Граф Суворов, том 5

Глава 23

— Мостик, по кому стрелять? — растерянно прокричал в рацию Жеглов, и его сомнения можно было понять. В хаосе боя было совершенно не разобрать кто есть кто, у трети сражающихся были одинаковые флаги, да еще и отметки свой/чужой перекрывали прицельную сетку при наведении. Хорошо хоть не блокировался механизм стрельбы.

— По тем, кто ведет огонь по нам. — как можно спокойнее ответил я, и тут же обозначил на командирском пульте приоритетные цели, корветы противника и одно из наших судов прикрытия. — Макс, что с мощностью?

— Пока в норме. — ответил Краснов, но в его голосе я почувствовал плохо скрываемую усталость. Плохо, ведь бой только начался.

— Вижу людей у рухнувшего Стерегущего и фрегата противника! — оторвал меня от поля боя голос Шебутнова, и я наклонился чтобы рассмотреть мельтешащие в лесополосе точки. Остовы кораблей чадили густым черным дымом, но выжившие продолжали биться друг с другом, укрываясь за обломками.

— Таран, вниз, Прикрывайте выживших и попробуйте их эвакуировать. Нижние пулеметы, огонь по противнику. Верхние – не спать, а то нас расплющат. — командовал я, не забывая контролировать пространство вокруг фрегата и выставлять щиты в местах, где они были больше всего нужны.

Наше судно было достаточно маневренно, чтобы сбивать прицелы противнику, но не в бою один на пятнадцать, где союзные катера сыпались один за другим, а у противника в воздухе было не только численное, но и полное огневое преимущество. Погоняйло юлил как мог, кидая фрегат из стороны в сторону, то резко набирая высоту, то выключая двигатели и падая в низ на сотню метров. Но вражеская артиллерия не оставляла нас почти не на секунду, а наши ответные залпы просто тонули в количестве противоснорядной обороны.

— Прикрыть шлюп до вылета! Дымовую завесу! — приказал я, и следующий залп соток накрыл нас облаком, скрывшим судно от врагов всего на несколько секунд. Мы выскочили из него в одну сторону, вызывая огонь на себя, а Таран с штурмовым взводом – рухнули камнем вниз, и только у самой земли включили двигатели чтобы не разбиться.

— Мощность маневровых на максимум, маршевые на поддержание. Орудия тишина, — приказал я, выставляя щиты на максимум. — Все артиллерийские расчеты, сосредоточить огонь по моему целеуказанию. Стрелять только по команде. Посты ПСО, отставить оборонительную стрельбу. Бьем вместе с артиллерией, залпами. Готовность. Три, два, один. Залп!

Три секунды, долгих три секунды что пришлось принимать огонь противника на броню и щиты, надеясь, что я не пропущу лишний снаряд. Сознательно игнорируя тридцатимиллиметровки, что тарахтели градом слышимым даже через несколько метров переборок и брони. А затем я снял щит и поток стали и свинца ударил в один из вражеских корветов.

Десяток снарядов от спаренных сто миллиметровых орудий и три бронебойных стотридцатки, под прикрытием лавины снарядов ПСО, расчищающих им путь. Щиты выдержали лишь половину залпа. Броня – почти все оставшееся. Все же британцы всегда умели строить корабли. Но этого оказалось мало.

Несколько снарядов все же прошло сквозь защиту противника и взорвалось где-то внутри, разворотив всю переднюю палубу, и лишив его не только радара, но и двух основных орудийных башен. Оставшиеся орудия все еще вели беспокоющую стрельбу, но экипаж уже дрогнул.

— Залп! — уйти им никто не позволил. Второй залп буквально разорвал корабль на две половины, и горящие обломки рухнули вниз. Я старался не думать о том, что на этом, как и на других судах османов могут быть наши пленные, прикованные к реакторным столбам. Сейчас у меня в трюме – больше двухсот человек, плюс мои парни. Если я хоть на мгновение усомнюсь в том, что именно мое дело правое – они погибнут.

Потому что только на моем щите и маневрах Погоняйло мы все еще держались в воздухе. Усиленный проводящими реле, подпитанный с инженерной палубы, мои конструкты стали в десятки раз прочнее и больше. А главное – их плотность зашкаливала, так что некоторые снаряды просто отскакивали в сторону не в состоянии нанести щиту критическое повреждение для его рассеивания.

