ГОТИКА БЕЛОГО ОТРЕБЬЯ III
До
Я попрошу читателя вернуться к концу второй части этой галантной и довольно неукротимой саги о деревенщинах. Толстолоб на свободе, его не так давно реанимировал таинственный двойник Писателя. По причинам добрым или злым, мы пока не знаем, хотя трудно представить, как что-то хорошее могло лежать в основе повторного вливания крови легендарной ходячей скотобойни девятифутового трупа для последующего его воскрешения из мертвых. А что касается генетического происхождения Толстолоба, то мы, как и прежде, знаем очень мало. Мы знаем, что он гибрид, и мы знаем, что одна часть этого гибрида – человек. Но что насчет его другой части? Одни полупьяные деревенщины предполагают, что Толстолоб частично демон, другие говорят, что он частично инопланетянин. Я думаю, правду мы никогда не узнаем...
Теперь вспомним так же запутанную и, несомненно, туманную «миссию» Писателя и двух его непутёвых спутниц, Сноуи и Дон. Обе этих дамы снабжены, скажем так, обворожительными телами, которые заставили бы монаха-безбрачника выть на луну, и их молочные дары существовали в состоянии, которое можно было описать только как чистейшее совершенство. Но... хватит об их сексуальных качествах. Сноуи обладала несравненной уникальностью – э-э, двумя такими уникальностями, должен заметить. Во-первых, она была альбинос, покрытая целиком потрясающей бумажно-белой кожей, которая иногда выдавала слабый оттенок розового, а волосы на ее макушке были мерцающей растянутой морщинистой грязно-белой (черта, общая для волос определенной области – гнездо на ее голове) паклей. Ах, но вторая её уникальность была именно в этом: она была не только альбиносом с очень провокационным телом, она была отдаленной родственницей не кого иного, как знаменитого академического писателя ужасов Г. Ф. Лавкрафта. Как это случилось, спросите вы, когда мы все прекрасно знаем, что Лавкрафт не был отцом? Это длинная история, которую можно подробно найти в повести «Вырванные страницы из путевого журнала» Эдварда Ли. (Кстати, если не читали, то можете купить её на Amazon!) Достаточно сказать, что в конце 1920-х годов, во время одного из своих многочисленных автобусных туров по Америке, автобус мистера Лавкрафта задержался на день из-за механических трудностей и был вынужден остановиться для ремонта в – да! – Люнтвилле. Ночью, после долгих приключений сперма мистера Лавкрафта попала во влагалище неразборчивой в связях местной женщины-альбиноса. Остальное – уже история. Потомство этой очень удачливой женщины разветвлялось щупальцами по всему региону и всегда сохраняло доминирующий ген альбинизма, а также некоторые гены, принадлежащие мистеру Лавкрафту. Физический результат? Каждый потомок этой женщины-альбиноса, каким бы отдаленным он ни был, обладает отчетливым строением лица Г. Ф. Лавкрафта: длинное, узкое лицо с выпуклой челюстью. Что касается Сноуи в частности, попробуйте представить себе голову Лавкрафта, расположенную на шее, скажем, Ракель Уэлч миллион лет назад.
А теперь мы переходим к нашей второй главной героине, Дон, которая может похвастаться телом и парой грудей, таких же потрясающих, как у Сноуи. Она немного ниже и полнее, у нее блестящие каштановые волосы до плеч и проницательные темные глаза. (Я не помню ее фамилии и не хочу возвращаться к первой книге, чтобы узнать это.) Она ветеран-инвалид армии США, и, доблестно служа своей стране в каком-то захолустном уголке Ближнего Востока, она потеряла одну ногу ниже колена в результате несчастного случая с самодельным взрывным устройством. (Я не помню, какая это была нога, и не хочу возвращаться к первой книге, чтобы узнать это.) Кроме того, она обладает потрясающей профессиональной репутацией. В армии она была врачом; она выполняла полевые вскрытия умерших членов коалиции и мертвых бойцов противника. (И с этими последними она стала довольно искусной в обращении с переносной бальзамировочной машиной. Видите ли, если труп был достаточно «свежим», несанкционированное изменение процесса бальзамирования позволяло, одним словом, «воздвигнуть» мертвого. Другими словами, Дон произвела много яростных стояков на многих мертвых террористах, и она и ее подруги-солдаты чертовски хорошо использовали эти стояки. Но я уже достаточно сказал на эту тему.)
Что еще мы имеем в этом кратком вводном резюме? О, да. Таинственная «миссия» Писателя. Он, Дон и Сноуи отправились в особняк давно умершего Эфриама Крафтера, которого многие считали колдуном и некромантом. Прибыв на место, писатель и его спутницы с удивлением встретили там афроамериканца, одетого в черное, который назвал себя Кейс. Возможно, сейчас вам на ум пришёл персонаж с таким же именем из романа Эдварда Ли «Головач 2», социопат-убийца-торговец героином, в общем, в обоих этих двух случаях это действительно один и тот же человек. Но Кейс больше не подонок «социопат-убийца-торговец героином», теперь он «христианин», который отвернулся от своей прошлой жизни, чтобы покаяться и, как он надеется, попасть на небеса, когда помрет. Теперь он жил, чтобы служить Богу, и он работал скорее под столом Католической Церкви, он был своего рода их частный сыщик, посланник, исследовавший вещи, которые Церковь предпочитала не признавать формально, такие как демоны, экзорцизм, паранормальные явления и хэви-метал. Кроме того, случай периодически затрагивается подлинных экстрасенсорных талантов, которые пригодятся (особенно для небрежного и часто бессистемного писателя). Но в этот самый момент вы можете спросить, а где, собственно, сам Кейс?
Боюсь, вам придется немного подождать ответ на этот вопрос.
Видите ли, Писатель и Кейс сочли нужным раскопать могилу Эфриама Крафтера и, руководствуясь инструкциями, предоставленными украденной пергаментной страницей печально известной рукописи Войнича, а также дальнейшими инструкциями, которые были вытатуированы на спине трупа Крафтера, были посвящены в откровение. Загадочная комбинация инструкций поведала обоим мужчинам, как открыть одну из деревянных дверей в подвале Крафтера, и у них был хороший оккультный авторитет, что эти двери на самом деле были вещами, называемыми «траверсионными уздечками», которые, по сути, являются дверями в ад.
Если вы меня извините, сейчас я должен поймать свою мысль.
Ладно.
На чем мы остановились? Да! Писатель и Кейс обнаружили, благодаря их взаимным метафизическим исследованиям, что эти уздечки требуют человеческой жертвы, чтобы открыть их, и особенности этой жертвы таковы: живой человек должен быть пронзен в сердце одним из железных шипов, которые торчат из центра каждой двери. Конечно, ни один из них не способен на такое – хладнокровное убийство – но разве вы этого не знаете? Как раз в этот момент к Писателю и Кейсу в подвале присоединяется упомянутый ранее второстепенный персонаж – некий пастор Томми Игнатиус. Пастор Томми – телевизионный евангелист. Он довольно знаменит и довольно богат. Он так же, как и многие телевизионные евангелисты, настоящий мошенник и сексуальный извращенец. Его извращения, на самом деле, выходят далеко за преступные границы. Например, находясь в уединении своей комнаты, он предается тому невыразимому человеческому позору и возмущению, что потворствует детской порнографии. И во время просмотра этого материала мы узнаем, что у него также есть склонность к типу конфет, называемых желейными червями, но... он их не ест, он... делает с ними кое-что еще. Как бы то ни было, не прошло и пары секунд после того, как пастор Томми вошел в подвал Крафтера, как еще одна фигура сбежала по ступенькам, ворвалась в комнату, сбила с ног писателя и Кейса, а затем швырнула пастора Томми на одну из шипастых дверей. Это действие, конечно, пронзило сердце пастора острием, которое (как вы уже догадались) приводит в действие «траверсионную уздечку», и деревянная дверь, самая дальняя справа, распахнулась.
Ещё не забыли? Это одна из дверей в ад.
И с диким криком неизвестный убийца пастора Томми бросился в эту дверь и исчез.
Писатель не видел точно, что произошло, когда его сбили с ног, но Кейс всё видел. Кейс, по сути, был способен сразу опознать неожиданного нарушителя: это был не кто иной, как оживший труп Эфриама Крафтера!
Далее Кейс сделал наименее логичную вещь: убежденный, что это его долг перед Богом, он тоже бросился в открытую дверь и исчез.
Писатель теперь стоит один в сатанинском подвале, глядя на широко распахнутую дверь в ад. В следующее мгновение он уже поднимается по лестнице, двигаясь быстрее, чем когда-либо в жизни.
Процесс принятия решения о том, что делать дальше, действительно сложен. Но он догадывается, что найти Сноуи и Дон было бы хорошим началом. Раньше, примерно час назад, они обе отправились в дом, чтобы принять душ, и писатель пришел в разумное возбуждение, услышав шум душа в соседней комнате. Не было времени на то, чтобы бездельничать, и, зная этих двоих в душе вместе, вероятно, было бы довольно много рвотных позывов Лолли. «Не так уж много времени нужно, чтобы принять душ!» - приходит в голову кипящая мысль, но как раз перед тем, как он ворвется и закричит на них, его окликают сзади голоса двух женщин.
За его спиной стояли Сноуи и Дон, уже принявшие душ и одетые. Остается интересный вопрос: если они обе сейчас стоят у него за спиной, то кто же тогда в душе?
Сегодня у писателя было достаточно сюрпризов, но, нравится ему это или нет, его ждал еще один.
Он пошел в ванную, откуда доносится шум льющейся воды. В эту секунду воду выключили, и из душа вышла худощавая, загорелая и очень любопытная на вид обнаженная женщина. У нее был немного «дикий» вид, который заставил писателя задуматься, является ли она местной горной девушкой или точнее «крикером», как их тут называли. Ее темные волосы явно не стриглись годами, а может, и десятилетиями; они свисали ниже колен.
В конце концов она назвала своё имя – Чарити Уэллс – и поведала, что она сестра-близнец Толстолоба.
И если вы не знаете, кто такая Чарити Уэллс, значит, вы не читали самый первый роман из этой саги, и этим романом был Толстолоб Великого Эдварда Ли. К счастью, однако, вам вовсе не обязательно его читать, поскольку хитрый автор этой книги в процессе повествования будет всё пояснять!
Во всяком случае, вот вам наш курс переподготовки по книге 2. Теперь давайте окажемся на первой странице книги 3...
1
А, вот оно. И теперь, когда мы удобно устроились на первой странице, нас бросает на небольшую петлю. Мы могли бы разумно ожидать, что книга 3 начнется сразу же там, где закончилась вторая книга; то есть, писатель ошеломлен, стоя в ванной на первом этаже дома Крафтера и только что обнаружив таинственную обнаженную женщину по имени Чарити Уэллс. Да, это было бы логичным местом для начала, и поэтому – и только по этой причине – мы не будем начинать там.
Вместо этого мы начнем с Уайтсбурга, штат Кентукки, крошечного городка в юго-восточной части штата. Там проживает не более двух тысяч человек, и мало что может привлечь туда туристов, если только не считать достойными внимания соревнования марширующих оркестров и парк «Паблик-арт». Это причудливый неприметный и тихий город, все еще сохраняющий прикосновение старых добрых времен и старомодных идей, таких как патриотизм, Бог и государство и традиционные семейные ценности. Преступность в нём практически отсутствует, а употребление наркотиков равно нулю. Каждый помогает своему ближнему, и все знают друг друга. Уайтсбург, как вы можете себе представить, идеальное место для воспитания детей.
Это также идеальное место, чтобы расположить в нём подпольную мафиозную студию, снимающую «снафф», который вы, скорее всего, никогда не видели.
- Ты издеваешься надо мной, Оги? Это тот парень? - спросил коротышка в темном костюме. У него были крашеные черные волосы и лицо, которое многие сочли бы «унылым». Его звали Пол «Поли» Винчетти III, и он был, за неимением лучшего термина, боссом мафии. Многие из вас знают, кто он. Для тех, кто этого не знает, я могу только попросить у вас прощения, потому что перечисление историй, связанных с мистером Винчетти, задача, скажем так, долгая и кропотливая, чего я просто не хочу сейчас делать.
На его вопрос ответили:
- Да, босс. Это тот самый малыш, - сказал огромный, похожий на быка мужчина, стоявший рядом с Поли. Это был Оги, лейтенант, можно сказать, сержант Поли. Похожий на наковальню, широкоплечий, ростом шесть футов пять дюймов, итальянский Джаггернаут.
Малыш, о котором сейчас шла речь, на самом деле был новорожденным младенцем, и младенец лежал в маленькой колыбельке на столе перед двумя очень злыми людьми. Он поднял глаза на эту пару безумных убийц, легкомысленно улыбнулся и начал издавать звуки: «Гу-гу-га-га».
- Черт возьми, Оги, - произнес Поли, - разве этот доходяга подходит нам? Парнишка должен был быть весь такой хреновый, уродливый и все такое. А этот выглядит совершенно нормально.
- Я тоже так думаю, босс.
Поли ухмыльнулся.
- Это вообще точно тот ребёнок? Его мать была нашей шлюхой, которую мы кормили только лошадиной спермой в течение девяти месяцев! Мне кажется, или ты меня наебать хочешь?
- Точно, босс, это её пацан, - заверил Оги. - Я видел, как он выпрыгнул из ее дырки, Тони, кстати, тоже может подтвердить мои слова – он был со мной и снимал всё на видео. Черт, я так надеялся, что у него будет лошадиная голова...
Поли громко рассмеялся – возможно, громче, чем того требовала ситуация, и Оги последовал его примеру.
В общем, это был очаровательный и совершенно нормальный ребенок, и он улыбался Поли с пузырящимися слюнями, как будто тот был его отцом.
- Черт возьми, Оги. Этот ребенок слишком милый…
- Конечно, босс. Самый симпатичный ублюдок, которого я когда-либо видел, и, похоже, вы ему нравитесь, он думает, что вы его папаша.
- Черт! - Крикнул Поли. - И что нам теперь делать с ним? Мы же должны были снять видео с дробилкой дров!
- Точно, босс.
- Для того ирландского стояка в Юнион-Сити, кто он там, кстати, пластический хирург? Он сказал, что заплатит двадцать тысяч?
- Не-а, босс. Это для дантиста Шини в Хобокене, и он сказал, что заплатит тридцать.
