Грани кристалла

Глава 7

Профессор Курлясова вернулась домой поздно. Постояв перед дверью, она нажала на кнопку звонка. Радостной трелью прозвучал он в тишине подъезда и смолк. Ирина Александровна прислонилась плечом к косяку и закрыла рот ладонью, останавливая напрашивающиеся рыдания. Еще год назад ее встречал муж. Она слышала шарканье его ног по паркету, затем вопрос: «Кто там?», который задавался скорее по привычке; потом щелкала задвижка, и в проеме распахнутой двери появлялось его улыбающееся лицо.

Но внезапно, как это порой случается в жизни, все изменилось. Звонок стал вдруг ненужным. Теперь его звонкий голос отдавался болью, как и тишина в комнате, где раньше беспрерывно работал телевизор, по которому диктор «Евроньюз» сообщал новости.

Справившись с собой, Ирина сняла шерстяную перчатку, достала ключ, вставила его в замочную скважину. Открыв дверь, она пошарила сбоку, нащупывая выключатель и, как только яркий свет брызнул с потолка, вошла в прихожую. Напротив большого зеркала с давних времен стоял стул. Ирина медленно опустилась на него, отпуская ручку сумки, которая повалилась на бок около ножки стула. Посидев несколько минут без движения, хозяйка стянула вторую перчатку с руки, сняла шляпку и наклонилась вниз, намереваясь расстегнуть сапоги. Скользнув взглядом по зеркалу, она остановилась, выпрямилась и, облокотившись на спинку стула, замерла, с вопросом вглядываясь в глаза женщины, чье отражение изо дня в день преследовало ее.

— Ничего интересного… — вслух сказала она и стащила сапоги с ног.

Размяла ступни, обтянутые тонкими колготками, встала. Вспомнила, как Павел помогал ей снимать пальто, и прежде чем повесить его на плечики, стряхивал что-то видимое только ему с мехового воротника. Вздохнув, Ирина расстегнула пальто и, сбросив его движением плеч, подняла и небрежно повесила на крючок.

Прошедший день промелькнул в ее жизни так же быстро, как и все предыдущие. Отчитав лекции в университете, она с головой окунулась в разбор писем, приходивших на ее электронную почту. Люди со всего мира сообщали известному уфологу о необычных явлениях, наблюдаемых ими в небе, о людях, поражающих воображение странным поведением, о том, что просочилось через неофициальные источники в прессу.

Анализируя каждое сообщение, собирая по крупицам факты, Ирина Александровна пришла к выводу, что на Земле происходит нечто необычное. Она вслушивалась в новости, сообщаемые по всем каналам телевидения, прочитывала онлайн-страницы десятка новостных сайтов, но нигде прямо не говорилось о приближении какого-либо значащего события в жизни Земли, как планеты.

— Как всегда все скрывают! — возмущалась она и терпеливо искала то, что с уверенностью можно было назвать вторжением инопланетян.

За многие годы жизни они с мужем собрали архив, в котором бережно хранились старые фотоснимки, сделанные отцом Ирины пятьдесят лет назад в горах, распечатки новостей о гигантском астероиде, чудом расколовшемся почти у самой Земли в тот момент, когда его падение казалось неминуемым, воспоминания Павла о пребывании на корабле инопланетян. В отдельной папке Ира хранила все, что смогла собрать о пустыне Кызылкум, включая и свои студенческие отчеты о раскопках на развалинах древних городищ.

Когда, будучи уже кандидатом исторических наук, Ирина обнаружила корабль инопланетянки, похитившей ее в тот памятный день, как по мановению волшебной палочки, появились военные и, оцепив барханы, парящие в горячем воздухе, как миражи, попросили ученых забыть об их открытии, навсегда покинув это место.

Всю жизнь Ирине казалось, что она кричит за прозрачной дверью, не пропускающей звук, о том, что во Вселенной есть другие миры и разумные существа. Только владеющие искусством читать по губам слышат ее, но остаются безучастными. Даже сын старался уйти в сторону от разговоров на тему жизни во Вселенной. По иронии судьбы, он пошел служить именно в те органы, которые держат «на крючке» таких, как его мать и отец, следуя за ними шаг за шагом.

«Но, возможно, это и к лучшему!» — думала Ирина, чувствуя защиту в лице единственного сына.

Ира прошла на кухню, поставила чайник на плиту. Есть не хотелось, но следуя многолетней привычке, она заварила крепкий чай, достала сыр, яблоки и села ужинать.

Из прихожей раздался приглушенный звон сотового телефона, исполняющего любимую «Элизе» Бетховена.

— Кто бы это мог быть в такой час? — Ирина нехотя встала и, отхлебнув из чашки, не спеша, прошла к стулу, у которого валялась ее сумка.

Не разобрав без очков номер абонента, вызывающего ее, она ответила:

— Алле, слушаю…

— Бабуль, ты не спишь? — звонкий голос внучки свежим ветерком ворвался в затихающий вечер.

— Людмилка, это ты? Давай перезвоню по городскому.

— Брось, ба, свои старые штучки. Какой городской? Слушай, ты только не волнуйся…

— Да что ты, в самом деле, — всплеснула рукой Ирина, — говори уже, что там у тебя случилось?

— Ты можешь сейчас приехать?

Ира опешила. Посмотрела на часики, давным-давно подаренные Павлом, но продолжающие усердно тикать на ее руке, несмотря на облезлую позолоту.

— Двенадцатый час ночи, детка… Я устала… Говори сейчас же, что натворила? — Ира повысила голос.

Внучка замолчала. Ирине показалось, что она с кем-то разговаривает, прикрывая телефон, чтобы бабушка не услышала. И тут же знакомый голос ворвался в ее голову, взволновав ее, растревожив. Мужчина из мечты звал ее по имени, которое она не слышала полвека, разве что во сне: «Ири, я хочу видеть тебя. Ири…».

— Ты приедешь? — с надеждой спросила внучка.

— Да, — коротко ответила Ирина и потянулась к пальто.

— Она сейчас приедет, — сказала девушка, демонстрируя телефон в знак доказательства.

— Я понял, — улыбнулся Милан.

«Интересно, — подумала Людмила, усаживаясь напротив гостя, — ведь я не поверила ни одному его слову, а впустила к себе, позвонила бабушке и сейчас пялюсь на него, как на икону!»

Оставив свой планетарный модуль на вершине холма в пригородах Ташкента, Милан, добрался до города и пришел в дом, где пятьдесят лет тому назад его встречали друзья Павла Курлясова.