— Смена цели. Приготовились! Залп! — я не сидел за гашетками орудий «Гнева» но я чувствовал своих парней и девчонок. Каждого из них. Так словно они сидели рядом со мной, вжавшись в узкое кресло стралка-наводчика. И сам я вжимался в такое же кресло, с той лишь разницей что на мне была передовая резонансная броня.

— Залп! — больше не требовалось давать целеуказание, не требовалось объяснять задачу. Я просто выбирал следующего противника, снимал на секунду щиты, и в этот момент поток снарядов сметал врагов, одного за другим. Корветы, предназначенные для огневой поддержки и снятия с фрегатов задач по борьбе с мелкими целями, мгновенно потеряли свою ценность.

— Залп! — третье вражеское судно рухнуло вниз, лишившись половины огневых точек и всех маневровых двигателей по правому борту. Противник попытался зайти на нас сверху, подставив сопла маршевых двигателей, и такой расхлябанности ему никто прощать не собирался.

— Последний корвет совершает маневр уклонения, разворачивается для отхода. — прокомментировал взмокший за короткий бой Погоняйло, ткнув в отдаляющееся судно пальцем. Ну нет, сегодня никто не уйдет обиженным.

— Залп! — противник, сообразивший что дело пахнет совсем не оладушками решил показать нам свою корму, но либо у их капитана от страха отключилась логика, либо они решили что мы их просто отпустим, но повернулись они к нам неприкрытыми двигателями, да еще и лишь две башни ПСО из четырех могли стрелять назад.

Результат оказался жутким. Ливень из малокалиберных пушек проел внешнюю часть двигателей, а за ним в корпус ударили сотки и основной калибр. Взрыв сотрясший вражеский корабль оказался такой силы, что столб пламени вырвался через нижние двигатели и на мгновение подбросил корабль. А затем он, ставший просто куском безжизненного железа, керамики и пластика, рухнул вниз.

— Последняя цель! Залп! — скомандовал я, и все орудия развернулись в сторону последнего держащегося в воздухе корвета. Нашего бывшего ведомого.

— Получаю сигнал! — запоздало крикнул Погоняйло, но я уже ничего не мог сделать. Снаряды легли кучно, не смотря на расстояние больше километра для наших орудий это было совершенно не о чем, но лететь им было почти секунду, и я успел подумать о многом. К счастью, противник пережил первое попадание, лишившись лишь носовой брони и башни основного калибра.

— Ответить на вызов. — сказал я, а затем, чуть подумав, выделил оставшихся врагов. — Выбирайте цели по вкусу, уж с катерами все справятся.

— Говорит капитан «Мусвата», Вахтанг Георгадзе. — произнес мужчина, которого я без проблем узнал. На заднем фоне у него все искрило, освещение мигало, а часть мостика и вовсе осталась без света. — Вы же не собираетесь убивать собственных сограждан и подданных?

— Несколько секунд назад вас это не беспокоило. — усмехнулся я. — Всем кораблям противника, немедленно садитесь, и тогда вам будет сохранена жизнь. Повторяю, немедленно произведите посадку, выйдите без оружия и брони, и тогда вам сохранят жизнь.

— Нам нужно подумать. Пять минут. — усмехнувшись произнес Георгадзе.

— Нет проблем, но боюсь через пять минут от вас уже ничего не останется. Не прекращать огонь! — приказал я, и сразу несколько огненных вспышек обозначили попадания наших стрелков по катерам противника. Небо, такое безоблачное в начале боя, заволокло столбами дыма и облаками гари.

— Принц дал вам две минуты! — нахмурившись напомнил Георгадзе.

— Увы, я не принц. — прямо ответил я. — Хотите спасти своих людей – садитесь немедленно. По судам, идущим вниз – не стрелять.

— Мы сдаемся. — нехотя сказал меньшевик. — Всем прекратить огонь, орудия вверх. Садимся в обозначенном квадрате.

— Прекратить огонь. — с облегчением приказал я, отключив связь. — Ведем их под прицелом до самой земли, попытаются бежать – можете стрелять.

— Они уже сдались, к чему бить по проигравшим? — нахмурившись спросил Погоняйло, переводя тягу с маневровых двигателей на маршевые, чтобы снизить износ судна и нагрузку на инженерный отсек.

— Враги должны превращаться либо в пленных, которых можно обменять на наших парней, либо в трупы. — просто сказал я. — Оставлять бегущему врагу жизнь, значит самому давать ему в руки оружие, прося убить наших соотечественников.

— Сбежавший враг трижды подумает, вернуться ему на поле боя или остаться дома. — заметил кап-два. — А если мы будем добивать всех, они лишь станут отчаянней сопротивляться, нам же нанося урон.

