Грешные ночи с любовником

Глава 11

На следующее утро Эш сидел за столом в одиночестве, устремив взгляд на суетливое падание снежинок за окном и размышляя, придется ли отложить из-за снегопада их поездку.

— Могу я принести вам что-нибудь еще, сэр?

Он обернулся на звук голоса, в котором сквозила надежда. Это была та же самая нахальная девица, прислуживающая в баре, что и прошлой ночью. Она была более чем просто заботлива, предлагая не только горячий обед, так как постоянно нагибалась все ближе, являя взору ложбинку груди.

— Спасибо, все хорошо.

Кинув для нее на стол несколько монет, он поднялся, потягиваясь. Несомненно, он спал бы спокойнее с кое-каким чертенком с волосами иссиня-черного цвета в своей постели. Тряхнув головой, Эш сделал себе предупреждение. Их брак не будет подразумевать ничего подобного.

Решив, что настало время забрать Маргарит и отправляться в путь, он сказал:

— Ты уже отнесла поднос с завтраком наверх?

— Да, но леди там не было.

Внутри Эша все словно похолодело, когда ему так жизнерадостно сообщили эту новость.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ее там не было?

Девушка пожала плечами, выглядя недовольной.

— Комната была пуста…

— Черт побери!

Он ринулся наверх, громыхая сапогами по ступеням. Должно быть, тут какая-то ошибка. Маргарит не могла пробраться мимо охраны.

Он не стал беспокоиться и стучать. И, промчавшись мимо грума, просто распахнул дверь. Его тут же окатило волной холодного воздуха, который хлестал через одежду, кусал тело и впивался в кости. Занавески на окнах трепетали на ветру, насмехавшимся над кружевом, влажным от снега. Эш прошел вперед. Сжав подоконник окоченевшими руками, он свирепо уставился вниз на двор, с укором рассматривая пологую крышу.

Черт ее побери!

Он тряхнул головой. Да поможет ей Бог, когда он до нее доберется! Он был терпелив с ней, обходился со всей учтивостью и искренне верил, когда Маргарит утверждала, что рассмотрит его предложение. Девушке недоставало здравого смысла. Она предпочла выпрыгнуть из окна, чем заявить о своем отказе ему в лицо. Неужели думала, что ее потащат к алтарю за волосы?

С проклятием он оторвался от подоконника и прошествовал к выходу, рявкнув груму, широко распахнувшему глаза, следовать за ним. Надо надеяться, что кто-то хоть что-то заметил. Такая женщина, как Маргарит, выделяется. Она держала себя со спокойной грацией. Ее иссиня-черные волосы и глаза цвета виски делали ее не от мира сего, неземной. Будто бы она произошла от земли и лесов. Она не могла пройти незамеченной. Что поможет ему напасть на ее след, но не принесет ничего хорошего ей. Совсем ничего хорошего.

Но под его гневом глубоко внутри гнездился страх. Ощущая его металлический и горький привкус, он волновался, что без сопровождающих ей могут навредить. Эш на собственном опыте познал, каким жестоким и безжалостным может быть мир. Одинокая женщина была особенно уязвима. И особенно в этой части страны, в которой кишмя кишели воры, разбойники и прочие отчаявшиеся самых разных занятий.

Не давая разгуляться своим опасениям, он сказал себе, что девушка не могла уйти далеко. Он вскоре найдет ее и заставит пожалеть за то, что решила поиграть с ним.

Маргарит проснулась, как от толчка, не понимая, где находится, окруженная пеленой темноты и ощущая покалывание и царапание по всему телу. Она прихлопнула раздражающую ежевику, царапающую лицо, и гневно размышляла, от колючего ли кустарника она проснулась.

Затем она услышала выкрики кучера и тихое ржание лошадей в ответ. Повозка, дернувшись и заскрипев колесами, остановилась. Девушка затихла, прекратив ерзать, когда вспомнила, что забралась сзади на повозку.

Она выскользнула из окна гостиницы после ужина и провела ночь, прячась, ожидая подходящей возможности, рассматривая всех проезжающих мимо деревни. Возможность представилась в ранний предрассветный час, когда она заметила фермера, ехавшего по деревне с повозкой сена. Он ее не заметил. Даже тогда, когда девушка скользнула в его повозку, надежно схоронив себя под сеном.

Маргарит дунула на особенно толстый стебелек сена, вонзавшегося в губу, в попытке сдвинуть его. Неужели когда-то она считала сено мягким? Да оно напоминает иглы, впивающиеся в плоть.

