Херувимский странник

Тот человек блажен, кто всю любовь свою

Не бренности отдал, а пакибытию!

Кто, будь он млад иль стар, но созерцать привык

Премудрости чертог, что Бог Отец воздвиг.

Кто Слово для себя державою избрал,

А не в чужом песке, как дуралей, застрял.

Кого ни дом, ни двор, ни злато не влечет

И кто своим годам счисленья не ведет.

Кто,не бежит, мечась, за счастием слепым,

Чужой воды не пьет, тщеславием гоним.

Ничем не угнетен, с суетством не в ладу

И не стремится быть у мира на виду!

Он мирови[239] — дитя, и всякий град знаком

Ему, как и царю, который правит в нем.

Свободою дыша, он смотрит только ввысь,

Где он и иже с ним от света родились.

Он не считает лет, что в мире сем прожил,

Денница и в его заглядывает сад,

Еще и ввечеру ему ласкает взгляд.

Он Древо Жизни зрит, духовностью томим,

К Нему прямой стезей идя, как пилигрим.

Его бесстрастия ничто не омрачит,

Что б ни случилось с ним, он, ясно зря, не зрит,

Он смел и бодр, врагом его не отпугнуть,

Пусть мир и ад и плоть в одну сойдутся суть.

(Иной бы, суетясь, все тратил в беготне).

Се — и стезя и жизнь: по нраву мне оне.

Олень спешит, ища прохладный ручеек,

Где сердце бы свое он упокоить мог.

Душа-избранница к колодцу припадает,

Из коего вода живая истекает.

Ключ — Иисус Христос[240], Он в ны ручьем течет

И верой напоит, и от греха спасет.

Пребуди здесь, чтоб пить почаще из колодца,

И на тебя, душа, блаженство изольется.

Град, выжженный дотла, разрушенный дворец,

Трон, превращенный в прах, поверженный венец,

Владычная жена, что сделалась рабыней,

Се есть душа, греху предавшаяся ныне.

Ерусалим, дворец, восставший из руин,

Держава, что врагам внушает страх един.

Раба, сумевшая в богиню превратиться,

Се есть душа твоя — Небесная Царица.

Какое имя, рцы, Господь для нас избрал?

Из тех, что Сыну Он возлюбленному дал?

Коль ты речеши — Бог, то Богу нас тем паче

Пристало нарицать богами — не иначе.[241]

Гордынею мирской и плотскими страстьми

Душа и плоть и дух истерзаны вельми[242],

А коли пост держать, жить в воздержанье строгом, —

Душа и дух и плоть опять сроднятся с Богом.

Чем боле человек от мира ждет услад,

Тем мене у него на Горнее затрат.

Зато чем боле он о Горнем помышляет,

Тем мене места в нем земное занимает.

Глупец! За бренный миг ты жизни не щадишь!

А как о вечном речь, — все шутишь и трунишь!

Ты предал вечное, о временном радея:

Мир отродясь не знал такого дуралея.

Все временное — дым. Лишь в дом его впусти,

Он перехватит дух и выест очи ти.

У мира бренного и честь невелика:

Лишь ту ищи, что тя перенесет в века.

Сколь глупо в пустоте химеру обнимать!

Сколь глупо на тщету земную уповать!

Что за мирскую честь ты бьешься, бедолага?

Еще про Божии не слыхивал ты блага.

Кто имет честь внутри, не ищет ю снаружи.

Ищяй же честь в миру, глядит на о ну вчуже.

На что тому, кто мудр, тщеславная возня?

Довольно и того, что Богу он родня.

Мудрец живет в чести. Почто? Так Бог решил,

Чтоб чести истинной он вечным храмом был.

Кто грешен, тот скотам и бесам лучший дом:

И чести оттого нимало нету в нем.

Хоть золоченая — кому по нраву грязь?

И грешник в золоте — отнюдь еще не князь.

Святой возвысится, обожась и светясь,

А грешник попадет прямой дорожкой в грязь.

Никто не чтим, как Бог, — ни здесь, ни в высшем чине:

Стань тем же, что и Он — и честь стяжаешь ныне.

