На воле я, друзья, гуляю снова,
А все-таки томился под замком.
Ну до чего ж судьба ко мне сурова!
Но благ Господь. Сменилось зло добром.
Каторжная тюрьма Шербура представляла собой тесный и на редкость зловонный подвал с земляным полом и охапками старой сырой соломы, на которой, с разной степенью удобства, и располагались каторжники – человек двадцать, в большинстве своем забитые, отчаявшиеся люди, вовсе не походящие обликом на закоренелых преступников. В основном бродяги, конечно, хотя попадались и явные разбойники, и даже один брачный аферист, с которым новые узники – Иван, Прохор и Митька – общались куда как больше, нежели с другими, больно уж человек попался хороший, общительный и приятный с виду парень – приятный, это насколько можно было судить по слабому лучу света, пробивавшемуся в небольшое, забранное толстой решеткой оконце под самым потолком.
Собственно, аферист, едва увидев новеньких, представился первым. Встал, галантно поклонился, гремя цепями, даже попытался было снять воображаемую шляпу, но не смог – цепь оказалась короткой. Тем не менее улыбнулся каторжник вполне дружелюбно:
– Жан-Мари де ла Май, многоженец, да и вообще – большой любитель женщин.
– Так вы дворянин? – услыхав звучную фамилию, удивленно переспросил Митрий. – Дворянин – и здесь?!
– К сожалению, эти проклятые судейские совсем осатанели. – Де ла Май пожал плечами. – Не доверяют слову дворянина! Требуют в подтверждение титула какие-то там бумажки.
– А какой у вас титул?
– Граф, конечно! – приосанился каторжник. – Ну, не маркиз же! Эти маркизские титулы, знаете ли, в Париже продаются по пять ливров за штуку.
– Неужели по пять ливров? – улыбнувшись, вступил в беседу Иван. – Не дороговато ли будет, месье?
– О, нет-нет… А вы, я вижу, тоже из благородных. Наверное, откуда-то с юга?
– Из Лотарингии. – Митрий побыстрей встрял в беседу. – На юге-то, известно – одни гугеноты, мы к таким не относимся!
– Ах, ну как же, как же! – звеня цепями, расшаркался новый знакомец, еще раз поклонился, а затем задвинул длинную и цветистую речь о дворянской гордости, женщинах и «гнусном племени мелких и мстительных пигмеев» – судейских.
К явному удовольствию оратора, Митрий слушал, развесив уши, однако его привлекала скорее форма, чем содержание речи.
«Гнуснопрославленный лжесудьишка», «обезьяноподобный прелатишка, склонный к мерзким забавам», «пресытившаяся бумажная тварь» и «алчные черви, пожирающие законы Франции» – это были еще не самые яркие эпитеты сего продолжительного монолога.
Прохор его не слушал – большей частью не понимал, а что понимал, так в то и не собирался вникать – не любил болтунов.
Иван тоже не столько слушал, сколько пристально наблюдал – и вовсе не только за де ла Маем – если это была настоящая фамилия Жана-Мари. Молодой, ладно скроенный, с буйными черными кудрями, обрамляющими нарочито бледное лицо красавчика сердцееда, граф – или псевдограф – вовсе не казался пустым напыщенным щеголем. О, нет! Он явно был опасен! Глаза – темные и прищуренные – смотрели уж чересчур пристально, а в манере держаться преобладали повадки бретера. И не только это… Вернее, не только сам Жан-Мари… Еще и другие. Их отношение. Сидели, слушали, кивали – никто даже не пикнул! Что, так уважали «графа»? Или просто-напросто боялись? Тогда наверняка у этого красавчика в подвале должны быть сообщники… хотя бы во-он тот верзила с жутким шрамом через все лицо. Кажется, Иван его уже где-то видел… точно ведь видел, только вот где? Ладно, не суть… Кроме верзилы на роль сообщников, пожалуй, тянула еще пара типов: вон тот, угрюмый, в углу… или этот вот юный субъект с подбитым глазом. Ишь, как они смотрят… Как ловят каждое слово…
– Ну вот в общих чертах и все, что я хотел бы сказать. – Закончив речь, де ла Май улыбнулся. Надо признать, даже если он был фальшивым графом – а, скорее всего, именно таким образом и обстояло дело, – но тем не менее говорил хорошо. По всему чувствовалось – учился ораторскому мастерству у кого-то знающего… или сам не так давно был студентом.
– Прекрасная речь, ваше сиятельство! – первым зааплодировал нагловатого вида юнец с подбитым глазом.
Парня тут же поддержали верзила и угрюмый, а за ними – и все остальные узники. По всему подвалу зазвенели цепи.
Благосклонно оглядевшись, красавчик великосветски кивнул:
– Спасибо, друзья мои!
И тут же повернулся к новеньким:
– Честное слово, изнемогаю от нетерпения узнать ваши славные имена!
Друзья представились.
– Жан? Димитри, Про-хор? Так, говорите, из Лотарингии? Да вы присаживайтесь на солому, не стойте. Мерло, будь любезен, подстели соломки гостям…
– Ну да, нашел гостей, – скривившись, по-русски прошептал Прохор. – Не своей волей…
Мерло – тот самый верзила со шрамом – живо подтащил кипы, предварительно кого-то с них согнав. Да-а… Жан-Мари де ла Май явно был тут главным.
