Хайо, адотворец

Семь 伝言

– Бог Столпов, значит… – Мансаку поднял недоеденную половинку онигири. – Вообще, для тебя покупал, но проголодался.

– А это тогда для кого? – Хайо указала на лежащий на скамейке целый треугольник онигири, завернутый в нори. Брат изобразил удивление, потом сунул ей сверток. – Кстати, как ты попал в храм Волноходца?

– Я понял, что наш огненный друг последовал за тобой, а не за мной, так что немного попетлял, заблудился, наткнулся на какой-то улочке на этот храм и подумал, что за спрос не ударят в нос, так что зашел узнать дорогу.

– Можно было обратиться… к прохожим.

– Да там такой маленький храмик, мне и в голову не пришло, что он для Бога Столпов. Просто у Волноходца их сотни по всему острову. Я объяснил, что удираю от его младшего коллеги, и, насколько я понял, боги не могут ни заходить на территорию чужих храмов, ни даже видеть, что там за оградой, так что Бог Столпов впустил меня переждать, пока Сжигатель не остынет. А потом начался этот ливерный дождь. – Мансаку громко застонал и откинулся на спинку скамейки. – Как же у меня все болит! А у тебя что произошло? Как ты оторвалась от Сжигателя?

Хайо вздохнула и выложила Мансаку все: и про Нацуами, и про хижину посланий, и про письмо Дзуна.

– Нацуами не показал само письмо, – сказала она. – Он уверен, что люди, у которых с ним сильная эн, обязательно из-за этого страдают и что если я прочту, то наша с ним связь станет излишне крепкой.

– И он убежал, чтобы оборвать ее, пока она еще слабая, – то есть сделал то, что должен был сделать по отношению к Дзуну, пока они не сблизились. – Мансаку медленно жевал рис. – По правде выходит, что этот Нацуами вроде как… виноват, Хайо.

– Он бы, наверное, согласился. – Хайо вспоминала шок в умных глазах, ужас, который Нацуами не смог спрятать даже за завесой волос. – Но ведь я не виновата в смерти того, к чьему трупу меня приводит адотворческая эн. Может, у него примерно так же.

– Вот и узнаем, когда снова его встретим – а мы встретим. Если Нацуами так часто бывает в той хижине, значит, он, скорее всего, местный. – Мансаку собрал с кончиков пальцев налипшие зернышки риса. – К слову, о хижинах посланий и слепых зонах для богов: ты в курсе, что поскольку тут инфопункт Удзигами, то эта телефонная будка тоже считается святилищем? Здесь можно напрямую связаться с Удзигами, местным богом-хранителем.

Хайо проследила за взглядом Мансаку до телефонной будки с прозрачными стенками. Над дверью растянулась веревка с кисточками из щепок и соломы, а под тростниковым навесом примостилась стрелка-указатель.

– И что?

– А то, что в этой будке нас не подслушают другие боги.

– Кроме Удзигами.

– Вообще-то нет. Я спросил Икусиму, она следит за святилищем у инфопункта, и вроде как Удзигами не слышит тебя, если ты находишься внутри будки, но трубку не снимаешь. Так линия не перегружается. – Мансаку встал, сгреб мусор. – Закончишь есть – кое-что покажу.

Внутри будки обнаружился маленький фонтанчик для омовения рук и рта. Ярко-зеленый телефон с обоих боков был отделан сакаки, как алтарь на полке у Дзуна.

Мансаку закрыл дверь.

– Я сказал Волноходцу ту версию правды касаемо Дзуна и его писем, которая была уместна на данный момент. – Он вытащил из рукава голубой конверт. – Это выпало из одежды Дзуна при эпичном появлении Сжигателя.

Эн адотворца натянулась и запела. Хайо из последних сил сдержалась, чтобы не вырвать конверт из рук Мансаку. Ей нужно было увидеть его, коснуться, узнать больше.

На конверте виднелся лишь один крупный размашистый символ: 光.

– «Свет»? – прочла Хайо. Потом всмотрелась. – «Коу». Это для Коусиро.

Мансаку кивнул:

– Дзун направлялся в Син-Кагурадза, чтобы отдать конверт.

Последнее письмо Дзуна младшему братишке. И что же там? Предостережение? Признание? Обвинение?

– Дай.

Мансаку протянул конверт:

– Я знал, что он пригодится.

Талисман от посторонних получателей был начерчен так коряво, что практически не защищал письмо. Толку как от детских каракулей. Хайо без проблем вскрыла конверт и развернула письмо так, чтобы Мансаку тоже мог читать.