Себя восстави сам. Сие не в Божьей власти,

Пока еще тебя влекут земные страсти.

Позор! Ничтожный червь, что шелк прядет, летает:

А человек, как червь, земную персть глодает.

Все изменяется. Лишь ты един от всех

Все так же, как чурбан, коснеешь во гресех.

Свет пакибытия сияет и в нощи.

Кто зрит его? Сей Дух лишь в святости ищи.

Луну и Солнце зреть ты хощешь в небеси?

Почто ж ты спину им поворотил еси?

Открытым оком зри, закрыл его — и вот,

Восхощешь Бога зреть — а сам слепой, как крот.

Без Света денного Луна не хороша:

Без Солнца своего не лучше и душа.

От Солнца своего Луна берет свой свет,

А ты — от своего; меж вами розни нет.

Аз есмь Луна для тя, ты — Солнце, Иисусе,

От радости твоей и аз преображуся.

Денница светит всем, светила бы она

И сатане, когда б крестился сатана.

От Солнца всем тепло и даже глыбе льда:

А кто им не согрет — тот сгинет без следа.

Свет Солнца будит всех и звезды вводит в танец,

Кто безучастен днесь — тот в мире чужестранец.

Где грешник? Несть его. Да вот же он стоит:

При свете истинном никто его не зрит.

Что истлевает днесь, не может устоять,

К погибели спешит, дабы ничем не стать.

Что потеряла плоть — лобзают ли уста?

Заметь, в упрямстве сый: ты потерял Христа.

У сброшенной листвы иль капельки вина —

Что с древом общего и с чашей, что полна?

Вернись домой, овца, сучок, потщись расцвесть!

Прийди и созрей, покуда соки есть.

Вожатый[243] тя ведет, храня от бед и зол:

А ты, христианин, ленивый, как осел.

Кто дастся дьяволу, тому скажи с укором:

Ты пес, замученный гнуснейшим живодером.

Что вижу я: жена, презренней коей несть,

Паучьей сеткою спешит тебя оплесть!

Коль тело для тебя — твой господин и царь,

То и душа твоя — продажнейшая тварь.

Прочь, дьявол, мир и плоть, — какой же ты герой,

Коль жил, дабы они глумились над тобой?

Молитвой — дьявола, постом строжайшим — плоть,

Мир — отрешенностью ты сможешь побороть.

Без боя побеждать — невелика услада,

Чтоб одолеть врага, сперва сражаться надо.[245]

Мир — поле битвы. Жезл, корону и венок

Стяжаеши, коль честь в победе уберег.

Спеши за лаврами! Но чтоб добиться их,

Забудь об отдыхе и обгони других.

Тому, кто вел полки, — досталася и честь:

И ты, приявши бой, сумеешь ю обресть.

Как сеча коротка! Как триумфатор рад,

Что одолел врага — и мир, и плоть, и ад.

Честь вовсе не ничто. Кто ю считает лишней,

Покоя не найдет ни в жизни сей, ни в вышней.

На небесех царят блаженство, честь да лад;

Позор, унынье, стыд заполонили ад.

Смешон и тот солдат, что мчится от врага,

И тот христианин, что дьяволу слуга.

Солдат, восстани днесь! Не лучше ли привал,

Когда закончен бой, чем после сна — провал?

Ты муку вечную избрал себе, греша,

Так что такое дурь, коль не твоя душа?

Завидев грешника, что мчится в пекло, инда

Весь запыхался — рцы: «Вот уж и впрямь дурында!».

О горе, тот спешит и угождает в ад;

А этот ленится стяжать Господень Град.

Почто с такой алчбой ты мир в себя вбираешь?

Неловко что глотнешь — и лавры потеряешь.

Свой узел сбрось. Борясь и побеждая в сече,

Мошну с монетами не взваливай на плечи.

Смеясь над воином, что учинил разбой,

Уж лучше, в славе сый, посмейся над собой.

Постись, чтоб исхудать, так мал небесный вход,

Что в ком сноровки нет, в него и не войдет.[246]

На Божиих стезях, мой друг, нельзя стоять.

