Григорьев

МЫ — ГРИГОРЬЕВЦЫ

В декабре 1950 года на полигоне Капустин Яр начала формироваться вторая по счету бригада особого назначения РВГК (23-я БОН РВГК). Ее командиром был назначен полковник М. Г. Григорьев.

Организационно-штатная структура бригады была принципиально новой, сложной и в корне отличалась от штатов ранее существовавших артиллерийских бригад. Нередко это затрудняло расстановку офицеров с учетом их специальностей, образования, склонностей.

В состав бригады входило управление, три огневых и один технический дивизионы, подразделения бригады, школа сержантского состава. В свою очередь каждый огневой дивизион состоял из батареи управления и двух стартовых батарей. В стартовую батарею входили четыре отделения: стартовое, двигательное, электроогневое, заправочное. Технический дивизион состоял из двух идентичных отделений проверок, которые включали в себя расчеты горизонтальных испытаний ракеты и автономных проверок приборов системы управления ракеты. Такелажное отделение занималось перегрузкой ракеты после подготовки на технической позиции с грунтово-транспортной тележки на лафет. Кроме того, имелась зарядно-аккумуляторная станция и ремонтное оборудование. В 1952 году вместо технического дивизиона в каждый огневой дивизион была придана техническая батарея, которая состояла из отделения проверок, такелажного отделения и зарядно-аккумуляторной станции. В соответствии с указаниями командующего артиллерией Советской Армии для первоначального укомплектования бригады из состава 22-й БОН была выделена 5-я огневая батарея, личный состав которой до этого принимал участие в подготовке и проведении пусков ракет Р-1. Девятнадцать офицеров этой батареи и были тем костяком, вокруг которого надо было формировать новые боевые расчеты, батареи, дивизионы.

Для формирования бригады в село Капустин Яр и в город Камышин Сталинградской области прибыло много молодых офицеров, только что окончивших военные училища, из различных родов войск: артиллеристы, связисты, танкисты, саперы и т. д. Среди первых молодых офицеров были лейтенанты Ю. А. Яшин, Б. И. Лобанов, И. М. Шабельник, Г. М. Новиков, Л. Г. Милованов, П. П. Старосельский, В. А. Жуковский, И. Ф. Тимофеев, Г. П. Никитин, старший лейтенант Е. И. Штихно, капитан С. А. Коренной. Впоследствии многие из них стали генералами, известными руководителями в Ракетных войсках стратегического назначения и в Вооруженных Силах.

Кроме молодых офицеров, для формирования бригады прибыли и опытные, прошедшие боевой путь кадровики: подполковники А. И. Асеев, А. Н. Бурцев, Н. С. Францев, И. П. Филатов, Н. Д. Силин, Я. И. Мухачев.

Прибывали солдаты со всех концов страны, а для их размещения, бытового устройства ничего не было. Несмотря на суровые указания — направлять для формирования бригады лучших из лучших сержантов и солдат, пополнение не всегда соответствовало этим требованиям, особенно в плане воинской дисциплины.

Все же, несмотря на имеющиеся трудности, 5 февраля 1951 года в городе Камышине Сталинградской области было завершено формирование бригады. Этот день является днем рождения части.

8 февраля 1951 года приемная комиссия командующего артиллерией Советской Армии составила акт о том, что бригада сформирована и может приступить к плановой боевой и политической подготовке. Первоначально она вошла в состав Донского военного округа. И сразу же появились сотни различных неувязок. Вроде бы часть подчинена командующему округом, а руководство специальной подготовкой осуществляет начальник 4-го Государственного центрального полигона (ГЦП). Как планировать боевую подготовку бригады, в округе никто не знал. В связи с секретностью техники, которую предстояло осваивать соединению, представители командования и штаба округа ни к документации, ни к самой технике не допускались, что вызывало порой возмущение командования округом. Поэтому уже в апреле 1951 года бригада была полностью подчинена начальнику 4-го ГЦП, оставаясь при этом на общевойсковых видах довольствия при округе.

