Господин вечности

Папа мигом заткнулся и изменился в лице. Зато Маньяки оживились:

-- Кто такой Райн и почему мы о нём не знаем?

-- Это наш нуб, -- спокойно ответил Ван. -- Который Рейдер. А вы не знали?

-- Откуда бы? -- пожала плечами Маня.

-- Это явно не всё, -- Даня пристально взглянул на Вана.

-- Остальное -- потом, -- отрезал я. -- А сейчас я, совершенно здоровый, вынужден лечиться из-за вашей паранойи! Даже не могу выбрать, что предпочтительней -- когда лучшие друзья живут в другом городе или когда большая любящая семья -- в другой стране!..

...Он излучал свет, этот удивительный тёмный подросток. Светился изнутри, сиял, дарил чудо одним фактом своего присутствия, как радуга в небе. Он улыбался и хотелось улыбнуться в ответ, каким бы паршивым ни был день. Улыбнуться как Небу, как богу... просто за то, что он есть. От факта его существования становилось легче жить и дышать. Бог есть. И он -- очаровательный, открытый, весёлый и добрый ребёнок.

Ребёнок с сединой на виске. Мальчишка, у которого в глазах то и дело селилась застарелая тоска ветерана войны.

Андрей по прозвищу Пророк, уже частично вернулся на учёбу, но всё ещё был вынужден часто бывать на приёме у врача. Кости переломанной руки собирали на спицы и срастались они быстро, но не настолько, как должны при условии лечения лучшими тёмными средствами. В академии всех, хоть детей лордов, хоть безродных щенков лечили одинаково -- внимательно, заботливо и доброжелательно, самыми лучшими лекарствами, не экономя ни на ком и ни на чём. И всегда -- бесплатно. Пострадавшим студентам даже стипендию не уменьшали на время пребывания в медучреждении.

Пророк сидел в углу и не отсвечивал, стараясь быть максимально незаметным и ожидая своей очереди.

Этого подростка не сломит и не испортит даже бремя абсолютной власти, которое однажды будет возложено на его плечи. Как настоящее чудо невозможно опошлить, так невозможно представить Ирдеса кем-то похожим... да хотя бы на "питерских мальчиков".

Чудо можно только убить.

И позволить этому свершиться никак нельзя. Нельзя позволить яркому, полыхающему жизнью и радостью огню в нереально-фиолетовых глазах даже чуть притухнуть, не то что погаснуть. Пусть он светится всю жизнь. Пусть зажигает звёзды на небе и в душах окружающих. Как здесь сумел из тусклых угольков разжечь звёзды в душах сокурсников.

Андрей знал, хорошо знал, на что способны такие как Стас и Женя. Он и сам был... не чужд этим кругам. Только столь сволочной мразью никогда являлся.

Нужно сберечь этого чудесного, неземного ребёнка от новых ударов. Зачем снова испытывать на прочность его светлую и наивную веру в этот мир? Ему и так достаётся...

Пророк сам сделает всё, что сможет. Андрей не просто так получил своё прозвище и репутацию настоящего психа. До белобрысых двойняшек ему далеко, но всё же.

В голову закралась мысль принять тёмное подданство. Студентам и бывшим студентам в этом проблем нет никогда и никаких. Империя жёстко спрашивает со своих подданных, но защищает и поддерживает соответственно. Андрей знал, что основной закон империи -- это закон совести, а не уголовного кодекса. Если среди правящих рождаются такие... дети-боги, дары Неба... насколько же чисты душами и помыслами все правители этой страны?

Папа повыгонял всех из палаты, потом смылся сам, взяв с меня обещание хотя бы сегодня и завтра переночевать здесь. Так уж и быть, ради преотличного самочувствия, я готов даже побыть пару вечеров в больничном крыле. Но больше к врачам -- ни-ни, ноги моей здесь лишний раз не будет!

Хорошо хоть игла в руке не стальная а пластиковая, гибкая. Можно согнуть руку, не боясь, что проткнёт вену. Есть возможность лечь по-удобней. И спа-а-ать. Умотался я за этот безумный денёк...

Вторник оказался таким же весёлым, как понедельник. Мозг работал на всю катушку, сил было столько что хоть горы сворачивай! Поэтому я активно учился, не только догнав, но и снова опередив программу, и развлекался. Тем более, что и от ран на теле почти не осталось следов.

"Питерские мальчики" сменили тактику, принявшись целенаправленно доставать меня. За что и поплатились в очередной раз. Вроде как я был совершенно ни при чём, когда они нарвались на отработку в химической лаборатории, а потом ещё в столовой. Я вообще был в другом конце зала! А двойняшки всего лишь мимо проходили. С этих совершенно невинных первокурсников какой спрос? Правильно, никакого! Зато питерцы со своими подпевалами из наших влетели по полной. Кроме сокурсника, которому я (а может и Ван, не помню) ногу сломал. Он только иногда лекции посещал, освобождённый от всех остальных занятий. Ничего, им потом Мистраль займётся.

Вечером после всех занятий и ужина, я даже согласился пару часов посвятить гитаре, лишь бы не сразу отправляться к врачам. Братья отреагировали на это благосклонно. Даже струны в этот раз звучали радостью полёта и свободы ветра.

-- Давно мы не летали, -- тихо сказал Ван, когда я убрал гитару.

Он сидел напротив на диване, откинув голову на спинку и закрыв глаза. Очень уставший и замученный светлый исконно тёмного рода.

-- Давно, -- согласился я.

Сколько времени уже я не выпускал крылья? Шрамы на спине сошли полностью. И заново калечить себя без нужны мне пока совсем не хочется. Небо... небо пока молчало, не спеша меня позвать с такой силой, чтобы я не раздумывая шагнул в пропасть с крыши. Брат летал один. Его бескрайние небеса пока что манили сильнее, чем меня...

Чувство вины остро резануло по душе. Я исправлюсь. Только сотру память о том, как это дико больно -- убирать крылья обратно в спину.

Сегодня один только Шон следил за тем, чтобы я никуда не свернул по пути к белохалатникам. Вана без проблем удалось уговорить забить сегодня на всё и пойти сразу спать. А проследить за этим взялись близнецы.

Так что минут через десять я сидел на своей койке, ожидая, пока мне притащат лекарство и общался со старшим братом. Шон не так уж часто открыто одобрял моё умение доставлять окружающим неприятности. Но в этот раз брат целиком и полностью согласился с моими методами воздействия!

Когда же разговор коснулся боевой темы, мне вспомнилось, что брат только недавно получил первую ступень рыцарства... и стало так погано на душе.

Призвав фламберг, я положил его поперёк койки рукоятью к брату. Убрал руку, позволяя ему увидеть три звезды. Обычно они прятались под куском намотанной на рукоять чёрной ткани, чтобы лишний раз не светить статусом. Но сейчас я её снял. Произнёс, не поднимая глаз:

-- Я не хотел, чтобы ты знал. Мама не знает, и папе стало известно не так давно. Мы с дедом вдвоём всё проворачивали...

Брат помолчал, подошёл, коснулся рукояти. И спросил:

-- А Ван знал?

-- Всегда, -- кивнул я. -- Каждую ступень, от посвящения... Мы даже отмечали втихую.

Шон отвёл ладонь от рукояти, сжал кулак. Опустил руку.

-- Прости меня, -- голос у него сел. -- Прости, братишка, за то, что ты всё это время не мог доверять мне. Я кретин и придурок. Даже не представлял истинные масштабы твоих дел и проблем. Преуменьшал и отмахивался. Но я исправлюсь. Обещаю.

-- Тебе не за что просить прощения! -- я поднялся на ноги, поглядел на брата снизу вверх. -- Я сам так решил. Мне не хотелось быть чудовищем ни в твоих глаза, ни в маминых! А я... я вовсе не такой белый и пушистый, как кажется.

-- Ego te intus et in cute novi, # -- ответил Шон. Обнял одной рукой, заставляя уткнутся в своё широкое плечо. Где он успел нахвататься поговорок на латыни? От Дрэйка, что ли?.. -- Я слепец и дурак, но не настолько. Каким бы ты себя не считал -- ты мой маленький брат, самый лучший на свете. Ты -- огромный и самый светлый кусок моей души. Всё остальное второстепенно.

# Ego te intus et in cute novi -- "Знаю тебя и под кожей и снаружи", т. е. "я знаю, кто ты на самом деле" (лат.)

-- Ладно, -- через некоторое время произнёс я. -- Ты как всегда меня успокоил и избавил от очередной порции кошмаров.

-- Для того я и здесь, -- легко улыбнулся Шон, отпуская меня. -- И однажды ещё докажу, что достоин твоего доверия не меньше, чем наш светлый брат.

Тут в палату вошёл белохалатник, прерывая разговор. Шон, с обещанием бить морды желающим посетить меня кошмарам, расположился в кресле. Но не прокатило, я нарычал на него и выгнал спать. Завтра предстоял ещё один очень весёлый день. А пока буду спать без возможности куда-либо удрать. Иглу из моей руки всё равно вытащат уже глубокой ночью, когда я десятый сон видеть буду. Прозрачной рубиновой жидкости в капельнице совсем немного, но, насколько мне объяснили, чтобы она подействовала в полной мере, поступать в организм должна медленно.

Среда началась так же весело и чудно как два предыдущих дня. То есть -- с улыбки, беготни и издевательств над противниками. Враждовать и всерьёз конфликтовать с ними -- много чести! А стёб -- средство проверенное. Обещаю -- они меня возненавидят и будут вздрагивать при упоминании моей не самой скромной персоны! Сами виноваты. Ирдес хороший и добрый, пока его в колючую проволоку не скинуть.

Снова ор литераторши, попытки математика нас завалить, химия, физика, биология, бухучёт, социал... На каждой паре я не упускал случая хоть как-то задеть противников! Если не словами, так хоть мелкой пакостью, какими моя фантазия весьма богата. На завтрак и в обед мне было достаточно нарисовать на лице нужное выражение, а ля "презрение чистюли-аристократа к грязи под подошвами дорогих сапог". Потому что "питерские мальчики" с парой подхалимов сегодня занимались сортировкой грязной посуды и отдраиванием всей столовой. Этим делом они будут озадачены две недели, так что я успею довести их до бешенства. И до ещё одной отработки, конечно же.

От экстерната в ближайшем будущем я не отказался, поэтому начал снова активно опережать программу. Так же, как друзья с братьями. В общем, мы готовились, не забывая развлекаться.

Во второй половине дня первым тревожным звонком стали двойняшки. Они вели себя... странно. Вместе со мной продолжали подкалывать всех, кроме одного из питерцев. Почему-то Женю они обходили своим вниманием. А если и задевали -- то необидно. Я даже успел уловить, как они обменялись приветственными жестами и парой одобрительных улыбок.

Сразу после тёмных дисциплин, в перерыве перед боёвкой, я отловил безумную парочку и попытался припереть к стенке. С какого перепугу они лояльны к врагу?!

-- Он забавный, -- задумчиво ответила мне Маня.

-- И ненормальный, -- глядя в потолок, добавил Даня.

-- Ещё умный, -- склонила голову набок Маньячка.

-- И необидчивый, -- кивнул своим мыслям Маньяк.

-- Он нам нравится, -- в голос сделали вывод белобрысые двойняшки.

-- Мы не хотим такого врага, -- Маня.

-- Мы хотим такого союзника. -- Даня.

Отступив от них на шаг, внимательно оглядел обоих. Они разные, но ни один из Маньяков не отделяет себя от другого. И сейчас мысли, бродящие в их общем на двоих сознании вгоняют меня в недоумение.

-- Лично меня все эти утырки раздражают, -- хмуро произнёс я. -- И мне не нравится эта ваша зачарованность.

Брат с сестрой обменялись улыбками.

-- Расслабься, Ирдес! -- посоветовал Данька. -- Мы не нубы. Если вотрёмся в доверие к "питерским мальчикам" -- наворотим втрое больше, чем по другую сторону баррикад.

-- Побудем засланными шпионами-диверсантами, -- кивком подтвердила слова брата Манька. -- Хорошая практика.

Вздохнув, я принял их позицию и устремления. Попросил:

-- Только будьте осторожны, Маньяки. Не нравится мне эта компания. Если Мистраль в своё время был просто дураком заносчивым, то эти -- опасные сволочи.

-- Так и мы не овечки безвинные, -- хищно улыбнулись двойняшки, в голубых глазах которых зажглись багряные огоньки.

Сей феномен до сих пор вызывал у меня недоумение. Они не тёмные, чтобы у них как у кошек зрачки красным светились! Но и не люди. И не лезу с дурацкими вопросами по типу "а что же вы такое и какой криворукий генетик вас создал?" я только из безграничных любви и уважения к лучшим друзьям.

Знаю, что они -- неудачный эксперимент. Что Маня вообще не должна была родиться, а Даня иметь какие-то способности метаморфа, которыми не обладает. Всё пошло не так, и они, не оправдавшие надежд, воспитывались как обычные дети, до поры даже не подозревая, что они необычны не только характерами. Ну да и наплевать, кем там их планировали сделать. Главное -- что они у меня есть, а жизни без них я уже не представляю.

Жаль, что боёвку никак нельзя пропустить, а то прогулял бы. Но сегодня тактика для военных лидеров. Большей частью это битва умов и характеров. Стас как раз выдвинул себя лидером, а я давно постоянный полководец. И у меня шикарный план как обставить считающих себя умными и явно готовившихся к заданию нурманов. Нет, никак не могу пропустить!

На тактику я явился в сильно приподнятом настроении. И встретил таких же весело скалящихся противников. Полководцев с командами у нас было всего восемь. Я, Стас, Мистраль, ещё пятеро с нашего потока. Периодически против нас вступали в игру мастера. Денис в этот раз не явился. Обычно они заключали союзы против меня и Вана, меж собой воюя куда меньше. Мы с братом записывали друг друга первыми офицерами команды. Пару раз записались лидерами одновременно и нас попытались стравить. Воевать друг с другом для нас неприемлемо. Пришлось потом огрести по полной программе за посыл мастеров матом...

В этот раз всё моё внимание будет сосредоточено на нурмане, о чём остальные лидеры осведомлены заранее. Чтобы не мешали, а то потом устрою персональный ад каждому. В редких случаях, если на других курсах учатся близкие родственники или друзья -- можно принимать их в свою команду. Сегодня тяжёлой артиллерией у меня был Шон.

-- Что это ты доволен как кошак в тапок нассавший? -- пакостно усмехнувшись, спросил у Стаса я.

Нурман дико взглянул на меня, подавившись заготовленной фразой. Отозвался:

-- На себя глянь! Сам как...

-- О, да! -- перебил. -- Но я -- кошак, укравший крынку сметаны. А ты явно в тапок нассал!

-- Ответишь за свои слова на поле боя, малявка, -- многообещающе усмехнулся предводитель питерцев.

-- Ой, ой, напугал ежа голой жопой, -- отозвался я, картинно заслонившись ладонями. -- Прям под кровать от страха забился. Братцы, спасите, очень страшная голая жопа пугает маленького ёжика!..

