Грозные моря

1

Если вам нужно найти гнездо шершней или забраться в заросли колючек, берите с собой Джалона. Если вам нужен такой спутник, который спотыкается на каждой ступеньке и роняет сандалии в бурные потоки, или устраивает лесные пожары, не потушив толком костер, или засыпает через пять минут после начала своей вахты… На это способен Джалон, и только Джалон. Он мог неожиданно исчезнуть, а через час найтись замирающим от восторга над какой-нибудь орхидеей.

Короче говоря, Джалон был непроходящей головной болью.

Но если вам по душе искрометный юмор, жизнерадостность и тысяча «прошу прощения», нескончаемое подтрунивание над самим собой и обещания непременно исправиться — это тоже Джалон. В нем много хорошего, правда, он никогда не давал себе труда действительно исправиться. А уж если вы цените такого товарища, который вдруг выдает столь прекрасную и чистую мелодию, что уходит усталость, поднимается дух, растворяются все боли и тревоги длинного перехода… Даже Гатмор не мог долго сердиться на Джалона.

Первых драконов путники увидели через час после выхода из поселка. Стая из пяти-шести тварей, но очень далеко, просто пятнышки над дальними холмами. Когда совсем рассвело, то стали различимы цвета одежд, подаренных рыбаками: коричневая — Джалону, зеленая — Гатмору, черная — Рэпу. Но даже и теперь менестрель не связал этот поход с предсказанием. Гораздо больше драконов его интересовали цветочки.

Следующие несколько дней заметен был единственный признак присутствия змеев — дымные клубы над горизонтом. Джалон до сих пор так и не вспомнил о видении.

Около полудня на краю леска путешественники наткнулись на поляну диких дынь, и это была их первая за целый день еда. После, удовлетворенные и разомлевшие, путники наслаждались тенью и прохладой. Впереди тянулась безжизненная равнина, покрытая песком и черными камнями. При одном взгляде на этот пейзаж становилось неуютно.

Но Гатмор, командир всегда и везде, подгонял их, умудряясь и при таких спутниках сохранять хороший темп перехода.

— Пора двигать, — сказал он, едва Рэп начал клевать носом.

— Давай поменяемся сандалиями, — предложил юноша, желая потянуть время.

— Ладно. Только мы с тобой. А не с ним.

Не имея кож, рыбаки мастерили обувь из деревянных дощечек и веревок. Такие сандалии за десять минут сбивали ноги. Это лучше, чем идти босиком, но ненамного. Так как любая сандалия отличалась от другой, то товарищи менялись по кругу, чтобы поровну распределить мучения. Джалон с час назад провалился в болото, а мокрые шнурки натирают гораздо сильнее.

Обмен обувью позволил протянуть еще несколько минут. Но вот Джалон, прислонясь к мягкому мшистому стволу, видимо, решил, что теперь его черед изобрести повод для задержки, и запел песню про прекрасных девушек Илрейна. Она начиналась, как чудесная романтическая баллада, но постепенно превращалась в непристойные куплеты, столь любимые моряками. Гатмор выл от удовольствия, Рэп смеялся.

Еще один день, и экспедиция по Драконьему полуострову благополучно завершится, если, конечно, Нагг не ошиблась в расчетах. Без Джалона двое других могли бы идти быстрее, и менестрель осознавал это. Поэтому без конца извинялся.

Внезапно на середине куплета он оборвал песню. Двое товарищей посмотрели на него.

— На той гряде! — закричал он. — Посмотрите!

За деревьями просвечивала проплешина горячего песка, окруженная пологими холмами. Холмы поросли лесом, но на краю поляны лес резко обрывался, как лошадиная грива. Проплешина заросла пучками колючек. Там, посередине поляны, словно остров, возвышался черный каменистый гребень, извилистый, увенчанный сверху несколькими деревцами, вросшими в трещины. Вокруг разбросаны были скатившиеся с него валуны. Рэп рассмотрел картину и взглянул на Гатмора. Тот пожал плечами.

Подобные места им уже встречались. Местность была гористой, и хотя они предпочитали идти по берегу, но приходилось углубляться в материковую часть, чтобы не пересекать ущелья — устья рек, впадающих в море. Повсюду замечали они следы пожаров: старые — обугленные бревна, похороненные в чаще свежие пепелища — длинные черные полосы голой земли с едва пробивающейся травой. Такие пожарища не особенно мешали движению. Хуже всего оказались средние стадии зарастания пожарищ, когда между деревьями вырастал густейший подлесок колючих кустов, цеплявшихся за одежду.

Некоторые пожары выжигали почву до каменного ложа, оставляя лишь пустыню, легко противостоящую наступлению леса. По-видимому, на протяжении тысячелетий холмы служили любимым местом драконьих игрищ. Теперь же холмы разрушились почти до основания, расколотые и расплавленные драконами в поисках золотых прожилок, залитые потоками стекла.

Проплешина впереди ничем не отличалась от прочих: тысячелетняя рана, такой и останется до скончания времен.

— И что я должен увидеть? — лениво спросил Рэп.

— Дракона.

Это слово заставило всех вздрогнуть. Но Джалон, конечно, имел в виду мертвого дракона, и в следующую секунду Рэп увидел то, что различил еще раньше взгляд художника: голова, лапы…

Скалистая гряда и в самом деле была драконом, давным-давно обратившимся в камень и разрушенным, наполовину засыпанным песком.

— Боже! — воскликнул Гатмор. — Он будет, пожалуй, постарше Империи. Никогда не подозревал, что они могут быть такими громадными.

— Наверное, он был их вождем! — в восторге выдохнул Джалон. — Ну не чудо ли?

— Да, порядочный, — сказал Рэп.

Он представил себе чудовище живым, и по коже побежали мурашки — разрушительный, непобедимый смерч размером с замок Иниссо. Таков жизненный цикл драконов: они рождаются как языки чистого пламени, как тот огонь, который вырвался из плеча Блестящей Воды. С возрастом они становятся все плотнее и материальнее и заканчивают существование в виде гигантской каменной громады. Этот приполз сюда умирать и в предсмертной агонии выжег вокруг себя и лес и почву.

— Сколько ему, как ты думаешь? — спросил Гатмор, поднимаясь и притопывая, чтобы обвыкнуться с новыми сандалиями.

— Века, — ответил Джалон. — Пошли. Подойдем поближе.

Может, у него еще остались глаза.

Драконьи глаза — большое сокровище, но в то же время считается, что они приносят несчастье. В любом случае Рэпу совсем не светило катить каменный глаз до Палдарна. Но менестрель не думал о таких мелочах.

