Горькая лаванда

Глава 10

Камилла проснулась с сильно бьющимся сердцем и мокрыми ладонями. Она встала и пошла на кухню. Все окна и двери были открыты — вторая неделя июня выдалась необычайно жаркой и душной.

«Черт бы побрал эту погоду! — подумала она, понимая, однако, что надвигающаяся гроза не имеет никакого отношения к ее нервозности. Все дело было в Бобе.

Она машинально достала из холодильника фарш и бросила его обжариваться на сковородку. На сердце лежала тяжесть, и Камилла никак не могла избавиться от нее.

С их бурного свидания на озере прошла неделя. За это время ни Боб, ни Камилла ни слова не обронили о тех минутах любви. Они виделись каждый день, но у мальчишек начались каникулы, и все трое Макдаглов помогали работать на плантации.

Камилла убеждала себя, что им с Бобом просто не предоставилось подходящего повода объясниться, но в глубине души понимала, что это только уловка. Может, Боб решил снова сойтись со своей бывшей женой, матерью его сыновей? А может, она, Камилла, боялась сделать решительный шаг?

Она раздраженно откинула челку со лба и крикнула:

— Все готово! Еще минутку — и можете есть.

Обернувшись, она с удивлением увидела, что в кухне никого нет. Конечно, было еще рановато, но Камилла была уверена, что уж ее-то новую компаньонку Мисс Принси аромат жареного мяса разбудит непременно. Она положила порцию поменьше в кошачью миску и побольше — в миску Киллера.

Конечно, она обзавелась и сухим кормом, и консервами для кошек, но Мисс Принси от всего воротила нос, даже от самых дорогих сортов. Не могла же Камилла кормить кошку говядиной, а Киллеру подсовывать собачий корм? Теперь она готовила для обоих. Если бы кто-то узнал об этом, ее сочли бы сумасшедшей. Но как она могла не баловать их после всего, что они пережили!

— Завтрак!

В доме ничто не шевельнулось.

Тщетно обыскав все их излюбленные места, Камилла обнаружила, что сладкая парочка бок о бок спит в ее постели. Снова!

— Вы что, не знаете, что здесь вам не место?! — Она плюхнулась рядом.

Мисс Принси, не открывая глаз, громко замурлыкала. Это значило, что ее надо погладить. Она все еще походила на клубок спутанной шерсти, точнее, на хорошо выстиранный, округлившийся и распушившийся моток королевского мохера.

Когда Камилла, погруженная в мысли о Бобе, на мгновение остановилась, Мисс Принси открыла янтарные глаза и ткнулась влажным носом в ее руку. А Киллер, наконец-то заметивший, что здесь раздают ласки, и вовсе не ему, заворчал и перекатился на спину, подставляя живот.

Занятая поглаживаниями и почесываниями, Камилла внезапно увидела себя в тусклом зеркале, по-деревенски наклонно висящем над комодом. Собака и кошка были такими ухоженными, что хоть завтра на выставку. А вот ее собственный вид был ужасен. Волосы, которые она сама обрезала три месяца назад, отросли неровными прядями. Футболка, заношенная до дыр, висела бесформенной тряпкой. Ногти, хотя уже не обломанные, давно требовали маникюра.

Она выглядела как женщина, которой нет дела до своей внешности. Но это давно не соответствовало действительности. Камилла вспомнила слова, сказанные Бобом в тот ясный день: «Давай, покажи мне, как ты ко всему равнодушна, как ничего не чувствуешь!»

Еще несколько месяцев назад она могла бы поклясться, что это так. Если бы кто-нибудь сказал, что она сможет думать о ком-то, кроме Роберта, Камилла послала бы его к черту. Но она переспала с Бобом. И что-то почувствовала. Что-то, чего не испытывала даже с мужем. И хотя Роберт был по-прежнему жив для нее, она неотступно думала о Бобе. И то, что она испытывала к нему, не было простым сексуальным влечением. Это была любовь!

Камилла резко вскочила с постели. Переполошенные Мисс Принси и Киллер спрыгнули вслед за ней.

