Граф Сен-Жермен

Глава 17 В Алтоне — столице герцогства Гольштейн

Осенью 1778 года Сен-Жермен, по-видимому, покинул Пруссию и уехал в Алтону. Он обосновался в Алтоне в октябре 1778 года. Тогда эта большая деревня, название которой означает «слишком близко», стояла на берегу Эльбы и соединялась с большим ганзейским городом Гамбургом широкой дорогой. На современных картах это морской квартал Гамбурга, на северном берегу Эльбы, но в те времена Алтона была столицей Гольштейна. В Алтоне находилось правительство герцогства Гольштейн, зависевшего в то время от Дании — то есть во главе герцогства стоял король Дании, и в то же время оно было членом германской конфедерации.

С 1769 года этим герцогством, а также герцогством Шлезвигским правил маркграф Карл, принц Гессен-Кассельский. О нем следует рассказать подробнее, поскольку этот человек сыграл весьма заметную роль в биографии Сен-Жермена. К счастью, он оставил мемуары «Воспоминания о моем времени»,[394] являющиеся источником весьма ценных сведений не только о нем самом, но и современной ему истории и людях, сыгравших в ней роль. В частности, благодаря его воспоминаниям достоверно известно о последних годах жизни графа Сен-Жермена.

Принц Карл был третьим ребенком, средним среди трех сыновей Фридриха Гессен-Кассельского, который стал ландграфом Фридрихом II, от его первого брака с Марией, дочерью короля Великобритании Георга II и Каролины Бранденбург-Ансбахской. Он родился в Касселе 19 декабря 1744 года и прожил долгую жизнь, умерев в возрасте 91 года. Его отец принял католичество, а его дед по отцовской линии, Вильгельм VIII, правящий ландграф, чтобы сохранить детей в протестантской вере, отдал их под покровительство трех протестантских королей — Великобритании, Дании и Пруссии. В десятилетнем возрасте их забрали из отцовского дома в Геттингене и поместили вместе с бабушкой со стороны матери в Херренхаузен. В следующем, 1756 году разразилась Семилетняя война, и так как сражения приближались к Ганноверу, трех братьев, для большей безопасности, послали в Копенгаген, под покровительство их дяди, короля Дании Фридриха V, мужа Луизы, сестры их матери, одной из дочерей короля Великобритании Георга II.

Этот переезд повлиял на всю остальную жизнь принца Карла, так как, выросши в датской королевской семье, он стал в большей степени датчанином, чем немцем, хотя и испытывал сильное английское влияние со стороны матери, принимавшей активное участие в его воспитании. Для англичан короли Георг I и II казались похожими на немцев, так и не научившихся правильно говорить по-английски, однако дочь Георга II, принцесса Мария, хотя и была выдана замуж за немца, взяла на себя заботу научить принца Карла и его братьев английскому языку. И, разумеется, они выучили французский, который был тогда языком европейской культуры. Гувернерами мальчиков были два швейцарца.

В мемуарах принц Карл благодарит своего гувернера-швейцарца, который сказал ему: «Забудь, что ты принц, и знай, что ты сделан из той же глины, что и другие люди», хотя, надо отдать ему должное, он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь думал по-другому. С самого детства он всегда считал всех людей равными перед Господом, различие было только в добродетели и заслугах. Недаром принятый принцем девиз был Omnia cum Deo.[395]

В период царствования царя Петра III, когда русские войска готовились к вторжению в Данию, он стал командиром под начальством фельдмаршала графа Клода-Луи де Сен-Жермена, с которым он отправился в Померанию, куда и пришло сообщение о перевороте, в результате которого Екатерина сменила на троне Петра III и русские войска отступили.

На обратном пути принц Карл посетил графство Ханау, куда после развода удалилась его мать и с момента смерти его деда была там правящей принцессой.