Мораль Поли вступила в противоречие с его коммерческим чувством.
Коммерция, как правило, побеждает.
- Тридцать кусков? - Он поморщился, глядя на Оги. - Ты мне скажи, Оги. Какой грязный кусок дерьма, больной ублюдок, заплатит за видео с милым маленьким новорожденным ребенком, которого бросили в гребаную лесодробилку?
- Черт меня побери, босс. Но, мне кажется, в наше время такое видео многим понравится.
- И, конечно, мы делали подобные вещи в прошлом чертовски много раз, но, но... - Поли снова посмотрел на ребенка. - Я имею в виду, тогда-то это были испорченные дети, а ты как сам знаешь, это уже совсем другое. Как тогда, когда Бам-Бам поджег пансионат для умственно отсталых детей, после того как запер все выходы. Ебись оно. То были умственно отсталые дети, овощи! Плюс пару десятков инвалидов, бля, Оги, да мы же сделали им одолжение. А потом, потом, помнишь ту малышку, которую мы снимали на пленку на севере штата?
- О, да, босс. Такое трудно забыть. Микки разорвал её задницу как следует.
- Да, да, и я не жалею об этом, потому что, черт возьми, у этого бедного маленького ребёнка не было ни рук, ни ног. Мы сделали ему одолжение.
- Я думаю, это была девочка, босс, но, да, мы оказали ей услугу. В ее жизни не было бы ничего хорошего, так что, возможно, в следующей у нее будет шанс получше.
- Да, да! Точно-точно. - Взволнованно сказал Поли.
- Мы помогли выбраться её душе из покалеченной плоти и заработали двадцать штук с того доктора Вога из Сент-Луиса. Он был очень доволен тем клипом. Но, конечно, то, что Микки сделал с её задницей... Бедный жирный ублюдок не мог есть целую неделю и говорит, что ему до сих пор снятся кошмары.
Поли задумчиво пощипал подбородок, как мыслитель из Колумбийского университета.
- Ты, должно быть, думаешь, Оги, зачем оно им нужно? Что получают эти богатые парни, покупая видеоклипы с замученными и убитыми детьми?
- Не знаю, босс. Но Док – упокой Господь его душу – всегда говорил, что это что-то связанное с сексом.
- Сексом?
- Ага, как будто какое-то подавленное дерьмо уходит корнями в их детство. Сказал, что такие парни не могут кончать на обычное дерьмо, поэтому они смотрят это. Только так они могут кончить, сказал он, наблюдая за тем, как детей и младенцев трахают и пытают.
- Это же полный пиздец, Ог?
- Конечно, босс.
На лице Поли застыло выражение, свидетельствовавшее о конфликте решимости и мучительных сомнений, что-то совершенно противоположное его поведению. Потом он сказал:
- Да пошел он, Оги! Я не позволю, чтобы этого милого маленького ублюдка бросили в дробилку только для того, чтобы какой-то ебанутый дантист мог потом подрочить на это. В любом случае, беднее мы не станем. Так что к черту все. Сделка расторгнута с этим набитым мацой мячом гребаным Хобокеном. Мои дни, когда я убивал детей, прошли. Как это звучит, а? Круто?
Оги расплылся в широкой ухмылке.
- Звук отлично, босс. Думаю, мы оба с возрастом становимся мягче.
- Да, расскажи мне об этом, черт, - Поли снова с восторгом посмотрел на ребенка. - Лучше позвони Чарли. И скажи ему и его команде, чтобы они отвезли ребенка к одному из адвокатов по усыновлению. Они могут сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться.
- Конечно, босс, - сказал Оги, доставая мобильник и радостно выполняя команду. (Двойное деепричастие, будь оно проклято. Иногда это просто звучит лучше, черт возьми).
Поли налил себе порцию «Джонни Ред НЭТ» и осушил ее как раз в тот момент, когда Оги закончил разговор.
- Так что еще у нас сегодня в расписании, Ог? Что-нибудь ещё?
- Ну да. Джимми Хромой Дик и его ребята схватили того федерального судью в Вашингтоне, у которого хватило наглости использовать ваше имя на слушаниях в конгрессе об организованной преступности.
- Ну, твою мать, Оги. Я хочу сам разобраться с этим судьёй, пожалуйста, скажи мне, что они не заморозили этого парня!
- Они не заморозили парня, босс. А еще лучше – это не парень.
- А? Ты хочешь сказать, что судья – цыпочка?
Очень большая голова Оги с угловатой челюстью кивнула, и на его лице появилось что-то вроде сдержанного возбуждения.
- Судья-цыпочка, да, босс, и вы готовы к лучшей части? Она красавица. Посмотрите на эту фотографию, Джимми только что прислал её мне…
Оги открыл картинку на своем смартфоне, и Поли тут же сжал свою промежность. Женщина на фото действительно была красавицей... даже с двумя подбитыми глазами, сломанными зубами и, по крайней мере, одним отсутствующим ухом. Ей заткнули рот кляпом, а затем привязали к одной из тех досок, которыми пользовались медики. Обнаженная, конечно, и была ли это отметина от человеческого укуса на одном соске? Ей, наверно, было уже за пятьдесят, но эта сука с Гарвардским образованием прекрасно прожила эти годы и большую часть времени занималась спортом и правильно питалась. Ей хотелось хорошо выглядеть, сидя на федеральной скамье, когда она приговаривала добрых итальянских братьев к пожизненному заключению без права досрочного освобождения. Поли уже щеголял стояком от изображения. Судья была пристегнута ремнем к доске на шее и талии с распротертыми кремовыми спортивными ногами, а поток спермы, видимый в ее промежности – совершенно лысый лобок, заметьте – без сомнения, указывал, что команда Джимми уже позволила себе некоторые сердечные вольности с мясом и картошкой ее женственности.
- Твою мать, Оги, - проинструктировал Поли. - Убедись, что они не убьют ее до того, как я увижу ее. Это отличный кусок задницы, который я когда-либо видел, и мне, возможно, придется внести депозит, прежде чем мы отправим ее в трубу.
Оги кивнул, скрестив руки на груди.
- Да, босс, я подумал, что вы захотите сделать с ней что-то особенное, поэтому сказал Джимми, чтобы он не убивал ее и не трахал слишком сильно. Сказал, что мы встретимся с ним в Люнтвилле, в похоронном бюро.
- Отлично, - просиял Поли, все еще потирая промежность.
- Но сначала надо решить, что делать с матерью.
- С какой ещё матерью?
- Матерью ребенка, шлюха, которую мы обрюхатили и кормили только лошадиной спермой в течение девяти месяцев.
Поли кивнул.
- О, эта мать, да. Ну и что, по-твоему, нам с ней делать?
Оги пожал плечами.
- Ну, мы можем отпустить ее, но она не может двигаться, потому что доктор перерезал ей все сухожилия и нервы. Или мы можем позвать сюда каких-нибудь здоровых парней, чтобы они снова ее обрюхатили, а потом кормить ее только лошадиной спермой еще девять месяцев. Или... - Огромные плечи Оги передернулись. - Мы можем попросить Тони бросить ее в дробилку.
Поли обдумывал возможные варианты. Неужели его вновь обретенное чувство милосердия ударит снова?
(Мы делаем паузу для драматического эффекта.)
Нет.
- Брось эту грязную шлюху в дробилку, - сказал Поли. - А еще лучше медленно опускайте ее туда.
****
Срань господня, подумал Писатель, и эта мысль показалась ему особенно подходящей. Он стоял у открытой двери ванной комнаты на первом этаже особняка Крафтера, наблюдая, как очень дико выглядящая женщина по имени Чарити Уэллс заканчивает вытирать свое худое, подтянутое, загорелое тело после того, что, как она утверждала, было ее первым душем за двадцать с нихуям лет.
Не забывайте, она сделала еще одно заявление: она сестра-близнец Толстолоба. Перспектива фитамаде для очень интересного слияния генов. Но у писателя не было времени отвлекаться, и он не мог позволить себе смотреть на загорелую грудь Чарити. Дело было нешуточное: Толстолоб разгуливал на свободе, вероятно, массово убивая людей, Кейс был в аду, а внизу была распахнута настежь дверь в преисподнюю. Писатель не рискнул даже предположить, каким будет его следующий шаг.
Вместо этого, обернув полотенце вокруг себя, заговорила Чарити:
- Помню, когда я жила в пансионе у тети, она рассказала мне несколько историй об этом доме, странных историй. Как будто он проклят или что-то типа того.
- Более чем проклят, - предположил Писатель. - Хозяин был известным колдуном и некромантом, если вы, конечно, верите в черную магию.
- А вы верите? - Спросила Чарити.
Писатель, Сноуи и Дон одновременно сказали: «Да», а затем Писатель продолжил:
- В подвале есть сатанинский храм, который... понимаю, как это абсурдно звучит. Во всяком случае, один из наших друзей исчез в нем.
Чарити уставилась на него с веселым любопытством.
- Твой друг... исчез в храме, что в подвале?
- Точнее я бы сказал, он исчез в адских вратах. Короткая версия такова: произошел некий оккультный обряд, и одна из дверей храма открылась. А наш друг – его зовут Кейс – вошел в эту дверь. Согласно некоторым древним гримуарам, эта дверь ведет в какой-то неопределенный сектор ада.
Чарити пожала голыми загорелыми плечами.
- Круто, да? Так когда же он вернётся?
Голос Писателя дрогнул.
- Я даже предположить не могу. Я слишком боюсь возвращаться туда. Я даже не знаю, сможет ли Кейс вернуться, и не знаю, открыта ли еще та дверь.
Глаза Чарити сузились.
- А почему бы нам не пойти и посмотреть?
- Или как насчет этого? - Заявила Сноуи. - Забудем об этом чуваке и просто пойдем домой.
Дон подтянула свои массивные груди без лифчика под армейскую футболку.
- Ага. К черту Кейса. Мы не можем рисковать своими шкурами из-за этого куска дерьма.
- Девочки, - сказал писатель. - Этот человек только что спас вас обеих от демонической одержимости.
- Бла-бла-бла, - ответила Дон. - К черту Кейса, и к черту этот долбаный, жуткий дом. Давай уйдем, пойдем домой.
Казалось, что вот-вот начнется очень неприятная ситуация, но, к счастью, Чарити вмешалась со словами:
- Но прежде чем вы это сделаете, вам действительно не повредит быстро спуститься в подвал и проверить дверь, верно?
««—»»
Всего в нескольких милях отсюда, за одним-двумя холмами и одной-двумя долинами...
- Что такое, Дейл?
(Незначительная пауза.)
А, я вижу, это долина. Как бы то ни было, в районе, не слишком удаленном от наших главных героев и их нынешнего положения в проклятом доме колдуна, простирался участок земли, принадлежащий и обслуживаемый окружным департаментом образования, состоящий из достаточного количества площадей, чтобы обеспечить два бейсбольных поля размером с приличный стадион с задними стойками и скамейками, а между ними дополнительным периметром, который служил футбольным, а также теннисным полем, в зависимости от сезона. В дальнем конце этого периметра имелся вспомогательный участок земли, служивший стоянкой для различных транспортных средств округа, либо неиспользуемых в настоящее время, либо ожидающих замены или ремонта, и теперь он был скудно занят несколькими снегоочистителями, одним школьным автобусом и несколькими тракторами. Теперь автор извиняется за скучность этого отрывка, но он просит вас обратить внимание на одну последнюю деталь, поскольку она очень важна. Учитывая прискорбную склонность некоторых людей брать то, что им не принадлежит, особенно легко перекачиваемый бензин, хорошо поставленный десятифутовый цепной забор ограничивал весь этот периметр, не только переполненную стоянку, но и бейсбольные базы, трибуны и футбольное поле.
Я надеюсь, что творчески предприимчивый читатель теперь задастся вопросом, что может быть важным в заурядном заборе из цепей. Хм? Не стесняйтесь расценивать это как намек...
Ворота ограды были отперты рано утром давним служащим округа, ветхим мужчиной средних лет по имени Руд Гудер, и именно в этот обширный огороженный участок Руд въехал на школьном фургоне скорой помощи, выкрашенном, конечно, в белый цвет, с большим красным крестом на нем и табличкой с надписью «Водная станция». Большая часть фургона была заполнена носилками, кое-каким медицинским оборудованием и кучей аптечек первой помощи, в то время как в более передней части располагались длинные холодильники, наполненные льдом и бутилированной водой, и откидная дверь грузовика, из которой Руд мог передавать бутылки с водой любому, кто попросит. Сегодня был первый день отборочных соревнований по футболу для девочек из старших и младших классов средней школы, и вскоре эта область будет заполнена более чем несколькими десятками энергичных старшеклассниц, желающих побороться за места в командах. Многие родители также будут присутствовать в качестве зрителей и, конечно, руководители команд и тренеры.
Сестра Катлер прибыла к 9 часам утра: она была в начале своих 40-ка, сиськи размером с яблоки и большая стройная задница, которая великолепно растягивала ее белое платье медсестры до середины бедер. Шелковистые светло-рыжие волосы танцевали на ее плечах. Великолепная внешность, да, и многие, многие другие мужчины в школе выбрасывали много спермы, думая о ней. Тем не менее, взгляд ее был в основном острым, как нож, взглядом, который говорил: «Я ненавижу всех мужчин», и ее отношение очень хорошо сопровождало этот взгляд.
«Высокая фалутинская пизда, - подумал Руд, когда она приехала. - Держу пари, что ее любимое игровое шоу – «Правда или пизда», и я готов поспорить, что она родилась и выросла в Кантингтоне, Западная Вирджиния! О, как бы я хотел отшлепать ее по лицу своим членом и яростно оттрахать её пиздятинку – снова, снова и снова. Дерьмо. Если бы она была щенком, то, черт возьми, она бы была бы пиздой всего помета!»
Когда она вошла в фургон, то сразу же ухмыльнулась и сказала без всякого добродушия:
- Доброе утро, мистер Гудер. День обещает быть очень жарким, и я уверена, что вы это знаете, так как я уверена, что вы проверили погоду раньше. Мы не можем рисковать обезвоживанием и тепловым ударом, не так ли? Мы должны заботиться о наших девочках, не так ли? Я уверена, что нам понадобится не менее 200 бутылок воды.
- У нас есть сотня или около того, - ответил Руд. - Как всегда. Ты будешь делать свою работу, а я буду делать свою.