— Завтрак на кухне. Ты, Киллер, знаешь, как выйти из дому. А ты, Мисс, надеюсь, помнишь, где твой лоток. И прекратите смотреть на меня с таким укором! Не весь мир вертится вокруг вас! Я отчаливаю на пару часов. Все!

Камилла быстро переоделась, схватила сумочку и бросилась к «форду».

В город она приехала слишком рано. Все магазины были еще закрыты. Она огляделась и направилась в парикмахерскую, не зная, обслужат ли ее там без предварительной записи. Но парикмахерша и маникюрша приняли ее с распростертыми объятьями. Перед ними была клиентка, которой требовалась основательная отделка.

Два часа спустя Камилла пустилась в поход по магазинам. Она плюнула на то, что превысила свой текущий счет и влезла в сбережения на черный день. Пусть у нее все еще нет работы, но ведь есть способы иначе инвестировать в свое будущее…

Прежде чем вернуться на ферму, ей предстояло уладить еще одно дело, которое она, сидя под феном, тщательно продумала. Она хотела сделать подарок. Необычный подарок. В былые времена она не преподнесла бы такого и злейшему врагу, но сейчас обстоятельства переменились.

Подъезжая к дому Боба, Камилла от волнения облизывала губы. Снова и снова перебирала она в памяти все его слова и намеки, которые свидетельствовали о том, что их связывает только секс. Какой, к черту, секс! Он и понятия не имел, что она к нему чувствовала.

И это неправда, что она заботилась только о себе! С первой минуты Камилла прониклась нежностью к его сыновьям, их боль и утрата резанули ее по сердцу. И самому Бобу она старалась, как могла, не причинить боли, хоть он и держался так уверенно и независимо…

Камилла подъехала к дому. Никто не вышел ей навстречу. Очевидно, в этот полуденный час все заняты своей работой. Открытые двери сарая свидетельствовали о том, что там кто-то есть. Наверное, Боб. Господи, сделай так, чтобы это был Боб! И чтобы не было слишком поздно!

Камилла вышла из машины и осторожно открыла заднюю дверцу. Дог, который занимал все заднее сиденье, приоткрыл глаз, но и не подумал сдвинуться с места. Это было молодое двухлетнее животное с тоскующим взором. Камилла склонилась над ним.

— Привет, Камилла! — Саймон выбежал из сарая, но остановился как вкопанный. — Эй! Что это с тобой?!

Саймон не отличался той чувствительностью и деликатностью, что Син. Но тут и он почувствовал себя виноватым и быстро добавил:

— Но ты не переживай, Камилла, это не навечно! Волосы снова отрастут, ты умоешься и будешь выглядеть нормально. — Он дружески хлопнул ее по спине. — Я тебя понимаю. Когда перед школой папа загоняет нас в парикмахерскую, нам тоже бывает паршиво. Выглядим как дураки. Ой, прости, я не имел в виду, что ты выглядишь как дурак… как дура… Ой! — Он совсем смутился, но не сдался. — По крайней мере, я-то тебя узнал!

— Все нормально, Саймон!

— Эй, послушай! Даже если бы ты вся покрылась коростой, я… мы все равно тебя любили бы. Быть женщиной — еще не самое страшное на свете!

Камилла помассировала виски. Возможно, реакция мальчика была показателем ее успеха. Саймон подошел и заглянул в открытую дверцу:

— Ух ты, а это что за явление?

Камилла собралась в духом:

— Где твой отец?

— Они с Сином поехали на конезавод. К ужину обещали вернуться. А дед у глазного.

— Ладно. — Раз уж она не могла немедленно поговорить с Бобом, Камилла доверительно обратилась к его сыну: — Это Гортензия, Саймон. У нее депрессия.

— Вау, похоже на то!

— Доги вообще на вид грустные. Но это — особый случай. Месяц назад она потеряла хозяина, с которым жила душа в душу, и теперь не может пережить потерю. Она не хочет не то что есть — даже двигаться.