Джалон и Гатмор направились к окаменевшему остову, а Рэп встал, потянулся, а потом поднял с земли свое копье с каменным наконечником. Вообще-то он взял его, чтобы обороняться от леопардов, но на практике оно использовалось только как посох. Юноша склонялся к тому, чтобы принять теорию Джалона, что единственный способ спастись от нападения леопарда — умереть от страха. Он двинулся за компаньонами.

Рэп вышел из-под деревьев под жестокие лучи полуденного солнца. Он накинул на голову свободный край плаща, который служил капюшоном. Через несколько шагов в сандалии набился песок, и Рэп начал хромать и косолапить, впрочем, у других походка была не лучше. Юноша догнал их на полпути к каменному дракону.

Золото?

— Что?

— Что «что»? — спросил Джалон, обращая на него невинный взгляд.

— Вы что-то сказали?

Моряк и менестрель покачали головами.

— Странно. Я подумал… Ну ладно, не имеет значения.

Расстояние до окаменевшего дракона оказалось больше, чем представлялось Рэпу, и, следовательно, сам дракон был крупнее. На один его бок нанесло песка, на другом видны были выпуклые мускулы, чешуи отвалились и усыпали землю, как будто легионы воинов побросали здесь свои щиты. В трещинах драконьей шкуры росли деревья, половина задней лапы раскрошилась. Весь облик окаменевшего чудовища нес на себе печать такой глубочайшей древности, какой Рэп даже представить себе не мог.

Вдруг мгновенная вспышка озарения внезапно перевернула весь заранее продуманный им сценарий.

Боги, спасите нас!

Так вот оно что! Как же он раньше не сообразил?

— Эти скалы! — закричал Рэп. — Джалон, забудь про дракона! Мы уже видели это место раньше!

Менестрель остановился как вкопанный. Лицо его, все еще обгоревшее и шелушащееся, вдруг побледнело. Гатмор шел впереди. Он обернулся, серые рыбьи глаза сузились, не предвещая ничего хорошего.

— Видели раньше? Что?

Золото?

Снова вспышкой у Рэпа в мозгу прозвучал чужой металлический голос. Конечно же! От возбуждения и страха по спине побежали мурашки. Юноша посмотрел на небо. Голубое, безоблачное, глубокое, как всегда.

— Где-то поблизости живой дракон! Ну разумеется!

— Откуда, прах тебя побери, ты это знаешь?

— Я слышу его… И Джалон знает. Разве нет? Менестрель струсил как ребенок. Он кивнул, клацая зубами. Голубые глаза наполнились ужасом и укоризной.

— Ты знал! — Голос его дрожал.

— Нет! Не вызывай Дарада!

— Почему? Почему я не могу? Ты заманил нас в ловушку! Ты знал и не сказал! — Джалон взял копье и начал поднимать, но Гатмор выхватил оружие у него из рук. Но Джалон, казалось, не заметил этого. Он ткнул в Рэпа указательным пальцем:

— Ты знал, что предсказание исполняется!

Золото?

Теперь голос стал громче, эхом прокатываясь в голове Рэпа. В синем небе не было ничего, даже птиц. Ясновидение улавливало только далекие деревья, сквозь холмы рассмотреть ничего было нельзя. Дракон мог находиться за любым из них. Голос его раздавался все ближе. Рэп не надеялся, что сможет вызвать дракона, не видя его.

Огненный птенец Блестящей Воды не понимал слов.

Джалон все еще вопил на него.

— Я знал ровно столько же, сколько и ты! — выкрикнул Рэп. — Драконий полуостров, эти одеяния. Ты должен был сам догадаться!

— Дурак! Дурак! Мы должны были разойтись. Идти по отдельности!

Может, и так. Но Рэпу казалось, что волшебное предсказание неминуемо приведет к единственно возможному исходу. Правда, он наврал Гатмору, чтобы тот не украл каноэ. Он подтолкнул предсказание, помогая прийти к закономерному исходу. Из-за этого он чувствовал вину перед Джалоном. Не успел он ответить, как раздался рев Гатмора:

— Эй вы, кто-нибудь, объясните, что происходит?

Рэп открыл было рот, но тут снова раздался в голове звенящий металлом голос:

Золото?

Полуоглушенный этим ревом, он выронил копье и схватился за голову. Когда он пришел в себя, Джалон объяснял Гатмору, какое видение явилось им с Рэпом в чудесном окне. Моряк побледнел, но, видимо, не от страха, а от ярости.

— Вон он! — завопил Рэп, указывая на что-то вдали.

Только пятнышко, низкая точка над горизонтом. Очень, очень далеко.

Приближается. Но все еще вне поля ясновидения. Всего один.

Внезапный укол сомнения заставил его задрожать.

О Боги! Если его голос так громок уже теперь…

Гатмор одной рукой сгреб Рэпа за грудки, другой размахивал перед носом.

— Ты, молокосос! Ты знал все, ты подстроил мне ловушку!

— Оставь его! — крикнул Сагорн.

Гатмор развернулся, чтобы найти источник незнакомого голоса, и очутился прямо перед лицом рассерженного ученого старца.

— Кто ты такой, черт возьми?

— Сейчас это не имеет значения. Не обвиняй его, магическое предсказание невозможно ни изменить, ни обойти. Нужно найти укрытие. Иногда драконьи остовы могут быть хорошим убежищем. Пошли же!

Старик с неожиданным проворством зашагал прочь по горячему песку.

— Да. Он прав, — сказал Рэп.

Но, впрочем… так ли неизбежно прорицание, так ли важны все детали его? Тогда привиделись трое у подножия утеса, где поднимались из песка драконьи ребра. Если сейчас они разделятся, произойдет ли все так, как предсказано?

Золото? — прогремел, подобно фанфарам, голос. — Есть золото?

Будто на голову набросили железное ведро и колотили по нему палками. Оглушенный, ослепленный, Рэп упал на колени. Гатмор схватил его и поволок за Сагорном.

И вот мысленным взором Рэп увидел дракона, летящего низко над лесом. Воздушная волна колыхала деревья в беспорядочном танце. Вовсе не черный, как окаменевший монстр, а серебристый. И не такой огромный, но все же размером сравнимый с «Танцором гроз» или «Кровавой волной».

Гатмор наполовину нес Рэпа, наполовину волочил, двигаясь по направлению к черной скале. Рэп сделал слабую попытку ответить Гатмору на вопрос, но не смог: последнее слово дракона совершенно оглушило его. Это тебе не крошечный огненный птенчик, это колоссальное чудище с могучей, всепокоряющей волей. Он совершил непростительную, непоправимую ошибку. Просчитался. Теперь все кончено. Они умрут.

