Гран-при за лучший прикол

Ваня наморщил лоб, напрягая память и умственные способности. Потом сдался. Очумело помотал головой и пробормотал:

― Чингачгук, блин. Не-е, его боевая подруга! Откуда она здесь взялась?!

Увешанная холодным оружием индианка неслышно поднималась по ступенькам, Ваню вдруг бросило в пот. Машинально нагрузившись коробками, он на цыпочках последовал за странной гостьей. В голове вертелось самое непотребное. Связь странного «киллера» с Машей, ― Ваня заскрипел зубами, ― например.

А если Машка снова влезла во что-то криминальное, и сейчас идут по ее душу?! Девчонка целыми днями дома одна, со скуки могла сунуть нос куда угодно, она любопытна как котенок.

Ваня побагровел и прибавил шагу, решив перехватить потенциального убийцу у своей двери. «Ишь, маскарадный костюм нацепила, ― тяжело ворочалось в голове. ― Моя дуреха только взвизгнет восторженно, увидев наряд индианки, а на ножи и внимания не обратит. Еще и в дом пригласит, чтоб ЭТА спокойнее все провернула, у Машки ума хватит…»

Ваня горестно засопел: если б «индианка» не была такой миниатюрной ― Маша на полголовы выше ― он бы точно решил: это любимая жена ТАК развлекается. Костюм как раз в Машином стиле, ее девиз ― «чтоб у всех в зобу дыханье сперло!» Кожаные легинсы в облипочку, мягкие э-э… мокасины? Красные перья за ухом, на руках позванивают браслеты. И сумка в этом же стиле!

Тут Машин девиз сработал на все сто. Ваня замер на ступеньках как вкопанный: он лично покупал Маше ЭТУ дурацкую торбу из тонкой замши, обшитую бисером. Вон и бахрома чуть оборвана. Сам случайно дернул за «висюльку», Машка едва не убила, кричала ― «нарочно, мол…»

Блин, да что здесь происходит-то, пока он честно трудится на благо семьи?!

Ваня ничуть не удивился, увидев, что потенциальный киллер остановился как раз у его квартиры. Где ж еще?

Ваня замер площадкой ниже. Выворачивая шею, наблюдал, как индианка ― эх, жаль лица не рассмотрел! ― рассеянно жмет на звонок. Дверь распахнулась, и Ваня услышал веселый Машин голос:

― Чего так долго сегодня?

Индианка пожала плечами.

― А где Васька?

Индианка так же молча похлопала по сумке, и Ваня едва не уронил все свои коробки, услышав:

― Туточки я. Почиваю.

Говорил явно мужчина. Ване вдруг показалось, что он уже слышал этот глубокий баритон. И эта гнусавинка…

Сумка зашевелилась, из нее показалась голова птицы с ярким красно-зеленым хохолком, и Ваня невольно хмыкнул: «Ах да, Василий! Машка уже неделю с ним возится. Вроде бы у попугая на краску аллергия, а у Короткова ремонт в доме. Но почему…»

Да, что за спектакль?!

И Ваня, роняя коробки, бросился штурмовать собственную квартиру. Требовалось срочно выяснить, в какую авантюру влезла на этот раз легкомысленная Машка, и не горит ли уже земля под ее ногами.

Пятью минутами позже Ванька искренне сожалел о своем порыве, лучше было подслушать разговор, оставаясь незамеченным.

Дамы стояли насмерть, отказываясь признаваться в чем бы то ни было. По их словам выходило: они просто опробовали новый костюм. Якобы Лелька собирается в нем на карнавал, его устраивает в честь дня города фирма мужа. Вот и пробежалась немного по улице, проверяя, насколько легко себя в нем чувствует. А разработка костюма ― Машина, разве Ване не нравится?

Епифанцев, чувствуя себя последним дураком, прохрипел, тыча пальцем в томагавк:

― Вы мне голову не морочьте, откуда столько железа?

― Да, откуда? ― поддакнул Василий, откровенно наслаждаясь разгорающимся скандалом.

― Вань, какое железо?! ― плачущим голосом взмолилась Маша. ― Оно ж бутафорское!

Лелька, торопливо распуская очередную косичку, закивала и протянула Ване один из ножей. К его искреннему удивлению, острейший на вид клинок, оказался картонным, просто искусное напыление на «лезвии» создало иллюзию металла. Томагавк тоже был изготовлен из папье-маше, и Ваня разочарованно швырнул его на стол.

― Почему ты мне не веришь? ― обиженно надулась Маша.

― Да! ― крикнул Василий. ― Не веришь почему?

Лелька едва заметно улыбнулась, но Ваня улыбку заметил, и сердце его вновь наполнилось самыми мрачными предчувствиями. Ощущение, что его водят за нос, стало сильным, как никогда.

Ваня пробежался по комнате, искоса посматривая, как быстро дамы избавляются от улик: они уже расплели последнюю косичку. Все «железо» грудой лежало в кресле. Василий топтался на нем и возбужденно бормотал:

― Таки старый печальный еврей имеет право на маленькие слабости? ― Он замер, склонив голову, словно прислушиваясь к собственному голосу. Потом жеманно протянул: ― Считаете, в Пар-р-риже меня не примут за иностр-ранку? ― Помолчал немного и требовательно крикнул: ― Мам, купи мне такого попугая!

― Во! – поднял палец Ваня. – С вами уже и птица свихнулась, слышите, что несет?

― Безмозглый попка, ага-а, ― тут же согласился Василий.

― Кстати, ― Ваня покосился на говорливого попугая, ― а что Василий делал в сумке? Он что, тоже принадлежность маскарадного костюма?

― Пр-ринадле-ежность, ― пробуя новое слово на вкус, пропел Васька. Покачал головой и уверенно заявил: ― Нет, я тюлька. Безмозглый попка, так. В томате!

Ваня выразительно покрутил пальцем у виска, но на птицу даже не обернулся. Бдительно не сводил глаз с преступной жены и ее не менее преступной подруги, чтоб не сговаривались.

Впрочем, Лелька и отвечать не стала. Маша возмущенно фыркнула и заявила:

― А что, бедной птичке не нужно дышать свежим воздухом?

― В сумке?!

― Так она вся в дырочках! ― и Маша победно указала на сложный узор, выбитый на замше.

― В дыр-рочках, ага-а, ― китайским болванчиком закивал Василий.

Ваня с угрозой поинтересовался у Лельки:

― А если я сейчас позвоню Сергею и спрошу, что за карнавал устраивает его фирма в следующую субботу?

Лелька осторожно положила на столик зазвеневшее монисто, и подняла на Ваню огромные ярко-синие глаза. Чистые, прозрачные, невинные.

Ваня тут же почувствовал себя подлецом. Почти преступником.

Маша обрадованно закричала:

― Позвони! Я тоже хочу на карнавал! Лельке все равно этот костюмчик не очень нравится, я сама в нем пойду!

Лелька пожала плечами и принялась распускать на щиколотке нитку бисера. Ваня ядовито поинтересовался:

― Если ты хапанешь этот кошмар, в чем отправится шокировать братву твоя подружка?

― Я ей завтра следующий прикид приготовлю. Лель, я уже в образе!

Ване вдруг показалось, что Лелькины глаза стали испуганными, а губы протестующе шевельнулись. Но она тут же улыбнулась, и Ваня в сердцах пнул дорогое кресло, обтянутое белой кожей.

Маша гордо подбоченилась и заявила:

― Я, может, им… имид… имиджмейкером стану, вот! Лелька говорит ― у меня способности.

― Тьфу на вас! ― окончательно разозлился Ваня. ― Совсем запутали!

― Правда, Вань, позвони Сереже, ― Лелькин голос звучал абсолютно безмятежно. ― Вдруг в самом деле можно пригласить на карнавал двух-трех гостей? Заодно скажешь ему, что я у вас.

― А он что, не знает? ― Ваня смотрел хмуро.

Уж слишком невинно поглядывали на него дамы. А в ангелов верилось плохо, не сталкивался с ними Ваня, как-то не приходилось. Машка, она, конечно, почти… временами, местами и когда спит зубами к стенке!

«За нос водят, ― убито подумал Епифанцев. ― Уверены, что не звякну Сереге. Вот уж братец по несчастью, евонная Лелька ничуть не лучше моей Машки, хоть Машке в жизни не научиться ТАК ресницами хлопать…»

― Впрочем, чего ж не позвонить? ― пробормотал Ваня.

― Ага-а, ― согласился с ним Василий. ― Чего ж не позвонить…

― У-у, предатель, ― прошипела Маша и показала попугаю кулак.

Васька зажмурился, кулак выглядел как никогда убедительно. Лелька что-то еле слышно шепнула подруге. Маша просияла, и с вызовом крикнула:

― Ну, звони, звони, раз родной жене не веришь!

― Верю, верю всякому зверю, ― рассеянно пробормотал Ваня, ― а тебе, ежу, погожу.

Ваня набрал нужный номер. Поздоровался с Мишкой и попросил пригласить отца к телефону. Леля с Машей настороженно переглянулись.

После обмена приветствиями и дежурных фраз о работе и семье, Ваня осторожно спросил:

― Слушай, а что за сабантуй у вас в субботу намечается? Маша мне всю плешь проела, нельзя ли к вам присоединиться, они вон с Лелей сидят тут, костюмы карнавальные примеряют. Ну да, у нас. Да ты что? Я и не знал, что Леля на работу устроилась. Ах, секретаршей! Нет, Машку ни в жизнь не пущу, пусть ребенка мне рожает, о-о, трех как минимум… Ага!

― Фиг ему, таракану рыжему, а не трех охламонов, ― зло прошипела Маша Лельке на ухо. ― Не верит мне!

― И правильно делает, ― засмеявшись, шепнула Лелька. ― Мы ж заврались!

― Ты ведь сказала, что в самом деле… ― встревожилась Маша.

― Карнавал-то да, а вот все остальное…

― Остальное не считается, какое ему до остального дело?!

― Ну, он вообще-то за тебя волнуется.

― Иди ты ― за меня!

Ваня бросил трубку на диван и изумленно воскликнул:

― И правда ― карнавал!

Маша оскорбленно отвернулась.

Лелька покраснела, простодушный Ваня ей всегда нравился. Грубоватый, плохо воспитанный, некрасивый – все так. Но в нем чувствовалась какая-то чистота, детская непосредственность, что ли. Да и Машку он любил по-настоящему, а это уже подвиг.

― Ладно, детка, дуться, ― Ваня виновато чмокнул сердитую Машу куда-то в ухо. ― Я ж за тебя беспокоюсь, как бы ты по своей дурости…

― Ах, по дурости?!

― Ну, по легкомыслию, ― осторожно поправил Ваня.

― Это я легкомысленная?!

Ваня фыркнул и по пальцам перечислил события последних месяцев. Маша тоном ниже воскликнула:

― Так когда это было-то?

Ваня напомнил «когда». Василий радостно повторил, да еще со своими комментариями.

Маша попыталась ухватиться за Васькин хвост, чтоб напомнить вредной птице, кто в доме хозяин, но опоздала. Попугай держался настороже и вовремя удрал. Взгромоздился на люстру и уже оттуда обидно захихикал.

Маша в бессильной злости швырнула вслед красное перо. Василий приятным баском попенял:

― Что же ты, душечка, рвешь сердце старого еврею?

― Пристрелю гада! ― крикнула Маша.

― Таки смерть моя будет легкой, спасибо, детка…

Маша, всхлипнув от досады, упала мужу на грудь. Ваня с готовностью обнял непокорную жену и, изумленно посматривая на попугая, пробормотал:

― Это ж где он так под еврея косить наловчился?

― Телик, зараза, смотрит, ― глухо пояснила Маша. ― Что надо и не надо потом повторяет.

― Клево! Купить его, что ль, у Короткова? Классная ж птица, Маш…

― Я тебе куплю! ― вскинулась Маша. ― Сам знаешь, я о котенке мечтаю. ― Она виновато покосилась на Лельку ― подруга только что вернулась из ванной ― и шепнула: ― И о песике.

― Мечтаешь, так возьми, ― предложил Ваня.

Маша обернулась на груду коробок, беспорядочно сваленных посреди комнаты, и вздохнула:

― За игрушки спасибо, конечно, только я про живых говорила…

― Знаю, ― хмыкнул Ваня. ― Поэтому и сказал ― бери.

Маша вздрогнула и беспомощно осмотрелась. Ни котята, ни щенята среди коробок и свертков не лазили. Маша сердито засопела:

― Нашел тему для шуток!

― Да кто ж шутит?! ― Ваня развел руки в стороны и выдохнул в маленькое розовое ушко: ― В моих карманах посмотри. Только осторожно. Дрыхнут, поди.

Маша тоненько пискнула. Ее щеки моментально раскраснелись, зеленые глаза засияли, по-детски пухлый рот приоткрылся в ожидании чуда…

Ваня зажмурился, до того хороша в этот момент была его жена. Заинтригованная Лелька подошла поближе.

Маша сунула дрожащую руку в правый карман пиджака, глаза ее стали круглыми, совершенно прозрачными, она неверяще пролепетала:

― Тепленький…

― Уж надеюсь, ― проворчал Ваня. ― Платил за живых.

― Ой, како-ой!

Маша извлекла из кармана крошечное существо, явно только-только появившееся на свет. Ну, неделю назад. Или две, Маша не очень-то в этом разбиралась. Кусочек пепельного меха с ясными голубыми глазками, плоской мордочкой и острыми ушками.

― Мама моя! ― ахнула Лелька, подбегая к подруге. ― Хоро-ошенький…

Ваня закряхтел, ему-то как раз клочок серого меха хорошеньким не казался. Зато две девчонки, склонившиеся над котенком…

Ваня пожалел, что цифровой фотоаппарат находится в кабинете. Ведь тысячи раз обещал себе таскать его всюду с собой вот как раз на такой случай. И опять пролетел!

Он откашлялся и хрипло сказал:

― Маш, а Маш, а как же второй карман?

Дамы подняли на него непонимающие глазищи, одна ― пронзительно зеленые, как первая весенняя травка, другая ― фиолетовые от волнения, такого насыщенного синего цвета и в природе-то не существует.

Ваня громко сглотнул. Он был готов поклясться, подобной картины не видел еще ни один смертный.

― Маш, а второй-то карман, ― почти беззвучно повторил он.

Подруги переглянулись. Маша неохотно оставила котенка Лельке и почему-то на цыпочках проследовала к мужу. Ваня покорно поднял руку и кивнул на карман пиджака.

― О, Боже, ― благоговейно прошептала Маша. ― Лель, смотри!

Лелька снова ахнула: в Машиных ладонях сонно вертел тяжелой головенкой крошечный щенок эрдельтерьера. Она недавно видела таких на выставке: угольно-черный, с золотистыми круглыми пятнышками бровей, коротким, явно купированным хвостиком и широкими мощными лапами.