— Зачем всех? Пленных мы не тронем, больше того – окажем достойную медицинскую помощь. — ответил я, переводя взгляд с капитана на спускающиеся с небес суда. — А на счет дома… у предателей его нет. Один раз предав родину, они никогда уже не найдут себе места в жизни.

— Ты говоришь это про Россию? — нахмурившись повернулся к о мне Погоняйло.

— Нет. С какой стати? У нас нет монополии на честь и доблесть. — пожал я плечами. — Жаль, что пока противники стараются взять нас подлостью, в узких кругах называемой военной хитростью.

— На то она и война… — начал говорить кап-два, как в рубке раздался вопль Лехи.

— С кормы! С кормы идет! — орал Шебутнов, и мне пришлось обернуться, чтобы увидеть, о чем он говорит. Один из катеров, до этого момента спокойно идущий к земле, резко ускорился, и паля из всех орудий ринулся в нашу сторону.

— За свободный Кавказ! — пронесся вопль по всем частотам, и катер стремительно рухнул на нас.

— Залп! — скомандовал я в последний момент, и навстречу десятиметровому судну с четырьмя маневровыми двигателями и ускорителями на корме устремился поток снарядов. Желудок резко упал, оказавшись где-то в районе таза, в глазах потемнело. Это разом сработали маршевые двигатели, уводя нас вверх. А огненный метеорит, в который превратился катер, промчался мимо.

— За свободный Кавказ! — прогремело сразу несколько десятков глоток, и все оставшиеся катера ринулись к нам в самоубийственной атаке. К сожалению, мы были вынуждены уйти слишком высоко, уходя от попадания, и сейчас половина пушек просто не видела врагов, заходящих нам в киль, со стороны двигателей.

— Разворачивай! — крикнул я, понимая, что в любое мгновение мы можем оказаться на месте недавно разорванного в клочья корвета. Выставить щиты под потоки из двигателей невозможно, и сейчас только три орудия ПСО охраняло наши тылы.

— Держитесь, будет больно! — проорал Погоняйло, а затем сделал то, на что я бы в жизни не пошел и не догадался. Передние гондолы развернулись соплами вверх. Маршевые двигатели носовой и средней части потухли, а затем на остальные пошла полная тяга. Корабль опасно накренился, буквально глядя носом в землю, но своей цели он достиг.

— Огонь по готовности! — приказал я, и уловив секунду, когда в прицел Бабахи попал вражеский корабль зажал гашетку. Гигантский снаряд главного калибра предназначенный для пробития многослойной брони других фрегатов и крейсеров, прошел сквозь катер даже не заметив сопротивления, но оставил поле себя громадную дыру через которую было видно как снаряд взрывается, снося еще одно судно.

Мусват открыл по нам огонь из всех орудий, но лишившись основного калибра не мог нанести существенный урон броне, а в ответ получил сразу несколько залпов, и не только от нас. Пара выживших катеров ударила своими пушечками с самого уязвимого направления, невидимых для нас сейчас двигателей.

Судно противника вздрогнуло, начало чадить, оставляя жирный черный след, но сдаваться не намеревалось. Погоняйло вновь выжал штурвал, теперь от себя, и корабль вздрогнул, выправляясь. Вот только высота продолжала стремительно падать. Фрегат – не то судно, которое можно легко вводить в подобные фигуры высшего пилотажа.

— Эти придурки идут на таран! Прямо на Стерегущий! — услышал я голос Петра, руководящего батареей, и невольно выругался. Сейчас либо самим выправлять курс, либо вести прицельную артиллерийскую дуэль. Расстояние до земли уже рухнуло до двухсот метров, все двигатели взвыли, но фрегат закружило в взбесившемся воздушном потоке.

Время замедлилось, превратившись в густой кисель. Третий глаз пульсировал, от переполнившей его праны, но у меня просто не было иного выхода. Лишь один шанс, один выстрел. Задержав дыхание, я даже не увидел, почувствовал, как рамка прицела сходится с приближающимся к земле корветом меньшевиков и зажал гашетку.

Бабаха полностью оправдала свое название. Снаряд толщиной с человеческое туловище врезался в корпус вражеского судна, отбросил его с установленной траектории. Затем был взрыв, скрежет, а в следующее мгновение я перестал понимать, что происходит. Все кружилось, орало, экраны погалси, мигал свет, и только то, что я все это вижу и слышу, говорило о том, что я жив и в принципе в порядке.