- Прекрасно, мистер Гудер, - ответила она с едва заметной улыбкой. - И если у вас кончится вода, можете быть уверены, я включу это в свой отчет.
Давай, запиши это в свой отчет, а я засуну тебе ногу в задницу и выпну твою последнюю трапезу, которая, вероятно, состояла из ростков люцерны, соевых хот-догов и вегетарианского сыра. Нет, Руду ни капельки не нравилась эта высокомерная мужененавистница, поскольку она всегда старательно утверждала свою власть над ним. «Как назывались эти вещи в старые колониальные времена?» - спросил он себя. Как там наказывали преступников? Они запирали твою шею и запястья в зазубринах на деревянной перекладине? Позорный столб? Да, именно так! Я бы хотел заковать эту обиженную сучку на гребаном позорном столбе и мочиться ей на голову каждый день, и дрочить ей на волосы, и намыливать ей рожу дерьмом, как Диппити-Ду, а потом обойти сзади, трахнуть ее в задницу, а потом пинать ее пизду ногой, как футбольный мяч, снова и снова, пока она не распухнет, как большой старый мешок с горячей водой, да, сэр!
Во всяком случае, именно эти мысли родились в мозгу Руда по прибытии сестры Катлер, и они нарисовали более чем точную картину его мнения о ней. К счастью, вскоре после этого начали прибывать все эти милые старшеклассницы, и вскоре у Руда появилось что-то гораздо более позитивное. Он с понимающей улыбкой смотрел в маленькое служебное окошко и наблюдал, как поле наполняется детьми и весельем юности.
Тренеры – все женщины, и несколько из них были красавицы – разделили девочек на группы, выстроили их в ряд и начали учить основам футбола. Послышались удары по мячам, свистки, топот кроссовок, и десятки старшеклассниц визжали и смеялись в соревновательном, спортивном ликовании. Все ученицы были одеты в довольно узкие белые шорты, белые носки до колен и белые кроссовки, а также белые пронумерованные туники, и тренеры заставляли их практиковаться в различных футбольных упражнениях, проходных упражнениях, технике ударов ногами и других вещах, которые Руда – и, без сомнения, читателя – практически не интересуют.
В то время как все эти молодые девушки праздновали свою удивительную молодость и спортивные способности, Руд наслаждался роскошью своих собственных размышлений, которые включали в себя всевозможные извращенные сексуальные контакты с дамами на поле. Возраст девочек колебался в основном от пятнадцати до восемнадцати лет, и мы не будем касаться точных деталей фантазий Руда, связанных с большинством девушек, которым было семнадцать и младше – следовательно, все еще несовершеннолетними. Да, но многим старшеклассницам было по восемнадцать, и, черт возьми, они были честной добычей. Руд представил себе, как они все раздеваются догола прямо здесь и сейчас.
«Какое это было бы зрелище! – задумался Руд. – Особенно во время разминки! Прыжки, глубокие сгибы колен – о-о – и приседания! Все голые, вся эта молодая идеальная кожа, блестящая от пота, блестящие подпрыгивающие сиськи! Черт!»
Было даже несколько девушек, которым было девятнадцать и двадцать, лет, которые провалили один или два экзамена, и у их родителей хватило здравого смысла заставить их остаться, пока они не получат дипломы.
Кучка марамоек, ни на что не годных, кроме как курить травку и трахать любой стоящий член, который попадется ей на пути. Конечно, Руд бросил школу в восьмом классе, но лицемерие его размышлений не в счет. Почему? Потому что он был мужчиной, конечно! Этим миром правят мужчины, а не прыгучие щелки! И он покажет им все, если сможет.
Как эта обиженная пизда прямо здесь, крадущаяся к фургону с торчащими сиськами. Ее звали Тедди Дишман, и ей, наверно, было лет двадцать. Каждый раз, когда она проходила мимо него в школе, она делала такое лицо, как будто ее вот-вот стошнит, а затем терла внутренний уголок глаза средним пальцем. Как тебе нравится это дерьмо, а? Парню из рабочего класса вроде Руда приходится терпеть такое дерьмо от таких, как она, только потому, что он был дворником. «Когда-нибудь ты получишь свое, сука», - подумал он, и тогда она подошла прямо к его маленькому окошку и сказала:
- Дай мне воды, старый неудачник.
Руд уставился на нее и мысленно представил себе множество восхитительных вещей, которые он хотел бы сделать с Тедди Дишман. Как раз на днях он просматривал порно в своей убогой квартире и наткнулся на клип о связывании, который демонстрировал связанную сучку с большими сиськами, висящую на столбе. Каждая огромная грудь была обмотана какой-то толстой веревкой, а затем скручена так туго, что они раздулись от сильного давления, сначала показав червеобразные вены под кожей, а затем став фиолетовыми от того, что кровообращение было нарушено.
Руд удовлетворенно кивнул. Это то, что я хотел бы сделать с Тедди Дишман, но также обмотать другую веревку вокруг ее шеи и скрутить ее тоже, пока ее лицо не станет таким же фиолетовым, а затем подрочить на её труп...
- Ты что, оглох, старый хрен? - спросила Тедди Дишман. - Я сказала, дай мне воды.
Так, для турникета фантазии, но как только Руд наклонился, чтобы взять бутылку воды, медсестра Катлер вышла со второй медсестрой Кабби и сказала довольно сурово:
- Мисс Дишман, вы говорите совершенно неприемлемо. Мистер Руд намного старше вас, и он заслуживает уважения.
Тедди Дишман вздрогнула от неожиданности, очевидно, до сих пор не подозревая о присутствии медсестры.
- Да, сестра Катлер. Простите, сестра Катлер.
- Сейчас же извинись перед мистером Гудером, или я доложу о тебе директору.
Как автомат, Тедди повернулась к Руду.
- Простите, мистер Гудер. Я не это имела в виду.
Руд стоял, ошеломленный. Я ни хрена в это не верю. Ножовка Катлер только что заставила эту шлюшку извиниться передо мной!
- Хорошая девочка, - сказала медсестра. - А теперь бери воду и беги.
- Да, сестра Катлер.
Сестра Катлер улыбнулась, но это была фальшивая улыбка, и когда она улыбнулась, она сделала это: подмигнула Тедди. И Руд это заметил.
«Что за парочка похотливых шлюх! Это же растление малолетних!» - Подумал Руд.
Тедди Дишман быстро ухмыльнулась Руду, начала поворачиваться обратно к полю и, прежде чем убежать, потерла внутренний уголок глаза средним пальцем.
Нет, не похоже, чтобы этот день был хорошим для Руда. Он просто стоял и булькал, пока сестра Катлер с самодовольным видом, поджав губы, направила свою большую стройную спину в сестринскую каморку и принялась щелкать по мобильному телефону.
Руд оглянулся на поле, на всех этих хорошеньких спортивных девушек, бегающих вокруг, пинающих футбольные мячи и т. д., но энтузиазм Руда теперь полностью иссяк. Я застрял прямо посреди мира пёзд. В самом деле, похоже, единственное, что ему придется пережить в этот день, это его затвердевающая ненависть. Да, сэр, они смеются над тобой. И их главарь вместе с ними. Сестра Катлер.
Что ж, они могут лишить его достоинства, но уж точно не могут лишить воображения, и прямо сейчас Руд представлял себе картину: он приковал обеих этих сучек к позорному столбу, разделся догола, облил их головы гигантской пивной мочой, а потом обошел сзади и устроил себе хорошую длинную тренировку по пинкам, пиная их самодовольные киски в течение нескольких минут, часов, дней.
Какая роскошная фантазия для доброго Оле Руда Гудера!
День клонился к закату, и он поймал себя на том, что смотрит не на потеющих, прыгающих, бегающих старшеклассниц, а на вершину далекого холма.
Руд прищурился. Что за срань? Это что за дерево там, наверху? Но ведь раньше там не было деревьев, верно? Нет, я так не думаю...
Он был прав. Это было не дерево. То, что привлекло внимание Руда, было не чем иным, как фигурой, человеком, да, человека, стоящим прямо там, на вершине холма.
****
- Дамы вперед! - предложил Писатель как раз перед дверью, ведущей в подвал.
- Отвали, - сказала Дон, и это был ожидаемый ответ. Хотя Писатель, возможно, и не был тем, кого можно было бы назвать храбрецом, но и трусом он тоже не был. Но прямо сейчас?
- Я не хочу спускаться по этой лестнице. Я боюсь...
- Давай уже, шевели задницей, - сказала Сноуи. - Скорее всего, там ничего нет, скорее всего, это было твое воображение.
- Нет, это не так, - сказал Писатель и открыл дверь.
Первое, что бросилось в глаза, был большой крест на внутренней стороне двери. Внутри, напомнил себе Писатель, чтобы ничто нечестивое не вырвалось из подвала. Затем они спустились вчетвером: Писатель впереди, Чарити сразу за ним, а Дон и Сноуи сзади, обнимая друг друга. На этот раз Писатель взял с собой пистолет, который нашел в машине на днях, большой Уэбли 455-го калибра. Он ничего не знал об оружии, и единственное, что он знал об этом пистолете, было то, что он был заряжен, но кто знает, были ли древние боеприпасы все еще функциональны? Он даже не знал, где находится предохранитель.
Сноуи сказала:
- Фу. Что это за…
- ... смрад? - закончила за нее Дон.
Писатель тоже его заметил. Смердело, как от тухлых яиц.
- Сера, я полагаю.
Когда группа добралась до нижней ступеньки, они остановились, затем повернули налево и вошли в подвал.
Дальняя дверь траверсионной уздечки оставалась открытой. Запах усилился до почти ядовитой степени, наряду с другими менее приятными органическими запахами, такими как гнилое мясо, мертвая рыба на солнце, бомжатина, рвота и фекалии.
- Ой, господи, тут пиздец как воняет! - Пожаловалась Сноуи. - Я не могу здесь оставаться! - И она с грохотом побежала вверх по лестнице.
Темные, слабые огни, казалось, пульсировали в открытом дверном проеме. Писатель придвинулся ближе, держа пистолет наготове.
- Так что же все-таки произошло? - Спросила Чарити. - Этот ваш друг вошел в эту дверь? И я так понимаю, за ней находится ад?
Писатель сглотнул.
- Согласно древним текстам. И мне кажется, что это не чушь собачья.
- Но с какой стати ему это делать?
- Понятия не имею.
- Ну, если эта дверь и в самом деле ведет в ад, то что мешает тому, кто живет за ней, войти сюда?
- Поверьте мне, - сказал Писатель. - Я думал об этом, но если я закрою дверь, то Кейс, возможно, никогда не сможет вернуться.
Дон усмехнулась.
- Похоже, нам нужна поисково-спасательная операция, но знаешь что? Можете на меня не рассчитывать!
- На меня тоже, - сказал Писатель и задумался. - Мне нужно, по крайней мере, просунуть туда голову или пройти немного, просто чтобы посмотреть, смогу ли я что-нибудь увидеть там.
- Плохая идея, - сказала Чарити.
- Да, - согласилась Дон, - ты, блядь, не в своем уме. Если ты подойдешь к этой двери, кто-нибудь может протянуть руку и затащить тебя внутрь. - Дон сделала паузу, чтобы подтянуть свои сиськи к футболке; ей, должно быть, становилось довольно дискомфортно в поднимающейся жаре и вони серы. - Если тебя что-то затянет, то мы со Сноуи никогда не получим наши новые машины, и это будет действительно отстойно.
- Я ценю вашу заботу о моем благополучии, - сказал он, но сделал еще несколько шагов к двери, чтобы заглянуть внутрь.
Он не видел ничего, кроме бурлящего темно-красного света, чувствовал, как из него вырывается еще более сильный жар, и слышал или думал, что слышит, неуловимую болтовню, крики, стоны и ведьмовской смех. Это наблюдение утроило его страх, но вместе с ним утроилось и кое-что другое: его творческий импульс
- Я писатель, черт побери! И провидец! Моя работа – видеть в жизни как можно больше, а потом писать об этом. Ад находится за этой дверью, поэтому мне нужно увидеть его. Так что я смогу написать об этом! Для этого меня и послали на Землю! Неужели ты не понимаешь?
- Нет, - ухмыльнулась Дон. - Если ты собираешься быть таким придурком, чтобы войти в дверь, тогда, пожалуйста, дай мне хотя бы свой бумажник и телефон. Тебе не понадобятся эти вещи там, потому что ты не вернешься.
«Наверно, она права», - подумал он, но тут ему в голову пришла одна мысль, потому что сейчас он был в совершенно неподатливом настроении настаивать.
- Если бы я придумал, как прицепить телефон к длинной палке, то мог бы включить видеокамеру и засунуть телефон в дверной проем.
- Да, нам нужна очень длинная селфи-палка, - сказала Дон. Потом ее глаза сузились. - Подожди минутку! Не могу поверить, что я не подумала об этом до сих пор! Прямо как в армии! Дрон!
- Чего? - Спросила Чарити.
Но Писатель думал, что понял. Дроны, да. Дроны теперь все время были в новостях. Военного назначения, правоохранительные, даже почтовое отделение теперь использует их, чтобы доставлять посылки...
- Кажется, я понял, что ты имеешь в виду.
- Хорошо, - сказала Дон. - Давай выберемся из этой вонючей горячей коробки, вернемся наверх и поговорим об этом!
Они не могли бы эвакуироваться из подвала с его бездонным запахом с большей поспешностью, и не прошло и нескольких минут, как они все сидели наверху в гостиной. Для писателя это даже звучало захватывающе. Он дал Дон пачку наличных из своего бумажника, и они со Сноуи отправятся на Эль-Камино в ближайший город – местечко под названием Тайлерсвилл – и отправятся на Блэкуэлл-Плаза, где, по словам Дон, располагалась радиостанция. Там продают всякие беспилотники, и они уже не такие дорогие. Кроме того, дроны были оснащены аэрофотокамерами, которые могли передавать прямую видеотрансляцию на мобильный телефон. План, на самом деле, был почти гениальным.
- Мы запустим дрон в дверь в ад и посмотрим, что он нам покажет! – заорала Дон пронзительно. Возможно, рассудили они, они даже найдут Кейса, и, если повезет, он сможет последовать за дроном в безопасное место.
- Это даже звучит забавно! Мне даже любопытно, как выглядит дом Аида!
«Не тебе одной», - подумал Писатель.
