Грешные игры джентльмена

Глава 28

Глядя на темную худощавую фигуру, приближавшуюся к нему с ленивой грацией хищника, Хорас подумал о том, что минуты его сочтены.

– Боскасл… – пробормотал он, с трудом проглатывая комок, застрявший в горле. – Бог мой, как я рад снова вас видеть! Полагаю, вы думали, что я никогда не вернусь. Как раз сегодня вечером я намеревался заехать к вам, но, раз уж вы здесь…

На мгновение Торнтона обманула простецкая улыбка лорда Боскасла. Возможно ли это? Неужели ему удастся обмануть Дрейка и он сумеет избежать наказания?

– Вот о чем я подумал, – почти дружелюбным тоном проговорил Дрейк, одной рукой подталкивая Хораса к темному алькову. – Это хорошо, что у тебя хватило ума оставаться в укрытии. И… – тут Дрейк намотал шейный платок Хораса себе на руку, – еще о том, что ты был настолько глуп, чтобы вернуться. А раз так, то тебе придется узнать, что с некоторыми людьми тебе было бы лучше вообще никогда в жизни не встречаться. Дорогу им не переходить, ты меня понимаешь?

– Не п-переходить? – заикаясь, переспросил Хорас. – Да мне и в голову никогда не приходило…

Дрейк сильнее потянул платок.

– Ты не только пытался обмануть моего кузена, но и вынудил меня отправиться вместо тебя на дуэль.

– Я, кстати, очень хотел вас за это поблагодарить… – лепетал Торнтон.

– Больше того, ты оставил всех своих домочадцев на растерзание кредиторам. Ты оставил двух беззащитных женщин без средств, в одиночестве!

– Ну, знаете, теперь я едва ли могу назвать Элоизу… – Хорас не договорил: язык отказался ему повиноваться, когда он посмотрел в лицо Дрейка, полное холодной ярости. – Боже мой, вы правы! Я полный хам. Убейте меня! Немедленно! Но, прошу вас, сделайте это безболезненно и быстро.

Дрейк покачал головой.

– Вообще-то мне стоило бы это сделать, – вымолвил он с отвращением.

Хорасу казалось, что он вот-вот упадет в обморок. Честно говоря, он никак не мог понять, почему это Дрейк поддерживает с ним отношения. Вероятно, из-за его умершего брата. Насчет себя Торнтон не обольщался и понимал: мало того что он занимает нижнюю ступеньку на социальной лестнице, он еще полный идиот.

Хорас судорожно сглотнул.

– Вы были добры ко мне, Боскасл, – проговорил он. – Были мне другом, когда я не заслуживал вашей дружбы. Но я хочу, чтобы вы знали: я изменился, я теперь другой, я переродился…

Глаза Дрейка опасно сверкнули, его рука зажала платок Торнтона еще сильнее.

– Да плевать мне на то, что с тобой произошло, – тихо произнес он. – Но ты еще и к Элоизе пристаешь, недоумок!

Хорас дрожал. Позднее он признался себе, что в то мгновение почувствовал в воздухе запах серы.

– Вы подумали, что я… могу ее обесчестить? – запинаясь, спросил Торнтон.

– Ты уже обесчестил себя, – заметил Боскасл, сделав ударение на последнем слове.

– Я… я не понял, – поспешно произнес Торнтон. – Мне и в голову не пришло, что человек с вашим положением может обратить внимание на компаньонку моей сестры. Я не знал этого, Боскасл! Клянусь! Никогда в жизни я больше не заговорю с ней! Я готов лизать подошвы ваших ботинок, только не убивайте меня! Я не знал, что она вас до такой степени интересует. Она милая женщина, правда, временами бывает грубовата, но отныне я близко к ней не подойду. Правда… Я не понимал, что она вас интересует…

Дрейк наконец отпустил платок, его лицо обрело равнодушное выражение. Над облегчением, испытанным Хорасом, можно было бы посмеяться, но Дрейку было не до смеха: ему до сих пор и в голову не приходило, что Элоиза так сильно волнует его. Да он даже предположить не мог, что вообще способен испытывать такие чувства к женщине. Ощущение было такое, будто темный зверь наконец-то решил отдохнуть на его плечах. И там остаться.

Элоиза только что заснула с блаженной улыбкой на устах. Последним, что она вспомнила перед сном, была фигура Дрейка, выводящего круги вальса с седовласой дамой, которая, судя по всему, дожидалась того, чтобы он выполнил свое обещание. Какой же он замечательный человек, подумала Элоиза перед тем, как заснуть. Но вот к чему она не была готова, так это к тому, чтобы ощутить…

…холод двух ступней, пытавшихся зарыться между ее ногами. Элоиза немедленно проснулась, она не осмеливалась ни пошевелиться, ни открыть глаза. Можно, конечно, было убедить себя в том, что нежданный ночной гость – это ее неугомонный покровитель, визит которого в очередной раз подтверждал, что он и в самом деле ненасытный любовник, как твердили бульварные газетенки.