Пальцами она проделала в сене глазок, чтобы оглядеть окрестности. Со своей позиции Маргарит могла разглядеть не так уж много, но она приметила несколько соломенных крыш. Ее взгляд поднялся чуть выше, разглядывая клубящийся на фоне серого неба дымок из трубы.

Возница что-то выкрикнул, и она подпрыгнула, прижимаясь к своему колючему ложу, опасаясь, что ее обнаружили. Спустя мгновение девушка поняла, что он лишь выкрикнул приветствие. Прислушиваясь, она различила еще один голос, а потом снова возницу, принимавшего приглашение выпить. Повозка остановилась, центр тяжести сместился, и Маргарит догадалась, что фермер уже не сидел на козлах.

Задерживая дыхание, она заставила себя подождать несколько мгновений и потерпеть свое колючее пристанище. Убедившись, что возница в самом деле ушел и устроился со своим элем, она выбралась из повозки, раскидывая по сторонам сено, как линяющая птица перья. Маргарит неуверенно приземлилась на ноги и разглаживала свою невозможно измятую юбку. Раздирающее кожу сено могло сохранить ее в тепле, но привело в кошмарное состояние ее одежду.

Решив, что помощь важнее платья, она обратила свое внимание на волосы. Вынимая сено из запутавшихся локонов, она оглядывала местность, узнав деревню, так как они останавливались в ней вчера сменить лошадей. Что ж, по крайней мере, фермер ехал вместе с ней в южном направлении. За это стоило быть признательной.

Небольшая церквушка неясно вырисовывалась через дорогу, ее шпиль был самой высокой точкой в округе. Дом священника примостился рядом. Определенно, что хотя бы одна добрая душа в тех стенах была. Девушка глубоко вздохнула и зашагала вперед, посмотрев направо и налево перед тем, как перейти дорогу…

Вот тогда-то она его и увидела. Смутный силуэт в утреннем тумане.

Он стоял под тихо падающим снегом, как персонаж, сошедший со страниц сказки. Выглядел он мужественным и опасным, снег собирался на его широких плечах. Вырисовываясь в серых сумерках, он казался огромным и сильным даже через растянувшуюся между ними дорогу.

Знакомый экипаж стоял позади него с распахнутой настежь дверью. Очевидно, он только что вышел из него. Лошади в упряжке тяжело дышали, выпуская из ноздрей пар, и били по земле копытами, их темные шеи блестели от напряжения.

Он сильно их гнал… только чтобы догнать ее. Тошнотворное чувство скручивалось в животе.

Маргарит страстно желала откинуть назад голову и прокричать о несправедливости. Сначала смертный приговор, затем похищение, а теперь еще и это. Ее побег был расстроен с отвратительной легкостью. Она не смогла выиграть даже день форы.

Она задрожала, не двинувшись с места — от гнева, от паники, чувствуя себя кроликом, пойманном взглядом хищника. Девушка сглотнула в своем внезапно сухом горле.

Пока что он ее не заметил, но заметит обязательно. В любой момент.

Со стучащим в груди сердцем она в отчаянии оглядывалась в поисках, куда можно сбежать. Справа от нее стоял коттедж. Слева простиралось поле, огороженное шатким забором. За этим забором теснились леса, густые и плотные. Леса, в которых она может затеряться.

Маргарит бросилась к полю, намереваясь перескочить через забор вдалеке и укрыться между деревьями.

Кортленд прорычал ее имя, также рассерженно и пылко, как и неистовый прилив крови к ее лицу. Он ее увидел.

Быстро перебирая ногами под юбками, она рискнула обернуться и пронзительно вскрикнула. Он был ближе, чем она ожидала. Один взгляд на его внушающее ужас выражение лица, приближающееся с такой скоростью — и сердце готово было выскочить из груди.

Маргарит припустила сильнее. Ледяной ветер хлестал по щекам и заставлял глаза слезиться. Пейзаж расплывался бело-серыми пятнами, пока она летела вперед. Летела до тех пор, пока легкие не заболели от вдыхаемого жаляще-холодного воздуха.

Она перескочила через забор, совсем неграциозно споткнувшись, юбки и плащ спутались клубком в ногах, почти что уронив ее на покрытую снегом землю. Освободив ноги, она снова поднялась. Тяжелая поступь разъяренного мужчины почти настигла ее. На этот раз она не оглядывалась, слишком боясь того, что может увидеть.