– Что ж, – усевшись напротив новичков, прищурился «граф». – Поведайте-ка, каким образом вы очутились в наших краях?
Иван усмехнулся:
– Мы, извольте видеть, студенты.
– Весьма похвально!
– И приехали в гости, в Кан, к нашему другу.
– Как его зовут?
– Жан-Поль д’Эвре. – Иван не видел никакого смысла скрывать фамилию приятеля. В конце концов, он сейчас в Сен-Мало, а Сен-Мало – это Бретань, а Бретань – никакая не Франция, точнее – Франция, но лишь формально.
Впрочем, фамилия Жан-Поля не произвела особого впечатления на де ла Мая. Тот лишь заметил, что о таком слышал, и все.
Ага… Иван буквально нюхом чуял – да и все говорило за это, – что перед ним сидит явно преступный элемент – разбойник или пират, заделавшийся брачным аферистом лишь для того, чтобы скрыть от судей куда более тяжкие преступления. Следовательно, нужно поискать и других подобных знакомых, с кем сводила судьба… Ну, скажем, юный контрабандист из Кана… как его? Мердо! Да-да – Мердо… Или тот чернобородый мужик, что подходил здороваться к мэтру канскому палачу… Ммм… Жан! Нет, Жак! Красный Жак? Бородатый? Нет, не то… Черный Жак! Именно так – Черный Жак.
Иван с улыбкой назвал этих двоих.
– Что? – изумился «граф». – Вы знаете Малыша Мердо и Черного Жака?!
– Конечно знаем, – снова вмешался Митрий. – Можно сказать, это наши лучшие друзья! И еще этот, поэт…
– А, – вспомнил Иван. – Мэтр Огюстен. Уж с ним-то мы хорошо подружились.
– Как? – Жан-Мари удивленно вскинул глаза. – Вы и его знаете?
– Знают, – неожиданно подал голос верзила со шрамом. – По крайней мере – этот. – Он кивнул на Ивана. – Я видал его в Кане, в таверне, у моста, ну, ты знаешь, граф…
– Знаю…
– Так вот… он сидел за одним столиком с мэтром! И Черный Жак в самом деле к ним подходил, а я остался на улице – мало ли что.
– А ты не перепутал, Мерло? – быстро переспросил де ла Май.
Верзила обиженно, словно ребенок, надул губы:
– Ты же знаешь, какая у меня память на лица!
– Знаю. – Красавчик кивнул. – Потому и держу… Ну-ну, не обижайся – не только поэтому… Что ж, друзья! – Повернувшись, он радушно улыбнулся новеньким. – Смею вас поздравить! Похоже, вы и впрямь свои люди. Раз уж сам месье Мерло сказал… Рад, очень рад. Спрыснем знакомство?
Зазвенев цепью, Иван развел руками:
– Так здесь ведь вроде бы не таверна?
– Не таверна? – Де ла Май громко расхохотался. – А вот мы сейчас поглядим!
Он невозмутимо хлопнул в ладоши, и, удивительное дело, юнец с подбитым глазом шустро юркнул куда-то в угол, пошарил в сене и извлек оттуда большой глиняный кувшин и кружки.
– Угощайтесь! – «Граф» лично разлил вино. – Неплохое бордо, смею вас уверить.
Выпив, друзья несколько повеселели. Прохор вскоре уснул, а Иван с Митрием общались с красавчиком де ла Маем еще довольно долго, пока совсем не стемнело.
– Луна, – кивнув в оконце, невесело вздохнул Митрий. – Красивая, золотистая, вот только жаль – ее слишком портят решетки. Вот если б их не было…
– И что бы тогда было? – с усмешкой подначил «граф». Кстати, с новенькими разговаривал только он один, все остальные не смели.
– Что бы тогда было? – Митька засмеялся. – Да я бы пролез в это окошко, вот, клянусь Святой Девой, пролез бы!
– Неплохая идея, – одобрительно кивнул де ла Май. – Только она нам без надобности… Слушайте-ка, парни… – Он подозвал новых знакомцев поближе, даже попросил разбудить Прохора и, когда все уселись рядом, продолжил: – Мне нужны верные люди, а вы вроде бы как раз из таких.
– И что мы должны будем делать? – негромко поинтересовался Иван.
– Да, собственно, ничего, – вполне светски заметил «граф». – Отправиться вместе со мной на галеры – всего-то и дел!
Галера называлась «Ла Серн» и была чудо как хороша! Узкая, стремительная, украшенная по всему борту золоченой резьбой, она представляла собой образец гребного военного судна. В добавление к веслам и ста восьмидесяти гребцам три мачты судна несли косые паруса, ловко ловившие любой ветер. Корму с блистающим на солнце декором украшала огромная буква «Аш» – начальная буква имени короля Генриха.
