Григорий Андреевич Лишин - композитор, поэт, переводчик

Лишин как композитор

Музыкальное творчество Лишина представлено операми, романсами, мелодекламациями, инструментальными сочинениями. Многое из перечисленного осталось незаконченным или ныне утеряно. Так, две из четырех опер - «Бахчисарайский фонтан» и «Цыгане» - существуют лишь в виде частично опубликованных, частично рукописных отрывков, по которым трудно составить представление о целом[81]. Мелодекламации - лучшая часть его музыкального наследия - вообще не публиковались, являясь импровизациями; представление о них мы ныне можем получить лишь по воспоминаниям современников. Не удалось обнаружить в архивах кантату «Вещий Олег» для хора, солистов и оркестра[82] и оркестровый «Торжественный марш», сочиненный в 1885 г. к юбилею Училища Правоведения. Весьма приблизительны сведения об опереттах и «музыкальных феериях»: некоторые были поставлены, но не напечатаны и потому известны только по названиям. Так, А.С. Фаминцын, работая над списком сочинений Лишина спустя всего 7-8 лет после его смерти, приписывает ему оперетты «Гамлет женится», «Ромео Харьковского уезда», «Семь Симеонов - братья чародеи»[83]. Между тем о первой и третьей не осталось никаких сведений, а вторая (Фаминцын путает ее название - следует: «Ромео Пензенского уезда») - не музыкальный, а драматический опус. Только романсов опубликовано достаточно много, однако их общий уровень весьма неровный. На основании всего имеющегося можно сделать вывод о полупрофессиональном-полудилетантском уровне творчества Лишина. Да он, похоже, и не беспокоился о приобретении настоящей композиторской техники. В 1886 г., взяв лишь два (!) урока у Римского-Корсакова, он отозвал поданные уважаемому маэстро на рецензию сочинения[84]. Римский-Корсаков же, считая Лишина «безусловно талантливым», добавлял: «но только его музыкально-художественный вкус был чрезвычайно мало развит. Что же касается до его «Новогреческой песни» <...>, то она мне всегда нравилась»[85]. В настоящем очерке предлагается краткий обзор сочинений Лишина в порядке их художественной значимости.

Обложка изданного в 1882г. дуэта Алеко и Земфиры (Из фондов Нотной библиотеки С-Петербургской консерватории)

Рукопись «Новогреческой песни». (Из фондов архива РИИИ)

Жанр мелодекламации — монолога на фоне музыкального сопровождения - имеет долгую и богатую историю. Ее истоки коренятся в театральном искусстве Эллады - творчестве Эсхила, Софокла, Еврипида, Аристофана. Затем о мелодекламации на много веков забыли; возродилась она лишь в XVIII веке в мелодрамах Ж.-Ж. Руссо, И. Бенды, Е. И. Фомина. Позднее к мелодекламации обращались такие столпы музыкального искусства как Бетховен (напомним о двух сценах в темнице - из музыки к «Эгмонту» и из оперы «Фиделио»), Лист, любимый Лишиным и Чайковским Шуман (из трех его баллад для фортепиано и чтеца одну - «Вещий сон» - в 1874 г. Чайковский оркестровал). В России же мелодекламация была возрождена именно усилиями Лишина, заложившего основы дальнейшей ее популярности. Этим жанром композитор продолжил опыты по взаимосвязи устной и музыкальной речи, начатые Даргомыжским («Хочу, чтобы звук прямо выражал слово») и Мусоргским («Мелодия, творимая говором»). По всей видимости, между произнесенным и пропетым текстом для него вообще не было особенного различия. Более того, пропеванием он даже проверял правдивость прочтения стихов и монологов в драматических спектаклях. Так, видный актер и режиссер Малого театра А.П. Ленский вспоминал: «Когда я работал над ролью Дон Жуана в «Каменном госте» Пушкина, покойный Лишин напевал мне, аккомпанируя на рояле, «Каменного гостя» Даргомыжского, и благодаря этому мне удалось усвоить несколько очень верных интонаций и много уяснить себе»[86].