Она нырнула в полосу деревьев, отказываясь принимать, что была несомненно и поистине поймана. Что она вытерпела тряскую поездку и холод в повозке с несчастным сеном зря. Если она чему и научилась за предыдущие две недели, так это тому, что сверхъестественные силы в этом мире работали. Может, если бы она захотела, она могла бы расправить крылья и взлететь.

Обнадеживающая мысль ее не спасла.

Тяжелое тело ударило ее сзади. Девушка шлепнулась о землю с силой, заставляющей кости трещать. Она отплевывалась от снега, попавшего в рот, забившего ноздри.

Жесткая рука схватила ее за плечо и перекатила, но Эш с нее не поднялся. Своим весом он прижимал ее к холодной земле.

— Оййй! — Она била его по груди и плечам обоими кулаками и выгибалась, пытаясь его скинуть. Тщетная попытка. Он лежал на ней все равно, что валун. — Ты пытаешься убить меня?

— О! — он презрительно усмехнулся, на лице, которое он придвигал к ней ближе, застыло жестокое выражение, не делая его, однако, менее привлекательным, — а ты так сильно заботишься о своей жизни? Женщину, выпрыгивающую из окна третьего этажа и не побоявшуюся пуститься в путь по северной дороге [8] в одиночестве, едва ли можно описать как заботящуюся о самосохранении.

— Риск, необходимый, чтобы защитить себя от негодяя, который меня похитил и заставляет выйти за него замуж, спасибо большое. А теперь! Слезай с меня!

— Заставляет? — рявкнул он. — Я предоставил тебе выбор — я был с тобой бесконечно терпелив, пока ты решала, что тебе делать, женщина!

Беспомощность и гнев охватили ее. Беспомощность — потому что она не могла объяснить свою отчаянную потребность убежать от него. Если не хотела, чтобы он посчитал ее сумасшедшей.

— От чего ты бежишь? — прорычал Эш, а его мерцающие темные глаза так сильно всматривались в ее лицо, что заставляли горло сжиматься.

«От тебя», — хотелось ей закричать. И все-таки не от него. Она не могла и дальше это отрицать. Она не хотела бежать от него. Он был воплощением соблазна.

— Я ненавижу тебя!

Слова вырвались откуда-то из глубины ее существа. И в тот момент она его действительно ненавидела. Ненавидела за то, что он искушал ее тем, чем она никогда не сможет обладать.

Если бы было возможно, то кипящие внутри него эмоции просочились бы из его глаз. Его взгляд словно покрылся коркой льда. Сильная челюсть напряглась, на туго натянутой коже заходили желваки.

— Вот так. Видишь, — пробормотал он с обманчивым спокойствием. — Мы уже ведем себя, как женатая пара. Будет не так уж трудно совершить это изменение.

— Никогда! — прокричала она, приблизив свое лицо к его.

Глупо, она знала. Ей следовало хотя бы притвориться покорной. Мужчина раздавливал ее в снежном поле.

— Ладно тебе, — сказал он с горькой усмешкой. — Мы уже далеко зашли. — Он наклонил голову ниже. Холодный кончик его носа коснулся щеки девушки. Шипящий звук сорвался с ее губ. — Зачем поднимать такую суматоху?

Его отрывистое дыхание согревало щеку словно весеннее солнышко. Она ничего не могла поделать с собой и медленно приблизила свое лицо к источнику этого приятного тепла.

Его голос превратился в мурлыкание.

— Я довольно состоятелен. Я не охотник за приданым, в отличие от прочих претендентов, околачивающихся около твоего отца. И самое главное — я не буду управлять тобой, как попытался бы сделать любой другой муж.

Это утешение не имело большого значения. Совсем никакого. У нее были другие причины бежать от Эша Кортленда, которых он даже представить не мог. Причины жизни и смерти. В этот самый момент она должна была бы находиться на борту корабля, направляющегося в Испанию. Он все испортил. И напоминание об этом разожгло ее злость с новой силой.

— Нет, спасибо.

Он снова выглядел сердитым, темные глаза заполыхали.

— Упрямая женщина. Ты же не какая-то зеленая девчонка. И уже делала это раньше. Я, по крайней мере, сделаю из тебя честную женщину и не буду требовать за это платы…

— О! — Ее лицо запылало. Маргарит возобновила борьбу, втиснув руки между их телами, изумляясь, насколько он был большим, твердым и крепким, и также неподатливым.

