Хакон. Наследство

РАДУШНЫЙ ПРИЕМ

Все в усадьбе еще крепко спали, когда господин Эрленд оделся, велел седлать коня и поскакал в Нидарос, к королю. Как только Инга проснулась, ей передали, что надобно ждать его возвращения.

Медленно тянулись часы. Инга, как могла, собралась сама и снарядила ребенка. Нужно быть наготове – вдруг король Инги пожелает принять их не откладывая, прямо в этот день, которому в таком случае суждено стать для них решающим. Она умыла мальчика, насухо вытерла и переодела. Малыш лежал, удивленно глядя, как мама причесывается и пробует вывести пятно на своей сорочке.

Инга обдумывала, что делать, если ни короля Инги, ни Петера Стёйпера в городе нет. Нельзя же оставаться в Нидаросе – во власти такого человека, как Хакон Бешеный. Кроме тех двоих, можно обратиться только к Дагфинну Бонду, но он в Бьёргвине. Ехать с ребенком дальше вдоль побережья? Внезапно ее молнией пронзила мысль, что их ждет, коль скоро никто не поверит, что ребенок – сын короля, и их обвинят во лжи. А такая ложь карается смертью. Инга похолодела. У нее не было сил ни размышлять, ни есть, ни вести разговоры, она бродила как неприкаянная и все смотрела на дорогу – не едет ли господин Эрленд.

Наконец вдали появились какие-то всадники.

Конный отряд приближался, земля дрожала от грома копыт; это были воины, все, как один, в броне. Возглавлял кавалькаду всадник в блестящем черном панцире, с красным плюмажем на шлеме. Нет, это не конюший, не Дагфинн Бонд, король Хакон, помнится, говорил, что у него другие цвета. И не король Инги, потому что королевского штандарта со львом тоже не видать. Может, господин Эрленд привел с собою Петера Стёйпера или еще кого-то из военачальников? Инга бросилась в дом и снова вышла на крыльцо с ребенком на руках. Предводитель взмахнул рукой, и всадники стали полукругом позади него. В следующий миг он снял шлем. Это был Хакон Бешеный. Невольно Инга крепче прижала к себе ребенка, словно желая защитить его. Ярл усмехнулся недоброй усмешкой.

– Здравствуй, Инга из Вартейга. Я гляжу, с тобой тут молодой человек, который, как говорят, проделал долгий путь. Каким именем ты нарекла сына?

– Хакон Хаконарсон.

– Хакон Хаконарсон. Сколько же годков твоему ребенку?

– Через три месяца сравняется два.

Хакон Бешеный выдержал паузу, пересчитал пальцы на затянутой в перчатку руке; вид у него был такой, будто в счете он не силен.

– Так-так, два года – это двадцать четыре месяца; три месяца долой – стало быть, двадцать один месяц. Теперь прибавим девять, и выходит, прошло уже тридцать месяцев с тех пор, как мы гостили в Борге. Неужто и впрямь столько времени миновало? А ты уверена, что твоему ребенку через три месяца будет два года? Может, ему через два месяца сравняется год?

Он осклабился и глянул вокруг, ожидая одобрения своей оскорбительной неучтивости, и некоторые из воинов подобострастно хихикнули. Инга вспыхнула от негодования.

– Ты, господин, говоришь «твой ребенок». А он не только мой, как тебе известно.

Хакон Бешеный смерил ее ледяным взглядом. Потом посмотрел по сторонам.

– Я не вижу здесь твоего супруга, если ты его имеешь в виду. Единственное, что я вижу, и единственное, что мне известно наверняка, – это что ты проделала дальний путь из Борга с ребенком, которого сейчас держишь на руках. С твоим ребенком. Больше я ничего не знаю.

В эту самую минуту во двор на всем скаку влетел новый, более многочисленный отряд – дружинники с королевским львом на щитах. Господин Эрленд спешился сам, взял под уздцы лошадь Петера Стёйпера и помог тому спешиться. Господин Петер подошел к Инге и ребенку и с учтивым поклоном произнес:

– Добро пожаловать в Нидарос, Инга из Вартейга. Король Инги послал меня за тобой, я отвезу тебя к нему, вместе с сыном короля Хакона.