В отличие от большинства исполнителей, обращавшихся к названному жанру, Лишин, напоминая средневековых и предвосхищая современных бардов, как правило, в себе одном объединял автора текста, композитора, аккомпаниатора, чтеца. «Читал он превосходно, -писал М. М. Иванов, - лучше многих заправских актеров (и уж, конечно,- лучше большинства литераторов), без всякого ложного пафоса и ненужных подчеркиваний, переходя, в случае надобности, в певца; музыка его вообще отлично иллюстрировала его декламацию»[87]. Впрочем, иногда Лишин использовал и чужие тексты. Так, знаменитая актриса М. Г. Савина вспоминала, что на вечере у Я. П. Полонского он прочел под собственный аккомпанемент «Спор» Лермонтова: «Ах, как он всем понравился! Bis'ы были бесконечны, и в следующую пятницу сам хозяин прочел своего «Тапера» под импровизацию Лишина. Несмотря на глубокое впечатление и просьбы Лишина я не решилась читать специально написанную им для меня вещь»[88]. А упомянутый артист В.Н. Давыдов сообщает о мелодекламации на текст пушкинского «Медного всадника»: Лишин «создавал яркую музыкальную картину, и его декламация ничего общего не имела с той сладенькой мелодекламациею, которую потом стали насаждать его подражатели. Лишин создавал сложный музыкальный фон, на котором строил декламационные узоры <...> не могу забыть того жуткого впечатления, которого достигал он, рисуя музыкою и живым словом картину исторического наводнения»[89]. Еще одно литературное произведение упомянуто в рецензии саратовского критика: «Мелодекламация - это чрезвычайно оригинальная форма поэзии, изобретенная самим г. Лишиным <...> Сочетание звучного стиха с прекрасною музыкою действительно производит чарующее впечатление, именно тогда, когда исполнение того и другого соединено в одном лице. В этом роде лучшим номером исполнения г. Лишина была, бесспорно, «Последняя песнь» Никитина, которая вызвала чрезвычайно дружные и шумные рукоплескания всей залы»[90]. В общем приветственном настрое отрицательные отклики встречались редко и свидетельствовали не столько о неприятии выступлений Лишина, сколько об отрицательном отношении к жанру в целом[91].

Возрожденный Лишиным вид искусства при его жизни завоевал сверхпопулярность. Однако после его кончины тематика мелодекламаций стала мельчать; участились обращения к текстам низкого литературного достоинства, музыка свелась исключительно к изобразительности. В результате весь жанр критики огульно объявили упадническим, и это мнение утвердилось в российском музыкознании на долгие годы. Даже в середине XX в. автор самого глубокого исследования о музыке в драматическом театре писал: «Композитором навязывался исполнителю определенный ритмо-метрический рисунок, и «мелодекламатор» беззастенчиво «выпевал» стихи. В предреволюционный период этот жанр окончательно деградировал, и в наши дни самый термин «мелодекламация» звучит как символ пошлости»[92]. Трудно согласиться с этим мнением - достойные образцы мелодекламации появлялись и после Лишина (сочинения Е. Б. Вильбушевича, А. С. Аренского, А. А. Спендиарова), но тонули в массе действительно слабых. А в наши дни неожиданным этапом в развитии жанра можно считать рэп - ритмичное «говорение» на музыкальном фоне (как правило, весьма бедном).

Это самая объемная область лишинского музыкального наследия. С юных лет композитор увлекался сочинением куплетов на собственные злободневные тексты, предназначенных для упомянутого «короля куплетистов» И.И. Монахова. На погребении последнего Лишин вспомнил свое полудетское обожание артиста, послужившее толчком к творчеству:

Со смертью Монахова жанр куплета стал отходить для композитора на второй план, вытесняемый новым увлечением - романсом: Впрочем, изредка Лишин возвращался к куплету. Так, в письме к Соловьеву из Одессы он приводит только что сочиненные «Советы молодым музыкантам», высмеивающие реакционного редактора газеты «Новое время» М. М. Иванова (последний, кстати, отзывался о Лишине вполне благосклонно (см. С. 5 и 33):

Романсов в общей сложности написано свыше ста[95]. Среди наиболее частых авторов текстов - А. Н. Майков (с которым Лишина познакомил старший брат еще в 1871 г), А. К. Толстой, А. А. Фет, Н. А. Некрасов, М. Ю. Лермонтов, Я. П. Полонский, Г. Гейне, В. Гюго (стихи двух последних часто использовались без перевода, в оригинале).