Несмотря на годы, дом выглядел неплохо, а бывшая квартира Саши и Кати изменилась до неузнаваемости — новая мебель, пластик вместо дерева на окнах и дверях, совершенно иное расположение стен. На звонок открыла миловидная девушка лет двадцати. Милан узнал в ней Ирину — такие же волосы, рост, но другой взгляд, хотя улыбка чем-то напоминала ту девочку, с которой Милан почувствовал нечто общее, сидя на камне в горах, после того, как он спас ее.

— Хотите посмотреть фотографии? — не зная чем занять молчаливого гостя, спросила хозяйка.

— Фотографии… — Память отыскала забытое слово и восстановила образ, — да, хочу.

Людмила достала большой альбом, устроилась рядом с Миланом на диване и положила альбом на колени, любовно поглаживая его потрепанную обложку.

— Это старый альбом, — не спеша открывать его, мягким загадочным голосом, начала Мила, — здесь фотографии моих предков — прабабушки, прадедушки, всех!

Милан внимательно слушал, замечая, что девушка кокетливо поглядывает на него.

— Вот, это прадед Саша, когда он был ребенком, — показывая изящным пальчиком на фото, рассказывала Мила, — а это он и баба Катя, когда они поженились… А это они с дедом Пашей в горах, они были друзьями, а дед, к тому же любил Катю, представляете?

Милан согласно кивал, удивляясь больше тому, как девушка вела рассказ, чем самому факту любовного треугольника.

— Здесь тоже они в горах… это уже не интересно, — Людмила хотела перевернуть картонную страницу, но Милан остановил, положив свою руку на ее. Девушка одарила гостя многообещающим взглядом, но он не заметил его.

— Подожди…

С поблекшей фотографии на него смотрела улыбающаяся Катя, взяв под руки двух мужчин — Сашу и его, Милана. Он вспомнил тот день, яркое солнце, запах распаренных трав, журчание сая у пещеры Двуглазка.

— Они умерли? — взглянув в глаза девушки, спросил Милан.

— Да… они давно… только дед год назад… Знаете, такое впечатление, будто вы знали их. Это невозможно…

— Почему невозможно? Возможно, милая девочка, все возможно…

Мила вскинула брови. «Милая девочка» прозвучало так, словно сказал эти слова не молодой красивый парень, а старый, повидавший жизнь, человек.

Но расспросить его о чем-либо Мила не успела — раздался звонок в дверь.

— Бабушка приехала! — девушка отложила тяжелый альбом в сторону и вышла из комнаты.

Милан встал. Он волновался. Встреча, которую он представлял себе все прошедшие годы разлуки, приблизилась, и сейчас его от Ири отделял миг, мгновение, только одно из множеств мгновений, составляющих саму жизнь.

В прихожей послышался приглушенный шепот, шелест снимаемой одежды, потом тишина, и на пороге показалась Людмила. Она жестом указала в пустоту и представила:

— Ирина Александровна Курлясова, профессор, доктор исторических наук, фанат уфологии и, — девушка шумно вздохнула, — моя бабушка!

— Успела все доложить, — с улыбкой ответила Ирина, появляясь в дверном проеме, с укором поглядывая на внучку.

— Здравствуйте! Вы хоте… ли…, - Ира запнулась, взглянув на мужчину, ожидающего ее.

Она замерла, опустив руки. Улыбка пропала, непонимание, смешанное с тревогой промелькнуло на лице. Перед ней стоял высокий красивый парень, с серьезным лицом, правильные черты которого делали его нереальным, фантастическим. Они встретились взглядами, и Ирина не могла оторвать глаз, погружаясь в изумрудную бездну чувств, излучаемых им.

— Здравствуй, Ири! — произнес Милан, его губы разомкнулись, оживив лицо.

Вмиг очарование сменилось испугом. Ири! Так ее звал только один человек в мире, и не человек даже, а тот, кого она запомнила человеком, но всю жизнь мечтала увидеть его настоящего, не Павлом, образ которого он принял тогда, а настоящего! Сейчас же, стоя почти рядом с ним, Ира сразу вспомнила, что она стара, что ее лицо покрыто морщинами, кожа щек провисает, глаза погрузились глубже, словно прячась за веками. Среди своих ровесников, она выглядела неплохо, даже моложаво, но встретившись с красотой и молодостью того, кого она мечтала хоть раз в жизни увидеть воочию, Ира почувствовала себя глупо.

Опустив глаза, она сцепила пальцы и сразу развела руки, спрятав их за спиной. Узловатые вены, дряблая кожа… Сглотнув, Ирина потеребила мочку уха, и сделала решительный шаг к креслу, что стояло в углу — затененном, в отличие от ярко освещенного центра комнаты.

— Вы хотели меня видеть? — погружаясь в мягкие подушки, с вызовом спросила она. — Слушаю вас! Должно быть, случилось что-то важное, раз вы вытащили меня из дома в такой час.

Голос Ирины стальными нотами резанул по слуху Милана. Он продолжал стоять, молча разглядывая сердитую женщину. Сомнение в том, та ли она, о ком он думает, взволновали его. Влезть в чужую человеческую жизнь, нарушив ее мерное течение еще раз, Милан не мог себе позволить. Это недопустимо. Он посмотрел на девушку, все так же подпирающую дверной косяк. Людмила сложила руки под грудью и исподлобья разглядывала того, кто сумел вывести бабушку из себя, не произнеся ничего, кроме «Здравствуй!».

Милан вернулся на диван и, как спасительный маяк, увидел раскрытый альбом. Взяв его, Княжич подошел к Ирине; аккуратно положив альбом на ее колени, ладонью прикрыл фотографию с тремя друзьями, сделанную девочкой Ирой.

— Это ты фотографировала?

Ира опешила.

— Ого! — раздался голос внучки, не сдержавшей возгласа удивления. Она прошла в комнату и села на краешек дивана.

— Что вы себе позволяете? — заикаясь и совершенно растерявшись, проговорила Ирина.

Милан поднял ладонь. Ира, как завороженная опустила глаза, рассматривая знакомую фотографию.

— Это ты снимала тогда? — повторил Милан, не спуская глаз с лица женщины.

— Да, — тихо ответила она.

Милан вздохнул с облегчением.

— Вот и хорошо! Это ты! Я ждал нашей встречи, долго ждал. Я понимаю тебя, Ири, но … забудь о годах. Я вижу в тебе ту маленькую смелую девочку, с которой когда-то расстался в пустыне…

— Вот именно, — поднимая глаза, глухим голосом сказала Ирина, перебивая Милана — той девочки уже нет! Есть я — старая кляча, которая забыла, что время пожирает плоть!

— Мы остановим время, поверь мне! — Милан говорил с таким пылом и так уверенно, что Ирина вдруг почувствовала надежду на чудо.

