Горячие и нервные

Глава 23

«Мы приносим наши извинения, но аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Разозлившись, Джаред швырнул трубку. Уже третий раз он пытался дозвониться до Пи-Джей по тому номеру, что она оставила ему, и все без толку. Но зачем давать телефон, если по нему нельзя дозвониться?

«Все очень просто — для нее было легче поступить так, чем объяснять, почему она больше не хочет иметь с тобой дело», — нашептывай внутренний голос, напоминая ему, как неловко чувствовала она себя в его доме.

— Нет! — Он отбросил ненавистную мысль и, чтобы как-то унять боль, от которой мучительно сжималось сердце, выскочил из комнаты, с такой силой хлопнув дверью, что та снова распахнулась. Не обращая внимания на это, он бросился в холл.

Нет. Тут дело не в нем. Это все ее мать, он сразу понял, что она за птица. Нет, он найдет Рокета и попросит его вернуть Пи-Джей. Она сможет жить с ними.

Но когда он повернул за угол, то замер на месте. Бывший морской пехотинец обнимал его сестру, всем своим видом напоминая изголодавшегося человека, с жадностью набросившегося на еду. А Тори? Она обхватила его руками за шею. О Господи, пальцы Джона сжимали ее ягодицы…

Должно быть, он невольно издал какой-то звук, так как Рокет внезапно поднял голову, и Джаред увидел, как его губы прошептали проклятие, когда он заметил его. Понимая, что он до сих пор стоит с открытым ртом, Джаред закрыл его с такой силой, что лязгнули зубы. Его беспокойство за Пи-Джей и злость на бездушные слова оператора электронной связи внезапно вылились в яростный гнев на сестру и этого долговязого детектива.

Он подошел к ним. Его рот искривился в усмешке, когда Тори повернулась к нему и он увидел ее пылающие, припухшие от поцелуев губы. Он оглядел ее сверху донизу, не удостоив Джона и взглядом. Он не мог смотреть на него без чувства глубокого разочарования. Для него это было равносильно предательству. Он обожал Рокета. Мильонни практически стал для него идеалом. Но оказывается, все это время детектив старался подружиться с ним, только чтобы подобраться к его сестре!

Внезапно он ощутил приступ тошноты. Рокет был для него примером, разве не так? Теперь все ясно: Виктория внезапно стала богатой наследницей, и Мильонни быстренько сообразил, что самое время укрепить свои позиции. И дабы не упустить шанс…

Джареду не хватило смелости, чтобы высказать это вслух. Но собственная нерешительность еще сильнее разозлила его. Кто больше всего был унижен в этот момент? Тори, Рокет или он сам? Он бросил на сестру уничижающий взгляд.

— Я думал, ты старалась помочь мне, — сказал он внезапно севшим, прерывистым голосом. Господи, если он не может доверять ей, то кому вообще можно доверять? Не Пи-Джей, как выяснилось. Она, очевидно, больше не нуждается в нем, если дала ему неправильный номер. Но Тори была единственная, в ком он не сомневался.

И он стоял, забыв обо всем.

Предательство… Это напомнило ему те времена, когда он жил с отцом и его очередной женой… Только в том случае все было ожидаемо. На этот раз его потрясение было глубже, потому что он никогда не мог представить, что его сестра способна на такое. И он выпалил не подумав:

— Я воображал, что ты хотела помочь мне! Но оказывается, я просто служил предлогом, чтобы здесь поселился этот… этот… Что ж… — Он махнул рукой, давая понять, что слова все равно не могут передать его боль. — И судя по тому, что у тебя с этим воякой все окей, вряд ли для вас что-то значат мои маленькие проблемы.

Глаза Тори расширились от ужаса. Но прежде чем обида затмила все остальное, она заслонила собой Джона. Неприкрытый гнев в его темных глазах заставил Джареда отступить.

— В мой офис, — бросил Джон. — Быстро!

Черт, черт… холодный пот выступил на спине и пополз по позвоночнику противной струйкой. Это была именно та интонация и те слова, которые использовал его отец, когда хотел отчитать его за очередную провинность. Но под не терпящим возражений взглядом Рокета ему не оставалось ничего другого, как повернуться и последовать за ним, чувствуя, как злость бурлит внутри. Он едва поспевал за Джоном, пока они шли по коридору, потом спустились по лестнице в главный холл и наконец добрались до нового офиса Форда в южном крыле особняка, который теперь занимал Рокет.