-- И как тебе не стыдно, Стас?! -- прохрипел Ван, задыхаясь от смеха.

-- Не травмируй нежную детскую психику!.. -- счастливо всхлипнул Шон.

-- А то ребёнок не выдержит... и травмирует уже тебя... надрав задницу!.. -- последнее у пакостно ржущих старших братьев вышло почти хором.

Не выдержал и засмеялся Женя. Подавился под недобрым взглядом Стаса, но отмахнулся и жестом показал нашей команде "высший класс, достойные противники!"

Андрей подошёл, когда мы получали задания, и попросился ко мне в команду. Я не стал отказывать.

Получив задания, мы все расселись по местам и подключились к компу. Тактика для лидеров отрабатывалась в виртуальном имитаторе. В этот раз -- семь лагерей. Задача предельно проста -- не дать себя убить. Прикинув сегодняшние ресурсы и внимательно изучив карту, я первым делом приказал перебазировать отряд и разослать разведчиков по всем направлениям. Впереди четыре часа виртуальной войны...

-- Братья Рит'Рау -- сокрушительный успех, -- было первое, что я услышал, сняв виртуальный обруч с головы. Мастер стоял за нашими спинами. Старый, седой человек. Бывший военный. -- Братья Добровольские -- столь же сокрушительное поражение.

Быстрая переглядка с Ваном.

"Братья?!" -- моё удивление.

"Я думал, ты знаешь, -- пожал плечами Ван. -- Это Стас и Женя".

"Откуда бы?! Брат, ты заучился до невменяемости, -- сдвинул брови к переносице я. -- Следующие два дня отпиваешься витаминами и спишь. Вздумаешь возражать -- пожалуюсь маме".

"Невыносимый шантажист, -- скривился светлый. Вздохнул. -- Ладно, уговорил. Против мамы я не попру".

-- Остальные -- плюс за сообразительность, -- продолжал меж тем мастер. -- Вовремя заключили всеобщий мир, грамотно выбрали союзника неплохо увильнули от прямых столкновений. Двадцать минут на отдых и командное противостояние в "первом Аду".

Выбираясь из специальных кресел для погружений (нафига они нужны?! Я даже лёжа на полу ныряю в виртуал без неудобств), Ван и Шон не забывали нагло стебаться над молчавшими питерцами. Пророк коротко продемонстрировал противникам неприличный жест, буквально означавший "мы вас жёстко поимели" и более никак не прокомментировал победу. В "ад" он ещё не мог идти, хоть и рвался. Мастер не пустил.

Через двадцать минут только четыре группировки вошли в "двойку". Мы остались в своём братском составе. У Стаса в команде по-прежнему шестеро, остальные объединились в две группы. Задача -- удержать свой флаг и свалить чужие. Потихоньку свернув в кармане запасное знамя, я преспокойно воткнул флаг на заданное место. После чего мы все трое испарились. Пусть крадут, всё равно отберу, а если что -- заменю, скажу, что это у них запасной был, а вовсе не у меня. Я могу очень убедительно врать, когда надо! Одно из необходимых для императора умений.

Мы расположились в старых развалинах. Флаг воткнули хоть и открыто, но среди такого количества строительного мусора, что заменить его сразу становилось невозможным. Раздвижной шест с чёрным знаменем притаился среди алюминиевых обрезков труб и кусков поломанной арматуры на третьем этаже давно развалившегося дома, от которого сохранился в основном каркас.

Месторасположение остальных групп, как правило, противникам заранее неизвестно. Ну, нормальным и честным противникам. А что Ирдес, Ирдес честный! Почти. Ну... хотя бы практичный! Поэтому мельком увиденную карту кармана "ада" на планшете мастера накрепко запомнил. Рассматривал доли секунды, но картинка отпечаталась в мозгу с фотографической точностью.

Илья, один из моих сокурсников, способный, но ленивый, засел в чаще. И у него девять человек. Дамир окопался на острове посреди реки. В группе семеро. Только у меня и Добровольского в составах команд сегодня не было ни одной девушки. У Дамира два снайпера -- девчонки, в группе Ильи три девушки и одна из них -- Рита. Если Илья упрётся, Рита меня поддержит.

Теперь Стас, мой враг номер раз. Флаг поставить должен на скале... в болоте. С некоторых пор болота я органически не переношу.

К точке Ильи мы подошли открыто. Ну, то есть, я шёл как император на прогулке по собственному саду, а Ван с Шоном в это время привели в небоеспособное состояние часовых. Прошёл в лагерь как к себе домой, нагло встал возле штандарта и позвал во весь голос:

-- Илюха! Вылезай, деловой разговор есть!

Оставшиеся бойцы мигом оказались возле своего флага, направив на меня чёрные дула винтовок. Пока они напряжённо наблюдали за каждым моим движением и окружающим пространством, я разве что не зевал, изображая крайнюю степень скуки. Одногруппники, изображавшие врагов, тайком улыбались. Наконец, вылез Илья. Жилистый, гибкий, умный и проницательный человек. Живую мимику и любопытный блеск в глазах не скрывали приспущенные на нос тёмные очки и боевая раскраска.

-- Чего тебе, отмороженный? -- поинтересовался он.

-- Сделку заключим? -- обаятельно улыбнулся я.

Форма на мне чистенькая, никаких следов боевой раскраски. И вообще, я был весь из себя вызывающе опрятен, когда они походили на лешаков. Даже девчонки замаскировались на славу.

-- Ну и чего ты хочешь? -- хмыкнул сокурсник, тщетно стараясь не поддаваться моему врожденному очарованию. Как-то я слышал, что это ещё магнетизмом называется. Непреодолимым.

-- Твой флаг, -- высказал очевидное я.

Пока окружающие со смехом в шутливой манере обсуждали моё предложение, я невозмутимо рассматривал свои ногти. Всегда аккуратные, ухоженные и ровные. Ухоженные руки -- одно из главных правил музыканта, отличника и аристократа. Ну а мозоли от меча, пистолета и винтовки -- издержки воинского воспитания. Руки вообще могут многое сказать о статусе, происхождении, профессии и увлечениях.

Когда ребята были готовы слушать, я поинтересовался:

-- Кто из вас готов к пятничному контрольному зачёту по коллоидной химии? -- обвёл сокурсников насмешливым взглядом. -- Никто? Что, совсем-совсем, опять ночь перед зачётом будете старательно шпоры писать? А я могу сделать проще. Я знаю, где в учительской лежат тестовые вопросы вместе с ответами. Я даже мог бы помочь по-дружески! За сущую безделицу -- вот эту тряпку...

-- Уболтал, хитромудрый царь Итаки, -- хмыкнул Илья под согласные возгласы своей команды. Вот же зараза! Прилипло. Раньше меня так обзывали только родичи и близкие друзья, а теперь -- все, кому не лень. А Маньячка часто вместо "хитромудрый" похожее, но другое слово использует. -- А сделаешь?

-- Я когда-нибудь обещания не выполнял? -- прямо взглянул на одногруппника я. -- В крайнем случае списать дам. И с Дамиром свяжись, мне его флаг тоже нужен.

-- Как я должен с ним связаться, интересно?! -- состроил из себя невинность Илья.

-- Я знаю, что у вас двоих рации есть, так что не вешай мне лапшу на уши на счёт невозможности связи. Твой и его флаги за ответы на зачёт. Воевать с вами мне лень. Ну и условие! Этот козёл Добровольский с командой чтобы не пронюхали о том, что у вас ответы есть. А если пронюхает -- уходите в несознанку, и меня не сдаёте.

Обычно студенты, сдающие подобные зачёты, проявляют чудеса хитрожопости, невозможную удачливость и усердно камлают Халяве, попутно принося жертвы Анунаху. Иначе -- пересдавай десять раз, дополнительные часы занятий, забудь, что такое сон.

Через двадцать минут у меня в кармане лежали два чужих флага. Халяву любит каждый студент. Проигранный флаг -- это не так критично, как несданная химия. Да и досадить Добровольскому желали многие! А моя абсолютная победа -- это смачный плевок в его гордость.

Теперь... у нас ещё целый час, чтобы утопить команду белобрысого ублюдка!

Наша троица залегла на холме, рассматривая торчащую прямо посреди болота скалу, на которой, я знал, должен стоять штандарт с вражеским флагом. Только не видать его. Спрятали, так же как мы. Никого из противников не видно.

-- Они натянули сети под водой, -- лежащий по левую руку от меня Ван, щурясь, рассматривал лежащую впереди местность.

-- И растяжки скорее всего стоят на всех удобных подходах к скале, -- добавил Шон, расположившийся по правую руку. -- Отсюда только две вижу, но это не значит, что их не десять. Малой, у них "лягушек", случайно, с собой не было?

-- Случайно, я даже не берусь предположить, сколько они с собой протащили мимо мастера, -- ответил я. -- Шон, ты ипостась поменять не хочешь? Хотя бы до второй стадии.

-- Ща, -- отозвался брат.

Сосредоточился, медленно меняясь. Минуты четыре обычно занимает трансформация до второй стадии. Ван сменил цвет кожи и глаз на чистое золото.

-- Растяжки, "лягушки", сети... и много непонятных сюрпризов. Проверим их на прочность? -- произнёс Ван.

-- Скорее уж себя, -- хмыкнул я.

-- Их огневые точки вот там... -- Шон указал уже примеченные мою позиции, одновременно отмечая их веточками на схематично нарисованной прямо на земле передо мной карте. Я кивнул и брат продолжил: -- Сначала выносим снайперов, обходим ловушки и берём флаг.

-- И натыкаемся на пару-другую неприятных сюрпризов, -- поморщился Ван.

Шон почесал когтистой рукой в затылке и спросил:

-- А почему бы тогда не взять флаг с воздуха?

Переглянувшись с Ваном, мы одинаково вздохнули.

-- Можно и с воздуха, -- нехотя признал светлый. -- Но кто сказал, что ни один их снайпер не следит за небом? Мы себя не выдавали, но они могли догадаться, что хотя бы я-то летать уметь должен. Как и ты.

-- Ты-то открыто заявил о наличии конечной стадии трансформации, -- добавил я. -- Кроме того... Шон, во-первых, у меня пока что проблемы с крыльями. Во-вторых...

-- Во-вторых, это не так интересно, как разбить их относительно честным путём, -- хищно усмехнулся старший братишка, понимающе кивнув.

-- В пух и прах, -- согласился Ван. -- У нас сорок минут. Малой, флаг берёшь ты...

Первые сюрпризы нашли нас, стоило лишь подойти к болоту. Считая себя умными, мы решили зайти по большой дуге. Оказалось, противники тоже не дураки.

Скала Стаса располагалась метрах в пятистах от твёрдой земли. Мы решили обойти болото по восточной стороне и подобраться не с ближнего берега, а с дальнего. В к востоку отсюда, можно обойти топь посуху. Отойдя так, чтобы противники нас не заметили с предполагаемых позиций, мы бодро направились на восток... Шедший первым Шон первым и вляпался.

Тяжёлый ботинок ступил на ничем не приметный пучок травы... Через долю секунды Ван пущенным из пушки ядром сбил Шона на землю, стараясь отбросить подальше, а я, сам не помня, как оказался над братьями, сотворил "тёмный щит".

Сознание потерял не от взрыва "лягушки". Взрослый и сильный тёмный после "щита" ещё сутки даже плохонькую молнию сотворить не может. А я, кроме моментального истощения внутренних ресурсов, получил ещё и болевой шок. На руки и лицо будто кипящее масло плеснули, прожигая до костей...

Первым чувством, вернувшим мне сознание, оказалась головная боль. Потом -- холод. Следующим стало осознание онемения. Явно от "ледышек" и сработавших внутренних предохранителей. И я даже не в первой стадии. Наверняка неконтролируемая волна трансформаций накрыла момент взрыва. Вот и откатилось. А ещё я не на земле и меня куда-то тащат...

-- Стоять. Я уже в себе, могу идти сам.

Попытался сказать уверено, но вышлю как-то неважно. Шон, явно нехотя, остановился и послушался, зная, что в некоторых случаях со мной проще согласиться.

-- Ты смотри-ка, как он быстро очнулся! -- удивился Ван откуда-то сбоку.

-- Мы где? -- огляделся я, пытаясь заставить своё ставшее непослушным и будто ватным тело подчиняться как должно.

-- Идём на восток, -- хмыкнул Ван.

-- К выходу, -- уточнил Шон.

-- Ну уж не к выходу точно, -- сощурился я, справляясь с головокружением и отыскивая в карманах специфические обезболивающие с кофеином. -- Теперь я просто обязан утопить этих паскуд как беспомощных щенков...

Учебное оружие для таких тренировок может нанести лёгкую травму, синяки с ушибами -- дело обычное. Но эта "лягушка" была явно куда мощнее учебной. Шона во второй стадии не убило бы, а, например, меня или Пророка, если бы он пошёл с нами... минимум покалечило.

Окончательно приходил в форму я сидя на лейтэре брата. Ван поднял нас троих и скользил над землёй, скрываясь от случайных взглядов.

"Щит", сотворённый на пределе возможностей, надолго лишил меня преимуществ тёмного. Вообще, у меня обычно не хватает на такое внутренних ресурсов. Только сильный эмоциональный всплеск может спровоцировать что-то такое. Помню, я разок дверь в щепы разбил одним только желанием смыться, но тогда со мной Феникс поделился, на короткий промежуток времени существенно увеличив мои возможности. И в ярости кусок стены снёс, расплатившись страшно обожжёнными руками. Подобные взрывы могут и не очень заметно отразиться на состоянии, а могут и к смерти привести. Непредсказуемо.

Отдалившись от скалы примерно на километр по восточной стороне болота, мы заскользили над топью, чтобы зайти не с севера, а с юга. Распластавшись на лейтэре светлого и почти прижавшись к земле. Приблизились максимально. Сверили часы. Первым соскочил в грязную воду Шон. Дальше -- я. Ван ушёл к западу. Двадцать минут времени и огромная осторожность в запасе...

Витя снова внимательно осмотрел местность, не нашёл ничего нового. Иногда они четверо -- Виктор, Руслан, Мирон и Сергей, не понимали тех, к кому примкнули. Как сейчас Витя не понимал, зачем караулить этот крайне неудобный подход к лагерю. Братья рит'Рау, конечно, те ещё... непредсказуемые типы, но не настолько же, чтобы полезть через непроходимую топь, когда есть куда более удобные пути подхода к скале с флагом.

Но спорить с Женей и Стасом как-то не с руки. Ребята успели убедиться, что Добровольские не менее гениальны и изворотливы, чем эти заносчивые сволочи Рау, возомнившие себя королями Вселенной. Стас и Женя свои ребята, в отличие от этих... тёмных.

Вода взметнулась чёрной волной, и прежде, чем Виктор успел выстрелить или как-то поднять тревогу, чешуйчатая лапа сомкнулась на его горле. Вторая лапа быстро разоружила и вдавила пленника в мох.

