Григорьев

ВО ГЛАВЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ

В мае 1962 года генерал-майор М. Г. Григорьев назначается первым заместителем командующего ракетной армией, управление которой размещалось в городе Виннице. В это время командующий и руководство армии с частью сил и средств выполняли важное правительственное задание непосредственно на Кубе, остальные соединения армии жили в режиме «карибского кризиса», находясь в состоянии повышенной боевой готовности. Григорьев сразу же вник в сложную обстановку и сделал все возможное для обеспечения непрерывного поддержания армейских частей в установленной степени боевой готовности, проявив при этом выдержку и самообладание, хотя порой приходилось нелегко.

51-я ракетная дивизия, которую направили на Кубу, формировалась в основном на базе Винницкой ракетной армии. Когда встал вопрос о комплектовании дивизии средствами связи, долго не думали — жесткие сроки подготовки, давление сверху. Поэтому разукомплектовали почти всю с трудом до этого налаженную связь в армии. Позже Михаил Григорьевич вспоминал, что были ситуации, когда на командира полка приходилось выходить по междугородной связи. Кроме этого использовались всевозможные виды связи других ведомств. При режиме секретности, который тогда существовал, можно себе представить, с какими трудностями все это было сопряжено.

Тем не менее все задачи по постановке и расквартированию новых ракетных дивизий и полков решались в плановом порядке и своевременно. А чтобы представить себе объем этой работы, скажу только, что в 1962–1963 годах на боевое дежурство, с учетом перевооружения на новые комплексы, в той же Винницкой армии чуть ли не еженедельно становился ракетный дивизион или полк.

Из аттестации от 9 января 1963 года на первого заместителя командующего 43-й ракетной армией генерал-майора М. Г. Григорьева:

Аттестация утверждена Главнокомандующим РВСН Маршалом Советского Союза С. Бирюзовым и первым заместителем министра обороны СССР Маршалом Советского Союза А. А. Гречко.

При всем том хорошем, что отмечено в документе, не могу смириться с выводом, будто аттестуемый «недостаточно обращает внимания на строевую подтянутость личного состава». Это как бы отголосок из аттестации, написанной на Григорьева В. И. Вознюком в 1953 году. Я прослужил в армии три года срочной службы и потом еще 26 лет офицером. Могу понять, как должны бороться за строевую подтянутость командиры отделения, взвода, полка. Но как должен этим заниматься первый заместитель командующего ракетной армией — не понимаю. Ну не его это дело! Видно тот, кто писал аттестацию, не очень четко представлял себе это. Но написанное пером, как говорится, не вырубишь и топором. Думаю, что можно простить Григорьеву этот грех, взятый как бы из воздуха. Достойный человек не тот, у кого нет недостатков, а тот, у кого есть достоинства. Вообще, все недостатки, которые отмечаются в аттестациях на М. Г. Григорьева, всегда как бы взяты из воздуха или высосаны из пальца. Вот надо что-то отрицательное указать, и начинается мучительный поиск — ну что же ему прилепить, для того чтобы аттестация вроде бы претендовала на абсолютную объективность.

В 1963 году M. Г. Григорьев возглавил Государственную комиссию по испытаниям мощного межконтинентального ракетного комплекса Р-36, главным конструктором которого был академик М. К. Янгель.

Хотелось бы особо подчеркнуть, что Государственные комиссии были исключительно важным и эффективным инструментом в системе отработки ракетных и космических комплексов. Формировались они из представителей всех участников создания новых образцов: заказчика, проектных организаций, заводов-изготовителей, правительственных инстанций и потребителей. Назначались комиссии правительственными постановлениями или решениями ВПК. Возглавлялись, как правило, достойными, авторитетными, достаточно независимыми специалистами, в основном со стороны заказчика, которые вместе с генеральными и главными конструкторами умело организовывали качественную проверку техники на ее соответствие выданным техническим требованиям и на основе результатов испытаний оформляли заключения о возможности принятия комплексов на вооружение. Даже неполное перечисление имен председателей Госкомиссий показывает, насколько авторитетны они были. Среди них маршалы Н. Д. Яковлев, М. И. Неделин, генералы Г. Н. Малиновский, А. И. Соколов, К. В. Герчик, Ф. П. Тонких, Ю. А. Яшин, В. Л. Иванов, Г. С. Титов и многие другие. Когда решались ключевые крупномасштабные программы, Госкомиссии возглавляли министры К. Н. Руднев, С. А. Афанасьев, О. Д. Бакланов, О. Н. Шишкин. Техническими руководителями Государственных комиссий назначались генеральные и главные конструкторы С. П. Королев, М. К. Янгель, В. Н. Челомей, М. Ф. Решетнев, А. Д. Надирадзе, В. Ф. Уткин, Д. И. Козлов и многие другие.