Дон и Сноуи ушли со своим заданием, но не раньше, чем они обе подтянули свои большие сиськи под футболками, и писатель очень ценил такие случайные видения. Делают старику добро... Он заранее поручил им купить лучший дрон, который они смогут найти, а также купить еду, чистую одежду и, что важнее всего, много пива, поскольку у Писателя оно уже почти закончилось...
Огромный двигатель Эль-Камино мощностью 750 лошадиных сил и камерный выхлоп ревели вдалеке на фоне какого-то впечатляющего горения резины в стиле дырокола, а потом?
Снова воцарилась тишина, оставив Писателя и Чарити Уэллс сидеть в одиночестве в разрушенном доме Крафтера.
Чарити растянулась на светло-фиолетовом бархатном диване в стиле Людовика XV; ее длинные загорелые ноги эротично скрестились на антикварной обивке. Она явно не чувствовала никакого дискомфорта от того, что ее в таком виде увидел совершенно незнакомый человек – завернутую только в полотенце – и ни в малейшей степени не заботилась о том, что ранее он видел ее обнаженной в душе. Писатель мог поверить, что она действительно дикая женщина, живущая одна в лесу; было что-то в той вибрации, которую она излучала, просто лежа перед ним, развалившись, глядя в сводчатый потолок. Он открыл бутылку пива и сказал:
- Если хочешь, можешь угоститься. Я могу принести стакан. - Он усмехнулся. - Если бы я был джентльменом, то, наверно, предложил бы всю банку.
- Спасибо, но нет, - сказала она. - В свое время я никогда особо не любила алкоголь...
«В свое время – да». - Писатель увидел в этом открытие. Он сел на пуфик из карамельной кожи и наклонился вперед, чтобы обратиться прямо к ней.
- Если не возражаешь, именно об этом я и хотел бы поговорить. Еще о днях твоего прошлого. Раньше ты намекала, что живешь в дикой местности около двадцати лет. Таким, как я, трудно понять, как это возможно в наше время. Как ты питаешься? Где живешь? - Он подумал о дикой женщине с Борнео и о чем-то подобном. - Ты действительно все время голая?
Чарити тихо рассмеялась.
- Да, я почти все время голая, потому что так практичнее. Зима – это, конечно, совсем другая история. Но у меня есть кое-какая одежда. Туристы иногда забывают куртки и тому подобное, теряют вещи, оставляют вещи. Еще только когда я ушла в лес…
- Двадцать лет назад? - уточнил Писатель.
- Да, - сказала она. - Когда живешь, как я, достаточно долго, часы и календари перестают иметь большое значение. В самом начале, когда я впервые отправилась в лес, я иногда прибегала к воровству. Обычно моими мишенями были туристы. В основном я крала одежду, еду, инструменты и деньги. Теперь я не чувствую себя хорошо из-за этого, но какого черта, а? Я была в отчаянии, травмирована и довольно запуталась в голове. - Она лениво улыбнулась ему. - Это долгая история. Ты уверен, что хочешь её услышать?
- Мне очень нужно её услышать, - почти умоляюще произнес Писатель.
Чарити Уэллс рассказала ему свою историю.
Большую часть последних двадцати лет она довольно успешно жила вне «сети». С помощью найденных, украденных или купленных инструментов она построила себе убежище, вполне приличное убежище, которое, как она утверждала, было около десяти квадратных футов, и она специально построила его рядом с родником. Где именно? Рядом с Государственным природным заповедником Таг-Форк. По большей части она была охотницей-собирателем, и хотя она редко ела дичь – белок, кроликов и ондатр – глубокие ручьи, ведущие в реку Таг-Форк (недоступную большинству отдыхающих и туристов), кишели рыбой, и если знать, как сделать копье и правильно разрезать корягу, качественному источнику белка не было конца, плюс дикая земляника была такой же, казалось бы, бесконечной.
Но подождите минутку.
Писатель хорошо знал местную географию и знал, что заповедник Таг-Форк находится на границе Кентукки, примерно в сорока милях отсюда. Как она добралась оттуда до дома Крафтера?
- Я шла пешком, - последовал ее беспечный ответ. - Добралась сюда чуть меньше чем за два дня. Идти так далеко не так уж и сложно, если ты в форме и привыкла к этому.
Что ж, она была в хорошей форме, что с первого взгляда доказывали ее хорошо натренированные мышцы и сверхнизкий индекс жировой ткани.
- Но зачем? - спросил Писатель. - Зачем ты проделала весь этот путь только для того, чтобы прийти сюда?
Она снова улыбнулась.
- Я как раз к этому и подхожу, а ты сам спросил, помнишь? Ты все еще хочешь услышать всю историю?
- Извини. Да, конечно, я всё ещё хочу услышать всю эту историю...
Чарити, утверждавшая, что она сестра-близнец Толстолоба, была уверена, что она и ее чудовищный брат связаны какими-то психическими узами – пусть слабыми, но все же узами. Даже за те двадцать лет, что Толстолоб лежал забальзамированный и «мертвый» в похоронном бюро Люнтвилля, он не был полностью мертв, поскольку некоторые аспекты его сверхъестественного мозга все еще функционировали, хоть и немного.
Теперь, когда невыразимая тварь снова поднялась, этот ментальный сигнал пришел к восприятию Чарити громко и ясно. И послание, которое она получила, было опасно; следовательно, ее привели, по неясным и каббалистическим причинам, в этот гнусный дом...
Потом она заговорила о более случайных вещах. Она была отшельницей, живущей глубоко в лесу, да, но у нее был доступ к некоторым удобствам. По всему лесному заповеднику Таг-Форк, как и в других местах, можно было найти множество растений женьшеня, чьи зрелые корни продавались придорожным торговцам по 500 долларов за фунт, а черные и золотые трюфели, которые росли повсюду, могли принести 100 долларов за фунт. Поэтому, когда ей требовалось больше одежды, сандалий, инструментов или чего-то еще, она могла просто пойти пешком в ближайший город и купить это. Она покупала даже уголь, растворимый кофе, спички и зажигалки, различные приправы и прочее. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, насколько сильно она предпочитала жить в одиночестве, вместо того чтобы страдать от постоянной несправедливости и разочарований жизни, как все остальные в современном американском обществе. Теперь она была свободна от необоснованных суждений других и больше не подчинялась общественным ожиданиям.
- Я получила совершенно новую замечательную жизнь в ту минуту, когда много лет назад сошла с дороги и исчезла в лесу.
- Но как ты вообще узнала, что ты сестра-близнец этого монстра? - спросил Писатель, сделав глоток пива и наблюдая за ее лицом и глазами.
- Тетя Энни рассказала мне об этом незадолго до смерти. Она была разорвана на части и частично съедена…
- Толстолобом, - скорее сказал, чем спросил, Писатель.
- Толстолобом. Но у меня уже была такая мысль, потому что в ту минуту, когда я приехала в город, в пансион моей тети, я начала чувствовать ту психическую вибрацию, что там было что-то ужасное, что было связано со мной.
Писатель сохранял свой угол допроса, наблюдая за лицевыми тиками, наблюдая за любыми возможными обманчивыми задержками или поведенческими метками, которые могли бы указать на фальсификацию.
- Так ты когда-нибудь видела своего брата-близнеца? Ты когда-нибудь встречалась с ним?
- Да, но встречалась – это не то слово, которое я бы употребила. При рождении нас сразу же разлучили, так что я знаю только то, что мне рассказали об этом.
- Но что тут рассказывать? Твоя мать родила близнецов, верно? Такое случается сплошь и рядом.
- Да, но то, что не происходит постоянно, это мать, рожающая близнецов, и один из них – монстр-убийца. Толстолоб вышел из моей матери первым, он был слишком большим, чтобы выйти должным образом, поэтому он проел свой путь. Конечно, моя мать умерла почти мгновенно. Но потом я вышла из того, что от нее осталось.
- Черт, - пробормотал Писатель, пытаясь стереть мысленный образ.
- Я помню, что видела его в ту последнюю ночь перед тем, как уйти в лес, в ту ночь, когда он изнасиловал меня...
Здесь восторженные размышления Писателя резко прекратились. Сказав это, Чарити, казалось, смотрела вверх широко раскрытыми от изумления глазами. «Так вот что она имела в виду, когда сказала, что была травмирована». - Понял писатель.
Но было ли это правдой? Неужели ее действительно изнасиловал этот Толстолоб? Эта информация вызвала значительный конфликт.
Теперь Чарити лежала на боку, глядя на него.
- Похоже, ты мне не веришь. Но не волнуйся. Я не обижаюсь, если ты думаешь, что я лгу...
- Я бы не сказал, что ты лжешь, - сказал он. - Но то, что ты говоришь, серьезно противоречит главному компоненту легенды – что ни одна женщина не может пережить такую встречу. Много, много женщин было изнасиловано им, но ни одна не выжила, потому что... ну, потому что... - Теперь джентльмен в Писателе запаниковал, не зная, как сказать остальное.
- Потому что, - сказала Чарити с лукавой улыбкой, - гениталии у этого монстра огромные. Когда эта штука становится твердой, она больше двух футов в длину – мне все равно, кто что говорит – и она становится почти такой же большой, как кофейная банка. - Ее глаза сузились, когда она посмотрела на него более пристально. - Подумай об этом. Попробуй представить себе такую большую эрекцию?
Но на самом деле Писателю не нужно было изображать это, потому что он уже видел это своими глазами. В комнате для бальзамирования Дон, когда она продемонстрировала им со Сноуи уловку, чтобы добиться сексуального действия от восьмифутового мертвеца на смотровом столе. Она просто накачала в него побольше бальзамирующей жидкости и раздула его причендал до нужного размера. Она накачала его до чего-то, что было чуть больше фута, а потом они со Сноуи менялись местами, сидя на нем, оседлав мертвую тушу Толстолоба, как лошадь, пока каждая из них не достигла сжимающего мышцы оргазма, визжа и пуская слюни.
По крайней мере, это было уникальное занятие, и оно доказывало, насколько предприимчивыми могут быть женщины...
А когда Писатель спросил, можно ли накачать член Толстолоба –извините, другого слова не подберешь – можно ли накачать член Толстолоба до еще больших размеров, обе девушки захохотали.
Да, он был намного больше, намного больше, чем любая женщина могла бы засунуть в свой вагинальный канал...
- Я верю, что гениталии этого монстра непостижимо массивны, - согласился Писатель.
- И ты, очевидно, слышал легенду, в которой говорится, что каждая женщина, которую когда-либо он насиловал, умирает.
- Ну да.
Чарити закатила глаза.
- Член на этом чудовище – машина для убийства. Он разрывает женщину, разрывает всю ее утробу, и все кровоточит. И мужчины тоже. Толстолоб все время возбужден, и когда он не может найти женщину, чтобы трахнуть, мужчины тоже годятся. С таким же успехом он мог бы засунуть бревно кому-нибудь в задницу.
Внезапное использование Чарити сексуального сквернословия Писатель счел двусмысленно эротичным, и это не помогло ей лежать на бесценном диване с вытянутыми загорелыми ногами и полотенцем, прикрывающим ее грудь только на четверть дюйма выше сосков. Он чуть не заскрежетал зубами, когда продолжил:
- Но ты выжила. Что это было, удача? Ты была госпитализирована на длительный срок? Ты была в коме?
- Нет, - сказала она, теребя ноготь. - Ничего подобного. Ты попробуй дальше.
Его брови нахмурились, но уже через минуту он признался:
- Я сдаюсь.
- Толстолоб – мой брат-близнец, - повторила она, явно готовясь к какому-то объяснению. - Мы оба гибриды, - начала она, - мы оба наполовину люди и наполовину что-то еще – либо демоны, либо инопланетяне, согласно легендам. Это означает, что у нас обоих есть некоторые человеческие гены, и у нас обоих есть гены от чего-то другого, в разных количествах, некоторые части меньше, некоторые части больше. Гениталии Толстолоба огромны по сравнению с человеческими из-за его генов, и он также монстр из-за тех же самых генов. И поскольку мы с ним оба происходим от одного отца, я тоже обладаю некоторыми из этих генов, но мне повезло, что я не унаследовала их чудовищную сторону.
Выводы Писателя медленно вращались вокруг того, что она говорила, и теперь, казалось, вывод был настолько прост, что он был удивлен, что это не пришло ему в голову сразу...
- Но я унаследовала некоторые другие его гены...
Конечно, к тому времени Писатель уже все понял, как и вы.
Чарити поднялась с дивана и повернулась, чтобы принять правильную сидячую позу.
- Помни, - повторила она. - Ты сам спросил. - Затем она полностью раскрыла полотенце, чтобы обнажить область паха, и раздвинула ноги как можно шире.
Писатель уставился на её промежность, у него отвисла челюсть.
- Не очень-то по-женски с моей стороны, я знаю, - сказала Черити почти со смешком, поскольку то, на что она намекала несколько минут назад, теперь стало ясно даже самому слабому разуму: другие гены, которые она унаследовала от своего брата, были теми, которые управляли развитием гениталий.
Писатель, все еще не отрывая взгляда, подумал про себя, практически без сознательного импульса: «Это самая большая киска, которую я когда-либо видел, даже в подпольных порно-пыточных комиксах! Это самая большая киска, которую я когда-либо мог себе представить в своих самых диких сексуальных кошмарах! У нее гигантская киска! И я имею в виду гребаного гиганта!»
Обозначение слова «гигант» даже близко не подходило к описанию общего эффекта органа, когда-то увиденного мельком. Блестящее розовое мясо было, конечно, самой заметной чертой изображения, розовое мясо в обрамлении разделенного поля темных лобковых волос. Ближе к вершине этой похожей на каньон раны виднелась покрытая капюшоном луковица такой же розовой блестящей плоти, но в форме куриного яйца – явно клитор. В дюйме под ним скрывалась довольно сморщенная розовая дыра, в которую, как подозревал писатель, поместится весь его эрегированный член – несомненно, уретра Чарити. А в центре этого, этого, этого болота влагалища была щель шириной примерно в дюйм, но, вероятно, в фут длиной: вход в ее вагинальный канал, и точно, насколько глубоко этот канал пересекал, писатель не хотел размышлять, но, конечно, он должен был быть по крайней мере в два фута глубиной, так как Толстолоб когда-то добрался до нее и оставил ее неповрежденной.
Сама Чарити, однако, не казалась ни в малейшей степени неловкой или обеспокоенной тем, что показала свою вагину (особенно эту вагину) мужчине, которого она не знала. Затем она быстро встала и прошлась взад-вперед.