-- Пикнешь -- сломаю шею, -- прошипел в ухо тёмный. Растянул в ухмылке губы на чешуйчатой морде, продемонстрировал клыки. -- Ты уже мёртв и не имеешь возможности поднять тревогу. Но я тебя вырублю для верности. И помни, засранец, что у меня есть право на убийство любого разумного без объяснений причин... Будь умницей, веди себя тихо, и у тебя появиться возможность прожить чуть дольше.

Шон тоже не всегда честно играл и в карманах разгрузки у него был хлороформ. Ожидавший удара по голове пленник, конечно же, резко вдохнул, когда к его лицу оказался прижат обрывок пропитанной наркотическим раствором тряпки. Если Шон рассчитал правильно, а он обычно не ошибался, то двадцать минут третьекурсник побудет в отключке.

Пора идти дальше. Ловушек тут хоть отбавляй, приходится быть очень внимательным, контролировать каждый шаг.

Руслан прилёг в сторонке без сознания. Удачно, что Шон захватил эту фигню, не нужно противникам тяжкие телесные в виде сотрясения головы наносить. Теперь, внимательно глядя под ноги и по сторонам -- вперёд к цели.

Создаётся впечатление, что противники жульничали и готовились как минимум неделю. Потому что такое количество сюрпризов за полчаса нереально понатыкать на каждом шагу. И не будь мы предупреждены тем взрывом -- попались бы как миленькие. Это всё вышло далеко за рамки учебного боя. И прочно обосновалось в рамках личной непримиримой вражды.

Что ж... придётся сделать так, чтобы они вылетели без права восстановления в любом тёмном учебном заведении.

А пока -- вперёд, отслеживая каждый свой шаг и вздох. Две минуты назад я нейтрализовал режущую сеть, спрятанную под водой. Заметил чудом, иначе уже бы лежал спеленатый как младенец, истекая своей светящейся королевской кровью.

Ван окинул внимательным взглядом местность. В отличие от братьев, часового ему не досталось. Не найти его золотоликий демон не мог, Таэш была права на счёт спектра восприятия глаз демона.

Таэш... не верится, что её не вернуть...

Подавив острую тоску внутри, Ван припал к земле, прислушался. Тихо.

Светлый ещё далеко не всё понимал, не во всём разобрался, но видел... многое. Эльф... эльф ли? Ван уже забыл, когда называл себя полным именем, а не сокращением, какое могло быть именем обычного тёмного, забыл, когда вообще последний раз думал о себе, как о представителе остроухой лесной расы. Да и не особо похож он на эльфа, прав младший брат -- манеры не те. Прав дед, Ван тёмный и останется таковым до смерти. А свет в крови и форма ушей -- мелкая досадная мутация.

Куда большее беспокойство вызывал пробудившийся демон. Он менял светлого. Медленно, исподволь. И Ван очень отчётливо понимал, что не превратится в чудовище лишь пока братья рядом. Ирдес хранит его душу от бездны уже не первый год, и пока жив малыш -- жив и вменяем средний из трёх братьев. Ван любил всю свою ненормальную тёмную семейку, а двух тёмных братишек воспринимал как кусок собственной души, личности и разума. Демон был всегда, спал, с самого рождения и никогда не казался чужеродным.

Сейчас как-то между делом до сознания светлого дошло -- всё время, на протяжении всей своей жизни Ван ощущал внутреннюю пустоту, которую пытался заполнить всем чем мог, от виртуальной игры до жизни на грани дозволенного. Пустота ушла с тех пор как он влился в императорскую семью. Поиск главного закончен. И тёмный, родившийся со светом в крови, счастлив, потому что наконец-то стал... цельным существом.

Ирдес однажды сказал, что отрёкшись от света и приняв тьму, Ван отречётся и от демона внутри. Безумие. Как можно отказаться от части себя самого?

Например сейчас эта часть неплохо помогает ловко обходить ловушки. Лейтэр скользит над самой топью. Тринадцать минут в запасе. Придётся выйти из графика. Ну и плевать, победа в учебном бою -- не главное.

"Как у тебя?" -- прошелестел на грани восприятия голос брата.

До Ирдеса последнее время тяжело достучаться, он постоянно закрыт так, что даже не почуять. Ван к младшему лишний раз не полезет. И так чуть насмерть не разругались, проще заткнуться и проглотить своё раздражение, чем опять... как тогда у клуба. Слишком дорог младший братишка, лучше уж переступить через себя, чем потерять его хрупкое доверие.

"Чисто, -- отозвался Ван. -- У тебя и Шона?"

"Тихо. Я думаю, что остальные на самой скале или с другой стороны караулят".

"Возможно. Будь осторожен".

"О себе беспокойся. Вперёд, очень аккуратно".

В ста метрах от скалы, когда кончились достойные прикрытия, Ван нехотя соскользнул с лейтэра, без всплеска уйдя в чёрную стоячую воду. После Болота Мёртвых это казалось мелкой лужей.

До цели оставалось метров двадцать, когда Ван приподнялся, стараясь увидеть хоть кого-то живого.

Резиновая пуля из травматической тренировочной винтовки ударила светлого в горло. Ван среагировал мигом, уйдя под воду с головой и перемещаясь на четыре метра вправо. Осторожно вынырнул, прячась за кочкой.

Отклонился спиной назад. Судорожно вдохнул, откидывая голову и хватаясь ладонью за горло, подавил стон. От боли темнело в глазах, по лицу стекали слёзы. Но всё предельно тихо. Лишь открытый в беззвучном крике рот, после -- крепко сжатые зубы. Вцепиться себе в волосы, прижав костяшки пальцев к виску и подавляя эту муку.

Бронированная золотая кожа, "солнечный сплав", как называла это Госпожа Ночь, только что спас ему жизнь. Страшно захотелось отрастить ещё две пары рук и выпустить на волю симбионтов.

Улёгшись на воду так, чтобы оставаться скрытым травой, Ван нашёл в кармане разгрузки обезболивающее, разжевал сразу четыре таблетки от которых мгновенно онемел язык. Вскоре отпустила и сводящая с ума боль. Нужно скрыть синяк от братьев. Или соврать им что-нибудь, иначе взбесятся.

"Внимательней, -- едва слышно шепнул Ван по связи. -- Они пытаются нас покалечить, и убить, если повезёт, а не победить".

"Я знаю, -- отозвался брат. -- Нам будет сложно не убить их. Но постарайся сдержаться. Нельзя убивать всех, кто тебе не нравится".

"Очень жаль", -- с мысленным смешком ответил Апокалипсис.

"Надо же кому-то позволить и самостоятельно шеи сворачивать!" -- весело добавил Ирдес.

Примерно вычислив, откуда прилетела пуля, Ван по дуге, не высовываясь, направился в ту сторону. Ловушки обходил, не тратя времени на обезвреживание. Интересно почему, обладая тепловым зрением, светлый до сих пор не видит врагов? Как же они так хитро заныкались?

Зрение обрисовало зелёным человеческий силуэт за секунду перед тем, как он взметнулся перед светлым. Левая рука врага ещё только тянула за верёвку, спуская ловушку, а правая искала дулом цель, когда Ван уже взвился в воздух, уходя в сторону. Верёвка захлестнула пустоту, ни одна пуля не нашла вёрткой цели.

Противник и не думал сражаться дальше, бросившись бежать до того, как светлый смог обрести опору под ногами. Проводив взглядом активно улепётывающего парня, Ван узнал Женю. Достал из кобуры пистолет, выстрелил. Попал под колено. Вскрикнув, сокурсник упал обратно в грязь, но почти сразу вскочил, послав очередь за спину из-под локтя. Удачно послал, две пули глухо стукнули в бронежилет. Что у него за дополнительная броня? Женя даже на ногу наступать не должен, а он бежит, лишь немного прихрамывая.

Выстрелы, взрыв и матерный посыл громовым голосом по известному адресу, подсказал, что Шон успел найти с кем сцепиться. Склонив голову набок, Ван прислушался и мимолётно улыбнулся, бросаясь в погоню за улепётывающим врагом.

Удачно, малому не хватило противников. Он птицей летел над болотом, ловко прыгая по кочкам. Судя по искажённому от ярости лицу, ему очень хотелось вцепиться в чью-нибудь глотку!

На свою беду спрятавшийся в воде Сергей решил вывести из игры Ирдеса, а не в Вана. Потому что Ван это увидел едва только стрелок приподнялся, целясь в малыша. Мысль ещё не успела дойти до сознания, а тело уже распласталось в длинном прыжке. Выстрел попал чётко в показавшееся дуло винтовки, сбивая противнику прицел, а через секунду Ван уже наступил ему на голову, притопив в грязи.

Позволив сокурснику всплыть, эльф прижал к его затылку пистолет, отобрал винтовку, выбросил её подальше в болото и сообщил:

-- Ты мёртв, сучёнок. Рыпнешься -- убью по-настоящему.

Пока отвлёкся, Женя успел изрядно отдалиться. Но светлый по-определению быстрее бегает, не смотря на снова разболевшееся колено. Ему не уйти.

Разъярённый как потревоженный осиный улей Ирдес обругал своего среднего брата в спину. Одного врага и то пнуть не дали!

Настиг Женю Ван уже у островка. Не желая стрелять, пинком отправил на землю. Извернувшийся ловкой кошкой парень попытался сделать подсечку, светлый подпрыгнул и тут же получил удар ногой в бок. По бронежилету не больно, но эльф потерял равновесие, приземлился чуть в стороне, поймал бронёй несколько травматических пуль. Метнулся вперёд, стелясь над самой землёй, с силой рванул винтовку из рук врага, одновременно посылая кулак ему в челюсть.

Нурман предпочёл остаться без оружия, но блокировать удар в лицо. Вывернул попавшую в захват руку светлого, пиная его в голень так, чтобы взвыл от боли. Зашипев сквозь зубы, светлый схватил сокурсника за горло, безжалостно сдавил, заставив захрипеть.

Женю парализовало от страха. Вместо обычных голубых глаз он увидел нечто невозможное. На перепачканном в грязи лице ярким пятном казались два золотых глаза с косым крестом зрачков. Рука сама судорожно сжалась на рукояти ножа в ботинке. Выдернув оружие из ножен, парень ударил не глядя...

Эльф вскрикнул, зажмурился, скривившись от боли, опустил голову. Женя вырвался из ослабевшей руки, отполз. Светлый вздохнул, поднялся на ноги. Выпрямился. В обычных, ярко-синих, как сапфиры, глазах горела лютая ненависть.

-- Ты... выкидыш случайной связи... боевые ножи запрещено брать на тренировки!

Ван едва ли даже догадывался, насколько больно сейчас ударил парня. Ведь если Стас рождён от жены отца, то Женя -- бастард, плод не любви, а похоти, которого забрали в дом отца после смерти матери. Единственное, что примиряло Женю с его происхождением -- беззаветная любовь и преданность брата. Стас боготворил единокровного братишку.

-- Я тебе глотку перережу, ошибка эволюции, -- прошипел Евгений Добровольский, поднимаясь на ноги и принимая низкую боевую стойку.

Ван взглянул на него склонив голову набок, пожал плечами, выхватил пистолет и выстрелил по локтям и по коленям. Дополнительная броня с такого близкого расстояния защитила хуже, чем следовало, и Женя упал, корчась от боли и не чувствуя толком ни рук, ни ног. Меткий сукин сын, выбил болевые точки, не промахнувшись ни разу! Пусть обездвижен Женя ненадолго, но это больно и чертовски обидно. Тем более, что светлая дрянь, проходя мимо, пнул его под рёбра!

-- Ты сдох, падаль, -- сказал, будто плюнул, тварь нечеловеческая!

С этой стороны болота скала была куда менее крутой и обрывистой, переходя в пологий островок. Заметно хромая, Ван направился вслед за Ирдесом, который с победным видом вышагивал по широкому склону наверх. Вот же артист мелкий. Крылатый жил играя и смеясь даже над собственной смертью. Чудесное качество, которое Ван немного перенял от младшего братишки. В компании Крылатого вообще легче и веселее жить, в какие бы переделки при этом не вляпывался.

Поганый нормандец порезал Вану не так давно прокушенную хаотичной тварью ногу. Прямо по шраму, паскуда белобрысая!

-- Тьфу ты, уроды питерские! -- Ирдес мигом растерял всю торжественность и надменность, едва взглянув на Вана. -- Кто тебя и чем?! Я этому м... мудрецу обеспечу крайне увлекательную жизнь в ближайшие дни! Да куда ты прёшь как танк, Апокалипсис?! Присядь, я тебя хоть перевяжу...

-- А как же флаг? -- вяло попытался возразить светлый.

Ирдес весьма откровенно ответил, в каком месте он это флаг видел, доставая из разгрузки перевязочный пакет. Пока рана, оказавшаяся глубже и длиннее, чем рассчитывал Ван, не была промыта и перевязана, Ирдес игнорировал даже разобравшегося с противниками, подошедшего и нервно оглядывающегося по сторонам Шона.

-- Кто остался? -- деловито поинтересовался Крылатый, завязывая последний узелок на бинте. -- Стас?

-- Угу, -- что-то прикинув в голове, ответил Шон. -- Он самый.

-- Ну, тогда подъём и вперёд -- отбирать флаг. Ван, ты как? Сильно болит?

-- Только нянькой мне не будь, а? -- тоскливо отозвался Ван, вставая на ноги. -- Флаг захватим и хоть пожрать можно будет! Не тяни время, я голодный и злой тёмный эльф... с каждой попусту потраченной секундой всё голоднее и злее!

Крылатый весело хмыкнул, мимолётно уточнив, что данный эльф, вообще-то, светлый, и махнул рукой, показывая, что можно идти. Поднявшись по склону, братья сразу же увидели цель.

Скалы с трёх сторон ограждали небольшую круглую поляну, скрывая её от посторонних взглядов. Стас, не скрываясь, сидел на противоположной стороне рядом со знаменем. Спокойно ждал.

-- Сам отдашь, или мне отобрать? -- хищно оскалился Крылатый.

-- Рискнёшь сам подойти и взять... passer domesticus? -- снисходительно хмыкнул Стас.

-- Это вызов или последняя попытка сохранить хорошую мину при плохой игре? -- с наигранным удивлением изогнул бровь самый младший из присутствующих.

-- Считай как хочешь, -- пожал плечами Добровольский. -- Но чтобы получить свой приз -- тебе придётся ещё немного пройтись самостоятельно, преподносить тебе его на блюдечке я не собираюсь.

-- Я не гордый, -- Ирдес пожал плечами и сделал шаг по направлению к противнику.

Инстинкты Хранителя ударили по нервам, заставив заорать:

-- Наза-ад!..

Разряд электричества прошёл так близко от кожи, что её покалывало. Сеть взметнулась в воздух и накрыла пустое пространство в двух сантиметрах от моих ног! От сонного газа, пущенного ещё до того, как сработала первая часть ловушки, мы спаслись только благодаря опять же рефлексам. Едва заслышав знакомый шипящий звук мы, не сговариваясь, бросились бегом к болоту, иначе нас бы сейчас тёпленькими и взяли.