К. А. Керимов, авторитетнейший из специалистов в области пилотируемых космических полетов, который длительное время возглавлял Госкомиссии, отмечал, что работа председателя отнюдь не почетная должность. Председатель ГК в любой ситуации, выслушав доклады главных конструкторов, технических руководителей и членов комиссий, должен был принять единственно правильное решение. Это огромный труд и высочайшая ответственность.

Один из испытателей полигона Капустин Яр А. Г. Гринь в своих воспоминаниях очень точно определил роль председателя Государственной комиссии по испытаниям ракетного вооружения и техники: «Хотелось бы отметить огромную роль председателя комиссии по испытаниям ракетной техники, будь то государственной или межведомственной… Если этот человек достаточно компетентен в технических вопросах, эрудирован, принципиально подходит к делу, патриотичен (что тоже немаловажно, в таком случае он смотрит на вещи не с колокольни своей организации, а руководствуется интересами государства), он в состоянии распорядиться данной ему властью и наметить пути решения спорных вопросов. К возникающим техническим проблемам, которые требуют глубокого анализа, авторитетный председатель способен привлечь соответствующие научно-исследовательские организации. Он не допустит «двойной бухгалтерии» выявленных недостатков ни со стороны промышленности вкупе с военной приемкой, ни со стороны испытателей полигона. Такой председатель заинтересован в объективном, независимом мнении испытателей полигона. Естественно, основная роль в выборе и назначении председателя Государственной комиссии принадлежит руководству Министерства обороны, которое прекрасно понимает интересы государства, чтобы обеспечить объективную оценку, пусть иногда нелицеприятную, создание условий для борьбы мнений. С другой стороны, объективность в оценке результатов испытаний позволяла главным и генеральным конструкторам быстрее передавать созданные ими образцы на вооружение, так как приемка этих образцов проходила этапами совместной, согласованной работы промышленности и Министерства обороны».

Григорьев в полной мере отвечал этим требованиям, и время показало, что кандидатура Михаила Григорьевича как нельзя более подходила для руководства испытаниями столь серьезной ракеты, как Р-36.

Вспоминает начальник испытательного управления космодрома А. П. Завалишин: «Ни один из известных мне председателей Государственных комиссий (можно еще считать исключением К. А. Керимова) не готовился так тщательно к проведению комиссии и принятию решения, как Михаил Григорьевич Григорьев. Кроме изучения соответствующих документов, он обязательно накануне заседания Госкомиссии заслушивал состояние дел с личным докладом Главного конструктора (или его технического руководителя), представителя заказчика, испытателей космодрома и обязательно конструкторских организаций и военных представительств при них, в чьих разработках аппаратура имела отказы».

В создании ракеты Р-36 принимали участие конструкторские бюро, возглавляемые В. П. Глушко, В. И. Кузнецовым, M. С. Рязанским, Е. Г. Рудяком, В. П. Петровым, А. С. Абрамовым, А. Г. Иосифьяном, И. И. Ивановым, Н. С. Лидоренко, А. М. Гольцманом и другими. Эскизный проект был закончен в июне 1963 года. Для ускорения работ 12 января 1964 года вышел приказ ГКОТ «О развертывании работ по ракете Р-36». Ядерные головные части для ракет было поручено разработать ВНИИЭФ (главные конструкторы Е. А. Негин и С. Г. Кочарянц). Некоторые модификации головных частей для Р-36 разрабатывались во ВНИИП (главный конструктор Б. В. Литвинов).

Р-36 относится к МБР второго поколения, это родоначальница отечественных тяжелых боевых ракет. Она предназначалась для поражения важнейших стратегических объектов противника, защищенных средствами противоракетной обороны. Двухступенчатая ракета была выполнена по схеме «тандем» из высокопрочных алюминиевых сплавов. Первая ступень обеспечивала разгон ракеты и состояла из хвостового отсека, двигательной установки и несущих топливных баков горючего и окислителя. Топливные баки наддувались в полете продуктами сгорания основных компонентов и имели устройство для гашения колебаний.

Двигательная установка состояла из шестикамерного маршевого и четырехкамерного рулевого жидкостных ракетных двигателей. Маршевый ЖРД собирался из трех одинаковых двухкамерных блоков, укрепленных на общей раме. Подачу компонентов топлива к камерам сгорания обеспечивали три турбонасосных агрегата, турбины которых раскручивались продуктами сгорания топлива в газогенераторе. Суммарная тяга двигателя у земли составляла 274 тонны. Рулевой ЖРД имел четыре поворотные камеры сгорания с одним общим турбонасосным агрегатом. Камеры устанавливались в «карманах» хвостового отсека.