Принц Карл был воспитан как брат кронпринца Дании, который унаследовал трон после того, как 14 января 1766 года «добрый король Фридрих отошел в мир иной, слишком рано, с точки зрения блага его народа». После коронования под именем Кристиана VII новый король сказал принцу Карлу: «Я надеюсь, вы окончательно устроитесь здесь и станете моим другом навсегда». Эти слова поощрили принца Карла просить руки младшей сестры короля Кристиана-Луизы, которой в то время было шестнадцать лет, и между ними уже возникла взаимная сердечная склонность. Кристиан упал ему на грудь, воскликнув: «Да, быть по сему!», и 30 августа 1766 года они поженились. Брак оказался долгим и счастливым, в нем родилось 6 детей.

Принц Карл и принцесса Луиза продолжали некоторое время поддерживать очень близкие отношения с Кристианом, и принц Карл ежедневно после полудня несколько часов работал с ним наедине. Но теперь стало очевидно, что с ним не все было в порядке — у короля случались припадки. После одного из таких припадков, вскоре после свадьбы с сестрой короля, Карл впал в немилость, и в начале 1767 года он вместе с женой уехал в Ганау к своей матери Марии.

В 1769 году от имени Кристиана принц Карл был назначен губернатором герцогства Гольштейнского. Хотя правительство находилось в Алтоне, но традиционной резиденцией губернатора был замок Готторп — огромный дом в западной части бухты Шлей, уже вне Шлезвига. В 1770 году Кристиан VII подарил своей сестре Луизе, супруге Карла, поместье Тегелхоф в Гюби, располагавшееся между городами Шлезвиг и Эккернфёрде. Там, в период с 1772 по 1776 годы, Карл отстроил летнюю резиденцию, назвав ее Луизенлунд в честь своей жены. В сентябре 1772 года он был назначен верховным главнокомандующим норвежской армии, и вместе с Луизой перебрался в Норвегию, в Кристианию. Норвегия в это время политически еще оставалась частью Дании. Эта поездка была связана с государственным переворотом, произведенным шведским королем Густавом III, и с перспективой войны с Швецией. В 1774 году Карл отправился назад в Шлезвиг-Гольштейн, но оставался в должности главнокомандующего норвежской армии вплоть до 1814 года. К тому времени, как он вернулся из Норвегии, ему пожаловали звание фельдмаршала.

Возвращаясь через Ютландию, он заехал к жившему близ Фредериксверна графу Лаурвигу. Не был ли человек с этим именем старинным другом Сен-Жермена? — вопрошает Джин Овертон Фуллер.

Когда некоторое время спустя король и королева Швеции посетили Данию, они, совсем как старые друзья, остановились в Готторпе у принца Карла и принцессы Луизы.

Весной 1774 года принц Карл принял масонское посвящение в Ложе в Шлезвиге. В тот вечер, сразу после церемонии, они вернулись в Готторп, чтобы отпраздновать событие. На следующий год Великий Магистр ордена герцог Фердинанд Брауншвейгский назначил принцу Карлу встречу в Алтоне, и вскоре они стали хорошими друзьями.

В 1776 году король Кристиан предложил принцу Карлу какое-то время послужить в прусской армии. Принц Карл согласился, чтобы приобрести такой опыт, и, так же, как во время маневров в Силезии, не спеша проехал через Брауншвейг, Берлин и Бреслау. Возможно, именно во время его посещения Бреслау он впервые встретился с графом Кристианом Августом Генрихом Куртом фон Гаугвицем. Фон Гаугвиц был посвящен в масонство всего на несколько месяцев раньше принца Карла (18 апреля 1774 года, в Ложе Минервы Трех Пальм, в Лейпциге). В следующем, 1775 году, он совершил путешествие в Цюрих, специально, чтобы увидеться с Лафатером, праведным швейцарским пастором. Так как Лафатер не был масоном, фон Гаугвиц, вероятно, из разговора с ним вынес уверенность в том, что между масонством и лютеранством не было ничего несовместимого. Вероятно, принц Карл почувствовал эту серьезность, когда его пригласили быть гостем Ложи в Бреслау, Магистром которой был фон Гаугвиц, и это стало основой их будущей дружбы. На следующем этапе своей поездки он встретил короля Фридриха, своего прусского кузена, которому он был представлен как «датский фельдмаршал». Именно в этот момент поступило сообщение об австрийском вторжении в Баварию, произошедшее после смерти последнего из баварских Виттельбахов 30 декабря 1777 года. Король Фридрих, конечно, не мог допустить такого изменения баланса сил и вошел в Богемию. Принц Карл, думавший, что принимал участие только в маневрах мирного времени, оказался постоянным спутником короля Фридриха в войне, ставшей войной за баварское наследство. Вот так и вышло, что во время войны за баварское наследство в 1778–1779 годах Карл служил добровольцем в армии прусского короля Фридриха Великого, чем снискал его доверие.