Она всегда верила чудесам, любила сказки с красивым концом, мечтала о путешествиях в иные миры и потому всю жизнь посвятила изучению внеземной жизни. Иногда ей казалось сном то, что произошло с ней в детские годы. Ей, в то время не верящей ни в каких инопланетян, довелось воочию увидеть их, да, к тому же, таких разных.

— А ты, правда, инопланетянин? — вдруг по-детски спросила она и ее глаза засветились улыбкой, сразу оживив лицо.

Милан широко улыбнулся.

— Правда!

— А вот тут, давайте поподробней! — вмешалась Людмила, наблюдая за странной сценой у себя дома.

— Милочка, — хотела было что-то объяснить Ира, но Милан остановил ее.

Он встал, подошел к девушке.

— Дай руку!

— Это еще зачем? — пряча руки за спиной, с вызовом спросила она.

— Не бойся! Дай руку!

Люда протянула руку. Милан сжал ее ладонь в своей. Невидимый поток объединил двух существ, даруя успокоение и доверие.

— Теперь веришь мне?

— Это все трюки, — не сдавалась Людмила, но пугающие подозрения улетучились, как сон. — Ладно, верю. И знаете, что, я чай поставлю. Инопланетяне пьют чай?

— С удовольствием!

Ночь накрыла город, добавив стужи в зимний воздух. Изредка с улицы доносился звук автомобиля, мчавшегося мимо на высокой скорости. Город спал. Но некоторые окна в домах светились. Всякий, кто видел их свет, думал, что за ними не спят, потому что плачет ребенок, или плохо больному человеку, или просто напала бессонница и, чем терять время на бесполезное ворочание в постели, лучше почитать книгу или посмотреть телевизор.

В квартире, где Ира провела детство, не спали двое: она сама и ее гость — лириниец Милан. Внучка Ирины Александровны ушла к себе, решив не мешать воспоминаниям друзей, и друзей ли… Чай давно остыл в чашках, а Ира все рассказывала о своей жизни, вспоминая родителей, Павла, радостные и трагические события, канувшие в прошлое, но оживающие в памяти яркими картинами.

Милан слушал, не перебивая, боясь порвать нить, связавшую их несколькими днями жизни в те далекие времена.

— Когда ты … исчез, мы с Павлом остались одни. Я странно чувствовала себя. В полузабытьи я видела тебя, потом вас вместе, потом его. Странно, потому что лица не менялись, а в один момент просто раздвоились. Воды, что ты оставил нам, хватило, чтобы добраться до жилья смотрителя мазара, где мы остановились с родителями. Я жалею, что не оставила ни капли для анализа. Интересно, у вас вода имеет такой же состав?

— Немного отличается, микроэлементами.

— Вот, мне хотелось это знать. Но тогда от воды зависела наша с Пашей жизнь. Да! А бутылки, потом исчезли. Я одну хранила, но она становилась все тоньше с каждым днем и потом и вовсе, словно испарилась.

— Так и должно было быть. Саморазрушающийся состав. Так мы решаем проблему утилизации.

— Интересно… Так вот, не знаю, успел ли ты увидеть, но к нам летел вертолет. Он почти подлетал, когда с неба посыпались осколки астероида. Один из них попал в вертолет. Все погибли. Был такой взрыв… Нас засыпало песком. — Ира говорила отрывочно, тяжелые воспоминания не пробуждали красноречие, напротив, в лаконичные фразы вмещалось море чувств. — Родители заблудились в пустыне. Они бродили в песках дольше нас и вернулись только на следующий день, обгоревшие, но живые. Смотритель мазара с женой ухаживали за нами. Помню, она все причитала по-узбекски, качая головой, а сам смотритель молился, долго.

Потом за нами приехали военные. Противно вспоминать допросы, объяснения, мольбы… В конце концов, нас отпустили, а Павла забрали… отправили в Москву. Я дам тебе почитать его воспоминания. Он все описал, начиная с последнего полета на МКС. И ваш корабль, и вас. Даже нарисовал портрет лиринийца. Немного похож на тебя, только без кудрей. — Ирина ласково посмотрела на Милана. Она все еще смущалась, но временами забывалась, и тогда природное очарование украшало ее — глаза светились, улыбка завораживала, а речь становилась певучей, как у ребенка. — Потом… случилось самое страшное в моей жизни, — Ира замолчала, проглатывая комок, подкатившийся к горлу.

— Не продолжай, тебе трудно об этом рассказывать…

— Нет, нет, я расскажу, я хочу вспомнить! Так вот, это случилось в такой же зимний день, как этот. Мне тогда было столько же, сколько сейчас Людочке. Мы возвращались в воскресенье с Чимгана. Это в горах, там лыжные трассы. Родители были фанатами гор: летом ходили в походы, зимой катались на лыжах… Отец не смог вырулить на скользкой дороге. Мы перевернулись, во что-то врезались… Очнулась я в больнице. Без них. — Ира всплакнула, отворачиваясь. — Так я и запомнила папу и маму — молодыми, веселыми. Я теперь старше их… — она достала платочек из кармана платья.

Строгое платье из серо-зеленой шерсти ладно сидело на ее фигуре, скрывая недостатки и добавляя элегантности. Отстроченные лацканы карманов, держали форму, а фигурный вырез декольте украшал яркий шарфик, будто желтым цветком пестреющий над утренним лугом.

— У тебя красивое платье, — заметил Милан.

— Правда?! — Ирина приосанилась и быстрым взглядом осмотрела себя. — Я люблю его. Мы с Пашей выбирали в бутике.

Но Милан не смог оценить последнее замечание. Он просто не знал, что платье в бутике может стоить всего месячного дохода семьи, учитывая даже профессорскую зарплату.

— Когда я вернулась домой после больницы, то просто не могла здесь находиться, — Ира потупила взгляд, — родителей похоронили, я переехала жить к бабушке. Но квартиру навещала, держала в чистоте. Теперь вот Людмилка здесь живет… да… Так вот, как-то, когда я прибиралась, раздался звонок и, открыв дверь, я увидела Пашу, дядю Пашу тогда. — поправила Ирина. — Он ничего не знал про родителей. Мы вместе навестили их на кладбище. Паша тогда плакал. Он любил мою маму, всю жизнь.

— Я знаю, — подтвердил Милан.

— Ах, да, я и забыла, что ты был им какое-то время… Милан, ты тогда просто скопировал все его воспоминания, его знания?

— Можно и так сказать.

— А сейчас, ты сохранил их? — Ирина разволновалась.

— Сохранил. Благодаря его знаниям, я смог сразу разговаривать на двух ваших языках. Мне это очень помогло. И не только мне. Я расскажу тебе, когда закончишь.