― Парни! ― прерывая потрясенное молчание, бросил Ваня. И неуклюже пошутил: ― Два мужика, блин! Так что держись. Маш, нас теперь трое против тебя одной.

Маша чмокнула малыша прямо в мокрый нос. Передала Лельке и бросилась к мужу на шею.

Она восторженно визжала. Тормошила его, и обцеловывала вслепую, попадая то в губы, то в щеки, то в нос или даже ухо. Ваня лишь блаженно жмурился, прижимая ее к себе покрепче.

Маша была до того счастлива, что если б Ваня догадался сейчас спросить, чего ради Лелька бродила по улицам в маскарадном костюме, Маша сказала б правду. И если б Ваня спросил о проблемах, она наверняка выложила б историю о пропавшем конверте. И о даме в синем бы рассказала.

Жаль, Ваня не спросил.

Зато он сообщил Лельке, что Тамара не дождалась ее и только что ушла, ей с Крысом пора гулять. А маленькая Дина без мамы наотрез отказалась садиться ужинать, так что нужно спешить домой. И предложил подвести.

Уставшая Лелька не отказалась.

Маша, завороженная своими питомцами, даже не заметила, что осталась одна. Сидела на паласе и восхищенно наблюдала, как знакомились с новым домом малыши, как смешно обнюхивали друг друга.

Она кормила их йогуртом из фарфоровых розеток, другой подходящей посуды не нашла. Перевела груду салфеток, пока кое-как вытерла смешные тупенькие мордашки. Равнодушно посмотрела на лужицы, оставленные на дорогом паласе, и подумала, что перед сном попросит Ваню его убрать, пока малыши не подрастут.

Котенок со щенком знать не знали, что им положено ссориться. Плотно прижавшись друг к другу, они задремали на диване. И Маша скоро заснула рядом, с нежной, светлой улыбкой на лице.

Ваня почему-то не посмел ее разбудить. Лишь накрыл всю компанию пледом. Но именно в эти минуты он окончательно решил, что Маше для полного счастья необходим ребенок.

Три!

Двое мальчишек, которых он будет гонять как сидоровых коз, чтоб из них выросли настоящие мужики, а не слюнтяи. И девочка, ее Ваня собирался баловать изо всех сил.

Принцесса!

Непоследовательная, непредсказуемая и прекрасная.

Как мама.

Тамара так и не побеседовала вчера с сестрой. Хотела перед сном позвонить, но передумала.

Какой смысл? Лелька наверняка открыто не сможет говорить, чтоб не тревожить Сергея. А обмениваться короткими междометиями глупо.

И вообще смешно!

Тамара представила, как они болтают с Лелькой о «даме в синем», о пропавшем конверте или «зимних» фамилиях, и покачала головой ― кандидаты в психушку, ей богу.

Она ограничилась тем, что по время прогулки рассказала всю историю Крысу. Даже так ― без слушателей! ― она звучала дико.

Крыс-то не в счет. Тамара, по его мнению, всегда права.

Когда Тамара возмущенно описывала бультерьеру, в каком кошмарном виде она застукала в офисе свою старшую сестрицу, Крыс сочувственно сопел и даже несколько раз негодующе фыркнул. И ладошку Тамарину вылизал, выражая сочувствие. Обернулся в сторону Лелькиного дома и несколько раз грозно порычал, будто собирался оградить Тамару от грядущих неприятностей.

Кто знает, что именно понимают собаки?

Тамара где-то читала, что немецкие ученые доказали: у большинства породистых собак словарный запас на уровне двух-трехлетнего ребенка. А Крыс порой вел себя настолько разумно, что казалось ― он понимает практически все. И еще чувствует Тамару, как никто, считывая ее настроение и эмоции.

Люди так не умеют

Наверное, это хорошо.

Не хватало, что б Лешка Сазонов всегда имел четкое представление, как она, Тамара, к нему относится!

Тамара даже покраснела от негодования, представив подобное, а потом рассмеялась: она с ума сошла! Пыталась отвлечься, чтоб не думать о Лелькиных проблемах, и вон куда забрела ― Лешку Сазонова вспомнила!

Тамара помрачнела. Вдруг подумала, что спор она Лельке проиграла. Значит, нужно срочно мириться с Лешкой. Мало того ― приглашать его к Зиминым на ужин. А если он в тысячный раз сделает предложение, то и принять его. При всех.

И зачем она спорила с Лелькой?!

Знала же, старшая сестра ни разу в жизни не проигрывала.

В отличие от нее, Тамары.

Раздумывая о последствиях глупого пари, Тамара наконец подошла к дому Наливайко. И растерянно заморгала, может, она не туда попала?

Тамара проводила глазами отъезжающую «скорую», и вздрогнула, когда к дальнему подъезду с противным воем подъехала милицейская машина.

«Неужели опоздала? ― с ужасом подумала она. ― Или эти машины к Наливайко не имеют никакого отношения, и я зря паникую?»

Мысль показалась трезвой, и Тамара взбодрилась. В самом деле, она из-за этой «зимней» фамилии просто сходит с ума. Крыса своими откровениями замучила, бедняга, как услышит Лелькино имя, с морды спадает, только что выть не начинает. И кошмары всю ночь снились, лучше и не вспоминать, как спасалась непонятно от кого бегством через пустыню.

Тамара задрала голову и пересчитала этажи – девять. В подъезде полным-полно квартир, с чего она взяла, что «скорая» и милиция приехали непременно к Наливайко?

«Жаль, что я сказала тогда Стасу Волошину о личном барахле, которая Светлана обязательно унесла домой, ― мелькнуло в голове. ― Как бы он тоже сюда не сунулся свой конверт искать. Ясно же, Света могла его нечаянно сгрести со своими бумажками…»

Тамара помассировала виски, они вдруг заныли, и бодрым шагом подошла к крыльцу. Окинула взглядом взволнованно гомонящих женщин, обсуждающих что-то вполголоса, угрюмых мужчин, милицейскую машину с курящим шофером, совершенно равнодушным, кстати, и нерешительно бросила в воздух:

― Что-то случилось?

Занятые разговорами взрослые на Тамару отвлекаться не пожелали. Шофер лишь сплюнул окурок и отвернулся. Зато девчонка лет тринадцати, остроносая, худенькая, угристая, возбужденно отозвалась:

― У нас в подъезде квартиру ограбили, представляете?

― Ограбили? ― пробормотала Тамара, вдруг понимая, что она опоздала, и к Наливайко нужно было бежать вчера вечером, жаль, мозгов не хватило.

― Ага. Сто сорок четвертую!

Тамарино сердце тормознуло, а потом понеслось вскачь, кончики пальцев похолодели: не повезло!

Спрашивать ничего не приходилось. Девчонка, радуясь нечаянному собеседнику ― взрослые, понятно, ее в свой кружок не допускали ― захлебываясь, выкладывала все, что знала.

Минут через пять Тамара была в курсе, что «со Светкой Наливайко, моя старшая сестра дружит, ох, и вредные обе!» ― стукнули чем-то тяжелым по голове, хорошо, не насмерть. Тетю Машу на «скорой» увезли, видели «скорую»? И квартиру всю как есть перевернули. Что-то искали, так все думают, только вот что? Наверное, драгоценности Светкины, у нее и золотишко есть, что еще можно искать в таком старом и бедном доме, правда?

Девочку звали Таней Петровой. Таня тарахтела со скоростью пять слов в секунду, Тамара едва успевала усваивать информацию, столько ее сыпалось бросовой и никому не нужной.

Из нужной, пожалуй, она запомнила следующее: тетя Маша жива и отправлена в больницу с сильным сотрясением мозга. Слава Богу, ее жизни никакая опасность не угрожает, так заявила врачиха со «скорой».

Что исчезло, и связано ли ограбление с пропавшим конвертом – неизвестно. Если не связано, принесенный Светой пакет со «всякой чепухой» по-прежнему висит на кухонной двери, как сказала Тамаре вчера вечером Наливайко. Если связано, то тоже ничего не потеряно. Вряд ли ОН обратил внимание на хозяйственный пакет, да еще на кухне. Не Стасу же тетя Маша дала наводку, а ей, Тамаре.

Зато ненужной информации…

Тамара безропотно слушала быструю Танину скороговорку, надеясь, что «завод» в конце концов закончится, и девочка замолчит.

Тамара уже знала, что «Света опять смылась с хахалем», потому что так сестра говорила, а уж Танина старшая сестра ― ее Леной звать! ― всегда о всех знает, как и сама Таня. Лена видела Светку во дворе с классным мужиком при клевой машине, в обалденной куртке, и что он только в этой крысе общипанной нашел?

Бедная тетя Маша уже и спрашивать Светку боится, с кем она едет, куда и насколько, все равно Светка правды не скажет, она такая. И с подругами Светка своих хахалей не знакомит, ясно-понятно ― боится, что уведут. И правильно боится, выдра несчастная!

Дальше посыпались сведения об остальных соседях. Ничего хорошего Таня о них не сообщила. По ее словам, в подъезде одни пьянчуги живут, почти монстры, только воздух зря коптят и другим жизнь портят!

Дальше пошел рассказ о Танином классе. Таня так спешила побольше выложить нечаянному слушателю, что уж и сама не понимала, что несет, пауз между словами не наблюдалось. Фамилии, имена, короткие характеристики мелькали как в калейдоскопе, и снова ― ничего лестного.

Услышав про учительницу литературы, Тамара задрожала от ужаса и наконец вышла из ступора. Знать, что и в школе Таня не замечает никого, кроме душегубов, подлецов и взяточников, Тамара не желала. В панике глядя в небольшие серые глаза, опушенные редкими бесцветными ресницами, Тамара бормотала:

― Да-да, я все поняла. Действительно, кошмар. Да что ты говоришь? Прямо так и сказала?

И отступала, отступала, отступала…

А потом развернулась и трусливо бросилась прочь, почти бегом. Забыв и про «зимнюю» фамилию, и про потерянный конверт. Только бы не слышать быстрый горячечный Танин шепот.

Сегодня Лельке повезло. Занятая своими питомцами Маша не слишком приставала с аксессуарами, да и смотрела больше на спящих зверенышей, чем на подругу. Так что Тамаре удалось спрятать под диванную подушку самый настоящий крысиный череп на серебряной цепочке. Маша считала его амулетом, снимающим венец безбрачия.

Якобы ей этот амулет точно помог. Не успела Маша получить его от белой колдуньи ― специально в Старый Оскол ездила, да! ― как тут же на горизонте появился Ванька Епифанцев.

На Лелькино робкое замечание, что она-то замужем и давно, Маша отреагировала странно. Всплеснула руками и возмущенно зашипела, что носить череп на шее будет не Лелька Зимина ― вот еще! ― а Оленька Лисичкина, только что окончившая школу и не замужняя.

Хорошо, потом Маша отвлеклась на котенка!

«Томику нужно всучить этот кошмар, вот кому, ― смешливо подумала Лелька, заталкивая глубже под подушку противный желтоватый череп. ― Может, прекратит бедному Лешке голову морочить и замуж выйдет».

Лелька закончила сегодняшнее преображение. Посмотрела на себя в зеркало и невольно фыркнула: амулетная лавка, а не девица!

Маша заверила ее, что именно в четверг все эти безделушки наиболее эффективны, ей знающий человек сказал. Именно сегодня Самсон Ильич должен быть потрясен ее суеверностью. А если он сам ею грешит… Что ж, Маша согласна, чтоб Лелька кое-что ― не подарила! ― продала из ее арсенала своему шефу.

Только по доброте душевной на это идет!

Лелька с горестным вздохом «взвесила» на ладони целую груду камней, иконок и табличек с «рунами» ― бедная ее шея! Пошуршала сухими травами, запрятанные в пестрые полотняные мешочки. Потрогала многочисленные браслетики из шерстяных ниток на левом запястье, все охранные, по Машиным словам. И порадовалась, что хотя бы одежда на ней сегодня почти обыденная.

Если можно считать обыденными драные старые джинсы, изрезанные бессовестной Машкой вдоль и поперек, ― для подруги старалась! ― и колючий балахон из мешковины, изображающий рубашку. Настоящее средневековое рубище, Лелька такие в фильмах видела.

Лелька поежилась, до того странный вид имела худенькая глазастая девчонка в зазеркалье, она ничем не напоминала вчерашнюю грозную «индианку». Лишь пепельные Лелькины косички Маша сохранила прежними как «фирменный знак» Оленьки Лисичкиной.

Лелька поправила странное ожерелье с грубо выточенными из дерева фигурками животных и грустно пробормотала:

― Если б меня сейчас Сережа увидел…

― А что Сережа? ― тут же вскинулась Маша. ― И ничего особенного, обычный повседневный прикид! Вот если б вы вчера столкнулись лицом к лицу…

Тьфу на тебя!

Маша засмеялась. Лелька задумчиво сказала:

― Знаешь, Мишку вчера дважды расспрашивали обо мне…

― Кто?!

― Не знаю. По телефону ж разговаривали. Просто спрашивали Ольгу Зимину. Мол, не подойдет ли?

― Просто! ― прошептала Маша. ― Просто так ничего не бывает.

Лелька пожала плечами. Маша морщила лоб, размышляя. Потом подошла к телефону и предложила:

― Слушай, давай Наливайко звякнем, вдруг Света уже вернулась? Ведь дурацкая совершенно история с этим конвертом, алмазы там якутские или твой дурацкий компромат ― без разницы.

Лелька виновато улыбнулась:

― А если не вернулась?

― Да куда б она делась, лохушка!

― Маш, что за слова?

― Так все говорят!

― Ах, все…

― Чего ты цепляешься?!

Лелька промолчала. Маша сердито засопела, недовольная и собой, и подругой. Настенные часы пробили восемь, она вздрогнула и схватилась за телефон. Набила номер и промурлыкала в трубку:

― Светочку можно?

Лелька подошла поближе. Вдруг почудилось: Светлана уже дома, все нормально, а конверт Стаса она машинально сунула к старым бумагам. Заявит сейчас Машке обиженно ― было б из-за чего шум поднимать…

Лелька не слышала, что именно Маше сказали. Зато видела, как мгновенно изменилось ее лицо.

Машину вечную ухмылку будто ластиком стерли! И глаза стали вдруг прозрачными, холодными, светлыми, словно густую зелень в них разбавили ледяной водой.

― Спасибо, ― пробормотала наконец Маша. ― Извините.

Лелька молча ждала. Ей почему-то не хотелось расспрашивать подругу, ясно ведь ― Светланы все еще нет, и где она ― неизвестно.

Маша покрутила в руках трубку. Аккуратно положила ее на стол и медленно сказала:

― Светки нет. А ее мама в больнице. Вчера увезли.

Подруги мрачно переглянулись. Лелька шепнула:

― Сердце прихватило?