Часть формировалась практически на голом месте, остро не хватало жилья и элементов учебно-материальной базы. Офицеров, знавших новую ракетную технику, — единицы. Однако благодаря высоким организаторским способностям командира бригады М. Г. Григорьева, его заместителей Я. И. Мухачева, Ф. К. Химича, Н. А. Карасева, командиров дивизионов Г. К. Михеева, А. И. Асеева, Н. Д. Силина, энтузиазму и большой самоотдаче командиров батарей и всего офицерского состава в короткие сроки были построены хранилища для ракетной техники, создана необходимая учебная база, разработана методика обучения личного состава по овладению новыми ракетными специальностями.

Особенно трудно шло налаживание учебного процесса — ни знающих людей, ни классов, ни учебно-материальной базы, ни описания, ни схем, ни плакатов.

В один из дней М. Г. Григорьев выступил перед личным составом с яркой, захватывающей, программной речью по освоению сложной боевой техники. Под впечатлением от речи комбрига возбужденные офицеры долго не расходились, делились эмоциями, высказывали свои мысли о способах решения поставленных задач, обсуждали новые вопросы.

И начались поиски. С полигона привезли остатки трофейного оружия ФАУ-2 и отдельные агрегаты наземного оборудования к нему. Этот «металлолом» стал материалом для первоначального познания ракетного дела. На полигоне также выдали несколько конспектов и рукописей описания некоторых приборов и агрегатов наземного оборудования. Чертежное бюро, сформированное из офицеров, разработало чертежи, схемы, плакаты и организовало их размножение. Таким образом, умельцы-рационализаторы за короткое время создали учебно-материальную базу, которая позволила запустить учебный процесс.

Из числа наиболее подготовленных кадров были созданы инструкторские группы для обучения личного состава по всем необходимым специальностям.

Занятия с офицерами проводились, как правило, под руководством полковника М. Г. Григорьева. Не стесняясь, он учился сам, учил подчиненных, вносил коррективы в планы боевой подготовки. Нередко его можно было увидеть у того или иного узла ракеты, где кто-нибудь из знатоков-лейтенантов рассказывал, как работает этот агрегат. Те, кому довелось служить с Михаилом Григорьевичем в ту пору, вспоминают, что он никогда не устраивал разносов, прежде чем принять решение, досконально вникал в суть дела. Ведь аналогов новой техники, которую предстояло освоить, еще не было в Вооруженных Силах.

В мае 1951 года личный состав бригады прибыл в лагерь, который располагался в балке Смыслина на полигоне Капустин Яр. Здесь получили комплект неунифицированного наземного оборудования отечественной ракеты Р-1, трофейную ракету ФАУ-2 и началась настоящая учеба.

Важно отметить при этом, что полученная ракета ФАУ-2 не сопрягалась с наземным оборудованием отечественной ракеты Р-1. Сотни проводов, идущие к аппарату от наземного оборудования через 102-контактный штепсельный разъем и другие разъемы, не совпадали с электрическими схемами приборов борта ракеты и автоматики двигательной установки. Это не позволяло наладить проведение практических занятий на технике по освоению технологических процессов подготовки ракеты к пуску. Возникла необходимость переделать всю электрическую схему борта. Многим казалось, что, не имея электрической схемы и описания ракеты, состыковать электрику борта ракеты ФАУ-2 и борта отечественной ракеты Р-1 невозможно. Опровергнуть это мнение взялся лейтенант В. Е. Гавриленко с привлечением двух сержантов, умеющих держать в руках электрический паяльник. Условия были тяжелейшие: голая степь, жара, нехватка воды, отсутствие какой-нибудь тени. На солнцепеке, под обжигающим песчаным ветром, ценой огромных усилий перепаяли тысячи контактов под ракету Р-1.

К радости всех, при пробном постепенном подключении переделанной ракеты к многочисленным агрегатам наземного оборудования и при подаче напряжения на борт все операции электрических испытаний аппарата прошли успешно, в соответствии с инструкцией по подготовке ракеты к пуску.