Вторая ступень обеспечивала разгон до скорости, соответствующей заданной дальности стрельбы. Ее топливные баки несущей конструкции имели совмещенное днище. Размещенная в хвостовом отсеке двигательная установка состояла из двухкамерного маршевого и четырехкамерного рулевого жидкостных ракетных двигателей. Маршевый ЖРД РД-219 по конструкции во многом был аналогичен двигательным блокам первой ступени. Основным отличием было то, что камеры сгорания были рассчитаны на большую степень расширения газа.

Ступени отделялись друг от друга и головной части посредством срабатывания разрывных болтов. Для исключения соударений было предусмотрено торможение отделившейся ступени за счет срабатывания тормозных пороховых двигателей.

Для Р-36 была разработана комбинированная система управления. Автономная инерциальная система обеспечивала управление ракетой на активном участке траектории и включала в себя автомат стабилизации, автомат дальности, систему СОБ, обеспечивающую одновременную выработку окислителя и горючего из баков, систему разворота ракеты после старта на назначенную цель. Система радиоуправления должна была корректировать движение ракеты в конце активного участка траектории. Однако в процессе летных испытаний стало ясно, что автономная система обеспечивает заданную точность стрельбы — круговое вероятное отклонение (КВО) около 1200 метров — и от радиосистемы отказались. Это позволило значительно снизить финансовые затраты и упростить эксплуатацию ракетного комплекса.

Р-36 оснащалась моноблочной термоядерной головной частью одного из двух типов — легкой и тяжелой. Для преодоления противоракетной обороны противника на ракете устанавливался надежный комплекс специальных средств. Кроме того, имелась система аварийного уничтожения боевого заряда, которая срабатывала при отклонении параметров движения на активном участке траектории сверх допустимых.

Вначале для Р-36 предполагалось создать три варианта стартового комплекса: наземный автоматизированный, шахтный групповой унифицированный (аналог комплекса «Шексна») и шахтный типа ОС. В 1964 году задание было скорректировано и в разработке остался только шахтный комплекс типа ОС. Особое внимание при работе над комплексом обращалось на максимальное упрощение стартовых позиций, которые разрабатывало ЦКБ-34 под руководством опытнейшего конструктора Е. Г. Рудяка. В результате проведенных исследований повысилась их надежность, была исключена из пускового цикла заправка ракет, вводились дистанционный контроль основных параметров и систем в процессе боевого дежурства, подготовки к пуску и дистанционный пуск ракеты. Шахтная пусковая установка типа ОС состояла из оголовка и вертикального ствола с нижней частью шахты. В шахте размещался пусковой стакан с направляющими и газовым отражателем. Пусковой стакан был неповоротный, так как разворот ракеты в заданную плоскость стрельбы по азимуту осуществлялся ее системой управления после выхода из шахтной пусковой установки.

При создании шахты для Р-36 в ЦКБ-34 было найдено много оригинальных решений. Ракета с установленными по бокам бугелями выходила из шахты по направляющим, расположенным внутри контейнера. На высоте 20 метров по команде от системы управления бугеля сбрасывались. Конструкция шахты и ее элементов, системы обеспечения тем-пературно-влажностного режима были продуманы до мелочей. Для длительного хранения заправленной ракеты в шахте ШПУ имела систему поддержания температуры и влажности воздуха. Для заправки применялись передвижные заправочные средства. Заправка компонентами топлива осуществлялась при постановке ракеты на боевое дежурство.

В связи с необходимостью повышения живучести отечественных МБР шахтного базирования Е. Г. Рудяк предложил создать для Р-36 новую шахтную пусковую установку с защищенностью в пять раз более высокой, чем у существующих к этому времени, за счет создания мощной пружинной амортизации.

Одной из самых сложных стала проблема обеспечения герметичности устанавливаемых на боевое дежурство ракет. На примере Р-36 можно представить объем решаемых при этом вопросов. В. Ф. Уткин, в то время заместитель генерального конструктора, вспоминал, что под компонентами топлива и их парами пять лет должны были находиться 22817 разъемных соединений различных типов — сферических, плоскопрокладочных, замковых и ниппельных. Для гарантированного обеспечения их работоспособности была составлена большая программа исследований и экспериментов с участием таких научно-исследовательских институтов, как ЦНИИмаш, Институт сварки им. Патона, Всесоюзный институт авиационного моторостроения, Всесоюзный институт легких сплавов, Институт прикладной механики Академии наук УССР, заводов ЮМЗ, Куйбышевского им. В. И. Ленина, Запорожсталь, Днепросталь, Никопольского Южнотрубного, Каменск-Уральского металлургического и др.

