Хайноре. Книга 1

Глава 7. Зверь Близ Гри

Днем Валирейн стояла у окна и наблюдала за тем, как лорд отдает приказы ловчим. Свора псов кружила вокруг всадников, их раззадоривал псарь, пред тем, как пустить в лес. Возглавлять охотников вызвался сам барон Варой из Шэлка. Как глава охраны лорда он обязан был лично озаботиться истреблением твари, что может угрожать жизни хозяина Холмов и его будущей супруги. Среди охотников Лира с удивлением заметила Биро. Она не знала, пытался ли гвардеец прийти к ней, чтобы выразить свое сочувствие, но был не допущен слугами, или же и вовсе не пытался. Но видеть Биро в стане тех, кто хочет изловить тварь, убившую милую ее сердцу Альму, было даже приятнее, чем наблюдать его в своих покоях.

Откуда, из каких бездн Лима, ведьма достала это чудище, а главное, как, кто… чье это было тело, если не тело Альмы?.. Мысль о том, что девичий труп мог быть не плодом магии, а настоящим, холодило леди сердце и руки, вызывало жуткую дрожь. Ей было страшно поверить, что ее Альма даже во имя Древних способна на такое, и вместе с тем, поверить в это было не сложно. Стоит вспомнить только бедную Анисс…

Прежде всего тело осмотрел сир Варой. Он подтвердил, что укусы похожи на следствие медвежьего голода или страха. Возможно, как сказал он, девка потревожила логово матери с ее медвежатами, а в такой период любая самка сходит с ума. Но даже если бы Лира не знала правды, то ни за что бы не поверила, будто Альма могла так сглупить. Конечно же леди промолчала, никто не должен был знать о том, кем на самом деле была ее «служанка». После осмотра одноглазый демон настаивал, чтобы тело положили в холодный погреб для сохранности, дескать, он хочет ещё изучить его, дабы лучше понять характер ран. Валирейн поняла, чем это может обернуться, к тому же ей стало жутко от мысли о подобных операциях, потому леди не составило труда разыграть припадок ужаса и горя. Все встали в защиту Лиры, и барон Варой не взялся настаивать, а после окончательного осмотра тело лже-ведьмы похоронили в саду под выбранной Валирейн старой вишней. Сорка настаивала, что девушку надо бы упокоить по всем законам Отца, с положенным ритуалом, приором и песнями, но Лира отказалась.

Теперь охотники кинутся искать зверя, которого нет, не подозревая, что во всем виновата маленькая тощая девица. В какие серьёзные игры они играют, о, боги, каких серьезных людей пытаются обмануть, какие проблемы наживают, думала Лира, глядя на сира Вароя, ровно сидящего в седле. Казалось, кобыла под ним дрожит от ужаса. Интересно, каков он со своею женой, ежели она у него есть? Нет, впрочем, не интересно.

Ох Альма, надеюсь ты знаешь, что делаешь, и с кем борешься. Надеюсь, ты припрятала пару козырей для этого страшного человека…

По наставлению сира Галлира, Лира принялась убеждать Сорку, что с нею теперь все хорошо, что как только несчастная Альма была предана земле и предкам, Валирейн, мол, отпустила эта жуткая боль и ей, мол, теперь хочется лишь уединения. Сорка кивала да слушала, но будто не верила. Вы, дескать, госпожа не боитесь, вы меня даже не заметите, я просто поодаль буду, вдруг что, вдруг вам снова подурнеет. На слова о том, что здесь всюду охрана, которая в любой момент придет Лире на помощь, кормилица только презрительно цокнула — что-то бедной ведьме ваша охрана не помогла. В какой-то момент упрямство служанки так разозлило леди Оронца, что она не выдержала и раскричалась. Но толку и от того было мало.