Здесь-то, у самой кормы, и разместили новых гребцов – шиурму. Иван, Прохор, Митрий плюс к ним «граф» с верзилой Мерло – всего пять – на крайнем весле; юнец с подбитым глазом – Лану и угрюмый Пинсан вместе с еще тремя какими-то каторжными рожами ворочали веслом соседним. Следует сказать, «ворочали» – это не совсем правильно: под веслами судно просто-напросто вышло из шербурской гавани, а уж потом заработали паруса, тем более что ветер оказался попутным. Стремительное судно ходко разрезало носом синие волны, и в усилиях гребцов пока не имелось абсолютно никакой надобности – только мешали бы.
Ярко, до боли в глазах, сверкало солнце, ветер распирал паруса, трепетали на мачтах вымпелы с тремя королевскими лилиями, а где-то высоко, в лазурной чистоте неба, кричали чайки. Надсмотрщик – профос, – прохаживающийся по помосту – куршее, – привычно поигрывал бичом из воловьей кожи, однако в ход его пока не пускал – не было надобности. Вообще, все пока происходило точно так, как и предсказывал Жан-Мари де ла Май: их вывели из тюрьмы еще ранним утром, с чрезвычайной срочностью, безо всякой процедуры суда. В порту сразу же посадили на галеру – собственно, из крупных судов она одна там и была, к вящему огорчению Ивана – он-то надеялся увидеть там «Святую Женевьеву». Ан, нет, судно уже ушло… Что ж, сейчас главное – поскорей обрести свободу, а уж там – в конце концов, до Портсмута не так уж и далеко, а найти попутное судно проще простого.
– Берите! – Когда профос отошел, де ла Май ткнул в ладонь Ивана напильником. – Работайте осторожно, но помните – у нас мало времени.
– Кто-то, кажется, обещал какое-то судно, – буркнул Иван.
«Граф» усмехнулся:
– Оглянись назад!
Позади, у самого горизонта, белели паруса.
– Интересно, и как они собираются нас освободить? – не выдержав, спросил Митрий. – Неужели осмелятся напасть на военное судно?
– О, нет! – засмеялся красавчик. – Старый пират Лионье еще не выжил из ума. Его судно просто будет сопровождать галеру столько, столько необходимо. И при удобном случае, естественно, на стоянке в порту… ну, дальше вы понимаете.
– А в каком порту, месье де ла Май? – Митрий никак не хотел отстать со своими расспросами.
– Не знаю, – ухмыльнулся «граф». – Если мы завернем – это будет Уистреам или Онфлер, если сразу пойдем до Гавра – Гавр. Лучше б, конечно, – Онфлер, в Гавре будет куда труднее – там стоит половина королевского флота, ожидают нападения англичан.
– Что, война? – насторожился Иван.
– Да нет. – Де ла Май с беспечностью отмахнулся. – Хотя кто его знает?
Что-то случилось вдруг с ходом корабля. Чуть дернулись паруса, на миг поникли вымпелы… и снова затрепетали – по широкой дуге судно явно поворачивало к берегу.
Иван аж употел, работая напильником… и вот наконец…
– На! – Он тихонько передал инструмент Митрию. – Пили не до конца, оставь чуть-чуть, чтоб в нужный момент…
– Да ладно, не маленький.
Закусив губу, юноша принялся деятельно работать напильником, да так шустро, что Ивану даже пришлось ткнуть его локтем в бок, когда профос повернулся к корме.
Вообще, находясь в подобном положении, очень странно было ощущать свою непохожесть на остальную шиурму – ведь новым гребцам не успели даже побрить головы, так спешили выйти в море. К тому же профос, время от времени ударяя бичом по плечам подвернувшихся под руку несчастных – просто так, для порядку, – новеньких вообще не трогал. Да и особенно-то к ним не присматривался, что тоже выглядело странным, на его месте Иван бы, наоборот…
– Да не смотри ты на профоса, Жан, – повернув голову, засмеялся «граф». – Это наш друг.
– Ах, друг, – протянул молодой человек. – Тогда понятно.
Конечно, об этом можно было и раньше догадаться и не терзать попусту Митьку. Ага, тот наконец управился и передал напильник Прохору.
Впереди, за соседним веслом, тоже шла подобная работа – юнец с угрюмым и еще трое – тоже с непобритыми головами – старались вовсю. Ага… Иван начал соображать, почему к ним оказался столь расположен явный разбойник де ла Май. Десять! Ему требовалось десять человек – чтобы на двух крайних веслах сидели свои. Кстати, чтобы так расположить новичков, требовалось иметь своим человеком не только профоса, но и боцмана, если не помощника капитана. Наверное – да что там «наверное», точно так оно и обстояло! И, если бы судьба не сделала де ла Маю подарка в виде троицы русских, наверное, пришлось бы оставить кого-то из каторжников в тюрьме или рассчитывать на помощь случайных соседей по веслу – а это, естественно, осложнило бы все дело – могли бы запросто нарваться на вольнонаемных, такие тоже случались среди шиурмы. Им-то с чего бежать?
Занятые деятельной подготовкой к побегу, каторжники и не заметили, как солнце стало клониться к морю, как приблизился берег, как стали хорошо различимы узенькие – в два-три окна – дома в пять-шесть этажей, каменные, разноцветные – светло-коричневые, темно-серые, палевые, – как на церковной колокольне справа от домиков ударил колокол – то ли приветствовали новое судно, то ли просто звонили к вечерне.