Для испытаний ракеты на Байконуре, в шести километрах от площадки 43 были построены стартовый комплекс (площадка 67) и пункт радиоуправления (площадка 68). Позже, в течение 1964–1965 годов, на этом полигоне было возведено еще около десяти подобных стартов.

28 сентября 1963 года состоялся первый пуск ракеты на полигоне Байконур, который завершился неудачно.

Обстоятельно о ходе испытаний ракеты вспоминал полковник Г. Л. Смысловских: «В сентябре работы были закончены, начались примерочные испытания с макетом изделия: хранилища заправочных систем заполнялись компонентами топлива из цистерн, которые подавались на площадку по железной дороге. На технической позиции была сформирована команда для испытаний ракеты Р-36, начальником команды был назначен В. А. Поливанов.

В сентябре 1963 года ракета Р-36 прошла испытания на технической позиции, была вывезена на площадку 67 и установлена на левом старте, проверена, заправлена, начались предстартовые операции.

Пуск первой ракеты Р-36 28 сентября был аварийным, о чем мы очень сожалели. Причиной аварии явились несовершенная конструкция упора контактов подъема ракеты и неправильная конструкция пускового стола.

При пуске, как и положено, запустились четыре рулевых двигателя общей тягой 28 тонн, ракета задрожала и ослабила упор контактов подъема, контакты замкнулись до запуска маршевых двигателей, прошел отбой, но рулевые двигатели работали. При низком пусковом столе между ракетой и нулевой отметкой создалась большая температура, вследствие этого прогорели патрубки подачи горючего в камеры сгорания, ракета стала разрушаться, начался большой пожар.

Вся эта картина наблюдалась из бункера, старт был разрушен, стрела установщика и тележка переломились, площадка была залита остатками ракетного топлива.

На следующий день начались работы по ликвидации последствий аварии. Необходимо было нейтрализовать площадку, убрать остатки топлива, остатки ракеты, вычистить площадку. После разбора аварии начались работы по демонтажу выведенного из строя оборудования. Необходимо было заменить установщик, пусковой стол, транспортно-установочную тележку, кабельную сеть и многие другие элементы стартового оборудования.

Виновником аварии был признан главный конструктор комплекса В. П. Петров, хотя можно было назвать и других. Выяснилось, что пусковой стол высотой 800 мм не обеспечивал отвод струи газов из камер рулевых двигателей. Конструкция упора контакта подъема, взятая с комплекса ракеты Р-16, была непригодна для ракеты Р-36. Все это было учтено, доработано и заново поставлено. Смонтировали пусковой стол новой конструкции, установщик, кабельную сеть, новые пневмо- и гидрокоммуникации, провели грузовые испытания всех систем, комплексные испытания с электрическим макетом.

Старт был готов к приему второй ракеты. Вместо В. П. Петрова, освобожденного от должности, главным конструктором был назначен В. Н. Соловьев. На комплексе работали представители КБ, которыми руководили В. Г. Сергеев, В. Н. Филиппов, А. М. Гольцман, Н. А. Кривошеий. На площадке 67 после восстановления левого старта 3 декабря 1963 года был произведен второй пуск ракеты Р-36. Пуск прошел успешно.

Третий пуск ракеты 13 декабря был аварийным, ракета сгорела на старте. Причиной аварии было преждевременное прохождение замыкания контакта подъема, маршевые двигатели не запустились. Авария была ликвидирована в сжатые сроки, и уже 16 января 1964 года был произведен четвертый, успешный, пуск ракеты.

В 1964 году была проведена целая серия пусков ракет Р-36. Две пускались на полную дальность по акватории. Пятый, седьмой, восьмой и четырнадцатый пуски были аварийными на траектории из-за выхода из строя рулевых двигателей и неполадок в работе маршевых двигателей. Все остальные пуски в течение года были успешными. 2-я стартовая группа работала с большим напряжением, работы проводились качественно и в срок.

Всего в 1964 году на площадке 67 было проведено 16 пусков ракет Р-36. Одновременно в этот период на площадке 80 был построен групповой шахтный комплекс. Он состоял из трех шахт для трех видов ракет: Р-16, Р-36, УР-200. С этого комплекса 14 января 1965 года произвели пуск первой ракеты Р-36У. Пуск был аварийным, ракета взорвалась в шахте. Причиной аварии были неполадки в работе турбонасосного агрегата двигателя 1-й ступени, разрушился подшипник турбонасосного агрегата.

