Грозные моря

1

Рэп, отдавшийся во власть дремы, тупо уставился на нору в скале. Ярко светили звезды, ночной воздух приятно холодил кожу, но юноша не отдавал себе отчета, что происходит. Потом вспомнил: темнота, он пробирается через заросли по скалам, ясновидение подсказывает путь. Ноги в крови, щиколотки и колени разбиты и распухли, руки и плечи в синяках. Из этого кошмара выплыло туманное воспоминание, как он час или два нес на спине Гатмора. Но сейчас Рэп был один, и силы его были на исходе. Товарищи его остались где-то далеко позади: где уж простому смертному поспеть за волшебным призывом.

Мальчишечка исчез, последний раз промелькнув перед глазами проворным зверьком. Значит, именно эта пещера и была местом назначения. Абсолютно круглая, творение какого-то волшебника, она казалась просто дырой в черных скалах. Расплавленный камень — значит, здесь потрудились драконы; ясновидение отказало, а это означало, что здесь поблизости логово волшебника. Впрочем, сама пещера могла оказаться логовом хищника, леопарда или медведя, например.

Некоторое время Рэп в бессилии лежал на камнях. По идее следовало бы испугаться, следовало бы восстать против настойчивого зова, который снова захлестнул его разум. Внутренний голос шептал, что не стоит противиться: может быть, это перст судьбы, счастливый случай привел его к этому месту. Так или иначе, трудно сопротивляться, когда так измучен и не осталось сил.

Рэп на четвереньках полез в нору. Воздух был пропитан холодом камней.

Лаз был длиннее, чем толщина стен любого замка, но все же довольно скоро Рэп вылез наружу и оказался на дне ущелья. Над головой сияли звезды. С двух сторон высились шершавые каменные стены, раскинув руки, юноша мог коснуться обеих сразу. Ровный пол усыпали мелкие, неприятно острые камешки. Здесь и там над проходом нависали отколовшиеся от скал каменные глыбы, образуя великолепные нерукотворные арки. Осколки поменьше, видимо, были кем-то убраны.

Рэп продвигался вдоль трещины, повторяя все ее повороты и извилины, в течение десяти или пятнадцати минут. Судя по всему, этот ход был нарочно устроен так, чтобы служить надежной защитой от драконов. Но вот проход загородила грубо сработанная каменная стена. В ней была крошечная дверь, предназначенная словно не для людей, а для собак. Сквозь нее проникал тусклый свет.

Рэп встал на колени и тотчас отшатнулся: в нос ударила вонь гномичьего жилья. Гномы — падалыцики и мусорщики — приспособились жить почти во всех местах, потому что утилизируют практически любой мусор. Безусловно, они лучше своих конкурентов, крыс и других грызунов, но соседство их не из приятных. Кроме гнома, никто по доброй воле не вошел бы в гномичью нору, но Рэпу, судя по всему, предстояло это совершить. У него не было выбора. Стоило ему замешкаться на минуту, как настойчивый магический призыв мальчишки-гнома снова толкал его вперед.

Очень осторожно, зажав нос, Рэп пролез внутрь и встал на ноги, подавляя позывы тошноты. Из глаз сочились слезы.

Это была не нора. Фавн очутился в громадном зале, стены которого, серые, неровные, будто парили в туманной дымке, укутавшей потолок и освещавшей голубоватым светом все широкое пространство. Тут и там виднелись какие-то странные тени, но что это было — разглядеть не удавалось.

Каменный пол, образованный самой скалой, здесь был похоронен под толстым слоем отбросов — гномы оставляли нечистоты прямо перед входом, это как нельзя лучше отпугивает непрошеных визитеров. То и дело ясновидение блокировалось или, по крайней мере, слабело, будто натыкаясь на таинственные преграды. Помещение производило зловещее впечатление и напоминало о черной магии. А воняло здесь хуже, чем в самом запущенном свинарнике.

На низкой каменной ограде в дальнем конце зала сидел парнишка — тот самый, который учинил эти беспримерные гонки. Этот, по крайней мере, не выглядел заколдованным или призрачным. Он смотрел на Рэпа с удовлетворенной, понимающей улыбкой, ковыряя пальцем в носу.

Вода! За оградой находился круглый бассейн. Закрывая нос рукой в надежде, что запах собственной кожи заглушит другие запахи — не заглушил, — Рэп осторожно захромал через зал. Обойти помойку и нечистоты было невозможно, но фавн надеялся, что не шлепнется прямо в них.

На поверхности бассейна плавала зеленая тина. Рэп разогнал ее и зачерпнул воды. Хотя вода давно протухла, он пил не останавливаясь, потому что от жажды спеклись все внутренности. По крайней мере, он точно знал, что гномы в этой воде не мылись.

Он уселся и обтер лицо рукой, потом обнаружил, что сидит на склизкой смеси из перегнившей тины и ила. Какого черта все это значит?

Теперь, узнав второе слово силы, он обрел чудесную возможность не чувствовать боли. Без этого он бы сейчас вопил и стонал. Еще бы — ступни, суставы, мускулы — все разбито и располосовано. Зато улеглась неуемная магическая тяга. Теперь можно спокойно посидеть и расслабиться. Ощущение покоя мгновенно повергло его в дремоту. Но как только внимание рассеялось, всколыхнулась боль. Он выпрямился, боль исчезла. И Рэп уставился на мальчика, который привел его сюда.

— Меня зовут Рэп. Мальчик хихикнул.

— А у тебя есть имя, сынок?

Паренек вынул палец из носа, пробурчал: «Угиш» — и снова хихикнул. А зубов у него было во рту, что у щуки. И даже острее.

— Ты волшебник, Угиш?

Широкая улыбка и молчаливое «нет». Гномы предпочитают ночное время, но Рэп встречался с ними в Дартинге. Видел он их и в Финрейне, и в Мильфлере. У тех были очень большие, круглые глаза, белков почти не было видно. Да и радужки почти не было, один блестящий черный зрачок. Глаза у Угиша тоже были очень большие, но другие: среди грязи сияли белки, радужка имела насыщенный бронзовый оттенок.

Нельзя сказать, чтобы все обитатели Краснегара были выдающимися чистюлями, а кое с кем вообще невозможно было находиться в одном помещении, но никто и никогда не получал от грязи такого удовольствия, как гномы.

Рэп выдавил улыбку.

— А кто же тогда… ох!

В зал вошла женщина и, оглядевшись, направилась прямо к ним.

Она была не из племени гномов — не ниже Рэпа ростом и великолепно сложена. Сначала он даже не мог понять, какой она расы. На ней было свободное платье, грязное, короткое, без рукавов, до неприличия изодранное, но двигалась она гордо и с достоинством. Грязи на ней было не меньше, чем на мальчишке, цвет кожи не просматривался, сальная мочалка волос свешивалась до середины спины. Но потом он увидел вымытые потом пятна подмышек — ярко-золотистые. Верно, и вся кожа была того же золотистого цвета.

А ее глаза! Очень большие, странно раскосые, сверкали всеми цветами радуги, как опалы или перламутр. Она была эльфом. В Мильфлере и Финрейне он мельком видел эльфов, но никогда не рассматривал их так близко. Он не мог определить ее возраст, но, без сомнения, она была, если ее вымыть, необыкновенно красива.

Зато теперь ясно, откуда у Угиша такие глаза, хотя Рэпу не приходилось слышать о гномах-полукровках.

Женщина подошла и присела в реверансе, Рэп еще теснее обнял колени и съежился.

— Меня зовут Атальриан, разумеется. — Она улыбнулась и машинально почесала голову.

— Мое имя Рэп Я… я не одет. Она нахмурилась.

— Да, но… ладно, Угиш, дай ему свою одежду на время.

Посмеиваясь, мальчик развязал набедренную повязку и протянул Рэпу. Рэпа передернуло. Эту тряпку не хотелось бы трогать, не то что надевать, но он не хотел обидеть хозяев. Гномы обычно скромны и необидчивы, но и у них имеются те же чувства, что и у всех, не говоря уже об эльфах.

Поэтому он взял тряпье и с достоинством, на какое только был способен, встал. К счастью, эта одежка была ему мала, поэтому юноша просто прикрылся ею, следя, чтобы она не коснулась тела.

Вставая, он с трудом удержал равновесие, голова кружилась.

