ГП-12

Глава 3 Рассказ бабушки Ейне

На следующий день Костя проснулся поздно. Сладко потягиваясь на большой и мягкой Алёнкиной кровати, он с наслаждением вдыхал запах её духов смешанный с густым ароматом стоявших на прикроватной тумбочке роз. После приятного вечера, и ещё более приятной ночи, настроение было прекрасное. Алёнки рядом не было. С кухни доносилась тихая музыка и гудение кухонной вытяжки.

Повалявшись ещё немного, он поднялся и пошёл в ванную.

– Привет, засоня! – улыбнулась Алёнка, увидев входящего на кухню Студилина. На ней был короткий шёлковый халатик, подчёркивающий идеальную фигуру. Выглядела она свежей и даже успела подкраситься. Отлично зная, что выглядит умопомрачительно, она подошла, соблазнительно виляя бёдрами, нежно обняла Костю за шею и жарко поцеловала.

– Иди-ка сюда, моя прелесть! – он быстро подхватил её на руки и понёс в спальню.

– А завтрак! Завтрак! Я уже омлет с ветчиной и помидорами приготовила… – стала возмущаться красавица, однако не сопротивлялась, а сильнее обхватила Костю за шею.

Только ближе к полудню они, наконец, сели завтракать, Костя достал из кармана куртки телефон и с удивлением обнаружил, что у него больше десятка непринятых звонков, которые он не слышал, потому что ещё вчера выключил звук.

Слушая Алёнкино щебетание, Костя пробежал глазами список и успокоился: почти все звонки были с работы. Не раз уже инструктор Студилин получал от начальства нагоняй за то, что до него невозможно дозвониться в выходной день, но твёрдый в своём убеждении, что выходной – это святое, и никто кроме друзей и очень хороших знакомых не имеет права его отвлекать от отдыха, он продолжал игнорировать звонки начальства.

– Любовь моя, я сейчас убегаю на работу, – продолжала щебетать Алёнка, – у меня три клиентки на после обеда записаны на покраску, а ты отдыхай. Борщ, котлеты и салат в холодильнике, разогрей и поешь когда проголодаешься. А вечером пойдём гулять по набережной. Хорошо?

– Хорошо, солнышко. – кивнул Костя, – Мне только одно дело нужно будет сегодня сделать. Сейчас узнаю, получится или нет.

Он отложил вилку и набрал номер Константина Петровича Сёмина.

– Привет, Костя. – послышался в трубке непривычно серьёзный голос милиционера.

– Здравствуй, Константин Петрович. Прости, что опять беспокою, но дело, сам знаешь, не простое. Я бы хотел попросить тебя ещё раз разрешить мне встретиться с нашим Макеевым. Пытаюсь разобраться в этом деле. Я вчера с бывшим работником промысла разговаривал…

– Ты не в курсе что ли? – перебил его Сёмин.

– В курсе чего? – не понял Студилин.

– В морге уже ваш Макеев. Повесился ночью. Его родственники и ваше начальство уже в курсе.

Костя замер, не веря своим ушам.

– Ладно, Кость, у меня теперь тут столько головняков…

– Всё понял. Извини, Петрович.

– Давай. Пока.

Студилин отложил в сторону телефон.

– Что случилось? – спросила Алёна.

– Охранник Артём Макеев, который друга застрелил, сегодня ночью в камере повесился. Я сейчас провожу тебя на работу и поеду в контору.

Алёна испуганно смотрела на Костю, не зная, что сказать.

Костя отодвинул от себя тарелку с недоеденным омлетом и посмотрел на подругу:

– Алён, а давай всё бросим и уедем жить куда-нибудь в глухую деревню?

Испуг на её лице сменился удивлением:

– Зачем нам уезжать в деревню?!

– Надоело всё. Устал я что-то от всех этих благ цивилизации. Хочется тишины, природы, спокойствия. А тебе не хочется?

– Колодец, дровяная печь, керосинка? – улыбнулась красавица.

– Натуральные продукты, свежий воздух, и только мы вдвоём. А?

Алёна подошла, села к нему на колени и погладила по щеке.

– Вот придём вечером домой после прогулки, выпьем по бокальчику вина, я сделаю тебе массаж с египетскими маслами под расслабляющую музыку, и все дурные мысли сразу же улетучатся из твоей буйной головушки. Да, любимый? А сейчас давай закончим завтрак и будем собираться. Время уже первый час, мне ещё себя в порядок нужно привести…

Проводив подругу до косметического салона, Костя позвонил к себе в контору. Получив очередную выволочку за то, что не отвечал на звонки, он узнал, что родственники повезут хоронить Артёма на родину в Ставрополь, что всё, чем могла помочь организация, уже сделано, и прощание с покойным состоится завтра в полдень в городском ритуальном зале.