Вот как вспоминают тот сложный период ветераны РВСН и бригады:

Полковник Г. В. Дядин: «Бригада полковника Григорьева должна была вооружаться ракетами Р-1. Нам, испытателям 1-го испытательного управления ГЦП МО, было приказано оказать помощь в обучении и подготовке личного состава 23-й БОН к пуску ракеты Р-1. В то время я был майором, инженером-испытателем приборов системы управления ракеты на стартовой позиции. При обучении офицеров бригады я заметил, что они очень трудно осваивают работу системы управления ракетой. Это объяснялось тем, что при переиздании наставления по электрическим схемам ракеты по непонятным причинам главный конструктор А. М. Гинзбург изменил названия реле, обозначив их с Р-1 по Р-110, в то время как в схемах ракеты ФАУ-2 они классифицировались по системам и обозначались: РП-1 и далее — реле питания, PC-1 и далее — реле системы управления, РД-1 и далее — реле двигательной установки и т. д. Кроме того, у ФАУ-2 схема имела координатную сетку, а у ракеты Р-1 она отсутствовала.

Я рассказал об этом Михаилу Григорьевичу, и он дал указание своим офицерам на схемах навести координатную сетку и карандашом на них обозначить реле по их назначению. После этого обучение пошло быстрее, значительно сократился срок определения возникающих неисправностей. К тому времени у нас, испытателей, был накоплен определенный опыт, и на занятиях я подробно рассказывал офицерам, с какими неисправностями при испытаниях нам пришлось встречаться. Узнав об этом, полковник Григорьев попросил подробно рассказать об этом и ему.

Бригада была подготовлена в короткий срок и успешно провела учебно-боевые пуски ракет Р-1.

Позже мне приходилось часто встречаться с Михаилом Григорьевичем при переучивании подчиненных ему частей на другие типы ракет: Р-2, Р-5, Р-12 и Р-14. И я всегда поражался тому, как он стремился познать весь процесс подготовки ракет к пуску и не жалел для этого ни времени, ни сил».

Полковник в отставке В. Е. Гавриленко вспоминает о первом пуске, проведенном боевыми расчетами бригады: «Настоящая учеба началась в лагере в балке Смыслина на полигоне Капустин Яр. В лагерь мы прибыли в мае 1951 года, получили комплект неунифицированного наземного оборудования и ракету Р-1. Первая встреча с ракетой надолго запомнилась офицерам бригады. Ночью, при освещении прожекторами, громоздким козловым краном подняли огромный сигарообразный снаряд с большими стабилизаторами. Это зрелище захватило офицеров. Разговаривали только шепотом, каждый желал быстрее познать тайны этого фантастического снаряда.

С огромным воодушевлением офицеры, солдаты, сержанты приступили к освоению нового, до сих пор малоизвестного, загадочного оружия. Условия были тяжелейшие: голая степь, жара, нехватка воды, отсутствие какой-либо тени.

Уже в сентябре 1951 года были проведены первые запуски ракеты на предварительную ступень, т. е. топливные клапаны окислителя и горючего открывались не полностью и тяга двигателя не превышала массы ракеты. Каждый день запуска был большим праздником. Личный состав, окрыленный успехом, почувствовал веру в свои силы.

В декабре 1951 года бригада провела первые пуски ракет, которые явились экзаменом для всего личного состава. Появились свои специалисты ракетного дела.

Неповторимое чувство мы испытали при первом пуске баллистической ракеты. Этому предшествовала исключительно напряженная, проводимая в тяжелых условиях с апреля по декабрь работа. Отсутствовали крайне необходимые, элементарные для жизни человека условия.

В том памятном декабре стояли сильные морозы и дули холодные ветры. Был сплошной гололед. Личный состав 1-го ракетного дивизиона размещался в летних лагерных палатках. Обмундирование после работы быстро приходило в негодность. На сотню километров вокруг — голая, покрытая гололедом степь, ни одного населенного пункта. Усталость была не только физической, но и моральной. Особенно утомляло казавшееся бесконечным ожидание даты пуска ракеты, которая зависела от прибытия ракеты с завода-изготовителя.

Из дома вести приходили крайне нерегулярно — почта работала плохо. Письма шли долго, в основном передавались с оказией. Дома жены, с нетерпением ожидавшие возвращения мужей, радовались все вместе полученной кем-то весточке. Некоторые офицеры впервые увидели своих детей, когда те уже стали ходить.

Наконец баллистическая ракета отечественного производства Р-1 прибыла на полигон. Ее пуск был назначен на 21 декабря 1951 года. Ожидание закончилось, началась горячая работа по подготовке ракеты к старту: приступили к автономным и горизонтальным испытаниям. Через трое суток с технической позиции ракету подали на стартовую площадку. Привезли с завода в специальных цистернах жидкий кислород и перекись водорода. Перешли к предстартовым проверкам.