На третью ночь после всего случившегося, Лира проснулась, чувствуя, что ее плеча касается нечто шершавое и грубое, а как только открыла глаза, так чуть не завопила на все спящее поместье. Это был сир Галлир, его ладонь предосторожности ради зажала Валирейн рот. Он кивнул на храпящую подле госпожи Сорку, знаками велел тихо подняться и следовать за ним. Когда Лира встала, дрожа от резкого пробуждения, слуга ведьмы накинул ей на плечи плащ, сунул ее босые ступни в большие сапоги с чужой ноги и подвел к распахнутому окну. Потом он без спроса и любезностей крепко подхватил леди поперек стана и увлек, точно вор из южных сказок, в ночной провал окна. Благо до земли было недолго и веревка, служившая подспорьем сиру Галлиру, была прочной и почти не скрипела.

— Но Сорка… — зашептала было Лира, только ее ноги коснулись твердой земли. Договорить ей старый пьяница не дал, уволок все так же без церемоний в сторону леса. От быстрой ходьбы и холодного ночного воздуха, леди дышала так громко, часто и сипло, что испугалась, будто это разбудит всех вокруг.

— Вашей охраннице я ведьминой настойки плеснул в вечерний компот. Так что проспит она крепче всех до самого утра, — сказал Галлир, когда они зашли поглубже в лес. — Дело у вас что-то не спорилось, вот и пришлось помочь.

Валирейн хотелось огрызнуться, но ей зуб на зуб едва попадал, как уж тут говорить. И все ж таки она теперь какая-то особенно злая, с тех пор как Альма покинула ее и стала точно преступница скрываться в лесах. Но ничего, скоро она ее увидит.

Боже, как я соскучилась!.. Как я хочу обнять тебя!.. Как я боюсь, что буду обниматься и ласкаться с убийцей… Ох, Альма. Чего не сделаешь ради веры?

Путь, по которому ведьмин раб вел леди в новое обиталище ее подруги, пролегал совсем в другой стороне от хижины лесника — то ли севернее, то ли восточнее. А потом как будто снова возвращал на знакомые тропы, которыми они шли на лошадях во время охоты. Точно понять, как и куда они идут было сложно, а спрашивать о чем-то спутника Лире совсем не хотелось. Что если он опять прижмет свою сухую странно пахнущую ладонь к ее рту? Леди не доводилось в изобилии нюхать мужские руки, только отцовские, а те всегда пахли одним и тем же — табаком. Интересно, чем могут пахнуть руки Биро? Свежескошенной травой или сеном, наверное. Ладони лорда Холмов наверняка пропитаны брагой и служаночьим духом. Сир Варой… его руки пахнут кровью и чернилами, затертой кожей рукоятки спрятанного в сапоге ножа, чем-то неизбежным, как смерть.

Ей почему-то казалось, что смерть эта в лице слуги Гаракаса идет сейчас за нею, следит, все видит и знает… разве можно что-то скрыть от такого создания? Он демон, а они с Альмой обычные девицы, пускай одна и со способностями. А что, если… что, если Альма тоже демон?..

Валирейн потрясла головой, будто хотела вытряхнуть из нее всякую чушь. Перепугалась спросонья вот и бредит теперь. Когда же они уже придут? В этих сапогах так неудобно, и жарко, ноги от страха уже вспотели и взмокли, она чувствовала себя грязной и липкой, очень хотелось в теплую ванну.

Они дошли до склона, в котором леди с удивлением узнала озаренную светом звезд и луны Красную Пасть. Сир Галлир крепко ухватил Лиру за талию и повел вниз, так медленно и осторожно, что леди Оронца побоялась всматриваться вглубь тьмы — вдруг где-то под ногами таится последний камешек перед провалом в зубастую бездну?

— Не бойтесь, тут не так опасно, как кажется. Просто камни, — продышал ей в ухо ведьмин слуга.

Они остановились у обломка скалы, обошли его с боку и тут же юркнули в темный проход пещеры.

— Трогайте стены, — голос Галлира гулко пронесся вперед. — Есть? Хорошо. Опирайтесь на них и идите вперед. Медленно. Я буду держать.