Войдя в кабинет, Джаред опустился на стул перед письменным столом. Скрестив руки на груди, он пытался унять сердцебиение, наблюдая, как Рокет обошел стол и занял свое место.

— Не возражаешь, если мы приступим прямо к делу? — Опершись о стол, Рокет указал на него длинным загорелым пальцем. Череп и кости на его предплечье двигались вместе с каждым движением. — Ты можешь что угодно говорить про меня, но не смей так отзываться о своей сестре, как, впрочем, и о любой другой женщине. Особенно о Тори. Она верила в твою невиновность, когда не верил никто. Черт, она разрушила из-за тебя свою жизнь, и будь я проклят, если позволю тебе оскорблять ее!

Вспомнив выражение, которое застыло на лице сестры, Джаред на какое-то мгновение ощутил чувство вины. Но разве он просил ее о чем-то? Тогда почему он должен считать себя виноватым?

Упрямо отказываясь признавать, что в словах Джона есть доля правды, он посмотрел на мистера Быстро-Бесшумно-Беспощадно с презрительной ухмылкой. И решил не сдаваться.

— О чем вы говорите? Как я мог разрушить жизнь Виктории? То, что она сделала, она сделала по собственной инициативе. При чем тут я?

— Господи, парень, я знаю, собственный интерес — это тот стимул, который руководит нашими поступками, не стоит тратить время, чтобы убеждать меня в этом. Но ты не пуп Вселенной, вокруг которого должна крутиться твоя сестра. Она жила в Англии, ей пришлось нарушить привычный ход жизни, забрать Эсме из школы, оставить тетушку и своих друзей, перевезти сюда все содержимое мастерской, вещи и прочее и перебраться на другой конец света. Она сделала это потому, что волновалась за тебя, а не ради милого времяпрепровождения.

Внезапно Джаред почувствовал, насколько нелепы были все его обвинения.

— Но кто просил ее об этом? — пробормотал он, пытаясь оправдаться; и тут же чувство вины пронзило его, потому что произнесенные вслух слова только подчеркнули его неправоту. Ему не нужно было даже смотреть на Джона, чтобы понять, какое впечатление произвела его реплика.

Ему и в голову не пришло, что у Виктории может быть личная жизнь, в которую ей пришлось внести коррективы, чтобы помочь ему. Он воспринимал как должное то, что она приехала сюда…

— Хорошо, — медленно проговорил он, — я понял, она сделала это для меня. — Дрожа от обиды, он инстинктивно подался назад. — Но вы? Мне кажется, повышенное внимание к моей сестре не входит в сферу ваших профессиональных обязанностей.

Джон разгневанно приподнялся со стула.

— Следи за своим языком, когда говоришь о ней! Я не буду предупреждать тебя во второй раз. — Но тут он резко взял себя в руки и, изобразив на лице спокойствие, уселся на место.

Джаред не без удовлетворения заметил, что руки Джона слегка дрожат. И это дало ему смелость ерничать дальше.

— Можно подумать, будто вы не знали, что она после смерти отца стала завидной мишенью.

— Мне наплевать на ее деньги, понял?

— Ну конечно. Ее богатство не значит для вас ничего. Особенно если принять во внимание, что вы знакомы с ней всего несколько недель и тут же стали приударять за ней.

Джон посмотрел на него с непроницаемым выражением, но Джаред уловил скрытый гнев в глубине темных глаз детектива.

— Хотя это и не твое дело, — произнес Джон холодным, бесстрастным тоном, — но могу тебе сообщить, что давно знаю твою сестру. Мы познакомились шесть лет назад, а для лучшего понимания скажу тебе, что Эс… — Оборвав себя, он поднялся на ноги. — Почему, собственно, я должен объяснять тебе это? — Он снова указал на Джареда пальцем. — Извинись перед сестрой. Можешь сколько угодно не доверять мне и не любить меня, но ты обязан уважать свою сестру, как бы она себя ни вела. Если бы не она, ты бы до сих пор болтался по помойкам.

