Грязные гнилые хиппи и другие истории

Прогулка

До той ночи Пол Мальдонадо ни разу не совершал прогулок в окрестностях своего дома. Ни днём, ни тем более в предрассветный час.

Но его вконец одолела тоска.

Ему осточертел телек.

Осточертели музыкальные стримы на Spotlife.

И даже сеть осточертела… одни и те же грёбаные сайты, каждый грёбаный день…

Проблема была не только в развлечениях, доступных Полу.

Его последние отношения рухнули несколько месяцев назад. С тех пор, как София бросила его, дом стал болезненно тих, особенно по ночам. Как закоренелая сова, он особенно маялся именно в это, особенно наполненное одиночеством время суток.

Ему казалось, что стены смыкаются над ним. Он был угнетён, что было для него странным.

Его, в общем-то бодрого и оптимистичного человека, стали посещать мысли о самоубийстве, и это весьма тревожило его.

Так и случилось во втором часу июньской ночи: Пол выключил телек, в который пялился безо всякого интереса уж который час, взял ключи и вышел из дома.

Заперев за собой дверь, он спустился с крыльца, вышел на улицу и осмотрелся.

Улица была тиха в столь поздний час. Свет от фонаря поднимался вверх, освещая часть тротуара и прилежащие дворы.

Дворы были по большей части очень ухоженными. Исключением была его собственная лужайка. Трава сильно отросла: её стоило подстричь ещё неделю назад. Пластиковый пакет из магазина валялся рядом с его парадной дверью. Сейчас он казался странным маленьким призраком, парящим в темноте. Выглядело это страшновато, особенно в полной тишине.

Пол жил в квартале, примыкавшему к месту, излюбленному хипстерами, в восточном Нэшвилле. Совсем неподалёку имелось огромное количество кофеен, баров, ресторанов и тату-салонов. Все они обслуживали молодых придурков, слушавших нудную музыку, тративших непомерные средства на уход за волосами на лице и носивших дебильные джинсы, сжимающие яйца. Пол их ненавидел всех.

Поворот направо, и он на месте. Большая часть заведений, если не все, в это время уже были закрыты. Тем не менее, была вероятность повстречать других ночных зевак, так что Пол пошёл в другую сторону.

Он дошёл до конца своего квартала меньше чем за минуту и остановился на пересечении Роздэйл и Триумф. На Триумф можно было перейти дорогу. Ещё так называлась музыкальная группа, которую Пол смутно помнил из юности. Ну, помнил он название. А вот о том, хороши они были или нет, воспоминаний не осталось. Да и чёрт с ними. Впрочем, всё остальное тоже больше не имело значения.

На Триумф Пол свернул направо и продолжил свою прогулку. Он миновал пару кварталов, услыхал за собой шаги. Он решил, что его хотят обокрасть, тем более, что эти шаги практически точь-в-точь повторяли его собственные. В этом чувствовалась преднамеренность, как будто преследователь пытался замаскировать звук своих шагов. Пол пытался внушить себе, что это просто паранойя, навеянная поздним часом, тем, что вокруг не было ни души, и звенящей тишиной, охватившей ночь.

А может, ему просто послышалось.

А может, это было какое-то странное эхо.

Пол ускорил шаг. Эта резкая перемена привела к тому, что преследователь сбился с шага и стало очевидным, что услышанное Полом не было эхом. Как только шаги позади него сбились с ритма, они тут же стали более различимы. Он не только осознал, что некто действительно идёт за ним, но и то, что преследователь был гораздо ближе, чем казалось. Судя по звукам, преследователь был не более чем в десяти шагах от него.

Он шёл по тёмной части улицы, минуя низко висящие ветви дерева. Дерево росло по другую сторону высокого забора, но ветви его спускались на тротуар. Полу впервые стало страшновато, когда он опустил лицо, пряча его от веток, и моментально оказался в глубокой тьме.

Шаги преследователя стали быстрее.

Твою ж мать.

Пол выпрямился, миновав ветки. Следующий фонарь был в конце Триумфа, где-то в квартале от Пола.

Низкий, пугающий голос зашелестел у него за спиной: «Эй ты, иди-ка сюда. Попробуй моей стали».

Последовал зловещий смешок.

Пол не удосужился обернуться. Голос и злобный смех подтвердили его опасения. Ненамеренно он попал в поле зрения психопата.

Он побежал.

Пол услышал звук тяжёлых шагов за спиной, когда преследователь добавил ходу.

В конце квартала Триумф пересекала улица под названием Блэкмор. Там Триумф заканчивалась. Пол мог пойти налево или направо, пути прямо не было. Времени на раздумья или создание стратегии не было. Он просто повернул налево только потому, что до этого он поступил наоборот. Он прошёл не больше двадцати футов по Блэкмор, когда решил рискнуть и глянуть через плечо. За ним не было никого, но он слышал приближение преследователя. Туфли неизвестного сумасшедшего громко шлёпали по бетону.

Пол поддался внезапному порыву нырнуть в куст, красовавшийся перед небольшой лужайкой слева от него. Он смотрел сквозь тонкие ветки, как преследователь шумно подходил всё ближе. Тёмная фигура возникла прямо у куста и застыла только через дюжину шагов.

Человек стоял на тротуаре, медленно поворачиваясь вокруг себя в поисках признаков присутствия Пола. Человек был высок и одет во всё чёрное. В правой руке, обтянутой перчаткой, он сжимал нож с длинным лезвием, в котором отражался свет фонаря. Он носил лыжную маску, но она не скрывала того, что он был озадачен. Несмотря на ужас, от которого сердце готово было выпрыгнуть из груди, Пол почти улыбался.

Хотя, ещё через мгновение, он и в самом деле улыбнулся.

Конечно, он всё ещё был напуган. Незнакомец вполне мог обратить внимание на средних размеров куст и догадаться о том, где его добыча. Но теперь другой звук пронзил ночь: нарастающее гудение двигателя, причем немаленького. Пол увидел, как источник этого звука приближается. Это был пассажирский автобус, двигавшийся по Блэкмор. Пол видел, что автобус был практически пуст, что не удивительно в столь поздний час. Психопат повернулся к проезжей части, когда автобус приблизился, осматривая лужайки домов напротив в поисках своей исчезнувшей жертвы. Повинуясь порыву, Пол выскользнул из-за куста и бросился на психопата. Он стартовал в приседе, затем выпрямился, побежал и достиг хищника в самый подходящий момент.

Вылетев от удара Пола в спину на улицу, незнакомец вскрикнул от неожиданности так громко, что заглушил рёв мотора. С глухим звуком мужчина ударился об автобус. С чавканьем ломались кости, пока тело мужчины летело вниз по улице, оставляя красный влажный след на тротуаре.

Когда водитель автобуса вышел, чтобы осмотреть покойного, Пол уже убежал. Пару дней спустя в новостях местному телеканалу сообщили, что усопший оказался печально известным Ночным Потрошителем, который время от времени нарушал покой жителей восточного Нэшвилла уже несколько лет. На некоторое время это наполнила Пола чувством гражданской гордости. Он избавил мир от смертельной угрозы. Он, вроде как, герой.

Но была проблемка: то чувство радостного возбуждения, наполнившее его сразу после убийства человека в маске.

Это было прекрасно. Никогда раньше он не чувствовал себя настолько живым. Уныние, поглощавшее его, исчезло без следа. После этой ночи Пол частенько совершал ночные прогулки. Вскоре в городе объявился новый злодей.

Пресса окрестила его “Толкателем”.

Ⓒ Take a Walk by Bryan Smith, 2016

Ⓒ Перевод: Евгения Иванова

Первое свидание

Её звали Клаудией, и она была самой классной девчонкой из всех, кого Дерек Петерсон встречал за последние несколько лет. Это было их первое официальное свидание, и он нервничал до чёртиков, пока ждал её у входа в кино.

Они познакомились на слёте любителей научной фантастики в Орегоне две недели назад, столкнувшись в очереди за напитками во время вечеринки в честь окончания мероприятия. Оба были в костюмах. Он был капитаном Малом, а она Чианой, инопланетной синелицей девицей из Фарскейпа. После они не раз говорили по телефону в стиле «узнай меня получше». И вот они были готовы встретиться и посмотреть, что же из этого всего выйдет.

Клаудия очень нравилась Дереку. Как всегда, он боялся выставить себя полным болваном и всё испортить. Прямо сейчас, тем не менее, его больше беспокоил вопрос времени, чем сомнения по поводу того, насколько он разочарует Клаудию после первого свидания.

Кино должно было начаться уже через десять минут, а Клаудия всё не появлялась. Показывали Мстителей, и зал обещал быть заполненным до отказа, но Дерек не переживал из-за билетов, так как купил их заранее он-лайн. 8:30 – время их встречи, уже 20 минут как канули в Лету. Аналогия казалась удачной, поэтому внутренний параноик Дерека шептал ему о том, что Клаудия выскальзывает из его рук. Он чувствовал себя почти что кинутым. Последний раз они разговаривали меньше часа назад, но ему казалось, что времени прошло гораздо больше.

Внезапно ему показалось, что Клаудия просто струсила и решила вовсе не приходить, не утруждая себя телефонными объяснениями. В сотый раз он посмотрел на экран телефона в надежде увидеть сообщение от неё. Новых сообщений не было. Только Клаудия в своём косплее глядела на него с заставки, заставляя сердце биться сильнее.

И всё-таки он решил позвонить, хоть и не надеялся услышать ответ.

С чего бы ей отвечать, если уж она решила его кинуть?

К тому же, уж если для её ужасного опоздания и была причина, она вполне могла позвонить, чтобы сообщить об этом. Но она этого не сделала, что только укрепляло сомнения. Он уже был готов плюнуть и вернуться в машину, когда заметил жёлтое такси, появившееся в дальнем въезде на парковку кинотеатра. Такси проплыло вдоль парковки, завернуло в проезд между машинами и входом в мультиплекс и замерло прямо напротив Дерека.

Он разглядел едва заметное движение фигур за тонированными стёклами автомобиля. Всё выглядело так, будто пассажир, сидя на заднем сидении, наклонился вперёд, чтобы расплатиться с водителем. Сердце Дерека едва не остановилось, пока он ждал, пока дверца откроется и он сможет рассмотреть пассажира. Он отчаянно надеялся, что это будет Клаудия, но готовился к худшему. Худшее не случилось.

Дверь открылась, и в проёме появилась она. Клаудия бросилась Дереку на шею, чем немало его удивила. Целое мгновение он стоял, как дурак, вытянув руки по швам. Она же фанатично шептала ему на ухо: «Прости. Прости, прости…» Взглянув через плечо девушки, Дерек увидел, что дверь фургончика закрылась автоматически. Когда такси уехало, он вздохнул с облегчением и наконец-то обнял её, что и стоило сделать.

«Все нормально», - прошептал он.

Всё действительно стало нормально.

Ему больше не требовались объяснения. Она была с ним. И не собиралась жестоко кинуть его. Её теплое дыхание щекотало его шею. Это было приятно, а всё остальное стало неважным.

Так они простояли минуты две. Потом она высвободилась из объятий и начала рассказывать о том, что случилось: «Моя чёртова машина сломалась, и телефон… Можешь поверить в это дерьмо? Как может так не повезти одной девчонке за один чёртов вечер?» Она вытащила из сумки свой андроид и показала потухший экран: «Вот видишь?»

Дерек кивнул.

Лично ему доказательства были не нужны. Но, похоже, они были необходимы ей.

Ей было не по себе из-за того, что он так долго ждал её, безо всяких объяснений. А он чувствовал себя виноватым из-за сомнений в ней.

Она засунула телефон обратно в сумку и с явным облегчением продолжила свой рассказ.

“Так вот, я бросила тачку и пошла пешком. Это случилось на пустыре, и я начала отчаиваться. Потом я встретила такси и, чёрт побери, была спасена. Я выбежала на середину дороги, чтобы остановить его. Уверена, была похожа на сумасшедшую». Дерек кивнул: «Да уж, хреново. Жаль твою машину. Но я рад, что ты добралась без особых неприятностей. Дать тебе позвонить в ремонтную службу или ещё куда?»

Она покачала головой: «Я подумаю об этом завтра. Мы же в кино собирались. Подкинешь меня потом домой, ладно?»

Дерек улыбнулся.

В какой такой нафиг съехавшей вселенной такое было бы «неладно»?

«Без проблем - , сказал он, беря её за руку. - Пойдём».

Когда они вошли в огромный зал 24-зального мультиплекса, Дерек, наконец, отдал должное тому, как Клаудия выглядела. С тех пор, как они познакомились, она прислала ему кучу своих фоток, но вживую и без синего грима, покрывавшего всё тело, он видел её впервые. Она была нереальной. Подтянутая, но очень женственная. Тёмно-алый топ облегал пышную грудь. Сверху она накинула чёрную кожаную куртку. Узкие чёрные джинсы и туфли на каблуках завершали образ. Он уже практически представил, как разорвёт этот наряд вечером. Ну, если его пригласят зайти.

Немного погодя они уже были в зале, где показывали их фильм. Как Дерек и думал, народу было много, но они нашли местечко с краю заднего ряда. Перед тем, как сесть, Клаудия сняла куртку.

Усаживаясь рядом, Дерек заметил белую повязку у неё на запястье. Он взглянул, подняв бровь: «Это ещё что?»

Она зачерпнула горсть попкорна из пакета, стоявшего на коленях, и уставилась на экран. Там показывали трейлер к новому ужастику “Шоу кошмаров на ночь глядя». Старая песня Bile Lords неслась из динамиков и вполне соответствовала происходящему на экране.

Она пожала плечами: “Да так, ничего. Просто бо-бо.”

Для «бо-бо» повязка была великовата. Ещё она выглядела поношенной и немного грязной. У Дерека складывалось впечатление, что носили её уже несколько дней. Судя по внешнему виду, душ тоже принимали в ней. Дерек решил не развивать тему. Похоже было, что ей неинтересно было обсуждать произошедшее, а он и не настаивал. В конце концов, они встретились, чтобы посмотреть кино и отлично провести время, а не обсуждать раны.

Начался фильм.

Минут через десять Клаудия опустила попкорн на пол и прильнула к Дереку для поцелуя. Он повернулся к ней и позволил прижаться к своим губам. К его удивлению, она просунула язык ему в рот, положила свою мягкую ручку ему на промежность и сжала. Фильм был совсем новым, и все места были заняты. Идея лапать друг друга при таком скоплении людей казалась несколько дерзкой. Похоже, это заводило её. Может, она эксгибиционистка.

"Блин, - подумал Дерек. - Если ей так нормально, то и мне тоже."

Он положил левую руку на её грудь и сжал. Она со стоном выдохнула и сжала его промежность сильнее. Её язык снова оказался у него во рту и всё настойчивее изучал его. Он продолжал ласкать её грудь, от эрекции распирало джинсы. Это было больно и приятно одновременно. Через несколько минут таких упражнений Клаудия начала неприлично стонать.

А тихоней она не была.

С соседнего ряда послышался низкий мужской голос: “Или вы двое немедленно прекратите, или я пожалуюсь администратору.”

Оторвавшись от Дерека, Клаудия перевела дыхание. Она повернулась в сторону, откуда жаловались, и зарычала. Её лицо в пол-оборота было ужасающе сексуальным. Что-то в её чертах было диким, звериным. Голосом, более хриплым, чем раньше, она произнесла: “Пошёл ты”.

В целом Дерек был не прочь завершить начатое с такой невероятно сексуальной девчонкой, как Клаудия. Но он видел край. Будучи человеком неконфликтным, он не хотел затевать ссору. Извинения уже готовы были слететь с его губ, когда он увидел нечто, что заставило его нахмуриться.