Притормозив у воды, Шон вытащил из ранца противогаз, нацепил на себя, скрывая под маской разъярённую чешуйчатую морду, и бросился обратно длинными прыжками. Переглянувшись со средним братом, я остался ждать. Минут через десять Шон спустился к берегу, таща на правом плече Стаса, и сжимая в ладони обломок штандарта с флагом. Левая рука у брата висела неподвижной плетью. Сломал, что ли?!

-- Выбил, -- отмахнулся брат, скидывая на землю бессознательное тело и протягивая мне добычу. -- Ну и дерётся эта бестия! Чуть не уделал меня к демонам. Это во второй ипостаси-то!

-- Ну и как ты с ним справился-то? -- поинтересовался я, срезая чёрную тряпку с алюминиевого шеста.

-- Я дрался за тебя, -- просто ответил брат. Повернулся к Вану и спросил: -- Малой, руку мне вправишь?

-- Нашёлся тут большой, -- фыркнул светлый. -- Давай, только сядь, а то я не дотянусь. Я ж не такой здоровый как ты и папа...

-- Потому и малой, -- весело улыбнулся Шон.

Через минуту, когда сустав с отчётливым хрустом встал на место, Шон матом помянул хаотичных тварей, пребывавших в тесной интимной связи с предками Стаса и с ним самим. Женя, уже пришедший в относительно нормальное состояние после драки со светлым, и медленно подходивший к нам, хромая на обе ноги, скривился, услышав сию проникновенную ругань.

-- Ну ты загнул, урод чешуйчатый, -- изрёк очнувшийся Стас, садясь. -- Не боишься, что я тебе сейчас морду набью?

-- Сам испугайся, щенок, -- оскалился во все клыки мой старший брат. -- Только лужу смотри не наделай! Не дорос ещё потомкам древней крови угрожать, нувориш безродный.

-- Тоже мне, дворянин-дворняга, -- отозвался Стас.

-- Так, я пошёл за линейкой... -- громко объявил Ван. -- Опять...

С полминуты висела тишина, пока мы соображали, за каким чёртом нужна линейка. Потом все пятеро заржали как ненормальные. Сказывался отходняк после боя.

Опоздать к концу тренировки мы уже успели, каждые пять минут задержки минусовали набранные баллы за бой, но меня такие мелочи волновали мало. Как что вернулись обратно в академию мы с задержкой в двадцать пять минут.

Илья с Дамиром так и торчали внутри "кармана" у ворот, ожидая меня. На вопрос, чего не ушли, ответили, что они и так в проигравших, так что могут и покурить в лишние штрафные минуты.

Грязные, уставшие, но веселящиеся студенты предстали перед выцветшими светло-синими глазами мастера, внешним видом и ухватками напоминающего старого, седого бульдога.

-- Вы все свели свои результаты к нулю, сильно отстав от графика, -- объявил нам старик.

По идее, это должно было расстроить меня. Но я еле сдержал смех. Результаты тестов меня и так всегда волновали лишь отчасти и потому, что пересдавать их при неудаче -- та ещё морока. Ещё дурацкий командирский отчёт делать по прошедшей тренировке, наблюдать-то за нами там почти невозможно. Нет, конечно, с группами запускают пару миниатюрных беспилотников с камерами, но просмотреть записи возможно только после выхода, сверяя их с отчётами командиров боевых групп. Да и видно с этих съёмок далеко не всё!

-- Флаги, -- потребовал мастер.

Я вышел вперёд, достал из кармана разгрузки три трофейные тряпки. Бросил их на стол. И коротко ругнулся под нос. Мой флаг! У меня есть запасной, конечно... Но я его не подготовил, он не срезанный. Мастер это, конечно же, увидит, и такой косяк мне обойдётся куда дороже простой утраты флага.

-- И где же ваше знамя, студент Ирдес? -- прохладно поинтересовался мастер.

-- Забыл на точке, -- честно ответил я. -- Мы не охраняли лагерь по причине слишком малого состава группы.

-- Плохо, студент, плохо... -- что-то отметив в своём служебном блокноте, покачал седой головой старик. -- Вы, невзирая на ваш юный возраст, очень многообещающий кадр. И допускаете такие тактические промахи? Очень плохо!

Состроив предельно виноватый вид, вздохнул и устремил в пространство взгляд, полный грусти и печали. Да, да, я само сожаление и воплощение неискупленной вины.

-- Да ещё и порча академического инвентаря... Всё это в совокупности тянет на штрафную санкцию, студент.

Получать отработку... не хотелось. Послать мастера перед свидетелями -- нельзя. Я сощурился, пристально взглянул на старика. Снова быстро спрятал хищника под маской виноватого подростка. Чуть приоткрыв щит души, сказал Вану, чтобы не мешал, и Шона, готового грудью на амбразуры в мою защиту бросится перед кем угодно, придержал.

Получив наказание, я пошёл избавляться от амуниции. Задержался максимально, ожидая, пока разойдутся остальные. Махнув рукой братьям, чтобы не ждали и отправлялись отмываться в общагу, вернулся к столу мастера. Уже без маски безобидного мальчика. Другая походка, осанка, жесты, взгляд.

-- Сколько они вам заплатили? -- ледяной тон заставил старика на миг окаменеть, прежде чем поднять на меня отнюдь не дружелюбный взгляд.

-- Поясни, -- прохладно потребовал пожилой мастер.

-- Сколько эти п... -- запнувшись и произнеся нецензурщину лишь у себя в голове, продолжил: -- представители золотой молодёжи заплатили вам за то, чтобы зафиксировать карман в неизменном состоянии, пока они готовились. И сколько заплатили за то, чтобы вы придрались к чему угодно, лишь бы назначить мне наказание?

-- Ты что несёшь, сопляк?! -- старый военный поднялся на ноги, подавшись ко мне.

Его перекосило от злости. Казалось, он готов на меня кинуться и придушить голыми руками.

Только вот... Как говорил когда-то один японец с дурацким именем Кацу? Счастлива та империя, где император -- чтец душ? И этим самым подозрительным словосочетанием окрестил меня.

-- Большие у вас проблемы, Владислав Савельевич? -- спросил я, полностью меняя свой образ. И приказ, пусть не так сильно как на тёмных, но действующий на людей, замаскированный под участие с сочувствием.

Старик с минуту молчал, сверля меня взглядом, а потом будто сдулся. Тяжело рухнул обратно на стул. Уронил голову на руки. И выдохнул одно-единственное слово:

-- Внучка...

И заговорил, изливая мне, малолетнему мальчишке, готовому слушать, своё отчаянье и страх. Рассказывая о единственном оставшемся родном человеке. Тринадцатилетняя девчонка, которую дед вынянчил с пелёнок и вырастил. И которую украли, требуя у небедного деда выкуп. Он знал кто -- старые недруги. Бывший военный им якобы задолжал. Своих сил и связей, чтобы справиться -- не хватало. Здешние спецслужбы завуалировано отослали его к тёмным.

В империи дикая неразбериха, от проблем преподавателя захолустного филиала академии отмахнулись. Оставался один выход -- заплатить астрономическую сумму. Ему не хватало немного, а установленный срок вскоре истекал... Если не успеет -- девочка исчезнет навсегда, её продадут в рабство. Поэтому, когда Стас предложил старику крупный подкуп за мелкую подтасовку, он согласился... И если у выслушавшего всё это студента есть хоть сколько-нибудь призрачный шанс заставить имперцев обратить внимание на старика -- он пойдёт на всё, что от него потребуют. На всё...

Выслушав старика, я достал телефон из кармана, набрал номер.

-- Слушаю... -- вскоре донёсся из динамика сонный ответ.

-- Кордан, -- голос заледенел от ярости. -- Я только что услышал пару словосочетаний... звучат они как "преподаватель тёмной академии", что равнозначно "военнослужащий имперец". И два слова на букву "эр", категорически несочетаемых -- "рабство" и "ребёнок"! Ты всё ещё спишь, Старший Рыцарь, глава рода ар'Каэрт?

-- Рассказывай, -- любой намёк на сонливость исчез из голоса императорской тени.

Мой доклад звучал куда короче и суше, чем исповедь мастера. Единственная просьба -- "убей их всех", помимо задачи по умолчанию "вытащи девчонку".

Вернул телефон в карман. Старик не решался лишний раз вдохнуть. В моём голосе всё ещё звучал холод:

-- Сегодня же, Владислав Савельевич, вы пойдёте к директору и напишите заявление о уходе на пенсию по возрасту и собственному желанию. Возражения, вопросы и сомнения неуместны.

-- Кто ты такой, мальчик? -- тихо спросил пожилой мужчина.

-- Неужели в болотной грязи, пыли, ссадинах я настолько отличаюсь от себя в чёрном золоте, ритуальной мантии и короне? Или несоответствия в поведении сбивают с толку? Ну так пусть продолжают сбивать, не мешая мне жить. А я побуду студентом, пока могу себе позволить такую роскошь. Надеюсь, я ясно выразился?

-- Более чем, -- хрипло ответил заметно побледневший мастер.

-- На отработку не пойду, -- бросил я, вставая со стула и направляясь к выходу. -- Я принимаю только справедливые наказания.

Светлого брата в комнате не оказалось. Поэтому, вымывшись, позаиклеив царапины пластырем и переодевшись в нормальную одежду, которую можно носить после занятий, я направился в столовую. Глянув по дороге в зеркало, привычно прихлопнул ладонью на чёрной футболке очередной злобный смайлик с надписью "я -- добрый волшебник, а топор -- волшебная палочка", убрал не высохшие волосы в хвост. Ритуальным жестом я ещё долго воспользоваться не смогу, не поможет даже направляющая булавка-артефакт, обычно пристёгнутая под ворот любой одежды.

Наш столик уже занимали оба брата. И если Шон смотрелся вполне себе бодро, то Ван, почему-то одетый в повседневную форму, выглядел откровенно хреново.

-- Ты как? -- встревожено спросил я, занимая своё место.

-- Отскребись, пожалуйста, -- буркнул светлый, вяло ковыряясь вилкой в тарелке.

На ужин сготовили вполне приличную картошку с мясом, зеленью и грибами. Но средний брат, в отличии от старшего, разве что тарелку не вылизавшего, не ел. Даже стакан молока стоял нетронутый.

-- А где двойняшки? -- поинтересовался я, решив лишний раз не дёргать и без того нервного Апокалипсиса.

-- Я их встретил по пути, -- ответил Шон, то и дело с тревогой поглядывая на Вана. -- Они сказали, что сегодня заняты и чтобы мы их за ужином не ждали. Просили напомнить про что-то связанное с "Межвременьем" сегодня ночью. Только я забыл, что.

-- Рейд, -- глухо сказал светлый. Бросил ковыряться в тарелке, сложил руки на столе, отвернулся в сторону, не поднимая головы. -- Сраный плановый игровой рейд на вражескую базу.

-- Шон, ты перепутал. Они просили напомнить о том, что набег на базу "Чёрного Черепа" завтра, а не сегодня, -- поправил я, ненадолго отрываясь от еды. Жрать хотелось так, будто меня неделю голодом морили.

-- Ну что, ты отвертелся от чистки амуниции? -- спросил Шон, нацелившись на большую тарелку булочек. Куда грабли потянул?! Всё моё!

-- А то ж, -- кивнул я, подвигая тарелку вкусностей поближе к себе.

-- А классно мы их разделали! -- старший кивнул в сторону стола питерцев, исхитрившись-таки стащить одну булку. У, зараза! Моя любимая, с клубничным вареньем!

-- Ну! -- согласился я, пытаясь затырить себе все оставшиеся вкусности разом.

Следующие минут пять ушли на обсуждение минувшей тренировки и попыток не допустить брата до выпечки. Ван даже улыбнулся пару раз, глядя на эти боевые действия местного порядка.

-- Ты бы поел, брат, -- с сочувствием сказал Шон, снова взглянув на не прикоснувшегося к еде светлого. -- Хоть немного силы восстановишь.

Ван вздохнул тяжко, нерешительно взялся за вилку. Закашлялся. Вскинул на нас растерянный взгляд. Схватился за горло, снова начав кашлять. На стол и нетронутую еду плеснула кровь, стекла по подбородку, на руки...

-- Ван?!

Мы с Шоном вскочили.

-- Ах ты выблядок... Я тебя убью!.. -- хрипло взвыл Ван, пытаясь подняться, но оказавшись на полу.

Он задыхался, раздирая горло ногтями. Шон одним рывком расстегнул клёпки форменной куртки, отпустил тугой ворот рубашки. На шее светлого чернела жуткая гематома. Шону даже не понадобилось подсказывать, что делать -- мы быстро перевернули Вана на живот, заставляя выдохнуть и выплюнуть всю мешающую кровь. "Заживалку" и "ледышку" он кое-как сумел наложить.

Подняв светлого на руки, Шон бегом потащил его в медчасть.

Захлёбывающийся собственной кровью Ван до последнего пытался сопротивляться, отбиваться, и порывался куда-то уйти, сопровождая всё это невнятными угрозами убить какого-то выродка и дать в морду нам всем, если не отвалим. Пока не отключился от лекарств. Походу, его переклинило, и вовсе даже не слегка...

Врачи резали, убирали гематому, зашивали повреждённую гортань, а мы с Шоном сидели под операционной. Не оставляя нас одних надолго, пришла вся банда Мистраля, Рита и Оля с Оксаной.

Спустя какое-то время, моё внимание привлекла приглушённая ругань у входа в коридор. Обратив внимание на источник посторонних звуков, я увидел Шкафа с Пророком, насмерть стоящих в дверях перед Стасом.

-- Да пропустите вы этого говнюка! -- не выдержал Шон, выпрямляясь на стуле и отнимая ладонь от лба. -- Если что, я сам ему шею сломаю! Секьюрити малолетние, блин...

Сокурсник не знал, куда деть руки, а куда -- глаза, растеряв всю решимость на подходе к нам.

-- Говори, -- потребовал я. Голос оказался хриплым и каким-то чужим.

-- Это из-за нас? -- не поднимая головы, спросил нормандец. Вздохнул, решительно посмотрел на меня. -- Если это мы виноваты -- я готов ответить. Мы не хотели такого... я не хотел...

-- Враньё, -- оборвал я. Устало откинулся на спинку стула. -- Это именно то, чего твоя компания добивалась. Покалечить одного из нас. Вывести из строя. Добился? Радуйся.

Стас отвернулся в сторону, некоторое время молчал. Прямо взглянул на меня.

-- Думай, как хочешь, Ирдес. Но такого, -- Стас указал рукой в сторону операционной, -- я не хотел. И если это действительно моя вина -- ты в праве потребовать любой сатисфакции.

-- Не мне такое предлагай, нормандец, -- отказался я. -- Брату моему. Когда он очнётся. А теперь исчезни, пока не довёл моего старшего брата до смертоубийства...

...-- Вы просто адские создания, -- светловолосый парень перевёл взгляд с белобрысой девушки на такого же светлого синеглазого юношу и обратно. -- Впервые встречаю кого-то подобного мне! Кого-то равного...

-- Придержи комплименты, Женя! -- предупредил Даня. -- Мы круче тебя в два раза. Ведь нас изначально двое!