- Видишь? Когда я стою, это не заметно, потому что большая часть её уходит внутрь, когда мои ноги сведены. - Потом она снова села. - И вот еще что, я могу сделать её намного шире, смотри.
Писатель продолжал смотреть с открытым ртом.
Чарити снова приняла прежнюю позу: ноги раздвинулись почти под углом в девяносто градусов. Затем, судя по выражению ее лица, она как будто напряглась, ее глаза были плотно закрыты, лицо немного потемнело, а затем начали выделяться связки всех ее мышц, и выделялись также – впечатляюще – вены на большей части ее тела, так как между мышцами и кожей почти не было жира. К этому зрелищу добавилось суровое разъяснение этой «шестизарядной» брюшной стенки. Затем…
Затем…
Эта дюймовая щель в середине ее вульвы... начала расширяться.
Очень медленно, да, она расширялась, постепенно открываясь в отверстие, вероятно, достаточно широкое, чтобы пропустить обычный футбольный мяч в неё.
Затем Чарити расслабилась, и всё это безобразие снова закрылось. Писатель не знал, что ему делать – то ли блевать, то ли аплодировать.
- Ну вот и все, - сказала она гораздо веселее, чем можно было ожидать от девушки с таким аномальным половым органом. Но потом она, кажется, спохватилась. - О, черт, прости, я не подумала. Это, должно быть, вызвало у тебя отвращение.
Писателю удалось выдавить из себя самый вежливый ответ, на который он был способен:
- Нет, нет, вовсе нет...
- Я так много забыла о современном обществе и людях вообще, - продолжила она и снова завернулась в полотенце. - Я почти не вижу людей, за исключением тех случаев, когда хожу пешком в город, а это не часто. Я забыла, как себя вести.
- Чарити, об отшельничестве можно сказать многое, - ответил он. - Некоторые из величайших философов настаивали на том, что другие люди являются величайшим препятствием для самореализации человека…
- Похоже на Маслоу и Сартра, - лениво заметила она.
Писатель был поражен.
- Ты права! Откуда ты их знаешь?
- О, я давным-давно училась в колледже – Мэрилендском университете, - сказала она, снова откидываясь на спинку дивана, - и изучала философию. Это было весело, но не очень практично, я думаю.
- В самом деле, образование в области философии не окупит многих счетов в реальном мире. - Он сделал еще один глоток пива. - Если ты не возражаешь, пожалуйста, уточни, что ты подразумевала ранее, под этой психической вибрацией. Ты имеешь в виду психическую связь с твоим братом-близнецом?
- Да, и иногда очень сильную. Я почувствовала её впервые двадцать лет назад, сразу после того как приехала в Люнтвилль к своей тете. А потом, совсем недавно, я снова почувствовала это, и вместе с этой вибрацией пришел какой-то импульс – призыв прийти сюда, именно в этот дом.
Это звучало очень интересно. Психические связи регулярно описывались близнецами, как будто выход из одной и той же общей утробы активировал своего рода эфирный Wi-Fi между ними.
- Почему именно в этот дом? - спросил Писатель. - Есть идеи?
Она пожала плечами.
- Я могу только догадываться, что это означает, что здесь произойдет что-то ужасное.
- Что-то, что касается не только тебя, но и твоего брата?
- Ага. У меня такое чувство, - сказала она. - Я думаю, что Толстолоб идет сюда, потому что он знает, что я здесь.
Что-то неприятно хрустнуло в голове Писателя, все его мышцы напряглись.
- Если Толстолоб идет сюда, мы должны убраться как можно дальше, не так ли?
- Да, тебе и девочкам, наверно, лучше уйти, - сказала она небрежно, - но тогда тебе придется бросить своего друга внизу. Это твое решение. Но я? Я чувствую, что должна остаться здесь, потому что это похоже на мою судьбу.
И Писатель чувствовал то же самое, не так ли? Что он вернулся в Люнтвилль после всех этих лет, даже с очень слабой памятью об этом месте, потому что ему было суждено. Мой двойник сказал то же самое, и старик Септимус Говард тоже. Я тот самый... Но тут же на ум пришло более уместное соображение.
- Значит, так. Ты остаешься здесь, потому что уверена, что это твоя судьба. Я правильно понял?
- Да, - сказала она.
- Это потому, что ты веришь, что между тобой и Толстолобом произойдет какое-то столкновение?
- Обязательно. Мы с Толстолобом должны встретиться снова.
- Но если это случится, он убьёт тебя, не так ли? - Писатель говорил очевидное. – Толстолоб – чудовище-убийца восьми или девяти футов ростом. В такой конфронтации нельзя рассчитывать на выживание.
Она посмотрела на него с отстраненной улыбкой.
- А может, и нет, это мой шанс. Но есть еще кое-что, чего ты не знаешь.
Глаза Писателя, казалось, удвоились.
- Пожалуйста, скажи мне!
- У меня есть секретное оружие, - сказала она.
Писатель ждал. Он постукивал ногой, глядя на нее почти съеживаясь.
- Я расскажу тебе об этом, когда придет время, - сообщила она ему и подмигнула.
«Прямо как типичная баба», - подумал он, поджав губы. А чего я ещё ожидал?
Она скрестила ноги на диване, вытянулась, и, казалось, ей было все равно, что одна голая грудь торчит из полотенца.
- Но вот что я могу тебе сказать. Как бы ты ни называл ту связь, которая существует между мной и моим братом – интуицией, экстрасенсорикой, предвидением, чем угодно. Я могу сказать тебя прямо сейчас, что Толстолоб очень, очень близок к нам, и он очень, очень зол.
****
И стоит сказать, что это заявление было очень, очень правдивым. Толстолоб был очень-очень близко и очень-очень зол. Конечно, в природе этого существа было непостоянство (он существовал, чтобы насиловать и убивать), и та медведица, которую он изнасиловал – о, и те две беременные пленницы, о которых он только что позаботился, - все это было само собой разумеющееся. Это был Толстолоб, который был Толстолобом. Он лопнул эти большие, круглые, нелепые животы, как мягкие тыквы, и не нужно объяснять, что он сделал с их содержимым. Эти поступки были просто примерами его естественного поведения, но теперь...
А теперь еще и это.
Эта внезапная и новообретенная злоба, раздражение, клевавшее его, как насмешка – да! Насмешка! - как будто кто-то смеялся, как будто кто-то насмехался над ним!
Никто не смел смеяться над ним.
Он подумал, что, возможно, это всего лишь побочный эффект того, что его мозг снова начал расти с тех пор, как его так таинственно вернули к жизни. Он прикинул, что по меньшей мере треть его «серого вещества» была выбита из черепа много лет назад тем самоуверенным священником с большим ружьем (и это был очень удачный выстрел, так как большинство пуль почти не наносили ему вреда). Но теперь мозг снова рос, и, возможно, вместе с суровостью такой регенерации пришло несколько незнакомых ощущений, вроде этого зудящего жужжания, которое он непрерывно ощущал в голове вот уже несколько часов. Это было более чем раздражающе; это было похоже на то, как будто его клевали птицы, но он не мог убить этих птиц, потому что они были в его голове. И точно так же, как поврежденный мозг Толстолоба быстро восстанавливался, его память возвращалась к нему со все большей ясностью, как и его интеллект. Однако он понятия не имел, что такое предзнаменование, и потому не мог сделать вывод, что эти новые обостряющие ощущения были предвестниками. Но…
О! Ну вот, опять! Затопить читателя потоком ненужного словоблудия! Я должен сразу перейти к делу, как, по-моему, говорится в пословице, и открыть вам, что истинным источником гнева и раздражения этого монстра было вот это и только это: запах потной киски.
Так вот, для Толстолоба запах грязной киски был сродни зову сирен, и чем грязнее были эти киски, тем было лучше. Но сейчас все было как-то по-другому. Именно этот мускусный аромат дразнил его. Запах доносился до его лица, как ровный морской бриз. Да, этот запах будоражил его воображение, как если бы вы были рядом с хорошим местом для барбекю (только это были не копченые ребрышки и грудинка, помните; это была потная киска!) Хуже всего был звук, который, казалось, сопровождал аромат, просто дрейф звука, как от 18-колесных автомобилей на межштатной автомагистрали в милях отсюда, и это был безошибочный звук женского смеха, криков, а также свиста. Наконец Толстолоб остановился на вершине холма и посмотрел вниз. То, что он увидел, приковало его к месту. Его единственный глаз размером с бейсбольный мяч смотрел, не мигая...
У подножия холма он увидел большой прямоугольник земли, окруженный десятифутовым сетчатым забором, который уже был описан, и внутри этого прямоугольника десятки девочек-подростков бегали взад-вперед, пиная футбольные мячи (не то чтобы он знал, что такое футбол). Здесь был стержневой корень – действительно, самый источник – зудящего возбуждения Толстолоба: запах кисок от всех хорошеньких девушек, бегающих там внизу.
К этому времени среднестатистическому читателю уже не нужно объяснять, что чувства Толстолоба сверхчувствительны. Зрение у него было как у орла, а слух – как у летучей мыши. Но самым чувствительным его чувством было обоняние. Как сотня носов ищеек, сведенных к одному, Толстолоб чуял то, чего больше всего жаждал, за много миль – это верно. Миль. И вот теперь он стоял здесь, не в милях, а всего в нескольких ярдах от шведского стола с ароматом грязной киски. Если бы это было все, что можно унюхать в буфете. Да, сэр, все эти стройные, молодые, атлетически сложенные девичьи ножки, и с каждым шагом из их маленьких белых шортиков вырываются клубы восхитительного аромата киски. Даже простые молекулы запаха прорывались сквозь ткань трусиков и шорт, и можно поспорить, что сверхъестественные обонятельные способности Толстолоба уловили это дерьмо точно так же, как морда питбуля улавливает отдаленный запах грузовика с мясом Мюррея. А Толстолоб? Каждая из этих качающихся, потеющих маленьких кисок внизу была настоящим деликатесом!
Хорошо. Я вижу, что снова затронул еще один не очень важный момент. Мы понимаем, что именно привело его в лихорадочное состояние, и больше не нужно говорить о женском букете. Все эти девушки там, внизу, и вся их любезная мечтательность зажгли фитиль Толстолоба. И теперь он собирался спуститься туда и трахнуть их всех так, чтобы это стало легендой...
««—»»
Именно с непревзойденной виртуозностью Джимми Большой Болт и его напарник Зинго отрезали лицо этой женщине-судье. Джимми орудовал скальпелем Бард-Паркера №23 с мастерством, сравнимым с искусством пластического хирурга (можно поверить, что у него было много опыта), в то время как Зинго осторожно приподнимал кожу, методично отделяемую от черепа несчастной женщины. Последовало довольно кровавое зрелище – и неимоверно шумное. Видите ли, она была не совсем мертва, даже после нескольких серьезных избиений итальянскими маньяками, удаления ушей, пальцев и ногтей на ногах, а также жесточайшего изнасилования и содомии по меньшей мере двадцати раз. Но держу пари, что она быстро завизжала, как только это красивое лицо начало отделяться от черепа.
По прибытии в похоронное бюро «Уинтер-Деймон» в Люнтвилле (вы помните, что это было постоянное место работы Дон) судья была очень надежно привязана к столу из нержавеющей стали в одной из рабочих комнат, ее шея и лоб были так туго перевязаны, что двигать головой в ответ на это зверство оказалось практически невозможно. Оги управлял карманным компьютером так, чтобы не пропустить ни одного момента дьявольской расплаты; чтобы ни одна нота криков судьи не была пропущена микрофоном, подключенным к камере. И описание уникальности этих криков в значительной степени бросало вызов мастерству самого ловкого писателя экстремальных ужасов. Я могу только предложить следующее: попытайтесь представить, как бы звучал ваш крик, если бы это вам медленно отрезали лицо.
Не было никакого смысла и в описании судорожных конвульсий судьи на столе во время совершения данного акта насилия. Как медленный удар током? Как будто тебя подожгли или как будто в уретру воткнули большую пипетку, полную соляной кислоты? Нет, это всё было бы недостаточно. Ни одно сравнение не подходило под этот счет.
Наконец, безвольная «маска» кожи, которая была лицом женщины, была полностью удалена. Глаза Поли радовались этому зрелищу:
- О, черт, Джимми! Вот это настоящее произведение искусства! - и затем Поли, как бы в дополнение к этому замечанию, пронзительно сжал свою промежность. - Разве не так, Оги?
- Конечно, босс, - ответил Оги, теперь пробуя различные ракурсы, чтобы добавить немного творческой энергии в свою работу. Да, сэр! Он становился настоящим Стэнли Кубриком! Настоящим Ингмар Бергманам!
Но Поли уже схватил зеркало, потому что в таких волнующих случаях, как этот, он всегда думал: «Не умирайте еще, маленькая мисс судья!». Зеркало было овальное, с ручкой, как у женщин. И конечно, судье недолго осталось жить в этом мире, но в этих последних заботах ее все еще потрясающие голые сиськи поднимались и опускались так, что указывали на частоту дыхания, вероятно, 200.
- Вот твой последний взгляд в жизни, пиздота. Видишь, к чему привело твое Гарвардское образование? - и Поли поднес зеркало к тому месту, где когда-то было ее лицо. Он хотел убедиться, что она это видит, и она это видела. Ее глаза смотрели вверх, в зеркало, потому что ей нечем было закрыть их.
- Как я тебе теперь нравлюсь, сука? – хмыкнул Поли. - Вот что происходит, когда ты называешь мое имя гребаным СМИ! И ты можешь быть уверена, что мы отправим это видео твоему гребаному мужу, твоим родителям и детям. Черт возьми, мы даже пошлем его в гребаный Гарвард! А после этого мы подключимся к даркнету и заработаем кучу денег на тебе! Спасибо, Ваша честь!
При этих словах все мужчины в комнате разразились громким смехом; действительно, всем было весело (ну, всем, кроме судьи, конечно). Несколько мгновений спустя предсмертный хрип возвестил о ее уходе из царства живых.
- Черт возьми, это было весело! - Продолжал Поли, потирая руки. - Черт, Джимми, как ты научился так хорошо отрезать лица?
Джимми закурил сигарету и стряхнул первый пепел в безгубый рот судьи.