У Дзуна явно кончались чернила. Последние иероглифы были буквально выцарапаны на бумаге. Крупные символы – видимо, рука почти не слушалась, догадалась Хайо.

Мансаку помолчал, потом тихо произнес:

– Какое приятное, душевное послание от человека, у которого все замечательно.

– Это последнее сообщение Дзуна для Коусиро. – Хайо сложила письмо и сунула его обратно в конверт. – Оно обязательно должно попасть к адресату.

Какая-то струна адотворческой эн натянулась у Хайо где-то в позвоночнике. Что-то встало на свое место. Нет, не само письмо было ключом – а то, как на него отреагирует Коусиро.

Она обернулась к зеленому телефону Удзигами и дважды хлопнула в ладоши, готовясь к молитве.

Один ключ у нее был. Пусть скорее появится и второй.

Квартира (которая, «возможно, с привидениями») должна очиститься через два дня, и тогда они смогут в нее заселиться, а коль скоро бегать от Тодомэгавы больше не хотелось – ему-то хватит настойчивости поджидать их у квартиры Дзуна, – то Мансаку спросил Икусиму, смотрительницу святилища при инфопункте, где им можно переночевать.

Не успела Икусима ответить, как в будке зазвонил телефон. Она взяла трубку, а через минуту вернулась с озадаченным видом.

– Удзигами-сама велит вам два дня оставаться здесь. Вы оба представляете слишком большую потенциальную опасность, чтобы позволить вам шататься по Хикараку без ее присмотра. – Икусима, крупная женщина с заплетенными в косы блестящими волосами и круглым дружелюбным лицом, смотрела на них сурово и подозрительно. – Ради всего святого, кто вы такие?

– Два раздолбая, которые намерены прибраться у вас в инфопункте, – ответил Мансаку и схватил стоящую рядом метлу.

Икусима просияла:

– Ну конечно!

Они поднялись по узкой лестнице, ведущей из новостной рубки в офис. Там пришлось немного подвигать стеллажи, чтобы освободить место для сна. Икусима жила в крохотной комнатке как раз над офисом. Кажется, она приняла сообщение о «потенциальной опасности» Хакай близко к сердцу, так что вопросов больше не задавала. Когда на закате она углядела, как Хайо переписывает сутры – пытаясь восстановить поблекшую печать на большей части двух пальцев левой руки, – то спросила только, не нужна ли Хайо бумага, поскольку та писала на оторванном листке календаря за семнадцатое число.

На следующий день после смерти Дзуна Мансаку попытался разыскать Коусиро, отправившись в театр с письмом. Ничего не вышло – благодаря столпившимся у входа репортерам, которые буквально допрашивали любого приблизившегося к Син-Кагурадза, выпытывая, видели ли они смерть на мосту, знают ли умершего и не связано ли это, по их мнению, с тем самым «невезением Китидзуру».

Хайо же решила извлечь максимальную пользу из новостных подшивок инфопункта и библиотеки Хикараку и почитать об Авано Укибаси. Что-то важное было в этой истории о наследнице, пусть даже на первый взгляд не связанной с последними событиями. Паучье касание к натянутой эн адотворца – в тот миг, когда Волноходец показал Хайо снимок Авано Укибаси, – послужило сигналом.

Итак, наследница компании «Укибаси Синшу», одной из «Большой тройки» винокурен Оногоро. Окончила Университет Оногоро и еще какой-то в Харборлейксе. Имеет лицензию на управление солнцелетом, дважды спасала рыбаков Оногоро в Нефритовом море.

В новогоднюю ночь Авано Укибаси была похищена неизвестной группой лиц прямо с ежегодной праздничной вечеринки Укибаси. В качестве выкупа похитители требовали «секрет рецепта синшу». С тех пор наследницу окружали спекуляции и домыслы. Сама мысль, что у синшу был секретный рецепт, который Оногоро скрывал от «внешнего мира», встречалась довольно часто. Даже Хатцу, мать Хайо, считала такую версию более приемлемой, чем рассказы, будто боги Оногоро производят исключительно правильную, благословенную воду.

– Но семья Укибаси не предоставила никакого рецепта, – рассказывала Хайо, когда они с Мансаку обедали в инфопункте. До Коусиро он тем утром так и не добрался. – Либо никакого секретного рецепта действительно нет, либо…

– Либо семье Авано Укибаси монополия важнее человека, – закончил Мансаку. – Жестко. И что дальше?

А дальше Авано каким-то удивительным образом сбежала из плена.