— Что ты говоришь! А она классная! — Саймон почесал собаку за ухом. Гортензия открыла глаза, но не пошевелилась.

— Думаю, ей нужен твой отец.

— Что? — Саймон так и остался с открытым ртом. — А, понимаю. Реванш?

— Что ты! Я никогда бы не позволила себе манипулировать несчастным животным, — заверила Камилла. — Пару дней назад я была у ветеринара, чтобы сделать Мисс Принси прививки. И тогда узнала эту историю с Гортензией. Дело в том, что шансы выжить у этой собаки уменьшаются с каждым днем. И хотя врач вводил ей глюкозу, ее жизненный потенциал падает. Ей нужен кто-то, кто поможет ей преодолеть горе и выкарабкаться. Иначе ее дела плохи. Мне кажется, никто на свете не может этого сделать лучше, чем твой отец.

Саймон засунул руки в карманы.

— С ума сойти! — Он восхищенно посмотрел на Камиллу. — И ты думаешь уговорить его?

— С твоей помощью. Давай перенесем Гортензию в дом и дадим ей воды.

— Само собой!

— Может быть, все это слишком неожиданно, но я надеялась на вас с Сином. И если ты думаешь, что я свихнулась…

— Да ты что! Мы с Сином, конечно, на твоей стороне. Это самая крутая идея всех времен и народов! Конечно, мы ей поможем. Син прямо выпрыгнет из штанов, когда узнает! А папа…

— Что касается папы, — осторожно перебила его Камилла, — скажи ему, что он может вернуть мне собаку, если не захочет ее. Передай, что я ужинаю в семь. Ему совсем не обязательно приходить. Но скажи, что я положу дополнительный прибор, на случай если он захочет поговорить.

Возвращаясь к себе, Камилла решила, что все не так уж и плохо. Может, было даже и лучше действовать через Саймона. А то, что мальчик посчитал ее новый имидж отвратительным, — хороший знак.

Мисс Принси и Киллер выразили неудовольствие ее долгим отсутствием. Первым делом она погладила обоих и отправилась в родительский дом обследовать холодильник. Виолетта занималась своим «Зеленым Раем» и не донимала ее расспросами. В коттедж Камилла вернулась с корзинкой, наполненной деликатесами. Она разделала мясо, чтобы потушить его по-французски. Приправила красным луком, перцем и щепоткой лаванды, добавила молодой картофель и сунула в духовку. Конечно, ее подопечные получили свою порцию. Для приготовления свежих салатов час еще не настал, и она занялась шоколадным кремом со свежей земляникой.

Покончив с этим, она вытащила тяжелый дубовый стол в сад за домом, покрыла его скатертью в сине-белую клетку, разложила на ней серебряные приборы своей матери. Подумав, достала серебряные бабушкины подсвечники и нарвала букет сирени. Ранним вечером здесь будет приятная тень, а позднее она зажжет свечи.

Камилла заглянула в духовку, бросила взгляд на часы и отправилась в ванную. Заинтригованные, Мисс Принси и Киллер уселись поодаль. Оба составили хозяйке компанию от начала процедуры до ее завершения.

Камилла сделала фруктовую маску, отлежалась в ванне, а потом оделась и принялась за макияж. Мисс Принси немедленно вспрыгнула на раковину, чтобы не пропустить ничего из завораживающего действа, а Киллер растянулся у ног Камиллы и захрапел со скуки.

— Может, он вообще не придет, — сказала Камилла кошке.

Мисс Принси подвинула губную помаду лапкой и проследила, как она падает на пол.

— Может, он не понял, что я хотела ему сказать этим подарком.

Мисс Принси обнаружила карандаш для губ, аккуратно взяла его в зубы и спрыгнула на пол. Камилла отобрала карандаш. Кошка тут же вернулась на раковину, чтобы подыскать себе другой трофей.

— Оставь, а то я не успею, — объяснила Камилла кошке. — Боб ничего у меня не отнял. Наоборот, он дал мне. Дал понять, что я еще могу что-то сделать. Пусть и не слишком вежливо. Я поняла это не сразу. И не сразу распознала кое-что другое. Знаешь что?