- От вашего дорогого покойного отца, Поли Винчетти-младшего, упокой Господь его душу. - Он осенил себя крестным знамением. - Он показал мне правильный путь, и если подумать, это было, знаете ли, еще в 80-х. Видите ли, комиссар полиции Джерси-Сити схватил его и осудил примерно за двадцать «Рикко» и кучу убийств, а Поли-младшему это дерьмо совсем не понравилось. Поэтому он приказал мне похитить одного из его детей, но, видите ли, у комиссара был только один ребенок, и это была шестимесячная девочка, поэтому я и команда ворвались в его дом однажды ночью, когда комиссар и его жена были на гребаной коктейльной вечеринке у мэра. Мы изнасиловали бедную няню, потом отрезали ей голову, и сбежали с ребенком...
Было бы грубым проявлением излишества продолжать описание Джимми того, что, как мы все знаем, произошло дальше. Мы ведь не хотим этого слышать, правда? Но достаточно будет сказать, что к концу концерта настроение в остальной части зала несколько понизилось, а лица Поли и Оги заметно вытянулись и побледнели. Однако Джимми оживился, когда закончил:
- Но знаете, что самое интересное? Этот ёбанный комиссар никогда больше не связывался с нами!
Но теперь давайте вернемся к истории более ответственно. Затем Оги с полуостровной челюстью задал вполне уместный вопрос:
- Так что же нам делать с трупом, босс? Сожжём ее в крематории?
Поли тут же возразил:
- Черт возьми, нет, еще нет! У нас есть еще километраж, чтобы поставить на суку! - Пока Поли говорил это, его руки мяли грудь судьи, которая даже сейчас, в ее покойном состоянии, была вполне образцовой. - На самом деле, как бы я сейчас ни был возбужден, включи камеру еще раз, Ог. Мне придется положить немного сицилийской подливки на эту картошку!
Вот и все, чтобы вернуться к истории более ответственным образом. Оги снимал это зрелище, стараясь не запечатлеть лицо своего босса, в то время как его босс, взобравшись на табуретку, спустил штаны, распустил свою скудную эрекцию над мертвой грудью судьи и начал мастурбировать. Так вот, мастурбировать на сиськи мертвой женщины казалось довольно пресным, и это было сделано миллион раз в подобных романах, но вы должны понимать, что Поли Винчетти III был способен на небольшое творческое разнообразие и хорошо осознавал его важность при производстве снафф-видео.
Вот в двух словах то, что он сделал.
Он мастурбировал не рукой, как таковой, а внутренней стороной отрубленного лица судьи. Это казалось уникальным воплощением разврата и обеспечивало – конечно (или, по крайней мере, надеялось) – визуальный поворот, который любители таких вещей никогда раньше не видели. Через несколько мгновений Поли мощно эякулировал и выпустил добрую четырехдюймовую струю спермы в левую грудь мертвой женщины. Неплохо для мужчины под пятьдесят. Пыхтя, Поли пошатнулся на табурете после семяизвержения; на самом деле Зинго метался вокруг, чтобы его работодатель не упал на задницу.
Оги опустил камеру и поднял вверх большой палец.
- Абсолютно идеально, босс. Отличный денежный выстрел. Клиентам это понравится!
Поли улыбнулся, восстанавливая дыхание.
- Как и муженьку этой сучки. Не могу дождаться, когда он увидит, как я дрочу лицом его жены!
И снова комната наполнилась хихиканьем, похожим на ослиный смех.
Тут автор устало вздыхает.
- Теперь в крематорий, её босс? - Спросил Оги.
- Нет, нет, еще нет. Придержи коней. - Теперь Поли смотрел на полностью выбритую или, возможно, даже электроэпилированную зону бикини мертвой судьи, а также на вульву, половые губы и т. д. Даже после изнурительного количества изнасилований итальянских головорезов эта маленькая щель и клитор выглядели так же мило, как и всегда. - Я имею в виду, посмотри на эту киску, да? Она все еще выглядит достаточно хорошо, чтобы насладиться ею, и нам нужно сделать несколько видео с этим, верно?
Рот Оги приоткрылся так, что он показался... шокированным, а потом он, Джимми и Зинго обменялись такими же шокированными взглядами.
- Э-э-э... ну, вы знаете, босс. Там была целая куча членов, колотящих это дерьмо, и целая куча спермы, накачанной в неё...
Поли не совсем понял это.
- Да? Ну и что?
- Ну, знаете, босс, мы делаем все, что вы просите, но...
Поли рассмеялся.
- Черт, Оги, я не имел в виду тебя, парень, чтобы лизать её киску! Я имел в виду цыпочек! Одноногую и Белоснежку!
Остальные трое мужчин одновременно расслабились и рассмеялись.
- О, да, конечно, это отличная идея, босс. Но, говоря об этих двух деревенщинах, я еще не получил от них ответа. Оставил несколько сообщений. Даже забавно. Они всегда сразу берут трубку.
Эта информация не была воспринята положительно и сразу же, казалось, угрожала приподнятому настроению босса мафии. Глаза Поли сузились.
- Оги, пожалуйста, скажи мне, что эти две банки тунца не игнорят наши звонки.
- Ну, босс, я так не думаю... э-э, по крайней мере, они никогда не делали этого раньше, и они обе знают, что это не пойдет на пользу их благополучию. Я имею в виду, вы же знаете этих цыпочек, босс. Они все тупоголовые, они так заняты возней со своими ногтями, что забывают зарядить батареи телефонов.
Поли скрестил руки на груди.
- Не знаю, Ог. На мой взгляд, этого дерьма недостаточно. Мы много даем этим двум головокружительным крикерам и даже платим им, и все, что они должны делать, это трахать мертвых парней с накачанными членами из бальзамировщика, лизать маленькую мертвую киску на камеру и все такое прочее. И вот какую благодарность мы получаем, а? Наверно, они думают, что они примадонны, должно быть, слишком заняты сегодня, чтобы взять свои гребаные телефоны, когда мы им звоним. Они, наверно, сейчас смеются каждый раз, когда звонит телефон.
Оги считал это чрезмерной реакцией и, следовательно, слишком суровым осуждением, но, конечно, он не осмелился высказать эту мысль вслух.
Теперь Поли так разволновался, что его лицо потемнело, и он ударил кулаком по раскрытой ладони.
- И что еще хуже - черт? - разве мы не использовали одну из наших призрачных компаний, чтобы заплатить за их чертовы телефоны?
- Конечно, босс, - сказал Оги. - SwiZ/Vphones - дорогая штука, плюс мы платим за их ежемесячное обслуживание.
Поли усмехнулся, скрипнув зубами.
- Долбаные сучки, я тебе скажу, а? Чем больше парень делает для бабенки, тем больше она обращается с ним так, будто его здесь нет, будто он не стоит и щепотки свиного дерьма.
- Я попробую еще раз позвонить, босс. - Оги начал набирать номер. - Дам им знать, что мы здесь не валяем дурака.
- Сделай это, Ог. Потому что мне не нравится то, о чем я сейчас думаю. Пока Оги дозванивался до голосовой почты Дон, время тянулось медленно и напряженно.
- Слушай, и слушай внимательно. Ты знаешь, кто это. Я оставил чертову уйму сообщений, а ты не ответила ни на одно. Мы сейчас у тебя дома, и нам нужно кое-что сделать, и ты и альбиноска должны быть здесь, чтобы это сделать. Босс думает, что ты игнорируешь его, а босса никто не игнорирует. Я сейчас положу трубку и дам тебе пять минут, чтобы ты перезвонила мне и сказала, что вы с Белоснежкой уже едете сюда. А если нет, - Оги присвистнул, - мама миа! Даже меня тошнит от мысли, что мы сделаем с вами, когда найдем, - и он повесил трубку.
В комнате стояла тишина; Поли с непроницаемым лицом расхаживал взад-вперед в своих туфлях от Кристиана Лабутена, которые раздражающе стучали, стучали, стучали по цементному полу, и при этом он не отрывал глаз от часов. Через пять минут стук прекратился, он посмотрел на Оги и очень спокойно сказал:
- Что не так с людьми? У меня что, хер на лице, что ли? Во мне есть что-то такое, что заставляет людей обращаться со мной, как с дерьмом?
- Нет, босс, дело не в вас. - Оги рассудил, что было бы разумно поддержать паранойю Поли, хотя он знал, что Дон и Сноуи, вероятно, просто вырубили свои телефоны. - Это все цыпочки, они больше не воспринимают нас всерьез. Это женская натура – обращаться с мужчинами, как с дерьмом.
Смех Поли был таким же черным, как дно самой глубокой шахты на Земле.
- Да, ну, я заставлю этих двух конченных шлюх пожалеть, что они не оказались на месте судьи.
- Похоже на вечеринку, босс. Мы могли бы поработать над ихними торсами, а потом трахнуть их и съесть. Из этого получился бы отличный фильм, понимаете? Или, черт возьми, мы могли бы засунуть их обеих в крематорий живыми и просто включать и выключать, пока они не поджарились бы. Или подстрелить их обеих, и пусть они наблюдают друг за другом, или, может быть…
- Все это отличные идеи, Ог, - разочарованно сказал Поли. - Но мы даже не можем играть с ними в паддикейки, черт возьми, мы их найдем.
Оги кивнул, и вдруг на его лице появилось выражение глубокой сосредоточенности.
- Подождите минутку, босс. Я думаю, что есть способ найти их теперь, когда я подумал об этом. Давайте я позвоню Энди Боллу
- Нашему технику?
Оги широко улыбнулся.
- Да, босс. Видите ли, я помню, как однажды он сказал мне, что есть очень простой способ отслеживать эти смартфоны.
- Отслеживать телефоны?
- Ага. Мы купили их через одну из наших фальшивых компаний, так что это означает, что мы владеем телефонами и счетами, хотя эти суки и пользуются телефонами. Там есть эта штука с GPS, или GSP, или что там еще, черт возьми. Если включить его, он точно скажет, где находится телефон, даже если телефон выключен.
У Поли отвисла челюсть.
- Ты издеваешься надо мной, Оги? Это просто гениально! - Поли хлопнул в ладоши, он был так взволнован. (По правде говоря, он даже сжал свою промежность – вот как он был возбужден сейчас.) - О да, позвони сейчас же! Я не могу терпеть, я должен как можно быстрее заполучить в свои руки этих двух шлюх!
****
С наступлением дня в доме Крафтера воцарилась приятная тишина. Чарити уснула на старинном диване, что было неудивительно, учитывая, сколько миль она прошла за последние несколько дней. Дон и Сноуи, конечно, все еще были заняты покупкой дрона. А Писатель наслаждался несколькими минутами на крыльце, потягивая пиво и созерцая непостижимость неба.
Это был слишком спокойный день, чтобы поверить, что в подвале есть открытая дверь в ад.
Но затем его охватило смятение. Трудно также поверить, что биологическая сестра-близнец этого монстра, подумал Писатель, лежит внутри, на диване... и у нее вагина такая большая, что в нее можно засунуть банку из-под кофе...
Он не мог понять, почему с ним происходят такие вещи и почему его жизнь стала такой. Это паломничество к непостижимости, оккультизму, призракам, двойникам, неизвестным родственникам Лавкрафта и галантному кавалеру с парой потрясающе пышногрудых нимфоманок-деревенщин в том, что должно быть самым хреновым городом в мире.
Но на что я жалуюсь? Я писатель, а хорошие писатели всегда стремятся к новому и необычному опыту общения с необычными людьми, чтобы сделать их творчество интригующим и важным. Как Хемингуэй, как Фолкнер, как Стивен Крейн, который отправился воевать через весь мир, чтобы его сочинения были честными, точными и полезными для читателя.
Или, может быть, все это просто наглая литературная чушь.
Писатель пожал плечами. Но, говоря о писательстве, он напомнил себе, что только что получил контракт на три миллиона долларов на свою следующую книгу, треть которой уже была оплачена. Еще более странно, что книга была закончена в его гостиничном номере, но сам он написал только одну страницу. «Мой гребаный двойник написал остальное», - вспомнил он в сильном раздражении, и ему не нравилось, что кто-то еще балуется его искусством. Как только все эти глупости закончатся, мне нужно будет прочитать свою собственную книгу. Потом мне придется отправить её моему редактору...
В этот самый момент зазвонил его телефон. Он ожидал, что это будет Дон или Сноуи с какой-нибудь информацией о беспилотнике – какой из них купить, возможно, или, возможно, сделать какое-нибудь идиотское оправдание, почему они опаздывают, - но нет!
Звонивший был не кто иной, как тот самый человек, о котором он только что думал: его редактор!
- Здравствуйте, мистер _ _ _ - сказал Писатель.
- Здравствуйте, мистер ___, это я, _ _ _, у Скрибнера. Как ваши дела?
- О, замечательно, - сказал он скорее формально, чем искренне. – Чем могу вам помочь?
Его редактор рассмеялся.
- Вы настоящий комедиант, сэр! Конечно, я получил рукопись с утренней почтой и, конечно же, прочитал ее немедленно.
Брови Писателя подозрительно нахмурились.
- О, неужели?
- Да, сэр, и, само собой разумеется, я потрясен. Это экспоненциально лучше, чем даже мои самые большие надежды. Старшие помощники сейчас читают ее, и все они тоже практически на полу. - Хихиканье. - Вы действительно быстро справились, сэр! Я и понятия не имел, что книга уже закончена.
И я тоже...
- Во всяком случае, сэр, я не собираюсь отнимать у вас драгоценное время. Я просто хотел сообщить вам, что книга официально принята, а утром выходит пресс-релиз. Мы, конечно, быстро отследим производство; книга выйдет через три недели.
Все, что Писатель мог произнести в ответ, было:
- Ух ты. Так скоро, да?
- Да, сэр, - восторженно воскликнул редактор. - Естественно, у вас будет полный контроль над прикрытием. Образцы будут у меня через несколько дней. И последнее, но не менее важное: я только что перевел вторую часть вашего аванса на ваш банковский счет…
Телефон Писателя зазвонил, на этот раз пришло уведомление на электронную почту: это было уведомление о банковском переводе: «BANK of AMERICA. На ваш сберегательный счет только что переведено 1 000 000 долларов. Спасибо вам за то, что вы являетесь ценным клиентом. BoA».
«Черт, - подумал Писатель. - Я антиматериалист и только что получил еще один миллион долларов за книгу, которую не писал! Какой-то молодой умник, похожий на меня, написал эту гребаную книженцию!»
