Грызня за берса (СИ)

Глава 12

На опасность мы с питом среагировали одновременно: грома-бык отчаянно рванул в сторону от налитых неестественной голубизной снарядов, я же, призвав в руку топор, метнул системное оружие из пятой стойки Изумрудного берса наперехват паре удачно сблизившихся в полете острог.

Топор мой сработал на все сто, изумрудным пропеллером врезавшись в голубые остроги метрах в трех от широченной груди грома-быка, и в полыхнувшей ослепительно-яркой зеленой вспышке мгновенно испарил оба водяных снаряда.

Зараза же, самостоятельно выводивший из-под обстрела заднюю часть своей гигантской туши, проявил себя, увы, не так эффективно. Из-за близкого расстояния к стреляющим за пару секунд подлета их голубых снарядов увернуться толком грома-бык успел лишь от одной сети, а вторая сеть и третья острога таки достигли питомца, одновременно заарканив его ногу и поразив в крыло. Еще через мгновенье выяснилось, что отменная броня зверя стадии динозавр была практически бесполезна против этих коварных снарядов.

Голубая острога играючи пробила толстенную (с мой большой палец толщиной) кожу левого крыла питомца и, тут же осыпавшись ковшом брызг, неожиданно оставила после себя дымящуюся пробоину размером с баскетбольный мяч. Словно вода из разрушившейся в ране остроги превратилась в едучую соляную кислоту, растворяющую живую ткань, как гребаный сахар. Сеть же, обернувшись вокруг задней конечности Заразы, мгновенно трансформировалась в водяной смерч, который тонким стеблем провалившись до озерной глади, стал стремительно шириться и возбухать от рванувшей снизу мощной водяной подкачки, не только не позволяя питомцу сбежать, но и неотвратимо затягивая отчаянно месящего крыльями воздух Заразу в озерную пучину.

К счастью, повторного выстрела снизу по нам не последовало. Видимо, использованные утопленниками техники были, на наше счастью, слишком для них манозатратными. И теперь наряженным в гнилые сети ублюдкам требовалось какое-то время на восстановление растраченной только что из Резервов энергии. Что красноречиво подтвердило синхронное опускание всей пятерки рук обратно вдоль тела. Дальние же утопленники помогать атаковавшим нас собратьям не спешили, подтверждая мою догадку, что каждый из всплывших вокруг поселения стражей отвечал точно за свой участок охраняемой территории, вступая в бой лишь, когда враг приближался к ним на определенную дистанцию. По мои, опять же примерным, прикидкам эта тревожная дистанция находилась где-то в районе тридцати-тридцати пяти метров — это расстояние нейтральной полосы между крайними утопленниками атаковавшей нас пятерки и следующими за ними, оставшимися пока что нейтральными стражами.

Меж тем, обезумевший от лютой боли в прожженном острогой крыле и намертво заарканенный сетью-смерчем за ногу грома-бык, забыв о моем наказе, разродился в отместку серией пахучих гостинцев. И внизу под нами озерная гладь через секунду вспенилась от серии мощнейших разрывов.

Вцепившись в цепь-поводя, дабы не сорваться от начавшейся яростной болтанки, я наблюдал: как сразу пара навозных бомб, угодив в трухлявую лодку находящегося аккурат под нами утопленника, буквально на ошметки разнесла и самого ублюдка в рыбачьей сети и его утлое плавсредство. Как серией взрывов от еще нескольких залетевших на край ближайшего плота снарядов, в щепки разворотило верхние постройки, побило все бочки-поплавки у трех их четырех бортов плота, и как резко утратившая плавучесть махина начала неотвратимо погружаться в озерные глубины, как струну, натягивая цепи и канаты, соединяющие тонущую часть поселения с соседними плотами. И как угодившее точно в основание ножки смерча навозная бомба своим разрывом, посекла и разметала на пару метров вверх водный столб-насос. После чего, лишившись подпитки из озера, затянувший заднюю ногу пита в свою жадную пасть водяной смерч осыпался вниз тоннами обычной воды, и с торжествующим ревом вырвавшийся-таки из капкана грома-бык стал набирать высоту, удирая с опасного места.

Впрочем, удирать — это слишком сильно сказано. Из-за раненого левого крыла стремительного взлета, к которым я привык, на сей раз не вышло. Бедолаге Заразе приходилось подстраиваться под корявые махи изувеченного крыла и сдерживать напор здорового, отчего подъем вверх происходил теперь с черепашьей скоростью — секунд в шесть-семь по одному метру.

Пока пит, шипя, как паровоз, отчаянно пытался занести нас на очередной метр выше, я коротал образовавшиеся свободное время в тщетных попытках нанести хоть какой-то ущерб бросками топора оставшейся внизу и медленно отдаляющейся теперь четверке агрессивных утопленников. Последних, кстати, начавшаяся во время недавних близких разрывов сумасшедшая болтанка ничуть не размотала, а долетевшие до них шрапнелью щепки с потопленного рядом плота и ошметки разорванного в клочья стража-соседа их мертвой плоти навредили меньше, чем слону дробина. Увы, все мои прицельные, убойные броски топора из пятой стойки Изумрудного берса, неизменно поражая цель, наносили при этом просто смехотворный урон. Как и с городскими зомби, легко отсекаемая системным оружием водянистая плоть утопленников тут же возвращалась последними на место среза и мгновенно прирастала обратно. Из-за одеяния-сети процесс эдакой извращенной регенерации в исполнение утопленников происходил даже в разы быстрее от того, что отрубаемые мною головы и конечности, не отлетали прочь, а зависали рядом с телом на обрывках сети, соответственно, тут же нащупывались калекой и за считанные секунды прилаживались обратно.

Мои опасения, что оставшиеся внизу четверо невредимых агрессоров успеют полностью восстановить ману в своих Резервах за время нашего столь неуклюжего подъема, очень скоро, к сожалению, наглядно подтвердились. Когда мы поднялись до высоты примерно в двадцать метров, ближайшая к нам пара утопленников синхронно вскинула руки вверх в знакомом жесте готовности к выстрелу — из зоны ответственности двух крайних ушлепков мы, к счастью, с горем пополам все-таки успели уже выскочить…