Гражданская война (октябрь 2008)

Михаил Харитонов Девяносто третий год

На что мы способны

Диктофон хрюкнул: пленка кончилась.

Я вскрыл приборчику черное пузико, осторожно выпотрошил и сунул свежую кассету - последнюю, кстати, больше не купил. Кассета не лезла, я вытянул ее, перевернул, поставил на перемотку.

Генерал смотрел на мою возню неодобрительно. У него-то все делалось четко, на раз-два, по схеме - и во времена Подразделения, и теперь, в охранном бизнесе. Я, в свою очередь, не то чтобы считал себя творческой личностью, - такие мысли меня перестали посещать еще в институте, - но с раз-два не дружил и к четким схемам относился без должного уважения. Это было зря, но понял я это только потом. Впрочем, мы вообще мало чего понимаем вовремя. Сова Миневры вылетает в сумерки, когда она уже на хрен никому не сдалась. Как и генеральские мемуары, которые я было взялся записать, расшифровать и привести в божеский вид.

- И чего он тогда? - я уже знал, что разговор прекращать нельзя, генерал мог уйти в себя и потом не найти зацепки в памяти. Однажды мы с ним уже так застряли, когда он рассказывал про Афган, - там было интересное, а потом заголосил мобильник, генерал напрягся, и я почти физически почувствовал, как интересная фактура просыпалась мимо. Фактура, конечно, а не факты. Факты генерал излагал как по писаному: в таком-то году Подразделение выполняло такие-то задачи, в таком-то такие-то, с датами и именами. Схему помещений в школе номер 12, где двое дезертиров захватили в заложники девятиклассников, он, похоже, помнил. А вот какая была погода, что передавали по телевизору - нет.

Но тут- то все было близко -ну, относительно.

- Что он? - генерал потер лоб. - Сказал и ждет. Все сидят молча. Тогда он спрашивает: вы будете выполнять приказ президента? Мы все молчим. Он тогда сделал паузу и спрашивает: вы не будете выполнять приказ президента? Мы опять все молчим. Он посмотрел и вышел, дверью хлопнул. Потом Барсуков объявил, что или мы идем, или он подпишет приказ о расформировании.

- Я там был, - зачем-то сказал я. - Ну, не в самом Белом доме. Не дошел. Там уж все перекрыли.

Генерал смотрел в потолок. Ему давно было все равно. Мне - нет. Мне хотелось понять, почему все получилось так, как получилось.

- Вы же могли, это… - осторожно начал я, не зная, как сказать. - На той стороне тоже была законная власть.

Генерал посмотрел на меня без понимания. Потом махнул рукой.

- Крови мы не хотели, - сказал он, наконец. - Ничьей. Один м… к оттуда с нами по спецсредству связался. Говорил, что вешать нас будет.

- А что потом с ним стало? - поинтересовался я, слушая, как мотается пленка и тоскливо ноет слабосильный моторчик.

- Тогда все на нервах были. Мало ли чего кто говорил. У нас все-таки какое-то понятие осталось - люди все военные… Ну что там у тебя, пишет?

Я нажал клавишу.