Атальриан снова улыбнулась и протянула руку с грязными ногтями.

— Вам рады в Сумрачной Крепости, волшебник. Давно у нас не было гостей к обеду.

Рэп поперхнулся и не пожал ей руку, так как обе его руки были заняты. Его покачивало от усталости.

— Я не волшебник, я просто адепт, к тому же совсем новичок.

Она удивилась:

— Но мне показалось, Ишист сказал, что вы совладали с… Ох, Боже! — Взгляд ее упал на его ноги. — Как же вы так сильно изранились? Угиш, беги и попроси папу прийти.

Паренек пожал плечами и поплелся прочь, разбрызгивая мутную жижу.

— Вы должны извинить нас, адепт! Муж должен был предусмотреть… Будьте добры, садитесь. — Она жестом указала на камни, окружавшие лужу.

Рэп уселся на влажный камень и нехотя расстелил тряпье на коленях. Женщина вновь протянула руку, и фавну ничего не оставалось, как пожать ее. Можно было только надеяться, что она не ждала поцелуя.

Стоя над ним, Атальриан нараспев заговорила:

— Как чудесно, когда приходят гости! Я, кажется, уже целое столетие не готовила хорошую еду. Ох, я имею в виду, что привыкаешь к вкусам гномов, но… как приятно будет достать старые мамины рецепты. Иногда Ишист приносит для меня настоящие свежие вещи. А для детей так поучительно будет попробовать пообедать за столом. Мне показалось, он говорил, что вас трое?

От усталости Рэп даже сидеть не мог ровно, дрожал и покачивался. И думал, кто из них сошел с ума, он или она. Или оба.

— Мои товарищи не такие выносливые, как я, сударыня. Они затерялись где-то там, в дебрях.

— Ясно. Нужно бы их принести сюда. Ведь там снаружи леопарды и другие скверные животные. Все-таки это дикая страна, как мне говорили.

Она окинула взглядом залу.

— Вы танцуете, адепт Рэп?

— Э-э… не очень хорошо.

— О!

Веки его отяжелели и опустились, и тут же ступни обожгло болью. Рэп встрепенулся. Разговаривай… не молчи.

— А что это за место, сударыня?

— Место? — Хозяйка улыбалась и некоторое время ничего больше не произносила. Потом, будто очнувшись от грез, сказала: — Ах, место. Мы прозвали его «стойло», но на самом деле мы используем его для…

Рэп отлично видел, для чего они его используют.

— Очень-очень давно здесь и в самом деле находилось стойло.

Она показала на стены, и Рэп заметил арочные пролеты, заложенные камнями. Эти арки были такие громадные, что в них свободно мог бы пройти…

— Стойло для драконов, сударыня? Еще одна пауза.

— Для драконов? Мы не впускаем сюда драконов.

— Но замок очень старинный, правда?

— Ишист сказал, что да. — Она засмеялась.

— А теперь?

Что это, только лишь убежище, захваченное и обжитое странствующими гномами? Или действительно была некая причина, чтобы притащить Рэпа именно сюда?

— Теперь?

— Этот замок, сударыня? Кто его владельцы?

— Владельцы? — Атальриан улыбнулась. — Ну, мой муж, Ишист — он, видите ли, великий волшебник. Великий волшебник Ишист, вы же знаете. Он погонщик драконов. И уже много лет. И вот мы живем в Сумрачной Крепости. А это очень важное дело. Ведь кто-то должен это делать.

Рэп пытался подумать над ее словами, но постепенно скатывался в сон. И снова стрела боли вернула его к действительности. Он с удивлением заметил трех ребятишек, которые жались к Атальриан и с подозрением разглядывали гостя. Все они были голые, грязные и вонючие. Все трое были младше Угиша.

И у всех были огромные глаза. У каждого своего цвета — синие, фиолетовые и малиновые — но одинаково сияющие. Большинство полукровок похожи на одного из родителей. Сам Рэп, например, принадлежал в целом к фавнам. Единственная черта, которую эти малыши-гномы переняли у своей матери-эльфа, были эти яркие разноцветные глаза.

— А что должны делать погонщики драконов, сударыня?

— Погонщик драконов. Он только один! Он, конечно, отгоняет драконов от Горла. Они, разумеется, все время рушат ограду, а он, естественно, должен ее чинить. Он ведет учет птенцов, выдает металлы, накладывает запрет, чтобы огненные птенцы не летали над водой. Это очень важно!

Она наклонилась к одному из детей, уступив его назойливым приставаниям, и он что-то зашептал ей на ухо.

Какая женщина согласится выйти замуж за гнома? Жить как гномы? Позволять своим детям жить как гномы?

И без сомнения, погонщик драконов должен быть наместником одного из Хранителей, как, например, проконсул Феерии.

— Значит, сударыня, ваш муж работает под эгидой волшебника Юга?

Атальриан подняла глаза, они светились изумрудами и янтарями.

— Верно, он служит Литриану. Ты нашел папу?

2

Ишист был первым толстым гномом, которого видел Рэп. Он был лыс и едва доставал Атальриан до груди, но жена наклонилась и обняла его, словно они не виделись несколько месяцев. Гном явился в сопровождении шести огненных птенцов, которые порхали над влюбленной четой, освещая желтыми и оранжевыми вспышками мглу под потолком. Пять из них были бесплотными огненными созданиями — таких Рэп видел и раньше. Просто сгустки света, бесформенные, нематериальные, размером не больше колибри. Шестой дорос до размеров чайки и уже заметно затвердел. В огненном ореоле проглядывало драконье тело. Этот летал более уверенно, вел себя не так суматошно и, в конце концов, направился к Рэпу — видимо, движимый любопытством.

Птенец закружил над юношей, тот напряженно застыл. Рэп был уверен, что не подзывал птенца, и надеялся, что волшебник знает об этом. Не успел фавн подумать, что хорошо бы отослать птенца, как драконенок уселся к нему на плечо. Он оказался неожиданно тяжелым и горячим, словно жаркое из духовки. Раскаленные когти впились в кожу. Пришлось приложить некоторое усилие, чтобы унять боль, представилось, как шипят и темнеют струйки крови. А птенцу и дела не было до этого — он и не подумал ослабить хватку. Сияние вокруг головы детеныша окрасилось голубым, и когда он потерся своей теплой чешуйчатой шеей о шею Рэпа, то юноша ощутил ни с чем не сравнимый прилив радости. Все равно что возиться со щенком. Малыш показывал, что он, Рэп, самый замечательный в целом свете. Это было почти так же приятно, как целовать симпатичную девчонку. Теперь он понял, почему Блестящая Вода держала у себя в качестве домашнего питомца драконьего детеныша.

Он поднял руку и погладил гладкие горячие чешуи. Птенец, сияя от счастья, заурчал, переливаясь ярко-голубым, и оттого пошел по стенам невиданный танец теней.

К этому времени вокруг Атальриан собралось шестеро детей. Все, за исключением самого маленького, который сосредоточенно ковырял в носу, глядели на эту сцену и заливались визгливым смехом.

Тогда и Ишист повернулся посмотреть и изумленно уставился на Рэпа. Он был заметно старше жены, спутанные волосы поседели. Гном носил нечто вроде форменной одежды, от грязи трудно было определить ее цвет и покрой. Обуви не было вообще. Ишист внимательно разглядывал Рэпа.

Даже сидя на камне, Рэп был выше гнома. Юноша решил не вставать и постараться не показывать, насколько ему не по себе под испытующим взглядом глубоких черных глаз.

Маленький не маленький, но вонял этот гном похуже остальных. Неужели эта мелкая вонючка — могучий волшебник?

— Лилия, кажется, думает, что встречала тебя раньше, адепт. Так вот оно что!

— Может быть… господин мой…

— Называй меня просто Ишист. Я хорошо улавливаю оттенок иронии, когда дневной человек прицепляет мне всякие титулы. Тебя зовут Рэп. Так ты говоришь, что ты только адепт?

— Да… Ишист.

Чернильные глаза хитро сощурились, а затем в них промелькнуло удивление.

— Так ты и в самом деле видел мою Лилию раньше!

— Тогда ее называли Прелесть.

Огненный птенец отреагировал на имя зелено-голубой вспышкой, и Рэпу показалось, что у него задымились волосы. А ухо и шея покраснели.

— Блестящая Вода? — пробормотал гном. — Ну что ж! Я не знал этого. Мой господин не посвятил меня в свои тайны. — В улыбке открылись бесчисленные зубы, белые, острые. — Ишь ты, адепт, ходит-бродит тут, а у самого припрятаны за пазухой странные тайны. — Он усмехнулся, видя, как перепугался Рэп. — Да, я поглядел, что у тебя в котелке делается. Не волнуйся — нет там у тебя ничего особого. Все то же самое, что и у других людей.

Он снова продемонстрировал набор акульих зубов.

— У некоторых людей мозги такие, что даже гному противно, мастер Рэп, но я поздравляю вас. Теперь я должен заняться твоими ранами. Кыш, Лилия. Не могу же я лечить парнишку, пока ты сидишь у него на плече.

Дракон стал бледно-зеленым, прижался к Рэпу и еще крепче вцепился в плечо. По плечу из-под горячих когтей дорожками побежала кровь. Тем временем остальные пятеро птенцов, осмелев, приблизились к Рэпу, закружились над его головой, точно огромные розовые светляки, фавн подумал, что если они одновременно решат сесть ему на плечи, то ему несдобровать.

— Это не я, я их не призываю, господин! То есть Ишист. Волшебник задумчиво почесал свалявшуюся бороду.

— Знаю, что не ты. Но это весьма и весьма странно. И, возможно, это делает тебе честь. Но не можем же мы стоять так всю ночь! Эй вы, кыш отсюда!

Лилия сорвалась с плеча юноши и метнулась в ореоле пурпурного огня, и весь драконий выводок взвился в сумрачную мглу под потолком, точно шесть сверкающих комет. Их недовольный писк был похож на нестройное позвякива-ние колокольчиков.

Ишист больше не обращал на них внимания. Нахмурившись, он смотрел на Рэпа.

— Ну, а теперь, мастер Рэп, можно спокойненько поколдовать над тобой. Никогда бы не пришло мне в голову, что ты не волшебник. Как ты напугал бедную Примулу! Надо же, оказывается, кое-кто может по глупости отважиться на такое, чего настоящий маг не посмеет…

Пока он болтал, все раны у Рэпа — от обожженных ступней до царапин от драконьих когтей — затянулись и зажили.

— …ну и поэтому я переборщил с заклинанием призыва… Ну, как теперь?

Глаза-пуговицы моргнули, и Рэп внезапно почувствовал, что усталость улетучилась. Кроме того, он перестал чувствовать вонь. Это было настоящим благом. Он вздохнул с глубоким облегчением.

— Гораздо лучше, мастер Ишист. Спасибо. Гном кивнул и саркастически заметил:

— Вообще-то я собирался бросить тебя в подземелье. Но моя жена очень волнуется: она непременно хочет, чтобы ты отобедал с нами.

Атальриан стояла позади, словно не хотела вмешиваться в мужские дела.

— О да! — воскликнула она и, подойдя к мужу, положила руку ему на плечо. Ишист взял ее руку и поцеловал; она же в ответ поцеловала его лысину, перепачканную пометом птенцов.

Пожилой гном и его молодая жена-эльф вели себя как молодожены, и это несмотря на то, что у них уже народилось семь… нет, восемь детей. Интересно, что эти малыши едят?

— С обедом придется немного подождать, моя радость, — сказал Ишист. — Я должен найти товарищей мастера Рэпа, пока зверье меня не опередило.

Атальриан заныла:

— Но ты ведь недолго, дорогой мой?

— Нет-нет. Сейчас еще темно. Я постараюсь как можно скорее, радость моя.

Он ласково похлопал жену по бедру.

— Но кушанья остынут. А мне так хочется, чтобы дети увидели, что такое настоящий прием.

У нее были странные представления о материнских обязанностях. Угиш и старшая девочка в это время дрались, с визгом катаясь по полу, но Атальриан это совершенно не волновало.

— Ничего, им полезно поспать, — безапелляционно заявил Ишист. — Магия магией, но сон сам по себе магия. Я думаю, наш гость не откажется от короткого отдыха. Куда ты собиралась поместить его?

Она смешалась.

— Ну, я думала… в северо-западную башню? — проговорила Атальриан с волнением.

— Очень удачный выбор, моя милая. Будь добра, покажи мастеру Рэпу его комнату. Я обещал Угишу, что возьму его с собой. Прекратите, вы оба!

Он разнял драчунов парой хороших пинков. Потом, после долгих нежных объятий, пошел к выходу. Женщина чуть не плача провожала его взглядом. Угиш побежал следом за отцом, со злостью слизывая с руки кровь.

3

Прикрываясь грязной тряпицей, Рэп шел за хозяйкой по бесчисленным коридорам, поднимался по узким скрипучим лестницам. Пол покрывал слой грязи, которую, кажется, не убирали с основания Империи. В углах валялись обглоданные кости. Двери комнат истлели, остались только ржавые дверные петли. Кое-где своды обрушились, приходилось перелезать через них, обдирая голые колени и локти.

Трудно было представить, сколько этим руинам лет, но вполне вероятно, что они были свидетелями Драконьих Войн. Всюду взгляд Рэпа натыкался на древние магические преграды, а один раз он уловил смутные образы, промелькнувшие где-то вдалеке. Иногда в отдалении он замечал компании гномов.

Кое-где помещения освещались тем волшебным туманом, который Рэп видел внизу; местами царила непроглядная тьма. Атальриан продвигалась большей частью ощупью и по памяти, Рэпу же помогало ясновидение. Юноша старался не обращать внимания на мелочи, такие, как грязь, насекомые, крутые бедра Атальриан.

Женщина скользила, как луч лунного света по воде, значит, правду говорили сказки про танцы эльфов.

Она изумляла его — как может человек существовать в таких условиях? Рэп находил ее в некотором роде даже привлекательной. Он старался представлять ее вымытой, причесанной и одетой как следует.

Если Угишу тринадцать или около того, то ей не меньше тридцати, но ее фигуре могла бы позавидовать любая молодая танцовщица. Возможно, дело тут в заговорах, а рождение крошек-гномов не так портит фигуру женщины, принадлежащей к рослой расе. Кроме того, у Рэпа были веские основания предполагать, что эльфы живут очень долго.

Юношу угнетала мысль о браке гнома и эльфийской женщины. Он уверен был, что Атальриан заколдована и именно в этом причина ее сильной привязанности к мужу. Но сам Ишист казался по-настоящему влюбленным. Может ли волшебник сам себя заколдовать? И захочет ли? И кто бы говорил: не сам ли Рэп настолько сошел с ума, что влюбился в королеву?

Но вот, вскарабкавшись по винтовой лестнице, Атальриан привела его в комнату на самом верху круглой башни. Помещение неприятно напоминало комнату Иниссо в Краснегаре и было почти таким же огромным. Под ногами тревожно скрипел пол. Сквозь проломы в крыше виднелись звезды, а четыре узких окошка напротив были совершенно залеплены грязью и не пропускали света. Единственную мебель составляла кровать на четырех ножках, вся покрытая паутиной. Атальриан остановилась у двери, с сомнением глядя на гостя.

— Великолепно, госпожа, — театрально произнес он. — В таких апартаментах я буду чувствовать себя как король во дворце.

На ее лице отразилось облегчение, хотя, когда она засмеялась, он уловил нотки неловкости.

— Я знаю, как трудно жить по обычаю гномов, адепт. Уверена, здесь давным-давно никого не было.

Нет нужды упоминать, насколько облегчило его участь притупление обоняния.

— Прекрасная комната, — настаивал Рэп, — я уверен, отсюда открывается великолепный вид.

Он подошел к одному из окон и протер стекло. Ясновидение не действовало, на фоне звезд ничего не было видно, только угадывалась огромная толщина стен, несомненно прекрасно защищавших от драконов.

Атальриан стояла и улыбалась, не замечая его действий.

— Вам нужен отдых. Я пошлю за вами Угиша или Ошат, когда будет подан обед. — Она присела в реверансе.

Рэп ответил неуклюжим поклоном, поблагодарил хозяйку и смотрел, как она спускается по ступеням, по-кошачьи ступая босыми ногами. Затем огляделся. Дыры в потолке зазывали летучих мышей, и те не могли не откликнуться на приглашение. Безусловно, Рэпу следовало поспать. Но где? Кровать рассыпется в прах, как только он на нее ляжет. Древоточцы старательно выполнили свою работу; мыши еще столетья назад облюбовали перину. Рэп вздохнул и улегся на пыльном полу.

4

Без конца ворочаясь с боку на бок, Инос провела одну из самых ужасных ночей и все гадала, неужели она разучилась засыпать без помощи снотворных чар Элкараса.

Только она начинала погружаться в дрему, немедленно возникали четверо сидов и делали все то, что не успели совершить днем. Это повторялось и повторялось и было еще ужаснее, чем наяву. Инос просыпалась в поту, дрожа и еле сдерживая стоны, трясла головой, чтобы отогнать кошмар, но он неизменно возвращался.

В малюсенькой комнатке с трудом умещались четыре кровати. Приходилось перелезать через них, если нужно было пересечь помещение. Две кровати остались пустыми в знак уважения к дамам.

Кэйд мирно похрапывала на одной из кроватей. После месяцев палаточной жизни тесная мансарда казалась чуть ли не гробом. Хотя из маленького окошка спальни видна была только черепичная крыша, вдруг оказалось, что оттуда слышна вся уличная жизнь: возня пьяных моряков, скрип тележных колес и стук копыт по булыжной мостовой. Ах, где покой и безмятежность пустыни?

Во тьме бродили демоны, издевались над ней и строили рожи. Не убежала она от Раши, не спутала ее планов. Раша продаст ее колдуну Олибино, а тот, нимало не сомневаясь, выдаст ее замуж за гоблина. Раша с полным основанием обидится теперь на Инос за побег и будет еще меньше доверять.

А какое жестокое наказание она припасла для Азака?

Может, Инос бы и вышла за султана замуж. Ради них обоих.

Инос и Кэйд являлись гостьями шейха, но одновременно и пленницами. Дверь на ночь заперли. А в окно могла пролезть разве что кошка. Азака бросили в подземелье, потому что он отказался дать честное слово, что не убежит.

Из Алакарны убежать было бы труднее, чем из Высоких Журавлей. Здесь Элкарас настороже и смотрит за ними. А бродить по незнакомому городу просто безумие. Нет, следующий побег нужно тщательно планировать и готовить. Не так, как легкомысленное бегство из оазиса. Но Инос не знала, есть ли на это время. Может, времени вообще нет.

Азак теперь больше не союзник. С того момента, как Элкарас сказал, что Инос использует магию, султан ни разу не взглянул в ее сторону. Если бы в этом обвинении было хоть на йоту правды, Инос было бы не так обидно. Она сама испытала это чувство, когда узнала правду про Андора и его чары, но в ее случае такое предположение было полнейшей чепухой. Не помогли даже утешения Кэйд, уверявшей, что Азак разозлился больше на самого себя из-за поражения.

Дом Элкараса в Алакарне представлял собой старинную беспорядочную постройку. Крошечная, тесная мансарда была вполне удобна для двоих, по крайней мере удобнее подвала, в котором, по словам Элкараса, крысы, блохи и капает вода.

Азак выбрал подвал. Чурбан!

Маги могут, вероятно, отличать правду от лжи. Интересно, дал бы Азак обещание простому смертному, задумав нарушить его при первом удобном случае? Неужели все мужчины такие упрямые?

А вот и Инос танцует на лугу голышом и выкрикивает обещания бегущим к ней со всех сторон юношам, и они верят, верят. Но все они превращаются в камень и падают на траву, как только добегают до нее. Сотни, тысячи их на земле, и все они — Азак.

Тут она проснулась.

Сможет ли она когда-нибудь подойти к мужчине, отпустят ли ее когда-нибудь мысли о насилии, от которых бросает в дрожь и голова идет кругом от ужаса?

У нее были в Хабе дальние родственники. Некоторые из них очень влиятельные персоны. У Кэйд имелись друзья. Алакарна в союзе с Империей, значит, между ними действует почтовая связь. Если бы Кэйд смогла написать письмо с прошением императору или другим Хранителям, то они отправили бы его по адресу. Это одна возможность.

Алакарна — большой портовый город.

Но как перехитрить мага и колдунью?

Снова Инос очутилась на лесной поляне, но на этот раз там была Раша. Султанша гомерически хохотала. Она сделала так, что Инос не могла шевельнуться, как однажды в Крас-негаре. Раша захлебывалась от смеха, глядя, как сиды… нет, не сиды, гоблины…

Лиловый рассвет заглянул в окошко. Внизу под окном, казалось, с грохотом ехала вся армия Империи, но зато ночь подошла к концу.

И снова Инос в лесу, только на этот раз вокруг джинны, издеваются над ней, заламывают руки, а на белом сияющем коне ей на выручку скачет Рэп.

Рэп, который остался верен, когда и импы, и джотунны Краснегара предали свою королеву.

Рэп, единственный мужчина, принявший в дар ее поцелуй, не ожидая чего-то большего.

Рэп, который умер за нее.

Рэп, который привиделся ей, когда она выехала из Араккарана.

Безумные грезы!

5

— Почему ты спишь не на кровати? — требовательно спросил Угиш, толкая Рэпа ногой.

Рэп заворчал, потер глаза и сел. Потом шесть раз подряд чихнул. Через восточное окошко проглядывали слабые признаки рассвета. Все тело затекло.

— Это мне?

— Ага.

Угиш бросил Рэпу одежду — прекрасное льняное платье, новенькое, такое, что впору подумать, будто Ишист сотворил платье специально для юноши. К сожалению, Угиш волочил его по полу, и это было очень хорошо заметно.

В этом месте не было никакой возможности ни умыться, ни побриться. Рэп встал и взял одежду.

— Вот твоя набедренная повязка, отдаю с благодарностью. Угиш пожал плечами:

— Не хочу. Почему я должен одеваться только из-за того, что у нас гости?

— Маме так нравится.

— Ага. А почему ты спал не на кровати?

Рэп провел рукой по волосам и тут же пожалел об этом.

— Потому что там полно мышей.

Огромные, прекрасные глаза мальчика мигнули.

— А мышата есть?

— Есть, — сказал Рэп, — но ты их лучше прибереги на потом. Если ты сейчас перебьешь себе аппетит, мама расстроится.

Угиш неохотно кивнул.

— Ладно. Только обещай, что никому о них не расскажешь!

Когда Рэп вышел на террасу, заря разукрасила розовой акварелью небо, верхушки деревьев, разрушенные башни и сторожевые башенки. Сумрачная Крепость оказалась раз в десять больше, чем он предполагал. Может быть, когда-то в этих стенах шумел целый город, но он давным-давно обратился в руины. Повсюду в зарослях сорняков валялись обломки колонн и статуй.

Крепость, словно горный орел, примостилась в горной долине. Со всех сторон ее окружали горные пики, темные на фоне рассветного неба.

Ишист ждал его вместе с Дарадом и Гатмором. Оба джотунна, здоровые и отдохнувшие, как и Рэп, были одеты в белые платья. На их лицах отразилось облегчение, когда они увидели фавна.

— Я подумал, что вам понравится восход солнца, — заметил Ишист. — А здесь мы в безопасности.

Рэп уже отметил, что террасу окружает невидимый волшебный барьер. Здесь могли быть, как он предположил, и другие заговоры, которых он не мог обнаружить. Ясно было, что их привели сюда не для того, чтобы любоваться восходом.

Долина все еще была погружена в темноту, только кое-где вспыхивали разноцветные сполохи огня — это просыпались драконы. Их рокочущая злоба эхом разносилась в горах. Интересно, могли ли драконы сами вырыть такую ямину, пусть даже начав работу еще до прихода Богов?

— Это Сумрачное Гнездо, конечно, — сказал Ишист, — здесь живет самая большая стая. И вначале их было не меньше. Именно отсюда Олислэйн вел небесное войско, которое разрушило города Амблийского Союза. Именно отсюда вышли Легионы Смерти во Второй Войне Драконов.

Он прервал рассказ, явно наслаждаясь ролью экскурсовода, пусть даже и непрошеного. Рэп не слишком хорошо знал историю, но едва ли тяготился своим невежеством.

А потом, набирая по спирали высоту, из долины начал подниматься дракон. Он казался темным пятном на фоне сизо-розового неба, но вдруг солнце сверкнуло серебром на его чешуе и крыльях. За этим драконом взлетели и остальные. Волшебник молчал.

Эти жуткие чудища были по-своему прекрасны. Вскоре повсюду в небе парили драконы, сотни драконов. Они танцем приветствовали рассвет. То взмывали ввысь, исчезая из виду, то, как ястребы, пикировали к склонам гор, то кружились в хороводах, то, словно стайки рыб, выстраивались в воздушных вихрях. Некоторые из них были не больше пони, другие размером с корабль и старше, чем древнейшие из людских городов. Голоса их грохотали и звенели, словно огромный оркестр. Горы вторили им эхом, и Рэпу внезапно показалось, что он уловил какую-то мелодию, тайную музыку драконьих серенад.

Они сверкали, как жемчужинки, как капельки росы, переливались, как крылья бабочек, как стеклянные шарики. Такого величественного, грандиозного, захватывающего дух зрелища ему еще не приходилось видеть. Он почувствовал, как по щекам побежали слезы. Но разве это имеет значение? Как хотелось, чтобы это увидели Джалон или Инос. И когда последние драконы разлетелись и исчезли вдали, он ощутил опустошенность, но одновременно, непонятно отчего, испытал и душевный подъем.

Юноша вытер слезы и посмотрел на маленького старого волшебника.

— Благодарю вас, господин. Благодарю.

— Тебя встретили благосклонно, парень, — криво усмехнувшись, заметил гном. — Тебе понравилось?

— Это было так прекрасно! Немногим людям доводилось увидеть такое.

— Да, в нынешние времена немногим. — Ишист взглянул на застывшие от ужаса лица двух джотуннов и усмехнулся. — Немногие это заслужили. Что ж, пошли отведаем обед, о котором так пеклась моя жена.

Когда-то этот зал оглашался смехом знаменитых героев, великих королей. Отсюда Алстаэр ушел навстречу своей мрачной судьбе. Здесь пировали Олислэйн и жестокий Джейл и благородные их товарищи сдвигали серебряные чарки во славу своих королей.

Здесь доблестные и прекрасные рыцари произносили великие клятвы. Били барабаны, играли скрипки, плясали, сверкая золотыми одеждами, гибкие плясуньи. Не однажды приходил сюда знаменитый чародей Трэйн и в этой самой зале творил невиданные чудеса в честь Эйлин Прекрасной.

Но теперь не осталось стекол в арках окон, обвалились со стен изящные фрески. Местами паркет сгнил, один неосторожный шаг — и ты летишь в погреб.

В центре пыльного, захламленного помещения, где свободно разгуливали сквозняки, стоял сверкающий стол. Блестел золотой сервиз, сиял хрусталь. Волшебник потрудился на совесть, заметил Рэп про себя, оставалось только гадать, то ли это золото защищено от драконов, то ли это фокус, которым не обманешь дракона. Атальриан, пока они подходили, баюкала младенца, пытаясь одновременно привести в приличное состояние остальных восьмерых детей. Казалось, это семейство увеличивалось раз от разу, когда бы Рэп ни встречал их. Младшие все время выворачивались из своих лохмотьев, а Атальриан не уставала напоминать старшим девочкам и Угишу одевать их обратно. Сам Угиш представлял собой скорбное зрелище.

Женщина передала малютку старшему сыну, так что смогла встретить мужа объятиями. К тому времени, как прервался долгий поцелуй, половина детей уже разделась, а один из них направился прямиком к пролому. Рэп успел поймать его и наподдал за непослушание.

— Все готовы? — провозгласил Ишист.

— Стулья, дорогой, — сказала Атальриан.

— Ах да, стулья. Опиши их.

Атальриан заволновалась и стала суматошно махать руками.

— Голубой бархат, дуб, примерно такой высоты, спинки высокие, резные…

С одной стороны стола появилось три стула и около дюжины — с другой. Она просияла.

— Спасибо, любовь моя. Мастер адепт с друзьями, может быть, пожелают сесть на этом конце стола, чтобы дети вас не беспокоили?

Для околдованной женщины она проявила удивительный такт.

Рэп сел за стол, Дарад и Гатмор по обе стороны от него. Оба были совершенно подавлены и оттого, наверное, молчали. Кроме того, по зеленоватому цвету их щек нетрудно было догадаться, что, в отличие от счастливчика Рэпа, обоняние у них не отнялось.

Хотя обеденный стол обвевали ветерки, но от самой мысли о совместной трапезе с гномами становилось дурно.

Впервые за все время появились и другие обитатели Крепости. Рэп уже догадался об их присутствии. Появилась группа гномов-слуг с блюдами в руках. Они поставили их на стол и чинно удалились.

На первое был жидкий холодный супчик. Но юноша мужественно проглотил его, невзирая на плавающие перья и подозрительно твердые ошметки. Вино прокисло, хотя и не совсем еще превратилось в уксус.

После вновь явился строй оборванных официантов со второй переменой блюд. Они поставили все перед гостями и хозяевами и строем же вышли.

— Это была… это рыба, — радостно заметил Рэп. — Госпожа говорила, что все приготовлено из свежих продуктов и по знаменитым эльфийским рецептам.

Он одарил каждого из товарищей ледяным взглядом, те в свою очередь заворчали и уткнулись в полные тарелки.

На другом конце стола сражались с идеей званого обеда дети: стулья являлись для них немыслимым приспособлением. Малыши не могли увидеть, что там на столе, даже встав на стул ногами. Не обращая внимания на слабые протесты матери, некоторые по своему обычаю уселись на пол, другие залезли на стол и ели прямо из общих блюд.

Эльфийскими рецептами тут и не пахло. Это, судя по всему, была традиционная кухня гномов. До чего же хотелось Рэпу притупить ясновидение. Пот так и катился по лбу, когда он пытался проглотить кусок засохшей костлявой щуки.

Ишист приспособил стул под свой рост и ел руками в довольно-таки хмуром молчании, словно найдя равновесие между раздражением по поводу этого идиотизма и терпеливым потаканием прихотям жены.

— Рыба восхитительна, мадам, — сказал Рэп.

Атальриан одарила его улыбкой и поблагодарила за комплимент. Фавн судорожно вспоминал, что еще ему полагается сказать. Он знал, как проходят подобные мероприятия, видел не раз, как Холиндарн принимал высоких гостей в Краснегаре. За едой гости болтали, сыпали остротами и смеялись.

Какими остротами?

У Дарада, конечно, имелись многочисленные воспоминания по этому поводу, но он был слишком туп, чтобы что-нибудь придумать или даже ощутить в том необходимость. У Гатмора застольная беседа сводилась, как правило, к склоке или скандалу.

Вдохновение пришло к Рэпу неожиданно, как преступнику — помилование.

— Я никогда не видел такой великолепной залы, госпожа! Здесь поместился бы десяток краснегарских королевских покоев.

— О, расскажите мне о них, пожалуйста, мастер адепт!

Рэп описал дворец в Краснегаре. И пусть только супруга погонщика драконов попробует подумать, что он сидел среди слуг, а не за столом для гостей короля! Она получила то, что хотела. Потом женщина стала рассказывать про трапезные залы в столице и оживилась от воспоминаний, не обращая внимания на иронические усмешки мужа и возню детей. Как дочь колдуна Юга она воспитывалась в высшем обществе. А в пятнадцать лет была представлена императору. И бывала в Опаловом дворце.

— Вообще я редко вспоминаю Хаб, — она улыбнулась мужу, — и ни за что не хотела бы вернуться.

Они поцеловались.

Атальриан не могло быть слишком много лет, когда она уехала оттуда, решил Рэп. В противном случае внешность ее должна была быть значительно подправлена магическими средствами. У нее было сознание маленького ребенка. Не поэтому ли она живет как гномы? Была ли она вполне нормальной, когда пришла сюда?

Кто-то лизал пальцы его ног…

Рэп незаметно снял со стола свою тарелку и положил на колени. Вскоре он услышал похрустывание щучьих косточек. Когда он поставил тарелку обратно, она была начисто вылизана. Оба джотунна угрюмо жевали, по их лицам струился пот.

Снова вошли слуги с переменой блюд. Перед Рэпом оказалась оленья голова с позолоченными рогами, во рту у оленя была картофелина. Ожидалось, что фавн отрежет от головы кусок, но повара позабыли снять с нее шкуру, поэтому выглядела она по меньшей мере странно, в мертвых глазах застыл укор.

Пытаясь найти выход из положения, Рэп навалил в тарелку целую гору овощей. Двое других в отчаянии откусывали кусочки овощного рагу, пока он отважно готовился вступить в схватку с оленем. А ведь нужно еще поддерживать легкомысленную беседу с хозяйкой.

Перекрикивая детей, она начала расспрашивать о его путешествиях. Рэп поведал трагическую историю о том, как его взяли в плен разбойники-джотунны, и про кораблекрушение. По ходу дела упомянул, что бывал и в Феерии, приглашен был к проконсулу. Тут Ишист моргнул; он, должно быть, снова проверил, что там у Рэпа в памяти, и других, наверное, тоже.

— Мне всегда хотелось посетить Феерию, — задумчиво протянула Атальриан. — Но нам так трудно уехать отсюда, у мужа столько дел.

Рэп с остервенением воткнул вилку в оленью голову. Тут один из оленьих глаз моргнул и грустно уставился на него. Рэп вопросительно взглянул на волшебника, но того, казалось, занимала только мешанина в тарелке, напоминавшая вареное птичье гнездо. Ишист, как подумалось Рэпу, имел своеобразное чувство юмора.

Атальриан заметила его замешательство.

— У вас достаточно острый нож, мастер адепт?

— Острейший, сударыня. Такое удовольствие беседовать с вами, что я забыл о своих обязанностях.

— О, как мило. Но папа всегда говорил, что разум — лучшая приправа и еда без интересной беседы безвкусна, как без соли. А кто теперь проконсул Феерии?

— Леди Оотиана, сударыня.

— О! — Казалось, Атальриан отшатнулась и напряженно посмотрела на Ишиста, потом обвела взглядом детей. — Не смей делать это на столе, Шас. Марш в стойло. Мы с дорогой Оотианой вместе учились играть на скрипке. Как она? Рэп выругался про себя.

— Очень хорошо, мадам.

— Я забыла… она вышла замуж за того силача? Как его звали? Йоделло?

Хитрое притворство…

— Да, мадам.

Атальриан прикусила губу и, казалось, перелистывала страницы памяти.

— Он очень симпатичный. Для мужчины даже слишком, вы знаете.

— Да, мадам.

Атальриан подняла на него прекрасные опаловые глаза, в них блестели слезы.

— Он хотел, чтобы я вышла за него замуж, но папа обещал меня младшему сыну консула Аппиноли. Ишист нахмурился.

— Дорогая моя…

— Как же он разозлился, когда я сказала, что уж лучше выйду замуж за гнома! — Она испуганно посмотрела на Ишиста, словно вдруг поняла, что сказала что-то не то. Потом улыбнулась: — И была права.

Она одарила супруга очередным поцелуем.

Беседу прервали двое мальчиков, которые устроили драку из-за крысы, а потом в пылу сражения разорвали ее пополам. Дарад мгновенно отъехал на стуле от стола и извергнул все, что было съедено, чем спровоцировал Гатмора на подобное же действие. Очень некрасиво. Но еще хуже выглядело, когда дети бросились все это подчищать.

6

Гости стоя провожали Атальриан с выводком, которую рассерженный Ишист попросил удалиться. Стол, стулья и сервиз моментально исчезли, остался только стул волшебника.

Очевидно, пришло время поговорить о деле. Рэп вышел вперед, товарищи сопровождали его как почетный эскорт. В нем заключалась вся их надежда на спасение. Одновременно фавн явился и причиной их неприятностей, ведь это он использовал волшебную силу против дракона. Он нарушил Протокол, по которому жила Пандемия.

Рэп остановился перед крошкой-волшебником, который восседал на высоком стуле и ковырял в зубах рыбьей косточкой. Стул был настолько большой, что грязные голые пятки гнома даже не свисали, а торчали с сиденья. Выпученные черные глаза были непроницаемы.

Очень грубо гном произнес:

— Спасибо, мастер Рэп. Премного вам благодарен.

Это не значило ровным счетом ничего. Не за что было благодарить юношу, он ничего не сделал — это была какая-то хитрость. А все-таки зачем волшебнику уловки?

— За что, господин?

Тут Рэп вспомнил, что не стоило награждать гнома титулами. Но Ишист только пожал плечами и обратил взгляд на двух застывших джотуннов.

Рэп понимал, как им тяжело. Они с детства были знакомы с гномами. Во всех городах Империи живут гномы. Они успешно вытесняют крыс и мышей и утилизируют весь мусор. Почти на каждый большой корабль берут одного-двух гномов, но в Краснегаре гномов не было. Рэп, пока не вырос, не видел гномов, а повстречав, просто включил новую расу в свой реестр, точно каких-нибудь троллей или феери. Но каково было Гатмору и Дараду, с дрожью ожидающих решения своей участи от старого вонючего оборванца? Все равно что дворняга забралась на Опаловый трон и лает оттуда, требуя повиновения. Самое смешное, что Ишист и вправду напоминал мопса: такие же выпученные глаза, приплюснутый нос и мелкие зубы.

Рэп со страхом понял, что волшебник может, наверное, прочитать его мысли.

Мерзкий старикашка отбросил кость и почесал волосатую грудь.

— Моряк, ты нечаянно впутался в тайные дела, которые тебя не касаются. Ты ни в чем не повинен. Можешь идти, ты свободен.

Гатмор помрачнел, стрельнул глазами на Рэпа и сказал:

— Я подожду своего матроса.

— Как хочешь.

— Нет! — сказал Рэп. — Ради Бога, кэп…

— Остаюсь.

Гатмор сложил руки на груди и выпятил челюсть. Весь его вид демонстрировал упрямство. Рэп увидел, что спорить бесполезно, и снова остро ощутил вину из-за того, что навлек на своих спутников такие опасности.

Гном перевел взгляд на Дарада.

— Так-с, теперь у нас проблемка с золотом. Вызывай Тинала.

Дарад с трудом оправился от шока и с укором взглянул на Рэпа.

— Он не говорил мне, — сказал Ишист. — Если ты сам не выполнишь приказа, мне придется заставить тебя, и тогда тебя ждут неприятности.

Сработало. Дарад словно врос в пол, оставив вместо себя трясущегося Тинала. Как всегда небритый, с нечесаными сальными космами, он пытался унять дрожь, обхватив себя руками. Потом вдруг замер, в ужасе глядя на гнома. Его лицо постепенно бледнело. Зубы стучали, отбивая странную дробь.

Где-то заревел дракон, а потом и другой.

Выпростав руку из длинного рукава, Тинал что-то выплюнул в нее и спрятал в рукав обратно.

— Дай сюда.

Снова рев. Ближе. Маленький вор, спотыкаясь о длинное платье, засеменил к волшебнику. Он вложил золото в руку гнома и быстренько ретировался. Ишист подбросил монеты; они брызнули золотым салютом и исчезли. Драконий рев затих.

Минуту или две волшебник печально рассматривал Тинала.

— В твоей голове, босяк, полно не слишком лестных мыслей о гномах. До чего охота тебя… ну ладно. Не люблю, когда вокруг замка шатаются ворюги. Позови Андора.

Перед тем как исчезнуть, Тинал успел кивнуть, но так и не сказал ни слова. А что он мог сказать? Он думал лишь об одном — что удачно отделался.

Андор приподнял полу одеяния и перекинул через плечо — и вот это уже не обыкновенное платье, а элегантная накидка. А вот он и сам — выбритый, вымытый, причесанный, подтянутый.

— Большая честь для меня — увидеть знаменитого погонщика драконов…

— Тихо! — Гном наморщил нос так, что от него, как старая штукатурка, стала отваливаться грязь. Он взглянул на Рэпа. — Один хуже другого. Хочешь, чтобы они с тобой остались, или я могу выбросить это из головы?

Рэп переспросил:

— Что вы имеете в виду, мой господин? Ишист пожал плечами и приказал Андору:

— Тогда вызови Сагорна. Андор заколебался:

— Ваше…

— Еще одно слово, лизоблюд, и я превращу тебя в тролля.

— Но старик…

— Знаю. Вызывай.

Андор раскрыл рот, потом, видно передумав, понимающе кивнул и растворился.

Лицо Сагорна было пепельно-серым, такое может быть только у джотунна на пороге смерти. Он зашатался — вот-вот упадет. Но не успел Рэп и шевельнуться, чтобы подхватить старика, как волшебник уже все сделал. Сагорн выпрямился. На щеках заиграл румянец, глаза открылись. Он глубоко вздохнул и потянулся. Теперь лицо его выглядело здоровым. Сагорн вдруг помолодел лет на десять.

Старик долго смотрел на гнома, то ли выжидая, чем окончится превращение, то ли привыкая к новому состоянию. Потом поклонился.

— Искренне благодарен, волшебник. Похоже, что вы не пропустили ни одной моей болячки. — Даже голос его звучал громче.

Ишист почесал бороду, выковыривая оттуда объедки и гнилье.

— Я столкнулся кое с какими проблемами, о которых ты не подозревал. Опухоли, например.

Сагорн согнулся в новом поклоне, а в светло-голубых глазах промелькнул радостный задор.

— Я-то думал, что предсказание про дракона возвещает мою смерть, а оказывается, оно сулило мне новые силы. Каюсь, у меня было предубеждение насчет гномов, погонщик драконов, но теперь я буду относиться к ним по-другому.

Гном воспринял это скептически, но поблагодарил. Потом обратил взор на Рэпа.

— Волшебник, — поспешно сказал Сагорн, — вот еще что…

— Нет, — огрызнулся Ишист. — Во-первых, я уже пробовал, и ничего не вышло. Ваш Ораринсагу, должно быть, невероятно могущественный, мне до него далеко. Вам требуется, вероятно, чародей или ведьма. Во-вторых, ведь вас пятеро, так что слово силы разделилось на шестерых. Одним словом — нет. — И он снова обратился к Рэпу: — Юноша, ты колдовал в пределах южного сектора. По старинным законам твои слова принадлежат ему. — И гном ткнул в Сагорна черным ногтем. — И его, конечно.

— Первое я использовал на севере, — осторожно сказал Рэп.

Ишист кивнул.

— Да. И позже в западном секторе. Странно, что никто из них не остановил тебя заклинанием верности. А если они и сделали это, то мне это не заметно. Ты, парнишка, вообще ни в какие рамки не укладываешься. Ни один из них ничего не смог предсказать о тебе, правда?

— Не думаю, чтобы Зиниксо пытался, а Блестящая Вода сказала, что не может, господин.

— Ишист, — мягко напомнил гном, выставляя напоказ многочисленные зубы.

— Ишист.

— Так-то лучше. Ты адепт, а мы, волшебники, должны держаться вместе. Если Блестящая Вода пыталась, то у меня подавно ничего не получится. Ты первый на моем пути, чья судьба от меня скрыта. Все, что я увидел, — это белая дымка. Весьма неприятное ощущение! Она что-нибудь объяснила?

— Нет.

— Хотел бы я иметь сейчас под рукой волшебное зеркало… — Гном вздохнул и откинулся на спинку стула, обратив глаза вверх, на обломки, бывшие некогда великолепной кровлей. На какой-то миг все замерло, только шелестели по полу пыльные метели, да драконы ворчали вдали.

Ишист выпрямился, словно принял какое-то решение.

— Садись.

Откуда ни возьмись за спиной Рэпа появился один из исчезнувших стульев. Он покорно сел, гадая, отчего это старик гном уделяет ему столько внимания по сравнению с Са-горном и Гатмором.

— Я под заклятием, Рэп, — сказал Ишист. — Тебе это понятно? Я на службе. Большинство волшебников рано или поздно попадаются Хранителям, именно поэтому волшебники стараются сами стать Хранителями. Как только один из Четверки ловит волшебника с поличным, тут же накладывает на него заклятие верности. Он может больше ничего и не делать, потому что… все зависит от того, сколько у него уже слов, и сколько у него слуг, и какие у него амбиции. Я погонщик драконов у Литриана и счастлив этому. Возможно, он так заколдовал меня. Не знаю, так ли это, но мне это дело кажется стоящим, и место для гномов подходящее. — Он искоса взглянул на Рэпа.

Фавн улыбнулся в ответ, подумав о древних героях, возводивших эту колоссальную крепость, и о том, в какой ужас они пришли бы, доведись им увидеть ее теперь.

Бездонные черные глаза уставились на него.

— И я счастливо женился.

Не колдовские ли чары это счастье?

— Я вижу, Ишист. — Рэп старался придерживаться фактов. — И Атальриан тоже выглядит очень счастливой. Я уверен, что вы оба любите друг друга и гордитесь своей семьей. Я бы отказался от таких детей и не был бы рад поселиться здесь на всю жизнь, но вкусы у всех разные, ни лучше ни хуже, просто разные. Что я еще могу сказать?

Слова давались Рэпу с трудом. Кто он такой, чтобы судить?

Гном ухмыльнулся, бросив беглый взгляд на Гатмора и Сагорна.

— Хорошо сказано. Да, она счастлива. Иногда скучает по родным. Ее отец не заезжал лет пять, а то и больше. Как-то вечером несколько месяцев назад он объявился, но очень спешил. Ему понадобился огненный птенец. Зачем — не моего ума дело, он ведь хозяин. На следующий день он вернул его. Это единственный птенец, который покидал пределы моей территории. Это Лилия, ты ее знаешь.

Он подождал, предоставив Рэпу время подумать. Вряд ли птенец был подарком, иначе его не вернули бы на следующий день.

Значит, несмотря на то что говорила Блестящая Вода Зиниксо, они с Литрианом союзники.

— Какое отношение имеет огненный птенец к магии? Ишист гадко улыбнулся:

— Если поблизости дракон, не важно, молодой или старый, любое колдовство становится непредсказуемым. Ты ведь всего лишь адепт, и Примула должна была спалить тебя, а вместо этого ты ее чуть с ума не свел. Бедняжка, когда вернулась, еле бормотааа. С другой стороны, заповедная ограда, пересекающая Горло, существует уже не одну тысячу лет, и над ней трудились все великие волшебники, и все же драконы постоянно разрушают ее. Иногда они, невзирая на магические запреты, летают над водой. Я не знаю, зачем был нужен птенец Блестящей Воде или почему Литриан принес его, но подозреваю, причины у них имелись. — Глаза-пуговицы мигнули.

Блестящая Вода немало пожила, и ей должны быть известны все хитрости и уловки на свете. Что же до Зиниксо, то он новичок в чародействе и… Тут Рэп заметил, что гном одобрительно хмыкнул, следя за его догадками.

— Почему вы не можете предсказать мою судьбу?

— И этого я тоже не знаю.

Впервые гном заколебался. Он посмотрел на джотуннов, и те, ни слова не говоря, выполнили поворот кругом и пошли через зал. Дойдя до окна, они остановились и стали смотреть на этот горний мир, моряк и солдат, непринужденно перебрасываясь словами. Ветер трепал их волосы, раздувал полы одежд. Ишист снова обратил на Рэпа мрачный взгляд.

— Расскажи мне про Бога, который явился Иносолан.

Рэп сдвинул брови. Он почти забыл об этом. Вспомнилось, как тогда они с Инос сидели, держась за руки, среди старых приятелей, среди собак и слушали песни Джалона. Оглядываясь назад, он понимал, что это был последний день детства.

Но это происходило уже позже, после того как Инос рассказала ему о встрече с Богом.

— Я знаю только то, что сказала мне Инос. Они не сообщили, какой они Бог. Они велели ей быть настойчивее. По-моему, это все.

Гном покачал головой.

— Нет, было что-то еще. Постарайся вспомнить! Будь настойчивее!

Его глаза расширились, потемнели еще больше, стали глубже, ярче.

— Они сказали, что король даст ей множество нарядов. Она этому очень обрадовалась, но потом расстроилась, потому что… потому что…

— Они сказали что-то еще!

Рэп откинулся на стуле и поднял глаза вверх на прогнившие стропила и обвалившуюся кровлю.

— Что она должна… верить… помнить… помнить любовь. Верить в любовь!

Он вздрогнул, словно громкий звук вывел его из дремы.

— Что я сказал сейчас?

— Ничего особенного, — сверкнула акулья улыбка. — Но уж, пожалуйста, не забудь рассказать об этом Боге, когда будешь разговаривать с моим господином. Хотя он, возможно, уже знает.

— Откуда?

Гном выпрямился и отчаянно зачесался.

— Даже Хранители чрезвычайно почтительны по отношению к Богам, дружок. Боги редко проявляют интерес к делам человеческим, но коли так случится, то волшебство превращается в ничто. Могущество Богов беспредельно. И может быть, поэтому ты… впрочем, это только мои догадки. Я должен отправить тебя к моему господину, понимаешь? В этой ситуации у меня нет выбора.

— Понимаю. Оотиана говорила то же самое.

Ишист придвинулся к краю, его ножки свесились вниз.

— Но как же мне это сделать? Я же его агент, а не сторожевой пес. Если бы у меня был волшебный выход или, на худой конец, волшебный ковер, я бы в два счета перекинул тебя в Хаб или к нему домой в Вилдориан — он больше времени проводит в Илрейне, чем в Голубом дворце. Но волшебные приспособления как-то хитро действуют на драконов. Эти твари могут всю крепость разнести, лишь бы добраться до них. Поэтому ничего такого мы здесь не держим. — Гном грустно моргнул.

— Тогда как…

Но не стоит соваться не в свое дело.

Впрочем, почему не свое?

— Как приходит сюда сам Литриан? С помощью обычного колдовства. А волшебное окно Иниссо… такие вещи бывают полезны, но сила их не может быть больше, чем сила самого волшебника. Правда, пользоваться ими быстрее и удобнее. Другое их преимущество, что с ними все проходит тихо и спокойно. Не то что настоящее колдовство: выпущенная на волю чистая колдовская сила подобна грому среди ясного неба. Это привлекает внимание, а волшебники — люди скрытные. Когда Литриан являлся сюда дважды за два дня, он привел в шок все окружение. Мне потом не одну неделю пришлось успокаивать драконов.

Перед Рэпом забрезжила надежда. Может быть, его не отдадут в рабство прямо сейчас.

С благоговейным восхищением Ишист продолжал:

— И он гораздо, гораздо лучше меня. Моей магии могло бы хватить, чтобы доставить тебя если не к самому Хабу, то хотя бы на полпути… Но мои драконы… Они могут начать разбегаться, а если они перелетят за ограду, произойдет катастрофа. Так что, кажется, тебе придется идти пешком. И твоим товарищам, естественно, тоже.

Волшебнику не открылось будущее Рэпа, но их будущее он знал. Однако Рэп решил не спрашивать об этом.

— Но все же, — мягко сказал Ишист, — мне нужно придумать, как отправить вас. Я могу использовать волшебный зов, что-то вроде того, который привел вас сюда. Не такой настойчивый, конечно, но достаточно сильный, чтобы у вас возникло непреодолимое желание идти к Литриану. — Он усмехнулся. — А еще могу сам наложить на вас заклятие верности: не настолько сильное, как у Старшин, но и не слишком слабое, но все же. Я могу сделать так, что ты сам захочешь идти к Литриану и служить ему.

Ледяные пальцы ужаса сжали сердце Рэпа, и он затряс головой.

— Ты станешь намного счастливее, — саркастически проговорил гном. — Ты будешь делать только то, что тебе хочется.

Так же как Атальриан, влюбленная в гнома? Такое могущество недостойно, неприлично, всех выставляет в кривом зеркале — и повелителя и жертву. Только вчера Рэп стал адептом и уже использовал свое превосходство над Андором.

— Я… я бы предпочел повиноваться приказу, господин.

Понятно было, что волшебник знает, о чем он думает, но малютка-гном, кажется, не обиделся. Исподлобья посмотрел на Рэпа.

— Ты ведь хочешь помочь Иносолан? Твоя цель сделать ее королевой, верно?

— Служить ей как преданный слуга, вот и все. Рэп понял, что краснеет как ребенок. Ишист деликатно улыбнулся.

— М-м-м… Все ли? Тебе не сдюжить в одиночку, сам знаешь. Фавны предпочитают все делать по-своему, но, Рэп, даже адепту не под силу найти одну селедку в четырех океанах.

Зарк… но совсем необязательно, что Инос все еще в Зарке. Она могла внять его предупреждению. А могла и не обратить внимания. Или ее мог украсть один из Четверки. Перед глазами встала Пандемия во всю свою необъятную ширь, и он, бродяга, таскается с места на место в поисках Инос. В таком виде мечта его выглядела даже глупо.

— Полагаю, что это не так.

— Но ты не сможешь перебороть Четверку! Никто и ничто не может сражаться с ними. Кроме Богов.

— Нет, не смогу, — сказал Рэп. Вот дурак.

— Тогда совет мой такой: иди и проси помощи у Литриана.

Рэп на мгновение потерял дар речи. Просить помощи у Хранителя? Все человеческое в нем восстало против этой мысли. Но вместе с тем он почувствовал странный восторг. Что это: собственные его скрытые возможности или волшебник шалит? Или воображение? Успокоившись, Рэп спросил:

— А он поможет? Ишист пожал плечами.

— Если честно, не знаю. Для тебя это, безусловно, опасно. Маги всех сортов, колдуны стараются держаться подальше от Хранителей, а ты — адепт. Он запросто может отдать кому-нибудь твои слова или убить тебя одним пальцем. Я не знаю, какая у него сейчас политическая стратегия в отношении Краснегара, но эльфы… Забавный они народ. Для них прежде всего форма, а уж потом содержание. Их восхищают истинные качества: красота, разум, грация, элегантность. От твоей самонадеянности Литриан может просто прийти в восторг. Это так на него похоже. Он бывает великодушен сверх меры, но бывает и безжалостен, если встать у него на пути.

Тенью промелькнуло воспоминание об Атальриан.

Ишист помрачнел и продолжил:

— Но он любит хорошую шутку и уважает мужество. Я бы сказал, что в нем твоя надежда.

— Ладно. Вы ведь собираетесь отослать меня к нему? Тогда я и поговорю с ним. Старик покачал головой.

— Не так просто. Если я отошлю тебя, ты можешь никогда его не увидеть. Тебя просто оставят в подвале, и будешь там сидеть, пока не понадобишься.

— Но… — Рэп недоверчиво взглянул на волшебника. — О, вы имеете в виду, что я обещаю идти к Хранителю и попросить его о помощи? И вы мне поверите на слово?

— Именно так. Никаких чар. Никакого колдовства. Можно ли верить самому себе, дав подобное обещание? Рэп осторожно сказал:

— Клятва, данная под нажимом, немного стоит. Есть ли у меня выбор?

— В том-то и дело, парень, что я предоставляю тебе выбор.

Невелик будет выбор, если он даст обещание. Впрочем, если не даст — тоже.

Безжалостен, если встать у него на пути.

— А сами-то вы не слишком близко к скалам ведете корабль… Ишист?

Гном ухмыльнулся в бороду и не ответил. Он явно чего-то недоговаривал. А может, просто проверял фавна. Или хотел, чтобы Рэп подумал то, что он теперь думает. Или просто врал, твердо решив околдовать юношу.

Но Рэпу гораздо больше хотелось быть самим собой, чем тряпичной куклой, или по крайней мере считать, что он сам себе хозяин, и снова Рэп ощутил легкий внутренний толчок одобрения.

— Тогда я обещаю пойти к твоему господину и попросить его помочь Инос, если вы скажете мне, как это сделать, и обещаете не… не вмешиваться в мои мысли.

Ишист развеселился:

— Типичный фавн! Вечно уверен, что он прав. — Гном резко соскользнул со стула.

Рэп поднялся тоже и, чуть нагнувшись, пожал протянутую руку.

— Обещаю, — повторил он.

— И я.

На мгновение приподнялась завеса, и Рэп увидел, что этот мерзкий вонючий старикашка, наделенный невероятной волшебной силой, старается как может, делает трудное дело, живет как и весь его народ, воспитывает детей, любит жену. Не его вина, что он рожден народом падалыциков. Но мгновение это ушло, как не было, и вновь перед ним волшебник, и не смотри, что ростом не вышел. Гном глядел на свою руку, которую пожал Рэп.

— Двое, — заметил он, — ты и Атальриан.

— Двое?

— Прикасались ко мне. — Он посмотрел наверх с потаенным блеском в черных глазах. — Немногие из дневных решатся пожать руку гному. Еще меньше будут считать, что слово, данное гному, чего-то да значит. Но ты… Думается мне, что ты — человек слова.