Городок Нонстед

9

— Я ничего не понял, — повторил Натан. — Ничего. А ты? — Он оторвал взгляд от окна, залитого дождем, и посмотрел на Анну, которая насыпала приправу из пачки.

Женщина рассеянно заправила волосы за ухо, и извиняющееся улыбнулась.

— Я тоже нет, — искренне призналась она. — Слушай, я знаю, что спрашивала об этом, но уже забыла твой ответ. Ты останешься на обед?

— Что? — Натан заморгал и потер висок. — На обед? Нет, наверное, нет.

Усиливающаяся головная боль напомнила ему, что ночью он почти не спал. Когда отвез Скиннера в его караван и вернулся домой, луна уже опустилась к верхушкам сосен, а будильник показывал 2:47. В полубессознательном состоянии Натан насыпал корма Кошмаре, и упал на диван. Чуть не забыл взять одеяло. Потому что натопить камин он опять не удосужился.

— Нет, — сказал он более уверенно. — Буду уже собираться. Только мешаю тебе.

— Да, нет, не мешаешь. Я только…

— Пробуешь жить своей жизнью. — Закончил фразу Натан. — Ясно. Понятно. Твой кошмар кончился, и незачем задумываться над проблемами других.

Как бы в подтверждение его слов зазвучал веселый смех Ванессы, смотревшей мультфильмы в салоне.

— И тяжело этому удивляться, — добавил Натан. — Я понимаю. Прошу прощения, что морочил тебе голову. Если бы ко мне приперся чужак и стал нести бред о телефоне из ада, я бы тоже постарался найти способ от него избавиться.

Он вышел, не обращая внимания на протесты, и тихо прикрыл дверь. Шел моросящий дождь, будто бы небо устало от затяжного ливня. Голова болела все сильнее. Ему нужны были сон, кофе и еда, не обязательно в этой последовательности.

Писатель медленно дошел до машины, и, когда он устроился в водительском кресле, зазвонил телефон. Нахлынули воспоминания об ужасной ночи, и Натан охватил испуг. Трясущимися руками он достал мобильник из кармана и заморгал, пробуя сосредоточиться на экранчике. В конце концов рассмотрел надпись.

— Вот, блин, (в оригинале — пес бы тебя в морду лизал — примечание переводчика) — буркнул он и отклонил вызов.

Сердце билось как бешенное. Натан включил мотор и резко тронулся с места. На улицах Нонстеда никогда не было много машин, поэтому он использовал каждую возможность, чтобы дать волю накапливавшейся ярости. Обматерил форд-пикап, который очень медлительно реагировал на зеленый свет, обозвал старика в старом “шевроле”, который свернул на стоянку перед аптекой, не включая поворотник, потом обозвал радио, из которого доносились только шумы — обругал весь мир.

Недостаток сна провоцировал у Натана омерзительное настроение. Даже Фиона была не в состоянии с этим бороться. Фиона.

Остаток дороги он делал все, чтобы избавиться от мыслей о ней. Но чем больше пробовал, тем упорнее они возвращались. Кульминация в битве с памятью наступила возле “Мэддиз”. Натан вышел из машины, вспомнив об авантюре, которую Фиона устроила в супермаркете во время их короткого — и единственного — отпуска. Речь шла о пирожных, которые должны были продаваться со скидкой, но кассирша посчитала их по обычной цене. Перед этим они накурились какой-то дряни. Фиона стала спесивой, да еще уверенной в безнаказанности. Сначала она обвинила кассиршу в некомпетентности, а руководителя магазина — в манипуляциях, а затем начала проверять сроки годности продуктов. И надо же, на первой же найденной ей банке срок годности истек два дня назад, и это придало ей энергии. Натан был убежден, что Фионой движет священное возмущение, но дикий блеск ее глазах показывал — она лишь развлекается.

Закончилось все тем, что руководитель кланялся и просил принять компенсацию — несколько бутылок вина, лишь бы они не написали жалобу. Работник магазина, смешной лысый тип в толстых очках проводил их к выходу, неся вино. Фиона и Натан позднее здорово упились.

Стеклянные двери бесшумно открылись, он оказался в шуме человеческих разговоров в очередях, смешанным со звуками шумящих касс. Из невидимых колонок неслась тихая музыка. В воздухе витал запах фруктов и свежей выпечки.