Ещё не определившись, что делать дальше, Костя набрал номер Сергея.

– Привет! У меня отличная новость! – сходу радостно сообщил Филимонов. – Я только собирался тебе звонить. У Валерки Яптика бабушка жены гостит, она знает, какого шамана расстреляли красные в Надымской тундре в двадцатых годах! Он из их рода Яптиков был! И место там, со слов бабки, считалось священным ещё с незапамятных времён.

– У тебя хорошие новости, а у меня совсем плохие: Артём Макеев ночью в камере повесился.

– Ой-ёй-ёй… – расстроился Сергей. – Глупый мальчишка… Что же он наделал… Какой грех страшный…

– Да вот же…

– В общем, я тебе так скажу: чем скорее разберут эту чёртову двенашку, тем меньше народа там пострадает. Ты сейчас занят?

– Нет, не занят. Алёнку только проводил на…

– Тогда давай-ка быстро домой, – перебил Филимонов, – быстро собирайся, и едем к Валерке в тундру. Скорее выедем, скорее вернёмся. Если сейчас выедем, ночью будем там, завтра к вечеру вернёмся. Послезавтра на работу нормально успеваем.

– Хорошо. Иду домой собираться. Что купить по дороге?

– Я не знал точно, получится у тебя поехать или нет, собирался ехать один, так что, уже всё взял. Валерка ещё просил купить бензин и масло моторное, но это уже на выезде из города возьмём.

– Продукты и гостинцы детворе я ещё докуплю сейчас, а из спиртного что взять?

– Ничего не нужно. У меня всё есть. Нам, мужикам, коньяк, а бабушке Ейне ликёр Аматетто. Она его очень уважает.

– Ого! – рассмеялся Студилин, – Гламурная бабка!

– Ага. Это Валеркина жена посоветовала взять бабуле её любимый ликёр Амаретто, чтобы разговор получился как надо.

– А сколько бабуле лет?

– По паспорту восемьдесят шесть, а там – кто её знает.

– Солидно. Ну, добро. Встретимся в гараже.

Уже перед домом Костя набрал номер Алёны, чтобы предупредить об отъезде, но на звонок она не ответила – должно быть была занята с клиенткой. Он написал ей сообщение, что уезжает по делу в ненецкое стойбище и вернётся только завтра ближе к ночи. Чтобы никто не нарушил их планы, он выключил телефон.

Через два часа два мощных японских снегохода поднимая снежную пыль, мчались на север. Впереди без прицепа ехал Сергей, за Костиным снегоходом были зацеплены добротные, сделанные ненецким мастером сани, гружённые бензином, моторным маслом и продуктами. Общались через встроенные в шлемофоны гарнитуры радиостанций. Это оборудование было приобретено минувшей осенью, стоило не дёшево, зато обеспечивало устойчивую связь на довольно приличных расстояниях. Координаты Валеркиного стойбища, которые он прислал, были внесены в оба установленных на панелях снегоходов навигаторов, так что ехать можно было даже в метель. Но погода стояла ясная, почти безветренная, датчик температуры показывал всего минус тринадцать градусов.

– Ты диктофон взял?! – спохватился Костя, когда от города отъехали уже километров на десять. Он вспомнил, что второпях забыл свой диктофон на полке в коридоре квартиры.

– Конечно же взял! – послышался в наушнике смех Филимонова. – А ты свой забыл. Да?

– Ага.

– Я так и думал. Поэтому сразу прихватил ещё свой запасной.

– Остановимся уже на губе?

– Конечно.

Путь в сотню километров по наезженному путику до Обской губы занял чуть больше двух часов. Друзья сделали остановку у Святого мыса, бросили по старинному обычаю по паре монет у высокого обрыва и выпили горячего кофе из термоса. Впереди было ещё сорок километров Обской губы и ещё около сорока по занесённой снежными перемётами неезженой тундре.

Когда впереди, наконец, показались треугольники ненецких чумов[4], часы на приборной доске Костиного снегохода показывали двадцать часов пятьдесят минут.