Он вышел из-за стола, и Джаред надеялся, что он уйдет. Вместо этого Рокет остановился перед ним и, засунув руки в карманы брюк, посмотрел на него с высоты своего роста. Джаред невольно поежился, под ложечкой неприятно засосало. На лице Мильонни не было злости, но Джаред чувствовал, что он на грани. Его плечи были напряжены, скулы ходили ходуном, и юноша приготовился к удару, который наверняка разнесет его самолюбие в клочья.

Но вопреки его ожиданиям Рокет сдержанно произнес:

— Если ты думаешь, что Виктории нужны деньги, чтобы привлекать мужчин, ты просто болван, старина.

Джаред заморгал. В памяти вдруг всплыла похожая ситуация. Как это было: «Ты безмозглый болван»? Нет. «Лучше бы у твоей матери был выкидыш, чем давать жизнь еще одному никчемному существу»? Нет, слова Джона были так далеки от того, что ему приходилось слышать от своего отца, что он мог только моргать, как испуганный кролик.

Но когда ему удалось собраться с мыслями, чтобы ответить, Джон уже отодвинул стул и направился к выходу.

«Возьми себя в руки, возьми себя в руки, возьми себя в руки». Этот рефрен звучал в его голове, когда он, выйдя из комнаты, бросился вниз по лестнице, чувствуя, как еле сдерживаемый гнев разливается по его жилам. А он так старался. Он старался изо всех сил. Но Боже праведный! Что делать, если он не мог сдерживать себя, когда Виктория была рядом? И что хуже всего, он едва сдержался, чтобы не наброситься на ее брата!

— Прекрасно. — Он резко открыл дверь в свою комнату. — Я превращаюсь в своего дорогого папашу.

— Я сомневаюсь в этом.

Джон поднял голову. Виктория сидела в другом конце комнаты на кресле, обтянутом полосатым шелком; грациозно выпрямив спину, закинув ногу на ногу, она болтала одной ногой в воздухе. Господи, он был настолько потрясен происшедшим, что не сразу заметил ее.

— Напрасно, — проговорил он, и хриплый смех вырвался из его груди. — Теперь ты знаешь, что когда-нибудь ничто не сможет удержать меня… Я был лучшим из лучших и горжусь этим. А сейчас дизайнер кукольных домиков и парень семнадцати лет от роду могут устроить мне разнос без особого труда. Кто дальше — Эсме? Она поставит меня на место?

— Просто ты не должен думать, что обязан охранять нас. Да, не должен. Особенно после разговора, который только что имел с Джаредом.

Он холодно посмотрел на нее.

— Послушай, ты считаешь, мне нужно сидеть сложа руки?

Она не шевельнулась, потом с тихим вздохом произнесла:

— Не очень хорошо получилось с Джаредом. Я сама улажу это.

Он коротко рассмеялся, не скрывая своего изумления.

— Нет. Нехорошо позволять ему обсуждать нас. Как я сказал, я не привык к подобным вещам.

— Если вернуться к тому, каким ты был тогда в Пенсаколе, как бы ты описал себя? Робот, специализирующийся на разведывательных операциях?

Он и вправду был таким болваном? Возможно. Поскольку то, что ему приходилось делать тогда, не подлежало огласке, он коротко кивнул.

— Поэтому дай себе передышку, — сказала она. — Тебе, должно быть, и вспоминать об этом непросто. Но я знаю, что ты был очень популярен среди женщин, и вряд ли ты не отдавал себе в этом отчета, когда состоял в рядах своей морской пехоты.

Он ходил из угла в угол, стараясь успокоиться, но ее слова заставили его остановиться и посмотреть на нее.

— Ты полагаешь, что эти воспоминания способны заставить меня чувствовать себя лучше? Я же говорил тебе, детка, что я не всегда могу справиться с собой. Сколько раз я говорил тебе, что готов исполнить твою просьбу и воздержаться от секса? — Он не ждал ответа. — Но всякий раз, когда я вижу тебя, я забываю об этом.

— Не помню, чтобы я протестовала. И если честно, то кто был зачинщиком того, что случилось?

Она.

— Дело не в этом. Дело в том, что я не сдержал данное слово, и тому нет никаких оправданий. Я мог бы примириться с этим, если бы не другое… Невозможно оправдать насилие по отношению к ребенку. А я ведь чуть было не ударил твоего брата.