-- О, да! -- заулыбался Евгений. -- И это восхитительно.

Двойняшки и Женя сидели в комнате нормандца возле компьютера. Уже около двух часов они пили тайком пронесённое в академию пиво, смотрели видео, обсуждали вещи, непонятные сторонним наблюдателям, найдись такие. Они увлеклись историей друг друга. Слушали с интересом, находили точки соприкосновения. Близнецы и новичок упивались этим общением, обществом друг друга.

-- Вы -- ходячее великолепие, -- признал Женя. -- И то, что вас -- двое, приводит меня в восторг. Даня, ты не будешь против, если я... осмелюсь позвать твою сестру на свидание?

-- Ну, рискни, -- хмыкнул Маньяк.

-- Маня? -- посмотрел на девушку Женя. -- Могу я тебя пригласить?

-- Можешь, -- милостиво разрешила девушка, спрятав за золотистыми ресницами весьма заинтересованный блеск синих глаз.

-- Прямо сейчас! -- выдохнул парень, чувствуя, как сердце в груди заколотилось обезумевшей птицей в клетке. -- Я приглашаю тебя прямо сейчас... За территорией есть кафе... а чуть дальше -- ночной клуб...

-- Сегодня и сейчас -- с Маней идёт Даня, -- постановил Маньяк. -- Прослежу, чтобы ты, пока ещё чужак, не обижал мою единственную ненаглядную сестрёнку.

Некоторое время Женя молчал, поочерёдно глядя то на одного близнеца, то на другую. Едва заметные жесты Дани выдавали лёгкое беспокойство. На красивом личике Маньячки то и дело появлялась лёгкая предвкушающая улыбка. Они беззвучно общались меж собой, эти двое. Полувзглядами, полужестами. И сейчас Даня спрашивал, желает ли сестра видеть этого чужака чем-то большим. Маня отвечала, что желает. Даня беспокоился. Маня безмятежно отвечала брату, что всё в порядке. Эти двое любили и знали друг друга так близко, как могут только обладающие глубокой эмоциональной связью близнецы.

-- Ну хорошо, -- согласился Женя. -- Пусть мне в затылок дышит охрана прекрасной принцессы... Бежим отсюда?

-- Да! -- ответили двойняшки, одинаково хищно улыбнувшись.

Командир прибежал, когда врачи с Ваном уже закончили и оставили в палате. В себя он не спешил приходить.

-- Меня к сюда дочь отправила... -- пояснил он своё присутствие. -- Скандал закатила, чтобы я не задавал лишних вопросов и шёл быстрее... Как так вышло?

-- Да что б я знал, -- хмуро бросил я. -- Мы сидели в столовке после тренировки... Ван ещё есть не хотел, в тарелку смотрел как на отраву... потом -- вот это...

-- Походу, напоролся он на что-то серьёзное, когда мы разделились, -- предположил Шон. -- Откуда бы иначе гематома с такими последствиями?

-- Почему же тогда промолчал? -- покосился на брата я.

-- А почему ты скрывал, что пару лет назад руки чуть не до костей себе сжёг... по моей вине? -- глухо поинтересовался Шон.

-- Откуда ты знаешь?! -- вскинулся я.

-- Значит, правда, -- ещё больше помрачнел старший брат.

-- Это было давно и неправда, -- отрезал я. -- Всё, забыли.

Повисшую тишину нарушил Дрэйк.

-- Чем ты так напугал нашего тактического мастера? -- поинтересовался директор. -- Еле-еле заявление об уходе написал, так руки тряслись. Я пытался выяснить в чём дело, а он только спросил, знаю ли я, кто ты на самом деле. Я сказал, конечно, и что вас тут трое, а он замолк намертво и больше я ни слова из него не вытянул.

-- В следующий раз хорошо подумает, прежде чем поступить несправедливо по отношению к кому-либо, -- проворчал я. -- Замену ему найдёшь, или мне попросить маму помочь?

-- Считай, уже нашёл, -- заверил директор. -- Я беру ещё одного лингвиста на работу -- не успеваю сам. Она хороший специалист, ну а её муж -- работник спецслужбы, должен быть неплохой тактик. По выслуге лет ему уже пенсия положена. Предложу зарплату повыше, соцгарантии, тёмное подданство, прочие пряники для военнообязанных, может, переманю к нам.

-- Без тебя на парах определённо станет скучно, -- отметил я.

-- И не надейся от меня избавиться! -- обнадёжил командир. -- Половину пар третьего курса я буду вести сам лично.

Директор просидел с нами до ночи, стараясь отвлечь и развлечь.

Он ушел и мы остались сидеть в тишине. Когда на подоконнике заиграл телефон, я вздрогнул, и не сразу понял, чей это. "Мамочка милая, мама моя, как хорошо, что ты есть у меня" -- звонко пел детский голосок.

На номер Вана звонила мама. Пришлось взять трубку и минут тридцать убеждать её, что всё в порядке, а светлый говорить немного не в состоянии, ещё не отошёл от наркоза. Мама пообещала, что будет у нас часа через три и отговорить её удалось едва-едва. Она пообещала приехать в понедельник. Тут мои аргументы кончились и оставалось только согласиться.

Немного повыгоняв друг друга в общагу спать, мы с Шоном, в конце концов расположились прямо в Вановой палате. Шон -- в кресле, я -- на жёсткой кушетке у стены. Договорились не спать по-очереди. Конечно же, оба продрыхли до утра...

Утро четверга началось с глухого удара чего-то тяжёлого в стену надо мной. Прежде, чем проснуться, я успел оперативно скатиться на пол и забиться под койку. Только потом сообразил где я. Осмотрелся, увидел спрятавшегося за кресло Шона. Переглянувшись, мы со старшим братом покинули свои укрытия.

-- И тебе с добрым утром! -- весело оскалился Шон, глядя на проснувшегося и очень злого светлого.

Ван, который говорить не мог, жестом показал, что утро ни разу не доброе. Ткнул пальцем в своё перебинтованное горло, изобразил крайнее удивление, беззвучно потребовал объяснений.

Мы припомнили ему вчерашний вечер, поинтересовались, где он такое шикарное украшение на свою светлую шею получил. Светлый состроил задумчивое выражение лица, потом пожал плечами и развёл руками.

Ну-ну, так я и поверил.

Ван всё так же жестами поинтересовался, сколько мы тут торчим. Узнал, что всю ночь, покрутил пальцем у виска, одной только мимикой высказав нам всё, что думает о своих придурковатых родственниках. Потребовал позвать ему врача, а нам двоим -- валить отсюда к чёртовой матери.

Пока Шон бегал за врачом, я, оглянувшись по сторонам, протянул брату раскрытую ладонь. Через миг кончики пальцев светлого соприкоснулись с моими. Времени было немного, поэтому и слов мы использовали по-минимуму, обмениваясь информационно-эмоциональными блоками настолько, насколько могли вне тел Призраков.

Ван отговорился, что напоролся случайно на ловушку и даже не предполагал, что всё может так закончиться. Потребовал сказать врачу, что раненая нога у него болит сейчас куда сильнее. Посетовал, что не смог сам поговорить с мамой. Скупо улыбнулся приходу командира. И, сощурившись, раздражённо отправил меня спать в комнате на диване, а не на "больничных нарах".

Передав врачу всё, что хотел сказать мой светлый брат, я нерешительно переступил с ноги на ногу, не желая уходить.

-- Мы пойдём, наверное?.. -- неуверенно предположил Шон.

Ван нарисовал на лице удивление тем, что мы ещё здесь и показал, чтобы валили быстрее.

-- Тебе что-нибудь нужно? -- спросил я, не желая оставлять брата в одиночестве.

Светлый очень красноречиво на меня посмотрел и изобразил простую и понятную фигуру, обозначавшую очень матерное выражение. Послал нас братишка дорогою дальнею.

-- Понятно, уже исчезли, -- произнёс Шон прежде, чем мы смылись из палаты.

На часах полседьмого утра. Рань несусветная.

-- Ну что, пойдём на пары сегодня? -- вздохнул старший.

-- Угу, -- уныло согласился я. Зевнул. -- Только посплю ещё часок. Устал вчера так, что до сих пор хочется изображать шланг.

Добравшись до своего дивана, я рухнул на него и тут же уснул. Последней мыслью было -- интересно, а где Маньяки?..

Отодрать себя от лежачего места к завтраку оказалось делом почти непосильным. Ныла каждая мышца, каждый мелкий ушиб. Но я всё же поднял себя за шкирку и запихал в горячий душ.

На пути из общаги я встретил очень сонных, уставших и помятых как после бурной ночи где-нибудь в ночном клубе, и довольных жизнью близнецов. На лицах обоих блуждала какая-то странная, незнакомая улыбка.

-- Где вас носило?! -- прозвучало им вместо "доброго утра".

-- А что? -- подавив зевок, спросила Маньячка.

-- А то, что на ужине вас не было! -- раздражённо рявкнул я. -- Не предупредили! Ночевали вы неизвестно где! Являетесь только к завтраку в небоеспособном состоянии! Что я думать должен?!

-- Не волнуйся, папочка, мы уже большие, -- в голос отозвались двойняшки. Переглянулись и весело рассмеялись.

Вдохнув, я досчитал до десяти. Медленно выдохнул. И спокойно произнёс:

-- Ван в медчасти. Его прооперировали ночью.

-- Что?! -- мигом изменились в лице близнецы.

Развернулись и наперегонки бросились в сторону медпункта.

-- Куда вас понесло?! А завтракать?! -- заорал я им в след. -- Ван вас выгонит, и будет прав!

Последний вопль был чисто для проформы. Останавливать их я всё равно не собирался -- пусть бегут, огребут от светлого, а он заодно успокоится.

Шон бодро наворачивал завтрак, сидя в гордом одиночестве. Наш привычный столик в углу никто никогда не занимал. Мы-то с Ваном промолчать моги, пересесть, но двойняшки... После нескольких стычек с адовыми чудовищами в лице безобидных близнецов студенты эти места обходят десятой дорогой.

-- Выспался? -- поинтересовался Шон, когда я упал на своё место.

-- Нет конечно, -- ответил я.

Минут через двадцать близнецы всё же вернулись. Пришибленные и виноватые. Молча сели на свои места, не поднимали взглядов от тарелок, принявшись за завтрак.

Всё бы, вероятно, прошло тихо, если бы не моя наблюдательность... Едва не подавившись, я уставился на свою боевую подругу. Резким движением оттянул ворот её формы вниз. Она дёрнулась в сторону, отбила мою руку, подняла воротник повыше. Поздняк метаться, Маня, я всё видел. Сощурившись, я опасно спокойно и тихо поинтересовался:

-- Это что -- засос? Где вас носило, двойня? И, главное -- с кем, а? Хотя, можете не отвечать, я догадаюсь... пока нашего Апокалипсиса укладывали на операционный стол, вы весело проводили время в стане врага!

-- Мы не знали! -- вскинулся Даня.

-- Мы были в ночном клубе, -- хмуро ответила Маня. -- И, да, Ирдес, мы пошли туда вместе с Женей. И ещё раз да -- мы весело проводили время, -- Маньячка подняла взгляд. В синих глазах полыхало ледяное пламя. -- Что, папочка, теперь запрёшь нас под домашним арестом на неделю? Оставишь без сладкого? Оставляй, чего уж там. Мы свою вину признаём. Незнание не освобождает от ответственности.

Даня обнял сестру за плечи. Маня снова опустила взгляд к своей тарелке, ссутулилась.

Ничего больше не говоря, я поднялся, оставив недоеденный завтрак, и вышел из столовой, ни разу не оглянувшись.

Только в коридоре, отойдя на приличное расстояние, дал волю злости, с рычанием ударив кулаком в стену! Что, блин, за дерьмо происходит?!

Отвлекла пришедшая эсэмэска. Достав телефон я прочитал сообщение от светлого брата: "Выучи язык жестов! Я минимум неделю буду вынужден молчать. Нужно же как-то отмазаться, не выдавая, что мы умеем разговаривать беззвучно?"

"Как скажешь! Уже учу", -- ответил я. И тут же загрузил в капэкашник пособие для общения с немыми. Я уже как-то начинал учить язык немых и пытался читать книги для слепых, но забросил не закончив. Как раз повод вспомнить навыки.

Первой парой сегодня химия. Вспомнив вчерашнее обещание ребятам, я решил, что сегодня на занятия опоздаю. С утра, когда начинаются пары, в учительской обычно пусто. А значит? А значит я пошёл на третий этаж, караулить преподов!

Навык маскировки на местности я отрабатывал на подоконниках, за фикусами и за открывающимися дверями. Пятнадцать минут успешно теряться под носом у учителей и мастеров -- то ещё искусство! Но Крылатый -- мастер камуфляжа и умеет уходить из-под наблюдения Теневой стражи. Хотя, некоторые преподы и мастера дадут стоочковую фору любому теневику, сверхъестественным чутьём находя студентов в самых неожиданных местах. И обычно отбирая у этих самых студентов какой-нибудь компромат... Но у меня ничего противозаконного нет, я вообще спешу, спешу и опаздываю, бегу и спотыкаюсь на пары! Убежал уже!

Всё разошлись? Отлично, дверь не закрыта. Минута -- я внутри. Ещё две -- вскрыл отмычкой стол химика. Нашёл тестовые вопросы и решения. Сфотографировал на телефон. Нужно будет по-быстрому перепроверить ответы, а то я знаю этим мастеров, они полностью правильные решения нигде не держат и вычисляют самых ленивых тем, что специально допускают ошибку. Мастер, подозреваю, вы знали, что кто-нибудь обязательно достанет ответы и тупо спишет, не прилагая мозгов. А теперь быстро сложить как было, той же отмычкой закрыть стол и мотать на урок.

На пару меня пустили без отрицательных пометок в журнале. Я скромно постучался, извинился за опоздание, отговорился тем, что у меня брат в медчасти и я ночевал там. Меня простили и я тихо прошмыгнул на дальнюю парту, опять потеснив Шкафа. Пока ребята занимались подготовкой к завтрашнему зачёту под руководством преподавателя, я, листая учебник и дополнительную литературу, проверял ответы на контрольные задания. Тридцать пять листов, пятьдесят шесть вопросов. Каждого вопроса -- три варианта. Итого: сто шестьдесят восемь вопросов и ответов. Никто не отвлекал, никто ничего не спрашивал, давая мне время всё просмотреть. Говорил же -- учителя меня любят, и смотрят сквозь пальцы на мои проступки или нежелание что-то делать.

Обнаружил в решениях девять ошибок и один коварный, неправильно сформированный вопрос. К концу занятия набрал на телефоне длинное сообщение с пометками и поправками, отправил некоторым сокурсникам одинаковые ММСки с фотографиями ответов. Текст сообщения начинался словами "под грифом "Секретно", и по аудитории вскоре прокатились едва слышные смешки. С Денисом и ребятами, ясное дело, я тоже поделился ценным материалом.

Остальные пары до обеда я так же провёл на последних партах. Спал в наглую или бездельничал, слушая музыку в наушниках. Ну и потихоньку всё это время разучивал заново язык жестов. Питерцев я игнорировал столь же успешно, как и учёбу.