Стены были влажными и холодными. Лира пару раз ударилась костяшками пальцев о неровности камней, пару раз скользнула подушечками по чему-то склизкому. Сзади к ней крепко прижимался сир Галлир, спереди была неизведанная темнота, а по стенам ползали слизняки. И Валирейн не знала, что из всего этого самое мерзкое… Боги, какие только унижения не приходится испытывать благородной женщине вам в угоду.

— Почему здесь нет света? — возмутилась Лира после очередного знакомства с хозяевами местных стен. — Неужели нельзя было установить факелы?!

— Свет привлекает ненужное внимание, миледи. Да и куда вы тут втисните факел? Здесь со всех сторон узко, как в лоне невинной девы.

От такого сравнения Валирейн передернуло. Теперь она начала лучше понимать Альму в ее нелюбви к мужчинам — в самом деле, они бывают крайне неприятны.

Узкий проход кончился внезапно, сменившись широким коридором. Блеклый слабый свет доносился откуда-то впереди, но даже так идти стало гораздо проще, потому Лира поспешила отстраниться от сира Галлира, что, кажется, вызвало в нем усмешку.

Это в самом деле была каменная пещера, уходящая под землю, только теперь Лира видела, как ровно обтесаны стены в некоторых местах — в работе угадывалась человеческая рука, особенно дальше по коридору, где черными провалами зияли ниши. Что-то ароматное тлело в них, источая знакомый травяной дух. Владения ведьмы.

Коридор вывел их к источнику света, и Лира охнула. Круглая каменная зала… нет, не зала, святилище древних богов, только не южных, а северных. Тотемы с их ликами местами поросли мхом, местами как будто оплавились.

— Удивительное место! Они стоят здесь так долго. Так долго омываются дождевой водой. Она капает с потолка прямо на их священные лбы и веками вытачивает в них щели. Если хотя бы толика божественной сути сидит в этих каменных телах, то они, верно, жутко страдают, — Альма стояла подле статуи со шлемом и соскабливала ногтем мох с лица бога. Потом она посмотрела на Лиру: — Ты даже не обнимешь меня?

Валирейн кинулась к ней и, содрогаясь от рыданий, заколотила ведьму по плечам.

— Как ты могла?! Почему не предупредила?! За что ты так со мною?..

Альма стояла ровно, будто часть круга тотемов, гладила Лиру по волосам и молчала.

— Скажи! Что я сделала не так? За что ты решила меня мучить…

— Ты сама знаешь.

Эти слова рухнули ей на темечко, точно обух топора. Леди надеялась, что ни в чем не виновата, что все это время Альме просто было не до объяснений, что мысли Лиры о каре богов просто страхи. Так надеялась…

— О чем ты говоришь?..

— Ты проявила слабость, — от этих слов пещера разом стала холодной, точно в зиму. — Ты начала сомневаться. Ты возжелала сойти с пути, и боги решили показать тебе, как они любят, когда в них сомневаются. Я не хотела наказывать тебя. Но что я могу сделать с приказом Древних? — Альма развела руками. — Я не так смела, как ты, чтобы перечить им.

— Я не перечила! Нет! Я просто! Я…

— Скажешь, это неправда? — Ведьма прошлась вдоль круга камней, не сводя с нее взора. Безразличие некогда горящих глаз ранило сильнее ножа любого слуги Гаракаса. — Стоило мне покинуть тебя по нуждам Древних. Стоило мне уйти, чтобы подготовить почву для нашего важного дела, как вера вытекла из тебя с месячной кровью, будто какая-то временная прихоть. Будто веры и нет вовсе, пока кто-то в тебя ее не положит. Неужели боги ошиблись? Едва ли в столь слабом теле прорастет семя Папы Ромоха.

Ведьма отвернулась, словно подводя всему черту, и Лира громко закричала. В том крике было столько ярости и горечи, что, казалось, обернулись даже каменные истуканы.

— Не смей! Не смей отнимать у меня это! Ты ужасна! Ужасна!

Альма развела руками.

— Ты всегда это знала.