— Поверь мне, не ты один. Я тоже. — Она пожала плечами. — Он подросток, Джон. И кому порой не хочется всыпать им по первое число?

— Нет, — спокойно возразил он. — Ты не понимаешь. Я правда хотел наказать его. Я хотел схватить его за горло и держать, пока он не побледнеет. Я хотел… Господи, Тори, я хотел ткнуть его мордой в пол. — Он сокрушенно покачал головой. — Я ничем не лучше, чем мой старик. Никогда не думал, что доживу до такого дня, когда смогу сказать это; но теперь я едва не стал жертвой своей несдержанности. Я хотел унизить его не только словом, но и физически. — Он яростно провел руками по волосам. — Ты не представляешь, какого труда мне стоило сдержаться, черт бы меня побрал… Вся моя жизнь доказывает, что я истинный сын своего отца, скорее всего он испытывал именно эти чувства, когда хотел проучить меня.

— Но ведь ты не сделал этого, — спокойно глядя ему в глаза, произнесла Тори.

— Нет, но я был близок.

— «Близок» не считается. — Она поднялась и склонилась над ним. Печально глядя на него, она осторожно провела пальцами по его руке. — Ты не сделал ничего плохого, Джон. Ты не дал воли своему гневу и не сказал Джаду, что он напрасно появился на свет, как говорил ему его собственный отец. И не ударил его.

— На этот раз… — вздохнул Джон и отступил в сторону. Доверие в ее глазах все переворачивало в его душе, потому что, видит Бог, он не заслуживал этого. Она не может понять, какое потрясение он пережил, но он-то понимал. — Не утешай меня, дорогая, потому что кто знает, что будет в следующий раз, если он опять достанет меня.

Три дня спустя Эсме вбежала в комнату Виктории чуть не плача.

— Мама, Джон не хочет играть со мной. — Она прижалась к матери. — Снова! Я сказала ему, что мы можем поиграть в «енота и муравьев», если он хочет, а он сказал «нет»!

— Джон здесь не для того, чтобы играть с тобой в куклы. У него есть своя работа. — Виктория старалась говорить спокойно, но на самом деле была далека от спокойствия. Наконец, обуздав свое раздражение, она протянула руки к дочери. — Я понимаю, что мое предложение не идет ни в какое сравнение с игрой в разведывательную миссию, но не согласишься ли ты помочь мне в мастерской?

— Я думаю, мне понравится, — пробормотала Эсме, беря мать за руку и направляясь за ней в студию. Эта девочка по своему характеру была оптимисткой. И стоило им войти в помещение над гаражом, как она уже прыгала и скакала вокруг Виктории, забыв о своих огорчениях, и, захлебываясь от возбуждения, рассказывала матери о телефонном разговоре с Ребеккой.

Виктория молча кивала, но ее мысли были далеко. Джон.

Господи, у нее голова шла кругом. После инцидента с Джаредом Рокет на самом деле поверил, что он такой же псих, как и его отец, и ни за что не хотел слушать ее возражения. Если добавить к этому ее собственную неспособность сконцентрироваться на чем-то более чем на минуту или две, у нее были хорошие шансы заработать язву.

К сожалению, если Джон собирается стоять на своем, нечего ждать, что ее настроение изменится к лучшему. Поэтому, стараясь не быть слишком резкой, она помогла Эсме надеть огромный фартук и усадила ее за стол, дав ей одну из моделей, а также клеящий карандаш и пакетик специальной черепицы для крыши. Заказав ее, она ошиблась с цветом. Вина за эту ошибку лежала на Рокете, потому что она сделала этот заказ на следующий день после того, как обнаружила, что Джон Мильонни из бюро расследований «Эс-Фай» не кто иной, как ее бывший любовник.

Господи, ей казалось сейчас, что все пошло кувырком, стоило ему вновь появиться в ее жизни.

Когда Эсме с головой ушла в работу, Виктория взяла пистолет с разогретым клеем и механическими движениями начала прилаживать черепицу на крышу кукольного домика, который изготовила взамен того, что подарила Присцилле Джейн. К счастью, эту работу она делала бесчисленное количество раз и знала ее досконально, поэтому могла размышлять, не боясь напортачить.