Первый пуск ракеты Р-36 с одиночного старта площадки 140 был произведен 13 июля 1965 года и прошел успешно. В дальнейшем пуски проводились с площадок 102, 140, 141 и вновь построенных стартов (площадки 103–109, 142). Новый высокозащищенный унифицированный командный пункт (УКП) для управления пусками ракет с одиночных стартов построили на площадке 111. Всего было запущено ракет Р-36 с одиночных стартов: в 1965 году — 14, в 1966 году — 6».

Воспоминания Г. Л. Смысловских дополняет главный конструктор КБ специального машиностроения (КБСМ) В. С. Степанов: «Председатель Государственной комиссии по летно-конструкторским испытаниям (ЛКИ) генерал-лейтенант Михаил Григорьевич Григорьев задолго до начала испытаний приехал на место и стал подробно входить в курс дела. Часто вызывал меня к себе (я был техническим руководителем стартового комплекса), дотошно расспрашивал по большому кругу вопросов. У нас установились хорошие деловые взаимоотношения. Его спокойная, уверенная манера поведения создавала деловую атмосферу и способствовала достижению положительного результата.

Апофеозом летно-конструкторских испытаний стал показательный залп трех ракет. Он, в принципе, удался, правда, была маленькая заминка — «отбой» пуска одной из ракет. Подвела незакрепленная по-штатному технологическая цепочка — заскочила за стойку кабель-мачты, и та отвелась.

Министру А. Афанасьеву доложили, что это недосмотр личного состава. Ракету снова привели в исходное состояние, и на другой день она успешно стартовала».

В июле 1965 года на ракете Р-36 начались летные испытания средств преодоления противоракетной обороны системы «Лист».

Несмотря на первоначальные неполадки и отказы, члены Государственной комиссии под руководством генерал-лейтенанта М. Г. Григорьева с самого начала признали ракету перспективной и в конечном успехе не сомневались. Принятая к тому времени система испытаний и отработки ракетного комплекса позволила одновременно с летными испытаниями развернуть серийное производство ракет, технологического оборудования, а также строительство стартовых позиций.

Могучий ракетный гигант был срочно нужен для обороны страны, но одновременно председатель комиссии глубоко понимал необходимость повышенных требований к эксплуатации ракетных комплексов. Безопасность и надежность нельзя понижать ни при каких условиях! М. Г. Григорьев был настойчив и последователен в своих требованиях, в чем находил постоянную поддержку у Главнокомандующего РВСН Н. И. Крылова. В итоге было достигнуто взаимопонимание. Представители конструкторских бюро и промышленности уяснили, что поколебать разумную и опытную деятельность председателя комиссии по приему комплекса, заставить его понизить требовательность — дело безнадежное.

29 мая 1966 года весь цикл испытаний был завершен, а 21 июля 1967 года постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР ракета Р-36 в баллистическом варианте (8К67) с комплексом средств преодоления ПРО принята на вооружение. В этот же день было принято постановление правительства «О создании космической системы морской разведки в составе ИСЗ УС и ракеты носителя на базе ракеты Р-36».

По тому времени указанный боевой ракетный комплекс обладал уникальными возможностями и значительно превосходил американский аналог. Позже ракета Р-36 непрерывно совершенствовалась: глобальная Р-36 орб, ракета Р-36П с разделяющейся головной частью рассеивающего типа и, наконец, перспективная ракета тяжелого класса с разделяющейся головной частью с индивидуальным наведением боевых блоков на цель — Р-36М.

На базе ракеты Р-36 созданы также ракеты-носители «Циклон», разработка которых была начата по постановлению Совета Министров СССР от 24 августа 1965 года.

Ракетный комплекс Р-36М2 (15А18М, в зарубежной классификации СС-18, «Сатана»), составляющий главную мощь РВСН, по своим основным характеристикам не имеющий аналогов в практике мирового ракетостроения, поставил последнюю точку в истории холодной войны, во многом способствовал подписанию целого ряда договоров об ограничении стратегических вооружений.

За время трехлетней работы председателем комиссии Михаил Григорьевич, по его личному признанию, обогатился ценнейшим опытом в общении с конструкторами и представителями министерств оборонной промышленности. За успешно проведенную работу большой государственной важности генерал М. Г. Григорьев был удостоен высокого звания лауреата Ленинской премии.