Большая часть романсов написана легким мелодичным непритязательным стилем с использованием ходовых мелодико-ритмических формул. Некоторые воспринимаются особенно удобно, благодаря опоре на известные «первоисточники» (как и стихи). Так, отмеченная Римским-Корсаковым «Новогреческая песня» на слова Майкова[96], энергичный характер которой создается жанром мазурки и «фанфарным» D dur-ом, имеет несомненное сходство с арией Марины Мнишек из «Бориса Годунова», а «Песня лебедушки» на собственный текст[97] - явный перепев «Очей черных». Есть, однако, ряд миниатюр, отличающихся яркой индивидуальностью, глубиной, психологизмом. В их числе баллада «Колодники» (с цитатой из «Вниз по матушке, по Волге»)[98], «Дождя отшумевшего капли», «Слеза дрожит» - все на слова Толстого. Особенно же сильное впечатление производит музыкальный монолог «Она хохотала» на слова Гейне в вольном переводе Майкова[99] - фрагмент из неоконченной оперы «Цыгане», исполнявшийся как самостоятельное произведение. По словам современника, «не было такого концерта в течение десяти, по крайней мере, лет, от второй половины семидесятых годов, где бы баритоны не распевали этого излюбленного для них номера»[100]. При жизни Лишина этот романс с огромным успехом пел Корсов; позднее подлинный триумф вызывал своей трактовкой Ф. И. Шаляпин, который «... поднял на неожиданную высоту лиризм темы. Не столько возмущался он поведением жены, сколько скорбел о ее жертве. И поэтому неповторимой печалью звучало все кантабиле “Он из тюрьмы ее молил”. Буквально душераздирающе призывно звучали слова “Приди ко мне”»[101]. В 1929 г. в Париже Шаляпин записал романс на пластинку; в этом исполнении он и дошел до наших дней.

Оперу «Граф Нулин» Лишин сочинил еще в годы учебы в Училище Правоведения. Первое упоминание о ней относится к 1876 г., т.е. периоду его работы в Харькове: «Финальной новизной минувшего сезона в оперном театре, - сообщала пресса, - было исполнение отрывков из оперы «Граф Нулин» (либретто по Пушкину, музыка г. Нивлянского Лишина). <...> В минувшем сезоне Г. А. Нивлянский-Лишин занимал место репетитора артистов (maestro concertatore) нашей оперы. <...> г. Лишин имеет за собою достоинство: «умение держаться золотой середины». Не вдаваясь в крайность новейших музыкальных хитросплетений и ухищрений он, тем не менее, остается оригинальным. Мелодии его легко запоминаются и вместе с тем совершенно чужды тривиальности». Преувеличенно называя «Графа Нулина» «чуть ли не первой попыткой русской комической оперы», рецензент перечисляет прозвучавшие в концерте шесть фрагментов[102]. Когда же Лишин обосновался в Петербурге, здесь тоже стали появляться (возможно, инициируемые самим автором) сообщения об опере. Так, в 1877 г. на благотворительном вечере в пользу «недостаточных студентов» Технологического института «особенный успех имело исполнение г-жи Меньшиковой (в 1-ый раз) весьма мелодичной, игривой песни Параши (служанки главной героини - Л.З.) <...> Примадонну-любимицу с молодым автором, ей аккомпанировавшим, вызывали бесконечное число раз»[103]. В 1880 г. отрывок из «Нулина» должен был начать праздник по случаю открытия в Москве памятника Пушкину[104]; в 1881 и 1882 гг. две арии из оперы спел сам Ф. И. Стравинский[105]. Параллельно с исполнением отдельных номеров мелькали сообщения и о ближайшей премьере: известно, что в 1879 г оперу приняли к постановке то ли в Оперной студии Московской консерватории[106], то ли даже в Большом театре: «Главная роль предназначается г. Корсову», - сообщали в «Новом времени» с припиской: «к сожалению, передают также о весьма серьезной болезни молодого автора»[107]. «Опера <...> будет поставлена в Москве при участии А. Д. Давыдова и г-жи Трачевской», - написали через год[108]. А спустя еще один, был, наконец, издан клавир «Графа Нулина»[109] и появились сообщения о том, что партию Параши избрала для бенефиса солистка московского Большого театра Ю. Я. Махина. Согласно прессе, предполагалось также участие столь видных певцов как А. П. Крутикова, П. А. Хохлов, Д. А. Усатов, А. М. Додонов, но... на этом история и завершилась. По мнению декоратора Большого театра К. Ф. Вальца, постановка «не состоялась из-за отсутствия средств в дирекции, но Лишин был уверен, что это только официальный мотив, а корень зла в кознях его врагов»[110]. Более правдоподобную версию срыва премьеры высказал М.М. Иванов: «Когда дело дошло до разучивания оперы, оказалось, что <...> не было ее оркестровки или оркестровка эта находилась в таком виде, что о постановке не могло быть и речи»[111]. Словом, причина оказалась банальной, но, если вспомнить особенности характера Лишина, неудивительной: он просто не дописал «Нулина»! Об этом свидетельствуют и всего лишь несколько оркестрованных фрагментов, вклеенных им самим в печатный клавир[112].