Чуть остановишься — и обратишься вспять.

Как славен путь того, кто не дался врагу:

Как скверен мой, егда аз Господа бегу.

Ленивец, встань! Почто валяешься в постеле?

Ты ждешь, чтоб небеса ти сами в рот влетели?

Ты, в ад спеша, готов терпеть любые муки

И мнишь, что небеса даются даром в руки.

Усилье выше прав. Способный на усилье

Блаженства райские получит в изобилье.

Сражайся лишь затем, чтоб побеждать в сраженье

И сим обрёсти мир, покой и утешенье.

Бог славой воздает, а дьявол — срамотой,

Но мир, таков, как сый, не хощет славы той.

Ах, грешник! Ты скорей своей души лишишься,

Но Богом в Боге стать нимало не потщишься.

Что есть потерянность? Овечку расспроси,

Невесту, ведь Жених у ней — на небеси.[248]

Не сыщется овца, заблудшая навеки!

Не сыщет душу Бог в заблудшем человеке.

Найдет ли Бог, ища? Ведь Он ищяй[249] в веках,

И уж совсем не то, что днесь истлело в прах.

Кто проклят Богом, тех — не отыскать Ему же:

По воле собственной все потонули в луже.

Что волей потерял — отыщешь волей снова,

Она — свободный дар, она же — и окова.

Глупец! Ты гонишься за благом сей земли?

Утонешь невзначай не в луже — так в пыли.

Богатство высшее — к богатству не стремиться.

А прибыль высшая — его совсем лишиться.

За воздержание всех славят, хвалят, чтят;

Почто же сами-то чумное все творят?

Кто неимущ — богат. А те, кому все мало —

У тех и колоска худого не бывало.

Кто раздает добро — вплоть до последних крох,

Тот благ, как Солнца свет и милосерд, как Бог.

Кто нищим подает — богатым станет сам:

Почто же так? Кто нищ — тот ближе к небесам.

Все у тебя, речешь, от Бога. Экой скряга!

Едва лишь придет Он — убьешь Его, Живаго.

Бедняк и нищий — Бог: но богатей с трудом

Такого нищего к себе впускает в дом.

Дающий благостен — кто в этом усумнится?

А ти как бы не дать, а как бы взять словчиться.

Коль сладостно тебе даянья получать,

Привычкой для тебя пусть станет подавать.

Кто скуп — тот глуп, в запас он собирает прах;

А щедрый — мудр, ища нетленного в веках.

Кто милосерд — растет, а скряга — сжат в комок:

Обрящет волю тот, а сей — един острог.

Где сердце мудреца? У Бога, в Божьем Царстве:

А сердце скряги где? В деньгах, в земном мытарстве.

Радеешь миру ты, мня, что ты всех умней?

Мир ладит и с глупцом в продажности своей.

Гляди, суетный мир завел с жидами шашни;

Торгуясь обо всем, но не о Божьем брашне.

Бог сахар подает, а дьявол — яд, отраву:

На сахар не глядят, а горечь — всем по нраву.

Мудрец богат с умом; он деньги в ларце прячет,

А скряга — за душой, се — оттого и плачет.

Мудрец на то и мудр, дабы не ждать разора:

Он грабит сам себя, опережая вора.

Избавься от любви к вещам, избудь земное,

Тогда и вещь сама убудет вдвое, втрое.

Живое сердце — глаз, песчинка попадет —

И уж она его терзает, колет, жжет.

При шторме на судах не держат грузов лишних:

Ты ж, златом нагрузясь, как мнишь достигнуть Вышних?

Коль хочешь ты достичь небесного причала,

То от земной любви избавься изначала.

Блаженство — это всё. Хотящий всем владети,

Пусть прежде всё отдаст за всё на этом свете.

Ничто пожнет ничто. Кого Ничто венчает,

Тот радость вечную ничтоже и стяжает.

Лишишься одного — Господь воздаст сторицей:

Не глупо ли, что ты не жаждешь разориться?[250]

Коль ты в плену страстей, не льсти себе. Ей-ей,

Ты не изжил в себе ни мира, ни вещей.