— Да немного осталось. Мы привязались друг к другу, полюбили… Спустя некоторое время поженились. У нас родился сын Михаил. Людмилка его дочка. Вот и все.

Ирине хотелось рассказать о муже все — какой он был хороший, умный, ласковый! Она помнила каждый день их долгой совместной жизни, но посчитала, что не стоит чужому в общем-то человеку — да и не человеку вовсе! — открывать свое сердце. Но Милан спросил:

— Вас объединило горе. А любовь? Скажи, вы любили друг друга?

От такого прямого вопроса Ирине стало не по себе. Она всю жизнь с нежностью относилась к Павлу. Да, инициатором свадьбы была она. Павел ни за что не решился бы сам сделать ей предложение. Он как-то сказал ей об этом. Но от него Ира чувствовала тепло, душевное тепло. Они понимали друг друга, не разговаривая. Просто сидели рядом, обнявшись, и от этого было хорошо.

— Он остался со мной, бросив Москву, сменил гражданство. Он всегда был честен, и всегда был рядом — и в радости, и в горе. Мне не нравился ни один из парней, добивающихся моей любви. Когда я рассказывала ему о них, то замечала беспокойство в его глазах. Он ревновал! Я видела это! Что это, если не любовь?!

— Прости, Ири, прошу тебя, прости! — взмолился Милан. — Я сам ищу ответ на этот вопрос. Твой рассказ заставил меня задуматься. Но я не хочу, чтобы ты подумала, будто я усомнился в ваших чувствах, нет, я верю тебе и знаю Павла Курлясова. Я помню, как поразил меня его внутренний мир, как я еле справился с потоком его чувств, которые вместе со знаниями и всем, что хранилось в его разуме, передалось мне. Возможно, я видел тебя его зрением, чувствовал тебя, как он, потому и думал о тебе все время.

— Что ты хочешь сказать, Милан? — смутилась Ирина.

Милан понял, что поторопился. Он еще не разобрался в себе, и не готов был сделать признание, но наверняка знал одно — эта женщина дорога ему.

— Ирина, мы отложим этот разговор на потом. Хорошо? Мне надо обдумать все, что ты сказала. И еще, у меня есть задание. Да, попасть на Землю просто так нельзя. Я здесь в качестве наблюдателя.

— Наблюдателя? — Ирина чувствовала, что уже плохо соображает — то ли от усталости, то ли от стресса, — в ее голове все перепуталось: и прошлое, и настоящее.

Милан все понял.

— Иди спать, Ири. Ночь еще не закончилась. Ты сможешь отдохнуть до утра. А утром мы продолжим разговор.

Ира почувствовала тяжесть, словно на плечи легли чьи-то большие руки. Глаза сами собой закрылись. Милан поднял ее на руки и отнес на диван.

Укрыв женщину пледом, Княжич выключил свет на кухне и подошел к окну. Открыв его, он вдохнул морозный воздух, а холодный порыв ветра принес влажные капли, даже не капли, а мелкие ажурные фигурки, тающие на лице от тепла его тела. Милан высунул руку из окна, подставив раскрытую ладонь под медленно падающие снежинки, которых становилось все больше и больше. Они таяли на глазах, вызывая у лиринийца восхищение. Ира тяжело вздохнула во сне. Милан оглянулся, закрыл окно и вышел на кухню, где просидел в раздумье до утра.

Милан очнулся от сна, услышав утреннюю возню в квартире, шепот женщин, приглушенный звук работающего телевизора. Он открыл глаза и увидел Людмилу, разливающую кофе в чашки. Девушка сияла свежестью.

— Доброе утро! Простите, что разбудила, но … пора!

— Доброе утро! А где Ири? — Милан выглянул в комнату. Ирина сидела перед телевизором и слушала новости. Она повернулась к нему и с улыбкой сказала: — Я здесь! С добрым утром!

Милан облегченно вздохнул. Ира в хорошем настроении. Значит, все нормально. Он может рассчитывать на ее помощь.

Предстоящий день обещал быть долгим. Княжич прибыл на Землю как наблюдатель от Совета Лиги. Его тайная миссия заключалась в сборе информации и анализе мнений землян относительно предложения Лиги Разумных Миров об открытом контакте. Зная о разобщенности людей, о сокрытии самого факта существования иных рас во Вселенной, Совет Лиги направил четыре миссии для одновременной встречи с четырьмя посольствами людей в разных точках Земли: в Америке, Евразии, Африке и Австралии. Посольства должны возглавить правители ведущих держав. Совет рассчитывал, что скрыть информацию о миссии инопланетян так будет невозможно. Для этого правители всех стран должны договориться друг с другом, но их амбиции вряд ли позволят это сделать. Милану же, как и сотне других наблюдателей, предстояло общение с людьми, просмотр источников информации, определение отношения землян к факту существования других разумных рас.

Посланники уже находились на Земле. Но пока ни один источник информации не сообщил об этом. Официальный контакт назначен на полдень по времени нулевого меридиана, на который ориентировались земляне, Часы на руке Милана отмеряли именно то время. До момента истины оставалось десять часов.

— Идемте завтракать! — позвала хозяйка дома, накрыв низенький столик перед диваном.

Женщины торопились в университет: Ирина читать лекции по истории, Людмила учиться. В будущем она собиралась стать экологом. Обо всем этом Милан узнал вчера.

— Спасибо! — устроившись на диване напротив Ирины, он спросил, кивнув в сторону телевизора: — Что говорят?

— Ничего интересного! — ответила Люда. — Как всегда: там цунами, там поезд свалился с рельс, а тут марш гомосексуалистов. Вы знаете, кто такие гомосексуалисты?

Ира чуть не подавилась.

— Тебе не стыдно задавать подобные вопросы?

— Не волнуйся, Ири! Я знаю, кто такие гомосексуалисты, — ответил он девушке, — но давайте сейчас о другом. Сегодня состоится важное событие для Земли. Оно имеет большое значение и для нас — членов Лиги Разумных Миров Вселенной. Важно, чтобы об этом событии знали не только секретные службы государств планеты, но и все земляне. Потому я здесь.

Женщины переглянулись. Людмила встала, решительно выставив ладони, словно защищалась от нападения.

— Нет, ты как хочешь, ба, а я отказываюсь в это верить! Какая-то лига, вселенная, земляне — сплошной пафос! Я вам не верю, господин инопланетянин!