Он остановился как вкопанный. Ему показалось, что все смотрят на него, что его узнали и сейчас начнут расспрашивать, куда подевалась наглая рыжая девица, с которой он приезжал несколько дней назад.

“Чушь”, - успокоил себя писатель. — “Я же был тут раньше, и никто ко мне не присматривался. Куплю все, что надо, и исчезну. Дома, наверное, холодно, надо разжечь камин”.

Он вздохнул и осмотрелся. Несколько человек взглянули на него, но этому не стоило удивляться. Вид расхристанного бледного типа с подкрашенными глазамив такой небольшой общине должен был привлекать внимание, особенно учитывая, что большинство клиентов составляли люди старшего возраста и домохозяйки, группы, наиболее настроенные на поиски сенсаций.

Пробормотал ругательство, взял корзинку и пошел между рядов. Две банки кошачьего корма. Зубная паста. Топливо для камина. Упаковка батареек. Шесть банок пива. Суп в банке. Что-то от головной боли. Где тут гомеопатические средства? Наверное, у кассы. Ладно, это подождет. Замороженная пицца. Вафли. Жаль, что не взял тележку. Может взять виски вместо пива? Еще…

— Натан? — раздалось со стороны касс.

Писатель застыл.

— Натаниэль Маккарниш? — крик был очень громким, будто орущий специально привлекал внимание. Натан знал только одного человека, способного на что-то подобное.

— Черт бы…, - прошипел он и повернулся.

Джимми Дартсуорт в своих неизменных ковбойках, кожаных штанах с бахромой и куртке с клепками, а также с улыбкой за несколько тысяч долларов. Люди, мимо которых он проходил, замирали и пялились на него, а потом на Натана. Писатель отложил корзину и стоял на широко расставленных ногах, будто готовясь к драке.

— Что ты тут ищешь? — процедил он.

— Как это что? — Джимми прикинулся удивленным. — Тебя, Натаниэль! Тебя! С радостью сообщаю, что твой отпуск в этой милой местности закончился!

Слова о местности были адресованы клиентам магазина, которые забыли о покупках, и окружили Натана и Джимми. Джимми всегда умел найти нужные слова. Может, именно поэтому он был одним из лучших литературных агентов Восточного побережья. И может поэтому Натан его так не переносил.

— Я говорил тебе — отстань, — проворчал писатель. — Я должен повторить это прилюдно?

Дартсуорт как будто не слышал.

— Натаниэль Маккарниш, автор бестселлера “Шепоты”, - заорал он специально для толпы зрителей. — Самой страшной книги со времен “Мизери” Кинга. Самой коммерчески успешной со времен “Кода да Винчи”. Ты не имеешь понятия, дорогой друг, как я рад, что сумел тебя отыскать. У меня отличные новости. В папке в моей машине лежит очень интригующий контракт на следующую часть…

Сейчас он говорил притворным шепотом, склоняясь к писателю. Запах одеколона был настолько силен, что Натану стало нехорошо.

— Сваливай, — прошептал Натан.

— Никому еще я не предлагал настолько хороших условий, можешь мне поверить! Только аванс…

— Отвали, — повторил писатель громче.

— Только аванс тебя изумит. На десерт у нас распечатки нескольких мейлов от крупных издателей…

— Ладно, — прервал его Натан. В глазах Джимми блеснула надежда, первое человеческое чувство с момента вторжения в “Мэддиз”. — Ладно, не хочешь выходить, оставайся. Говори, сколько хочешь, пока не посинеешь. Я уйду.

Натан прошел через окружающую его толпу заинтересованных клиентов, мимоходом извинился перед немолодым работником магазина в толстых очках, которого почти толкнул на банки с собачьим кормом, и вышел.

Горсть обезболивающих таблеток помогла. Головная боль ушла вместе со всякими мыслями. Натан делал все медленно, почти как робот. Принес дров, разжег огонь в камине, накормил Кошмару, разогрел суп, подмел и вытер пыль с мебели. Затем, с абсолютно пустой головой, накрылся одеялом и заснул. Ему ничего не снилось.

Когда писатель открыл глаза, уже смеркалось. Только огонь в камине продолжал все освещать. Натан посмотрел на мрачный лес за окнами, затем встал и пошел в кухню. Сделал крепкий кофе и обильно его подсластил. Ему было хорошо.