— Маргарит, хватит, — сказал он. — Ты только поранишь себя.

Эш схватил ее за запястья и вытянул по сторонам ее головы. Такое положение привело к тому, что ее груди приподнялись и уперлись в его грудь. Ее щеки горели от возникающих соблазнительных ощущений. Кончики грудей затвердели. Ею овладело смирение. Есть надежда, что он чувствовал ноющие вершинки через платье. Дыхание Маргарит сбилось, рывки воздуха предали ее, обнаружив, как сильно он оказывал на нее влияние.

— Тебе не нужно бороться с этим, ты же знаешь. — Его голос, подернутый хрипотцой, превратился в смолу, подкрепляя ее самые страшные страхи. Он знал, как покорить ее. — Может, нам стоит отказаться от идеи женитьбы ради лишь имени и обратить внимание на действительность…

— Никогда, — выкрикнула она, а голос прозвучал отчаявшимся ударом, прорезавшим стылый воздух. По правде говоря, его предложение воспламенило что-то у нее внутри, раздувая огонь, который он зажег при их самой первой встрече. Она пыталась вырвать свои запястья еще более отчаянно, чем до этого, чтобы освободиться от него.

Эш наклонил голову. Слабый солнечный свет просачивался сквозь тяжелые облака, покрывая позолотой его волосы.

— Ты же не какое-то там непорочное создание…

Она хрипло рассмеялась, смех вышел сухим и надломленным.

— Так из-за того, что я подпорченный товар, мне не стоит задумываться, чью кровать я делю?

— Для меня ты далеко не подпорченный товар, — сказал он в ухо странным, сиплым, запыхавшимся голосом.

Его голова опустилась, от взгляда его темных, бездонно глубоких глаз она таяла прямо лежа на холодной земле.

Маргарит сама едва расслышала, как прошептала:

— Что ты делаешь?

— То, о чем ты мечтала с момента нашей встречи.

Его губы потерлись о ее губы, пока он говорил, мягкие, как крылышки бабочки, но не менее потрясающие. Она рефлексивно отдернула голову, и от этого движения по губам скользнул воздух.

— Я не мечтала, — смогла она вымолвить, но голосом таким дрожащим, что сама не поверила в свое отрицание.

— Кое-что, — продолжил он, так как она молчала, — что я намеревался сделать с самого первого дня, как увидел тебя в трущобах.

Она вдохнула… вдохнула выдыхаемый им воздух и почувствовала слабый запах кофе. И что-то еще едва различимое — мяту?

Его губы снова приблизились. На этот раз она не отвернулась, когда его рот заявил о своих правах на нее. Она не двигалась, просто неподвижно лежала.

Губы Эша были твердыми, но нежными, чего она не ожидала. Они медленно двигались, не спеша, уговаривая губы Маргарит двигаться в ответ. Чувствительную кожу губ согревало, покалывало. Все тело девушки пылало, несмотря на покрытую снегом землю под ней, увлажнившую одежду и промочив ее до самых костей.

Ей было все равно. Она не чувствовала холода или влаги. Она растворилась в ощущениях. Пропала для всего, кроме него. И чувствовала только приятную твердость его тела каждым своим изгибом и выпуклостью.

Мужская хватка на ее запястьях ослабла, касание пальцев превратилось в шелковистую ласку, скользящую по всей длине ее рук… слегка задевая склоны грудей.

Маргарит вздохнула, обвив руками его за шею. Тяжелый вес его тела погрузился в нее еще глубже. Эш застонал, углубляя поцелуй, скользя обеими руками вдоль ее тела, чтобы заключить в них лицо. Большими пальцами рук он упирался ей в щеки, когда наклонял голову, озорной язык тщательно исследовал изгиб губ девушки, раскрывая их. Она застонала, впервые почувствовав вкус его бархатного языка. Необузданный как ветер и припорошенный снегом утесник [9] вокруг них. Она застонала, притягивая его к себе ближе, страстно желая большего.

Одной рукой Эш скользнул ей на затылок, наклоняя ее голову, чтобы еще больше приблизить. Другой рукой он оставил пылающую дорожку на ее незащищенном горле. Его большой палец слегка касался места, где в изысканном темпе бился пульс.