К обеду в столовую я не пошёл -- очень сильно не хотелось видеть близнецов. Сорвусь ещё, наору на них. Мне и без того паршиво на душе. Пойду-ка я лучше к брату.

Ван лежал на своей койке с книгой в руках.

-- Привет, брат! Успел соскучиться?! -- спросил я, заходя в палату.

"Ща-аз, мечтай дальше, -- отозвался брат, откладывая книгу в сторону. -- Едва почувствовал вкус свободы, как опять меня его лишают. Как день прошёл?"

-- Нормально, -- пожал плечами я. -- Язык немых учил, -- тут же подтвердил сказанное. -- Ну и успел вскрыть учительскую, спёр ответы на завтрашнюю контрольную, перепроверил, нашёл девять контрольных ошибок.

"Ни минуты в тебе не сомневался, -- усмехнулся светлый. Беззвучную речь он сопровождал языком жестов. Он-то давно уже этот способ общения выучил. -- А что эти скандинавские выродки? Довольны?"

-- Да мне плевать, не до них сегодня как-то было, -- пожал плечами я. -- Слушай, тебе вставать можно? Идём на улицу, а?

"Легальный повод свалить? -- уцепился за предложение брат. -- Чудно!"

Наведавшись в общагу и облачившись в тёплую форму, мы направились прогуливать вторую половину дня. Оккупировав скамейку у главного корпуса, я просто наслаждался холодным мартовским солнышком, а брат штудировал тетрадь с решениями к завтрашнему зачёту.

-- Зачем это тебе? -- поинтересовался я, глядя в небо. -- Ты же не собираешься завтра...

"С чего это не собираюсь? -- удивился Ван. -- Химию сдавать надо? Надо. Говорить при этом не обязательно. А тут ещё и такая лафа -- ты всё заранее сделал! Тетрадку далеко не убирай, я перепишу".

Всё, произнесённое по незримой ниточке связи от души к душе, светлый брат повторял на языке жестов.

-- Ладно, -- согласился я.

Попытался снова расслабиться и помечтать под солнышком. Попытка с треском провалилась.

"Ну чего ты как уж на сковородке?" -- не выдержал светлый.

-- Есть хочу, -- признал со вздохом. -- А в столовку я сегодня не ходок.

"За территорией есть кафе. Можем наведаться туда", -- предложил брат.

-- У меня денег нет, -- ещё тяжелее вздохнул я.

Прерывая дальнейший разговор, взвыл в кармане телефон. Шон...

-- Где тебя носит? -- спросил брат первым делом.

-- На улице, перед главным корпусом, -- отозвался я. -- Давай спускайся, пойдём в кафе. Я денег не взял, есть хочу жутко, а в столовой сегодня ноги моей не будет.

-- Это ещё почему? -- удивился мой тёмный брат.

-- Потому, что не хочу видеть двойняшек.

-- Ну так я тебя обрадую, их тоже нет, -- отнюдь не весело произнёс Шон. -- Что за хрень происходит, Ирдес?

-- Что б я сам знал! Давай, короче, мы пошли к выходу, ты нас догонишь.

Я сбросил звонок, Ван кивнул мне, поднялся со скамейки, спрятал в широкий внутренний карман мою тетрадь, указал рукой в сторону главных ворот.

"Жалко, что мне пока что есть вообще ничего нельзя", -- с крайне грустной мордой лица сообщил светлый.

-- Прекрати! А то чувствую себя садистом, -- с досадой ответил я. -- Возьмём тебе кофе. Пить-то можно?

"Ты и есть садист малолетний!" -- брат потянул руки к моей высокородной шее с намереньем удушить.

Я рванул вперёд, уворачиваясь, брат догонять не стал -- поберёг дыхание, силы, да и нога у него пока ещё сильно болела.

-- Ирдес!..

Не успел я обернуться, как на меня налетел один маленький золотоволосый смерч.

-- Ника?.. -- не поверив своим глазам, я стащил с девчонки шапку, заправил золотую прядку волос в крупных завитушках за остренькое, эльфийское ушко. Девчушка старательно оскалилась мне своими маленькими беленькими клыками. Одев шапку обратно, подхватил ребёнка на руки, высоко подкинул, поймал. Привет, ошибка природы, которая в принципе не могла появиться на свет! Ведь среди нас не бывает таких полукровок. Ну, разве что одна вот эта мелкая... -- Ника! Чудо, ты откуда здесь?!

-- Мама сюда приехала учительницей устраиваться, а я с ней! А она теперь будет и тебя учить, да?! -- малышка счастливо обняла меня за шею. -- Я так ужасно по тебе соскучилась!

А я вообще не надеялся тебя увидеть, мелочь кудрявая. Знала бы ты только, как твой детский подарок помог мне выжить, на пределе сил выползти из ада... Напоминанием о том, что я обещал тебе обязательно вернуться.

-- Ваше Высочество...

Родители мелкого чуда склонили головы, приветствуя меня.

-- Рыцарь. Леди, -- ответил я кивком. -- На данной территории я сохраняю инкогнито, поэтому, будьте добры... не палите меня перед однокурсниками!

Рыцарь и Леди переглянулись и тёмный, когда-то бывший светлым, поднял руки в жесте признания поражения:

-- Не будем, -- с улыбкой заверил он. -- Ника, ты тоже не выдавай принца.

Чудо покивало, сделало вид, что закрывает рот на замочек и выкидывает ключ.

-- Л... -- запнувшись на первом же звуке, Ван схватился за горло, скривившись от боли, закашлялся, изо всех сил сдерживаясь.

-- Ты что творишь, зараза блондинистая?!

Шон, почти не встретив сопротивления, отвёл руки светлого от его горла, накрыл своей ладонью, стараясь поточнее коснуться раны, прикрыл глаза, сосредоточившись. Подошёл он только что.

Ван осторожно вдохнул, медленно, с хрипом выдохнул, вытер кровь, тонкой струйкой потёкшую по подбородку.

-- Ох и топорная у тебя работа с силами, -- обратился к Шону отец Ники. Посмотрел на Вана, спросил: -- Позволишь? Как погляжу, дела у тебя плохи, парень.

Шон, конечно, фыркнул, но убрался в сторону. Едва заметно кивнув, Ван расстегнул ворот, под которым бинт понемногу пропитывался свежей кровью. Эльф снял чёрные перчатки, засунул в карман чёрного пальто военного кроя. Если на его жене красовались белая шапка и куртка, то сам он весь был в чёртом. Светлыми пятнами -- только кожа, глаза и волосы.

-- А это кто такие? -- потихоньку спросила малышка, не покидавшая моих рук, пока её отец возился с Ваном.

-- Это мои братья, -- ответил чуду я. -- Тот, который здоровый -- самый старший, его зовут Шон. Который говорить не может -- это средний брат, его зовут Ван.

-- Сразу два брата и оба старшие? -- удивилась девчонка. -- Весело, наверное? Они тебя защищают...

-- От них дождёшься, как же! -- ответил я. -- Сами вечно побить пытаются...

-- Всё, -- закончил возиться с Ваном Никин отец. Строго наказал: -- Не разговаривай. Ближайшие несколько дней вербальная речь тебе недоступна.

Осторожно кивнув, Ван покосился на меня, требовательно толкнул в плечо, заставляя обратить внимание на его руки. Ладони так и замелькали в воздухе, складывая слова.

"Брат, походу это Лоран! Только я думал, что он ласты склеил полвека назад!"

-- Чего? -- не понял я. -- Какой ещё Лоран?

Ван посмотрел на меня как на идиота и ткнул пальцев в отца Ники.

"Брат моей истерички-тётки! Я считал, что она его того... прирезала и прикопала".

-- Ли'эльйини'Лоран? -- удивлённо взглянув на тёмного эльфа, спросил я.

-- Был когда-то, -- пожал плечами типичный светловолосый, синеглазый эльф. Если бы не нечто незримое и эфемерное, что отличает тёмных от остальных, я бы и не понял, что он из нашей братии. Тёмные сами друг друга не всегда вычисляют, но у меня это привилегия крови, врождённая способность. -- Сейчас -- Лоран ар'Рагнар.

"Переводи дословно", -- потребовал Ван.

-- Он говорит, чтобы я переводил его слова, -- взглянув на эльфа с исконно тёмной фамилией, которой он не мог обзавестись иначе, как по праву женитьбы на Леди при вхождении в род. Получив в ответ утвердительный кивок, спустил с рук малявку и начал: -- Развей мои сомнения, тёмный. Как ты умудрился удрать от Лиониэллы? При попытке легально покинуть это унылое местечко, меня чуть не убили. А уж скандал был... эта Пресветлая истеричка визжала на ультразвуке. Признайся -- твоя заслуга, что она при намёке на изменение правил впадает в неадекватное состояние?

-- Ну, допустим, -- весело хмыкнул Лоран. -- Ты ведь ллиэни'Вэйванлин. Известная личность.

-- Ван, вообще-то. Я больше не пользуюсь длинным именем. А я ведь точно знаю, что эта... -- запнувшись, я покосился на малявку: -- Ван, я не буду такое переводить, здесь ребёнок! Хорошо... Эта неадекватная дура убила и тихо прикопала своего брата. Ты точно тот самый Лоран?

-- Неужели это так важно? -- удивлённо приподнял брови тёмный эльф.

-- Вообще-то нет, -- брат пожал плечами и продолжил, снова вынуждая меня говорить вместо него: -- Но твоя дочь, Ника, вылитая светлая, за исключением маленькой детали, -- Ван широко улыбнулся. -- Клыки у неё такие же, как мои. Поэтому, Лоран, мне очень любопытно... множество связанных с тобой вещей. В том числе и маленькая деталь -- действительно ли ты тот самый...

Замолчав, я пристально посмотрел на светлого. Возразил непроизнесённому:

-- Ван, этого не может быть. Дед бы знал!

"Дед не вездесущ", -- возразил светлый.

"Но такое знал бы! Поверь, старый интриган на многое способен, но только не на такое".

"Хорошо. А если он знает?" -- глаза брата окаймились золотом. Он зол. И напуган.

-- Если что, у нас есть секретное оружие -- я.

Шон в ответ на мои слова весело хмыкнул, с любопытством разглядывая тёмного эльфа и его семью. Его дочь и жена в это время о чём-то шептались чуть в стороне. Ника то и дело весело поглядывала в мою сторону. Потом отошла от матери и прямиком направилась к Шону. Старший братишка детей любил и общий язык с ними находил быстро, поэтому тут же улыбнулся девчонке, приветствуя её первым.

-- А пока что... Ван, этого не может быть, потому что не может быть никогда! Лоран, так как ты всё-таки выжил? -- обратился к тёмному я.

-- Вам троим -- скажу... -- вздохнул эльф. -- Что ж, теперь я как никогда понимаю патологическую неспособность тёмных на бунт и смену династии. Мальчик, тебе говорили, что ты харизматичен до беспредела?

-- Угу, -- кивнул я. -- От ответа не уходи.

-- Когда в обряде отречения свет покинул мою кровь -- я умер, -- абсолютно серьёзно сказал Лоран. -- В тот момент Лиона меня и нашла. Сочла погибшим. И свалила. Я был мёртв пятнадцать минут. То, что я дышу и стал тёмным -- заслуга моей жены. Леди Ариадны ар'Рагнар.

-- И почему Рагнары или Каэрты ещё не приставили к делу столь ценные кадры?! -- весело удивился Шон, ненадолго отвлекаясь от девчонки.

-- Чтобы нас приставить к делу -- нужно сначала найти и поймать, -- улыбнулась моему брату Леди Ариадна. -- Мы с Рэном даже с маленькой дочкой на руках можем утечь водой сквозь пальцы в любой момент.

-- Большой опыт, -- подтвердил Лоран.

-- Вы действительно этого хотите? -- я посмотрел на тех, кто, по идее, мог бы стать не тузом, но валетом в рукаве. Козырным.

Ван снова легко толкнул меня, требуя озвучить слова.

-- Мой брат говорит... просит, чтобы ты не уходил в тень в связи с грядущими переменами в политике и мире. Перемены будут... весьма забавные... Ай, не надо, я всё равно не буду такое дословно переводить! Сам... это самое слово! -- увернувшись от второго удара в плечо, я проигнорировал кулак, который Ван мне красноречиво продемонстрировал, обещая побить. -- Короче, мой брат считает, что тебе, как вменяемому... нет, не буду я такое переводить, упырь ты светлый! В общем, Лоран ар'Рагнар, тебе определённо понравится картина, которая наступит примерно в сентябре-октябре уже этого года. Ещё он говорит, что мы наворотили дел, и Северный Пушной Лис... Ван!.. Я хотел сказать -- светлый Князь играет на нашей стороне в этой партии.

Лоран хмыкнул и весело произнёс:

-- Так что же, слухи о разводе Фергорна и моей истеричной сестрички -- не совсем слухи?

Мы с Ваном переглянулись.

"Ни фига себе новости..." -- протянул брат.

-- Мы не в курсе, -- пожал плечами я. -- Так, ладно, вы к директору? Он у себя в кабинете должен быть.

-- Юная леди! Вы действительно желаете отправиться в это скучнейшее заведение под названием Тёмная Академии? -- официальным тоном поинтересовался брат, обращаясь к малышке.

-- А у вас есть другое предложение, рыцарь? -- задорно поинтересовалась она.

-- Могу предложить вам шоколадный десерт и коктейль-мороженое! -- галантно склонился Шон.

-- Согласна! -- отозвалась чуда.

-- Вернём в целости и сохранности, -- заверил родителей девчонки я.

-- Тут в пору беспокоиться о вашей целости и сохранности, -- криво улыбнулся Лоран. -- Наша малышка себя в обиду не даст.

Обменявшись номерами телефонов с родителями Ники, мы направились в разные стороны. Тёмные не могут не доверять своим Владыкам, это у них в крови. И даже если они беспокоили о девочке, то отпускать с нами боялись не больше, чем гулять по знакомому двору в компании друзей. Шон посадил девчонку к себе на шею. Остановившись, я обернулся и спросил:

-- Она ведь... Николь? Николь ар'Рагнар?

-- Да, -- ответила леди Ариадна.

Кивнув, я больше ничего не спрашивал. Здравствуй, моя остроухая стервозная чуда. Это тебя я воспитал тогда. Тебе доверял свою жизнь, дела, детей... Это о тебе мои дети говорили "Тётя Николь такая краси-ивая... А дядя Ван шарахается от неё как от монстра из стрелялки!" От последней мысли захотелось расхохотаться. Вот ты какой, мой маленький златовласый монстрик!

Ощущение ирреальности накатило волной, захлестнуло с головой, погружая меня в тишину, за толстое бронестекло. Ты лишь аквариумная рыбка, пешка в чужой игре, разменная фигура, Крылатый... Ничего этого нет, всё -- сон. Ты просто заигрался...

Остановившись, я достал сумку, непослушными пальцами расстегнул замок, залез во внутренний карман, достал фотографию.