Сон, кофе и наведение порядка доставили ему удовольствие. Он по-прежнему не понимал событий, свидетелем которых стал, но сейчас был готов их обдумать. Он согнал Кошмару с лэптопа, включил его и зашел на форум, на котором поместил записи жутких разговоров Ванессы. Он написал сообщение Маггору:

“Привет. У тебя была отличная мысль. Прослушал несколько раз эту запись перед сном, но не знаю, что из того, что услышал запись, а что сон. Что скажешь? Ты сам его слушал?”

— Каждое путешествие начинается с первого шага, — сказал он по-прежнему обиженной Кошмаре. — Это китайская пословица.

Мужчина рассмеялся и его взгляд упал на телефон. Он выключил звук сразу после встречи с Дратсуортом, и правильно сделал. Агент с выдержкой грифа, кружащегося над падалью, набирал его номер каждые 15 минут. Он успокоился после десятка попыток, но тут экранчик телефона засветился вновь.

Натан взял телефон. Скиннер.

— Ну, что случилось? — сказал писатель в трубку.

— Натан, помнишь мостик по дороге в “Праттс Хат”? — услышал он в ответ. Голос лесоруба был приглушенным, будто бы он опасался говорить громче. По плечам писателя прошла дрожь.

— Помню, а что?

— Через полмили после него справа есть дорога. Обычная грунтовка. Помнишь?

— А должен? Скиннер, что происходит?

— Это не телефонный разговор. Слушай, ты мог бы… мог бы за мной приехать.

Сначала Натан подумал, что “мустанг” Скиннера увяз в грязи — после последних дождей на дороге появились большие лужи — но потом оказалось, что машина стоит на сухой обочине. В темноте еле рассмотрел фары “форда” и фигуру Скиннера, сидящего за рулем.

Он выскочил из “ранглера”, не выключив двигатель.

— Что с тобой? — спросил Натан с наигранной веселостью, садясь к пассажирское кресло и закрывая дверь.

Скиннер повернул к нему лицо, посеревшее и неожиданно постаревшее. Он откашлялся.

— Спасибо, что приехал, — прохрипел лесоруб.

Тишина была глубокой, был слышен звук мотора джипа и бурчание какой-то радиостанции.

— Знаешь, ты звучал по телефону как смерть, — пожал плечами Натан. — Я думал, что-то случилось.

— Потому что случилось. Я видел черного пса.

— Блин, Скиннер, я слышал и о более страшных трагедиях.

— Видел тот дебильный фильм с Патриком Суэйзи? — Скиннер не обратил внимания на иронию в голосе писателя. — Тот, в котором он играет дальнобойщика, который ввязался в торговлю оружием?

— Не знаю. Нет, наверное. О чем речь?

— В “Меконге” я часто разговаривал с водилами. Это суеверные типы, чрезмерно суеверные. Как моряки. Не поверишь, сколько из них откажется от поездки в пятницу, или постарается перенести работу, если увидели какой-то злой знак. Очень многие из них верят в черного пса.

— Насколько я тебя понимаю, ты не имеешь в виду пирата из “Острова сокровищ”. — Натан Закурил. — Остается пес-призрак, который пугает путешественников на перекрестках или местах казней. В Англии тьма побасенок об этом, не думал, что и тут ими народ пугают.

Подул ветер. По лобовому стеклу “мустанга” стукнула ветка. Натан аж подпрыгнул.

— Говорят, что черного пса видят только те, кто слишком долго ехал, — медленно произнес Скиннер. — Знаешь, есть такие фирмы, которые требуют отключить тахограф, и ехать всю ночь. Черный пес — это предупреждение. Стоит на обочине и смотрит блестящими глазами. Иногда перебегает дорогу, или даже на ней лежит, но всегда смотрит именно на тебя. Смотрит и щерит клыки. И ты знаешь, что это для тебя.

— Предостережение? — Натан сглотнул слюну. — О чем?

— О тебе самом. Если увидишь черного пса, должен сразу остановиться.

— Почему?

— Потому что вскоре кого-то убьешь.

— Лучше, чем дорожная полиция, — попытался пошутить писатель, но получилось невесело. Лицо Скиннера даже не дрогнуло.

— Год тому назад были с Оуэном в Моррисоне, — сказал он. — Помнишь Оуэна, того копа? Зашли к старому приятелю, посмотрели игру “Никс”, выпили по парочке бутылок пива, и надо было возвращаться. Я выступал за то, чтобы перекантоваться у приятеля, а ехать утром. Но Оуэн уперся. Я и сейчас помню, как он похлопал меня по плечу и сказал: “Выпили только три бутылки. Все высцым, будет нормально”. Ну и поехали.