- Прежде чем я отключусь, сэр, - добавил редактор, - позвольте мне сказать, что, по моему мнению, ваша книга – самый важный роман, который я когда-либо читал. Это делает «Гроздья гнева» похожими на каракули идеалистического студента-халтурщика. Всего хорошего, сэр. Я буду на связи.
Затем их разговор закончился. Ух ты, пришла самая плоская мысль писателю. Я лучше Стейнбека...
Он подумал, что было бы неплохо позвонить девочкам и узнать, как у них обстоят дела в торговом центре, но разве он сам не догадывается? В тот же миг его телефон зазвонил снова.
На экране высветился неизвестный номер.
Отлично... Писатель прекрасно знал, кто это. Он ответил и сказал:
- Как, черт возьми, ты отправил книгу моему редактору?
- Ты был слишком занят, тусуясь с этими двумя бродяжками, - ответил его двойник. - Я просто положил рукопись в коробку и отправил её по почте.
- Ты хотя бы сделал копию?
- Нет, а что?
- Я же еще даже не читал ее! Это просто смешно! Теперь я должен ждать, пока она выйдет, чтобы прочитать свою собственную книгу…
Двойник откашлялся.
- Нашу книгу, если ты не возражаешь. Но она всё равно больше моя, чем твоя. Если бы я оставил работу на твоё попечение, она никогда бы не была закончена. И поверь мне, я сделал её гораздо лучше, чем ты. Похвала Стейнбека предназначалась мне, а не тебе.
Писателю захотелось швырнуть телефон во двор.
- Это гребаное безумие! Ты не можешь быть настоящим!
- То же самое Макбет думал и о Кинжале, верно? За минуту до того, как он воткнул его в короля Дункана?
- Заткнись!
- Послушай, засранец. На всякий случай я отправил рукопись по почте. На всякий случай.
- На случай чего?
Это был слабый смешок?
- На случай, если ты не успеешь.
Писатель уставился на него, прижимая трубку к уху.
- Ты имеешь в виду... вдруг я умру?
- Совершенно верно. На случай, если ты умрешь. На твоем пути скоро будет целая куча серьезного дерьма. Но я уже говорил тебе об этом.
Писатель не оценил тонкую отсылку.
- Но подожди минутку. Мне совершенно очевидно, что ты можешь видеть будущее. Так что ты уже должен знать, умру я или нет.
- Ну, я точно не все знаю, - еще один смешок. - Просто знаю немного больше твоего. Тебе лучше поторопиться, Шалтай. Вместо того, чтобы сидеть, потягивая пиво, толстея, и вожделеть этих двух Элли Мэйс…
Писателю пришлось прервать его.
- Я не пью так много пива.
- Не смеши меня. Ты бухаешь больше, чем Чарльз Буковски, только, в отличие от тебя, он не был жирдяем.
- Я не жирный!
Теперь его двойник откровенно смеялся.
- Посмотри в зеркало! Очень скоро у тебя будут сиськи, как у Сноуи и Дон вместе взятых! Пиво делает тело дряблым, брат, особенно когда ты пенсионер.
- Я не пенсионер! - рявкнул Писатель, но тут в его голове мелькнула мысль: «Ну, не совсем». И когда он бегал, его сиськи подпрыгивали. - Черт...
- Ага. Черт, это правильно. А теперь слушай. Времени осталось совсем немного, а у тебя еще много дел. Ты слышишь сирены?
Писатель опустил трубку и прислушался.
- Нет.
- Ну что ж, скоро они будут. Прямо сейчас Толстолоб выбивает дерьмо из кучки школьных футбольных команд. Ты знаешь старое клише о том, как французы делают вино? Они кладут гроздь винограда в большую кадку, а потом давят ее, топча? Что ж, именно этим сейчас и занимается Толстолоб, только в данном случае виноград – это девочки-подростки, их там десятки.
Писатель нахмурился.
- Что ты такое говоришь? Футболистки? Виноград? Ты о чём вообще?
- Толстолоб взбесился, понимаешь? Он знает, что что-то не так, понимаешь; назови это диким волосом у него в заднице. И все это из-за Чарити, понимаешь? Они телепатически связаны, и он чувствует, что она рядом, понимаешь? Толстолоб знает, что Чарити – его сестра-близнец – может убить его, понимаешь?
- Не говори больше! Хватит! - завопил Писатель.
- Так что будь начеку... бро. Я могу рассказывать тебе только о некоторых вещах, я не могу влиять на твоё будущее. Черт, чувак. Я не хочу, чтобы тебя убили. Если тебя убьют, я больше не смогу пить по твоей кредитной карточке.
Писатель кивнул.
- Я тронут, что ты так заботишься обо мне. И откуда у тебя одна из моих кредитных карточек?
- Не обращай внимание. Но вот что я должен тебе сказать. Не позволяй себе отвлекаться на Чарити.
Писатель нахмурился.
- А причем здесь она?
- А вот. Она в тебя влюблена, хочет, чтобы ты ее трахнул.
Писателю пришлось рассмеяться.
- Если бы я занялся с ней сексом, это было бы все равно что бросить Слим Джима в Марианскую впадину. Я имею в виду, ты видел ее киску?
- Забудь о ее киске, - посоветовал его двойник. - Ты когда-нибудь слышал о ситуационной дедукции? Какой самый важный вопрос ты должен задать себе о Чарити? Если ты не догадаешься, то, так и быть, я скажу тебе.
Наконец-то пришла волна интриги и возбуждения.
- Она сказала, что у нее есть секретное оружие. Что это?
- Это неправильный вопрос, тупоголовый! - завопил двойник. - Мы учились в Гарварде и Йеле, помнишь? Ты должен быть гораздо умнее! Разве тебе не интересно узнать о ее наследственности?
Писатель задумчиво вглядывался в небо.
- Ну, конечно. И я спросил ее об этом, но она сама точно не знает.
- О, я думаю, у нее есть кое-какие соображения на этот счёт.
- Ну так и что же это? - Писатель начинал злиться, и куда, черт возьми, делись Дон и Сноуи с дроном и особенно с пивом? - Она знает только то, что говорится в легенде. Что Толстолоб – это гибрид. Одна легенда гласит, что он наполовину человек и наполовину демон, другая – что он наполовину человек и наполовину инопланетянин. И если Толстолоб – гибрид, значит, так оно и есть. Чарити тоже, потому что они близнецы.
- Теперь мы добрались... почти. Господи, какой же ты тупой!
- Ради Дика! - завопил Писатель. - Говори уже!!!
- Натяни свой мыслительный колпачок. Ты сам все поймешь.
- Все это вздор! Расскажи мне что-нибудь полезное! Скажи мне, что такое секретное оружие Чарити, ты, подлая заноза в заднице!
Последовала долгая пауза, затем двойник сказал:
- Разве не будет интереснее, если ты узнаешь об этом в свое время?
- Нет, чёрт бы тебя побрал!
- Хм. Ну, ладно. Пожалуй, я расскажу тебе.
- Отлично!
- Ты готов?
- Да! - простонал Писатель.
- Ладно. Здесь приходит ответ. Ты меня ещё слушаешь?
- Да!
- Секретное оружие Чарити... - прошептал двойник и рассмеялся.
Щелчок
Двойник повесил трубку.
Лицо Писателя побагровело, он чуть не швырнул телефон.
- Вот же долбаный кусок хуесосного дерьма! - проревел он.
Закаркали и разлетелись с деревьев птицы; белки и кролики бросились прочь от шока. Было интересно, по крайней мере, то, как вокальный взрыв эхом разнесся по всему поместью.
Последствия этой вспышки заставили его замереть на месте. Все, что он мог сделать, это прислониться к перилам крыльца и попытаться развеять эту смутную, раздражающую депрессию.
Внезапно раздался звук: бежали несколько человек, и когда он обернулся, то действительно увидел двух человек – на самом деле двух девочек-подростков – бегущих через передний двор. Обе были одеты одинаково: белые кроссовки, белые носки до колен, белые шорты и белые туники, каждая с черным номером на спине. Они, казалось, бежали в слепой панике, с перекошенными лицами, как будто обе подверглись какому-то безымянному ужасу, который оставил их немом шоке.
- Эй! Вы, девочки! - Крикнул Писатель - Что с вами случилось? Вам нужна помощь?
Но ни одна из девушек не ответила; они, казалось, даже не услышали его и вместо этого просто продолжали бежать через двор, затем вниз по другой стороне холма, пока не исчезли.
Странно, подумал Писатель. Девочки-подростки в какой-то белой униформе, похожей на спортивную...
Футбольная форма?
Разве его двойник не сказал: прямо сейчас Толстолоб выбивает дерьмо из кучки школьных футбольных команд...
Озадаченный, Писатель оглянулся в ту сторону, откуда прибежали две девушки, и тут услышал другой звук, довольно далекий, возможно, в нескольких милях.
Сирены, как у полицейских машин и машин скорой помощи. Их было много... очень много...
««—»»
- Черт возьми, девочка, - усмехнулась Сноуи, идя рядом с Дон по тротуару торгового центра «Веселый Стрип». Замечание Сноуи было сделано, когда она посмотрела на зад Дон, который выглядел довольно мило, упакованный в эти маленькие синие джинсовые шорты, и большие сиськи без лифчика, покачивающиеся взад-вперед в зеленой армейской футболке, только усиливали эффект. И да, они нашли нужный магазин и сумели купить не один, а два квадрокоптера-дрона, потому что была распродажа «два по цене одного». Миссия завершена, но нет, ни одна из них еще не удосужилась проверить свои телефоны; следовательно, ни одна из них не знала о многочисленных сообщениях в комплекте с угрозами медленной мучительной смерти, оставленных Оги на их голосовых почтах, и с этой информацией мы можем позволить небольшому напряжению нарастать...
Дон шла довольно стоически.
- Черт возьми, что за девочка, ну что ещё? - спросила она.
- Ты, должно быть, носишь космические штаны, потому что твоя задница, блядь, не из этого мира, а твои сиськи вот-вот сведут меня с ума. И мой язык должен быть в середине твоего барахла, и я имею в виду прямо сейчас!
- Не сегодня, - глухо сказала Дон. - Я не в настроении.
- Что? – Воскликнула Сноуи. - Никогда бы не подумала, что ты бываешь не в настроении, чтобы отказаться от кунички!
- Просто я сейчас не в настроении. Наверно, у меня депрессия. - Повторила Дон.
Сноуи обняла ее за плечи в знак сочувствия, но также и потому, что это позволяло ей заглянуть под армейскую футболку, чтобы посмотреть на чудесное декольте.
- У тебя нет причин впадать в депрессию! Сегодня прекрасный день, и солнце сияет, и мир вращается, и птицы, они поют…
- Оставь это, Сноуи. Не пытайся меня подбодрить. Мне не нравится то, что происходит.
Сноуи кивнула, словно на неё снизошло откровение.
- О, ты имеешь в виду ситуацию с ожившим и сбежавшим монстром из твоего похоронного бюро, демоном, заставившим нас драться, дохлого пастора Томми и эту чёртову дверь в ад в том жутком доме.
Дон поморщилась.
- Нет, нет, Сноуи! Мне плевать на это дерьмо! Я парюсь из-за Писателя и той женщины с длинными волосами.
- А, ты имеешь в виду Чарити? - Спросила Сноуи. - А что с ней? Она кажется милой.
- Дай мне передохнуть, она чокнутая больше, чем день зарплаты, и давай посмотрим правде в глаза. Мы с тобой обе запали на Писателя…
- Ну а как же! Этот скучный жирный ублюдок богат, как чёрт!
- ... и мне не нравится мысль, что он остался в доме наедине с ней. Держу пари, что она взяла его член в рот через две минуты после того, как мы ушли.
Она прищурила глаза. Выражение ее лица говорило, что ей не понравилось предложение Дон.
- Лучше бы она этого не делала, если не хочет, чтобы я похоронила ее тощую задницу в могиле Крафтера.
- Давай для начала просто вернемся в дом...
Но Сноуи резко остановилась у следующей витрины.
- О, смотри! Зоомагазин! Ты только посмотри на этих причудливых черепах! И лягухи смотри какие!
Действительно, витрина магазина могла похвастаться несколькими аквариумами и террариумами. В одном из таких резервуаров находилось несколько экзотических лимонно-зеленых черепах с очень плоскими панцирями и заостренными головами с красными полосками на шее; каждое впечатляющее существо было размером с обеденную тарелку. Несколько больших лягушек-быков устроили себе жилище в другом аквариуме. На юношеское волнение Сноуи Дон только нахмурилась и покачала головой.
Какой-то азиат, ухмыляясь в окно, сунул руку в черепаший аквариум, вытащил оттуда одну, и потом…
Сноуи закричала.
… просунул длинный нож в бок животного между панцирем, сорвал панцирь, обнажив окровавленные, шевелящиеся внутренности. Сразу же после этого азиат, так же ухмыляясь в окно, схватил большую жирную лягушку-быка, шлепнул ее на разделочную доску и…
Тук!
… мастерски отрубил ей ноги окровавленным тесаком.
Ноги лягушки дрожали, в то время как другая часть бедной лягушки пыталась отползти от ужаса.
Сноуи начала причитать:
- Ты видела, что сделали эти ужасные гуки?!
Дон оттащила Сноуи в сторону и потащила прочь.
- Это не зоомагазин, дурочка, а гребаный корейский ресторан...
Но в нескольких магазинах внизу, казалось, происходила какая-то суматоха; Дон указала.
- А вот это уже интересно!
«РАЙ С ПЛОСКИМ ЭКРАНОМ!» - прочитала она вывеску над витриной.
Несколько прохожих остановились у большого окна, все, казалось, были в некотором состоянии любопытства или даже тревоги. В переднем окне было выставлено несколько телевизоров с большим экраном, и все они были настроены на один и тот же канал новостей; звук для этого канала передавался снаружи через динамики. Сначала Дон и Сноуи услышали вот что:
- ... описывается свидетелями, как резня среди бела дня и в наименее вероятных местах, - раздался женский голос диктора, - и нападение, по-видимому, совершено только одним преступником. По шестому каналу новостей стало известно, что ужасное нападение на дюжину старшеклассниц округа Пизли началось всего час назад на огороженном тренировочном поле недалеко от Губернаторс-Бридж-Роуд, в одиннадцати милях к западу от Люнтвилля...
- Какого хрена, - пробормотали обе девушки.