Ты мнишь, что ты не раб в хвастливости своей?

Увы, христианин: ты раб своих страстей.

По воле быть рабом — обидней рабства несть.

Не в сем ли, раб греха, ты полагаешь честь?

Что есть ничтожнее и что позора паче,

Чем велией душе стать конурой собачьей?

Всего постыднней — грех. Помысли о стыде:

Псом верным за тобой он следует везде.

Грех есть сплошная ложь. Кто волю дал ему,

По воле и спешит в пасть аду самому.

Какой же дух готов себя в оковах зреть?

Для тела палкой стань, коль можешь боль терпеть.

Ты волишь Бога зреть и вечный Свет Его?

Глупец, не узришь днесь, не узришь ничего.

Кто лика Божьего не алчет ныне зреть,

Тому и в вечности Его не разглядеть.

Порыв творит печаль: любви без муки несть,

Но сердце ли твое сим прожжено — Бог весть.

Любовь есть тяга, вес: кто любит Бога страстно,

Того она к Нему притягивает властно.

Душа, в которой Бог, на Бога лишь и зрит:

А в коей несть Его, о Нем и не болит.

Ты пса, что люб тебе, не гонишь от себя.

Как мыслиши любить ты Бога, не любя?

В ком воли к смерти несть, тот и живет неволей:

Жизнь, что дана тебе, дается смертной долей.

Согласен умереть ты за пустую славу:

А смерть для высших благ ти вовсе не по нраву.

Сколь глуп, кто не чертог, а столб себе избрал;

Он славу Божию на тщетность променял.

Работник любит хлев, свинарь — свиное стадо,

А для господ, как ты, почище место надо.

Всяк любит суть свою: червь любит землю есть,

Ты любишь болтуна: ведь сам болтун и есть.

Упряжку выбирай. Кто водится с глупцом,

Тот глуп и сам: сей мир с величьем незнаком.

Моя любовь есть Бог: вблизи Его не зреть

Для сердца — скорбь, тоска, а для души и смерть.

Для Бога Богом стань: не общник Бог таким,

Кто в Боге Богом стать не хощет вместе с Ним.

Рожденный Богом — Бог: коль соизволит Он

Тебя Собой родить, иди к Нему в полон.

Что прежде было — несть: ничем не став сперва,

Не будешь ты рожден вовек от Божества.

Из радостей, что мне Господь предоставляет,

Всех слаще та, что Он меня в Себе рождает.

Блаженство — в Рождестве. Для Бога благодать

Есть Сына Своего от вечности рождать.

Блаженнейший есть Бог. Ты внидешь в часть Его,

Когда проникнешь сам в Христово Рождество.

Сын Бога — только Бог: родившись Сыном в Нем,

Ты Богом в Боге стал, среди царей — царем.

Кто в Боге — присно Бог, тот делит радость с Ним,

Блаженством, Троном став и Царствием одним.

О честь! О благодать! Подобьем быть Христа!

Подобьем дьявола — позор и срамота.

Ни святости тебе не нужно, ни блаженства.

Глупец! Лишь тот, кто свят, достигнет совершенства.

Ты идешь к королю, одевшись, как на брак,[251]

О деревенщина! А к Богу — кое-как?

Кто ко дворцу нейдет, за прах хватаясь цепко,

Не внидет тот и в рай — рай, право, не прищепка.

О сколь обманут ты, завороженный миром:

Не он тобой, а ты оставлен сим кумиром.

Кому свой крест тяжел и причиняет боль,

Пусть пригвоздит себя противу всяких воль.

Есть вещи от нужды. И ты оставил мир,

Услышав сердца глас, что ты в сем мире сир.

Себя назвал червем Сын Божий, умалясь,[252]

А ты, спесивый червь, воссел на трон, как князь.

Гордятся ль небеса, что дали жизнь земле?

А ты собою горд — вот и подобен тле.

Глаголет Бог: кто мал, тот будет возвеличен:

Но дабы делать так, днесь мало кто привычен.

Сколь добронравно сесть и в мысли погрузиться:

Твори, коль нравом добр — и юным станешь сице.

Кто скорбь священную в вечернем хлебе яст,

Тому от Чаши Бог и на пиру подаст.

Обжорство не ведет к участью в брачном пире,

Оно насытилось уже и в этом мире.

Тому, кто в жажде сый, — Бог ясть дает и пить,

Тебе же, если тя удастся отрезвить.

За все потребна мзда, а ты решил, простак,

Что Царство Божие дается просто так.

У Бога лавка есть, Он небо продает.

Одну стрелу[253] любви Он за него берет.

Что б ни был Бог, но Он — цель сердца моего,

Едва лишь захочу, и попаду в Него.

Твоя стрела, мой: друг, денницы не достанет,

Моя же вечную шею стрелами изранит.

Бог выбирает лук и Бог влагает стрелы

И сам спускает их: се — аз стрелок умелый.

Приблизив цель к себе — награды близкой жди:

Лишь к сердцу Божьему поближе подойди.

Кто грешен, Бога зрит, отворотив лице;

Возможно ли, что он найдет Его в конце?

Святое житие, сдаятая страсть потребны,

Чтоб к Богу приступить, — а не одни молебны.

Чье сердце — ствол ружья, любовь же — порох, лот,

Благая воля — трут, тот в Бога попадет.

Получше заряжай, чтоб был от пули прок,

Зарядишь кое-как — и попадешь в песок.

Не устье огнь дает, — но чтоб ружье стреляло,

Ты должен взять — его и зарядить сначала.

Коль ствол и камера не вычищены, в саже,

А ты спустил курок, — то попадешь в себя же

Стой! Не порань себя, сперва прочисти ствол,

Покуда ты его на небо не навел.

Кто Богу ненависть и злость несет на пробу,

Тот вымолит себе лишь ненависть и злобу.

Что ближнему сулишь, то и Господь тебе.

Погибель посулишь — испросишь смерть себе.

Ты Божья Царствия от Бога восхотел?

А нищему подать — весь белый стал, как мел.

Внутри нас Царствие. Кто приобщился ныне

Его Святых Даров — тем не к лицу унынье.

Имущий — не богат. Богат и славен тот,

Кто все свое добро без боли раздает.

У мудреца ни ларь, ни закром не полны:

В том, что легко терять, нет для него цены.

Дар мудреца — он сам. Не хочешь потерять

Жемчужину небес — сам должен ею стать.

Теряю сам себя. Не в смерть ли? Смерть есть зло,

А в Бозе кто почил — блаженный стал зело.

Попав в морской прибой, и капля морем станет:

И Божеством — душа, коль Бог ее поманит.

Коль в море различишь ты каплю сиротливу,

Сумеешь распознать и в Боге душу живу.

Все в море — море есть, до капелек, до крох:

Не сице ли душа, что в Боге суща, — Бог?

Из капель — море есть, а хлеб — из многих крох:

Мы все, что днесь есмы, — один Единый Бог.

Не проще ль с Божеством единство обрести,

Чем глаз закрыть-открыть — была бы воля в ти.

Душа, возжаждав быть единой с Божеством,

В бесстрастии живет и во страстех при том.

Глупец — всегда в толпе, а мудрый — все один:

Тот — каждому родня, а сей — лишь Богу сын.

Все дышит и живет; но тех, кто жив, увы,

Едва ли больше тех, которые мертвы.

Скупец свое добро здесь норовит оставить,

А мудрый весь багаж заране в рай отправить.

Мудрец все раздает собратьям во Христе,

А скряга что скопил — то дьявол обрете.

Глупец у райских врат, а все с мошной стоит:

А мудрый бедняком себя при злате зрит.

Дающим Бог воздаст сверх меры, без числа:

Почто же мир столь скуп? Бо вера в нем мала.

Мудрец не ищет благ, он сам в блаженном чине:

И в Боге целый мир он приобрел уж ныне.

Что ищешь, тем и стань: коль сим не станешь сам,

Все опостылеет — и обратится в хлам.

Все, чем богат, — внутри, когда душа пуста,

И мир, и то, что в нем, — лишь бремя, маята.