Всё здесь было как в любом стойбище тундровиков: вокруг чумов стояло множество нарт, снегоходы с грузовыми санями, между которыми бродили ручные олени, небольшие поленницы дров аккуратно сложенные у входа в жилище, негромко урчали бензогенераторы.

Встречать гостей вышли Валера Яптик и его младший брат Тимофей. Оба были женаты, у каждого уже было по двое детей. Кочевали они вместе и держали общее стадо в тысячу оленей. Сергей и Костя давно знали обоих братьев и их многочисленных родственников.

– Быстро долетели! Молодцы! – улыбнулся Валерка, подходя к снегоходам.

– Филя! Кот! – радостно закричал Тимофей, – Сто лет не виделись!

Старые знакомые обнялись.

Выгрузив привезённый бензин и масло, все пошли в чум.

Внутри жилища было тепло, две лампочки ярко освещали внутреннее пространство, на железной, уютно потрескивающей печке закипал большой чайник. Пахло дымом, шкурами, рыбой.

– Костя, Серёжка, привет! – весело помахала рукой жена Валеры Валентина. Она хлопотала по хозяйству у низкого длинного столика, за которым в окружении детворы сидела щуплая, сгорбленная старушка в цветастом платке и старый знакомый Сергея и Кости – дядя Илко Яптик.

Надя – жена младшего из братьев подошла встретить гостей:

– Добрый вечер! Проходите, проходите за стол, будем ужинать!

Костя с Сергеем передали ей пакеты с гостинцами, скинули в угол куртки и прошли к столу.

– Костя, Серый, здорова! – поднялся им навстречу дядя Илко, – Давненько не виделись! Совсем давно к нам не приезжали! Года три, как не больше-то, не виделись!

– Ой, не говори, дядя Илко! – улыбнулся Сергей, пожимая крепкую мозолистую руку старого оленевода. – То работа, то командировка, то вы где-то далеко стоите, что не добраться. Совсем не получается старых друзей навестить!

– А я вот бабку привёз с внуками повидаться, – Илко показал на мать, – тоже давно не виделись. Две недели уже гостим, пора назад ехать.

– Здравствуйте, бабушка Ейне! – громко сказал Сергей, обращаясь к пожилой женщине.

– Чего кричишь? – нахмурилась бабка, разглядывая гостей удивительно ясными серыми глазами. – Я ить не глухая.

– Садитесь, садитесь, – хлопотала Валентина, расставляя посуду гостям.

Сергей достал из объёмных карманов комбинезона две плоские бутылки Амаретто, бутылку коньяка и поставил на стол. Надя раздала детворе гостинцы. Те сразу ушли из-за стола и сгрудились на меховых лежанках в стороне.

– Глянь-ка, бабуль, твой любимый Амаретто тебе привезли. – с улыбкой сказала Валентина, расставляя рюмки.

– Вот спасибо! – улыбнулась, наконец, старушка, разглядывая бутылки – давненько я Амарету не пила.

Хозяйки быстро настрогали ломтиками мороженую оленину, сделали большую миску строганины из муксуна, поставили на стол лук, соль, перец, хлеб, налили всем чай, и ушли за свой маленький столик, который стоял отдельно.

Костя налил бабушке ликёр, мужчинам коньяк, а за соседним столиком Валентина со смехом наливала в рюмочки себе и Наде ликёр Блю Кюрасао, который Костя специально купил, чтобы повеселить девушек.

– Костя, почему он синий как чернила?! – спросила Надежда, разглядывая на свет напиток насыщенного синего цвета.

– Потому что в нём содержится экстракт горького апельсина Лараха! – улыбнулся Костя. – Пейте не бойтесь.

– Глядите, чтобы сами такие синие не стали! – хрипло рассмеялась бабушка Ейне.

– Мы их тогда Косте в город отдадим, а нам пусть новых везёт! – отмахнулся Тимоха.

– Мы согласны! – тут же отреагировала Валентина, – Мы хоть отдохнём, а городские вам покажут, где раки зимуют! Будете сами и воду носить и чум ставить и дрова рубить! И ещё поленом вас вокруг чума погоняют!

Под дружный смех все выпили, закусили, и пошёл весёлый разговор про родственников, про старых знакомых, про тундровую и городскую жизнь. Женщины периодически подкладывали в опустевшие чашки рыбу или оленину и подливали чай.

После пятого или шестого тоста, бабушка Ейне, уже заметно повеселевшая от ликёра, закурила папиросу, посмотрела на Сергея и спросила:

– Вы чего спросить-то хотели у меня? Валерка сказал, там, на заводе, где моего деда закопали, опять убили кого-то?