Стоял жгучий холод. Кровь стыла в жилах. Техник борта лейтенант Житкевич, находясь на верхнем мостике в приборном отсеке (у головной части) ракеты, застыл до такой степени, что сам спуститься не мог, и его спускали на лебедке.

Предстартовые проверки прошли в норме. Навели ракету для полета в заданной плоскости стрельбы, то есть при помощи теодолита ее развернули таким образом, чтобы стабилизатор № 1 был в направлении цели, а главная ось гировертиканта встала строго перпендикулярно плоскости стрельбы. Заправили ракету жидким кислородом, 75-процентным спиртом, перекисью водорода, перманганатом натрия и сжатым воздухом. Объявили часовую готовность. Настроили гироинтегратор (автомат управления дальностью). Приступили к заключительным операциям.

Объявили 30-минутную готовность. Загудела сирена. Поступила команда: «Все в укрытия!» Стрела лафета с рабочими мостиками медленно стала опускаться. Громоздкая техника покидает стартовую площадку. Около ракеты остались офицеры для проведения последних заключительных операций.

10-минутная готовность. Астрономическое время — 21 час 25 минут. Среди бесконечной, голой декабрьской степи под ночным покровом стоит таинственно и величаво на стартовом столе освещенная со всех сторон прожекторами наша отечественная баллистическая ракета Р-1, стоит, окутанная белыми облаками кипящего кислорода. Слышна работа ги-роприборов, умформеров, рулевых машин.

Все вокруг замерло. Личный состав и вся техника (подъемно-транспортное, заправочное и вспомогательное оборудование) отведены в укрытие за три километра. На стартовой площадке остались укрытые в аппарелях подвижная электростанция, преобразователь тока и машина управления пуском — броневик. Некоторые молодые офицеры самовольно под прикрытием темноты зимней ночи спрятались в степи на удалении 200 метров от старта. Прижавшись к земле, они с любопытством следили за поведением ракеты при ее пуске.

И тут произошло невероятное. Огромное пламя с раздирающим ревом охватило, казалось, всю степь. Ураганный вихрь его, рассекаемый конусом стартового стола, сносил все на своем пути. Ракета медленно стала подниматься из огромной массы огня, пыли и дыма. Установилась мощная, стабильная струя газового потока из камеры сгорания ракеты. Вдруг офицерам показалось, что поднимавшаяся над головами ракета остановилась. Все, затаив дыхание, ждали, что же будет дальше. Ракета начала заваливаться. Дрогнуло сердце. Оказалось, ракета взяла запрограммированный угол тангажа и быстро стала уходить в небо, с раскатистым громом извергая по степи фантастический поток раскаленных газов. Все смотрели на это чудо в состоянии оцепенения. Потом ракета далеко в небе зашла в солнечные лучи и превратилась в маленькую светящуюся звездочку.

Долго ходили офицеры вокруг неостывшего стартового стола под впечатлением виденного и пережитого. После многомесячной, большой, напряженной работы мы почувствовали в душе какое-то опустошение, чего-то не хватало. Не стало того объекта для изучения, в подготовку и пуск которого был вложен огромный труд. Мгновение — и он исчез.

Через 30 минут после пуска расчет построили на опустевшей стартовой площадке. Генерал В. И. Вознюк объявил, что получили квитанцию: «Ракета попала в заданный квадрат». С успешным пуском ракеты всех поздравил главный конструктор С. П. Королев. Чувство радости переполняло каждого офицера, сержанта, солдата. Все ликовали, кричали «ура!», поздравляли друг друга с этой большой победой, испытывая чувство гордости за себя и за своих товарищей».

Потом был еще не один пуск ракеты, но первый запомнился всем участникам на всю жизнь.

Вспоминает генерал-майор в отставке Г. М. Новиков (в то время командир геодезического взвода): «У нас была тяжелая и ответственная служба. По 6–9 месяцев в году находились в летних лагерях в балке Смыслина или на площадках полигона без семей, с правом выезда в г. Камышин за весь период на трое суток. Гимнастерки в 40-градусную жару были белыми от пота и соли. Рады были и солдатской еде, когда комбриг M. Г. Григорьев ставил нас на «солдатский котел». Зимой и летом жили в палатках, спали на двухъярусных койках. Но мы безропотно мирились со всем, отдавали себя службе и изучению ракетного дела, зная, что это нужно нашей Родине».

Вспоминает полковник в отставке И. Ф. Ермаков (в те годы инженер-расчетчик дивизиона): «В г. Камышине напряженная учеба продолжалась. В 20 километрах от города у деревни Елшанка, около которой были широкие и глубокие овраги, выбрали и оборудовали учебную, огневую и техническую позиции. Особенно запомнились марши в этот район в условиях бездорожья, метелей и сильных морозов…

Все последующие проверки показывали высокий уровень подготовки личного состава. Наша бригада была одной из лучших в Вооруженных Силах. Выявленные комиссиями недостатки, благодаря требовательности командира бригады полковника М. Г. Григорьева, всегда устранялись в течение ночи или суток. Я сам был свидетелем, когда командир бригады лично контролировал ход комплексных занятий по устранению выявленных недостатков».

Несмотря на все трудности, обучение личного состава шло успешно. Для достижения слаженности действий боевых расчетов с июля 1951 года бойцы бригады приступили уже к комплексным занятиям на материальной части. Комплекс один, а дивизионов в бригаде три. И сроки поджимают. Полковник Григорьев принял решение проводить занятия круглосуточно, в две смены.

С 7 по 15 октября 1951 года 23-я БОН была подвергнута инженерной проверке, которая показала, что задача по подготовке личного состава к боевым пускам ракет выполнена. Комиссию возглавлял генерал-полковник М. И. Неделин, который высоко оценил деятельность командования бригады и лично M. Г. Григорьева.

Впоследствии своими силами в городе Камышине ракетчики построили первый учебный корпус, что дало возможность стартовым и техническим батареям проводить комплексные занятия в полном объеме. Корпус представлял собой здание, позволяющее свободно переводить ракету из горизонтального положения в вертикальное. Это был первый учебный корпус в ракетных войсках. И история его создания тоже примечательна и по-своему характеризует командира бригады. Дело в том, что ни материальных средств, ни финансов для такого строительства не выделялось. Строили сооружение так называемым «хозяйственным способом», то есть за счет сил и средств бригады. Михаил Григорьевич принял решение — использовать инженерную и дорожную технику, имеющуюся в бригаде, для вылавливания отдельных бревен в реке Волге. На реке в то время проходил сплав древесины. Страна еще восстанавливалась после войны. Если бы о своеволии комбрига стало известно руководству, то по головке его не погладили бы — было строжайше запрещено использовать специальную технику не по назначению. Но, как говорится, Бог миловал. «Высотка» (так называли учебный корпус) была построена в короткие сроки. Мало того, часть выловленной древесины бригада передала сталинградцам и оказала существенную помощь в восстановлении городов Сталинграда и Камышина.

Технология подготовки ракеты к пуску была освоена. Первая задача выполнена. Приступили к решению следующих задач. Нужно было определить способы применения нового вида вооружения. Разработать вопросы тактики, боевого управления, выявить конструктивные и эксплуатационные недостатки ракетной техники с целью устранения их конструкторами при создании новых, более совершенных ракет.

Командование бригады, офицеры, солдаты и сержанты творчески подходили к решению указанных задач. С этой целью проводились опытные учения, на которых личный состав бригады показал свою боевую выучку и высокий моральный дух. Например, отрабатывалось преодоление водных рубежей, то есть форсирование реки Волги с этой громоздкой техникой.

В мае 1952 года было проведено пятисуточное учение, на котором отрабатывались организация и совершение бригадой 240-километрового марша в ночных условиях, выбор, инженерное оборудование и занятие позиционного района, подготовка и проведение пусков ракет Р-1 в ночных условиях с полевых стартовых позиций.

Уже с 1952 года личный состав бригады начал осваивать новый, более совершенный ракетный комплекс с ракетой Р-2. В связи с этим несколько изменилась структура бригады и дивизионов. Но фундамент, заложенный в 1951 году, был прочным, и с новыми задачами соединение также успешно справилось.

Из воспоминаний генерал-полковника Г. Н. Малиновского: «В первый приезд на полигон я как старшина курса представлял своих товарищей командиру второй по счету бригады особого назначения, только что сформированной за счет отдельных подразделений первой бригады, полковнику Михаилу Григорьевичу Григорьеву, с которым потом долго совместно работал. Это был достойный командир из той же «неделинской обоймы». В то время ему было не до нас, стажеров, которых В. И. Вознюк на него «повесил». Но Михаил Григорьевич нашел возможность вести серьезный разговор и при первом же знакомстве рассказал о последних пусках, в которых участвовала его бригада, причем они были не совсем обычными: запускались на высоту первые животные — собаки. Молодой полковник произвел на нас, капитанов, хорошее впечатление своим вниманием и знанием тонкостей (в том числе и технических) в подчиненном ему сложном хозяйстве. Несмотря на трудное положение формируемой бригады, плохую обустроенность самого полигона, наша практика прошла вполне успешно. В этом заслуга и командира бригады.

Жил полковник Григорьев в землянке, в том же лагере, где размещалась вся его бригада.

С этой встречи я проникся большим уважением к этому полковнику — подлинному ветерану ракетных войск».

С марта 1953 года соединение было переименовано в 73-ю инженерную бригаду РВГК. Дивизионы стали самостоятельными частями. Общая численность личного состава бригады составляла 1524 человека. В августе 1953 года она провела опытное семисуточное учение, на котором отрабатывались обеспечение и инженерное оборудование позиционного района, занятие боевого порядка, маскировка ракет, находящихся на пусковых столах.

Из воспоминаний генерал-майора А. Г. Савельева: «Наше соединение формировалось на базе бригады генерала В. Н. Иванова, там оно получало на определенное время учебный комплект техники. Стремление использовать ее более интенсивно в течение почти суток породило желание обучать сразу все расчеты стартовых и технических батарей в одно время. Только одни работают на технике непосредственно, другие смотрят «из-за плеча».

Организация комплексных занятий, по словам Майского, лучше всех проходила в бригаде Григорьева, где сам командир глубоко вникает в обучение всех категорий личного состава. Вскоре я убедился в этом при посещении бригады М. Г. Григорьева.

В сентябре 1952 года приказом по полигону меня включили в состав комиссии по итоговой проверке частей за год. Я должен был проверить знания офицеров по общевойсковой тактике и по тактике артиллерии.

После итоговой проверки офицеры полигона стали готовиться к очередному пуску ракеты на четвертой стартовой площадке, находящейся в пределах 40 километров от основного городка полигона. На этот пуск был приглашен и я.

В день пуска на перекладных добрался до стартовой площадки, где, кроме личного состава стартового отделения, которому предстояло проводить пуск, никого не было. Несколько позже прибыли офицеры второго управления, затем «промышленники» во главе с главным конструктором С. П. Королевым.

Стартовая площадка была огорожена протянутой веревкой, и ближе этой черты никого не подпускали. В организации работы, в суете я сначала ничего не понимал. На мое счастье, через некоторое время с группой офицеров подъехал подполковник Майский. Я пристроился к ним и с интересом слушал пояснения.

Подготовка ракеты шла основательно, но медленно. Результаты отдельных операций докладывались Королеву. Пуск ракеты был осуществлен только на закате солнца. Меня несколько удивил двойной (а с учетом командиров и начальников, личного состава, готовящих ракеты к пуску, — тройной) контроль. Подошедший майор А. И. Носов объяснил мне, что делается это для надежности.

…Однажды в адрес нашей бригады прибыл материал о проведенной в Камышинской бригаде военно-научной конференции по требованиям к боевому порядку инженерной бригады РВГК в условиях применения противником атомного оружия. Мне очень понравился обстоятельный, аргументированный доклад полковника М. Г. Григорьева, хотя некоторые положения у меня вызывали сомнения, особенно удаление отдельных инженерных дивизионов друг от друга, целесообразность боевого применения бригады в компактном составе, боевые возможности инженерной бригады».