Война оказалась мучительной и тяжелой. Людей косила дизентерия, началось дезертирство. Король Фридрих признался Карлу, что в соответствии с его надеждами кампания, вероятно, не затянется надолго, так как он страдал от приступа подагры, столь серьезного, что каждое движение причиняло ему ужасные мучения.

Несмотря на эти трудности австрийцы перед ними отступили, что позволило Фридриху считать кампанию, если не всю войну, законченной, и принц Карл отправился в герцогство Гольштейн, где к тому времени обосновался граф Сен-Жермен.

Существует письмо, написанное из Гамбурга 25 октября 1778 года Йозефом Филиппом Дрессером, гамбургским адвокатом и Мастером масонской ложи «Георг», барону Юффелю, судье Высшего апелляционного суда в Зелле, тоже масону, которое содержит информацию о том, что Сен-Жермен проживал в гостинице «Кайзерхоф Инн» в Алтоне,[396] где обычно встречались местные художественные знаменитости. Узкая и длинная пивная на первом этаже иной раз становилась тесна для толп иностранных и местных гостей, привлеченных либо славой учреждения, либо ее постояльцами.

Как только граф приехал, с ним пожелали познакомиться многие, но это оказалось трудным делом, ибо он оставался замкнутым и знакомств заводил мало. Некий адвокат из Гамбурга Филипп Дрессер стремился познакомиться с ним, но безуспешно, и из-за этого затаил на графа злобу.[397] Сообщалось, что он жил на широкую ногу и платил за все немедленно и наличными, хотя, насколько известно, он не получал никаких чеков, ничего не продавал и не имел накоплений, поэтому источник его средств был неизвестен. Советник датского посольства утверждал, что был знаком с графом в Париже, в Лондоне и Гааге, что в тех городах он вел себя в точности так же, всюду был принят при дворе со всякими почестями, однако никому никогда не удавалось узнать, кто он на самом деле. Другие утверждали, что опрос его слуг ничего не дал, поскольку он менял слуг, как только уезжал в новое место. Наконец, поговаривали, будто пишет он днем и ночью и находится в переписке со всякими коронованными особами.[398] Полагали, в частности, что графу приходили письма от императрицы Екатерины и принцессы Вильгемины. Полагали, что он творил чудеса с какими-то «каплями», которые могли бы дать ему возможность воздействовать на камни, металлы и даже монеты таким образом, чтобы они до конца сохраняли вид новеньких, только что отчеканенных. Он купил у графини Бентинк целый столовый сервиз из серебра и заплатил за него полностью монетами, которые выглядели совершенно новыми. Мог ли он, удивлялся Дрессер, быть одним из тех, кого искал барон Юффель? Джин Овертон Фуллер предполагает, что Юффель, будучи масоном эзотерического направления, и даже, может быть, розенкрейцером, искал Адепта, Дрессер же пытался завязать знакомство с Сен-Жерменом, сначала попробовав разузнать о нем у его слуг, а потому и не был принят графом.

Единственные люди, с которыми Сен-Жермен поддерживал отношения в Алтоне, по-видимому, была графиня Бентинк (урожденная Олденбург, вдова старого друга Сен-Жермена, графа Бентинка ван Роона, умершего 17 октября 1777 года) и представитель Франции в Гамбурге министр, барон Матиас де ла Усс. Он был близко знаком с губернатором Гольштейна принцем Карлом Гессенским, и именно благодаря барону была устроена встреча между принцем и графом Сен-Жерменом в декабре 1778 года в особняке губернатора.

Губернатор принц Карл, возвращавшийся с войны, приехал в Алтону в день своего тридцатичетырехлетия, 19 декабря 1778 года, и в этот же день французский министр барон де ла Усс пригласил его к себе и выразил ему свои сожаления по поводу очевидного нежелания короля Фридриха заключить мир. Принц Карл, зная из частной жизни о подагре своего кузена, заверил его, что существовала вероятность того, что король Пруссии согласится принять разумные условия, если таковые ему будут предложены. Де ла Усс ответил, что он немедленно сообщит это в письме королю Людовику, убежденному в обратном. И принц Карл в ту же ночь написал королю Фридриху о том, что противная сторона в поисках возможности заключения мира прислала разведчика.

Франция не оказала Австрии практической поддержки, но была ее союзником по договору, и Людовик XVI, который, через заключенный 16 мая 1770 года брак с дочерью Марии-Терезии «австриячкой» Марией-Антуанеттой, приходился зятем императору Иосифу, мог посоветовать ему просить мира, который, по имеющейся у него конфиденциальной информации, мог быть принят.

Результатом этого стал мир при Трешене, заключенный «в ту зиму» (по воспоминаниям принца Карла, хотя на самом деле он был подписан 13 мая 1779 года), и де ла Усс приветствовал принца Карла как благодетеля человечества, так как мир был заключен по его инициативе. Джин Овертон Фуллер проницательно замечает, что поскольку де ла Усс был единственным человеком в Алтоне, с которым виделся граф Сен-Жермен, то, помня о мирной инициативе графа в Гааге в 1760 году, можно задать вопрос, не находился ли Сен-Жермен за сценой всех этих событий, на сей раз более скрытно, не вступая в действие?

О встрече с графом принц Гессенский позже напишет в своих мемуарах: «Граф, казалось, привязался ко мне, особенно когда узнал, что я — не охотник и не охвачен другими страстями, противоречащими высшему изучению природы. Тогда он сказал мне: Я приеду к Вам в Шлезвиг, и Вы увидите, какие великие вещи мы проделаем вместе».[399]

Принц дал понять графу, что по ряду причин он не может сейчас согласиться и принять такую честь, но граф ответил: «Я знаю, что должен ехать к Вам и поговорить с Вами». Принц не нашелся сказать ничего, кроме того, что «полковник Кёпперн, заболев, едет следом, и с ним можно будет обсудить этот вопрос».[400]

Спустя несколько дней полковник Кёпперн — маршал при дворе принца Гессенского явился перед графом Сен-Жерменом и постарался сообщить ему пожелания своего хозяина, а именно предупредить его и отговорить от поездки в Шлезвиг. Но граф ответил: «Говорите что хотите, я должен ехать в Шлезвиг, и не откажусь от этой мысли. Остальное приложится». Закончив, он попросил полковника Кёпперна потрудиться подготовить ему квартиру. По приезде в Шлезвиг полковник передал принцу Гессенскому ответ графа — принц остолбенел[401]. Однако он навел справки у полковника Франкенберга — офицера прусской армии, и тот сказал: «Вы можете быть уверены, что этот человек не обманщик и имеет большие познания». В качестве доказательства полковник рассказал следующую историю, в которой сам был действующим лицом. Он познакомился с графом, когда жил с женой в Дрездене в 1777 году. Граф оказал им большую услугу. Жена полковника хотела продать пару серег. Ювелир предлагал за них маленькую сумму. Она рассказала об этом графу, и тот попросил ее показать серьги. Она так и сделала, а он сказал: «Можете ли Вы одолжить их мне на несколько дней?» Через несколько дней граф вернул серьги после того, как улучшил их. Ювелир, которому показали их впоследствии, сказал: «Вот это красивые камни, совсем не то, что Вы мне показывали тогда». И дал за них вдвое больше.[402]

Принц Гессенский поблагодарил полковника Франкенберга за рассказ, но все же в глубине души надеялся, что граф не приедет в Шлезвиг.

Однако связь принца Гессенского и Сен-Жермена оказалась глубже, чем могло показаться принцу Карлу. Изабель Купер-Оукли пишет, что в немецком источнике «Гартенляубе»[403] она нашла интересные свидетельства о предыстории отношений графа и принца, которые переросли в тесную дружбу и глубокую духовную связь. Британская исследовательница считает, что их связь имеет отношение к масонской деятельности, которой активно занимался граф Сен-Жермен. К сожалению, даты этих событий неизвестны, но очевидно, что они имели место до поездки графа в Шлезвиг, а может быть, даже и до его отъезда в Берлин:

«Герцог Карл Август[404] отправился к ландграфу Адольфу фон Гессен-Филиппсталь-Бархфельдскому.[405] Сен-Жермен находился у него в гостях и в числе прочих был представлен герцогу. За время разговора он успел очаровать своего собеседника. После обеда герцог спросил своего радушного хозяина:

— Сколько лет графу?

— По этому поводу трудно что-нибудь утверждать с уверенностью, однако нелегко опровергнуть тот факт, что граф знаком с некоторыми историческими деталями, которые может знать только современник давно минувшей эпохи. В Касселе, например, стало модным уважительно прислушиваться к его заявлениям и ничему не удивляться. Граф известен своей ненавязчивостью и искренностью; он — человек из хорошего общества, с которым все рады иметь знакомство. Однако его несколько недолюбливает глава нашего дома ландграф Фридрих II,[406] который называет Сен-Жермена утомительным моралистом. Он, во всяком случае, состоит в весьма близких отношениях со многими людьми, крайне влиятельными в делах многих государств, и оказывает огромнейшее благоприятное влияние на остальных. Мой кузен, ландграф Карл Гессенский очень привязан к нему; оба они — искренние и ревностные масоны и сообща овладевают, постигая Истину, всеми видами тайных знаний. Лафатер посылает к нему избранных людей. Он умеет подражать многим голосам, передавать свои мысли на расстояние и подделывать любой почерк, едва на него взглянув. По всей видимости, он общается с духами и другими сверхъестественными существами, которые являются по первому его зову. Он также искусный врач и диагност, а также обладает какими-то средствами продления жизни…»

«Герцог отправился к Герцу, который, как известно, был врагом и оппонентом Гёте. Поэтому в этот ответственный момент он встал на сторону этого маршала.

Герц принял редкого гостя очень сдержанно. Однако, после того как ему дали понять, что герцог не будет вести речь о Гёте, его лицо просветлело даже в большей степени, чем можно было бы этого ожидать.

— В начале мая, дорогой маршал, мне удалось свести очень интересное знакомство у ландграфов в Бархфельде, — проговорил наконец не без смущения герцог, — знакомство, которое я желал бы сохранить надолго. Человек, представленный мне, оказался неким графом Сен-Жерменом, остановившимся ныне в Касселе. Пожалуйста, если Вас не затруднит, отправьте этому господину письмо с приглашением посетить Ваш дом.

Герц обещал, что в ближайшее время, как только позволят дела, выполнит эту просьбу. Когда же он удалился, Герц засел за свой письменный стол и написал следующее послание:

Письмо графа Герца:

Ответ Сен-Жермена:

В то время как страны Центральной Европы были сосредоточены на войне за баварское наследство, далеко на запад от них, за океаном, шла другая война — война за американскую независимость. Для французского короля Людовика XVI восстание американских колоний Англии, ослаблявшее ее, было благоприятным, и в 1778 году он ввел в эту войну Францию, на американской стороне. Но согласно свидетельству мадам Кампан, старшей фрейлины Марии-Антуанетты, королева открыто выразила свою оппозицию участию Франции в войне (при этом с патриотизмом выразив свою гордость за то, что посланные туда французские войска с честью выполнили свой долг).[408] Мадам Кампан считала, что королева действительно не могла предвидеть, что одобрение, с которым они относились к восстанию далекого народа против его монарха (Георга III), будет использовано народом Франции как прецедент для восстания против Людовика XVI и ее самой, и их казни.

Это замечание сделано Джин Овертон Фуллер из-за предания (в которое она не верит), согласно которому Сен-Жермен посетил в Париже Марию-Антуанетту, ставшую королевой, в тот момент, когда уже стали заметны признаки надвигающейся Революции, и предупредил ее о приближении бойни.[409] Английская исследовательница считает, что если такое возвращение Сен-Жермена в Версаль и имело место, то оно могло произойти только в этот период. Уже прошло много времени с тех пор как, согласно датированному свидетельству, графа видели в Германии. Он мог совершить эту поездку во время так называемого Алтонского периода — либо до того, как Дрессер написал письмо из Гамбурга с комментариями отношений Сен-Жермена с французским министром (до октября 1778 года) либо сразу после этого; следовательно, они могли быть связаны с визитом и его целью. Вряд ли этой целью было сообщить королеве об угрозе неминуемой гибели. Более вероятно, полагает Фуллер, что Сен-Жермен стремился добиться того, чтобы Людовик, зять императора Иосифа, не оказал поддержки вторжению императорских войск в Баварию. Для Людовика могло иметь значение то, что отправка французских войск в Баварию, учитывая, что часть его армии уже была послана в Америку (действие само по себе довольно сомнительной мудрости), поставила бы его в чрезвычайно сложное положение; да и по финансово-экономическим причинам он просто не мог себе позволить отправить их куда бы то ни было. Если Сен-Жермен и действовал именно в этом направлении, это не должно было означать неодобрения американского стремления к независимости; возможно, он считал, что помощь Франции мало значила для Америки, которая все равно достигла бы своей независимости, но наносила большой вред самой Франции. Все это очень походило на ситуацию 1760 года, вызвавшую его дипломатическую инициативу. Сен-Жермен хорошо относился и к Франции и к Англии, так как жил в обеих этих странах; учитывая и без того тяжелое финансовое положение Франции, сейчас ей эта война была нужна меньше всего. Прежде всего ей была необходима полная реорганизация финансовой и административной систем чтобы уменьшить все возрастающее давление налогового бремени на беднейшие слои населения, что вместе с постоянным ростом цен приводило эти слои населения, оказавшиеся на самом дне, в отчаяние и ярость. Если его послание было именно таковым, то он мог приехать к Марии-Антуанетте — несмотря на то, что именно ось Шуазёль-Кауниц привела ее во Францию — из-за ее личной позиции, скорее как к союзнику, чем как к мишени и жертве.

Хотя все эти соображения не лишены логики, мы держимся другого мнения по поводу подлинности свидетельства мадам д’Адемар и думаем, что поездка Сен-Жермена в Париж — отнюдь не легенда. Конечно, Фуллер совершенно права относительно того, что названные даты в записках графини недостоверны, но предположение о поездке Сен-Жермена в Париж в период между январем и августом 1779 года нам не кажется вероятным. Скорее оно должно было состояться в 1782 или 1783 году, когда Сен-Жермен проживал в Шлезвиге во владениях принца Гессенского, в период отлучки последнего. Впрочем, к Марии-Антуанетте и мадам д’Адемар мы еще вернемся позже. А пока переберемся вслед за графом Сен-Жерменом в Шлезвиг, в Гот-Готторпи Эккернфёрде.