– Онфлер! – посмотрев вперед, радостно улыбнулся «граф». – Онфлер.
Мерло – верзила со шрамом, – юнец Лану и даже вечно угрюмый Пинсан тоже заулыбались.
Улыбнулся и Митрий, посмотрел вперед, присвистнул, восхищенно мотнув головой:
– Вот это да! Ну и красотища же!
Онфлер оказался городком небольшим, но очень красивым. Аккуратная, мощенная серым булыжником набережная – «Святой Катерины», как пояснил де ла Май, – уютная гавань с бесчисленными мачтами торговых судов и рыбачьих лодок, дома – чистые-чистые, словно бы тщательно вымытые, коричневые черепичные крыши, трубы с узорчатыми флюгерами, зеленые лужайки, деревья, цветы. Цветы здесь были повсюду: упавшим на землю солнцем желтели на многочисленных клумбах, рвались из дверей многочисленных таверн и лавок неудержимым оранжевым вихрем, голубели на фронтонах крыш, растекались по подоконникам яркой кроваво-красной геранью. Онфлер!
– Кажется, приехали. – Иван повернул голову к Митьке и замер, увидев совсем рядом вздымающуюся корму какого-то большого торгового судна. На корме, средь деревянного позолоченного узорочья, хорошо читалось название – «Сен-Женевьев».
«Святая Женевьева»!
Каторжники едва дождались вечера, вернее – ночи. Быстро стемнело, и в черном небе над набережной Святой Катерины высыпали крупные звезды. Они отражались в такой же черной, как и небо, воде мигающими желтыми искорками, там же, в воде, виднелась и луна, так что даже было не очень понятно – где море, а где небо.
Темное низкое судно втерлось меж галерой и «Святой Женевьевой». Без лишних слов на палубу для гребцов, у самой кормы, упала веревка.
– Пора! – «Граф» подтолкнул Ивана. – Капитан Лионье не очень-то любит ждать, особенно находясь соседству с одной из лучших галер королевского военно-морского флота! Хоть профос и еще кое-кто из команды «Ла Серн» – наши люди, но не капитан! Уж тот-то будет очень рад вздернуть нас на реях, если хоть что-то пойдет не так.
Схватившись руками за веревку, Иван подтянулся… и через какое-то мгновение очутился на палубе приземистого суденышка капитана Лионье. Следом за ним – почти сразу – на судно поднялся де ла Май, а потом – и все остальные.
Иван не смог разглядеть команду суденышка – темно, лишь маячили вдоль бортов чьи-то черные тени.
– Все? – скрипучим голосом тихо спросили из темноты.
– Все, дядюшка Лионье! – негромко хохотнул «граф». – Можешь трогаться.
– Отдать швартовы! – тут же прозвучала команда.
– Э, нет, подождите, парни! – Иван резко запротестовал. – Куда же мы поплывем – ведь ночь?
– Не беспокойся, друг мой, – положив руку ему на плечо, хохотнул де ла Май. – Дядюшка Лионье здесь все мели знает!
– Пройдем на ощупь! – проскрипел Лионье. – Нам сейчас главное – побыстрее отсюда убраться, пока команда «Ла Серна» не вылезла из портовых таверн.
– Да, но мы так не договаривались! – возмутился Митрий… тут же одернутый Иваном.
– Тсс! – по-русски шепнул тот. – Не говори ничего… Просто будь готов сейчас прыгнуть за борт.
– О чем это там шепчутся твои дружки, граф? – снова заскрипел капитан.
А судно между тем уже отдало швартовы, и матросы баграми отталкивали его от причала. Похоже, ждать было больше нечего.
– Пошли, – тихо промолвил Иван.
Оп! Три тени, перевалившись через борт, разом прыгнули за борт.
– Что такое? – озабоченно проскрипел Лионье. – Догнать субчиков!
Де ла Май покачал головой:
– Не гони лошадей, дядюшка. Эти парни не так уж нам и нужны. Ушли – и бог с ними.
– А если это соглядатаи? Не-ет, я уже послал людей, граф… Не обидишься, если они пришьют твоих сбежавших дружков?
– Не обижусь, – хохотнул де ла Май. – И вообще, буду как Понтий Пилат… Умываю руки! Да… нам ведь придется ждать этих твоих людей?
– Не придется. Выполнив свое дело, они нагонят нас на любом из рыбацких челнов.
– Ну, раз так… – Каторжник засмеялся. – Тогда я бы сейчас не отказался от хорошего глотка рома или кальвы!
Выбравшись на причал, Иван обернулся, поджидая друзей. Ага – вот и они. Протянув руку, юноша помог выбраться Митьке. Прохор, вынырнув, отдышался, словно кит.
– Ну? – откинув со лба мокрые волосы, поинтересовался Митрий. – Куда теперь?
– В город, – прислушиваясь, промолвил Иван. – Сначала в город, а там – посмотрим.
В воздухе со свистом пронесся кинжал. Он впился бы прямо в горло Ивану, если б не Митька, дернувший приятеля за руку. Поскользнувшись, Иван не удержался на мостках и снова полетел в воду.
Трое ловких сильных парней, вооруженных длинными ножами, бесшумно выбрались из воды на причал и теперь быстро окружили Прохора и Митьку.