В письме Совету ветеранов 7-й бригады М. Г. Григорьев писал: «Труда для создания нового вида вооружения было вложено много, достаточно сказать, что после войны, в общей сложности, я прожил в землянках и вагонах около девяти лет. Окончил академию Генерального штаба. За проведение испытаний сверхмощного комплекса мне было присвоено звание лауреата Ленинской премии. Одним словом, в целом, за относительно невеликий труд, довольно приличное вознаграждение. Как на духу — я к этому не стремился. Волею судеб и обстоятельств так получилось. Пока есть силы — приложу все для того, чтобы люди были удовлетворены моим трудом… Ракетные войска существуют ради жизни на земле».

В этом письме весь Григорьев. Человек, бесконечно преданный своему делу, готовый пожертвовать личным благополучием для выполнения поставленных задач. Но насколько труднее ему бы пришлось в жизни, если бы не было с ним рядом его семьи, и прежде всего жены, верной спутницы и друга, Веры Геннадьевны.

Была весна 1943 года. Получив непродолжительный отпуск (на пять суток), Михаил Григорьев приехал в город Ковров Владимирской области, где 26 мая 1943 года состоялась очень скромная свадьба. Избранницей молодого офицера стала Верочка Москворецкая. Они познакомились весной 1941 года, когда лейтенант Григорьев, будучи в артиллерийских лагерях, в один из воскресных дней появился на танцах в городском сквере города Коврова. Вера Москворецкая, в то время студентка Ленинградского института иностранных языков, приехала на каникулы к родителям. После свадьбы молодые вместе уходили на фронт. Больше года жена Григорьева служила связисткой в 7-й гвардейской минометной бригаде, которой командовал ее муж. О ней очень много и тепло рассказывали мне ветераны 7-й гвардейской бригады.

Вера Геннадьевна разделила с мужем все тяготы и невзгоды, которые выпадали на его жизненном пути, и всегда была верным товарищем и другом.

Такие люди, как Михаил Григорьевич конечно же не находка для семьи. Слишком много времени отнимала служба. Рабочий день Григорьева длился 17–18 часов. Кроме этого бесчисленные и длительные командировки. Я подсчитал по книгам приказов, что в иные годы Григорьев находился в командировках около 200 суток в год. И такой режим в течение многих лет. Естественно, что все заботы по дому ложились на плечи Веры Геннадьевны. Подрастали сыновья. А их трое. Накормить, обстирать, собрать в школу.

Жена генерал-майора Б. Г. Ханина, Анна Ефимовна, в разговоре со мной как-то упомянула, что и Михаил Григорьевич, и Вера Геннадьевна очень хотели дочь. Как-то во время обхода жилого городка в Плесецке Михаил Григорьевич увидел симпатичную девчушку лет трех. Он взял ее на руки и беседовал с ней полчаса. А в другой раз пришел и принес девочке огромную куклу. Где посреди тайги он нашел такую куклу, так и осталось загадкой. Но эта незначительная деталь, по-моему, как нельзя лучше характеризует человеческие качества Григорьева. Девочку Григорьевы так и не дождались. Родились три сына.

Если говорить об условиях, в которых жила семья, то могу сказать одно — никогда Григорьев не пользовался своим служебным положением для того, чтобы что-то урвать лично для себя, для дома и близких. Когда он прибыл на должность первого заместителя Главнокомандующего РВСН, ему предложили в Москве огромную пятикомнатную квартиру. Григорьев вместе с женой квартиру осмотрел, а потом заявил: «А зачем нам такие хоромы? Мы и на обстановку денег никогда не заработаем». Поселились они в обычной трехкомнатной квартире. В семье никогда не было лишних денег. Никогда! Когда изредка на квартире у Григорьевых (в Камышине, в Плесецке, в Виннице) собирались друзья, сослуживцы, вечер, как правило, заканчивался игрой в преферанс. Перед началом у Михаила Григорьевича был коронный вопрос: «Так, деньги у всех есть? А теперь поднимите руку те, у кого есть деньги на сберегательной книжке». Этот вопрос, как правило, сопровождался дружным смехом и различными дополнениями и замечаниями. Ни у кого из них денег на сберкнижке не было. Таким было все это поколение.

Не могу сказать, что Михаил Григорьевич при всей своей занятости не занимался воспитанием детей. Но воспитание, по словам сыновей, сводилось в основном к просьбе: «Ребята, вы меня не подводите». А три пацана могли подвести кого угодно. Но выросли, нашли свою дорогу в жизни. После знакомства с ними я уверенно могу сказать, что это не так называемые «звездные» дети. Это наши русские мужики, которые живут достойно. Хотя у каждого из них на жизненном пути были и неурядицы, и нелегкие периоды.

Тем не менее фамилию отца, честь рода Григорьевых они не посрамили и честно выполняли свой долг перед Родиной. Династия Григорьевых прослужила в армии более 120 лет. Какие тут могут быть вопросы?!