Голос Скиннера слегка дрожал.

— Пес выскочил на дорогу за две мили до Нонстеда. Большой, черный с красными глазами. Оуэн вывернул руль, запищали колеса, мы учуяли запах горелой резины. И какой-то черт тогда в него вселился. Просил, чтобы он задержался, но он упрям. Поехал еще быстрее. Ну и доигрался. Точнее, мы доигрались.

— Вы сбили кого-то.

Скиннер тяжело вздохнул.

— Это был какой-то алкаш. Черт знает откуда, у него не было никаких документов. Никто его раньше не видел, он ни с кем не разговаривал. Скорее всего, выпрыгнул на станции товарных поездов в Стюа, и пришел сюда пешком. Оуэн, сукин сын, прицепил его к бамперу и сбросил с насыпи. Пятнадцать метров вниз.

— А вот почему вы больше не друзья, — прошептал Натан.

— Нет, — покрутил головой Скиннер. — Я бы это вынес, поверь мне. Мы были хорошими приятелями — я, Оуэн и еще два парня. Хорошему приятелю прощают даже сбрасывание алкаша с насыпи. Хуже, когда тот старается уйти от ответственности.

Он снова глубоко вздохнул.

— Оуэн скрыл свое участие в этом деле и приказал мне держать рот на замке. Тогда я по-настоящему возненавидел город, в котором живу, и жизнь, которую веду. Через месяц после этого завербовался в военную полицию.

— Не удивляюсь.

— А знаешь, что наиболее удивительно? — Скиннер вновь обратил к нему свое мертвенно-бледное лицо. — Я бы все поставил на то, что черный пес смотрел на меня. Не на него, водителя, а на меня.

— Ты…, - Натан вновь сглотнул слюну, — видел ли ты его позже?

— Нет. До сегодня. И не спрашивай, был ли это тот же пес, а может просто какой-то бесхозный зверь, и не привиделось ли мне все это. Ответ на все эти вопросы будет “Нет”.

— Понимаю. — Натан неожиданно осознал, что действительно понимает. Хлопнул Скиннера по плечу. Этот жест должен был успокоить приятеля. — Что же, я не видел никакого пса. Пошли в мою машину, поедем к тебе, выпьем…

— Погоди, — прервал его Скиннер. Он с ужасом всматривался в лес. В течение нескольких секунд, долгих как вечность, Натан пытался отыскать то, что приковало внимание товарища, и увидел во тьме какое-то неясное движение. Через 2–3 удара сердца это неясное пятно превратилось в человека. Мужчину. Большого мужчину с небольшим избыточным весом. Мужчину в брюках от костюма, и когда-то белой, а сейчас разорванной рубашке. Мужчину с лицом, искаженным ужасом, и ртом, открытом в немом крике.

Он пронесся между деревьев, как испуганный призрак с развевающимися полями разорванной рубахи. Бежал, разбрызгивал воду в лужах. Натан и Скиннер смотрели на него. Они были ошеломлены и обеспокоены. Мужчина рухнул на капот, пытаясь вбить в металл окровавленные пальцы.

— Мне удалось, — шептал он почти неслышно и смотрел на них пьяными безумными глазами. — Мне удалось! — С его губ стекала слюна, смешанная с кровью.

Натан вдруг понял, что он знаком с этим человеком. Скиннер был быстрее:

— Макинтайр?

Они не дождались ответа. Местный агент по торговле недвижимостью издал горловой странный звук, и рухнул на лобовое стекло “мустанга”.

Пульсирующий свет полицейского автомобиля отодвигал лесную тьму. Натан и Скиннер сидели на капоте “ранглера” и курили, глядя как санитары из больницы в Моррисоне, стараясь не слишком загрязнять обувь, укладывают Макинтайра на носилки. Один из них держал над пострадавшим капельницу.

— Зная жизнь, скажу — его поместят в ту же палату, что и пастора Рансберга, — буркнул Натан.

— Не исключено. Что-то мне подсказывает, англичанин, что если все так пойдет дальше, кто-то из нас также туда попадет.

— Тогда тем более нам нужно разобраться с этим делом. И как можно быстрее. Я не доверяю местному здравоохранению.