Если всё нереально -- значит и они не реальны. Это... лишает мою жизнь смысла, а меня -- самой жизни, убегающей по каплям в пустоту...

Лир и Лия -- реальность.

Тебе меня не взять. Я буду жить!

Тишина рассыпалась неслышным звоном, возвращая мне жизнь и реальность.

Только теперь я полностью осознал и принял, что все эти глюки -- результат действия павшего на меня проклятья, подаренного на день рождения. Но я сильнее. Пока ещё -- сильнее.

Следующие полтора часа мы провели в кафе. Ван питался кофе и молочными коктейлями, зависнув над моей тетрадью с решениями к завтрашней контрольной. И ладно бы он просто прихватизировал мою тетрадь и запоминал ответы. Так нет же! Он не умолкал! Или спрашивал что-то постоянно или объяснял и рассказывал как грёбаный лектор в аудитории.

Через тридцать минут от его трёпа у меня начала раскалываться голова. Но я терпел стиснув зубы, и даже пытался отвечать без раздражения. Брат же ранен, я ж не могу послать его в... даль светлую.

Шон изредка отвлекался на нас, посвятив всё время малявке.

Через полтора часа, когда единственным желанием стало уменьшить поголовье близких родственников путём удушения одного из них, я попытался отвлечься, обратив пристальное внимание на Шона и малявку. И в очередной раз понял, что оба моих брата -- те ещё кадры.

-- Шон! Ты, блин, чему ребёнка учишь?!

-- Как грамотно отшивать старших придурков, как правильно бить перед тем, как удрать, и как разрядом помощнее долбануть, -- невозмутимо ответил старший родич. -- А что?

Я пнул его под столом. Шон убрался с траектории удара, избегая повторного пинка и в притворном возмущении сказал:

-- Ты это видела? Он меня бьёт! Братья -- это невыносимые создания... Вот, видела, опять дерётся! И мне с ними двумя жить в одном доме приходится!

Шон состроил такое уморительно-несчастное выражение лица, что малявка, и без того весело хихикавшая, расхохоталась от души.

Отвлёкшийся на этих двоих Ван ненадолго примолк. Слава Небу, а то я хотел уже или его убить, или сам удавиться. Оказавшись на улице, я вдохнул холодный морской воздух полной грудью, подождал, пока охладится моя гудящая от боли голова. Если сегодня я не убью ни одного из братьев -- им сильно повезёт! Очень сильно!

Когда мы неторопливо брели в сторону корпуса, и я продолжал слушать казавшийся напрочь бессмысленным трёп светлого, голова готова была лопнуть от боли. Заставляя продолжать это терпеть и даже радоваться, в глубине разума звучала песня:

Брат мой!

Кровь связала нас

Древним обрядом...

Брат мой!

Не смыкая глаз

Я буду рядом! #

# Харизма -- Брат мой

Когда со стороны корпуса нам на встречу вышел нурман, преградив путь, я уже был на пределе. Поэтому его бледно-зелёная рожа и растерянно-виноватый вид невероятно раздражали.

-- Ван, я не уверен, но кажется, это моя вина... -- Женя коснулся своей шеи, резко, будто опомнившись, отдёрнул руку. -- В качестве искупления готов сделать всё, что потребуешь.

Ван ответил очень матерным жестом и потоком изощрённых ругательств, которые слышал только я.

-- Понял, не лезу, -- отступил сокурсник. Посмотрел на меня. -- Ирдес, прости Маньяков. Меньше всего на свете я хотел, чтобы вы из-за меня поссорились. Если хочешь на кого-то злиться -- то лучше на меня. Они ни в чём не виноваты и...

-- Жень, -- прервал я, позвав нормандца по имени и заставляя замолкнуть.

Он опустил взгляд, решился было поднять его снова... Не успел. Потому что я врезал нормандцу кулаком в челюсть, вложив в удар всю свою злость и накопившееся раздражение!

О Небо, хорошо-то как!.. Сильная боль в руке и стесанные об морду сокурсника костяшки приносили облегчение, а не страдание.

Когда одногруппник, упавший на спину, приподнялся, потирая челюсть и поднял на меня взгляд, я произнёс, криво усмехнувшись:

-- Теперь квиты. -- И уточнил, прежде чем прошествовать мимо: -- За двойняшек -- квиты.

Настроение оказалось значительно приподнятым.

-- Ника, ты видела?! Дерётся постоянно... -- пожаловался на меня Шон сидящей на его плечах девчонке. Только что-то осуждения в его голосе я не расслышал.

"Крут на поворотах", -- оценил светлый.

"Ван, поясни мне одну вещь, -- не выдержал я. -- Когда у тебя нет проблем с голосом, от тебя лишнего слова не добьёшься. Так что ж теперь тебя не заткнуть?"

Некоторое время царило блаженное молчание.

"Одно дело, когда чего-то не делаешь потому, что не хочешь, и совсем другое -- когда не можешь, -- всё-таки ответил брат. -- Такое молчание мне физически невыносимо".

Некоторое время я переваривал эту информацию, потом в ультимативном порядке предложил:

"Вали к Вэнди. Я тебя уже слышать не могу, а она будет рада твоему обществу".

"Считай, что уже свалил", -- не стал спорить светлый.

И наконец-то умолк. Слава Небу...

Впрочем, эта божественная тишина царила минут десять, не больше. И когда прозвучала очередная реплика об очередной ерунде -- я просто удрал, прихватив с собой Нику. Мог бы как здоровый кошак по кличке Коррас прижать уши и зашипеть -- так бы и сделал.

Чета ар'Рагнаров всё ещё торчала у директора, поэтому я предложил малявке прогулку к морю. И мы пошли собирать ракушки. Здесь вообще ракушечный берег. Ни песка, ни камней, сплошь останки разнообразных улиток.

Ника носилось по берегу как электровеник, то и дело притаскивая мне ракушки покрасивее. Я брёл следом, глядя под ноги и размышляя... о многом. Подыскав подходящее бревно, сел, отговорившись тем, что устал. Продолжил наблюдать за девчонкой. Очень скоро ей надоело быть одной на берегу, и она присела рядом.

-- Ты чего такой грустный?

-- Вовсе я не грустный, -- отозвался я, посмотрев на кудрявую чуду. -- Тебе показалось.

-- Вовсе мне не показалось, -- передразнила девчонка, сумев сымитировать мою манеру говорить и последние интонации. Взяла меня под руку, прижавшись щекой к плечу. -- Ты не потерял мой подарок?

-- Ну что ты, как я мог? -- улыбнулся в ответ, расстегнув куртку и достав из-под ворота цепочку. На ней висело детское колечко и алмазная слезинка маяка Призрака. -- Никогда не потеряю. А ты мой не посеяла ещё?

Вытащив цепочку с алмазной слезинкой из-под куртки, малявка повторила мои слова:

-- Никогда не потеряю. И перо тоже. Оно дома осталось...

-- Вот и хорошо. Застегнись, а то простынешь.

-- Ты прямо как мама, -- сморщила мордаху девчонка, но куртку застегнула. Хитро-хитро на меня посмотрела. -- Ты всё ещё ждёшь, когда я подрасту лет на десять?

Пару минут я пытался сообразить, о чём эта мелюзга меня спрашивает, потом вспомнил...

...-- Я опоздала всего на минуту, а его уже облепили все кому не лень, -- жемчужно улыбнулась девушка.

-- Брысь, мелюзга! -- состроил я грозное лицо, и малыши с веселым смехом сыпанули в стороны. -- Не на минуту, а на десять. Я уже заждался!

-- Хи-хи, а зачем тебе девушка, которая опаздывает?! -- лукаво полюбопытствовала Ника -- девчушка с белыми кудряшками в синем сарафане, которая не удрала вместе с пацанятами, спрыгнув с мотоцикла. -- Давай ты меня будешь катать, а я не буду опаздывать!

-- Подрасти лет на десять сначала, мелкая! -- весело хохотнул я.

-- Договорились, -- с самым серьезным видом кивнула малышка. -- А ты еще сюда приедешь?

-- Обещаю, -- кивнул я...

С усилием уничтожив перед мысленным взором образ рыжеволосой красавицы, я ответил:

-- Ну у тебя и планы на мою скромную персону, мелочь! Ты ещё замуж за меня не собралась, а?!

-- А что, нельзя? -- окончательно обнаглела дочь тёмного эльфа.

-- Ни в коем случае! -- категорично ответил я. -- Я ужасно страшный монстр и только прикидываюсь хорошим, вот. А на самом деле детей ем. Вот возьму сейчас и тебя съем, наглая мелюзга!

-- Забыл, что ли? Я тебя не боюсь, потому что ты не страшный! -- заявила Ника со смехом. -- Ну так что, наш уговор в силе? Ты всё ещё мой принц?

-- Не, -- отрицательно мотнул головой я.

-- А мама рассказывала, что она познакомилась с папой, когда ей было шесть лет, -- с искренним сожалением вздохнула Ника. -- А мне, между прочим, уже целых восемь! А ты меня даже с днём рожденья не поздравил, -- девчонка демонстративно надулась.

-- Николь ар'Рагнар! Вы совершенно невыносимый ребёнок! -- возмутился я. -- Мелочь, я ж не знаю, когда у тебя день рождения.

-- Десятого декабря, -- девчонка ответила с таким видом, будто делала мне великое одолжение.

Немного подумав, я мстительно сощурился и предложил:

-- А давай я тебе подарю одного из моих братьев? Тогда у тебя будет твой личный принц. В будущем. Кого выбираешь?

-- Тебя, -- сразу же ответила голубоглазая чуда.

-- Меня нельзя, -- отказался от такой привилегии я.

-- Ну, тогда... -- Ника задумалась, глядя на небо. -- Ван красивый... а у Шона на шее сидеть удобно... А ещё он смешной... Выбираю Шона! -- решила мелочь.

-- Тогда подрастай ещё двенадцать лет, -- тут увеличил сроки я.

-- Договорились! -- кивнула мелкая и с самым серьёзным видом протянула мне руку.

-- Договорились, -- согласился я, осторожно сжав протянутую ладошку.

Сделал гадость -- на сердце радость! Вот это сейчас про меня. Мстя моя страшна!

Ника села спокойно. И вдруг весело захохотала звонким колокольчиком.

-- Ты чего? -- удивился я, невольно улыбаясь. Уж очень забавная девчонка.

-- Я только что... купила принца... в рассрочку!.. -- выдавила малявка.

И я закатился не хуже неё!

Когда пришло время идти на ужин, я всё ещё находился в весьма приподнятом настроении. Поэтому даже с Маньяками помирился без лишних эксцессов.

Ван пришёл на ужин в обществе Вэнди. Она пусть нечасто, но бывала с нами. В этот раз за нашим столом молчали двое... Впрочем, то обстоятельство, что их неслышно, вовсе не означало, что они не разговаривали! Ладони всех пятерых Призраков то и дело соприкасались под столом, когда мы обменивались эмоциями, чувствами и мыслями. Вэнди беззвучно смеялась. Смех этой девочки, звонкий и настоящий, отражающийся в душах тех, кто слышит, для других представлял собой лишь только слабую улыбку на бледном, практически бесцветном лице.

Маньяки вызвались проводить нашу маленькую птичку. Она взяла обоих за руки. И вскоре улыбки сошли с их лиц. Когда пришло время расходиться в разные стороны, и я пообещал Вану, что зайду за ним ко второй паре, двойняшки шли уже совсем мрачные. Видно, наш маленький второй Навигатор очень серьёзно чихвостила их за что-то. Интересно, за что? Впрочем, спрошу завтра.

После душа я прикинул было, не сделать ли мне домашку для разнообразия, но желания совершить такой подвиг не возникло. Поэтому я пошёл к девчонкам.

Надежды на то, что питерских мальчиков там не будет, не оправдались. Последнее время эти приштыренные часто тут заседают. Как будто меня караулят, уроды моральные.

-- Ты голодный, малыш? -- тут же поинтересовалась Оля, ласково улыбаясь мне. -- У нас тут пирожные есть. Как ты любишь, кремовые.

-- Или тебе в чём-то помочь? -- спросила Ксанка.

-- Это я вам, вообще-то, помогать пришёл, -- сообщил я. -- Завтра контрольная по химии. Я помогу разобраться с заданиями. Но только вам двоим, девочки! -- искоса взглянув на Стаса, уточнил я.

-- А как же взаимопомощь там, успех группы, товарищество и прочие ценности? -- попытался воззвать к моей совести Ренат.

-- Моя система ценностей на вас не распространяется, -- презрительно бросил смеску я. -- Вы ничем не заслужили ни моего уважения, ни расположения. Зато легко вызываете раздражение. Так что -- скакали бы вы отсюда, олени северные.

-- Слушай, малый... -- Стас встал с дивана, на котором сидел, сжал кулаки, угрожающе надвинулся на меня. Напугал ежа... -- Я изо всех сил пытаюсь быть с тобой вежливым. Как могу сглаживаю углы, стараюсь свести конфликты к шутке, спускаю оскорбления на тормозах. Но ты как будто специально стараешься свести мои попытки сохранить мир на нет! Я ведь не всегда смогу сдерживать своих парней. И они ведь устроят тебе тёмную, малец!

-- Боюсь и дрожу, -- прищурившись и усмехнувшись самым пакостным образом, ядовито ответил я. Сам ступил поближе, посмотрел на него... пока, увы, снизу вверх, не от этого не менее высокомерно и презрительно. -- Ты ради сглаживания конфликтов, хитровыебнутый сучий сын, дал мастеру взятку для того, чтобы он продержал "карман" в стабильном положении неделю?

-- Что?! -- Ой, как натурально он умеет изображать удивление с негодованием! Я почти поверил! -- Я никого не...

Но я перебил, не давая договорить:

-- Я тебя, паскуда, предупреждал, чтобы ты не проверял на прочность моё положение? Паук в этой паутине -- отнюдь не ты, Стасик, -- его имя я произнёс таким пакостным образом, будто говорил про жирного, рыжего, отвратительного таракана. -- А теперь испаритесь оба, пока я вами дверь не вынес.

Стас отступил, окинул меня внимательным взглядом и с удивлением констатировал:

-- Да ты же нарываешься!

-- И как же ты догадался, гигант стратегической мысли?! -- издевательски отозвался я.

-- Ирдес, ну не надо, малыш, -- Ксана осторожно приобняла меня за плечи. -- Я понимаю, что тебе не нравятся наши с Олей парни, но они всё же наши. Если они тронут тебя, сердце моё -- мы поругаемся. И я не хочу, чтобы ты пострадал.

-- Да брось, я пострадаю не сильнее, чем когда друг этих бросил меня в колючую проволоку при их попустительстве и одобрении. Но, -- тут я посмотрел Ксанке в глаза, -- времени у нас не так много. Поэтому гоните их взашей отсюда, а мы идём к Ритке -- ей тоже надо помочь. К Рите им вход запрещён по умолчанию!

Ещё минут пять мы поогрызались друг на друга, не доводя до открытого противостояния. Хотя, видит Небо, я приложил кучу сил, чтобы не сцепиться с нормандцем по-настоящему! Сегодня питерцы, почему-то, раздражали меня в два раза сильнее обычного.