Она снова села, отвернувшись от стола. Милан еще вчера почувствовал в поведении Людмилы напряжение, некое противостояние девушки в отношении своей бабушки. Ее такта хватило только на вечер, а сегодня чаша терпения переполнилась и нужна была только искра, чтобы чувства вспыхнули в ней, ощетинившись обжигающими язычками. Но Милан не хотел вмешиваться в отношения близких людей.

— Что ты скажешь, Ирина? — с теплом спросил он, словно не заметив намеков девушки.

— А что она скажет? — снова вспылила Люда. — Конечно, она рада помочь представителю неземной цивилизации…

— Немедленно прекрати болтовню! — Ира повысила голос. Это возымело действие. Люда уставилась на бабушку глазами, полными обиды и слез.

— Ты… ты… зачем ты его слушаешь? Он же ворвался в твою жизнь, ты… я же вижу, — Люда выбежала из комнаты. Раздался стук входной двери.

— Ушла… Прости ее, она молода и несдержанна!

Улыбка скользнула по губам Милана. Он вспомнил себя и отца.

— Ничего! Так что ты скажешь, Ири?

— Чем я могу помочь?

Перед Миланом сидела уже не просто знакомая женщина, а профессор. Серебристая шапка волос, серьезный вопросительный взгляд, скрещенные на коленях руки, ровная спина — спокойная и невозмутимая, как море во время штиля.

«С такими землянами можно разговаривать о будущем!» — подумал он, восхищаясь Ириной.

— Я расскажу, слушай!

Через час Ирина Александровна Курлясова рассказывала студентам о многообразии жизни во Вселенной. Милан сидел в дальнем ряду аудитории и сканировал их мысли, пытаясь понять отношение к вопросу. Когда Ирина сказала, что в пять часов местного времени состоится официальная встреча с инопланетянами, раздался гул голос. Молодежь засыпала ее вопросами об источнике информации, о причине встречи, кто-то выразил недоверие, поделившись с друзьями предположениями о странностях профессорши, но большинство студентов заинтересовались.

— Разрешите вопрос? — поднял руку худощавый парень в пестром джемпере.

Ирина кивнула.

— Событие, о котором вы говорите, может стать переломным моментом в истории Земли, но, скажите, пожалуйста, почему тогда о нем ничего неизвестно? Я, например, нигде не слышал даже намека, ни в одной передаче, ни в интернете…

— Спасибо за вопрос, — Ира вышла из-за кафедры и подошла к первому ряду студентов. Она подняла голову и, скользнув взглядом по лицам ребят, ожидающих ее ответа, сказала:

— Потому что, за людей привыкли решать сильные мира сего. И вы об этом знаете. Вам забивают голову дешевой информацией, порой ничего не значащей в судьбе, как отдельного государства, так и всей планеты в целом. Что вы слышите в новостях? Каждый день говорят о трагедиях, о скандалах, о претензиях одного государства к другому, о спорах на заседаниях законодательных советов или, наоборот, о счастливых детях в платных садиках, о рекордном улове рыбы или довольном крестьянине, который за свой урожай едва получает стоимость затрат. Полезной информации выдается процентов на десять. Все остальное только отвлекает от настоящих проблем. Мы живем сами по себе, государство само по себе. Почти все, имеющее значение для нашей жизни, скрывается. Так и с предстоящей встречей. Но есть надежда на то, что власти всех стран будут вынуждены раскрыть карты. Одним из условий контакта является обязательное информирование населения планеты.

В повисшей тишине прозвучал звонок. Повинуясь привычке, студенты сорвались с мест и шумной толпой вывалились в коридор, обсуждая услышанное.

Кто-то подошел к лектору, расспрашивая о сказанном, но недопонятом. Милан дождался, когда аудитория опустеет, и спустился вниз.

— Спасибо! Ты смелая женщина!

Ирина улыбалась.

— У меня еще заседание кафедры. Ты можешь подождать в кабинете. Я покажу тебе кое-что интересное из прошлой жизни.

— Я заинтригован!

— Тогда пошли. И, знаешь что… — Ира окинула взглядом одежду Милана, — дай мне твой кич, и постарайся меньше показываться на людях.

— Что-то не так?

Ирина рассмеялась: Милан осматривал себя, как ребенок.

— Ты одет, как инопланетянин, — шепнула она, увлекая его за собой.

Выбор. Всю сознательную жизнь приходится делать выбор. Только ребенку в самом раннем детстве позволено идти прямо, не разбирая дороги и не задумываясь о выборе пути. Ирина металась в мыслях, пытаясь разделить на две полосы плюсы и минусы одного выбора. Прожив шестьдесят четыре года на Земле, она не представляла себе иной жизни, хотя, не было дня, когда она не задумывалась о других мирах или не мечтала о встрече с инопланетянином, поразившим ее в детстве. Он не вписывался в стереотип бездушного существа, сформировавшегося в общественном мнении благодаря авторам фантастических романов. Тогда она не знала, как он выглядит на самом деле, но увидев его вчера, поразилась красоте лица, совершенству тела, невольно сравнивая его со своим. Что говорить, конечно, молодежь человечества тоже обладает правильными формами, гибкостью, красотой. Но сколько это длится? Два-три десятилетия? Потом человек увядает, сначала не понимая этого, замечая лишь вдруг появившиеся морщинки на лице, седые волосы, потом дряблость кожи, потом скованность суставов… процессы эти необратимы. Милану — даже трудно представить себе! — больше ста пятидесяти лет, но по меркам человека, ему не дашь и тридцати.

Ирина размышляла, разбирая вещи Павла, которые она хранила, не в силах отдать их, как это обычно делают после смерти человека. Каждая его рубашка, каждый джемпер был памятен. Этот они купили в Пекине, когда, возвращаясь с экскурсии по Запретному городу, заглянули в один маленький уютный магазинчик; а эту рубашку она подарил ему в день рождения. Ира прижала ее к лицу, вдыхая запах, сохраненный тканью. Больно резануло сердце. Она опустила руки, прислонившись спиной к шкафу, замерла, боясь вздохнуть.

— Сейчас, сейчас… отпустит, ну же… не время болеть, нельзя…

— Ири! — позвал Милан.

Он читал все новостные сообщения в интернете, одновременно просматривая такие же по разным каналам телевидения.

— Ири, что с тобой? — Милан склонился над ней, вглядываясь в лицо.

— Тихо, не трогай меня, лучше не шевелиться, быстрее отпустит…

Взяв ее за руки, Милан смотрел прямо в глаза. Ира почувствовала холод от его ладоней. Сердце откликнулось громким ударом, глубокий вдох разогнал боль.

— Спасибо! — она уперлась ладонями в пол, опустив голову. Пышные волосы кольцами скользнули вниз, закрывая лицо. — Так бывает, иногда, — Ира почувствовала неловкость, ей не хотелось выглядеть старой и больной.

— Ты должна пойти со мной, Ири, оставаясь здесь, ты будешь стареть и не проживешь и двадцати лет. У вас нет лекарства от старости. А у нас есть! У нас есть Кристалл, у меня есть друзья на одной планете, воды которой целительны, они омолаживают на глазах! Ири! Прошу тебя, идем со мной! Другой возможности у нас не будет. Скорее всего, я смогу вернуться на Землю лет через…

— Пятьдесят, — продолжила Ирина.

Милан кивнул в ответ, с мольбой вглядываясь в золотистые глаза.

— Не так все трагично, дорогой мой инопланетянин, — Ира попыталась пошутить.

Она встала, прихватив с пола большую серую куртку.

— Это тебе! Надеюсь, влезешь. Это не кич, но на Земле вполне сойдет, примерь.

Милан послушно надел куртку Павла. Она и вправду оказалась почти впору. Только рукава коротковаты.

— Вот и пригодилась. Знаешь, он ее почти не носил. Раза два надел. У нас зима чаще сырая, чем морозная, вполне хватает легкой одежды.

— Отлично! Пойдем, я кое-что нашел на одном сайте, — снимая куртку, он взял Иру за руку, увлекая за собой.

— Подожди, я хоть сложу все…

— Потом, — Милан остановился, положил руку на ее плечо, поднял подбородок, легко прикоснувшись двумя пальцами, — у тебя осталось мало времени. Я надеюсь на твое «Да!».

Ира едва не лишилась сознания. Годы слетели, как шелуха, обнажив чувства, сердце замерло в груди.

— Мне нельзя так волноваться, нельзя, запомни!

Милан словно не услышал ее и потянул к компьютеру.

— Смотри, я нашел один сайт, где огромными буквами написано о сегодняшней встрече!

Ирина присмотрелась.

— Знаешь, я даже могу сказать, кто автор этого сообщения, — серьезно сказала она.

— Правда? И кто это?

— Он перед тобой.

Сообразив, что попал впросак, Милан ухмыльнулся.

— Ничего, — с видом победителя Ирина прошла на кухню, — бывает!

Время торопливо бежало вперед. Но, как всегда при ожидании, в этот день оно растянулось, и стрелки часов едва двигались, словно засыпали на ходу. Милан не мог дождаться нужного часа, в то же время, наслаждаясь общением с женщиной, встречи с которой он ждал так долго. Несмотря на ее нерешительность, он надеялся, что они покинут Землю вместе. Княжич не знал, что скажет Совету о землянке, как объяснит ее появление на корабле, как вообще все сложится потом, но для себя он решил, что сделает все для нее, все! И в первую очередь вернет ей молодость.

В комнату просочились вкусные запахи. Милан заглянул на кухню — Ира открыла духовку и достала противень с запеканкой.

— Невозможно читать новости, когда ты наполняешь квартиру такими ароматами!

— А-а! Это еще и вкусно! Павел очень любил. Я не готовила ничего такого с тех пор, как его не стало, — она мельком взглянула на гостя. — Ничего, что я так говорю? Тебя это не смущает?

— Нет, не смущает. Мне даже интересно. Ведь я знал Павла. А вот тебе, как тебе то, что я здесь, что ты ухаживаешь за мной, что я прошу тебя пойти со мной?

Ира разрезала запеканку на куски, подхватила один и положила на тарелку.

— Твои вопросы слишком откровенны, Милан, но и я об этом думаю, — она поставила тарелку и присела на стул у стены. — Людмилка права, ты ворвался в мою жизнь, когда она уже, как река, приближается к устью. Все было на пути — и долины, и пороги, и другие реки, которые слились со мной или которым я дала жизнь. Я поняла, что ты спрашиваешь, не имея мысли обидеть, но мое мышление человеческое. За всю жизнь мы, люди, сталкиваемся со множеством препятствий и, прежде всего, с человеческим негативом, с недоброжелательностью. Увы! Но чаще с недоброжелательностью, чем с радостью. Я не знаю, почему так получается. Мы словно обрастаем броней. Ладно, что об этом. А про Павла… я все же любила его и, хоть ты и прав — нас свело горе, — но мы жили вместе не поэтому, мы нуждались друг в друге, мы оказались двумя половинками одного целого. Понимаешь?

Милан кивнул.

— Ты… да, ты незримо присутствовал в нашей жизни. Я могу сказать, что твое появление на Земле стало точкой отсчета для Павла и для меня. До того я и подумать не могла о каких-то отношениях между нами. Мне же было всего пятнадцать. Но твое отношение ко мне… Я почувствовала его в горах, помнишь, когда ты спас меня, — Милан кивнул в ответ. — Тогда ты разговаривал со мной не как с ребенком, а как с равной. И тогда ты был Павлом. Не хочу вводить тебя в заблуждение насчет каких-то чувств, которые ты пробудил во мне, но доверие, возникшее между нами, стало тем мостом, что объединил нас с Пашей. Мы все время тебя помнили. Хоть вслух и не говорили.

— Ири, я часто звал тебя, хотел, чтобы ты услышала мою мысль через Пространство. Мне казалось, что ты слышишь.

Ира с любовью посмотрела на Милана.

— Я слышала. Во снах. Твой голос звучал в моей голове, возбуждая фантазии. Я представляла нашу встречу, ждала ее. Вот видишь, мысль материализуется! — Ира достала вилки, ножи, баночку со сметаной. — Садись, будем обедать.

Раздался телефонный звонок.

— Извини, я сейчас, — Ира вышла. Когда она вернулась, то от радости на ее лице ничего не осталось. — Миша звонил, ругал. Люда ему там всякого наговорила, прям не знаю, — она старчески всплеснула руками, — девчонка как с цепи сорвалась сегодня.

Милан отчаянно хотел обнять ее, прижать к себе, защитить. От кого? От родных, которые беспокоились о ней?! Нет, не просто беспокоились, а унижали недоверием, сомнением в здравости ума и все потому, что она постарела. Именно поэтому и внучка, и сын позволяли себе повышать на нее голос, читать нотации.

— Ири, у нас тоже есть старики. Не знаю, как тебе сказать, чтобы не обидеть, но… их уважают всегда, а чем старше отец или дед, или любой другой лириниец, тем почтительней к нему относятся. Почему у вас не так? Я не хотел говорить об этом, но не могу смотреть, как грусть заполняет твои глаза.

— Что ты, Милан, что ты? Ты все не так понял! — с жаром воскликнула Ира, — они уважают меня, безусловно, просто беспокоятся. А с Людочкой у нас отношения очень даже дружеские, доверительные… — и вдруг она осеклась. — Ну вот, ты и сам обмолвился о том, что я стара… — Ира заплакала, тихо, без всхлипываний и рыданий. Просто по щекам покатились слезы. Она даже не отвернулась, не опустила глаз. Слезы скатывались к носу и потом, соскользнув к губам, медленно падали.

— Прости, Иринушка, прости…

— Мне надо к лекции готовиться, я пойду к себе, — она встала, — а ты… здесь… чувствуй себя как дома. Надеюсь, ты все узнаешь, что тебе нужно.

Она ушла в спальню, плотно закрыв дверь за собой.

Мерно гудел компьютер, тихо работал телевизор. Милан посмотрел на остывающий обед. Есть уже не хотелось.

«Скорей бы закончился этот день!» — в сердцах подумал он, возвращаясь в комнату.

Сел в кресло и, облокотившись о колени, обхватил голову руками.

«Ири, Ири, как же нам быть?!»

Ответа не было. Все, что поначалу казалось таким простым, усложнилось. Мог ли подумать Милан, что камнем преткновения станет человеческая мораль — негласный свод законов, веками вбиваемый в головы людей! Но надежда еще теплилась в сердце. Милан откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он погрузился в себя, не замечая времени и очнулся, услышав короткое сообщение диктора международных новостей:

— Сегодня в столице Алжира прошла встреча глав государств Африканского континента, на которой обсуждался вопрос создания Совета Африканских стран. Подробности в нашем ночном выпуске.

Приняв его, как сигнал к действию, Милан мысленно обратился к Координатору. Ответ пришел незамедлительно.

«По всей вероятности, об истинной цели встречи объявлено не будет. Земляне объяснили соблюдение секретности опасениями непредсказуемой реакции населения Земли, страхом, провокациями экстремистов, способных вызвать панику. Нужно дождаться утра, еще раз просмотреть новости и, не привлекая особого внимания, покинуть Землю».

Милан хотел было задать вопрос относительно Ирины, но испугался отказа и решил действовать сам. Последний разговор почти дотла разрушил иллюзию ее согласия. И теперь Милан мог надеяться только на чудо.

Напряжение дня утомило, и он уснул, едва прикоснувшись головой к подушке. Но сон был недолгим. Милан услышал настойчивый голос Ирины, теребившей его и, открыв глаза, увидел ее встревоженное лицо. Тени от настенного светильника легли на него расплывчатыми пятнами, отчего оно больше напоминало лицо старой волшебницы из сказки, чем простой женщины.

— Вставай, Милан, вставай! Тебе надо уходить. Миша снова звонил, спрашивал, кто ты и где сейчас находишься. Я сказала, что не знаю. Но, думаю, он мне не поверил. Собирайся, скорее. — Ира протягивала ему куртку.

— Подожди, Ири, но, что все-таки случилось? Почему его звонок так напугал тебя?

— Я не сказала тебе, он работает в системе безопасности, короче говоря, к ним поступил сигнал о странном предмете в пригородах, его обнаружил один местный житель. Миша сегодня дежурит. Он понял, что есть связь между тобой и этим предметом. Понимаешь? Он связал рассказ дочери с обнаружением твоего корабля!

Милан сел. Усадил рядом Иру. Взял ее за руку.

— Успокойся. Мой корабль хорошо защищен. Вокруг него силовое поле, причем, невидимое, — Милан отчетливо проговаривал каждое слово, как учитель школьникам, стараясь успокоить Иру, но она еще больше разволновалась.

— Да я нашла корабль в пустыне именно потому, что это ваше силовое поле облепилось песком! Оно просто притягивает к себе мелкие частички, такие как песок или снежинки, и очертания корабля становится видно! — Ира замолчала, вложив в последние слова всю силу эмоций.

Милан все понял. Схватил куртку, вышел в прихожую, и, натягивая туфли, спросил:

— Ты проводишь меня?

Ира замерла, но лишь на мгновение.

— Сейчас. Дай мне минуту!

Ночное такси, вырвавшись из города, помчалось по почти пустой автостраде. Шумные дворники разгоняли снег на ветровом стекле, и он белой кашей сползал вниз. Водитель поглядывал на странную пару, сидевшую сзади. Он догадался, что молодой мужчина приезжий, а пожилая женщина его родственница. Они толком не сказали, куда им надо. Женщина только указала направление. За многие годы работы таксистом, водитель привык к странностям людей и не удивлялся.

— Здесь налево, теперь прямо, — Милан смотрел на прибор, уместившийся на его ладони и, следуя маршруту, проложенному по приезду, корректировал движение машины.

— Джи-пи-эс? — спросил водитель, оглянувшись назад.

— Да, у нас маршрут зафиксирован от автострады, — ответила Ирина, опережая Милана.

После следующего поворота, такси запрыгало по кочкам. Водитель остановился.

— Здесь нет дороги! — подняв кверху обе ладони, возмутился он. — Завязнем, кто вытаскивать будет? Трактор надо! Я дальше не поеду, — решительно сказал он.

Пассажиры переглянулись.

— А может еще немного? — с надеждой спросила Ирина.

— Куда? Нет, не могу, выходите или поехали назад. Что вы там потеряли, погода какая, смотри! Завтра будешь искать, — сопровождая речь жестами, пожилой узбек, не мог взять в толк, зачем эти люди приехали в поле зимней ночью.

— Нам сейчас надо, срочно, — Милан распахнул дверь, и холодный воздух залетел в салон машины вместе с роем снежинок. — Идем, Ири, у нас мало времени.

— Как знаешь… — недоуменно проговорил таксист и на всякий случай спросил: — Может мне там подождать, на дороге?

— Подождите, пожалуйста! Нет! — одновременно ответили Ира и Милан.

— Вы как-то договоритесь… Мне-то что делать?

— Поезжайте, подождете полчаса, если никого не будет, уезжайте совсем, — Милан взглянул на Иру. Она согласно кивнула.

— А деньги? Кто мне потом заплатит за простой?

— Вот, возьмите. — Ира протянула ему несколько купюр.

Водитель повел бровями и, проводив взглядом удаляющиеся фигуры, дал задний ход и выехал на дорогу.

— Я думал, ты приняла решение, — всматриваясь в ночь, сказал Милан.

Ира шла за ним, натянув шерстяную шапочку до самых глаз.

— Я приняла решение — я остаюсь.

Милан развернулся к ней.

— Ирина, тобой сейчас руководит обида! Еще есть время, подумай, что тебя здесь держит? Сын? Внучка? Но у них своя жизнь. У каждого разумного существа, будь он землянином или иреносом, или еще кем-то, своя жизнь! И только он сам может принимать решение о ней!