Маргарит положила ладонь на его лицо, наслаждаясь легким царапанием его колючего подбородка ее ладони. Она восторгалась всем этим. Давление его тела, горячее соединение их губ, то, как его руки двигались по ее телу, трогая, прикасаясь, лаская, будто она была особенной… созданной из хрусталя, который надо холить и лелеять. Все, конечно, лишь иллюзия, но, тем не менее, она ею наслаждалась. В первый раз оказавшись в руках мужчины. И, возможно, в последний.

Он повернул голову, изменив положение рта и снова углубляя поцелуй. Будто ему всегда казалось, что он недостаточно глубок. Жар поднимался в теле Маргарит, опускаясь к ее животу и свертываясь там, скручиваясь кольцами. Она извивалась под Эшем, прижимала голову все ближе, поглаживая руками густые пряди волос, казавшиеся ей на ощупь шелком.

Он застонал, и этот стон отозвался в ней, всколыхнул в ней что-то, будто она сама издала его.

— Маргарит.

Он выдохнул ее имя ей в губы. Она упивалась, наслаждалась тем, как оно прозвучало. В его устах ее собственное имя звучало чувственностью, голодом и отчаянной потребностью в ней.

Она чувствовала ту же самую потребность, пульсирующую в ней. Боже, я — истинная дочь своей матери. Все эти годы она думала, что отличается от нее, что невосприимчива к желаниям плоти. Должно быть, это из-за призрака смерти, парящего над ней. Он сделал ее такой бесстыдной и беспечной.

Губы Эша оторвались от губ Маргарит и принялись нежно покусывать уголок ее рта. Его рука на ее затылке надежно удерживала девушку, так что его рот мог пиршествовать.

— Такая сладкая, — прошептал Эш, оставляя легкие поцелуи, прокладывая обжигающую тропинку по подбородку и направляясь к шее.

Второй рукой он обхватил одну налившуюся болезненной тяжестью грудь, поглаживая ее, пока Маргарит не начала пульсировать в своей ставшей внезапно тесной одежде. Она замурлыкала, выгибая свое тело, чтобы прижаться к нему поближе.

— Мистер Кортленд! — внезапный крик прорвался сквозь дымку похоти. Она моргнула. Оклик раздался снова. — Мистер Кортленд!

Звук шагов сотрясал землю под ней.

Эш резким движением оторвал от нее голову. Она осматривалась вокруг, проводя рукой по смятым губам и разглядывая дрожащие руки, обнимающие ее с двух сторон.

— Что? — выкрикнул он, на щеке бешено задергалась жилка.

Маргарит проследила за его взглядом к вознице и груму, бегущим по полю по направлению к ним. Дородный кучер схватился за бок, будто бы страдая от колик. Грум, на лице которого была написана тревога, был на добрый ярд [10] впереди того. Когда он приблизился, тревога рассеялась, а выражение лица стало робким, когда он заметил, в каком скандальном положении находятся лежащие на земле.

— О, простите меня, сэр! Мы подумали, что вы упали и поранились… — его голос медленно затихал.

Он крепко схватил задыхающегося кучера. Вдвоем они отправились обратно к тропинке, неуклюже топчась по полю.

Чары были разрушены.

Ее губы все еще покалывало, она выбралась из-под Кортленда. К счастью, он не стал ее останавливать.

Стуча зубами, она убрала с него руку, осторожно наблюдая за ним, готовая дать деру, если он сделает движение, чтобы дотронуться.

Эш сел, изучая ее. Когда он дотронулся до нее, убирая влажную прядь чернильного цвета, упавшую ей на лицо, она дернулась и шлепнула его по руке.

Его губы сжались в твердую линию, взгляд темных глаз снова заледенел, смотря прямо сквозь нее, но не выдавая своих собственных чувств.

— Ты дрожишь, — объявил он холодно.

Она не позаботилась сообщить ему, что не столько холод, сколько он сам, заставляет ее трястись, или скорее воспоминания о нем — его поцелуе, его теле, прижатом к ней, то, как неистово и лихорадочно он шептал ее имя. Никогда не наступит то время, когда воспоминание об этом не будет заставлять ее дрожать.

Поднявшись на ноги, он потянулся к ее руке.

— Пойдем. Я привез твои вещи. Давай переоденем тебя и отправимся в путь.

Он поднял ее рывком, не ожидая ответа. Он был сплошной бестактностью, но все же деловым человеком, первым сделавшим ей предложение о браке. Он никоим образом не напоминал мужчину, который так самозабвенно целовал ее мгновением ранее. Мужчину, ради которого она могла бы с готовностью всем рискнуть.