Только в комнате Риты, которую она делила с девушкой по имени Марина, я выдохнул. И занялся тем, что объяснял им задания и принципы решений на случай, если их вдруг вызовут с устными ответами. Большая часть внимания, как обычно при моём добровольном репетиторстве, досталась Оксанке.

Два часа спустя у меня раскалывалась голова. Устроив небольшой перерыв, я полез было за таблетками в карман... коротко помянул хаотичных тварей.

-- Ты чего, малыш? -- поинтересовалась сидевшая рядом Рита.

-- Голова раскалывается, -- ответил я. -- А таблетки, походу, в других джинсах забыл.

-- У меня есть, -- предложила девушка. -- Тебе одну?

Едва взглянув на то, что она мне предлагала, жестом показал, что нужно три.

-- Так сильно болит? -- обеспокоилась она.

Я только едва заметно кивнул, дожидаясь, пока мне предоставят лекарства и стакан с водой. Болело действительно зверски. Так, что даже говорить сложно. Полегчало быстро и ещё час я потратил на то, чтобы все четыре мои однокурсницы завтра сдали зачёт с максимальным количеством баллов. Закончив с детальным разбором заданий и проверкой усвоенного материала, я буквально уполз обратно в свою комнату.

Уснул, едва добравшись до подушки.

Утро пятницы началось... нехорошо. Я едва смог выплыть, выбраться из этих бесконечных, жутких, невыносимых кошмаров. Будто в аду побывал, а не спал... полночи урывками. В игровой рейд я не пошёл. Зашёл, отписался, что меня не будет и оставил Апокалипсиса развлекаться, гоняя Рейдера.

Отскрести себя от кровати, врубить вышибающую лишние мысли музыку... Так, что там есть? Ага, старые добрые "Disturbed" со своим "Awaken" и "Guano Apes" с песней "Dodel up" следом. То, что надо. Потом пусть играет что попадётся.

К завтраку мне удалось привести себя в порядок. Даже настроение немного приподнялось. Первая пара прошла скучно и обыденно. Ко второй я зашёл за Ваном. Химик, увидев наш дуэт, хотел было отослать Вана обратно в медчасть, но тот, пользуясь моими услугами переводчика, заверил, что если его не будут спрашивать устно -- он вполне может всё сдать сейчас.

Мне достался первый вариант. Расписывал всё это я уже на автомате, не особо задумываясь над тем, что делаю. После вчерашнего репетиторства вопросы и решения отпечатались у меня в голове намертво. Закончив за двадцать минут свои задания, успел ещё подсмотреть, подсказать и указать на ошибки десятку одногруппников. Химик старательно не замечал моей тихой возни. По истечении сорока минут все, кто сделал задания -- сдали работы и отправились по своим делам. Таковых оказалось всего девять. У оставшихся ещё было время до конца пары.

Прикинув, что на остальных парах мне сегодня ловить нечего, я отправился к Вэнди вместе с братом. И там, пока две лишённых голоса личности общались меж собой, прикорнул на диване. Здесь мне кошмары не снились. Тишина и покой...

Брат распихал меня только к обеду.

-- Чего? -- продрав глаза, поинтересовался я.

Ван указал на часы и жестом предложил выметаться. Оставалось только согласиться и валить в столовку.

Двойняшки и Шон уже оккупировали столик. Заняв своё место, я принялся за еду. В процессе попрепирался с Шоном, поспорил с Маньяками, дежурно обругал питерских мажоров. После чего Маньяки решили насесть на меня с вопросом "а что за Райн, который наш нуб Рейдер?"

-- Папин воспитанник, -- попытался отвертеться от подробного рассказа я.

Не получилось. Близнецы -- те ещё клещи. Точнее -- один большой клещ. Двухголовый и четырёхрукий. Шон им только помогал, хотя перед этим уже успел кое-что выпытать у папы.

-- Райнор -- единственный и последний представитель фамилии ар'Риа, -- вытянули из меня признание двойняшки. -- Если бы я его не нашёл -- он бы максимум через год ласты склеил.

-- Это всё? -- недоверчиво поинтересовалась Маня. -- Что-то я тебе не верю.

-- А ещё -- он моя будущая Тень, -- выложил последнюю тайну я.

-- Что?.. -- прошипела Маня в лучших традициях ядовитых змей.

-- А как же мы?.. -- растерянно произнёс Даня.

-- Даня, но ведь вы с Маней -- одна Тень, -- решил я расставить факты по своим местам. -- Отдельно друг от друга вы не то что действовать не сможете, но даже жить. И вы двое -- Тень Вана. Не моя.

-- Прошаренная Тень, дублированная версия, -- сказал Шон, весело посмотрев на двойняшек. -- Я б от такой тоже не отказался.

-- Ван в отличие от нас -- везунчик, -- согласился я. -- Ты со своей Теню ещё толком не определился, а у меня -- щенок с помойки. Вымахает когда-нибудь в волкодава, но до этого ж ещё дожить надо! И сколько нервов потратить...

-- Бедняга, -- от души посочувствовал брат. -- Давай, выкладывай остальное, пока блондинистая парочка тебя живьём не съела! А то по лицам вижу -- собираются.

Вспомнив всё, что видел и знал, я негромко рассказал о Райноре, который пока ещё носил фамилию Июльский, а не ар'Риа, моему самому близкому окружению.

Настроение опустилось ниже плинтуса. Опять начинала болеть голова. Идти на занятия не хотелось совершенно. Сегодня у нас ещё физика, история и на боёвку меня пустят только на скамейке посидеть. Мастер после прогулки в "девятку" смотрит на меня так же, как родственники -- будто я отлит из тончайшего фарфора. Неосторожное движение и фарфор разлетается на сотни мелких осколков.

Жить, блин, вообще вредно! От этого умирают!

С такой мыслью я и отправился на физику. Засяду куда-нибудь поближе к Шкафу, пусть нурманы устроят себе звёздный час. Поставить подножку вовремя я могу и с дальнего стола. Им же останется только проехаться рожей по полу.

Итак, что у нас сегодня? Термодинамические системы. Детальное рассмотрение. Второй закон термодинамики... Попробовать оспорить его, что ли? Не-е, я ленивый чешуйчатый гад, мне вломно. И вообще, ничего не знаю. А опровергающий второй закон термодинамики "вечный двигатель" Теслы вовсе не существует. Всё сказки для мечтателей, не более.

Пара сдвоенная, и пропинав балду на теоретической части, я вознамерился так же ничерта не делать в лаборатории. В тёмной академии лаборатории вообще достаточно серьёзные. В случае чего, любая академия может стать военным городком и научным центром по совместительству. За любой косяк в лабораториях, за каждое неосторожное движение ждёт наказание вплоть до исключение из академии без права на восстановление. Поэтому -- очень жаль, но здесь я буду вынужден вести себя тихо. А то ещё взорву что-нибудь, убью кого-нибудь ненароком.

Я держался подальше от питерцев от начала занятия до конца. Поэтому не видел, что именно произошло. Но когда мы уже направлялись к выходу, Боря Немиров медленно сполз по стенке и потерял сознание. Событие оказалось настолько неожиданным, что я некоторое время стоял и тупо созерцал происходящее. Не наблюдаю крови вокруг, да и он сам вроде цел... Только почему-то не дышит.

Андрей холодно наблюдал за попытками остальных откачать переставшего дышать сокурсника. Взглянул на Ирдеса. Мальчишка с отрешённым видом смотрел на происходящее. Нахмурился, будто пытался решить, как ко всему этому стоит относиться.

-- Не подходи... -- неслышно выдохнул Пророк. -- Не подходи к ним...

Даже если растерявшийся наследник тёмного престола принял решение помочь, то не успел его воплотить -- реанимационная группа уже примчалась. Медчасть и лаборатории как правило находились очень близко друг от друга.

Когда остановившееся сердце подонка неровно и неуверенно забилось вновь, Пророк отступил в тень. Его перекосило от злости, но он сделал так, чтобы этого никто не увидел. Не рассчитал дозировку. Надо было дать больше, тогда бы драного выродка никто с того света не вернул.

Когда одного унесли, все питерские мальчики с компанией, как и ожидалось, не стали посещать оставшиеся занятия, переселившись под двери реанимационной палаты. Или ещё куда по своим делам пошли, что ближе к истине.

Пророк снова посмотрел на Ирдеса.

-- Не сочувствуй тварям, земной бог, -- беззвучно прошептал Андрей. -- Не сочувствуй...

Оставшиеся пары я посетил чисто для галочки. Интересно, что ж с этим питерцем? Надо будет поинтересоваться потом, что ли. Проявить видимость сострадания и участия.

Боёвку, как и следовало ожидать, я наблюдал со стороны. Начавшая болеть в обед голова к началу тренировки желала расколоться на неравные куски. С каждой минутой становилось всё сложнее. Громкие звуки казались жестокой пыткой. Свет, даже неяркий, резал глаза, значительно усиливая боль.

Но самым худшим было другое -- обезболивающие почти не помогали.

Кое-как выдержав четверть занятия, я ушёл. И болтался у моря до самого ужина. Морской холодный ветер кое-как развеивал туман в голове. Гулял бы и дальше, но порядком проголодался.

Присоединившись к брату и друзьям, отчётливо ощутил подкативший к горлу ком. От запаха еды тошнило. Я сидел, ковырялся вилкой в тарелке, с трудом перенося окружающие звуки и свет. Страшно хотелось закрыть глаза и засунуть голову под подушку.

-- Ты заболел, что ли? -- поинтересовался Шон.

Пересилив резь в глазах, поднял взгляд на брата.

-- Я не знаю, -- ответил ему. Немного подумав, добавил: -- Но мне как-то хреново.

-- Давай поешь и иди спать, -- в приказном порядке произнёс Шон.

Есть хотелось несмотря на накатывавшую тошноту. Дурацкое состояние. Может, от еды полегчает? Ну, попробую.

Мутить меня после ужина перестало. Но звуки... свет... туман в голове... Как бы дойти до комнаты так, чтобы окружающие не спалили, что у меня под ногами пол как палуба в шторм. Почуяв неладное, Шон не пошёл в свой донжон.

Дойдя до своего лежачего места, я сел, обхватил голову руками. Посидел так, пытаясь избавиться от разверзшегося в голове ада. Встряхнулся, приводя себя в сознание. Поднял голову.

-- Шон, какого демона! Вали отсюда, я уже не маленький.

-- Ага, -- согласился брат, сидевший на месте Вана. Светлый будет в бешенстве, когда вернётся. -- Ты не маленький. А я сегодня здесь посплю. Ты давай ложись. Я только к себе схожу и вернусь. Ключ дай.

Сопротивляться не было никаких сил. Поэтому я дал брату запасной ключ, а сам полез в душ перед сном. Когда он пришёл, я уже завернулся в одеяло и слушал музыку, пытаясь читать фантастический боевик про киборга из города под куполом. Только понимал написанное хорошо если через слово.

Шон посмотрел обложку книги, одобрительно кивнул и улёгся на диван Вана со своим ноутом. Я же скоро уснул на страницах книги...

Из мира теней меня выдернул звук. Кое-как продрав глаза, я прислушался, пытаясь понять, что это было. Вот он прозвучал вновь... и меня бросило в холодный пот. Я резко сел. Сердце забилось так, что, казалось, ещё немного и оно вылетит из груди.

Смех. Звонкий, весёлый детский смех звучал... откуда-то. Очень, очень знакомый голосок. А следом другой. Что-то сказал невнятное и тоже звонко засмеялся.

-- Дети?.. -- мой шёпот в ночь, казалось, разбил звуки и тени.

Наступившая тишина оглушала и сводила с ума. А потом откуда-то слева, кажется, совсем рядышком, прозвучал голосок моей малышки:

-- Мы здесь...

Оделся я быстро и тихо, чтобы не потревожить спящего Шона. Подошёл к двери. Коснулся ручки. Неслышный шёпот. Шорох по углам. Далёкий детский плач.

Оказавшись в коридоре, прикрыл за собой дверь. И лишь тогда позвал в темноту:

-- Лир? Лия?..

-- Я здесь...

Повернувшись на голос, я последовал за ним. Шёпот привёл меня в кубрик. Тёмный и пустой.

-- Где вы, малыши?..

Тихий всхлип, вздох. Они шагнули ко мне из теней. Остановились в пяти шагах. Встав на колени, я протянул к ним руки:

-- Котята мои...

-- За что ты с нами так, пап? -- тихо спросила Лия.

-- Мы из-за тебя умерли, -- добавил Лир, одарив меня ледяным взглядом.

-- Мы тебе всегда верили. Думали, ты защитишь.

-- Но ты не защитил...

По лбу сына на лицо стекла кровь.

-- Простите меня, дети... -- судорожно выдохнул я. Хотелось умереть. -- Я пытался вас защитить.

-- Не смог, -- обиженно поджала губки дочка. -- Лучше бы ты сам там умер!

Обхватив голову руками, я зажмурился. Загнал обратно стон, готовый сорваться с губ. Отчаянно прошептал:

-- Вы не мои дети. Вы только тени моих кошмаров.

Поднявшись на ноги, бросил взгляд туда, где они стояли. Никого не было. Развернувшись, я отправился обратно.

-- Мы настоящие, папа, -- отчётливо произнёс из темноты мой сын.

-- Мне было больно умирать, папочка, -- прозвучал голос дочки. -- Очень больно... Ты помнишь, насколько сильно?

Маленькие ноготочки впились в мою руку со всей силы. Боль пронзила до позвоночника, но я даже не вздрогнул. Протянул к ней, оказавшейся совсем рядом, вторую руку.

-- Лия, Лиенька, котёночек ты мой родной...

Малышка исчезла, едва мои пальцы коснулись её чёрных волос.

А я побежал. Как мог быстро примчался обратно, не слушая голосов, хлопнул дверью, войдя в комнату. Мгновенно вскочивший Шон несколько мгновений недоумённо на меня пялился.

-- Где-то был или собираешься? -- спросил брат.

Пройдя в комнату, я сел на диван. Помолчал, стараясь отдышаться и унять бешено колотящееся в груди сердце.

-- Шон... если я вдруг захочу куда-нибудь уйти -- останови меня, -- решительно попросил я. -- А если начну с кем-то разговаривать -- позови и скажи, что здесь никого нет.

-- Брат, ты меня пугаешь, -- произнёс Шон после минутного молчания.

-- Я сам себя боюсь, -- ответил я, взглянув на брата.

Скинул кроссовки и лёг обратно на своё место, больше ничего не объясняя. Самому бы понять...

Уснуть до утра так толком и не удалось. К завтраку выбрался на автопилоте. Да и то только потому, что Шон не хотел выметаться из комнаты без меня.

Свет и звуки были ещё более невыносимы, чем вчера. Они давили, причиняли боль, вызывая желание всех убить и забиться в тёмный угол.

Поэтому я сразу после завтрака я смотался из академии. На улице, очень редкий для этого времени года, стелился по земле густой туман.