Граф Рысев 2 (СИ)

Глава 19

— Ты обещал меня нарисовать, — Маша ковырялась в мясе, поглядывая при этом на меня.

— Доешь всё, что я тебе принёс, и сразу начну рисовать, — пообещал я, доедая свою похлёбку. Рана под повязкой жутко чесалась. Заживление едва ли не более неприятный процесс, чем получение раны.

— Я не хочу. Мне уже лучше, правда. — Несмотря на свои слова, Маша закинула в рот кусочек мяса, тщательно пережёвывая его.

— Есть такое слово «надо». Маш, ты будущий офицер, и должна гораздо лучше меня понимать, что такое дисциплина. Я-то простой художник, мне всё можно. А вот тебе нет. Так что просто съешь эту проклятую летягу и не будем вступать в дискуссию. Я, межу прочим, только благодаря им выжил. Правда, мясо долго потом есть не мог, но сейчас всё нормально. Я же не заставляю тебя питаться только ими, да ещё и без соли в течении нескольких месяцев.

— В меня не лезет. Я не привыкла есть столько, — она вздохнула и закинула в рот очередной кусочек.

— Тем не менее, постарайся. Тебе не так уж много осталось, а я пока приготовлюсь писать твой портрет.

— В обнажённом виде, — у Маши глаза загорелись. Не понимаю, почему она так хочет, чтобы я рисовал её голой.

Она старательно доела остатки варева и прислушалась к себе. Да, девочка. Твоим каналам сейчас значительно лучше. Их больше не разрывает эта отчаянная боль от переполнения, потому что они начали равномерно расширяться. Возвращая часть неиспользованной энергии в источник, объем которого тоже увеличился.

Унеся поднос с грязной посудой, я вернулся в комнату и принялся устанавливать мольберт. Рисовать Машу в блокнот, как я делал это почти всегда, не хотелось.

— Раздевайся и ложись, — сказал я, оттачивая карандаши.

— Как ложиться? — я поднял глаза и на секунду замер. Маша стояла передо мной полностью обнажённой.

— На бок, и руку над головой закинь. — Наконец, я отмер и принялся распоряжаться. Выбросив из головы все неприличные мысли, полностью погрузился в процесс создания картины. — Подвинься чуть-чуть правее.

— Вот так? — она тоже стала серьёзной. Я посмотрел, как играет свет и тени на её теле, и кивнул.

— Да, вот так. И бедра прикрой одеялом. Обнаженная натура не подразумевает пошлости, — добавил я.

— Ты так говоришь, будто можешь в обнаженной женщине невинную девушку изобразить, — Маша улыбнулась.

— Вообще-то, могу. Но, для тебя немного поздно об этом говорить, — я взял в руку карандаш. — Ну, а теперь, постарайся не шевелиться. Пока я набросок, по крайней мере, не завершу.

Работал я минут сорок. Работал вдумчиво и тщательно. За это время сделал только набросок с дополнительными линиями, и примерными границами света и тени. Наконец, удовлетворившись полученным результатом, положил карандаш на полочку.

— Всё? — спросила Маша, опуская руку.

— На сегодня да, — я подошёл к кровати и поставил на неё одно колено. — Обычно я быстрее рисую. Но, похоже, когда я называл тебя своей музой, то нисколько не преувеличивал.

При этих словах все мои музы в голове возмущенно начали вопить, но я шикнул на них. Достали, будете мешать, найду хорошего мозгоправа, и он сотрет вас всех к демоновой бабушке из моей головы. Они дружно заткнулись и затаились, предоставив мне возможность не обращать на них внимания.

— Покажи, что получается, — попросила Маша.

— Ты, конечно, можешь посмотреть, но я всё же хочу сначала закончить, — я говорил предельно серьёзно. — Мне уйти в другую спальню? — Хоть я и говорил себе, что не собираюсь больше спать в библиотеке, но всё же решил дать ей шанс отказаться.

— Нет, — она покачала головой. — Только вот слуги…

— Они знают. Настасья сразу поняла, когда я к тебе голый по пояс завалился, — я схватил одеяло, прикрывающее её бедра и потянул на себя. — Надо будет тебе каналы прокачать, чтобы не дёргаться каждый раз. Нам ещё повезло, что летяги не все пошли на корм той чувырле, которую я приговорил, когда на них охотился.

— Эта рана… — она обеспокоенно посмотрела на мою перебинтованную руку.