Лира дрожала и плакала, обняв себя за плечи и до боли царапая их, будто надеясь, что это чувство уймет горечь внутри или хотя бы позволит леди проснуться. Игры кончились. Все стало так серьезно. Теперь она понимала это, стоя перед глазами северных богов, столь же безучастных к ее боли, как сами Древние. Теперь она понимала, насколько боги жестоки. Насколько безжалостны к любой слабости, даже мысленной. Она-то, глупая, думала, что свою избранницу Древние будут холить и лелеять, а оказалось, они с легкостью отбросят ее, стоит несчастной только краем мысли коснуться пути назад.

Жестокая женщина, которую она всегда считала подругой, подошла к леди и сжала ее лицо в ладонях.

— Ты думаешь, я не люблю тебя? Это не так. Просто скажи мне, что ты больше не можешь. Скажи, что не способна пройти этот путь. Я пойму и отпущу тебя. Это и есть любовь. Но она не должна мешать в деле столь важном, что выше любых земных страстей.

Капля тепла пролилась из жёлтых ведьминых глаз, и Валирейн стало чуточку легче дышать. Она еще любит ее! Она еще с ней!

— Нет, — леди качнула головой, обнимая ладонями руки Альмы. — Я закончу это дело с тобой, я тебя не брошу.

Ведьма кивнула с улыбкой, но улыбка быстро покинула ее лицо.

— Хорошо, — Альма резко отпустила леди. — Но теперь никаких нежностей, Валирейн Оронца. Все это только ослабляет нас с тобой. Хватит. Мы будем действовать отныне расчетливо и жестко. Без глупостей. Я хочу доверять тебе, зная, что ты не слабая трусливая девчонка, и все сделаешь, как нужно. Теперь ты понимаешь как все серьезно? — Лира отрывисто кивнула. — Через три дня, в ночь последнего мы совершим таинство. Жди моего указа, слушайся моего слугу. Исполняй все, что тебе будет велено, не задаваясь излишними вопросами и не предаваясь сомнению. Я долго жалела тебя, выполняла всю грязную работу сама. Хватит.

— Я все сделаю. Не сомневайся во мне ни минуты.

— Тогда иди. Обниматься не будем.

Валирейн судорожно вздохнула. В ней еще теплилась малодушная дрожь, привычка к поддержке и любви. Она все еще чувствовала себя олененком, чьи кости недостаточно крепки, чтобы держать даже вес собственного тела. Но теперь ей придется окрепнуть. Нужно окрепнуть. Иначе она и впрямь не достойна Древних. Теперь она все сделает правильно. Теперь она будет безжалостна и сильна, как Альма. Иначе зачем она прошла весь этот путь?

Валирейн, новая Валирейн Оронца, перерождённая в этих стенах, омытая слезами и болью разбитого сердца. Так, верно, женщина и становится ведьмой?..

Она замешкалась у выхода из залы, сир Галлир манил ее рукой у начала коридора ниш, но Лира поняла, что просто не может не задать этот вопрос.

— Альма, — негромко позвала она и та обернулась. — Это ты убила девушку?

Ведьма посмотрела на нее долгим пронзительным взглядом.

Огромную тушу Зверя Близ Гри, как его прозвали местные после случая со служанкой, приволокли на хозяйственный двор. Об этом Лире рассказала Сорка — саму леди к убивцу ее возлюбленной подруги не пускал будущий муж. Хозяин Холмов, верно, боялся, что его нежная невеста не вынесет зрелища, но он не знал, что сердце ее отдало прошлой ночью все силы и чувства, и едва ли способно снова дрогнуть. Ей даже хотелось посмотреть. Увидеть эту ужасную картину, окровавленного медведя, пойманного в капкан или заколотого мечом лорда. Может статься, что Дормонд сдержал слово и лично отсек чудовищу его жуткую голову с пастью о сто зубов, с глазами цвета крови и мертвецов, с безжалостной жаждой и голодом. Лира жалела, что не повстречала этого зверя при жизни.

— Вы бы его видели, госпожа, это точно он! Никто иной и не мог сотворить с девочкой этот кошмар. Вы радуйтесь, моя милая. Справедливость силами милорда, сохрани его Отец, восторжествовала. Ваша Альма отомщена и покоится в его руках, я верю. Вам бы теперь облегчить душу у приора, миледи. Вон те, в местной деревушке приход стоит, дайте наказ, я распоряжусь чтоб подготовили экипаж. Говаривают, в деревне тоже девушка пропала, в лес ушла и с концами. Попалась зверю, видать. Даже косточек не сыскали.

Зверю, как же, горько усмехнулась про себя Лира, в юбках, бусах и перьях.

К обеду подали медвежатину. В этот раз за столом с леди и лордом сидел сир одноглазое чудовище, он тоже завел речь о деревне.

— Она недалеко, у северного оконечья холмов, — заговорил Варой, чинно откушивая плоти зверя, которая на вкус Лиры была слишком жилистой. — В деревне живут в большинстве своем рыбаки и прядильщицы. Я там побывал. Скучное место, никаких событий. Только вот недавно, староста рассказал, у него дочка пропала. Невысокая такая, худая. Чернокосая. Немужняя. Все ему говорят, что ее зверь в лесу съел, особенно когда узнали о вашей служанке.

— Может статься, — кивнул лорд Дормонд, ковыряясь в зубах. — Одной девицы ему перед спячкой было мало.

— Я сказал старику тоже самое, — поджав губы, барон промокнул их салфеткой. — Но бедняга недоумевает. Его дочка отроду слепая и никогда не ходила в лес. Что ж она там забыла вдруг, интересно?

Мужчина поднял свой единственный глаз на Лиру, и у той комом встал в горле кусок медвежатины.

— Но примечательно другое, — как ни в чем не бывало продолжил Варой из Шэлка, отхлебнув из кубка. — Обе девчонки так похожи. Черноволосые, хрупкие, только одна смуглая, а другая по-северному белая. Но то не проверишь, покуда мертвецы почти все одного оттенка. Дочка старосты хранила невинность для мужа, а насчет служанки леди я не уверен. Дочка старосты была слепа, а другая, насколько мне известно, нет. Но это также не проверить, ведь медведь… ну вы знаете, не к столу. И вот одна мысль не дает мне покоя…

— Вы думаете… — заблеяла Лира, стараясь разыграть изумление, хотя на деле испытывала страх и ужас.

Сейчас он раскусит ее. Их. Все поймет. Все-все. И конец. Проклятый слуга Гаракаса! Один глаз, а сколько видит…

— Ты думаешь, девчонка, которую мы похоронили, может быть дочкой старосты? — продолжил за нее лорд, хмурясь и блестя промасленными губами.

Варой так резко вскинул брови и посмотрел на милорда, будто не ждал такого вывода, будто совсем ни на что не намекал. Словно его застали врасплох.

— О. Нет, я сомневаюсь. Я сомневаюсь, что миледи могла так ошибиться при опознании своей подруги.

— Вы хотите ее выкопать, да? — Лира вскочила с места, бряцая столовыми приборами, как порывистый молодой боец — мечами. — Хотите вскрыть ее тело, безумец?! Этого вы добиваетесь?!

— Ни в коем случае, миледи, — сердечно заверил ее одноглазый насмешник с совершенно каменным лицом. — Я лишь поделился своими мыслями. Поскольку девица принадлежала вам, решать, что делать с ее останками, тоже вам.

Лира вскипела мгновенно.

— Альма не принадлежит мне! Она никому не принадлежит! И я не позволю!..

— Не принадлежала, вы хотели сказать? — Единственный глаз смотрел спокойно и неподвижно.

— Ч-что?..

— Неверно будет говорить об умерших так, будто они еще живы. Слышал, что это тревожит их на том свете. Впрочем, я понимаю, что для вас подруга, верно, все еще где-то рядом.

Лира рухнула обратно на стул, словно тело, потерявшее опору. Она не знала, что ответить, слова бусинами разбегались у нее на языке и в мыслях.