― Не сказали. Я со Светкиным отцом разговаривала. Он… пьян, по-моему. Или… ночь не спал. Буркнул только, что Светик все еще не вернулась, и где она, он не знает. Я только открыла рот, спросить, может, мать подойдет к телефону, а он мне ― и Маши, мол, тоже нет. В больнице она, вчера увезли. И все. Трубку бросил. Я «спасибо» да «извините» уже так бормотала, в воздух, от растерянности.

Лелька села прямо на палас. Брезгливо посмотрела на голую коленку ― ну и дыр же Машка понарезала в штанинах! ― и угрюмо бросила:

― Теперь меня начнут икать всерьез.

― Почему это? ― вяло запротестовала Маша.

― Раз Светы до сих пор нет, значит, судьба конверта никому не известна.

― Ну и что?

― Кроме меня. Как ОНИ считают.

― Черт возьми!

― Вот именно. Мы же до сих пор не представляем, что в нем.

― Алмазы!

― Это тебе так хочется.

― Не трясти же Кожаного в открытую, мол, из-за чего шухер подняли? ― фыркнула Маша.

― Маш, опять!

― Да ладно, сейчас не до этикета!

Леля нахмурилась, но спорить не стала. Маша заложила руки за спину и сделала круг по комнате. Василий, вполглаза дремавший на подоконнике, вдруг встрепенулся и пробормотал:

― Ловля на ж-живца… Обож-жаю р-рыбку!

Маша споткнулась и замерла посреди спальни. Ее глаза засветились как у кошки, рот приоткрылся, она взволнованно засопела. Потом подняла палец и торжествующе крикнула:

― Эврика!

― Ну, привязалась к новому слову, ― печально улыбнулась Лелька. ― Вообще-то оно произносится в исключительных случаях.

― Нет, именно эврика, ― упрямо повторила раскрасневшаяся Маша. ― Сейчас как раз такой случай. Исключительный!

Она подошла к окну и нежно пощекотала под клювом у попугая. Василий, не открывая глаз, басисто заурчал от удовольствия.

― Прямо котище, ― буркнула Лелька, ― а не попугай.

― Ага, ― кивнула Маша. ― Сама знаешь, терпеть его не могу, но сегодня лично бананы куплю, заработал паразит.

Васька, услышав про бананы, вздрогнул и проснулся. Чрезмерная близость Маши ему пришлась не по душе. Он снялся с подоконника и тяжело перелетел на шкаф. Повозился там, устраиваясь поудобнее, и проворчал:

― Зар-работал не зар-работал, пар-разит не пар-разит, а хде ж бананы?

Маша нервно хохотнула и заявила:

― Нет, пущу на окорочка, точно пущу, чтоб не пугал. Ишь, гад, шпарит как по писанному!

Василий оскорбленно нахохлился, но в дебаты вступать не стал. Маша ему откровенно не нравилась, да и день сегодня выдался на удивление пасмурным, попугая клонило в сон.

Лелька молча смотрела на подругу, ждала объяснений. Маша, помолчав, просила:

― Хочешь, отведу от тебя подозрение?

― Не поняла. Каким образом?

― Васька подсказал. Нечаянно. Хоть и дурак.

― Да-а?

― Помнишь, он брякнул про ловлю на живца?

― Васька?

― Ну, когда дрых на подоконнике!

Лелька пожала плечами.

― Вечно спишь с открытыми глазами, ничего не слышишь! ― возмутилась Маша. ― Зато стоило мне нечаянно «шухер» сказать…

― Это слово из воровского жаргона!

Маша пренебрежительно фыркнула. Лелька смотрела непреклонно, и Маша сердито сказала:

― Да у нас в стране через одного воры, особенно наверху. Правда, каждый считает себя честным, что есть, то есть. Вчера был нищим, сегодня миллиардами ворочает, и все по-честному. А тут…

― Маш, пустой разговор! И потом…

― Ах, да! Ловля на живца!

Лелька кивнула. Маша торжествующе воскликнула:

― Я прикинусь тобой!

Лелька открыла рот. Василий прекратил притворяться, что спит, и едва не свалился со шкафа.

― Ну, прикинь! Что они помнят про дамочку в синем? ― взволнованно забегала по спальне Маша. ― Аж ничего, я уверена! Только цвет костюма, твои дурацкие очки и пучок на затылке. Образцовую секретаршу они помнят, вот кого! И если я оденусь точно так же, поклясться готова, меня примут за тебя!

― Но, ― пролепетала Лелька, ― мне совсем не нужно, чтоб вместо меня начали охотиться за тобой.

― Ага-а, ― Василий упал Лельке на колени и возбужденно завертел головой. ― Не нужно!

― Я не собираюсь подставляться, ― отрезала Маша.

― Тогда… как же?

― Сама не сообразишь?

― Волнуюсь слишком.

― Ладно. Поясню для особо тупых.

― Уж постарайся.

― Итак, я сегодня появлюсь в твоем офисе…

― Уже сегодня?!

― Куда тянуть? Хочешь, чтоб ОНИ к вечеру у тебя в квартире появились? А если Кожаный тебя узнает, не дурак же он? Все-таки начальник охраны, этот… как его… за безопасность отвечает.

― Ладно, пусть сегодня.

― Значит, появляюсь я у тебя в офисе. И фамилию называю громко и четко. Вначале для охранника, пусть доложит Кожаному, тот же ему телефон оставил. Томка говорила. А потом твоему шефу представлюсь, хоть посмотрю на чокнутого еврея, я и не слышала, что такие есть, ишь, экзотику ему подавай, а уж пари какие заключает…

― Маш, не отвлекайся, какую фамилию?!

― Уж не свою, не переживай!

― А чью?

― Чего ты такая нервная?

― Ну, Маш, время!

Маша посмотрела на часы и поморщилась: почти половина девятого.

― Подумаешь, опоздаешь сегодня немного!

― Маш, не тяни!

― Короче, есть на примете одна зараза, ― послушно зачастила Маша. ― Она сейчас в Америке, вернется только через год, моя бывшая одноклассница, чтоб ты знала. Ох, и стерва ж редкостная! И живет площадкой выше, удобно, да? Так что пусть ищут, гады, меня уж до подъезда всяко проследят, я постараюсь…

― Маш, а вдруг она вернется завтра-послезавтра? Ну, мало ли что случится…

― Подумаешь!

― Но, Маш…

― Во-первых, не вернется. Во-вторых, Ленка ― рыжая, толстая, ее с тобой и слепой не спутает. Кожаный мгновенно поймет ― подстава. И потом, ― Маша нервно хохотнула, ― ты просто не представляешь, какая она сволочь! Столкнись Густелева на узкой дорожке с Кожаным, я б знала на кого ставить!

― Ох, Маша…

― Не дури. Я знаю, что делаю. Сама прикинь ― зачем им искать непонятно кого с «зимней» фамилией, если они уже нашли даму в синем? Они ж за ней охотиться начнут, не за тобой!

― Но…

― А я, чтоб не расхолаживались, изредка им на глаза попадаться буду. Раза два-три, не больше, не бойся. Чтоб покрепче крюк заглотали!

― Кр-рючок… ― пророкотал Василий, запоминая каждое слово.

― Точно, Васька!

― Не нравится мне все это, ― вздохнула Лелька. ― Может, мне проще встретиться с Кожаным? Объяснить, что я конверта не брала. Положила на этажерку, и Светлане на него указала…

― Ага. Он сразу поверит. Особенно, если там алмазы!

― Ну, какие алмазы, Маш? Что за глупости…

― А сон Томкин?!

― О, Боже, опять ты про Томкин сон!

Но Маша ее не слушала. Ее глаза возбужденно блестели, на скулах цвел румянец, платиновая челка весело подпрыгивала.

― Короче, гони свои ключи и рассказывай, что за пучок ты соорудила прошлый раз на голове, ― нетерпеливо воскликнула Маша. ― Да, и где твои уродливые очки? Мне нужно в оптике такие же взять, только с простыми стеклами!

Костя зябко поежился: ну и мерзкий же день. С самого утра с неба сыпется какая-то дрянь, то ли дождь, то ли просто мгла висит в воздухе. И ветер неприятный, порывами, до костей пробирает. Тучи низкие-низкие, кажется, протяни руку, и вот они…

Он посмотрел на запястье и разочарованно вздохнул: до обеденного перерыва еще полтора часа. Почему-то в такие дни время всегда едва тянется, будто резиновое.

Посетителей сегодня практически не было. И правильно, кому захочется тащиться за путевкой в такую погоду, разве что сумасшедшему, это ж не хлебный магазин или поликлиника.

Подумав, Костя шагнул в вестибюль: имеет он право хоть немного погреться? И кто только выдумал наряжать охранников в парадные черные костюмы!

Через стеклянную дверь, как отметил Костя, мир вовсе не смотрелся таким уж унылым. Старинные особняки сквозь висевшую морось выглядели на удивление романтично, огни фонарей казались расплывчатыми, нечеткими. Огромная серая туча висела так низко над городом, что верхушка деревьев и черепичные крыши было не рассмотреть. Звуки гасились, и машины проносились по Воскресенскому проспекту совершенно бесшумно. Даже автобусы будто надели тапочки и походили на призраки.

Костя по-детски прильнул носом к стеклу, очарованный и немного смущенный. Он даже не девица, чтоб умиляться видовыми открытками!

По счастью, его никто не видел. Сотрудники сидели по своим кабинетам. Наверняка попивали кофе и болтали, пользуясь нечаянной передышкой.

Костя рассеянно наблюдал за улицей. Отмечал редких прохожих и мечтал о скорой встрече с Любочкой Незванцевой. Они договорились пообедать в ближайшем кафе, там прекрасно готовят мясо в горшочках, а уж выпечка выше всяких похвал…

Костя вздрогнул: из-за ближайшей припаркованной машины ― вечно их ставят, где попало! ― выскользнула девица в строгом синем костюме. «Очень знакомая мамзель, ― взволнованно отметил Прохоров. ― Я уже видел эти дурацкие круглые очки, и волосы опять-таки словно корова языком прилизала…»

Забыв про дождь, Костя мгновенно выскочил на крыльцо и радостно заулыбался: судя по всему, девица решила еще раз наведаться в фирму. Видно, хочет проверить, не занято ли место секретаря и не изменились ли требования к соискателям.

«В общем-то правильно, ― мысленно одобрил Костя, вспоминая смешную девчонку с попугаем, занявшую место в приемной. ― Я на месте Самсона Ильича взял бы еще профессионала, чтоб бумаги разгребал. А эта… ― тут Костя замялся, не в силах подобрать определения странному существу, увешанному амулетами, которое он лично сегодня пропустил в офис, ― пусть бы для приманки сидела! Раз уж клиенты на нее ловятся, как дурные рыбы на червя…»

― Вы про нас еще не забыли? ― он услужливо распахнул перед долгожданной гостью дверь.

Девица встряхнула зонт, брызги полетели во все стороны, Костя невольно отпрянул. Она извлекла из кармана белоснежный носовой платок, тщательно протерла очки ― почему-то не снимая! ― и раздраженно проворчала:

― Ну и погода!

― Безобразная, ― поддакнул Костя, ― вы правы.

Строгая девица на его улыбку внимания не обратила, как и в прошлый раз. Поправила свой унылый пучок и спросила:

― Место занято?

― Место? ― встрепенулся Костя.

Он никак не решался в открытую поинтересоваться именем и фамилией «дамы в синем» и панически боялся, что она сейчас исчезнет. Как в прошлый раз.

Хотя Костик почему-то не верил, что эта молодая женщина забыла бы передать конверт, если б взяла. ТАКИЕ ничего не забывают. Они как компьютеры.

― Я о месте секретарши, молодой человек!

― Ах, да, как же, как же, помню…

― Что вы помните? ― сухо оборвала его лепет посетительница.

― Ну, вы уже как-то приходили, ― осторожно заметил Костик. ― Жаль, имя забыл.

― Плохо. У вас должна быть профессиональная память.

― Д-да… в общем-то… Вы уж простите!

― Елена я. Густелева. Если не способны запомнить, надо записывать! ― сурово отчитала его девица.

― Обязательно, ― счастливо забормотал Костик, вытаскивая из кармана блокнот. ― Больше не повторится, обещаю. Вот, при вас пишу: Е-ле-на Гус-те-ле-ва. Все верно? Ничего не напутал?

― Слава Богу, ничего! Иначе я обязательно указала бы боссу о вашем несоответствии с занимаемой должностью! Кстати, вы не сказали, он на месте?

― Самсон Ильич? ― растерянно спросил Костик.

― А что, у вас есть другой босс? ― ядовито поинтересовалась девица.

― Н-нет, конечно…

― Так он на месте?

― Да-да, разве я не сказала?

На это посетительница ответила лишь презрительным фырканьем. Смерила Костика снисходительным взглядом и пошла к приемной.

А Костик бросился к телефону. «Дама в синем» вела себя так отвратительно, что он без зазрения совести собирался «заложить» ее Стасу Волошину.

Маша, наблюдавшая из-за угла, удовлетворенно усмехнулась: стерва ей удалась как никогда. Мальчик «накапал» тут же, не успела она отойти. Теперь нужно потусоваться у «шефа» хотя бы с полчаса, чтобы Кожаный подоспел к офису до ее ухода.

«Может, это спасет Светку, если она еще жива, ― Маша решительно пошла к двустворчатой двери. ― Хотя я не очень-то в это верю, лучше свидетелей не оставлять, все похитители знают. Правда, если Светка лиц не видела… ― Маша с надеждой подумала: ― Вдруг ее держат, чтоб она ничего не растрепала раньше времени? Конкурентов там не подстегнула или еще что в этом духе. Вот конверт найдут, выпустят. Зачем она им тогда?»

Лелька скучала: сегодня даже посетителей не было. И Василий бессовестно дремал, погода на него, что ли, так действовала? Правда, когда Лелька его тормошила, попугай неохотно просыпался. И даже повторял за ней кое-какие фразы, но лениво, без всякого энтузиазма, и сам в «разговоры» не вступал. Хотя обычно обожал перебрасываться репликами, как заядлый теннисист мячиком.

― Вась, ну давай еще немножко, ― она легко толкнула попугая. ― Скажи: сумасшедший дом, а не контор-ра.

Василий неохотно раззявил клюв, но повторить ничего не успел. В дверь постучали, и они с Лелькой хором выдали уже заученное:

― Кто это там такой вежливый? Входите!

Дверь распахнулась с таким треском, будто ее выбили ногой. Лелька прыснула: в приемную влетел ее синий костюм. И ее очки. Кажется.

Василий тоже мгновенно узнал своего врага. Нахохлился. Прижался спиной к Лелькиному плечу, будто защиты искал. Икнул и пробормотал:

― Сумасшедший дом, не контор-ра.

― Ща сделаем! Сумасшедший дом из вашей конторы, ― фыркнула Маша. И громко, входя в роль, воскликнула: ― Докладывать не надо! Обойдусь!

Лелька что-то шепнула Василию, и попугай послушно повторил:

― Охота была ноги ломать!

― Самое то! ― обрадовалась Маша.

Она вихрем пронеслась по приемной и на этот раз без всякого стука вломилась в кабинет.

Самсон Ильич, кормивший рыбок, без всякого удивления обернулся на грохот, Лелька порой врывалась к нему точно так же.

Правда, на этот раз… Самсон Ильич выронил пакетик с сухим кормом. Он не верил своим глазам: неужели…

― Как не стыдно! ― возмущенно выкрикнула «дама в синем». ― Развели в приемной хамоватых попугаев! Разве приличные клиенты теперь пойдут в ваш офис?!

― Почему «хамоватых»? ― пробормотал Самсон Ильич, отступая к зазвонившему телефону.

― Почему?! Да я ему: «мол, не доложите ли шефу…» А он мне: «Охота была ноги ломать!» Это как, по-вашему, очень вежливо?!

― Э-э…

― Вот и я говорю ― откровенное хамство!

― Неужели вы именно Василия попросили доложить? Не секретаршу? ― пролепетал Самсон Ильич, поднимая трубку.

― Уж лучше дурацкая птица, чем это чмо с косичками! ― гордо возвестила Маша и поправила сползающие на нос очки.

― Самсон Ильич, ― шептал в трубку охранник Костя Прохоров, ― «дама в синем» уже у вас?

― Да.

― Вы не могли бы ее задержать на полчасика, я что-то никак Волошина найти не могу, его нет в офисе.

― Э-э…

― Правда, я на этот раз ее фамилию записал, Самсон Ильич, ― похвастался Костик. ― И имя.

― Таки зачем же держать? ― проворчал Самсон Ильич, с опаской наблюдая за раздраженной соискательницей. ― Фамилия есть ― не Иванова, надеюсь? ― значит, сам отыщет.

― Густелева, не Иванова!

― Очень красивая фамилия, ― порадовался за даму в синем Самсон Ильич. ― Главное, редкая!

― Ага!

― Ну и ладненько.

― Я передал секретарше Волошина, чтоб записал все. Так и сказал: мол, «дама в синем» ― Елена Густелева. Она сейчас на приеме, и Стас ею очень интересуется.

― Вот и умница, ― Самсон Ильич осторожно вернул трубку на рычаг.

Маша с любопытством рассматривала потрясающие персидские ковры, бархатные тяжелые портьеры на окнах, картины в дорогих позолоченных рамах, огромную хрустальную люстру ― она раньше такие лишь в театрах видела ― аквариум во всю стену с самыми экзотическими рыбками, странную низкую мебель на гнутых ножках…

― Нравится? ― вкрадчиво поинтересовался Самсон Ильич.

― Аляповато, ― вздрогнув, заявила Маша и едва не уронила очки.

― Вот и Фирочка так же говорит, ― вздохнул Самсон Ильич, ― доча моя единственная. Режет правду-матку в глаза, нет, чтоб помолчать, пожалеть своего старого папочку…

― Чего ради? ― задрала нос Маша. ― Сами же сказали ― правду говорит!

― Я сказал ― режет, ― осторожно поправил Самсон Ильич, ― а это таки большая разница, не знаю, как там у вас дела с русским языком…

― У меня ― отлично!

― Да? Завидую, я бы себе больше тройки не поставил, хотя русскую классику обожаю, моя слабость, знаете ли…

Маша покосилась на часы. Ей казалось, что через две-три минуты пора бежать отсюда. Не хотелось, чтоб Кожаный пристал с вопросами прямо здесь. Рассмотрит Машино лицо ― оно ей надо? Вот на улице, под зонтом, а еще лучше ― со спины…

Маша расправила плечи и сделала строгое лицо. Самсон Ильич наоборот – осклабился максимально широко, он тоже смотрел на часы.

― Так как насчет места? ― строго спросила Маша.

― Места? ― промямлил Самсон Ильич.

― Не хотите же вы сказать, что взяли секретарем глупую девчонку с косичками? ― Машин голос налился силой, глаза запылали праведным гневом.

― Хочу, ― Самсон Ильич трусливо улыбнулся.

― Но это же позор!

― Как-нибудь перетерплю.

― Дискредитация фирмы!

― Таки куда ж ее больше дискредитировать…

― А попугай?!

Самсон Ильич вздрогнул и покосился на дверь, надеясь, что она плотно прикрыта, и любопытная Лисичкина не подслушивает, ему не хотелось травмировать девочку. Неплохая малышка, в принципе, только немного легкомысленная…

С другой стороны, какие ее годы?

― Что ― попугай? ― шепотом переспросил он. ― Таки вы путаете старого еврея, милочка, изъясняйтесь яснее.

― Вы предпочли меня ему?!

Самсон Ильич открыл рот. Потом поскреб затылок и смущенно поправил:

― Вы хотели сказать, детка, «его мне»?

― Неважно!

― Да-с, тонкости русского языка, чтоб его…

― Вы опять оскорбляете!

― Что вы, душечка, ― это я о себе. Старому еврею трудно изъясняться чисто по-русски, так и прорываются «шоб я так жил», «вы делаете мне страшно» или «мне с вас смешно»…

Маша подняла руку:

― Довольно! Выбирайте: я или они?

― Они, ― ткнул пальцем в приемную Самсон Ильич.

― Тогда прощайте! ― патетически воскликнула Маша. ― Вы еще об этом пожалеете!

― Таки уже страшно, ― признался захлопнувшейся двери Самсон Ильич.

Он постоял посреди кабинета. Поднял с ковра пакетик с сухим кормом и порадовался, что на него не наступил. Полюбовался неспешной жизнью в аквариуме и недоуменно спросил неизвестно кого:

― И шо то было?

Маша вылетела из кабинета босса разгневанной фурией. Выхватила свой зонт из рук охранника и даже не поблагодарила парня, а ведь Костик позаботился его высушить. Впрочем, на улице по-прежнему шел дождь, так что можно было не стараться.

Маша раскрыла пестрый зонт ― специально выбрала самую кошмарную расцветку, чтоб отвлечь внимание от лица ― еще в вестибюле и гневно бросила:

― Хамы!

― Кто? ― обомлел Костик.

― Твой Самсон Ильич и его Василий!

― Вас-силий?

Костик никак не мог припомнить ни одного сотрудника с таким именем, как ни морщил лоб и ни сдвигал брови.

― Я о попугае!

Костик закашлял, поспешно прикрывая лицо руками.

― Теперь понятно, в кого он, этот мерзкий птиц!

― Э-э… и в кого?

― Да в твоего босса!

Маша громко хлопнула дверью, оставив за спиной Лелькин офис и радуясь, что так здорово провела кампанию. Теперь даже если ее не выследят ― вдруг Кожаный не успел подбежать, или его на месте не было? ― то уж по фамилии-то Ленкин адрес точно найдут. Слава Богу, не Сидорова или Козлова!

Прикрывая лицо зонтиком, Маша неторопливо брела к остановке, не забывая высматривать «хвост». Количество прочитанных детективов за эти несколько дней пугающе увеличилось, Маша стала настоящим специалистом в сыскном деле.

«Уж теорию-то я точно знаю, ― скромно поправила она себя, ― останавливаясь у витрины и по-ученически старательно рассматривая отражения редких прохожих. ― Их нужно как-то запомнить, слава Богу, сегодня дождь, людей совсем немного. Потом проверю, кто мелькнет еще раз…»

У следующей витрины Маша, к своему изумлению, засекла сразу двух человек. Причем ни один из них не походил на Кожаного.

«Случайность, ― твердо сказала себе Маша, украдкой изучая молодую широкоплечую девицу примерно своего возраста и тощего вихлястого дядьку лет сорока с унылым лицом. ― Они запросто могут тут бродить по своим делам. Мне рановато обзаводиться манией преследования…»

Чтобы дать возможность случайным людям уйти, Маше пришлось зайти в кафе. Она и чашечку кофе себе заказала, и пирожное взяла, лишь бы Кожаный чего не заподозрил.

Маше казалось, что в такую мерзкую погоду чашечка кофе смотрится очень естественно. Жаль, здесь подавали слишком маленькие чашки. Да и пирожное… как-то быстро кончился!

Дождь усилился, лужи перед Машей буквально вскипали, люди на улице почти исчезли. За сплошной стеной воды Маша с трудом угадывала здания на другой стороне проспекта, какие уж тут прохожие или шпионы.

Маша озадаченно нахмурилась: что же делать? Нужно твердо знать, что на ее приманку «купились», иначе какой смысл в этом демарше?

Подумав, она вернулась в кафе.

Куда спешить в такой дождь, она же не сумасшедшая. И не преступница. А честная обывательница. Значит, имеет полное право переждать ливень здесь, вон какой выбор пирожных на витрине. Нужно как следует запомнить это местечко и потом прийти сюда с Лелькой.

На этот раз Маша пирожными не обошлась. Она взяла салат, цыпленка-табака и на десерт заказала мороженое со взбитыми сливками.

Ливень кончился, едва она приступила к цыпленку. Впрочем, Маша не собиралась торопиться. Чего ради она должна щадить шпионов? Пусть ждут. Это их работа.

Собственные рассуждения Маше очень нравились. Все выглядело строго и как-то… по-взрослому! Маша собой гордилась.

Она остановилась у витрины минут через пять, чтобы не вызвать подозрений. Стояла, увлеченно рассматривая дамские сумочки и почти забыв о деле. И чуть не вскрикнула от неожиданности, заметив на противоположной стороне улицы своих прежних преследователей: Широкоплечую и Вихлястого.

― Да что ж это такое? ― взволнованно прошептала Маша. ― Почему двое?!

Напомнив себе, что в жизни все бывает, случается порой и невозможное, Маша решила попробовать «оторваться» от хвоста. Ну, не всерьез, понятно. Просто чтобы настоящий шпик себя выдал.

Маша демонстративно поежилась ― имела она право замерзнуть при такой погоде?! ― и рванула к тридцать первому автобусу, он как раз подходил к остановке.

«Два в одном флаконе, ― удовлетворенно подумала она. ― И согреюсь. И уеду».

Маше повезло: пришлось ждать, пока в салон поднимется женщина с коляской. Так что она смогла спокойно бросить взгляд на мнимых преследователей.

― Однако!

Маша растерянно похлопала ресницами, не зная, что и думать.

Или снова случайность?

Вихлястый уже сидел в старом потрепанном «Жигуленке», машина ровно урчала, готовая в любую секунду сорваться с места.

Широкоплечая на Машиных глазах залезла в заднюю дверь «тридцать первого». Правда, в Машину сторону не смотрела.

«Неужели и правда госпожа «случайность»? ― оторопело подумала Маша, заходя в салон и на всякий случай пряча лицо от надоедливой девицы. Пожала плечами и криво улыбнулась. ― А может, мания преследования? Вот так, сразу, чтоб не задавалась…»

Маша не удивилась, когда Широкоплечая выскользнула из автобуса сразу за ней. Увидев ее, ― пришлось забежать за хлебом! ― у самого дома, Маша лишь тяжело вздохнула: ну и жук Кожаный! Так подловить на мелочи…

С чего она взяла, что Волошин должен следить лично? У Стаса же целый штат сотрудников. Зачем самому светиться?

«Но тогда… ― Маша прикусила нижнюю губу, обдумывая новую идею. ― Тогда получается: вся его фирма замешана? Или Волошин все-таки сам по себе действует, ну, с подельниками?»

Маша встряхнула головой, она совершенно запуталась. Но зато в алмазы сейчас поверила накрепко, иначе с чего такие танцы?

Во дворе Маша уронила сумочку, правда на газон, пожалела бросать на грязный асфальт. Когда поднимала, успела окинуть быстрым взглядом всю улицу. И удовлетворенно усмехнулась: оба тут.

Вихлястый тормознул свои «Жигули» у табачного киоска. Широкоплечая в наглую топчется за спиной, совсем за дурочку ее держит.

Впрочем, Маша свое дело сделала. Теперь эти двое подъезд запомнят и адрес Кожаному сообщат.

Главное, она от Лельки след увела. Пусть Густелеву ищут, хоть пост шпионский у подъезда ставят, а они с Лелькой посмеются.

«Одеваться нужно будет покислотнее, ― озабоченно подумала Маша, ныряя в свой подъезд и в последний раз фиксируя оба «хвоста», ― чтоб с этой сушеной воблой в синем не спутали…»

― Что за черт!

Маша с трудом открыла глаза и сладко зевнула. Ваня нашаривал шлепанцы, лицо насупленное, будто у него только что бумажник из штанов вытащили.

Маша рассеянно рассматривала веснушчатое лицо грубой лепки и улыбалась: ну и смешной! Брови сдвинуты, жесткие рыжие волосы стоят веером, подбородок грозно выдвинут вперед и губы шевелятся, явно ругается.

― Вань, ты чего? ― пропела Маша.

― И тебя разбудили? ― прорычал любимый муж.

― Кто? ― искренне удивилась Маша.

Села в постели и только сейчас услышала под окнами милицейскую сирену, гул на лестнице, на их площадке кто-то возмущенно кричал.

Ваня зажмурился: смотреть на нагую Машку, разрумянившуюся со сна ― платиновые волосы стекают по плечам, словно вода струиться, глаза на пол-лица кажутся совсем детскими, припухшие губы так и просят поцелуя ― просто невозможно!

Он вслепую нашарил свою сорочку, бросил жене и хрипло попросил:

― Маш, не провоцируй, видишь же, что-то случилось.

― Очень надо тебя провоцировать! ― фыркнула Маша, ныряя в широченный ворот Ваниной рубашки как в прорубь. ― Вечно ты…

Ваня мученически застонал: зря он пожертвовал свою рубашку, в ней Машка выглядела ничуть не менее соблазнительно, чем без нее. Еще и ворот сполз, обнажая круглое Машино плечико, матовое, с нежной, светящейся в полумраке кожей.

Маша, поймав откровенно голодный взгляд мужа, метнула в него подушкой и проворчала:

― Кто о чем…

― Ага, ― Ванька криво усмехнулся, ― кривой об очках, а нищий о баньке!

― Снова переврал!

Ваня в сердцах махнул рукой и влез в спортивный костюм, Маша никак не могла приучить его носить дома брюки. Упрямый муж держался несокрушимой скалой, игнорируя ее нытье. Утверждал, что «униформа» его и без того достала. Крутится, мол, весь день как белка в колесе, причем в костюме за семьсот баксов и в галстуке за двести ― полный отстой.

Маша услышала, как хлопнула входная дверь, муж любимый и единственный полетел на «разборки». Она заглянула в гостиную и застыла в дверях, умиленно улыбаясь. Котенок со щенком спали тесным клубком на диване ― как и всегда! ― а над ними дремал Василий, в полумраке выглядевший весьма внушительно.

Маша с трудом сдержала порыв приласкать малышей, пока безымянных, к сожалению. Она никак не могла ни на чем остановиться, слишком много прекрасных и экзотических имен вертелось в голове.

Правда, бессовестный Ванька, не мудрствуя лукаво, обзывал приемышей «мужиками», и Маша ужасно боялась, что они ЭТО примут за имя. Особенно, когда малыши наперегонки неслись на Ванькин голос, стоило ему переступить порог.

Василий, потревоженный светом, недовольно завозился, устраиваясь поудобнее. Покряхтел и пророкотал, не открывая глаз:

― Пр-риходите завтр-ра, завтр-ра, завтр-ра…

Маша фыркнула и осторожно прикрыла дверь.

Она выглянула на лестничную площадку, ее глаза изумленно округлились: все три двери нараспашку, соседи не спят, что-то взволнованно обсуждая. А Ванька вообще поднялся площадкой выше, Маша слышала его сердитый голос.

― Наташа! ― позвала она свистящим шепотом соседку. ― Что случилось?

― Ты не знаешь? ― удивилась та.

― Откуда? ― пожала плечами Маша. ― Я спала как сурок, это Ваньку шум разбудил. Вот он и вылетел выяснять, кому морду бить, ты ж его знаешь…

Наташа подошла, ее круглое лицо раскраснелось, глаза блестели. Она кивнула на лестницу и возбужденно прошипела:

― Ограбление!

― Иди ты!

― Вот честное слово!

Маша смотрела выжидающе, и Наташа рассказала, что баба Шура с четвертого этажа вызвала милицию. У старухи бессонница, вот и услышала странный шум в соседней квартире, будто там мебель роняли.

Жаль, пока милицейские машины подъехали, грабители смылись. Зато в квартире ― «Там Ленка Густелева живет, ну, рыжая, толстая, почти как твой Ванька!» ― все вверх дном перевернули. Искали деньги, понятно, Ленка, видимо, куда-то уехала ― «Она ж из круизов не вылазит, ты ее знаешь!» ― и ладно, а то бы прибили, чтоб не мешала. А милиция, понятно, по соседям пошла. Кто что слышал выясняли, да кто что заметил. Правда, только верхние этажи опрашивали, а здесь не звонили, они сами от шума проснулись.

Наташа рассказывала бессвязно, перепрыгивая с одного факта на другой, припоминая все Ленкины грехи, даже ее последнего мужа не забыла.

― … ведь явный бандюга, и женился на Ленке исключительно из-за денег, он же не слепой, Витька, чтоб в такую толстуху влюбиться!

Она уверяла Машу, что он-то и шарил в квартире. Не мог простить Ленке, что вышвырнула его из дома как котенка.

Маша слушала соседку, а сама взволнованно думала: «Неужели этот Кожаный так оперативно подсуетился? Узнал адрес «дамы в синем» и залез в квартиру, надеясь отыскать там свой конверт или… алмазы?»

Маша смотрела, как шевелятся ярко накрашенные Наташины губы, но слов не слышала. Ей вдруг стало страшно.

«Интересно, ОН лез в квартиру, предварительно выяснив, что никого нет? Мол, хозяйка куда-то смылась, и никто не помешает обыску? ― мрачно размышляла она. ― Или наоборот ― надеялся застать меня там и допросить, а потом и… ой, мамочка, куда ж мы с Лелькой влезли?!»

Тамара вернула трубку на место и удовлетворенно улыбнулась: завтра Наливайко будет дома. Жаль, не сама Света ― где ее только носит?! ― а лишь ее мать. И она разрешила Тамаре забежать после обеда, поискать-таки пропавшее деловое письмо.

Смешно, но тетя Маша долго извинялась, что нечаянно подвела Тамару. Будто в самом деле виновата, что оказалась в больнице. И долго ругала бестолковую дочь, от которой всем одни неприятности.

Тамара посмотрела на часы: до конца рабочего дня оставался всего час ― и повернулась к компьютеру. Начальную таблицу ― нужно заказать активированный уголь для фильтров и органические добавки для ванн – Тамара не видела, думала, как передать завтра-послезавтра конверт Стасу.

Она почему-то не сомневалась, что найдет его в пакете. Тетя Маша сказала, он так и остался висеть на ручке кухонной двери. Наливайко вообще удивилась ее вопросу, она-то не связывала появление воров с принесенными Светой бумагами.

В кармане завибрировал сотовый. Тамара бросила взгляд на дисплей и спрятала телефон в ящик стола ― Лешка Сазонов.

Она ни за что не поднимет трубку!

Бессовестный Лешка вчера встретил ее после работы и нагло заявил что-то типа: «Хватит дуться, и трепать СЕБЕ нервы, ведь все равно станешь моей женой». А потом ― безобразно ухмыляясь! ― стал уверять, что Тамара влюблена в него как кошка, и только ее упрямство не позволяет себе в этом признаться.

Мол, ему-то ее признания не нужны, он и так все знает!

В который раз он нес подобную чушь?!

В тысячный?

Тамара стиснула зубы. Ее глаза посветлели от гнева, она ненавидела этого подлого человека. Что он себе позволяет?!

Никогда.

Да, это единственное слово, какое Сазонов от нее услышит. Тамара лучше выбросит телефон, чем ответит Лешке!

Лелька с Машей сидели на диване, котенок с щенком смело карабкался на их колени, беря новые в своей короткой жизни высоты, а Василий умостился на спинке, как на насесте, зорко наблюдая за малышами.

― Совсем обнаглели, ― Маша нежно погладила котенка по шелковистой спинке. ― Вчера Вихлястый нацепил темные очки, и весь день пасся у моего подъезда, из дома не выйти, вот честное слово!

― Ты ж сама этого хотела, ― мрачно заметила Лелька.

Она ушла с работы пораньше, отпросившись у Самсона Ильича. Из-за Машиного звонка. У Епифанцевой вдруг появилась какая-то свежая идея, которая «ну все, все изменит!»

Лелька, правда, не жалела, что сбежала из офиса. По-детски радовалась, что удалось избавиться от очередного маскарадного костюма. Сегодня она изображала ― Машкина очередная фантазия! ― невинную девчушку-«симпампончика».

Невинность, по Машиным понятиям, обеспечивали шелковые разноцветные банты в косичках, пышная челка над умело подведенными ― наивно-круглыми! – глазищами, яркие веснушки на носу и прикид образцовой школьницы.

Костик чуть в обморок не упал, открывая ей сегодня дверь. Никак не мог поверить, что эта милая девочка и есть та разбойница с попугаем, которая ежедневно третировала весь офис, высмеивая всех и вся.

Правда, попугай наличествовал. Но! Образцово-показательный попугай. При черной бабочке под массивным клювом, не взъерошенный, как обычно, а потрясающе благообразный.

А Лелька, сбросив на пороге короткий легкий плащик, предстала перед глазами изумленного Костика в кипенно-белой блузке с узким черным галстучком и плиссированной черной юбочке на бретельках. Коротенькой, но строгой. Выставляющей на всеобщее обозрение стройные высокие ножки в светлых колготках ― никаких пошлых кружев! ― и черные классические туфельки на низких каблучках.

Самсон Ильич, смущенный ее новым обликом, смотрел с благоговением на чистенькое, ангельски прекрасное Лелькино личико и лично принимал всех посетителей. Видимо, стеснялся эксплуатировать «детский» труд. И отпустил «секретаршу» сразу же, не успела она открыть рот.

Лелька сбежала с работы с радостью, собственное лицедейство и способность к перевоплощению начали ее нешуточно пугать. Лелька как-то слишком легко влезла в шкуры своих героинь, теряя где-то настоящую себя.

Пора с этим кончать, Лелька кожей чувствовала. Она последние дни ловила себя на том, что на собственных детей посматривает недоверчиво, семнадцать лет, навязанные Машкой, диктовали другое.

Слава богу, сегодня пятница!

Впереди два выходных.

― Ну, хотела, ― огрызнулась Маша. ― Только мне надоело каждый раз перед выходом из дома рядиться оторвышем!

― Кем?!

― Ну, чтоб меня Вихлястый признать не смог, ― смущенно пояснила Маша. ― Вот и приходится одеваться покислотнее, чтоб не связал с той мымрой в синем.

― Понятно.

― Ничего тебе не понятно, ― раздраженно объявила Маша. Чмокнула котенка в забавную плоскую мордашку и воскликнула: ― Пора кончать игры в шпионов! И вообще мне надоела вся эта история с конвертом, пусть даже в нем и алмазы!

― Мне тоже надоела, ― вздохнула Лелька.

― Так ты согласна?!

Машины глаза сузились, и Лелька фыркнула: у котенка зелень помягче, куда его глазенкам до Машкиных…

Они погладила щенка, и малыш моментально перевернулся на спинку, подставляя ласковой Лелькиной руке мягкое круглое брюшко. Лелька засмеялась: какой забавный! И повернулась к подруге:

― На что я должна дать согласие?

― На похищение!

Лелька изумленно крякнула. Василий уважительно констатировал:

― Кр-руто!

Маша воодушевленно пояснила:

― Вихлястого с Кожаным нужно прижать, пусть выкладывают, где Светка, и что в конверте!

― Ты с ума сошла!

― Вовсе нет.

― Да!

Маша надулась. Василий раскинул крылья и глухо ― коронный номер: голос из подземелья ― произнес:

― Пр-реступление века!

― Вот-вот, ― поддержала его Лелька.

Маша забрала у подруги щенка ― недостойна! ― и зло сказала:

― Терпеть не могу слюнтяев!

― Я тоже.

― Око за око, вот мой девиз!

― Не возражаю.

― Они Светку похитили!

― С чего ты взяла?

― Я сегодня ей опять звонила, так Светкин папаша сказал ― нет ее. ― Маша передразнила Наливайко гнусаво: ― «Наш Светик не слишком обязательна. Вы уж извините, но мы представления не имеем, где она».

Василий уважительно закряхтел. Лелька пожала плечами. Маша с напором сказала:

― Они ж не знают про конверт!

― Это да, ― виновато пробормотала Лелька.

― А Светкин папаша признался ― их тоже ограбили!

Лелька вздрогнула и побледнела. Маша стукнула кулаком по подлокотнику:

― И мать Светкина в больницу попала с сотрясением мозга! Не вовремя, видишь ли, домой заглянула, вот ее и приласкали по затылку чем-то тяжелым…

― Да ты что!

― Всю квартиру перевернули, что-то искали!

― Но если Света у них…

― Они ей могут не поверить! И потом, откуда ты знаешь, что Наливайко за птица? Может, Светка молчит, понимая ― как рот откроет, от нее тут же избавятся! Я бы ни за что не сказала, где конверт, если б оказалась на ее месте!

Леля молчала.

― Если мы Кожаного с Вихлястым похитим, то заставим выложить, где Светка. Любая правда лучше неизвестности.

― Заставим! Легко сказать…

― Ты меня еще не знаешь!

― Похоже.

― Ну что, согласна?

― Маш, ты думаешь, что несешь?

― Очень даже!

― Ты собираешься похитить двух мужиков, один из которых начальник охраны, будто это трехлетние малыши!

― У меня все продумано.

― Да-а?

― Все элементарно, Ватсон!

Лелька обреченно вздохнула. Маша сунула ей на колени щенка с котенком ― какое доверие! ― и возбужденно забегала по комнате. Бурно жестикулируя, она бросала короткие фразы, будто кинжалы в мишень метала:

― Все просто, честно. Я ― приманка. Ну, дама в синем. А ты ― ловчий (Лелька побледнела). Будет у тебя тряпочка. Будет хлороформ в бутылке. Мне к вечеру принесут, одноклассница в аптеке работает, обещала. Значит, я только из дома, а за мной Вихлястый. Я его веду к машине, а там ты. Раз ― ему тряпку в физию, у меня стекла тонированные, ни одна сволочь тела на заднем сиденье не заметит. Потом все повторяем с Кожаным. Я специально к его офису машину подгоню и с собой субчика приглашу, мол, поговорить надо. Пойдет как миленький. У меня же, как он считает, конверт!

― Ага, а в машине я. С хлороформом. Раз в физию, и…

― Точно. Потом везем их на нашу дачу, она почти достроена, там такие подвалы… Крепость настоящая, а не подвалы!

― Все красиво на бумаге, ― вяло пробормотала Лелька, ― но забыли про овраги, а по ним ходить…

― Да ладно тебе зудеть! Вот увидишь, все получится.

Василий снялся со спинки дивана и вылетел вон. Он вспомнил о бананах, оставленных Лелькой прямо на кухонном столе. И уже из коридора до подруг донеслось:

― Мне с вами смешно!

Лешка уже в который раз не смог застать Тамару дома. И трубку Журжина упорно не поднимала, хотя он звонил с самого утра. Интересно, куда она смылась, сегодня же суббота, у нее выходной.

Лешка достал из кармана ключи и задумчиво уставился на связку: может, заглянуть? Хотя какой смысл?

Лешка угрюмо усмехнулся: судя по поведению Крыса, ее точно нет. Войди он сейчас в квартиру, пса придется выгуливать, иначе Крысеныш смертельно обидится. Вон, как обнадеженно пыхтит, разбаловал он собаку, это точно…

Подумав, Лешка позвонил Зиминым, вдруг Тамара у сестры? Все-таки суббота, может, вместе в магазин собрались или на рынок.

Лешка фыркнул: «Ага, как раз! Две сестрички примерно скупаются ― щас! Скорее шустрят, паршивки, в поисках приключений на свои э-э… Ладно, замнем, все ясно. ― Он сдвинул брови. ― Может, поэтому Томка от меня и прячется? Снова куда-то влезла, давненько я из дерьма ее не вытаскивал…»

После короткого разговора с Мишей, Лешка озадаченно почесал затылок. Не зная, что и думать.

Оказывается, и Лельки дома нет. По Мишкиным словам, мама сегодня с утра у Епифанцевой. Якобы они готовятся к карнавалу, с костюмами возятся, в следующую субботу день города, вот и…

Мишкин лепет о папиной фирме, устраивающий классный праздник, Сазонов пропустил мимо ушей. Просто не поверил.

Он прекрасно знал Тамару!

А значит, и Лельку.

Это только самим сестрам казалось, что они ничуть не похожи. На самом деле, копии друг друга. Обе редкие пакостницы, Лешка под этим заявлением кровью подписаться готов.

Тамара терпеть не могла различные сборища! Вытащить ее к кому-нибудь в гости ― вечная проблема. А сколько раз Лешка впустую приглашал ее на вечеринки в свой офис?

Лелька такая же.

Тогда причем тут карнавальные костюмы?

«Серый слишком доверчив, ― мрачно подумал Лешка. ― Мало ему Лелька нервов потрепала, он все еще лапшу с ушей стряхивать не научился. Надо же ― карнавал!»

Вспомнив, что Лелька находится у Епифанцевой, а Тамары с самого утра нет дома ― у Зиминых, если верить Мишке, она тоже не появлялась, ― Сазонов сразу заволновался.

Лелька плюс Тамара ― уже плохо. Это если они не под присмотром Сереги или Лешки, что надежнее. Но добавьте к этой парочке еще и Машку…

Конец света!

Лучше сразу лечь в гробик и не забыть о крышке.

«Почему бы не навестить Епифанцевых? ― Лешка нашел взглядом свою машину. ― Сегодня суббота, у меня выходной, имею полное право ходить по гостям…»

Тут Лешка с досадой вспомнил, что Иван сегодня работает.

«На бензоколонках нет выходных, что понятно, ― Лешка посмотрел на Тамарины окна и пошел к машине, ― Епифанцев их без своего начальственного присмотра не оставляет, и правильно делает, мало ли… Но я ведь могу об этом не знать, так? Вот и заеду, может, мне посоветоваться нужно?»

― Точно, скажу Маше, что хочу на пару с Ванькой… э-э… неважно! ― И Сазонов лихо выехал из Тамариного двора.

Тамара с утра не находила себе места. Все-таки сегодня дурацкая история с конвертом должна закончиться, вот она и волновалась. Тамара жалко улыбнулась: главное, можно будет не думать, что кто-то станет искать Лельку и требовать с нее пропавшие документы.

Жаль, Тамара договорилась с тетей Машей не на утро. Теперь как-то нужно протянуть несколько часов.

Хоть бы у нее все получилось!

Крысу повезло. Чтобы незаметнее скоротать время, Тамара вместо обычного часа прогуляла с ним два. Домой вернулась, замерзнув как цуцик, забыла под плащевку надеть свитер.

Завтрак растянулся минут на сорок. Тамара поставила личный рекорд: выпила три пустых чашки чая с одной печенюшкой. Причем и ее пришлось разделить с Крысом, песик же не виноват, что хозяйка на диете.

Телевизор она смотреть не могла. Все раздражало несказанно, особенно «живые» программы, где участники базарными голосами выясняли отношения.

Так называемый «юмор» вгонял в тоску. Тамара не понимала, как можно умиляться вечному пьянству, да еще возводить его в абсолют, считая чуть ли не достоинством русского народа.

Жена ее двоюродного брата, немка, побывав в России, называла пьяного соседа по площадке емко и очень понятно ― «швайн». Хорошо не добавила «руссиш», Тамара бы не очень удивилась.

Промучившись часов до одиннадцати, она решила навестить сестру. Сегодня суббота, Лелька сидит дома и слава Богу. Тамара никак не могла забыть кошмарную девчонку в приемной, умело выдувающую пузырь, больше собственной головы.

Даже представить страшно, что сказал бы Сергей!

А может, просто посмеялся.

Услышав от племянника, что мама ушла к тете Маше, Тамара встревожилась. Лелька и без того не ангел, а если они начнут развлекаться на пару с Машкой ― тушите свет.

Правда, Лелька теперь работает, пусть секретарем, но все равно какая-то ответственность. И потом ― у нее дети, должна же она наконец повзрослеть?

Зато Епифанцева изнывает от скуки дома.

Ах да, Машка ж подвизается имиджмейкером, обзавелась единственным клиентом в лице собственной подруги!

Ну и ладненько.

Тамара поморщилась: правда, эта дурацкая история с конвертом…

Помнится, Машка в прошлый раз на разведку ходила в фирму, где Стас Волошин работает. Напела Тамаре про «зимнюю» фамилию, она той ночью заснуть толком не могла, на ум одни ужастики лезли.

Тамара зажмурилась, так ей вдруг стало страшно: а если Машка одной разведкой не ограничилась? Если ей еще что в дурную голову взбрело?

Вот что они с Лелькой вдвоем делают, пока Ванька с Серегой честно трудятся?!

Уж не стихи разучивают.

Может, зря она не поделилась с Машкой своей идеей ― поискать конверт в пакете со всякой мелочью, принесенной Светой с работы? Глядишь, они с Лелькой спокойно подождали бы результата.

Тамара помрачнела: такие подождут, как же! ― и надумала сбегать к Епифанцевой. В гости. Прямо сейчас. Заодно и время до обеда пролетит незаметно.

Машка не слишком-то удивится ее появлению, Епифанцеву вообще трудно удивить, как и Лельку. Правда, она может запросто объявить, что Тамара за ними шпионит.

А и ладно!

И потом ― почему шпионит? Значит, как сама Машка, так на разведку, а как дело доходит до нее, до Тамары…

Тамара угрюмо улыбнулась, поймав себя на мысленном споре с Епифанцевой, которую сегодня и в глаза-то не видела, а уж перед ней оправдывается.

«Затерроризировали, ― вяло размышляла она, спешно натягивая свитер: вдруг действительно придется за Машкой с Лелькой на улице наблюдать. ― Уже каждый шаг с ними сверять должна, оно мне надо? В который раз из-за Лельки выходные дни гроблю, надоело, честное слово. Последний раз сегодня в ее дела суюсь, сколько можно…»

Вообще-то Тамара шпионить не собиралась. Она хотела подняться к Машке домой. Якобы на чай. Тамара по дороге и пирожные купила, на всякий случай.

Машка ― ужасная лакомка!

Впрочем, Лелька тоже.

Тамара хотела осторожно расспросить Лельку о работе. Уж очень странное «секретарство» ей досталось! И еще более странный босс.

Еврей, заключающий пари на деньги!

Это ж не солидно.

Тамара хотела послушать Машкиного кошмарного попугая, второго такого в природе не существует, это точно. Хотела аккуратно узнать, что сама Машка думает о пропавшем конверте. Забыли про него, по ее мнению, или нет?

Только пусть Епифанцева снова не болтает об алмазах, а то Тамару стошнит!

И зачем она только Машке свой сон пересказала?!

― Где Машка, там и камушки драгоценные, ― сварливо пробормотала Тамара, вспомнив о недавней поездке в Крым. ― И криминал, черт бы ее побрал!

Короче, намерения у Тамары были самые мирные. Вот только в квартиру она не попала. Не успела свернуть к дому, как увидела, выходящую из Машкиного подъезда даму в синем. Классический вариант секретарши!

Именно так, по описанию Стаса Волошина, выглядела та стерва, которой он доверчиво передал конверт.

Тамара сделала охотничью стойку. Она решила, что Лельке просто не повезло, существует вторая «дама в синем».

Чудовищное совпадение!

Конверт именно у нее.

Еще бы секунда, и Тамара рванулась к незнакомке. Схватила бы ее за руку и потребовала объяснений.

Ее отвлек Машкин «Опель». Вдруг дрогнула правая дверца, Тамара невольно насторожилась: угон?

И замерла, потрясенная, рассмотрев в щель Лелькино лицо. Напряженное и ― невероятно! ― испуганное.

Тамара инстинктивно сиганула в кусты. Ей совершенно не хотелось попадаться на глаза ни Лельке, ни Машке.

Продравшись сквозь разросшуюся сирень, Тамара порадовалась теплой осени. Кусты все еще стояли зелеными и могли спрятать не только ее, но и взвод солдат.

Тамара подобралась поближе к машине и изумленно открыла рот: единственная сестра сидела на корточках, явно от кого-то скрываясь. Или… тоже шпионила? Но за кем?!

Тамара проследила за Лелькиным взглядом и стиснула зубы: ну, она и дура! Естественно, Лелька шпионила за «дамой в синем»! Как-то выследила ее, вернее, вычислила, Лелька это умеет.

Тамара подобралась к «Опелю» еще ближе, чтобы суметь вовремя прийти сестре на помощь.

Стекла в машине оказались тонированными. Старшей сестры с новой позиции было не видно, и Тамара со всем прилежанием уставилась на незнакомку.

«Дама в синем» все еще стояла на крыльце. Она вертела в руках пестрый цилиндр и задумчиво изучала небо, видимо, раздумывая, открывать ли зонт.

Тамара поежилась: пока она пробиралась сквозь сирень, насквозь промокла, так что капля-другая с неба ее не волновала. Но незнакомку понять могла, погода кошмарная.

Странная вязкая морось висела над городом уже несколько дней. Изредка она сменялась дождями, иногда ― короткими ливнями, но тучи расходиться после них не торопились.

Раскрывать зонт незнакомка все же не стала. Окинула двор брезгливым взглядом и сошла с крыльца.

Тамара насторожилась: из старых «Жигулей» выскользнул какой-то тощий, сутуловатый субъект в темных очках и двинулся наперерез. Тамара почему-то не сомневалась: он тоже пас таинственную мадам.

«Получается, я зря волновалась за Лельку? ― почти обиженно подумала Тамара. ― Волошин и сам вычислил эту выдру, может, она Морозова, мало ли «зимних» фамилий в городе…»

«Дама в синем» безмятежно двигалась навстречу врагу. И чем ближе она подходила к Тамаре, тем большее беспокойство та испытывала. Чем-то неуловимо-знакомым веяло от стройной тонкой фигурки.

Но ведь Лелька в машине!

Не может же она находиться сразу в двух местах?!

Хотя с Лельки станется.

Тамара с трудом заставила себя остаться на месте, не проверять в срочном порядке, в машине ли сестра. Не обернулась ли она каким-то чудом «дамой в синем»?

Впрочем… Лелька явно пониже.

Только-только Тамару успокоил этот факт, как незнакомка чему-то улыбнулась. Тамара вздрогнула и даже присела от неожиданности: Машка Епифанцева!

«Как я могла ее сразу не узнать? ― со злостью подумала Тамара, рассматривая прекрасную знакомую самоуверенную физиономию и белоснежные волосы, забранную в дурацкую гулю на затылке. ― Машка этим летом мне столько крови попортила, я ее по запаху узнавать должна и по походке…»

Вот Епифанцева поравнялась с Очкариком, и Тамара испуганно пискнула: тощий на вид субъект вдруг расправил плечи, выпрямился и оказался почти на голову выше Машки и раза в два шире. Епифанцева рядом оказалась хрупкой и слабой.

«Мамочка моя, ― Тамара зажала рот обеими руками, чтоб не закричать в голос и ничего не испортить, она представления не имела, что здесь происходит. ― Что эти ненормальные задумали?!»

Маша беззаботно топала к собственной машине, начисто игнорируя грозного спутника. Тамара видела, что он уже закипал от подобного пренебрежения. Желваки под темными очками так и ходили, и кулаки стиснул, костяшки пальцев побелели.

Маша распахнула переднюю дверь, и тут Очкастый не выдержал. Схватил ее за запястье и зашипел:

― Ты, стерва, верни конверт, если жить хочешь!

Тамарино сердце ухнуло. В ушах зазвенело, листья сирени вдруг размылись, голова закружилась от острого запаха влажной земли.

Зато Маша ничуть не испугалась. Сбросила руки незнакомца и спокойно пропела:

― Конечно, верну, милый, он мне совсем не нужен!

Мужчина открыл рот. Его лицо казалось ошеломленным, он явно не ожидал ничего подобного. И расслабился. Зря.

Тамара мельком увидела Лелькину изящную фигурку. Ей даже показалось: сестра что-то протянула Маше.

Епифанцева резко обернулась к своему спутнику, и Тамара не поверила собственным глазам: он вдруг тяжело осел, Маша едва успела подхватить его под мышки. Тут же из салона вынырнула Лелька и помогла втащить Очкастого на заднее сиденье. Вернее, как почудилось потрясенной и испуганной Тамаре: подруги просто сбросили незнакомца на пол.

Маша захлопнула дверцу и невозмутимо села за руль.

― Выброси, дурочка!

«Это Лелька», ― мысленно отметила впавшая в ступор Тамара.

― Она нам еще пригодится, ― запротестовала Маша. ― Кожаный на очереди, не забывай.

― Маш, самим плохо станет! Салон же небольшой, выброси, у меня еще есть.

― Да?

― Клянусь, я несколько штук взяла!

Маша хмыкнула, и прямо Тамаре в лицо полетела мягкая льняная тряпочка.

Тамара отпрянула. Она мгновенно узнала запах, и ее затрясло от страха.

Она смотрела вслед удаляющейся машине и в панике думала: «Похищение людей, приплыли. Скоро буду носить Лельке передачи. Машке пусть Ванька носит. Нет, за что мне ТАКОЕ?!»

Алексей Сазонов встряхнул головой, прогоняя оторопь. Он до сих пор не мог поверить увиденному: это сумасшедшее трио только что на его глазах уделало здоровенного мужика. То ли девчонки брызнули ему в лицо из газового баллончика, то ли что-то сунули под нос, может, тряпку с хлороформом – и готово. Потом как муравьи утащили сомлевшего бедолагу в «Опель» и увезли.

Что за игры, а?!

Лешка сжал руль так, что пальцы заныли, не зная, что и думать. Он только что наблюдал все события из окна машины, никем не замеченный. И подоспел сюда вовремя, прямо к началу представления.

Заметил Тамару, метнувшуюся вдруг в кусты. Машку в непривычно строгом костюме, он в жизни бы не подумал, что она ТАКОЕ носит. Потом началось и действие, долго ждать не пришлось.

Похищение!

Нет, всем троим точно место в клетке.

― Что тут происходит? ― грозно вопросил Лешка, будто считал, что проблема озвученная перестанет быть загадкой.

Ветер швырнул в лицо мелкие капли дождя.

Лешка вдруг вспомнил про Тамару. Начал было выбираться из машины, чтоб вытрясти из нее правду, и сплюнул с досады: пока он рефлектировал как красна девица, сама красна девица успела смыться.

― Стоять на стреме! ― неверяще прошипел Лешка, сожалея о собственной ротозействе.

«Во что влезли эти ненормальные, ― обеспокоенно размышлял он, ― если пришлось заняться похищением? Может, свидетелей так устраняют или добывают «языка»? ― Сазонов раздраженно сдвинул брови. ― Серый, кретин, губы расквасил: его милая женушка исколола себе все пальчики швейной иглой. Потеряет, так спешит сшить карнавальный костюм к празднику. А Машка Епифанцева у нее в закройщицах!»

― Итак, что я видел? ― спросил Лешка вслух, надеясь, что хоть бы гул в ушах прекратился, и он сможет мыслить трезво, не через пелену бешеной злости и тревоги.

Лешка еще раз осмотрел пустой двор, вспоминая недавние события. Нервно хмыкнул и сообщил любимому джипу:

― Будем собирать из мозаики целостную картину! Значит так, сцена первая: Томка в кустах, на стреме, следит, чтоб во дворе не появились посторонние. Машка тем временем на крыльце притворяется респектабельной дамой, и это ей почти удается. Почти, потому что я-то ее тут же узнал. Нефиг ухмыляться гнусно в таком-то прикиде! ― Он зло фыркнул. ― Лелька, получается, в «Опеле» пряталась, баллончик наготове держался. Жаль, Серега не видел, как его ангелочек в свободное от работы время развлекается…

Джип слушал хозяина внимательно, и даже, как казалось Лешке, сочувственно. Что правильно: Тамару он прекрасно знал, с Лелькой был знаком, а Машу ему дважды случалось подвозить. Так что представление о трех грациях он имел.

Лешка зачем-то нажал на клаксон. С ближайшей березы дружно снялись вороны, из-под машины с нервным мявом выметнулась черная кошка.

Сазонов вздрогнул и в сердцах выругался вслед: вот только черной кошки на удачу ему и не хватало!

― Сцена вторая: Томка из кустов дает отмашку. Маша павой спускается с крыльца. Лелька в машине хищно потирает ручонки. Доверчивый объект радостно движется навстречу пленению! ― Лешка поморщился и уверенно добавил: ― Машка, змея белобрысая, наверняка ему свидание здесь назначила, уж слишком шустро бедняга бросился к ней.

Он задумался, вспоминая увиденное. Потом кивнул: точно, Сутулый ее явно ждал. Не успела Машка спуститься с крыльца, как он появился во дворе.

Лешка внимательно осмотрел окрестности, пытаясь определить, где же мог прятаться парнишка, наступивший сразу всем трем дамам на любимую мозоль. Заметил в стороне старые «Жигули» и удовлетворенно усмехнулся: недостающий штрих к его мозаике. Вон и дверца все еще открыта, спешил, дурачок, видно, на что-то надеялся…

Лешкино лицо помрачнело, в памяти вдруг всплыли события полугодовой давности, когда он только познакомился с Епифанцевой. Лешка помассировал занывшие виски и инертно пробормотал:

― Бедолага. Впрочем, нечего бросаться на яркое, не сорока!

Покончив на этом с сочувствием к собрату по несчастью, на котором коварная Машка в очередной раз опробовала свои чары, Лешка уже бодро изрек:

― Сцена третья: бессовестная Машка увлекает будущую жертву к своей машине, по пути мастерски заговаривая зубы и отвлекая внимание. Лелька уже протягивает подруге баллончик. Томка в кустах ― ну, она у меня эти кусты всю жизнь вспоминать будет, я едва не поседел! ― тихо радуется отсутствию свидетелей. Сцена четвертая: баллончик в руках у Машки, клиент сомлел после струи в нос, Машка с Лелькой, роняя голодную слюну, набрасывается на бесчувственное тело. Томка, соответственно, аплодирует подельницам. И наконец сцена пятая, завершающая: пока я хлопаю ушами, все благополучно смываются. На месте преступления остаюсь обалдевший я и машина жертвы. Хорошенькое дело!

Лешка зачем-то тронулся с места и проехал полквартала. В голове была настоящая каша, он не представлял, что делать, и к кому бросаться за помощью. Конечно, можно подождать ночи, кто-нибудь из девиц обязательно вернется под родную крышу, и там ее можно взять тепленькой, они ж не подозревают о нечаянном свидетеле…

Но до ночи десять часов как минимум!

Лешка угрюмо ухмыльнулся: если эта троица за… ― он посмотрел на запястье ― пятнадцать-двадцать минут заработала честные пять лет за решеткой ― и это при смягчающих обстоятельствах! ― то за десять часов…

Электрический стул, не меньше!

Лешка стиснул зубы: такое коленце выкинут, что все уголовники слезами умоются ― мол, обставили на повороте, ― а девиц объявят в федеральный розыск.

Это Лешку не устраивало. Он все еще надеялся уговорить Тамару на законный брак. Займет ее делишками, кухней, а в двери врежет ТАКОЙ замок…

Однако при настоящем раскладе прекрасное будущее выглядело еще более проблематичным, чем час назад, когда упрямая девчонка отказывалась с ним не только встречаться, но и разговаривать.

Лешка дико осмотрелся ― он не помнил, как сюда добрался ― и пробормотал:

― Интересно, куда эти красавицы повезли бесчувственное тело? Не на кладбище же? Мальчика нужно где-то спрятать, чтоб ни одна живая душа не видела, не слышала…

Подумав, Лешка отмел как возможные тюрьмы Лелькину дачу, Тамарину квартиру и гараж Сергея. Но вот Машка… Может, у нее есть свой гараж, куда Иван обычно не суется?

Вспомнив о Ваньке, Сазонов вздрогнул. И неожиданно разозлился: проблема-то общая, почему локти грызть должен именно он?!

По счастью, рабочий телефон Епифанцева Лешка из памяти своего сотового не вытер. Хотя порывался. Воспользовался-то им всего раз, сто лет назад, чтобы пристроить соседского парнишку к Ваньке на бензоколонку.

― Надеюсь, рыжий не слишком занят, ― нехорошо улыбнулся Лешка, набирая нужный номер. ― Люблю сюрпризы!

События катились по нарастающей.

Лешка Сазонов, сравнивая все происходящее с огромной мозаикой, не очень-то ошибался. Все оказалось настолько запутано…

Вот Иван Епифанцев, солидный бизнесмен в первом поколении, старающийся в последнее время работать честно, избегающий конфликтов с уголовным кодексом и налоговой службой. Дорогой костюм, купленный в приличном магазине, пусть и сидит на Ване не слишком ловко, зато говорит всем нужным людям о его новом статусе. И узкий золотистый галстук очень даже к месту. И дорогие мокасины.

Только мечется Ваня по своему кабинету совсем не солидно, пугая собственную секретаршу. Красный как свежесваренный рак, даже многочисленные веснушки не рассмотреть. Рыжие волосы взлохмачены. Забыв о прическе ― сколько геля на нее ухлопано! ― Ваня то и дело скребет затылок.

Он разгневан.

И в то же время по-детски обижен.

Ну что ей, Машке, не хватало?! Все, все для нее! Ваня даже наступил себе на горло и приволок в дом животин, хотя искренне считал, что собаке и кошке не место в городской квартире, это не частный дом.

Похищение.

Да она с ума сошла!

Скрипя зубами, Ваня сообщил Сазонову, что у него есть недостроенная дача, и глупые девчонки вполне могут ее использовать как тюрьму. Там крепкие подвалы, все уже на замках и…

У Вани больше не было слов. Он горестно махнул рукой и пообещал посадить Машку на цепь, если хоть что-нибудь из рассказанного Лешкой окажется правдой.

Оставалась надежда на путаницу.

Может… может…

Ваня собирался сию же секунду все выяснить!

И лично.

Второе похищение было обставлено менее драматично, да и свидетелей рядом не случилось. И в этот раз приманкой выступила Маша.

Нужно признаться, Епифанцевой очень нравилась ее роль.

Маша чувствовала себя почти Матой Хари, среди множества проглоченных детективов встречались и шпионские романы.

Адреналин в крови зашкаливал!

Жизнь казалась прекрасной.

Маша жалела, что не пошла работать в разведку!

Стас Волошин, заметив перед самым офисом «даму в синем», бросился к ней как мотылек к свечке в темную лесную ночь. И без всякого вступления попросил ― нет, потребовал! ― вернуть конверт.

Маша, не мудрствуя лукаво, пригласила его в свою машину, и Стас не стал отказываться. Наверное, думал, что драгоценный конверт легкомысленная Маша хранит в бардачке.

А что?

Не хуже других место!

Стас ― Маша была разочарована! ― никак не походил на начальника охраны. А уж о таком понятии как «безопасность» и представления не имел.

Никакой опаски!

Даже по сторонам не смотрел!

Волошин полез в чужую машину как в свою. Сел на соседнее с водительским место, и Лелька, обмирая от ужаса, набросилась на него со спины с розовой льняной тряпочкой. Только что смоченной хлороформом.

Ничего сложного.

Лелька сбросила улику преступления в окно и угрюмо улыбнулась подруге: у Маши ценные знакомства!

Бывшая Машина одноклассница не скопидомничала. Принесенным хлороформом можно усыпить весь город

Перепуганная Тамара спешила к дому Наливайко. Она не могла ждать часа дня, тетя Маша вряд ли сильно рассердится, если она подойдет раньше.

Тамаре как воздух необходим злосчастный конверт!

Если она его сейчас не найдет…

Тамара проклинала себя, последние дни она совсем не общалась с сестрой. Считала ― ничего страшного не случится, у нее все под контролем. Еще и врала по телефону, что Лелька в Германии, надеясь выиграть несколько дней.

И чем все кончилось?

Банальным похищением!

Правда, Тамаре казалось, что сестру ― и глупую Машку заодно! ― еще можно спасти от тюрьмы. Если она сунет Стасу Волошину вожделенный конверт, он успокоиться и простит похищение своего человека.

Тем более, у него тоже рыльце в пушку.

Ведь кто-то залез в квартиру Наливайко! Кто-то стукнул по голове тетю Машу, так не вовремя вернувшуюся домой из магазина!

Нет, они должны договориться.

Если у нее в руках будет конверт.

Тамара уже подходила к нужному дому, когда в кармане куртки возмущенно задрожал сотовый. Думая о своем, Тамара не посмотрела на дисплей, просто поднесла телефон к уху. И едва не уронила его, услышав хрипловатый Лешкин голос:

― Том, не бросай трубку, вопрос жизни и смерти!

― Как, и у тебя? ― растерянно пролепетала Тамара, в панике оглядывая чужой двор.

Ей только Лешкиных неприятностей не хватало для полного счастья. Мало ей сестры и сумасшедшей Машки!

Сазонов с Епифанцевым угрюмо переглянулись. Тамарино «и у тебя?», наверняка случайно сорвавшееся ― девчонка не в себе! ― выдавало ее с головой.

Тамара стиснула зубы: ну и дурочка! Лешка сейчас вцепится в ее неосторожные слова, как Крыс в сахарную косточку, не отберешь, если только пристрелить паршивца.

Однако повезло, Лешка не обратил на ее реплику никакого внимания. Это было так необычно, что Тамару тут же заколотило от волнения: у Сазонова-то что случилось?!

В голову лезли явные глупости: от разборок с местным криминалом до неприятностей с налоговой или проблем со здоровьем.

А вдруг у Лешки рак или СПИД?!

Только растерянностью можно объяснить тот факт, что Тамара согласилась встретиться с Лешкой для «серьезного» разговора.

Правда, она наотрез отказалась подъехать к его дому. Назвала адрес Светкиного и сказала, что ждет Лешку через десять минут у третьего подъезда.

Епифанцевская дача с первого взгляда ошеломляла. Наверное, Ванька в раннем детстве зачитывался рыцарскими романами ― правда, Маша сей позорный факт горячо отрицала! ― дом напоминал средневековый замок в миниатюре.

Те же крепкие каменные стены, те же башенки со смотровыми площадками наверху, те же высокие стрельчатые окна…

Жаль, Ванька ров поленился выкопать!

И навесной мост бы не помешал для достоверности.

Пленники оказались тяжеловаты. Маша с Лелькой с трудом извлекли их из машины и угрюмо переглянулись: затащить мужчин в дом собственными силами не представлялось возможным.

Маша вытерла рукавом пот со лба и с досадой бросила:

― Чего это мы с ними церемонимся?

Лелька тяжело дышала: зря они свалили Очкастого на пол. Непредусмотрительно. Еле-еле вытащили из «Опеля», чуть не надорвались.

Так как Лелька молчала, Маша раздраженно предложила:

― Хватай его за правую руку, а я за левую.

― И… что? ― пропыхтела Лелька.

Сейчас она жалела о собственном необдуманном порыве. И с чего она взяла, что работа может стать отдушиной и по-настоящему занять не только время, но и голову?

Наивная!

Лелька горестно шмыгнула носом: или должность секретаря не для нее? Скучать за столом в офисе много хуже, чем дома за книжкой. И потом ― дома она не привязана к месту, а это дорогого стоит.

Поняв, что она вряд ли выйдет в понедельник на надоевшую работу ― лучше поищет что-нибудь другое, более подходящее ― Лелька повеселела. Ухватилась за костистое, тощее запястье Очкастого и…

О дальнейшем лучше умолчать.

Маше с Лелькой повезло: машину удалось подогнать практически вплотную к двери, ведущей в подвал.

Стасу Волошину и его товарищу по несчастью отнюдь не повезло: в подвал вела лестница. Все восемь ступеней пленникам пришлось вымести собственными костюмами, хорошо, не пересчитать головой.

Тетя Маша Наливайко оказалась маленькой кругленькой женщиной лет пятидесяти с милым добродушным лицом. Она встретила Тамару приветливо и совсем не растерялась, что новая секретарша явилась раньше назначенного времени.

Наоборот, тетя Маша очень извинялась за свою непутевую дочь: мол, вечно от нее одни неприятности, вот и письмо важное прихватила со своими бумажками, в голове лишь мальчики, что поделаешь…

Жалуясь на Светлану, пропавшую неизвестно куда ― до сих пор не соизволила домой позвонить, ну что за ребенок! ― тетя Маша проводила Тамару на кухню. Указала на черный полиэтиленовый пакет, висящий на дверной ручке, и сказала:

― Ищите, милая, свое письмо. А я пойду, полежу, у меня все еще постельный режим. Не могу стоять долго, голова кружится…

― Конечно, конечно, ― испугалась Тамара, всматриваясь в бледное лицо и круги под глазами. ― После сотрясения мозга нужно обязательно вылежаться, я знаю!

― Да уж, повезло мне, ― пробормотала тетя Маша. ― Очень вовремя домой вернулась, а ведь хотела еще за молоком зайти…

― Зато воров спугнули, ― глупо подбодрила ее Тамара. ― Они ведь ничего ценного не успели отыскать?

― Да что у нас ценного? ― тетя Маша махнула рукой и пошла в комнату, держась за стену. Обернулась и попросила: ― Будете уходить, просто захлопните дверь, хорошо?

― Обязательно!

Тамара проводила Наливайко взглядом и обернулась к пакету: ну и набила же его Светлана! Подумав, она вывернула пакет прямо на пол и присела на корточки, перебирая журналы, рекламные проспекты ― зачем они Свете?! ― и фотографии.

Минут через пять Тамара разочарованно вернула пакет на место: всего два конверта среди груды бумаг! Вряд ли нужных, как ни печально.

Тамара повертела их в руках, конверты отличались лишь цветом: розовый и белый. Оба довольно большие, оба не подписаны, и оба не заклеены.

Тамара зачем-то оглянулась, будто ожидала увидеть в кухне постороннего. Потом осторожно вытряхнула на стол содержимое. И горестно вздохнула: пустышка! Фотография и какая-то квитанция.

Тамара взяла в руки снимок и невольно покраснела: ну ничего себе! ТАК рисковать!

А если фото попадет в чужие руки, вот как сейчас?! Ладно, к ней, она же не собирается его размножать, зато другие ― запросто. Тамара даже игральные карты как-то видела с такими красотками, это вместо нарисованных, прилично одетых дам.

Молодая женщина не выглядела на Тамарин взгляд проституткой. И вульгарной не выглядела. Казалось, она позировала перед кем-то близким, улыбаясь чуть смущенно, но смотрела открыто и доверчиво.

Симпатичная блондиночка.

Из «одежды» только серьги.