Старший сын — Олег Михайлович — полковник. Завершил службу в должности начальника управления эксплуатации космических средств Военно-космических сил.

Средний, Сергей Михайлович, продолжает службу. Он генерал-майор, дежурный генерал на командном пункте Генерального штаба ВС РФ.

Младший, Владимир Михайлович, уволился из Вооруженных Сил майором, но свое место в жизни нашел.

Кроме того, не надо забывать, что Михаил Григорьевич воспитывал детей своим личным примером. Занимался с ними, как и положено отцу, в свободное время, в период отпусков, брал мальчишек на охоту, на рыбалку.

Спрашиваю старшего сына Олега: «А на рыбалку, охоту отец вас брал часто?» Он смеется: «Еще бы, конечно, брал. Меня, когда мы жили в Камышине, солдаты научили плавать в пять лет. Бросят в воду с берега, и я барахтаюсь, как могу. Правда, следили зорко, чтобы я часом не захлебнулся, ответственность все же — сын комбрига. В шесть лет я уже плавал довольно-таки прилично. Отец и стал брать меня на охоту на уток. Дело в том, что у них на весь охотничий коллектив было две собаки. Одна — старая и мудрая, которая наотрез отказывалась плыть за уткой, считая это ниже своего достоинства. Вторая — молодая и бестолковая, которая не понимала, чего от нее хотят. Поэтому я справлялся за них обеих».

Семья Михаила Григорьевича представляла собой крепкий и надежный тыл его жизни, своим фасадом обращенной к служению Отечеству. На переднем же крае были его друзья, те, с кем вместе он ковал ракетный щит нашей Родины.

В ходе испытаний Р-36 М. Г. Григорьев постоянно встречался с Генеральным конструктором ракеты М. К. Янгелем. Служебные отношения довольно быстро переросли в товарищеские. Ирина Викторовна Стражева, жена М. К. Янгеля, в своей книге «Тюльпаны с космодрома» так пишет о взаимоотношениях генерала и конструктора:

«Мужская дружба связывала их… Та настоящая мужская дружба, что складывается годами и со временем становится все крепче и сильней… Проверенная долгими годами тревожной, бурлящей жизни, радостью удачных пусков и горестями не удававшихся стартов».

Когда М. Г. Григорьеву исполнилось 50 лет (он в это время командовал Винницкой ракетной армией), на торжество был приглашен и Михаил Кузьмич.

Погода была, как говорится, очень нелетная. Вот как вспоминает об этом Ирина Викторовна Стражева: «Янгель пришел к начальнику аэропорта: „Я дал себе „увольнительную“ только на двадцать четыре часа. Дело в том, что завтра Михаилу Григорьевичу, хорошо знакомому вам человеку, пойдет уже пятьдесят первый… И если я сегодня не обниму этого дорогого мне человека, с которым столько лет идем плечом к плечу, если я не обниму его из-за каких-то капризов погоды, то какая тогда цена нашей дружбе?!“

И не дав начальнику аэропорта рассказать о том, какие сложные метеоусловия, поспешил опередить события: „Знаю. Действительно нелетная. Но я уже переговорил с летчиками. Ждут только вашей команды. Говорят, что летали, и не раз, при гораздо худшей видимости“.

Наверное, Михаил Кузьмич приводил еще какие-нибудь доводы, но сопротивление начальника аэропорта, кстати, бывшего фронтовика, было сломлено, и он, тяжело вздохнув, сказал диспетчеру: „Дайте вылет на десять часов. С Янгелем разве можно спорить?“

На другой день, солнечный и ясный, они снова встретились у трапа. Янгель пожал начальнику аэропорта руку, задорно подмигнул и сказал: „Отличный был юбилей! Поднимали, кстати, бокал и за вас — за четкое понимание того, как надо действовать в сложных жизненных ситуациях… Вы знаете, что юбиляр — мой давний друг. Закладывали с ним когда-то основы дружбы разных специалистов. А без этого, тем более у нас, успеха не добьешься. Юбиляр — человек принципиальный, смелый, горячий. Хотя и я, пожалуй, тоже не из прохладных по своей натуре…“»

Кстати, рассказывая о юбилее, Михаил Кузьмич не забыл сказать собеседнику: «Из дальних краев был только я один. Погода-то была там у них совершенно нелетная. Но тамошний начальник оказался не менее отважным человеком, чем вы…» Собеседник только укоризненно взглянул на него — еще шутит!