Но не мог же Дрейк отрастить на ногах такие длинные и острые ногти всего за несколько часов! Не мог он также пробраться в ее комнату для того, чтобы жалобно рыдать в подушку, как это делал незваный сосед по постели.

Элоиза резко поднялась.

– Мисс Торнтон, что такое? – раздраженно проговорила она. – Что означает этот неожиданный визит?

– Ох, Эло-и-и-за-а… – провыла Талия, обхватывая шею компаньонки руками, отчего та упала назад и ударилась головой о спинку кровати. – Мне приснился ужасный сон. Обнимите меня, пока я не успокоюсь.

Элоиза сняла с шеи хрупкие руки девушки.

– Ничего такого я делать не буду, – отрезала она. – Ты уже не ребенок, и я бы сама хотела иметь возможность увидеть сны. Уже очень поздно, а нам надо вставать спозаранку, чтобы примерить твое свадебное платье.

– Свадебное платье! – эхом прорыдала Талия, прижимаясь к груди Элоизы, как ребенок. – Вот о чем был мой страшный сон. Что же мне делать?

Элоиза почувствовала, что кожа у нее покрывается мурашками. У нее появилось желание дать Талии звонкую пощечину.

– Только не вздумай сказать мне, – прошипела она тихо, но отчетливо, – что у тебя появились какие-то задние мысли о замужестве. Теперь, когда с сэром Томасом все оговорено, когда я пережила из-за тебя столько неприятностей!

Талия потерла нос.

– Иногда он кажется мне таким старым, Элоиза.

Лишь потому, что сама Талия временами кажется сущим младенцем, мрачно подумала Элоиза.

– Да, он человек среднего возраста, – сказала она. – Но не древний же старик. Думаю, все дело в обычной нервозности, которую девушки испытывают перед свадьбой.

Талия надулась.

– А вы-то откуда знаете? – вызывающе спросила она. – Вы же никогда не были невестой. И не будете, если не примете предложения моего брата выйти за него замуж. Кстати, Боскасл угрожал ему сегодня на вечере. Кажется, у вашего любовника неуправляемый темперамент.

Элоиза вздохнула.

– Ты должна забыть свои сомнения и сосредоточиться на мыслях о подготовке к свадьбе, – твердо промолвила она. – У нас осталось так мало времени, а ведь надо еще обдумать, как пройдет церемония венчания и прием.

– Не больше недели, – пробормотала Талия, кусая ноготь.

– Что? – переспросила Элоиза, решив, что не поняла Талию.

Ее подопечная широко зевнула.

– Разве я не говорила вам? Томас получил специальную лицензию, чтобы мы могли пожениться в доме его матери. Экстравагантный поступок, но, кажется, он просто боится, что я…

Элоиза соскользнула с кровати.

– Это невозможно! – проговорила она. – У нас еще столько дел!

– У вас все получится, Элоиза. У вас всегда все получается. Именно поэтому я и решила, что вы будете хорошей женой для Хораса.

Талия свернулась комочком под одеялом.

– Не огорчайтесь, дорогая Элоиза! – промурлыкала она. – Если я откажусь выйти замуж за Томаса, то могу пойти по вашим стопам. Зато когда я буду старенькой, вы сможете опять быть моей компаньонкой. Да, кстати, я не против, чтобы он меня целовал. Так что, возможно, замужество не так уж страшно, как я опасаюсь.

Элоиза бросила на нее яростный взгляд.

– Если ты откажешься выходить замуж, то поймешь, что еще не знаешь, что такое «страшно», можешь мне поверить, – промолвила она угрожающим тоном.

Талия натянула одеяло до подбородка.

– Можно я сегодня посплю с вами?

– Только если ты пообещаешь мне больше не менять своего решения.

– Я так люблю вас, Элоиза! И мне бы очень хотелось, чтобы мой брат заслуживал вас.

Сев на кровать, Элоиза упала головой на подушку.

– Тогда засыпай, а завтра с утра у нас с тобой полно дел, – сказала она.

После вечера Дрейк сразу отправился домой. Впервые за год или около того он не поддался искушению досидеть в гостях до рассвета, чтобы разогнать тоску. Впрочем, если бы все шло так, как хотелось ему, они бы сейчас сидели с Элоизой в постели нагие и попивали бы шампанское, любуясь, как над ее любимым городом встает солнце.

Он своего добьется, причем очень скоро. Дрейк уже навел кое-какие справки о подходящем для Элоизы доме. Некоторые из его друзей арендовали жилье для своих любовниц на Халф-Мун-стрит. Недалеко от этой тихой и спокойной улицы был парк и магазины, где женщина могла развлечь себя покупками. Однако главный ее недостаток для Дрейка состоял в том, что она пролегала вдалеке от того места, где живет он. К тому же все чаще ему претила мысль поселить Элоизу в таком месте, где она всего лишь исполняла бы роль сексуального объекта.

Это неправильно. Видит Бог, неправильно! Так неужели обвинения Марибеллы-Милдред в аморальности верны? Хотя едва ли кто-нибудь решился бы упрекнуть его в моральном пуританстве, если бы знал, что они делали сегодня с Элоизой за запертыми дверьми в чужом доме. Но и этого Боскаслу было мало. Он хотел бы остаться с нею после этого, хотел бы по утрам, просыпаясь, видеть ее подле себя. Ему хотелось говорить с Элоизой обо всем, да и просто быть рядом с нею.

У дверей своего кабинета Дрейк остановился, увидев там двух мужчин, беседующих о чем-то при свете свечей. Сидящий небрежно на диване оказался его братом Девоном. Второй, стоявший у камина, был Эваном Уолтоном, сыщиком с Боу-стрит. Дрейк попросил его разыскать человека, угрожавшего Элоизе.

– Добрый вечер, – сказал он, бросая на стул пальто и перчатки. – Полагаю, вы хотите что-то сообщить мне.

Сыщик перешел прямо к делу. Он оценил щедрую оплату услуг, которую предложил ему лорд Боскасл, – деньги оказались неплохим подспорьем к его скромному жалованью. К тому же Уолтон питал глубокое уважение к семейству Боскаслов.

– Мы разыскали его, милорд, – начал сыщик. – Он остановился в неплохом отеле на Дувр-стрит, во всяком случае, лучшего отеля он позволить себе не может. Если бы не тот факт, что он отказался выплачивать ренту, что привело в ярость его домохозяйку, мы, возможно, никогда не узнали бы, где он живет.

Дрейк почувствовал, что его охватывает гнев.

– Так он сейчас где? На почтовой станции? – спросил Дрейк.

– К сожалению, нет, милорд. Он уехал из Лондона в Бат. Мне казалось, что вы были бы рады попрощаться с ним, – сказал Уолтон.

– Понятно, – кивнул Дрейк.

Конечно, сыщика винить не в чем – тот добросовестно выполнил свою работу, однако Дрейк чувствовал бы себя спокойнее, если бы ему удалось по-свойски потолковать с Ральфом Хокинсом с глазу на глаз.

– Если только он вернется, мы глаз с него не спустим, – пообещал Уолтон. – Прошу прощения за то, что побеспокоил вас поздним вечером, но мне казалось, что вы захотите узнать, что нам удалось выяснить.

– Совершенно верно, Уолтон, – пробормотал Дрейк. – Вы хорошо поработали. Благодарю вас.

Наступило молчание. Когда сыщик ушел, Дрейк посмотрел на своего брата. Девон читал газету, его шейный платок был небрежно развязан, а на лице застыло циничное выражение.

– Новости из Вены? – спросил Дрейк, наклоняясь к брату через стол.

– Нет. – Девон рассеянно посмотрел на Дрейка. – Хотя тут есть несколько слов о тебе. Тебе было известно, что Марибелла Сент-Айвз ведет переговоры с графом Чезли?

– Девон, – возмутился Дрейк, – не затем же ты пришел ко мне домой ночью, чтобы почитать мне перед сном новости из бульварной газетенки! Что ты делаешь на моем диване в столь поздний час?

– Да ничего особенного, – попытался оправдаться Девон. – Просто я в клубе играл в карты с Гейбриелом. И если ты не возражаешь, я хотел бы остаться у тебя на ночь.

– Но почему ты не поехал к себе домой? Только, ради Бога, не говори мне, что ты прячешься от мужа какой-нибудь красотки, которому ты наставил рога!

Отбросив газету, Девон встал и потянулся.

– Ну что ж, если тебе так уж хочется узнать правду, то я скажу, что все дело в Эмме, – проговорил он. – Уж и не знаю, сколько еще времени я смогу выдерживать общество этой женщины и ее академии. Мой дом полон молоденьких девушек, жаждущих начать учебу. Эмма докатилась до того, что устроила им пародию на домашний вечер, чтобы они усвоили светские манеры.

– Так твой дом полон молодых девушек? – Дрейк насмешливо улыбнулся брату. – Но чем это тебе мешает?