Мисс Принси посмотрела на нее своими янтарными глазами и сбросила на пол пудреницу.

— Что и он несчастен, — сообщила Камилла, поднимая круглую коробочку. — Он слишком упрямый… как и я. И слишком гордый, чтобы показать, какую рану нанесла ему его бывшая. И как тяжело эту боль превозмочь.

Кошка, подняв хвост, покинула ванную, и Камилла осталась наедине со своим отражением в зеркале.

— Но настает момент, когда человек должен принять решение, — сказала она себе.

Женщина, глядящая на нее из зеркала, лишь слегка напоминала знакомую Бобу Камиллу. Облегающее ярко-красное платье на тонких бретельках, туфли на высоких каблуках, подчеркивающие стройность ног. Она была еще очень худа, но под тонкой материей уже проступали округлые формы ее идеальной фигуры. Ярко-красная помада на губах, легкие тени на веках, удлиненные тушью густые ресницы… Эта Камилла была взрослее той стильной девочки, что когда-то отражалась в зеркале. В новой Камилле было больше глубины, больше зрелой силы. Она умела любить более страстно, но и горечь утрат она чувствовала сильнее.

Когда Боб остановил машину у дома, надувший губы Син не двинулся с места.

— Идем, Син. Хватит дуться. Я и так пошел тебе на уступку. Мне было бы лучше, если бы вы с братом оба работали на ферме.

— Знаю.

— Дай мне перевести дух. Знаешь, как дорого стоит чистокровная лошадь?

— Знаю.

— Мы все любим животных. Но никто из нас понятия не имеет, как содержать лошадь. Это тебе не собака или кошка.

— Знаю.

— Поработаешь месяц на конюшне, хорошенько узнаешь их, посмотришь, какой за ними нужен уход, вот тогда и решишь, все ли еще хочешь коня. Где твой здравый смысл?

— Пап, ты меня уже достал своим «здравым смыслом». Я все понимаю. Но я сейчас хочу лошадь, понимаешь, сейчас! — Син выскочил из пикапа, громко хлопнув дверцей.

Боб покачал головой. Подросток, что с него взять!

Боб вынул ключ зажигания и направился к дому. Уже неделю двое сыновей превращали его жизнь в ад. И дед от них не отставал. Все трое вбили себе в головы, что он пролетел с Камиллой. Все трое, оказывается, надеялись, что они поженятся. Оказывается, Макдагл-старший обожал Камиллу с детства, а близнецы видели в ней единственную женщину, с кем можно ужиться. Сначала Боб потерял дар речи, потом с возмущением заявил, что этого не будет, потому что не может быть никогда. Он отбивался от них каждый день, но ребята ничего не хотели слышать.

Боб хорошо знал, что женщину не удержишь возле себя ни деньгами, ни лестью. Для этого в мужчине должно быть нечто, чего у него не было. Это ему наглядно доказала Дэбби…

— Пап! — из дверей сломя голову вылетел Саймон. За ним Син, не менее возбужденный.

— Что опять случилось?

— Скорее! Нам надо тебе кое-что показать! Это в кухне.

Боб вошел в дом, ко всему готовый. Он уже привык к постоянным сюрпризам близнецов. Но к тому, что лежало на полу, занимая полкухни, он оказался не готов.

Боб поднял веко угольно-черного чудовища. Склера вроде здоровая. Пес моргнул и тяжело вздохнул. Это было единственным доказательством того, что он жив.

— Кто притащил в дом этого зверя? — Боб грозно глянул на Саймона.

— Ее зовут Гортензия, — затараторил сын. — У нее депрессия, потому что она потеряла хозяина. Она в смертельной тоске. И только мы можем помочь ей, пап. Особенно ты.

На Боба не произвела впечатления его пламенная речь.

— Кто принес этого зверя? — повторил он.

— Она особенно упирала на то, что Гортензии нужен ты, потому что ты классно умеешь прогонять грусть. Пап, давай оставим собаку? Пожалуйста!