Белая повязка на запястье Клаудии налилась кровью. Тонкая струйка крови потекла по её руке и капнула на пол. Так называемое «бо-бо», очевидно, было более серьёзной раной. Он попытался сказать об этом, но Клаудия схватила его за горло, успешно подавив все попытки протестовать и снова засунула свой язык ему в рот.

Кровь из раны на запястье капала ему на колени всё сильнее. Но ещё более пугающим было то, что внутри своего рта он чувствовал, как менялись её зубы. Они стали длиннее.

И острее.

Один из клыков проткнул его нижнюю губу. Пошла кровь. Дерек захныкал.

Ради всего святого, что, блядь, происходит?

Снова послышался низкий голос с заднего ряда: “Так. Я пошёл за администратором.”

Когда этот крупный человек вставал, послышался скрип кресла.

Клаудия ослабила захват и рыкнула на жалобщика: “Сядь и смотри, жирдяй, а не то я тебе голову оторву.”

Её голос стал ещё более хриплым и не звучал как женский. Кожа стала темнее. Волосы выглядели гуще. И длиннее. А ещё её глаза стали карими. Минуту назад были голубыми, как и на всех фото. Жирдяй фыркнул: “Сама пошла, курва. Сейчас тебя вышвырнут отсюда вместе с твоим убогим дружком.”

Он двинулся к выходу и уже спустился на одну ступеньку.

Не успел он пройти дальше, как Клаудия прыгнула прямо со своего места и, перемахнув Дерека и парочку, сидевшую по соседству, перехватила толстяка. Он пронзительно завизжал, и этот звук заглушил все остальные в зале. Зал наполнился недовольным шиканьем и звуком возмущенных голосами. Зрители хотели тишины. Тем не менее, Дерек подозревал, что скоро шум перестанет быть самой большой проблемой.

Одежда на Клаудии трещала по швам. По всему телу пробивалась шерсть. Руки стали больше, наманикюренные ноготки превратились в огромные острые когти. На лице толстяка застыл ужас: Клаудия выполнила обещание, данное пару секунд назад. Она оторвала его голову и швырнула её так далеко, как только смогла. Голова с эффектным звуком влетела в самую середину экрана. Повсюду слышались крики.

Кровь фонтаном била из разорванной шеи толстяка.

Вспыхнул свет, и люди устремились к выходу. Повинуясь инстинкту, Дерек спешил бежать со всеми, но Клаудия остановила его, надёжно взяв рукой за горло. Придерживая его одной рукой, она пастью разорвала живот толстяка и извлекла оттуда моток розовых кишок. У Дерека перехватило дыхание.

Ох ты ж, блядская блядь...

Клаудия отбросила труп и взглянула на Дерека.

“Ты - мой, - сказала она, и голос её звучал совсем не по-человечески. - И ты никуда не пойдёшь. Мы теперь вместе. Навсегда.”

Клаудия провела когтем по его шее, не задев важных сосудов, но так, что пошла кровь. Затем она подхватила его с такой лёгкостью, будто он был мешком с тряпьём, и водрузила на свои широкие плечи. Она кинулась вниз по лестнице к ближайшему выходу так, что голова его болталась из стороны в сторону. Люди в отчаянной попытке выбраться наружу столпились у дверей. Когда Клаудия ворвалась в толпу, криков стало больше. Расчищая себе путь, она не только отталкивала, но и рвала на куски мешавших. Секундой позже они были снаружи, пересекая парковку. Клаудия мчалась в ночь, а Дерек мимолетно взглянул на полную луну, зависшую над ними. Он понял.

Повязка.

«Бо-бо».

Клаудию цапнул оборотень, и теперь она была одной из них. Он почувствовал жжение на шее, там, где она его поцарапала.

Интересно, насколько больно превращаться в первый раз?

Ⓒ Date Night by Bryan Smith, 2016

Ⓒ Перевод: Евгения Иванова

Имплант

В то утро Джон Старк медленно осознал, что что-то не так. Он проснулся с ощущением, похожим на обычную негнущуюся шею, из тех, что иногда возникают после сна, когда голова повернута под неправильным углом. То, что он проснулся, лежа на спине, когда его глаза затрепетали, не имело значения. В последнее время у него было несколько беспокойных ночей, и он мог менять позы сна сколько угодно раз между сном и восходом солнца.

Поначалу он был слаб и не чувствовал никакой мотивации что-либо делать с дискомфортом, который он чувствовал, пока его сознание продолжало свое медленное, летаргическое возвращение из страны грез. Когда голова немного прояснится, он немного приподнимется, может быть, дважды сложит верхнюю подушку для дополнительной амортизации и аккуратно прижмет ее к больному месту. Чуть позже он встанeт и приймет "Тайленол". Это должно обо всем позаботиться.

В те первые мгновения, однако, он был доволен тем, что просто лежал там, пытаясь удержать фрагменты сексуального сна, который у него был до пробуждения. Во сне он был похищен бандой красивых и очаровательных женщин-преступников. Малышки жили двойной жизнью: днем работали манекенщицами, а ночью совершали изощренные ограбления. Они взяли его в свой особняк и заставили стать их сексуальным рабом. Он чувствовал, что это был, вероятно, самый удивительный сон за все время, но он уже распадался на части, несколько запомнившихся фрагментов становились все более расплывчатыми с каждым мгновением. Он подозревал, что скоро вообще забудет об этом.

Oблом.

Еще через несколько мгновений его глаза широко раскрылись, поскольку сонливость продолжала рассеиваться. Он помнил основную предпосылку удивительного сна, но мало что еще, только один или два мимолетных образа. Почти полностью придя в себя, он приподнялся, сложил вдвое подушку под головой и попытался устроиться поудобнее.

Именно тогда он начал понимать, что имеет дело с чем-то большим, чем обычная негнущаяся шея. Перемена положения тела никак не облегчила боль. Вместо этого он усилил осознание жесткого центра дискомфорта. Он попытался вывернуть шею, чтобы увидеть, не является ли это каким-то ущемлением, которoe можно было бы решить, но все это привело к резкому уколу боли, которую он почувствовал до самых пальцев ног.

Нахмурившись, он поднял голову и просунул руку под шею, чтобы осторожно прощупать узел дискомфорта. У него перехватило дыхание, а сердце слегка заколотилось, когда кончики пальцев скользнули по твердому круглому бугорку, торчащему из плоти прямо под основанием черепа.

Джон резко выпрямился и ощупал предмет с чуть меньшей деликатностью. Это привело к дополнительным уколам боли, но он ничего не мог с собой поделать. Из его шеи торчало что-то, чего там не должно было быть, что, мягко говоря, вызывало тревогу. Любая боль, которую он чувствовал от укусов, которые возникали в результате каждого тычка предмета, перекрывалась другими заботами, главным из которых был один основной вопрос - какого хрена эта чертова штука торчит из моей гребаной шеи?!!

Это не было похоже на естественный объект.

Это впечатление было хорошим в том смысле, что, если оно было точным, оно исключало внезапное выпячивание долго развивающейся злокачественной опухоли. Облегчение, которое принесло ему это озарение, не было незначительным, но оно было отброшено затянувшейся тайной того, что на самом деле представлял собой явно чужеродный предмет, застрявший в его шее.

Он смог различить основные очертания этой штуки с помощью более осторожного зондирования. Это был почти идеально круглый набалдашник, размером примерно в половину его большого пальца. Он попытался слегка потянуть его, но это привело к резкому удару боли, более резкому, чем любой из предыдущих.

Он тяжело дышал, и его сердце билось быстрее, когда он отбросил одеяло, покрывавшее его тело, встал с кровати и поспешил в ванную дальше по коридору. Дверь в ванную имела тенденцию торчать в раме. Распахнув ее плечом, он поплелся через небольшое пространство на ногах, которые с каждым мгновением становились все более резиновыми. Он остановился у раковины и посмотрел на свое отражение в зеркале над ней.

Джон знал, что должен сделать.

Но ему не хотелось.

В его шее было что-то такое, чего не должно было быть. Когда он ложился спать, его там не было. Это он знал точно. Он лег спать абсолютно трезвым, как и каждую ночь в течение последних пяти лет, после своего пятого (и последнего) ареста за вождение в нетрезвом виде. Он полностью владел своими чувствами, пока не погас свет.

Итак, еще раз... какого хрена?

Он задержался там в ледяном ужасе еще на мгновение, зная, что ему нужно визуально оценить, что бы это ни было. Пока он этого не сделал, он даже не мог понять, что это за штука у него на шее и как ее снять. И все же какая-то очень испуганная часть его души не хотела этого видеть, даже сама мысль об этом приводила ее в ужас. Что бы это ни было, кто-то другой положил его туда.

Или что-то еще.

Может быть, пришельцы.

На первый взгляд эта идея казалась нелепой. Он всегда насмехался над историями о похищениях инопланетян и экспериментах, относясь к ним с тем же презрением, что и к сумасшедшим теориям заговора. Только теперь, когда эта чертова штука застряла у него в шее, было трудно отбросить любую из диких возможностей, к которым он когда-то относился с таким презрением.

- Я должен это сделать, - пробормотал он слишком громко в пустой комнате. - У меня нет выбора.

Он повернулся на бок, вытянул шею и приподнял маленькую прядь темных волос на затылке. Предмет, торчащий из его шеи, был почти таким же, каким он представлял его себе при первом тактильном осмотре, за исключением того, что твердая шишка была светло-голубого оттенка, а не темно-коричневого или черного, как он ожидал.

Склонившись над раковиной, он поднес голову как можно ближе к зеркалу, его глаза вращались и напрягались в глазницах, когда он изо всех сил пытался получить лучший вид на эту штуку. Он все еще не мог понять, из какого металла она сделана, или из какого-то другого твердого материала. Пальцами другой руки он изо всех сил надавил на участок плоти, прилегающий к выступу, надеясь увидеть ту часть предмета, которая на самом деле была внутри его плоти. Это привело к серии незначительных укусов, которые были терпимы и ничто, по сравнению с более острыми уколами, которые возникали, когда он прикладывал прямое давление к объекту.

Сделав это, он смог мельком увидеть что-то серебряное, прикрепленное к нижней части синей шишки. Он мог наблюдать за ним лишь несколько секунд, прежде чем жжение стало невыносимым. Хотя сначала онo былo незначительными, онo становилoсь все более интенсивными, чем дольше он давил на плоть, прилегающую к объекту.

Он убрал руку с шеи и глубоко вздохнул.

Пока он спал, ему в шею воткнули какой-то стержень или болт, по-видимому, металлический. Как это удалось сделать, не разбудив его и не причинив мучительной боли, он не знал. Он уставился на свое отражение и задумался, что же делать.

Вытащи его. Сейчас же.

Ну, это было легче сказать, чем сделать, не так ли?

Предмет глубоко и прочно вошел в его плоть. Удаление его потребовало бы значительного количества силы. Судя по уколам боли, вызванным простыми толчками внешней шишки, любая попытка удаления, скорее всего, приведет к волнам умопомрачительной агонии. Также был рассмотрен вопрос о размещении объекта. Он застрял в опасной близости от таких критических областей, как ствол мозга и позвоночник. Пытаясь насильственно извлечь его, он может ненароком нанести какой-нибудь необратимый ущерб.

Джон кивнул, все еще глядя на свое отражение.

Ему нужна была помощь врачей.

С другой стороны, что, если его самые смелые фантазии были правдой, и предмет в его шее был каким-то странным куском инопланетной технологии? Как только это выяснится, его могут взять под стражу военные и отправить в чертову Зону 51 или в какое-нибудь другое секретное место, откуда он может никогда не вернуться. Когда-то он мог бы отмахнуться от такого предположения как от параноидального и абсурдного, но теперь оно казалось слишком правдоподобным.

Джон Старк действительно не хотел провести остаток своей жизни взаперти в секретной подземной лаборатории. Ему также не очень нравилась перспектива ничего не делать и оставить себя на милость того, кто имплантировал объект, независимо от того, были ли ответственные за это реальные существа откуда-то за пределами Земли или какая-то зловещая и столь же таинственная земная организация.

Еще несколько минут размышлений не привели ни к каким откровениям, но он пришел к выводу о том, что ему нужно делать дальше. Он вернулся в спальню, схватил с тумбочки телефон и позвонил Майку Картеру.

Майк был его самым старым и самым надежным другом. Они знали друг друга с начальной школы. Они вместе прошли через многое. Джон был шафером на обеих свадьбах Майка. Майк пару раз выручал его из тюрьмы, когда он еще пил и попадал в неприятности. У его старого друга, возможно, не было решения для него, но он мог бы направить его в правильном направлении, насколько это возможно.

Этот первый разговор был коротким. Джон не хотел рассказывать всю историю по телефону, потому что это прозвучало бы безумно. Майк подумает, что он внезапно снова начал пить, что было бы достаточно логичным выводом, чтобы сделать необходимыми визуальные доказательства. Вместо этого Джон простo позвал его, эффективно передавая чувство срочности и ужаса всего в нескольких кратких предложениях.

Майк сказал, что сейчас приедет.

Он добрался до дома Джона за пятнадцать минут.

Сначала он выразил ожидаемый скептицизм, когда Джон рассказал ему о случившемся и своих подозрениях. Однако скептицизм исчез, когда Джон показал своему другу предмет, воткнутый в его шею, и предложил ему надавить на плоть рядом с ним, чтобы увидеть серебряную хрень.

В этот момент они находились в гостиной Джона. Утренний свет, льющийся из раздвижных стеклянных дверей, выходящих во внутренний дворик и большой, усыпанный листьями задний двор, был приглушен, день был пасмурный и моросящий. В гостиной горела только одна лампа. Полумрак наполнил этот момент тревожным ощущением похорон.

Майк провел рукой по губам и почесал подбородок.

- Может быть, ты все-таки не параноик.

Джон судорожно вздохнул и выразительно кивнул.

- Черт побери, это не так. Эта штука там. Это странно, но это реально. И я хочу, чтобы это вышло из меня к чертовой матери. Что, черт возьми, мне делать?

Майк убрал руку ото рта.

- Это единственное, что ты можешь сделать.

Джон в замешательстве нахмурился.

- И что же это будет?

Майк улыбнулся.

Впервые Джон ощутил легкий трепет, когда речь зашла о Майке. В этой натянутой улыбке было что-то совсем не дружелюбное. Но ведь это просто еще одна паранойя, верно?

Майк сунул руку в карман куртки и достал автоматический пистолет.

- Что тебе нужно сделать, Джон, так это засунуть пистолет в рот и прижать прицел к нёбу. Как только он прочно встанет на место, нажать на курок.

Джон рассмеялся, хотя и нервно.

Это, должно быть, шутка.

Только это не было похоже на шутку. И этот пистолет был вполне реальным.

- Это не смешно.

Майк кивнул.

- К несчастью для тебя, Джон, я не пытаюсь вызвать у тебя юмористическую реакцию.

Джон вздрогнул, но не отступил, когда Майк подошел к нему и вложил пистолет в его правую руку, заставив его сжать пальцами рукоятку. Как только Пистолет оказался в руках Джона, Майк отступил на несколько шагов, мельком взглянул на "умные часы", висевшие на его волосатом запястье, и снова перевел взгляд на Джона.

Его тон был суровым и лишенным даже малейшего следа веселья, когда он сказал:

- Засунь пистолет себе в рот, Джон.

Джон взглянул на пистолет. Он попытался разжать пальцы и позволить уродливому оружию упасть на пол. Вместо этого он поднес пистолет ко рту. Затем он вошeл ему в рот, и в следующее мгновение прицел болезненно прижался к его нёбу. Он дрожал, хныкал и хотел вырвать пистолет, но просто стоял, бессильный, не в силах больше контролировать свои действия.