– Видишь ли, это создает для меня настоящую проблему, потому что мне запрещено смотреть на них, прикасаться к ним и их поддразнивать, – тоскливым тоном проговорил Девон, снова падая на диван. – Признаться честно, это сущая пытка. Во мне просыпаются самые дурные инстинкты!

Дрейк пожал плечами, оттолкнувшись от стола.

– Что ж, в таком случае оставайся здесь. А я иду спать.

Дрейк направился было к дверям, но на полпути его остановил голос Девона.

– Кстати, о тебе ходит еще одна сплетня, – более серьезным тоном произнес он.

Дрейк остановился.

– Да? – спросил он, приподнимая брови.

– Ее я слышал от членов клуба, – вымолвил Девон, явно почувствовавший себя не в своей тарелке. – Видишь ли, некоторые из них держат пари на тему о том, сколько времени ты проживешь со своей новой любовницей.

– В этом для меня нет ничего нового, – отрезал Дрейк.

– Да, но есть и такие, в чье число я, кстати, не вхожу, кто бьется об заклад, утверждая, что эта женщина приведет тебя к алтарю, – добавил Девон.

– Ну что ж, пусть спорят, – сказал Дрейк, выходя в коридор.

На его лице появилось удивленное выражение.

А вот Девон, смотревший вслед брату, похоже, был шокирован. Не такой реакции ожидал он от Дрейка. Больше того, у него холодок по спине пробежал. Да если бы всего несколько месяцев назад он сказал Дрейку нечто подобное, тот высмеял бы его. И вот теперь… Девон опять содрогнулся. Одному Господу известно, что происходит с его братьями, да только все они женятся один за другим, да еще и счастливы в браке. Оставалось надеяться лишь на то, что поразивший их недуг незаразен и что у самого Девона не проявятся симптомы этой чудовищной болезни.

Следующие несколько дней Элоиза провела в сплошной суете. Но торопилась она не случайно, ведь сэр Томас, опасавшийся того, что Талия передумает выходить за него замуж, настоял на том, чтобы приблизить дату венчания. Времени на то, чтобы разослать приличествующие случаю приглашения или устроить прием, почти не оставалось. Разумеется, о том, чтобы устроить венчание где-нибудь, кроме церкви Святого Георгия, что на Ганновер-стрит, и речи не возникало.

От лорда Торнтона не было решительно никакой помощи. Он шарахался от Элоизы как от прокаженной, опасаясь того, что если вдруг нечаянно натолкнется на нее, то рядом тут же окажется Боскасл, который сдержит свои угрозы. Несколько раз за эту неделю Элоизе все же удавалось выкроить немного времени, чтобы встретиться с Дрейком, и всякий раз он придирчиво расспрашивал ее о Хорасе.

– А издалека он к тебе обращался? – поинтересовался Дрейк, когда они заглянули в книжный магазин на Бонд-стрит.

– После вечера он со мной и парой слов не перемолвился, – ответила Элоиза. – Вероятно, то, что ты ему сказал, напугало Хораса до полусмерти.

– Он не прикасался к тебе? – не унимался Боскасл.

– Да нет, конечно, – рассмеялась Элоиза, наклонившись, чтобы пройти под лестницей.

– А хотел?

Элоиза задумалась.

– Ну откуда мне знать? – пожала она плечами. – Как только я вхожу в комнату, он умолкает.

Внезапно Дрейк оглянулся и заметил, что на них глазеют несколько его друзей, которые наблюдают за ним и Элоизой. Пять открытых книг одновременно поднялись вверх, чтобы скрыть их любопытные взгляды. Элоиза выглядела изумленной, а Дрейк по очереди целился холодными стрелами своих глаз в присмиревших приятелей.

Взяв Элоизу под руку, Дрейк вывел ее из магазина.

– Люди всегда так на тебя глазеют? – полюбопытствовала Элоиза, оглядываясь назад, чтобы увидеть, вышел ли кто-нибудь из книжной лавки следом за ними.

– Они смотрят вовсе не на меня, – сердито ответил Дрейк. – Просто всем им хочется получше разглядеть женщину, которая обыграла Марибеллу Сент-Айвз.

– Женщину, которая…

– Да на тебя! – нахмурившись, объяснил Дрейк. – Тебя описали уже во всех газетах.

– Да ты что? – воскликнула Элоиза.

Судя по ее тону, она была вовсе не так огорчена этим, как следовало бы.

– И что обо мне пишут?

Дрейк повел ее к карете.

– Тебя назвали таинственной молодой богиней, которая бросила вызов самой Гере[4] и выиграла.

Элоиза довольно засмеялась:

– Правда?

Глаза Дрейка наполнились теплом.

– Правда, – кивнул он.