Карикатура неизвестного художника. В тексте «Что делала публика в Павловске 8 августа 1886 года? Она качала лишь головой и хохотала» содержится намек на фамилию Лишина и на название его популярного романса «Она хохотала» (из фондов архива РИИИ)

Плита на могиле Г. А. Лишина в Александро-Невской лавре

На переднем плане могила Г. А. Лишина. В нескольких метрах от него, почти рядом, похоронен П. И. Чайковский

Обратившись к комическому жанру (не очень характерному для русской музыки, но вполне традиционному для ценимых им итальянских и французских композиторов), Лишин избрал и соответственную драматургию - номерную, с речитативами. В написанном по поэме Пушкина либретто он сохранил общий игриво-легкомысленный тон оригинала, но усилил едва намеченную у Пушкина лирическую линию. Кроме того, интрига обросла подробностями и осложнилась новыми героями и поворотами сюжета: в частности, выведен на сцену «сосед Лидин». Помимо текста поэмы, Лишин использовал отдельные стихотворения Пушкина и свои собственные[113].

Основная особенность музыки «Графа Нулина» - ясная жанровая основа. Так, выходная ария заглавного героя построена как цепь танцев: вальс-чардаш-болеро-канкан; появление его же в доме героини сопровождается маршем, за которым следуют серенада и болеро, а дуэттино героев решено как баркарола. Характеристики Лидина и Натальи Павловны выдержаны в романсовом ключе, лейтжанр Параши - нечто среднее между русской плясовой и полькой (что отчасти напоминает характеристику Ольги из «Русалки» Даргомыжского); полностью водевильный Пикар охарактеризован маршем. В массовых сценах постоянно ощутимы то менуэт (анахронизм для событий первой трети XIX в.), то полонез, то галоп, а завершается опера так называемым «вальсом примирения».

Любопытно, что многие эпизоды то ситуационно, то «текстово» напоминают ни больше, ни меньше как «Евгения Онегина» Чайковского - Гулевич, обращаясь к Лидину, с нажимом вопрошает: «Слыхали ль вы, Барабины не будут»; в отношении Нулина сообщается, что он «из чужих краев», на что гости обрадовано восклицают: «Вот так сюрприз»; скучающий на балу Лидин произносит: «Зачем пришел я на общее веселье? Мою тоску рассеет ли шум бала?» (перепев онегинского «И здесь мне скучно! Блеск и суета большого света не рассеют вечной, томительной тоски»); вспыхнувшая на балу ссора напоминает о ссоре Онегина и Ленского; поручик Птенчиков, окруженный щебечущими девицами, сродни ротному Трифону Петровичу в подобном же окружении. Есть и музыкальные параллели: в арии Натальи Павловны проскальзывает лейтмотив тоски из 2-й картины «Онегина», дуэт Пикара и Параши «Мы заведем там маленький домишко» близок куплетам Трике, а все речитативы Лидина - бледная копия речитативов Ленского. Трудно сказать, стоит ли усматривать в перечисленном намеренное злое желание спародировать Чайковского. С другой стороны, нельзя не учитывать, что «Граф Нулин» дорабатывался во второй половине 1870-х гг. (на которые пришлась премьера «Онегина»), вследствие чего считать все эти параллели случайными тоже не стоит[114].