Филимонов кивнул, сунул руку под нагрудник комбинезона, как будто почесать грудь и незаметно включил оба лежавших во внутреннем нагрудном кармане портативных диктофона. Костя заметил его манёвр, и стал наполнять рюмки, чтобы отвлечь внимание присутствующих.

– Да, бабушка. – грустно вздохнул Сергей, – Костя работает начальником охранников, которые сторожат газовый промысел номер двенадцать, так вот у него там один охранник застрелил своего друга – другого охранника и сам не понимает, как это произошло. А через два дня и сам в тюрьме повесился.

– Ай-яй-яй… – покачала головой баба Ейне. – Беда… Беда…

– А один пенсионер, – продолжал Сергей, – который много лет там, на заводе, проработал, рассказал нам, что слышал от ненцев, будто на том месте, где завод построили, когда-то давно красные убили шамана вместе с семьёй. И говорит, что дух шамана теперь русским мстит за это убийство. Вот мы и хотим узнать, правда это или нет.

– Не правда! – вдруг сердито сказала старая ненка, – Дух моего деда никому не может плохо делать! Вы, русские, этого не понимаете. Вы живёте в городе, не знаете нашей настоящей веры, веры наших предков, нашей природы, и не слушаете, что вам говорят, а всегда делаете по-своему. Не верите в шаманов, в духхов природы: духхов воды, духхов зверей, леса… – слово дух она выговаривала по особенному – с протяжкой и ударением на букву «х». – И думаете, что раз убили кого-то, то его дух будет вам мстить. Это не убитый вам плохо делает, а ваша бестолковость.

Глядя на то, как рассердилась бабка Ейне, Костя, было, испугался, что пошлёт она сейчас русских подальше и никакого разговора не получится. Но тут Сергей стал ей что-то говорить по-ненецки. Костя услышал знакомые слова: «Нум», «Нга», «тадебцё»… Филимонов что-то бойко объяснял, показывая то вверх, то вниз, то на себя и своего друга, то на сидящих рядом ненцев. И во время этого монолога Валерка, Тимофей и дядя Илко согласно кивали головами.

В конце концов, старая ненка рассмеялась, обняла Сергея, потрепала его по всклоченным волосам и подняла наполненную рюмку.

Когда все чокнулись и выпили, бабушка Ейне степенно поставила пустую рюмку, закусила кусочком хлеба, посмотрела на всех присутствующих, и сказала:

– Правду он говорит. – она посмотрела на Валерку с Тимофеем и кивнула в сторону Сергея. – Ничего вы, ненцы, про старые времена не знаете. И мы, старики, мало вам про это говорим. Мы это виноваты. Русские, вот, больше вас понимают. Вот расскажу вам сначала, как мне моя мать и бабка рассказывали, а вы слушайте: Когда-то давно, ещё до революции, при царе, Ямальские ненцы, тогда мы самоедами назывались, возили один раз в год дань – ясак русскому царю в Салехард. Тогда он Обдорск назывался. Везли всегда зимой – в конце декабря, в январе. И тогда же зимой, в это время, в Обдорске – Салехарде ярмарка проходила. Когда туда приезжали, отдавали что положено царю, а остальные шкурки, рыбу купцам продавали, меняли. Так вот из Тазовских[5] стойбищ, из Ныды, из Нори, путь туда проходил там, где сейчас эти заводы газовые, будь они не ладны, стоят. Там, на пути в Салехард, когда-то было озеро – Хохорэйто называлось, по-нашему – лебединое озеро. Там лебеди жили, а вода в озере была чистая, вкусная. Летом в ту сторону только до него дорога была, дальше за ним глубокий ручей, и за ручьём летом дальше хода не было – всё болота, болота. Ни оленями, ни лодкой не проедешь. Зимой только можно было ехать. Мой дед – Ервко Яптик шаман был, его стойбище там, на Хохорэйто стояло. А до него там тоже шаман жил и ещё старое большое святое место там было: сядэи – идолы наши стояли, лабазы и нарты священные. Дед там обряд делал – людям помогал. Зимой в Салехард долго ехать было, если кто умирал в пути, его везли хоронить на Хохорэйто. Там с другой стороны озера целое кладбище было. Потом пришла Советская власть, стали солдаты с агитаторами ездить по большим стойбищам, ставить свои палатки – красный чум они назывались, стали собирать людей и говорить что всё теперь будет общим, богатых не будет, а самые бедные станут большими начальниками. Шаманов и богатых оленеводов, у кого много оленей было, стали ловить и стрелять где поймают, а всё их добро забирать. Кто-то из местных пьяниц показал им дорогу на Хохорэйто. Они приехали туда, убили Ервко, и всю его семью. Жена и дети, наверное, защищали его и их тоже убили. Потом красные поставили там палатку и стали уничтожать святое место. Ненцы много – много лет туда приносили подарки духхам, эти бандиты стали всё грабить. Сядэеев и нарты, которые там стояли, стали жечь в костре и готовить на них еду. Люди из нашего рода отправили на Хохорэйто стариков, чтобы они попросили разрешения похоронить Ервко и его семью по-нашему – по-ненецки. Убитые несколько дней лежали на земле возле палатки. Солдаты не разрешили забрать никого и прогнали стариков, а убитых сами закопали в землю. По нашим обычаям, это хоть вы, молодёжь, знаете, нельзя копать землю, потому что под землёй живёт тёмный бог Нга со своими тёмными духхами. А покойников надо хоронить сверху на земле, тогда их души пойдут к светлому богу Нуму, который живёт на небе. Нум сделал наш мир, дал людям оленя, чтобы жили вместе, дал зверей разных и солнце дал, чтобы нам светило. А в землю ненцев нельзя закапывать. Ох, в горле пересохло…

Баба Ейне отхлебнула из кружки чай и закурила новую папиросу. Костя тут же наполнил всем рюмки и поднял тост:

– Давайте выпьем за мудрость предков и сохранение народных традиций и верований!

Все выпили и посмотрели на рассказчицу, ожидая продолжения. Все слушали внимательно, и даже дети сидели присмирев.

– Потом, – выпуская облако дыма, продолжила старая ненка, – когда они сожгли всех сядэев и забрали всё, что им надо, они собрали свою палатку, приехали в ныдинское стойбище и пригрозили, что если кто-то ещё приедет на Хохорэйто, будет там же расстрелян и закопан вместе с шаманом. Вот такое случилось с моим дедом. Говорили, что потом этих бандитов самих судили в Обдорске, но не расстреляли и даже в тюрьму не посадили. Потом Советская власть сделала магазины и заготовительные конторы во всех больших стойбищах, ярмарки в Обдорске уже не стало и люди перестали туда ездить из дальних стойбищ. И на Хохорэйто больше никто не ездил – боялись все. Боялись, что назовут шаманом и тоже расстреляют. Или в тюрьму заберут. И некогда было уже далеко ездить просто так – работали все. Никто не мог не работать, за это тоже наказывали. После уже начали нам, оленеводам и рыбакам зарплату платить, оленеводческие совхозы, рыбацкие артели появились. Так и забылось всё. Потом война была, все ещё больше работали. А потом начали по Ямалу вертолёты летать, вездеходы с учёными ездить. Газ нашли, и заводы строить начали. Мы, когда узнали, что на Хохорэйто тоже завод строить будут, сказали русским начальникам, что там нельзя ничего строить, потому что там кладбище и много людей похоронено было. Говорили им, что беда будет. Нас слушать не стали. Сказали: – стране нужен газ. И всё. Машинами возили песок, озеро Хохорэйто засыпать, тракторами все кости покойников в озеро свалили. Всё сверху песком засыпали. А как завод построили, сразу беды начались. А что их много раз предупреждали, об этом и не помнили уже.

– Так из-за того что на кладбище и святом месте промысел построили и начались беды? – спросил Костя.

– Духхи всё плохое делают – тадебцё. У шамана много духхов – помощников. Они разные бывают. Они только хозяина слушают. Только шаман их видит и говорит с ними. Духхи ооочень сильные! Простой человек с ними не справится. Когда шаман умирает, его хоронят далеко, в тайном месте, чтобы никто не нашёл и чтобы люди там не ездили. Потому что духхи живут в его шаманских вещах и сделают плохо любому, кто рядом будет, а ещё хуже, если вещи возьмёт. Когда моего деда убили, его костюм, в котором он обряд делал, там, на Хохорэйто остался: может его сожгли, может с ним закопали. Душу деда Ервко забрал Нга, тадебцё одни без хозяина остались и теперь вредят всем, кто там находится. Там всегда будет страшное делаться. Вот что я скажу: ты, если там начальник, – она посмотрела на Костю, – скажи, чтобы скорее там убрали всё. Чтобы люди совсем ушли оттуда.

Костя наполнил рюмки:

– Бабушка, я обещаю сделать всё, чтобы люди скорее оттуда ушли. На это нужно время, но я очень постараюсь.

– А то место таким же опасным остается, когда все оттуда уйдут? – спросил Сергей.

– Пока другой, такой же сильный шаман как Ервко там не сделает обряд, людям там беда будет.

– А где сейчас такого шамана взять? – удивился Сергей.

– Придёт время, найдётся шаман. – не совсем понятно ответила ненка.

Костя лежал под одеялом, сшитым из волчьих шкур, и всё думал над словами старой ненки. В жарко натопленном чуме все уже спали. Бензогенератор молчал. В печке ещё потрескивали дрова, ветер пел тихую унылую песню в макодане – верхнем отверстии чума. Главный вопрос, который мучил инструктора Студилина, состоял в том, каким образом использовать полученную сегодня информацию. Не пересказывать же высокому начальству сказку, рассказанную восьмидесятилетней ненкой? Что ни на каком другом, а именно на двенадцатом промысле постоянно происходят чрезвычайные происшествия – это факт. И, логического объяснения этому нет. Все знают, что в мире существуют явления, необъяснимые с точки зрения современной науки, но когда ты сам сталкиваешься с таким явлением, то непременно стараешься исключить его из списка этих самых – «не объяснимых» и найти ему объяснение, потому что не хочется чувствовать себя глупо. Он сам ещё не разобрался, верит ли он в то, что пожар, унёсший жизни десятков людей, множество происшествий и убийство охранника связано с когда-то расстрелянным шаманом и его духами – помощниками. Ему и его друзьям не раз доводилось слышать рассказы от бывалых охотников и рыбаков о случившихся с ними мистических происшествиях, но все эти рассказы можно было списать на усталость или чрезмерное употребление алкоголя. Тут же было нечто иное, носящее системный характер. Одно было ясно совершенно точно: нужно как можно скорее убрать людей с двенадцатого промысла. А для этого нужно как можно скорее его разобрать. Такое решение могут принять только в Москве, и самое простое, это написать в правление письмо и приложить к нему записи разговоров с Михаилом Марушевичем и Ейне Яптик. С письмом, конечно, придётся повозиться, и подписать его должен не инструктор по физической и огневой подготовке охранников Константин Владимирович Студилин, а кандидат исторических наук, этнограф, археолог Сергей Николаевич Филимонов. Сергей не побоится показаться смешным, чтобы спасти чью-то жизнь. И другого выхода тут нет. Да и времена теперь другие. Стали власти прислушиваться к коренному населению. Остановили же два года назад строительство дороги в Пуровском районе после возмущения местных ненцев, у которых там, где должна была пройти новая трасса, спокон веков, как оказалось, были священные места с родовыми захоронениями. Проект переделали и перенесли трассу на несколько километров южнее. Так что, может и сейчас прислушаются.

Путь назад домой выдался трудным. К утру ещё потеплело и шкала атмосферного давления на часах Сергея и Кости резко пошла вниз. Начиналась пурга.

Спешно позавтракав, друзья попрощались с тундровиками и двинулись в обратный путь. За привезённый бензин и моторное масло Валера и Тимофей рассчитались, как обычно, рыбой и олениной, что было удобно и выгодно всем. Сани стали легче, и преодолевать снежные заносы и заросли кустарника теперь было проще, но видимость с каждым часом становилась всё хуже. У Святого мыса пить кофе не стали, а бросили по монетке и сразу поехали дальше.

Последние километров двадцать ехали медленно, по навигаторам, не отклоняясь от своего записанного вчера трека, и въехали в город в пятом часу вечера. Пока ехали, придумали текст письма в Москву, и чтобы не забыть наговорили текст на диктофон. Завтра вечером предстояло смонтировать записи, чтобы послезавтра уже всё отправить.

На то чтобы откидать снег от ворот гаражей, поставить снегоходы, разложить по морозильным камерам мясо и рыбу, ушло ещё два часа.

Войдя в квартиру, Костя первым делом включил сотовый телефон, чтобы позвонить Алёне и тут же получил от неё сообщение, отправленное ещё вчера вечером. Текст его был такой: «Костя, ты хороший парень, но ты не создан для семейной жизни. Мы расстаёмся окончательно. Всего тебе самого хорошего».

Грустно усмехнувшись, он не спеша разделся, прошёл на кухню, включил кофеварку и, глядя на мечущуюся за окном пургу, закурил.