— Ерунда, почти зажила. — И я начал расстёгивать ремень. — Когда мы сообщим родственникам?

— Ты предлагаешь сделать это прямо сейчас? — Маша поднялась на колени и отвела мои руки от ремня, начав расстегивать его сама.

— Нет, — я прикрыл глаза. — Точно не сейчас, — и погасил свет ночника, падая вместе с Машей на подушки.

Утром мне удалось выспаться. Потянувшись, я с удовольствием наблюдал, как встаёт с постели Маша, и идёт в ванную. Она совершенно не стеснялась своей наготы. Наверное, сказывалось почти часовое позирование, когда я пристально разглядывал каждую чёрточку её тела.

Решив не торопить девушку, я поднялся и пошёл в соседнюю комнату, чтобы там спокойно привести себя в порядок.

Когда я шёл обратно в свою комнату, то встретил Тихона.

— Ваше сиятельство, ваша гостья задержится у нас? — спросил он тихо.

— Да, похоже на то. Возможно, она задержится навсегда. Нужно только с дедом и её дядей все нюансы согласовать. — Ответил я.

— Хвала рыси, — Тихон возвёл глаза к потолку. — Неужто я дождался, чтобы Евгений Фёдорович, наконец-то, нагулялся. А то, грешным делом нам думалось, что не рысь ваш тотем, а какой-нибудь кролик. Ежели не всех молодых замужних дам в форте перебрали, то совсем немного не хватило до сотни.

— Тихон, — произнёс я угрожающе.

— А что, Тихон? Тихон, между прочим, трясся каждую ночь, чтобы домой ваше сиятельство живым вернулся, а не был пристрелен, как пёс шелудивый одним из рогатых муженьков. После такого, то, что с невестой до свадьбы вместе живёте, почти нормальным считается. Тем более, что на изнанке нравы всё-таки попроще. Слишком опасная здесь жизнь, чтобы на всякую ерунду размениваться, на условности разные.

— Тихон, кончай его сиятельству нотации читать. Он всё понял, осознал и будущую жену в дом привёл, а не одну из высокородных шлюшек, как обычно бывало, — перебил Тихона один их егерей, Игнат, кажется. Тем самым он спас старому денщику жизнь, потому что меня от смертоубийства отделяло ровно полминуты. — Ваше сиятельство, уделите нам немного времени. У нас появилась проблема с разделкой туши, которую вы вчера притащили. Через два часа придёт закупщик, а у нас ничего не готово.

— И какие у вас проблемы с тушей? — я смотрел на него с удивлением. Не припомню, чтобы у егерей были какие-либо проблемы с разделкой тварей и подготовкой их к продаже.

— Мы не можем снять шкуру, — признался Игнат.

— Что? — я уставился на него. — Вы что не можете сделать?

— Снять шкуру. — терпеливо повторил Игнат. — И нам хотелось бы узнать, чем именно был нанесён разрез, потому что кроме него, никаких других разрезов сделать не получается.

— Пошли, — я развернулся и направился к выходу из дома. Игнат поспешил за мной. А позади него бежал Тихон, которому лучше мне пока под руку не попадаться.

Во дворе егеря столпились вокруг туши, и задумчиво разглядывали её. У каждого в руках был зажат нож или кинжал. Когда я вышел из дома, все головы, как одна, повернулись в мою сторону.

— Ваше сиятельство, — командир отступил в сторону, позволяя мне подойти к туше.

— И чем вы пытаетесь работать? — со всех сторон мне протянули рукоятки кинжалов.

Музы в голове встрепенулись и тут же подсунули мне картинку: симпатичная блондинка заходит в какую-то комнату, вокруг одни мужчины. Она садится, берет в руку сигарету и тут же со всех сторон ей протягивают огоньки из зажигалок. Тряхнув головой, прогоняя хулиганское видение, я взял первый попавшийся кинжал и попробовал им продлить мой разрез. Мышцы резались прекрасно, но, когда лезвие доходило до шкуры, то возникало ощущение, что я начинаю пилить металлическую решётку. Делать это ножом — удовольствие довольно сомнительное. Так что я быстро остановился, чтобы не тупить прекрасное оружие. Следующий нож показал примерно такой же результат.

— Ваше сиятельство, так чем вы разрез сделали? Может уже возьмёте это оружие или кому-нибудь из нас отдадите? — спросил командир, наблюдающий за моими попытками, скрестив руки на груди.

— Это невозможно, — я покачал головой, поднимаясь на ноги. — Отдать кому-нибудь невозможно, — я вытянул руку в сторону, и в ладони практически сразу начал формироваться меч.

— Да, действительно передать невозможно, — признали мою правоту егеря. — Ну, тогда, давайте мы вам покажем, где надрезы сделать, чтобы мы зацепиться смогли. Саму то шкуру снять проблем нет.

Так мы и поступили. Я своим мечом, который трансформировал в приличный нож, сделал несколько разрезов там, куда мне указали. Дело сразу же пошло на лад. Шкуру стащили и отложили в сторону, и принялись потрошить тушу дальше. Внутренние органы уже убрали через разрез на брюхе. Каждый коготь отделяли вместе с фалангой, и сразу же обрабатывали, чтобы на косточки ни следа плоти не осталось. Клыки, череп в целом, каждый фрагмент обрабатывался отдельно.

Когда всё было разобрано, егеря снова взялись за шкуру. Они все дружно пытались проткнуть её хоть чем-то. Один из них даже притащил молоток и попытался прибить шкуру к доске гвоздём. Ничего не получилось.

— Удивительные свойства, — я почесал висок. Затем посмотрел на меч. — Сдаётся мне, что сработал яд, который по идее растворяет всё, что только можно, чтобы паучихе было легче питаться. А, может быть, добавление огня усилило разрушительное действие яда. Не знаю, надо поэкспериментировать.

— Женя, продай мне эту шкуру, — голос Маши заставил меня вздрогнуть. Как давно она здесь стоит? Ну, что я могу сказать, моя невеста, надо бы привыкнуть к этому понятию побыстрее, не из брезгливых дамочек. Вот только сама постановка вопроса.

— Зачем она тебе? — спросил я, разглядывая её.

— Я хочу сделать себе нашивки на куртку. Это же прекрасная защита…

— Машенька, защита из этой шкуры прекрасная, не спорю. Вот только, объясни мне, радость моя, каким образом ты хочешь что-то нашить? Ты разве не видела, что эту шкуру ничего не пробивает? И да, пули эту дрянь тоже не брали. Я вчера проверил, когда эта шкура была ещё живая и очень шустро за мной гонялась, — Маша закусила нижнюю губу. Я же подошёл к ней. — Я придумаю, как сделать из неё защитную накидку, чтобы защитить грудь и спину. Шкуру же возможно выделать? — спросил я у егерей.

— Да, выделать можно. — Кивнул Игнат. — Я примерно представляю, как можно будет сделать. Баронесса не обладает выдающимися формами, так что всё получится. Но, вам придется поработать, ваше сиятельство.

— Поработаю, раз надо, — кивнул я.

— А обрезки мы приклеим на вашу куртку с помощью хорошего клея. Какая-никакая, а защита. А то, что-то вы для скромного художника слишком много и часто жизнью в последнее время рискуете. — И этого паразита поддержали другие егеря одобряющими возгласами. Да что меня все сегодня воспитывать вздумали?

— Маш, мы про покупку шкуры потом поговорим. Я даже знаю, как именно ты со мной расплачиваться будешь, — я довольно похабно ей подмигнул, а девушка густо покраснела. Она бросила быстрый взгляд на егерей, но те дружно сделали вид, что ничего не видят, ничего не слышат и вообще, заняты обсуждением выделки шкуры.

— Я даже не знаю на что больше обижаться: на отсутствие форм или на то, что все они молчаливо одобряют то, что между нами происходит, — вздохнула Маша. — Наверное, я не буду обижаться ни на что. Так будет лучше.

— Очень мудрые слова, — я подхватил её ручку и поцеловал.

— Ты одолжишь мне машину с водителем? — тихо спросила Маша. — Мне нужно собрать дома кое-какие вещи. Вчера было как-то не до них. И заехать в училище, узнать, что у нас с занятиями.

— Разумеется, — я кивнул. Похоже, Машке привыкать к тому, что она уже не чужая в этом доме надо будет гораздо дольше, чем мне. Ничего, привыкнет. — Кузьма! Отвезешь Марию Сергеевну куда она скажет и привезешь обратно.

Кузя кивнул и побежал к гаражу, чтобы выгнать машину. Я проследил за тем, как Маша садится в машину. После этого повернулся к егерям.

— Что решили делать с когтями? — я поднял один из них. Необычный черный материал. И это не кость и не коготь в привычном для меня понимании. Необычайно острый, и имеющий с обоих сторон режущую кромку.

— Попробуем собрать тэккокаги, — сказал Игнат, поднимая второй коготь и рассматривая его. — На обе ваши руки. Пускай подсохнут немного. Чуть позже мерки снимем, и попробуем собрать. Если получится, будет прекрасное оружие. В виде перчаток сделаем, чтобы можно было быстро надеть и снять.

— Ну, попробуйте, — я сделал отметку в памяти. Нужно попросить Дроздова показать мне несколько приёмов с этим смертоносным, но чрезвычайно сложным в управлении оружием.

От ворот раздался сигнал, оповещающий о том, что кто-то к нам хочет войти. Тихон быстро посеменил к калитке. Опасность ещё не конца миновала, и поместье накрывал мощный защитный купол. Так что открывалось всё только изнутри, и только после частичного снятия купола.

— Закупщик приехал, — сообщил денщик, виновато заглядывая мне в глаза. Понял, что накосячил, теперь извиниться пытается.

— Тихон, приведи мой гардероб в порядок. Там, похоже, крупная недостача всего. Посмотри, может нужно будет портного навестить. — Вздохнув отдал я распоряжение. Ну не могу долго злиться на этого преданнейшего мне человека.

— Будет сделано, ваше сиятельство, — он это сказал так радостно, будто я его рублем одарил, а не заставил заниматься нудной, тягомотной работой. Просияв, Тихон убежал в дом. Сделал он это с куда большей прытью, чем, когда шел к воротам.

Пока я разбирался с денщиком, на небольшом грузовике подъехал закупщик. Сам за рулем, других людей я не увидел. Или дела у него не очень идут, или же он новичок в этом бизнесе, который может быть чрезвычайно прибыльным. Но на нём вполне возможно и прогореть.

— Савелий Павлов, — представился невысокий, плотный мужчина, который, несмотря на свое плотное телосложение оказался чрезвычайно подвижным и шустрым. Он сразу же зацепился взглядом за разделанную тушу. Каким-то невероятным образом узнав, кем при жизни были эти аккуратно упакованные куски, он сложил руки на груди и с придыханием произнёс. — Каменная росомаха. Шкура…

— Не продаётся, — тут же ответил командир егерей.

— Когти…

— Не продаются, — он снова покачал головой.

— Хорошо, давайте так, вы сейчас мне сразу скажете, что именно не продается и мы начнем деловой разговор. — Сказал Савелий. Я поднялся на крыльцо, прислонился к стене дома спиной и приготовился смотреть, не пропуская ни секунды из этой встречи. Мне понравилось, как быстро он определил вид твари. Всего лишь по шкуре и когтям. Всё-таки этот торгаш разбирается в том, что делает.

— Не продается шкура, когти и клыки. Клыки пойдут в охотничью коллекцию графа Сергея Ильича. — Ответил командир. — Всё остальное продаётся.

— Отлично, — Савелий потёр руки. — Начнём, или вы мне сразу ещё что-нибудь предложите?

— Шкуры летяг, малый крабообразный жмыр, с него не продается только желчь.

— Клешни на продаже? — деловито поинтересовался Павлов.

— Да, — кивнул командир. Не понял, они что, убитую мною тварь умудрились притащить домой? То-то Игнат от Галкина не отходил некоторое время, что-то выспрашивая у него. Но, всё честно. Забрали исключительно мой трофей. Мелочь или не нашли, или просто внимания не обратили. — Две зубатки. Полный комплект на продажу.

— Макры? — продолжал интересоваться Павлов.

— Сам понял, что спросил? — хмыкнул командир.

Савелий развел руками.

— Ну, а вдруг. Я обязан был спросить. — Он широко улыбнулся. — Но, нельзя сказать, что я приехал сюда зря. Если я так скажу, то все боги, какие только ещё живы, обозлятся на меня и покарают. А зачем мне злить богов? — Он ловко вытащил из грузовичка складной столик, стул, разложил всё это прямо посреди двора и сел, достав кучу блокнотов, весы и огромную лупу. — Ну что же, приступим. Я вижу, что вы вполне профессионально всё подготовили. Это не может не радовать. Нас сегодня всех ждёт весьма прибыльный день.

На меня он только иногда поглядывал, но обращаться напрямую или не решался, или не считал нужным. Я же не собирался уходить. Ни разу ещё не видел продажу. Надо же мне понять, сколько мы зарабатываем таким вот непростым, надо сказать, способом. А то, может, и правда, выгоднее будет картинами в итоге торговать.