В голове колоколом загудел чудовищный голос, в два раза громче, чем прежде, сводящий с ума, отдающийся эхом в каждой клетке тела, требующий золота… но все же удивленный и вопросительный, как будто глубоко в сознании заронилось сомнение. Мощь этого голоса стала невыносимой, каждый раз взрываясь сполохами боли, которая сбивала с ног и выжигала все мысли, кроме одной: «Все потеряно». Сагорн, пробираясь через россыпь чешуи, разглядывал щели в черной морде чудища. Он обернулся, когда Гатмор сбросил Рэпа на песок.

— А теперь объясни мне…

— Нет. Эти трещины слишком мелкие. Но внутри этого кадавра может быть обширная полость. — Старик уставился на Рэпа. — Дурак. Думаю, ты возомнил, что можешь повелевать и драконами?

Рэп выдавил хрип, потом заставил себя сесть.

— У меня это получалось… с огненным птенцом. Сагорн в ярости взревел и погрозил небу кулаками.

— Где ты откопал этого птенца?

— В Мильфлере. На плече Блестящей Воды.

Золото? У двуногих есть золото?

Крылатый гад был уже близко. Его голос в голове Рэпа был подобен ударам молота, землетрясению и давильному прессу одновременно. Рэп упал, череп раскалывался от боли.

Инос! Нужно думать об Инос. Он делает это для нее, воспоминания о ней придадут ему сил.

— Блестящая Вода? Ты снова встретил эту ведьму? — скривился Сагорн и оскалился как злобный скелет. — Кретин! Молокосос! Посоветовался бы со мной! Сказал бы Андору!

Рэп начал подниматься, опираясь спиной о скалу, обжигающую, горячую, даже горячей песка. В голове плескался гул драконьего голоса. Змей подлетел еще ближе. Он парил над лесом, а солнце играло на его серебряных чешуях. Удары крыльев разгоняли воздух, отчего он мощной волной бил по барабанным перепонкам.

Какой огромный! Следующее слово убьет его. Рэп склонился в ожидании этого последнего удара и предсмертной агонии, как раб, подвешенный за руки в ожидании порки кнутом, не думающий ни о чем, кроме следующего взмаха руки палача.

— Слишком силен, — пробормотал Рэп.

— Еще бы! — выкрикнул Сагорн. — Ты хоть пробовал? Пробовал отослать его?

Рэп покачал головой. Он прижался к скале, опасаясь, что ноги не выдержат груза. Дракон — вот он — совсем уже близко, весь как напоказ: серебристый небесный змей, заслоняющий небо крыльями размером с двор краснегарского замка. Хвост вился сзади кольцами; как два брильянта сверкали его глаза. Под ним, словно соломинки, раскачивались деревья.

— Он хочет золота, — пролепетал Рэп. — Он думает, что у нас есть золото.

Сагорн обернулся.

— Нужно найти укрытие, — крикнул он через плечо, — я должен найти укрытие.

— Почему именно ты? — В озлоблении Гатмор не спрашивал, а орал. — Тебе на кой черт?! И вообще, откуда ты здесь взялся?

Рэп заставил себя выпрямиться и побрел за спутниками. Он должен, просто обязан приказать дракону. Но что, если дракону вздумается ответить? Этот голос — наижесточайшая пытка из всех. Ответ выжжет мозг дотла, ничего не останется.

О Инос! Я пытался! Я старался изо всех сил!

Сагорн завернул за обломок скалы размером с небольшой дом — должно быть, часть ноги. Он осмотрел скалу сверху донизу в надежде отыскать мифическое убежище. А если бы и нашел его, то оно послужило бы первоклассной гробницей, не более того.

И вот их накрыла гигантская тень. Все трое замерли.

Видение! Вот он, этот миг. Рэп обернулся и начал всматриваться поверх переплавленного от жара песка, и на один миг, там, где должны были стоять наблюдатели и он сам, появилось темное пятно. Вот появилось оно и исчезло… уже ничего нет.

— Это предсказание? — закричал Гатмор. — Что происходит?

— Неизвестно, — ответил Сагорн, глядя, как небесное чудище спускается по гигантской спирали, заходя на новый виток.

— Происходит то, что происходит.

— Ты имеешь в виду, что мы можем умереть?

— По всей вероятности, да. Если только Рэп не отошлет его.

Дело за ним. Фавн собрался, стараясь представить себе, что он приказывает Огненному Дракону — жеребцу из Краснегара, или волку, такому, как Флибэг. Он вспомнил, как справился с огненным птенцом, глубоко вдохнул и…

— Уходи! — скомандовал он.

Последовал ответ, такой ужасный, какого он даже не ожидал — взрыв испуга, грохнувший, как молот, опрокинувший его на песок, словно ничтожного, извивающегося червяка. Юноша ударился головой о скалу, но даже не заметил этого. Дракон испугался, словно ягненок, закружился в небе, сбитый с толку, потом развернулся и скрылся за вершинами холмов. Лес расцвел исполинским черно-красным цветком огня и дыма.

Мгновением позже прокатился гром. Дым столбом поднимался в небо — широченным, густейшим столбом, подсвеченным снизу языками пламени. Слышались резкие удары — это от жара лопались стволы деревьев.

Золото?

Теперь уже тише, с сомнением, но все же настойчиво. Рэп не думал, что дракон сдался. Он просто удивился.

Сагорн навис над Рэпом, глядя на него с выражением мрачной ярости на лице. Мертвенно-бледное его лицо лоснилось от пота, костлявый нос и скулы дополняли сходство со страшной маской.

— Дурак! Думал, я от испуга выдам тебе слово?

Рэп силился подняться. Где-то позади сознания он ощущал драконьи мысли: тварь бормотала что-то про золото, про древние клады двуногих… Это была даже не речь — просто поток мыслей, но эти мысли наполняли голову юноши громоподобным металлическим эхом, так что для собственных мыслей места уже не оставалось.

— Думал, что можешь драконом управлять! — выл Сагорн. — Собирался вытащить из меня слово.

Рэп в отчаянии кивнул и кое-как встал на колени.

— Может, у меня бы и вышло, но он уверен, что у нас есть золото.

Сагорн согласился:

— Малейший намек на золото сводит драконов с ума. Даже ты, недоумок, должен это знать. Доводит до экстаза. Металл им необходим, чтобы продолжить метаморфозы, а золото нужнее всего.

— А у нас есть золото? — с подозрением поинтересовался Гатмор, придвигаясь к старику.