Вжик! Острие ножа вспороло Митькин камзол. Отпрянув, парень попятился… А вот Прохор… Прохор стоял, как скала, и улыбался. Жаль, улыбка его не была видна нападавшим – темно, вокруг только луна и звезды.
В призрачном свете луны сверкнул нож… Прохор даже не стал уклоняться или пытаться выбить нож, просто подался вперед и с силой нанес упреждающий удар в челюсть. Противник жалобно хрюкнул и кувырком полетел в воду. Точно такая же участь постигла и второго, тоже неосторожно приблизившегося к здоровяку кулачнику, а вот третий оказался хитрее – отступил, нырнул в темноту, затаился…
– Он ведь может метнуть нож, – озадаченно прошептал Митрий. – Надо бы осторожней…
– Хорошо. – Прохор кивнул, пристально всматриваясь в темноту берега. Обернулся. – Иванко где?
– Вроде бы тут был. – Митька похолодел и негромко позвал: – Иван! Иване!
Ничего! Никакого ответа.
Что же он? Утонул?
Не думая, Прохор бросился в воду… И вовремя – в черных ночных волнах уже кипела ожесточенная схватка. Два негодяя вцепились в Ивана и тянули его на дно. Оп! Над черной водой показалось на миг бледное лицо Ивана… Показалось и скрылось, а на его месте закачалось лишь отражение луны.
– Держись, Иване! – Набрав в легкие побольше воздуха, Прохор ушел в глубину, силясь разглядеть в сиреневой мгле смутные силуэты теней.
Конечно не разглядел, но услышал, вернее почувствовал, ощутив колыхание воды… Подплыв поближе, ударил, заметив, как один из нападавших ушел в глубину.
Иван же боролся из последних сил, и еще хорошо, что его соперник оказался без ножа. Однако ловок был, черт, силен…
Ах, как давит вода! Черная, гнусная… как хочется вдохнуть. Воздуха! Воздуха! Выплыть, вынырнуть… а для этого оттолкнуть от себя скользкого гада! Ага! Удалось… Вдох, еще один… Что за наслаждение! И… и холодные пальцы на горле… Впрочем, эта сволочь тоже должна вдохнуть… Ага – вот! Показался! И ушам ему, по ушам! Что, не нравится?! Ныряй, ныряй, отплыви, вынырни, отдышись… А пока – скорее к мосткам! Интересно, где же второй? Ага вот он… Как подплывет, ударить ногой в грудь… Вот так!
– Ху! Кончай драться, Иване! То ж я!
– Прохор?
– Вылезаем! Быстрее! Не дать им выбраться на мостки.
Верно…
Доплыв первым, Иван ухватился руками за камни, подтянулся… И замер. Прямо над ним, усмехаясь, маячила чья-то черная тень… Оп! Замах… Иван дернулся назад, понимая, что уже не успеет – слишком ярко светила луна, слишком мелко было… и слишком удобно для того, чтобы метнуть нож. Невозможно было промахнуться…
Однако… Однако что-то не слышно свиста разрезающей воздух стали… смертоносной стали. Да и вражина вдруг сложился пополам и… и ничком полетел в воду!
– Скатертью дорожка! – выбрасывая увесистый булыжник, цинично пожелал ему Митрий и тут же позвал своих:
– Эй, парни, вы тут еще долго купаться будете?
Оба – Иван и Прохор – выбрались наконец на мостки…
Ну, слава Господу, помогла Богородица Тихвинская! Кажется, выбрались. Куда теперь?
– За город. Отдохнем, обсохнем. Вряд ли «Святая Женевьева» тронется в путь рано утром, не так-то уж и давно пришла.
Длинные тени домов протянулись через всю набережную Святой Катерины, до самой воды. Утреннее чисто вымытое солнце стыдливо пряталось за крышами, лишь украдкой пробираясь в щели меж зданиями длинными шаловливыми лучами. Один из таких лучиков, ударив в глаза Ивану, отразился от ярко начищенных пуговиц. Небо над головой пучилось сверкающей лазурью, и так же ярко, как солнце и небо, в карих глазах юноши светилась радость. Еще бы! Они нашли! Расспросили! Узнали!
Паломник с острова Мон-Сен-Мишель действительно был на борту «Святой Женевьевы»! И сошел лишь здесь, в Онфлере! Именно так сказал боцман: «Тот парень хотел посетить церковь Святой Катерины».
Вот оно как! Церковь Святой Катерины!
«Но, я полагаю, ему просто нечем было платить за дальнейший путь» – это были следующие слова хитрого боцмана, на которого Иван потратил целых два денье, вырученные от продажи Митькиного желтого камзольчика. И ведь не зря потратил!
– А что, этот паломник сошел еще вчера?
– Да нет, только что! Едва взошло солнце.
Только что!
Душа Ивана пела! А за спиной болтались кое-какие вещички, а именно – обширный, украшенный блестками камзол Прохора и пара рваных рубах – штаны парни не отдали, впрочем, те тоже были рваные. Рубахи бы продать – этакую рвань. Хотя, оно, конечно, все чистое, стираное. Да, еще ножичек имелся! Хороший такой, длинный, подобранный Митькой на мостках. Иван сейчас лелеял желание выгодно обменять его на шляпу и перевязь. Слава богу, на башмаки хватило денег от Митькиного камзола, удалось по пути продать торговке рыбой, а теперь нужно побыстрее реализовать остальное. Да и еще не забыть купить книгу! Любую, главное – потолще, посолиднее. Эх, не хватит денег, книга – дело недешевое. И все же… И все же с книгой – все равно с какой – было бы лучше, имелись на этот счет у юноши кое-какие мысли.
– С «Ла Серна», королевской галеры, сегодня ночью сбежали каторжники! – Иван на ходу ловил тревожный шепот рыбного рынка.
– Десять человек.
– Какое – десять? Пятьдесят! Они захватили соседнее судно… На нем и уплыли! А «Ла Серн» с утра бросился в погоню.
– Думаете, нагонят?
– Как ветер…
Ага, улыбнулся Иван. То-то он галеры в гавани не видал. Значит, и впрямь ушла… Замечательно!
– А еще волнами на берег несколько мертвецов выбросило. Говорят – эти несчастные с того, захваченного бежавшими галерниками корабля.
Иван обернулся:
– Не скажете, есть ли здесь поблизости книжная лавка?
– Книжная лавка? Гм-гм… Вроде бы есть что-то такое у церкви Святой Катерины.
– Да-да, там есть скрипторий, вернее, был когда-то… А теперь…
– Нет, не типография. Типография в Кане. А вам что за книги нужны, месье?
– Да любые… Подарок хочу сделать кузену-студенту.
– Так идите к церкви, не прогадаете. Во-он, видите, колокольня? Так вам туда.
– Спасибо, добрые люди, да хранит вас святой Этьен!
У церкви Святой Катерины, значит… Это плохо, что у церкви, – там до сих молится бежавший послушник Грегуар. По крайней мере, должен молиться, ну, если что, ребята проследят: Грегуар ведь их и видал-то всего один раз, и то мельком – во дворике аббатства Мон-Сен-Мишель, узнать не должен. Только бы не попались властям – подозрительные полуголые оборванцы! И только бы слова того общительного козопаса оказались правдой. Нет, говорил он, конечно, много всего, и больше – ругательного: про судейских, про ночную стражу, про чиновников… И про местного прево, конечно. Вернее, не столько про прево, сколько о его страсти к крепкой яблочной водке. Ох, и чего только не наслушались за ночь!
А вообще, козопас оказался человеком хорошим и не из пугливых, надо признать. Хотя, с другой-то стороны, чего ему бояться каких-то бродяг, имея рядом двух волкодавов? Вот и пустил на ночь к костру – какие-никакие, а все собеседники. Расстались вполне довольные друг другом. Чересчур общительный козопас получил собеседников, а те – куда больше: кусок козьего сыра, лепешку из пшеничной муки, сидр, отдых, просушку, ну и конечно же, информацию, она-то и была самым ценным.
Ага, вот и церковь Святой Катерины. Длинная, просторная, деревянная. А вот и колокольня – выстроена отдельно. Внизу – приземистая, вверху – не сказать, чтобы легкая, но… в общем, мощная. В такой можно вражескую осаду пересидеть.
Подойдя к паперти, Иван огляделся… Да где же они?
– Тут я, Иване! – высунувшись из-за кустов, помахал рукой Прохор.
Выглядел он настоящим бродягой – босой, в рваных штанах, с голой, поросшей светло-рыжим волосом грудью.
– Где? – подойдя, коротко спросил Иван.
– Там. Молится. – Прохор кивнул на церковь.
– Что-то уж больно долго… Точно – там?
– Там, там. Я только что заглядывал.
– Ну, сторожи дальше. – Иван задумчиво потер подбородок и вдруг озадаченно вскинул глаза. – А Митька где?
– К судейскому здешнему пошел… как его?
– К прево?
– Ну да, к нему. Ему, Митьке-то, вишь, милостыню хорошо подали – рубаху с козьей жилеткой себе прикупил и пошел к прево. Разузнаю, говорит, что там к чему… Заодно из дому выпровожу. Ну, как и договаривались…
– Надеюсь, в этом ему повезет, – усмехнулся юноша. – Пойду проведаю… Да, ежели что – знаешь, что с садовником делать…
– Сделаем… – Прохор вновь укрылся в кустах.
А Иван, ускоряя шаг, направился по неширокой улочке в сторону городской ратуши, к зданию судебных заседаний. Хороший городок Онфлер, красивый! Везде аккуратно подстриженные деревья, зеленые лужайки, цветы. Мощенные булыжником улочки чистые, словно выскобленные. Даже страшно ступить!
Итак, никаких грамот при себе у паломника нет – это друзья выяснили сразу, как только настигли беглеца у церкви. Прохор живо его прижал, а Митька тем временем ощупал одежду – не было ничего! Ни под рясой, ни в поясе – нигде.
Не дурак оказался послушник, спрятал грамоты, чтобы с собой не таскать. Спрятал. Ну, и черт с ним, главное – сам нашелся. Теперь остались сущие пустяки – грамоты отыскать. Прохор предложил сразу – пытать, однако Иван от того отказался, знал: есть такие люди, для которых любая пытка – праздник. Фанатики называются. Вот и садовник этот, похоже, из таких. Потому свистнул Ивану да велел отпустить послушника. Однако глаз не спускать! Хотя, с другой стороны, куда тот денется? Наверняка ведь мессу выстоит… Ну, пусть Прохор следит… Однако где же Митька?
Иван дошел уже до самой ратуши, прошелся, с любопытством разглядывая утопающее в плюще и цветах здание. Ага, вот, кажется, в этой пристройке – зал судебных коллегий… Пожав плечами, заглянул в приоткрытую дверь…
И тут же громко чихнул!
Босоногий слуга энергично орудовал метлой. Ух, и пыли же поднял! Оглянулся на чих… Ба! Митька!
– Хо, Иване! – бросив метлу, обрадовался тот. – А я уж давненько жду.
– А где прево? Стража?
– Х-ха! – подбоченился Митрий. – Я к нему, как и было уговорено, прибежал – запыхавшись, язык на плече – ну, чистый гонец из той дальней деревни, Сен-Гальен, про которую козопас рассказывал. Отдышался, потом так и сказал – Лохматый Жаку гонит, гад, кальву безо всякого разрешения, да еще из чужих яблок. Уже три бочки нагнал!
– А не забыл сказать, что тебя послал староста?
– Какое там! – Митька махнул рукой. – Они – прево со стражниками – и спрашивать ничего не стали. Как услыхали про бочки, враз собрались, да на коней! Только я их и видел.
– А чего это ты тогда тут… – Иван кивнул на метлу.
– Так залу сторожу, да и вообще… Пара человек уже заглянули – и ничего.
– Молодец!
– Там, в шкафу, за кафедрой, судейский плащ висит, – продолжал информировать Митрий. – И шляпа. И пара мантий.
– А книги случайно никакой нет?
– Да есть… Кажется, Библия…
– Библия? А нам без разницы. – Иван размашисто перекрестился. – Ох, прости Господи, велик, конечно, грех, да иначе никак. Не для себя стараемся, а для-ради Отечества нашего! Вот что, Митька, беги-ка к Прохору. Сейчас как раз кончится месса – хватайте послушника в охапку и тащите сюда, да поживее.
– Сделаем! – Смешно выпятив грудь, Митрий кивнул и побежал исполнять указание.
Послушник, притащенный Прохором и Митькой и усаженный на неудобную скамью зала судебных коллегий, ошарашенно хлопал глазами.
– Еще раз спрашиваю: ты ли есть некий Грегуар, садовник, не так давно сбежавший из монастыря Мон-Сен-Мишель?
Судейский чиновник – прево, бальи либо даже сам королевский интендант – выглядел на редкость представительно и важно: черная мантия с ослепительно белым воротником «мельничий жернов», из-под которой виднелась роскошная, наверняка шитая золотом перевязь; такая же черная, широкополая, надвинутая на самые глаза шляпа. Лица чиновника было не разглядеть – он сидел за столом спиной к окну с прикрытыми ставнями, да и вообще, в зале царил приятный полумрак, напомнивший послушнику Грегуару лучшие времена, проведенные в аббатстве Святого Михаила. Эх, если бы не просьба брата Гилберта – иезуита, как и сам Грегуар, – ни за что бы не ушел! Впрочем, и сейчас не все потеряно – лишь доставить проклятые грамоты в Париж, в небольшую церквушку недалеко от Бастилии. Там встретят. И, как вполне серьезно утверждал брат Гилберт, со стороны послушника это будет истинный подвиг веры! Хорошо бы… И хорошо, что он припрятал грамоты! Подальше положишь – поближе возьмешь, уж больно хотелось отстоять мессу да испросить совета у местной покровительницы – святой Катерины. Знал Грегуар: Онфлер – место нехорошее, с дурной пиратской славой. Вот и хорошо, что спрятал грамоты, – сегодня у самой церкви едва не ограбили какие-то молодчики! Обошлось, хвала Иисусу! Зато сейчас… Послушник передернул плечами, покосившись на рыжебородого здоровяка в мантии – уж больно тот походил на того разбойника, что напал на него еще утром. Тот тоже был такой же огромный, с ручищами, словно лопаты. Такой и придушит – недорого возьмет, сохрани, Пресвятая Дева! И второй – совсем молоденький, – ишь, стоит, ухмыляется. Плащ дорогой, черный… Вот попал, прости, святой Михаил! И главное – непонятно, за что?! Впрочем, кажется, судья производит благоприятное впечатление. Лишь бы отпустили… Ну а не опустят, что ж… Можно и пострадать во имя веры!
– Итак, я повторяю свой вопрос, – звучно произнес судейский. – Ты – Грегуар-послушник?
– Я. – Грегуар потупил очи. – А что случилось?
– Ха! И он еще осмеливается спрашивать? Отец Раймонд, настоятель монастыря на горе Святого Михаила, подал в бальяж жалобу о том, что некий послушник, именем Грегуар, садовник, изготовил поддельную финансовую грамоту, посредством которой имеет намерения от имени обители присвоить себе крупные суммы в банковской конторе братьев Клюве! Так?
