Госпожа следователь

Пятница. 9.17–10.37

— Здравствуйте, Клавдия Васильевна, здравствуйте… — Но тут Лина заметила, что рабочее место Чубаристова пусто, и осеклась.

— Привет, Линочка. — Клавдия понимающе улыбнулась. — Он еще не пришел.

Лина села на стул, понуро опустив голову.

— Вот так всегда, — побормотала глухо. — Ну что мне делать?

— Милая моя, да кто ж тебе в таком деле советовать станет? — вздохнула Клава. — А если и станет, то гони этих советчиков ко всем чертям. Хотя вот видишь, уже и я тебе советую.

— Вам можно. — Лина постаралась улыбнуться, но вышло довольно вяло. — Вам я верю. Я даже сама в бригаду напрашиваюсь, чтоб вы мне советовали…

— Помогает? — улыбнулась Клавдия.

Лина помотала головой.

— Ладно, рассказывай, как дела? — Клавдия предпочла сразу перейти к делу. К не любимому Линой делу. Тем более, это хороший для нее раздражитель. От меланхолии здорово уводит. — Результаты вскрытия уже есть?

— Да, есть, предварительные, правда… — Лина вздохнула и полезла в сумку. — Пришлось поупрашивать, поторопить… Ой. А вы знаете, я, кажется, папку в лаборатории забыла. Ну вот, надо же, перлась через весь город.

— Ну, придется ехать обратно! — засмеялась Клава. — Шучу. Своими словами сказать можешь?

— Своими словами могу. — Девушка виновато улыбнулась. — Трупы предположительно принадлежат мужчине и женщине. Рост мужчины — метр семьдесят девять. Женщины — метр семьдесят. Ей предположительно лет тридцать, а ему около тридцати пяти.

«На Хорька похоже, — отметила Клавдия. — А Журавлеву я не видела».

— Мужчина был убит ударом в грудь острым предметом. А женщина погибла в результате многочисленных ожогов…

— Понятно, — после паузы сказала Клавдия. — А идентифицировать можно? Ну вот по описанию?

— Очень приблизительно. Если бы были медицинские карты…

— Но карт у нас пока нет. — Клава задумалась. — Это все?

— Мало? — сочувственно спросила Лина.

— Прошу пардону, Клавдия Васильевна, Линочка, привет. Такие, знаете ли, пробки на дорогах…

Беркович тут же сунул нос в хозяйственный уголок, нечем ли там поживиться.

— Сейчас сделаем чаю, — встала было Клавдия.

— Я сама, — опередила ее Лина. — Хотя как вы можете чай пить? — слабо удивилась она.

— Вот только этого не надо, Линочка! — строго сказал Беркович. — Я вам не зверюга какой-то. Вы еще зверей не видели. Приторин, знаете такого? Криминалист?..

Клавдия кивнула.

— Тот вообще бутерброды с собой носит. И ест, собака, так аппетитно. Причмокивает, пальцы облизывает, а кругом кровища, трупы…

— Ой, я умоляю… — застонала Лина.

— Так вот он — зверюга, — все-таки закончил свою мысль Беркович. — А я просто чаю хочу.

Он достал из портфеля папку, вынул из нее сколотые листки бумаги и протянул Клавдии.

— Быстро, ты, Евгений Борисович, — похвалила Клавдия.

Обычно экспертизы бывают готовы через месяц, не меньше.

— Не имей сто рублей, а имей сто друзей, — скромно ответил Беркович.

Клавдия впилась в текст глазами, пропуская предварительную часть и переходя к сути. Беркович сосредоточенно сопел, наблюдая за тем, как Клавдия пробирается по тексту.

— Это что? — наконец подняла глаза Клавдия.

Беркович заглянул в бумаги через ее плечо.

— Проще говоря, — пояснил он, — на голове женщины были обнаружены остатки синтетической основы.

— Какой еще основы? — снова не поняла Клавдия.

— Ну, не знаю. Может быть, у нее платочек был синтетический. Или такая повязочка… Нет, все-таки платочек. Потому что по всему черепу…

— Или парик? — тихо спросила Клавдия.

— Точно! — обрадовался Беркович. — Как же они не додумались. И я все ломал голову. Синтетика весьма специфичная. По-моему, из нее платков не делают…

— Это Журавлева? — осторожно спросила Лина. — Игорь, кажется, говорил, что она обожала парики.