Сагорн неотрывно смотрел на Рэпа.

— У Тинала есть.

— Что? — завопил Рэп.

— В Финрейне он снова кое-что украл для Андора, для этого мота и волокиты. — Старик закрыл глаза и как будто сжался. — Перед тем как уйти, он положил монеты в рот.

Рэп завыл. Он, всхлипывая, поднялся на ноги.

Пламя над холмами ревело все громче. Деревья взрывались, дым собирался в огромные черные тучи. Далеко наверху клубы дыма относило к западу. Дракон приближался.

— Но зачем? — Рэп требовал объяснений. Нахмурившись, Гатмор взял Рэпа за руку.

— Он почти всегда так поступает, — горестно проговорил Сагорн. — Только так любой из нас может что-то сохранить для себя. То, что внутри нас, уходит с нами, и вот Тинал обычно прячет монеты. Вернувшись, он будет иметь хотя бы это. Вспомни, он всего лишь удачливый вор.

— И дракон может чуять это золото?

— Видимо, этот может. Драконы не совсем безмозглые твари. У них есть собственная воля и разум. Этот способен чуять золото Тинала.

Золото!

Волна разорвала мозг Рэпа, и он свалился на песок. Может ли дракон слышать его мысли, как он слышит драконьи? Лучше бы Сагорн не говорил про золото.

— Тогда вызывай Тинала. Мы выбросим монеты и убежим.

Огонь двигался по лесу к перекрестью холмов, обозначая перемещение дракона. Сагорн покачал головой.

— Бесполезно. Испробовав золота, дракон опустошит все вокруг на целые мили. Его экстаз будет продолжаться несколько дней, пока не закончится следующая стадия метаморфозы. Нам не спастись.

— Ну, тогда выкладывай ему свое проклятое слово! — взвыл Гатмор. Внезапно он уяснил себе ситуацию.

— Нет! — упирался старик. — Я уже слишком старый. Мне оно самому нужно.

— Недолго тебе им пользоваться! Вот он летит.

Над холмами сквозь последние деревья мелькнуло серебро, и во всей своей красе появился дракон — немыслимой длины летящая стрела. Не замедляя полета, он начал спускаться вдоль склона с такой скоростью, что скаковая лошадь рядом с ним показалась бы черепахой. Со сложенными крыльями тварь напоминала огромного серебристого червя. Каждая чешуйка сверкала на солнце, даже на расстоянии чувствовался жар.

В отчаянии Рэп собрал всю свою силу и скомандовал:

— Назад!

Монстр опешил, распустил крылья, чтобы затормозить, из-под когтей полетел град песка и камней. Дракон сел на задние лапы, высокий как замок, брызжущий сполохами белого огня. Мощные ответные волны яростно ударили в мозг Рэпа. Юноша чувствовал себя беспомощным, как тогда, в прибойном рифовом накате. Он пошатнулся, и если бы не стальная хватка Гатмора, то снова упал бы на землю.

Ишист? — появилась мысль. — Двуногий разговаривает? Он Ишист?

Кривые серебряные когти на передних лапах зарылись в землю. Дракон задумался. Его громадная спина выгнулась. Рэпу невольно представилась собака, впервые встретившая ежа. Мощная треугольная голова раскачивалась из стороны в сторону. Вокруг дракона песок потемнел, потом начал плавиться. Над землей дрожали горячие воздушные потоки, под брюхом змея запузырилось стекло.

— Слово! — завопил Рэп.

— Скажи мне свое! — потребовал Сагорн.

Рэп собрал остатки мужества. Пусть он распоследний дурак, слабый и малодушный, но слова он не выдаст. Даже в смертельной агонии.

— Нет! Помнишь, что сказал Андор при встрече с гоблинами? Теперь моя очередь сдавать карты, Сагорн. Сейчас нужен мой талант, а не его. И не твой! Мой! Но мне нужна сила. Больше силы!

Вот оно, ради чего он заставил Джалона идти и заловил его в сети, но сам-то он думал, что это будет чистый блеф. Ему-то казалось, что он и так сможет управлять драконом, но страх вынудит Сагорна сказать ему слово Пятерки. Но теперь это уже не игра. Он не был способен управлять драконом: с тем же успехом он мог бы попытаться победить чудовище в кулачном бою. Впрочем, будь он даже адептом, то и тогда вряд ли смог бы пересилить змея. Победить дракона сумеет, наверное, лишь настоящий волшебник.

Упрямец Сагорн выглядел изможденным, в лице не было ни кровинки. Взгляд его метался по утесу.

— Здесь должна быть пещера, должна, — бормотал он. — Если я спрячусь, то Тинал не будет заметен.

— Нет! — Рэп подскочил к старику и схватил его за костлявое плечо. — Это не поможет, сам знаешь. Он пустит огонь во все щели. Говори! Сейчас же, или мы все умрем.

Нет, не Ишист, — решил дракон, — двуногий не Ишист.

Дракон продвинулся вперед, разбрызгивая расплавленный камень. По склону потек ручей кипящей лавы. Колючие кустики исчезли в языках белого пламени. Сагорн заскулил и наклонился к Рэпу.

— Ну? Говори! — выкрикнул Рэп.

— Не могу! Больно!

Рэп встряхнул его, как мешок с перьями.

— Через две секунды станет гораздо больнее!

Старик, ополоумевший, оглушенный, сломленный, вдруг бессильно повис на плече у Рэпа. Из его глотки вылетали булькающие звуки, как при эпилептическом припадке. Юноша рывком поставил его на ноги.

— Сагорн! — заорал он. — Говори!

Дракон был уже совсем рядом и продолжал приближаться с бешеной скоростью — быстрее, чем пикирующий сокол. Ярче и ярче сверкали глаза-самоцветы.

И тогда Сагорн кое-как приподнялся, чтобы только пролепетать Рэпу на ухо слово силы.

2

Новое слово силы, оно сравнится только с ударом молнии. Больше ни с чем. На один миг, неуловимый и вечный, Рэп подумал, что перестал существовать. Свет превратился во тьму, в торжественной тишине зазвучала музыка. Будто заиграли фанфары и колокола в глубокой, глубочайшей тишине, словно потаенные мысли гор. Как звезды, одинокие в своей ледяной вышине. И боль. И экстаз.

Но… не время наслаждаться ощущениями. Он поднял голову, дракон кружил прямо над головой, драконий жар обжигал лицо. Одежда задымилась. Сагорн и Гатмор с воплями кинулись прочь. Гигантские адамантовые глаза светились нечеловечьим разумом, убежденным в безмыслии двуногих козявок, сплетенным из чуждых эмоций, которых человеку никогда не постичь. Широкая пасть открылась, на гранях хрустальных зубов заискрились отсветы нутряного драконьего жара. Сияли раскаленные металлические чешуи.