Ее нашел Волноходец: она плыла к берегу, страшно перепуганная, но свободная. Спустя сутки береговая охрана выловила в море пустую рыбацкую лодку. Авано опознала судно похитителей, но их самих не нашли. Ходили слухи, что кто-то из первых свидетелей видел на борту пришвартованной лодки кровь, но эти слухи очень быстро отозвали – с извинениями. Правда, отозвать с Оногоро жажду таинственных историй не получилось.

Все продолжали гадать, как же Авано Укибаси удалось освободиться. Два месяца спустя она дала одно-единственное интервью, которым только распалила воображение сплетников.

«Мне помог Волноходец, – сообщила она. – Он послал мне дар в волнах. Хотя я была недосягаема для его силы за пределами водных границ Оногоро, он все равно оберегал меня. И там, где не мог спасти меня, послал мне средство, чтобы я спаслась сама».

Однако уточнять, какой именно дар это был, Авано отказалась.

Лучшее, что смогли на скорую руку соорудить еженедельные издания, – это теории о том, что именно Волноходец сделал с глазом Авано и как это связано с ее спасением; якобы с момента ее возвращения храмы Волноходца непрерывно снабжали семью Укибаси какими-то медикаментами. Возможно, шушукались газетчики, священный дар бога оказался не по силам простому человеческому организму.

Все это было, конечно, хорошо, но не объясняло, каким образом похищение пятимесячной давности могло быть связано со смертью Дзуна на мосту у театра Син-Кагурадза. Хайо просидела в библиотеке до закрытия и вышла оттуда перегруженная информацией, осмыслить которую ей пока не удавалось.

Вернувшись в инфопункт, Хайо увидела, как Икусима выходит из телефонной будки Удзигами, и ее осенило. Вообще, именем Удзигами называли любого бога, который охранял сообщество внутри обозначенной территории, но на Оногоро полномочия расширялись. Здесь под охраной подразумевалось также информирование, так что Удзигами выполняли для местных жителей и функцию справочного бюро.

Для этого нужна была только будка с зеленым телефоном возле инфопункта.

Вряд ли Хайо могла бы просто позвонить Удзигами и узнать правду про голубой глаз Авано Укибаси – к тому же наверняка жители уже бесчисленное количество раз пытались это сделать. Но она все равно пошла к Икусиме.

– А как вообще работает связь с Удзигами-сама? – спросила Хайо. – Например, если я захочу узнать правду о глазе Авано Укибаси или о невезении Китидзуру Кикугавы, она мне ответит?

– О, конечно, нет. Удзигами-сама дает справки только по вопросам локального характера: о бизнесе, местных жителях. Но без личной информации. – Икусима, к ее чести, не стала смеяться над явным разочарованием Хайо, но лицо сделала такое, словно та вот-вот выплюнет жабу. – Она отвечает на простые вопросы: кто, что, где, когда, вот и все. И не бесплатно! За маленькое пожертвование или услугу. Или секретик. Боги очень лакомы до людских секретиков.

Хайо навострила уши:

– Вы сказали, что она предоставляет информацию… о местных жителях?

– Да. Но именно местным жителям. Так что, если ты еще не зарегистрирована в этом районе, с тебя отдельный спрос. – Икусима улеглась на локоть и улыбнулась Хайо поверх стоящей на стойке банки с черными леденцами от боли в горле. – Иногда в приступе щедрости Удзигами-сама берет с нерезидентов стандартную оплату. А может и удвоить тариф, а то и взять месячную норму риса или конечность. Рискнешь?

– А можно сперва узнать стоимость, а если что – передумать?

– Конечно. Скажи, что нужно, я проверю актуальную тарифную сетку.

Хайо помялась, потом взяла ненужный бланк, написала «лето» и необычный значок «畢», который видела на конверте Дзуна. Показала Икусиме:

– Мне бы узнать, где найти бога по имени Нацуами.

Зеленый телефон зазвонил.

Брови Икусимы взметнулись.

– Это тебя.

Хайо зашла в телефонную будку, притворила дверь и сняла трубку. Оттуда заструился желтый дымок.

– Хайо Хакай, – произнесла Удзигами.

– Слушаю, Удзигами-сама.

– Довожу до вашего сведения, что поисковые запросы «Нацуами» или «Нацуами Рёэн» предполагают немедленное информирование о них заинтересованной третьей стороны. И, э-э… минутку, сверяюсь с правилами… – Пауза, потом шорох. – В общем, тебя предупредили, адотворец. Больше так не делай.

Хайо приложила трубку к другому уху. Она была горячая и тяжелая, как камень.

– Но я даже не успела ничего спросить!

– Значит, так. Про сигнал забыли. Но ты уже должна напрячься и хорошенько подумать, прежде чем делать какой-то выбор в жизни и совать свой нос куда не следует. Считай это жестокостью из милосердия.