Выражение лица Майка оставалось почти бесстрастным, но в уголках его рта появился легкий намек на самодовольство.

- Ты, наверное, удивляешься, как это происходит. И ты, наверное, удивляешься, почему твой лучший друг детства заставляет тебя это делать.

Джон не мог кивнуть. Он только еще немного поскуливал. Мочевой пузырь у него ослабел, и поток мочи запачкал промежность трусов.

Майк слегка сморщил нос от отвращения.

- Ответ прост. Я - не твой лучший друг. На самом деле, до того, как я вошел в твою парадную дверь несколько минут назад, ты никогда не встречали меня раньше. Все, что ты знаешь о нашей совместной истории - вымысел. Это тщательно продуманная история, вплетенная в код импланта в твоей шее, который не был вставлен туда маленькими зелеными человечками. Поскольку ты вот-вот умрешь и унесешь секрет с собой в могилу, нет ничего плохого в том, чтобы сказать тебе, что это - экспериментальное устройство управления разумом, разработанное негодяями из твоего собственного правительства, на которое я работаю, хотя и в совершенно секретном качестве, - теперь он снова улыбнулся, еще шире, чем прежде. - Твои налоговые доллары на работе.

Джон не мог в это поверить. Это было безумие. Он разделил так много своей жизни с этим парнем, бесчисленные вещи, которые были неотъемлемой частью ткани его существования. Все это никак не могло быть продуктом компьютерного кода.

Майк вздохнул.

- Ты мне не веришь.

Джон сумел пробормотать слово "нет", хотя оно было приглушено дулом пистолета.

- Устройство, - сказал Майк, его тон стал более четким, когда он повысил голос. - Цикл - Красный, директива - Oдин, стереть.

Как только прозвучало слово "стереть", Джон понял, что смотрит на незнакомца. Все, что сказал этот человек, было правдой. Правда о его жизни вернулась в одно мгновение. Он был одиноким, сломленным алкоголиком. Друзей у него не было. Во всяком случае, ни одного живого.

Слезы потекли по его лицу.

Сердце болезненно колотилось в груди.

Майк откашлялся, поправил галстук и сказал:

- Я возьму устройство с собой, когда уйду. Угол выстрела, который вот-вот расколет тебе голову, должен стереть все следы введения импланта. Пистолет зарегистрирован на твоё имя. Да, я знаю, что у тебя никогда раньше не было оружия. Мы все устроили, все документы и предсмертную записку, которую ты был вынужден написать перед введением устройствa прошлой ночью.

- Пожалуйста, - выдавил Джон, и слезы потекли по его лицу быстрее и горячее. - Не надо.

Майк проигнорировал эту просьбу и сказал:

- Твоя страна благодарит тебя за службу и твой вклад в наши текущие исследования по управлению разумом.

Джон закричал. Он посмотрел на свою руку, снова попытался взять себя в руки и вытащить пистолет.

Но безрезультатно.

- Устройство, - сказал Майк, снова говоря тем же громким, ясным тоном. - Конец программы.

Указательный палец Джона начал нажимать на курок.

Ему удалось издать последний приглушенный крик.

Последнее, что он увидел перед тем, как пуля пробила ему затылок, были безжалостные, бездушные глаза незнакомца, которые были безупречно наблюдательны и оценивали до конца.

Ⓒ The Implant by Bryan Smith, 2016

Ⓒ Перевод: Zanahorras

Остановка на шоссе

Семейная поездка в Миртл-Бич казалась проклятой с самого начала. Это было путешествие, омраченное неудачей за неудачей, безжалостной серией несчастных случаев и бесчисленными моментами абсолютного невезения. Первое, что случилось, - спустило колесо. Семейство Груберов был в пути минут пять, арендованный микроавтобус, в котором они ехали, только что влился в дорожное движение.

В этот момент Джон Грубер разразился впечатляющей бурей ругательств, снова и снова ударяя ладонями по рулю, а его одутловатое лицо покраснело. Мэри Грубер, жена Джона, на протяжении тринадцати лет, мгновенно встревожилась. У Джона были проблемы с сердцем. У него также были серьезные проблемы с гневом. Он принимал таблетки от сердца, и годы консультаций помогли ему научиться лучше направлять свои разочарования. Прошло много времени с тех пор, как Мэри в последний раз по-настоящему переживала по этому поводу, так что эта вспышка стала для нее настоящим шоком. Он был похож на перегретую человеческую скороварку, находящуюся на грани взрыва.

К его чести, Джон, казалось, был смущен своей чрезмерной реакцией. Он обильно извинился, останавливая микроавтобус, улыбаясь и отпуская шутки, когда ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоить свою семью. Мэри и двое детей Груберов - Бет и Хантер - облегченно вздохнули.

Потом Джон вышел, чтобы сменить колесо.

И его ужалила оса прямо над правой бровью, когда он стоял на коленях рядом с машиной на шоссе. Тьма, которая всегда таилась внутри Джона, вернулась после этого и никогда полностью не уходила снова. Его отвратительное настроение только ухудшалось по мере того, как неудачи нарастали.

Были и другие проблемы с автомобилями. Личные вещи, принадлежавшие детям, терялись, и происходила значительная связанная с этим драма, все это действовало Джону на нервы. Мэри волновалась каждый раз, когда видела, как его лицо краснеет. Первые пару раз она уговаривала его успокоиться, но насмешливые взгляды, которые он бросал на нее, вскоре заставили ее остановиться. Второй день пути на восток прошел в угрюмом молчании. В тот день они прибыли в свой отель в Миртл-Бич поздно вечером. В отеле, где они должны были остановиться, произошла путаница. В отеле не было никаких записей об их бронировании, и он был полностью забит в течение нескольких недель.

Последовавшая за этим борьба за альтернативное жилье продолжалась несколько часов. Вскоре после того, как они наконец нашли место и зарегистрировались, Джону позвонил его брат. Их отчужденный отец скончался сегодня днем. Джон ненавидел своего отца и не собирался присутствовать на похоронах, но известие о смерти этого человека сделало его мрачное настроение невыносимым и омрачило всю оставшуюся поездку.

Вдобавок ко всему, безжалостный марш невезения продолжался. Множество несвязанных вещей пошло не так для всех. Это было как в отпускных фильмах 80-х, только без смеха. Мэри изо всех сил старалась улыбаться и терпеть, старалась держать себя в руках ради детей, но после четырех дней безостановочных страданий она умоляла Джона забрать их всех домой пораньше ради их здравомыслия. К ее облегчению, Джон согласился, и они решили проделать обратный путь за один день вместо двух. К тому времени, как они доберутся до дома, они будут совершенно измотаны, но Мэри решила, что это того стоит, чтобы испытание наконец закончилось.

Они пробыли в дороге почти десять часов, когда Джон нажал на поворотник микроавтобуса и начал тормозить перед выездом. Мэри открыла глаза, зевнула и выпрямилась на переднем пассажирском сиденье. Она заснула с открытым "Киндлом" на коленях, и теперь он соскользнул на пол.

- Заправляешься? - спросила она, взглянув на Джона, когда наклонилась, чтобы поднять "Киндл" с пола микроавтобуса.

Джон пожал плечами.

- Наверно, в довершение всего. У нас все еще осталось три четверти бака, но я должен мочиться, как ублюдок, благодаря кофе, который я получил на последней остановке.

Мэри бросила на него предостерегающий взгляд и снова выпрямилась.

- Джон, дети.

- А что с ними?

- Ты не должна ругаться при них.

Джон хмыкнул.

- Они спят.

Мэри оглянулась через плечо. Он был прав. Оба ее ребенка лежали на заднем сиденье, почти соприкасаясь головами. Мимолетная улыбка мелькнула на ее губах, но потом она вспомнила обстоятельства, и она исчезла.

Она посмотрела на Джона.

- Ладно, они спят. Ты все равно не должен так разговаривать при них.

- Как скажешь.

Больше ничего не было сказано, когда они подъехали к бензоколонке. Джон припарковался у тротуара, прямо напротив входа в ярко освещенный магазин. Было почти два часа ночи, и на стоянке стояла только одна машина-потрепанный старый "Субару". "Субару", скорее всего, принадлежал единственному ночному дежурному, который с отсутствующим выражением лица наблюдал за ними с другой стороны стойки.

Джон отстегнул ремень безопасности и потянулся к дверной ручке.

- Сейчас вернусь.

Мэри кивнула и ничего не сказала. Она все еще была недовольна его грубым поведением. Она также все еще чувствовала отпечаток его руки на своей челюсти в том местe, куда он ударил ее прошлой ночью после того, как слишком много выпил из мини-бара.

Джон снова хмыкнул.

- Как насчет того, чтобы поработать над своим отношением, пока меня не будет, а? Никто не любит кисляков.

Он вышел из машины и захлопнул дверцу.

Мэри нахмурилась, глядя ему вслед. Она была расстроена и обеспокоена слишком многими вещами. Эта пощечина была первой за последние пять лет, когда Джон в гневе поднял на нее руку. Она думала, что неприятности, по крайней мере, навсегда остались в прошлом, но, очевидно, ошибалась. Ее эмоции были в диком конфликте. Она не могла смириться с таким поведением, но мысль о том, чтобы что-то предпринять, была слишком ошеломляющей после всего, что произошло за последние несколько дней. Что ей было нужно, так это немного времени, чтобы обдумать все это и получить свежую перспективу.

Но до этого ей нужно было отдохнуть, и побольше.

Она только начала снова дремать, когда услышала низкий голос, говоривший слева.

- Парень - засранец. Я думаю, мы все можем согласиться с этим.

Хотя она была на грани сна, Мэри поняла, что это не был голос из сна. В машине, устроившись за рулем, сидел какой-то незнакомец. Ее глаза широко раскрылись в тревоге, когда она повернула голову на голос.

Она закричала.

У незнакомца, сидевшего за рулем, кожа казалась только что ошпаренной, розовой и покрытой волдырями. Его голова была в два раза больше обычной человеческой головы и имела удлиненный, заостренный подбородок. Из его лба торчали похожие на рога обрубки. Большие куски кожистой плоти лежали на широком мускулистом плече существа. Их тонкая перепончатая ткань делала их похожими на крылья.

Существо усмехнулось.

- Я знаю, о чем ты думаешь, и ты правa. Это крылья. Видишь ли, я - демон. Из Ада. Серьезно.

Мэри смотрела на него с открытым ртом, не веря своим глазам.

Потом она снова закричала. Удивительно, но спящие дети не шевелились.

Глубокий вздох существа сопровождался запахом серы.

- Пожалуйста, не делай этого. Это бессмысленно. Я здесь не для того, чтобы причинить вред тебе или твоим детям.

Мэри прижалась спиной к двери. Все ее тело тряслось.

- Ты не настоящий. Это всего лишь сон.

Существо покачало головой.

- Только это не так. И ты это знаешь.

Мэри еще долго молча смотрела на существо. Она посмотрела на магазин и не увидела никаких признаков Джона в ярко освещенном помещении. Он, вероятно, все еще был в туалете, выливая весь кофе, который выпил сегодня вечером, либо спал на унитазе. Она снова перевела взгляд на существо. Она почти ожидала, что онo исчезнет в тот момент, когда ее взгляд будет отведен, обнаруженный, в конце концов, как затянувшийся клочок чего-то, перенесенного из кошмара.

Но эта штука все еще была там.

- Ты настоящий.

Демон почесал длинным черным когтем острый подбородок и задумался.

- Да, это я.

- Тогда почему ты здесь? Как ты здесь оказался?

Она была поражена тем, как спокойно прозвучал ее голос. По всем правилам, она все еще должна кричать и визжать от ужаса. Было ли то, что находилось рядом с ней, реальным, все еще оставалось открытым вопросом. Демонов не существует. Она всегда в это верила. Это были мифологические вещи, обрывки знаний, оставшиеся от менее просвещенной эпохи. Более логичным объяснением того, что она видела, было бы то, что она перенесла какой-то психотический срыв и галлюцинировала.

Тонкие почерневшие губы существа растянулись в подобии улыбки, обнажив черные, болезненного вида десны и ряды длинных кривых зубов.

- Я могу появиться здесь, потому что район, прилегающий к съезду с шоссе, который твой муж выбрал сегодня вечером, примыкает к реальному, физическому порталу в Ад, одному из немногих на Земле.

- Ты шутишь.

Болезненная улыбка существа стала еще шире.

- А вот и нет. И это не галлюцинации.

Мэри на мгновение задумалась.

Она снова посмотрела на магазин. Джона по-прежнему не было видно.

Она посмотрела на существо. Все еще здесь.

- Что тебе от меня нужно?

Существо снова почесало подбородок длинным когтем.

- Я здесь, чтобы сказать тебе кое-что. Откровение. Информацию можно использовать, как говорится. И предложить решение вашей проблемы.

Мэри нахмурилась.

- Какой проблемы?

Существо кивком головы указало на магазин.

- Той, что сидит на корточках на толчке. Твой муж. Который, кстати, не торопится, потому что занят дрочкой, думая о твоей сестре.

Мэри покачала головой.

- Ты не можешь этого знать.

Существо усмехнулось.

- Кроме того, что знаю. Он думает о Карен каждый раз, когда занимается с тобой сексом.

Мэри вздрогнула при упоминании имени сестры.

Существо вздохнуло.

- Мне очень жаль. Я не хочу тебя расстраивать. Просто мне показалось, что тебя нужно еще раз убедить.

Мэри уставилась на демона, начиная злиться.

- Это та информация, о которой ты говорил? - oна хрипло рассмеялась, и в ее смехе не было ни капли веселья. - Потому что мне все равно, что думает Джон, когда мы занимаемся сексом, что, кстати, мы теперь почти никогда не делаем. Я даже не думаю, что всё ещё люблю его.

Существо усмехнулось.

- Будь честна, Мэри. Ты знаешь, что больше не любишь его.

Мэри ничего на это не ответила.

Существо кивнуло.

- Как я и думал. И чтобы ответить на твой вопрос - нет, это не та информация, которая тебе нужна.

Мэри вздохнула.

- Так как насчет того, чтобы просто рассказать? Я усталa, и меня не интересуют игры в угадайку.

Существо наклонило голову, изгиб его странного рта теперь больше походил на ухмылку, чем на улыбку.

- Предъявляешь требования твари из Ада, да? Черт возьми, ты гораздо более дерзкая, чем думает твой муж.

Мэри застонала от досады.

Демон снова усмехнулся, но когда заговорил снова, его тон был неожиданно мрачным.

- Твой муж мечтает убить тебя и твоих детей. Очень яркие, очень кровавые фантазии.

Мэри нахмурилась, пытаясь определить по странным, искаженным чертам лица существа, говорит ли он ей что-то, что может быть правдой, или просто издевается над ней. Последнее казалось вполне вероятным. В конце концов, это существо было демоном и, следовательно, слугой Дьявола, так называемого отца лжи.

Джон был несовершенным человеком. Она не была наивной. Он издевался над ней в прошлом, и теперь, после долгого периода более или менее приличного поведения, он продемонстрировал способность делать это снова. Он дал ей пощечину, пока был нe в своей тарелке и расстроен. Нельзя было отрицать, что это неправильно, независимо от оправдания. Но думать, что он может перейти от этого к уничтожению всей своей семьи, было настоящей шизиловкой. Несмотря на свои недостатки, она считала, что Джон слишком любит своих детей, чтобы причинять им вред. И у нее не было веских причин доверять этой... твари.

- Тебе интересно, почему ты должнa мне доверять?

Мэри выгнула бровь, недоверие сквозило в каждой черточке ее лица.

- Я не могу тебе доверять. Ты - демон. По определению, ты - зло. А злые твари лгут.

Существо тихо рассмеялось.

- Ты умнa. Гораздо умнее, чем Джон знает или заслуживает. И, несмотря на твой агностицизм, эти старые уроки воскресной школы остались с тобой. Тебе нужны доказательства, что я говорю правду.

Мэри кивнула.

- Да. И я не понимаю, как это возможно.

- Когда ты былa ребенком, ты вошлa в комнату своего спящего брата и держалa подушку над его лицом, пока он не начал задыхаться. Он пробормотал твое имя во сне. Ты испугалась и выбежала из комнаты. Тебе было пять лет, и с тех пор ты почти не вспоминалa об этом, потому что память, понятно, беспокоит тебя, но если бы твой младший брат не произнес твоего имени, ты моглa бы задушить его в ту ночь.

Сердце Мэри бешено колотилось в груди.

Она уставилась на демона, не в силах дышать.

Существо кивнуло.

- Видишь? Я кое-что знаю.

Мэри сделала глубокий вдох и тут же выдохнула.

- Но... откуда ты это знаешь? Никто этого не знает. Я никогда никому не рассказывалa.

Ухмылка существа стала еще шире.

- Алло? Чертов демон здесь. Я могу владеть людьми, которые находятся в пределах досягаемости портала. Это позволяет мне многое знать. Я ненадолго овладел тобой и твоим мужем после того, как ты выехала с автострады. Всего на несколько мгновений, заметь, но этого было достаточно, чтобы я узнал все ваши самые глубокие, самые темные секреты. Тoт, что касается твоего соприкосновения с детским убийством, конечно, глупость, но это - аномалия в твоей жизни. Ты никогда больше не делалa ничего подобного. И ты былa всего лишь маленьким ребенком. Ты завидовалa вниманию, которое получал твой младший брат, и не зналa, как с этим справиться. Джон, с другой стороны...

Существо пожало плечами.

Прошел тихий удар сердца.

Мэри нетерпеливо вздохнула.

- А что с ним?

Ухмылка существа исчезла, уступив место более серьезному выражению.

- Он много чего натворил, Мэри. Плохие вещи. У нас нет времени вдаваться в подробности, потому что Джон не будет долго сидеть на этом унитазе, но поверь мне, я говорю о самых худших вещах, которые ты можешь себе представить. Они обычно случаются в его так называемых "командировках". И он все время думает о том, чтобы сделать то же самое с тобой и твоими детьми. Когда-нибудь, возможно, не так уж далеко в будущем, он действительно cделаeт эти вещи. Но есть кое-что, что ты можешь сделать прямо сейчас, чтобы предотвратить это. Выбор, который ты можешь сделать. Вот тут-то и вступаю я.

Мэри взглянула на магазин.

Джона по-прежнему не было видно. Скучающий клерк за стойкой медленно листал порножурнал.

Она посмотрела на демона.

- И какой выбор?

Tеперь существо снова улыбнулось.

- Ты можешь выбрать ничего не делать. Я исчезну до того, как вернется Джон, а ты и твоя семья сможете вернуться домой и ждать своей печально неизбежной судьбы. Или...

И тут демон остановился, чтобы щелкнуть пальцами, звук, который заставил Мэри съежиться. Это был скелетообразный кладбищенский скрежет.

-...я могу вызвать сердечный приступ у твоего мужа прямо сейчас. Он уйдет, и все твои проблемы будут позади. У Джона есть солидный страховой полис.

Мэри это знала. Он превышал семизначную цифру.

Она посмотрела на магазин. Джона по-прежнему не было.

Существо нахмурилось.

- У тебя осталось очень мало времени, чтобы принять решение. Джон сейчас вытирает свою дряблую, вздутую задницу. Скоро он вернется в машину, и эта возможность пройдет. Подумай об этом, Мэри. Это ваш шанс для чистого хэппи-энда. Позже тебе не придется делать ничего отчаянного. Так будет лучше.

Мэри посмотрела на него.

- Зачем ты это делаешь? Это не может быть по доброте душевной. Ты - демон.

- Tы, конечно же, правa. Однако моя мотивация проста. Я получаю удовольствие, просто ставя тебя в положение, когда ты должнa принять это решение. И, честно говоря, я буду немного злорадствовать по поводу первоначальной травмы, которую испытают ваши дети, когда приедет скорая помощь и врачи "скорой" не смогут оживить твоего мужа.

Теперь он злобно ухмыльнулся.

Холодная дрожь пробежала по спине Мэри.

Она посмотрела на магазин. Если не считать клерка, видимая часть его интерьера была по-прежнему пуста.

Демон громко прочистил горло.

- Джон моет руки.

Мэри посмотрела на него и тихим голосом сказала:

- Сделай это.

Злобная ухмылка существа стала шире.

- Есть еще один вариант.

Мэри застонала.

Она должна была знать, что игры разума твари не остановятся на этом.

- И что же это будет?

- Вместо того, чтобы вызвать мгновенный смертельный сердечный приступ, я мог бы придумать для него другую смерть. Что-то, что напугало бы его до смерти. Прежде чем ты автоматически скажешь "нет", ты должнa знать, что Джон не просто фантазирует о твоей сестре, он на самом деле трахал ее. Много раз.

Руки Мэри на коленях сжались в кулаки

Она внутренне кипела, лицо ее подергивалось. Эта информация подтвердила мучительное подозрение, которое она упорно пыталась игнорировать в течение многих лет. Но она знала, что время идет, и понимала, что не может позволить себе размышлять. Она вздохнула и посмотрела на демона.

- Сделай это.

- Сначала напугать ублюдка?

Еще один напряженный выдох.

- Да.

Существо самодовольно рассмеялось.

- Отлично. Считай, что дело сделано. Не спускай глаз с того клерка. Он вот-вот испытает необъяснимый психотический приступ.

Демон исчез, и водительское сиденье снова опустело.

Мэри снова перевела взгляд на магазин. Джон вышел из туалета и направился к стойке. Его лицо было очень красным. Очевидно, неистовый сеанс мастурбации напряг его сердце. Мэри почувствовала презрение, когда увидела длинный кусок грязной туалетной бумаги, прилипший к его ботинку.

Джон подошел к прилавку, вероятно, намереваясь купить сигареты.

Клерк достал из-под прилавка пистолет, прокричал что-то на иностранном языке, прицелился в Джона и нажал на курок. Джон был слишком ошеломлен, чтобы реагировать. Времени все равно не было. Пуля попала ему прямо в лоб, и из затылка хлынул впечатляющий дождь крови и мозгов. Когда он упал замертво на пол, клерк сунул пистолет себе в рот и снова нажал на курок. Еще больше крови и мозгов брызнуло в окно позади него, прежде чем его труп исчез из виду за прилавком.

Мэри долго смотрела на него, не веря своим глазам. Часть ее думала, что это все еще может быть каким-то безумным сном, от которого она скоро проснется. Но этого не случилось. Джон лежал мертвый на полу, вокруг его головы растекалась все увеличивающаяся лужа крови.

Мэри повернула голову и посмотрела на заднее сиденье.

Ее дети все еще спали.

Ее взгляд вернулся к магазину.

Потом она улыбнулась, достала из сумочки телефон и набрала 911.

Ⓒ Highway Stop by Bryan Smith, 2016

Ⓒ Перевод: Zanahorras

Кукла

Когда Сэм Торн вернулся в свою трёхкомнатную квартиру из местного торгового центра, где работал охранником, кукла уже сидела на обеденном столе.

Хотя её присутствие он заметил не сразу, слишком устал и был рассеян. Такая работа изрядно выматывает нервы. Всё, чего он хотел - это снять треклятую униформу, откупорить первую из шести бутылок пива “Old Style” - стандартный ежевечерний ритуал - усесться в удобное кресло и уставиться в телевизор, ни о чём не думая.

Путь в спальню лежал мимо стола, и он увидел куклу.

Он увидел её не боковым зрением, она буквально возникла прямо перед его глазами, но на столе было много всего, много других знакомых ему предметов и из-за этого он не сразу осознал, что он увидел. Посреди стола стояла корзинка с белыми салфетками, рядом с ней солонка с перечницей и статуэтка У. К. Филдса, высотой почти в полметра. Статуэтка досталась ему в наследство от деда. Сэму этот старый комик не был интересен, а вот дед был когда-то его большим поклонником, поэтому Сэм сохранил статуэтку из сентиментальности. Кукла сидела между ног статуэтки. Обведя стол осоловелым взглядом Сэм прошаркал по коридору прямо в спальню, где начал постепенно стряхивать с себя форму. Угрюмо нахмурившись он дёргал пуговицы на своей рубашке, чтобы поскорее снять неудобный костюм. За шесть месяцев работы охранником он успел изрядно набрать вес, и теперь тесная ткань нещадно впивалась в его телеса. Освободившись наконец от рубашки и отбросив её в сторону, он облегчённо выдохнул. Он запросил новую форменную рубашку и брюки ещё пару недель назад, но начальник - долбаный скупердяй - до сих пор не дал добро. Это была одна из многих причин, по которым он подумывал о смене места работы. Однако, сейчас это его мало волновало. Длинная рабочая неделя подошла к концу и всё, чего он хотел - это выпить и расслабиться. Переодевшись в хлопковые спортивные штаны и футболку с “Looney Tunes” размером XXXL, из спальни он направился прямо в ванную в другом конце коридора. Спустив штаны до колен, он уселся на унитаз и взял из плетёной корзинки на полу старый выпуск журнала “Fortean Times”. Он был на середине статьи о загадочном существе, замеченном в лесах возле Йорка, Пенсильвания, когда образ куклы вырвался из туманных уголков его подсознания и возник перед глазами. Внезапно онемевшие пальцы выронили журнал, глаза расширились, челюсть отвисла, горло словно сузилось и несколько долгих секунд он не мог сглотнуть, сердце в груди колотилось сильнее обычного, на лбу выступил пот, в подмышках росли влажные пятна, сфинктер заднего прохода расслабился и в унитаз плюхнулся внушительных размеров кусок фекалий, заставив Сэма вздрогнуть. Этот звук ясно даст незваным гостям понять, где находится хозяин квартиры. Можно, конечно, предположить, что человек, который подсунул куклу на стол, уже ушёл, но в этом нельзя быть уверенным. Ясно одно - неизвестный со злобным умыслом вломился в его квартиру и посадил на стол куклу, и не просто посадил, посадил так, чтобы Сэм наверняка её заметил, то есть это была намеренная провокация. Поэтому пока не доказано обратное, следует принять за факт, что преступник всё ещё находится в квартире. Наконец он смог сглотнуть и сделать глубокий вдох. Сердце всё ещё гулко стучало, но уже не так, как в первые секунды испуга. Посидев какое-то время напряженно вслушиваясь и пытаясь уловить хоть один звук движения в квартире, он немного расслабился. Ситуация оставалась опасной. Вне всяких сомнений его жизнь была под угрозой. Однако ему показалось, что всё-таки есть небольшая вероятность того, что преступник покинул квартиру, и теперь прячется где-то снаружи и ждёт пока он не выйдет. Ведь выйти ему всё равно придётся рано или поздно. Оставаться здесь нельзя. Нужно уходить сейчас же, уходить и не возвращаться, но исключать возможность того, что взломщик всё ещё находился в квартире и прятался, например, во второй спальне, тоже нельзя.

Эту комнату Сэм выделил под кладовку и дверь туда была почти всегда закрыта. После возвращения с работы он туда ещё не заглядывал. Если взломщик где и прячется, то наверняка там. Не потрудившись подтереться, Сэм оторвал задницу от сиденья унитаза и подтянул штаны, стараясь двигаться как можно тише. Он не хотел, чтобы тот, кто засел у него в квартире, услышал шум. Разумеется, он не сможет не издавать ни звука до бесконечности, но сейчас любое, даже малейшее, превосходство пойдет ему на пользу, так что попытаться стоит. Осторожно переступая босыми ногами, он подошёл к выходу из ванной, приложил ухо к закрытой двери и прислушался. Он не услышал ни намёка на движение, шёпот или любые другие признаки присутствия человека. В верхнем ящике прикроватной тумбочки лежит “Glock”. Он доберётся до него в считанные секунды, если только сможет взять себя в руки, открыть дверь и выйти.

Он положил правую ладонь на дверную ручку, аккуратно обхватил её и помедлил ещё пару секунд, по-прежнему прижимая ухо к двери. До его слуха доносился лишь тихий гул работающего кондиционера. Он выдохнул и решился. Что бы там ни было, время на войне дорого вдвойне, надо пошевеливаться и валить отсюда, если хочешь дожить до завтрашнего дня. Позволив себе потратить ещё одну лишнюю секунду чтобы настроиться, он распахнул дверь и пулей бросился по коридору ко второй ванной. Он был уже в спальне, почти успел добежать до тумбочки, но запнулся о складку на старом ковре и рухнул на пол. Лбом он ударился об угол тумбочки и на голове открылась кровоточащая рана. Пока он падал, перед глазами всё плыло. Когда в голове немного прояснилось, он обнаружил, что кровь залила ему глаза, а в висках пульсирует. Он вытер кровь и медленно сел, поморщившись от острой боли, вызванной этим движением. Вспомнив об опасности, он быстро посмотрел на открытую дверь спальни.

В комнате было пусто.

Он слегка расслабился, подумав, что это верный признак того, что преступникa в доме уже нет, иначе он или она непременно прибежал бы на резкий и громкий звук его падения. Превозмогая боль, Сэм поднялся на ноги, выдвинул верхний ящик тумбочки и достал “Glock”. Глядя на пистолет, он облегчённо вздохнул. До этой секунды мысль, что взломщик мог украсть пистолет не приходила ему в голову, но пистолет был на месте и Сэм улыбнулся. Ситуация по-прежнему оставалась крайне неприятной, но заряженная пушка в руке уравняла шансы.

“Пора браться за дело”, - подумал он.

Осмотр спальни показал, что никто не спрятался ни под кроватью, ни где-либо ещё. Не то, чтобы он ожидал чего-то иного, просто обыскать спальню было необходимо, хотя бы из соображений аккуратности. После этого он прошёл по коридору к другой спальне. Остановившись перед закрытой дверью, он прислушался и, не услышав ни звука движения внутри, открыл дверь и вошёл внутрь. Комната была завалена хламом, но людей в ней не было. Сэм подошёл к окну и оглядел парковку перед домом.

Время было позднее и народу на стоянке почти не было. Одного человека он узнал - это была Люси Остин, симпатичная соседка из квартиры снизу. Он наблюдал за тем, как Люси села в свою серебристую “Sonata”, выехала с парковки и уехала, наверное, на очередной марафон по барам. Она частенько так делала. Сэм знал, потому что уже некоторое время внимательно за ней следил. Когда Люси уехала, он пристально осмотрел остальные машины на стоянке. Ни одной незнакомой или подозрительной машины, никаких фигур в чёрных капюшонах на задних сиденьях. По крайней мере насколько он мог разглядеть. Было уже темно, а натриевые лампочки в фонарях давали мало света. Как ни крути, времени оставалось мало, и он это понимал. Кем бы ни был таинственный взломщик, он ещё вернётся. Действовать нужно немедленно, поэтому он поспешил назад в спальню, достал из шкафа большую дорожную сумку, расстегнул молнию и поставил её посреди кровати, а “Glock” положил рядом. Затем он принялся быстро заполнять сумку одеждой и предметами первой необходимости, пытаясь запихнуть в неё как можно больше вещей. Для этого ему пришлось не раз бегать в другую спальню, где хранилась большая часть самых ценных вещей. Он хотел бы взять ещё много чего, но был просто не в состоянии всё унести. Это вызвало в нём ярость и острое чувство утраты. С каким удовольствием он придушил бы сейчас человека, который подсунул ему куклу на стол.

Наконец со сборами было покончено, сумка была забита под завязку и Сэму едва удалось застегнуть молнию. К тому времени он уже переоделся в более подходящую одежду и был готов уходить. Он взял пистолет и засунул его за пояс брюк, затем он схватил широкий ремень сумки, перекинул его через плечо и вышел в гостиную и застыл на месте…

Люди в чёрных масках поджидали его там.

Присмотревшись повнимательней он обнаружил, что среди них была одна худенькая женщина с маленькой грудью. Взломщиков было четверо и все они были в чёрном и, судя по всему, безоружны. Дверь за их спинами была открыта настежь, но через секунду в комнату вошёл ещё один незваный гость в маске и захлопнул дверь. Пятый был крупнее остальных, даже крупнее самого Сэма. Оружия при нём также не было.

Вот тупые мудаки!

Сэм бросил сумку на пол и направил на них пистолет.

- Мои поздравления! Вам удалось меня выследить. Надеюсь, преследование доставило вам удовольствие, потому что сейчас вы всё равно подохнете, - Сэм несколько раз нажал на спусковой крючок, но ничего не произошло.

Никто из незнакомцев не издал ни звука, они просто в упор смотрели на него.

В обойме не было патронов.

Эти ублюдки вытащили все до единого. В сумке у него ещё были боеприпасы, но он понимал, что попросту не успеет их достать. Боковым зрением он уловил металлический блеск. Он повернул голову в сторону зала. На столе были разложены инструменты.

Инструменты и куклы.

Он моментально понял, что они задумали и не мог допустить этого, их намерения были ужасны, одна мысль о том, что ему предстоит, была невыносима. Ему оставалось только одно: он опустил голову, сжал зубы и бросился прямо на них, в надежде, что ему удастся пробиться сквозь них к выходу. На какую-то долю секунды ему показалось, что он и правда сумеет добраться до двери, он застал их врасплох. Двоих взломщиков он сбил с ног и те повалились на пол, ещё одному он нанёс удар в подбородок такой силы, что тот едва устоял на ногах, но их было слишком много. Они быстро опомнились и окружили его. Не обращая внимание на вопли и сопротивление его поволокли в кухню и силой уложили на пол, в рот ему засунули тряпку, чтобы заглушить крики. Женщина опустилась рядом с ним на колени и скальпелем разрезала его рубашку. Сэм стал сопротивляться ещё яростнее, вкладывая нечеловеческие усилия в каждую попытку вырваться, но держали его крепко. Острым лезвием скальпеля женщина сделала глубокий вертикальный надрез вдоль линии пояса. Боль была невыносимой, из раны толчками била кровь. Он изо всех сил пытался освободиться в то время, как женщина, только сейчас он заметил на её руках хирургические перчатки, сунула обе руки в рану и начала вырезать его внутренности. Отрешённой от происходящего частью сознания Сэм отметил, что женщина явно знает, что делает и обладает профессиональными знаниями в области анатомии, но корчась от боли и истекая кровью, сосредоточиться на этой мысли было трудно. Сэму казалось, будто это пытка продолжается сотни миллионов лет.

Один из незнакомцев на секунду исчез из вида, а затем вернулся, держа в руках несколько кукол. Он передавал их женщине одну за другой, а та, в свою очередь, засовывала их в его растерзанный живот.

Кукол было пять.

Пять кукол “Barbie”. Вне всяких сомнений, по одной за каждую девочку, за каждую дочь каждого из незнакомцев. Символическое возмездие настигло его, Сэм понимал это. Потому что в течение нескольких лет он совершал то же самое с трупами их детей.

Ему не нужно было видеть лица этих людей или слышать их голоса, чтобы быть в этом уверенным. Он думал, что предусмотрел всё: постоянные переезды, смены имени, но каким-то непостижимым образом им удалось его выследить. Он силился сказать что-нибудь в своё оправдание, пока жизнь покидала его, но боль была слишком сильной.

Знаменитый убийца “Кукольник” отправлялся прямо в ад, захлёбываясь собственной кровью.

Ⓒ The Doll by Bryan Smith, 2016

Ⓒ Перевод: Анна Домнина

Кровососущие монашки Сатаны

В тот теплый июльский вечер Мозес Дикерсон совершенно случайно наткнулся на эту провокационную сцену: эти соблазнительные монахини делали то, что он никогда бы не вообразил. Он возвращался домой после ночи, проведенной с "Миллерoм" в "Пабе Реджи". Добравшись до угла Дредмайр-стрит и Импалер-авеню, он заставил себя повернуть налево, вместо того чтобы идти прямо на другую сторону Дредмайр-стрит.

Прямо перед ним лежал его обычный путь домой. Это был самый быстрый путь назад. Однако сегодня ему хотелось не торопиться и немного прогуляться по улицам. Для этого было две основные причины, одна из которых заключалась в том, что он выпил значительно больше, чем обычно, и хотел позволить своему уровню опьянения немного уменьшиться, прежде чем он вернется домой. Это было сделано не из страха, что Валери - его жена, на протяжении шестнадцати лет - накажет его за то, что он слишком много пьет. Ей было все равно. Черт, она пила больше, чем он. Они были счастливы вместе и терпимо относились к порокам и дурным привычкам друг друга. Мозес с нетерпением ждал встречи с ней примерно через час. Он просто не любил возвращаться домой слишком разбитым из-за неприятных воспоминаний о том, как его дурнохарактерный отец делал то же самое. Он предпочитал возвращаться домой только с веселым, приятным жужжанием.

Гораздо труднее было объяснить причину столь долгого пути домой. Иногда, по причинам, которые он с трудом мог бы сформулировать, если бы его спросили, он просто становился немного беспокойным. Когда его охватывало такое настроение, он любил ненадолго уединиться и просто побродить. Эти нечастые порывы почти всегда приходили к нему без предупреждения, и сегодняшний вечер не был исключением.

Поэтому он некоторое время шел по Цепеш-авеню, неторопливо двигаясь вдоль нескольких кварталов, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на товары, выставленные за витринами закрытых магазинов. В одном магазине, "Сувениры Мари", он заметил ожерелье, поразившее его воображение. Он подумал, что онo будет красиво смотреться на тонкой шее Валери. Цена, написанная от руки на маленькой бирке рядом с ним, тоже была более чем разумной.

Сделав себе мысленную пометку вернуться в магазин на следующий день, он отошел от витрины и пошел дальше по Импалер-авеню, пока она не пересеклась с Дельфин-стрит. Повинуясь импульсу, он проверил движение, прежде чем пересечь Импалер на другую сторону Дельфин.

Это была хорошая ночь. Небо было ясным, звезды над ним маленькими точками мерцали на черном бархатном полотне. В этот час на улице было не так уж много пешеходов. Мозес услышал отдаленный шум машин, но их не было видно, и на мгновение ему показалось, что он один в городе. Это наполнило его умиротворяющим чувством.

Он прошел несколько кварталов по противоположной стороне Дельфин, когда справа показалaсь Сейнт-Сейриг, очень старая и очень готическая католическая церковь со шпилями и резными каменными горгульями на крыше. Кованые железные ворота во двор церкви были слегка приоткрыты, что было нормой. Она была закрыта и заперта лишь в редких случаях. Церковь была просто еще одной из многих знакомых достопримечательностей города. Мозес проходил мимо неe бесчисленное количество раз в течение своей жизни, и сегодня он не обратил бы на неe никакого внимания, если бы не стоны.

Его уши уловили звук - сначала слабый - как раз в тот момент, когда он проходил мимо ворот. Сначала он предположил, что слышит звуки, издаваемые пьяным бездомным, потерявшим сознание где-то поблизости, возможно, даже во дворе. Некоторые из них переживали моменты религиозного бреда, когда они действительно уходили далеко и находили дорогу туда ночью, но вскоре он понял, что это было что-то совсем другое. Он прошел еще несколько шагов, когда звук резко усилился. Именно тогда он осознал его похотливое качество.

Мозес остановился и еще мгновение прислушивался, хмурясь, пытаясь определить, действительно ли он слышит то, что ему кажется. При любых других обстоятельствах этот вопрос не вызывал бы сомнений. Мозес узнал голос женщины в агонии сексуального экстаза, когда услышал его. Что было странно, так это то, что казалось, будто он исходит откуда-то из темного двора. Не будучи религиозным человеком, Мозес не был оскорблен основным понятием сексуальной активности, происходящей на церковной территории, до тех пор, пока ею занимались взрослые люди по обоюдному согласию, а не священники-педофилы, пользующиеся алтарными мальчиками. Если двое взрослых будут там трахаться, это их право. Он не считал это святотатством - понятием, которое в любом случае мало что значило для него.

Однако за все годы, что он проходил мимо этого места, он ни разу не слышал ничего, хотя бы отдаленно похожего на это, исходящее из помещения. Вот что его озадачило. Бродяги, делающие что-то друг с другом в темноте, не были бы большим сюрпризом, - предположил он, но это тоже не звучало так. Хотя он еще не видел стонущего человека, звук показался ему слишком здоровым, чтобы исходить из загрубевшего горла бездомного.

И не только это... Это было... захватывающе.

После нескольких минут стояния и слушания стонов женщины, которые не становились тише, Мозес понял, что его член становится твердым. Он посмотрел вниз и увидел эрекцию, натягивающую перед его джинсов. Из внутреннего двора донесся еще один стон, на этот раз значительно более высокий, чем все предыдущие. Судя по звуку, таинственная женщина была близка к тому, чтобы перейти от стонов к крикам. Член Мозеса дернулся, еще больше напрягая промежность джинсов.

Сильное возбуждение удивило его. Он всегда находил женские слуховые выражения удовольствия стимулирующими, но слышать такие звуки, особенно когда у него не было секса в мозгу всего лишь мгновение назад, не имело тенденции давать мгновенные, жесткие результаты. Обычно требовался и визуальный элемент. И еще был вопрос о том, сколько ему пришлось выпить. Это делало болезненно-опухшее состояние органа вдвойне удивительным, так как очень высокий уровень алкоголя в крови обычно подавлял возбуждение, по крайней мере, по его опыту. Он знал парней, которые утверждали обратное - что, наоборот, возлияниe делает их еще более похотливыми, - но он не был одним из тех счастливчиков.

В конце концов, его член должен был быть довольно вялым прямо сейчас, но это было не так.

Страннo.

Мозес развернулся и направился к открытым воротам внутреннего двора прежде, чем осознал, что решил это сделать. Когда он осознал, что делает, он предостерег себя от этого. Он должен развернуться и поспешить домой. Может быть, когда он доберется туда, то сможет удивить Валери одним из самых жестких трахов, которыми она наслаждалась за последнее время.

Вот что он сказал себе, стоя там, обхватив правой рукой один из кованых железных прутьев ворот. Это было то, что он должен был сделать, без сомнения.

Рука Мозеса крепче сжала кованую железную перекладину.

Он глубоко вздохнул.

Затем он распахнул ворота достаточно широко, чтобы проскользнуть во двор. Петли ворот слегка скрипнули, заставив его поморщиться. Он боялся, что блудники услышат это и замолчат. В конце концов, вполне возможно, что они были настолько увлечены тем, что делали, что просто не рассматривали возможность быть пойманными на месте преступления. Его вторжение на место преступления может изменить ситуацию.

Стоны, однако, не прекращались и не прерывались ни на мгновение.

Мозес продолжал углубляться во двор, петляя по бетонной дорожке и проходя мимо скамеек, деревьев, статуй различных религиозных деятелей и фонтана. В центре двора возвышалось очень большое дерево с толстыми ветвями и обильными листьями. Большое дерево стояло в круге травы, вокруг которой была низкая кирпичная стена. Прошли годы с тех пор, как Мозес в последний раз заходил во двор, но память подсказала ему, что рядом с деревом стоит еще одна длинная скамья. Стоны, казалось, исходили из этой области.

Приблизившись к стене, он присел на корточки. Добравшись до стены, он опустился на колени и заглянул поверх нее. То, что он увидел, заставило его член напрячься сильнее, чем когда-либо, и заставило его сердце бешено колотиться. Он наклонился и погладил себя через ткань джинсов.

Две католические монахини находились внутри стены под низко свисающими ветвями дерева. Прямой поток лунного света пробивался сквозь счастливо открытую секцию ветвей, обеспечивая достаточное освещение. Одна из монахинь лежала на спине на скамейке у подножия дерева. Большая часть ее одежды - включая священную рясу и нижние юбки - была разбросана вокруг нее по земле. Из священных одеяний на ней был только апостольник, покрывавший голову и обрамлявший ее прекрасное лицо, блестевшее от пота, с широко раскрытым в экстазе ртом. Ее ноги были широко расставлены, одна лежала на скамье, другая - на земле.

Вторая монахиня - тоже в одном апостольнике - стояла на коленях между раздвинутыми ногами распростертой монахини. У обеих женщин были большие груди и стройные, подтянутые тела. Это стало неожиданностью для Мозесa, который не привык, чтобы монахини выглядели как модели "Playboy". У коленопреклоненной монашки была красивая круглая попка. Он сильнее сжал свою промежность и уставился на нее мгновение

Монахиня на скамье снова застонала, извиваясь на скамье и сжимая грудь, в то время как другая монахиня быстро щелкала по ее клитору кончиком языка. Она закричала, когда монахиня, ублажая ее, засунула три крючковатых пальца в ее влагалище и согнула их. Взрыв звука был похож на выстрел, раздавшийся в ночи. Несколько мгновений назад такой драматический шум мог бы отпугнуть Мозесa, но он был слишком увлечен тем, что видел, чтобы это произошло сейчас. Он расстегнул штаны и сунул руку внутрь, чтобы схватить свой член, задыхаясь при этом.

Часть его чувствовала себя виноватой за то, что он делал, как Том-Подгляда. Обычно он так не поступал. На самом деле, он никогда не делал ничего подобного. До сих пор. Он не был вуайеристом. Он не был мерзким, подлым хищником. При нормальном ходе вещей Валери была всем, что ему было нужно, чтобы удовлетворить свои потребности.

Но в том, что здесь происходило, не было ничего нормального. Потребность, двигавшая им, поглотила его. Он чувствовал себя беспомощным. Ему потребовалось еще несколько мгновений, чтобы понять, насколько это было правдой.

Еще один звук, донесшийся из-за кирпичной стены, привлек его внимание, и он перевел взгляд на мужчину, лежавшего на боку в нескольких футах от скамьи. Мужчина был обнажен и обращён лицом к Мозесу, который сначала решил, что звук, который он издал, был просто еще одним результатом сексуального экстаза. Он решил, что это какой-то причудливый католический секс втроем, бесплатно для всех. Парень мастурбировал, наблюдая за монахинями. Но затем человек снова издал звук, и Мозес понял, что то, что он слышит, больше похоже на выражение боли.

Скорее мучительный визг, чем стон.

И он постоянно издавал этот звук.

Рука Мозеса замерла на его члене.

Он нахмурился.

Возможно, здесь происходило что-то гораздо более мрачное, чем он предполагал вначале. На самом деле, возможно, было бы неплохо начать отступать и убираться отсюда к чертовой матери.

Пока еще oн мог.

Но, прежде чем он успел это сделать, голова сидящей на корточках монахини резко повернулась к нему. Желтые глаза блеснули в лунном свете. Ее рот широко раскрылся, обнажив длинные клыки в уголках. Ее рот был испачкан кровью.

Мозес с трудом сглотнул.

- Оx, блядь, - прошептал он.

Чертовы лесбиянки-монашки-вампиры. Не ожидал такого.

Он начал подниматься с корточек, поджимая под себя ноги, готовясь развернуться и бежать.

Монахиня на скамье выпрямилась. Ее глаза тоже блеснули желтым в лунном свете. Когда лунный свет упал на ее плоский живот, Мозес увидел, что на нем были вырезаны три больших, петляющих числа, из которых капала кровь.

Три шестерки.

Мозес снова сглотнул.

Чертовы сатанинские лесбиянки-монашки-вампиры. Ебать меня в бок ржавыми вилами!

Монахиня с цифрами на животе поманила его скрюченным пальцем.

- Ты... - eе голос звучал почти по-человечески, с оттенком свистящего змеиного шипения. - Иди к нам.

Мозес покачал головой.

- Нет. Я ухожу. Извините.

Произнеся эти дерзкие слова, он намеревался сорваться с места. Однако он обнаружил, что не может сопротивляться приказу монахини. Против своей воли он вошел в кирпичный круг и, всхлипывая, приблизился к монахиням.

Последовали новые команды.

Мозес снял с себя одежду и отбросил ее в сторону, снова против своей воли.

Монахиня на земле схватила его все еще налившийся член и оторвала его под корень. Мозес закричал. Монахиня схватила его и притянула к себе, зажимая ртом кровоточащую рану. Другая монахиня искоса посмотрела на него и лихорадочно стала трахать себя пальцами. Человек на земле - вторая жертва - перевернулся на спину и тупо уставился на Мозесa. Ему также оторвали член, и он выглядел почти мертвым от потери крови.

Мозес смотрел сквозь ветви на луну, а монахиня, стоя перед ним на коленях, продолжала сосать кровь из его разрушенных причиндалов. Он думал о Валери и о том, как ей будет его не хватать. В этот момент его охватило глубокое сожаление.

Он вздохнул, когда все стало расплываться.

Жаль, что я хоть раз не пошел домой пьяным. Ебать меня зубчатым шестом от палатки.

Через несколько минут он был мертв.

Позже той же ночью он и другой кастрированный мужчина были похоронены в безымянных могилах на кладбище за церковью, присоединившись к сотням других мужчин, ставших жертвами монахинь-вампирш Сейнт-Сейрига.

Ⓒ Bloodsucking Nuns for Satan by Bryan Smith, 2016

Ⓒ Перевод: Zanahorras

Психопат из Южного округа

Собаки снова лаяли. Люк Бенсон открыл глаза в темноте. Он лежал на спине в своей маленькой кровати у себя дома. Беглый взгляд на светящиеся цифры на панели видеомагнитофона “Panasonic” сообщил ему, что пошёл уже второй час ночи. Несколько секунд он ещё лежал неподвижно в ожидании пока исчезнут последние остатки сна. Собаки не умолкали.

Он жил отшельником на краю леса в одиночном трейлере. Джаспер и Харли частенько поднимали шум из-за какой-нибудь белки, случайно забежавшей на его территорию. Два добермана сидели на цепи, прикованные к кольям, которые были вбиты в землю за трейлером. Это были добрые, любящие животные, но репутация их породы внушала всем страх и заставляла всех, кто мог бы желать Люку зла, сторониться этого места. Грустно об этом думать, но недоброжелателей, которые мечтали, чтобы он оказался в метрах трёх под землей, было предостаточно. Лай не утихал, хотя обычно собаки замолкали, когда случайно забредшая белка или опоссум благоразумно убегали прочь. Но сейчас напротив, лай становился всё более резким и пронзительным. Это насторожило Люка. Собаки надрывались сильнее, чем обычно и это пробудило в нём паранойю.

Прошёл уже не один год после убийства девочек и ему уже начинало казаться, что худший кошмар остался позади, но глубоко в душе он понимал, что это не так.

Он вспомнил старика Уилхота.

Это полное ненависти лицо и клятвы отомстить, когда суд оправдал Люка. Конечно, старик сказал это на эмоциях под действием минутной ярости, но всё же нельзя его осуждать. Какой-то больной ублюдок вдоволь поиздевался над его несовершеннолетней дочерью. Её изнасиловали, расчленили и закопали в лесу всего в паре миль от трейлера Люка.

Один из псов, кажется Харли, взвыл.

Люк скатился на пол и выхватил из-под кровати свой “Magnum” .357 калибра, наскоро натянул джинсы и ботинки, даже не завязав шнурки. Он схватил фонарь и выбежал на улицу.

- Джаспер! Харли!

Собаки натянули свои цепи до предела и продолжали яростно лаять, глядя в сторону леса. Люк включил фонарик и направил луч света на кромку деревьев, обозначающую границы его частной собственности. Никого там не разглядев, он осмотрел пустой двор и снова безрезультатно. Конечно, кто-то мог прятаться в лесу, но Люк не собирался шастать там в такой поздний час. Даже если кто-то вторгся на его территорию, то шум, поднятый собаками, заставил этого сукина сына смыться от греха подальше.

Люк подошёл к псам, опустился на колени, положил на землю пистолет и фонарь и протянул руки, чтобы погладить собак и ещё несколько секунд те продолжали лаять и рваться с цепи, но постепенно успокоились, пока он перебирал их мягкую шерсть. Сперва замолчал Джаспер. Он сел рядом с Люком и радостно лизнул его лицо. Харли скоро последовал его примеру и на Люка обрушилась целая лавина собачьей нежности. Он негромко рассмеялся и попытался слегка отстранить их, но те бросились на него с еще большей радостью.

Но тут он заметил что-то на земле прямо под ногами, и улыбка мигом исчезла с его лица.

Кусок сырого мяса, похожий на покупной стейк. Его грудь сдавило от ужаса, и он едва смог перевести дыхание. Этому могло быть лишь одно разумное объяснение - кто-то пытался отравить его собак. К счастью, кусок был не тронут, собаки были слишком заняты тем, что лаяли на постороннего. Он представил, как некто пытается убить его собак и его охватила новая волна ужаса, а вместе с тем и ярости. Он стиснул зубы и потянулся за оружием. Он поднял кусок мяса, встал на ноги, взял свой .357 и трижды выстрелил в сторону леса, хотя даже не видел куда стреляет. Он стрелял скорее для устрашения, хотя случайное попадание в цель его вовсе не расстроило бы. Мудак, который хотел отравить его псов, заслуживает наказания. Звуки выстрелов снова взбудоражили собак, они опять принялись лаять, рваться в лес. Через несколько секунд, когда шум в ушах немного стих, за собачьим лаем он разобрал новый, едва слышный звук.

В лесу кто-то кричал.

Кричал, стонал и всхлипывал, звал мамочку.

Неудачник несчастный!

Одна из пуль угодила в цель. Люк не был от этого в восторге, но куда деваться, если по всей территории бродят посторонние и у тебя есть все основания не доверять незнакомцам? Он подошёл к стальному мусорному контейнеру позади трейлера, отодвинул крышку и бросил туда мясо. Затем он снова накрыл контейнер крышкой как можно плотнее, чтобы собаки наверняка не смогли её сдвинуть. Покончив с этим, он вернулся к собакам и опустился на колени рядом с Харли. Отстегнув цепь, он взял его за ошейник и шепнул ему прямо в ухо:

- Харли, ищи!

Он выпустил из руки ошейник и Харли бросился в лес. Люк поднял фонарь и посмотрел на второго пса.

- Джаспер, место! Присматривай здесь, а мы с Харли проверим лес, ясно?

Пёс сел и по-собачьи улыбнулся ему, сверкнув глазами. Люк почесал его за ухом и последовал за Харли. Найти пса было нетрудно, нужно было просто идти на крики и лай. Держа фонарь перед собой, он пробирался через густые заросли, то и дело цепляясь за низко нависающие ветки. Через каких-то пару минут в свете фонаря он увидел виляющий хвост Харли, затем в луче света возникло искажённое лицо молодого парня, который сидел, прислонившись спиной к стволу высокого дерева. Парень тряс перед собой руками, пытаясь защититься от острых зубов Харли. Люк отметил, что руки парня были все в крови, видимо, зажимал ими рану в боку. Бормоча что-то бессвязное, он уставился на Люка с широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Лицо парня показалось ему знакомым, хотя он был уверен, что не знал его лично. Он уже где-то видел такой нос, глаза, подбородок… Парень напоминал ему кого-то другого. Нахмурив брови Люк пошарил в памяти, пытаясь найти связь и нашёл.

Он резко выдохнул.

Чёрт!

Он подошёл ближе, направил луч света прямо парню в лицо и спросил:

- Ты же ведь сынок старика Уилхота, да? Кельвин, что ли?

Парень сморщился, со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и поднял глаза на Люка.

- Да, Эмма была моей сестрой.

“Так, значит это брат одной из убитых девочек. Тогда всё ясно”, - Люк думал, что за те годы, что прошли после последнего суда, большинство жертв сумели справиться со своей злостью. Такова уж жизнь. Когда происходят подобные вещи, люди обычно бывают возмущены несправедливостью, но это быстро проходит, шум утихает и большинство людей продолжают жить своей жизнью, но семья… Семья - это совсем другое дело. Люк хорошо это знал. Он и сам копил в себе обиды, которым уже не один десяток лет. Семья никогда ни о чём не забывает, тем более об убийстве. Люк покачал головой:

- Ну и каков был план, Кельвин? Убить моих собак, пробраться в мой трейлер… И что потом?

Уголки рта Кельвина дрогнули, глаза с вызовом глядели на Люка.

- Перерезать тебе глотку и смотреть, как ты истекаешь кровью, свинья!

Харли зарычал громче и Люку пришлось ткнуть его носком ботинка под зад.

- Тихо-тихо…

Пёс притих и поднял на него взгляд, высунув язык.

- Кельвин, я не убивал твою сестру, я не убивал всех этих девочек.

Тот снова скривился в ухмылке.

- Да это чушь собачья!

- Это чистая правда, парень. Я не знаю, кто убил Эмму и всех остальных. Это был точно не я.

Мальчик поморщился, зажимая рану руками.

- Ты всё врёшь.

Люк подошёл ближе и сел рядом с ним. Фонарь он положил на землю, но правой рукой продолжал крепко сжимать .357.

- Дай-ка я посмотрю, задери рубашку.

- Не трогай меня!

Люк вздохнул.

- Парень, если бы я хотел тебя убить я давно бы это сделал, задери свою чёртову рубашку.

Кельвин по-прежнему смотрел на него с недоверием, но приказ выполнил. Похоже боль от ранения была сильнее, чем злость на Люка. Под хлопчатобумажной рубашкой у него оказалась белая футболка. Дрожащими, перемазанными в крови пальцами он расстегнул пуговицы на рубашке. Расстегнув рубашку, он задрал футболку и Люк склонился над ним, пытаясь разглядеть получше. Пуля пробороздила его бок вдоль грудной клетки. Люк не сомневался, что рана причиняет дикую боль, но всё-таки мальчишка легко отделался, пуля не задела ничего важного, иначе засранец был бы уже мёртв.

- Ладно, давай одевайся.

Увидев свою рану Кельвин вздрогнул.

- Твою мать!

- Спокойно-спокойно, жить будешь.

Люк взял в руки фонарик, поднялся на ноги и отошёл на пару шагов.

- Ну-ка, давай вставай.

Опираясь руками о землю, парень попытался подняться, но его лицо тотчас исказилось от сильнейшей вспышки боли, и он снова прислонился к дереву. Харли вился вокруг ног Люка, обеспокоенно глядя на него. Люку был знаком этот взгляд. Таким образом пёс пытался выяснить всё ли с ним в порядке. Это одна из тех вещей, которые поймут только собачники. Собаки отлично умеют выражать свои мысли, они знают множество способов продемонстрировать свои чувства и найти общий язык с человеком. Ну и что, что Харли животное? Для Люка они с Джаспером, словно дети, которых у него никогда не было, нежели сторожевые псы. Вскоре после оправдательного приговора, он взял двух щенков из одного помёта и сам вырастил и воспитал их. После всей этой шумихи все знакомые отдалились от него и собаки заменили ему всё, включая семью.

От этих размышлений последние капли сочувствия к Кельвину Уилхоту испарились.

- Скажи-ка мне вот что, парень, какой же это трусливый кусок дерьма способен поднять руку на животное?

Кельвин снова попытался встать, на этот раз упираясь спиной о ствол дерева. Ему удалось. Поднявшись на ноги, он ехидно посмотрел на Люка и сказал:

- И кто бы это говорил… Неужели сам “Психопат из Южного округа”?

Люк навёл на него дуло своего “Magnum”. Кельвин широко раскрыл глаза и задрожал, тяжело дыша. Вытянув перед собой трясущуюся руку, он пробормотал:

- Не-не-не-не, пожалуйста…

Люку было приятно видеть страх в глазах мальчишки. Последние несколько лет он жил в тени неизвестного маньяка-убийцы и это гадкое прозвище накрепко приклеилось к Люку.

“Психопат из Южного округа”.

Он же “Бугимен из Теннесси”.

Многие по-прежнему были убеждены, что никто иной, как Люк, и есть “Психопат из Южного округа”, несмотря на то, что суд присяжных его оправдал. Не было ни единого вещественного доказательства, напрямую связывающего его с убийствами. Поводом обвинения послужило лишь то, что все пять трупов были похоронены в лесу неподалеку от его дома и никаких иных улик, указывающих на это, не было. Но обывателям было плевать, они были напуганы до усрачки и отчаянно хотели снова почувствовать себя в безопасности, поэтому власти стали искать “козла отпущения”. Им и оказался Люк Бенсон. Адвокат, назначенный судом, сразу сказал ему, что дело сшито белыми нитками и развалится на судебном заседании. Ни один адекватный присяжный не признает его виновным на основании этих хлипких надуманных обвинений, но несмотря на это Люк не сомневался, что в итоге его ждет свидание с электрическим стулом. После всего, что ему пришлось перенести, было приятно, хоть и горько это осознавать, вернуть хотя бы толику потерянной репутации.

- Что такое, мальчик? Ты выглядишь так, словно вот-вот обмочишь штанишки.

По лицу Кельвина текли слёзы.

- Я прошу вас…

Люк опустил пистолет.

- Да успокойся, парень, я не собираюсь…

Он так и не договорил фразу, потому что Кельвин оттолкнулся от дерева и кинулся на него. Это произошло слишком быстро и Люк не успел увернуться, но инстинкт заставил его снова поднять пистолет и, как только дуло упёрлось в живот парня, палец Люка рефлекторно спустил курок. Он не хотел этого делать, но не смог остановить себя. Раздался выстрел и два сплетённых тела упали на землю. Люк закричал от боли, ударившись спиной о твёрдые корни деревьев, а мальчишка лежал на нём сверху мёртвым грузом. Чувство беспомощности и горького ужаса охватило его, как только он осознал жестокую реальность происходящего. Ещё один ребёнок Уилхота убит и обвинят в этом опять его, Люка. И на этот раз он действительно виновен в убийстве, хоть в убийстве по неосторожности. Но ведь никто ему не поверит. Общественность сочтёт Kельвина Уилхота очередной жертвой “Психопата из Южного округа”. Не будет никаких рациональных объяснений и фактов, которые могли бы привести к очередному помилованию. Теперь его точно упекут за решетку. Чёрт, местные жители и без того жаждали его крови, а теперь он вряд ли доживёт до суда, его ведь наверняка убьют и подстроят всё так, что это будет выглядеть, как самоубийство, даже не наверняка, точно.

Харли сходил с ума, прыгая вокруг лежащих на земле тел и вращая башкой, он снова лаял с таким надрывом, что Джаспер, который остался рядом с трейлером, обеспокоенно завыл. Он не знал, что происходило в лесу и это сводило его с ума. Люк подумал, что цепь Джаспера сейчас натянута так туго, что он вот-вот себя задушит. И без того много шума, да ещё этот выстрел. Обычно по ночам здесь стоит мёртвая тишина. К счастью, этот шум вряд ли может переполошить кого-нибудь. Люк большую часть жизни прожил в одиночестве. Ещё до того, как рядом с его территорией начали находить трупы девочек, у него было мало друзей. Этот факт лишь убедил общественность в том, что он и есть жуткий серийный убийца.

Такие люди всегда одиночки.

Но он поселился здесь, в отдалённом уголке на самом юге округа Резерфорд, лишь потому, что общество других людей было ему не нужно. Его дом располагался в пределах округа, но за чертой ближайшего города Мерфрисборо. Его трейлер стоял так далеко, что сюда не заезжали ни мусоровоз, ни почтальон. Ему приходилось самостоятельно сжигать мусор и раз в неделю выезжать в город, чтобы забрать почту из своего ящика “до востребования”. Это доставляло некоторые неудобства, но Люк наслаждался уединением, всё равно общество других людей ему никогда особо не нравилось, он находил их всех двуличными самовлюблёнными предателями, готовыми в любой момент воткнуть нож в спину. Однако в итоге стремление к единению сработало против него и под действием внешних обстоятельств из типичного одиночки, о котором едва ли кто вспоминал, он превратился в настоящего изгнанника, отвергнутого обществом. Адвокат рассказывал Люку, что серийные убийцы предпочитают закапывать тела своих жертв в отдалённых диких местах. Ему просто не повезло, что один из них выбрал землю неподалеку от трейлера Люка в качестве места для ликвидации трупов. Он понимал, что это логично, но его никак не оставляли параноидальные мысли о том, что здесь нечто больше, нежели просто совпадение.

Что, если некто выбрал его намеренно, чтобы свалить на него всю вину?

Конечно, адвокат уверял его, что это маловероятно, однако полностью исключать эту вероятность он не мог. Несмотря на то, что в ближайшее время вряд ли кто-то мог узнать, что здесь только что произошло, Люку не терпелось угомонить собак, чтобы шум прекратился. Шум мешал ему обдумывать последующие действия. Он сбросил с себя тело, сел и тяжело вздохнул. Харли тут же бросился к нему и принялся облизывать его лицо шершавым языком. Несколько секунд Люк стоически переносил обрушившиеся на него собачьи знаки внимания, радуясь, что пёс по крайней мере перестал лаять. И хотя Харли почти тут же залаял снова, он хотя бы не выл при этом. Это хорошо. Люк чесал ему шею и Харли понемногу успокаивался, видя, что всё в порядке.

Всё было НЕ В ПОРЯДКЕ.

Ну, пусть хотя бы собаки так думают. Люк с трудом поднялся на ноги и сверху вниз посмотрел на тело мальчика. На лице его тут же появилась гримаса отвращения. Парню было лет восемнадцать-девятнадцать, не больше.

“Слишком молод, чтобы умирать, - подумал Люк, - и слишком туп, чтобы жить”.

Он почувствовал жалость к подростку за то, что его жизнь так скоропостижно оборвалась. Почувствовал себя виновным перед его родителями, даже перед мерзким стариком. Эти чувства лишь промелькнули, испарились, уступив место такой ярости, какой он от себя даже не ожидал.

Он же был невиновен, чёрт побери!

Эти уроды присяжные подтвердили его невиновность. Он что, слишком много хотел? Он ведь хотел лишь, чтобы вся грязь оставалась в прошлом, хотел, чтобы его оставили в покое, хотел жить мирно, мать вашу! Он не мог сдерживать переполняющие его чувства, нужно было выплеснуть их наружу. Заорав что есть мочи, он принялся пинать труп мальчика снова и снова, стараясь попасть носком ботинка прямо по ране на боку. Харли не привык видеть хозяина в таком состоянии и тут же начал скулить и лишь этот тоскливый звук наконец привёл Люка в себя. Угасающий гнев сменился стыдом. Несколько минут он стоял, сгорбившись, опёршись руками на колени и тяжело дыша. Какое-то время он просто стоял и смотрел на тело. В его голове одна за другой проносились мысли, полусформированные идеи о том, как поступить дальше, но ни одна из них не задерживалась в его голове достаточно долго, чтобы оформиться во что-то стоящее. Ему нужно было сменить обстановку.

Люк развернулся и направился обратно к трейлеру, свистнул Харли, обнюхивающему труп, чтобы тот шёл за ним. Увидев, как они выходят из леса Джаспер засуетился, натягивая цепь. Несмотря на перевозбуждённое состояние, пёс явно испытывал облегчение от того, что хозяин и его приятель вернулись невредимыми. Люк подождал минуту, успокаивая его, а затем отстегнул цепь от ошейника и повёл обоих за собой в трейлер. Потребуется время, прежде чем он сможет снова спокойно оставлять их на улице на ночь. Чёрт, может быть, он заберёт их в дом насовсем. Если кто-то проберётся на территорию, собаки изнутри всё услышат. Оказавшись внутри трейлера, он включил свет и достал из холодильника банку пива “Old Milwaukee”. Отхлебнув из банки, он тяжело вздохнул и опустился в складное кресло перед маленьким картонным столиком на крохотной кухнe. Собаки улеглись на затянутый линолеумом пол и смотрели на него, высунув языки. Он улыбнулся псам и при мысли о том, что он чуть было не потерял одного из них, а то и обоих, на глаза навернулись слёзы. Он продолжал пить и шум в голове постепенно утихал. Вскоре его взгляд упал на заголовок на первой странице вчерашней теннессийской газеты. Чтобы хотя бы на пару минут отвлечься от нависших над ним неприятностей, он пододвинул газету поближе и прочёл длинную статью о политическом скандале, связанном с тайной поставкой оружия в Иран. Ребята Рейгана на этот раз облажались по полной. У Люка не было возможности съездить в город за свежей газетой, но он был уверен, что в ней написано то же самое. На самом деле, ему было всё равно. Что бы там не заявляли большие шишки из разных политических партий в своих программах, на обычных людей им всегда было плевать. Это убеждение Люк унаследовал от своего козла-отца. Даже теперь спустя годы после их ссоры, Люк думал, что это всё же самый разумный взгляд на вещи.

Чтение помогло.

К тому моменту, как Люк допил пиво и отложил газету, он уже почти успокоился и мог размышлять более здраво. Он видел только один выход из ситуации, которую создал для него безмозглый сынок старика Уилхота.

Ему придётся на самом деле стать тем, кем его все считают.

Как бы ни было горько, как бы ни было тяжело принять это, но другого пути нет, если конечно он хочет в дальнейшем вести хоть какое-то подобие нормальной жизни, а он хочет! Ей - Богу хочет. Бросив пустую банку из-под пива в мусорную корзину, он направился в ванную и достал с верхней полки шкафчика коробку патронов .357 калибра. Собаки следовали за ним по пятам. Он прошёл на кухню и наполнил пустой магазин патронами. Прежде чем положить коробку на место, он сунул несколько патронов в карман, так, на всякий случай. Он захватил пару зимних перчаток. Он и не думал, что придётся доставать их на несколько месяцев раньше срока, но этой ночью они ему пригодятся. После этого он смыл кровь Кельвина со своей кожи, надел чистую рубашку, взял всё необходимое и вышел на улицу, ласково почесав перед этим своих ребят за ухом.

В лесу, примерно в десяти минутах ходьбы, был небольшой ручеёк. Под мирное журчание воды, Люк тащил тело вдоль него, пока не спустился к грязной дороге, по которой обычно ездили охотники. Там он обнаружил пикап Кельвина. Пыхтя и отдуваясь от напряжения, он погрузил труп мальчика в багажник. Пролистав бумажник, он нашёл его домашний адрес. К счастью, его дом находился в хорошо знакомом Люку районе. Он запросто доберётся туда. Пошарив по карманам Кельвина, он нашёл ключи.

Чертовски удачная находка!

Если бы оказалось, что парень обронил их где-то в лесу, план Люка скончался бы, не приходя в сознание. Закрыв труп грязным куском брезента, он быстро сел за руль и вставил ключ в замок зажигания. На секунду ему показалось, что двигатель откажет, но этого не произошло. Из динамиков послышался какой-то невнятный шум. “Heavy Metal”. Люк не знал, кто это играет. Из рок-н-ролла ему нравились старые группы, которые были популярны ещё в шестидесятых, во времена его молодости: “The Beatles”, “The Rolling Stones”, “The Who”, Jimi Hendrix, ну и тому подобное. Современным завываниям под гитару, которые звучат скорее так, как будто кого-то пытают, далеко до того, что Jimi вытворял на шести струнах. Из современных Люк предпочитал разве что ребят, вроде Hank Williams или Merle Haggard.

Он выключил радио и отправился в город.

Ближайшие пару миль дорога была извилистой и грязной, усыпанной камнями. Люку пришлось ехать очень медленно и с включённым дальним светом, чтобы не врезаться в дерево. Узкая дорога постепенно сменилась двухполосной с щебёночно-асфальтовым покрытием. Следующие миль восемь по пути в Мерфрисборо он преодолел без происшествий. Один напряженный момент случился примерно на полпути. На встречке попалась патрульная машина из окружного полицейского управления. Люк посмотрел в зеркало заднего вида и сглотнул, увидев, как на патрульной машине загорелись стоп-сигналы. Он был уверен, что машина развернётся и последует за ним, хоть он и не превышал скорость. В провинциальных городках мало кто разъезжает по дороге в такой поздний час, а местные полицейские, судя по разговорам, любят останавливать водителей просто так, от скуки. У него даже яйца сжались от напряжения, но через пару секунд патрульная машина мигнула стоп-сигналами и отправилась своей дорогой. Люк, который всё это время сжимал обтянутыми перчатками пальцами рукоять своего “Magnum”, почувствовал огромное облегчение, выпустив из руки пистолет. Он сидел, слушал, как колотится его сердце и представлял, что могло бы произойти, если бы полицейские остановили его. Он видел только два возможных исхода: пришлось бы либо застрелиться самому, либо застрелить полицейского.

В любом случае всё обернулось бы плохо.

Он не хотел умирать, но и вступать в перестрелку с копом он тоже не имел ни малейшего желания. Единственной альтернативой был арест, но он никогда не позволил бы этому случиться. Чёрт! Да он и затеял всё это для того, чтобы избежать ареста.

Через несколько миль, проехав мимо знака, приветствующего гостей Мерфрисборо, он свернул налево на Compton Road и снова испытал неприятные чувства, проезжая мимо “Госпиталя Ветеранов”, где он провёл некоторое время после возвращения из Вьетнама в 1972 году. С этим местом были связаны не самые приятные воспоминания. Хотя он и не думал, что вновь оказаться здесь будет настолько неприятно. Ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы перестать так крепко сжимать зубы. Когда здание госпиталя осталось позади, он снова смог сконцентрироваться на настоящем.

Через десять минут он свернул направо на Church Street и оказался в самом центре Мерфрисборо. Он нервничал, хотелось поскорее со всем этим покончить, но он постарался взять себя в руки и сбавил скорость до допустимой нормы. Периодически он всё же нарушал скоростные ограничения, особенно на тех улицах, где допустимая скорость была до смешного низкой. Главное, не вызывать подозрений у представителей закона. Да, превышение скорости в таком случае идея не из лучших, но и ехать слишком медленно нельзя, того и гляди примут за излишне осторожного пьяного водителя. Люк ехал по лабиринту привычных улиц, а мимо проносились знакомые дома, погружая его в горькие и радостные воспоминания из прошлой жизни.

Здесь он вырос.

Ехать по мёртвым ночным улицам было для него необычно. Давненько он этого не делал. Он, словно попал в заброшенный музей собственного прошлого, мозг с легкостью воссоздавал образы из его молодости. Вот он летит по этим улицам на своём велосипеде “Schwinn”. Воспоминание оказалось таким ярким, что он почти услышал, как шумят по ветру бейсбольные карточки, засунутые между спицами колёс.

Дом Уилхотов располагался в самом конце тихой улицы одного из спальных районов города. Дома здесь были по большей части одноэтажные, в стиле “ранчо”, построенные не один десяток лет назад. Многие из здешних семей жили здесь уже на протяжении нескольких поколений. Подъезжая к дому Люк в целях предосторожности выключил фары и сбавил скорость. Видя, что в доме не горит свет, он облегченно вздохнул. Значит, никто не стал дожидаться возвращения Кельвина. Кроме того, это могло означать, что сегодняшний поступок Кельвина был его собственной инициативой и ни старик Уилхот, ни кто-то другой из его семьи не знал об этом. Значит, осуществить задуманное будет куда проще. Он свернул на подъездную дорожку, вышел из пикапа, осторожно закрыл за собой дверь и отпёр замок ключом Кельвина.

Оказавшись в доме, он включил фонарь и внимательно осмотрел помещение. Это заняло совсем немного времени. Старик Уилхот и его жена Уилма спали наверху в главной спальне, больше в доме никого не было. Всё складывалось так удачно, что казалось будто здесь не обошлось без вмешательства высших сил, будто сам Господь хотел, чтобы у Люка всё получилось. Люк отчаянно ухватился за эту мысль. Эти люди несправедливо обвиняли его в том, что он не делал, на протяжении долгих-долгих лет. Если рассуждать в этом ключе, то он просто восстанавливал справедливость, хотя и таким жестоким способом.

Когда Люк вошёл в спальню, старик зашевелился во сне и пробормотал что-то бессвязное. Люк сунул фонарь за пояс джинсов, выхватил из-под головы старика подушку и с силой опустил её ему на лицо и только тогда старик проснулся, а из подушки послышались сдавленные крики. Люк приставил к подушке дуло пистолета и произнёс:

- Это всё ты. Ты сам во всём виноват, - он спустил курок.

Старик затих. Уилма проснулась, села на кровати и в ужасе ахнула. Люк залез на кровать. Удар кулака в перчатке пришёлся ей прямо в лицо, раздался громкий хруст сломанного носа, и она упала на спину, кровь заливала ей лицо. Люк схватил другую подушку, прижал к её лицу. Он не стал стрелять второй раз, он просто сидел на Уилме и душил её подушкой, пока она не перестала двигаться. Затем он отбросил подушку в сторону и пощупал у женщины пульс. Убедившись, что она действительно мертва, он вернулся в гостиную и чуть отодвинул занавеску, выглянул во двор. Снаружи было тихо. Однако он постоял так ещё несколько минут, на всякий случай, вдруг полиция уже в пути. Убедившись, что одиночный выстрел в ночи не заставил никого из соседей вызвать полицию, Люк вышел на улицу и вытащил из багажника труп Кельвина. На этот раз он нёс его на руках. Это потребовало серьёзных физических усилий. Спина ныла, но Люк не хотел, чтобы полиция обнаружила следы того, как тело волокли в дом.

Стояла тёплая летняя ночь.

К тому времени, как Люк снова оказался в доме, пот тёк с него ручьями, заливая глаза. Он принёс Кельвина в спальню родителей и начал устраивать декорации. Как и всё оружие Люка, а у него был не один пистолет, его “Magnum” .357 не был зарегистрирован, ему не нравилась мысль о том, что кто-то где-то будет знать, как он пытается защитить себя. Это тоже было следствие его глубокой паранойи, которая возникла после суда. Он больше не верил никому, даже людям в форме. Чёрт! Особенно людям в форме. Тщательно протерев оружие, он вложил его в холодную руку Кельвина, его указательный палец на спусковой крючок. Его план был предельно прост: Кельвин был трудным подростком, он из-за чего-то в пух и прах разругался с родителями, ситуация вышла из-под контроля и в итоге он убил их во сне. Придя в себя, он осознал, что натворил и, убитый горем и раскаянием, застрелился из того же пистолета, из которого застрелил своего отца. Выяснив, что оружие не зарегистрировано, никто не удивится, это в порядке вещей и ничто на свете не заставит заподозрить Люка. Довольный своей работой Люк встал и направился к выходу из спальни.

Внезапная мысль заставила остановиться его на полпути к двери.

Разочарование и отвращение читались на его лице. Он понял, что упустил очень важную деталь. Он вернулся, опустился на колени перед Кельвином, перевернул его и посвятил фонариком ему на спину. Вот оно, выходное отверстие пули.

Да чтоб тебя!

Пуля .357 калибра прошла навылет, и эта чёртова пуля так и осталась валяться где-то в лесу за трейлером. Люк не был экспертом в криминалистике, но понял, что для экспертизы нужна будет пуля, которая убила подростка, или пуля, которую можно принять за ту, что убила подростка. Люк обхватил пальцами руку Кельвина, сжимающую пистолет и прижал ствол к его животу, стараясь попасть в то же самое место. Это было рискованно. Сама мысль о том, чтобы сделать ещё один выстрел, ему не нравилась. Сперва удача была на его стороне, но испытывать судьбу во второй раз не хотелось.

Но разве у него оставался выбор?

Выбора не было, в этом-то вся загвоздка. И он это сделал. Сделал и тут же выскочил из дома.

Дом, в котором он вырос, был всего в трёх улицах от дома Уилхотов. Опустив голову, он быстро шёл в том направлении. По пути ему попался лишь один дом, в котором не спали, в одном из окон горел тусклый свет. Проходя мимо он не сводил взгляда с этого окна, но никакого движения внутри не заметил. Собаки, сидящие на цепях и свободно гуляющие на ограждённых территориях, лаяли, когда он торопливо проходил мимо их домов. Это не слишком волновало Люка. Хор собачьих голосов ночью - обычное дело для таких районов. Собакам просто скучно, вот они и разговаривают друг с другом. На это, чаще всего, просто не обращают внимание.

В доме номер 3366 по Montgomery Street горел свет. Весь дом светился как салют на День грёбаной Независимости. Ну конечно, Джордж Бенсон как член профсоюза получал хорошую пенсию и по ночам он всегда бодрствовал, по крайней мере так было раньше, когда Люк ещё время от времени сюда наведывался. На первый взгляд, ему показалось, что здесь ничего не изменилось, на это он рассчитывал. По плану Джордж должен был отвезти его домой. У них были разногласия, причём серьёзные, были даже случаи с применением насилия, но что не говори, кровь не водица и родство что-то да значит. Отец поможет ему, он был в этом уверен. Люк поднялся по ступенькам к входной двери, громко постучал. Прошло несколько минут, но никто не отзывался, хотя внутри явно не спали. На стареньком патефоне играла заезженная пластинка, играла песня “Walking the Floor Over You”. Ernest Tubb - один из его любимых певцов. Отец постоянно слушал его, особенно когда был настроен сентиментально, хотя это и не очень соответствовало его поведению. Песня закончилась и тут же началась другая - “Drivin’ Nails in My Coffin”. Может быть, он просто напился до отключки и действительно не слышал стук, хотя, вероятнее всего, он просто решил его проигнорировать. Мало ли кто шляется по ночам? Люк не мог его в этом винить. Старик был мерзким, он его ненавидел, но в этом случае его поведение было вполне оправданным. Когда в дверь кто-то стучится в такой поздний час - жди беды или плохих новостей, но у Люка не было выбора, кроме как продолжать действовать по плану. Он постучал сильнее и громко сказал, чтобы музыка не заглушала его голос:

- Пап, это я Люк, помощь нужна.

Прошло ещё несколько минут и Люк уже готов был сдаться, когда за дверью послышались шаги ботинок и скрип деревянного пола в прихожей. Дверь открылась и на пороге появился Джордж Бенсон. Лицо у него было хмурое, сморщенное, красное.

- Сын, какого дьявола ты здесь делаешь в такое время?

- У меня проблемы.

Хмурое выражение на лице старика смягчилось, и он почти целую минуту смотрел на сына, думая о чём-то своём. От него несло дешёвым пивом, наверное, “Old Style” - его любимое. Он пьёт его чуть ли не с пятидесятых. Наконец он затряс головой и освободил проход.

- Ну, заходи.

Люк вошёл в дом и закрыл за собой дверь. Гостиная напрямую примыкала к прихожей. Войдя в гостиную, Люк едва не вздрогнул от ощущения будто переместился в прошлое. Последний раз он был здесь лет десять назад, но насколько он помнил, в комнате практически ничего не изменилось. Мебель - мать покупала ещё в начале шестидесятых - осталась та же, хотя и выглядела более потрёпанной, на стенах висели всё те же фотографии в рамках. С некоторых снимков на Люка смотрела его младшая версия. На паре фото он даже улыбался. Теперь же при взгляде на эти чёрно-белые снимки ему казалось будто на них изображены незнакомцы. Нет, если подумать, ощущение было ещё более странным. Будто бы жизнь, запечатлённая на этих фотографиях, принадлежала не ему, а кому-то другому, будто это всё происходило на другой планете.

Из большого телевизора “Зенит”, напротив пыльного дивана, доносились звуки какого-то позднего фильма, что-то о гангстерах с Peter Lorre и Humphrey Bogart в главных ролях. Телевизор был очень старой модели, на четырёх ножках. Люк подошёл к патефону и снял иглу с пластинки. Голос Ernest Tubb, смешанный с шорохом пластинки, затих.

- Садись, сын, я принесу нам пива.

Люк постоял немного, пока отец не вышел из комнаты. Он был слишком взволнован, чтобы спокойно сидеть, поэтому подошёл к книжным полкам, на которых тоже стояли фотографии. Прикусив нижнюю губу, он рассматривал фото этих улыбающихся инопланетян.

- Держи, сын.

Люк вздрогнул при звуке отцовского голоса. Он не знал, что старый пьяница может ступать настолько тихо. Отвернувшись от фотографии, он взял из рук отца банку “Old Style”.

- Спасибо.

Джордж открыл свою банку, сделал большой глоток, поперхнулся и сморщился.

- Ну давай, рассказывай, что там у тебя за проблемы?

Люк открыл пиво и немного отхлебнул. Не то, чтобы он не хотел пива, просто нужно было оставаться трезвым, пока всё не утрясётся, и он не окажется дома в безопасности. Но он всё же сделал ещё пару глотков, обдумывая, как объяснится перед отцом. Он пытался придумать какую-нибудь правдоподобную историю, но на ум ничего не приходило. Перед глазами у него внезапно возникла картина: он разряжает свой .357 прямо в подушку на лице старика Уилхота. Банка выскользнула из его руки, по-прежнему в перчатке, упала на пол и покатилась по ужасному горчичному ковру. Чудовищная волна горя и сожаления накрыла его и не в силах больше сдерживать набор эмоций он упал на колени и закрыл лицо руками. Он услышал, как отец с отвращением выдохнул и сказал:

- Ух! Да что за чёрт?

Люк продолжал всхлипывать, пока Джордж Бенсон не хлопнул его по голове. Это было не утешительное похлопывание, старик отвесил ему хорошую оплеуху.

Физическая боль ошарашила Люка и эмоции отошли на второй план. Последний раз отец бил его ещё до того, как его отправили во Вьетнам. Боль сменилась кипящей яростью. Он поднялся на ноги, трясущиеся руки сами сжались в кулаки. Джордж ухмыльнулся.

- Мне с тобой драться не с руки, сын. Чёрт возьми, я и сам знаю, что теперь ты бы с лёгкостью мог надрать мне задницу. Но, если ты действительно в беде, то говори и нечего раскисать тут как тряпка.

Люк с трудом выдохнул и ярость слегка успокоилась, отец был прав, и он знал, что в этой ситуации отбрехаться ему не удастся.

- Отвези меня домой. Я…- он скорчил гримасу, - я убил старика Уилхота и всю его семью.

На лице отца отразилось лёгкое удивление. Ни шока, ни отвращения. Старик ответил не сразу. Он внимательно, с любопытством разглядывал сына и размышлял о чём-то. Люк воображал, что, должно быть, думает сейчас отец. Его беспокойство снова стремительно нарастало, когда отец наконец нарушил тишину. Его слова показались бессмысленными.

- Ты это сделал ради меня?

Люк нахмурился.

- Что?

Джордж допил пиво и скомкал банку.

- Ты слышал, что я сказал, парень. Ты прикончил старика ради меня?

Люк нахмурился ещё сильнее.

- За каким бы дьяволом мне делать это ради тебя?

Отец снова взглянул на него испытующе.

- Чтобы защитить меня, разумеется. Я что, не прав?

Люк пытался понять почему разговор принял такой неожиданный поворот. Несколько секунд он смотрел на отца, изумленно раскрыв рот. Может быть, старик пьяный в стельку и просто не расслышал его? Да нет, не похоже на то. Люк оставался в недоумении, пока его не посетила шокирующая мысль и, как только эта мысль пришла ему в голову, он понял, что так оно и есть. Картинка сложилась идеально, и он не понимал, как же раньше об этом не догадался.

- Это был… Это был ты? - проговорил Люк сквозь стиснутые зубы. - Ты “Психопат из Южного округа”, да?

- Думаю, ты прав, сын. Чёрт тебя дери! Я думал, что ты давным-давно всё понял и прикончил старика ради меня. Вот дерьмо! А ведь на секунду мне даже показалось, что будто бы я горжусь тобой, - Джордж смеялся, - ну, что ж стоишь, разинув рот, дурачок ты такой? Только не говори, что ты сердишься на своего папу.

В течение нескольких секунд многое пронеслось в голове у Люка. Больше всего это напоминало документальный фильм о его детстве. Главным мотивом этого фильма было постоянное садистское жестокое желание отца испортить сыну жизнь. Испортить буквально во всём. С одной стороны - физическая боль. Отец зверски избивал его в детстве, когда он был ещё слишком мал, чтобы дать сдачи. Периодически он трогал его там, где не следует. Эти моменты Люк старался никогда не вспоминать. Он всегда издевательски реагировал на любое событие в жизни сына и в том числе на оценки, когда он приносил домой “хорошо” вместо “отлично”. Но это всё ерунда, по сравнению с глумлением над сыном после того, как его жестоко отвергла самая красивая девочка их района. Заставлять сына плакать - оставалось самым приятным развлечением Джорджа Бенсона долгие-долгие годы. Он идеально отточил этот навык, методично уничтожая самооценку сына и делая всё, чтобы он вырос никому не нужным отшельником. Что в итоге и произошло. Закапывание мёртвых девочек возле его дома было кульминацией всему, окончательным выражением презрения и самым изощрённым способом отравить ему жизнь. Джордж снова засмеялся, его лицо раскраснелось ещё сильнее.

- О, ты бы видел выражение своего лица, сын. Тебе будто хорошего пинка отвесили, - он фыркнул, - было времечко, когда ты постоянно ходил с такой рожей.

Люк бросился на старика, налетел на него со всей силы и повалился вместе с ним на пол. Драка была жестокая. В первые секунды отец даже успел нанести Люку пару резких отрывистых ударов, хотя и был застигнут сыном врасплох. Но Джордж оказался прав - он был слишком стар, чтобы теперь одолеть сына. Люк с лёгкостью принял эти несколько ударов и вскоре отвоевал инициативу, залез на старика сверху и принялся месить лицо ублюдка кулаками. Он разбил ему нос, разорвал губу, сломал челюсть и выбил несколько зубов. Из глубоких царапин на багровых щеках старика лилась кровь. Наконец он затих и Люк принял это за попытку сдаться, но осознание собственного превосходства ничуть не убавило ярость и Люк ещё какое-то время продолжал бить кулаками лицо, уже изменившееся до неузнаваемости. Лишь когда у него устали руки, удары стали реже и слабее. Он бессильно опустил руки вдоль тела и всё закончилось. Каждая рука весила центнер. Несколько минут он просто сидел, тяжело дыша и в ступоре разглядывая лицо отца. Осознав наконец, что Джордж Бенсон мёртв, Люк моментально вышел из ступора, сдавленно охнул и зарыдал. Так продолжалось какое-то время. Хотя отец Люка и был бесполезным куском дерьма, он всё же был последним его живым родственником. В эту унылую минуту ему показалось, что забить до смерти старика - это идеальное завершение его, Люка, дерьмовой жизни. В мире не осталось ни единого человека, который заботился бы о нём, пусть даже таким вот изощрённым образом. Ни семьи, ни друзей, лишь собаки его любят. Он плакал и проклинал старика, позволив себе наконец выплеснуть всю досаду и разочарование, которые скопились в нём за долгие годы, и отчаянно оплакивал ту жизнь, которая могла бы у него сложиться, если бы его воспитывали достойные люди.

Когда буря эмоций наконец утихла, он встал и тщательно осмотрел дом. Он зашёл так далеко не ради того, чтобы старик, уже будучи мёртвым, продолжал отравлять ему жизнь, и он нашёл то, что искал. В запертой на замок коробке под кроватью Джорджа Бенсона. Внутри лежали ужасные полароидные снимки его жертв вперемешку с мелочами, которые он уносил с места преступления на память: пряди волос, предметы нижнего белья, удостоверения личности и маленький кусочек гниющей плоти, завёрнутый в прозрачный полиэтиленовый пакетик. Наткнувшись на этот пакетик Люк сморщился от отвращения, это явно был чей-то отрезанный сосок. Он принёс коробку в гостиную, достал из неё несколько предметов и аккуратно разложил их на журнальном столике. Он хотел создать впечатление, будто старик провёл свою последнюю ночь на земле, ностальгируя над всем этим. Когда все вещи были разложены как надо, Люк спустился в гараж и взял отцовский дробовик. Вернувшись в дом, он принёс с кухни стул и усадил на него труп старика. Стул он развернул так, чтобы пятна на ковре совпали с предполагаемыми брызгами от выстрела. Люк не был уверен удастся ли ему осуществить задуманное, но раз уж он уже инсценировал одно место преступления этой ночью, то почему бы не сделать это снова? Шансы, что всё сложится в худшую для него сторону, были высоки, но он готов был приложить все усилия, чтобы всё сделать как надо. Он приставил ствол дробовика к подбородку отца и вложил рукоять в его руку. Это оказалось не так просто и потребовало довольно много времени, но в итоге у него получилось. Грохот выстрела заставил его вздрогнуть, на время оглушив. Лицо отца превратилось в кровавое месиво. Сцена была тошнотворной, но Люк не позволил эмоциям снова взять верх.

Честь увести его с места преступления выпало на долю мотоцикла “Indian”, который стоял в гараже Джорджа Бенсона рядом с его мустангом. Мотоцикл использовали редко и его отсутствие вряд ли вызовет подозрения детективов, а если кто-то спросит, он скажет, что одолжил его у отца ещё несколько месяцев назад.

Дорога домой оказалась ещё менее насыщенная событиями, нежели дорога в город. Люк не встретил ни одной патрульной машины. Тёплый ночной воздух приятно обдувал лицо и когда Мерфрисборо остался позади, он набрал скорость, чувствуя себя как никогда свободным. Он нёсся по тёмной загородной дороге навстречу неизвестному будущему…

Ⓒ South County Madman by Bryan Smith, 2016

Ⓒ Перевод: Анна Домнина