— Убирайся! — завопил Рэп, не осознавая, произносит он слова вслух или только мысленно.

Снова потрясенный дракон взмыл вверх, и на этот раз повернул назад, туда, откуда прилетел. Когти били по воздуху, сотрясая округу воздушными волнами, изо рта вырвался пурпурный язык пламени. Скатываясь с хребта мертвого монстра, разбивались валуны, крушились чешуи, отваливались части брони и ребер… Рэп не обращал внимания. Живой дракон куда более грозен, чем мертвый. Тварь излила поток мысленных проклятий. Они убили бы Рэпа, но он сумел заблокировать их.

— Назад! Домой! — яростно приказывал Рэп. — Золота нет. Уходи!

Он почувствовал дрожащий ответ. Непередаваемый, инородный, но этот ответ чем-то напомнил Рэпу краснегарского жеребца по кличке Огненный Дракон: злость, стыд, страх и юношеская глупость.

Нет золота?

— Нет! Никаких металлов! Уходи!

Дракон, как змея, свился в кольца и пополз вверх по склону, норовя обернуться и еще помедлить. Крылья расправились, захлопали, поднялись смерчи пыли. Еще несколько ураганных взмахов, и дракон взлетел в воздух. За ним потянулся хвост дыма, как свечной огонек заметалось, закружилось пламя лесного пожара, ревущей стеной пожирающего деревья. Дракон скрылся вдали.

До Рэпа донесся слабый жалобный лепет — золота нет, — но и тот вскоре растворился.

От Рэпа воняло паленым, но лицо не обгорело, защищенное капюшоном и густой щетиной. Татуировки болели, они покрылись крошечными волдырями. Теперь ясновидение усилилось. Теперь он видел сквозь холмы, а раньше не смог бы. Вокруг все искрилось, все прояснилось до удивительной четкости, хотя частью это великолепие могло быть следствием чудесного спасения. Просто в эту минуту сама жизнь представлялась прекрасной. Обернувшись, он оказался лицом к лицу с Гатмором. Тот стоял, крепко упершись ногами в землю, и, скрестив руки на груди, пристально глядел на Рэпа.

— Значит, это все ты подстроил, так ведь, сынок? Он боялся Рэпа! Весь его облик говорил об этом.

— Я не подстроил… — Юноша вздохнул. — То есть да! Да, я все заранее продумал.

С трудом верилось, что он еще жив. И знает два слова силы. Мир расстелился у его ног.

— Так-так. Значит, знал, что мы встретим дракона. Ты вел нас в ловушку. Какой матрос мог…

— Да, я обманывал тебя, кэп, но…

Вообще-то никаких «но» не было. Рэп был обязан дрожать и трепетать, когда капитан-джотунн, трясясь от бешенства, разговаривает с ним. От ярости моряк побледнел, краски сошли с лица, даже губы побелели. Волосы встали дыбом. Джотунн-убийца. Но Рэп видел другое: страх перед таинственной волшебной силой, и ярость, вызванную недавним ужасом перед драконом, и отчаянное желание восстановить свое достоинство, сорвав на ком-нибудь зло — или, может быть, погибнув в бою. И вот теперь джотунн должен был помериться силой с этим начинающим магом и выяснить, кто есть кто. Вскоре Гатмор вошел в такой раж, что больше брызгал слюной, чем говорил.

— Змей! — вопил он. — Гад проклятый!

Не в состоянии вставить слово, Рэп повернулся и пошел прочь. Не помогло. Гатмор разорвал на себе накидку и отбросил ее.

Юноша повернулся.

— Прекрати, — крикнул он. — Все это — большая игра. Не будь дураком! Опомнись!

— Я покажу, кто дурак. Я пересчитаю все кости в твоем поганом скелете. — Гатмор сбросил сандалии. — Червяк! У тебя и костей-то нет, помолоть нечего, вошь паршивая.

Не отрывая взгляда от Рэпа, он сжал кулаки и ринулся вперед. Как есть убийца, алчущий крови.

Рэп не испугался.

— Ты ведь можешь сдерживать свой чертов норов, если захочешь, — печально проговорил Рэп. — На «Кровавой волне» ты был паинькой.

Рэп сбросил сандалии, но робу оставил.

Гатмор прыгнул. Рэп шагнул в сторону, и Гатмора хлестнуло по лицу черной мантией.

— Да послушай же минутку, кэп. Я теперь адепт. Ты даже не представляешь…

Но Гатмор представлял. Он двигался с быстротой молнии. В Дартинге каждый согласился бы, что есть парни и посильнее Гатмора, и упорнее, и повыносливее, но в здравом уме и трезвой памяти никто не осмелился бы утверждать, что есть люди проворнее капитана «Танцора гроз».

Но до чего же медлительным он казался теперь. Возможно, из-за песка или многотрудного дня, но когда джотунн развернулся и вновь бросился на Рэпа, то вновь поразил пустоту — юноши там уже не было. С громким воплем капитан предпринял третью попытку, но сражался точно с невидимкой. И открылся. Рэп уперся ногами покрепче и врезал со всей силы прямо в волосатый живот. Ощущение было такое, будто бьешь башню Иниссо. Но Гатмору, судя по всему, пришлось еще хуже.

Он грохнулся на песок и на несколько секунд, казалось, потерял сознание. Потом шумно, судорожно задышал. Рэп шагнул к своим сандалиям, потому что пальцы на ногах уже поджарились, как сосиски. Он осмотрел моряка и решил, что тот вне опасности. Потирая костяшки пальцев, он пошел к тому месту, где, увлеченно наблюдая за представлением, сидел Андор.

Конечно, в такую минуту Сагорн должен был вызвать Андора. Элегантный даже в Джалоновой коричневой робе, он отдыхал в тени нависшей скалы, на сиденье из черного камня, бывшего когда-то пластиной спинной брони дракона. Он приветствовал Рэпа белозубой улыбкой и беззвучными аплодисментами.

— Уверен, ты сейчас кум королю.

— Не совсем. — Рэпу не хотелось унижать Гатмора.

Поражение расстроило моряка гораздо больше, чем победа обрадовала фавна. Не фавна — адепта. Теперь и драка — не драка, а так, детская возня, почти жульничество. В этот момент вся будущая жизнь казалась Рэпу чуть ли не сплошным жульничеством.