Пластиковые таблички на этом большом переднем окне гласили: «UHD! 4K! 6К! 8К! У НАС ЕСТЬ ВСЕ! РАСПРОДАЖА ПЛОСКИХ ПАНЕЛЕЙ BLOWOUT!» Естественно, самые впечатляющие модели заведения были выставлены на всеобщее обозрение, и на самом большом из них прямо сейчас транслировалась еще одна новостная программа с надписью наверху: «Специальный репортаж! МАССОВОЕ УБИЙСТВО НА ШКОЛЬНОЙ ФУТБОЛЬНОЙ ТРЕНИРОВКЕ!»
Дон и Сноуи увидели полицейские машины с мигалками, санитаров, суетящихся с ранеными и окровавленными молодыми женщинами на носилках, и более широкие кадры внутри огромного огороженного комплекса, на котором размещалось футбольное поле, но поле было усеяно окровавленными женскими фигурами в белых шортах, кроссовках и т. д. Некоторые были явно мертвы, другие бились в конвульсиях, когда парамедики работали над ними. Стратегически размытые, некоторые из девушек лежали обнаженными, как будто их одежда была намеренно сорвана с их тел, в то время как несколько других лежали безошибочно расчлененными, выпотрошенными или обезглавленными. Довольно много взрослых – по-видимому, родители жертв – стояли вокруг в шоке, или плакали, или рыдали. «Где моя дочь? - закричал обезумевший отец. - Что эта тварь сделала с моей дочерью?»
Еще один баннер прокрутился по экрану: «Чувствительным зрителям советуем не смотреть», а затем Дон и Сноуи вместе с несколькими людьми, стоявшими рядом с ними, завизжали на следующую серию клипов, стратегически размытых, будь проклята цензура:
1) снимок самого дальнего угла ограды, где сбоку лежала груда окровавленных тел. Казалось, они пытались переползти друг через друга, когда что-то разрушительное загнало их в угол и разорвало на части…
2) извилины внутренностей, растянутые в разные стороны, пересыпанные другими органами, грудь здесь, лицо там, чей-то скальп…
3) особенно жуткое зрелище: 40-летняя рыжеволосая женщина в чем-то, похожем на одежду для кормления, лежала, распластавшись на траве, белая юбка и трусики сорваны с ее тела, а ноги так непристойно раздвинуты, что бедра явно вывихнуты. Ее раздвинутая лобковая область показывала зияющую дыру, из которой вывалились кишки и другие органы. Из ее открытого рта тоже торчала скопившаяся мешанина внутренних органов, как будто некое неисчислимое внутреннее давление заставило ее пищевод подняться и выйти изо рта.
4) одна девушка, с очень большой грудью и оторванным верхом…
Мы могли бы продолжать, но вы поняли масштаб трагедии...
В следующем ролике была изображена другая женщина-диктор, еще более неопрятная, чем предыдущая.
- Никаких сообщений о стрельбе не поступало, и многочисленные свидетели засвидетельствовали, что единственный преступник – очень крупный голый мужчина с лысой головой – вошел в комплекс, намеренно заперев за собой ворота, чтобы помешать девочкам сбежать. Затем он загнал девушек в угол, и началась резня.
Бла-бла-бла. Это становится описанием, да? Инструкторы по писательскому искусству говорят нам, что мы должны показывать читателю, а не рассказывать. Поэтому я пытаюсь показать читателю, что произошло, отрывками из телевизионных новостей.
И, похоже, это не работает.
Поэтому я решил пробраться через оставшуюся часть этой трясины, рассказав читателю о том, что произошло в кратком повествовательном блоке.
«Преступник» загнал как можно больше девушек в один угол, а затем ворвался в них голыми руками, размахивая руками, как молотками. Представьте себе, как кто-то загоняет стаю кур в угол газонокосилкой. То же самое и здесь, только Толстолоб был газонокосилкой, а несколько десятков орущих, истеричных старшеклассниц – цыплятами. Куски плоти, головы, руки, ноги и т. д. были разбросаны туда-сюда. Веревки кишок развевались, как новогодние ленты. Одной бедной девочке-второкурснице по имени Патриция Браун гигантская рука монстра даже вырвала матку из влагалища и швырнула ее на добрую сотню ярдов через забор – просто так, черт возьми, и не только матку, но и яичники, фаллопиевы трубы, все девять ярдов. Изрядное количество девушек, которые первыми добрались до угла, сумели спастись, перебравшись через забор и убежав, как святые, вечно живущие, но те менее удачливые молодые леди, которые споткнулись или по какой-то другой причине оказались на земле, когда явился Толстолоб... что ж, их головы тут же раздавили и раскололи.
- Черт! - Воскликнула Дон. - Я видела это место! Это старый автомобильный парк округа или что-то в этом роде, и теперь они используют его для тренировок. Это всего в нескольких милях от дома Крафтера!
- И мы обе знаем, что это был Толстолоб, который совершил все эти убийства! - Она была обеспокоена. - А это значит, что он всего в нескольких милях от дома Крафтера!
- Пошли, нам надо возвращаться, - предупредила Дон. - Пошли! - И с этими словами они вышли из магазина и побежали к Эль-Камино... их сиськи великолепно подпрыгивали под футболками. Через несколько мгновений резина загорелась, и пылающий белый хот-род вылетел со стоянки.
Но покупатели в телевизионном магазине остались, с широко раскрытыми глазами уставившись на ужасный выпуск новостей. И вот теперь седовласый мужчина средних лет брал интервью на месте у еще одной репортерши с очень тусклым лицом. Надпись внизу экрана гласила: «Руд Гудер, служащий округа», и он говорил очень дрожащим голосом:
- Это было невероятно. Эта тварь просто поднялась и вошла сюда, как будто она владела этим местом, заперла цепь, чтобы никто не мог сбежать, и понеслась прямо к девочкам, так оно и было, и, клянусь, земля дрожала каждый раз, когда нога этой твари касалась травы. Оно разрывало на части тех бедных девочек, которых загнало в угол, разрывало их, как будто они были не чем иным, как набитыми куклами. Наступал им на головы и ломал их, как дыни, отчего у них кишки вываливались изо ртов. Проклятая тварь даже сорвала рубашки с некоторых девчонок – ну, тех, что побольше, понимаете? И вы знаете, пощупал их за пазухой и даже стащил несколько голыми руками, а потом начал, ну вы знаете... мять их, вы знаете, как один из… черт! Как эти штуки называются? Стресс-шары! Потом была одна девушка, хорошенькая девушка, и я думаю, что это могла быть Бетти Кринк, и эта тварь схватила ее и обнажила до пояса, вот так, и... и… потом он подхватил ее своими большими крючковатыми руками, как будто держал ветчину, а потом лопнул её, как воздушный шарик.
Косоглазая журналистка поднесла микрофон поближе.
- Что именно вы имеете в виду, мистер Гудер? Что значит «лопнула, как воздушный шарик»?
- Я имею в виду, мисси, что эта штука подняла Бетти Кринк, приложила свой рот прямо к ее... э-э, я имею в виду, ну, ты знаешь, ее девичью часть, а потом он надул ее, как воздушный шарик... а потом, боже мой! Потом она лопнула и разлетелась в разные стороны. Потом он схватил бедняжку Дебби Хиллман, схватил ее одной рукой за волосы, а потом начал кружить девушку над головой, как будто стрелял из рогатки, и он делал это с такой силой, что туфли, шорты и трусики бедняжки Дебби слетели прямо с ее тела, так что, я думаю, это то, что можно было бы назвать силой центрифуги, или как там вы называете это, образованные, и, наконец, ее бедная голова как бы отделилась от скальпа, и она улетела вон к тем деревьям.
Мистер Гудер повернулся, вытер еще одну слезу и указал наверх. Камера увеличивалась и фокусировалась, и там, скрюченное и разрозненное, лежало на большом дереве голое по пояс и без скальпа тело девочки-подростка, и, очевидно, та же самая центрифужная сила продолжала действовать на нее, пока она летела к месту своего отдыха... ибо самое стратегическое размытие не могло скрыть, как несколько петель кишечника свисали с ее влагалищных губ, словно обалденная, пышная гирлянда.
- Бедная Дебби Хиллман, храни господь её душу!
Когда камера вернулась, лицо репортерши было гораздо бледнее, чем раньше, но она все еще держала микрофон и продолжала:
- Вы неоднократно называли этого варварского убийцу «оно» и «монстр». Не хотите ли вы сказать, что преступник был очень крупным мужчиной?
Руд Гудер подчеркивал каждый слог уколом пальца, словно несколькими ударами ножа.
- Нет, юная мисс! Это не человек, потому что ни один человек не бывает ростом восемь-девять футов, как эта штука. И позволь спросить, милая. Вы когда-нибудь встречали человека с... - следующее слово было запикано, - длиной в несколько футов? А? Он был твердым, как сучковатый дуб, подпрыгивал вверх-вниз на бегу, и конец его был большой, как помидор, но с дыркой. Ты видела таких мужчин? Нет, это был не человек, и вы можете спросить любого, кто его увидит. И позволь мне сказать тебе кое-что еще!
Тут мистер Гудер ткнул пальцем прямо в камеру.
- Куча людей говорит, что это был снежный человек, вроде тех, что мы видели на телешоу, только этот был особенный, на нём не было волос, но все, что я могу сказать, это чистая маларкия! Видите ли, я помню истории из прошлого, и я могу сказать вам это точно, кто это был! - следующее слово также было пропикано. - Это был не Снежный человек! Толстолоб вернулся!
***
В дорогих походных ботинках, шортах цвета хаки и одной из тех рыбацких рубашек со множеством карманов мистер Майкл Линг вполне мог сойти за южанина, а не за жителя Левого побережья, каким он был на самом деле. Со стильно выбритой головой и нарочитой пятидневной щетиной, проницательными умными глазами и располагающими манерами, он был, в общем, импозантно красивым мужчиной, был чем-то вроде «магнита для цыпочек» в своем офисе. Говоря об офисе, Линг работал в отделе закупок огромной кинокомпании в Лос-Анджелесе.
Так что вы, возможно, удивляетесь, почему такой человек, как этот, бродит по дикой глуши Западной Вирджинии. Ответ на этот вопрос можно дать в очень немногих словах. Линг искал места для того, что наверняка будет называться блокбастером ужасов... Ну, не важно, как это называется; вряд ли это подходит для нашей истории, а? Не стоит упоминать и о том, что треть фильма уже снята, а оставшееся финансирование еще только предстояло получить!
Но забудем все это. Линг разведывал места в дикой природе. Изрядное количество исследований привело его сюда, и не к его неудовольствию. Это место идеально подходило для фильма, который задумала его компания, и Линг сделал много фотографий на его нелепо дорогой Canon 5D. Он был уверен, что его работодателям понравится этот район в качестве места для съемок: он отличался от типичных клише «глухомани», которые мы видели много раз раньше. Смотреть на него было неприятно, и в то же время создавалось впечатление, что за ним наблюдает что-то злое, но не совсем видимое.
«Идеально!» - подумал Линг, щелкая одну фотографию за другой. И…
- Погоди-ка! Что это?
Он стоял посреди холмистой поляны, но в глубине окружающих деревьев он мог поклясться, что его глаза заметили какую-то темную симметричную массу. «Это что, здание?» - удивился он. Это не могло быть скальным образованием, нет. Это должно быть что-то рукотворное. Хотя, возможно, это не самая лучшая идея для калифорнийца – забираться далеко в неизвестный лес Западной Вирджинии (Змеи. Клещи. Дикие звери. Сексуально озабоченные деревенщины), он не мог больше ни минуты противиться своему любопытству и потому направился дальше в лес.
Его догадки не остались без ответа...
Вскоре мистер Линг стоял в задней части большого и явно архаичного здания. Эта задняя часть находилась на склоне, так что были видны кирпичные стены, пока этот склон не выровнялся до плоской земли, на вершине которой стояло большое прямоугольное здание. Другими словами, этот кирпично-известковый устой был подвалом, который был похоронен, за исключением этого заметного обнажения.
Тем не менее, и это было еще более заметно, в части этого устоя имелась рваная дыра, и создавалось впечатление, что она была насильственно образована давным-давно, возможно, кувалдой или каким-то другим тупым инструментом.
Итак, счел ли мистер Линг нужным иследовать эту дыру? Мистер Линг даже не включил вспышку на фотоаппарате, не сунул его внутрь и не сделал несколько снимков. Там было что-то в этой дыре, что-то...
Зловещее.
Во-первых, из отверстия, казалось, выплывал смутный запах, неприятно напоминающий очень неприятный запах человеческого тела. Кроме того, он услышал - или подумал, что услышал - что-то вроде скользящего звука.
Он смирился с тем, что это последнее наблюдение, скорее всего, было результатом силы внушения. Но этот запах?
Он был настоящим, и ему не хотелось открывать его источник.
Тем не менее, его любопытство оставалось сильным, поэтому он пошел вверх по склону от этого подвального устоя, пока не достиг уровня земли. Ему нужно было увидеть, что это за здание.
Чертова бревенчатая хижина, подумал он, потому что ее настоящие стены действительно были сделаны из очень крепких бревен, ободранных и запятнанных вечность назад, а промежутки между каждым бревном были заделаны бежевым раствором, как между кирпичами подвала. Листы плюща поднимались по большей части этих внешних стен, и, вероятно, крыша тоже. Но одно было ясно наверняка: если это место было бревенчатой хижиной, то она была огромной, настолько огромной, что казалась непрактичной, рассуждал Линг. В общем, вся эта структура обманула его калифорнийские чувства.
- Фигасе, - пробормотал он вслух. - С таким же успехом я мог бы проверить все помещение. За это мне и платят.
Его целью было увидеть настоящий фасад здания. В таком давно заброшенном здании, как это, очевидно, и было, вероятно, не было запертой входной двери, если вообще осталась какая-нибудь входная дверь, и Линг действительно хотел сделать несколько снимков интерьера, если это возможно.
В этот самый момент у него не было никаких оснований думать, что он даже не доберется до входной двери...
Линг остановился, услышав шепот, женский шепот:
- Кто здесь?
Потом еще один:
- Кто вы?
Какого хрена? Линг обернулся, но не заметил источника этих двух голосов. Лучше всего было бы выбраться оттуда, верно? Но нет, Майкл Линг этого не сделал. Эти голоса звучали жутко, но в то же время так завораживающе. И они, казалось, проецировали слуховой побочный эффект на Линга, что было, ну, самым ужасным в этой ситуации.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги