Грозный. Особый район

Обстановка перед началом операции

В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 23 сентября 1999 года и совместным приказом министра обороны, министра внутренних дел, директора Федеральной службы безопасности от 29 сентября 1999 года группировка внутренних войск МВД России как составная часть Объединенной группировки войск (сил) участвовала в проведении завершающего этапа контртеррористической операции на территории Северо-Кавказского региона РФ. Целью этого этапа являлось полное освобождение от бандформирований всей территории Чеченской Республики.

По состоянию на 25 декабря 1999 года внутренние войска выполняли задачи третьего этапа контртеррористической операции в Чечне.

В ходе первого этапа совместно с армейскими частями были освобождены от боевиков три северных района Чеченской Республики (Наурский, Шелковской и Надтеречный), на их территории началось создание государственных структур и временных органов внутренних дел.

В ходе второго этапа операции были освобождены центральные районы республики (Грозненский, Ачхой-Мартановский, Урус-Мартановский и другие), создана так называемая “зона безопасности” освобожденных районов. На освобожденной территории активно шли специальные операции по поиску и ликвидации незаконных вооруженных формирований в населенных пунктах.

Что касается некоторых итогов боевой деятельности внутренних войск на территории Чеченской Республики, то они к 26 декабря 1999 года были таковы. Войсками проведено 207 специальных операций. Уничтожено 340 боевиков, 7 орудий и минометов, 3 единицы бронетехники, обезврежено 229 взрывоопасных предметов, прекращена работа 122 мини-заводов по незаконному производству горючего. Задержано по подозрению в принадлежности к незаконным вооруженным формированиям свыше 380 человек. Изъято 301 единица стрелкового оружия, 35 гранатометов, 876 мин и гранат, 247 взрывных устройств, почти 32 тысячи штук различных боеприпасов. Артиллерия внутренних войск подавила 5 опорных пунктов и 23 огневые точки незаконных вооруженных формирований.

Значительную позитивную роль в стабилизации обстановки сыграли мероприятия федеральных властей по обеспечению нормальной жизнедеятельности населения. Это позволило изменить отношение к операции большинства местных жителей и части так называемых полевых командиров. До 30 процентов чеченцев (по некоторым оценкам — около 10 тысяч человек), принадлежащих к незаконным вооруженным формированиям, отказались от активной борьбы с федеральными войсками или заняли выжидательную позицию.

В средствах массовой информации в это время активно развивалась тема “успешного наступления российских войск в Чечне”, поддерживаемая целым рядом российских политических аналитиков и представителями государственных органов власти. Все возрастающая уверенность в своих силах в сочетании с желанием по возможности избегать крупномасштабных боевых действий в населенных пунктах, что по вполне понятным причинам могло сопровождаться значительными разрушениями жилых кварталов, жертвами среди мирного населения, потерями личного состава, подвигала офицеров и генералов к частым переговорам со старейшинами. Многие из них заверяли российские войска в своей абсолютной лояльности к федеральной власти. Кто-то был искренен: ведь масхадовский режим ничего кроме вопиющего беззакония чеченскому народу не принес. Кто-то, без сомнения, лукавил. Утверждения некоторых чеченцев: “В наших селах боевиков нет” — нередко приходилось принимать на веру. Все это активно тиражировалось средствами массовой информации. Желание побыстрей взять под контроль мятежную Чечню часто оказывалось сильнее трезвой оценки обстановки.

Особая тактика проведения специальных операций, при которой боевики не уничтожались, а “выдавливались” из населенных пунктов, в первую очередь была направлена на то, чтобы предоставить возможность “заблудшим” выйди из бандгрупп. Кто-то действительно уходил из бандформирований, но, конечно, были и те, кто, не отказавшись от своей преступной деятельности, оставался в населенных пунктах под видом мирных жителей. “Мягкие” и “ускоренные” спецоперации (или, как их окрестили в прессе — зачистки) позволяли отрядам радикально настроенных полевых командиров выходить из-под ударов федеральных войск и свободно перемещаться по территории республики. Часть из них осела в Грозном, где влилась в ряды боевиков, планирующих длительную оборону города в случае штурма его федеральными войсками.

Что имеем, как воюем

Для проведения специальной операции в группировке особого района г. Грозный были созданы группы внутренних войск в составе 21-й отдельной бригады оперативного назначения (оброн), 33-й отдельной бригады оперативного назначения, батальона оперативного назначения (бон) 101-й бригады оперативного назначения (брон), 320-го отдельного батальона оперативного назначения (обон), подразделений 674-го полка оперативного назначения (пон) в составе батальона оперативного назначения, артиллерийско-зенитного дивизиона (аздн), разведывательной роты и инженерно-саперной роты, 17-го, 20-го отрядов специального назначения (оспн), артиллерийско- зенитного дивизиона 48-го полка оперативного назначения 100-й дивизии оперативного назначения (ДОН), танковой роты 93-го механизированного полка (мехп), сводных рот снайперов Приволжского и Московского округов внутренних войск[11]. Для удобства в нашем повествовании мы будем пользоваться также устоявшимися наименованиями — “софринская бригада”, “калачевская бригада”, “моздокский полк”, “кировский батальон” и т. п.

Воинские части Российской армии в составе подразделений 15, 245, 255, 276, 423, 506, 752-го мотострелковых полков и 205-й отдельной мотострелковой бригады удерживали позиции с целью предотвращения выхода боевиков из города[12].

В ходе проведения операции по блокированию Грозного были взяты под контроль основные 24 населенных пункта центральной Чечни. Вокруг Грозного было создано кольцо окружения и перехвачены основные дороги в Ленинском, Октябрьском, Заводском, Старопромысловском и Нефтяно-Сунженском районах (13 населенных пунктов по периметру города).

В период проведения специальной операции численность и состав группировки менялись незначительно. Так, 320-й батальон оперативного назначения и 17-й отряд спецназначения позднее были передислоцированы из района проведения спецоперации. На их место в особый район были введены 330-й батальон оперативного назначения и 22-я отдельная бригада оперативного назначения, в дальнейшем на этом же направлении стали действовать батальоны 8-й бригады оперативного назначения. Батальон 101-й бригады также был выведен в начале января из района проведения спецоперации. От Российской армии в район проведения спецоперации были введены 1-й и 242-й мотострелковые полки, принявшие участие в штурме чеченской столицы на втором этапе. Эти параметры изменялись на основании решений командующего группировкой особого района г. Грозный для осуществления маневра силами и средствами и создания превосходства на определенных направлениях.

На первом этапе проведения спецоперации решено было начать движение в глубь кварталов чеченской столицы почти исключительно силами бригад оперативного назначения внутренних войск при поддержке подразделений СОБР и ОМОН, ГУИН Минюста России и чеченского ополчения (к тому времени эти отряды еще не имели официального статуса, позже они были включены в состав российского МВД).

Ополчение это, набранное в основном из жителей Ачхой-Мартана и близлежащих сел, конечно же, не имело того военного значения, какое было у регулярных армейских воинских частей и подразделений внутренних войск. Но включенные в состав группировки для действий в Грозном чеченцы, по мнению высшего военного и политического руководства, могли сыграть важную пропагандистскую роль. Таким образом, удавалось показать всему миру, что в освобождении Чечни от бандитского отребья участвуют и местные жители.

Ополченцев в то время не зря называли гантамировцами — главным идеологом создания и организатором этих отрядов, которые иначе называли также чеченской милицией (в середине января 2000 года эти отряды, наконец, получили официальный статус — они были включены в состав российского Министерства внутренних дел, с них, по сути, началось формирование новых республиканских органов внутренних дел), выступил Бислан Гантамиров — яркая, но в то же время противоречивая, как и вся российская политика 1990-х годов, фигура. Достаточно сказать, что он к моменту начала контртеррористической операции в Чечне отбывал наказание по уголовной статье. Его арестовали в Москве 4 мая 1996 года по обвинению в хищении бюджетных средств в особо крупных размерах, которые были выделены для восстановления экономики Чеченской Республики. Во время первой чеченской кампании Гантамиров активно выступил на стороне российских войск, в 1995 году стал мэром Грозного, чуть позже — вице-премьером чеченского правительства. 28 апреля 1999 года суд приговорил его к шести годам лишения свободы с конфискацией имущества.

В начале ноября 1999 года ряд общественных организаций обратились к Президенту России Борису Ельцину и председателю правительства Владимиру Путину с просьбами пересмотреть несправедливое, по их мнению, уголовное дело против Гантамирова. Указанные организации считали, что он по-прежнему пользуется уважением у самых широких слоев чеченского населения и может стать лидером движения возрождения Чечни в составе Российской Федерации. Естественно, российское политическое руководство, начав операцию по освобождению Чечни от масхадовского режима и борьбу с терроризмом на Северном Кавказе, активно искало среди чеченцев того человека, который мог бы сплотить народ вокруг себя, тем самым лишив Масхадова опоры на местное население. Наученные горькими уроками первой чеченской кампании руководители государства победу в нынешней контртеррористической операции тесно увязывали не только с военными действиями, но и с борьбой за умы и сердца чеченцев. Гантамиров, последовательно занимавший антидудаевскую и антимасхадовскую позицию, видевший Чечню как неотъемлемую часть Российской Федерации, как нельзя кстати подходил на роль лидера чеченского ополчения. Его хорошо знали в республике, он обладал необходимым авторитетом.

5 ноября 1999 года Гантамиров был выпущен на свободу и с большой энергией принялся за создание групп ополченцев, выступивших на стороне российских войск. В декабре он был назначен заместителем полномочного представителя Правительства РФ в Чеченской Республике.

Ополченцы, многие из которых ранее служили в чеченской милиции, после вывода российских войск из Чечни и прихода к власти Масхадова вынуждены были срочно выехать из республики. В масхадовско-басаевской Чечне им грозила реальная опасность физического уничтожения, ведь пришедшие к власти экстремисты организовали настоящую охоту на всех местных жителей, кто сотрудничал в 1995–1996 годах с российскими властями, а уж тем более служил в республиканских органах внутренних дел, прокуратуре, ФСБ.

До начала грозненской операции гантамировцы успели принять участие в освобождении Гехи-Чу, Урус-Мартана и ряда небольших населенных пунктов на западе Чечни. Однако их первым серьезным делом должен был стать штурм чеченской столицы.

Вот какое впечатление об ополченцах осталось у генерал-лейтенанта Владимира Попова, назначенного от Объединенной группировки войск (сил) курировать новую чеченскую милицию[13]:

“В декабре 1999 года командование группировки поставило задачу: вылететь с группой офицеров в район Ачхой-Мартана и приступить к формированию отрядов ополчения Бислана Гантамирова. Вторая задача — обучить ополченцев основам ведения общевойскового боя. Основной отряд в то время насчитывал 100 человек. Не скрою, для меня это оказалось полной неожиданностью.

В большинстве своем многие из них в 1995–1996 годах служили в милиции Грозного. С выводом наших войск из Чечни ушли и они. Когда же стало известно об освобождении Гантамирова и его планах, изгнанники устремились в Чечню — из Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Ставропольского края, Волгоградской области и даже из Москвы.

Бислан ждал моего прибытия, но… не выдержал и помчался “на часок” громить ваххабитов в родном селе Гехи. Их оказалось много, бой длился пять часов. Полностью была разрушена и сожжена родовая усадьба Гантамировых. Кстати, перед боем ваххабиты связались с Хаттабом и спросили, что им делать с Гантамировым. Тот ответил: уничтожить. В бою один ополченец погиб, а над вторым, раненым, бандиты зверски надругались. А с Бисланом мы встретились лишь под утро, обнялись и расцеловались.

Он призывал освобождать села Урус-Мартановского района, говорил, что люди нас поддержат. Еще попросил наладить управляемость подразделениями. Как выяснилось, группы до пяти человек были мобильны и действовали слаженно, “вольница” же начиналась в группах по 10 и более человек. Так что начали мы с организационных задач — подбирали, назначали командиров отделений, взводов, рот. По сокращенной программе шло слаживание подразделений и обучение личного состава основам ведения общевойскового боя. Командиры научились оценивать обстановку, уяснять полученные задачи, принимать решения, отдавать боевые приказы. По сокращенной программе и тоже в бою шло обучение основам маскировки, ведения визуальной разведки, инженерного дела.

При освобождении Урус-Мартана гантамировцы шли впереди, были, что называется, глазами и ушами наших войск. Они знали город, хорошо в нем ориентировались, оперативно давали целеуказания для артиллерии. Кстати, наши совместные действия оказались сильным психологическим ударом для ваххабитов.

Конечно, у наших войск сначала было к ним чувство недоверия. Видел я и то, как душевно страдали от нашей недоверчивости сами милиционеры. Но так продолжалось недолго — до первого совместного боя. В этом смысле многого стоит слова Бислана: “И армия, и мы чувствуем себя боевыми товарищами, друзьями н братьями по оружию”.

Но вернемся к замыслу предстоящей операции. В Грозном войска и другие силовые подразделения должны были провести поисково-разведывательные мероприятия в районах и по рубежам, указанным командованием группировки особого района. Предполагалось предварительное нанесение по этим районам артиллерийского и авиационного поражения.

Сразу следует оговориться, что разработанная тактика, ясная и гладкая на бумаге, в реальной жизни существенно менялась. Причины были простыми — сопротивление боевиков, хорошо подготовленных и вооруженных не только стрелковым оружием, но и гранатометами и огнеметами, зенитными установками ЗУ-23 и минометами, оказывалось столь сильным, что войскам приходилось искать нестандартные способы для продвижения вглубь кварталов Грозного и уничтожения боевиков. Правильно и хорошо спланированное применение артиллерии и авиации, после ударов которой, казалось, не должно было остаться ни одного опорного пункта или укрепления, в реальности оказывалось недостаточным. Боевики пережидали эти удары в бетонированных подвалах и укрытиях и по-прежнему оказывали яростное сопротивление атакующим. Но это штрихи. В целом же участвующие в спецоперации подразделения в тактическом плане были лучше подготовлены, чем те, которые участвовали в печальном новогоднем штурме чеченской столицы 1994–1995 годов. На этот раз в город не входили многочисленные колонны техники, танки использовались в основном лишь для поддержки наступающих в пешем порядке подразделений огнем прямой наводкой. Из БМП, БТР и приданных танков создавались бронегруппы, действующие на особо опасных направлениях для огневой поддержки штурмовых отрядов, подавления огневых точек противника. Многие командиры имели реальный боевой опыт, помогавший им корректировать утвержденную тактику продвижения по мере возникающих форс-мажорных обстоятельств.

Чтобы стало ясно, в чем же собственно состоит особенность такой боевой единицы, как оперативная бригада внутренних войск, необходим небольшой экскурс в историю создания оперативных частей внутренних войск МВД России.

Приказ о создании воинских частей оперативного назначения появился в середине 1988 года. Так что свою летопись оперативные бригады ведут еще с советских времен. Абсолютно новые для внутренних войск воинские коллективы были созданы, что называется, вдогонку той ситуации, которая складывалась тогда в стране. А ситуация была взрывоопасной. Зрел и набирал силу национализм в союзных республиках, запахло сепаратизмом. Вновь образованные части и были призваны пресекать противоправные выступления внутри страны, а порой и вставать живым щитом между противоборствующими сторонами. Бригады-близнецы — 21-я (Центрального управления внутренних войск МВД СССР, ныне Центрального регионального командования внутренних войск МВД России) и 22-я (Управления внутренних войск МВД СССР по Северному Кавказу и Закавказью, ныне Северо-Кавказского регионального командования внутренних войск МВД России), созданные в одно и то же время — в 1988 году, и историю имеют почти одинаковую. Сразу же после создания — боевой поход по горячим точкам, которые к тому времени уже не гасли до самого развала Союза. Баку, Тбилиси, Фергана, Нагорный Карабах, Северная Осетия. Инициатором создания этих воинских частей был тогдашний командующий внутренними войсками генерал-полковник Юрий Шаталин, оставшийся в памяти знавших его людей как “генерал горячих точек”. В короткие сроки бригады оперативного назначения превратились в боеспособные, мобильные, четко организованные формирования. Их использование в служебно-боевой деятельности внутренних войск в то время и сегодня было и остается приоритетным. Они в первую очередь пополняются боевой техникой, современным оружием. Боевой подготовке личного состава, подразделений здесь всегда уделялось особое внимание. Потому что не было и года в их истории, когда бы они не находились в горячих командировках. Вместе с тем стоит сказать, что из-за колоссальных нагрузок, которые приходится выдерживать этим частям при ведении боевых действий, техническое и боевое перевооружение бригад не всегда отвечало реальным потребностям.

Уже потом у этих бригад была “первая Чечня”, где части пробыли почти всю кампанию. Огромный боевой опыт, большое количество награжденных, в том числе и медалью “Золотая Звезда” Героя России. И 21-ю, и 22-ю бригады во внутренних войсках по праву считают самыми заслуженными первопроходцами в новом для войск направлении. Этим бригадам, а еще таким же, как они, только чуть более молодым, — 33-й, 101-й и 8-й предстояло в новой кампании освобождать Грозный от бандитов.

Созданные для ликвидации “пожаров” в горячих точках, для решения внезапных оперативных задач, эти воинские части сравнимы со “скорой помощью”. Если говорить в общем, то оперативная бригада по своей структуре чем-то напоминает мотострелковый полк. Она больше "армейская" воинская часть, чем воинская часть внутренних войск в традиционном для советского периода понимании (конвой, сопровождение грузов, охрана крупных заводов оборонной промышленности, АЭС и т. д.). Но вместе с тем оперативная бригада имеет ряд характерных отличий, которые вытекают из главного ее предназначения — действия только на своей территории, борьба с незаконными вооруженными формированиями, бандитами, сепаратистами, проведение режимных и специальных мероприятий в населенных пунктах, участие в территориальной обороне страны, помощь погранвойскам. В бригаде нет тяжелого вооружения (для примера — в мотострелковом полку есть артиллерийский дивизион, в состав которого входят 122-мм самоходные артиллерийские установки или прицепная артиллерия — 122-мм гаубицы Д- 30). Главная движущая единица БМП и БТР. Есть артиллерийско-зенитный дивизион, но в его распоряжении лишь минометы, станковые гранатометы СПГ-9, зенитные установки ЗУ-23. Весь личный состав вооружен легким стрелковым оружием. И по большому счету воинская часть оперативного назначения — это в первую очередь инструмент правопорядка и законности. При этом, бесспорно, довольно весомый инструмент.

Вячеслав Овчинников, в 1999–2000 гг. главнокомандующий внутренними войсками МВД России:

“В период проведения контртеррористической операции в Дагестане, в Чечне, да и в Грозном со стороны высших армейских военачальников я хоть и редко, но слышал упреки в адрес внутренних войск. Высказывались они в горячке боя — мол, почему так медленно двигаются, был бы на том направлении армейский полк, задача уже давно была бы выполнена. Я всегда отвечал одно: если бы части внутренних войск могли бы с таким же успехом выполнять те задачи, что возложены на армию, зачем же тогда стране вообще армейские части? Всегда при этом пытался объяснить, что у внутренних войск своя специфика действий, и это факт, который нельзя оспорить. Федеральный закон “О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации” четко определяет круг наших задач”.

Непременная особенность оперативной части внутренних войск (что, кстати, полностью подтверждается ее названием) — постоянная боевая готовность, возможность переброски в зону конфликта в самые сжатые сроки с немедленным началом выполнения той или иной задачи. У 21-й и 22-й бригад больше дней, проведенных на Северном Кавказе, чем в местах постоянной дислокации. Эти бригады постоянно в боевой работе. Впрочем, это справедливо и для любой другой оперативной части внутренних войск. Сегодня они — одна из главных составляющих внутренних войск и на нынешнем этапе их истории, и в будущем.

Но развитие событий в Чечне в 1990-е годы прошлого века показало, что созданные для ликвидации напряженности в горячих точках, оперативные части столкнулись совсем не с тем врагом, для действий против которого они были предназначены. Боевики в Чечне в первую кампанию, и особенно во вторую, больше походили не на разобщенных ополченцев, фанатично борющихся за свою идею, а на хорошо подготовленную армию наемников-профессионалов, практически не отличающуюся от регулярного воинского формирования. Да и вооружение, которое использовали террористы, почти не уступало тому, что имелось в арсенале и внутренних войск и Российской армии. Опыт 1994–1996 годов подтверждал факт: одних внутренних войск дня борьбы с бандитами в Чечне было недостаточно.

И, казалось бы, именно этот опыт должен был подсказать, что для взятия Грозного сил одних лишь оперативных частей внутренних войск будет мало. Кроме того, это может повлечь за собой значительные потери. Дальнейшее развитие событий подтвердило это опасение. Только тогда в Грозном стали активнее использоваться воинские части Российской армии для прорыва наиболее укрепленных рубежей обороны противника. Для прорыва по классическим нормативам, прописанным в Боевом уставе Сухопутных войск. А в овладении городом со времен Великой Отечественной ничего не изменилось. Об этом говорили и до, и после штурма города многие военачальники и военные эксперты. Почему же сразу не прибегли к классической тактике? Сейчас трудно ответить на этот вопрос. Возможно, не хватало достоверных сведений об организации обороны незаконных вооруженных формирований, об их численности, запасах боеприпасов.

Возможно, и этот факт тоже нельзя исключать, командование Объединенной группировки войск не хотело лишней шумихи вокруг грозненской операции — опасаясь, как бы “новый массированный штурм” не разбередил тот рубец, который на теле армии и в памяти общества остался еще с прошлой кампании. Может быть, хотели очистить город по накатанной в других населенных пунктах Чеченской Республики схеме — с наименьшими усилиями, без огневого поражения кварталов. Время показало: без значительных усилий очистить город от ваххабитов, наемников и чеченских боевиков не удастся. Понимание пришло быстро, и тогда даже самым большим противникам введения в бой армии пришлось изменить свое первоначальное убеждение.

Но это было потом, а 26 декабря в Грозный стали входить лишь бригады и батальоны оперативного назначения внутренних войск, поддерживаемые подразделениями ОМОН, СОБР и отрядами чеченского ополчения. Входить, слабо представляя, с каким сопротивлением им предстоит столкнуться на своем пути. И тут, пожалуй, несмотря на весь трагизм первых дней боев, можно сделать однозначный вывод: в сложных условиях только благодаря опыту офицеров, руководивших действиями своих подразделений, и стойкости солдат войскам удалось избежать катастрофических потерь первого штурма города в 1994–1995 годах.

Накануне

Первое, если так можно выразиться, установочное совещание по предстоящим действиям в Грозном было проведено 21 декабря в Ханкале, только-только занятой федеральными войсками. Генерал-лейтенант Геннадий Трошев по поручению командующего ОГВ (с) сообщил прибывшим офицерам и генералам, что принято решение о проведении операции по уничтожению незаконных вооруженных формирований, засевших в чеченской столице. Именно на этом совещании было впервые озвучено, какими силами предстоит входить в город. Для проведения специальной операции в особом районе г. Грозный создаются оперативные группировки под условными обозначениями “Запад”, “Север” и “Юг”. По предложению командующего группировкой внутренних войск на территории Северо-Кавказского региона РФ генерал-лейтенанта Михаила Панькова, руководить действиями подразделений на северном направлении предстояло полковнику Игорю Груднову, на южном полковнику Евгению Кукарину. Оба являлись офицерами внутренних войск, имели немалый боевой опыт. Груднов очень хорошо знал город еще по первой кампании. На западном направлении предстояло командовать генерал-майору Михаилу Малофееву, занимавшему до этого должность заместителя командующего 58-й армией Северо-Кавказского военного округа по боевой подготовке.

Затем генерал-лейтенант Владимир Булгаков довел общий замысел специальной операции. Действия были спланированы следующим образом: группировка “Запад” входит в Грозный со стороны Старопромысловского района; группировка “Север” — со стороны совхоза “Родина” и н.п. Алхан-Чуртский; группировка “Юг” — через населенный пункт Старая Сунжа (пригород чеченской столицы, расположенный на ее восточной окраине, вблизи 3-го и 4-го микрорайонов), что во многом повторяло замысел первого штурма Грозного в 1994 году.

К операции привлекались: от внутренних войск — немногим более 3 тысяч военнослужащих и 150 единиц бронетехники; от органов внутренних дел и ГУИН — около 1,5 тысячи и от чеченского ополчения — 500 человек. Всего — около 5,5 тысячи человек[14].

Овладение Старопромысловским районом г. Грозного было первым этапом операции. Этим, в частности, объясняется, почему на данном направлении создавалась наиболее мощная, по сравнению с двумя другими, группировка сил и средств. В нее вошли 21-я отдельная бригада оперативного назначения внутренних войск и приданные ей 1 — й батальон 674-го полка оперативного назначения (г. Моздок), 330-й отдельный батальон оперативного назначения (г. Киров), танковая рота 93-го механизированного полка внутренних войск с девятью танками Т-62 (г. Новочеркасск), артиллерийский дивизион 120-мм минометов 48-го полка оперативного назначения, а также ОМОН УВД Свердловской и Пермской областей, СОБР Дальневосточного, Западно-Сибирского, Восточно-Сибирского, Северного и Северо-Западного, Волго-Вятского РУБОП (всего около 600 человек). Также планировалось привлечь до 600 человек чеченского ополчения, прошедшего недельную подготовку в пункте временной дислокации 21 оброн.

В резерв командира 21-й бригады назначалось по одной мотострелковой роте от 245-го и 276-го мотострелковых полков Российской армии и танковая рота 245 мсп. Но с условием, что они будут находиться на рубежах блокирования, то есть в боевых порядках своих полков.

Присутствовавший на совещании командир 21-й отдельной бригады оперативного назначения полковник Геннадий Фоменко так вспоминает тот день: “На совещании рассматривались и другие вопросы, связанные с предстоящими действиями по Грозному, но в основном это касалось командующих направлениями, мы же, командиры соединений и воинских частей, кинулись знакомиться друг с другом, записывая номера радиосетей, позывные и места нахождения командных пунктов. Я успел записать необходимые данные у командиров 205 омсбр, 245, 276 и 423 мсп, обеспечивающих действия бригады.

Представился командующему западным направлением генерал-майору Малофееву — мы с ним виделись впервые на этом совещании. Условились встретиться на следующий день, 22 декабря, на командном пункте 245 мсп, где размещался его пункт управления, чтобы детализировать выполнение поставленной задачи.

Затем я представился командующему группировкой войск особого района г. Грозный генерал-лейтенанту Владимиру Булгакову, мы тепло обнялись, так как только 6 декабря распрощались, и бригада из группировки федеральных войск “Северная” (ею тогда командовал Булгаков) перешла в подчинение командующего группировкой “Западная” генерала Шаманова, и вот так сложилось, что 21 декабря мы вновь перешли в подчинение Булгакова. Бригада всегда была на хорошем счету и в группировке Трошева, и в группировке Шаманова. Коротко обменялись информацией, я доложил, что был ориентирован в горы на населенный пункт Советское (Шатой), но резко все изменилось. Владимир Васильевич пояснил, что горами в это время будет заниматься наш общий знакомый генерал М.А. Ашуров (он командовал группировкой “Северная” до Булгакова). Суть его действий состоит в том, чтобы не допустить беспрепятственного проникновения бандформирований из горной в равнинную часть Чечни. Необходимо было на севере горной части создать полосу прикрытия из опорных пунктов, минно-взрывных заграждений в сочетании с системой огня, а на юге тактическими воздушными десантами захватить господствующие высоты, перекрывающие пути маневра боевиков и маршруты доставки оружия и боеприпасов, особенно со стороны Грузии.

“Твоя бригада на первом этапе идет на главном направлении, — добавил он, — знаю, справишься, детали операции уточню позже”.

Тревожное чувство не покидало меня все время, пока я ехал из Ханкалы в бригаду”.

Тревожился комбриг не случайно. К тому времени бригада с 18 сентября по 21 декабря 1999 года участвовала в десятках спецоперациях, пройдя через все созданные тогда в Чечне войсковые группировки. Фоменко имел полное представление о наличных силах, применяемых в Чечне, многих командиров соединений и воинских частей знал лично. Вывод напрашивался сам собой: сил этих было явно недостаточно для активных действий на двух направлениях — в столице Чечни и в горах. Значит, необходимых резервов для Грозного не будет. Тяжесть ответственности за выполнение поставленной задачи возрастала многократно.

Примечателен тот факт, что конкретной даты начала активных действий в Грозном ни Трошев, ни Булгаков не назвали.

Многих опытных офицеров, а об этом вспоминают сегодня участники того совещания, встревожило и то, что при постановке задачи практически не применялось слово “штурм”. Речь шла о специальной, “милицейской”, oneрации. Командование группировки вроде бы понимало, что в Грозном будут находиться крупные бандформирования, но само решение по их уничтожению было упрощенным. И реализовать его планировалось как бы по облегченному варианту. Но ведь уже был горький опыт взятия Грозного в первую кампанию, и он обязан был подсказать другой вариант действий. Однако…

Вернемся на несколько дней назад и коротко расскажем о том, чем занималась софринская бригада до того момента, когда ее командир получил распоряжение войти в состав созданной для овладения города группировки. Эта боевая хронология даст исчерпывающее представление о той интенсивности, с которой развивались события в декабре 1999 года на территории Чечни, и том, с каким напряжением приходилось действовать воинским частям внутренних войск, входящим в состав Объединенной группировки войск (сил).

Бригада оперативного назначения прибыла в состав группировки войск в Северо-Кавказском регионе во второй половине сентября 1999 г. Она имела в своем составе помимо управления три батальона оперативного назначения, артиллерийско-зенитный дивизион и ряд подразделений боевого и тылового обеспечения — всего более тысячи человек.

8-9 декабря прямо с марша, совершенного из станицы Червленная, где к тому времени располагался пункт временной дислокации софринцев, подразделения бригады приняли участие в специальной операции по освобождению Урус-Мартана от незаконных вооруженных формирований (о нем мы уже упомянули выше).

Сразу после овладения Урус-Мартаном поступило распоряжение о проведении специальных операций во всех населенных пунктах южного подбрюшья Грозного, и в первую очередь в тех из них, куда федеральные войска до того момента не заходили. Установка командующего ОГВ (с) была такова, что в населенных пунктах проводят досмотр или специальную операцию только сотрудники МВД и военнослужащие внутренних войск. В периоде 11 по 15 декабря бригада зачищала селения Гойты, Гойское, Кулары, Краснопартизанский.

Следует особо подчеркнуть, что все эти операции проводились на фоне замены части личного состава бригады и продолжающегося перемещения части подразделений, особенно тыловых, из прежнего пункта временной дислокации к новому биваку, установленному в н.п. Алхан-Юрт. Примечательно, что в этих спецоперациях принимали участие солдаты и сержанты, только 10 декабря прибывшие в подразделения на замену. Боевого опыта у них практически не было. Но обстановка благоволила софринцам: все новички прошли обкатку в более-менее спокойной обстановке. Многие впервые видели местных жителей, изучали особенности застройки дворов, улиц. Это был неоценимый реальный опыт.

С 16 по 20 декабря личный состав бригады совместно с приданными СОБР и ОМОН провели зачистку населенных пунктов Гикаловский, Чечен-Аул, Пригородное, Октябрьское и всей территории вокруг Новых Промыслов. Населенные пункты к югу от Грозного были освобождены от бандформирований, полки Министерства обороны, ломая сопротивление передовых позиций отрядов чеченских боевиков, почти подошли к окраинам Грозного.

После того как было принято решение о включении 21-й бригады в группировку особого района г. Грозный, уже 22 декабря в пункт временной дислокации софринцев стали прибывать подразделения внутренних войск и органов внутренних дел: 1 бон 647 пон с минометной батареей и взводом разведки полка. Руководил всеми этими подразделениями сам командир части полковник Сергей Наседко. Прямо с марша прибыл 330 обон на БТР-70. В течение всего дня небольшими партиями в бригаду прибывали чеченские ополченцы. Их к концу дня набралось 258 человек.

Накануне в базовый лагерь 21-й бригады прибыл отряд СОБР Северного и Северо-Западного РУБОП. Через некоторое время на “Икарусах” были доставлены бойцы СОБР Волго-Вятского, Южного, Дальневосточного, Западно-Сибирского и Восточно-Сибирского РУБОП. Приехали также сотрудники ОМОН УВД Свердловской и Пермской областей.

Прибывшие командиры в штабе бригады ставили на учет свои подразделения и получали первые сведения о предстоящих действиях. Сразу же решались вопросы по доукомплектованию их средствами бронезащиты, боеприпасами, продуктами питания, другими материальными средствами.

23 декабря 276-й мотострелковый полк, в задачу которого входило блокирование Старопромысловского района Грозного по южному обводу, встал на хребет Соляной балки, но не смог приблизиться к окраинам города. В районе улицы Алтайской и Карпинского кургана (высота отм. 283,8), подразделения полка встретили упорное сопротивление бандформирований в заранее подготовленных районах обороны. Такое развитие событий не позволило провести рекогносцировку района предстоящих действий. Кроме этого все командование западной группировки особого района г. Грозный в этот же день было вызвано на очередное совещание в Ханкалу. Там генерал Булгаков на макете Грозного уточнил задачи всем группировкам, более подробно остановился на общем возможном характере действий противника, затем довел сигналы управления и взаимодействия. Командирам воинских частей были выданы боевые документы, в том числе и планы Грозного.

Здесь же генерал Булгаков поставил задачу командующему западного направления генерал-майору М.Малофееву и командиру 21 оброн рассечь по улице 9-я линия Старопромысловский район, частью сил блокировать восточную сторону, а основными силами в западном направлении на всю ширину района провести специальную операцию до поселка Загряжский, то есть на выход из Старопромысловского района к Армянской балке. В случае успеха начать специальную операцию и на восточном направлении. При этом глубина задачи составила 3 километра. Для ее выполнения командующий дал софринцам не более 4 суток. Действия предполагалось вести только в светлое время, продвигаясь вглубь кварталов города.

Итоги совещания показывали: события начали форсироваться. Правда, чем это вызвано, многим пока было не вполне ясно. Ведь целый ряд вопросов по-прежнему оставался без ответов. Сроки начала операции не обозначались, полноценных сведений о бандформированиях, засевших в Грозном, их опорных пунктах, организации обороны командующий особым районом также не называл. Даже несмотря на все более конкретную постановку задач, многие командиры были уверены, что операция начнется никак не раньше первой декады января. В противном случае качественно подготовить личный состав и технику не удастся. Никому не хотелось верить, что входить в Грозный снова, как и 5 лет назад, придется под Новый год..

24 декабря комбриг софринцев вместе с командирами подразделений выехал на рекогносцировку в Соленую Балку Старопромысловского района. На местности предстояло уточнить положение сторон, определить исходный район сосредоточения всех сил бригады с приданными подразделениями перед началом действий, тем более что базовый район находился в 12 километрах от города. Кроме этого Фоменко надеялся узнать у командиров полков Министерства обороны более подробные сведения о противнике, его опорных пунктах, системе огня.

Геннадий Фоменко, в 1999–2000 гг. командир 21-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск МВД России, полковник, Герой России:

“Прибыв в Соленую Балку, на высоте 272,8 я увидел передовой командный пункт генерала Малофеева, он руководил действиями подразделений 276 мсп по захвату высоты 283,8 (Карпинский курган), являющейся ключевой для обеспечения безопасности правого фланга софринской бригады. В районе высоты шел ожесточенный бой, работала артиллерия полка, наносили удар боевые вертолеты, танки вели стрельбу прямой наводкой. Видимо, этот опорный пункт был крепким орешком.

Часть сил (ОМОН, СОБР, группы прикрытия от 21 оброн), прибывшая с нами, приступила к проверке всех домовладений Старых Промыслов в Соленой Балке, обеспечивая безопасность предстоящего района сосредоточения войск. Командиры батальонов и рот рассредоточились по гребню господствующей высоты 298,0. Мы с офицерами штаба, начальником артиллерии выбирали ориентиры и хорошо видимые здания, трубы, складки местности, другие предметы и привязывали к ним задачи подразделениям, с тем чтобы на местности каждый командир роты, батальона четко видел свою разграничительную линию, свою задачу, ближайшую и дальнейшую, и район сосредоточения резервов. Оценивая сложившуюся на 24 декабря обстановку в полосе предстоящих действий бригады, я понял: точное выполнение директивы по вводу бригады с приданными силами на ул. 9-я линия для рассечения Старопромысловского района может иметь тяжелейшие последствия. С высоты 298,0 этот район четко просматривался, и сама конфигурация местности, дорога, ведущая к въезду на ул. 9-я линия, наличие с правой стороны господствующей линии пятиэтажных домов, а с левой стороны парковой зоны и административной застройки — базы отдыха нефтяников и застройки одноэтажными частными домами — все это позволяло не только устроить засаду, а подготовить несколько огневых мешков, и самое пагубное то, что выход из той мышеловки можно было плотно закрыть, используя защитные свойства бетонных сооружений гаражей и здания профилактория нефтяников.

Здесь же я принял иное решение и, переехав на передовой командный пункт генерала Малофеева, доложил его. Мое предложение сводилось к тому, чтобы рассечь Старопромысловский район силами разведподразделений 21 оброн, разведывательной роты 674 пон, разведвзводом 330 обон, отрядом гантамировского ополчения (до 100 человек) по улице 12-я линия, а захватив коридор, немедленно ввести туда основные силы.

Если эту задачу выполнить не удастся, то на широком фронте от улицы 12-я линия до Газгородка (Соленая Балка, отметка 180,9) включительно, имея в первом эшелоне четыре батальона оперативного назначения (1,2,3 бон 21 оброн, 1 бон 674 пон), провести разведку боем, чтобы выявить опорные пункты противника, его положение, хотя бы частично разведать замысел боевиков по обороне Грозного.

Если наступлению будет сопутствовать успех, на том или другом направлении предусматривался ввод в бой резервов, а в уже занятой полосе — выставление тыловых заградительных рубежей за счет личного состава 330 обон, СОБР и ОМОН, а также чеченского ополчения.

Заслушав мое решение на ввод бригады, которое отличалось от директивного, генерал Малофеев сказал, что его целесообразность необходимо будет доказывать. Хотя сегодня оно наиболее реально отвечает обстановке.

Я видел, что Михаил Юрьевич нервничает. Видимо, чего-то я не знал о том, что служит этому причиной. Побыв некоторое время на его передовом командном пункте, я стал понимать, что срываются сроки завершения блокирования Грозного на западном направлении. 276 мсп несет потери. При мне из района боестолкновения на МТЛБ привезли убитых и раненых. Окровавленный начальник разведки полка, еще под впечатлением боя, рассказывал о хорошо укрепленном узле обороны на Карпинском кургане”.

О корректировке первоначального решения пришлось докладывать в штаб группировки особого района. Несмотря на то, что новый замысел отличался от первоначального решения командующего и не вписывался во временные показатели общего начала специальной операции, Булгаков тем не менее согласился с ним, а после доклада в ОГВ (с) генерал-полковнику Виктору Казанцеву подтвердил, что новый вариант действий в Старопромысловском районе принимается.

25 декабря полковник Фоменко с 9 утра в районе Соленой Балки проводил рекогносцировку с начальником разведки бригады майором Андреем Камышевым, командирами разведподразделений, которым предстояло первыми входить в Грозный. Здесь же находились и командиры батальонов и рот, офицеры штаба западного направления. Они на местности разбирали детали предстоящих действий.

В 11 утра командира 21-й бригады срочно вызвали на передовой командный пункт генерала Малофеева, где тот сообщил, что командующий определил время “Ч” — спецоперацию необходимо было начать завтра, 26 декабря, в 6 часов утра.

Геннадий Фоменко:

“Я опешил. Как завтра? Все силы в базовом районе подАлхан-Юртом. Надо же выйти хотя бы в исходный район. 276 мсп до этого времени еще не выполнил задачу по прикрытию правого фланга. Время сейчас 11.30, все командиры со мной. Полтора часа возвращаться обратно. И вообще, надо же понимать как такую массу людей, материальных средств, техники в одночасье экипировать, погрузить. Только для совершения марша необходимо иметь в данной ситуации не менее трех маршрутов движения. Мост в населенном пункте Алхан-Кала через Сунжу один, пропускная способность в один ряд. Объезд Алахан-Калы через Закан-Юрт займет 4–5 часов. От объема предстоящей работы шла кругом голова.

Командующий западным направлением был не менее меня ошарашен полученным распоряжением. Единственно, что он сказал: “О переносе времени “Ч” не может быть и речи”. Так сказал Булгаков”.

Судя по всему, в принятии решения о начале специальной операции в Грозном Булгаков тоже не был самостоятелен. Как опытнейший военачальник, понимавший, что еще не все сделано для подготовки к предстоящим действиям, он все же был вынужден дать приказ на ввод в Грозный подразделений группировки особого района. Подтверждение такому развитию событий находим в книге Максима Федоренко “Русский гамбит генерала Казанцева”[15]:

“В кабинете командующего Объединенной группировкой войск (сил) на Северном Кавказе в Центре боевого управления 24 декабря 1999 года раздался звонок аппарата ВЧ. Звонил министр обороны Российской Федерации Игорь Сергеев.

“Слушаю, товарищ министр”, взяв трубку, ответил генерал-полковник Виктор Казанцев.

Министр обороны сразу спросил, почему не началась операция по освобождению Грозного.

“Товарищ министр, войска еще не готовы войти в город, — доложил Казанцев. — Еще бы дней десять, чтобы подготовить штурмовые отряды”.

“Нет больше времени”, — послышалось в ответ”.

Примерно об этом же говорит в своих воспоминаниях генерал Геннадий Трошев, в ту пору командующий группировкой войск “Восточная”[16]:

“Вокруг этой операции было много “военно-политической суеты”. Москве хотелось поскорее услышать доклад о захвате чеченской столицы.

— Нельзя долго держать город в блокаде! — бомбили нас по телефонам. — На вас вся страна смотрит, весь мир… Уже начались политические спекуляции… Не тяните со штурмом!.. Грозный — ключ ко всей чеченской кампании…

В общем, нас толкали в спину. Булгакова, как руководителя операции, просто задергали. Не успев толком перегруппировать силы, он все-таки вынужден был начать штурм”.

Коль скоро время “Ч” было определено неумолимым приказом, командиру 21-й бригады предстояло в немыслимо короткие сроки провести огромный комплекс организационных мероприятий — ведь уже завтра (!), меньше чем через сутки, его подразделения должны приступить к боевым действиям в городских кварталах.

Вернувшись на место рекогносцировки, Фоменко собрал командиров и объявил о решении командующего. Оно взволновало офицеров, но в то же время мобилизовало их на решение срочных задач по подготовке к предстоящим действиям. Комбриг немедленно связался по радио со своим заместителем полковником Анатолием Епифановым, оставшимся в базовом лагере под Алхан-Юртом. Личный состав был поднят по тревоге. Также, по радио, Фоменко определил время выдвижения и маршруты движения колонн всех боевых подразделений бригады и приданных сил. В пункте временной дислокации для его охраны и обороны оставалась только одна рота и заместитель командира бригады по работе с личным составом полковник Владимир Кузнецов.

Уже после отдачи необходимых распоряжений комбриг вместе с начальником разведки бригады продолжили на местности детализировать последовательность выполнения задачи разведподразделениями и возможные варианты развития ситуации. Затем на передовом командном пункте 276 мсп командующий западным направлением генерал Малофеев заслушал решение командира софринской бригады. В это время на КП находились все командиры частей Российской армии, обеспечивающих блокирование Старопромысловского района. Малофеев дал указание к 6.00 26 декабря развернуть его командный пункт на высоте 298,0 (Соленая Балка). Здесь же он рассмотрел основные вопросы организации взаимодействия, определил порядок открытия огня полковой артиллерии и танков.

В условиях жесточайшего цейтнота, на пределе физических сил заместителю командира бригады полковнику Анатолию Епифанову и начальнику штаба подполковнику Андрею Беляеву удалось так организовать выход колонн из базового лагеря под Алхан-Юртом и последующий марш, что все они в кратчайшее время прибыли в исходный район сосредоточения — Соляную Балку. Это стало возможно благодаря исключительной ответственности офицеров и всего личного состава бригады, их способности быстро мобилизоваться для решения боевой задачи.

Первая колонна уже к 16.00 — еще до наступления темноты — достигла конечной точки маршрута. При этом танковая рота 93-го механизированного полка, двигавшаяся по маршруту, который среди других был наиболее приближен к городским окраинам, попала под минометный обстрел. К счастью, на броне не было личного состава. Темп и направление движения танков были оперативно скорректированы, бронемашины удалось вывести из-под огня.

Через час прибыл и 2-й батальон оперативного назначения на бронетранспортерах и стал размещаться на месте уже при свете фар. Остальные батальоны прибывали и стояли в колоннах за хребтом, так как местность не позволяла сразу заходить в район. В то время когда полковник Фоменко проводил вечернее совещание с командирами подразделений, уточняя задачи на завтрашний день, по району сосредоточения первого эшелона бригады был внезапно открыт минометный огонь. Работало 5–6 минометов, при этом стрельба, по-видимому, велась на предельной дальности. Это стало неприятным сюрпризом: получается, боевики внимательно следили за развертыванием подразделений бригады. Увидев движение новых войск, бандформирования успели совершить маневр артиллерией и перенести огонь на прибывшие батальоны.

Чтобы избежать потерь, комбриг принял решение немедленно вывести из района сосредоточения подразделения бригады. Удивительно, но факт: если заходили в район в течение часа, то вылетели из него за 15 минут. При этом в темноте, не включая фары, механики-водители виртуозно выводили машины. Пострадавших в этой суете не было. Новым районом размещения основных сил стала лощина у компрессионной станции в двух километрах от Соляной Балки.

После обстрела наступила тишина, послышались крики раненых, команды. Оказалось, что больше всего досталось 330-му батальону оперативного назначения. Это был тревожный сигнал: операция еще не началась, а группировка уже понесла первые потери. У кировчан несколько солдат получили осколочные ранения.

До глубокой ночи в новом полевом лагере наблюдалось движение: готовилась техника, выдавались боеприпасы и сухой паек, ставились палатки, люди устраивались на короткий — не больше четырех часов — отдых. Начальник медицинской службы капитан Макаров выяснял места развертывания полевых медицинских госпиталей Министерства обороны и кратчайшие пути подвоза к ним раненых. Софринская бригада в своем временно штате хотя и имела небольшую медицинскую роту, но при таком количеств войск вряд ли было возможно оказывать квалифицированную медпомощь случае большого числа раненых. Комбриг нарезал задачи командира подразделений внутренних войск, ОМОН, СОБР, еще раз обозначая свс замысел: сначала разведка боем силами разведподразделений и групп чеченского ополчения. Последующие задачи батальоны должны были получить только после действий разведчиков.

Напряжение, казалось, достигло своего пика, тревога за завтрашш день при том, что все были вымотаны форсированным маршем, не давала уснуть. Многие, особенно офицеры штаба бригады, командиры батальонов рот, так и не сомкнули глаз…

В городе стрелял каждый дом

“Город, которого нет”, — так написал один из журналистов, рассказывая о боях в Грозном еще во время первой чеченской кампании, когда некогда большой и красивый город войной был сильно разрушен. Трагедия чеченской столицы длилась ровно столько, сколько длилась драма Чечни в 1990 — начале 2000 годов. Сами чеченцы в то время уже отказывались извлекать из глубин памяти далекие воспоминания о мирной жизни. Помнит ли кто-либо из них сегодня о том, мирном Грозном, зеленом и удивительно красивом?

Оказывается, помнит и с болью в сердце, с щемящей тоской рассказывает о мирных и счастливых днях. Эти воспоминания объединили коренных грозненцев и помогли создать интернет-сайт www.gorod-grozny.ru. Его титульная страница открывается обращением ко всем читателям: “Этот сайт посвящается г. Грозному. Его прошлому, настоящему и будущему.

Волею судьбы наш город пережил множество нелегких периодов. Несмотря на это, он продолжает жить.

<…>

На этом сайте не место экстремизму. Запрещено размещать любые материалы, а также ссылки на сайты, которые пропагандируют межнациональную рознь. Грозный всегда был интернациональным городом.

Желаем всем нам воссоздать наш город, хотя бы в своей памяти, и передать эту память будущему поколению”.

Этот сайт больше, чем просто познавательный интернет-ресурс, аккумулирующий информацию по отдельно взятому населенному пункту. Это скорее дневник-воспоминание, дневник-исповедь тех, кто когда-то считал себя коренным жителем столицы Чечни и кто был выкинут взрывной волной войны из Грозного в самые разные уголки России. Читать эти воспоминания, каждое из которых будто крик раненой птицы, порой невыносимо трудно. Люди рассказывают о своем городе, как о живом, но тяжело больном человеке, трепетно обращаясь к прошлому. Эти воспоминания дают возможность почувствовать, как грозненцы любили свой город, какая атмосфера взаимопомощи, уважения друг к другу независимо от национальности была в нем до тех проклятых 1990-х годов:

Лидия (2007-07-13 12:11). «Эти трое стоят на фоне Асланбека Шерипова, Гапура Ахриева и Николая Гикало (памятник на площади Дружбы народов. — Авт.). Надо же, вспомнила. Тут недалеко был магазин для молодоженов. Я туда ходила. Еще недалеко, на проспекте Победы, был радиоклуб. Я заканчивала курсы машинисток-телеграфисток. Мама туда отправила, на всякий случай получить специальность, если в институт не поступлю. А я еще и курсы кройки-шитья закончила, в доме, по-моему, или ДК Армии. Все возможности были в Грозном, и город был очень цивильный. Как жаль!»

Римма, Москва (2007-09-01 0:44), и он восстановился,. Почти полностью…”

joe (2007-09-06 1:33). "Да стены-то восстановят… а два поколения — погибших и разбросанных по всей земле…”

Максим (2008-04-22 11:48). "Да уж какой дурак теперь туда поедет по своей воле”.

Виталий (2008-05-15 11:19). "А я бы, наверно, поехал, хотя бы на денёк. Посмотреть на свой дом, на Сквозном переулке, 26. Взглянуть на школу № 55, но, по информации, от неё ничего не осталось. Как печально думать, что там, где когда-то жил, ничего не осталось. Ничего…”.

karina75 (2008-06-30 3:51). "Очень хочется вернуться, да некуда.

А и город уже не тот, да и друзей порастеряла, не найти”.

Светлана (2008-08-06 1:26). "Да! Хотелось, конечно, походить по городу, посмотреть, каким он стал теперь, но нам, русским, дорога туда закрыта, увы. К кому нам ехать?”

Ностальгию бывших грозненцев по мирным временам, которые объединяли людей различных национальностей, живших, работавших здесь, любивших свой город, можно понять. Дудаевский режим, первая чеченская война, последующие за хасавюртовскими соглашениями два года масхадовщины безжалостным катком прокатились по славянскому населению чеченской столицы. К началу второй чеченской кампании в Чечне, в Грозном осталось минимум русских — большинство стали жертвами беззакония, не вытерпев унижений и опасаясь за свою жизнь, они вынуждены были уехать из республики. Конечно, среди них было огромное количество квалифицированных специалистов. Тем, кто остался, просто некуда было ехать, они ежедневно жили в страхе за свою жизнь. Ведь искать защиты и правосудия было не у кого. Чечня при новом режиме стала государством, в котором основной профессией был бандитизм во всех его проявлениях. Инфраструктура и промышленность чеченской столицы, и без того серьезно пострадавшая в первую чеченскую кампанию, к 1999 году оказалась окончательно разрушенной — из-за отсутствия специалистов, способных ее поддерживать в рабочем состоянии, а главное желания самого правительства хоть как-то использовать уцелевшую промышленность. На восстановление требовались деньги, знающие профессионалы, безопасность. Ничего этого не было. Была отработанная система похищения и торговли людьми, грабежи, убийства — под вывеской “независимой Ичкерии”, нашедшей свой путь государственного устройства.

РОСС11ЙСКАЯ ПPECCA О KOНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ

ОПЕРАЦИИ В ЧЕЧНЕ

«Парламентская газета», 18 декабря 1999 года

«Но при всем том факт остается фактом: а чеченской глубинке сегодня без проблем можно отыскать не только бородатых боевиков, но и титулованных красавиц. А вот с инженерами и техниками, бухгалтерами и юристами, врачами и педагогами дела обстоят куда как хуже. Не расстрелянных, не покинувших родные края, не утративших квалификацию «спецов» ныне в республике так мало, что впору говорить о почти полном кадровом вакууме.

Естественно, без последствий все это не могло остаться и не осталось. И прежде всего в производственной сфере, где уничтоженных и изгнанных специалистов из числа славян заменить было просто некем. Наглядный пример — обеспечивавшая в свое время электричеством и Грозный, и ряд окрестных районов ТЭЦ-3. Уцелев в ходе первой войны, она так толком позже и не заработала по той простой причине, что для обслуживания сложного турбинного и сетевого хозяйства не нашлось ни инженеров, ни даже техников. Аналогичным образом «накрылось» в Чечне и железнодорожное сообщение: грабить поезда и водить их — вещи все-таки разные. Или возьмите старейший на Северном Кавказе завод ”Красный молот”. Из крупного поставщика оборудования для нефтедобычи он сначала превратился в нечто вроде кустарной мастерской, а потом и вовсе — в пристанище бандитов, по которому сейчас бьют наши штурмовики».

Примерно об этом же в январе 2000 года рассказывал российским журналистам полномочный представитель Правительства РФ в Чеченской Республике Николай Кошман. Он с болью описывает, что творилось в Чечне в 1997–1999 годах: “Мы оставили в покое бандитов на три года. Масхадов обещал, что Чечня станет Саудовской Аравией, обещал золотые краники и кисельные берега. Вместо этого все уничтожили. Все провода сняты, цветные металлы вырваны. В некоторых местах даже опоры под корень срублены. Уворовано 120 тысяч тонн нефти только с магистрального трубопровода. Где деньги? Пошли на закупку оружия и личное обогащение. Нигде ничего не построили. Здесь есть своя нефть, ее добыча упала в десять раз с девяностого года”[17].

Что можно было сказать о городе, “которого нет”, в конце декабря 1999 года? О городе, который еще не так давно был представлен в Большой Советской Энциклопедии таким образом:

“Грозный, город, столица Чечено-Ингушской АССР. Расположен в долине р. Сунжа и на склонах прилегающих возвышенностей. Железнодорожная станция на линии Ростов-на-Дону — Баку, узел шоссейных дорог. 349 тысяч жителей в 1971 году. Третий после Ростова-на-Дону и Краснодара по числу жителей город на Северном Кавказе.

Возник в 1818 году при сооружении Сунженской оборонительной линии как русская крепость Грозная. В декабре 1869 года крепость, утратившая свое военное значение, переименована в г. Грозный. В 1893 году через Грозный прошла железная дорога Беслан — Петровск-Порт (ныне Махачкала). В 1893-м близ города ударил мощный нефтяной фонтан, положивший начало добыче нефти. В начале XX века Грозный превратился в крупный промышленный центр Северного Кавказа. К 1917 году сложились два нефтяных района — Старые и Новые Промыслы, работали нефтеперегонные заводы, чугунолитейный завод и механические мастерские.

В 1970 году предприятиями Грозного произведено свыше 72 процентов всей промышленной продукции республики. Имеются нефтяной и педагогический институты, 9 средних специальных учебных заведений, 2 драматических театра, театр кукол, филармония. Музеи: краеведческий, изобразительных искусств. Телецентр”.

В декабре 1999 года названия театров, институтов, улиц на картах командиров федеральных войск уже не свидетельствовали о культурном и научном потенциале третьего по величине города Северного Кавказа, они обозначали рубежи обороны или наступления, линии разграничения действующих войск.

И с ярким эпитетом, придуманным журналистской братией — “Грозный — это город, которого нет” — вряд ли согласились бы те солдаты, кто 26 декабря и в последующие дни продирались сквозь кварталы чеченской столицы. Хотя они, думается, были бы рады, если бы этот эпитет соответствовал действительности. Слишком устали войска воевать в городе, "которого нет", слишком дорогой ценой давалось овладение этим "пустым" местом. Город существовал, и этот город снова нужно было очистить от бандитов, превративших его в крепость.

Боевики приложили максимум усилий для создания мощных укреплений по всему Грозному. Их прочность и неприступность испытывали на себе российские подразделения, штурмующие столицу Чечни.

Описание Грозного-99 весьма отличается от того, что мы нашли в энциклопедии…

По данным разведки, в Грозном имелось 72 убежища, из них 27 убежищ третьего-четвертого класса защиты, все они сохранились в хорошем состоянии после ведения боевых действий в декабре 1994 — январе 1995 года. Многие убежища имели несколько выходов, удаленных от основного входа, а ряд из них были связаны с подземными коммуникациями.

На последних хотелось бы остановиться чуть подробнее. В том, что боевикам удавалось достаточно эффективно противостоять натиску федеральных войск, была немалая заслуга этого самого “подземного Грозного”. Важность подземных сооружений боевики поняли еще в прошлую чеченскую кампанию. Прекрасно зная “верхний” Грозный, они очень уверенно ориентировались и в его нижнем ярусе. Как это ни странно, но в разрушенном городе подземные коммуникации остались в достаточно исправном состоянии. Сооружения гражданской обороны — бомбоубежища, укрытия, система канализации и туннели инженерных коммуникаций, а также старые выработки нефтяных разработок начала века — весь этот подземный комплекс с началом спецоперации был активно задействован боевиками для скрытного и оперативного движения по районам Грозного. Для федеральных войск грозненские подземелья обернулись настоящей головной болью — об этом говорили солдаты и офицеры, принимавшие участие в боях. Нередко на наиболее угрожающем направлении боевикам удавалось в кратчайшие сроки оборудовать опорный пункт, узел обороны, огневую точку, немедленно переместившись из другого менее опасного района по подземным коммуникациям. И с тем же успехом покинуть поле боя без вреда для себя опять же по этим туннелям. Кроме этого, бомбоубежища использовались ими по своему прямому назначению: бетонные перекрытия обеспечивали полную безопасность от налетов авиации и массированных ударов артиллерии российских войск. В подземных сооружениях боевиками были устроены многочисленные схроны с боеприпасами и оружием — их сеть покрывала почти весь Грозный, позволяя бандитам спокойно пополнять свой потрепанный в боях арсенал. Также в укрытиях под землей боевики размещали госпитали для своих раненых.

Вот как об этой проблеме писала одна из российских газет спустя полтора года после того, как город был освобожден от незаконных вооруженных формирований.

РОССИЙСКАЯ ПРЕССА О КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИИ В ЧЕЧНЕ

"Известия”. 4 октября 2001 года

"Вчера сотрудники милиции и военнослужащие внутренних войск МВД России впервые попробовали провести "подземную техническую зачистку" — совместную операцию по разминированию подземных коммуникаций в Грозном. В Ленинском районе в коллекторах ликвидировано большое количество тайников с оружием и боеприпасами экстремистов. Найдено более 20 единиц стрелкового оружия и свыше 1115 килограммов взрывчатки. Известно, что в подземельях Грозного до сих пор хранятся огромные запасы, сделанные сепаратистами. Да и сами подземелья — это настоящий ад.

После взятия Грозного зимой 95-го специалисты санэпидемслужбы, приехавшие в командировку, умоляли военных: "Помогите очистить городские системы канализации и ливневые стоки". Они были забиты трупами наших солдат, боевиков, мирных жителей. На неполную очистку только центральных подземных улиц ушли месяцы. За остальные никто не брался.

Тогда российские военные впервые столкнулись с подземным Грозным. Сеть коммуникаций, коллекторов, странных, оставшихся еще с давних времен коридоров опутывает весь город. Известно, что Дудаев после прихода к власти стал готовить республику к обороне. Человек с высшим военным образованием понимал значение подземных коммуникаций и буквально закапывал деньги в землю — рылись новые тоннели, укреплялись старые. Сейчас практически весь город можно пройти из края в край, ни разу не появившись на поверхности.

Планы грозненской подземки, несомненно, есть у боевиков, оставшихся для совершения диверсий. Есть у них и специальный опыт передвижения под землей. Чего не скажешь о федеральных подразделениях…

— Мы что делаем — находим такой люк и кидаем туда взрывчатку, авось небольшой завальчик будет, боевики не сразу его разберут, — говорит майор-сапер Александр Полежаев из Ленинской военной комендатуры Грозного. — А то сидим как идиоты — не знаем, откуда нападения ждать: сбоку, сверху, снизу.

— "Чехи" как сурки — отстрелялись и уползли в свои подземные норы, — делится впечатлениями один из офицеров подмосковного ОМОНа, блокпост которого расположен на печально знаменитой площади Минутка. — Вот знаю, что не могли никуда уйти, все вокруг просматривается. А посылаю группу в это здание и нет никого. В подвал, конечно, спускались, минировали, но там сам шайтан ногу сломит!"

Неоспоримый факт — подземные коммуникации были важнейшей составляющей в общей системе обороны города. И очень эффективной составляющей. Боевики обладали подробнейшей схемой подземного Грозного. Укрытия и коммуникации были ими заранее подготовлены и расчищены от завалов прошлой войны. Подземелье работало на боевиков. Офицеры российских войск рассказывали, сколько усилий приходилось предпринимать, чтобы ликвидировать внезапно появлявшиеся в тылу наступающих войск диверсионные группы боевиков, просачивающиеся сквозь боевые порядки именно по подземным переходам и с такой же легкостью уходящие после выполнения задачи. К сожалению, в федеральной группировке не было сколько-нибудь полной и точной схемы подземельев города. И на начальном этапе операции этому “уровню” грозненской обороны вообще не уделялось внимания.

Вячеслав Овчинников, в 1999–2000 гг. главнокомандующий внутренними войсками МВД России:

“Когда я высказывался против штурма Грозного в те сроки, которые планировались для начала операции, я пытался привести много аргументов против скоропалительного решения о начале операции. Когда же понял, что вряд ли уже удастся “остановить каток”, пытался посоветовать обратить особое внимание на ряд факторов, которые бы, по моему мнению, могли повлечь за собой неоправданные потери войск. В том числе и говорил о крайней опасности, таящейся в подземных коммуникациях города. Я выступил тогда с предложением перед началом операции перегородить русло Сунжи, чтобы произошло подтопление подземных укрытий и туннелей. Тогда боевики не могли бы по ним беспрепятственно перемещаться по кварталам Грозного, их мобильность снизилась бы на порядок. Я же еще по прошлой войне помню, сколько неприятностей доставила нам эта городская “подземка”. Жаль, что ко мне не прислушались. И что же в результате? Подземелье играло в обороне боевиков огромную роль, они спокойно двигались по всему городу подземными коридорами. Наши войска несли потери”.

В городе имелись благоприятные условия для устройства инженерных заграждений, так как емкость доступных направлений была ограничена, а различные местные материалы и конструкции промышленного изготовления для создания заграждений имелись в достаточном количестве. Всё это позволяло бандформированиям создавать минированные завалы и узлы заграждений. Имелись факты создания комбинированных инженерных заграждений, совмещенных с подготовленными к подрыву химическими фугасами (хлор и аммиак).

С целью нанесения потерь подразделениям внутренних войск боевики заблаговременно подготовили и оборудовали огневые позиции, устроили фортификационные сооружения. Основные объекты города: заводы, административные здания, другие объекты промышленного и гражданского назначения оборудованы как опорные пункты, связанные с городскими коммуникациями и подземными сооружениями. Бандформированиями была создана разветвленная система, основу которой составляли узлы заграждений на перекрестках дорог, мостах и на путях движения войск.

РОССИЙСКАЯ ПРЕССА О КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИИ В ЧЕЧНЕ

“Независимая газета”. 21 октября 1999 года

“В столице Чечни жизнь подчинена нуждам войны. На городской площади ежедневно проходят митинги, где администрация Масхадова и сам президент призывают народ к единству и оружию. По мнению Масхадова, следует ожидать активного участия в войне чеченской молодежи, которая, на его взгляд, не могла в силу своего малолетства принять участие в войне 1994 года и теперь испытывает по этому поводу комплекс вины…

…Разрушены все промышленные предприятия, системы жизнеобеспечения, нефтегазодобывающая, перерабатывающая отрасли. В нескольких местах горят обстрелянные с воздуха склады горюче-смазочных материалов, несмотря на то, что цистерны были добросовестно спрятаны под землей и навесами. Трудно представить себе, как здесь жили люди и как они будут жить дальше.

…Неспешно, методично оборудуются оборонительные позиции. Окопы вырыты как на подступах и окраинах Грозного, так и у резиденции Масхадова. "Грозный готов к обороне лучше, чем это было зимой 1994/1995 года, — заявил на состоявшейся в столице мятежной республики пресс-конференции комендант столицы Иса Мурадов.

— В прошлый раз мы не успели как следует подготовиться, так как мало кто ожидал, что город будут бомбить". Штурм Грозного комендант ожидает 30 октября. Тем не менее, опытные бойцы, уже оборонявшие Грозный, говорят о том, что неразрушенный город защищать было бы легче.

Надо отдать должное умению главарей бандформирований организовать многоэшелонированную, грамотно выстроенную систему оборонительных сооружений. Боевики готовились к штурму со знанием дела. Конечно, среди них было немало тех, кто прошел школу Советской армии, в которой военному делу учили на совесть. Сам Масхадов, дослужившийся в Вооруженных силах до командира артиллерийского полка, имел большой практический опыт организации боевых действий. Знаний, как выстроить оборону крупного населенного пункта, систему инженерных заграждений, у него было достаточно. Были и знающие помощники. Но, возможно, было еще кое-что.

И здесь позволим себе небольшую ремарку.

В середине 2000-х годов начальник кафедры тактики (оперативного использования) внутренних войск Военного университета кандидат исторических наук полковник Павел Смирнов, изучая боевые действия Красной Армии и частей войск НКВД, защищавших в 1942 году Кавказ от наступления гитлеровцев, обнаружил в Центральном архиве внутренних войск любопытный документ — план-схему Грозненского оборонительного района. Общаясь по долгу службы с имеющими немалый боевой опыт офицерами внутренних войск — участниками боев в чеченской столице в 1994–1996 годах и в 1999–2000 годах, он с удивлением обнаружил, что многое из того, о чем они рассказывали ему об устроенной боевиками системе обороны Грозного, удивительным образом совпадает со схемой, разработанной еще шестьдесят лет назад. Опорные пункты, укрепленные сооружения, узлы обороны, устроенные на наиболее важных направлениях, — все наводило на мысль о том, что эта схема в определенной степени была знакома чеченским боевикам.

Рассказывает Павел Смирнов:

“Исследование документов подготовки города Грозного к обороне осенью и зимой 1942 года позволяет сделать вывод о ее полной обоснованности на правилах оборонительного искусства, максимальном использовании фактора местности. Наложение на план обороны города 1942 года событий штурма Грозного в 1995 и 2000 годах основных районов и очагов сопротивления боевиков позволяют установить поразительное сходство с документами шестидесятилетней давности. Так, к примеру, район железнодорожной станции, где попала в засаду 131-я (майкопская) мотострелковая бригада в 1994–1995 гг., даже в деталях совпадает с огневым мешком, планируемым в документах обороны города 1942 года. В архивном документе видно, что при таком планировании обороны по отражению наступления немецких войск на указанном участке местности они были бы обречены на гибель.

Учитывая, что данные планы по обороне города в 1942 году были разработаны в Грозненском городском штабе обороны в 4–5 экземплярах, можно предположить, что один из экземпляров должен был остаться в городском архиве, и кто-то из окружения мятежного генерала Дудаева эффективно применил прошлые наработки. Данное предположение нашло подтверждение. По воспоминаниям офицера-разведчика внутренних войск П. (в феврале 1995 года старшего лейтенанта, командира разведывательного подразделения одной из частей), действительно во время штурма Грозного в 1995 году в захваченном штабе А.Масхадова на площади Минутка среди рабочих карт были найдены листы плана обороны города 1942 года, причем ламинированные. Данный документ вместе с другими и фальшивые авизо переданы были в следственные органы”.

Не исключено, что потерянный Масхадовым в 1995 году документ был у него не единственным, а та копия, что сохранилась, послужила основой для организации обороны Грозного уже в 1999 году.

Конечно, это всего лишь версия, которую подтверждают лишь косвенные, но вполне зримые признаки. Возможно и другое: главари НВФ, готовясь к штурму, провели аналитическую работу, и сами условия местности, характер городской застройки подсказали им — вполне компетентным в военном деле специалистам, где необходимо создавать укрепсооружения, оборонительные рубежи. Это в какой-то мере и совпало с той схемой, что была разработана советским военным инженером в 1942 году. Думается, ему, вложившему весь свой профессиональный талант в план обороны важнейшего стратегического узла Северного Кавказа, и в страшном сне не могло привидеться, что его документ будет использован таким образом спустя десятилетия.

Но, безусловно, наступающие части и подразделения федеральных войск преодолевали сопротивление не тех разбитых домов и завалов, что и составляли собственно городскую застройку, прежде всего наши солдаты и офицеры сражались с фанатиками-экстремистами, бандитами разного пошиба, иностранными наемниками, засевшими в этих самых кварталах. Их необходимо было уничтожить.

Какими сведениями о боевиках обладало федеральное командование? Что было известно о тех бандформированиях, которые оказывали столь серьезное сопротивление, зубами держась за каждый дом, улицу, инженерное сооружение? Значило ли это, что информация, полученная в результате проведенной разведки, собственно, и оправдала первоначальный выбор штабом группировки тактики действий войск, которая свелась поначалу к поиску и уничтожению незаконных вооруженных формирований”?

Что знаем, а что — нет

Следует сразу оговориться, что перед началом операции полных, точных, достоверных данных о противнике, с которым придется столкнуться в Грозном нашим войскам, не было. Этот факт подтвердили практически все непосредственные участники тех событий: и офицеры подразделений, и старшие оперативных направлений, и генералы, отвечающие за выполнение задачи по ликвидации бандформирований в Грозном. Но это отнюдь не значит, что войска были лишены вообще какой-либо информации. Да, агентурной разведки в городе в то время практически не велось по совершенно объективным причинам. Однако сбор любых сведений о боевиках, засевших в городе, проводился всеми иными имеющимися способами. Для этого работали офицеры ГРУ, ФСБ, армейской разведки, разведподразделений внутренних войск. Их работа накануне штурма позволила командованию составить приблизительную картину построения обороны боевиков. Косвенным подтверждением этого служит и то, что практически так и не удалось определить точного числа засевших в Грозном бандитов. Интервал в тысячу, а порой и в две тысячи человек, который составлял разницу между минимальной и максимальной их численностью, мелькал в прессе или был озвучен официальными представителями Минобороны примерно таким образом: “В Грозном около 3 тысяч человек” или “боевиков 2–4 тысячи”. Командующий группировкой особого района г. Грозный генерал-лейтенант Владимир Булгаков спустя восемь лет в одном из своих интервью назовет цифру — 7 тысяч боевиков[19].

А командующий Объединенной группировкой войск (сил) генерал-полковник Виктор Казанцев вынужден был признать, что точных данных у него перед началом операции не было. В Грозный войска входили, слабо представляя, с каким количеством боевиков им придется столкнуться.

В уже упомянутой нами книге Максима Федоренко “Русский гамбит генерала Казанцева” на этот счет есть довольно жесткое замечание[20]: “Скажем прямо: командование ОГВ (с) на определенном этапе подвели разведчики. При подсчете количества обороняющих город боевиков они ошиблись почти в 2,5 раза. Стало ясно, что силами внутренних войск и милиции город не взять: будут большие потери”.

Кое-какие сведения удавалось получать, опрашивая местных жителей, покидающих город через так называемые гуманитарные коридоры на окраинах чеченской столицы. Собранная информация потом анализировалась и систематизировалась. Вместе с тем, даже обладая какими-то конкретными данными о боевиках, применить их в подготовке решения на дальнейшие действия было очень непросто.

Ведь что такое “группировка боевиков”? Это же постоянно меняющееся квазивоинское образование. Оно то пополнялось пришедшими через бреши в блокировании, то наоборот уменьшалось. Отряды, засевшие в Грозном, кочевали по городу, это стало особенно заметно в тот момент, когда началась спецоперация. Боевики очень быстро меняли позиции, увеличивая свою численность на тех направлениях, которые становились наиболее опасны. И главное — даже те, весьма незначительные данные, что удалось собрать войсковой разведке, до конкретных подразделений, которые начинали 26 декабря спецоперацию, практически не доходили.

Михаил Паньков, в 1999–2000 гг. командующий группировкой внутренних войск МВД России на территории Северо-Кавказского региона РФ:

“Что касается конкретных данных о количестве боевиков в городе — это очень сложный вопрос. Да, данные были. Но называть их исчерпывающими я бы не стал. Ведь город — это особая структура, в которой можно было только предположить, что, где и как. Мы предполагали, что серьезные бои развернутся в районе Минутки, мы предполагали, что серьезные бои могут быть в районе Старых Промыслов. Мы предполагали, что серьезные бои будут на направлении действий 21-й бригады, особенно в районе стадиона, мы предполагали, что боевики будут серьезно удерживать северное направление. Так и оказалось. Ошиблись со знаком “плюс” только в одном. Ожидали встретить сильное сопротивление в районе аэропорта “Северный”. Но аэропорт был взят в общем-то с малыми потерями.

А что касается конкретных сведений о том, что в Грозном там-то и там-то боевиками создан укрепрайон, то такой информацией мы практически не обладали. Зная реально город, зная все коммуникации, особенно подземные, зная расположение всех домов, боевики элементарно на любом направлении в короткие сроки организовывали любой опорный пункт”.

Поэтому конкретные разведданные, реальные, проверенные, появлялись в действующих подразделениях по мере продвижения на своих направлениях. По сути, первые же дни спецоперации для подразделений внутренних войск и милиции стали как раз разведкой боем. У полученной в ходе нее информации, к сожалению, была очень большая цена, измеряемая жизнью солдат и офицеров.

Сергей Джобадзе, в 1999–2000 гг. начальник разведки группировки внутренних войск МВД России на территории Северо-Кавказского региона РФ, полковник[21]:

“Важнейшими задачами разведки в период проведения спецоперации в Грозном являлись своевременное вскрытие замыслов противника и вероятных направлений прорыва из Грозного; уточнение местоположения штабов и пунктов управления, складов и баз боевиков; вскрытие системы обороны, характера инженерного оборудования укрепленных районов и опорных пунктов; определение местоположения объектов и целей, намеченных к поражению при проведении огневых ударов.

При выполнении разведывательных задач наиболее эффективными способами являлись агентурная и радиоэлектронная разведка. Однако отсутствие привязки координат (местоположения) радиосредств боевиков к позывным затрудняло вскрытие системы их управления и связи, а также снижало эффективность планирования огневого поражения противника.

Силы и средства войсковой разведки выполняли задачи наблюдением и действиями разведывательных дозоров. Результативность применения наблюдательных постов во многом зависела от возможности их размещения на господствующих высотах и зданиях и значительно снижалась при действиях в частном секторе и черте города. Разведывательные дозоры в основном использовались в интересах штурмовых отрядов с задачей вскрыть систему обороны противника в полосе их действия. Следует отметить слабое знание и применение личным составом средств разведки и использование разведывательных рот не по назначению. Практически на всех направлениях разведывательные роты внутренних войск составляли основной кулак штурмовых отрядов и действовали для прорыва наиболее укрепленных рубежей обороны противника. Соответственно и потери у войсковых разведчиков были весьма ощутимыми.

При изучении захваченных документов добывались информация о подземных коммуникациях, списки личного состава некоторых отрядов и образцы удостоверений боевиков исламского полка.

На начальном этапе спецоперации разведывательно-боевыми действиями 1 — го и 506-го мотострелковых полков Минобороны были вскрыты некоторые огневые позиции боевиков, система огня, система управления и районы, от удержания которых зависела устойчивость обороны в Грозном. Таковыми явились консервный и молочный заводы в северной части города, больница в восточной части, мощный рубеж обороны по улице Алтайская в северо-западной части и площадь Минутка”.

Боевики

С кем же пришлось столкнуться в Грозном российским войскам? Обобщив все имеющиеся до начала спецоперации сведения, подкрепив их данными, которые были получены уже в ходе ее проведения, оперативный штаб грозненской группировки к середине января 2000 года уже в целом представлял себе картину оборонительных порядков боевиков в городе.

К концу декабря 1999 года, несмотря на потери, боевики сохранили систему управления, организационную структуру, основную часть вооружения, в том числе тяжелого, систему материального обеспечения. Не были уничтожены наиболее влиятельные лидеры боевиков, не перекрыты маршруты их финансового и материального обеспечения из-за рубежа. В Грозном созданы хорошо подготовленные в фортификационном отношении укрепленные районы обороны. Таким образом, основная группировка незаконных вооруженных формирований осталась боеспособной.

Общий замысел действий НВФ включал удержание отдельных, наиболее важных в военном и политическом отношении районов в сочетании с активной партизанской борьбой, диверсионной и террористической деятельностью на территории Чечни и прилегающих субъектов России. Одновременно планировалось развертывание масштабной пропагандистской кампании. Удержание Грозного руководство НВФ рассматривало как одну из основных стратегических задач.

Сергей Джобадзе:

“Отслеживали ли мы крупные банды? Да, мы старались это делать, однако нам мешали весьма существенные препятствия. Разведка внутренних войск, создаваемая в начале 1990-х годов, по сути, на пустом месте, по нашим первоначальным планам должна была обладать значительно большим арсеналом средств и возможностей. Однако реальность внесла свои коррективы. Нам так и не удалось внести поправку в закон об оперативно-розыскной деятельности, которая бы давала нам право осуществлять агентурную работу в рядах незаконных вооруженных формирований. Стать субъектом этого закона наравне с разведорганами других силовых ведомств войскам не удалось, к сожалению. Еще по опыту первой чеченской кампании и даже более ранних конфликтов — осетино-ингушскому или грузино-осетинскому — мне было предельно ясно, что без глубокого агентурного проникновения в среду северокавказских сепаратистов эффективно противостоять им будет очень трудно. Одними войсковыми методами — а именно к этому сводились все наши, я имею в виду внутренние войска, разведывательные действия в Чечне — получать весь необходимый объем информации было невозможно. Естественно, это серьезно сказывалось на нашей осведомленности о реальном положении дел в стане боевиков, их планах и замыслах. Разведсведения от “старших братьев” — Минобороны, ФСБ, даже МВД — нередко оказывались, мягко говоря, просроченными или неполными (они не всегда охотно делились ценной информацией с нами). Примерно так было и при проведении спецоперации в Грозном. И это несмотря на то, что любая информация о происходящем “по ту линию фронта” была нужна внутренним войскам, идущим в первых эшелонах штурмовых подразделений, как воздух. Ее не было. Не смогли мы заранее выявить опорные пункты боевиков, которые они готовили загодя. Вот почему первые действия подразделений практически на всех направлениях операции стали разведкой боем. Более-менее действенным средством ведения разведки в тех условиях, кроме войсковых методов, была радиоэлектронная разведка. Мы пытались прослушивать и перехватывать переговоры чеченских полевых командиров в городской черте. Однако возможности нашей техники были достаточно скромные, а кроме того, боевики быстро научились кодировать свои переговоры и даже активно противостоять нам в эфире. Техника у них была суперсовременная. Зачастую гораздо лучше, чем у нас. Это была уже война мозгов — что-то придумывали они, что-то приходилось в ответ придумывать нам.

Но самой большой проблемой, которая стоила мне колоссального количества потраченных нервов, было отсутствие у разведки группировки внутренних войск выделенного канала связи. Нередко, чтобы получить информацию с мест, мне приходилось тратить на это по нескольку часов. Приоритета для начальника разведки группировки в пользовании каналами закрытой связи не было. Конечно, терялось главное — оперативность. Обстановка на передовой в кварталах Грозного зачастую менялась быстрее, чем сведения, которые пытался доложить мне командир развед- подразделения…”

Основную часть бандформирований в городе составляли боевики Руслана Гелаева, Ахмеда Закаева, Асламбека Исмаилова (бывший вице-премьер Чеченской Республики, считается, что именно он являлся руководителем обороны Грозного, хотя нельзя не отметить роли Шамиля Басаева в общей координации действий отрядов боевиков в городе) и Хункарпаши Исрапилова, Ризвана Ахмадова, Лечи Дудаева, других более или менее известных главарей бандгрупп. Наиболее боеспособное ядро группировки НВФ составляли отряды ваххабитов, подчиненные лично Басаеву и Хаттабу (более 1 тысячи человек). Именно ваххабиты и наемники из других стран были наиболее радикально настроены в отношении не только российских войск, но и тех русских грозненцев, которые к тому времени остались в городе.

В этой связи мы считаем возможным привести свидетельство скандально известного репортера радиостанции “Свобода” Андрея Бабицкого, который в то время — один из немногих — находился в рядах незаконных вооруженных формирований в Грозном. Его позиция хорошо известна — вряд ли вокруг имени какого-нибудь другого журналиста было столько шума и в прессе, и во властных кругах, и даже на международном уровне. Его задержание на позициях российских войск в Грозном, последующий обмен на военнослужащих федеральных войск, удерживаемых боевиками, повторное задержание на территории Дагестана с паспортом на чужое имя вызвали широкий общественный резонанс в России и в мире. Однако мы не станем останавливаться на подробностях этой запутанной истории. Для нас Бабицкий важен как непосредственный свидетель того, что происходило “по ту сторону фронта”. Находясь в декабре 1999 — январе 2000 года в рядах бандформирований, Бабицкий вел дневник, в котором он в свойственной ему манере пишет, в том числе и о ваххабитах, засевших в Грозном[22]: “Я познакомился с молодым ваххабитом Хусейном, прежде занимавшимся бизнесом в Москве. Он уехал в Чечню за месяц до московских взрывов. Его приятель, полковник ФСБ, предупредил: “Уезжай. Скоро у чеченцев в Москве будут большие проблемы”. Хусейн перевел все свои деньги в Германию, послал туда людей организовывать бизнес, а сам поехал в Чечню, купил оружие и начал воевать. Это был интеллигентный, спокойный и приятный парень, меня удивляло, что он примкнул именно к ваххабитам. Я попросил его свести меня с ваххабитскими лидерами, и мы стали часто заходить в ваххабитские казармы, располагавшиеся в подвалах, общаться с бойцами. Ваххабитов легко было опознать на улице: бороды, на шапках намотано множество зеленых лент с сурами из Корана, заправленные в носки брюки. Это очень понятный в России тип фанатичного комсомольца — люди, уверенные, что они вправе посредством насилия распространять правильный порядок жизни, навязывать окружающим ценности, в истинности которых они уверены. Думаю, что ваххабитское движение и подпитывается в значительной степени теми же идеями, что и большевизм, — идеями социальной справедливости и распределения. Эти ребята не пили, не курили, не сквернословили, старались воздерживаться от дурных поступков, но вместе с тем относились к людям другой веры как к человеческому мусору, чья жизнь ничего не стоит. Бизнес по похищению людей был до войны освоен именно ваххабитами. Они получали разрешение на захват заложников и торговлю ими от арабских религиозных учителей и своих командиров. Их слепая уверенность в собственном праве порой вызывала даже нечто вроде симпатии. С другой стороны, это были безжалостные подростки, и я понимал, что не будь у меня защиты и попади я к ним при других обстоятельствах — никакой жалости я бы у них не вызвал. Самой распространенной темой разговора у них было: как стать шахидом, погибнуть в бою и сразу же получить место в раю подле Аллаха.

Но вместе с тем в их словах и эмоциях было очень много юношеской бравады. Однажды мы с Хусейном должны были подвезти куда-то трех пятнадцатилетних ваххабитов. Дороги были разбиты, и каждый день авиация намеренно разбивала их еще больше. Вдруг прямо перед нами за углом дома, мимо которого мы ехали, взорвалась одна из ступеней ракеты “земля — земля”. Взрыв был колоссальной силы: дождь осколков в полнеба, земля ходила ходуном… Мы выскочили из машины и кинулись в ближайший подвал. Помню, как перепугались юные исламисты. Как котята, они забились в дальний угол подвала. Им было очень страшно, как самым обычным детям".

И главное, что заставляет серьезно задуматься о необходимости проведения спецоперации в Грозном, снова находим в записках Бабицкого: “Как-то раз, ожидая Хамида, я зашел в крошечный почерневший от времени домик, где жила русская семья — пожилые супруги Вениамин и Таисия. Они были до смерти перепуганы: в городе резали русских. В многоквартирном доме, где я прожил два года, за месяц убили семь русских стариков. Всюду хозяйничали мародеры, которых называли индейцами. Были и ваххабитские группы, вырезавшие русских из ненависти”.

“Чеченцы отрезают головы солдатам не потому, что они садисты и испытывают склонность к жестокому обращению с русскими. Но просто они пытаются таким образом сделать войну более выпуклой, зримой, яркой, достучаться до общественного мнения” — эти слова тоже принадлежат Андрею Бабицкому. Откровение было сделано в интервью западной программе “Либерти лайв” 24 декабря 1999 года.

РОССИЙСКАЯ ПРЕССА О КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИИ В ЧЕЧНЕ

“Коммерсант”. 15 сентября 1999 года

“Авиация и артиллерия по городу не бьют, опасаясь задеть пехоту, которая время от времени вступает “в стычки с экстремистами”. Одновременно сохраняется коридор безопасности для выхода мирных жителей. И вообще федералы заявляют, что с восьми утра до четырех дня Грозный не бомбят, чтобы жители могли из него уйти. Но уйти не так-то просто. Не пускают боевики.

В городе — голод. Выбравшиеся оттуда рассказывали корреспондентам “Коммерсанта”, что покупать продукты по карману только боевикам: у них есть доллары. Но и боевики, мародерствуя по домам, не брезгуют съестным. Больше того, только его и забирают…

Грозненцы говорят, что нынешняя война отличается от предыдущей, прежде всего, отношением местного населения к боевикам. Раньше ими восхищались, теперь боятся. Особенно ваххабитов. “Эти бородатые, — рассказывают жители Грозного, — любят разъезжать по городу на “таблетке” (машина “Скорой помощи”) с нарисованными на дверях скрещенными саблями на фоне черного знамени. Отлавливают мужчин и увозят насильно рыть окопы. Даже стариков. Но контактировать с ними опасно не только поэтому: стоит только боевикам появиться поблизости, весь район тут же начинает обстреливать артиллерия.

…Впрочем, бегство из города тоже многих пугает. “Раньше бойцы советовали увозить из города детей и стариков”, — рассказывает женщина, оставившая в городе мужа, чтобы вывезти двоих детей, — а эти, наоборот, угрожали, что будут стрелять в спины тем, кто уходит. В конце концов, выбраться удалось, хотя идти нам некуда”.

Наше командование, конечно, уже знало, с кем придется столкнуться войскам в Грозном. Досье на полевых командиров, большинство из которых уже в первую чеченскую кампанию, а некоторые и раньше, составили о себе вполне четкое представление, имело внушительный вес.

ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ.

ПЕРСОНАЛИИ

Хаттаб

Эмир ибн Аль Хаттаб, он же Ахмед Однорукий или Черный Араб, — один из самых известных террористов в мире. Родом из Иордании, подданный Саудовской Аравии. Выходец из достаточно богатой семьи.

В общей сложности Хаттаб воевал более пятнадцати лет. В Афганистане — против советских войск, в Ираке — против сил коалиции. В его биографии есть также участие в исламских группировках, воюющих против Израиля. Был инструктором в лагерях моджахедов в Пакистане.

Кличку “Однорукий” получил из-за искалеченной руки. Отличался изощренной жестокостью.

Воюя на стороне чеченских террористов, нашел богатых и влиятельных покровителей в республике. Создал на территории Чечни лагеря (один из самых крупных — учебный центр “Кавказ” под Сержень-Юртом), где вел обучение диверсионной практике и организации терактов.

Известность получил в первую чеченскую кампанию, напав со своими бандитами на колонну 245-го мотострелкового полка в ущелье Ярыш-Марды. Расстреляв колонну, лично издевался и глумился над трупами российских солдат, истязал раненых, снимая эти зверства на видеопленку.

Был очень дружен с Басаевым. Вместе с ним мечтал построить исламское государство на Северном Кавказе. В ходе последней чеченской кампании отвечал за “горную войну”.

Решением Ассамблеи ООН от 26 июля 1999 года Хаттаб признан опасным международным террористом. В марте 2002 года был ликвидирован. По одной версии, оказался отравлен в результате внутреннего конфликта в среде террористов, по другой — уничтожен после сложной и многоходовой спецоперации ФСБ России.

Шамиль Басаев

Шамиль Басаев родился в 1965 году в чеченском селе Ведено. Известный террорист. Закончил два курса Московского института землеустройства, откуда его отчислили в свое время за неуспеваемость. После отчисления работал обычным охранником в шашлычной. Занявшись в начале девяностых бизнесом и заработав денег, вернулся в Чечню. С начала 1991 года — в войсках Конфедерации народов Кавказа (КНК), самостоятельно изучил теорию военного дела. В 1992 году воевал со своим батальоном на территории мятежной Абхазии, крайней жестокостью завоевал себе авторитет в бандитских кругах. После угона пассажирского самолета Ту-154 из аэропорта Минеральных Вод в Турцию Джохар Дудаев назначил его командиром роты спецназа. Во время чеченской войны Басаев прославился тем, что 14 июня 1995 года устроил кровавую бойню в Буденновске, захватив больницу и сотни заложников, большинство из которых были дети, старики, больные и беременные женщины. Прикрываясь ими, как живым щитом, диктовал российским властям свои условия. Многим памятны его переговоры с Председателем Правительства России Виктором Черномырдиным, показанные всеми телеканалами страны.

Главный вдохновитель и организатор вторжения в Дагестан в августе-сентябре 1999 года. Один из руководителей обороны Грозного в 1999–2000 гг.

Решением Ассамблеи ООН от 26 июля 1999 года Шамиль Басаев признан опасным межпународным террористом. Ранен в ходе контртеррористической операции федеральных сил. Считается одним из главных организаторов захвата заложников на мюзикле “Норд-Ост” в Москве в октябре 2002 года и в средней школе № 1 в Беслане в сентябре 2004 года. Басаев ликвидирован в ночь на 10 июля 2006 года в районе селения Экажево (Назрановский район Ингушетии).

По данным, имеющимся в соответствующих службах России, ни вооруженная агрессия против Дагестана, ни отчаянное сопротивление федеральным войскам на территории Чечни было бы невозможно, не имей Басаев, Хаттаб и другие полевые командиры мощной финансовой подпитки, поступающей из-за рубежа. На эти деньги покупалось самое современное оружие, снаряжение, этими же деньгами расплачивались с многочисленными иностранными наемниками, наводнившими территорию Чеченской Республики. Многие эксперты считают, что одним из наиболее заинтересованных в установлении в Чечне власти террора с ваххабитским уклоном был известный международный террорист Усама бен Ладен, финансирующий деятельность бандформирований на территории Северного Кавказа.

В период проведения спецоперации в Грозном мы еще не знали о намерениях бен Ладена развернуть массированную террористическую войну по всему миру. Американская трагедия 11 сентября 2001 года была еще впереди, однако факт его причастности к подготовке международных террористов для их участия в диверсионной войне на территории не только России, но и других стран мира был хорошо известен компетентным органам нашей страны. Уже в то время они сигнализировали об этом своим американским коллегам, но те имели “свою позицию” по поводу проводимой на территории Северного Кавказа контртеррористической операции. Эта позиция разом поменялась после упомянутого 11 сентября — черного для США дня.

Однако вернемся в Грозный, в год 1999-й.

По добытым сведениям, у группировки бандформирований в Грозном кроме стрелкового оружия — автоматов, пулеметов, снайперских винтовок имелось и тяжелое вооружение: до 3 танков, более 10 БТР и БМП, около 15 минометов различного калибра (82 мм и 120 мм), а также зенитные установки ЗУ-23 и противотанковые гранатометы различных модификаций, что, естественно, таило в себе серьезную угрозу для участвующей в спецоперации в чеченской столице бронетехники российских войск. Опыт первой чеченской кампании ярко показывал, сколь эффективно боевики использовали именно противотанковые средства, уничтожая вошедшие в Грозный танки, БМП и БТР.

Рубежи обороны города размещались эшелонированно в три кольца. Свой опыт первой чеченской боевики хотели использовать и на этот раз. Их замыслом предусматривалось пропускать подразделения федеральных войск через первое кольцо, а затем наносить огневое поражение одновременно с трех-четырех сторон. Огневые засады были подготовлены практически на всех направлениях.

Отряды боевиков организационно состояли из групп по 7-10 чел. В состав групп входили снайперы, гранатометчики, саперы, автоматчики и 1–2 водителя на легковом автомобиле. На всех высотных зданиях размещались группы численностью 5-10 человек (2–4 снайпера, гранатометчик и группа огневой поддержки, вооруженная пулеметами и автоматами).

Отдельно следует упомянуть снайперов боевиков. Их эффективность была очень высокой. С большой долей уверенности можно сказать, что значительное число потерь, понесенных российскими войсками при штурме города, — от снайперского огня. Кроме того, что бандиты имели и опыт, и мастерство, они действовали крайне изощренно, хитроумно. Командующий группировкой особого района г. Грозный генерал-лейтенант Владимир Булгаков, в целом невысоко оценивая управленческое искусство бандглаварей, все же отдавал себе отчет в том, насколько серьезный противник противостоит его подразделениям. Об этом он рассказал в одном из своих немногочисленных интервью уже после описываемых в этой книге событий известному военному журналисту и писателю Владиславу Шурыгину[23]: “На вооружении боевиков был огромный арсенал самого современного оружия. От крупнокалиберных снайперских винтовок до орудий и минометов, да и это были совсем не те отряды, с которыми мы воевали 4 года назад. Это была уже настоящая армия. Отлично обученная, вооруженная самым современным оружием, хорошо знающая местность и психологически настроенная на победу, на то, чтобы показать этим русским, кто тут хозяин…

Особенно нам досаждали снайперы. На этой войне их вообще было много, но в Грозном — особенно. У “духов” были целые мобильные отряды снайперов. Как своих, подготовленных, так и спортсменов-наемников. Тех легко было узнать по характерным малокалиберным винтовкам. Тактика снайперов была весьма изощренной. Позиции оборудовались в глубине домов. Часто в комнатах, не выходящих окнами на нашу сторону. В стенах проделывались узкие бойницы, и из них велся огонь через пустую комнату. В кирпичных стенах были специальные вынимающиеся кирпичи, бойницы делались в стыках угловых плит домов. Были даже позиции снайперов, прятавшихся под бетонными плитами, которые домкратами поднимались на несколько сантиметров, открывая амбразуру для огня.

Но против них мы почти сразу применили антиснайперские группы, укомплектованные высокопрофессиональными стрелками из спецназа других силовых структур. Так же действовали и группы армейских снайперов. В этой снайперской войне мы перемололи основной “духовский” костяк. Но до последнего дня снайперы были одной из главных опасностей”.

Такие эффективные огневые средства, как минометы, боевики, предварительно проведя нехитрую работу по дооборудованию машины, устанавливали на автомобилях, что позволяло им оперативно переносить огневую мощь на угрожающие направления. Кроме того, такое подвижное огневое средство было очень тяжело засечь — произведя выстрел, оно немедленно покидало позицию, избегая ответного поражения.

Основные промышленные и хозяйственные объекты города были подготовлены к подрыву, на главных коммуникациях установлены взрывные устройства в управляемом варианте.

Для укрепления дисциплины лидеры незаконных вооруженных формирований неоднократно отдавали приказы о расстреле дезертиров, пытающихся покинуть занимаемые позиции или выйти из города по предоставленным федеральными войсками коридорам.

Планом обороны города были определены зоны ответственности для бандгрупп.

Заводской район:

— формирования под командованием Ризвана Ахмадова (до 400 человек). Основной район обороны — ГНХЗ (газонефтехимический завод);

— формирования Хункарпаши Исрапилова (до 300 боевиков, до 50 процентов — ваххабиты). Основной район обороны — территория ГНПЗ им. Ленина (нефтеперерабатывающий завод).

Октябрьский район:

— формирования Арби Бажиева (более 200 человек). Главная задача — блокирование федеральных войск в центре города в случае их продвижения со стороны аэропорта “Северный” или железнодорожного вокзала;

— формирования, подчиненные Шамилю Басаеву (до 800 человек).

Ленинский район:

— формирования Асламбека Исмаилова, выполняющего обязанности по управлению всей обороной города (до 200 человек).

Старопромысловский район:

— формирования Бакуева (его личный отряд около 60 человек), группы по 10–15 человек под командованием бандитов с кличками Маербек, Сайфулла, Рамзан, Цезарь, Отто, Басмач, Киргиз, Багауддин. Всего около 150 человек.

Основные пункты управления незаконных вооруженных формирований были размещены следующим образом:

— Октябрьский район, проспект Ленина, в квартале, ограниченном улицами Магистральная и Сайханова (штаб обороны города);

— проспект Ленина, в 200 метрах от площади Минутка в подвальном помещении девятиэтажного дома;

— подвал здания управления завода “Электроприбор”;

— девятиэтажное здание, расположенное в 3-м микрорайоне на улице Тухачевского, здание на улице Грибоедова (штаб А.Закаева);

— школа в квартале, ограниченном улицей Трудовая, проспектом Ленина и железной дорогой (штаб А. Исмаилова);

— здание бывшего городского пункта переливания крови;

— автобусная остановка “Березка” (штаб Бакуева);

— здание на перекрестке Старопромысловского шоссе и улицы Моздокская.

ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ.

ПЕРСОНАЛИИ

Аслан Масхадов

Родился в 1951 году в Казахской ССР. В 1957 году вернулся в Чечню. С 1969 года — в рядах Советской армии. Окончил Тбилисское высшее военное артиллерийское училище. В 1981 году артиллерийскую академию. Служил в Дальневосточном военном округе, Южной группе войск. С 1990 года — начальник штаба ракетных войск и артиллерии 7-й мотострелковой дивизии. В 1991 году участвовал в вильнюсских событиях. В 1992 году уволился в связи с конфликтом с командиром дивизии. С ноября 1992 года — в Чечне. Становится ближайшим сподвижником Джохара Дудаева, взявшего курс на отделение Чечни от Российской Федерации и провозгласившего создание “независимого” государства — “Чеченской республики Ичкерия”. В 1992–1994 гг. Масхадов — начальник гражданской обороны, заместитель начальника штаба вооруженных сил Чеченской республики Ичкерия (ЧРИ). С марта 1994 года — начальник штаба вооруженных сил ЧРИ. В августе 1996 года проводил переговоры с секретарем Совета безопасности России Александром Лебедем о приостановлении ведения боевых действий. В октябре 1996 года становится премьер-министром Ичкерии. На проведенных в 1997 голу выборах был избран президентом Чеченской республики Ичкерия. Один из лидеров чеченского терроризма, однако его влияние стало заметно падать с усилением роли Басаева и Хаттаба в среде сепаратистов, распространением среди них идей ваххабизма. Уничтожен в ходе спецоперации ФСБ России 8 марта 2005 года в селе Толстой-Юрт (Грозненский сельский район).

Мовлади Удугов

Родился 9 февраля 1962 года в Грозном. В 1979 году окончил среднюю школу, в 1988 году — экономический факультет Чечено-Ингушского госуниверситета. В 1989–1991 гг. — активист обществ “Кавказ” и “Барт”. Активный участник “чеченской революции” осенью 1991 года. С декабря 1991 года — министр информации и печати ЧР, позже — председатель госкомитета по печати и информации, руководитель национальной информационной службы, начальник департамента информации и печати. В октябре 1994 года Удугову было присвоено звание бригадного генерала. В феврале-марте 1995 года выступал с заявлениями как пресс-секретарь Джохара Дудаева. В качестве государственной идеологии отстаивает идею исламского фундаментализма. Имеет обширные связи с корреспондентами иностранных информационных агентств. Его влияние во второй чеченской кампании было заметно ослаблено и практически сведено к нулю благодаря грамотному информационному противоборству, организованному российской стороной.

Ахмед Закаев

Родился в 1959 году в Казахской ССР. Семья Закаевых вернулась в Чечню в 1959 году. В 1974 году, окончив восьмилетнюю школу, поступил в республиканское культпросветучилище на хореографическое отделение. В 1977 году стал студентом театрального отделения Воронежского государственного института искусств. С осени 1981 по 1990 год работал актером в государственном драматическом театре им. Х.Нурадилова. В 1990 году на втором съезде Союза театральных деятелей был избран его председателем. В 1994 году указом Дудаева был назначен начальником департамента культуры Чеченской республики Ичкерия. В апреле 1995 года приказом главнокомандующего вооруженными силами ЧРИ был назначен командующим 7-м фронтом. 25 мая 1996 года назначен командиром бригады особого назначения. В этом же году занял пост министра культуры ЧРИ. В ноябре 1996 года — глава правительственной делегации на переговорах с Российской Федерацией. Во второй чеченской кампании — один из активных участников обороны Грозного. После разгрома основных сил незаконных вооруженных формирований выступает в роли спецпредставителя Аслана Масхадова по ведению переговоров с представителями Евросоюза. В 2001 году имел контакты с российскими официальными лицами. Однако конкретных результатов они не принесли. В 2002 году совершил ряд визитов в европейские страны, именуя себя “официальным представителем президента Масхадова”. По требованию российской Генпрокуратуры был задержан правоохранительными органами Дании. После длительного разбирательства отпущен на свободу, датские власти сочли материалы, предоставленные Генеральной прокуратурой, недостаточными для экстрадиции Закаева в Россию. Покинув Данию, перебрался в Великобританию, где процедура задержания и последующих разбирательств вокруг его персоны повторилась. На момент сдачи книги в печать власти Великобритании отказывались выдать Закаева российскому правосудию, несмотря на неоднократные обращения Генеральной прокуратуры России.

Руслан Гелаев

Родился в 1963 году. Родом из тейпа зумсой (грузинские чеченцы).

Имеет три судимости. До боевых действий командовал отрядом специального назначения, полком президентского спецназа. С 1995 года — командующий юго-западным фронтом. После победы Аслана Масхадова на президентских выборах в феврале 1997 года вошел в правительство в качестве вице-премьера. В конце 1997 года вышел из состава правительства. С 1998 года официально числился министром обороны ЧРИ, но не имел реальных рычагов власти и постепенно самоустранился от выполнения обязанностей.

С июня 1999 года возглавлял шариатскую гвардию ЧРИ. Контролировал часть Ачхой-Мартановского района, н.п. Комсомольское, Шатой. В своем подчинении имел около 500 вооруженных сторонников. Основная база группировки располагалась в н.п. Гикаловский (юго-восточная окраина Грозного). Активный участник обороны Грозного в 1999–2000 годах. В марте 2000 года в н.п. Комсомольское отряд Гелаева, усиленный иностранными наемниками и наиболее радикальными ваххабитами, в течение двух с половиной недель оказывал упорное сопротивление федеральным войскам. Село было полностью уничтожено, однако Гелаеву удалось ускользнуть из кольца окружения. Долгое время скрывался в горах. В 2001 году появился на территории Грузии и совершил рейд по Кодорскому ущелью в сторону Абхазии. Отряд Гелаева преследовали федеральные войска, однако и на этот раз ему удалось скрыться в труднопроходимых районах горной Чечни. В феврале 2004 года Гелаев при попытке перейти по зимнему перевалу в Грузию был блокирован, в ходе многодневной специальной операции его группа была разгромлена, сам он, в одиночку пытаясь вырваться из кольца блокирования, получил смертельное ранение вблизи пограничной заставы “Энгеной” и 28 февраля умер от большой кровопотери.

Однако вернемся к грозненским событиям, а именно к анализу оборонительных порядков незаконных вооруженных формирований в чеченской столице.

Опорные пункты боевиков в Грозном размещались:

— перекресток улиц Заветы Ильича и Библиотечная, в здании менщу улицей Печерская и железнодорожным полотном;

— девятиэтажное здание на углу улиц Тухачевского и Косиора;

— девятитиэтажный дом на улице Дьякова; площадь Минутка; гаражи в районе Катояма; газонефтехимический завод (территория была заминирована). Там же располагались емкости с сильнодействующими ядовитыми веществами — аммиаком и хлором;

— территория ГНПЗ им. Ленина (нефтеперерабатывающий завод). Позиции боевиков были расположены в основном по периметру завода, сама территория завода заминирована, на заводе имелись емкости с ядовитыми веществами (аммиаком и хлором);

— Октябрьский район — кварталы, ограниченные проспектом Орджоникидзе, улицами Мира, Карла Маркса и Красных Фронтовиков. Рубеж обороны ограничен перекрестками улиц Химиков и Индустриальная, Маяковского и Карла Маркса и левым берегом р. Сунжа;

— здания на проспекте Ленина в квартале, ограниченном улицами Ханпаши Нурадилова, Интернациональная и Пионерская;

— мост через р. Сунжа, территория бывшей заготконторы (мост заминирован);

— квартал, ограниченный улицами Миусская и Моздокская;

— два здания на перекрестке улиц Моздокская и Челюскинцев;

— территория завода “Красный молот” в квартале, ограниченном Старо- промысловским шоссе и улицей Маяковского;

— здание Дома быта, расположенное на проспекте Ленина в квартале, ограниченном улицами Интернациональная и переулком Ивановский;

— здание 9-й городской больницы;

— здание на углу квартала, ограниченного улицами Окраинная и Горская;

— районы Катояма, Ташкала и Карпинский курган, где оборудованы трехуровневые окопы, дома соединены системой подземных тоннелей.

Радиопередающий центр и телестудия боевиков размещались в здании театра в Ленинском районе.

В зданиях на проспекте Орджоникидзе в кварталах, ограниченных улицами Никитина, 1-й Советской, Рабочей, содержались захваченные российские военнослужащие, которых боевики планировали использовать в качестве живого прикрытия.

В Старопромысловском районе закрепились отряды Бакуева (60 человек), Гелаева (до 100 человек) и Межидова (до 50 человек), отряд, прибывший из Бамута (до 150 человек). В основу их тактики по нанесению поражения федеральным войскам было положено устройство огневых засад и маневренные действия мелких подразделений.

Даже при беглом взгляде на то, сколь мощная группировка боевиков готова была противостоять российским войскам в городе, сколь тщательно была подготовлена оборона — в инженерном и организационном плане, становится ясно, что сил внутренних войск, ОМОН, СОБР, не имеющих в своем арсенале тяжелого вооружения, для овладения городом явно было недостаточно. “Полицейская” операция вряд ли была тем выверенным решением, которое могло привести к скорейшему освобождению Грозного от боевиков. Это лишний раз подтвердило дальнейшее развитие событий в чеченской столице.

Начало. Первые бои

26 декабря первыми в город стали входить разведчики и инженерно-саперные подразделения 21 оброн, 330 обон и 674 пон. В задачу саперов входила разведка местности с целью обнаружения установленных взрывных устройств, заминированных участков. Для огневой поддержки подразделений была сформирована бронегруппа, состоящая из 4 танков Т-62 и 4 БМП 1-го батальона 674-го полка внутренних войск. Прибывшие гантамировцы, которых оказалось всего около 100 человек вместо планируемых 250, в срочном порядке были разбиты на группы и направлены в разведподразделения.

Батальоны софринцев в это время находились в базовом районе в ожидании приказа командира бригады о введении их в бой.

С КНП западной группировки, расположенной на высоте, все действия подразделений хорошо просматривались. Рассвело быстро, и день обещал быть светлым и сухим.

Напряжение нарастало. Достигнув первых домов, разведчики и чеченские ополченцы растеклись по дворам квартал молчал. Осторожно, шаг за шагом осматривая дворы, группы прошли первую улицу. О начале действий доложили в штаб группировки особого района г. Грозный. Ответом на доклад стало требование командующего увеличить темп движения.

Выйдя на третью улицу, разведподразделения попали под интенсивный огонь бандформирований. Судя по всему, софринцев и кировчан заманивали в ловушку, при этом бандиты не могли понять, почему в город вошло так мало войск. Появились первые раненые, их стали выносить к крайним домам, требовалась эвакуация. Стрельба в квартале нарастала. Разведподразделения заняли круговую оборону и, прикрывая друг друга, по команде стали отходить. К 13.00 часам все подразделения сосредоточились на окраине Старопромысловского района по улице Красина, вынося своих раненых и двоих погибших, продолжая отражать нападения бандформирований.

Среди погибших был сержант Александр Белодедов, совершивший настоящий подвиг. В тот день он находился в составе группы разминирования и выполнял задачу по инженерной разведке местности. Пройдя очередной рубеж, саперы и следовавшая за ними разведгруппа подверглись сильному минометному обстрелу со стороны бандитов. Белодедову удалось занять выгодную позицию, он немедленно вступил в бой с противником. Поддерживая продвижение группы огнем из автомата, лично уничтожил одну из огневых точек бандитов. В разгар боя Александр увидел, что младший сержант Юрий Легенчук получил тяжелое ранение, и бросился на помощь своему боевому товарищу. Вынося его с поля боя, попал под перекрестный огонь противника и получил смертельное ранение… Посмертно Белодедов был удостоен звания Героя России.

С помощью огня танков и БМП-2 от вышедших из боя разведчиков удалось отсечь наседающих на них бандитов. Боевые машины пехоты рванули к крайним домам, к местам сосредоточения раненых. Первая эвакуация прошла удачно, со вторым санитарным рейсом подразделения разведки стали выходить из района.

К 16 часам собрали разведчиков, командиры, проверив личный состав, доложили: оставшихся в городе нет. Таким образом, за световой день в ходе разведки боем погибло двое и тринадцать человек было ранено.

Кто-то позже скажет, что начало спецоперации в Грозном оказалось неудачным, — эту мысль в те дни подхватят и некоторые российские и зарубежные СМИ. Но действия разведподразделений выявили главное: город подготовлен к обороне. При этом подтвердились худшие опасения: у командования группировки особого района не было достоверных сведений о составе, численности противника, об узлах сопротивления бандитов, их опорных пунктах. Похоже, что действовать в Старопромысловском районе предстояло, что называется, на ошупь.

Разведка боем 26 декабря показала всем: прогулки по городу не будет. Специальная операция потребует и усилий, и жертв. Это мобилизующе повлияло на основную массу войск. Солдаты и сержанты сосредоточенно приводили в соответствие свою экипировку. Подгонялись бронежилеты, каски. Из продовольствия оставляли самое калорийное и небольшое по объему. Сразу появилась потребность в дополнительных боеприпасах. Командиры подразделений стали детальнее продумывать работу минометных батарей в своих интересах.

С учетом опыта первой чеченской кампании был определен и порядок использования огневой мощи БМП и БТР. Решение состояло в том, чтобы применять их в бою только как огневое средство, укрыв во дворах за кирпичными домами либо заборами, и не использовать как броню для прикрытия пехоты, когда они становились удобной мишенью для боевиков.

Как ни странно, но положительным результатом боев 26 декабря можно считать еще и то, что подразделения западной группировки особого района г. Грозный, не привлеченные к действиям в Старопромысловском районе, получили целый день для реальной подготовки к специальной операции. Именно этого им не хватало с момента формирования группировки. Была уточнена, отлажена система управления, начальник артиллерии 21 оброн майор Виктор Савин успел “привязать” позиции минометных батарей и подготовить хоть какую-то артиллерийскую поддержку войск по рубежам, тыл приступил к обустройству промежуточного временного пункта дислокации бригады, куда необходимо было вытягивать боеприпасы, материальные средства, кухни. Технические службы обустраивали места ремонта и восстановления техники.

Вместе с тем возникли и непредвиденные проблемы. Не на всех участников группировки разведка боем 26 декабря повлияла мобилизующе. Началось брожение в рядах СОБР и ОМОН Северо-Западного и Волго-Вятского районов. Некоторые командиры подразделений засомневались в успехе предстоящих действий. Старший от милицейской группировки полковник Николай Ларьков пытался повлиять на моральное состояние сотрудников. Настроение у некоторых бойцов было кислое, не боевое. Надо сказать, что похожая ситуация сложилась и в рядах чеченского ополчения. Не все в нем были настроены решительно. Это, конечно, пришлось учитывать при планировании действий на 27 декабря.

На КП западного направления кипела работа. Офицеры анализировали вскрытую обстановку в полосе действий 21 оброн, с тем чтобы скорректировать действия бригады на последующие сутки.

Было решено включить в состав первого эшелона только подразделения внутренних войск, а с захватом рубежей на глубину второго квартала — выставить боковые и тыловые заслоны из числа резерва командира 21 оброн и сводных отрядов южного и екатеринбургского РУБОП, хорошо подготовленных в профессиональном и моральном отношении, а также оставшегося гантамировского ополчения. Для поддержки действий подразделений 27 декабря также было запланировано огневое поражение в полосе наступления софринской бригады на глубину до полутора километров (расстояние, которое необходимо было преодолеть, чтобы выполнить ближайшую задачу).

За ночь ситуация не изменилась: боевики себя не обнаружили. Ничего нового об обстановке не сообщили ни наблюдательные посты мотострелковых полков, блокирующих район, ни радиоэлектронная разведка — эфир молчал.

27 декабря в 7.00 заработала артиллерия. Орудия били по площадям — выявленных конкретных целей не было. В 7.45 огневая подготовка закончилась, стало светать, обозначились контуры домов. Ровно в 8.00 батальоны начали движение.

Фронт наступления бригады был широк — до 4 километров. Это значительно превосходило требования нормативов.

Буквально в первые же часы операции батальон 674-го полка оперативного назначения встретил жестокое сопротивление со стороны боевиков, которые вели прицельный огонь с заранее подготовленных позиций в квартале, ограниченном улицами 11-я и 13-я линия. Один боец погиб, другой получил ранение. Личный состав батальона закрепился на валу перед кварталом. Туда немедленно отправился сам командир 674 пон полковник Сергей Наседко, чтобы на месте корректировать огонь артиллерии и принимать решение, где и каким образом применять огневую мощь бронетехники.

2-й батальон 21 оброн под командованием майора Василия Дзекало, наступавший в квартале между улицами 13-я линия и Детская, также с первых шагов вступил в бой. На левом фланге из господствующего здания — школы — боевики открыли интенсивный огонь по наступающим. Генерал Михаил Малофеев, с КП которого хорошо просматривалась обстановка, поставил командиру 245-го мотострелкового полка полковнику Сергею Юдину, чьи подразделения блокировали Старопромысловский район с этой стороны, задачу огнем из танка прямой наводкой подавить огневые точки противника. Прямо перед школой, в 200 метрах от нее, закрепилась 4-я рота батальона, однако группа чеченского ополчения, следовавшая с ней, отстала и залегла в низине.

3-й батальон капитана Геннадия Гредычана захватил дома по переулку 2-й Товарный без боя.

1-й батальон под командованием майора Сергея Писарика на БМП ушел влево на улицу Черноземная и в жилой квартал вправо от ул. Товарная и 2-й ротой атаковал объект Газгородок и автобазу в Соленой Балке. Боевики не ожидали быстрых и маневренных действий личного состава и оставили для обороны своего места базирования небольшую группу, остальные, видимо, выдвинулись на направления, где шли бои. Уже через час удалось захватить Газгородок. В ходе его обследования было обнаружено бомбоубежище под административным зданием, которое занимали боевики. По емкости спальных помещений, где были оборудованы нары для отдыха, запасу продовольствия, медикаментов можно было предположить, что численность боевиков на этой базе составляла до 200 человек.

Передовая группа 1-й роты батальона майора Писарика попала в подготовленную засаду, устроенную в районе КП ГАИ на пересечении улиц Заветы Ильича и Черноземная. Завязался интенсивный бой. Бандитам удалось подбить БМП, младший сержант Иван Лунин погиб, несколько человек получили ранения. При этом боевики предприняли попытку атаковать софринцев. Ситуацию спас начальник штаба бригады подполковник Сергей Беляев, который прямо с командного пункта бригады бросился на выручку своим боевым товарищам. Оценив обстановку на месте, он подтянул боевые машины пехоты батальона, совершил обходной маневр и огнем БМП разгромил опорный пункт боевиков, не прекращая наступление в полосе батальона.

Опорный пункт боевиков в школе не дал 2-му батальону одновременно с другими подразделениями войти в жилой квартал. Стрельба прямой наводкой по школе сковывала действия бандитов, но они не уходили. Вариант штурма здания предложил заместитель командира софринской бригады полковник Анатолий Епифанов. Он состоял в том, чтобы силами роты и гантамировских ополченцев обойти школу с флангов и под прикрытием огня взвода автоматических гранатометов АГС-17 выбить боевиков. Епифанов сам возглавил атаку, увлекая за собой солдат и гантамировцев, которые все это время укрывались в лощине перед зданием. Боевики были выбиты из школы, а кроме этого удалось спасти всех чеченских ополченцев от неминуемой гибели: как только те выбрались из лощины и устремились на штурм школы, их импровизированное укрытие было накрыто залпом ПТУР, стрелявшего по опорному пункту боевиков. Ракеты сбились с траектории и разорвались в том месте, где буквально пару минут назад находилось двадцать человек. Чудом удалось избежать трагедии.

Самая сложная обстановка была на правом фланге бригады, в полосе действий батальона моздокского полка. К 17 часам здесь удалось продвинуться только на два квартала и закрепиться на улице Кировоградская, при этом противник в течение дня оказывал постоянное огневое воздействие.

К исходу дня назревала необходимость выставлять блокпосты по прикрытию тылов первого эшелона. Эта работа была организована с помощью части сил 330 обон, мобильных отрядов ОМОН и СОБР и оставшегося чеченского ополчения.

Всего в этот день из группировки внутренних войск и МВД погибло 5 и было ранено 19 человек.

Характер подготовленных оборудованных очаговых позиций в домах, ходы сообщения по огородам, устроенные на случай передвижения под огнем артиллерии, говорили о том, что боевики готовили город к обороне.

Несмотря на упорное сопротивление, войскам сопутствовал успех. Бандиты явно не ожидали, что подразделения внутренних войск войдут в город с этого направления и станут бить бандитов во фланг на широком фронте, не вводя в город бронетехнику, а используя ее лишь как средство огневой поддержки. Излюбленная тактика боевиков, которую они с успехом применяли в первой чеченской кампании, нанося удары по колоннам бронемашин, не срабатывала. Боевики справедливо опасались рассечения города на части, что грозило им разобщенностью и нарушением управления. Бандгруппам ничего не оставалось, как, оказав сопротивление, откатываться в основные районы обороны, узлы сопротивления, однако пока точно выяснить, где находятся эти районы, не удавалось.

Достигнутый в течение двух дней результат тем не менее не удовлетворил командование группировки особого района, которое высказывало недовольство медленным темпом продвижения на западном направлении. Генерал Булгаков настойчиво требовал активизировать действия и закончить в кратчайшие сроки освобождение Старых Промыслов. Обозначившееся в первые дни упорное сопротивление боевиков, грамотно организовавших сеть узлов обороны, объем работы по досмотру домовладений не повлияли на неумолимое требование командующего. По его замыслу район должен был быть освобожден в течение двух суток. Судя по всему, на командующего серьезно давили вышестоящие руководители. По его решению разведывательные подразделения софринской бригады и приданных сил практически без отдыха перешли к ночным действиям.

В ночь на 28 декабря произошло важное событие: в полосе своего наступления софринская бригада рассекла Старопромысловский район на две части: 1-й батальон соединился с разведвзводом 205-й мотострелковой бригады, двигавшимся с другой стороны района, на улице Библиотечная.

К 11 утра 21-я бригада, встречая незначительное сопротивление, но имея большой массив жилых домовладений, завершила выполнение задачи. 1 бон опережающими темпами вышел на улицу Пограничная, 3 бон — к железной дороге, где был обстрелян. 2 бон на подходе к металлобазе тоже подвергся огневому воздействию боевиков. Батальон моздокского полка вел интенсивный бой и за это время смог продвинуться только на одну улицу.

В полдень 28 декабря генерал Булгаков поставил западной группировке особого района г. Грозный новую задачу: вывести из боя моздокский батальон и вместе с кировским батальоном, подразделениями СОБР и ОМОН, чеченским ополчением передать в подчинение генерала Ивана Ивлева, заместителя Булгакова по внутренним войскам, для проведения специальной операции в западном направлении на ширину всего Старопромысловского района до его окраины у поселка Загряжский. Этим же приказом наступающие в северном направлении батальоны софринской бригады предстояло развернуть на восток, так же растянув их по всему Старопромысловскому району, единым фронтом продолжать наступление вдоль городских кварталов и к утру 29 декабря 1999 года овладеть рубежом улица Коперника — улица Алтайская. Это рубеж, где район примыкал к центральной части города и до которого было еще несколько кварталов, застроенных капитальными кирпичными и бетонными зданиями.

Таким образом, полностью изменялся ранее утвержденный замысел уничтожения бандгрупп в Старопромысловском районе. Генерал Малофеев, полковник Фоменко да и командиры батальонов, уже ощутившие, что такое бой в городе, понимали, что после такого решения у софринской бригады возникает опасность столкнуться лоб в лоб с заранее подготовленными опорными пунктами и узлами обороны бандформирований. Но командующий жестко требовал выполнить его распоряжение. Возможно, в штабе особого района посчитали некоторое ослабление огневого сопротивления боевиков во второй половине дня 28 декабря прямым подтверждением того, что они деморализованы и начинают отход из города. Дальнейшие события убедительно показали ошибочность таких "смелых" предположений. Не брались при этом во внимание объективные обстоятельства, напрямую влияющие на характер действий на этом направлении спепецоперации: с 26 декабря бригада все время шла вперед, и темп продвижения напрямую зависел от сопротивления боевиков, солдаты и офицеры валились с ног от усталости, все это время они двигались в пешем порядке, перенося на себе оружие и боекомплект, вступали в боестолкновения. Интенсивность решаемых задач оказалась такова, что люди с 25 декабря практически не имели возможности нормально отдохнуть, горячее питание получали лишь раз в сутки, спали урывками по нескольку часов в боевых порядках под открытым небом. Командиры опасались уже больше не боестолкновений, а того, что личный состав стал безразличен к опасности, не реагирует на свист пуль, разрывы. Но приказ есть приказ.

Подразделения под командованием генерала Ивана Ивлева, уйдя на прочесывание Старых Промыслов в западном направлении, практически не встретили сопротивления. За 4 часа они преодолели 7,5 километра и достигли городской окраины. Справедливости ради стоит заметить, что боевики, видимо, и не планировали оборонять эту часть района, представлявшую собой почти сплошной частный сектор. Закрепиться там было сложно.

К 15.00 батальоны софринской бригады перестроились, развернувшись на 90 градусов, и, перегруппировавшись, вышли на улицу 13-я линия. При этом в тактическом смысле положение бригады оказалось крайне невыгодным: тылы остались без прикрытия, боевые порядки растянулись на значительное расстояние по фронту.

По имеющейся информации, все население ушло из района боестолкновения, но в подвалах жилых домов софринцы обнаруживали местных жителей, некоторых даже с детьми. Они рассказывали и показывали командирам подразделений, где могут находиться или прятаться боевики, предлагали солдатам домашние консервы, варенье. На отдельных направлениях возникала перестрелка.

К 18.00 батальоны софринской бригады вышли на улицу 10-я линия и остановились. С 15.00 каждым из них было проверено по три квартала жилого массива. Наступила ночь.

РОССИЙСКАЯ ПРЕССА О КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ

ОПЕРАЦИИ В ЧЕЧНЕ

“Независимая газета”. 28 декабря 1999 года

“Наконец-то в ночь на минувшую субботу Минобороны России объявило о том, что было и без того ясно на протяжении двух предшествующих недель, — идет операция по освобождению Грозного. Кольцо окружения федеральными войсками столицы Чечни естественным образом сжалось до границ ее окраинных районов. Сообщается, что подразделения Объединенной группировки полностью овладели северо-восточной частью города и продолжается их продвижение к центру. Перед ними стоит задача отсечь боевиков, находящихся в центре Грозного, от хорошо укрепленного Старопромысловского района. Операция ведется по всем канонам боевых уставов, определяющих принципы организации и ведения действий в городской черте: небольшими группами, с наименьшим использованием неповоротливых танков и других бронесредств, но массированным применением артиллерии и авиации. Сообщается, что боевые действия в Грозном носят локальный характер, что можно расценить как отсутствие крупного успеха у федералов. Во всяком случае, развитие боевых действий отнюдь не похоже на освобождение [удермеса и других 85 % населенных пунктов Чечни, уже находящихся под контролем российских войск. Старейшины Грозного не искали контакта с командованием федеральных войск и не изгоняли вооруженных террористов за пределы столицы.

Совершенно ясно, что сдача Грозного без боя — решительного и ожесточенного — для полевых командиров равносильна окончательной утрате авторитета среди населения. Овладение городом означает коренной перелом в ходе военной кампании, основательно подготовленной Москвой. Без сомнения, в Генеральном штабе полагали, что при этих условиях не обойтись просто спецоперацией — несколько усложненной зачисткой улиц и площадей силами МВД и чеченской милиции. К тому же российское военное руководство априори исключало переговорные подходы в ходе ведения боевых действий, а потому и контактов с властями осажденного Грозного не могло быть.

Возможно, в Минобороны надеялись на чудо, но его, увы, не произошло в течение трех недель после истечения срока ультиматума жителям чеченской столицы. Между тем в Москве поджимают, как представляется, и сроки — одним военно-политическим руководителям очень хочется доложить, а другим услышать о том, что еще до наступления Нового года падет цитадель международного терроризма на Северном Кавказе…

Басаев, Хаттаб и Радуев вывели несколько тысяч своих боевиков из Грозного в горы, планируя активизацию партизанской войны на территории Чечни с наступлением весны, то есть где-то в феврале. А до тех пор противодействие федеральным войскам в Грозном будут оказывать от 2 до 7 тысяч боевиков. Террористы готовятся перехватить боевую инициативу у федеральных сил. Настал кульминационный момент”.

На КП западного направления подводили итоги трех дней спецоперации. В течение 26,27, 28 декабря в группировке погибли 9 и получили ранения 44 человека. После доклада в штаб особого района генерал Малофеев получил приказ командующего снова перейти к ночным действиям. Ханкала требовала взять Старые Промыслы не позднее завтрашнего дня, рекомендовала увеличить темп движения и, не вступая в прямое боестолкновение с бандитами, обходить их опорные пункты в многоэтажных домах и двигаться вперед к намеченному рубежу, а уже потом разбираться с “блокированными” боевиками, оставшимися в тылу… По распоряжению генерала Булгакова на командный пункт западной группировки прибыл его заместитель генерал-лейтенант Владимир Попов с одной целью: жестко контролировать действия должностных лиц группировки по управлению подразделениями во время ночного наступления. Колоссальное напряжение в этот момент, казалось, разрешится на КП искрами высоковольтных разрядов. У многих сдавали нервы, эмоции брали верх над здравым смыслом. Сохранять в такой ситуации трезвый рассудок, осознавая ответственность не только за дальнейший исход проводимых мероприятий, а в первую очередь за жизни солдат и офицеров, было чрезвычайно трудно…

Конечно, офицеры на командном пункте западной группировки, в штабе бригады не имели возможности знать всех обстоятельств, которые оказывали влияние на Булгакова в то время. Могли лишь предполагать… Командующий торопил. Командующего торопили: кому-то казалось, что войска в Грозном действуют неудачно, медлят, осторожничают. И то, что ему, жестко проводящему в жизнь волю высшего руководства и вынужденному без должной подготовки начать спецоперацию в городе, подчас было очень нелегко, подтверждает генерал Геннадий Трошев[24]: “Я уже кратко упоминал о возникшей тогда коллизии, когда стали искать “стрелочника”: не нашли лучшего варианта, как отстранение Булгакова от руководства операцией.

— Да любой другой не справился бы при такой постановке вопроса, — вступились мы с Казанцевым. — Дайте время! Будет вам и белка, будет и свисток, и Грозный со всеми его бандитами…

Признаюсь, больших трудов стоило доказать, что вины Булгакова в неудачном начале операции нет, что это как раз тот человек, который способен без особых потерь взять город”.

И даже в такой нервной обстановке командиру софринской бригады приходилось искать пути решения той задачи, которую поставил перед ним командующий группировкой. Остро требовались хоть какие-то данные о боевиках, их районах и узлах обороны. Осознание того, что впереди до улицы Алтайская софринцы встретят упорное сопротивление, было вполне определенным. Все предшествующие события заставляли сделать именно такой вывод.

К тому времени начальник связи бригады майор Виталий Шевченко уже не первый день пытался засечь переговоры боевиков в эфире. Эфир молчал. Никто не мог поверить, что боевики специально сохраняют режим радиомолчания, но как тогда осуществляется управление их группами, обороняющими район? Возможно, считали в штабе западной группировки, пока не удалось установить радиочастоты, на которых идет обмен данными.

Тем не менее, предвосхищая дальнейшее развитие событий, полковник Фоменко распорядился подобрать из числа чеченских ополченцев переводчика, которому можно было доверять и который, находясь на КП бригады, мог бы следить за эфиром и достоверно переводить все перехваченные данные. Такой человек нашелся. Он уже проявил себя за эти дни, мужественно сражался плечом к плечу с военнослужащими, самостоятельно работал с радиостанциями и, кроме чеченского, владел арабским и среднеазиатскими языками. Ему выдали несколько радиостанций, в том числе захваченных у боевиков. Он неплохо ориентировался на плане Грозного и знал сам город. Естественно, его деятельность никак не афишировалась, а привлечение к работе было тщательно залегендировано.

На город легла темнота. По решению комбрига, который так и не получил никакой информации о противнике, первыми к ночным действиям снова, как и сутки назад, перешли разведвзводы батальонов. Они двигались не торопясь, внимательно, насколько это возможно в ночной темноте, осматривая жилые массивы, с целью своевременного выявления огневых точек и опорных пунктов бандгрупп. Только после того как разведчики занимали тот или иной рубеж, к ним подтягивались основные силы оперативных батальонов бригады. А еще чуть позже на занятые позиции прибывала бронетехника.

К 10 вечера батальоны закрепились на рубеже перед улицей 9-я линия и площадью Ташкала. 1-й батальон вышел к зданию профилактория, где был встречен огнем боевиков. Обойти здание, из которого велся огонь, не удавалось, поэтому личный состав закрепился перед ним. Тыл бригады наконец удалось прикрыть силами кировского батальона, который выполнял до этого задачу по прочесыванию Старопромысловского района в западном направлении.

Воспользовавшись непродолжительной паузой в действиях, командир бригады полковник Фоменко выехал с КП в боевые порядки батальонов, чтобы на месте уточнить дальнейшие задачи. В штабе 2-го батальона, в подвале одного из кирпичных зданий, он подвел итоги дня, командиры подразделений доложили об особенностях действий за прошедшие сутки, о состоянии бронетехники, о морально-психологическом состоянии личного состава, обеспеченности боеприпасами и продовольствием. Все в один голос говорили о крайней усталости личного состава. Комбрига же в первую очередь волновало, что они думают о предполагаемых действиях боевиков, есть ли какая-то информация от редких жителей района. Все вместе пытались понять, где тот рубеж, на котором произойдет основная схватка на первоначальном этапе действий войск. К сожалению, никто не предлагал, что до этого рубежа осталось идти всего полквартала. Никто не предполагал и то, что 1 бон в районе профилактория уже практически уткнулся в хорошо оборудованный узел обороны бандформирований. Ночь не давала возможности оценить это должным образом.

До 4 утра бригада вела ночные действия. 1-й батальон несколько раз был обстрелян из профилактория, однако в темноте штурмовать бетонное здание не решился. С наступлением утра все убедились, сколь правильным оказалось это решение. Ночью боевики покинули профилакторий, видимо, опасаясь быть отрезанными от основных сил. Они в спешке побросали вещи, медикаменты, спальные принадлежности. Прибывший в 1-й батальон полковник Анатолий Епифанов смог тщательно осмотреть здание. Сам профилакторий был очень добротно оборудован в инженерном отношении, по его углам бандиты создали настоящие дзоты. Между собой они соединялись траншеями. В стенах через 10 метров были пробиты бойницы для обстрела. По территории профилактория можно было передвигаться по траншеям. От огня артиллерии боевики укрывались в стационарном бетонном убежище, построенном ещё в советские годы. В нем вполне могли размещаться 150–200 человек. Здесь же были оборудованы спальные места и склад с запасами продуктов.

Разведгруппа 2-го батальона выдавила из жилого квартала бандитов, которые, отходя, закрепились в пятиэтажке. Выбить их в темноте было невозможно: перед домом тянулось хорошо простреливаемое открытое пространство шириной в 150–200 метров.

Таким образом, к 4 утра по решению комбрига подразделения бригады закрепились на достигнутых рубежах. Людям необходимо было хоть немного отдохнуть. Дальнейшие действия предполагалось начать с рассветом, предварительно нанеся артиллерийский удар по позициям боевиков…

29 декабря. На линии огня

29 декабря — четвертый день проводимой спецоперации — оказался наиболее тяжелым для софринской бригады оперативного назначения внутренних войск МВД России.

Краткая сводка о ходе ведения боевых действий, к сожалению, не может передать весь драматизм ситуации, в которой оказались в тот день софринцы. Вот почему так важно было для нас, авторов книги, встретиться с очевидцами того боя, выслушать их, попытаться понять, как им удалось выстоять в огненном шторме, как удалось преодолеть этот главный для них во всей спецоперации рубеж. Рубеж, поделивший сознание каждого солдата и офицера бригады на ДО и ПОСЛЕ 29 декабря.

Итак, ночью батальоны бригады вышли на рубеж по улице 9-я линия. Впереди стояли пятиэтажки красного кирпича, будто крепостные стены, перегородившие Старопромысловский район практически по всей его ширине. Софринцы ждали рассвета, с наступлением которого им предстояло двинуться вперед, чтобы выполнить поставленную командующим группировкой особого района г. Грозный задачу: пройдя несколько кварталов, достичь улиц Алтайская и Коперника.

Для поддержки наступающих подразделений штаб группировки западного направления спланировал огневой налет по предполагаемым позициям боевиков.

Ровно в 7 утра начала работать артиллерия. Особенностью огневого налета по населенному пункту, в котором войска уже находятся на рубежах, является то, что разрывы снарядов происходят в глубине позиций противника. Сократить это расстояние невозможно из-за опасности поражения своих подразделений. Выходит, что передний край обороны противника практически не несет потерь. Так получилось и в нашем случае. Первый огневой налет длился 15 минут и был нанесен по общим целям на значительном удалении от переднего края бригады. Второй огневой налет оказался сокращен, а третий вообще отменен из-за отсутствия снарядов.

Геннадий Фоменко, в 1999–2000 гг. командир 21-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск:

“В 8 утра началось наше движение вперед. Впереди батальонов пошли разведывательные подразделения. Приблизительно в 8.40 ко мне подбежал начальник связи бригады майор Шевченко и с волнением доложил, что заработала радиосеть боевиков. Я быстро прошел к переводчику — тот что-то записывал в тетради. Поднял голову, торопливо сказал: идет перекличка полевых командиров. Через некоторое время сообщил, что боевики ведут наблюдение за движениями войск, но этот разговор, судя по всему, происходит где-то далеко от нас. Я доложил генералу Малофееву о выходах в эфир полевых командиров. Еще через некоторое время удалось перехватить их крики: “Где техника, где техника?”. Переводчик доложил, что на этот раз разговор ведется близко, в нашем районе! Я быстро сообщил о перехватах командирам батальонов. Переводчик, внимательно слушая эфир, быстро перевел с чеченского: “Их много, дальше запускать нельзя!”. И буквально через несколько минут начался ожесточенный бой. Стрельба по всему фронту была открыта практически одновременно. Вся 9-я линия ощетинилась огнем. Позиции боевиков оказались оборудованы на всех пятиэтажных зданиях, которые перекрыли Старопромысловский район от стадиона п. Ташкала и далее по всей улице 9-я линия до площади Ташкала. Затем через улицу Заветы Ильича позиции боевиков переходили на улицу Парашютистов. Подразделения бригады на этом рубеже лоб в лоб встретились с боевиками”.

В худшем положении оказались передовые подразделения. Их бандиты запустили между своими боевыми порядками, надеясь, что с минуты на минуту появится бронетехника — главная цель. Но когда появилась сплошная цепь пехоты, им стало ясно, что такую массу остановить не удастся, если войска зацепятся за первые дома. А до первых пятиэтажек было в различных местах от 170 до 300 метров открытого пространства.

Попав под прицельный огонь, 1-й и 2-й батальоны прекратили движение и закрепились по улице 9-я линия. Появились первые убитые и раненые. Стало ясно, что рывком добраться до пятиэтажек не получится — впереди открытое поле. Но бросить на произвол судьбы передовые взводы тоже было нельзя — в таком случае им грозила неминуемая гибель. Поэтому все силы бригады в этот отчаянный момент были сконцентрированы на том, чтобы обеспечить отход передовых взводов и отделений к основным силам.

Ситуация осложнялась с каждой минутой — тревожные доклады на КП бригады поступали из всех подразделений. В этой ситуации командиру было очень трудно правильно оценить сложившуюся обстановку и принять необходимое в данной конкретной ситуации решение. Но он делал все, что мог, чтобы спасти людей, особенно тех, кто оказался отрезанным от основных сил. Многое зависело и от самих командиров отделений, взводов, рот, их выдержки, умения управлять в критической ситуации личным составом, огневыми средствами. К сожалению, в первые же минуты боя некоторые оказались выведены из строя. Ранение в руку получил командир 1-го батальона майор Писарик. Командование вынужден был принять начальник штаба капитан Тарас Малашкевич. В этом же батальоне получил ранение заместитель командира батальона по тылу майор Ермоленко, погиб командир взвода 3-й роты старший лейтенант Новрузбек Абдулагаев. Во 2-м батальоне при эвакуации раненых оказался подбит БТР-80, ранение получил командир 4-й роты старший лейтенант Борщев.

Кроме “Журнала боевых действий”, который ведется в каждой воинской части, хронику ежедневных боев еще сохраняет и память самих участников событий. А нам в ходе работы над книгой приходилось встречаться с десятками военнослужащих. Слушая их “непричесанные” рассказы о боях в Грозном, понимаешь: там было гораздо страшнее того, что показывали в те дни стране в выпусках теленовостей.

Сергей Коротков, в 1999–2000 гг. командир взвода 21-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск, лейтенант:

“Утром 29 декабря комбат майор Дзекало вызвал наш резерв. Гантамировцы остались в школе. С 4-й ротой пропала связь. Командир батальона послал мою штурмовую группу установить связь и помочь людьми. Через частный сектор, огородами, мы спокойно добрались до дворика школы. Там нашли ротного старшего лейтенанта Анатолия Борщева, взводного саперной роты лейтенанта Романа Кривошеева и человек восемь бойцов. Напротив школы метрах в трехстах стояли в ряд многоэтажки. В них сидели “духи”, сидели хорошо. На окнах первых этажей они установили решетки, остальные заложили кирпичом, оставив только маленькие бойницы. 250 метров голого пространства перед домами простреливалось так, что мысль о штурме даже не возникала. До многоэтажек просто никто не добежал бы. Видимо, боевики специально подпустили нас так близко, хотя могли достать еще на подходе к школе. Надеялись, что мы все-таки решимся на штурм.

Борщев по моей рации (на его “Эрике” сели аккумуляторы) вышел на связь с комбатом, сказал, что штурм не получается и нас самих сейчас отсюда выбьют. Дзекало вызвал его к себе. Ротный попытался добежать из нашего дворика до частного дома, но почти сразу упал. Кричит — подвернул ногу и сейчас сам выберется. Упал он удачно, за небольшим холмиком. “Духи” его все равно засекли и открыли шквальный огонь. Выстрел от АГСа взорвался у Толика прямо в ногах, его подбросило метра на полтора, перевернуло в воздухе и ударило о землю.

Не подумайте, что хвастаюсь, но у нас такие бойцы были, наверное, лучшие на этой земле. Если офицера, да и просто солдата ранило, они все сделают, чтобы его вытащить, свою голову подставят, но вытащат.

Кривошеев с двумя солдатами кинулся к Борщеву. Два младших сержанта, Зубарев и Попов, выбежали на дорогу с АГСом, под огнем его установили и влупили прямой наводкой по “духам”. Рядовой Серый, фамилия у него такая, вскочил и с пулеметом побежал прямо на пятиэтажки. Бежит и стреляет. Ты обязательно про ребят напиши, обидно будет, если их даже медалью не наградят. Мы, конечно, тоже из всех стволов прикрываем. В общем, вытащили ротного. Повезло, очень повезло. Никого даже не зацепило. Серый успел в воронку прыгнуть, Зубарев и Попов за дом спрятались. Борщеву вырвало кусок щеки и осколками посекло руку, ну и контузило, конечно. Мы его перевязали, вкололи промедол. Это было часов в одиннадцать. Где-то в это время услышал по рации, что 9-я рота бьется в окружении. Она шла по параллельной улице левее нас и попала в огневой мешок. Ротного — Романова убили почти сразу. Сергея Грабова, лейтенанта, и больше десяти солдат взяли в плен. Много “двухсотых” и “трехсотых”. Уже позже, вечером, наши перехватили доклад “чехов” в центр. Серегу Грабова били четыре часа, не могли убить.

Нам пока везло, но “духов” было больше, и их позиция была гораздо лучше нашей. В 11.30 пулеметчика из моей группы, рядового Шкирмантова, накрыло выстрелом АГСа, осколок разворотил ногу. Он стрелял из воронки перед школой, под носом у боевиков, еле его вытащили. По рации сообщил, что у нас раненые, надо вывозить. 49-й БТР не смог к нам подъехать, огонь был слишком сильным, спрятался за домом метрах в 150. Выносили к нему Шкирмантова на руках. На моей “Эрике” тоже сели аккумуляторы, сбегал к 49-му, доложил комбату обстановку. Потом перебрались за соседний дом, около школы нас уже хорошо пристреляли. Около 13.00 убили рядового Кочеткова, гранатометчика из моей группы. Он вышел из-за угла дома, хотел выстрелить, но не успел, пуля под сердце попала. Вытащили Кочу, так Кочеткова называли, вызвали БТР вывезти. На 41-м приехал прапорщик Максим Бабаян, наш медик. Умудрился проскочить прямо к нам, спрятался во дворике. Кочу погрузили, стали выезжать на улицу, но их уже ждали. С двухсот метров “чехи” влупили по БТРу из ПТУРа и двух гранатометов. Осколок от брони отлетел к нам и убил Димку Распопова. Попал прямо в голову. Механика-водителя выбросило через открытый люк. Он в укрытие на четвереньках отполз. Ни одной царапины. Наводчика ранило, но он тоже успел отползти и спрятаться. ’’Духи” стали обрабатывать БТР из пулемета, внутри оставался один Бабаян. Не знали, жив или нет. Ванька Кононов, младший сержант, под пулями перебежал через всю улицу, открыл боковые люки. Тут “духи” опять из гранатомета влупили. Ивана контузило, но он все равно нашел в обломках Бабаяна и на себе вытащил. Когда ПТУР попал, в БТРе сдетонировали три ящика выстрелов к АГСу. Максим был весь посечен осколками, левый глаз выбило, вырвало кусок плеча, лопнули барабанные перепонки. Вкололи четыре промедола, больше нельзя, сердце может не выдержать, но Максим все равно так кричал, страшно, в общем.

Потом комбат к нам попытался добраться, через огород мы с ним немного поговорить успели. Приказал отходить. Снайперы по нему стали долбить. Буквально выщелкали его из-за забора, еле успел ноги унести. Разделились на две группы и стали отходить. Дмитрий Распопов тяжелый был, килограммов девяносто, всемером его на двери выносили. На 49-м подъехал майор Суховей, он начмедом нашего батальона был. Погрузили раненых и “двухсотых”. Потом отошли на улицу 9-я линия. Там такая пересеченная местность была, холмики. Рассадил я своих, выставил снайперов, дождались вечера. Ночью переместились в дома перед многоэтажками, оборудовали позиции, закрепились. Рота уступом стояла, потому что с левого фланга у нас никого не было”.

Самая тяжелая ситуация складывалась в полосе наступления 3-го батальона. Перед ним до улицы Пугачева раскинулась парковая зона, за ней располагались трех- и двухэтажные кирпичные дома. С началом атаки сразу была подбита БМП-1. В результате подрыва снарядов экипаж сгорел в бронемашине. Пытаясь вытащить людей из пылающей брони, погибли фельдшер батальона прапорщик Александр Филиппов и санинструктор Сергей Эзенкин.

В непривычной для себя ситуации, когда страх и паника могли возобладать, софринцы не бросились в разные стороны и не бежали, забыв обо всем и спасаясь от смерти, а объединились в группы, организовывали круговую оборону, прикрывали друг друга и выходили из-под огня.

В воздухе грохотала канонада. Командиры батальонов и рот на самые напряженные участки подтягивали БМП и БТРы, огнем из-за домов давили огневые точки боевиков в пятиэтажках, обеспечивая выход личного состава рот первого эшелона из-под интенсивного огня бандгрупп. Эфир был переполнен криками, просьбами о помощи, командами, со всех сторон слышалась стрельба, гремели взрывы гранат.

На прямую наводку, несмотря на опасность их поражения, были выведены танки Т-62 двух взводов 93-го механизированного полка внутренних войск, которые должны были подавить огневые очки бандитов в домах, согнать боевиков с этажей в подвалы.

С самого начала боя активно работала радиосеть боевиков, и переводчик периодически докладывал очень важную информацию, которую ему удалось перехватывать в эфире. Из нее можно было сделать вывод, что выход бригады по всему фронту на 9-ю линию был для боевиков очевиден и они усилили это направление дополнительными силами. Кроме этого главари бандитов ожидали активных действий и на других направлениях всей грозненской спецоперации: северном, восточном и юго-западном, но поскольку к 13.00 активно действовала только западная группировка, руководство бандформирований решило перебросить сюда дополнительные силы. Надо отдать должное переводчику: внимательно слушая переговоры боевиков, ему удалось определить примерное время и направление их выдвижения.

Это дало возможность начальнику артиллерии бригады майору Виктору Савину перенацелить огонь шести 120-мм минометов бригады для отсечения резервов боевиков с других направлений к 9-й линии и захвату военнослужащих, попавших в окружение. Судя по той ярости, с которой боевики пытались прорываться к блокированным подразделениям, они явно рассчитывали использовать захваченных в плен солдат в своих пропагандистских целях, как это неоднократно практиковалось ими в первую чеченскую кампанию. Артиллеристы бригады благодаря своему мастерству смогли создать такие рубежи прикрытия, что им удалось не подпустить дополнительные силы бандитов в район боя, а часть из движущихся отрядов и групп боевиков попала под плотный минометный огонь.

Прибывшие в 1-й батальон танки было решено использовать вместе с другими огневыми средствами подразделений, чтобы под прикрытием всей огневой мощи попытаться продвинуться вперед в направлении пятиэтажек и провести эвакуацию раненых и погибших софринцев, вытащить заблокированных солдат. Конечно, это было очень рискованно: ведь танки, даже несмотря на то, что каждый из их прикрывало отделение солдат, выходили на открытое пространство перед домами и становились удобной мишенью для боевиков. Но другого выхода в той ситуации не было. Управлять боем на этом направлении отправился заместитель командира софринской бригады полковник Анатолий Епифанов. Он лично привел танковую колонну из района сосредоточения в боевые порядки 1-го батальона.

Когда первый танк пошел вперед, следом за ним двинулась пехота, ведя огонь на ходу, танкисты маневрировали. В это же мгновение боевики резко активизировали свои действия. С нескольких направлений по Т-62 ударили гранатометы. Назначенная для эвакуации БМП под прикрытием огня, который вели военнослужащие батальона и танки, сумела пробиться к раненым. Нескольких человек удалось подобрать и загрузить в десантный отсек, после чего боевая машина пехоты рванула назад.

Большинство выпущенных по танку гранат прошли мимо него, но 2 или 3 попали в броню — Т-62 загорелся и встал. Командир танковой роты тут же бросил на спасение экипажа второй танк, который на большой скорости подошел к подбитой машине и попытался сдвинуть ее с места. Бандиты выпустили по второму танку до десяти гранат. Он запылал и пошел задним ходом, но через сотню метров остановился и заглох» Танкисты вышли на связь и сообщили, что все живы, но среди них есть раненые. Командир танковой роты рванул вперед в попытке вытащить из-под огня своих боевых товарищей. Но на подходе ко второй машине на командирском танке запылали топливные баки. Оставляя за собой черный шлейф, машина задним ходом вынуждена была выйти с линии огня, баки сбросили и затушили.

Это был драматический момент и без того тяжелого кровопролитного боя. Но мужественный порыв танкистов, бросившихся на спасение товарищей, был не напрасен. Своими решительными действиями они на некоторое время внесли замешательство в ряды боевиков. Этим сумели воспользоваться блокированные в глубине квартала группы, которым удалось выйти к основным силам бригады.

Однако около 20 человек на полпути к спасению были прижаты к земле шквальным огнем бандитов и сгуппировались возле подбитых танков, где под прикрытием брони продолжали вести бой. Половина из них были ранены и остро нуждались в медицинской помощи.

Начальник штаба бригады подполковник Сергей Беляев, руководивший действиями по выводу подразделений из-под огня боевиков в полосе наступления 2-го и 3-го батальонов, доложил, что, используя огонь танков, удалось нанести поражение группировке бандитов. Вышли почти все подразделения за исключением взвода лейтенанта Сергея Грабова. Связи с ним не было, затем стало известно, что взвод окружен между трехэтажками.

Произошло это так. С началом движения бригады вперед не встретившая сопротивления 9-я мотострелковая рота 3-го батальона оторвалась от главных сил, попала в огневую засаду и была окружена на перекрестке улиц Резная и Кольцова. В первые минуты боя погибли командир роты старший лейтенант Владислав Романов и шестеро его подчиненных, подразделение потеряло управление — связи со взводами не было. Командир взвода лейтенант Сергей Грабов сумел занять круговую оборону, захватив два дома. Командиру другого взвода старшему лейтенанту Ткаченко тоже удалось быстро сориентироваться и занять оборону. Оба взвода смогли весь световой день отражать атаки боевиков. Но взвод лейтенанта Грабова попал в плотное огневое кольцо, командира и еще нескольких человек ранило. Понимая, что всем не выйти из этой ловушки, он с несколькими солдатами с наступлением темноты, отвлекая огнем боевиков, обеспечил остальным выход из кольца. Старшему лейтенанту Ткаченко тоже удалось вывести из квартала большую часть личного состава. Тяжело раненный лейтенант Грабов и несколько раненых военнослужащих без боеприпасов были захвачены боевиками. Офицера пытали, но ничего не добившись от него, застрелили. Через две недели тело лейтенанта Сергея Грабова обменяли на трупы боевиков.

Командир бригады Генннадий Фоменко с болью вспоминает:

“К 12 часам дня становилось понятно, что ситуация складывается драматическим образом. Я не знаю, что докладывал генерал Малофеев, но когда Булгаков связался со мной, чтобы получить информацию, то говорил сдержанно. Во время доклада я обратил внимание на то, что отсутствие достаточного количества снарядов для танков и артиллерии, проведение огневых налетов артиллерии и авиации не по конкретным целям и объектам, а по площадям не позволит нам дальше продвигаться без потерь.

Идущий уже не первый час бой ярко показывал: данные о том, что боевики бегут из города, неверны. Боевики закрепились на заранее подготовленных позициях в районах обороны с продуманной системой огня, инженерных заграждений, у них организована смена обороняющихся. Применяемая тактика проведения спецоперации малоэффективна. Для дальнейших действий необходимо создавать штурмовые отряды.

На вопрос Булгакова о предполагаемых потерях я, исходя из складывающейся обстановки, назвал примерные цифры — не менее 100 погибших и до 200 человек раненых. И прогноз этот исходил не от меня, а от командиров подразделений, которые докладывали мне о развитии событий. Прямо скажу, у офицеров КП западной группировки, наблюдавших за событиями воочию, другого мнения тоже не было. На командующего это произвело впечатление, больше меня никто не дергал вопросами. Я со штабом сосредоточился на разруливании сложившейся ситуации”,

В 1-м и 2-м батальонах продолжали бороться за жизнь танкистов и тех, кто собрался вокруг танков.

Полковник Епифанов руководил действиями по спасению блокированных перед пятиэтажками военнослужащих. Для их эвакуации были подобраны два экипажа БМП, в каждом из которых находились санинструктор и солдат, призванный помогать затаскивать раненых в десантное отделение. Командира машины и наводчика-оператора орудия убрали, чтобы уменьшить возможные потери при поражении машины.

По установленному сигналу батальоны, артиллерия и танки резервного танкового взвода, выведенные на стрельбу прямой наводкой и максимально укрытые за частными домами, открыли шквальный огонь. Под прикрытием дымов БМП на большой скорости выдвинулась к месту нахождения раненых. Санинструктор и солдат-помощник выбросили вокруг машины ручные дымовые гранаты и через открытые задние борта затащили раненых в десантное отделение БМП, после чего она на высокой скорости стала уходить обратно. Первой ходкой вытащили 7 тяжелораненых. Боевики не ожидали такой дерзости. Механик-водитель попросил разрешить ему сделать еще один заезд. Он уже знал местность и видел в яме группу раненых. Конечно, это был смертельный риск.

БМП рванула в сторону пятиэтажек. Ветер относил дымовую завесу, и машина шла под градом пуль. Тем не менее, уже не разворачиваясь, механик-водитель держал машину лобовой броней к стреляющим, тем самым прикрывая броней погрузку раненых. На этот раз удалось затащить 6 человек. Возможности развернуться не было, тогда механик погнал машину задним ходом. По БМП выстрелили из гранатомета, машина загорелась, но продолжала двигаться. Все, кто наблюдал за происходящим, в душе просили об одном: дотяните, ребята. И они дотянули! Выйдя задним ходом к крайнему дому, машина заглохла. Но все были спасены.

Командиры воинских частей Министерства обороны западного направления в этот день делали всё, чтобы оказать огневую поддержку бригаде. Отказа не было ни в чем. Когда потребовались к середине дня новые осколочные боеприпасы к РПГ-7В для стрельбы по окнам, а во внутренних войсках их никогда не было, они в течение часа были собраны в мотострелковых полках и доставлены софринцам. Особенно благодарны были командиры подразделений 21-й бригады за своевременное оказание медицинской помощи раненым в развернутых неподалеку от Старопромысловского района полевых госпиталях Минобороны.

Самоотверженно вели себя санинструкторы — обычные солдаты-срочники. Не думая о себе, они бросались в самое пекло и делали все, чтобы спасти своих товарищей, понимая, что от своевременно оказанной помощи и доставки раненого в полевой госпиталь зависела жизнь сослуживца. Начальник медицинской службы бригады капитан Макаров так поставил работу по сбору и эвакуации раненых, что потери в результате отсутствия необходимой медицинской помощи были сведены практически к нулю.

Геннадий Фоменко рассказывает: “Я с КП спустился в боевые порядки батальонов. Прошел к пункту сбора раненых. Там находились две девчонки — фельдшер и санитарка, они перевязывали ребят, которых только-только вытащили из боя. Готовили их к эвакуации в полевой госпиталь Минобороны. Обратил внимание на лежащего на носилках бойца в обожженном, изорванном, окровавленном камуфляже, подошел ближе. Выглядел он ужасно. Я много повидал и в первую войну, но на этот раз внутренне содрогнулся. На парне не было живого места: вместо лица — кровавая каша, тело тоже все будто иссечено шрапнелью. Спросил, кто это? Мне ответили — прапорщик Максим Бабаян, фельдшер батальона, вытаскивал из взорвавшегося БТРа раненых и сам пострадал от взрыва гранаты. Спросил медиков, почему они не перевязывают раненого. Девчонки, растерянно суетившиеся вокруг, отчаянно всплеснули руками: “Даже не знаем, как его перевязать, настолько тяжелые множественные ранения". Я взорвался: что вы копаетесь? Он же умрет, если еще тут без помощи несколько минут пролежит. Бросайте все, на БМП — и в полевой госпиталь Минобороны. Там разберутся. Максима погрузили в броню и рванули к армейским медикам. Уже потом я узнал, что те его спасли. Он перенес несколько сложнейших операций, но выжил…”

И здесь стоит сделать небольшое, но необходимое отступление. На долю военных медиков в эти первые и самые сложные дни действительно выпало много работы. Большое количество раненых, поступавших с передовой, требовало неотложных мер по их спасению. И такие меры предпринимались в полном объеме, благодаря четкой организации экстренной медицинской помощи, нормальному оснащению и опыту, которого у военных врачей было достаточно. За их плечами уже были и первая чеченская кампания, и события в Дагестане летом-осенью 1999 года, и “поход” по равнинной Чечне. Военные врачи своим профессионализмом и самоотверженной работой и во время проведения спецоперации в Грозном в декабре 1999 — феврале 2000 года спасли не одну сотню солдат и офицеров.

Немало сил для четкой и эффективной работы войсковых медслужб, медицинского отряда специального назначения, военных госпиталей приложил начальник военно-медицинского управления Главкомата внутренних войск генерал-майор медицинской службы Юрий Сабанин. Большую роль в спасении жизней многих военнослужащих сыграл начальник медицинской службы группировки внутренних войск на территории Северо-Кавказского региона полковник Игорь Волошко, наладив нормальную работу военных медиков в зоне проведения спецоперации.

В одном из докладов, подготовленных группой врачей Главного военного клинического госпиталя внутренних войск, имеющих большой опыт лечения раненых военнослужащих, в том числе и в период активной фазы контртеррористической операции, отмечалось, что в условиях боевых действий, при массовом поступлении раненых на передовые этапы эвакуации всегда имеется дефицит времени, квалифицированных, или так называемых “узких”, специалистов, оборудования и медикаментов. При этом, по мнению ряда ведущих специалистов военно-полевой хирургии, в современном вооруженном конфликте в 70–80 процентах случаев ранения носят сочетанный характер, при этом 70–90 процентов являются проникающими и в основном сопровождаются шоком[26].

Генерал-майор медицинской службы Юрий Сабанин, начальник военно-медицинского управления Главного командования внутренних войск МВД России:

“Во многом решить задачу лечения раненых на передовых этапах эвакуации, вдали от центров высокотехнологичной медицинской помощи способен медицинский отряд специального назначения внутренних войск — МОСН.

Еще в августе 1995 года в Главном военном клиническом госпитале внутренних войск был сформирован медицинский отряд специального назначения (МОСН). Основным предназначением отряда является оказание квалифицированной, с элементами специализированной, медицинской помощи непосредственно в местах боевого применения войск. Отряд может применяться как в полном составе, так и в виде групп специализированной помощи, усиливающих уже имеющиеся лечебные учреждения. С 1996 года МОСН базировался на территории военного аэродрома г. Моздок в стационарном здании и выполнял функции эвакогоспиталя. Раненые и больные поступали со всей территории Северо-Кавказского региона и после оказания им необходимой медицинской помощи либо возвращались в части, либо эвакуировались в госпитали центра.

Так как МОСН находился в непосредственной близости от зоны ведения боевых действий — сначала в Моздоке, а затем на окраине Грозного, то это существенно уменьшало время эвакуации раненых. Благодаря вертолетной эвакуации до 50 процентов раненых поступали в МОСН в течение первого часа и до 80 процентов — в течение первых 3 часов после ранения.

Во второй чеченской кампании он работал с максимальной интенсивностью, в наших лечебных учреждениях всех раненых мы вылечили, поставили на ноги. Врачи у нас замечательные, да и медперсонал квалифицированный”.

Уточняя рассказ генерала Сабанина, отметим, что МОСН был развернут в Моздоке 24 октября 1999 года. Он был передислоцирован туда авиацией внутренних войск, в его составе находилось 24 человека с медицинской аппаратурой, необходимым имуществом и медикаментами. В Моздоке медицинский отряд специального назначения находился до августа 2000 года. Затем он был передислоцирован в аэропорт “Северный”. Во время активных боевых действий в период с января по июль 2000-го в МОСН поступило 6246 человек. Таким образом, в сутки отряд принимал более 20 человек. А в период наиболее интенсивных боевых действий в начале 2000 года это число возрастало до 100–200 раненых. Персонал отряда работал с полной отдачей, своевременно и качественно оказывал помощь раненым военнослужащим, спасая их жизнь и здоровье[27].

В первые месяцы проведения контртеррористической операции раненые, пройдя через полевые госпитали Минобороны, эвакогоспиталь в Ханкале, медицинский отряд специального назначения, далее переправлялись в лечебные учреждения силовых ведомств на Большую землю. Поначалу их прием осуществляли лечебные госпитали Северо-Кавказского региона — в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Новочеркасске, Владикавказе, часть военнослужащих направлялась в Москву и Московскую область в Главный военный клинический госпиталь им. академика Н.Н.Бурденко, в Центральный военный клинический госпиталь им. А.А.Вишневского, в Главный военный клинический госпиталь внутренних войск, в Центральный госпиталь МВД России. По мере заполнения этих лечебных учреждений и ввиду недостатка мест раненых солдат и офицеров из зоны боевых действий везли в Санкт-Петербург, в Поволжье и на Урал — в Киров и Екатеринбург, другие города России.

Что касается непосредственно специальной операции в Грозном, то первая помощь оказывалась в порядке само- и взаимопомощи нештатными санитарами и санитарными инструкторами рот, доврачебная — фельдшерами батальонов, первая врачебная — в медицинских пунктах воинских частей. Для оказания квалифицированной медицинской помощи раненые и пораженные транспортом воинских частей эвакуировались в 660-й, 66-й и 323-й медицинские отряды специального назначения Минобороны России, дислоцированные на западе, востоке и севере г. Грозного.

После освобождения чеченской столицы от бандгрупп военные медики подсчитали, что за весь период спецоперации помощь была оказана почти 600 раненым и пораженным военнослужащим внутренних войск, свыше 500 из которых были эвакуированы за пределы района боевых действий.

Юрий Кузнецов, в 2000 году начальник медицинского управления МВД России, генерал-майор внутренней службы:

“В период проведения контртеррористической операции боевые санитарные потери по видам поражения распределились следующим образом: пулевые ранения — 28 процентов, осколочные ранения — 25 процентов, минно-взрывная травма — 47 процентов.

В структуре ранений по локализации отмечается высокое число черепномозговых ранений — 24 процента. Таким образом, голова остается наименее защищенной от воздействия поражающих факторов анатомической областью и наиболее сложной с точки зрения эффективности проведения жизнеспасательных и лечебных мероприятий. Значительное преобладание раненных в голову в структуре потерь объясняется в большой степени пренебрежительным отношением к ношению стальных шлемов (использовались косыночные повязки, вязаные спортивные шапочки) и обусловило большое число ранений в голову; на втором этапе проведения контртеррористической операции удалось добиться от сотрудников и военнослужащих использования средств защиты головы.

Кроме того, незаконные вооруженные формирования, как правило, избегали прямых боестолкновений с войсками, использовали методы минной войны, и как следствие — увеличилось количество минно-взрывных травм конечностей. Увеличение числа пулевых ранений в бедро объясняется коварным замыслом боевиков сначала ранить снайперским огнем, а в последующем расстрелять сотрудников органов внутренних дел или военнослужащих, пытающихся прийти на помощь пострадавшим…”

Действительно, в современном бою средства индивидуальной защиты — шлемы, бронежилеты играют существенную роль. При всем своем кажущемся неудобстве (значительный вес, плохая эргономичность) штатные средства защиты тем не менее нередко спасают военнослужащих от гибели. Большая удача, если в подразделении имелись новые образцы бронежилетов, удобных, относительно легких, с улучшенными характеристиками. Сегодня в России есть несколько производственных предприятий, выпускающих эту столь необходимую в бою продукцию, которая отвечает самым жестким стандартам. В большинстве своем современными средствами защиты были экипированы специальные подразделения, сотрудники ОМОН, СОБР. Однако нет нужды говорить, что подобных новинок в обычных войсковых подразделениях в то время было очень мало. Как всегда, сказывался недостаток средств.

Итак, возвратимся к нашим событиям на улице 9-я линия. На поле боя под огнем боевиков продолжали оставаться танкисты. В танковую роту прибыл заместитель командира 93-го механизированного полка внутренних войск подполковник Андрей Махлеев. Все переживали за танкистов, но добраться к ним было практически невозможно. Экипажи по-прежнему оставались на связи и просили помощи. В данной ситуации необходимо было ждать ночи либо идти на риск. Танкисты решили рисковать. Они направили к подбитым танкам тягач. Он конструктивно меньше танка с башней, по нему трудно попасть из гранатомета. Под прикрытием огня и дымов рванул вперед, но его тоже подбили, одного военнослужащего ранили, машина своим ходом вышла из боя. Надежда на спасение танкистов угасала. Решили еще раз попытаться прорваться на БМП. Идти вперед вызвался механик-водитель рядовой Алексей Шишикин, который перед этим на своей БМП вытащил с линии огня раненых, но чью машину боевики подбили, и попросил разрешить ему на другой БМП прорваться к танкистам. Быстро подготовили все силы и средства, и БМП-1, маневрируя, под прикрытием огня на высокой скорости пошла к танкам. Все понимали — это последняя возможность спасти людей, поэтому огня не жалели. БМП прорвалась к танкам, механика-водителя и четверых раненых удалось спасти, погибших было двое — ефрейтор Руслан Кучеренко и рядовой Андрей Малин. Всех загрузили в десантный отсек. Без задержки Шишикин рванул обратно и благополучно добрался до своих. Как это ни горько, Алексей Шишикин, казалось, заговоренный от бандитских пуль и осколков, спустя три дня, 1 января 2000 года, погиб в бою от пули снайпера. Многие софринцы обязаны ему жизнью.

При выходе из огневых ловушек через открытое пространство солдаты и офицеры бригады показали массовый героизм. Под сплошным огнем боевиков боевые машины пехоты 1 — го батальона пять раз (!) прорывались к месту нахождения раненых и смогли эвакуировать 18 человек.

Евгений Бушмелев, в 1999–2000 гг. механик-водитель БМП 21-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск, Герой России:

“Когда “духи” стали по нам бить очередями, казалось, отовсюду — из всех домов, с верхних и с нижних этажей, у меня тут же промелькнула мысль: надо спасать машину! Резко сдал назад, проломил кормой какой-то забор и заехал во двор частного дома — там укрыл свою “копейку” (БМП-1. — Авт.) за строением. Одновременно мой земляк Чехомов начал долбить из пушки по пятиэтажке, откуда велся самый сильный огонь. Пехота рассыпалась в разные стороны, залегла и тоже начала отстреливаться. Все это длилось довольно долго. Потом вместе с ОМОНом наши пацаны сумели выбить боевиков из одного здания и занять там оборону. Туда же, во двор, я перевел свою БМП. Вырваться, уйти назад никак не получалось. “Духи” обложили крепко, даже высунуться не давали. Тогда у меня на глазах сгорело несколько БМП. Почти всех пацанов я хорошо знал, со многими дружил. А потом я узнал, что и танки тоже погорели.

Ночью стал вывозить раненых и убитых. Всех их грузили в десантный отсек. Ехал в полной темноте — свет включать было нельзя, “духи” сразу лупили из всех стволов. Попервоначалу страшновато было: а вдруг заблужусь в кромешной темноте, но как-то сумел выбраться к своим. Глаза только сильно болели — устал всматриваться в дорогу, вернее, в черное пятно перед собой — это дорожный просвет так выглядел. Кругом чернота, а он еще чернее. Значит, правильно еду. Отвез раненых, вернулся обратно в город.

Бой был и на следующий день, и на следующий, и на следующий. Помощи не было. Сами своих раненых вывозили. “Духи”, правда, уже поняли, что огнем наших не выбить из зданий, пытались давить на психику. Кричали, мол, сдавайтесь, “Аллах акбар!”. Вообще там ведь все рядом было — “чехи” эти в двух шагах бегали или на машинах проносились мимо зданий, где наши засели, гранаты в окна все пытались закинуть.

Потом мы слышали, как в соседних зданиях, где “духи” засели, кричали. Это они наших пацанов, которых в плен взяли, били, пытали.

Мне тогда самому повезло. Шапку пулей с головы сбило. Я даже и не понял ничего сперва. Я у БМП своей стоял. Вдруг что-то тренькнуло — у меня шапку как рукой снесло. Мне Чехомов кричит: “Дурак, пригнись, стреляют!”.

На Грозный опускалась тьма, которую то тут, то там разрезали сполохи взрывов и вспышки выстрелов. Бой затихал.

Это был трудный день для бригады. Наверное, самый трудный в ее боевой истории. Многие из софринцев и спустя несколько лет, вспоминая о нем, не могут сдержать эмоций. Но тогда, 29 декабря, нельзя было давать волю чувствам, как бы тяжело ни было на душе. Да на них и не оставалось времени. Сама ситуация не давала расслабляться, впадать в уныние, напротив, требовала обдуманных и решительных действий. Во-первых, потому, что еще не все тела погибших удалось эвакуировать, неизвестной оставалась и судьба нескольких бойцов из 9-й роты 3-го батальона. Во-вторых, спецоперация этим боем не кончалась, и поставленную задачу по овладению районом необходимо было выполнять уже завтра. И в-третьих, бой хоть и затих, но не прекратился: то тут, то там по всему фронту слышались выстрелы, и под покровом темноты боевики могли предпринять попытку контратаки.

Обобщая информацию, поступившую из подразделений за день, штаб бригады уже планировал действия батальонов на предстоящую ночь и следующий день. Но наиболее важным в тот момент полковник Фоменко посчитал необходимость лично обойти роты, поговорить с солдатами и офицерами, уточнить для себя подробности двенадцатичасового непрерывного боя, помочь офицерам проанализировать свои действия и действия личного состава, разобрать тактику боевиков, сделать выводы из произошедшего.

Ефрейтор Евгений Бушмелев. Герой России

Кроме этого людям требовались элементарные слова ободрения, поддержки, тем более что для большинства из них (даже для тех, кто имел реальный боевой опыт и первой чеченской кампании, и действий в равнинной Чечне осенью 1999 года) этот жестокий бой был, по сути, первым подобным испытанием в их военной судьбе.

Планируя завтрашний день своей бригады, комбригу требовалось знать: КАКОЙ она вышла из боя, СПОСОБНА ли на дальнейшие действия.

Это новое состояние, в котором пребывали люди, Геннадий Фоменко почувствовал сразу:

“Командиры батальонов организовывали переход к ночным действиям. Личный состав получал задачу окапываться в огородах, оборудовать огневые позиции в частных домах. Командиры подразделений определяли сектора стрельбы для дежурных огневых средств. Все требовали боеприпасов, перевязочных пакетов, резиновых жгутов, дымы.

Обошли позиции, личный состав чувствовал себя уверенно. Готовили траншеи для скрытного перехода на огневые позиции, в одной из рот личный состав ужинал.

Обратил внимание, что солдаты были немногословны, никто не суетился — каждый был сосредоточен на чем-то своем и готовился к завтрашнему дню. Прибыл тыл с горячим ужином, подвезли боеприпасы и материальные средства. Шла обычная боевая работа.

К исходу дня, когда основные силы бригады удалось вывести из-под огня, провести эвакуацию раненых и погибших, я собрал офицеров, чтобы подвести итоги. Проведя разбор, я продумывал возможные варианты дальнейших действий. То, что мы застопорились на 9-й линии, уже не вызывало сомнения. Стоим лоб в лоб. Наши позиции невыгодны. Несколько отлегло от сердца — потери бригады были тяжелые, но для данной ситуации — не шокирующие, и самое главное, к счастью, не подтвердилась первоначальная оценка возможных потерь. Никто из личного состава не запаниковал, не отказался выполнять задачу. Я был поражен новым состоянием, в котором пребывали люди: у них не было никакой безысходности, напротив, появилась УГРЮМАЯ СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ (выделено мною. — Авт.), какая-то невидимая напористость, которая говорила, что завтра мы будем действовать более успешно, более продуманно и профессионально.

На КП группировки западного направления я коротко доложил генералу Малофееву, где проходит передняя линия бригады, и свои наблюдения о противнике, которые были подтверждены результатами боя и очевидцами. Высказал свое мнение, что бригада вышла фронтом на один из основных рубежей обороны Грозного в Старопромысловском районе. Передний край обороны боевиков имеет хорошо подготовленную систему огня, добротно оборудованные в инженерном отношении позиции, кирпичные пятиэтажные дома занимают господствующее положение, подходы к ним от 250 до 300 метров представляют собой открытое поле. Штурмовать их без разрушения пятиэтажек — значит обречь всю бригаду на безвозвратные потери. Добавил: слава богу, что у нас хватило ума не завести всю группировку на 9-ю линию 26 декабря, как того требовала первоначальная директива из Ханкалы.

Вечером, после того как я выяснил для себя картину случившегося, я доложил на КП группировки об итогах дня. Завершил свой доклад сообщением о потерях. По моим сведениям, за световой день погибли 15 и получили ранения 46 человек. 20 числились пропавшими без вести (при этом маловероятно, что кто-то из них остался в живых), подбито и повреждено 2 танка,

1 бронированный тягач, 3 БМП, 1 БТР.

На душе было муторно и обидно, что не удалось вытащить всех товарищей с поля боя…

Я видел, с каким напряжением штаб западного направления ждал именно этих сведений. Командующий группировкой недоверчиво переспросил — и это все потери? Я ответил, что все. Личный состав бригады проверен пофамильно. Послышался вздох облегчения. Но разве этого мало для “полицейской” спецоперации?

Знал бы в период замены офицеров бригады в середине декабря 1999 года, что нам выпадет задача идти на Грозный, конечно, замену бы не провел, а прибывших оставил бы в строю. Потом я не раз об этом вспоминал, когда некому было командовать батальонами, ротами, взводами.

Необходимо сказать прямо: личный состав бригады впервые в полном составе вел ожесточенный, внезапно завязавшийся бой. Не было достаточного опыта по его организации и ведению ни у сержантов, ни у командиров ротного и батальонного звена.

Это уже через неделю после горечи утрат своих боевых товарищей, крови раненых, беспомощности оттого, что в сложившейся ситуации ничего нельзя было сделать, чтобы разнести это осиное гнездо — личный состав в одночасье повзрослел, возмужал, окреп, закалился и стал действовать осмотрительно. Появилась та злость, которая заставляла думать, как обхитрить и наказать злобных, звероподобных, прикрывающихся религиозными лозунгами фанатиков и просто одурманенных десятилетним произволом, царившим в республике, бандитов”.

С наступлением темноты на правом фланге 2-го батальона в недостроенной мечети разместился взвод, усиленный расчетами АГС-17, и 20 чеченских милиционеров, хорошо знавших район, поскольку раньше они служили в Старопромысловском РОВД. Мечеть выдавалась вперед из общей линии домов, с ее верхнего этажа можно было держать под огнем подходы к подбитым танкам и не допускать к ним боевиков, тем более что там находились тела погибших и, как надеялись софринцы, еще живых военнослужащих. Засевшая в мечети огневая группа выполнила свою задачу — сколько ни пытались боевики в следующие дни пройти к подбитым машинам — им это сделать не удалось. Ни одного погибшего софринца бандиты не смогли забрать к себе из этого района.

Под Новый год

С рассветом 30 декабря бригада возобновила боевые действия, сконцентрировавшись на эвакуации с поля боя оставшихся тел погибших и раненых. Кроме этого комбриг планировал пробиться вглубь кварталов и обходным маневром захватить плацдарм в районе, где была окружена 9-я рота 3-го батальона. Командующий группировкой особого района усилил огневую мощь бригады танковым взводом 245-го мотострелкового полка, который вместе с танками 93-го механизированного полка стал активно поддерживать действия батальонов.

Танки стояли на трех параллельных улицах. Один из них вел огонь по окнам, а два других били по подвалам, где располагались огневые позиции гранатометчиков, пулеметчиков и снайперов. Израсходовав полностью боекомплект, бронемашины менялись тройками. Также в этот период активно работали минометные батареи.

Группе эвакуации на БМП под прикрытием огня удалось прорваться к подбитым накануне танкам и эвакуировать тела всех погибших. При осмотре местности вокруг них пришлось удостовериться, что в живых больше никого не осталось… Этим рейсом было эвакуировано 9 погибших военнослужащих 21-й бригады и 93-го мехполка.

Примерно в это же время проявили себя чеченские ополченцы. С мечети удалось разглядеть, что в небольшой выемке перед пятиэтажками лежит погибший сапер. Вся местность вокруг него была пристреляна снайпером — попытки приблизиться тут же встречались огнем. Чеченские милиционеры сами вызвались вытащить погибшего с поля боя и, рискуя жизнью, на руках вынесли сапера к своим. Конечно, этот смелый поступок по достоинству оценили все софринцы.

Итак, 30 декабря, когда бригада продолжала вести боевые действия на своем рубеже, командование западной группировки, несмотря на всю сложность развивающихся событий, намечало планы по дальнейшему освобождению Старопромысловского района.

Но в средствах массовой информации, в том числе и на телевидении, уже стала активно муссироваться информация о боях в Грозном. Что конкретно происходило в столице Чечни в те дни, ни журналисты, ни общественность не знали. Официальных сообщений не было. Во многом питались слухами, обрывками сведений, почерпнутых в военных госпиталях, в которые с передовой поступали раненые. Они, побывавшие в самом пекле, конечно же, не были, да и не могли быть объективными, зная о происходящем ровно столько, сколько может знать солдат, офицер, выполняющий конкретную, поставленную только ему или его подразделению задачу. Естественно, рассказы о боях в Грозном носили эмоциональный характер. Выжившие в ожесточенных боях, видевшие смерть боевых товарищей, сгоревшую бронетехнику, испытавшие на себе массированный огонь боевиков, безжалостность бандитских снайперов и не могли рассказывать о пережитом по-другому. Но объективности в таких рассказах было мало. Особенно тяжело приходилось родным военнослужащих, которые, находясь в полном неведении о судьбе своих сыновей, братьев, отцов, с замиранием сердца следили за любой информацией о боях за город.

К концу 1999 года пресса, всевозможные эксперты и аналитики со знанием дела стали рисовать зловещие картины происходящего. Как водится, вспоминали первую чеченскую кампанию, новогодний штурм Грозного, 131-ю майкопскую бригаду… Во многих средствах массовой информации начали появляться негативные прогнозы на проводимую в Грозном спецоперацию. Хорошо, что в тот период тем, кто находился на передовой, было не до газет и теленовостей.

РОССИЙСКАЯ ПРЕССА О КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИИ В ЧЕЧНЕ

“Московский комсомолец”. Январь 2000 года.

“Первое наступление на Грозный было предпринято в последнюю неделю 99-го года. Окончилось оно, мягко говоря, неудачей. При больших потерях продвижение вперед оказалось крайне незначительным.

Основная ошибка, по мнению наших экспертов, состояла в том, что наступление на Грозный велось исключительно силами внутренних войск. Армейское командование сочло, что армия свою работу выполнила…

В результате просчетов в последние дни старого года реальные потери наступающих оказались не то чтобы катастрофическими, но — для нынешней войны — весьма высокими".

Не обошла эта тревога за дальнейшее выполнение боевых задач, за судьбу софринской бригады, за ее боеспособность и моральный дух личного состава и руководство МВД России. В район боевых действий министр внутренних дел направил комиссию. Ей предстояло прояснить поступающую из зоны боевых действий информацию (она была крайне скудна и противоречива, более того — носила заметно негативную окраску, кроме этого слухи о “кровавых боях” за Грозный, начавшие просачиваться в прессу, видимо, также серьезно беспокоили министра, тем более что спецоперация находилась на контроле у высшего политического руководства страны) и по возможности на месте оказать, если это было необходимо, помощь.

30 декабря в районе промежуточного пункта временной дислокации софринской бригады приземлился вертолет с группой генералов и офицеров центрального аппарата МВД России, Главкомата и Московского округа внутренних войск.

Заместителей главнокомандующего внутренними войсками генерал-лейтенанта Вячеслава Дадонова и генерал-лейтенанта Станислава Кавуна в первую очередь интересовало, в каком состоянии находится бригада, какие задачи выполняет на данный момент, каковы потери, а главное — способен ли личный состав после тяжелейшего боя 29 декабря к дальнейшим действиям. Внимательно выслушав комбрига, подробно и без прикрас доложившего обо всем, генералы заметно успокоились, получив исчерпывающую информацию об истинном положении дел. Убедились они и в главном: 21-я бригада боеспособна, а люди, сутки назад пережившие настоящий огненный шторм, сумели собраться и нацелить себя на дальнейшее выполнение задачи.

На КП западного направления Вячеслав Дадонов встретился с командующим группировкой особого района г. Грозный Владимиром Булгаковым. Имеющие немалый боевой опыт генералы предметно обсудили все перипетии первых пяти дней спецоперации, характер действий подразделений внутренних войск. Обсуждение было непростым, учитывая те негативные факторы, которые не позволяли добиться в намеченные ранее сроки выполнения задачи по полному овладению Старопромысловским районом. Конечно же, речь зашла и о потерях внутренних войск, о системе огневой поддержки наступающих подразделений, о слабой работе разведки, не представившей полных и достоверных данных о системе обороны города, о постоянных требованиях увеличить темп наступления. Вячеслав Дадонов энергично пытался предложить новые варианты действий подразделений внутренних войск, дабы скорректировать тактику проведения специальной операции. Спорили горячо. Тем не менее, беседа завершилась на мажорной ноте: Булгаков и Малофеев дали высокую оценку всем подразделениям западного направления, особенно отметив мужество и настоящий героизм военнослужащих, сотрудников ОМОН и СОБР.

Составив наконец полную картину положения дел на западном направлении, комиссия убыла в Москву.

В это время в районе улицы 9-я линия завершался розыск пропавших без вести солдат. Под огнем боевиков софринцам удалось найти и вывезти с поля боя 10 военнослужащих. Живых среди них не было. Неизвестной оставалась судьба еще восьмерых человек. Почти все они входили в состав 9-й роты старшего лейтенанта Романова. Их поисками активно занимались подразделения 3-го батальона 21-й бригады.

Надежды на то, что кого-то еще удастся найти живым, оставалось все меньше. Но на войне как на войне! Даже в этой безнадежной ситуации случилось настоящее чудо.

В ночь на 31 декабря объявился живой боец. Пулеметчик 1 — го батальона рядовой Дмитрий Мазненков выбрался к своим. Он был тяжело ранен, потерял много крови, но он был живой!

Когда 29 декабря начался бой, он бросился к подбитому танку, упал рядом с гусеницей и стал стрелять по дому, откуда вели огонь боевики. Плотность огня была такой, что высунуться из-за брони было нельзя. Дмитрий обнаружил, что патронов у него почти не осталось. Одна из противотанковых гранат, которую боевики выпустили по танку, взорвалась в воздухе. Все, кто укрывался за Т-62, получили ранения, а Мазненкову посекло осколками спину. От занявших круговую оборону софринцев до боевиков оставалось не более 30 метров. Но солдаты отбили атаку. В нескольких метрах от застывших танков оказалась большая воронка. Все, кто мог хотя бы ползком передвигаться, укрылись в ней. В тот же день, 29 декабря, они видели, как БМП-1 прорывался к танкам и увозил раненых. Один из солдат, превозмогая боль, пополз к машине. Его тут же сразил снайпер. Потом на глазах у Мазненкова погиб Александр Медведев из Московской области, который тоже пытался подползти к БМП. Но боевики так плотно накрыли огнем все пространство вокруг бронемашин, что нельзя было двигаться. В этом бою, отбивая атаку, рядовой Мазненков был вторично тяжело ранен в ногу. На исходе того страшного дня он лежал в воронке, наблюдая в наступивших сумерках за уходящей БМП. Дмитрий понимал, что остался один и без патронов, стрелять нечем. Ждать было нечего, нужно было выбираться из воронки и ползти к танкам. И он полз. Между первой и второй машиной живых не было. И тогда Мазненков пополз в сторону своих. Потерявший много крови, впадавший время от времени в беспамятство, он передвигался, вжимаясь в склизкую грязь, сантиметр за сантиметром. Шансов выжить у него практически не было. Но он боролся. Дмитрий не помнил детали. Он просто полз. На вторые сутки, 30 декабря, его еще раз ранило. Осколком вырвало кусок плоти в нижней части спины, другой осколок перебил нерв, глаз перестал видеть. Он полз по стылой земле, но не чувствовал холода.

Ночью он отклонился от первоначального своего направления и полз наискось к переднему краю 2-го батальона.

30 декабря комбригу доложили, что в полосе 2-го батальона ближе к переднему краю слышны крики о помощи. Кричали на русском языке. Освещение местности ничего не дало, это было и опасно для того, кто звал на помощь. Была немедленно подготовлена спасательная команда, которая отслеживала каждый шорох или крик. Но больше никаких криков не было.

В 5 часов утра 31 декабря наблюдатель опять услышал крик.

С трудом вспоминая те мгновения, Мазненков позже, уже в госпитале, рассказывал, что, когда открыл глаза, увидел контуры частных домов. Ползти он уже не мог! Он крикнул своим, почти не надеясь, что его услышат. Его услышали. Но не только свои. Боевики открыли шквальный огонь, преграждая солдату последний путь к жизни. Это был удивительный бой. Несколько сотен человек с двух сторон сражались за жизнь одного. Ему кричали: “Ползи! Ползи!”. Стали бросать дымовые шашки, чтобы укрыть от снайперов. Потом попробовали бросать веревку, она недолетела. Догадались привязать к ней палку. Дима смог дотянуться до нее, сжать из последних сил.

Его втянули в окоп. После обезболивающего укола он попросил воды и закурить. Долго лежал в госпитале, врачи сделали ему несколько сложных операций, сумели сохранить израненную, перебитую осколками и пулей ногу. Он выжил в том страшном бою на 9-й линии. Многое перетерпел. Не сдался. Своей волей к жизни победил смерть.

В ночь с 30 на 31 декабря командиры закрепившихся на позициях по улице 9-я линия батальонов софринской бригады докладывали на КП западного направления об интенсивном огне, который боевики продолжали даже в темноте вести из пятиэтажек. Видимо, они опасались ночных действий подразделений внутренних войск и бодрствовали. Кроме этого на флангах пришлось отражать атаки бандитов, пытавшихся найти бреши в боевых порядках. Переводчик, продолжавший внимательно слушать эфир … новые позывные в рядах бандитов. По всему выходило, что боевикам удалось провести смену своих отрядов в зданиях, возможно, даже подвезти дополнительные боеприпасы. Это создавало реальную угрозу возобновления с рассветом ожесточенной стрельбы по всему фронту.

В этой ситуации пришлось начать методичный обстрел из 120-мм минометов позиций боевиков. Их перекличка в эфире немедленно прекратилась.

31 декабря боевые действия в Старопромысловском районе продолжились, при этом основная их тяжесть легла на батальон оперативного назначения 674-го полка внутренних войск, который в течение почти всего светового дня при поддержке танков армейского мотострелкового полка штурмовал школу, в районе улиц 6-я и 7-я линия. До сумерек стрельба велась и по всему фронту улицы 9-я линия, где на позициях находилась софринская бригада оперативного назначения.

Моздокцы потеряли 4 человека погибшими, а 6 человек пропали без вести. На поле боя перед школой оказались подбиты 2 БМП, которые генерал Малофеев направил туда для огневой поддержки штурмующего подразделения.

Тяжелое ранение в бою получил командир разведроты, который попал под кинжальный снайперский огонь и укрылся в небольшой лощине. Выбраться из нее он не мог, но поддерживал связь со своими по радиостанции. С каждой минутой силы его угасали. Он стал терять сознание.

Борьба за спасение командира роты продолжалась почти до половины одиннадцатого вечера. К этому времени в боевых порядках воинских частей, блокирующих Старопромысловский район, началась подготовка к Новому, 2000 году. В воздух стали взлетать осветительные мины, ракеты и прочее.

Спасительная темнота, которую так ждали участники боя, никак не наступала. Все небо было расцвечено сигнальными ракетами, освещавшими округу. Командир полка Сергей Наседко был в отчаянии от безвыходной ситуации, на его глазах истекал кровью один из лучших командиров подразделений. Собрав группу эвакуации, он лично организовал последний решительный бросок за ранеными. Моздокцы действовали самоотверженно. Всем оставшимся под огнем удалось выйти, а командира роты разведки вынесли на руках.

Новогодняя ночь прошла более-менее спокойно. Очевидно, та масса огня, которая обрушилась на позиции боевиков днем, убедила их не провоцировать ведение боевых действий ночью. Тыловикам же бригады удалось немного поднять настроение личному составу. Новогодними подарками стали сгущенное молоко и конфеты. Так и встретили солдаты и офицеры вместе со всей страной Новый, 2000-й год. Только вместо праздничных столов в окопах под открытым небом да в наспех оборудованных огневых точках в разбитых частных домах стояли ящики от боеприпасов, вместо веселого гвалта за соседской стеной — грохот выстрелов с близких позиций боевиков, вместо здравиц — пожелания остаться в живых. Командир бригады, офицеры штаба в ту ночь обошли все роты, усталые люди ждали ведь не только подарков — но прежде всего доброго слова поддержки, сочувствия. При этом все отчетливо понимали: дальше легче не будет.

Новые решения

1 января на КП западного направления прибыли генерал-лейтенант Владимир Булгаков, временно исполняющий обязанности командующего группировкой внутренних войск в Чечне генерал-лейтенант Вячеслав Дадонов с группой офицеров.

Здесь же на КП состоялось обсуждение возможных вариантов действий подразделений в ближайшие дни. Наступила ясность: фронтальные лобовые удары по оборонительной линии боевиков, протянувшейся на всю ширину Старопромысловского района, неподготовленный штурм узлов их обороны не принесут никакого результата и грозят большими потерями. Успех возможен только при фланговых действиях с рассечением района по параллельным улицам, как это было в первые два дня спецоперации и что позволило найти брешь в боевом построении обороны противника.

В итоге родился замысел действий на ближайшие дни: рубеж по улице 9-я линия передать одной из воинских частей Минобороны, через 2–3 дня после соответствующей подготовки личного состава, накопления необходимого количества боеприпасов начать уже действия по завершению уничтожения бандформирований в Старопромысловском районе. Для этого развернуть группировку в полосе от улицы 6-я линия до улицы Алтайская и, сковав огнем опорные пункты на правом и левом фланге, под прикрытием огня прямой наводкой танков и батарей самоходных артиллерийских установок ударом с юга на север отсечь Старопромысловский район от других районов города и блокировать оборонявших его боевиков. В подготовительный период артиллерией воинских частей, стоящих на блокировании, постоянно наносить огневые удары по возможным местам нахождения опорных пунктов бандформирований. Усилить радиотехническую разведку для сбора информации об отрядах боевиков и своевременно доводить ее до наступающих подразделений.

Командующий группировкой особого района г. Грозный генерал Булгаков согласился с такими предложениями и поставил задачу генералу Малофееву детальнее отработать предложенный вариант действий. 3 января было определено днем начала новых действий.

Принятое решение позволило наконец отвести батальоны софринской бригады в исходный район временного пункта дислокации неподалеку от Соляной Балки, организовать отдых, горячее питание и помывку личного состава в полевой бане. Люди были измотаны до предела: ведь ни одного дня с 25 декабря они полноценно не ели и не отдыхали, все время были в движении, в боях.

Пока длилась эта передышка, офицеры, прибывшие на КП западного направления с генералом Дадоновым, пыталась выяснить, каков морально-боевой дух личного состава софринской бригады. Важно было не только понять, но ощутить, смогли ли люди, пережившие жестокий бой, потерявшие товарищей, сохранить в себе веру в командиров, в себя, наконец, в победу над этой бандитской сворой, засевшей в городе.

Генерал-лейтенант Вячеслав Дадонов

Офицерам комплексной группы штаба группировки удалось побеседовать с сержантами, с солдатами, словом, с теми, кто непосредственно выполняет задачи, намечаемые командованием. Именно их рассказы во многом помогали прояснить ситуацию. К ранее сделанным выводам прибавлялись и другие. Нередко оказывалось, что информация, поступающая в штаб группировки войск, не в полной мере отражала происходящее на передовой. А, следовательно, принимаемые там, наверху, решения не поспевали за развитием событий, нередко оказывались не вполне соответствующими реальному положению дел на передовой.

Всех тревожил тот факт, что боевики ведут настоящую охоту за командирами взводов, выбивая их снайперским огнем. Это объяснялось во многом и слабой подготовкой младших офицеров — выпускники 99-го года, они сразу попали на войну, в самое пекло. Практического опыта никакого. Старались, как могли, поэтому получали ранения, гибли. Кому повезло выжить, вскоре становились командирами рот, закаленными в боях. Но для этого надо было остаться живым…

Глухой ропот от большого количества потерь, непонимания, как действовать дальше, случалось, прорывался наружу у отдельных военнослужащих. Умывшись кровью в первые дни боев, младшие офицеры не знали, как переломить ситуацию. Особенно напряженная атмосфера была в 3-м батальоне, наиболее пострадавшем в бою 29 декабря. Начались обвинения соседей справа, слева. Солдаты говорили прямо: “Когда наступаем мы, внутренние войска, артиллерия нас очень слабо поддерживает огнем”. В результате — неоправданные потери. Кстати, эту фразу прямо в объектив телекамеры — в то время журналисты одной из телевизионных компаний работали на передовой — сказал кто-то из офицеров или сержантов бригады. Командование ОГВ (с) долго разбиралось, как это откровение попало на экраны телевизоров всей страны, не обратив должного внимания на саму суть сказанного. Только спустя несколько дней огневая поддержка наступающих подразделений внутренних войск действительно стала лучше и эффективнее.

Справедливости ради стоит заметить: софринцы мало в тот момент думали о высоких материях, их в первую очередь волновало, удастся ли найти всех пропавших без вести и когда представится случай отомстить бандитам за погибших боевых товарищей. Переговорившие с десятком бойцов офицеры из штаба группировки отметили для себя важный момент: люди были спокойны, собраны, их мысли были сконцентрированы на обыденных, но совершенно необходимых в боевых условиях вещах: наличии достаточного количества боеприпасов и средств первой медицинской помощи, исправности техники и оружия, порядке своих действий в следующем бою и взаимодействии с соседними подразделениями. Было горько за погибших ребят, но не было места унынию. На него не оставалось времени. Уже в ближайшие дни предстояло снова идти в бой…

2 января подразделения софринской бригады, подразделения ОМОН и СОБР, прикрывавшие тыл бригады, стали отводиться с рубежа улицы 9-я линия в пункт временной дислокации. Позиции перед пятиэтажками занимали солдаты 1393-го отдельного мотострелкового батальона Российской армии.

У софринцев наконец появилась краткая — всего одни сутки! — возможность немного привести себя в порядок. Технари чистили оружие и вооружение боевой техники, обслуживали моторную и ходовую части, заправляли горючим. Экипажи БМП и БТР при этом отдохнуть практически не успели. Что же касается остального личного состава, то лучшим подарком для всех них была помывка в полевой бане и отдых. Хотя здесь не обошлось без курьеза. Офицеры управления и тыла бригады в тот день провели колоссальную работу по организации вывода подразделений с занимаемых позиций и развертыванию пунктов обслуживания оружия и техники, питания и помывки личного состава. Все вроде бы шло своим чередом, но случился казус, который предусмотреть не смог сначала никто. Вот как рассказывает об этом сам командир бригады Геннадий Фоменко: “Я был очень занят: занимался планированием боевых действий, которые должны были начаться уже завтра, 3 января. Провел тщательную рекогносцировку нового направления ввода бригады в Старые Промыслы. Голова гудела от объема задач. С офицерами штаба занялись оформлением решения, как вдруг меня вызвал по рации зампотылу. Я сначала не понял, чего он хочет, чувствую только: встревожен серьезно. Наконец понимаю: он докладывает о том, что не смог помыть прибывшее подразделение. Спрашиваю, почему? Тем более что очередь-то большая, а времени мало. Он отвечает: все спят. — Как спят? — Так спят, добудиться не можем. — Что за ерунда? Ведь я определил, что отдых только после помывки. — Он мне и говорит: пацаны прибыли, зашли в теплую палатку, где должны были раздеться перед баней, начали снимать с себя обмундирование, их и развезло от тепла и уюта — все вповалку улеглись спать. Так измотались за пятеро суток боев. Товарищ командир, давайте что-то решать, ведь, чувствую, и с другими то же самое будет. Я поразмыслил и понял, что порядок помывки мы организовали неверно. Так, говорю, прибывающий личный состав в теплую палатку перед баней не заводить, раздевать и мигом — в парную, а вот оттуда уже в теплую палатку, пусть надевают чистое белье и отдыхают. Так и сделали. Все дальше пошло как по маслу. Помыли почти всех”.

Чтобы подготовить личный состав к предстоящим боям, необходимо было в первую очередь подвести итоги действий бригады за прошедшие дни. Комбригу было очень важно собрать всех командиров подразделений — от взводов до батальонов — вместе. Последнее такое совещание состоялось 24 декабря 1999 года. Нужно было тщательно разобрать как положительные примеры, так и недостатки, поставить задачи на завтрашний день, да и просто приободрить людей.

С учетом того, что одновременно со всеми провести это мероприятие уже не удавалось — шла активная подготовка к новому бою — Фоменко решил проводить его по категориям. В 17.00 он собрал командиров взводов, спустя 30–40 минут — командиров рот и их заместителей, а после 18.00 — офицеров штаба бригады, командиров батальонов и их заместителей. Каждому ставились конкретные задачи, указывались ошибки.

Каждый командир в ходе разбора действий получил свободу в принятии решения на местности, в проявлении инициативы. Особое внимание командиров отделений и взводов комбриг обратил на их умение грамотно и эффективно управлять огнем имеющихся огневых средств.

К исходу 2 января 2000 года практически завершилась подготовка частей внутренних войск, подразделений ОМОН, СОБР к действиям на новом направлении.

Наступило 3 января. Артиллеристы и минометчики готовились к началу огневого поражения полосы штурмовых действий. Огневые средства, предназначенные для стрельбы прямой наводкой (танки, самоходные установки), вышли на огневые позиции. Стоял густой, плотный туман. Стрелять в таких условиях было бы пустой тратой боеприпасов: ни одной цели не видно. Начало огневой подготовки пришлось перенести.

В 6 часов утра подразделения софринской бригады начали вытягиваться на свои направления. Уже привыкшие к зимней чеченской погоде офицеры прекрасно понимали: лежащий на городе туман вряд ли рассеется раньше 10 утра. Значит, срывались сроки начала боевых действий. На КП стали раздаваться звонки из Ханкалы, в которых сквозило плохо скрываемое раздражение из-за того, что операция никак не начинается. Стала нарастать нервозность, как это уже было 27–28 декабря.

В 10 утра на командира софринской бригады по радиостанции вышел его заместитель полковник Владимир Васильев, который находился в тыловом пункте близ Алхан-Юрта, и доложил, что примерно в полутора-двух километрах от лагеря у населенного пункта Краснопартизанский отчетливо слышится стрельба. Видимо, идет ожесточенный бой. Личный состав — а это около 70 человек из тыловых и ремонтных подразделений — занял круговую оборону, также для охраны пункта временной дислокации выставлены две БМП и два БТР-80, находившиеся там в ремонте. Информация о бое вызывала неподдельную тревогу: по тылам группировки двигается крупная банд-группа, противостоять ей неполной ротой ремонтников будет весьма сложно. Усилить оборону тылового лагеря было нечем: все части и подразделения заняли позиции на окраине Грозного перед началом атаки, имея конкретную боевую задачу. Фоменко немедленно доложил о бое у Краснопартизанского генералу Малофееву, тот сообщил о нем Булгакову.

В 12 часов все же состоялся первый огневой налет по району предстоящих боевых действий. Но он быстро закончился.

Из дневника полковника Валерия Журавеля:

“3 января бригада должна была после перегруппировки снова идти в Грозный, только на другом направлении — отсекать Старые Промыслы. Бригада выдвинулась на исходные рубежи в 6.00. Перед этим мы все позавтракали, хотя солдаты есть не очень хотели. Среди бойцов ходила солдатская молва о том, что накануне боя лучше не принимать пишу. Если желудок будет свободен — при ранении в живот шансов выжить становится больше. Но в то утро об этом не очень думалось…

Мы с комбригом выдвинулись на КП Малофеева — старшего на том направлении. Впервые я увидел этого генерала, о котором много слышал.

На меня он произвел очень хорошее впечатление. На КП не было суеты, все офицеры занимались своим делом, все знали, что называется, свой маневр. КП работал как слаженный механизм. Мне удалось быстро познакомиться с Малофеевым, войти в контакт. Чувствовалось, что все в этот день полны решимости выполнить поставленную боевую задачу.

Запросил Булгакова, вышел с ним на связь, доложил обстановку, попытался объяснить командующему, что артиллеристы и авиаторы отработали не полностью, кроме того, стоит сильный туман, затрудняющий движение. Просил отсрочить время атаки.

Рация захрипела — оттуда в течение нескольких минут слышались довольно крепкие выражения — все знали, что командующий в общении с подчиненными крут и за словом в карман не полезет.

Однако Малофеев, выслушав Булгакова и стараясь скрыть свое волнение, ответил: “Я докладываю вам свое решение исходя из обстановки. И мне здесь, на месте, виднее. Однако если вы настаиваете, то, как скажете, так и будет. Мы готовы к выполнению боевой задачи”.

Командующий связь прервал, не высказав своего окончательного решения. Офицер связи сказал, что "два ноля первый" выйдет на связь позднее”.

После полудня на КП группировки возникло какое-то тревожное затишье. Ханкала вдруг перестала звонить и требовать начала огневого налета и активизации боевых действий. Всем было ясно: что-то идет не так, как задумывалось накануне. И действительно, в 13.00 генерал-лейтенант Булгаков отменил проведение специальной операции в Старопромысловском районе. Но облегчения это не принесло. От него поступила новая задача: бригаде вместе с 330-м батальоном, танковой ротой 93-го мехполка, подразделениями СОБР и ОМОН немедленно выдвинуться к Алхан-Кале, где вдруг резко обострилась обстановка, и принять участие в освобождении села от захвативших его боевиков.

Бараев: Грозный — Алхан-Кала — Грозный

Что же происходило в Алхан-Кале? Почему потребовалось отвлечь значительные силы грозненской группировки, выведя их из района проведения спецоперации в чеченской столице?

По информации местных жителей, под утро 3 января в населенный пункт вошел отряд боевиков полевого командира Арби Бараева в количестве около 300 человек. Боевики из населенного пункта уходить не собирались, захватили в плен военного коменданта Алхан-Калы, двоих солдат расстреляли. Группы боевиков были также в близлежащих населенных пунктах — Краснопартизанский и Алхан-Юрт.

Ситуация развивалась стремительно. 3 января около 12.00 колонна 276- го мотострелкового полка в составе 2 машин двигалась в Моздок, на северной окраине Алхан-Калы попала в засаду и была расстреляна. Примерно в это же время колонна автомашин АРС 100-й дивизии оперативного назначения внутренних войск в составе 8 машин двигалась за водой на южную окраину н.п. Алхан-Кала. В районе н.п. Краснопартизанский колонна была расстреляна, в результате нападения боевиков погибли 10 военнослужащих, 8 человек пропали без вести, 4 автомобиля сожжены, еще 4 — угнаны. В 15.00 еще одна колонна 276 мсп в составе 3 машин двигалась из Моздока на КП полка и на северной окраине н.п. Алхан-Кала тоже была расстреляна. Потери в обеих колоннах 276 мсп: 8 человек ранено, 8 человек пропало без вести, в том числе женщина в звании прапорщика.

Таким образом, только 3 января в Алхан-Кале от рук боевиков погибло 14, ранено — 8 и пропало без вести 16 человек. Кроме этого был уничтожен 1 БТР и 13 автомобилей.

Действовать в такой ситуации следовало быстро и решительно. Алхан-Кала — довольно крупное селение, в нем к тому времени проживало не менее 10 тысяч человек и около 4 тысяч беженцев. Село избежало участи многих других населенных пунктов Чечни: боевые действия там не велись, кварталы не подвергались огневым налетам, так как население вполне доброжелательно относилось к федеральным войскам, в том числе и в первую кампанию. Через населенный пункт проходила железная дорога. Южная окраина Алхан-Калы обрывалась крутыми берегами к реке Сунже. Чтобы блокировать село и провести в нем специальную операцию, требовалось привлечь значительные силы. Но их у командования ОГВ (с) не было: группировка генерала Шаманова, в зоне ответственности которой находилась Алхан-Кала, оказалась ослаблена: многие воинские части и подразделения неделю назад были выведены из ее состава и переведены в грозненскую группировку генерала Булгакова, где вели жестокие бои в городе. Но выпускать Бараева из Алхан-Калы было нельзя: он нес реальную угрозу тылам федеральных войск. В сложившейся ситуации ничего не оставалось, как на время приостановить активные действия на западном направлении операции в Грозном и в максимально сжатые сроки перебросить к Алхан-Кале необходимые силы.

Виктор Барсуков, в 1999–2000 гг. заместитель командующего группировкой федеральных сил “Западная” по внутренним войскам, генерал-майор:

“Я прибыл из Ачхой-Мартана сюда в Урус-Мартан на совещание с комендантом. Какая-то отрывочная информация поступила: в направлении Краснопартизанского идут бандиты. Для того, чтобы выяснить обстановку, я убыл туда на своем БТРе, взяв две группы 7-го отряда спецназа. Прибыл в тыловой лагерь 21 оброн. Полковник Владимир Кузнецов сообщил, что в районе Краснопартизанского разгромлена колонна и там идет бой. Я с двумя группами 7-го отряда выехал туда. Сразу попали под обстрел, пришлось занять круговую оборону. Отбились от первого наскока бандитов. Затем эти две группы спецназа тут же пошли вперед оказывать помощь людям из разбитой колонны, оказавшимся в огневом мешке. В общей сложности человек 70 выручили. К сожалению, были там и погибшие”.

Активизация боевых действий в уже зачищенных селах лишний раз продемонстрировала, что проход по территории республики федеральных войск, овладение населенными пунктами и проведение там режимных мероприятий отнюдь не означают, что над бандитами одержана полная победа. Боевики находят поддержку у местного населения, в том числе и в уже замиренных селах, используя любую возможность для обострения обстановки, организации терактов, нанесения любых поражений федеральным войскам. Однако на ситуацию вокруг этих близких к Грозному сел можно взглянуть и под другим углом зрения. Захват населенных пунктов в западной зоне безопасности свидетельствовал: боевики пытаются отвлечь силы федеральных войск от Грозного, где бандитам стало абсолютно ясно, что войска настроены серьезно и не намерены отступать от намеченного плана, несмотря на ожесточенное сопротивление. Оборонявшиеся стали испытывать перебои и с боеприпасами, и в живой силе. Боевикам нужна была передышка, которую они никак не могли получить. Отсюда — та бойня, которую устроил Бараев в Алхан-Кале. Сама по себе акция казалась бессмысленной: удержать Алхан-Калу боевики были не в состоянии. Активизация боевых действий могла принести лишь ненужные разрушения в селах, гибель мирных жителей. Все это было направлено на дестабилизацию обстановки. А возможно, и просто — на демонстрацию того, что потраченные на бандитов иностранные деньги “честно” отрабатываются.

Игорь Ц., в 1999–2000 гг. офицер 7-го отряда специального назначения “Росич” внутренних войск МВД России, майор, кавалер трех орденов Мужества:

“Уже потом мы узнали, что там произошло. Просочившиеся сквозь бреши из Грозного боевики из банды Арби Бараева потихоньку проникли в район Алхан-Калы, Алхан-Юрта, Краснопартизанского. У них была задача — затеять здесь заварушку, расшатать обстановку в тылу западной группировки, чтобы дать оставшимся в Грозном бандитам передышку. В это время за водой через Краснопартизанское шла небольшая колонна, состоящая из АРСов 100-й ДОН, к ней присоединилась техника такой же тыловой колонны армейцев. Ну а “духи” их уже в селе ждали. Наши, конечно, не ожидали нападения — все ж таки около 20 километров от Грозного, глубокий тыл. Попали в огневой мешок. Хорошо, мы подоспели, хоть кого-то сумели спасти.

Утром к нам вышли мирные чеченцы из села, сказали, что боевики стрелять не будут, можно забрать убитых пацанов. Мы пошли.

Знаешь, много видел, но вот того, что пришлось увидеть там… Мы подходим — видим: лежит боец, форма на нем опалена, весь в крови. Ну мы ему к ногам трос привязываем. Так положено — эти ж собаки трупы минируют, мы на горьком опыте научены уже. Дергаем мы его и охр-р-р-реневаем! Ей-богу — оторопь такая, что не сразу даже сообразили, в чем дело. Наш “труп” вскакивает и с воем бежит прочь. Еле догнали, повалили наземь. Он брыкается, что-то кричит в шоке, из ушей и рта кровь хлещет. Ну, по мордасам слегка съездили, чтобы в себя пришел. Глядим: очухался, объясняем, что свои. Он, сердечный, даже не поверил сначала. Перевязали, он и рассказал, как попали в засаду. Рядом с ним взорвалась граната, из машины-то выползти успел, но потерял сознание. Так вот почти сутки и пролежал. Повезло парню. Мы его к своим в тыл отправили.

А вот другим пацанам из нашей дивизии не повезло. Они все в начале колонны по кюветам лежали. Человек пятнадцать. У всех — мы проверили — ни одного патрона ни в магазинах, ни в разгрузниках. До последнего бой вели, уже раненые — на них живого места не было, все осколками, пулями посечены. Но самое страшное — у каждого контрольный выстрел в голову: пулевая рана с пороховым кольцом вокруг. Шакалы эти парней в упор…

Мы всех загрузили в бэтээры, вывезли. Нам Барсуков приказал уходить на базу, мол, вы все, что могли, сделали, тут теперь и без вас разберутся, село полностью блокировано, никто не уйдет”.

Перегруппировавшись в сжатые сроки, 21-я бригада совместно с 330 обон, 674 пон и 93 мехп, подразделениями СОБР и ОМОН совершили 12-километровый марш и уже к вечеру 3 января полностью блокировали Алхан-Калу с трех сторон: северной, западной и восточной. С юга рубежи заняли воинские части из группировки федеральных войск “Западная” под командованием генерала Владимира Шаманова. Непосредственно руководил их действиями на этом направлении заместитель Шаманова по внутренним войскам генерал-майор Виктор Барсуков.

На северной окраине Алхан-Калы было организовано КПП для пропуска людей, транспорта и животных, выходящих и выезжающих из села. Часть жителей бросали свои дома и уходили в соседние населенные пункты: Закан-Юрт, Ермоловский, Кировский.

Блокирование населенного пункта не осталось без внимания главарей отряда боевиков. На основных путях въезда в населенный пункт они выставили свои заслоны. Большая часть отряда подтянулась и закрепилась на северной окраине Алхан-Калы.

И все же бандиты не ожидали, что такой крупный населенный пункт федеральные войска столь быстро и плотно заблокируют по всем направлениям. Ночью с окраин села по позициям федеральных сил велся интенсивный огонь. Особенно плотным он был в северной части Алхан-Калы. Однако разведчикам удалось установить расположение огневых точек бандитов, по которым был нанесен удар огнем танков и минометной батареи. Боевики, поняв, что войска настроены решительно, ушли в глубь села, где можно было прикрыться местными жителями.

К чести селян следует заметить, что они всячески противились бесцеремонным действиями бандитов. Вышедшие утром 4 января к блокпосту 21-й бригады несколько старейшин рассказали, что в отряде боевиков, которых действительно около 300 человек, местных крайне мало, большая часть пришла из горных районов Чечни. Ведут себя как отморозки. Местные жители, видя, что бандиты натворили 3 января в Краснопартизанском и на северной окраине Алхан-Калы, пытались их вытолкать из населенного пункта. Толпы женщин, стариков, детей просили их уйти из села. Но отморозки в масках, скрывая лица, открыли огонь поверх голов людей, нескольких человек убили за сотрудничество с федеральной властью. Вчера их похоронили. Захваченных в плен российских военнослужащих — 6 человек — расстреляли. Остальных держат у себя. Бандиты заняли административные здания — школу, Дом культуры, леспромхоз. Ведут себя нагло. Старейшины честно признались, что к банде присоединились местные чеченцы — но таких не более 20 человек. Седовласые старики, переживая за односельчан, с болью в голосе просили не бомбить и не обстреливать село, так как жителям негде укрыться. Из крайних домов все ушли.

Переговоры со стороны федеральных сил вел генерал-лейтенант Владимир Попов, заместитель командующего ОГВ (с). Он дал старейшинам время до утра 5 января самим решить вопрос с боевиками, в противном случае завтра будет штурм населенного пункта. Здесь же парламентерам были указаны места нахождения КПП для выхода людей из поселка.

Ночью, как и сутки назад, на окраинах велась перестрелка. Утром село накрыл плотный, как вата, туман. Алхан-Кала просто утонула в нем. С наблюдательных пунктов докладывали, что видимость нулевая: следить за перемещениями боевиков практически не удавалось.

5 января все светлое время через КПП шла вереница людей: многие семьи покидали населенный пункт, но большая часть жителей все же осталась в селе, по-видимому, им некуда было идти. Старейшины, выйдя на блокпост, удрученно сообщили, что боевики не собираются покидать село, а кроме этого приступили к организации оборонительных узлов в домах и административных и промышленных зданиях. Медлить с проведением спецоперации было уже нельзя.

С наступлением видимости поисковые группы 1-го батальона 674-го полка и 3-го батальона софринской бригады под прикрытием БМП и БТР вместе с СОБР и ОМОН приступили к поиску и уничтожению боевиков. Особенно ожесточенное сопротивление поисковые группы встретили при приближении к улице Ленина. Боевики вели огонь не только из автоматического оружия, но и из гранатометов. Тем не менее, подразделения внутренних войск уверенно двигались вперед. К концу дня в проверенных кварталах Алхан-Калы были выставлены блокпосты, а образовавшиеся по фронту наступления бреши заполнили подошедшие взводы софринской бригады и 330-го кировского батальона оперативного назначения.

К сожалению, не удалось избежать потерь. В боях 5 января 11 военнослужащих софринской бригады получили ранения, в моздокском полку погибли трое и получили ранения 6 человек. В результате обстрела боевиками из АТС-17 позиций минометного дивизиона погиб один и ранеными оказались 13 человек.

6 января Алхан-Кала снова была во власти плотнейшего тумана, который не рассеялся в течение всего светового дня. Руководители спецоперации приняли решение в этот день не вести активных действий. Главным было не допустить прорыва боевиков через занятые позиции.

Рано утром 7 января на южную окраину Алхан-Калы вышел мотострелковый полк Министерства обороны. Здесь река Сунжа делает резкую петлю и местность крутым берегом обрывается прямо к воде. Как оказалось, до 7 января брешь между подразделениями на южной окраине села оставалась незаполненной: дополнительных подразделений для этого попросту не было.

В 9:00 поисковые группы прщолжмдн движение. Стрельбы не было. Подразделения острожно, дом да домом продвигались вперед, осматривая подворья.

От местных жителей поступила информация, что ночью боевики ушли, бросив трупы погибших, некоторых занесли в мечеть. Ситуация разрешилась, видимо, сыграло свою роль и то обстоятельство, что еще 4 января общиной села были направлены представители к Исе Мунаеву — бывшему военному коменданту так называемой Чеченской Республики Ичкерия, чтобы он повлиял на Бараева и убедил его оставить село, тем самым сохранив его от разрушения.

Боевики ушли из Алхан-Калы в ночь на 7 января через брешь в кольце федеральных войск — у изгиба реки Сунжа на юге села. Сразу было организовано их преследование. Однако бандиты, сумев собрать транспорт в населенных пунктах Лермонтов-Юрт, Шаамн-Юрт, Закан-Юрт, ушли в направлении Старых Промыслов назад в Грозный. Остальные сумели прорваться на юг, в горы…

Виктор Барсуков:

"К сожалению, там кто-то вмешался из начальства. 1-му полку поставили задачу выйти на рубеж железной дороги, и образовалась брешь — как раз на выходе в населенный пункт Кулары. Брешью тоже нельзя назвать — изгиб реки Сунжи. Вот этот изгиб реки остался незаблокированным, а бандиты ночью по руслу реки, по грудь в воде, вышли в Кулары и ушли по направлению Лермонтов-Юрта".

К 13 часам поисковые группы вышли на конечный рубеж. Специальная операция в Алхан-Кале, по сути, оказалась завершена. Тем не менее, после перегруппировки в 14.00 поисковые группы снова прошли уже разблокированное село в обратном направлении: с юга на север н повторно досмотрели все домовладения и места размещения бандгрупп.

Были изъяты оставленное оружие и боеприпасы, найдено около десятка трупов боевиков, видимо, из числа местных, которых припрятали для захоронения и передачи родственникам. Осмотрев мечеть, солдаты вынесли оттуда более десятка убитых боевиков, один из которых был араб.

Всего в этот день были ранены пять военнослужащих софринской бригады и двое сотрудников СОБР.

Результат боевых действий в Алхан-Кале: 21-й бригаде совместно с подразделениями ОМОН, СОБР, 7-м и 12-м отрядами спецназначения внутренних войск и батальоном Российской армии в Алхан-Кале и близлежащих населенных пунктах удалось уничтожить около 70 боевиков, села снова были очищены от бандитов. Результат же действий с другой стороны тоже налицо: устроив в тылу западной группировки “заваруху”, боевикам удалось на какое-то время отвлечь значительные силы группировки внутренних войск и армейские подразделения от Грозного. Удалось ли им в корне изменить ситуацию вокруг города? Вряд ли. Зажатые в тиски с трех сторон, боевики не получили передышку в те дни, когда шло освобождение Алхан-Калы. Однако операцию в Старых Промыслах, намеченную на 3 января, которую должна была проводить 21-я бригада — а именно отсечение района от остального города ударом с юга на север — им удалось сорвать. Бригада были срочно перекинута от стен Грозного к заборам Алхан-Калы. Случайно ли это совпадение?

Промежуточные итоги

Несмотря на ограниченное время, отведенное на подготовку и боевое сла- живание, западная группировка, состоящая из воинских частей внутренних войск и подразделений МВД в целом, смогла выполнить поставленную задачу, освободив от боевиков значительную часть Старопромысловского района и крупный населенный пункт — Алхан-Калу. В ходе подготовки и проведения операции был в достаточной степени учтен опыт первой чеченской кампании. Столкнувшись с ожесточенным сопротивлением боевиков, софринская бригада и действующие совместно с ней подразделения уже со второго дня операции изменили тактику, перейдя от ведения поиска к наступательным действиям. Учитывая горькие уроки первого штурма Грозного, софринцы двигались по городским кварталам пешим порядком. Однако, несмотря на то, что наступление велось в условиях крупного города и на большую глубину, штурмовые отряды на первом этапе проведения спецоперации не создавались. Первоначальная задача и способ действий бригаде были определены без учета реальной обстановки и замысла боевиков.

Совмещение командных пунктов бригады и поддерживающих артиллерийских подразделений обеспечило большую эффективность огневого поражения. При этом удалось избежать так называемого “дружественного огня”, когда из-за несогласованности действий, неверного указания координат целей происходило поражение личного состава огнем своей артиллерии, что случалось раньше. Командир 21-й бригады постоянно вел поиск брешей и открытых флангов в обороне боевиков для проведения маневра силами и средствами.

Однако отсутствие достоверных данных об обороняющихся отрядах боевиков, их узлах сопротивления и опорных пунктах привело к тому, что подразделения бригады были распределены равномерно по фронту наступления, а направление главного удара не определялось. Очень часто командиров, действующих в городе, подводил план, который в значительной степени устарел. Подразделения, стремясь действовать в предписанных старшим начальником направлениях, встречались с новыми постройками, заграждениями, котлованами и испытывали значительные трудности в выполнении задач.

Хотя софринской бригаде не удалось избежать огневых засад, втягивания в огневые мешки под кинжальный и фланговый огонь, потери личного состава могли бы быть неизмеримо больше, если бы не принимались меры к прикрытию флангов атакующих подразделений.

В бригаде и совместно с ней действующих воинских частях (подразделениях) по состоянию на 4 января 2000 года погибли 47 человек, 108 получили ранения.

О победе в начале января 2000 года говорить было еще очень рано. Вряд ли в то время нашелся бы хоть кто-нибудь, кто мог точно сказать, когда Грозный будет полностью очищен от бандформирований. Операция шла тяжело, напряжение с каждым днем возрастало. Тем не менее командование группировки особого района г. Грозный настойчиво искало новые тактические приемы, которые смогли бы повысить эффективность действий подразделений. Этим, скорее всего, был вызван приезд в Ханкалу 6 января начальника Генерального штаба ВС генерала армии Анатолия Квашнина.

Даже несмотря на желание поскорее овладеть чеченской столицей, руководители операции старались придерживаться жесткого правила беречь людей. Поэтому опорные пункты боевиков, выявляемые во время боевых или разведывательных действий, подавлялись огнем артиллерии. Во избежание ненужных потерь при ожесточенном сопротивлении боевиков подразделения, участвующие в спецоперации, отводились на ранее занимаемые позиции.

На других направлениях — северном и восточном после нескольких дней тяжелых и кровопролитных боев войскам удалось вклиниться в оборону противника (об этом мы расскажем ниже). Однако глубина продвижения по грозненским кварталам оказалась совсем не такая, как предполагало командование в самом начале операции. Сопротивление боевиков было очень ожесточенным, система обороны организована грамотно и глубокоэшелонирована.

В первых числах января нового, 2000 года на всех трех направлениях — западном, северном и восточном — наступающие подразделения внутренних войск и Российской армии перешли к позиционным боям в занятых к этому моменту секторах. Необходимо было провести перегруппировку сил, восстановить боеспособность, пополнить боеприпасы. Одним словом, войска взяли передышку. Видимо, кроме вышеперечисленных причин временной приостановки активных наступательных действий был еще ряд весьма существенных: в ходе первых дней боев стало предельно ясно, с какими силами пришлось столкнуться в городе. В Грозном пока не удалось добиться того успеха, который сопровождал продвижение войск по равнинной территории республики. Но об отказе от проведения уже начавшейся операции не могло быть и речи. Этого требовала в данной конкретной обстановке и военная целесообразность, и давившая, как бы ни пытались военные руководители уйти от констатации этого факта, так называемая политическая составляющая.

Для многих драматические события вокруг города в конце декабря 1999 — начале 2000 года могли послужить и предметом различных политических спекуляций, если учесть, каким не очень благоприятным, мягко говоря, был общий тон высказываний западных лидеров и общественных организаций в то время. В этих условиях на карту было поставлено слишком много.

Не будет преувеличением сказать, что за развитием ситуации в Грозном в декабрьские и январские дни следил весь мир.

Осознавая бесперспективность длительного вооруженного противостояния федеральным войскам, Масхадов рассчитывал удержать Грозный под своим контролем до 27 января — дня открытия Парламентской ассамблеи Совета Европы — в надежде, что давление со стороны Запада заставит руководство России прекратить проведение контртеррористической операции в Чечне.

В этот сложнейший момент, когда стало ясно, что ситуация в Грозном не будет разрешена в кратчайшие сроки, наступил и своеобразный психологический перелом в сознании многих военнослужащих группировки. Наступающие поняли, что им предстоит длительная, муторная и тяжелая работа: метр за метром, здание за зданием, подвал за подвалом продвигаться вглубь города, уничтожая боевиков. И это осознание было не менее трудным испытанием, чем команда идти в атаку на хорошо укрепленные, из кирпича и бетона укрытия боевиков. Здесь требовалось терпение, когда, собрав в кулак всю волю, необходимо каждый день выполнять небольшую, но крайне важную задачу: захватить дом, выйти на угол улиц, замкнуть фланговый обход. Нужно было преодолеть, превозмочь то упорство, с которым боевики дрались в городе. ЭТОМУ НАДО БЫЛО ПРОТИВОПОСТАВИТЬ ЕЩЕ БОЛЬШЕЕ УПОРСТВО, ЕЩЕ БОЛЬШУЮ ВОЛЮ, ЕЩЕ БОЛЬШУЮ КРЕПОСТЬ ДУХА.

Войска готовились к длительной осаде, чем и было вызвано относительное затишье в начале января. Вскоре термин “спецоперация” как-то сам собой переродится в другой, куда более понятный и отвечающий реальности, — “ШТУРМ”.

В первых числах января 2000 года в боевых порядках грозненской группировки прошла смена отдельных участвующих в операции подразделений. Так, 21-я бригада после выполнения задачи по освобождению Алхан-Калы от бандформирования Бараева была выведена в район своего тылового КП под Алхан-Юртом, где ей предстояло провести мероприятия по восстановлению боеспособности. В Старых Промыслах на рубеже по улице 9-я линия, занятом софринцами к Новому году, остался 1393-й отдельный мотострелковый батальон 205-й отдельной мотострелковой бригады Российской армии.

9 января штаб бригады получил предварительное боевое распоряжение на предстоящие штурмовые действия. Точной их даты пока обозначено не было.

В готовящемся штурме должно было быть задействовано большое количество военнослужащих бригады, кроме этого предстояло выставлять тыловые и боковые заслоны. Резервов кроме одной роты разведки в 40 человек практически не оставалось. Комбриг надеялся, что с учетом реального положения дел в бригаде и на направлении предстоящих действий командующий группировкой особого района вернет в оперативное подчинение софринской бригады 330 обон и батальон 674 пон. Но это были только надежды. У командующего были свои планы насчет этих воинских частей внутренних войск.

11 января после обеда поступила информация что в 21 оброн должна начать работать комплексная группа во главе с заместителем командующего войсками Московского округа внутренних войск по вооружению генерал-майором Владимиром Войцеховским. Вместе с ним прибыл штатный начальник штаба бригады полковник Валерий Ходаков с офицерами управления бригады, которые заменили некоторых своих сослуживцев. Приехавшие с Ходаковым несколько командиров взводов заняли имеющиеся вакантные должности.

12 января бригада практически завершила передислокацию в ПВД Алхан-Юрт. Весь личный состав был вымыт в банях, заменено белье и вышедшее из строя обмундирование, люди немного отоспались в теплых палатках на деревянных нарах. Появились улыбки на лицах и оживление.

Прибывшая к 14 часам комплексная группа офицеров управления округа сразу подключилась к работе и оказала существенную помощь в организации работ по восстановлению автобронетанковой техники.

Однако боевые действия в городе не прекращались, о чем свидетельствуют ежедневные сводки об их ходе. Только 2 января в результате проведенных мероприятий было уничтожено 35 боевиков и 5 огневых точек противника. 3 января уничтожено 4 огневые точки, 8 боевиков, 5 января — 20 бандитов и 4 огневые точки.

На рубеже в Старой Сунже

Боевые действия разворачивались не только в Старопромысловском районе Грозного. На востоке города группировке, получившей условное наименование “Юг”, была поставлена задача провести спецоперацию по зачистке пригорода чеченской столицы — селения Старая Сунжа. И здесь федеральные войска встретили сопротивление боевиков.

Оно не было столь ожесточенным, как на направлении 21 — й бригады оперативного назначения. Это объяснялось рядом факторов, важнейшим из которых был тот, что Старая Сунжа почти вся состояла из частного сектора, устроить здесь серьезные инженерные заграждения, сооружения было для бандитов делом затруднительным, хотя минирование применялось ими достаточно интенсивно. Поселок примыкал к кварталам Грозного — к многоэтажкам 3-го и 4-го микрорайонов. Там боевики устроили долговременные огневые точки, организовали систему огня, подготовили засады, инженерные заграждения. Бандиты ждали, что войска, пройдя Старую Сунжу, втянутся в улицы 3-го микрорайона. Здесь, по замыслу бандитов, должен был повториться сценарий, столь эффективно реализованный ими на другом конце Грозного, в Старых Промыслах, где в течение нескольких дней жестокий бой вели подразделения софринской бригады.

Евгений Кукарин, в 1999–2000 гг. командующий группировкой “Юг” особого района г. Грозный, полковник, Герой России:

“В Чечню я, тогда начальник оперативного отдела штаба группировки внутренних войск, и со мной десять офицеров прибыли в декабре 1999 года. Дорога на войну была короткой: от Моздока до Терского хребта, где, помимо нас, разворачивался армейский командный пункт. Грозный визуально не наблюдался. Погода была паршивая: то туман, то низкие облака…

Я, как начальник оперативного отдела, помимо сбора, анализа, подготовки предложений, постоянно оформлял карты для доклада начальника штаба командующему. Карты велись круглосуточно: где войска, их положение, кто куда вышел, кто с кем взаимодействует. В этом кропотливом отслеживании была главная сложность нашей работы…

Когда мы приступили к работе на хребте, чеченская группировка, ещё целехонькая, обладала большими силами и средствами. Мы её просто обжимали. Наши войска по хребтам двигались к Грозному. Шло планомерное отрезание города от предгорий. Главной задачей было окружить его, прекратить подпитку людьми, продуктами, боеприпасами. Разведчики оценивали количество защищающих Грозный боевиков цифрой свыше пяти тысяч подготовленных, умеющих воевать людей. Арабы и другие наемники держались отдельно. Даже чеченцам они особо не доверяли. Но в каждом чеченском отряде были эмиссары Хаттаба или группы арабов, выполнявшие контрольные функции. Через них поступали денежные средства. Арабы в чеченских отрядах работали как идеологи. Внедряли идеологию по созданию всемирного исламского халифата, где предполагалось только две нации: мусульмане и их рабы. Существовала и система управления: повоевали, вывели боевиков, свежих ввели. Состояние подразделений внимательно отслеживалось.

Российские войска обжимали чеченскую группировку, стратегическое положение и состояние духа которой, естественно, менялось в худшую сторону. Чеченцам тяжело было видеть себя окруженными, пусть даже и в городе, когда ты не можешь осуществить маневр силами, осуществить их переброску.

Неделю мы готовили командный пункт. Я уже доложил, что он готов к приему оперативного состава, к работе, как мне поступила команда спуститься “с бугра”, найти группировку, что стояла под Сунжей, и возглавить её. Сказали: “Прибыть, возглавить, организовать”… Ответ один: “Есть”.

Группировка, призванная действовать на этом направлении, была создана во второй половине декабря — накануне начала боевых действий в Грозном. Состояла она из батальонов 101-й и 33-й бригад оперативного назначения внутренних войск, амурского и тюменского СОБР, санкт-петербургского и краснодарского ОМОН (в количестве около 300 человек) и приданных отрядов бойцов чеченского ополчения. Задача группировке была поставлена следующая: провести спецоперацию по поиску и ликвидации бандформирований в населенном пункте Старая Сунжа. Задача была непростой. Проблема — и весьма сложная — заключалась в том, что Старую Сунжу не покинуло мирное население. Этот пригород Грозного использовался жителями как своеобразный коридор для выхода из столицы Чечни. В преддверии штурма, который ждали со дня на день, интенсивный исход беженцев из Грозного не прекращался. Кроме того, через Старую Сунжу силами МЧС была налажена эвакуация покидающих город жителей в безопасные районы Чечни, в лагеря беженцев.

Кстати, подразделениями МЧС из зоны боевых действий в Грозном, Старой Сунже, Старопромысловском районе, поселке Мичурина в течение декабря-января было вывезено более 600 местных жителей, в том числе и тех, кто не мог самостоятельно передвигаться из-за полученных ранений или болезни. Все они автомобильным транспортом или на вертолетах были перевезены в безопасные места, помещены в больницы, где им оказана необходимая медицинская помощь. В самом же Грозном специалисты МЧС в освобожденных от боевиков районах помогали гражданскому населению тем, что снабжали людей пищей, водой, медикаментами, теплыми вещами, в том числе и осуществлялось распределение поступающей гуманитарной помощи.

Однако исправно функционирующим коридором (даже при том, что к тому времени Грозный был блокирован силами федеральных войск) пользовались и боевики. Среди мирного населения Старой Сунжи были и те, кто снабжал боевиков, засевших в кварталах города, информацией о действиях российских войск. Наученное горьким опытом еще первой кампании, командование группировки "Юг" накануне начала спецоперации решило провести контрпропагандистскую работу. В этом активную помощь оказывали бойцы чеченского ополчения, которые помогли выполнить и важную функцию: вступили в переговоры со старейшинами, объяснив, с какой целью войска будут входить в Старую Сунжу.

Полковник Евгений Кукарин, Герой России

Они же успокаивали мирных жителей, призывая с пониманием отнестись к тем действиям, которые будут предпринимать российские подразделения в поселке. Вместе с этим среди населения Старой Сунжи была запущена информация, что спецоперация начнется через определенное время в такой-то день. Однако реально входить в поселок войска стали именно 26 декабря, на два дня раньше обозначенного срока. В пять утра спецоперация началась, сопровождаясь искренним удивлением жителей Сунжи, ожидавших увидеть здесь российских солдат только накануне Нового года. Дезинформация удалась, и уже в конце дня, не встретив практически никакого сопротивления в населенном пункте, войска вышли на рубеж по улице Лермонтова, окраину Грозного. И вот уже здесь, при развертывании боевых порядков в непосредственной близости от многоэтажек 3-го и 4-го микрорайонов, подразделения 33-й и 101-й бригад были встречены плотным огнем бандформирований.

Дальнейшее продвижение было прекращено. Встав на рубеже по улице Лермонтова, подразделения внутренних войск заняли жесткую оборону, фактически полностью блокировав Старую Сунжу и перекрыв выход из города в северо-восточном направлении. Для бандитов это стало полной неожиданностью. Их планы были перечеркнуты. Вместо излюбленной тактики мобильных жалящих ударов по колоннам российских войск, мгновенного ухода с линии атаки, широкого использования гранатометов и снайперского огня бандитам пришлось втянуться в тяжелое позиционное противостояние. За этим последовали ежедневные артиллерийские и авиационные налеты на позиции НВФ, интенсивный огонь российской бронетехники. БМП и приданные танки решением командования бригад и группировки были объединены в бронегруппы и использовались как подвижные огневые точки, наносящие мощные удары по позициям бандитам и выявленным опорным пунктам или снайперским гнездам. Такое использование бронемашин было очень эффективным и оказывало реальную помощь пехоте.

Вместе с тем нельзя не отметить и тот факт, что после того, как войска встали но рубежу напротив двух грозненских микрорайонов, командование группировки особого района г. Грозный планировало этими же силами, так сказать, “на волне успеха", продолжить спецоперацию уже в 3-м и 4-м микрорайонах. Два батальона внутренних войск должны были взять два крупных микрорайона… К счастью, офицерам группировки “Юг" удалось вовремя составить подробную докладную о нецелесообразности дальнейшего втягивания в кварталы города. Аргументы наверху показались убедительными, и войскам было приказано закрепиться на занятом рубеже. Как показали дальнейшие события, это решение было единственно верным — иначе 3-й и 4-й микрорайоны могли стать братской могилой для батальонов 33-й и 101 — й бригад. Боевики как раз рассчитывали на то, что ситуация будет развиваться именно по такому сценарию.

Евгений Кукарин:

“Еще до начала спецоперации, изучая местность, где нам предстоит действовать, мы выложили макет населенного пункта, подготовили карты, организовали взаимодействие, отработали сигналы, уяснили, как поступать при осложнении обстановки, были назначены старшие штурмовых групп от милиции, внутренних войск, их заместители. Все мы отработали на макете. Выезжали на рекогносцировку поближе к Старой Сунже: определяя, кто как пойдет, где разместить для огневой поддержки минометные батареи. В это время Грозный был уже заблокирован, по узлам обороны противника велся обстрел, подавлялись выявленные огневые точки.

Макет нам в дальнейшем здорово помог, его готовили командиры бригад, офицеры управления, начальники штабов. Сделали его очень просто. Распилили на чурочки березку. Вот это домик, это улочка… Вся география Старой Сунжи была выложена из подручных средств.

Булгаков был грамотным и опытным командующим, и он вовремя сориентировался, где усилить, где ослабить наше влияние. На первом этапе мы ведь свою задачу полностью выполнили. Хотя на нашем направлении нам тоже говорили — мол, давайте дальше вперед. Но просто это было нецелесообразно. Мы спешно подготовили донесение, доложили Булгакову, и он дал команду перейти к обороне на рубеже. Потому что если переходить к войсковой операции, то все прекрасно знают, сколько нужно сил и средств, чтобы войти в город. Вот, например, в 3-м и 4-м микрорайонах количество домов исчисляется десятками. Так разве можно взять микрорайон батальоном?! Батальону по силам максимум квартал.

Вот почему на улице Лермонтова остановились. Точных данных о противнике мы не имели, личного состава у нас было ограниченное количество, только два батальона. Один батальон 101-й бригады, один — 33-й. С такими силами выходить на высотные здания… На плане Грозного хорошо видно — там оставалось 300–400 метров от улицы Лермонтова до ряда высотных домов, где уже сидели боевики. В микрорайонах пять или шесть----улиц на нас выходило, то есть если наши силы распылять, то получалось человек по двадцать-тридцать на каждую улицу. Нереально. А кроме того, когда мы встали на рубеже по улице Лермонтова, то по нам бандиты сразу открыли довольно плотный огонь, в том числе и с использованием минометов. Пришлось занять этот рубеж, рассредоточиться, закрыть всю линию с поля от парников. Стали готовить огневые точки, оседлав все ключевые, выгодные угловые дома. Мы рассредоточились от реки Сунжа до парников. Получилась дуга.

У нас из артиллерии были две батареи 120-мм минометов и одна 82-мм, которые принадлежали 33-й и 101-й бригадам. Им пришлось активно поработать. А вот артиллерию старших начальников очень тяжело было вытянуть на себя. Удавалось это только в отдельных случаях. Если бы она была придана, мы бы могли ею командовать. Но она ж была минобороновская, а офицеры и генералы Российской армии применяли ее сообразно со своими нуждами — на наиболее важных, по их мнению, участках. Мы оперативно ее использовать не могли. Хотя представители Минобороны у нас были, один взвод на БМП-2 был придан и артиллерист, командир батареи, как артиллерийский наводчик. Но артиллерию давали очень неохотно. Наверное, были более важные участки в то время. Может, считали, что мы сами справляемся.

Да, в первый день — 26 декабря мы понесли потери наиболее ощутимые, потому что наобум шли. Потом, как вышли на этот рубеж по улице Лермонтова в Старой Сунже, выполнив задачу дня, то уже дальше не двигались. Начались позиционные бои на окраине Грозного. Мы вынуждены были район закрыть, потому что там было постоянное перемещение мирных жителей — туда-сюда, в обе стороны. Мы эту практику прекратили, жестко заблокировав всю территорию вокруг. Потом подтянули к себе 20-й отряд спецназа, направили его на правый фланг. Отряд хороший, с ним в Ботлихе воевали. Ребята молодцы. У них была хорошая современная радиоаппаратура, специальные сканирующие устройства. Мы начали перехватывать "духовские" переговоры. Посадили переводчиков. Они все подробно записывали и переводили. И мы сразу стали владеть обстановкой. А потом и ФСБ нам помогло очень. Когда эти радиоперехватывающие посты заработали, мы уже стали постепенно представлять, что перед нами творится. Немножко раскрыли группировку противостоящую. Оказалось, что напротив нас в микрорайонах стоят второй ингушский полк, группа “Кандагар”, группа “Джамаат”.

Нам принесли данные, что за 3-м и 4-м микрорайонами парковая зона и в ней скопление арабов, которые разбили там свой лагерь. Я доложил генералу Булгакову, что у меня нет адекватных средств воздействия — не достаю до арабов минометным огнем. Через десять-пятнадцать минут пошло воздействие на противника — нанесли удар реактивными системами залпового огня”.

На рубеже 33-й и 101-й бригад была организована крепкая оборонительная линия. Установлены минные поля, система огня полностью перекрывала стыки между подразделениями. Каждый квадрат перед позициями был пристрелян минометными батареями. Как оказалось, не зря. Несмотря на позиционный характер боев на этом направлении, боевики несколько раз предпринимали отчаянные попытки прорваться через Старую Сунжу из города. Особенно настойчивыми они были в декабрьские предновогодние дни и в первые числа января 2000 года. Боевики упорно искали стыки между подразделениями, старались обойти войска по флангам обороны. Однако им так и не удалось прорваться через боевые порядки группировки на этом направлении. Вместе с тем напряженные боевые действия велись здесь в течение почти двух недель, пока рубеж занимали подразделения внутренних войск. Особенно интенсивным был снайперский и минометный огонь со стороны бандформирований. Боевики, большую часть которых здесь составляли опытные наемники и немало повоевавшие ваххабиты, вели его профессионально, грамотно — это отмечали многие офицеры, участвовавшие в боях на улице Лермонтова.

Из дневника командира 1 — го батальона 33-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск майора Э.Насрединова:

“26.12.1999 г. Начался штурм города.

Когда мы дошли до рубежа улицы Лермонтова, со стороны третьего микрорайона бандформированиями был открыт огонь из стрелкового оружия и гранатометов по боевым порядкам подразделения. Свою активность проявили снайперы противника. В 12.30 от их огня погиб один военнослужащий оперативной бригады Северо-Кавказского округа ВВ МВД РФ (101 брон. — Авт.) и пятеро получили ранения. В 15.00 при обстреле позиций огнем боевиков из ПТУР была уничтожена БМП. Экипаж остался жив, машина восстановлению не подлежит. В это же время ранен старший сержант Филатов. Возможности вынести его с поля боя не представлялось — огонь “чехов” был слишком интенсивным. Военнослужащий пропал без вести. В 16.30 при обстреле боевиками огневых позиций из минометов получили ранения разной степени тяжести четверо военнослужащих части: подполковник Никольский, сержант Быков (остался в строю), ефрейтор Бортнинкас, ефрейтор Илюшкин, семь бойцов ОМОН. Бой продолжался до 19.00. Батальон задачу дня выполнил.

Потери боевиков: уничтожили центр космической связи, около десяти человек пехоты, подавили более пятнадцати огневых точек, разбили позиции минометов. Уничтожили склад боеприпасов.

27.12.1999 г. Прочно удерживая позиции, продолжали огнем с места уничтожать противника, засевшего в высотных домах третьего микрорайона. Заняли позиции по улице Лермонтова. Боевые действия продолжались весь световой день. Противник наносил удары по боевым порядкам из минометов и стрелкового оружия. В ходе боя получил осколочное ранение в ногу ефрейтор Самофалов.

Потери боевиков: уничтожили пять снайперов, прямым попаданием минометной батареи уничтожили группу пехоты (около 18 человек), задержали шесть человек, подозреваемых в причастности к бандформированиям.

28.12.1999 г. В 0.30 закончили минирование возможных подходов боевиков. Установили мины направленного действия. В 1.40 вернулась разведгруппа. Ранен один боец “царандоя” (так мы называли чеченских ополченцев-гантамировцев). Группа уничтожила одного снайпера, пулеметчика, гранатометчика и двух стрелков. Высотный дом захватить не удалось.

В 11.50 минометная батарея наносила огневой удар по живой силе противника на улице Тухачевского. В 12.10 по высотным домам вела огонь ЗУ-23.

Активизировалась работа снайперов противника.

Потери за день боя: один убит (“царандой”), один спецназовец ранен, ранен также солдат 101 брон.

Уничтожено 10 огневых точек противника, четыре снайпера, два пулеметчика, группа пехоты из трех человек, пытавшихся прорваться через боевые порядки, один автомобиль.

В 19.00 на правом фланге (1-я штурмовая группа, командир — старший лейтенант Михайлов) появилась группа боевиков. Хотели вырваться из окружения. Произвели залпы из минометов, БМП и стрелкового оружия. В ходе боя противник отошел. После боя на поле осталось 35 трупов боевиков.

В 19.40 противник начал вести огонь по боевым порядкам батальона. Судя по всему, бандиты использовали при этом приборы ночного видения. Из стрелкового оружия и БМП мы уничтожили две огневые точки противника.

29.12.1999 г. В 10.00 начал работать снайпер из частного сектора. В СОБР — один “трехсотый”. В 13.40 сработала мина. Раненый боевик сумел уйти. В 14.00 начали обработку местности из вооружения БМП. Уничтожили склад боевиков (мины, “шмели”).

В 14.30 задержана группа журналистов, не имеющих аккредитации и допуска в зону боевых действий.

В 14.50 боевики подорвали емкости с хлором на молочном заводе. Облако поднялось на высоту двухсот метров и двигалось в сторону противника.

Потери противника за день: два снайпера, склад с боеприпасами, КНП боевиков, две огневые точки. Убит один разведчик “чехов”, у него обнаружен план района обороны. Уничтожили три огневые точки боевиков.

В 23.10 начался обстрел снайперами позиций батальона.

30.12. 1999 г. В 2.30 группа боевиков пыталась прорваться через боевые порядки. Огнем из всех видов оружия прорыв был предотвращен. В 5.00 вторая попытка “чехов” вырваться из окружения также была предотвращена.

В 11.00 противник применил дымы, чтобы под их прикрытием переместиться на другие огневые позиции. В 11.05 залпами минометов по зоне применения дымов действия противника сорвали (имеются убитые). Путем радиоперехвата выявили работу тридцати абонентов противника. Уточнили, что “восточным фронтом” командует бывший полковник Вооруженных сил — “Орел”. На нашем направлении сопротивлялись группы “Кандагар” (афганцы, арабы) и “Эльбрус” (ингуши).

В 22.00 обстреливались наши позиции. Получили ранение ефрейтор Агеев и рядовой Дмитриев.

В 22.30 отбили атаку противника по улице Автобусная. Противник отошел.

С 13.00 до 3.15 по всему фронту велся активный огонь из стрелкового оружия, гранатометов и минометов”.

Однако грамотные действия внутренних войск не позволяли бандитам перехватить инициативу. Для недопущения утечки информации через радиоэфир командованием группировки было принято решение о специальной кодировке топографических карт, имеющихся у каждого командира подразделении, а также артиллеристов, омоновцев и собровцев. Слаженные и оперативные действия в этом вопросе позволили вести в эфире важнейшие переговоры, не боясь, что боевики, оснащенные современнейшими сканерами, поймут замысел российских военных. Большая помощь в кодировке карт была оказана офицерами ФСБ. Руководствуясь специальными зашифрованными данными, артиллеристы по информации артнаводчиков наносили мощнейшие и весьма точные удары по позициям боевиков. Последние при этом несли ощутимые потери. Наиболее яркой и результативной операцией, проведенной на этом направлении командованием группировки внутренних войск “Юг”, стала радиоигра, которая получила условное наименование “Новый год”. Ее результат — более сотни уничтоженных боевиков, когда мощным артиллерийским залпом на своих позициях была накрыта крупная группа бандитов, попавшихся на уловку российских военных.

Евгений Кукарин:

“Под Новый год решили мы с боевиками пошутить. Им же было известно, что праздник, что войска всегда его празднуют. Тем более еще по той войне — они знали “особенности” нашего Нового года. Мы решили поиграть на их чувствах, мол, мы тоже помним тот новогодний штурм. Сели мы, разработали ряд предложений, кто о чем должен говорить в эфире. Сопоставив все эти высказывания вместе, можно было понять, что в новогоднюю ночь мы готовимся выполнить указания командования и активизировать свои действия. Ну а кроме этого, активно запускали в эфир информацию, что, мол, все это будет сопровождаться употреблением спиртных напитков. В принципе же как раз было наоборот — у нас не было ни одного случая (во всяком случае мне неизвестно) употребления спиртных напитков. Я сразу всем сказал: ребята, сухой закон. Однозначно, ни один офицер, ни один солдат. Может, за счет этого потерь меньше было. Люди в трезвом уме были. Война на трезвую голову должна идти. Ну а этой игрой примерно с часу дня 31 декабря мы начали их мурыжить. Через полчаса, через сорок минут выходить в эфир. Целый сценарий был. Кто, что там на разных флангах сказать должен, чтобы у них картина сложилась, что что-то готовится. И зная, что местное население докладывает о наших действиях, мы попытались сымитировать, что и офицеры уже “поддали”, типа гулянки намечаются. Технику мы завели, показывая, что вот-вот рванем в атаку. А в это время подготовили артиллерийский огонь. Я попросил у Булгакова огонь артдивизиона, И вот в условленный час всю артиллерийскую мощь сложили воедино и нанесли хороший огневой удар, вместо того, чтобы пойти вперед.

Потом всю технику заглушили и слушали результат. Довольно-таки эффективно получилось. Когда слушали эфир, там боевики аж захлебывались, для них это шоком было. Кроме того, беженцы, которые выходили из микрорайона, рассказывали что все подвалы были завалены ранеными боевиками.

Получилось как — они всю нашу “дезу” за чистую монету приняли, да еще в предвкушении того, что мы “веселые” вперед попрем, вышли на свои позиции. А тут такой огневой налет — работал дивизион 152-мм орудий и плюс наша батарея — минут тридцать. По уже ранее разведанным и пристрелянным целям. Так что вот так мы им Новый год помогли отметить.

Потом разработали тоже ряд вариантов, зная особенности их жизненного уклада. У них же праздник был мусульманский — они питались только до восхода солнца, молились тоже “по графику”. Вот мы и ловили боевиков, зная, в какое время они появляются на позициях. Практиковали также огневые налеты — в пять утра, в шесть утра. Они привыкли, что мы начинаем обычно в 8–9, когда рассветет, туман рассеется. Знали, что армейские наблюдатели найдут цели, и только после этого мы начнем бить. Вот и старались затемно на позиции выйти. И мы, как бы предугадывая эти события — намаз, завтрак, выход на позиции, несколько раз их так подлавливали.

Потом артиллеристы разработали систему огня, учитывая, что у нас было очень мало артиллерии. Мы максимально использовали возможности каждого миномета. Свой район перекрыли радиусами. В 33-й бригаде были 120- мм минометы, а в 101-й — 82-мм. Была команда определенная, чтобы каждый миномет оказался наведен в свою точку и потом по команде они все начинали стрелять. Мины не сплошным фронтом ложились, а каждая падала в свой район, таким образом, перекрывалась большая территория. Это давало свой эффект. Боевики несли серьезные потери, несмотря на то, что старались передвигаться в кварталах мелкими группами”.

Противостояние на этом участке было ожесточенным. Офицеры вспоминают один из боевых эпизодов, когда выдвинувшаяся за раненым солдатом БМП была выведена из строя не выстрелом из гранатомета или ПТУРа, а исключительно огнем из стрелкового оружия. Попавшая на линию огня боевая машина за несколько секунд была полностью лишена “зрения”. Ливнем пуль были разбиты все триплексы, фары, все оборудование. У БМП даже заклинило башню — такой интенсивности был огонь. Экипаж был вынужден покинуть машину, его с трудом удалось вытащить из обездвиженной и "ослепшей" БМП. Профессионализм противника не вызывал сомнения, подготовка боевиков была на очень высоком уровне.

Не меньше проблем доставляли и так называемые кочующие минометные установки боевиков. Устроены они были одновременно и просто, и хитро. Тренога миномета приваривалась внутри фургона автомобиля ГАЗ или ЗИЛ. Очень удобными для этих целей оказались машины-хлебовозки. Боевики срезали на фургоне крышу и с такой вот импровизированной передвижной установки обстреливали позиции 33-й бригады. Засечь кочующий миномет было очень трудно: сделав залп, боевики тут же покидали место стрельбы, скрываясь в глубине микрорайонов. За ними охотились и разведчики 33-й бригады, пытавшиеся выявить места базирования и маршруты передвижения, и артиллеристы, старавшиеся накрыть бандитские "самовары" после первых выстрелов. Всё тщетно: мины продолжали регулярно сыпаться на позиции российских войск. Один из таких залпов принес санкт-петербуржцам существенный потери.

Вспоминает Сергей Горячев, в 1999–2000 гг. офицер 33-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск, капитан:

“Моя группа разместилась в одном из разрушенных домов. Было очень холодно. Солдаты и офицеры дремали прямо на полу, крепко прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Под утро откуда-то со стороны центра Грозного донесся глухой раскат миномётного выстрела, затем второй.

Первая мина вонзилась в крышу соседнего дома, где размещалась ещё одна штурмовая группа нашей бригады. Разворотив шифер, она рухнула из-под кровли на пол, а потом, завалившись набок, подкатилась к ногам капитана Андрея Лянцева… Почему она не взорвалась, так никто из нас и не понял. Просто повезло. Это он мне уже потом рассказывал. Честно признался, что в тот момент почувствовал, будто его щёки обдало холодным воздухом. Думал, все: вот она — смерть…

А вторая мина прилетела уже в наш дом. Взрыва я не помню. Проснулся от того, что пол и стены заходили ходуном. Взрывной волной моих бойцов и оружие разбросало по комнатам. На меня вдруг сверху навалился старшина Игорь Воробьёв, затем вскочил и, ошалело вращая глазами, не поняв, что произошло, выбежал на улицу и помчался проверять посты. Босиком! Осколком был ранен в голову командир нашей роты капитан Иванов. Сам я лежал на полу и не мог пошевелиться. Только смотрел, как к ротному подскочил боец и, не разобравшись, дрожавшими от волнения руками начал наматывать бинт на окровавленную шею офицера.

Помню, я еще хотел ему крикнуть, мол, не так! Не так наматываешь… Но вместо крика только захрипел. Немного очухавшись от взрыва, попытался подняться, но не смог. Ноги почему-то отказывались подчиняться. Вначале мне показалось, что я их отлежал во время сна и они просто онемели, потеряв на время чувствительность.

Но спустя пару секунд боль накрыла меня с головой. Я заорал. Смотрю на левую ногу и вижу, что из нее торчит кусок хвостового оперения мины! Стальной штырь раздробил ногу и застрял в ней.

Вокруг меня собрались ребята. Но что делать, не знали — все боялись прикоснуться к хвостовику: а вдруг рванёт…

Прибежал сапер. Осмотрев торчавший из ноги хвостовик мины, он всех успокоил, что взрываться там больше нечему. Сразу после этого меня погрузили в БТР и отправили в госпиталь. Дальнейшее я помню смутно.

Помню, как вместе с раненым ротным перегружали в “Урал”, который довез нас в Ханкалу. Уже там, в полевом госпитале, при тщательном осмотре врач обнаружил, что при взрыве досталось моим обеим ногам. Он сначала вытащил осколок из правого бедра, а уже потом занялся левой ногой.

Как потом выяснилось, хвостовик мины, вонзившийся в мою левую ногу, сразу раздробил в мелкое крошево двенадцать сантиметров кости. Потом были операции, госпиталя. Ногу ампутировали. Но главное, я остался жив. Спасибо докторам и жене, которая меня выходила. Когда подлечился, освоил протез, то решил вернуться на службу в войска. Мне пошли навстречу. Да и сослуживцы поддержали. Жизнь, в общем, наладилась. Чуть позже у нас в семье родился второй ребенок.

Сейчас я в запасе, но с родной бригадой поддерживаю самую тесную связь. Вхожу в состав ее ветеранской организации. Много общаюсь с молодыми солдатами, офицерами. Мне есть чем поделиться с ними, чему научить”.

Несмотря на тяжелое противостояние, после почти двух недель непрерывных боев на этом участке боевики стали выказывать желание прекратить сопротивление, вырваться из района, который подвергался массированным авиа- и артиллерийским налетам. Видимо, сказывались и понесенные потери, а также все явственней проявлявшаяся нехватка боеприпасов, медикаментов, продовольствия. Боевики были обескуражены тактикой действий подразделений федеральных войск. Длительная позиционная “война” явно не входила в их планы. Попытки прорваться через линию обороны бригад внутренних войск не прекращались. Однако уверенно пресекались огнем российских военнослужащих.

В первых числах января 2000 года на позиции подразделений внутренних войск вышел парламентер. В ходе переговоров, которые велись в штабе группировки с участием офицеров ФСБ, представитель НВФ, назвавшийся Зелимханом, пытался решить вопрос о выходе его группы из района боевых действий.

Евгений Кукарин:

“Мы в штабе с ним разговаривали. Я присутствовал. Боевик просил раненых пронести на лечение к нам в тыл. Ну мы ему посоветовали, чтобы одного их раненого несли четверо пленных наших солдат.

Хотя в нашей группировке пленных не было. Один только солдат пропал без вести. Поэтому я говорю, мы б с удовольствием поменялись, но некем было меняться. Он к нам с другим предложением обращается, мол, боеприпасы продайте, на первой войне же продавали. Мы немножко от такой наглости ошалели. Но я ему сразу ответил, что на первой войне мы и без знаков различия воевали. А сейчас не стесняемся в погонах и со знаками различия ходить… Чтобы он сразу понял, что к чему. Потом предложили ему организовать сдачу и были готовы уже где-то так числа 5–6 января — у них появились настроения, что надо сдаваться. Тяжело им, конечно, было. Боеприпасы на исходе, массированный огонь ежедневный. Как вариант мы им предлагали: выходите в наше расположение, сдавайтесь. По одному — дистанция 100 метров между боевиками. Мы нормально, уверенно себя чувствовали. Но больше он к нам не приходил, не последовали они нашему совету”.

8 января внутренние войска были сменены на рубеже в Старой Сунже подразделениями 1-го мотострелкового полка гвардейской Таманской мотострелковой дивизии Российской армии и выведены в пункт временной дислокации для перегруппировки и восстановления боеспособности, пополнения боеприпасов. В дальнейшем батальон 101 брон в боевых действиях в Грозном не участвовал, находясь в резерве командования группировки особого района г. Грозный. 20-й отряд спецназа также находился в резерве, выполняя большей частью задачи по проведению спецопераций в пригородах Грозного. А 33-й бригаде спустя неделю снова предстояло идти в Грозный. Но этому предшествовали трагические события, случившиеся 9 января и черной страницей вписанные в боевую летопись петербуржцев. Они произошли не в Грозном, однако напрямую связаны с теми боевыми действиями, которые в городе в это время носили исключительно напряженный характер.

Аргун, Шали, Мескер-Юрт: кровавые дни

Уже в начале января ситуация в республике стала меняться. Начали сбываться самые неблагоприятные прогнозы, которые давали многочисленные эксперты еще до начала операции. Терпящие поражение на всем протяжении линии фронта в Чечне, зажатые в предгорьях и в Грозном боевики стали менять тактику своих действий. По поступающим оперативным данным, в сложившихся условиях лидеры бандформирований дальнейшие боевые действия планировали перевести в партизанскую войну на всей территории Чечни. За этим следовало усиление диверсионно-террористической деятельности боевиков, когда небольшими группами по 5-10 человек с легким вооружением они устраивали засады на маршрутах движения российских войск. Кроме того, в Чечне стала разворачиваться и минная война. Саперы группировки ежедневно разминировали десятки заложенных на обочинах дорог фугасов, замаскированных мин-ловушек и растяжек. Все это, безусловно, тревожило командование российских войск, так как противодействовать такой тактике становилось гораздо труднее, чем наступать по равнине “широким фронтом”. Головной болью стало обеспечение безопасности колонн техники — излюбленной добычи боевиков, “мастерство” нападения на которые у бандитов за годы войны было отшлифовано до высочайшего уровня. Несмотря на многочисленные жесткие требования командования к обеспечению безопасности колонн — движение только с прикрытием и инженерной разведкой маршрута движения, по единому плану (будь то армейская, или милицейская, или какая-то иная), с обязательным боевым охранением — потерь избежать не удавалось. В том числе и в окрестностях осажденного Грозного. Вспомним случай с разбитой колонной водовозов-АРСов под Алхан-Калой. И нередко плачевный финал не всегда был результатом грамотных действий боевиков, но следствием ошибок командиров федеральных войск, их невнимательности и игнорирования уставных норм.

Для того чтобы подтвердить ту озабоченность, которую вызывало у командования сложившееся положение дел, связанное с передвижением колонн по территории Чечни, достаточно сказать, что генерал Михаил Паньков, командующий группировкой внутренних войск МВД России на территории Северо-Кавказского региона, издал по этому поводу специальное распоряжение, отправленное для исполнения всем участвующим в контртеррористической операции частям и подразделениям внутренних войск.

Он в жесткой форме требовал от командиров исключить потери войск на маршрутах движения колонн, строго выполняя ранее отданные им распоряжения по порядку организации движения колонн на маршрутах и контролю за их продвижением, принять меры к повышению эффективности действий разведывательных подразделений, вести обмен информацией со взаимодействующими частями и подразделениями различных силовых структур, при принятии решения на отправку колонн и выборе маршрута учитывать складывающуюся оперативную обстановку. Командующий особо обратил внимание на необходимость согласовать с командованием, группировками и частями Минобороны, органами внутренних дел порядок оказания помощи колоннам в случае нападения на них.

Жесткое и тревожное распоряжение командующего в полной мере отражало всю сложность обстановки, которая складывалась в ту пору в Чечне и вокруг Грозного. Появилось оно после трагических событий, связанных с нападением боевиков на тыловые колонны 33-й, 101-й бригад вблизи города Аргун 9 января 2000 года. События, развернувшиеся, по сути, в тылу группировки особого района г. Грозный, имели трагический финал — несколько десятков погибших и раненых военнослужащих, сожженная техника, дестабилизация обстановки в крупных населенных пунктах республики — Аргуне и Шали. Немедленно после произошедшего командованием группировки внутренних войск было проведено расследование случившегося.

Были проанализированы действия бандитов, установлен замысел проведенного ими диверсионного акта. То, что аргунские события напрямую связаны с проводимой в Грозном спецоперацией, стало ясно сразу же. В то время засевшим в городе боевикам во что бы то ни стало было необходимо отвлечь часть сил от столицы. Слишком тяжело приходилось им в кварталах под непрекращающимся огнем федеральных войск. Пробный сценарий уже успешно был применен пятью днями раньше — в Алхан-Кале. На этот раз расшатать обстановку боевики решили в восточной зоне.

Террористическая акция в Аргуне, Шали, Мескер-Юрте и Герменчуке была направлена против временных отделов внутренних дел в этих городах и против городских комендатур. Этому предшествовал приказ Масхадова о введении с 9 января на территории Чеченской Республики так называемого режима гражданского противодействия федеральным силам, что развязывало руки боевикам в расправах над главами администраций населенных пунктов и всеми, кто содействовал и помогал федеральным войскам и органам власти.

О том, что происходило в тот день в Шали, вспоминает один из офицеров ФСБ, в то время участвовавший в обороне ншлинской комендатуры: “Утром 9 января Шали поразил пустынными улицами и тишиной на юродском рынке. Это настораживало, и, как выяснилось, не напрасно. В комендатуру прибыл Асланбек Арсаев, один из наиболее влиятельных полевых командиров незаконных вооруженных формирований, под ружьем у которого насчитывалось свыше трехсот боевиков. Арсаев, больше известный как Большой Асланбек, в ультимативной форме предложил гарнизону комендатуры сложить оружие, гарантируя сохранение жизни. “В противном случае здесь будет море крови и огня”, — заявил он”[34].

Общее руководство этими акциями и их прямая связь были несомненны. В обоих населенных пунктах события разворачивались примерно одинаково — сначала подстрекаемые боевиками мирные жители должны были на центральных площадях перед зданиями комендатур устроить митинги протеста. Потом уже группы боевиков ринулись захватывать комендатуры, пытаясь нанести как можно больший урон и временным ОВД, и войскам. В Шали нападение совершили около 300 боевиков, войдя в город с двух сторон — с севера и юго-востока. Бандиты были поддержаны "изнутри” боевиками, проживавшими в городе под видом мирных жителей. Были атакованы школа и здание местной администрации. Бой продолжался всю ночь и утро. Школа была захвачена и сожжена. Однако здание местной администрации боевикам захватить не удалось. Уже 10 января к 12 часам дня основные группы боевиков были рассеяны. Мелкие группы пытались прорваться из города либо прятались в домах, маскируясь под местных жителей. Благодаря мужеству и решительным действиям коменданта и засевших в здании администрации российских военнослужащих, офицеров ФСБ и сотрудников внутренних дел больших потерь удалось избежать. Ракетно-артиллерийский удар по скоплению бандитов на позициях значительно ослабил их первоначальный натиск. К 14 часам 10 январи на центральной площади города было собрано 82 трупа боевиков, участвующих в нападении.

"Потеряв большое количество своих головорезов, Большой Асланбек понял, что его планы, связанные с втягиванием федералов в бон за Шали, провалились. Не будет ни горящих танков и БМП, ни трупов российских солдат на улицах Шали, ни разрушенных домов и жертв среди, может быть, ни в чем не повинных местных жителей. Не будет и той шумихи в международных СМИ, на которую возлагали большие надежды боевики"*, — завершает свой рассказ участник тех событий, офицер ФСБ России. Ситуацию в Шали удалось быстро взять под контроль, В Аргуне бон также длились недолго, однако были значительно более интенсивными. И крови пролилось больше…

Уже позже стало известно, что в планировании этой операции принимал непосредственное участие Хаттаб, Он же позднее руководил действиями засад на подступах к Аргуну в районе реки Джалка. В период примерно с 4 по 8 января боевики скрытно оборудовали позиции для засад, были определены места сбора, куда они стягивались небольшими группами в течение этих дней. С рассветом 9 января боевики блокировали все блокпосты на ключевых дорожных развязках вокруг Аргуна и все важные объекты города: железнодорожный вокзал (в нем находились бойцы линейного отдела милиции. Им пришлось вести бой в окружении. Здание было деблокировано к 10 января), комендатуру, администрацию. Все они подвергались непрерывному огневому воздействию бандитов. Кроме того, был захвачен элеватор на въезде со стороны Гудермеса, с которого хорошо просматривалась и обстреливалась прилегающая территория.

Расчет боевиков был на то, что войска потянутся в Аргун для деблокирования объектов, поэтому засады они организовали на подступах к городу, в том числе между селом Мескер-Юрт и развилкой дороги Аргун — Гудермес, перед рекой Джалка со стороны города Аргун, а также за рекой вдоль той же дороги Гудермес — Аргун.

9 января под Аргуном в засаду попали колонны внутренних войск. Именно в результате этого войска понесли самые большие потери.

Выведенная из Старой Сунжи 33-я бригада внутренних войск и батальон 101-й бригады внутренних войск расположились в пункте временной дислокации (ПВД) вблизи Грозного. Шла их перегруппировка, чтобы в дальнейшем использовать эти подразделения на новом участке — со стороны Ханкалы в направлении на площадь Минутка. Часть тыловых подразделений 33-й бригады в это время находилась в Гудермесе. 9 января колонна из автомобилей и бронетехники выдвинулась по шоссе в восточной зоне безопасности из Гудермеса в ПВД 33-й бригады вблизи Грозного. Для перевозки личного состава использовалась техника 101-й бригады оперативного назначения. Обеспечивать безопасность движения по маршруту Гудермес — Грозный было призвано подразделение разведчиков, которое должно было осуществить так называемую “проводку” родной колонны, встретив ее у Аргуна. Кроме этого сопровождать колонну должны были и бойцы 20-го отряда спецназначения.

Тот факт, что в гущу кровавых событий попали тыловые колонны внутренних войск, позволяет сделать предположение, что боевики владели некоторой долей информации об их продвижении. Если же это было совпадением, то иначе, как трагическим, его назвать нельзя.

По чрезвычайным событиям в Аргуне выводы оказались неутешительные и в некоторых моментах — горько-парадоксальные. Да, ошибки действительно были. Просчеты — тоже. Ведь в тот период Аргун уже находился в зоне безопасности. Там была сформирована военная комендатура, в которой сконцентрированы существенные силы: несколько сотен сотрудников милиции — в основном из отрядов милиции особого назначения. Если бы в первые часы после нападения боевиков на административные здания города и на тыловую колонну 33-й бригады они действовали более решительно, то вряд ли бандитам удалось бы безнаказанно бесчинствовать в окрестностях Аргуна столь длительное время. Не получив достойного отпора, они со звериной жестокостью расправлялись с застигнутой врасплох военной колонной.

Но было и другое. В первоначальном обвале тревожной информации трудно было восстановить полную картину того, что произошло в Аргуне.

Нужно было в первую очередь постараться предотвратить подобное в дальнейшем. Все факты удалось выяснить позже. Проведенное расследование обозначило круг виновных лиц. Но был установлен важный и весьма показательный факт — в кромешной круговерти боя не все поддались панике, многие сумели сохранить и хладнокровие, и воинскую честь.

Вспоминает Сергей Куликов, в 1999–2000 гг. командир 16-го отряда специального назначения “Скиф” внутренних войск, подполковник:

“Наш отряд поздно вечером 8 января вернулся с двухсуточной операции. Пункт временной дислокации находился на северной окраине Гудермеса, на заброшенном автопредприятии. Командующий восточной группировкой внутренних войск объявил 9 января выходной с тем, чтобы мы привели в порядок себя, вооружение и технику. Однако около 10 часов 9 января меня вызвали в штаб, где сообщили, что где-то рядом с Аргуном на подъезде к реке Джалка обстреляна колонна тыла одной из дивизий внутренних войск. Колонна якобы ведет бой с 8 часов. Также стало известно, что Аргун блокирован и практически захвачен боевиками. Колонна как раз попала в засаду на дороге между селом Мескер-Юрт и развилкой дороги Аргун — Гудермес. Наверное, боевики приняли ее за выдвигающиеся к городу резервы. Мне было приказано выдвинуться на помощь колонне.

Было ясно, что на подступах к Аргуну наверняка могут быть засады. Исходя из этого, я поставил задачу командиру головного дозора. На дороге Гудермес — Аргун таких мест несколько. В том числе поляна, не доезжая реки Джалка. Мы выдвинулись четырьмя БТРами, по десять человек на каждом.

За поляной у реки был виден стоящий на дороге и горящий “Урал”. Командир головного дозора остановил свой БТР, дал команду бойцам спешиться и идти в лес справа и слева от дороги и затем выйти на поляну. Остальная техника находилась метрах в двухстах позади. При выходе из леса головной дозор наткнулся на позиции боевиков. Вышел им в тыл. Начался бой. Выстрелом из РПГ был подбит наш головной БТР. Группу, которая двигалась слева от дороги, начали обходить. Правой же группе — той что шла справа от дороги — удалось выбить боевиков, поскольку их там было всего несколько человек. Основные же силы бандитов находились слева. Я дал команду всем спешиться и по правой стороне, по лесу идти к дозору. Технику же отогнал назад, поскольку в данных условиях боя она становилась весьма уязвимой.

Наводчик пулемета головного БТРа ефрейтор Андрей Пуськов после попадания первого выстрела РПГ вытащил раненого водителя через правый кормовой люк и вернулся за пулемет. Было еще три попадания РПГ, БТР загорелся, однако Пуськов вел огонь до тех пор, пока группа, находящаяся слева от дороги, не вышла из угрожаемого охвата на нашу сторону. В БТРе кроме штатного боекомплекта оставалось еще 8 огнеметов “Шмель”. Каждую секунду БТР могло разорвать на клочки. Когда боеприпасы к пулемету закончились, задыхающийся и контуженый ефрейтор Пуськов сумел выбраться через тот же кормовой люк, где его подхватили и помогли отойти в сторону. В этот момент раздался взрыв. Он был такой силы, что башня улетела метров на пятнадцать, а БТР разорвало по швам.

Бой шел уже минут пятнадцать. Трое раненых были отправлены к стоящей в удалении технике, где им оказывалась помощь. Было понятно, что боевики занимают хорошо оборудованные позиции и такими силами идти на них в лоб — самоубийство. Я доложил в штаб, вызвал вертушки, дал команду на отход и отправил одну группу на перехват возможно отходящего противника в направлении села Октябрьское.

Вертолеты отработали, подошло подкрепление (сводный батальон одной из бригад внутренних войск) на БМП.

С учетом всех задействованных сил пробиться к Мескер-Юрту удалось только 11 января”.

Старшина роты 101-й бригады оперативного назначения старший сержант Михаил Дангириев, чеченец по национальности, находился в колонне, которая 9 января шла по маршруту Шали — Аргун — Гудермес. Под селением Мескер-Юрт она попала в засаду, устроенную боевиками. В бою Дангириев сумел вывести из-под обстрела несколько машин и дотянуть их до ближайшего блокпоста в районе населенного пункта Джалка, где держали оборону омоновцы. Сам получил ранение, но поняв, что под огнем бандитов на простреливаемом открытом пятачке возле горящих машин остались солдаты, снова бросился вытаскивать и их. Двоих ему удалось вывести в безопасное место. Превозмогая боль, снова ринулся к пылающей колонне. Бандиты, заметив его, сосредоточили на нем весь свой огонь. Михаил получил еще два тяжелых ранения. Истекая кровью, он полз к спасительному блокпосту, до которого оставалось несколько сот метров. Но бандиты перерезали ему путь. Бой под Мескер-Юртом шел еще несколько дней. Тело Данги- риева нашли растерзанным. Старшину жестоко пытали, видимо, узнав, что Дангириев — чеченец. Посмертно ему было присвоено звание Героя Российской Федерации.

Героями России за бои 9 января стали также стрелок-наводчик БТРа краснодарской дивизии оперативного назначения рядовой Александр Аверкиев и младший сержант 20-го отряда специального назначения Иван Кропочев, которым также была поставлена задача прикрывать движение колонны. Оба они ценой своей жизни спасали сослуживцев, самоотверженно бились с боевиками Хаттаба до конца. Кропочев, тяжело раненный, вел огонь из горящего БТРа по наседающим бандитам, а когда кончились боеприпасы и боевики окружили его, желая захватить, он подорвал себя ручной гранатой.

Еще один участник трагических событий под Аргуном и еще один Герой России — майор Никита Кульков. Решение, которое принял Кульков в полной неразберихе, было также продиктовано единственным стремлением — спасти своих. Потому что был офицером, потому что не мог поступить по-другому.

В Чечню Кульков поехал почти сразу после окончания учебы в Военном университете (бывшей Военно-политической академии им. Ленина), на Большой земле осталась семья: жена, дети (теперь в семье уже их трое. Третий малыш родился после гибели отца…).

Из дневника командира 1-го батальона 33-й отдельной бригады оперативного назначения Северо-Западного округа внутренних войск майора Э.Насрединова:

“9.01.2000 г.

8.10. “Урал” разведроты вышел для разведки местности с целью обеспечения безопасности прохождения колонны (мост через реку Черная).

8.15. Прибыли два “Урала” из Гудермеса. По докладу майора Маланиче- ва, окрестности Гудермеса и Аргуна совершенно пустые.

9.25. Поступила информация о стрельбе в районе железнодорожного вокзала Аргуна и о том, что “Урал” разведроты находится на блокпосту ОМОНа.

9.30. Командир части поставил задачу — оказать помощь личному составу разведроты. Выделил три БМП (№ 111, 110, 106). Старший — майор Кульков. Задача: дойти до блокпоста у реки Аргун и эвакуировать “Урал”.

10.00. Поступила информация об обстреле колонны, идущей из Гудермеса (район: река Черная — река Джалка).

10.35. На восточной окраине Аргуна подбили 111-ю БМП. 106-я БМП вышла на западную окраину Аргуна на блокпост без десанта.

Из пункта временной дислокации вышли две БМП и КШМ. Задача: оказать помощь БМП.

10.50. Боевики подожгли “Урал” разведроты.

11.20. БТР разведчиков, 106-я БМП и две прибывшие БМП отправились в Аргун в направлении колонны. Разведчики эвакуировали двух “трехсотых” омоновцев. Обстреляна колонна из 6 машин 101 брон Северо-Кавказского округа ВВ МВД России с личным составом нашей части.

12.10. Старший лейтенант Ахметвалиев и четыре разведчика находятся на развилке дорог Аргун — Мескер-Юрт, к ним вышел личный состав с обстрелянной колонны.

10.01.2000 г.

Из 31 военнослужащего, находившегося в обстрелянной колонне, семнадцать живых, девять “двухсотых”. Четверо “двухсотых” не опознано.

Из состава экипажей и десанта БМП погибли: майор Никита Кульков, старший лейтенант Михайлов, лейтенант Мулин, старший сержант Артем Кун, сержанты Гагарин, Тоцкий, Лосев, ефрейторы Быков, Бахарев, рядовые Авдеев и Савичев.

11.01.2000 г.

9.00. Выехали в Аргун для поиска личного состава совместно с БТР разведроты.

10.00. Дошли до подбитой машины. Весь день продолжалась зачистка Аргуна. У боевиков появилась БМП-2. Ночью она вела огонь по мосту через р. Аргун, по блокпосту ОМОНа.

12.01.2000 г.

Вывезли останки ефрейторов Бахарева и Быкова — собрали пепел, обгоревшие косточки и кусочки одежды. Нашли место гибели лейтенанта Мулина и майора Кулькова. На месте гибели нашли очки лейтенанта Мулина, кусочки от разгрузки, листочки из записной книжки, жетон Савичева (все в ужасном, обгоревшем виде). Найдено тело старшего лейтенанта Михайлова со следами пыток…”

Борис Карпов, в 1999–2000 гг. начальник отдела военного очерка и публицистики журнала “На боевом посту” внутренних войск МВД России, полковник:

“Посланные для встречи и сопровождения своей колонны три БМП с шестнадцатью солдатами и офицерами не по приказу, но по просьбе коменданта-армейца о помощи кинулись на выручку своих “синих” (сотрудников милиции. — Авпи) собратьев. Когда к мосту примчался комендант Аргуна, все для Кулькова стало ясно. Комендант молил о помощи: “Нас убивают! Нам скоро конец!” Бандиты хладнокровно расстреливали тыловую колонну (там погибла даже женщина, повар рядовая Ирина Рыжова), а более четырех сотен (батальон!) сотрудников российской милиции, взрослых мужиков, отслуживших в свое время как минимум два года срочной в армии, вооруженных и направленных для участия в контртеррористической операции не просто в одержимую сепаратизмом Чечню, но НА ВОЙНУ, сидели за забором и ждали помощи войск. Они все были в распоряжении коменданта, но полковник обратился за помощью к военным: “Спасайте!” Шестнадцать отважных ринулись выручать братьев. И погибли… Коменданту тоже не удалось спастись — полковника убили жестоко, зверски”.

Военного коменданта Аргуна полковника В.Кушнарева обманули сами же местные жители. 9 января он прибыл на центральную площадь города для встречи с ними по их просьбе. На площади находились в основном женщины. Когда комендант без оружия подошел к ним, из толпы раздались выстрелы. Полковник Кушнарев и сопровождавший его водитель БТР были убиты на месте, а боевая машина сожжена. Затем бандиты на глазах у жителей стали глумиться над телами военнослужащих. После освобождения Аргуна от боевиков были обнаружены обезображенные трупы военнослужащих.

Павел Дашков, в 1999–2000 гг. командир 33-й отдельной бригады оперативного назначения Северо-Западного округа внутренних войск, полковник:

“Мне сейчас говорят, можно ли было бы действовать по-другому, избежать таких потерь. Можно, если бы знать наперед все, что случится. Если бы знать, что в Аргуне и вокруг него действует не 20 боевиков, а целый батальон хаттабовский в 300 человек. Кто знал тогда об этом? Я потом съемки эти бандитские видел. Они, когда расстреливали наших, все снимали на видео. Мне его привезли и показывали, как били колонну. Тяжело это было смотреть. А каково было парням в том бою?

Я командовал бригадой с момента ее ввода в Чечню. Уехал по плановой замене 19 декабря. Обязанности командира исполнил начальник штаба — полковник Сергей Никольский. 26 декабря он в результате минометного обстрела, который по нашим позициям вели бандиты, получил ранение. Там вместе с ним еще трое бойцов нашей бригады и семеро омоновцев были ранены. 31 декабря его сменил зампотех бригады подполковник Сергей Турчин и командовал где-то до 10 января 2000 года.

Я услышал о разгроме колонны в Аргуне 9 января. Сразу принял решение — надо возвращаться, обратился к командующему. Он не возражал.

Когда произошло нападение на колонну, то она оказалась разорванной. Нескольким машинам удалось избежать гибели, они остались в Гудермесе. Я приехал туда, нашел своих. Собрал всех вместе, говорю: ребята, надо ехать в Грозный. А они еще под впечатлением тех событий кровавых, молчат. Потом спрашивают: а с кем ехать, товарищ полковник? Я им говорю: со мной. — С вами поедем. Прыгнул на БТР и двинулся по тем местам, где шла наша колонна. Как въехали в Аргун, разу увидел наши БМП. Стоят напротив пятиэтажки. Сожженные. 13 января я уже был в Грозном.

Нападение, конечно, было внезапное. Бандиты готовились, заранее выбирали места засады. Но даже в той круговерти боя многие наши парни бились достойно. Столько подвигов совершили неоцененных!

Я подробно разбирался в случившемся. Расспрашивал своих, чтобы восстановить картину произошедшего. Геройски действовал майор Никита Кульков. Но особенно поразил меня небольшой эпизод, который врезался в память навсегда. В бою под Аргуном погиб боец разведроты нашей бригады рядовой Алексей Галуненко. Ребята рассказывали, что когда его вытаскивали из машины, развернули бушлат, — а там котенок. Живой. Из рукава выползает и мяукает жалобно. Галуненко его с собой взял в дорогу, засунул за пазуху, чтобы тому потеплее было. А тут засада, бой. Пули вот жизнь разведчика оборвали, а котенок махонький живым остался в этом аду…

Другая история тоже исполнена драматизма. В этом бою под Аргуном двое солдат, мальчишки совсем, выжили. Когда начался обстрел и боевики подбили несколько машин, бойцы наши выпрыгнули из кузова и скатились в арык. И до вечера там просидели, их никто не заметил. Все это время они наблюдали, как бесчинствуют бандиты, как глумятся над телами погибших, как заставляют подростков местных добивать раненых солдат и офицеров. Этих спрятавшихся солдат спустя какое-то время нашел в арыке чеченец, укрыл у себя, спас им жизнь, и когда через пару дней бандитов выбили из Аргуна, он передал солдат нашим войскам. Их показания потом были очень ценным свидетельством для сотрудников ФСБ».

Сразу после событий в Аргуне и Шали на место боев прибыл заместитель командующего Объединенной группировки войск Геннадий Трошев. Увиденное потрясло боевого генерала, немало повидавшего на своем веку: “Это не противники, это бандиты. Противник — это достойный соперник, который соблюдает установленные правила даже во время войны. Схватка с противником — это противостояние равных. А бандиты воюют без правил. Недавно пришлось мне осматривать двадцать шесть тел наших бойцов из внутренних войск, погибших под Аргуном. Пятеро были сожжены заживо. У четверых отрезаны уши и носы. У остальных выколоты глаза… Такое, скажите, противники могли сделать? Звери не глумятся над трупами. Еще один случай в Аргунском районе: бандиты среди бела дня посреди города остановили машину коменданта, вытащили его на глазах мирных жителей и расстреляли в упор, безоружного…”

И в Шали, и в Аргуне ситуацию довольно быстро удалось стабилизировать. Но эти трагические события высветили целый ряд тревожных моментов в ходе проведения всей контртеррористической операции. В освобожденных районах беспрепятственно передвигались значительные силы незаконных вооруженных формирований, свободно проникая в крупные и мелкие населенные пункты, в которых к тому времени уже действовали комендатуры и местные органы власти. Никакой или почти никакой информации о намерениях боевиков провести крупномасштабные диверсионные акции у командования Объединенной группировки не было. А если она и имелась, то реальных, практических мер по предотвращению терактов предпринято не было. Больным вопросом оставалась безопасность колонн. Боевики использовали недопустимую в условиях войны беспечность наших войск, совершая нападения и устраивая засады на маршрутах движения. Все это свидетельствовало о крайнем недостатке сведений и прежде всего оперативной, агентурной информации из самих банд. Нельзя не признать и то, что к тому времени оставалось единое руководство большинством бандформирований на территории Чечни — вся цепь событий и в Грозном, и вокруг него подтверждала это. События 9 января обнажили и ряд негативных моментов, связанных с взаимодействием силовых ведомств в освобожденных районах, а также уровнем подготовленности сотрудников временных отделов внутренних дел, созданных в райцентрах Чечни. Эти же события выявили и подтвердили еще одну серьезную проблему, которая в то время со всей очевидностью встала перед командованием группировки внутренних войск в Чечне. Силы внутренних войск, участвующие в контртеррористической операции, были, по сути, “распылены” на значительной территории — группировка, перед которой вышестоящим командованием было поставлено очень большое количество задач, оказалась растянутой. Сконцентрировать в определенном месте такое количество войск, чтобы надежно, эффективно и оперативно разобраться с возникшим ЧП, возможности не было. Аргун, Шали, да и предыдущие Краснопартизанское и Алхан-Кала лишний раз подтверждали этот тревожный факт. Дальнейшие события, последовавшие за прорывом из Грозного большой группы боевиков, их рейд по селам Чечни снова показали: у российских войск имелся сильнейший дефицит сил и средств.

По боям в Аргуне, Шали, Мескер-Юрте можно признать главное: пусть и в локальном масштабе, но боевикам удалось на некоторое время отвлечь если и не силы, то хотя бы внимание федеральных войск от Грозного. Однако боевики не смогли достичь главного, ради чего, судя по всему, они планировали эти диверсионно-террористические акции. Какого-либо кардинального влияния на общий ход грозненской операции события 9 января не оказали. Не дали они даже и малейшего облегчения бандитам, засевшим в столице Чечни. Не было и большого общественного резонанса — ни в зарубежной, ни уж тем более российской прессе по поводу “ожесточенных боев”. Не было ничего, кроме бессмысленного кровопролития и неуемной жестокости, которую снова продемонстрировали боевики. И главное — несмотря на тяжелые потери, которые 9 января понесли воинские части внутренних войск и особенно 33-я бригада, они не утратили ни морального духа, ни боеспособности, ни желания побеждать. Дальнейшие действия на одном из самых важных грозненских направлений — от Ханкалы к площади Минутка только подтвердили это.

На северной окраине

Группировка “Север” особого района г. Грозный должна была входить в кварталы чеченской столицы, как мы уже упомянули выше, со стороны бывшего колхоза “Родина” и поселка Алхан-Чуртский. Полоса предстоящих действий была ограничена с правого фланга Старопромысловским районом, слева рекой Сунжей.

Игорь Груднов, в 1999–2000 гг. командующий группировкой “Север” особого района г. Грозный, полковник, Герой России:

“До Грозного я был заместителем командующего группировкой внутренних войск “Запад” по спецоперациям, которая входила в состав группировки федеральных сил “Западная” под командованием генерал-майора Владимира Шаманова. 20 декабря он сообщил, что 22 декабря в Ханкале намечено совещание по поводу предстоящих действий в Грозном. Вызывалось туда практически все командование западной группировки. Так как я еще по первой чеченской кампании очень хорошо знал местность вокруг чеченской столицы, то именно мне Шаманов поручил определить безопасный маршрут движения и возглавить колонну в Ханкалу. За мной был закреплен БТРД — облегченный десантный вариант армейского БТРа, машина надежная, быстроходная, просто незаменимая при движении по бездорожью. Чтобы не нарваться на засаду, я принял решение двигаться вне дорог, через сады по северному и северо-восточному обводу Грозного с выходом на КП Объединенной группировки войск. Этот маршрут значительно сокращал время на движение. Добрались, несмотря на непролазную грязь, удачно.

Совещание было представительным. Многих командиров мотострелковых полков, участвовавших в нем, я очень хорошо знал по совместным действиям в группировке Шаманова. Мы друг к другу с большим уважением относились, тем более что к тому времени провели значительное количество успешных операций, освободили более десятка населенных пунктов в зоне нашей ответственности на западе Чечни.

Генерал Булгаков в общих чертах довел нам предварительный замысел действий по освобождению Грозного от боевиков. Принятое командованием решение о том, что спецоперация будет проводиться исключительно силами внутренних войск и милицейских подразделений, стало для нас, мягко говоря, неожиданным. Одним словом, понятие “боевые действия в городе” было подменено термином “спецоперация по поиску и уничтожению незаконных вооруженных формирований”. Нам, по сути, предлагали провести в Грозном жесткую зачистку. Конечно, у многих, в том числе и у меня, возникла масса вопросов, но пока на них ответа никто не давал.

А спустя несколько дней я получил распоряжение о назначении меня командующим северным направлением вновь созданной группировки особого района г. Грозный. Уже позже узнал, что мою кандидатуру предложил Казанцеву и Булгакову командующий группировкой внутренних войск в Чечне генерал-лейтенант Михаил Паньков. Скорее всего, по причине того, что я очень хорошо знал Грозный и его окрестности по первой кампании, находясь в должности первого заместителя коменданта Чеченской Республики — командующего четвертой тактической группировкой внутренних войск МВД России.

Приказ есть приказ. Нужно было выдвигаться к месту предстоящих действий. Спасибо генералу Барсукову, заместителю Шаманова по внутренним войскам, — он выделил мне 8 офицеров, которые и составили штаб моей группировки. Был у меня свой зам по разведке, по связи. Начальником штаба стал подполковник Андрей Сударкин, боевой, опытный и знающий свое дело офицер.

В 7 утра 24 декабря тремя машинами — на БТРД, КамАЗе и КШМке вновь сформированный штаб группировки “Север” особого района г. Грозный выдвинулся в направлении аэропорта “Северный”. С учетом сложившейся обстановки на дорогах, дислокации федеральных войск на маршруте движения, в интересах безопасности в район предназначения также пришлось двигаться вне дорог по полям и бездорожью, и лишь к 16.00 прибыли в район расположения 320-го отдельного батальона оперативного назначения. Здесь также размещались 17-й, 19-й, 20-й отряды спецназа, семь ОМОНов из различных регионов России, которые в последующем вошли в состав группировки “Север”.

После размещения и развертывания своего КП в 18.00 часов я прибыл в штаб группировки особого района г. Грозный и представился генерал-лейтенанту Владимиру Булгакову, который знал меня еще по первой чеченской кампании, поэтому мое назначение воспринял положительно. Уточнив обстановку и получив от него задачу на предстоящие действия, я отправился назад — на свой командный пункт. Предстояло познакомиться с командирами, уточнить боевой и численный состав группировки, спланировать мероприятия на предстоящие дни.

Первым делом наладили связь, в том числе и проводную засекреченную, со штабом 255-го полка (он блокировал город на этом направлении) и с КП генерала Булгакова. Это позволяло в ходе дальнейших наших действий оперативно взаимодействовать с армейскими коллегами, обмениваться важной информацией, не опасаясь быть услышанными боевиками. Была, естественно, и радиосвязь”.

Итак, в состав северной группировки особого района Грозный вошли 255-й мотострелковый полк 20-й мотострелковой дивизии, 320-й отдельный батальон оперативного назначения (станица Курская Ставропольского края), 17-й и 20-й отряды специального назначения, ОМОН и СОБР из различных регионов страны — Перми, Пензы, Таганрога, Челябинска, Красноярска (два последних были наиболее крупными ът по 100 человек) общей численностью около 500 сотрудников, а также несколько групп чеченских ополченцев.

Северное направление действительно было важным — отсюда открывался путь к центру города, к комплексу административных зданий, отсюда же была прямая дорога к резиденции Масхадова на улице Мира. Здесь, в Ленинском районе Грозного, по разведывательной информации, находились важные в стратегическом смысле объекты — комплексы консервного и молочного заводов, кирпичного завода, зданий “Чеченстройтранса”, располагавшихся на пересечении основных городских магистралей и улиц. Тот, кто контролировал эти укрепсооружения, контролировал и окружающие кварталы города. Все эти промышленные объекты были превращены боевиками в крупные узлы обороны и, по сути, представляли те крепости, от взятия которых во многом зависел исход всей спецоперации в столице Чечни. Еще в прошлую чеченскую кампанию консервный и молочный заводы стали местом кровопролитных боев. На консервном заводе располагался в январе 1995 года штаб группировки генерала Льва Рохлина. То, что здесь и на этот раз придется столкнуться с серьезным сопротивлением, командование группировки особого района г. Грозный предполагало еще в самом начале спецоперации. Однако на первом этапе ее проведения не смогло обеспечить нужного превосходства в силах и средствах для взятия этого стратегического узла обороны противника. Кроме комплекса заводов, не менее серьезным рубежом, способным значительно затруднить продвижение подразделений северной группировки вперед, была река Сунжа, разрезавшая город на две почти равные части. И хотя зимой воды в ней было немного, но этот естественный оборонительный рубеж боевики надеялись использовать с максимальной выгодой для себя. Особенно яростно они сражались за автомобильный мост через реку и прилегающий к нему плацдарм. Этот рубеж предстояло преодолеть группировке полковника Груднова в полосе своего наступления. Но до него еще надо было дойти, выбив бандитов из кварталов на северной окраине Ленинского района Грозного.

Первые дни спецоперации на этом направлении не сопровождались столь масштабными боевыми действиями, как в Старопромысловском районе, однако также оказались исполнены драматизма. Не имея полных сведений о противнике, подразделения северной группировки вынуждены были на первых порах, как и их боевые товарищи из 21-й бригады, проводить разведку боем, при этом в окраинных кварталах Ленинского района Грозного в огневые засады попали группы 17-го отряда специального назначения и ставропольского батальона.

Еще накануне, проведя рекогносцировку на местности, Груднов убедился, насколько сложное направление выпало северной группировке. Кроме того, что впереди стояли промышленные многоэтажные здания, каждое из которых было своеобразной крепостью и с которых боевики легко контролировали значительную территорию вокруг, большой проблемой могли стать оголенные фланги — ни справа, ни слева у входящих в кварталы Грозного подразделений не было стыков с соседями. Особенно тревожило полковника Груднова отсутствие соприкосновения с группировкой полковника Кукарина, действовавшего южнее на старосунженском направлении. Чтобы избежать фланговых обходов боевиков, жизненно важным было в этой ситуации, сколько возможно расширить полосу наступления, а еще лучше — замкнуть фланги, закрыв бреши, выставив опорные пункты, войти в соприкосновение с частями на других направлениях.

25 декабря прошло в завершении планирования, постановке задач, проведении рекогносцировки со всеми командирами на местности.

26 декабря в 6 утра войска заняли исходные позиции для наступления. Боевой порядок предполагал действия в первом эшелоне гантамировцев, а их в северной группировке было 62 человека, во втором — омоновцев и лишь затем военнослужащих внутренних войск. Однако на практике все получилось не так. Ополченцы оказались хоть и преданными, но плохо подготовленными в военном отношении бойцами. Встретив достойное сопротивление, они повернули назад, атака захлебнулась. В результате пришлось вернуться на исходные позиции. Было принято решение отказаться от лобовых атак, а действовать в сторону флангов. В частности, слева обязательно требовалось достичь реки Сунжи.

27 декабря появились первые потери. В этот день планировалось ночными действиями расширить фланги, пройти 800 метров вдоль русского кладбища, захватить комплекс автошколы и закрепиться на достигнутом рубеже. Для первоначальных действий были созданы три группы, однако проводники — чеченцы вывели две первые группы вместо восточной окраины на южную окраину кладбища. Здесь группы натолкнулись на боевиков и вступили в бой. Уничтожив больше 10 бандитов, они вышли из боя через полтора часа, имея четверых раненых.

Вспоминает Игорь Груднов:

“Начальник штаба группировки подполковник Андрей Сударкин в это время находился со мной на КП 255-го мотострелкового полка и по моему указанию возглавил третью группу, которая продолжила выдвижение в назначенном направлении. Уже к 5 часам утра его группа выполнила поставленную задачу, овладев разрушенным зданием на восточной окраине русского кладбища. Однако буквально через полчаса мы вместе с командиром 255 мсп полковником Валерием Рыбаковым с КП наблюдали в данном районе серию трассирующих очередей. Больше на связь подполковник Сударкин не выходил. Как выяснилось позже, он, взяв с собой двух бойцов, решил провести разведку местности, выдвинувшись на 200 метров вперед вдоль восточной окраины русского кладбища, где попал в засаду и вместе с бойцами был захвачен бандитами.

Когда Сударкин перестал выходить на связь, я понял, что он или погиб, или захвачен боевиками. Вскоре выяснилось самое страшное: Андрей попал в руки бандитов. Наши группы предпринимали несколько попыток отбить Сударкина, однако, к сожалению, несмотря на самоотверженные действия бойцов 17-го отряда спецназа и 320-го батальона сделать это не удалось”.

Спасать попавших в засаду вышла тогда разведгруппа 320 обон sf* всего 25 человек снова под командованием Владимира Нургалиева. Они уже знали, что в районе хлебозавода бандиты устроили хорошо укрепленную позицию и выбить их оттуда будет непросто. Уже на подступах боевики открыли по разведчикам плотный огонь из окон здания. Штурмовать в лоб кирпичную постройку было невозможно. Тогда Нургалиев принял решение зайти на завод с двух сторон. Одна группа двинулась через кладбище, другая — во главе с ним самим пошла параллельным маршрутом по дороге. Четверым бойцам броском удалось приблизиться к стенам здания, остальные были отрезаны шквальным огнем бандитов.

Эти четверо оказались зажаты между двух огней. Боевики стреляли по ним почти в упор. Чтобы хоть как-то прикрыть своих товарищей, пулеметчик нургалиевской группы длинными очередями бил по окнам, пытаясь подавить огневые точки бандитов. Ему помогали остальные. Эта была почти дуэль — расстояние между разведчиками, укрывшимися в соседнем с заводом здании, и боевиками — несколько десятков метров. Стрельба, разрывы, крошащийся в красную пыль кирпич, крики… В ходе боя осколком гранаты был ранен в шею начальник разведки 320 обон старший лейтенант Дмитрий Близников. В двух шагах от него находился Нургалиев. Он первым подбежал к раненому, попытался остановить кровь, но очередью из автомата сам был тяжело ранен в поясницу. Близников оттащил замкомбата в сторону, вколол промедол. Нургалиев то приходил в себя, то снова терял сознание. Никак не удавалось остановить кровь. Бой затягивался, в группе появилось много раненых. Близников, оставшийся старшим, несмотря на ранение, стал просчитывать пути отхода и эвакуации раненых. В это время боевики стали с верхних этажей здания закидывать группу гранатами. Одна из них разорвалась рядом с Владимиром Нургалиевым. Его жизнь оборвалась, Близников, получив еще одно ранение, потерял сознание. Когда очнулся, то увидел, что остался один — группа и пулеметчик, прикрывавший их огнем, уже отошли. Истекая кровью, он все же сумел выйти к своим, но там, в разрушенном здании, остался лежать их замкомбата. Его тело, подвергшееся истязаниям, сумели забрать только 30 декабря…

За первые два дня операции Владимир Нургалиев практически непрерывно находился в боях. Выполнял задачу, командовал группами, спасал попавших в засады бойцов. Он и в последнем своем бою до последнего прикрывал своих необстрелянных, еще не набравшихся опыта солдат, как офицер делал все, чтобы спасти им жизнь, шел впереди… Указом президента майору Владимиру Нургалиеву спустя полгода было посмертно присвоено звание Героя России.

Гибель начальника штаба группировки подполковника Сударкина стала тяжелым ударом для Груднова. Захватив офицера, бандиты нашли у него карту с нанесенной на нее обстановкой по молочному и консервному заводам. Вскоре, по данным радиоперехвата, на этом направлении в срочном порядке сосредоточивались значительные резервы боевиков. Стало понятно, что войскам группировки надо готовиться к оборонительным боям. В то же время карта в руках противника сыграла и свою положительную роль: сосредоточив основные силы на консервном и молочном заводах, боевики позволили почти беспрепятственно овладеть объектами на флангах и упрочить войскам группировки свои позиции на других направлениях.

Кроме карты в руки боевиков попала и радиостанция.

31 декабря около 20.00 на рабочей частоте северной группировки на Груднова вышел кто-то из бандитов: “Мы твоего подполковника расстреляли, старшего сержанта повесили, другому отрезали голову…”. До 19 января 2000 года все трое числились пропавшими без вести. Но Груднов все эти дни жил одной мыслью: найти тела Сударкина и убитых ребят. Ведя непрерывные бои, он по крупицам собирал информацию о том, где могут находиться тела погибших.

Вспоминает Игорь Груднов:

“К середине января я уже точно знал, где примерно лежит Андрей. Информацию мне передали сдавшиеся боевики. Они же сообщили, что убили его в тот же день, когда захватили. Потом прикопали у памятника на площади Дружбы народов, и он 20 дней там лежал. Когда мы штурмом взяли дом, в котором на него была устроена засада, то я нашел его куртку, погоны на ней были срезаны.

В ночь с 18 на 19 января я, как обычно, не спал. Уже была договоренность с бандитами, что они принесут ко мне тела Андрея и убитых вместе с ним бойцов. Где-то в 5 утра боевики вышли на наши позиции, неся с собой тела Сударкина и старшего сержанта Александра Цаплина. А того солдата, которому голову отрезали, не принесли. Я дал команду его принести.

Я поднял свитер на теле Андрея, осмотрел его всего. Везде были видны следы пыток, избиений страшных… Они же сразу узнали, что он офицер, таких, как он, боевики люто ненавидели”.

На этом боевые действия 27 декабря не закончились. Эвакуировав раненых и закрепившись на достигнутом рубеже, подразделения 17-го отряда спецназа внутренних войск выдвинулись в сторону левого фланга, последовательно зачищая комплекс зданий на своем пути. Строения, из которых были выбиты боевики, или оставленные ими ранее дома сразу же заполнялись омоновцами. Так, двухэтажную школу ДОСААФ занял челябинский ОМОН, здание хозотдела МВД — таганрогский ОМОН, что позволило взять под полный контроль Петропавловское шоссе.

ХОЗО МВД представляло собой четырехэтажную кирпичную постройку, которую боевики еще во время масхадовского правления превратили в нечто напоминающее СИЗО. Здесь были устроены камеры, на окнах стояли металлические решетки, двери укреплены засовами. Мрачное зрелище.

Игорь Груднов:

“Находясь на крыше ХОЗО МВД, лежа на животе, укрывшись за невысоким — всего в 40 сантиметров — парапетом, я достал карту и даже не заметил, как в нее угодили три пули. Где-то рядом работал снайпер. Боевики, почувствовав, что теряют инициативу, предприняли попытку отбить это важное в тактическом отношении здание. В атаке участвовало до 100 человек. Помог генерал-лейтенант В. Булгаков: получив от меня координаты цели, он поставил задачу артиллерии, огнем которой противник был остановлен и частично уничтожен. Больше активных действий бандгруппы не предпринимали. В основном работали их снайперы, и отмечались отдельные вылазки по нашим тылам мелких групп боевиков”.

К исходу дня 27 декабря подразделениям северной группировки удалось достичь рубежа: пересечение улиц Бригадиров и Червленной — отметка 119,1. Это в общем-то были самые первые окраинные кварталы города, почти сплошь застроенные промышленными и производственными зданиями и постройками. Завязавшиеся в этот день бои, плотность огня боевиков, их стремительные перемещения, а главное — понесенные потери (за один день погибли два старших офицера — начштаба группировки и заместитель командира батальона) заставили задуматься о тактике дальнейших действий. Первоначально она была определена следующим образом: первыми шли чеченские ополченцы, за ними двигались группы ОМОНа, а позади — солдаты из подразделений внутренних войск. Однако такая тактика сразу же дала сбой. Боевики на заранее обустроенных позициях организовывали засады, огневые мешки, а кроме того, просачивались сквозь боевые порядки наступающих подразделений, в том числе активно используя подземные коммуникации, которые они хорошо знали. Полковник Груднов вспоминает, как 27 или 28 декабря он буквально вылетел на своем БТРе на появившуюся будто из-под земли группу боевиков, которые неизвестно каким образом очутились в глубоком тылу ушедших вперед групп 320 обон и ОМОНа. Тут уж пришлось реагировать: метать ручные гранаты, стрелять из автомата. Прорвался…

Итак, штаб северной группировки принял решение об изменении тактических приемов продвижения по кварталам Грозного. Как и на других направлениях, сама обстановка подсказывала, что прежде, чем двинуть вперед людей, необходимо было нанести максимальное огневое поражение по укрепленным позициям, огневым точкам боевиков. Другого выхода в сложившейся ситуации не было. Каждый дом бандиты превратили в крепость. Поэтому, чтобы пройти не сотню — десяток метров вперед, приходилось выбивать бандитов из зданий, оттеснять. В ход шли удары артиллерии, минометов, огонь прямой наводкой танков. Только после этого намеченные рубежи, строения захватывали солдаты внутренних войск, а следом за ними в дело вступал ОМОН: его сотрудники проводили зачистку кварталов, домов, занимали здания. При этом командующий северной группировкой был уверен: если омоновцы заняли опорный пункт в том или ином строении, то уже обратно врагу его они не отдадут: упорства и воли им хватало.

Такая тактика стала приносить успех: медленно, но планомерно подразделения “северян” стали занимать объекты в полосе своего наступления. Но боевики оказывали упорное сопротивление и не оставляли попыток вернуть себе потерянные позиции.

Из дневника командира взвода красноярского ОМОН капитана милиции Николая Гапонова:

“25.12.99. Отдых перед штурмом Грозного. Приходил батюшка Велорет, прочитал молитву, освятил воду.

26.12.99. Штурм Грозного, нас атаковали в промышленной зоне, во время операции было семь раненых, трое омоновцев из Таганрога и четверо военнослужащих ВВ.

26.12.99. Подробности штурма Грозного. Наша задача зачистка промышленной зоны северной стороны Грозного. После артподготовки выдвинулись на огневой рубеж. Пять сводных отрядов ОМОН из Красноярска, Кемерово, Калуги, Пензы и Таганрога при содействии внутренних войск выдвинулись в промышленную зону для зачистки. В 200 метрах попали под огонь снайперов и обстрел из подствольных гранатометов. В перестрелке при отходе с занятого рубежа был ранен боец ВВ, отходили очень долго. После возвращения на исходную позицию наступило время передышки, после чего начался артобстрел промышленной зоны. В 14.35 командование ВВ хотело совершить повторный штурм. Все ОМОНы отказались идти без брони. Все вернулись на базу.

P.S. Таганрогский ОМОН завалил “духа”. После нашего отхода на базу площадка, где мы находились, была обстреляна “чехами” из минометов. У солдат шесть “трехсотых”, два “двухсотых”. Броню не дают.

26. 12. 99. прошли около двухсот метров, потеряли 13 человек “трехсотыми” и двух “двухсотыми”.

27.12.99. В 3.00 хотели поднять и отправить опять на штурм промышленной зоны с другой стороны без прикрытия брони. Пока все группы ОМОН и спецназ отказались идти без прикрытия брони. Ждем толкового решения командования северной группировки, она насчитывает 240 человек вместе с военнослужащими ВВ и 60 человек ополченцев. В 7.00 утра командование предлагает пойти с другой стороны промзоны между консервным и молочным заводами, но нужно пройти около 3–4 километров по открытому полю. Группа ВВ рано утром выдвинулась в сторону Грозного, попала в засаду, сообщают по радиосвязи: у них три “трехсотых”. Командиры пяти ОМОН поехали в штаб.

В 9.30 выдвинулись на передовую позицию, весь день находились в резерве северной группировки, войска начали штурм, продвигаться тяжело, за весь день штурма 2 “двухсотых” и 11 “трехсотых”, 9 человек пропали без вести, “чехи” обороняются, как камикадзе. Ранило батюшку Велорета в шею и ногу. По нам велся обстрел из минометов со стороны боевиков.

28.12.99. В 5.30 12 человек наших совместно с другими ОМОНами выехали для имитации движения колонны. Грозный обрабатывает артиллерия. За прошедшую ночь есть “груз-200”, “груз-300”; обеспечение водой очень плохое, умываемся раз в два дня, о бане пока мечтаем, обнаружили группу разведки ВВ, которая вчера пропала без вести, 7 человек “груз-200”; хорошо работают снайперы-женщины, ингушки и прибалтийки, ходят в наемных. В 15.30 получили противогазы на случай газовой атаки со стороны чехов, за сегодняшний день, по сводке, на нашем направлении 12 — “груз- 300”, 1 — “груз-200”, из них в челябинском ОМОН трое “груз-300”, уничтожено 5 снайперов и подавлено десять огневых точек.

29.12.99. В 1.40 по радиосвязи поступил приказ быть готовыми в 5.00 совершить переброску в другое место, встали в 4.00, стали собираться, в 4.15 поступила команда отбой. За трое суток боев северная группировка потеряла в общем 50 человек убитыми и ранеными. Это по информации правительства, в Чечне не ведутся боевые действия. Войска северной группировки ночью совершили бросок, но за спиной оставили высотные дома, из которых утром по ним открыли шквальный огонь, и войска попали в огневой мешок, есть “трехсотые”.

В 14.43 “духи” применили газ хлор, приготовили средства индивидуальной защиты, облако движется в сторону южной группировки, “духи” начали прорыв на юге, примерно, как передают по радиостанции, в количестве 400 человек.

В 14.50 база, где находимся, была обстреляна из стрелкового оружия со стороны зеленки. Нашли еще двух разведчиков 320-го батальона ВВ, пропавших 27.12.99 г., с отрубленными руками, тела сожжены на костре. Слушали радиостанцию “Маяк”, там говорят, что бои идут на подступах к Грозному.

31.12.99. Сегодня ночью из двух гранатометов подбили МТЛБ, экипаж остался жив, машина сгорела. “Духи” заманивают войска и хотят блокировать передачи по радиоперехвату, также “духи” между собой переговариваются, что у них двое пленных из 320-го батальона. Получили новогодние подарки от Ельцина: орешки, три пачки сигарет “Космос”, зажигалку, печенье, плитку шоколада “Спорт”, банку персикового компота, шпроты.

Готовимся к встрече Нового года по-красноярски, приготовили праздничный стол. Встретили Новый год по красноярскому времени. По радиоперехвату Басаев приказал “духам” держаться до Нового года, а после — выходить, того, кто отказывался исполнять приказ, “духи” сами расстреливали. Погиб замполит 320-го батальона.

1.01.2000. Пока находимся в резерве, сегодня кемеровский ОМОН переехал на другое место, скоро, наверно, перебросят и нас, идет замена войск, одни уезжают, другие встают на их позиции. Каждый день есть убитые и раненые. Нового года как такового не чувствуется, все находятся в унынии, без боевых становится скучно, время идет медленно. Сегодня для “духов” будет ночь возмездия, будет плотно работать артиллерия.

2.01.2000. Переехали на новое место, уже в Грозный, стоим примерно в 500 метрах от того места, где стояли в 1995 году. В 16.00 поступил приказ, чтобы сильно не располагались, потому что 03.01 будем переезжать на новое место, ближе к центру”.

В течение 28 и 29 декабря воинские части группировки вели бои на прежних рубежах. Однако обстановка уже позволила в эти дни передислоцировать КП 255-го мотострелкового полка и КП группировки “Север” в комплекс зданий ХОЗО МВД. На крыше здания оборудовали защищенный командно-наблюдательный пункт. Успехом дня стал захват подразделениями 255-го полка комплекса промышленных зданий напротив ХОЗО МВД, на другой стороне Петропавловского шоссе. Это позволило упрочить позиции группировки, наиболее целесообразно распределить силы и средства, подтянуть резервы.

30 декабря челябинский ОМОН частью сил начал проведение плановых зачисток в тыловой зоне вдоль Петропавловского шоссе. В подвале двух пятиэтажных домов омоновцы обнаружили 25 чеченских семей, которые проживали там уже в течение двух месяцев. В основном это были старики, женщины, дети. Всех их доставили на КП северной группировки, где с ними довольно долго беседовали, старались вникнуть в сбивчивые просьбы настрадавшихся людей. Кроме уже привычных к тому времени жалоб на ужасы войны, горожане просили помощи: у них не было ни воды, ни пищи, несколько дней они сидели в подвале в полной темноте, кончились спички… Уже на следующий день челябинцы поделились с ними всем, чем могли. Людям передали продукты питания, медикаменты, керосин, спички, свечи, помогли с доставкой воды. В последующем с прибытием в группировку подразделений МЧС обеспечение населения продуктами питания, работа по оказанию медицинской помощи стали нормой. В этот же день 320 обон совместно с 17 оспн, оставаясь на занятых ранее рубежах, отразили попытку прорыва бандформирований в северном направлении, а также продолжали проводить разведывательно-поисковые мероприятия по выявлению опорных пунктов и огневых точек бандформирований в кварталах вдоль Петропавловского шоссе на левом берегу Сунжи.

31 декабря военнослужащие 320-го батальона при поддержке артиллерии и огня танка захватили здание, где погибли их товарищи. В доме были найдены обезображенные тела майора В. Нургалиева и четырех бойцов. Взвод ставропольцев в память о погибших решил остаться в захваченном строении и держать оборону. 2 января он был заменен красноярскими омоновцами.

2 января бойцам 17 оспн и подразделениям 255 мсп удалось захватить здание СПТУ № 12, которое вплотную прилегало к реке Сунже. Боевики оказали ожесточенное сопротивление, но удержать объект не смогли. Этот важный в тактическом плане успех дал возможность обезопасить левый фланг в полосе действий группировки. С этой стороны боевикам практически уже не удавалось атаковать подразделения северян: бывшее кондитерское профтехучилище располагалось вблизи излучины Сунжи — левее начинался лесной массив, за рекой стояли кварталы 1-го и 2-го микрорайонов, чуть поодаль — 3-го и 4-го, блокированные группировкой полковника Кукарина. Тем самым задача по обеспечению и закрытию флангов была решена. В ходе боевых действий были уничтожены два бандита и одна снайперша. Их тела по приказу командующего северной группировкой были вынесены в тыловую зону в район медсанбата 255 мсп. Как показали дальнейшие события, это было очень правильным решением.

К Новому голу кровопролитные бои существенно подорвали боевые возможности 320-го батальона оперативного назначения внутренних войск, в нем были погибшие, попавшие без вести, много раненых. За первые три дня спецоперации в батальоне погибло 8 военнослужащих, в том числе 2 офицера, 2 сержанта, 4 рядовых, при этом тела 5 человек — майора Владимира Нургалиева, младшего сержанта Валерия Шавина, рядовых Павла Аблаева, Виталия Шевелы, ефрейтора Ульяна Мухаметянова (четверо последних погибли 28 декабря в ожесточенном бою в кварталах перед консервным заводом) — не удалось вынести с поля боя. Ранения получили 19 военнослужащих. Двое — старший лейтенант Павел Сухорученков и старший сержант Александр Цаплин числились пропавшими без вести, их судьба оставалась неизвестной до 19 января 2000 года. В 17-м отряде специального назначения к этому времени погиб один военнослужащий — рядовой Ильмир Мухамедьянов, 15 были ранены.

Сказалось и длительное пребывание батальона в зоне боевых действий — более 3 месяцев, у людей накопилась большая психологическая усталость. Между тем штаб группировки особого района г. Грозный требовал двигаться вперед, не ослаблять давление на бандитов. Однако достаточных сил и средств у полковника Груднова не было: мотострелковые полки Минобороны по-прежнему не принимали активного участия в боевых действиях, оставаясь на рубежах блокирования, или поддерживали действия внутренних войск и бойцов ОМОН и СОБР отдельными подразделениями, артиллерийским и танковым огнем.

1 января 2000 года 320-й батальон оперативного назначения, действовавший на этом направлении, был заменен подразделениями 22-й отдельной бригады оперативного назначения — калачевской, как ее называют во внутренних войсках.

Бригада прибыла в северную группировку особого района г. Грозный накануне, 31 декабря, совершив марш из селения Кошкельды Гудермесского района Чечни. Выйдя на маршрут ранним утром, она к вечеру уже встала базовым лагерем в районе фруктового сада совхоза “Родина” в нескольких километрах к северу от Грозного, а вскоре ей было определено новое место дислокации: КП бригады размещалось в ХОЗО МВД, батальоны — в районе школы ДОСААФ. На обустройство и врастание в обстановку было дано не более двое суток

Калачевцы к этому времени уже 5 месяцев находились в командировке на Северном Кавказе. Еще в августе 1999 года они участвовали в тяжелейшем штурме укрепленных ваххабитских сел в Кадарской зоне. Понесли большие потери. После боев за Чабанмахи 4-й батальон бригады, наиболее пострадавший в тех боях, был выведен в пункт постоянной дислокации в г. Калач-на-Дону.

Для участия в спецоперации в Грозном в составе бригады было два батальона оперативного назначения (1 — й и 2-й), рота разведки, артиллерийско-зенитный дивизион, подразделения обеспечения. Исполнял обязанности командира бригады полковник Валерий Липинский[37]. Очень опытный, закаленный в боях офицер. Внушительный боевой состав, перечисленный выше, на деле выглядел так. Во взводах было не более 10–15 человек, в ротах — от 30 до 50. Численность первого батальона, например, составляла 115 человек (!). Немногим более 160 было во втором. Разведрота, которая выполняла задачи аж с мая 1999 года (еще задолго до активных боевых действий, развернувшихся в Дагестане в августе 1999-го), насчитывала около 50 человек. Разведчики, как это было принято, весь кавказский поход бригады шли впереди, выполняя самые сложные задачи, нередко заменяя штурмовые подразделения. Достаточно сказать, что у разведроты за плечами был кровопролитный бой на горе Чабан, в котором погибли 5 и получили ранения больше 40 человек. 4 военнослужащих калачевской разведроты за тот бой были удостоены звания Героя России, в том числе и начальник разведки бригады подполковник Александр Стержантов. Двое — майор Сергей Басурманов и рядовой Александр Каляпин — это высокое звание получили посмертно. Техника находилась на пределе своих эксплуатационных возможностей, практически не получая из-за нехватки времени требуемого капитального ремонта. И то технари бригады во главе с замкомбрига подполковником Владимиром Корневым умудрялись в беспрестанном движении и боях поддерживать ее на ходу и в боевом состоянии.

1 и 2 января подразделения бригады сменяли на ранее занятых позициях 320-й отдельный батальон. А уже 3 января бригаде были спланированы действия по поиску и уничтожению боевиков. При огневой поддержке воинских частей Минобороны калачевцы двинулись вперед.

Задачей было овладеть кирпичным заводом. Одна из групп, сбившись с указанного маршрута, ушла в сторону, к реке Сунжа. Увидев перед собой, как доложил старший группы, "мостик", он вместе с солдатами переправился на правый берег Сунжи. Как только ему удалось пояснить полковнику Липинскому свое местоположение, стало понятно, что группа, потеряв ориентирование, попала в тяжелое положение, ведь кирпичный завод находился в стороне.

Буквально через несколько минут после доклада группа была атакована бандитами, понявшими, что она, по сути дела, осталась без какого-либо прикрытия. Однако бойцам — 18 человек удалось укрыться в гаражах и в течение суток держать оборону, отстреливаясь от наседающих боевиков. Командование группировки предпринимало все возможные попытки деблокировать группу, в течение дня ей оказывалась огневая поддержка.

Вспоминает Игорь Груднов:

“К вечеру связь с группой пропала, в голову приходили самые страшные мысли. Темнело рано. В 18.00 часов я вместе с группой офицеров и бойцов 255 мсп на БТРе выдвинулся к СПТУ № 12. К этому времени пулеметчик попавшей в засаду группы вплавь переправился через реку Сунжа и вышел на позиции бойцов 255 мсп. К моему прибытию его уже переодели, обогрели, оказалось, что все военнослужащие целы и невредимы, один легко ранен в ногу, а связь прервалась по причине разрядки батарей. Пришлось после соответствующего инструктажа Андрею, так звали бойца, вновь переправляться на противоположный берег. Его задача была сообщить товарищам порядок возвращения на правый берег. Было принято решение провести девять залпов гаубичной батареи и после каждого разрыва снарядов группе двойками возвращаться по мосту. Все было исполнено в точности, правда, уже после третьего залпа все были на месте”.

Второй группе, которую возглавлял старший лейтенант Роман Мажаев, удалось прорваться к кирпичному заводу и занять здание. Ошеломленные боевики на некоторое время притихли, однако вскоре стали предпринимать яростные попытки отбить у калачевцев важный в тактическом отношении объект. Здание обороняли 17 человек — через несколько часов большинство из них были ранены, а командир группы с двумя бойцами пропали без вести. Как выяснилось позже, они остались лежать на поле боя, заваленные обрушившимся прямо на них кирпичным забором.

Положение группы становилось отчаянным — боевикам удалось подобраться вплотную к заводу, взяв солдат в клещи. У бойцов кончались боеприпасы. Прорваться к ним, чтобы вытащить группу или усилить ее, не удавалось из-за острой нехватки достаточных сил.

Об этом драматическом моменте, который удалось все же счастливо разрешить, прямо скажем, нестандартным способом, вспоминает Игорь Груднов:

“Помню, как на меня вышел по рации старший группы (офицер к тому времени погиб), по-моему, сержант. Объяснил ситуацию. В голосе никакой паники. Спокойно докладывает, мол, вот здесь нас обстреливают, мы держимся, нас четверо осталось, десять ранено. Чеченцы на нас прут. Все обкуренные. Мы гранаты кидаем, они трупы забирают и идут опять, смеются. Мы до утра не продержимся. Я спрашиваю: сынок, ты можешь продержаться до утра? Будет подмога. Он помолчал и отвечает: до утра продержимся. Только нас всех здесь убьют. Отрешенно так сказал. Будто бы уже попрощался со мной.

Я вызываю танк. В него сажаю омоновца старшим машины. Даю ему радиостанцию и говорю — вперед! Танк подходит на прямую наводку. Я говорю бойцу на кирпичном заводе: Танк видишь? — Вижу. — Куда башня танка смотрит? — Прямо на нас. — Я говорю: Куда надо? — Вправо. Я связываюсь с омоновцем в танке и даю команду повернуть ствол вправо. Сержант мне кричи г: Нет-нет, в другую сторону! Я говорю омоновцу: Давай влево. Опять спрашиваю: Теперь на боевиков? — Да. — Я командую: Огонь! Танк как шарахнул! Точно туда, где скопление бандитов было. Это их вмиг отрезвило. В общем, пацанов вытащили. В конечном итоге мы кирпичный завод все ж таки через два дня взяли окончательно".

Другой пример нестандартного подхода к овладению хорошо укрепленным обьектом лишний раз подтверждает, что никаких шаблонных действий для выполнения задачи в таком городе, как Грозный, нет. Особенно когда ты крайне ограничен в силах и средствах. Жестокий бой развернулся в полосе действий северной группировки у здания, получившего условное наименование "цитадель". Первая попытка выбить бандитов не увенчалась успехом. Строение имело прочные стены, бандиты оборудовали в нем хорошо укрепленные огневые точки, кроме этого перед ним проходила улица шириной около 20 метров, которую практически невозможно было преодолеть под кинжальным огнем боевиков, Груднов вспоминает: "Это было 6 января. Я долго ломал голову над тем, как выбить из "цитадели" бандитов. Рассматривал множество вариантов. Нн один не подходил. И все же решение было найдено, Трем снайперам были выданы карабины КС-23, имеющиеся в 22-й бригаде. Бойцы в течение двух часов непрерывно вели обстрел окон здания спецпатронами со слезоточивым газом "Черемуха".

Через некоторое время, когда газ рассеялся, разведчики вошли в здание без единого выстрела. Ни одного боевика в нем не осталось. Все ушли, бросили свои позиции. Похоже, что сильно испугались. Получилось, что выбить боевиков мы не смогли, зато выкурить — сумели. Позже туда подошел 17-й отряд спецназа, закрепился и очистил территорию вокруг от боевиков. Без потерь. Все это происходило утром в период с 6 до 11 часов. А вскоре после овладения зданием я с группой прикрытия на БТР-80 выехал в Ханкалу на КП генерал-лейтенанта В. Булгакова.

Учитывая, что моей группировке предстоят серьезные бои по взятию консервного и молочного заводов, и понимая, что одного дивизиона 122-мм гаубиц 255-го полка для этого явно недостаточно, я планировал попросить выделить в мое распоряжение батареи 152-мм самоходных гаубиц "Мета".

В этот период на КП находился начальник Генерального штаба генерал армии Анатолий Квашнин. Он проводил совещание, уточнял задачи по предстоящим действиям и порядку их выполнения. Здесь же находились генерал-лейтенант Геннадий Трошев н генерал-майор Михаил Малофеев, Впервые в тот день я услышал разговор о корректировке действий всех подразделений в городе. Звучало слово "штурм".

По окончании совещания генерал-лейтенант В. Булгаков пригласил меня в столовую. Впервые за две недели я обедал. Эта встреча и этот обед запомнились на всю жизнь. Генерал-лейтенант В. Булгаков представил меня генералу армии А. Квашнину,

В ходе обеда по просьбе командующего я рассказал, как брали "цитадель", что вызвало его живой интерес. Он также внимательно выслушал мои взгляды на развитие событий. Я, пользуясь случаем, попросил артиллерию. Мне пошли навстречу.

После отлета начальника Генерального штаба я отправился на позиции самоходных гаубиц, нашел там начальника штаба дивизиона и сообщил ему о решении генерал-лейтенанта Булгакова о применении артиллерии в интересах моей группировки. После этого начштаба дивизиона выехал со мной на КП группировки “Север”, где находился в качестве корректировщика артиллерийского огня до конца операции”.

Вспоминая о тех днях, Грудное особенно отмечает, что успех на его направлении был именно тогда, когда удавалось эффективно использовать огневое поражение позиций бандгрупп. Благодаря работе корректировщика — офицера с большим боевым опытом — артиллеристы группировки особого района (в распоряжении Булгакова было весьма существенное оружие: 152-мм самоходные гаубицы “Мета”, 240-мм самоходные минометы "Тюльпан", использующие корректируемые мины "Смельчак", тяжелые огнеметные системы “Буратино”, системы залпового огня “Град” и несколько установок оперативно-тактических ракет “Точка-У”) успешно уничтожали выявленные укрепленные опорные пункты боевиков, узлы их обороны. Особенно эффективными по возможности пробивать мощные бетонные укрепления (бомбоубежища, подвалы, коллекторы), где укрывались боевики, были 240-мм самоходные минометы “Тюльпан”. Нередко и сам Груднов занимался корректировкой артиллерийского и минометного огня, проводя на крышах высотных зданий практически весь световой день.

Декада, прошедшая с начала спецоперации, окончательно развеяла какие-либо иллюзии относительно того, что за противник укрепился в Грозном. Жестокий, расчетливый, подготовленный в военном и психологическом отношении враг, в ряде случаев даже фанатичный. Сломить сопротивление такого врага — трудно, но другого не дано. И ежедневное противоборство в кварталах разрушенного города лишний раз подчеркивало всю сложность главной задачи по освобождению города от бандгрупп. Как в таких условиях сохранить моральный волевой настрой солдат, офицеров, идущих в бой, — вот что не меньше, чем порядок нанесения огневых ударов, беспокоило Игоря Груднова.

Опытный офицер, он знал: ничто так не подрывает моральный дух воинского коллектива, как оставшиеся на поле боя, не вынесенные к своим тела погибших товарищей. Какие бы ужасы ни испытал боец в бою, после, переживая минуты смертельной опасности, он волей-неволей мыслями обращается к тем своим павшим друзьям, которые остались лежать на поле боя… И это саднит душу всех, кто пережил бой, вина за оставленные на поругание врагу тела не дает покоя, червем сомнения начинает точить душу. И хочешь не хочешь — ведь смерть вот она, рядом — начинает боец примерять на себя судьбу убитого товарища. Вот почему всегда действовало в войсках правило: делать все, чтобы вытащить с поля боя раненых, погибших. И по человеческим, и по военным законам это правильно.

Спустя неделю стали вырисовываться узлы обороны противника, состав его бандгрупп, тактика действий. Обнаглевшие боевики, выходя в эфир, пытались психологически давить на бойцов — особенно усердствовали снайперы, грозя подстрелить, изувечить. Однако в этом взаимном радиообмене оказался и существенный плюс.

4 января командир челябинского ОМОН доложил, что на него вышел "полковник чеченской армии”, который попросил связать его с “главным начальником на северном направлении”. Груднов посчитал важным переговорить с боевиком. Прибыв в расположение челябинцев, он в назначенное время связался с чеченцем. По радиосвязи удалось договориться об обмене телами погибших 5 января в 14.00 часов на мосту через Сунжу.

Определились, что обмениваться будут по формуле “всех на всех”. Обозначили место, время.

5 января обмен состоялся. Это был первый такой эпизод на северном направлении.

На время обмена удалось заручиться поддержкой командующего группировкой особого района, который приказал временно прекратить огонь на всех направлениях. Также было объявлено о минимизации всех переговоров в эфире. К месту обмена — в районе старого СПТУ № 12 выехал сам Игорь Груднов, взяв с собой группу челябинских омоновцев на КамАЗе.

Прибыв на место, вошел в связь с уже знакомым боевиком. Все подтвердилось: Груднова уже ждали на том берегу Сунжи. Дал команду омоновцам оставаться у машины и в одиночку пошел по мостику, устроенному поверх трубопровода, перекинутого через реку. За ним и с той, и с другой стороны следили десятки пар глаз. С уверенностью можно сказать, что следили и бандитские снайперы. Навстречу Груднову спустя некоторое время вышли три боевика. Он коротко переговорил с ними. Успел, что называется, воспользоваться моментом и промыть мозги бандитам, доходчиво объяснив, что как бы они ни сопротивлялись, но город будет взят. Бандиты выслушали горячий монолог полковника угрюмо и молча, спорить не стали, передали ему удостоверения личности офицеров и военные билеты с вложенными туда письмами, фотографиями. Потом поднесли погибших, завернутых в одеяла. Тут же подбежали омоновцы — подхватили тела и погрузили их в КамАЗ. Боевикам передали трупы двух их подельников. Еще накануне, договариваясь с бандитами об обмене, Груднов пояснил, что у него имеются три трупа, один из которых — женщина-снайпер. Ее обнаружили убитой в одном из захваченных зданий — она погибла от пули или осколка прямо на оборудованной для стрельбы лежке. Ответ боевиков был жесткий: двух наших выноси, а с этой делай что хочешь — она нам не нужна. Пришлось захоронить ее на пустыре у бетонной стены.

Три тела обмененных военнослужащих привезли в расположение 22-й бригады. Там их быстро опознали: младший сержант Валерий Безденежных, рядовой Павел Колесник, лейтенант Роман Мажаев. Они числились пропавшими без вести с 3 января. Однако к удивлению Груднова, переданные боевиками документы принадлежали совершенно другим людям. Как выяснилось немного позже — военнослужащим 21-й бригады, погибшим еще в конце декабря в кровопролитном бою на улице 9-я линия. Естественно, боевики особо не заботились о соответствии документов. Они либо их подобрали в районе Катоямы, либо им кто-то передал их из тех бандгрупп, что противостояли софринцам в Старопромысловском районе.

Так или иначе, но факт обмена сыграл в последующем важную положительную роль. Либо проникнувшись кратким общением с полковником Грудновым, либо почувствовав его железную убежденность в правоте своего дела — а ведь боевики такие же люди, остро чувствующие в общей грозовой атмосфере флюиды непреклонной уверенности офицеров в том, что город будет освобожден, спустя некоторое время на позиции северной группировки стали выходить по ночам боевики, чтобы сдаться федеральным войскам. Это высветило важный факт: никакой общей сплоченности в группировке обороняющих город бандитов нет, многие сражающиеся в Грозном боевики делают это вынужденно, либо под страхом возмездия со стороны ваххабитов-фанатиков, либо по безысходности. И естественно, упускать возможность склонить на свою сторону часть из них было нельзя, как бы ни болело сердце за убитых товарищей. И этот факт сам Груднов считает одним из наиболее важных в тех январских ежедневных боях. Ему кроме военного таланта, личного мужества пришлось проявить и чисто дипломатические качества, перетаскивая на свою сторону сомневающихся. У одурманенных масхадовской идеологией людей наступало понимание того, что дальнейшее противостояние бессмысленно, что судьба Чечни — отнюдь не в руках Масхадова, Басаева и иже с ними. В течение почти двух недель на КП группировки приходили чеченцы, которые решили сложить оружие и прекратить дальнейшее противостояние. Каждую ночь выходили по 5–7 человек, вынося с собой автоматы, гранатометы, а однажды даже миномет.

Игорь Груднов:

“Это были в основном простые пацаны, которые нигде задействованы не были, просто при Масхадове служили в охране, потому что надо было зарабатывать. И не хотели воевать. Когда они первый раз на меня вышли, я был удивлен, но решил, что лучше вот так перетянуть их на свою сторону, чем оттолкнуть. Это же, в конце концов, и гуманно, и выгодно: их оружие перестает быть направлено на нас, я сохраняю жизнь и им, да и своим ребятам тоже, ряды боевиков редеют, а значит, сопротивление ослабевает. В этом меня поддержал генерал Булгаков, подключилось ФСБ. Конечно, все они прошли тщательную проверку, но считаю важным, что удалось многих просто спасти. Всего в течение почти трех недель ко мне вышли несколько десятков человек. Как правило, переход осуществлялся ночью. И каждого из них я встречал лично. Практически не спал. Изредка удавалось прикорнуть на час-два, не больше.

Жестко контролировал, чтобы к сдавшимся боевикам относились по-человечески. В этом процессе мне здорово помогали ребята из челябинского ОМОНа. У себя на КП я чеченцев этих кормил, поил горячим чаем и проводил, так сказать, идеологическую работу: рассказывал им про советское время, когда в Чечне в мире жили все национальности, про нынешнюю Россию, про то, что должен быть мир в республике.

Уже будучи заместителем командующего войсками Сибирского регионального командования осенью 2007 года приехал в Чечню проверить, как наш отряд спецназа там работает. В Ханкале меня случайно встретил омоновец, чеченец, бросился ко мне, чуть не заплакал: «Товарищ генерал, спасибо! Вы меня тогда в январе 2000 года спасли, помните? Он женился, у него дочь родилась, служит н МВД Чеченской Республики.

В течение перпой декады январи 82-и бригада сумела захватить ряд промышленных кварталов в Ленинском районе Грозного — на левом берегу Сунжи вдоль Петропавловского шоссе. Они были надежно закреплены путем выставления в зданиях блокпостов и опорных пунктов. К 10 января обстановка в тыловой зоне группировки вдоль Петропавловского шоссе стабилизировалась. Подразделениями челябинского ОМОНа в занятом районе были проведены зачистки, мелкие бандгруппы уничтожены, движение тыловых колонн стало безопасным. Это сразу положительно сказалось на обеспечении подразделений группировки материальными средствами. В трех километрах от КИ группировки “Север” удалось оборудовать вертолетную площадку, безопасность которой также надежно обеспечивалась омоновцами.

Боевики медленно, но верно сдавали свои позиции. Однако с каждым новым десятком пройденных вперед метров роты 22-й бригады встречали все более ожесточенное сопротивление. Движение подразделений северной группировки практически остановилось в первой декаде января именно у консервного и молочного заводов Грозного.

Развернувшиеся здесь события полны драматизма и в полной мере отражают всю сложность той задачи, которая изначально была поставлена внутренним войскам.

“Взять во что бы то ни стало…”

Бои у консервного и молочного заводов, которые вела 22-я бригада, носили исключительно упорный характер. Жестокий. Изматывающий. Ситуация сложилась как в русской пословице: “Нашла коса на камень”. Однако требование командования группировки особого района “взять заводы во что бы то ни стало” оставалось неумолимым. Роты 22-й бригады, захватившие кварталы вблизи заводского комплекса, на отдельных участках подошли настолько близко к корпусам заводов, что находились на расстоянии броска ручной гранаты от позиций боевиков. А в отдельных случаях противоборствующие стороны разделяла лишь стена здания. Началось тяжелое позиционное противостояние.

По объективным причинам у 22-й бригады не было достаточно возможностей для штурма укрепрайона — в ротах ощутимо не хватало людей. По условиям местности и общей обстановки действовать можно было в основном только в пешем порядке, без прикрытия бронетехники, которую боевики могли подбить. Большая часть БМП бригады была выставлена по периметру занятого базового района, обороняя штаб и место расположения подразделений бригады на территории захваченного автохозяйства бывшего предприятия "Чеченстройтранс". Основным транспортным средством выступали БТР-80, которые служили для перевозки личного состава, а вместе с несколькими БМП — для эвакуации раненых с поля боя и доставки их в полевой госпиталь в Ханкале. Тяжелой артиллерии для нанесения ударов по заводу у самой бригады не было. Тех авиационных и артиллерийских ударов, которые наносились по заводскому комплексу силами "старшего начальника" — командующего группировкой особого района г. Грозный, все же было явно недостаточно. Кроме того, боевики использовали очень эффективную тактику — при начале артобстрелов они практически вплотную приближались к переднему краю бригады. Естественно, артиллерия в таком случае не могла бить по своим же подразделениям. Вся территория вокруг заводов была заминирована. С высоких корпусов окружающие кварталы просматривались прекрасно и контролировались огнем бандитских снайперов.

Андрей Эдоков, в 1999–2000 гг. член Общественного совета внутренних войск МВД России, в середине января 2000 года был свидетелем и участником боев за консервный завод, выполняя боевую задачу по ведению контрпропагандистских мероприятий на северном и западном направлении спецоперации в Грозном:

“С точки зрения тактики уличного боя, в положении 1-й роты 1-го батальона 22-й бригады нет ничего необычного: вклинившись в оборону противника, дерется она, с трех сторон окруженная “духами”. Вцепилась зубами в цех и котельную “Чеченстройтранса”, огрызается огнем, отмахивается гранатами. Тридцать человек. Два лейтенанта, две БМП. В тылу у роты — залитая зимним солнцем площадь, некогда служившая машинным двором. Теперь она — пустая и гулкая, простреливаемая насквозь чеченскими снайперами.

В свое время, двигаясь от дома к дому, цепляясь зубами то за бокс, то за четырехэтажку, 1-я рота перемахнула площадь. Двинуться дальше ей не дают “духи”: рота уперлась в двухметровый кирпичный забор, за которым уже твердынями стоят корпуса молзавода, который вместе с консервным заводом составляет теперь единый узел чеченской обороны. И это настоящая крепость, прочная и опасная: ни обойти, ни объехать, ни оставить у себя за спиной — нельзя. В ту войну консервный брал генерал Лев Рохлин. Это было тогда. А сегодня мы топчемся под этими стенами, лежим под огнем, переругиваемся с боевиками по радио. Ни шагу назад, но и ни шагу вперед…”

Завод надо было брать. Дальнейшее продвижение на направлении было бессмысленным и невозможным без овладения этим важнейшим объектом. Боевики его, однако, сдавать были не намерены. Ситуация складывалась патовая: двинуться дальше 22-я бригада не могла, оставаться же на занятых позициях, пусть и прочно удерживаемых, также было нецелесообразно и, как говорится, “смерти подобно”, Ежедневно от пуль снайперов и ротах бригады гибли солдаты и офицеры, было много раненых. Моральный настрой военнослужащих с каждым днем “стояния” под стенами заводов падал. Боевики при этом не оставляли попыток отбросить подразделения бригады назад, выдавить из занятых с таким трудом кварталов, прорваться через передний край.

Андрей Эдокоп!

“Сегодня н 1-й роте убиты сержант Василий Нагайцев и рядовой Владимир Кириенко, В бою у заводского забора. Оба были еще живы, когда "башка” уносилась с ними в тыл. И верилось, что пройдет беда стороной… Ведь у Нагайцева и крови — всего-то маленькое пятно на груди подсыхало. Но до госпиталя Вася так и не дотянул. Когда подтверждение пришло, кто-то, конечно, дурным голосом закричал; А-а-а, суки!" — и прикладом по бетонному полу со всего размаху шарахнул. А потом разом все притихли и уже не оглядывались, Tут помереть — делать нечего.

…Водители рядовые Богданов и Бердников — дембеля. У них уже срок службы вышел, а они по сей день воюют. И таких в роте большинство… А вон бийский паренек сержант Дима Шадринцев. У него муж родной сестры на днях погиб в 6-й роте. Каково родным будет, если и он не вернется? Или, например, лейтенант Игорь Васильев… Здесь, в бригаде, его отец контрактником служит. Позади сына идет. Как 1-й роте достается — знает. И всякий день сердце его обмирает: не сына ли сгружают с брони?

В цеху я видел с умом устроенное снайперское гнездо, из которого еще совсем недавно вел огонь чеченский боец. Он стрелял из глубины здания — через проломы в двух стенах, с деревянного навеса, сооруженного прямо под потолком. Его выстрел, беспламенный и бесшумный, как обнаружить, пока он кирпичи, нами в окне стопочкой сложенные для защиты, по одному с наслаждением выбивает? К тому же в руках у чеченцев сейчас самые высокие здания в округе. Мы для них внизу, как говорят мусульмане, будто слезинка на кончике ресницы.

Еще сутки назад ротный снайпер Володя Карпенко с чужим снайпером в поединке сходился. Так друг за другом они охотились, и Карпенко в пылу борьбы чего только не предпринимал. Повыше заберется, а чеченец его оттуда выбивает, да так, что Володя потом несколько часов над трехэтажной бездной висит, обхватив локтями железные балки. Вся рота ходила его выручать. А его самого уже никто остудить не мог: “Хотя бы одного, — говорил, — но хочу, чтоб наверняка…” А на него сразу четверо вышли: один в черной косынке, на которой череп с костями нарисован, напоследок заметался… Но Карпенко их всех из СВД пересчитать успел, и всех — наповал. Это позавчера было. А вчера ротного снайпера самого в тыл увезли: сквозное ранение головы. Смертельное…”

Отчаянную жестокость и крайний накал противостояния на северном участке спецоперации подтверждает и факт, который стал широко известен благодаря достаточно громкому освещению в прессе. Кроме того, он лишний раз показал, с каким врагом пришлось столкнуться в Грозном российским войскам. Где-то на стыке позиций северной и южной группировок боевики подорвали емкости с хлором, рассчитывая химической атакой сбить напор федеральных подразделений. Судя по всему, данное устройство было заранее подготовлено к подрыву. Очевидцы — солдаты и офицеры — рассказывают, что взрыв был мощным. Желто-серое облако поднялось над кварталами Грозного на несколько десятков метров, и было очень хорошо видно даже на позициях 33-й бригады, стоящей на рубеже перед 3- м микрорайоном города — на северо-востоке столицы Чечни. Однако боевики просчитались. Направление ветра оказалось таким, что гигантское облако хлора двинулось не на позиции российских войск, как предполагали террористы, а в противоположную сторону. Хлорный туман медленно окутал район, занятый боевиками. Так что если и были пострадавшие от этой химической атаки, так только в радах противника. Впрочем, серьезный ущерб облако хлора могло нанести и мирным жителям, прятавшимся по подвалам. Спасаясь от пуль и бомбежек, они не могли предполагать, что в их бетонные убежища проникнет такая опасность…

То, что емкость была не одна, подтверждают специалисты МЧС, которые в ходе контртеррористической операции кроме всего прочего занимались и обезвреживанием подобных “сюрпризов”. По их данным, были обезврежены 23 (по 0,85 т) контейнера с хлором общей емкостью 22 тонны вокруг Грозного и на Терском хребте. Кроме того, еще до начала спецоперации в штабе группировки было известно о том, что подобные емкости с ядовитыми веществами боевики устанавливают и минируют именно на предполагаемых маршрутах движения войск. Емкости были установлены в Старопромысловском районе, а также вдоль дороги Ташкала — Андреевская долина. На плотине водохранилища в районе Черноречья также были установлены подобные “сюрпризы” вместимостью до 5 тонн каждая, предположительно с аммиаком. Для их подрыва бандитами были подготовлены заряды тротила до 100 килограммов на каждую емкость. Посредством подрыва боевики планировали создать в городе обширные участки затопления и заражения. Встревоженное этой информацией, командование группировки внутренних войск требовало от командиров частей, участвующих в спецоперации, принять все меры для того, чтобы не допустить отравления личного состава парами хлора и аммиака. В подразделения были направлены противогазы, другие средства химзащиты, а также листовки соответствующего содержания, где разъяснялись меры по защите от воздействия отравляющих веществ. Счастье, что боевики не сумели устроить в Грозном массовый химический террор.

Военный психолог Игорь Соловьев в своем исследовании[40] справедливо отмечает, что “весь военный опыт человечества показывает, что проблема психологической устойчивости личности в бою является одной из важнейших в решении проблемы повышения эффективности ведения вооруженной борьбы и реализации ее целей”. Он же пишет: “По нашим данным, полученным в ходе наблюдений и исследований в период боевых действий на территории Чеченской Республики, критическим сроком пребывания военнослужащих в условиях перманентно-пролонгированного воздействия стресс-факторов боевой среды, даже с относительно невысокой интенсивностью (в условиях гипотетической угрозы для жизни), являются 90-100 суток. После этого срока наблюдается достаточно выраженная дезадаптация военнослужащих и развитие дистресса”.

Иными словами, критическим сроком пребывания в условиях интенсивных боевых действий являются 3–4 месяца. Так как в этот период в подразделениях выявляется максимальная психологическая усталость, повышенная раздражительность, конфликтность и сильное переживание из-за риска для жизни. Чтобы предотвратить снижение эффективности выполнения боевых задач, целесообразно по истечении этого срока выводить подразделения на отдых, а смену подразделений производить через шесть месяцев. Так, подчеркиваем, считают военные психологи.

22-я бригада, по сути дела, практически без перерывов и отдыха воевала уже полгода — с августа 1999 года. С угрозой для жизни, не гипотетической, а реальной, ее военнослужащие сталкивались ежедневно и ежечасно. В подобном положении к тому времени находились почти все воинские части оперативного назначения внутренних войск, участвующие в операции в Грозном. И — приметный факт: у каждой из них была своя главная цель, достичь которую нужно было во что бы то ни стало. На восточном направлении у 33-й бригады и 674-го полка — площадь Минутка, в которую, как в последнюю свою надежду, вцепились зубами боевики, у софринцев сначала в Старопромысловском районе рубеж по улице 9-я линия, потом на западе города в Заводском районе — стадион и ЦПКиО им. Ленина, превращенный чеченскими сепаратистами в укрепрайон. На севере, у калачевцев — консервный и молочный заводы. И везде, на каждом из направлений, эти объекты играли важнейшую роль в общем ходе событий. И на каждом направлении эти объекты несли смерть нашим солдатам. Овладеть ими значило не только одержать тактическую победу, но и сохранить жизнь солдатам и офицерам, штурмующим город.

Усталость и измотанность личного состава были чрезвычайные. Офицеры рассказывали, что солдаты, изможденные постоянным боевым напряжением, в конце концов, переставали адекватно реагировать на опасность. Появились апатия, равнодушие к смерти. Ночью, как бы командиры ни старались, требуя бодрствования, бдительного несения службы в дозорах и на постах по охране расположения подразделений, солдаты засыпали. Будить их и возвращать к реальности одним только командирским “рыком” было невозможно. Случалось, ротным приходилось самим устраивать над ухом такого спящего часового мини-войну, стреляя в темноту или взрывая ручные гранаты. Были случаи, когда взамен солдатских приходилось выставлять офицерские посты. Так или примерно так было в 22-й бригаде. Все это видел, чувствовал и понимал командующий северной группировкой внутренних войск особого района г. Грозный полковник Груднов, Однако понимал он и другое — без реальной поддержки армейских штурмовых отрядов, тяжелого вооружения взять заводы будет невозможно. И тем не менее командование группировки особого района г. Грозный еще раз подтверждало: заводы предстояло брать 22-й бригаде.

Ежедневное противостояние на передовой измотало солдат и офицеров до крайности. Нервное напряжение от постоянного риска для жизни приблизилось к своему пределу. Усталость была чудовищная — из-за крайнего недостатка личного состава сменить на передовой солдат было некому. Ежедневные потери лишь только добавляли и физического (приходилось тянуть лямку уже не только за себя, но и “за того парня”), и морального напряжения. Всем остро не хватало воды. Водозабор находился за многие километры, и кавдый выезд туда для пополнения имеющихся резервуаров таил в себе опасность: бандиты, передвигающиеся вокруг Грозного небольшими группами, устраивали засады, обстреливая такие небольшие тыловые колонны. Вспомним случаи под Краснопартизанским и Аргуном.

Положение с морально-психологическим настроем накануне намечаемого штурма заводов в бригаде было чрезвычайно сложным.

12 января в штабе бригады планировались боевые действия на следующий день по овладению зданиями на территории комплекса консервного и молочного заводов. От успеха зависело дальнейшее продвижение северной группировки к центру города.

Накануне, 10 января, к Груднову на вертолете прибыл генерал-лейтенант Владимир Булгаков с группой офицеров. На защищенном КНП, расположенном на крыше здания ХОЗО МВД, он провел импровизированное совещание, командующий особенно интересовался ситуацией, складывающейся у стен консервного завода. Груднов подробно доложил Булгакову о состоянии противника и своих войск на данном направлении, планируемых мероприятиях по захвату этих важных объектов. Командующий в целом остался удовлетворен услышанным и утвердил замысел предстоящих действий по штурму заводского комплекса. Вместе с тем он жестко требовал как можно быстрее взять этот ключевой в тактическом отношении узел обороны боевиков, что позволило бы еще плотнее зажать отряды бандитов в центре города, куда по сходящимся направлениям с востока и с запада должны были вскоре устремиться штурмовые группы.

Его решением в распоряжение группировки “Север” было дополнительно выделено две установки ТОС “Буратино”. Эти уникальные огневые средства тактического радиуса действия и были относительно новым видом оружия, поэтому требовалась их надежная охрана. Эта задача была поставлена 17-му отряду специального назначения. Особую ценность представляли боеприпасы, в них был большой дефицит. В каждой установке имелось по 24 ракеты (12 пусков), поэтому корректировку пусков каждой установки с крыши кирпичного завода проводил сам командующий северной группировкой полковник Груднов.

Операция по захвату консервного и молочного заводов была спланирована на два часа дня 12 января.

Получив боевую задачу, исполнявший обязанности командира 22-й бригады оперативного назначения полковник Валерий Липинский приказал командирам батальонов подобрать личный состав для решающего броска на указанный рубеж.

Солдаты, большинство из которых к этому времени уже выслужили положенный срок и должны были быть уволены в запас, известие о предстоящем броске на консервный завод встретили, мягко говоря, без энтузиазма — глухим угрюмым молчанием. Кто-то из бойцов спросил, когда же их уволят. Мол, вот, солдатская почта принесла сведения, что в пункте постоянной дислокации солдаты из 4-го батальона, которые штурмовали Чабанмахи, уже все уволились, а мы здесь все воюем и воюем. (Солдатская почта только не донесла важную деталь: все уволенные из 4-го батальона получили в Дагестане ранения различной степени тяжести.) Это новое настроение, завладевшее сердцами бойцов, которые до этого честно и безропотно тянули свою солдатскую лямку, сражались с бандитами и к которым вряд ли можно предъявить какие-либо претензии, сразу остро почувствовали офицеры батальонов и рот. Ведь они прошли вместе с этими пацанами к тому времени уже немало военных дорог, немало испытали на этом трудном боевом пути. Офицерам стало понятно, что с таким психологическим настроем никакие серьезные боевые действия успеха иметь не будут.

Но сорвать поставленную командующим задачу было нельзя.

Вспоминает Игорь Грудное, в 1999–2000 гг. командующий северной группировкой особого района г. Грозный:

“В 11.00 часов, построив личный состав 2-го батальона 22-й бригады, я уточнил задачу по овладению консервным заводом. Штурм должен был начаться после тридцатиминутной огневой подготовки. Особое внимание я обратил на соблюдение мер безопасности, оказание взаимной помощи, тактику действий. Хотелось как можно детальней довести до каждого солдата серьезность и важность полученной задачи, способы ее выполнения. На меня смотрели сотни уставших офицерских и солдатских глаз, и я понимал, что без жертв не обойтись. Очень трудно, сознавая это, посылать людей в бой, но я все же стремился достучаться до сердца каждого солдата, найти тот ключик, который поможет ему преодолеть безразличие, сбросить с себя апатию и успешно справиться с поставленной задачей.

Около 12.00 часов, проводя инструктаж, я заметил присутствие в расположении бригады заместителя командующего группировкой внутренних войск по работе с личным составом полковника Валерия Журавеля с офицерами. Завершив инструктаж, я уточнил цель их прибытия. Выяснилось, что группа прибыла для оказания помощи и поощрения отличившихся военнослужащих. Мною было принято решение о переносе операции на 13 января. Об этом я доложил генерал-лейтенанту В. Булгакову, он отнесся с пониманием и не возражал против корректировки сроков штурма заводов. В течение двух часов шло награждение солдат и офицеров 2-го батальона ценными подарками и нагрудными знаками “За службу на Кавказе”, никто не остался без внимания. Затем группа офицеров отправилась в 1 — й батальон, который занимал рубеж прямо перед заводами, там велась активная перестрелка с противником. Несмотря на это весь личный состав батальона был также награжден. Это позволило поднять дух бойцов, солдаты почувствовали внимание и заботу”.

13 января в 13 часов 30 минут началась огневая подготовка по территории консервного и молочного заводов, которая завершилась в 13 часов 58 минут залпами тяжелых огнеметных систем “Буратино”.

В бой пошел 21 человек: 7 офицеров, в том числе командир второго батальона, его заместители и командиры рот, два прапорщика, контрактник и 11 бойцов-срочников, в основном сержантов, наиболее крепких в моральном отношении. Замысел действий был таким. Группа во главе с комбатом-2 капитаном Андреем Шлыковым должна была закрепиться в крайних постройках, расположенных на территории консервного завода, развивая при благоприятном стечении обстоятельств успех на флангах. Далее, опираясь на этот рубеж, второй группе во главе с комбатом-1 майором Олегом Паниным предстояло выйти во фланг обороны боевиков и ворваться на молочный завод, овладев крайними зданиями, после чего к обеим закрепившимся группам при поддержке артиллерии и танков 255-го мотострелкового полка должны были подойти основные силы бригады.

Бой оказался скоротечным и не принес ожидаемого результата.

Об этом эпизоде вспоминает один из офицеров 2-го батальона 22-й бригады оперативного назначения: “Мы вышли и тихо прошли метров 100–150, пересекли дорогу, которая тянулась перед комплексом консервного завода. Разделились на две группы и без шума заняли первые кирпичные здания — бараки на территории завода. Закрепились. Через некоторое время нас должны были поддержать и 255-й полк, и другие подразделения бригады, подтянувшись на наши позиции. Но вскоре нас обнаружили боевики — они располагались буквально в десятке метров перед нами в соседних строениях. И тут же открыли шквальный огонь. Завязался бой. Стреляли мы друг в друга почти в упор. Но боевики укрывались за стенами завода, и достать их можно было только из подствольников. Я приказал своим бить гэпэшками (выстрелами из подствольного гранатомета ГП-25. — Авт.) по навесной траектории, бить в стены, чтобы осколками можно было поразить бандитов. Они тоже стали закидывать нас гранатами, обстреляли из минометов. Некоторые гранаты и мины взрывались прямо над нами, на крыше, и сверху на нас летели и осколки, и обломки конструкций. Справа я тоже слышал стрельбу в соседнем бараке — там была группа во главе с комбатом капитаном Шлыковым.

Стало ясно, что еще какое-то время — и боевики нас дожмут окончательно. Они уже стали обходить с флангов, беря нас в клещи. Мы попытались связаться с бригадой — безуспешно. Связи не было. Каким-то чудом вышли на наших минометчиков. Объяснили, где мы находимся, и запросили огонь. Те дали залп. Это было в общем-то опасно, так как боевики находились совсем рядом, но мины легли удачно и отсекли бандитов. Нам удалось выйти из барака и отойти к своим под прикрытием минометного огня. Кроме того, я бросил дымовые шашки, это тоже помогло.

В какой-то момент замешкался пулеметчик, я его просто столкнул в окоп и прикрыл какими-то мешками, чтобы осколки не посекли. При отходе не вышел из боя мой боец — младший сержант Джангр Онаев. Я вроде бы видел, как его задело то ли пулей, то ли осколком. Он остался в корпусе, вытащить я его не смог. Даже когда через неделю мы все-таки взяли консервный завод, я Онаева не нашел. Жив или мертв он — я тоже не знал. Думал, боевики забрали его с собой. Они часто так делали, чтобы потом обменять на своих. Он долго числился без вести пропавшим. Обнаружил его только 18 февраля, когда Грозный был уже освобожден. Онаев, оказывается, все время пролежал в здании, просто его завалило конструкциями. Парень был из Калмыкии”.

Таким образом, несмотря на первоначальный успех, развить его не удалось: комплекс консервного и молочного заводов по-прежнему оставался в руках боевиков. На совещании в Ханкале в штабе группировки особого района г. Грозный, конечно, факт неудачного штурма заводов послужил поводом для серьезного разбора ситуации: все искали причины, не позволяющие преодолеть этот злополучный рубеж. Естественно, кроме всего прочего вышли и на морально-психологический настрой личного состава. Не оставили без внимания вопрос увольнения отслуживших свое солдат и сержантов, что, кстати, было общей проблемой для многих воинских частей внутренних войск и Министерства обороны, задействованных в специальной операции в Грозном. Ситуация с каждым днем становилась все острее, противостояние достигло высокого накала, а в целом ряде воинских частей несколько сотен солдат, накопивших боевой опыт, хорошо знающих свою технику и оружие, нужно было уволить в запас. На их место должны была прийти смена из необстрелянных, не имеющих боевого опыта бойцов. Как это может отразиться на выполнении задач? Не приведет ли к неоправданным потерям? Однако закон есть закон. И хотя боевые действия и назывались контртеррористической операцией, но это все же не война до победного конца, и воюющим войскам приходилось соблюдать законы мирного времени, которые распространялись на всех служивых. Все понимали сложность ситуации. И готового решения ни у кого не было. Рассчитывать приходилось только на совесть и порядочность тех парней, что воевали в Грозном. Где-то нужна была и твердость приказа, чтобы отряхнуть солдатские души от налипших подстрекательских советов особо рьяных — хотя таких были единицы — “пацифистов”. Но в основном нужны были верные, убеждающие слова, которые бы проникли в сердце, в душу этих ребят. Они, оглохшие от ежедневных взрывов, автоматных и пулеметных очередей, способны были услышать эти слова…

Чтобы досконально разобраться в ситуации, командующий группировкой внутренних войск генерал-лейтенант Михаил Паньков направил в 22-ю бригаду комплексную группу, состоящую из опытных офицеров. Тем более что не все было ясно из первоначальной информации — ведь калачевцы были известны тем, что всегда, в любых обстоятельствах честно и самоотверженно выполняли все поставленные задачи. Бригада — одна из самых боевых и заслуженных в войсках. В штабе группировки, кроме того, четко осознавали: все эти слухи, которые в считанные дни уже докатились и до столицы, могут лишь еще более негативно сказаться на общем морально-психологическом настрое военнослужащих, а кроме того, сыграть на руку и боевикам, которые не преминут воспользоваться ими в своих пропагандистских целях. Объявились и охотники спекулировать на этой теме. В этих условиях важным было объективно и по возможности быстро выяснить, в чем причина снижения боевого настроя некоторых военнослужащих бригады. И главное — не дать усомниться в том, что внутренние войска реально способны выполнять поставленные задачи. Калачевцам требовалась помощь, в военнослужащих необходимо было вдохнуть веру в то, что они сильнее бандитов, что с противником можно совладать.

В комплексную группу кроме замкомандующего группировкой внутренних войск вошли офицер-психолог майор Евгений Иванов, офицер-воспитатель подполковник Николай Чергин, отвечающий за дисциплину. В бригаду из Ростова-на-Дону выехали офицеры управления Северо-Кавказского округа внутренних войск. Работали несколько дней. Уже на первых порах удалось выявить причины, негативно повлиявшие на морально-психологический настрой военнослужащих. Разбирались принципиально, но при этом, понимая, сколь важно сохранить объективность, не допускали “размахивания шашкой”. Примерно наказать людей, которые до этого пол года почти без перерыва находились в боях, рисковали жизнью, хоронили товарищей, было бы самым простым решением. И, наверное, самым неправильным. Важнее было другое: выявив причины, сделать выводы, чтобы не допускать подобного в дальнейшем. И не только в этой бригаде. Ведь впереди внутренним войскам предстояли не менее сложные испытания — Грозный еще не был очищен от боевиков…

В 22-й бригаде комплексная группа четко установила причины падения боевого духа некоторых военнослужащих. И выводы, сделанные офицерами группировки, помогли отстоять в глазах вышестоящего командования доброе имя калачевцев. Руководители, как бы негативно они ни были настроены, получив такой тревожный сигнал, в конечном итоге признали, что моральный срыв нескольких солдат и сержантов имел объективные причины.

Было установлено, что одной из главных причин случившегося, кроме длительного — более полугода — нахождения в зоне боевых действий без вывода на отдых в пункт постоянной дислокации, стала напряженная ситуация, связанная с увольнением ряда военнослужащих, выслуживших установленные сроки. Действительно, большинство солдат и сержантов, ведущих тяжелейшие бои вокруг консервного завода, должны были быть заменены и уволены в запас. К середине января таких военнослужащих в первом батальоне было — 51 человек, во втором — 91, в подразделениях обеспечения и артиллерийско-зенитном дивизионе — 94 бойца. Итого — 236 человек. Почти половина всех солдат и сержантов по призыву. У них, призванных в 1998 году, за плечами остались Дагестан и равнинная Чечня. А в ротах — почти ежедневные потери от снайперского огня боевиков и постоянных боевых столкновений.

Жестокая статистика: 2 января — 4 раненых, 3 января — 4 убитых, 17 раненых. 9 января — 1 убитый, 2 раненых. 10 января — 1 убитый, 7 раненых. 11 января — 1 убитый, 6 раненых. 13 января — 3 раненых. 14 января — 1 убитый, 3 раненых. И жестокая статистика: из сорока двух раненых у тридцати двух истек срок военной службы, из восьми погибших — у шести…

По сути, уже “дембеля”, которые честно отслужили свое, ежедневно были свидетелями того, как такие же, как они, солдаты гибли и получали ранения. Психологический надлом в такой ситуации был вполне объясним. Кроме того, люди были предельно измотаны и физически, и морально. Напряжение в солдатской среде достигло пика — бригада уже почти две недели не могла двинуться вперед, возникли серьезные проблемы с обеспечением личного состава всем необходимым. Обмундирование пришло в совершеннейшую негодность, было изношено до крайности. На позициях были серьезные перебои с питьевой водой, о помывке в бане речи вообще не велось. Уверенность в правильности действий командования таяла с каждым днем. В сознании отдельных бойцов обстановка казалась безвыходной, единственным конечным итогом которой могла стать только гибель. Стоит отметить, что в сложившейся ситуации, конечно, были и упущения командования 22-й бригады, вовремя не предпринявшего необходимых в сложившихся условиях действий. С оставленными на позициях солдатами стоило просто по-мужски, по-человечески поговорить, объяснив ситуацию, высказать слова ободрения, поддержки.

Из дневника полковника Валерия Журавеля:

“Отказавшийся воевать окончательно и бесповоротно был только один — рядовой Болетти. Интересную фамилию я сразу запомнил. Парень был из Красноярского края. Он не мог внятно объяснить мне, почему он не может дальше выполнять боевую задачу. На глазах у всей роты, построенной мною, чтобы спросить, кто же не готов в дальнейшем выполнять боевые задачи, только он один вышел из строя. И тут же расплакался, как маленький ребенок — чувствовалось, что человек сломался и повернуть его сознание в другую сторону невозможно. Но не это удивило меня больше всего, а отношение к случившемуся его товарищей. Никто из них не стал осуждать Болетти за его решение. В глазах рядовых я прочел скорее сочувствие, при этом кто-то из них сказал очень спокойно: “Слабый, вот и все”. Именно тогда я понял, что с этими солдатами бригада обязательно возьмет заводы. Потому что они, несмотря на грязь, жажду, смерть близких, в душе очень сильные люди. Просто им надо было вовремя помочь возродить этот душевный настрой, вернуть веру в себя и в то, что они сильнее боевиков.

А Болетти улетел из Грозного прямо с главкомом — генералом Овчинниковым, который в то время тоже прибыл в бригаду разбираться в обстановке. Видя, что никакими доводами уже совсем раскисшего бойца не удается вернуть в реальность, главком объявил, что забирает Болетти с собой на Большую землю. Слабым среди сильных духом не место — Овчинников это обостренно чувствовал.

Запомнил я еще одну фамилию “проблемного” бойца — рядовой Девятов, который был призван на военную службу еще в начале 1998 года. По всему, ему уже давно нужно было бы быть дома. У него поначалу тоже был нервный срыв, видать, много накопилось в душе у парня, но он сумел себя взять в руки, дальше вел себя достойно.

Но были и прекрасные офицеры, которые проявили себя с самой лучшей стороны. Такими были командиры батальонов майор Андрей Панин и капитан Олег Шлыков, старший лейтенант Сергей Радченко. Они постоянно были рядом с солдатами — в окопах, на передовой, в самых опасных ситуациях. Поддерживали солдат и словом, и делом. И таких, как они, в бригаде было немало”.

Работа комплексной группы существенно изменила ситуацию. Сразу же была организована помывка в бане личного состава рот, занимавших передний край у консервного завода. Такая элементарная вещь тут же подняла настроение солдат. Было заменено истрепавшееся обмундирование. В кратчайшее время были подготовлены списки на увольнение солдат и сержантов, отслуживших положенные сроки, а также наградные списки особо отличившихся в боях. В подразделениях, очистивших до этого не один грозненский квартал, не было ни одного награжденного (!). Это был очень больной для солдатской души вопрос. И бойцы, почувствовав не искусственное, а реальное внимание к себе, что называется, воспряли духом. Значительный положительный эффект в стабилизации моральной атмосферы принесло появление на передовых позициях бригады корреспондентов телекомпании НТВ. Подготовленный тележурналистами репортаж с передовой значительно повысил боевой настрой солдат — ведь за их героическими действиями следила уже вся страна! А не только чеченские снайперы…

Все это в совокупности быстро привело морально-психологическое состояние в бригаде в норму.

К приезду в расположение бригады главнокомандующего внутренними войсками МВД России генерал-полковника Вячеслава Овчинникова большая часть проблем была решена. Калачевцы и в дальнейшем добросовестно выполняли все поставленные им боевые задачи.

Вячеслав Овчинников, в 1999–2000 гг. главнокомандующий внутренними войсками МВД России, генерал-полковник:

“Я, когда узнал о ситуации в 22-й бригаде, сразу понял — надо немедленно помочь людям! Лично поднял по тревоге 8-ю нальчикскую бригаду, и она маршем через всю Чечню дошла до Грозного. Когда начал разбираться в ситуации, все стало ясно. Там же от бригады и батальона не осталось! Всех повыбило в Карамахи и Чабанмахи, где калачевцы участвовали в тяжелейшем штурме этих сел. И потом — ни сна, ни отдыха. Бои, бои, бои…

Я привез с собой с Большой земли нехитрые подарки, которые подготовили для бойцов наши друзья-благотворители, привез и награды — ведомственные знаки “За службу на Кавказе”, которые только-только тогда появились. В бригаде были составлены списки наиболее отличившихся солдат, прапорщиков, офицеров. И прямо перед строем вручил им награды. Я видел, какое радостное волнение это вызвало среди калачевцев. Приколов такой знак на камуфляж, бойцы сразу поднимали голову, у них даже взгляд становился другим. Они вдруг почувствовали, какое нужное и важное дело они делают здесь, в Грозном”.

В противостоянии возле заводов свою роль сыграло и контрпропагандистское оружие — звуковещательная станция на базе БТР-80, выделенная на северное направление штабом Объединенной группировки войск (сил). Кто-то, видя это “чудо техники” скептически ухмылялся: тоже мне боевая единица! Но скепсис этот напрасен. Звуковещательный БТР — реальное боевое оружие. Потому что кроме огневого воздействия на противника немаловажен и пропагандистский, психологический эффект. Такие установки использовались в Афганистане и неплохо себя зарекомендовали там. Вспомнили о них и в этот раз. Все, конечно, зависело от мастерства, таланта военного пропагандиста, специалиста психологической борьбы. Найдет он нешаблонный подход в своем “словесном огневом налете” — будет эффект от применения звуковещательного БТР.

В январе 2000 года в грозненских кварталах через громкоговорящие динамики над позициями боевиков без передышки неслись “убийственные” призывы: “Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Уничтожайте наемников и снайперов!” И судя по тому, с какой яростью за снующим по переднему краю БТРу охотились чеченские снайперы и гранатометчики, станция эта представлялась им не менее грозным боевым оружием, чем танк или миномет.

Сломить дух боевиков было не менее важным, чем разнести в пух и прах их позиции. Вот почему и решили бить бандитов их же оружием — а то слишком часто бандиты давили на психику солдат истошными криками “Аллах акбар!” Жаль только, что было таких станций на весь район боевой операции всего две.

Из текста листовок, разбрасываемых над позициями незаконных вооруженных формирований в Грозном:

“Боевики! С целью прекращения кровопролития командование группировки внутренних войск МВД России на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации предлагает вам прекратить дальнейшее сопротивление. Сопротивление бессмысленно и бесполезно!

Кольцо вокруг вас сжимается. Каждый день вы несете потери, но и те из вас, кто еще жив, с ужасом ожидают встречи с российскими солдатами. Вы знаете, что сама смерть смотрит вам в глаза.

Вы еще держите оружие в руках, но уже понимаете, что обречены…

Сейчас, когда еще есть возможность сделать верный шаг, решите для себя, стоит ли умирать под бандитскими знаменами?

Вам твердят, что боевые действия остановятся по приказу из Москвы. Этого не будет. Федеральная власть пришла в Чечню навсегда. Сегодняшнее руководство России последовательно будет стремиться к тому, чтобы народ Чечни вернулся к достойной жизни, В этой жизни есть место и для вас — тех, кто не запятнал себя кровавыми преступлениями.

Бросайте оружие! Уходите из бандформирований! Сдавайтесь!”

После ряда неудачных попыток, в том числе и той, что была предпринята силами фактически офицерской группы 13 января, овладеть консервным заводом командование группировки особого района г. Грозный другими глазами посмотрело на проблему овладения этим мощным укрепрайоном. Накануне 17 января — даты начала второго этапа спецоперации в Грозном — на позиции северного направления снова прибыл командующий генерал-лейтенант Владимир Булгаков. Он внимательно выслушал предложения, разработанные полковником Игорем Грудновым и командованием 22-й бригады по захвату заводов, согласился с ними и утвердил намеченный план предстоящих действий. Кроме того, командующий принял важнейшее в сложившихся условиях решение: к операции по овладению заводами привлекались и подразделения 242-го мотострелкового полка. Все было готово к решающему штурму.

Из дневника командира взвода красноярского ОМОН капитана милиции Николая Гапонова:

3.01.2000. Переехали на новое место, все вещи оставили на том месте, куда вчера переехали. Все еще идут бои за промышленную зону. Сейчас наш отрад держит два здания по 15 человек. “Духи” накрывают наши здания с минометов, справа и слева идет стрельба каждый день, есть “трехсотые” и “двухсотые”. Помыться негде, забыли, что такое вода. Впереди нас находится мост через Сунжу, войска перешли через мост, и по ним начали работать снайпер и стрелковое оружие, солдаты отходили вплавь через реку и вышли на нас, у них там остался “трехсотый”, и пять человек бои ведут жестокие. По нашему зданию примерно в 18.40 обстрел продолжался также и из минометов.

4.01.2000. Всю ночь шел обстрел, стреляли “духи” и отвечали мы. Ночь была темной, хоть глаз коли, замерзли мы очень в этом здании, с собой не было воды, чтобы согреть чай. В 9.00 нашли воду и согрели чай, позавтракали, чем Бог послал. Пока дальнейшей задачи не поставили. Триста метров до моста от нашей позиции, второй день не можем пройти, чтобы взять мост и перейти через него, долбят снайпера “духов”, и работают с подствольников. В 15:00 состоялся обмен убитых на убитых, а также “духи” захватили три человека и БМП, по данным разведки, всех пленных "духи” расстреляли. Вернулись на базу, на которую переехали 02.01, пока остались на ней. В 17.00 подняли из колодца “духовскую” снайпершу, на вид 20–23 года.

5.02.2000. Восемь человек ушли на блок, остальные остались на базе. Притащили вагончик и сделали из него баню, первый раз с того времени, как приехали в Моздок, помылись, вся братва ходит, как молоденькие поросята после бани, завтра наше отделение идет на блок, снайперша пролежала почти сутки, её забрали и увезли в штаб северной группировки.

6.01.2000. В 10.00 приехали на блок, впереди метров 500–700, войска обрабатывают из минометов места предполагаемого скопления “духов”. Сегодня стал пробрасывать снег. Справа от нас идет бой. В 15.50 в метрах пятидесяти от нас легли мины, правее от нас находится база войск, примерно метрах в 100 от нас по солдатам выстрелили три раза из гранатомета “духи”. Ночью обстрела не было.

9.01.2000. Сегодня заступил на блок. Командир с утра ходил на совещание и сказал, что сегодня пригонят “Буратино”, это установка на базе танка, после его выстрела горит даже земля. В 9:50 началась артподготовка по левому берегу, сутки земля дрожит, но “духи” держатся. В Аргуне ОМОН и СОБР попали в окружение, помощь к ним подойти никак не может, у них много “трехсотых”.

10.01.2000. В Аргун пришла помощь, но еще идет бой. Сегодня в 12.00 переехали на новое место, метров 400 от старого, но пока переезжали по Петропавловскому шоссе, наши были обстреляны “духами”, приехали на место, начали маленький бой с “духами”, сейчас держим оборону нашей базы.

12.01.2000. За вчерашний день на нашем направлении 16 раненых и 2 убитых. Войска начали продвижение дальше. В 17.00 наконец-то вернулась машина из Моздока, привезли плохую весть из Москвы, что продлевается срок мобильному отряду до 1 марта 2000 года. С самого начала нашего пребывания в зоне боев нас посылают на штурм высот.

13.01.2000. С 5.00 стою на посту, вспоминаю дом, наши иногда ведут обстрел по Грозному из танков. Вроде бы намечается на 17.01 опять штурм города. В основном 100 процентов отряда попростывали, но, наверно, организм работает на износ, так что не чувствуется. Уже три дня, как не подвозили воду. Командир и зам. командира это Леша Кулаков, с которым мы в 94-м опоздали на штурм этого города, собираются на совещание в штаб командующего группировкой северного направления.

14.01.2000. Сегодня пока наступления не ведется. Минометчики обрабатывают близлежащие пятиэтажки, из них работают “духовские” автоматчики, одним из них был ранен солдат, его увезли на санитарной “коробочке”, все находились в напряжении. В 22.30 около наших бойниц разорвались три мины, осколками вывалило одну из бойниц.

15.01.2000. В 11.00 подошли три танка, чтобы прямой наводкой обработать эту пятиэтажку, которая мешает нам спокойно спать. Снесли левый угол пятиэтажки, перезаряжаются. В 22.00 проверили Малыша и Ушастого, на посту уснули, кинули рядом кирпич, никаких эмоций, пока не стукнули лбами обоих.

16.01.2000. В 7.45 12 человек ушли на зачистку. Сегодня с 11.00 опять работает танк, вчера с этой пятиэтажки убегали “духи”, двоих завалили. В 11.00 вернулись с зачистки.

Несколько слов о боевом духе

Из беседы первого заместителя начальника Генерального штаба ВС России генерал-полковника Валерия Манилова и политолога, доктора исторических наук Наталии Нарочницкой:

“Валерий Манилов: Горько вспоминать, как в 1995 году было даже трудно начать разговор в роте или на блокпосту. Спрашиваю как-то у солдата: “Как тебя зовут?” После паузы выдавливает: “Василий”. — “А по батюшке?” — опять молчит, переспрашиваю, наконец: “Иваном”. — “Давай, Василий Иванович, поговорим!”, а он не может включиться в размышление. Он утратил гражданскую идентификацию, выпал из общественного сознания — этой основы национальной безопасности. Пытаешься убедить, что о нем помнят и мама, и отец, боятся за него, но хотят, чтобы он победил: “Чувствуешь это?” — “Н-нет”.

Та глумливая атмосфера какими-то флюидами проникала в окоп и душила. Сегодня спроси любого солдата на Кавказе после изнурительнейших операций в горах, ради чего он там? Он ответит: “Я спасаю Россию”. Его никто этому не учил, ведь у нас нет сейчас пропаганды и агитации в прежнем смысле. Это отклик на отношение народа. Более 70 процентов, по опросам, поддерживают действия армии вопреки тяжелым и драматическим потерям — свыше 2000 человек! Но я могу показать десятки тысяч писем поддержки: “Продолжайте, добивайте бандитов”. И мы должны держать эту линию. Народ ощутил вновь национальное достоинство, и оно ему дороже жизни…

…Бессмысленно оснащать армию новейшей техникой, проводить реструктуризацию соединений, количества родов войск, если не будет людей, способных выполнить долг. Причем речь идет не только о профессионализме, хотя важно его обеспечить. Главное — иметь людей, готовых отдать жизнь за веру, за Родину, за честь

Нарочницкая: Да, если людям безразлично Отечество, они его защищать не будут. Представьте себе армию, состоящую из Ковалевых, Новодворских и Бабицких — “граждан мира”, уравнивающих головорезов-бандитов и солдат, проливающих кровь за территориальную целостность страны! Можно ли рассчитывать на дух наемной армии?

Манилов: Мы никогда не должны допустить переход к “наемной” армии, даже если армия будет контрактная. Отделить профессионализм, сопутствующим фактором которого является контрактная основа, от нравственного долга — значит погубить армию. Наемники могут за деньги воевать против кого угодно. Но будут ли они готовы до последней капли крови стоять за свой дом?

Наша сверхзадача состоит не только в том, чтобы защищать достоинство русского народа и нашу землю, ставшую объектом агрессии международного терроризма. Мы должны защищать национальные интересы России, а также нейтрализовать информационную агрессию мирового масштаба, которая ведется самыми современными технологиями с целью извратить события в Чечне и в Косово. Надо донести правду до каждого в мире. У себя на Родине по Чечне, слава богу, мы это преодолеваем.

Нарочницкая: Да, профессиональным “гуманистам” уже не удается в глазах нации уравнять солдат, проливающих кровь за Отечество, и уголовных мятежников. Война за территориальную целостность России воспринимается как правомерная, справедливая и праведная, а значит — отечественная”.

Моральный настрой солдата на войне, пожалуй, один из самых важных компонентов, обеспечивающий выполнение боевой задачи и в конечном итоге влияющий на весь исход той или иной операции. Но человеческий дух — материя тонкая, неосязаемая, руками его не потрогаешь. Зарядить душу солдата уверенностью в победе, в своих силах — это не снарядить магазин автомата патронами. И если со снабжением боеприпасами штурмующих подразделений в Грозном проблем практически не было — спасибо полковникам Б.Васильеву и В.Кочергину, отвечающим за это направление, то с морально-психологическим обеспечением, за которое отвечает, кстати, не только офицер-воспитатель, или, как говорили раньше, “замполит”, но и все командиры тоже, сложности возникали. Помнится, еще Лев Толстой всем своим творчеством утверждал, что в войне, прежде всего, побеждает дух, настрой армии. Правота классика не раз подтверждалась в самых тяжелых и кровопролитных сражениях, в которых приходилось участвовать солдатам нашей страны. Со времен Льва Николаевича мало что изменилось в военной науке. Любую красную стрелу, которую на карте рисует командир, в бою на своих плечах тащит солдат. Любую тактическую или стратегическую задумку генералов воплощает в жизнь рядовой. И поэтому кроме того, что он должен быть вооружен, экипирован, оснащен, солдату необходима уверенность в том, что решение командира в конечном итоге принесет победу. В локальной схватке с противником, в бою, в битве, в спецоперации. Солдату нужна уверенность в том, что за ним правота, за ним справедливость, которую он несет, сжимая в руках автомат. А еще — что он не пушечное мясо, расходный материал, дрова, бросаемые в топку большой битвы, но прежде всего человек, частичка большого единого организма, где каждый, от солдата до генерала, делает одно дело — бьет врага, защищает Родину, ее интересы. Солдата нельзя оставлять один на один со смертью. Ему необходимо чувствовать, что за его плечами — рота, полк, армия, страна, в конце концов. Страна, ради блага которой он и смотрит здесь, в окопе, на позициях в глаза смерти.

Боевой дух, моральный настрой — действительно тонкая материя. И работать в области человеческой психики надо очень осторожно, вдумчиво, нешаблонно. Ведь все люди разные, и разработанные лучшими педагогами, психологами, воспитателями схемы приходится в реальной жизни примерять к каждому конкретному человеку. Это непросто, но тем значительнее оказывается результат, если офицер-воспитатель нашел те струны в душе солдата, которые помогут ему настроить свой внутренний мир на верный лад. И в мирной жизни, и в бою. И напротив — бездумным, обезличенным отношением к бойцу можно все очень сильно испортить…

Из дневника полковника Валерия Журавеля:

“Во время работы в 22-й бригаде в середине января столкнулся с интересным случаем. Военнослужащие — солдаты, сержанты — почти все отказывались фотографироваться. Стал разбираться, что за чудеса.

Старший сержант медслужбы фельдшер 10-й роты Ольга Соколова мне все объяснила. За успехи в службе многие военнослужащие поощрялись так называемым “сообщением на родину” — есть такой вид поощрения у нас, когда на родину солдата отправляется красочная открытка, в которой командование, обращаясь к родителям, благодарит их за сына. И всякие слова хорошие написаны — “служит отлично, дисциплинирован” и т. д. Эта открытка пользовалась в бригаде большой популярностью. Дело в том, что на ней была очень хорошая фотография солдат именно 22-й бригады. Там была и символика внутренних войск. Но страшное дело — спустя короткое время почти все, кто был на этом фото, оказались или ранены, или убиты. Все в боях за Грозный. Рядовой Клочков получил тяжелую минно-взрывную травму, ему ампутировали ногу. Рядовые Зайцев и Коломийцев тоже были ранены. Четвертым в том строю на снимке стоял рядовой Евгений Усков. Он 18 января погиб. Так вот, солдаты эту открытку пытались любыми путями заполучить — ведь все знали ребят, изображенных на фото, они были чьими-то друзьями, боевыми товарищами. И это сообщение на родину стало в бригаде чем-то вроде боевого сувенира — напоминания о тех жестоких боях, о павших однополчанах.

Но при этом в бригаде родилось устойчивое неприятие фотоаппаратов. Мол, парни сфотографировались, и вот что получилось в итоге. Никто не хотел испытывать судьбу понапрасну. Такое вот “боевое” суеверие”.

Объективно — в последнюю чеченскую кампанию каждый военнослужащий действительно чувствовал, что за ним — страна. И, пожалуй, главной победой, которую одержало государство в своей борьбе с чеченскими сепаратистами, стала победа, одержанная в сердцах граждан России. Общественное мнение почти безоговорочно было на стороне Российской армии. Представить такого в прошлой кампании было просто невозможно. Даже на позиции в разбитый, охваченный пламенем Грозный доходили трогательно-наивные, но искренние и чистые письма школьников со всей страны — дети находили слова поддержки для своих чуть более старших товарищей, многие из которых совсем недавно покинули школьные парты. Дети просили солдат не унывать, держаться, и главное — возвратиться домой живыми. Лично приходилось видеть, как эти белые листочки в клеточку из ученической тетради передавались из рук в руки на позициях. И чудо: казалось, онемевшие от ежедневной смертельной опасности солдатские лица вдруг светлели, оттаивали, а сквозь копоть и въевшуюся в кожу пороховую гарь сверкали на миг повлажневшие глаза. Солдаты чувствовали — с ними страна, и это было главной моральной поддержкой в их невыносимо тяжелой работе. Писали на войну и старики-ветераны, давали свои наказы молодым бойцам и женщины, и подростки, и даже дети.

Из писем “на фронт”:

"Поздравляю, милый солдат, с Новым годом. Желаю здоровья и счастья. На войне чтобы ты не умирал от автоматских пуль. Желаю тебе победить,

Турганов Марат, 8 лет".

Настоящему солдату, герою своей страны.

Пишет тебе суворовец Апанасенко Александр. Я понимаю, как, наверное, тебе сейчас трудно, ведь ты прошел то, что прошли многие и пройдут еще тысячи человек. Война — это самое страшное, потому что там погибают многие. Но ты выполнял свой долг.

Очень хочется надеяться, что ты скоро выздоровеешь, выйдешь из госпиталя и у тебя начнется новая жизнь.

Надеюсь, твои дети никогда не увидят войны, а если придется, будут такими же мужественными, как ты".

"Здравствуйте, мои дорогие солдаты, офицеры. Вам пишет письмо мама, бабушка, у которой имеются дети, внуки. Вам выпало тяжелое время воевать с бандитами. Ваши отцы, деды воевали во время Отечественной войны против фашистов, и остались на поле битвы миллионы наших солдат. Но ведь другого выхода нет, надо до конца уничтожить эту нечисть, чтобы ваши дети, будущие внуки жили спокойно…

Мария Ефимовна Марман, 82 года".

"Дорогой солдат! Я рада, что ты живой и сейчас читаешь мое письмо. Меня зовут Катя Стеблецова, мне 8 лет. О войне в Чечне я знаю из новостей по телевизору. Там показывают раненых солдат и убитых — тоже. Это страшно. Я хочу сказать огромное спасибо и поклониться тебе до земли за то, что ты защищаешь мой город от бандитов, которые взрывают дома и убивают мирных жителей. Хочу пожелать тебе поскорее вернуться домой, к своим маме и папе, живым и здоровым".

"Храбрый воин, это письмо пишет тебе ученик 10 "Г" класса УСК "Самбо-70". Ты понимаешь, что самое малое дело не удается хорошо выполнить, если исполняющие действуют пусть с великим желанием, но каждый сам по себе, неорганизованно. Я не пропускаю телевизионных передач, связанных с Чечней. Я вместе с моей семьей очень переживаю за вас, мы очень хотим, чтобы все это поскорее закончилось и вы вернулись домой, к своим близким, живыми, не ранеными, победителями. Так как физически мы не можем быть с вами, не можем помочь в трудную минуту, то пусть это послание хоть немного поддержит вас".

И уж попросту невиданное дело — вдруг российские бизнесмены поняли, что армия защищает в Чечне и их интересы, их родных, их детей. Потянулись на войну подарки от благотворителей. В ротах вдруг появлялось “неуставное” довольствие: “мыльно-рыльные” принадлежности, сигареты, теплое и чистое белье… Гуманитарная помощь шла из Москвы, Московской области, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Кирова, Ростова-на-Дону, Краснодара, Оренбурга, из тех городов, где дислоцируются воинские части, принимающие участие в контртеррористической операции. Кстати, именно Москва подбросила в группировку новогодние елки с игрушками — большой дефицит в южных краях.

По распоряжению министра внутренних дел Владимира Рушайло для каждого военнослужащего, сотрудника внутренних дел были подготовлены новогодние подарки. В группировку войск накануне Нового, 2000 года 25 тысяч подарков доставили представители Общероссийского политического общественного движения “Сыны России” и фонд социально-экономических исследований “Содействие развитию экономических инициатив”. Груз сопровождали председатель движения Виктор Столповских и бывший командующий ВДВ генерал-полковник Евгений Подколзин. С ними прибыли и в течение 2 дней в группировке дали несколько концертов популярные российские артисты. А подарки под руководством полковника А.Клячковского фасовали и отправляли на передовую солдаты из 8-го отряда спецназа внутренних войск. И к такой необычной, но очень ответственной "спецоперации" ребята относились очень серьезно. Еще бы, для своих же братишек, которые в то время бились в Грозном, старались…

Открытка от оренбургских кондитеров:

“Дорогой солдат, офицер, генерал действующей армии на Кавказе!

Труженицы фабрики “Орские сладости” от души поздравляют тебя с Новым, 2000 годом. Желаем тебе вернуться домой с победой, живым и здоровым, и чтобы все у тебя получалось, и чтобы все было у тебя впереди!

Орская крепость — давний форпост России на азиатских рубежах, на границе с "киргиз-кайсацкою ордой". Река Урал течет здесь между двумя континентами — Европой и Азией, среди прибрежных рощ и степного приволья.

И как будто при царице Анне Иоанновне, по старинке, по рецептам 18 века четыреста искусных работниц фабрики "Орские сладости" готовят лакомства из орехов, меда, изюма, пряностей, шоколадной глазури.

Отведай наших сладостей, доблестный воин. Пусть в новогоднюю ночь 2000 года они напомнят тебе о любимой, о матери, о родных и близких, о тепле домашнего очага.

Мы будем горды и счастливы, если наш труд порадует тебя, умножит силы и приблизит победу.

Напиши нам, если найдется минутка, как довелось тебе провести новогоднюю ночь 2000 года. Мы бережно сохраним твое письмо и ответим на него. "Между нами и тобой ниточка завяжется,. "

Принято единогласно на собрании трудового коллектива

10 декабря 1999 года”.

Под Новый год в группировку прибыл заместитель главкома внутренних войск генерал-лейтенант Станислав Кавун. Этот визит был традиционным для опытного боевого генерала, прошедшего прошлую чеченскую войну. Он тонко чувствовал морально-психологический настрой солдат и офицеров, выполняющих служебно-боевые задачи в зоне конфликта. Поэтому не мог не приехать, считал своим долгом поддержать военнослужащих накануне праздника. С 1995 года каждый Новый год он встречал не в Москве, а с солдатами на Кавказе.

На Новый год штабу группировки вообще пришлось работать в авральном режиме. Борт за бортом на аэродром в Моздоке садились самолеты, везли подарки со всей страны. Несмотря на сложную оперативную обстановку в Чечне и в Грозном, где к тому времени уже разворачивались тяжелые бои, командующим группировкой внутренних войск было решено провести комплекс новогодних мероприятий и поздравить личный состав. Однако сложность заключалась в том, что прибывающие в Моздок подарки необходимо было не только довезти до каждого военнослужащего группировки в Чечне (а большинство из них к тому времени находились на передовой, в боевых порядках), но и сделать это в максимально сжатые сроки. Огромную помощь в этом оказали вертолетчики. Даже в сложных метеоусловиях они осуществляли полеты в район проведения спецоперации в Грозном.

И тем не менее, даже несмотря на все проведенные приготовления, подарки в воюющие подразделения удалось доставить не с первой попытки.

Из дневника Валерия Журавеля:

“Огромную гору новогодних подарков нам пришлось два раза выгружать из уже готового взлететь вертолета. Внезапно поступала команда — и все эти коробки, свертки, только-только загруженные на борт, очень быстро выносились из чрева “коровы” на летное поле. Дело в том, что 21-й бригаде, ведущей в то время в Старых Промыслах тяжелые и кровопролитные бои, требовались в первую очередь боеприпасы, продовольствие. Все это в срочном порядке грузилось в Ми-26, и он уходил на Грозный. Нам приходилось ждать нового борта для наших новогодних гостинцев. Солдаты, занятые на погрузке, измотались вконец. Но никто не роптал. У всех была уверенность в том, что и софринцам, и другим ребятам, воюющим там, в Чечне, кроме боеприпасов, вот эти небольшие свертки, письма россиян, в которых стояло простое приветствие "Здравствуй, солдат!”, также помогут в бою. Особенно много было поздравительных открыток от девушек, учениц школ, техникумов, колледжей, студенток институтов, И слова, написанные в тех открытках, были действительно от сердца. Многие и конце добавляли; «Только возвращайтесь живыми", И подарок солдатам присылали перчатки, рукавицы, теплые носки, шарфы,. Тогда еще подумалось: как н в Великую Отечественную, нам очень хотелось, чтобы в Новый году у ребят было хоть какое-то ощущение праздника. Тем более что люди, пославшие па войну чти подарки со всей страны, хотели того же самого,

К Новому году мы успели доставить все подарки по назначению, вплоть до того, что солдаты получали их прямо в боевых порядках. Конечно, этого не удалось бы сделать, если бы все командиры, офицеры управлении группировки не помогали нам, "политработникам”. Сразу стало заметно: в коллективах установилась здоровая моральной атмосфера, у военнослужащих было приподнятое настроение”,

Помощь оказывали солдатам и корреспонденты ряда печатных изданий, в том числе газеты “Московский комсомолец”, прибывшие в группировку в последние декабрьские дни 1999 года.

Представители “МК”, собирая материал на передовой, возили с собой и спутниковый телефон. 29–30 декабря, накануне Нового года, журналисты помогли связаться с родными и близкими нескольким десяткам солдат и офицеров, уже долгое время не имеющим возможности никак сообщить на родину о себе — письма шли очень долго. Разговоры с Большой землей были чрезвычайно волнительными как для самих военнослужащих, так и для тех, кто был по ту сторону телефонной трубки. Успевшие связаться с женами, родителями, детьми солдаты и офицеры отходили от импровизированного переговорного пункта с просветлевшими лицами, у многих в глазах стояли слезы от того, что удалось услышать родной голос. Журналисты помогали связываться с родными совершенно искренне, не желая получить каких-либо иных “дивидендов” от этой акции, кроме благодарности служивых.

Значительно повлияло на боевой дух войсковой братии решение правительства о выплате так называемых “боевых” денег. И хоть в разгар боев никто о рублях не думал — когда делаешь тяжелую работу, руководствуешься совсем другими ценностями — все же значительный положительный эффект для общего морального настроя войск был неоспорим. Здесь надо видеть главное — для офицеров и солдат была важна не столько сумма выплачиваемых денег (а она была значительной), сколько отношение правительства к той работе, которую, не жалея себя, делали в Чечне российские военнослужащие. И снова чувствовали они: за их плечами власть, которая поддержит, которая не предаст.

Михаил Паньков, в 1999–2000 гг. командующий группировкой внутренних войск на территории Северо-Кавказского региона РФ:

“В 1999–2000 гг. отношение общества и государства к войскам поразительным образом отличалось от того, что было в первую чеченскую кампанию. Очень чувствовалось внимательное отношение руководства страны к тем, кто выполняет в Чечне задачи. Я скажу, что большую роль сыграло постановление правительства о выплате боевых. Очень серьезно повлияло на ситуацию. Не сразу мы смогли наладить четкое прохождение бумаг для соответствующих выплат. Были задержки с изданием приказов. Потому что это было новое в практике применения. Не всегда командиры и финансовые органы наши были готовы. А кроме того, ведь каждая часть издавала огромное количество таких приказов. И лишь по утверждении командующим Объединенной группировкой войск (сил) приказов шло финансирование. Доходило до того, что раскладывали приказы на столы и Казанцев ходил, потел и подписывал, подписывал, подписывал. И всегда ворчал, мол, когда же это все прекратится… Так что да, задержки были — с подписанием приказов, но не с выплатой денег. Хотя тогда о деньгах никто не думал. Уж в Грозном точно.

Очень здорово поддерживало боевой настрой объективное освещение в средствах массовой информации действий федеральных войск. У нас на позициях регулярно работали российские тележурналисты, я уже не говорю о пишущих корреспондентах. И репортажи в основном были доброжелательные, выражающие поддержку того, что мы делали. Мы это чувствовали, понимали. Из регионов приезжали руководители. И здесь важным было даже не то, что они привозили с собой гуманитарные грузы. А скорее просто внимание, которое они оказывали нуждам войск, их трудной работе. Люди приезжали разные. В начале января, помню, приехала большая группа российских писателей. Мы собрали в Моздоке, в клубе, личный состав. Очень душевная беседа получилась. А один случай врезался в память. К внуку приехал дед и стал учить, очень грамотно, со знанием дела, наших солдатиков, как окопы рыть…

Это все сказывалось положительно, в самом деле. Это совсем две разные картины — я о том, что было в 95–96 годах и сейчас. Поэтому и результаты были. Присваивали звания, давали награды. Общественное мнение о спецоперации в Чечне было положительным”.

Все это, безусловно, было так. Однако не всегда в расположении подразделений, ведущих интенсивные боевые действия, моральный климат, боевой настрой были на высоте. Тому причиной — объективные обстоятельства, о которых мы рассказали выше на примере 22-й бригады внутренних войск. Особенно сложно было именно в Грозном. Хоть страна и поддерживала спецоперацию, правительство также внимательно относилось к нуждам военных, общий моральный настрой в подразделениях в конечном итоге складывался из личного боевого настроя каждого солдата, сержанта, офицера. И здесь уже в ход шел целый комплекс факторов, которые могли повлиять на климат в коллективе. От тылового обеспечения до информированности каждого солдата. Военные психологи подполковник Юрий Луцанович и майор Евгений Иванов, исследовавшие эту проблему непосредственно в зоне боевых действий, пришли к выводу, что существенное влияние на морально-психологическое состояние военнослужащих оказывала информированность личного состава об обстановке в регионе, районе боевых действий, в стране. Причем степень информированности личного состава и наличие возможности получать информацию об обстановке имеют определенное влияние на личное переживание военнослужащими опасности для жизни и риска погибнуть. И чем ниже информированность личного состава, тем выше переживания. Офицеры-психологи в своем исследовании пишут: “Основной формой информационной работы является боевое информирование, проводимое офицерами частей. В то же время удовлетворенность личного состава, как показал опрос, качеством получения информации различается в зависимости от особенностей боевых порядков подразделений”. На передовой это качество, как правило, было особенно низким. “Наиболее плохо складывается положение с возможностью получать информацию из телевизионных программ. Особенности дислокации частей и подразделений не позволяют обеспечить каждый опорный пункт электропитанием. Самым доступным средством получения информации в условиях выполнения служебно-боевых задач на территории Чечни является периодическая печать. Большинство опрошенных военнослужащих отмечали, что периодическая печать доставляется в части с опозданием на 7-10 дней и в недостаточном количестве”. В ходе спецоперации в Грозном обеспечить подразделения российскими печатными изданиями, уж не говоря о телевизионных программах, на регулярной основе по совершенно объективным причинам было практически невозможно. К слову, и денег на газеты и журналы тому же отделению по работе с личным составом группировки не выделялось. Выкручивались, как могли, понимая, что газеты на позициях — единственный источник информации о жизни страны. Чтобы, хоть и с опозданием, пресса доходила в Чечню, в Москве представители Главкомата внутренних войск — офицеры-воспитатели — договорились с Роспечатью и в течение недели в 5–6 киосках забирали оставшийся после продажи “устаревший” тираж нескольких ведущих печатных изданий. Потом войсковой авиацией газеты и журналы доставлялись в Моздок, а дальше направлялись в части, ведущие боевые действия в Чечне и в Грозном. Таким образом, на позициях самая “свежая” пресса оказывалась как минимум двухнедельной давности. Командование группировки тем не менее, понимая важность информирования личного состава, выпускало листовки, рассказывающие о примерах мужества и героизма солдат и офицеров, участвующих в контртеррористической операции. Эти материалы направлялись в подразделения, в том числе и в те, которые штурмовали Грозный.

Очень активно и плодотворно в боевых порядках российских войск работали тележурналисты. Им в штабе группировки оказывалось всяческое содействие. Предоставлялась авиация, их вывозили на наиболее ответственные участки проведения спецоперации в Грозном. Особой популярностью среди военных пользовались так называемые “приветы на родину” — коротенькие обращения солдат и офицеров к своим близким, сделанные в телекамеру. Сотни россиян увидели своих сыновей, братьев, мужей, отцов как раз на экране телевизора. За время проведения спецоперации в Грозном на позициях частей и подразделений, участвующих в штурме чеченской столицы, побывали не по одному разу ведущие российские тележурналисты: Александр Сладков, Сергей Холошевский, Евгений Кириченко, Борис Кольцов, Александр Яковенко. Все они сумели подготовить яркие, запоминающиеся сюжеты о трудной боевой работе российских военнослужащих в Грозном.

К сожалению, в дни проведения спецоперации в Грозном сложилась очень непростая ситуация с награждением военнослужащих за проявленные мужество и героизм. Существовавшая схема награждения была столь громоздкой, что в отдельных подразделениях, штурмующих столицу Чечни, не было ни одного награжденного.

Отправленные в Москву наградные листы очень долго не могли попасть на подпись Верховному главнокомандующему. Естественно, такое положение дел негативно влияло на моральный дух военнослужащих. На войне любая несправедливость чувствуется острее вдвойне. Все это очень сильно задевало солдат и офицеров, ежедневно рискующих жизнью. Осознавая, сколь серьезна эта проблема, штаб группировки взял вопрос награждения под жесткий контроль. Ведь, как выяснилось, не всегда в задержках с наградами была виновата Москва. Иногда командиры частей клали под сукно наградные листы, задерживали их отправку, не проявляли должной в таких случаях расторопности, нередко не могли грамотно заполнить наградные листы (были случаи, когда описания подвигов составлялись словно под копирку).

В группировке внутренних войск, дабы уменьшить бумажную волокиту, было введено правило, суть которого заключалось в том, что ценные подарки и нагрудные знаки командиры и начальники вручали отличившимся военнослужащим непосредственно в их воинских коллективах: экипажах, расчетах, отделениях, взводах, но обязательно в присутствии сослуживцев и, как правило, в боевых порядках. Только после этого осуществлялась долгая и нудная работа по оформлению всех необходимых документов. Удалось при этом добиться главного: оперативности. Эффект от таких награждений был ощутимым — солдаты и офицеры чувствовали реальное внимание к своему нелегкому ратному труду.

Также в целях исключения бумажной волокиты был пересмотрен порядок оформления материалов на государственные награды. Наградные листы стали оформляться не в пунктах постоянной дислокации воинских частей, а прямо в штабе группировки. Все необходимые документы попадали в Москву для формирования указов Президента Российской Федерации уже на пятый день. Но, к огромному сожалению, существенным образом, даже при такой схеме, повлиять на сроки получения отличившимися военнослужащими заслуженных наград практически не удалось. Многие солдаты увидели заработанные кровью и потом ордена и медали уже после увольнения в запас. В военкоматах, случалось, маленькие красные коробочки с орденами и медалями ребятам выдавали тихо, бытово, как кусок хозяйственного мыла в магазине — сунув в руки, произнеся дежурную поздравительную фразу и суетливо попрощавшись…

Заканчивая тему ценных подарков, можно отметить безусловный хит среди служивого люда во всей группировке на территории Северного Кавказа. Им был нож, который вручал Владимир Путин во время одного из своих приездов в Чечню. Уже в должности исполняющего обязанности президента, он в новогоднюю ночь с 1999 на 2000 год прилетел в Гудермес. Там же собранных по такому случаю офицеров за проявленные мужество и героизм Путин наградил ножами. Их партия была заказана на одном из кизлярских заводов. Те, кто получил из рук Путина этот ценный подарок, считали его одной из своих главных боевых наград. Возможно, особой ценности в ножах и не было, но отношение к ним со стороны военнослужащих лишний раз высветило реальное отношение людей в погонах к новому исполняющему обязанности президента. Впервые, пожалуй, за все годы новой российской государственности отношение к Верховному было одинаковым и у высших военных начальников, и у простых солдат, прапорщиков, офицеров. Путин пользовался в армии в то время безоговорочной поддержкой, и его новое назначение на должность первого лица в государстве было встречено если не с ликованием, то уж с явным одобрением — это точно. Решающим в этом, естественно, были внятные, продуманные, логичные и решительные действия и.о. президента по установлению конституционного порядка в Чечне. Никто в то время в группировке не сомневался, что Путин будет выбран президентом. В этом были солидарны, пожалуй, все люди в погонах. С его приходом к власти армия впервые ощутила неподдельное внимание к себе со стороны лидера страны, его искреннюю заинтересованность в судьбах “государевых людей”. Все это вместе с победами, одерживаемыми над боевиками в Дагестане и Чечне, возвращало всем силовым структурам то, чего они были лишены уже длительное время: достоинство и веру в себя. И эти чувства невозможно было навязать сверху. Они шли из глубины каждой солдатской души, сливаясь в единое твердое желание на этот раз завершить начатое дело. Верилось: на этот раз предательства не будет.

Важным фактором стабилизации морального климата в воинских коллективах была возможность получения писем, посылок от родных. Но путь письма был долгим и витиеватым. Хорошо, если оно попадало в руки солдата или офицера спустя месяц со дня отправки. Объективные причины не позволяли доставить письмо в боевые порядки в короткие сроки. Существующая схема отправки заветной весточки “на фронт” была достаточно сложной. Адрес получателя в этом случае был одним: “Москва-400”. Это значило, что письмо идет “на войну”, проходя множество этапов, начиная свое путешествие с длительного ожидания отправки со сборного пункта на Центральном почтамте в Москве. Чтобы ускорить доставку писем на позиции, офицеры-воспитатели штаба группировки внутренних войск предлагали солдатам другую схему: родные с Большой земли могли отправлять письма на определенные адреса в Моздоке или Кизляре, где эти письма и посылки забирали и переправляли в Чечню. Таким образом, срок хождения корреспонденции по российским просторам уменьшался вдвое. Делалось это с одной целью: хоть как- то уменьшить тревогу родных за своих воюющих в Чечне мужчин.

Но были в этой связи проблемы и другого рода, когда приходилось в срочном порядке разыскивать на позициях бойца для того, чтобы он сам написал письмо матери. Для этого в подразделениях в обязательном порядке был организован еженедельный, с учетом обстановки, конечно “час письма”. Приучали солдат на конверте ставить число, чтобы, когда родители получат в один день 3–4 письма, они могли определить, какое нужно читать первым…

Родные в тревоге за то, что от сына или брата долго нет писем, звонили по номеру телефона “горячей линии” в Главкомате внутренних войск, требуя объяснить, что с их родственником. Из Москвы шел звонок в штаб группировки, и офицеры разыскивали бойца, делая строгое внушение больше так не пугать родных.

"ТЕЛЕГРАММА.

Из н.п. Ханкала.

Заместителю командира войсковой части по воспитательной работе.

В наш адрес поступили телеграммы от родителей военнослужащих Фомичева Виталия Александровича, Рыкова Дмитрия Сергеевича, Эймана Дениса Владимировича, которые обеспокоены отсутствием писем, незнанием места нахождения, состояния здоровья своих сыновей.

Исходя их вышеизложенного, требую: в кратчайшие сроки провести разъяснительную работу с указанными военнослужащими о необходимости написания писем родным и близким, заставить их написать письма и отправить родителям.

5.02.2000 г.

Заместитель командующего группировкой ВВ МВД России на территории СКР по воспитательной работе полковник Журавель В.П.“

Таких телеграмм от родителей в Ханкалу ежедневно поступало пять-шесть, обычно в субботу и воскресенье и, как правило, после телевизионных репортажей об обострении обстановки в Чечне.

Телефоны “горячей линии” в Главкомате внутренних войск работали круглосуточно. Родные и близкие в любое время дня и ночи могли узнать о судьбе каждого солдата, участвующего в контртеррористической операции на территории Северо-Кавказского региона. Созданная еще в прошлую чеченскую кампанию “горячая линия” работает до сих пор. И звонков меньше не становится. Теперь много вопросов по социальной защищенности военнослужащих, выплатам за участие в боевых действиях. Безусловно, решение об открытии такой линии существенным образом сказывалось на поддержании доверия к действиям внутренних войск, повышении их авторитета в обществе.

В самом же пункте управления группировки внутренних войск офицерам- воспитателям удалось наладить устойчивое взаимодействие с заместителем командующего Объединенной группировкой войск (сил) по воспитательной работе генерал-майором Александром Серовым и с его подчиненными, что позволяло весьма оперативно и эффективно решать многие острые вопросы морально-психологического обеспечения участвующих в грозненской операции частей и подразделений.

Боевики готовят прорыв

С 3 по 16 января 2000 года внутренние войска группировки особого района г. Грозный, перейдя к позиционным боям, осуществили перегруппировку сил и средств и провели дополнительную подготовку войск к действиям в новых условиях. В этих целях была изменена тактика действий войск, созданы штурмовые отряды, определены части и подразделения по блокированию освобожденных территорий города путем выставления батальонных районов обороны, КПП, блокпостов, ротных и взводных опорных пунктов.

В первой половине января позиционные бои в Грозном были в самом разгаре. Эти недели были отмечены малым продвижением наступающих федеральных подразделений и продолжающимся упорным сопротивлением боевиков. В оперативных и боевых сводках тех дней фигурировало стандартное: “Продолжаются боевые действия по ликвидации и уничтожению бандформирований в г. Грозный… на занимаемых рубежах”. Вместе с тем разведывательные и оперативные мероприятия как на территории самой Чечни, так и за ее пределами показывали: лидеры террористов не оставляют попыток поиска все новых источников пополнения своей уже изрядно потрепанной армии. Сведения о вербовке наемников, значительная часть которых была и в Грозном, поступали постоянно. Их присутствие в рядах бандформирований уже в самом начале контртеррористической операции и в Дагестане, и в Чечне стало фактом, не вызывающим ни у кого каких-либо сомнений. Дальнейшее развитие ситуации, когда граждане иностранных государств, воюющие против федеральных войск, оказывались задержанными или же сами сдавались российским подразделениям, лишь подтверждало это.

РОССИЙСКАЯ ПРЕССА О КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИИ В ЧЕЧНЕ

“Комсомольская правда”. 11 марта 2000 года.

“Как утверждают сами китайцы, поехать в Чечню их соблазнил в июне 1999 года чеченец по имени Ширвани, с которым повстречались в Алма-Ате: прельстил благоприятными условиями бизнеса… Однако после телесного осмотра милиционеры обнаружили на пальцах пленников характерные мозоли от спускового крючка и затвора автомата. На плечах — следы оружейного ремня. Задержанный вместе с ними украинец Петро Примак, который несколько лет был рабом заместителя Гелаева по терроризму Лечи Шамсутдина, объяснил:

— Уйгурцы зашли вместе с нами в Комсомольское четыре дня назад. Когда увидели, что в группе очень много потерь, испугались и попросили расчет. Гелаев боевиков отпустил, только денег никаких не выплатил.

По словам заместителя командующего группировкой в Ханкале генерал-лейтенанта Александра Чекалина, факт участия в "регулярной банде" и нахождение китайцев-уйгуров с оружием в руках на территории России сомнению не подвергается… “

Приведенная выше цитата появилась несколько позже, чем большинство тех выдержек из прессы, что составляют основную канву данной хроники. И место, где были захвачены иностранцы, тоже не в непосредственной близости от Грозного — это село Комсомольское. То село, в котором была проведена, пожалуй, последняя крупномасштабная операция по уничтожению бандформирований в населенном пункте. Гелаев, унесший ноги из Грозного месяцем раньше и бросивший в городе многих своих “верных соратников”, не успокоился, а продолжил свою кровавую борьбу за независимость Ичкерии. Участвующие в штурме бойцы 7-го отряда спецназначения “Росич”, потерявшие в селе многих своих товарищей, признавались, что самое яростное, почти звериное сопротивление оказывали наемники. Среди них были и те, кто неделями раньше с такой же жестокостью сопротивлялся российским войскам в Грозном.

Когда в Грозном установилось временное затишье, связанное с перегруппировкой сил, и на улицах города шли позиционные бои, в штаб группировки особого района г. Грозный все чаще стала поступать оперативная информация о том, что зажатые в тиски боевики не перестают предпринимать попыток вырваться из окружения, ищут брешь в боевых порядках федеральных войск в Грозном. Уже 4 января штаб группировки внутренних войск прямо указал командирам частей, что готовится крупномасштабный прорыв из Грозного в южном направлении с одновременным нападением на комендатуру и госучреждения в населенных пунктах освобожденных районов Чеченской Республики. При этом боевики могут быть в гражданской одежде и выдавать себя за местных жителей. Возможны рейд по тылам федеральных войск и нападения на пункты управления частей и соединений, артиллерийские позиции, подразделения обеспечения и обслуживания.

И такие попытки в первых числах января действительно предпринимались бандитами. Опасным в этом отношении было юго-западное направление, вдоль русла реки Сунжа. Возможно, боевики прощупывали стыки на позициях блокирующих Грозный российских войск, готовя в дальнейшем более крупный прорыв основных сил. К слову, именно здесь выходил из города отряд Арби Бараева, устроившего разгром тыловых колонн российских войск под Краснопартизанским и Алхан-Юртом, о чем было сказано выше. Интересно в этом плане свидетельство военнослужащего, участвующего в ликвидации прорыва на этом направлении 2 января 2000 года. Возможно, спецназовцам пришлось столкнуться именно с бараевским отрядом — по срокам все совпадает, — который учинил кровавую бойню в тылу западной группировки.

Дмитрий Кузяев, в 1999–2000 гг. рядовой 12-го отряда специального назначения внутренних войск МВД России:

“2 января пришел приказ: выделить две группы для уничтожения боевиков, пытающихся вырваться из Грозного. По руслу Сунжи около трех сотен "духов" решили пробиться в горы. Их засекли, накрыли артиллерией, разметали на более мелкие отряды и начали добивать. Вот одну из таких групп нам предстояло вместе с армейцами блокировать и окончательно ликвидировать. Проскочили Старый Ачхой, подъехали к Сунже. Там почти на берегу сельцо небольшое, вернее, то, что от него осталось. Быстро прошли его, рванули дальше. Выскочили на берег и тут же услышали звуки боя. Пальба шла конкретная.

Спешились. Нам команда: “Окапываться!” Лежим, землю бросаем, окопчики для стрельбы лежа оборудуем, Вернулись командиры, довели обстановку. Получилось, что выскочили мы как раз там, где надо. Захлопнули кольцо, бандгруппа оказалась в окружении. Огонь разрешили открывать по самостоятельно обнаруженным целям. То есть, если “духи” в нашем направлении попытаются прорваться — долбить из всего, что есть.

В первую ночь никто не спал. Лупили на любой шорох. Снег с веток посыплется — несколько очередей туда, Грязь зачавкает — из подствольника пару гэпэшек бросим. Где-то ближе к утру грянуло два взрыва на тех растяжках, что мы выставляли. Значит, бандитам тоже не спалось, искали пути выхода,

С рассветом все повторилось: артиллерия зеленку обрабатывает, где блокированные “духи” затихарились, мы глубже закапываемся, наблюдение ведем.

Переночевали в той же нервотрепке и ожидании прорыва. Опять — ничего. Тошно уже становится: жрать нечего, БК постепенно иссякает. Да и не наше это дело — сидеть в глухой обороне. На это пехота есть, а мы — спецназ. У нас предназначение другое.

В общем, весь день и ночь 4 января прошли в том же “сидении на Сунже”. Хорошо, что в этот день армейцы на позицию заскочили, консервами и сухарями поделились. А то совсем тоска. В этот же день завалили двух “духов”. Дозор боевиков, похоже, решил опять проверить пути отхода, но нарвался на нашу разведку. Сняли их снайперы аккуратно, прямо на выходе из зеленки. А вот потом за эти тела целый бой разгорелся. И как мы боевиков огнем ни отсекали, они все же сумели своих в заросли утащить.

Снялись мы оттуда только 7 января. Намерзлись в сырой земле — дальше некуда. Хорошо, нас софринцы приютили, обогрели, накормили, когда мы к ним по пути заехали. Но поспать не удалось. Поступил приказ чистить зеленку. Поганое дело вырисовывалось: три офицера-армейца не вернулись с рекогносцировки из лесочка. Ушли и как в воду канули — ни слуху ни духу.

Чистили мы этот лесок несколько часов, но все напрасно. Не нашли никого. Стали возвращаться на базу. Проехали Самашки, Старый Ачхой, повернули на Горагорское. Я внутри машины сидел. Задремал от усталости. И в этот момент рвануло под гусеницей… Меня контузило здорово, думал сначала, без глаза останусь, но ничего. Было еще двое раненых и двое “двухсотых”. Мне вот повезло, живой остался…”

Вместе с тем командование в первой половине января 2000 года вело интенсивную работу по сбору информации о численности, составе, возможных вариантах действий, которые в сложившихся условиях попытаются предпринять боевики в Грозном. Их расчет на то, что, встретив яростное сопротивление в городе, войска будут отведены, не оправдался. Как не оправдалось и желание бандитов выдвинуть какие-либо политические требования. Войска, несмотря на колоссальные сложности, с которыми шло продвижение вглубь чеченской столицы, отступать не собирались. Напротив, последовательно, учась снова на своих ошибках, медленно, но верно выдавливали бандитов за пределы чеченской столицы. По поступавшей в этот период информации, лидеры бандформирований планировали проведение широкомасштабных акций диверсионно-террористического характера в предгорьях, вывод из горных районов через н.п. Комсомольское, Грушевое, Танги, Рошни-Чу на территорию зоны безопасности с целью захвата н.п. Урус-Мартан, Гудермес, Аргун. Также в Курчалое членам бандформирований, скрывающимся под видом мирных жителей, по сигналу предписывалось напасть на военную комендатуру и на окрестные блокпосты. Одновременно с этим в направлении Урус-Мартана ожидалась активизация действий грозненской группировки незаконных вооруженных формирований. Замысел бандитов был очевиден: активными действиями на территории уже освобожденных районов Чечни дестабилизировать общую обстановку, что потребует значительного перераспределения усилий всей группировки войск, вызовет снижение давления на засевших в Грозном бандитов и позволит им вырваться из города через возникшие бреши. Естественно, получая такие сигналы, командование группировки внутренних войск предпринимало все возможные меры по недопущению обострения обстановки в зоне безопасности. Для этого усиливалось наблюдение, активизировалось проведение войсковой разведки в указанных районах, по-новому уточнялись вопросы взаимодействия с подразделениями Министерства обороны, органами внутренних дел и других силовых структур. Задача была прежней: не дать боевикам вырваться из окруженного города.

Участвующие в спецоперации 21-я бригада, 33-я бригада, 330 обон, 17 оспн вместе с приданными подразделениями до 16 января, сосредоточившись на окраинах Грозного, вели подготовку к боевым действиям в городе. 21-я бригада, вернувшаяся 9 января в базовый лагерь неподалеку от Алхан-Юрта после проведения спецоперации в Алхан-Кале, получила задание на продолжение действий в городе и была ориентирована на Заводской район чеченской столицы.

Вместе с тем, продолжая уделять пристальное внимание развитию ситуации в Грозном и его пригородах, командование федеральных сил в 10-20-х числах января спланировало и осуществило целый ряд специальных операций по зачистке крупных населенных пунктов Чечни, ранее освобожденных от НВФ. Ими стали Урус-Мартан, Ачхой-Мартан, Старые Атаги, Шалажи, Гехи-Чу, Грушевое, Алхазурово, Кулары, Ассиновская, Серноводск, Гудермес, Шали, Аргун, Курчалой, Центорой, Автуры, Сержень-Юрт, Ведено, Ножай-Юрт. Для этого от внутренних войск привлекались два отряда специального назначения — 7-й и 12-й, а также были созданы мобильные группы общей численностью 440 человек, состоящие из ОМОН, выполняющих задачи на территории Чечни. Столь масштабные и активные действия командования Объединенной группировки должны были снять тот накал напряжения, который стал ощущаться в зоне безопасности, где ситуация могла резко обостриться. Что, безусловно, крайне негативно отразилось бы на положении дел, в том числе и в столице Чечни.

В Грозном бандформирования продолжали оказывать упорное сопротивление федеральным войскам. Несмотря на блокирование города, у боевиков еще остались пути прохода, по которым к ним прибывало пополнение. Было установлено, что в эти дни (вторая декада января) в чеченскую столицу проникли несколько новых групп численностью около 100 человек. Это свидетельствовало о том, что полностью сдавать город боевики отнюдь не намерены. Однако этими же коридорами покинули и планировали покинуть Грозный ряд полевых командиров. Испытывая трудности с продовольствием и боеприпасами, боевики для их восполнения использовали мирных жителей, которые редко привлекали внимание на постах федеральных сил. Один из таких возможных маршрутов просачивания был через поселок Кирова.

По имеющимся сведениям, Аслан Масхадов в это время находился в н.п. Махкеты или Хатуни в горной части Чечни. Кроме того, в штаб группировки внутренних войск поступила информация о том, что в боях в городе ранены Ахмед Закаев и Руслан Гелаев. Указом Масхадова вместо Исы Мунаева комендантом Грозного был назначен Асланбек Исмаилов (Маленький Асланбек).

В результате действий федеральных войск, артиллерийских обстрелов, нанесения бомбово-штурмовых ударов боевики по-прежнему несли существенные потери.

Понимая, что дни их сочтены, представители НВФ попытались обратиться к методу провокаций, излюбленному приему удуговской пропаганды, эффективно действовавшей в первую чеченскую кампанию, дабы очернить в глазах мирового сообщества действия федеральных войск. В те дни в штаб группировки поступила оперативная информация о том, что в городе действует отряд украинских наемников в форме российских войск (около 40 человек), основной задачей которого предположительно являлось обеспечение доказательства бесчинств федеральных сил в отношении мирного населения.

Было отмечено перемещение отдельных бандгрупп из города в горные районы Чечни. Так, 12 января в район н.п. Шатой прибыл отряд Арби Бараева.

Лидерами боевиков в это время снова была поддержана точка зрения Аслана Масхадова о необходимости любой ценой как можно дольше продолжать оборону Грозного. При этом Масхадов подчеркнул, что удержание позиций в Грозном, кроме чисто военного аспекта, имеет важное политическое значение, так как это дает им определенное преимущество в преддверии подготовленных переговоров с руководством РФ, которые якобы должны начаться до 25 января 2000 года.

Боевики, блокированные в Грозном, по-прежнему не оставляли попыток найти брешь ддя прорыва из города. С этой целью они вели постоянную разведку позиций федеральных сил. Несмотря на меры, предпринимаемые войсками по блокированию города, боевики продолжали передвижение в город и из города по имеющимся у них маршрутам, осуществляли пополнение запасов продовольствия, оружия, боеприпасов и других материально-технических средств. Один из таких маршрутов был выявлен разведкой федеральных войск. От н.п. Белгатой вброд через р. Аргун — далее через н. п, Чечен-Аул — по проселочной дороге вдоль западной окраины лесного массива в направлении на н.п. Пригородный, Не доходя одного километра до н.п. Пригородный, боевики переходили через дорогу Старые Атаги — Грозный и по бездорожью проникали в Грозный. Как правило, передвижение по этому маршруту осуществлялось в темное время суток. Было с большой долей вероятности установлено, что именно этот маршрут использовал для выхода из Грозного Турпал-Али Атгериев. Время перехода в пешем порядке составляло 5-10 часов, в зависимости от переносимого груза.

В самом городе бандформирования действовали небольшими отрядами численностью 25–30 человек, которые отвечали за определенный район или квартал города. Обычно отряд боевиков делился на две группы, которые поочередно вели боевые действия против российских войск. Такая тактика и широкое использование легкового автотранспорта позволяли боевикам создавать в городе мобильную систему обороны, скрывать реальный боевой потенциал и его изменения.

У оперативного штаба группировки особого района г. Грозный были сведения о том, что на вероятных маршрутах продвижения федеральных сил боевики могли применить следующую тактику действий: с юго-восточного направления колонны федеральных сил будут пропущены беспрепятственно до площади Минутка: Гикаловский — улица Сайханова — площадь Минутка; Гикаловский — улица Павла Мусорова — площадь Минутка; улица Гудермесская — площадь Минутка. Затем путем подрыва фугасов будет закрыт огневой мешок, после чего боевики будут стремиться рассечь и уничтожить колонну. Именно на эти сведения штаб группировки обращал пристальное внимание командиров частей и подразделений, участвующих в штурме чеченской столицы, дабы максимально сохранить жизнь военнослужащих.

Затишье, позиционные бои, снижение общего накала наступательных действий федеральных войск в самом Грозном стали весьма грамотно использоваться частью боевиков, которые, продолжая оказывать ожесточенное сопротивление, все чаще находили бреши в боевых порядках российских войск и покидали город.

Было установлено, что начиная с 12 января 2000 года происходит выход из Грозного наиболее боеспособных отрядов боевиков. Выход осуществляется мелкими группами (а также поодиночке). Для всех покидающих город были определены пункты сбора в горных районах Чечни. В Грозном планировалось оставить около полутора тысяч боевиков, которые небольшими маневренными группами (по 5-10 человек) должны были оказывать сопротивление федеральным войскам путем обстрела с заранее оборудованных позиций, а также подрыва установленных минных заграждений и фугасов.

Основу этих отрядов составляла молодежь из горных тейпов, которой были обещаны большие денежные вознаграждения, высшие награды Чеченской Республики и повышение положения в иерархии бандформирований. Кроме этого, по мнению руководства сепаратистов, молодым боевикам, в случае оставления ими города, будет легче скрыться под видом мирного населения.

В Грозном действовали представители так называемых особых отделов НВФ, которые активно препятствовали выходу из города мирного населения, а также попыткам установления контактов с командованием частей федеральных сил.

К середине января обстановка в столице Чечни начала обостряться. Все более настойчивые и частые попытки боевиков покинуть город заставили командование группировки особого района г. Грозный спешить с принятием решения о проведении окончательного штурма чеченской столицы, активизировать боевые действия по ликвидации бандформирований. В Ханкалу все чаще стали попадать сведения о конкретных местах прорыва бандитов. К примеру, в конце второй недели нового, 2000 года поступила информация о том, что 16–17 января, возможно, будет предпринята попытка прорыва из города арабских наемников в направлении н.п. Старые Атаги. Для обеспечения прорыва будет нанесен отвлекающий удар, предположительно по направлению на н.п. Алхан-Юрт. Вместе с тем данные о пытающихся покинуть город боевиках можно было расценивать и с некоторой долей оптимизма: бандиты теряют надежду отстоять столицу, в их рядах нет прежнего единства, они начинают испытывать реальный недостаток в оружии и боеприпасах. Для пополнения запасов, предположительно 14–15 января 2000 года Р.Гелаевым была отправлена из Грозного группа боевиков для получения на границе Чечни и Грузии партии стрелкового оружия, которое было закуплено в Турции. За получение, транспортировку и сохранность груза отвечал сам Гелаев. Оружие планировалось складировать на базе в горном районе Чечни, а затем малыми партиями переправить в город.

Подводя итог промежуточного этапа операции в Грозном (с 3 по 16 января 2000 года), можно отметить следующее. В ходе него была проведена перегруппировка сил и средств внутренних войск, их доукомплектование и дообеспечение. Учитывая неудачи первых дней операции, штаб группировки особого района г. Грозный принял решение об изменении тактики действий подразделений внутренних войск и частей Министерства обороны РФ. Были определены воинские части и подразделения по блокированию освобожденной части города путем выставления 18 блокпостов, 2 батальонных районов обороны, 5 ротных и 1 взводного опорных пунктов. Полученная в ходе всего первого этапа оперативная и разведывательная информация о структуре, численности бандформирований, рубежах обороны, огневых точках и опорных пунктах боевиков была систематизирована штабом Объединенной группировки войск (сил) на территории Северо-Кавказского региона, что позволило на последующих этапах операции более эффективно использовать подразделения, участвующие в штурме.

17 января начался второй этап спецоперации по освобождению Грозного от незаконных вооруженных формирований.