— Тяни шасси! — проорал, перекрикивая сирену Погоняйло. — Пятьдесят! Двадцать! Десять!

Я влил всю доступную энергию в двигатели, минуя инженерный отсек, выжал максимум и из себя, и из Шаха. Снаружи раздался треск. В работающих кусках экрана мелькали деревья, разрываемые в клочья. И все же тяги не хватило. Судно с грохотом рухнуло на поверхность, экстренно выпущенные манипуляторы приняли на себя часть нагрузки, со скрежетом просев и погружаясь в лесную почву.

Корабль опасно накренился, чуть не заваливаясь на бок, но в последнюю секунду сотрясся от столкновения и замер.

— Да выключи ты эту долбанную сирену! — выругался я, выбираясь из страховочных ремней. — Перекличка по всем отсекам. Прием!

— Инженерный – чисто. — ответил Макс. — Все живы.

— На счет чисто не знаю, все заблевано, но в трюме все вроде живы. — ответили нам с грузового отсека.

— У меня раненные, двое. — сухо ответил Леха. — Башни нижней полусферы, нужна срочная помощь.

— Петр? — крикнул я на ходу.

— Норма! Все живы. — донеслось в динамиках за моей спиной, а я уже бежал по коридору вниз, к орудиям ПСО. Добрался не первым, одного из операторов уже вытащили, и наскоро осмотрев парня я понял, что ничего критичного нет.

— Пара переломов, внутренних кровотечений не вижу. — сказал я, показывая соратникам на что обратить внимание. — Накладывайте шины и несите в каюту.

Рванув по коридору, я вскоре наткнулся на Леху, чуть не руками отрывающего куски покорёженной перегородки. Объяснять ничего было не нужно, и выхватив свой кортик я активировал резонансный клинок. Видимое только по колебанию воздуха лезвие с легкостью отсекло мешавший лист, но дальше дело обстояло еще хуже.

Не выдержавшие нагрузки стальные балки, на которых крепилось поворотное устройство башни, прогнулись, перекрыв и без того узкий коридор. Но больше всего меня напрягало, что сила ауры, которую я видел, угасала с каждой секундой. Балки же были слишком толстыми, чтобы с легкостью их перерезать.

— Помоги мне. — приказал я Лехе. — Реж здесь и здесь.

— Не поможет. — нахмурившись возразил Шебутнов, но приказ исполнил, я же сосредоточился на создании как можно меньшего по объему пресса, и многократно усиленная ладонь Шивы врезалась в выступающий край балки, вдавливая его в землю. Металл заскрипел, сминаясь, но вскоре не выдержал и погнулся в месте надреза.

— Живая! — тут же прокомментировал юркнувший вниз Леха. Мне в получившуюся щель было не пробраться. Все же за последние полгода я очень сильно раздался в плечах, да еще и доспех мешал.

— Поднимай ее, медленно. — приказал я, сосредоточившись на внутренних органах девушки-стрелка. — Носилки сюда! Быстро!

— Что с ней? — спросил Шебутнов.

— Тяжелое сотрясение, черепно-мозговая травма. — ответил я, не прекращая работу над меридианами девушки, снимая отек и устраняя критические повреждения. — Ей нужно к хирургу, без этого шансы на выживание есть, но пятьдесят на пятьдесят. Я стабилизировал ее состояние, но…

— Какого черта? —крикнул кто-то, и я его мысленно поддержал. По обшивке загрохотали выстрелы, снаружи творилось что-то непонятное, а затем заработали наши башни в верхней полусфере.

— Османы перешли границу! Вижу приближающуюся гусеничную и шагающую бронетехнику. — раздался в моем наушнике голос Погоняйло. — Броня пока держит, но взлететь мы не можем. В нас врезался один из самоубийц на катере.

— Макс, немедленно займись починкой! Все посты, по местам. Если кто остался без поста, но есть силы – в инженерный отсек, щиты нам нужны как никогда! — приказал я, с руганью летя по коридорам обратно. Но стоило оказаться в капитанской рубке как я понял, что отсюда больше ничего не сделаю.

За корветом, рухнувшим прямо на фрегат принца и перекрывшей своей горящей тушей вход в лощину, собиралась несколько отрядов противника, заходящих с таких углов что пуши их достать с земли не могли а воздухе у нас осталось только пара катеров. А наш корабль, застрявший на склоне горы, был словно на ладони.

— Таран, отвлеки на себя внимание! Все штурмовики на выход. — приказал я, забирая с оружейной стойки «Малышку». — Покажем этим придуркам что мы не только зв броней умеем воевать.