Твое богатство — Бог, кто днесь Его достиг,

Стяжает нынче же свой благодатный миг.

Коль не единый Бог тебе в сем мире люб,

Ты, значит, скареден и беспросветно глуп.

Коль ты, взыскуя благ, не в Боге ищешь я,[254]

Ни Бога не найдешь, ни пакибытия.

Поверь, кто восхотел всего в своей алчбе,

Тот и убог, и нищ, и пуст в самом себе.

Коль Бог есть все для тя, то все иное — несть:

Пускай бы и не всё — Он грядет, бысть и есть.

Все в мире сем — ничто; ты мало что успел,

Егда из чувств своих сей мир изъять сумел.

Возненавидь себя, избудь в себе кумира:

Поверю, что и ты избыл частицу мира.

Всему закланну быть. Бог не заколет ны, —

Тогда потщится смерть закласть для сатаны.

Убьешь себя в себе — пребудешь кротким Агнцем,

А будешь жить — умрешь, став дьявола посланцем.

Ославлен Иксион — о сем кричат повсюду:

И все же верует толпа пустому чуду.

Коль собрался пахать ты вместе с Иксионом,

В едином колесе вертеться будешь с оным.

По тщанью своему ты будешь награжден:

Получишь или кнут — или венец и трон.

Невесто, восхотев отвадить женихов,

Закрой скорей окно и двери на засов..

Хранить себя — не грех. Сколь многие б не пали,

Когда бы двери чувств получше охраняли.

О, дево, не храбрись. Кто лезет на рожон,

Одними кознями и страхом окружен.

Стой, бди, постись, молись; не чающий забот

Чертога вечности вовек не обретет.

Страшись, беги стремглав от жен, вина и тьмы:

Уж не единый муж погиб от сей чумы.

Поддерживай огонь. Когда загаснут свечи,

Не сможешь узрети и Жениха при встрече.

Ключ-Слово есть любовь: в чье не упала сердце,

Тому не подойти вовек к небесной дверце.

Погибнет часовой, заснувший на часах:

Погибнет и душа, забывши вражий страх.

Друг, бди и не зевай, бес бродит под ногами,

Споткнешься о него — и захлебнешься в яме.[256]

Напрасно не робей: посты, молитвы, бденье

Помогут одолеть и дьявола в сраженье.

Девица умная в самой себе красна:

А дура лишь тогда, когда наряжена.

Все то, что вне тебя, то вовсе не в цене:

Ни плащ на рыцаре, ни сбруя на коне.

Кто благом внутренним украшен и богат,

Не ищет внешних благ, пустым дарам не рад.

Сей мир безумствует в погоне за тщетой.

О чадо, не дивись: он болен слепотой.

Глупец! Ты веруешь в бессмертие Христа,

Но ослеплен лишь тем, чье имя — суета.

О чадо, вырастай: тому, кто мал зело,

Велицым кажется все то, что днесь мало.

Бог боле всех для мя. Душа, предавшись Богу,

И небеса почтит за хижину убогу.

Не важничай зело: себя из выси мерь;

И узришь, глядя вниз, какой ты гадкий зверь.

Поближе к Богу стань: величит только близь,

Едва приступишь — Он взрастет и вширь, и ввысь.

Мир для тебя — вся ширь, песчинка — глубь зыбей,

Кротовый дом — гора, бо сам ты муравей.

Земля для неба есть лишь крошечный комок:

А ты, безумец, в ней все ищешь некий прок.

Почто же мир не чтит небесной благодати?

Чтоб узреть Горняя — потребно созерцати.

По зримости — любовь. На Горния взирая,

Возлюбишь тотчас их, иное — презирая.

Отвороти лице: на мир лишь кинув взгляд,

Был не один герой пленен им и заклят.

К суетности мирской оборотись лицем,

Не разглядишь ее — и пропадешь совсем.

Коль хочешь ты всерьез на этот мир взглянуть,

То Демокритом, друг, то Гераклитом будь.

Тебе смешон малыш, что куклу пожалел,

А сам все с куклами — других и нету дел.

Кто мудр, тому смешно, что вещи-де украли,

Не кукол ли однех злодеи отобрали?