— Обожала, — согласилась Клавдия.

— Значит, это точно она?

— Значит, это точно не она, — твердо сказала Клавдия.

— Как это? Почему? — удивился Беркович.

Клавдия улыбнулась.

— Скажите мне, Евгений Борисович и Лина, вы в школе дрались?

— Я дралась, — почему-то похвасталась Лина. — С мальчишками.

— А я — нет, — тоже похвастался Беркович. — Я женщин всегда уважал.

Клавдия тут же потеряла к нему интерес.

— Лина, а вот мальчишки тебя за волосы таскали?

— А как же! Таскали. — Она засмеялась. — Мне один раз даже…

— Постой, — перебила ее Клава. — Если она сопротивлялась, то за волосы ее обязательно должны были схватить, ну хоть разок.

— Должны были…

— Ну и как, был бы на ней после этого парик? — Клава улыбнулась. — Галантные такие убийцы. Девушке надевают парик, прежде чем взорвать все к «чертовой матери».

— Подождите-подождите… А откуда убийцы? Может, она сама?.. — спросила Лина.

— Ну да, сама, а потом привязала себя проволокой к батарее. — Клавдия посмотрела в листки. — Ее привязали? — обернулась к Берковичу.

— Да-да, проволока была, — подтвердил Беркович. — Но тут с этим париком… Вы говорите — галантно надели. А если напялили издевательски?

— Может быть, — кивнула Клавдия. — Все равно не сходится. У этой Ирины голос громкий был. Но на помощь она не звала, не кричала. А я, когда там, в квартире, была, слышала даже, как, извини, Лина, ты себя «в порядок приводила».

Лина покраснела.

— Дом-то — хрущоба, звукоизоляция плохая. У женщины во рту кляпа не было?

— Нет.

— Значит, она могла кричать. Журавлева бы так орала, что вся улица сбежалась бы.

— Ну хорошо, а если ее оглушили и она потеряла сознание? — спросил Беркович.

— Нет, — сказала Лина. — Никаких ударов.

— Слушайте, вы себя сами в тупик завели! — почему-то вдруг обрадовался Беркович. — Не знаю, кто там Ирина, не Ирина, но любая женщина орала бы! Любая!

— А он прав, — развела руками Клавдия и уставилась на Лину.

Лина прикусила губу. Руки ее нервно забегали по блузке.

— На все сто процентов сказать невозможно… Но ни отравления, ни ударов… Это ребята точно установили… Я…

Клавдия достала записную книжку, быстро перелистнула несколько страничек.

— Это только буддийские монахи, — сказал Беркович, — когда сами себя сжигают… Да и то — не верю. А любой нормальный человек…

Клавдия решительно набрала номер.

— Алло, Александра Борисовича можно к телефону? Скажите, что из прокуратуры звонят… Алло, Александр Борисович? Дежкина беспокоит. Помните еще?.. Нет, по личному вопросу я вам после шести бы позвонила, если бы муж позволил… Нет, мой муж — стенка, его не отодвинешь… Александр Борисович, я чего звоню. Вы, пожалуйста, проверьте, не пропадали ли у вас на участке какие-нибудь люди… Да, мужчина и женщина… Подробнее? — Она задумчиво поглядела в окно. — Скорее всего — бомжи.

12.11 -14.00

Черепец открыл сразу.

— Простите, там телефон. Вы проходите.

Клавдия вошла. Черепец стоял у стола и возбужденно кричал в трубку:

— Нет, с Эльзой не надо, ты лучше попробуй с Лаймой… Да-да, потомство очень хорошее получилось. Почти сразу всех распродали… Нет, с Викой уже давно никто дела не имел после того, как она кавалеру мошонку прокусила… Да она сумасшедшая какая-то, на всех бросается, с ней лучше не связываться…

Клава слушала и не могла поверить собственным ушам.

— …Да, да… отличная была. Грудь хорошая, все при ней. Правда, прикус неправильный, но это не так страшно. Но она при родах сдохла. Кесарево неправильно сделали. Жаль, конечно, жаль…

«Что он несет? — запаниковала Дежкина. — Что за бред?»

— Хорошо-хорошо, через три дня. Да, время еще есть. Ну ладно, пока. — Он повесил трубку и повернулся к Клавдии. — Простите, дела…

— В прошлый раз вы говорили, что у вас сломан телефон… — Голос Клавдии звучал напряженно.

Большая летняя муха билась в окно.

Черепец уловил в голосе Клавдии какую-то угрозу. С минуту смотрел на следовательницу, что-то соображая, даже губами шевелил от напряжения и вдруг… рассмеялся. Расхохотался до слез, до колик. Стоял перед ней и откровенно ржал, хлопая себя по бокам.

— Ой, не могу!.. Вы подумали… Ой, держите меня, а то упаду! — он чуть не рыдал от хохота. — Так вы подумали, что это я про людей?!

До Клавдии начало доходить.

— Да это же я про собак! Мой приятель кобеля повязать хочет, алиментного щенка получить, вот и советовался, с какой сукой лучше. А вы подумали…

— Ой, простите, ради Бога, какая же я дура! — Клавдия хлопнула себя по лбу. Она бы и сама сейчас с удовольствием рассмеялась, если бы не было так стыдно. — Я просто забыла… Родила, и сразу всех продали… Согласитесь, странно звучит…

Черепец еще долго не мог успокоиться, все хихикал и прыскал.

— Ой, простите, вы ведь, наверно, по делу?

— По делу, — строго кивнула Клавдия.

— Ну по делу так по делу. Я вас внимательно слушаю.

Но слушал он невнимательно. Улыбка то и дело выползала на его лицо.

— И вам не стыдно? — спросила вдруг Клавдия, зло поджав губы.

— Простите, — постарался унять улыбку Черепец. — Но это действительно…

— А я не про это, — перебила его Клавдия.

Она полезла в сумку и достала фотоснимок. Но не отдала его Черепцу, а положила на стол, лицом вниз.

Муха затихла, собираясь с силами.

— Вот, например, почему следователю прокуратуры поручают поиск беспородной собаки? И не кто-нибудь, а сам горпрокурор. Вот еще — зачем кому-то понадобилось похищать у вас этого беспородного пса? Разве тут, в доме, нет более дорогих вещей?

— Подождите, я вам сразу хочу…

— Нет, это вы подождите, — жестко сказала Клавдия. — Разве я похожа на Иванушку-дурачка, которому приказывают пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что…

— Я вас не совсем понимаю… — Черепец покраснел.

— Слушайте, вы все еще в игры играете, Алексей Георгиевич? Вы не забылись часом? Так кончились игры, дорогой! Уже трупы начались. Жизни человеческие, понимаете? Не собачьи даже!

Черепец побледнел. Только улыбка, забытая и ненужная, жалко искривила лицо.

Клавдия взяла со стола фотографию и протянула ее Алексею Георгиевичу.

— Вы знаете эту женщину?

Он взял снимок, долго смотрел на него, потом со злостью швырнул на стол.

— Сука… — Губы у него задрожали. — Дрянь паршивая… Знаю, конечно, знаю. Это Ирина Журавлева, моя… знакомая.

— Которой все-таки вы продали машину, да?

— Не продал… Подарил. — Черепец отвернулся, чтобы Клавдия не увидела его лица.

Она взяла фотографию и спрятала обратно в сумку.

— Подождите, вы сказали — трупы? Ее что, убили? — испугался хозяин.

— Вполне возможно, — кивнула Клавдия. — Скажите, а вам ничего не говорит имя Денис Харитонов?

Мужчина задумался.

— Нет, — сказал наконец. — Ничего. По крайней мере, не припоминаю. Может, кто-нибудь из собачников?

— Ну хорошо. — Клавдия вздохнула. — А теперь говорите правду.

— В смысле? — не понял Черепец.

— В смысле — не ложь. Не полуправду, а всю правду, — язвительно пояснила Клавдия.

— Но вы сами знаете больше меня… У меня пропала собака…

— Пропала собака! — восторженно подхватила Клавдия. — Просто пропала собака! Милый друг Фома! Услада сердца! И вдруг начинаются какие-то странные дела! Отравили породистого далматина, разбили подаренную вами машину и пытались спрятать на свалке — в этой машине, кстати, вашего Фому перевозили. А потом сожгли в квартире двух человек. И из-за чего? Из-за дворняги?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — глухо пробормотал Черепец.

— Значит, вам все-таки не стыдно, — резюмировала Клавдия. — Ну, тогда всего хорошего. А по поводу пропажи вашей собаки повесьте объявление. Прокуратура такими делами не занимается. — Клавдия встала и медленно пошла к двери.

— Но постойте! — жалобно закричал ей в спину Алексей Георгиевич. — Вам же Самохин приказал!

— Что за солдафонский подход к делу, Алексей Георгиевич? Я же не в армии. У нас приказы обсуждаются. И со всякими оргвыводами, заметьте. Демократия… Так что — всего хорошего.

Что там за внутренняя борьба происходила в Черепце, Клавдия могла только догадываться. В ней самой такое творилось! Но Черепец наконец вскочил, догнал Клавдию и схватил ее за руку.

— Ладно, я вам все расскажу, — сказал он почти с угрозой.

— Вот так-то лучше. — Клавдия вернулась на прежнее место. — А то прямо какие-то жмурки получаются.

— Да уж, глупо, согласен. Но я дал подписку, вы понимаете?

— Пока не совсем.

— Ну хорошо. — Он набрал побольше воздуху, собираясь с духом. — Дело в том, что Фома — необычный пес. Он обучен распознавать наркотики.

Муха забилась в окно с новой силой.

— Та-ак, — протянула Клавдия после паузы. — Хорошенькое дельце. Наркотики…

— Наркотики, — кивнул Черепец плешивой своей головой.

Ах, с каким наслаждением Клавдия шарахнула бы сейчас по этой голове чем-нибудь увесистым.

— Я не понимаю, — сказала она. — Таких собак, насколько я знаю, — много. Их что, всех украли?

— Фома очень редкий. В смысле — обучен специально. Мы с ним два года в Америке были.

— В Америке?

— Да. Он выдрессирован на редкие наркотики. Он в России, пожалуй, один такой. Сто двадцать девять типов редких наркотиков.

— Сто двадцать девять?

— Ну да. Хотели, чтобы никто об этом не знал. Поэтому и не взяли собаку из питомника, а решили держать на стороне. У нас ведь, сами знаете… Если захотеть, чтобы такая собака вышла из строя, ничего нет проще. Подсыпали в пищу какой-нибудь дряни, и животное нюх потеряло. Даже травить не нужно.

Клава задумалась.

— Ну хорошо, а почему тогда не обучили несколько собак? Десять, двадцать? Всех ведь не перетравишь.

— Ну конечно! — Он рассмеялся. — А вы знаете, сколько это денег будет стоить? За дрессировку одного животного сорок тысяч долларов. Да мы и на одну-то еле наскребли, а вы говорите — двадцать.

— Но ведь и вашего Фому можно было точно так же испортить. Даже легче, — возразила Клава. — В питомнике охрана, ветеринары, служащие. А к вам в гости пришли, дали косточку, и все.

— Не скажите. — Черепец улыбнулся. — Во-первых, он из чужих рук ничего не берет без моего разрешения, и еду я ему сам готовлю, а во-вторых, никто же не знает, что собака рабочая.

— Выходит, узнали. — Клавдия развела руками.

— Вот именно! — воскликнул Черепец. — Понимаете, где-то в близких службах случилась утечка. Потому и передали вам. Интересно, от кого Ирина узнала?

— Это мы у нее должны спросить. — Клавдия Васильевна улыбнулась. — Меня больше другой вопрос волнует. Почему они просто не отравили Фому, если он им так поперек горла был. Зачем понадобилось его похищать? Они что, сами потеряли свои наркотики и хотят, чтоб он их нашел?

— Это вряд ли, — самодовольно улыбнулся Черепец. — Он же специальный знак подает, который только я знаю. Другим он просто незаметен.

— А зачем это?

— Очень просто — чтобы преступник со злости в собаку не пальнул, скажем. У них там, в Штатах, вообще целая система разработана. Даже не полицейский идет с собакой, а, допустим, слепой или ребенок. Преступник и не заподозрит ничего.

— Ну хорошо, а зачем тогда кому-то понадобилось собаку воровать?

— Не знаю. — Черепец пожал плечами. — Может, они хотели ему насильно что-то скормить, а потом быстро подкинуть назад, пока я не вернулся?

— Но для этого не обязательно было его увозить. Они могли это сделать прямо в доме. Ведь так?

Черепец задумался. От этого процесса у него некрасиво собирались морщины на лысине.

— Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Я тоже. — Клавдия улыбнулась. — А теперь вот какой вопрос. Вы ведь, насколько понимаю, с Журавлевой знакомы месяцев…

— Три, — подсказал Черепец.

— Вот. А собаку она украла только сейчас. Почему.

— Не знаю… — опустил голову Черепец.

— Так у нас ничего не получится, — снова жестко сказала Клавдия. — Мы же договаривались — всю правду.

— Это уже получается служебная тайна.

— А у меня есть допуск, — успокоила Клавдия.

— Покажите, — потребовал Черепец.

Клавдия вспомнила пузатого участкового в доме Журавлевой. Ох, бюрократы!

— Вам бумажка нужна или собака?

Черепец вскочил и забегал по комнате.

— Ну, в общем, поступила информация, что будет забрасываться в Россию рэйдж.

— Что? Что это?

— Это такой синтетический наркотик. Очень дешевый и очень сильный. Фома его распознаёт.

— Господи, ваш Фома прямо-таки палочка выручалочка какая-то, — улыбнулась Клавдия.

— Так получилось, — развел руками Черепец. — Информация была очень неточной. Приблизительной. То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет… Даже неизвестно, по каким каналам — поездом, самолетом, кораблем… Когда, сколько?.. Нам с Фомой предстояло мотаться по всем таможням…

— Рэйдж… Это английское слово?

— Да. Значит — гнев, ярость, разбушеваться… Много значений… В общем, страсти-мордасти…

— «То ли будет, то ли нет»? — Клавдия закрыла тетрадочку. Нет, приятно этой ручкой писать. — Теперь все? Вся правда?

— Даже больше, чем нужно.

— Не так уж. Но это, по крайней мере, уже лучше, чем ничего. Теперь хоть есть мотив. А раз есть мотив, значит, можно вычислить и направление поиска. Наверняка раз они похитили собаку, значит, не собирались ее убивать. Это пока все, что я могу сказать хоть с какой-то долей уверенности.

Клавдия встала, взяла со стола газетку, свернула ее и громко хлопнула по окну. Муха наконец затихла.

— Простите, терпеть их не могу, — виновато улыбнулась Клавдия. — Прямо рэйдж против них.

15.22–17.10

Кабинет был закрыт, значит, Игорь еще не вернулся. Вот и хорошо. Можно будет посидеть, спокойно во всем разобраться, обо всем хорошенько поразмыслить.

А подумать было над чем.

«Стало быть, так. Если занять у Чубаристова двести долларов, то пальто можно будет, конечно, купить. Он мужик хороший, месяца два-три подождет. Федю нужно будет упросить, чтобы он хоть вечерков десять покалымил на машине. Это уже долларов семьдесят получится, если не больше. Через неделю получка. Из нее можно будет отложить еще долларов двадцать, не больше. Потом, еще за квартиру деньги можно попридержать… — Клавдия даже не сразу услышала, что звонит телефон. — Ну вот, следователю спокойно подумать не дадут!»

— Клавдия Васильевна, это Игорь Порогин. У меня тут распечатка по сосискам. Нести?

— Неси, Игорек, неси. А что по Журавлевой и Харитонову?

— Пока ничего. А вы думаете?..

— Я всегда думаю, — наставительно сказала Клавдия. — Ну давай, жду.

Пальто опять растаяло в суетных делах. Дежкина сделала несколько звонков, дописала отчеты. И уже хотела сделать заметки по Гаспаряну, как чернила в ручке кончились. Клавдия могла бы, конечно, продолжить отчет своей старой, шариковой, но не сдаваться же так сразу… Уж очень приятно писать чубаристовским подарком…

Она принялась рыскать по кабинету, в котором, конечно, никаких чернил для авторучек отродясь не было. Но в таких случаях человек думает: а вдруг!

И это «вдруг» случилось. Клавдия заглянула в ящики Чубаристова и увидела там бутылочку замечательных чернил «Pelikan».

А рядом был том дела об убийстве Долишвили. Конечно, Клавдия не удержалась и раскрыла его.

И тут же наткнулась на запись: «Новосибирск».