— Всё, — мрачно завершил лорд, сжав руку Валирейн под столом. — Хватит уже этих разговоров. Не при миледи. Прояви сочувствие хотя бы к девушке.

Изверг из Шэлка жестом показал, что умолкает, и продолжил обед.

После этого Лира окончательно поняла, что рано или поздно Варой добьется своего и выкопает тело несчастной девушки для своих мерзких изучений. В том, что мертвая девица — эта слепая дочка старосты, леди уже не сомневалась, как и в том, что демон тоже быстро это поймет. Ох, еще три дня… вдруг они не успеют? Что же Альма поручит ей, Лире? Какую отыграть роль? Она все еще не получала от ведьминого раба указаний, все еще не знала, что будет дальше, и это немало беспокоило.

В ожидании сигнала, леди предавалась мечтам о том, как все изменится после ритуала Древних. Какую силу ей подарят боги за преданность и любовь? Папа Ромох наградит Матерь богов своим семенем, она родит сына могущественного и великого. Лира лежала на краю своей застеленной шелком постели, болтая свесившейся ногой, и смотрела в распахнутое окно, словно на дверь в Лим, источающее свет и клекот диковинных птиц. Она воображала себя матерью, мудрой и смелой, сильной, как сама королева. Даже стать Алессы не шла ни в какое сравнение со статью ее величества. Все же сестра хоть и являлась женщиной, имеющей большую власть и способность влиять на короля, но все же была лишена того шарма величественности, который исходил от каждого жеста королевы Крис.

Валирейн хотела быть такой. Хотела перешагнуть сестру. Она станет женой наместника Севера, она станет матерью перерожденного Папы Ромоха. Интересно, как Сашая отнеслась к тому, что ее небом нареченный должен возлечь с другой? Сама бы Лира так не смогла. Если уж она полюбит сердцем своего мужа, то он должен быть только ее. Отец, как говорила Алесса, любил их мать настолько сильно, что никогда не брал других женщин, хотя у кого-кого, а уж у первого советника короля девиц могло быть не меньше, чем у монарха. Он был предан жене даже после ее смерти, и это восхищало Валирейн. А вот преданность ее будущего супруга вызывала сомнения. Но глубоко в душе леди Оронца верила, что сила богов поможет ей удержать в узде неуемную страсть своего мужа.

Тебя ждет величие, помни, шептала себе Лира, зажмурив глаза и сжимая в ладони край шелкового покрывала. Тебя ждет корона Лима.

Предоставленная самой себе, одолеваемая тоской одиночества, нетерпением и скукой, леди бродила по своему алькову, мечась, но не как львица в клетке, а скорее, как бесплотный дух умершей накануне свадьбы невесты. Она то ерзала в старом кресле, расшитом золотистым майном и бархатно-алым вероцветом, то нарочито неуклюже танцевала придворный кан на узорчатом ковре из Фандия. В конце концов Лира села у зеркала и принялась подражать Альме в ее медитациях. Так ведьма общалась с богами, вдыхая дым от тлеющих лесных трав. Леди же оставалось дышать пылью и преддверием пряной осени, которой тянула из окна.

Скоро она тоже станет ведьмой или даже больше, а значит нужно учиться входить в состояние одурманенности, отсекая все внешнее, наполняя внутреннее осознанием. Лира воображала, что трогает себя изнутри, и это чувство вызвало странную щекотку где-то в животе. Интересно, что чувствует Альма? Они редко говорили о подобном. Общение с Древними — это таинство, наравне с первой брачной ночью, интимное прикосновение влюбленных губ к порогу Лима, так описывала сама ведьма. Если один лишь разговор с богами вызывает такие ощущения, что же почувствует Лира, когда Папа Ромох, облачившись в лорда Дормонда, проникнет в ее лоно?

Думать об этом сладко, страшно и даже чуточку больно — низ живота покалывало, как колит полубесчувственную онемевшую руку, а между ног леди ощутила влагу, какая случается в обилии только после месячной крови, но никак не в такое время, как сейчас. Она становится женщиной от одной только мысли о божественном соитии.

Следующей ночью за ней пришли.