Позавчера Джаред извинился перед ней. Он был страшно смущен, говорил сбивчиво, но она подозревала, что в его голове никак не соединялись она и секс в одном контексте. Из его невразумительных объяснений она уяснила, что Рокет провел с ним серьезную беседу, защищая ее. Но при этом и пальцем не тронул ее брата, что, казалось, произвело неизгладимое впечатление на Джареда. Она могла понять это, зная, как поступал в таких случаях их отец.

Но понимал ли Джон? Конечно, нет. Он упорно убеждал себя, что он ничуть не лучше своего отца и способен ударить ребенка. Поэтому он отдалился от обоих детей — и от ее брата, и от Эсме, — воздвигнув эмоциональную стену, чтобы якобы защитить их от него самого. Он вел себя с подчеркнутой вежливостью, но держал дистанцию, стараясь, чтобы они не подходили к нему ближе чем на расстояние вытянутой руки.

Джаред, казалось, не возражал. Бедный парень был знаком с жестким обращением и не ждал ничего хорошего от взрослых людей. Поэтому любое внимание со стороны Джона казалось ему манной небесной. Видимо, ему было достаточно того, что мужчина, которого он уже начал было идеализировать, больше не сердится на него.

Другое дело Эсме… Виктория специально увезла дочь подальше от ее деда. Поэтому девочка никогда не испытывала недостатка ласки, которой были обделены и Джаред, и Виктория. И ей было больно наблюдать, как ее дочь страдает из-за того, что Джон, который еще недавно разделял ее игры, внезапно отказал ей во внимании.

Она слышала, как внизу в гараже заурчал мотор, и ее губы дрогнули, когда она узнала знакомый шум. Что ж, крысы покидают корабль?

Окей, хотя это несправедливо. Она взглянула на Эсме, боясь, что дочь тоже узнает звук машины и это причинит ей боль; но девочка, высунув от старания язык, приклеивала крошечную черепицу на крышу домика и, казалось, не замечала ничего вокруг. И пока репортеры у ворот не начали шуметь, она не поднимала глаз.

— Это волки, да?

— Да. — Легкая улыбка скользнула по губам Тори. Джаред назвал папарации волками, и это слово прочно засело в голове девочки.

— А почему они так шумят?

— Трудно сказать. Но я думаю, потому что они волнуются, когда кто-то уезжает из дома или приезжает.

— Значит, сейчас кто-то приехал? — Эсме вскочила, схватила свое кресло и подвинула его к окну. Забравшись на кресло и приподнявшись на цыпочки, девочка посмотрела в окно. Когда это не принесло желаемого результата, она попыталась встать на широкий подлокотник.

— Эй, эй! Сломаешь кресло и сама упадешь. — Виктория подошла, взяла дочь на руки и осторожно поставила ее на пол. Приподняв ее личико за подбородок, она заглянула ей в глаза. — Отсюда нельзя увидеть ворота, милая.

— Но кто-то приехал! Может быть, кто-то ищет нас?

— Нет. — Тори колебалась, затем сказала: — Это Джон уехал.

Эсме посмотрела на нее и кивнула:

— Он поехал работать, да?

— Да.

— Окей. — Эсме подтащила кресло назад к столу. Усевшись на него, она снова склонилась над своим домиком и вернулась к приклеиванию черепицы. — Хорошо, — проговорила она.

Виктория занялась своей работой.

— Что «хорошо»?

— Хорошо. Может быть, он согласится поиграть со мной, когда закончит.

— Эсме, у него может не оказаться свободного времени.

— Вот увидишь, он захочет.

Проклятие! Джон… Они могли бы поговорить, если бы он не сорвался и не уехал с такой поспешностью. Он просто не имеет права настаивать на этой глупости — во всяком случае, если хочет занять место в жизни своей дочери.

Она отлично знала, что он никогда не поднимет руку на ребенка. В злости или еще как… Но он продолжал настаивать на своем, потому что верил, что он неисправим. Но она никогда не примирится с этим. Не примирится, потому что прекрасно знает, к чему это ведет, — ее отец всей своей жизнью доказывал, что он занят слишком важными делами, чтобы отдавать свое время детям; но она сделала все, чтобы Эсме избежала ее участи. И будет следовать этому принципу и дальше. Она посмотрела на свою маленькую дочь.

Уж лучше жить вообще без отца, чем с отцом, который не может… или, хуже того, не хочет ответить на любовь своего ребенка.