Кто цену всем вещам в их истинности знает,

Тот от суетности в унынье не впадает.

Все в радость мудрецу, он счастлив тем и сим.

Единым лишь смущен, что мало Бог любим.

Усердие — огонь: раздуй его любя —

И Бог из гроз Своих любовь метнет в тебя.

Мудрец, не мудрствуя, все делит пополам:

Никто не знать ему, и мене всех он сам.

Все дело мудреца — обожась, Богом быть:

Глупец же занят тем, чтоб в смрадной яме гнить.[257]

Святыня мудреца — что он в душе есть Слово,

В делех есть праведник, а сам — лоза Христова.

Три члена Троицы — се предки мудреца:

От Духа он рожден, от Сына и Отца.

Из Бога я рожден, от Сына сотворен,

Дух освятил меня — се мой венец и Трон.

Бог Сын спасает ны, Дух Святый оживляет,

А всемогущий Бог, Отец, обожествляет.

Сын возведет на Крест, Дух Святый воскресит,

А Бог Отец возьмет и ны обожествит.[258]

Сын Божий — Бог, у них с Отцом Престол един,

Кто в Горних равен ми, коль сам я оный Сын?

Для Бога всякий дщи, невеста или мати,

Коль Бог ему Отец, Жених иль Сын по стати.

Себя лобзает Бог, лобзанье — Дух Его:

А лобызает Он лишь Сына Своего.

Бог — яростный поток: Он дух и плоть вместил,

Ах, что же Он меня собой не затопил!

Богаче всех — мудрец: ту Божью благодать,

Что вместо злата в йкм, и смерти не отнять.

Мудрец не умрет? Он давно уж омертвел

Для суеты мирской и для безбожных дел.

Мудрец не одинок, И коли он один,

С ним рядом Бог — вещей и тварей Господин.

Сколь мудрый духом смел! Усердием одним

Он стал Царю царей и близким и родным.

Ступи на путь Христа: кто не восстанет ныне,

Прилипнет, словно чіервь, к сырой земле и глине.

В любви отвага есть, кто Божьих ласк взыскует,

Припав к Его стопам, пусть их любя целует.

Любовь проникла все; в укромнейший покой,

Куда не вхож никто, Бог ю берет с собой.

Блажен, егда ступил на созерцанья путь:

Ты созерцаешь днесь Божественную суть.

Ты разъезжаешь все, чтоб поглазеть, — без дел!

Не узришь ничего — коль Бога не узрел.

Счастлив, для коего все знанье — Иисус,

Несчастлив, у кого иной в познанье вкус.

Блаженство ни в добре мирском, ни в вящей славе,

А в добродетелех и в милосердном нраве.

Все мнения — песок, кто глуп, тот строит в нем;

На мненья опершись — как станешь мудрецом?

Святые, ты речешь, как не горюй, мертвы:

Глупцам речет мудрец: кто мертв — так это вы.

Премудрым не хвались, хотя ты и не глуп:

Лишь кафоличество приявший Богу люб.

Мудрец — лишь в Горних сый. Он не любой товар

Приемлет в ларец свой — а только Божий дар.

Мудрейший не грешит. Те добрые дела,

Что он с умом творит, его хранят от зла.

Мудрец не ходит вкривь. Его стези лишь те,

Что к Вечной Истине приводят во Христе.

Мудрейший — кто познал и свой, и Божий Дух,

А неразумный тот, в ком сей огонь потух.

Коль хощешь мудрым быть и ся обрести в Боге —

Испепели сперва в себе соблазны многи.

Мудрейший — кто вкусил от Божьей благодати,

Подобьем Сыну став по нраву и по стати.

Бог вземлет тех, кто чист! От тварности земной

Очистись, как кристалл, чтоб Богу стать родней.

Все Истиной живет. Кто с нею незнаком,

Тот не имеет прав назваться мудрецом.

Почто на сей земли невидим Бог для нас?

Песчиночка она: от ней мутнеет глаз.

Сего довольно, друг. Кто хочет вести новой,

Потщись Писаньем стать и сущностью Христовой.