В 1952 году М. Г. Григорьев с небольшой группой офицеров командируется в ГДР. Цель поездки — выбрать место для дислокации ракетной части на территории Восточной Германии. В архиве не удалось отыскать отчет М. Г. Григорьева по этой поездке, но задача была выполнена. Об этом свидетельствует тот факт, что уже в конце 1952 года в районе города Гюстрова начато строительство военного городка. Потом было принято решение строительство заморозить.

Из докладной записки заместителя командующего артиллерией Советской Армии генерал-майора А. И. Соколова М. И. Неделину от 16 июля 1953 года о строительстве специальной базы в ГДР:

Далее А. И. Соколов предлагает ходатайствовать перед министром обороны СССР о разрешении за счет выделенных ассигнований израсходовать 1528 тысяч марок для завершения строительства начатых объектов и законченные строительством объекты сдать в эксплуатацию Группе советских оккупационных войск в Германии.

М. Г. Григорьев отдавал работе все свои знания и силы. Он себя и других мерил одной высокой меркой — быть настоящим ракетчиком, классным специалистом. С гордостью нес воин-ракетчик свою нелегкую службу в бригаде Григорьева.

На всех этапах своей деятельности Михаил Григорьевич показывал себя человеком творческого поиска, глубокого анализа и принятия обдуманного решения. В бригаде он был настоящим лидером, не только призывал, требовал, а первым самолично постигал, а затем профессионально учил подчиненных. Все лучшее бралось на вооружение. Важнейшим принципом обучения стало требование: «Овладел работой одного номера расчета — переходи к изучению обязанностей смежных номеров». Сам командир бригады показывал в этом пример, овладев в совершенстве обязанностями нескольких номеров.

Ветераны бригады вспоминают, что по своему характеру Григорьев был волевым, энергичным, даже горячим человеком. Обладал большой работоспособностью. Проявлял высокую требовательность, справедливость и постоянную заботу о подчиненных. Ракетную технику изучал проникновенно и во взаимосвязи с технологическим процессом подготовки и пуска ракеты. Все вопросы решал глубоко, всегда добирался до сути дела. Выступал всегда пламенно, вдохновенно, интересно, впечатляюще.

Михаил Григорьевич пользовался большим, непререкаемым авторитетом у всего личного состава. Всех, кто служил при нем в бригаде, называли «григорьевцами», и офицеры этим гордились.

На этом фоне еще одно подтверждение уже упоминавшейся субъективности в характеристиках. Аттестация, написанная в 1953 году начальником 4-го Государственного центрального полигона В. И. Вознюком. Вот что пишет о Григорьеве «хозяин заволжских степей» (такой титул ему присвоил кто-то из высокопоставленных чиновников во время приезда на полигон. — Авт.):

Далее в аттестации отмечалось, что недостатки серьезные и до осени 1953 года их предлагалось устранить.

Вот те раз! Сказались все-таки три класса гимназии Василия Ивановича! Да, сам Василий Иванович в начале 30-х годов целых два года командовал взводом и два года батареей, что не помешало ему потом вообще уйти на штабную работу. А вот старшиной В. И. Вознюк не был. Полагаю, что при обнаружении какой-либо промашки в снабжении личного состава полигона всем необходимым в его аттестации тоже можно было смело записать, что причина нарушений в том, что начальник полигона не служил в свое время старшиной или снабженцем как в мирное, так и в военное время. Хотя допускаю, что со стороны В. И. Вознюка была и зависть, и ревность к довольно-таки молодому и очень перспективному офицеру с академическим образованием, пользующемуся не меньшим авторитетом, чем он сам. Все удивляюсь, как это при такой приверженности военных руководителей к чтению предыдущих аттестаций Григорьеву опять не упомянули «полное отсутствие командования взводом в мирное время» при назначении командующим армией или первым заместителем Главнокомандующего РВСН? А что, глядишь, и не прошел бы на должность.

И это в то время, когда, по моему глубокому убеждению, отдельные военачальники по интеллекту и подходам к делу вообще не поднимались выше уровня командира взвода. А на батарею и вовсе «не тянули».

Все же труд командира бригады был по достоинству оценен. Как одного из лучших, перспективных руководителей полковника Григорьева рекомендуют для обучения в Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил. В 1954 году полковник Михаил Григорьевич Григорьев отбыл на учебу. Всему личному составу бригады жаль было расставаться с полюбившимся за четыре года комбригом.