Взять, например, Андора. Холеная внешность импа больше не очаровывала. Нет, лицо его не казалось уродливым, но на Рэпа больше не действовало его обаяние. Оно казалось неприятно женственным.

— Прелестное зрелище. Я просто наслаждался. Ты настоящий мужчина, мастер Рэп. Каждый на моем месте получил бы массу удовольствия, когда ты наподдал жару этакому детине. — Он важно покачал головой. — Хотя мне кажется, что это удовольствие не для тебя. Ты не любитель унижать других.

Заученный комплимент.

Рэп пожал плечами. Нужно бы радоваться неожиданному таланту противостоять Андоровым чарам, но почему-то это не радовало. За чарующей улыбкой юноша увидел страх, злобу и холодный расчет. Андор боялся, что Рэп станет пытать его до смерти, чтобы добыть еще одно, последнее слово. Боги!

И теперь вот имп смешался под молчаливым, испытующим взглядом Рэпа. Во взгляде заблестело фальшивое дружелюбие.

— Что же будет дальше, великий маг и волшебник? — За показным юмором в этих глубоких темных глазах таилась смертельная бездна. Андор управлял людьми, словно марионетками, а потом, пресытясь игрой, терял к ним интерес, переставал считать за людей.

— У меня есть к тебе предложение, — сказал Рэп, наблюдая, как растекается по лицу Андора облегчение и радость.

Видно было, как завертелись колесики, просчитывая ситуацию. Андор, верно, обдумывал, не убить ли ему Рэпа, чтобы восстановить силу, ушедшую со словом Сагорна.

— Какое же? Тогда, на корабле, я сказал тебе, что у тебя свой путь, своя судьба и я не хочу вмешиваться. Более того, я действительно хочу быть тебе другом. Я всегда хотел.

Если у человека на лбу написать «лжец», и то не будет яснее. Тогда Рэп обратил свой волшебный взор на себя и с отвращением констатировал трогательную улыбку невинной юности. Попробовал сменить выражение, но от того улыбка стала еще наивней, выражая искреннюю решимость мальчишки принять любой вызов. И ничего не смог с этим поделать. Он дурачил Андора, как некогда Андор дурачил его. И не мог остановиться. Оставалось только выключить ясно-зор. Придется снова учиться быть честным.

Между тем Андор, похоже, проникался доверием к этой фальшивой маске. Рэпу сделалось тошно.

— Сбылось одно из предсказаний, Андор. Осталось еще два. Думаю, со временем сбудутся и они.

Внезапно перед глазами встала картина, как он лежит на полу в домике гоблинов с переломанными костями. Рэп смутился от этого воспоминания.

— Если я смог победить дракона, то и с Калкором справлюсь.

— С легкостью. Так же как и с Гатмором.

— Значит, я смогу посадить Инос на трон. А это все, чего я хочу. И вот мое предложение. Ты поможешь мне сделать Инос королевой, а я потом помогу вам избавиться от проклятия.

— Отлично. — Андор блеснул белозубой улыбкой и протянул загорелую руку. — Можешь на меня рассчитывать. Хотя не могу отвечать за других. Сам знаешь. Но все, что будет зависеть от меня, я сделаю по первому твоему слову.

— Значит, играем на одной стороне?

— Конечно! — На лице Андора было написано, что если уж Рэп такой осел, что не убил его до сих пор, значит, у него хватит глупости соблюдать условия сделки и после того, как сорвет куш. Сам Андор держал бы слово только до тех пор, пока это было ему выгодно.

Гатмор застонал, заворочался на земле и приподнялся на локте. Рэп отер пот.

— Там есть вода!.. — Он махнул по направлению к деревьям. — Давайте пойдем туда.

— А твой косматый друг может догнать нас, когда хорошенько отдохнет, — согласился Андор, поднимаясь.

— Следующего, пожалуйста, Джалона.

Пока они бок о бок брели к леску, Рэп не глядел на спутника, но почувствовал раздражение, никак не прозвучавшее в голосе Андора.

— Ну конечно.

Теперь спутником Рэпа стал Джалон. В его голубых глазах блестели слезы, он молча прихрамывал рядом.

— Ты говорил мне, что ты мой вечный должник, — сказал Рэп. — Согласен, тогда ты не ожидал, что долг окажется так велик.

— Твоя услуга ничтожна по сравнению с этим, — выдавил Джалон. — Я должен был предвидеть. А теперь я уже ничего не могу.

На его обгоревшем лице не было ни намека на фальшь, только боль и тоска.

— Что это значит?

Бард махнул рукой на деревья.

— Все это теперь мертвое. Из них ушла жизнь, красота. Ты украл у меня силу. Я слеп и глух. Теперь мне не нарисовать и дверь от сарая и пою я не лучше мартовского кота.

— В жизни не встречал человека, который пел бы лучше мартовского кота.

Рэп некоторое время шагал, раздумывая над словами Джалона. И откуда взялся во всем окружающем этот удивительный блеск? Не бардово ли это наследство, не это ли потерял Джалон? В лесу повсюду летали бабочки, выглядывали приметные разве что мышиному глазу цветочки, в ветвях прятались птички, трепетали на ветру листья невиданной формы. Даже песчинки под ногами светились солнечными бликами, игравшими крошечными радугами преломленных лучей на мельчайших гранях. Дух захватывало от этого разнообразия и обилия жизни, которую он никогда раньше не замечал. А менестрель плелся рядом, закусив губу и готовый зарыдать. Потом вспышка гнева и всхлип:

— Рэп! Мы ведь оба можем быть адептами.

От силы и могущества не так-то просто отказаться. Джалон — мечтатель, от него меньше всего можно было ожидать амбиций и честолюбия, но он страшно переживал из-за своей потери. Даже Джалон дорожил силой.

— Нет! — Рэп дорожил силой не меньше. — Во-первых, — сказал он, — Сагорн утверждал, что если поделиться словом, то сила обычно не уменьшается вдвое. Так что ты потерял только малую толику своей силы. Во-вторых, ты пережил ужасное потрясение, от этого всегда все кажется чернее.

Он старался говорить убедительней и преуспел в этом, оттого сам себе был отвратителен. Джалон заулыбался, неуверенно и застенчиво, принимая доверительный тон беседы. И вот Рэп уговорил барда немножечко спеть. Тот решил допеть пару-другую куплетов из «Девушек Илрейна», той песни, которую прервал, заметив окаменевшего дракона. Боги! Ведь это произошло самое большее час назад, когда мир еще выглядел таким простым и славным.

Что ж, песня удалась, может, и не совсем, как у прежнего Джалона, но куплеты были отменно отвратительны, и Рэп выл от хохота. Ему самому этот хохот казался не более естественным, чем трехногая лошадь на скачках. На лице менестреля расцвело облегчение, как будто он воскрес после клинической смерти.

— Ну как? — прошептал он. Фавн утер слезы.

— Я не музыкант, дружище, но ты поешь лучше, чем остальные четверо, это точно. Честно, я не заметил никакой разницы.

О Бог Лжецов! Как же он врал! Впрочем, иногда хорошо и солгать. Джалон снова заулыбался. Рэпу нужна была сила, чтобы помочь Инос. Но он жалел, что получил силу таким способом.

Вскоре они подошли к небольшому озерцу. Рэп сбросил одежду, сандалии и вошел в воду; Джалон вслед за ним. Они медленно ступали по дну, устеленному прелыми листьями и илом. Потом несколько минут они просто лежали на воде.

Но вот Джалон сделал новую попытку.

— Рэп? Ты… ты не собираешься… поделиться?

Если бы спрашивал Андор, мольба была бы искуснее, а отказать было бы проще. Чем провинился перед ним Джалон?

Провинился, и еще как! Когда менестрель повстречал наивного мальчугана, который даже не знал, что такое слово силы и что с ним делать, он и не подумал объяснить, и даже не упомянул об опасности. Он просто бормотал что-то непонятное и бесполезное про Дарада. Еще в ту первую встречу Джалон потерял право на дружбу Рэпа, и теперь у юноши имелись все основания…

До чего же легко власть находит себе оправдания.

— Нет. Моя цель — помочь Инос. Для этого мне понадобится вся сила, какую я только смогу собрать. — Рэп не собирался делить то слово, которое подарила ему мать. — Но я обещаю тебе то же, что обещал Андору: сначала вы помогаете мне, а потом я вам. Может быть, потом, когда Инос будет уже королевой… тогда я, возможно, даже скажу вам свое слово. Скажу, если без этого нельзя будет снять ваше проклятие.

Как просто обещать.

Джалон печально кивнул и протянул руку. Черт возьми, ни тени коварства на его лице!

Вода ласкала обожженную безжалостным солнцем кожу, изнуренные походом мышцы, а мирный лесной сумрак успокаивал нервы, все еще звенящие от недавно пережитого ужаса. Сосредоточившись, Рэп мог услышать отдаленное бормотание и перебранку драконов, далекую и теперь уже не опасную, не таящую в себе угрозы. Звуки эти напоминали скорей цыплячий лепет, чего уж тут бояться.

По песчаному склону, ссутулившись, брел Гатмор. Он бросил одежду, которую волочил за собой, и нырнул в озеро.

— Мне бы хотелось поговорить с Сагорном, пожалуйста, — сказал Рэп.

Вода доходила Джалону до подбородка, и, когда он отрицательно затряс головой, по поверхности побежала рябь.

— Почему?

— Он умирает или, по крайней мере, ужасно слаб. Правда. У него что-то вроде удара. Ведь это он сказал слово. — Менестрель вздрогнул. — А это обессиливает! Боже, до чего ему тяжело! А потом… Вообще, чудо, что он смог вызвать Андора. — Лицо Джалона скривилось при воспоминании о приближающейся смерти.

Вот так — Рэп убил Сагорна! Даже если старик еще не умер, ни один из четверых уже не осмелится вызвать его. Всегда и всюду горек этот плод, имя которому месть.

А душа Сагорна? Он никогда не казался особенно плохим, хотя Богам известно больше, чем позволено знать Рэпу. Сагорн пытался украсть слово у Рэпа, одной этой подлости хватит, чтобы перечеркнуть множество добрых поступков. Но этот человек еще не умер! И его душа еще не пришла на суд Богов. Суждено ли ему вечно стоять перед божественными вратами, вечно хранить искру надежды, вечно мучиться, не зная, что перевесит, какой конец определят Верховные: к Добру или Злу? Тьма вечной агонии.

Бог Глупцов!

Гатмор сидел, сгорбившись, и вдруг, вздрогнув, словно от боли, откинулся на спину. Он с подозрением поглядывал на своих спутников.

— Рэп, — сказал Джалон, — ты использовал волшебную силу против дракона.

— Знаю. Стараюсь об этом не думать. — Чародей Юга может уже сейчас идти по следу Рэпа. — Пожалуйста, разреши мне поговорить с Дарадом.

Вызывание нового члена Пятерки, конечно, тоже волшебство, но Оотиана говорила, что превращения трудно засечь, потому что они слишком быстрые.

Джалон моргнул, собираясь что-то возразить, но потом согласно кивнул. С оглушительном хлопком на его месте появился великан-джотунн. По всему пруду разбежались круги волн. Гатмор от неожиданности сел, но тут же пожалел об этом резком движении.

Дарад посмотрел на Рэпа, затем, выставив напоказ клыки, растянул рот в крокодильей улыбке. Юноша напрягся, приготовился дать отпор, памятуя о победе над Гатмором, но этого не потребовалось. Изуродованное и обезображенное татуировками лицо воина выражало полнейший восторг.

Изобразив смех, Дарад протянул Рэпу огромную лапу.

— Спасибо, фавн. Ловко ты с ними расправился!

Рэп подал руку. Смешно было видеть, как испугался Дарад. Внезапно устыдившись самого себя, юноша отпустил джотунна. Этот не лучше остальных! Даже хуже, потому что всех обманывает, без зазрения совести используя волшебство, а не силу и сноровку.

Нисколько не смущенный, людоедина снова заулыбался.

— Дурачина-простофиля этот Сагорн. Ты ловко его провел.

— Тебе ведь понравилось, правда?

— Еще как! Я давно ждал, лет сто, когда он наконец получит по заслугам. А ведь какой был умный и хитрющий этот Сагорн. А ты вот что: присматривай получше за Андором! Не доверяй ему!

— Не буду. — Секунду Рэп внимательно смотрел на воина. — А сам ты как? Принимаешь мои условия? Дарад с жаром закивал.

— Твоя взяла. Можешь на меня рассчитывать. Если кто-то и сможет избавить нас от проклятия, то это ты. У тебя не уйдет на это сотня лет, уверен. Я в твоем распоряжении, мастер Рэп.

Он действительно говорил то, что думал. Дарад никогда не обманывал Рэпа. Как подсказывало юноше его новое чудесное чутье на ложь и правду, Дарад был прирожденным слугой, которому необходим сильный господин, указывающий, кого убить или покалечить. Однажды дав слово, он будет куда более верным соратником, чем Андор и Тинал или даже Джалон — естественно, в пределах возможностей. Прекрасно!

Но Рэп никак не показал, что принимает нового вассала, лицо Дарада побелело. Разум как таковой у Дарада отсутствовал, но зато имелось некоторое чувство справедливости.

— Господин, — пробормотал он, — я помню, что тогда на корабле подправил вам кое-что в лице. Если вы желаете вернуть должок, я пойму… не стесняйтесь.

Неужто Дарад будет стоять смирно, пока Рэп надает ему оплеух? При мысли об этом фавн впервые за много дней искренне засмеялся.

— Мы в расчете, — сказал Рэп, переводя дух. — Ты продал меня гоблинам. Я напустил на тебя своего пса. Герцогиня Кэйдолан обожгла тебе спину, это мы тоже запишем на мой счет, ладно?

Дарад кивнул, выражая согласие.

Может быть, смех Рэпа был просто реакцией на удивительное спасение. А может быть, восторженным приветствием новых способностей. Рэп заставил себя успокоиться и, чтобы утвердить соглашение, как это делается в цивилизованном мире, пожал Дараду руку.

Итак, Андор, Джалон и Дарад будут помогать. Сагорн практически мертв. Тинала они здесь не могут вызвать, здесь страна драконов. У Рэпа не было иллюзий по поводу шансов остаться в живых в том случае, если дракон почует настоящее золото. Он расслабился и минуту-другую наслаждался теплой водой и чудесным ощущением новообретенного могущества.

Фавн улавливал далекий шепот драконов. Ясновидение обострилось, границы его расширились. По тому, как он расправился с Гатмором, стало очевидно, что все умения и навыки, которые он когда-либо развивал в себе, безукоризненно отточены. Он мог теперь обольщать не хуже Андора, а способность читать по лицам усилилась так, что в это трудно было поверить. Ожоги на лице от драконьего пламени были не столь сильны, как у Гатмора, хотя Рэп находился ближе к дракону. Стертые ноги перестали болеть. Казалось, чудесным образом ускорилось заживление ран.

Юноша повернулся и встретился с хмурым взглядом Гатмора.

— Ты все еще хочешь добраться до Калкора? Джотунн кивнул, в глазах промелькнула злоба.

— Тогда я предлагаю тебе не терять меня из виду. Есть и второе предсказание: я встречу Калкора снова. Бледное лицо Гатмора загорелось интересом.

— И ты отдашь его мне?

— Ты с ним не справишься. Может быть, Дарад… Воин заворчал:

— Безнадежно, господин. Однажды мы устроили дружескую потасовку, он запросто уложил меня на лопатки. Не просто на лопатки, ребра переломал и челюсть свернул, а ведь тогда он был мальчишкой. Кулаки, мечи, топоры — он во всем первый.

Это сообщение звучало зловеще, потому что Дарад тоже владел волшебным словом. Или у Калкора больше природных способностей, или слово его много сильнее.

Или же он владеет не одним словом.

Но это были тревоги далекого будущего.

— Я хочу услышать всю историю от начала до конца, — сказал Гатмор, — а уж потом приму решение.

Если уж и винить кого в том, что джотунн не знает этой истории, то только не Рэпа, потому что юноша не единожды пытался рассказать Гатмору обо всем.

— Мы можем поговорить по пути.

Рэп вдруг обернулся. И увидел на берегу человека. Откуда он объявился?

Вид его не внушал опасений. Незнакомец стоял на поваленном дереве и робко улыбался, прикрывая рот рукой. Совсем еще мальчишка. Нос у гномов — точно две дырки на лице, и больше ничего.

Тряпки, служащие набедренной повязкой, были невероятно грязны и до того изодраны, что их давным-давно пора было выбросить. Цвет кожи — грязно-охристый — проглядывал только там, где струйки пота проложили дорожки. В спутанном войлоке волос Рэп заметил кишащих насекомых. Это зрелище пробрало Рэпа до костей. Мальчишка доходил юноше до пупа. Ему было на вид лет тринадцать, впрочем, неизвестно, как быстро взрослеют гномы. Единственными чистыми местами на его теле были глаза, очень красивые, отливающие бронзой.

Заметив, что на него обратили внимание, мальчишка улыбнулся еще шире и поманил рукой, подзывая к себе. Потом спрыгнул со ствола и побежал между деревьями.

Дарад вскочил на ноги, Гатмор за ним. Они рассекали воду, словно два корабля, не обращая внимания на вопли Рэпа.

Юноше потребовалось огромное усилие воли, чтобы сначала направиться в обратную сторону, к вороху одежды, и схватить четыре из шести деревянных сандалий — он и этого не смог бы совершить, если бы не удерживал мальчишку в поле зрения. Он хотел подобрать и остальные сандалии, а также накидки, но настойчивый призыв сорвал его с места. Он босиком обежал пруд и последовал за своими товарищами.

В гуще буйного тропического леса гном имел все преимущества. Он проскальзывал между бамбуковыми стволами. Пролезал под зарослями колючих кустов, к которым трое обнаженных мужчин не осмелились бы даже приблизиться. Скакал по болоту, в которое взрослый погрузился бы по плечи. Быстрый, проворный и совершенно неутомимый. В число его способностей, очевидно, входило безошибочное чувство направления, поэтому гном легко придерживался нужного курса и ни разу не ушел так далеко вперед, чтобы преследователи потеряли надежду нагнать его. Каждый раз казалось, что через пару минут они догонят беглеца, а когда они в изнеможении падали, он смеялся, и этот смех вместе с волшебной силой поднимал их на ноги как раскаленный хлыст.

Рэп отдал сандалии товарищам, а сам бежал босиком. Вскоре и остальные сбросили сандалии, пытаясь набрать скорость.

Самым трудным для Рэпа было не потерять своих спутников. Он бы с легкостью оставил их далеко позади, и это страстное желание грызло его изнутри как голодная крыса. Конечно, Дарад обладал волшебной силой и выносливостью воина, поэтому мог идти дольше и был крепче Гатмора, который вскоре свалился без сил. Рэп взял его за руку и потащил. Вдвоем они двигались примерно с той же скоростью, что и Дарад.

Час за часом юный гном все вел их куда-то вверх; джунгли сменились разреженным лесом, лес — торфяником, где ноги могли наконец отдохнуть от колючек и сучков густого подлеска. Позже, в сумерках, им пришлось бежать за гномом по каменистой местности: острая щебенка резала ноги, словно ножами. Без отдыха Рэп и его товарищи преследовали весело скачущего гнома, яркоглазого и смешливого, и наконец оказались высоко в горах, среди голых скал, где бормотание драконов стало слышнее и четче.