Оуэн закончил беседу с шефом бригады “скорой помощи”, и подошел к Натану и Скиннеру. Но смотрел он только на Натана.

— Что случилось, сержант? — спросил англичанин. — Мы уже дали показания. Исчерпывающие.

Сержант прикинулся повеселевшим и махнул рукой.

— Я не имею ничего против ваших показаний, только… Но кое-что меня удивляет, мистер Маккарниш. Сначала это происшествие в “Прэттс Хэт”, затем мистер Макинтайр, исчезнувший во второй раз. Я просмотрел рапорт о состоянии пастора Рансберга — нет сомнений, что его сбил автомобиль на дороге, ведущей к “Прэттс Хэт” где-то за час до событий на турбазе. А есть еще заявление о проникновении в церковь.

Взгляд полицейского скользнул по бамперу джипа.

— Мне кажется, что вы обеспокоены, мистер Макграт, — сказал полицейский, пристально разглядывая писателя. — Вы притягиваете неприятности. К тому же…

— Я видел черного пса, — прервал его Скиннер.

Оуэн открыл рот. ОРн со страхом посмотрел на Натана, а потом на Скиннера, будто бы задавая вопрос: “Ты все ему рассказал?”

Лесоруб смотрел на него холодно и бесстрастно. Наверняка, так он смотрел на арабов где-то в Кербеле.

— Ну что же… По-моему… — неуверенно начал Оуэн, пытаясь вновь обрести преимущество.

— Перестань нести чушь. Ты знаешь, что это значит. И не переходи ему дорогу.

— Что?

— Не переходи ему дорогу, — выразительно прошипел Скиннер и качнул головой в сторону Натана. — Если кто-то и может разгадать загадку этого проклятого городка, то только он.

Что за день.

У меня нет ни малейшего желания вспоминать о своих обидах или мстить, потому что произошло нечто невероятное. В один день, да что там, в течение одной минуты, в магазине появились два просто невероятных типа. Мало того, они оказались знакомы друг с другом. Пошли разговоры. Такие люди заходят в этот занюханный магазинчик раз в тысячелетие.

Не могу нарадоваться. В последнее время мне было скучно. Я даже начал обрабатывать глупую Обезьяну из мясного отдела. А сейчас? Как буриданов осел. Не знаю кого из них выбрать.

Тот, кто начал разговор, выглядел как на съемочной площадке “Бонанзы”. Его одежда не свидетельствовал об отсутствии вкуса, она должна была привлекать внимание. Все в этом человеке — одежда, интонации, улыбка, даже способ подачи руки — кричало: “Смотрите. Это я. Удивитесь мне. Все меня видели?”

Он производит впечатление совершенного манипулятора, альфа-самца, охотника за сердцами — казалось, он сиял ярче ламп дневного освещения, которые светились под потолком.

И добился своего. Люди следили за ним телячьими взглядами и впитывали все его слова. Все, включая идиота Уилсона, который оторвался от своих бумаг. Никто не обратил внимания на искусственность этого типа, такую же, как и его сделанные в Китае побрякушки. Никто не отметил, что каждый его жест не настоящий, каждое предложение тщательно отрепетировано. В нем не было ничего людского. Ничего настоящего. Маска.

А ведь известно, чем ярче маска, тем больше тьмы скрыто за ней. Эх, вскоре возьмусь за него…

Его ником будет “маска”.

Второй был полной противоположностью первого. Коротко стриженный, слегка небритый, бледный, с кругами под глазами, в черной байкерской куртке. Естественным желанием каждого едока хлеба было отвести взгляд, естественной потребностью — обходить такого парня и пойти как можно скорее своей дорогой. В этом не много смысла. Часто тип в черной коже — обычный мелкий преступник, и его можно прогнать ручкой от метлы. Но тот, кого видел в магазине, был другим. Он наверняка не был опасным, но почему-то вызывал уважение. Его эмоции кипели и собирались в темную тучу над его головой. Я чувствовал неприязнь, враждебность, брезгливость, задор, видел стиснутые кулаки, прищуренные глаза, легко подрагивающие веки… Я бы не хотел, чтобы этот молодец был моим врагом.

К счастью, мне это не грозит. Прихвачу его и не отпущу. Переработаю в что-то особенное, создам историю, каких мало.

Я дам ему ник “файрвол”.

Но начну с маски.