– Что вы такое говорите, ваша милость? Клянусь святой Катериной, я…
– Молчать! – Чиновник хлопнул по столу какой-то толстой книгой. – Сию грамоту видел у тебя добропорядочный семьянин господин Мерсье – боцман со «Святой Женевьевы»! Или ты не плыл на этом судне?
– Плыл.
– Вот видишь! Далее… Ты, Грегуар-садовник, оказывается, совершил изнасилование некоей девицы Катрин Офли, девственницы, вернее теперь уже бывшей девственницы, которая тоже подала жалобу господину королевскому интенданту.
– Изнасиловал?! Да это же ложь, ложь! Я все время находился в монастыре на горе Сен-Мишель, это кто угодно из братии подтвердит!
– Точно подтвердит? – В голосе судьи послышались благосклонные нотки. – Честно говоря, ты, послушник Грегуар, производишь на меня благоприятное впечатление… в отличие от девицы Катрин Офли, которая, очень может быть, тебя зачем-то оклеветала.
– Так и есть, ваша милость!
– Ладно, завтра здесь будет проездом отец Николя, архивариус из аббатства…
– Отец Николя!!! – обрадованно воскликнул послушник.
– Надеюсь, он подтвердит твои слова…
– О да! Несомненно!
– И, конечно, захочет ознакомиться с грамотой…
– Да нет у меня ничего подобного!
– Нет? И ты сможешь поклясться в этом на мощах святой Катерины?
Послушник замялся – открыто святотатствовать даже ради брата-иезуита? Пожалуй, это был бы уже перебор.
– Видишь эту книгу, послушник Грегуар? – Судейский поднял со стола пухлый том. – Знаешь, что это? Большой кутюм Нормандии! Сборник всех и всяческих законов. Клянусь, если в нем найдется хоть одна статья, подходящая для твоего дела, я тебя тут же отпущу. Естественно, с соблюдением всех необходимых формальностей.
Выслушав это, послушник перевел дух и улыбнулся:
– Осмелюсь надеяться на лучшее, ваша милость.
– Надейся…
Чиновник лихо пролистнул книгу… и вдруг замер. Грегуар вытянул шею.
– Кто, будучи обвиненным в изготовлении фальшивых грамот, осмелится заявить, что это не фальшивки… Вроде похоже?
– Похоже, похоже, ваша милость! – закричал послушник. – Читайте же, умоляю!
– …тот должен предъявить королевскому суду сии грамоты, и, буде оные окажутся не имеющими преступной цены, означенный обвиняемый, на основании «Большого кутюма Нормандии», объявляется свободным от обвинения.
– Я согласен, согласен! – перекрестившись, воскликнул послушник. – Ваша милость, я сейчас же предоставлю вам эти грамоты… Я…
– Мне некогда ждать, – оборвал его чиновник. – Видишь ли, я сейчас уезжаю по одному крайне важному и весьма запутанному делу. Вернусь дней через десять – все это время ты посидишь в темнице, ну а когда вернусь, так и быть, предъявишь суду свои грамоты.
– Десять дней… О, ваша милость! – Упав на колени, Грегуар взмолился. – Подождите же… Или, если хотите, пойдемте со мной, здесь недалеко…
– Вот еще!
– Заклинаю вас именем святой Катерины! Вы куда едете?
– В гавань.
– Вот видите! Это как раз по пути…
– По пути… – Судейский вздохнул. – Чем-то ты мне пришелся по душе, Грегуар. Не знаю…
– О, я буду долго молиться за вас, ваша милость!
– Ладно, так и быть, идем… Раз, говоришь, недалеко…
– Рядом, ваша милость. Совсем рядом!
– Пойдешь впереди, а судейские слуги будут приглядывать за тобой, чтоб не сбежал.
– Как можно?!
– Я же отправлюсь за вами следом.
Они добрались до побережья безо всяких коллизий. Попросив подождать, послушник юркнул в кусты и сразу же вынырнул обратно, держа в руках несколько скрученных в свитки грамот, очень на то похоже, даже не бумажных, а пергаментных.
– Вот они!
Здоровяк передал грамоты судейскому.
– «Ин Ператор Демеустри»… – развернув, волнуясь, прочел Иван и, сдвинув на затылок шляпу, весело засмеялся. – Они!
А Грегуар, садовник Грегуар, тайный иезуит Грегуар, обманутый послушник, широко распахнул глаза от удивления и обиды, неожиданно для себя узнав в строгом судейском… того самого молодого дворянина, что когда-то проходил по внутреннему дворику аббатства Мон-Сен-Мишель и едва не повредил розы! Да и остальные, если хорошо приглядеться…
– Отдайте! – Вытащив из рукава кинжал, послушник бросился на Ивана… и, отлетев в сторону, затих, вытянувшись на белом песке пляжа.
– Ишь, – подул на кулак Прохор. – Прыгают тут всякие. Скачут.
– Надеюсь, ты там его не насмерть пришиб? – Иван вскинул глаза.
– Да через часок оклемается, – прищурился кулачник. – Нешто я не знаю, как бить надо, Иване?
А Иван еще раз вчитался в буквицы, и сердце его пело, а в груди клокотала буйная радость. Ведь они выполнили приказ, выполнили! Вот они, грамоты – «Ин Ператор Демеустри»!