— Зачем я тебе, Милан, зачем? — закричала Ира, прикрывая лицо от колючего ветра.

Стихия вокруг становилась все безумней, она отражала состояние женщины, душа которой бунтовала. Ее неумолимо тянуло за пришельцем, но она боялась неизвестности, боялась насмешек, боялась остаться одна в чужом и страшном мире, откуда назад дороги уже никогда не будет. Здесь все устоялось. Она жила как улитка в ракушке, высовываясь только, чтобы переползти от одного куста к другому. Рядом были дети, они жили своей жизнью, но она каждый день слышала их голоса и точно знала, что стоит ей только позвать, они приедут.

— Я люблю тебя, — просто сказал Милан, — я хочу, чтобы ты стала молодой и долго, очень долго не старела.

Ира забыла о снеге, о ветре. Она опустила руки и во все глаза смотрела на мужчину, который мог стать ее судьбой. Она не знала, что ответить, и все еще терзаемая сомнением, спросила:

— Как ты можешь любить старуху? Ты — молодой красивый парень? Тебе больше подходит моя внучка, а ты говоришь о любви мне, человеку, которому и жить-то осталось всего ничего. Так нечестно.

Милан сжал ее плечи и затряс, впервые повысив голос:

— Ты не слышишь меня, Ири! Здесь тебе осталось всего ничего, а там, со мной, у тебя сотни лет жизни! Сотни! Впереди!

Он заметил испуг в ее распахнутых глазах и отпустил.

— Прости меня, я не сдержан. А любовь не видит морщин. Любовь — состояние души. Наши души одинаково молоды. Я понял это здесь, на Земле, рядом с тобой.

В небе раздался гул. Оба — и Милан, и Ира — запрокинули головы. Ветер теребил светлые кудри Княжича, облепляя их снегом.

— Вертолет… бежим, Милан, скорее, это за тобой! — закричала Ира и, схватив его за рукав, потянула вперед.

Милан подхватил ее на руки и помчался, не разбирая дороги. Впереди показались очертания невысокого холма, странным образом оставшегося среди полей. На нем расплывчато обозначились контуры планетарного модуля, который казался в два раза больше, чем был на самом деле. Княжич бережно опустил Ирину на землю, достал маленький прибор, по которому он определял путь в такси, и через мгновение контуры модуля опали, как снег с ветки. Но под темным небом засветился круг — опознавательные огни корабля. Милан взял Иру за руку и повел к открывающемуся люку. В этот момент раздался выстрел и голос, усиленный громкоговорителем:

— Всем оставаться на своих местах, не двигаться, руки поднять за голову.

— Стой, Милан, стой, они не шутят! Подожди, пусть вертолет сядет, потом я отвлеку их, а ты беги! Там Миша, он не будет стрелять. Он отпустит тебя, я знаю. Он прилетел за мной!

Пока Ира говорила, из приземлившегося вертолета выпрыгнул мужчина в коротком пальто и длинноногая девушка с развевающимися волосами. Ветер трепал их, то скручивая сзади, то накидывая на лицо девушки, и тогда она раздвигала пряди, придерживая их рукой, но шла за мужчиной, ни на шаг не отставая от него.

Когда они подошли ближе, девушка закричала:

— Бабуля! — и кинулась к Ире.

Милан стоял чуть поодаль и в упор смотрел на сына Павла и Ирины. Он был похож на Сашу, только проседь в коротко остриженных волосах не укладывалась в его образ. Шум винтов заглушал то, что говорил Михаил, но Милан понял его.

Он ответил мысленно:

«Дайте ей самой решить, что ей надо. Это ее жизнь. Не стоит тебе брать на себя определение ее жизненного пути».

Михаил обнял своих женщин и, не спуская глаз с пришельца, о котором мать и отец еще в детстве столько ему рассказывали, ответил: «Улетай! Тебе препятствий не будет. Она останется здесь».

Резонансом ему вторила Ира: «Улетай, милый, улетай, с Богом!»

Милан звал ее, но Ира качала головой, с тоской и безысходностью в глазах, провожая его.

Княжич развернулся и решительно направился к кораблю. Он ступил на трап и оглянулся. Его широкоплечая фигура заслонила свет. Подняв руку, он помахал и скрылся внутри. Дверь медленно поплыла вверх. Когда остался лишь светящийся контур, Ира не сдержалась. Она обмякла в руках сына, и глухой стон вырвался из ее груди.

— Милан…

Слезы текли из глаз. Но не было сил бежать вслед за сердцем, которое рвалось за тем, кто мечтой приходил во снах, мысль о котором помогала ей жить и работать.

— Бабуль, бабушка, ну что ты! Не плач! Мы же любим тебя, не то, что он… он… просто хотел увезти тебя!

— Он хотел, чтобы я была молодой.

Ира взяла себя в руки. Люк корабля закрылся, свет надежды исчез.

— Давайте отойдем подальше, я помню, как это было в пустыне.

Миша отпустил мать. Вертолет затих. В тишине слышалось шуршание снега, покрывающего землю, людей, стальную машину.

«Ири, я еще здесь. Еще не поздно. Я жду тебя», — услышала Ира и остановилась.

Потом, посмотрев в спину сына, напряглась и тихо сказала:

— Прости меня, мой мальчик, я больше не смогу жить здесь…

Она развернулась и во всю прыть, на какую была способна, побежала на холм, к кораблю.

— Ба… Стой! Куда ты? — Люда рванулась за ней, но отец ухватил ее за руку.

— Оставь ее. Он прав — это ее жизнь.

Михаил смотрел, как его мать убегает от них, и обида рвала его сердце на части. Если бы кто-то в этот миг мог взглянуть в его лицо, то понял бы, какую боль он прячет в себе, крепко сжав зубы и нахмурив брови.

Люда растерялась. Не было времени рассуждать о жизни, когда бабушка уже почти приблизилась к открываемому люку. Не говоря ни слова, Людмила вырвалась и устремилась за Ириной.

Трап лег на мокрую землю почти у самых ног Иры. Милан помог ей забраться, увлекая за собой. В тот же момент люк начал закрываться, но Люда успела заскочить внутрь. Люк закрылся. Снег, еще секунду назад медленно падающий на мерцающий серебром купол, разлетелся от него во все стороны, образовав плотное полукружье, которое завибрировало и разорвалось на мириады снежинок. Вертолет едва не перевернулся. Михаил упал, сраженный силовой волной. Когда он поднял голову, то через снежную паутину увидел в темном небе стремительно удаляющийся свет. Вскоре он исчез, и пустота неба проникла в сердце, навсегда поселившись в нем.