Существуют замечательные слова Энгельса о том, что Коммуна «…не была уже государством в собственном смысле…»[11].
Парижская Коммуна «была, по сути дела, правительством рабочего класса,.. она была открытой… политической формой, при которой могло совершиться экономическое освобождение труда… Без этого последнего условия коммунальное устройство было бы невозможностью и обманом…»[12].
В этой цитате Маркс говорит о том, что коммунальное устройство общества возможно, как и экономическое освобождение труда, только при «открытой» форме правительства рабочего класса.
«Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным правом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло… из рабочих или признанных представителей рабочего класса»[13].
Именно то обстоятельство, что члены правительства были «в любое время сменяемы», делало правительство «открытым» для рабочего класса, т. е. зависимым от рабочего класса, превращало правительство в «инструмент» рабочего класса для достижения поставленных целей. «Открытость» правительства давала возможность рабочему классу, чтобы «не потерять… только что завоёванного господства… обеспечить себя против» (обезопасить себя от) «своих собственных депутатов и чиновников, объявляя их всех, без всякого исключения, сменяемыми в любое время…»[14].
Таким образом, мы видим, что диктатура пролетариата, как господство рабочего класса, проявляется не только по отношению к буржуазии, но и по отношению к собственным депутатам, представителям и к избираемым членам правительства. Это превращает избранных на общественную службу не в господ для рабочего класса, а в слуг рабочего класса.
«Парижская Коммуна, разумеется, должна была служить образцом всем большим промышленным центрам Франции. Если бы коммунальный строй установился в Париже и второстепенных центрах, старое централизованное правительство уступило бы место самоуправлению производителей и в провинции…Коммуна должна была стать политической формой даже самой маленькой деревни…»[15].
«…Окружные собрания… должны были посылать депутатов в национальную делегацию, заседающую в Париже; делегаты должны были строго придерживаться точных инструкций своих избирателей и могли быть сменены во всякое время…Единство нации подлежало не уничтожению, а, напротив, организации посредством коммунального устройства»[16].
Единство нации подлежало организации на основе принципа демократического централизма.
«Централизм демократический Энгельс понимает отнюдь не в том бюрократическом смысле, в котором употребляют это понятие буржуазные и мелкобуржуазные идеологи… Централизм для Энгельса нисколько не исключает такого широкого местного самоуправления, которое, при добровольном отстаивании коммунами и областями единства.., устраняет всякий бюрократизм и всякое командование сверху…»[17].
Следовательно, демократический централизм — это принцип добровольного объединения с целью создания единого органа для выработки общих решений и осуществления общего руководства для реализации принятых решений. Основой демократического централизма является местное самоуправление объединяющихся сторон, исключающее всякое командование со стороны созданного единого органа.
В отличие от буржуазного парламентаризма, при котором народ раз в четыре года выбирает себе господина, Коммуна, как «открытая» политическая форма (сменяемость её членов в любое время), «должна была быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей и исполняющей законы»[18].
По этому вопросу Маркс пишет, что «…объединённые кооперативные товарищества организуют национальное производство по общему плану, взяв тем самым руководство им в свои руки…»[19]. А «всеобщее избирательное право должно было служить народу, организованному в коммуны, для того чтобы подыскивать для своего предприятия рабочих, надсмотрщиков, бухгалтеров, как индивидуальное избирательное право служит для этой цели всякому другому работодателю. Ведь известно, что предприятия, точно так же, как и отдельные лица, обычно умеют в деловой деятельности поставить подходящего человека на подходящее место, а если иногда и ошибаются, то умеют очень скоро исправить свою ошибку. С другой стороны, Коммуна по самому существу своему была, безусловно, враждебна замене всеобщего избирательного права иерархической инвеститурой»[20]. Инвеститура — система назначения должностных лиц, для которой характерна полная зависимость стоящих на низкой ступени иерархической лестницы от вышестоящих (абсолютное единоначалие).
В первой цитате говорится о том, что правительство руководит организацией национального производства по общему плану, а не командует или управляет самим производством. Во второй цитате говорится, что «предприятия… обычно умеют… поставить подходящего человека на подходящее место», что, в сущности, является свидетельством самоуправления рабочего класса.
Итак, признаками коммунального (социалистического) устройства общества являются — «открытая» форма политической власти и самоуправление рабочего класса в общественном производстве. Эти признаки свидетельствуют о неэксплуататорской сущности пролетарского государства, что его и отличает от всех предшествовавших исторических видов государств. Именно поэтому Коммуна «…не была уже государством в собственном смысле…»[21].
«Пролетариат использует своё политическое господство для того, чтобы постепенно вырвать у буржуазии весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. организованного, как господствующий класс пролетариата, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил»[22].
Речь идёт о превращении буржуазной частной собственности (средства производства принадлежащие буржуазии) в собственность рабочего класса. Рабочий класс, лишив политической власти буржуазию, «разбивает» буржуазное государство и осуществляет революционную замену производственных отношений в общественном производстве. Рабочий класс вступает во владение средствами производства и, на правах господствующего класса, осуществляет распределение в интересах всего общества,— это и есть суть пролетарского самоуправления. Следовательно, диктатура рабочего класса является свидетельством самоуправления рабочего класса.
Быстрый рост производительных сил приведёт рабочий класс к необходимости повышать свой образовательный уровень по ходу освоения новейшей техники и технологий. Это приведёт к стиранию граней между физическим и умственным трудом. В результате будет завоёвана полная демократия, т. е. все члены общества будут уравнены с рабочим классом по отношению к средствам производства (постепенно: сначала инженерно-технические работники, затем учителя, врачи и т. д.).
Таким образом, полное развитие производительных сил уничтожит разделение на классы, так как физический труд перестанет быть «привилегией» рабочего класса. «…Социализм сократит рабочий день…поставит большинство населения в условия, позволяющие всем без изъятия выполнять „государственные функции“», а это приводит к «полному отмиранию всякого государства вообще»[23].
«При социализме… масса населения поднимется до самостоятельного участия… в повседневном управлении»[24].
С момента завоевания полной демократии, когда пролетарское государство уже «выступает действительно как представитель всего общества — взятие во владение средств производства от имени общества,— является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другою излишним и само собою засыпает… Государство не „отменяется“, оно отмирает»[25].
Позиция марксизма по отношению к диктатуре рабочего класса в следующем — диктатура рабочего класса «…составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов…»[26], так как «с исчезновением классов исчезнет неизбежно государство…»[27]. Следовательно, диктатура рабочего класса нужна для целого исторического периода, отделяющего капитализм от «общества без классов», от полного социализма, т. е. коммунизма.
В заключение добавим, что после всего сказанного утверждать, что общество и государство это одно и то же, т. е. отождествлять общество с государством — это означало бы бравировать собственным невежеством.