Глава 11. Драка перед Новым годом

Новогодние праздники в Туркестане выглядели довольно странно. Ни намека на снег, затяжные моросящие дожди. Солнце -если повезет. Ни тебе елок с игрушками на ветках, ни тебе Деда Мороза со Снегурочкой, ни снеговиков во дворах.

Ромашкину как всегда не повезло. На совещании Неслышащих (Недумающих, Незнающих, Неверящих, Невидящих, Непомнящих) довел приказ Бердымурадова: «В новогоднюю ночь замполиты рот развлекают солдат, организовывают досуг, праздничный ужин и прочие мероприятия». Значит застолье, на которое после злополучного похода в Иран, пригласил Никиту Хлюдов, отменялось. Жаль, ведь вино и коньяк они совместно закупили заранее, а на званном ужине их ожидали разные вкусности, приготовленные радушной хозяйкой, и Вовкиной молодой сестренкой с томными глазами.

Шкребус хмыкнул, потирая руки:

— Наконец-то этих бездельников приобщили к полезному труду! А то в прошлый год я дежурил! А в позапрошлый — Шмер! Твой предшественник, Штранмассер, как «дед», пользуясь званием и возрастом, припахивал нас, лейтенантов. Теперь и на нашей улице праздник! Хорошо, когда моложе нас есть офицеры!

Никита грустно вздохнул. Ну почему армия построена на таком принципе: старый или молодой? В начале службы солдатом он был молодой. Только отслужил год — поступил в училище. Первый курс — вновь салага. Не успел стать старшекурсником, как выпустился за ворота вуза, и опять молодой, но теперь уже офицер. Потом станешь молодым майором, молодым полковником и перед пенсией молодым генералом. Если служба удастся… Эх, наверное, только маршалов молодых не бывает, одни ветераны-старики. А может и у маршалов дедовщина?

— Ромашкин! Ты чего молчишь и в ухе ручкой ковыряешь? Оглох? Барабанную перепонку проткнул? — рявкнул Шкребус. — Или приказ начальства не нравится? Игнорируешь?

Нравится — не нравится… Проигнорируешь тут! Разве что робкая попытка увильнуть от «почетной» обязанности — в новогоднюю ночь бродить по роте среди спящих солдат! Робкая попытка:

— А может, кто добровольно пожелает быть ответственным тридцать первого декабря? К примеру, Ахмедка — мусульманин. У мусульман Новый год, кажется, в апреле? А? Чего молчишь, Ахмедка? Ты по какому календарю отмечаешь? По лунному?

— Я атеист. Для меня официальный праздник родной страны и есть Новый год! — ответил туркмен.

Ишь ты! Как жену покупать и сало не жрать, так сразу: обычай, вера. Да еще что-то всегда бормочет перед едой. Наверняка молится, сволочь. А чуть что, он истовый атеист! И водку пьет, и праздники русские признаёт.

— Ромашкин! Не отлынивай! — Несышащих был Неумолимых. Это приказ замполита полка. Не отвертишься! Дежурят только «политрабочие». Не нравится — меняй профессию. Но! После Нового года! А сейчас займись делом: составь план работы на праздничные дни, конспект беседы, подготовь список увольняемых на выходные, но только тех к кому родители приехали. Всё! Все офицеры, кроме Ромашкина, свободны. Счастливо дежурить и праздновать.

Офицеры высыпали из канцелярии и дружно побрели в каптерку — выпить на дорожку.

— Никита, пойдем тоже хлопнем по стакану водки! — предложил Шмер. — Зальешь горе-неудачу, поднимешь настроение.

— Эх, не повезло! — вздохнул Никита. — И почему такая напасть? В карауле два раза выпадало стоять, в наряде по роте тоже один раз у тумбочки дежурил. По-человечески только на стажировке отмечал Новый год. Не везет мне со Снегурочками-дурочками с дырочками!

— Ты просто, наверное, в разгильдяях числился. — ухмынулся Шкребус. — Исправляйся! Будь дисциплинированней!

Шмер оскалил зубы, почесал зеленое от зеленки ухо:

— Ну, ты идешь? В третий раз не зовем!

— Иду, иду! Алкаши чертовы!

Никита собрал бумажки в папку, тетрадки сунул в стол и быстро догнал приятелей, спускающихся по лестнице в подвал. Нацарапать отписку для начальства всегда успеется. Подождут бумажки, не убегут.

— Никита не грусти. Первое января — тоже праздник. Отдежуришь и приходи в гости. Допьешь, что не допили, доешь, что не доели! Ха-ха! — издевательски веселился Шкребус.

— Сам жри свои объедки! Обойдусь без тебя! — огрызнулся Ромашкин.

Шкребус-Глобус и Непьющих быстренько выпили и, закусывая на ходу яблоками, поспешили к заждавшимся женам.

— Поехали сейчас в город за спиртным? — предложил Шмер, отвлекая дружка от грустных мыслей. — Купим еды разнообразной, фрукты, овощи. Мяса выберем на завтрашний шашлык!

— А, поехали! Сейчас только договорюсь с Ахметкой, чтоб поболтался по казарме, последил за порядком. И в путь.

Второй час поиска деликатесов подходил к концу. В сетках — яблоки, гранаты, мандарины, виноград, зелень. Раздувшийся, словно цистерна, дипломат булькал набором спиртного: водкой, шампанским и коньяком. Мясо тоже разыскали — пусть не лучшего качества, но на шашлык пойдет. Хорошо, что вообще его нашли!

На рынке им попался Лебедь-Белый, который навязался в компаньоны и уже ни на шаг не отставал. Он прикупил всевозможных консервов и картофеля. О! О ней, любимой картошечке, приятели чуть не забыли.

— Хватит! Я из сил выбился! — взмолился Шмер. — Пора сесть, передохнуть — по пиву. Сколько мы торговались, я столько в жизни не болтал! За каждую копейку спорят, гады! Удавил бы!

Рыночная мрачноватая пивнушка оказалась переполненной разномастным людом. Местные аборигены и заезжие «бичи» с «химии»… Запах пота, грязной одежды, прелых опилок. Два окошечка почти не давали света сквозь засаленные стекла. Тусклые лампочки под потолком едва мерцали сквозь табачную дымку. Заплеванный пол, замызганные стены, стойка с краном. Толстый туркмен, возвышающийся над ней. Две пустые бочки, одна на другой.

Хозяин стойки тупо смотрел в дальний угол и жевал насвай. Крупный подбородок и мясистые щеки шевелились в такт жевательным движениям челюстей. Бессмысленный взгляд не выражал никаких эмоций. Рука лежала на ручке крана и время от времени поворачивала ее, наполняя подставляемые кружки и банки. Другая рука одновременно ополаскивала под тонкой струйкой холодной воды, грязную посуду. Ни одного лишнего движения, настоящий пивной автомат.

— Опять буфетчик стирального порошка добавил в бочку! Гад! — сдувая густые хлопья пены с кружки, громко произнес Лебедь.

Равнодушное лицо хозяина стойки осталось каменным и безразличным. Никакой реакции.

Офицеры, морщась, выцедили кислятину из кружек и направились к выходу. Лебедь захватил со стола откупоренную, но так и не начатую бутылку водки. Это заведение никак не располагало к продолжению банкета. Лучше тогда посетить ближайшую лагманную и там под шурпу выпить по рюмочке.

Внезапно шедшему первым Лебедю преградил путь небритый громила с мутными глазами наркомана. Неопределенного возраста и национальности. То ли кавказец, то ли метис, то ли мулат. Тяжелый взгляд не предвещал ничего хорошего, а огромные кулаки с татуировками угрожающе сжались.

— Куда прешь! — прорычал «химик». — Не видишь, человек стоит?

Лыбидь покрутил головой по сторонам в недоумении:

— Где?

— Что — где?

— Где человек?

— Шутишь, да? Издеваешься?

«Химик» явно затевал скандал. Обойти его стороной — никак, мешают столы. Еще четверо дружков «химика» внимательно наблюдала из угла прелюдию к драке, изготовившись принять в ней самое живейшее участие.

Лебедь вдруг полез на рожон:

— Водки хочешь?

— Хочу! — осклабилась вставными железными зубами рожа.

— На, пей, мурло! — без эмоций ответил Белый, приподняв бутылку за горлышко на уровень этой самой рожи.

Пока «химик» на секундочку соображал, как отреагировать, Лебедь, молниеносно подкинув, перевернул бутылку, подхватил ее в воздухе за горлышко и с силой саданул противника по башке.

Бутылка звякнула и разбилась. Часть осколков осыпалась, а часть впилась «бичу» в массивный лоб. Из рассеченной кожи брызнули струйки крови и перемешались водкой.

Лебедь-Белый подпрыгнул, и ударил каблуками кованых сапог в грудь покачивающегося, ошеломленного «химика».

— О-о-окхт! — клекотнул тот горлом и громыхнув, рухнул в проход.

Игорек взошел на него, как на постамент, и гаркнул начальственно, словно с трибуны вскочившим было с мест друганам «химика»:

— Сидеть, суки! Всех попишу! Изуродую! Не двигаться! После подберете эту свою падаль.

— Да ты чо, братан… — мнимо дружелюбно гнусаво затянул один из друганов «химика». — Мы ж ничо…

— Не рыпаться!!! Двоих самых прытких сразу уложу! Ша! Гопники! Не дергаться! — Лебедь-Белый выхватил из внутреннего кармана шинели нунчаки, с которыми никогда не расставался, а второй рукой погрозил «розочкой» разбитой бутылки. — Сидеть, «бичи»!!!

Он несколько раз подпрыгнул на безжизненном теле, которое после каждого прыжка всхрапывало воздухом, вырывающимся из легких.

Бармен бросил растерянный взгляд на офицеров и скрылся под стойкой, при этом с грохотом сдвинув бочки. Несколько кружек, слетев под прилавок, разбились.

Привставшая с места ватага гопников медленно присела на скамейки и замерла.

Лебедь запрыгнул на стол, стукнув коваными сапогами по дереву. Столешница скрипнула, но не сломалась.

— Мужики, быстро на выход! — зашипел сквозь зубы Лебедь. — Я прикрываю отступление! Живо! Не каменейте! Шагайте прямо по этому пугалу, без церемоний.

Никита неуклюже перепрыгнул через тело и торопливо вышел на улицу, вытирая пот со лба рукавом шинели. Шмер же, наступив правой ногой на живот поверженного, левой с удовольствием приложился попутно в промежность.

— О-у! — подал признаки жизни бугай. — У-у-у!

Последним из шалмана выметнулся Лебедь:

— Ну, надеюсь, полдюжины ребер я этому уроду сломал. Не пить ему пива полгода, а то и больше!

— Ребра? При чем тут? Ты ж его бутылкой…

— А я когда со стола спрыгнул, так прямо ему на грудь, сучаре! — счастливо улыбнулся Лебедь.

— Игорь! Хватит болтать! — воскликнул Шмер. — Бежим отсюда, пока уже и нам бандюги кости не переломали.

— Не бежим, — с достоинством возразил Лебедь, — а отходим на заранее подготовленные позиции.

Они втроем завернули за угол, проскочили два квартала до остановки маршрутки. С полными сумками бежать тяжело. Но надо!

На свежем воздухе дышалось легко, и мелкий моросящий дождик освежал.

Им наперерез вдруг бросились две женщины. Русские? Русские! Одна — в кожаном плаще и высоких черных сапожках. Вторая — в короткой курточке и короткой же юбочке выше колен. Местные так не ходят. Окруженные стайкой молоденьких сально гогочущих азитов, они старались увернуться от поглаживаний и щипков.

— Ребята! Помогите! Эти пристали! Дикари какие-то!

— О-о-о! Азияты! На наших, на русских! — плотоядно заорал Лебедь, недовоевавший в пивном шалмане. — Ну, ща!!!

«Ща» получилось более чем внушительным. Ни Ромашкин, ни Шмер не успели и глазом моргнуть. Да и сумки тяжелые, не бросать же! В общем, не успели. А уж как азияты не успели!

Игорь одним ударом расквасил нос ближайшему азияту. Второму звучно угодил носком сапога в копчик. Третьему -хук в челюсть — хрустнуло…

И враг бежит-бежит-бежит!

— Ну, денек! — с удовольствием отдуваясь, прокомментировал Лебедь. Давненько я так душу не отводил!

— Вы наши спасители! — защебетала блондинка в короткой юбке. — Сволочь! Такие дорогие колготки порвал, Щипнул, а ногти нестрижены! Я думала, нас изнасилуют прямо на улице!

— Нинка! Не надо было такую короткую юбку надевать! — облегченно визгнула чернявенькая, в плаще и сапожках.

— Ладно тебе Вика! Не изнасиловали же! Или ты наоборот расстроилась?

— Дура! Спасибо еще раз, ребята! — изблагодарилась чернявенькая Вика. Я готова… ну просто готова вас всех расцеловать!

— Эх, ты! Расцеловать! И всего-то! — пристыдила блондинка Нинка. — Ребята, приходите к нам в гости на Новый год! Я мужу расскажу, какие вы отважные герои. Будем вам рады! А тебя, я обязательно поощрю еще как-нибудь! — она ласково мазнула геройского Лебедя по щеке, одновременно почему-то хитро подмигнув Ромашкину.

— Нинель! Благодарная ты моя! — хмыкнула чернявенькая Вика. — Прямо тут не начни их поощрять!

— Тебе-то что? Не свое, не экономь! — блондинка Нинка сверкнула похотливыми глазами.

— Так! Всё! Марш на… маршрутку! У тебя одно на уме, с кем пошоркаться!

Да, подошла маршрутка. Народ ломанулся.

Самое забавное, всем троим офицерам места не хватило. Они еще потоптались у дверцы… А куда, если некуда?!

— Ребятишки! Приходите на Новый год! Дом семь, квартира тридцать. Обязательно! — блондинка Нинка состроила многообещающе глазки.

— Придем! Обязательно придем! — Лебедь потер сбитые в кровь костяшки кулаков.

Маршрутка уехала, подпрыгивая на ухабах, лязгая рессорами и коптя воздух некачественным бензином.

— Да-а-а… Не зря я дал в морду и уркам, и чуркам! Чую, отметим праздник не только хорошей выпивкой, но и легким расслаблением организма… А черненькая ничего, а!

— И блондинка ничего! — справедливости ради отметил Шмер. — Забиваю очередь!

— За мной не занимать! Хочу обеих! Но… так и быть, — смилостивился Лебедь, — поделюсь с друзьями!

— С другом, — поправил педантичный Шмер. — Со мной. Никитушка наш автоматически выбывает. Он празднует в солдатской семье, с ротой. — А мы с тобой, Игорек, к девчонкам — на посиделки, на полежалки!

Как тяжело быть лейтенантом, как тяжело быть лейтенантом. Хуже работы, я вам, ребята не назову…

Подъехал второй, последний, рейсовый «Рафик». Загружаемся! Не зевай! А то пешком… Не находились еще?!

Загрузка...