– Ну да. Огромное спасибо.

– Не за что. – Из динамика вылетели клубы дыма, пахнуло серой. – И будь любезна, Хайо Хакай, не суйся больше в мои телефонные будки, ладно? У меня от одного разговора с тобой все чешется, стоит лишь подумать обо всех этих адотворческих неудачах, метках и прочей отрицательной энергии, в которую я влезаю.

Удзигами повесила трубку. Хайо вышла из будки с ощущением, будто свалилась лицом в камин: щеки пылали, лоб взмок.

– Да ты ей понравилась! Смотрю, у тебя оба уха на месте, – прокомментировала Икусима. Хайо бросила на нее быстрый взгляд. Икусима подала Хайо какой-то бланк. – Подпиши. Вот тут – что Удзигами Хикараку, Сайо-но-мэ Шептунья, вынесла тебе предупреждение, и вот тут – что ты все поняла.

Хайо мрачно взяла бумажку:

– И что, часто такое бывает?

– В Хикараку – нет. Твой Нацуами явно приплатил за скрытность. Или кто-то другой приплатил.

А теперь поступил сигнал, и этот кто-то – а то и сам Нацуами – узнает, что Хайо расспрашивала о нем Удзигами Хикараку.

Так, стоп. Хайо, успокойся и подумай.

То, что сказала Удзигами, должно было деморализовать Хайо, но ведь она ничего не потеряла, наоборот – нашла.

Нацуами Рёэн. Пусть это было сказано случайно, но теперь Хайо знала его полное земное имя. Она получила подтверждение, что Нацуами живет в Хикараку. Она узнала, что Нацуами или некто связанный с ним желает знать, когда его кто-то разыскивает, и всячески пытается отбить желание это делать.

Хайо с улыбкой вернула бланк Икусиме.

На следующий день Хайо отправилась в театр Син-Кагурадза вместе с Мансаку.

Подходя к театру, Хайо прищурилась. Поскольку сутры не смогли восстановить печать так, как ей хотелось бы, она еще различала признаки висящего в воздухе невезения. И если неудачник Коусиро в театре, она обязательно увидит серебристый покров несчастья, плотно окутавший этажи. Но его не было.

Как и рассказывал накануне Мансаку, у Син-Кагурадза толкались журналисты – правда, уже числом поменьше. Вместо них собрались разные священнослужители и члены духовенства Забвенника; их хаори были украшены символикой разных храмов и святилищ. Они трясли колокольчиками, распевали сутры и лепили талисманы на двери театра.

– Если вы опять ищете Китидзуру, – сказал кассир, когда к нему подошел Мансаку, – то он вышел.

Мансаку кивнул:

– Это хорошо. Полезно для него. Когда он вернется?

Кассир пощелкал пальцами:

– Посторонним достаточно знать, что он вышел!

Хайо и Мансаку покинули помещение. Они уже почти дошли до края площади, как вдруг их окликнули.

Это была та самая пожилая дама, которая прогоняла журналистов и помогла Хайо и Мансаку удрать от Тодомэгавы.

– Китидзуру-сан на похоронах, – сказала она. – Когда кто-то умирает из-за проклятия, все делается быстро и тихо. Я думаю, вы в курсе, на чьи похороны он ушел?

Хайо молча кивнула. Мансаку взял ее за руку. Дзун.

За поясом у дамы торчала длинная, как меч, линейка. Похоже, их молчание ее устроило.

– Удача действительно покинула Китидзуру-сан. Я знаю его. Он надеялся встретиться с вами – Хайо и Мансаку Хакай, правильно?

Хайо взглянула на Мансаку и кивнула:

– Это мы. Но откуда…

– Дзун-сан показывал ваши рефлексографии из Культурной экспедиции. Я Ритцу Оноэ, костюмер Син-Кагурадза. Мансаку-сан, Китидзуру-сан хотел побольше узнать о стеллароидах, которые вы ему передавали. Они очень обеспокоили его. Хайо-сан, у меня и для вас кое-что есть. Где я могу вас найти?

– Здесь. – Хайо достала из поясной сумки одну старую визитку, еще из Коура, и нацарапала на обратной стороне адрес квартиры, в которую они должны были заселиться уже завтра. – Мы будем здесь.

Ритцу взяла визитку обеими руками и прочла, беззвучно шевеля губами.

– Я вскоре зайду. – Потом она прошла мимо них и, выйдя в центр площади, подняла мегафон: – Вниманию всех представителей прессы, собравшихся здесь, как голуби в поисках дерьма теплым вечером: вы можете УБИРАТЬСЯ ВОН!!!