Вообще все встречи Григорьева с Янгелем приносили обоим огромную пользу. О том, как они проходили, вспоминала И. В. Стражева: «И начинается долгий деловой разговор. Тут и вопросы прочности конструкции, и все те же обтекатели, и капризные рулевые машинки… Минутная стрелка дважды обходит часовой циферблат, а собеседники все не покончат с вопросами «стартовой площадки». Затем переходят к проблемам теплозащиты. А следом на повестку дня станет и традиционное — как снизить вес ракеты?

— Мы в КБ конкурс объявили, — информирует Янгель. — За каждый «срезанный» килограмм — триста рублей премии.

— Можно бы дать и побольше, — упрекает друга в «скупости» Михаил Григорьевич. — Чтобы все как следует потели, стараясь согнать вес, как в боксе. Глядишь, и ракета-носитель уже в другой весовой категории».

Кстати, во время памятной поездки Янгеля на юбилей М. Г. Григорьев, перед тем как сесть за праздничный стол, успел организовать выступление Михаила Кузьмича перед офицерами управления армии, мотивируя это тем, что у большинства это единственная возможность послушать Генерального конструктора MKP, задать вопросы и что у многих из них это останется в памяти на всю жизнь. Так оно и случилось.

Михаил Григорьевич всегда тепло отзывался о совместной работе с Михаилом Кузьмичем Янгелем: «Многие из нас видели в нем человека, способного взять на себя бремя ответственных решений. Я бы сказал, что это особая ответственность. Так, во время Карибского кризиса его МБР Р-16, еще не полностью отработанная на полигоне, заступила на боевое дежурство. Многие тогда сомневались, а он спокойно и уверенно подтвердил ее способность выполнить задачу».

И еще одно суждение, которое часто высказывал М. Г. Григорьев: «Янгель был одним из лидеров среди разработчиков ракетной техники, особенно в то нелегкое, полное тревог время, когда нам нужна была именно его ракета, так как имевшиеся ракетные комплексы уступали ей.

Мы иногда спорили. С ним откровенно можно было говорить об обороне страны, а это ведь не диспут на свободную тему. Если мои доводы были убедительными, он их не отрицал, а искал выход, предлагал решение, позволявшее выполнить задуманное в металле. На наши чисто военные вопросы он почти всегда находил неординарные, конструктивные предложения».

Судьбы их (Янгеля и Григорьева) похожи как две капли воды — нелегкое детство и высокий взлет в большую, яркую, нужную людям жизнь. Даже отзывы о каждом из них тех, кто с ними работал, почти идентичны.

Подчиненные, смежники, все с кем он трудился, говорили о М. К. Янгеле, что его отличают необычайная работоспособность, умение в нужный момент объединить усилия нескольких громадных организаций для выполнения стоящей задачи, оперативность и смелость в решении любых возникших вопросов, высокая общая и техническая эрудиция, абсолютное доверие к людям при рассмотрении как простых, так и необычайно сложных ситуаций, простота в обращении, доступность каждому, умение разговаривать с людьми, требовательность, высокий профессионализм, спокойствие, уверенность в себе, уважение к своему и чужому достоинству, умение прислушаться к замечаниям и просьбам людей, обаятельность, удивительная интуиция и т. д. Вместе с тем он не очень любил критику, но если она была справедливой, не считал зазорным признать свою неправоту. Не любил проигрывать ни в чем — ни в игре, ни в рыбалке, ни в серьезных делах тем более.

Подчиненные и все, кому довелось работать вместе с М. Г. Григорьевым, так характеризовали его: суров, предельно требователен, но справедлив. Ненавидел лентяев, но хорошо видел работяг, и особенно офицеров с хорошей инженерной подготовкой. Отличался необычайной работоспособностью, взыскательностью к себе, умением слушать и слышать подчиненных, готовностью оказать всемерную поддержку своим ближайшим помощникам, постоянной, непоказной заботой об условиях быта войск и семей офицеров, умением постоять перед старшими начальниками за общие интересы, стремлением докопаться до мелочей в каждом серьезном деле. Не любил проигрывать — ни в стрельбе из личного оружия, во время игры в шахматы, на бильярде, ни на рыбалке, ни на охоте, а особенно, когда решались принципиальные вопросы.

Это далеко не полный набор отзывов о М. Г. Григорьеве, причем отзывов разных людей, высказанных в совершенно свободной обстановке.

Из аттестации на генерал-лейтенанта М. Г. Григорьева от 21 ноября 1965 года:

Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский аттестацию утвердил и написал следующий вывод: «Занимаемой должности вполне соответствует. Достоин выдвижения на должность командующего ракетной армией или первого заместителя начальника 12-го ГУМО».