После смерти композитора «Нулин» был забыт. Однако некоторые идеи Лишина нашли применение в одноименных операх Н. М Стрельникова (1936), С. А Осколкова (1991), А А. Николаева (1999). Названные авторы также сочетают пародийность с мягкими стилизациями и вводят любовную линию Пикар - Параша, отсутствующую у Пушкина, но найденную именно Лишиным. Впрочем, и их оперы не стали событием в истории русской музыки.

С середины 1880-х гг. в печати появились сведения о новой опере Лишина «Дон Сезар де Базан» («Испанский дворянин»). Сначала на сюжет пьесы французских драматургов Ф. Дюмануа и А.Ф. д'Эннери он написал оперетту «Под ясным небом Испании» (не дошедшую до наших дней)[115], которую затем решил переделать в полноценную комическую оперу. Фрагменты из нее исполнялись в 1886 г. на благотворительном вечере в Павловске и на других площадках. В марте 1887 г. опера была принята к постановке на Мариинской сцене, но и тут повторилась история «Графа Нулина»: по сообщению помощника дирижера, «нужный к репетировке материал, т.е. партитура, клавираусцуг, партии сольные и хоровые <...> не были доставлены заблаговременно и при первой назначенной репетиции оказались в небрежном и крайне беспорядочном виде»[116]. В результате в Петербурге продолжали звучать лишь отдельные номера из «Дона Сезара» - наиболее часто танцевальная сюита, 2-3 арии (в т.ч. в исполнении Н. Н.Фигнера), увертюра[117]. Однако на этот раз Лишин нашел в себе силы довести оперу до сцены. Премьера с успехом прошла в Киеве - по сообщению прессы, некоторые номера по ходу спектакля были бисированы, а по окончании автор получил серебряный венок[118]. Ввиду успеха решили исполнить «Испанского дворянина» в Одессе силами итальянской труппы и на итальянском языке, но смерть композитора помешала осуществлению этой идеи.

По сравнению с «героической комедией», как определили авторы жанр своей пьесы, в написанном Лишиным либретто акценты переставлены: ушла романтическая приподнятость оригинала, упростился характер заглавного героя, сатирическая обрисовка придворных сменилась на комическую, сюжет в целом значительно лиризовался; не случайно жанр определен как «лирическая опера».

Поскольку события разворачиваются в Испании XVI в., Лишин придал музыке национальный колорит (вполне возможно, он знал одноименную оперу Ж. Массне 1872 г., но, скорее всего, считал, что пишет параллель к только что - в 1885 г. - поставленной в петербургской Итальянской опере «Кармен»): в названиях номеров встречаются определения «качуча», «сегидилья»; впрочем, независимо от названия, все они «нанизаны» на ритм болеро. Однако сквозь любой ритмический рисунок и любой метр пробивается другой жанр - и отнюдь не испанский - вальс. Даже В. Е. Чешихин, признающий отчего-то именно «Дона Сезара» лучшей оперой Лишина, вынужден констатировать: «В ушах Лишина сидит демон вальса и проскальзывает самым неожиданным образом чуть ли не на каждой странице партитуры»[119]. Эта навязчивая вальсовость не только снижает героику первоисточника, но и придает сочинению легкомысленный опереточный характер. Несмотря на изначальную модуляцию из оперетты в оперу, «Дон Сезар» и остался по сути именно опереттой (хотя и без разговорных диалогов) - об этом свидетельствует куплетная форма номеров, простота гармонии и фактуры. Назови Лишин свое сочинение именно опереттой - все стало бы на свои места, а его самого можно было бы считать одним из тех, кто стоял в России у истоков этого жанра[120]!

В отличие от «Графа Нулина», «Дон Сезар» нашел впоследствии в русской музыке достойное воплощение. Широкую популярность приобрели два одноименных музыкальных фильма (фактически оперетты): с музыкой Г. В. Свиридова (1957, режиссер И. С. Шапиро) и Г. И. Гладкова (1989, режиссер Я. Б. Фрид); песенку «О, Маритана» из первого распевала поистине вся страна. Менее известна опера А. Я. Основикова (1999) на тот же сюжет.