Боб не стал спрашивать, кто такая «она». Еще раз окинув взглядом дога, он покачал головой:

— Мальчики, вы хоть имеете представление, во что вы меня втягиваете?

— Она сказала, что как раз ты и знаешь, как обходиться с такими несчастными созданиями.

— Но это же дог! Собака практически неуправляемая!

— Она сказала, что ты умеешь найти подход к упрямым женщинам! — упорствовал Саймон.

— Пап, Камилла взяла реванш, да? — вклинился Син.

— Реванш женщины — вещь непредсказуемая. — Боб безнадежно махнул рукой.

— Так мы берем ее себе?

— Кого, Камиллу или Гортензию? — съязвил Боб.

Мальчики обменялись понимающими взглядами. Если уж с Камиллой не получилось, есть надежда хоть на Гортензию. А там посмотрим!

— Вы знаете, сколько еды поглощает дог? И как он воняет, когда мокрый!

— Ну и что, мы тоже.

На это замечание Сина возразить было нечего.

— Пап, — удрученно начал Саймон, — есть еще кое-что… — Он тяжело вздохнул и надолго замолчал. Если уж подросток не желает что-нибудь говорить, значит, это что-то важное.

— Выкладывай!

— Она сказала, что если ты не захочешь собаку, можешь вернуть ей Гортензию. — Саймон сопроводил свое откровение еще более тяжким вздохом. — Около семи. Она ждет тебя на ужин. Но мы же не можем навялить ей еще одну собаку, после того как отдали Дарби и кошку?!

— А если я не верну собаку, то и приходить не надо?

— Наверное, надо. Она сказала, что можешь прийти поговорить, с собакой или без. Но…

— Еще какое «но»?

— Кто-то ее здорово отделал.

Боб чуть не лишился рассудка.

— Что-о-о?

— Ты просто не узнаешь ее. Если все-таки пойдешь к ней на ужин, не говори, что она выглядит страшно, как модель с обложки. Она жутко расстроится, а я не хочу, чтобы Камилла расстраивалась. Не всегда же надо судить человека по его внешности!

У Боба отлегло от сердца:

— Сын, ты меня в гроб вгонишь!

— Она выглядит ужасно, — повторил Саймон, — но ты как бы не замечай. Она же уже ничего не может изменить!

Из описаний сына невозможно было сделать заключение о новой внешности Камиллы, и тем не менее Боб успокоился.

Без четверти семь Боб вышел из душа, выбритый и приодевшийся, но все еще не уверенный, надо ли ехать к Камилле. На это требовалось изрядная доля решимости. Последнюю неделю они виделись ежедневно, но Бобу, благодаря болтливым близнецам, удавалось отмалчиваться. Один он давно бы сбежал от ее испытующего взгляда.

И все же без пяти семь он сел в свой пикап. На этом настояли отец и сыновья. Нельзя же принять подарок без единого слова благодарности! Боб, конечно, мог бы свернуть на дорогу, ведущую в Белые Холмы, но все трое бдительно следили за ним из окна.

Ровно через две минуты он затормозил у коттеджа Камиллы. Кошка и пес лежали на веранде и даже не дали себе труда посторониться, чтобы пропустить гостя. Он перешагнул через них и постучал. Тишина.

— Камилла!

Когда она открыла незапертую дверь, у него перехватило дыхание.

От потерянного изломанного существа не осталось и следа. Перед ним стояла уверенная в себе женщина в ослепительном красном платье, под которым явно ничего не было. Строгий крой подчеркивал округлые загорелые плечи, тонкую шею и ложбинку между грудей. Черные, в пол-лица глаза смотрели вызывающе. Всклокоченные лохмы превратились в изысканное каре, оттенявшее матовый блеск ее кожи. Рот полыхал греховным красным. Во всем ее облике было что-то настолько сексуальное, что сводило с ума. Ну, Боб-то уже давно был не в своем уме.

— Ты вовремя.

— Я старался. — Он передал ей бутылку вина.

Отец и близнецы убедили его, что явиться к ужину без вина — то же, что появиться раздетым в обществе. Его несказанно удивило, что мальчики, которые не выносят женщин, придают такое значение этикету.

— Может, это не то вино…

— «Не того вина» не бывает. И прежде чем ты скажешь что-нибудь против дога…

Против? Что он мог сказать против? Сейчас он любил всех собак на свете и не смог бы отличить пуделя от пони. Он видел только Камиллу и не мог отвести от нее взгляда. Вот оно, то, чего он добивался. Здоровая женщина, готовая ко всем превратностям жизни.

— Боб, я знаю, что Гортензия была для тебя шоком, но…

…Но он понимал, что когда-то использовал несчастную потерянную женщину, и настал час расплаты.

Через открытую дверь были видны задняя веранда и сад. Там стоял накрытый стол, на котором горели две свечи. Боб чуть было не лишился рассудка.

— Что это значит? — невольно произнес он вслух.

Камилла проследила за его взглядом и улыбнулась.

— Это значит, что ужин надо есть горячим. Идем, все, что ты думаешь по поводу пса, скажешь мне за столом.

Она проводила его в сад, усадила за стол напротив себя, разлила по бокалам вино и стала наполнять его тарелку, но ее движения не были такими раскованными, как платье и макияж. И голос звучал хрипловато.

— Вчера я прошлась по лавандовому полю. И все во мне перевернулось. Еще недавно оно являло собой дикие прерии, а сейчас — ухоженную плантацию, которую нужно только оставить в покое. Обрезка и перегной сделали свое дело. Лаванда вернулась к жизни. Дальнейшее уже от меня не зависит.

Боб уже собрался было отведать салата и аппетитно шкварчавшего мяса, но последнее замечание Камиллы выбило его из колеи.

— Ты собираешься уехать, не дождавшись урожая?

— Как я могу? Конечно, лаванда — начинание Виолетты, но разве ей одной справиться? Я не могу бросить сестру на произвол судьбы. Но речь сейчас не об этом. Я знаю, что мне понадобилась целая вечность, чтобы сделать этот шаг. Я жила как бродяжка во временном пристанище…

— Чепуха! Ты никогда не была бродяжкой!

— Ладно, ладно. Но близко к тому. — Боб не мог проглотить ни кусочка, зато Камилла ела с большим аппетитом. — Так вот, пока я бродила по полю, мне пришла в голову мысль, что розовое масло ценится выше лавандового. А вырастить плантацию роз куда сложнее, чем поле лаванды. Лаванде достаточно бедной каменистой почвы, немного перегноя и чуточку внимания. А розам надо больше. Но ведь ты и сам знаешь все это, Макдагл?

Светская беседа была милой и занимательной, но она уже начала действовать ему на нервы.

— Куда ты гнешь? — не выдержал Боб. — Чего хочешь?

Камилла проглотила кусочек мяса и запила глотком вина.

— Быть с тобой.

— Не понял.

— Тебе не нравится мое французское жаркое?

— С чего ты взяла?

— Тогда хотя бы попробуй!

— Что ты только что сказала?

— Что хочу быть… жить с тобой. — Камилла улыбнулась своей загадочной улыбкой. — Я думала, ты все понял, когда я привезла тебе собаку и пригласила на ужин.

У Боба в горле застрял ком.

— Я знаю, что была эгоисткой. Всю весну я вела себя так, будто была единственной, кому плохо в этой жизни.

— Но тебе было плохо!

— Да. Я тосковала по Роберту. Это несправедливо, что он так нелепо расстался с жизнью. Я не знала, как справиться с чувством вины. А потом появился ты, с твоим сдержанным сочувствием. Ты не носился со мной — ты поносил меня! И был прав! — Камилла наклонила голову. — Я как лаванда, Боб. Если меня изнежить, я становлюсь слабой и нежизнеспособной. Но если мне дать шанс, я превозмогаю боль и становлюсь сильной.

— Ты говорила что-то о том, что хочешь жить со мной. — Боб не мог больше слушать ее философские разглагольствования.

— Подожди, еще дойдем до этого. — Камилла протянула ему кусок лавандового пирога Виолетты. Боб машинально положил его себе на тарелку. — Ты вернул меня к жизни. Но я была полной эгоисткой, зацикленной на себе. Я не видела, как ты страдаешь.

— Что?

— Что тебе тоже приходится оправляться от потери. Не меньшей, чем моя. Но ты должен был быть сильным ради твоих мальчиков. И тебе было труднее превозмочь свое горе…

— Мне нечего превозмогать!

— Боб, она круглая дура, что не ценила тебя! Мне ее даже жалко. Она спохватилась, да поздно! Я представить себе не могу, какая женщина, будучи в здравом уме, может пренебречь тобою! Она точно сошла с ума!

Боб не сразу понял, что речь шла о его бывшей жене.

— Так что о…

— Да, я любила Роберта, — проговорила Камилла, — и я благодарна тебе, что ты понял, потому что это много для меня значит. Но потом я встретила тебя, и ты открыл мне целый мир. Ты не отворачивался, а шел напролом, чтобы вернуть мне меня. И… и это самая прекрасная любовь на свете, о которой я не подозревала, но теперь знаю и буду бороться за нее!

Камилла вскочила и бросилась к нему. И вдруг остановилась, не уверенная, нужен ли ему этот порыв. Не долго думая, Боб ринулся ей навстречу, обнял и усадил к себе на колени.

— Не хочешь меня поцеловать, Макдагл?

— Будь уверена, я тебя не только поцелую. Но сначала повтори, что ты там говорила о «жить с тобой»? Я не могу поверить, Милл!

— Я тоже, Боб. Но ты подвиг меня к этому!

Она крепко прижалась к нему. Боб наморщил лоб и, с трудом преодолевая застенчивость, проговорил:

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Боб. И собаку, и кошку, которых ты навязал мне, и Гортензию, и твоего старика, и, конечно, твоих бесподобных мальчишек. И я не отдам вас никому. Особенно тебя, Макдагл! Никому и никогда!

Камилла наклонилась, чтобы поцеловать его, но Боб оказался проворнее. «Ты заслонил мне собою весь белый свет, — подумала Камилла, — но поверь, я сделаю все возможное, чтобы ты, куда ни посмотришь, во всем видел меня! Моя жизнь и любовь принадлежат тебе!»

Боб на минуту оторвался от ее губ:

— Я и подумать не мог, Милл, что буду нужен тебе, когда ты снова станешь сильной.

— Я снова сильная, Боб, и ты очень нужен мне. Надеюсь, это взаимно!

Боб зарылся лицом в ее волосы. Он был так растроган, что чуть не плакал. Камилла погладила его по щеке, и он с тревогой спросил:

— Но сможешь ли ты жить на ферме? Ты так любила город и свою работу…

— Чтобы работать, не обязательно жить в городе. По-моему, тебе требуется опытный специалист по маркетингу, чтобы найти рынки сбыта для лавандового и розового масла. Разве нет? А кто, кроме меня, сможет поставить хозяйство на научную основу? И кроме того, — таинственно прошептала Камилла, — у меня для тебя есть еще сюрпризы!..

После свадьбы молодая чета Макдаглов отправилась с Дэзи Лагранж в Прованс, на юг Франции, чтобы наладить деловые контакты и заключить выгодные сделки. А потом провести медовый месяц на солнечных пляжах Средиземноморья.

Оставшиеся в Новой Англии родственники ничуть не расстроились по поводу их отсутствия. Виолетта была счастлива, потому что ей предоставился шанс сбросить с плеч тяжкий груз ненужных ей забот, и с новым энтузиазмом занялась своими оранжереями. А двое четырнадцатилетних Макдаглов перестали шарахаться от нее.

Однако у них хватало и своих забот. Син объезжал строптивую Синди, а Саймон занимался капризной Гортензией. Или она им.

Макдагл-старший где-то потерял свою палку и стал прекрасно слышать любые звонки.