Зато с брильянтами. Квитанция заинтересовала намного больше. Тамара долго изучала ее, присматриваясь к штемпелю и дате. Потом взволнованно засопела: может, ей все же повезло? Раз Светлана отправила бандероль вечером ТОГО самого дня, то…

Тамара нервно хмыкнула: вдруг чокнутая Машка права, и там лежали алмазы?! Тамара слышала: с якутскими алмазами сейчас только ленивый не свяжется, контрабанды ― море.

Опять же ― сон в руку.

Тамара озабоченно сдвинула брови: теперь главное ― как ей вернуть конверт и связаться с Кожаным? Может, съездить прямо к нему в офис? Машка адрес называла, это рядом с ее домом.

Тамара машинально поменяла содержимое местами, зачем ― и сама не знала. Так, на всякий случай. С трудом засунула оба конверта в карман куртки, пожалев, что не прихватила с собой пакета или сумочки, она терпеть не могла, когда заняты руки. Захлопнула входную дверь и пошла к лифту.

Сейчас Тамара не ломала голову над тем, как спасти Лельку с Машкой ― вот получат статью за похищение людей, сумасшедшие… ― ее волновало другое: что случилось у Лешки?

«Боже, хоть бы ничего страшного, ― думала Тамара, спускаясь вниз. ― Мне бы как-то девчонок найти, пока они дров не наломали, а тут еще Лешка…»

Прикинуть еще раз, какие именно неприятности могли случиться у Сазонова, что это за вопрос жизни и смерти, Тамара не успела. Лешка вполне живой и здоровый ― по крайней мере, внешне! ― вихрем налетел на нее, едва Тамара вышла на крыльцо. И затащил в машину.

Тамара обомлела, старясь даже не дышать: на нее с соседнего сиденья смотрел разъяренный Иван Епифанцев.

Тамара как-то видела такие же налитые кровью маленькие круглые глазки, когда смотрела передачу «В мире животных». Вот только плохо помнила, кому ж они принадлежали. Похоже, буйволу.

Или… кабану?

Тамара в панике зажмурилась. Она прекрасно понимала, что ее ожидает. Допрос первой степени, вот что!

Прямо сейчас.

Тактика ведения допросов в эти минуты волновала не только Епифанцева с Сазоновым. Маша с Лелькой уже пробовали свои силы в новом деле. И если Лелька пока больше предпочитала роль наблюдателя, то Маша Епифанцева чувствовала себя как рыба в воде.

Маша жалела лишь о том, что вытащила из багажника клетку с попугаем. Зачем, спрашивается?! Ведь ТАМ он молчал! А если и пытался возмущаться, то его никто не слышал.

Зато теперь…

Василий мешал вести допрос!

Маша неодобрительно покосилась на подругу: а Лельке хоть бы что. Смеется! Тут плакать нужно ― нет, рыдать! ― а она хихикает!

Маша горестно покачала головой: оставить попугая дома с невинными зверенышами она не рискнула. Бессовестный Василий порой ТАКОЕ загибал…

Ванька краснел!

И потом ― Маша ему не доверяла. Попугай, ломая все ее представления о птицах, с аппетитом уплетал не только бананы, но и колбасу. А говяжью печень Васька не просто ел, он ее трескал! Аж давился от жадности и при этом рычал как самый настоящий тигр.

Может, он хищник? Эдакое исключение в мире пернатых? Вон, у Васьки какие страшные когти. А клюв?! Как можно оставить на него беззащитных, доверчивых малышей!

Маша показала бессовестному Василию кулак и снова приступила к допросу. Честно сказать, дело продвигалось туго, и это подруг печалило.

Если Маша сейчас чувствовала в себе кровь Шелленберга, Бормана и Мюллера ― да-да, трое в одном флаконе! ― то подследственный явно только что породнился со Штирлицем.

Держался удивительно твердо!

Невинность выплескивала через край, отказываясь умещаться в столь небольшом сосуде, как человеческое тело.

Стас Волошин в наглую отрицал, что похитил Светлану. Заявил, что не имеет представления, кто это сделал. И зачем.

Твердо уверял, что ничего об этой «стерве» не знает. Стоял на своем, куда там Штирлицу!

Мол, да, один раз ее видел и даже расспрашивал о конверте, вот только Светка ничего о нем не вспомнила. А второй раз дома не застал. Это когда Стас хотел узнать, не прихватила ли пустоголовая девка случайно конверт вместе во своим барахлом, когда чистила стол.

И с тех пор ее не видел, так!

Волошин наотрез отказался говорить, что же в конверте. Держался уже не как интеллигентный Штирлиц, а как белорусский партизан, гордо плюющий палачу в физиономию.

Нет, Стас не плевал. Зато хохотал как кашалот, услышав о якутских брильянтах, Машу аж в краску бросило.

Этот гад и паяльника не испугался!

Хотя Маша раскалила его так, что прожгла Ваньке какой-то стол, на нем коробки с эмалированной посудой стояли.

Лелька, увидев алый нос паяльника, побледнела и откровенно заволновалась. Василий в панике забился на верхнюю полку, под самый потолок, он вдруг вспомнил про микроволновку. А Волошину хоть бы хны.

Вот ведь зараза!

Маша решила придержать паяльник для второго пленника ― «Должно же быть в этом дуэте слабое звено? Оно всегда есть, так в любой книге сказано!» ― и закатила рукава.

Поднесла к лицу Стаса крепкий кулак и грозно прошипела:

― Говори, гад, что в конверте! А то…

― По стенке р-размаж-жу! ― радостно закончил за нее Василий.

Страшное оружие исчезло из Машиных рук, попугай мгновенно оживился и слетел вниз.

Маша покосилась на него и заскрипела от злости зубами: допрос Мастера превращался из-за проклятой птицы в балаган. Но скандалить с Василием при пленнике, это ж последнее уважение потерять.

Маша сдвинула брови: «Он и так, скотина, скалится, не верит, что у меня духа хватит ему глаза выцарапать. А ведь как хочется-то…»

Маша с трудом заставила себя не замечать сволочного попугая ― на суп бы его, толстозадого! ― и снова обернулась к пленнику. В сердцах дала Стасу легкую затрещину ― а пусть зубы не демонстрирует! ― и рявкнула:

― Что в конверте?!

― Ой, как мне страшно, ― хмыкнул Стас. ― Сердце в пятки забилось, сейчас джинсы намочу, вот ей-ей…

Маша зарычала, пальцы ее хищно заскребли воздух, ярко-алые длинные ногти впечатляли. Василий испуганно порскнул спасаться поближе к Лельке: именно с таким лицом Маша когда-то лишила его лучших перьев.

Как ни странно, Стаса Машины ногти тоже не оставили равнодушным. Он торопливо сказал:

― Милые дамы, даю вам честное слово, никаких якутских брильянтов в моем конверте нет.

― А что, что в нем? ― простонала Маша, розовея от волнения.

― Это вас не касается, ― твердо ответил Волошин. Немного помолчал и добавил: ― Как и моей фирмы.

Понимая, что большего сейчас из Стаса не выжать, Маша откровенно запечалилась. Шелленберг в ней громко переругивался с Борманом, хитрый Мюллер притих и просто ждал, чем все кончится. Он не любил проигрывать.

Бессовестная Лелька ― «Надо спросить, нет ли у нее в роду кого из немцев? С фамилией «Мюллер», например…» ― сидела за столом, взяв на себя роль наблюдателя. Смешливые искорки в ее глазах смущали Машу ничуть не меньше, чем упрямство Волошина.

Маше повезло. Как раз в этот трагический момент в другом углу подвала заворочался второй пленник. Вернее, попытался заворочаться. Маша так туго спеленала свои жертвы липкой лентой, так плотно прибинтовала их к стулу, что Вихлястый смог только глазками хлопать и жалобно стонать.

Васька радостно оживился и перелетел на спинку его стула. Маша непроизвольно отметила, что попугай к этому пленнику почему-то отнесся с меньшим уважением ― «Ишь, почти по голове топчется!» ― и тоже засияла.

«Почуял Васька слабину, молодец, ― снова включая в сеть паяльник, с оптимизмом думала она. ― Ладно уж, обойдусь без бульона, хрен с ним, с Васькой, пусть живет…»

Через полчаса Лелька с Машей сидели наверху ― ключи от подвала Маша положила рядом со своей чашкой, чтоб даже случайно не потерять ― и пили кофе. Лелька ― с откровенным наслаждением. Маша ― страдальчески улыбаясь.

Васька увлеченно долбил печенье. Маша щедро сыпанула на стол целую горсть. Наградила за провидческий дар.

Вихлястый в самом деле оказался слабоват. Только Маша взяла в руки паяльник ― он еще и не нагрелся толком! ― как сведения из него посыпались словно из дырявого мешка горох.

В чем только этот тип с перепугу не признался!

Потрясенный Волошин ― его Вихлястый не заметил, они сидели в разных углах подвала, Стаса скрывал шкаф ― слушал откровения товарища по несчастью с открытым ртом. А Василий дважды свалился со спинки стула из-за переизбытка информации. И из-за нервного шока.

Он впервые не успевал вставить ни слова!

Маша с Лелькой ― ну и остальные за компанию ― узнали следующее:

● настоящее имя Вихлястого ― Юрий Рюмин;

● квартира Наливайко ― его рук дело, но конверта он не нашел;

● тетю Машу по голове «шмякнули» случайно, вернулась тетка не вовремя, из-за нее пришлось раньше времени из квартиры бежать;

● девку не похищал, вообще ее не видел;

● при «зимнюю» фамилию знать ничего не знает;

● на Машу вышел, потому что свой человек у Стаса сидит, Рюмину вовремя о звонке охранника сообщили;

● Волошина-то на месте не оказалось, а вот он подсуетился, успел на Воскресенский и проводил Машу до дома;

● Плечистая ― его девица, они на всякий случай подстраховались, чтоб не упустить «даму в синем»;

● квартира в Машином доме ― ну, тоже его грех;

● в конверте, понятно, компра! Волошин, змей, давно на хозяина кое-что собирает, вот только что уже нарыл? Раз так засуетился ― за ним давненько присматривают, чистенький больно! ― значит, в конверте что-то стоящее. Не важно, что именно, лишь бы хозяину в руки попало, уж он-то сумеет использовать…

Маша с Лелькой взволнованно обсуждали с таким трудом добытые сведения. И очень плохо представляли, что теперь делать с пленниками.

Вихлястому они почти верили. Но вот как его отпустить? Он же настоящий бандит! Сам признался, что его подельники вскрыли обе квартиры и уложили в больницу несчастную тетю Машу, которая в этой истории вообще крайняя.

Один плюс: Рюмин в милицию с жалобами не пойдет.

А Стас?

Он ведь так и не сказал, что в конверте. Если не алмазы и не компромат, то что, что?!

Опять-таки, где Светлана? Где гарантия, что она не похищена и не томится в точно таком же подвале?

Стас вот уговорил не брать греха на душу: мол, он ни при чем. А с этим типом ― это о Рюмине ― он сам разберется, как только девочки его развяжут.

И с собственным хозяином он тоже как следует поговорит ― тут глаза Волошина стали холодными, прозрачными, страшными ― никогда б Стас не подумал, что шеф пойдет на ТАКОЕ…

Кому верить?

Кого развязывать?

Где Света?

Что в конверте?

Вопросов ничуть не стало меньше. Нет, кое-что они узнали, но…

Лелька с Машей и раньше не сомневались, что квартиры вскрыли из-за конверта. И Лельку искали из-за него же.

Какое им дело, что это сделал не Стас, а Вихлястый? Фирма-то одна. И босс один. Все делалось по его приказу. Если… Рюмин не наврал.

Лелька налила себе еще чашечку кофе и задумчиво сказала:

― Глупо, наверное, но я Стасу верю.

― Как раз! ― фыркнула Маша. ― Чего ж он скрывает, что в конверте, раз такой честный?

― Ну, мало ли…

― Нет, ты скажи: ЧТО может скрывать ― учти, речь идет о такой малости как конверт! ― нормальный человек? Вот ты, например.

Лелька сдвинула брови, размышляя. Потом неуверенно пробормотала:

― Ну, результаты анализов. Если б смертельно болела, так вот чтоб не расстраивать своих…

― Мы ему не свои! ― отрезала Маша. ― Еще идеи есть?

Лелька глотнула кофе и вдруг так резко поставила чашку на стол, что уронила ее. Не обращая внимания на пахучую черную лужицу, Лелька встревоженно посмотрела на подругу и прошептала:

― Слышишь?

Маша схватила ключи. Она сразу же подумала про подвал, где в «приятной» беседе проводили время пленники.

― Да нет, я о машине, ― успокоила ее Лелька.

Маша настороженно повернулась к окну:

― Может, соседи?

― А не…

― Чушь! Ваньке здесь делать нечего! Не забывай, сегодня суббота, таракан рыжий ее за рабочий день считает, пока все свои бензоколонки объедет…

Крыльцо загудело под чужими ногами. Входная дверь с грохотом стукнулась о стену. Подруги испуганно переглянулись. Маша открыла рот: в кухню шагнул Ваня, мрачный, как грозовая туча.

Ключи со звоном упали на стол. Лелька вздрогнула и зачем-то схватилась за чашку: сюрпризы продолжались.

Красный от еле сдерживаемой злости Лешка Сазонов за шиворот, как котенка, втащил Тамару. Младшая сестра слабо упиралась, прижимая в животу какие-то конверты.

Прямо-таки оглушительную тишину нарушил Василий. Оторвался от очередного печенья и бросил небрежно:

― Здр-расьте вам!

― И вам, ― пискнула Тамара и покраснела от неловкости.

Мужчины нехорошо молчали. Тамара в панике залепетала, протягивая сестре злополучные конверты:

― Вот! Их Света домой принесла. Вместе со своими бумагами. Я только что от ее мамы, она разрешила порыться в пакете и взять…

Маша смотрела на конверты так, будто от них зависела жизнь. Лелька, настороженно поглядывая на непрошенных гостей, буркнула:

― А как же грабители? Они ж там все перерыли.

― Так пакет с бумагами на ручке кухонной двери висел, ― робко пояснила Тамара. ― Знаешь, обычный хозяйственный. Черный. На него и внимания не обратили.

Речь шла о ТАЙНЕ. К тому же Маша не забыла о брильянтах: мало ли чего врал Стас, почему она должна ему верить?

Ванька и моргнуть не успел, жена пулей вылетела из-за стола. Вырвала у Тамары из рук конверты и мгновенно спряталась за Лелькиным стулом.

― Метеор-р! ― восхищенно прокомментировал Василий и вернулся к печенью.

Ваня крякнул и насупился. Лешка зачем-то перехватил воротник Тамариной куртки другой рукой.

Маша потрясла конвертами и крикнула:

― Что там?

― В одной фотография, ― виновато прошептала Тамара. ― В другом какая-то квитанция.