Еще одним театральным сочинением Лишина является комедия в 4-х действиях «Ромео Пензенского уезда», переделанная композитором из ранней неоконченной оперетты «Гамбетта». Пьеса, сюжет которой, в соответствии с названием, отчасти повторяет интригу трагедии Шекспира, но с поправкой на время, место действия и с благополучной развязкой, приближается к оперетте: по ходу действия предполагается исполнение куплетов, дуэтов[121]. Главная роль провинциального актера-трагика предназначалась для И. И. Монахова.

Перу Лишина принадлежат также «музыкальные феерии» «Иван-царевич» и «Майская ночь»; их музыка не сохранилась. Премьера первой состоялась 27 декабря 1877 г. в московском Театре-буфф. В ее сочинении приняли участие известные московские музыканты Ю. Г. Гербер и Э. О. Вивьен, однако, по мнению прессы, самыми удачными были именно лишинские эпизоды, особенно «Сцена у Яги-бабы»[122]. Сведения о «Майской ночи», премьера которой прошла 6 декабря 1881 г. в Петербурге, еще более скудны. Не сохранилась также музыка «Пролога», сочиненного для торжественного открытия одесского Городского театра в 1887 г. В числе персонажей пышного представления с «живыми картинами» - муза истории Клио, богиня счастья Фелица, персоны, внесшие вклад в историю Одессы - герцог Ришелье, князь М. С. Воронцов, светлейший князь Г. А. Потемкин, адмирал де Рибас. Лишин сам управлял оркестром, звучание которого дополнялось колокольным звоном и пушечной пальбой[123].

Эта группа сочинений невелика и представлена преимущественно оркестровой музыкой: симфоническая поэма «Салимская гетера», элегия «Capelli d'oro» («Золотые волосы»), Торжественный марш, с момента написания (1875) ежегодно звучавший в Училище Правоведения; имеется также несколько фортепианных пьес. Практически все перечисленное не издано и существует только в рукописях[124]. Наибольший интерес из этой группы сочинений представляет «Салимская гетера» по одноименному стихотворению В. В. Крестовского, в котором описывается блудница, «соблазна женского полна», намеревающаяся покорить прославленного старца; однако, едва взглянув на него, она в слезах падает на колени и кается: «Ты победил меня, пророк»[125]. Поэма написана в 1887 г., что явствует из письма Лишина к Соловьеву, датированного этим годом:

Сочинение обрамлено медленным 16-тактным хоралом, исполняемым струнными; в центре - сонатное аллегро. Отличительная черта пьесы - яркий выразительный мелодизм[127].

Лишин прожил короткую жизнь, в течение которой оставался большим ребенком - наивным, восторженным, хвастливым, разбросанным. Он не завершил большинства своих начинаний, однако это его словами «Тост, друзья, я принимаю», «В храм я вошла смиренно», «К берегам священным Нила» изъяснялись в России популярнейшие оперные герои; это Лишин возродил и вознес на небывалую высоту забытый жанр мелодекламации; это на его стихотворение «О, если б мог выразить в звуке» написан один из самых популярных русских романсов; это он вкупе с Чайковским, Танеевым, Глазуновым, Аренским, Балакиревым находился в числе музыкантов, приглашенных в Смоленск на глинкинские торжества, его же имя неоднократно встречается в переписке Чайковского. Лишин не был большим композитором, но, обратившись первым из россиян к не самому популярному пушкинскому сюжету, наметил способ его музыкальной реализации, стал автором одной из первых российских оперетт «Дон Сезар де Базан» (полагая, что пишет оперу), а романс «Она хохотала» (как и «О, если б мог выразить в звуке» с музыкой Малашкина) спустя 50 лет после создания еще помнил и даже записал на пластинку Ф.И. Шаляпин. Обращаясь к тем же видам деятельности, что и Чайковский (композиция, переводы, дирижирование, критические статьи), он лишь явственно высвечивал гений великого музыканта. Но при всей скромности таланта Лишина, без него русская музыкальная культура оказалась бы значительно беднее.

Список сокращений

ОР РНБ - Отдел рукописей Российской национальной библиотеки.

РГИА - Российский государственный исторический архив.

РИИИ - Российский институт истории искусств.

РНБ - Росийская национальная библиотека.

ЦГИА СПб - Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга.