Ходячая неприятность

Глава 12

Дом тихонько поскрипывал, на чердаке заворчали древние трубы, должно быть, Даймонд занял душевую… А потом наступила тишина, и только ласкающий столетние сосны легкий бриз, стоны пружин и потрескивание старого здания нарушали безмолвие.

В конце концов Даймонду не понадобится много времени, чтобы ее найти. Салли встала на колени на высокой кровати, положила руки на подоконник открытого окна и тут услышала, как открылась дверь за спиной. Но не повернулась, полностью сосредоточившись на созерцании Луны.

– Когда я была маленькой, – мечтательно произнесла девушка, – то сбегала сюда от Люси, Исайи и Дженкинса. И пряталась здесь, запасшись пакетами с печеньем, бутылками с шипучкой и грудами книг. Часами пребывала в своем особенном мире, игнорируя призывы домашних. Исайя утверждает, что я так и потерялась в том самом особенном мире.

Раздался скрип старых деревянных половиц под ногами Даймонда, но Салли по-прежнему не оборачивалась. Боялась на него взглянуть. Боялась позволить ему взглянуть на себя, ведь он легко сможет прочитать все ее желания, все потребности души.

– О чем ты мечтала? – спросил Джеймс низким, хриплым от сигарет и невероятно соблазнительным голосом.

– О чем мечтает любая одинокая девочка-подросток? – пожала плечами Салли, сдвинув волосы с лица. – О герое, который спасет от одиночества. О рыцаре на белом коне. Самые жаркие летние ночи я проводила здесь и очень жалела, что не с кем разделить это ложе под лунным светом, – криво усмехнулась она в темноте. – Представляла, как книжный кумир воплощается в реальность. Чтобы обо мне позаботиться.

– Гнилая политика, – подошел Джеймс ближе к кровати. – Женщине не нужны покровители. Она должна быть равноправными партнером.

– Когда тебе семнадцать, на политику глубоко наплевать. Ты думаешь сердцем.

– Семнадцатилетние мальчики думают гормонами.

– Понимаю.

– Я никогда ни о ком не заботился.

– Знаю, – сказала Салли, положив подбородок на руки. – Но в заботе нет ничего плохого. Особенно, если двое заботятся друг о друге. Каждый время от времени нуждается в поддержке, вот в чем дело.

– Я не из тех, кто любит утешать.

– Знаю, – повторила она.

– Сколько тебе лет? Двадцать семь? Двадцать восемь?

– Двадцать восемь.

– Значит, я на десять лет старше. Слишком большая разница в возрасте.

– Знаю, – снова повторила Салли, отвернулась от окна и посмотрела на Джеймса.

Свечи рядом с кроватью оплыли и погасли, нежилую мансарду освещал только лунный свет. Даймонд стоял слишком близко, в одних джинсах, на голых плечах поблескивали капельки воды, и все его сильное тело излучало напряжение. Он не обмотался эластичным бинтом, но в полумраке синяки выглядели не столь ужасающими. Избитый, суровый и необыкновенно красивый. И очень-очень родной.

– Как ты сумел меня разыскать? – таким же хриплым голосом спросила Салли.

– Я частный детектив, помнишь? Это моя работа – разыскивать пропавших без вести.

Джеймс не двигался. Но и не уходил, чего она почти ожидала. И не приближался, чтобы коснуться, как она втайне надеялась.

– Помню, – кивнула Салли, внезапно почувствовав себя совершенно несчастной.

– Я должен найти твою сестру.

– Не хочу говорить о сестре.

«Черт бы его побрал с этой его проклятой невозмутимостью».

– Что ж, тогда я пошел спать.

– Угу, – с невиданной доселе сговорчивостью согласилась девушка.

– Угу, – повторил Джеймс, шагнул вперед, обхватил ее рукой за шею и притянул к себе.

На мгновенье оба замерли, его глаза в полумраке жадно вглядывались в ее рот, губы парили в дюйме от лица.

– Это ошибка, – пробормотал он.

– Знаю.

Потом Джеймс осторожно и ласково коснулся ее губ. Мягче, бережнее, чем она воображала. А затем надавил сильнее, заставив открыть рот, и пустил в ход губы, язык, зубы, другой рукой обвивая тонкую талию, прижимая к себе все теснее и теснее, сплющивая полные груди о свой оголенный избитый торс.

Какой-то миг Салли не решалась обнять его в ответ, боялась отважиться на большее, чем пассивно позволить мужчине целовать себя с небывалой страстью, одновременно сокрушающей и искусной. Если она его коснется, то пропадет. Станет уязвимой и беззащитной, рухнут оборонительные укрепления и сдержанность.

– Обними меня, Салли, – ровно попросил Джеймс, подняв голову и внимательно посмотрев на нее в лунном свете.

И ее последний бастион пал.

Салли погладила гладкую горячую кожу, ощущая кости и мышцы под своими пальцами, упиваясь мужской силой и мощью. Слегка вздрогнула от ночной прохлады, и тогда Джеймс снова ее поцеловал, глубоко и основательно, уничтожив последние сомнения. Она влюбилась в этого мужчину. По неведомым причинам он ее пожелал, по крайней мере в эту ночь. И она возьмет все, что сможет заполучить.

Джеймс опустил девушку на высокую кровать, на сбившееся одеяло, и последовал за ней с гибкой грацией, игнорируя синяки на ребрах. Вытянулся рядом и принялся расстегивать крошечные пуговки на шелковой рубашке, непроницаемое лицо скрывала тень. Откинув в сторону невесомую ткань, накрыл ее грудь большой ладонью, и Салли поняла, что сейчас он возьмет ее, не говоря ни слова.

Она не ожидала признания в любви. Все равно бы не поверила. Но все-таки хотелось чего-то большего, чем это сосредоточенное молчание, чем это непомерное внимание к делу, словно расстегивание ее джинсов требует навыков эксперта.

– Подожди, – умоляюще выдохнула Салли, положив ладонь на настойчивую руку.

– Передумала?

В вопросе звучал вызов – ясный и недвусмысленный. Даймонд явно ждал повода бросить увлекательное занятие. Пока не запутался так же, как она.

– Я просто хотела… – начала Салли. – Хотела…

Джеймс не собирался облегчать ситуацию.

– Чего?

– Не… не пугай меня, – попросила она и стиснула сильные пальцы, как в то утро, когда умоляла взять ее с собой.

– Ты кое-что забыла. Филип Марлоу вовсе не отличался чувствительностью, присущей современным парням.

– Но ты не Филип Марлоу.

– Вот и помни об этом.

Кто бы мог ожидать, что он так ловко, без суеты избавит ее от одежды. Салли слегка задрожала, хотя лунная ночь была достаточно теплой – наверное, нервы шалят.

А потом Джеймс обхватил ее руками, крепко прижал к себе, и нервозность, и сомнения исчезли. Очень давно, слишком давно она этого хотела. Потребность в этом мужчине была настолько громадной, настолько распирающей, что Салли испугалась, как бы не взорваться.

Несомненная опытность Даймонда почти пугала, он точно знал, что делать и где прикоснуться, чтобы вызвать небывало бурный и одновременно необыкновенно нежный отклик. Девушка и не подозревала, что ее груди настолько чувствительны, но под его руками и губами парила в небесах, извивалась, всхлипывала, льнула к нему все теснее, но он быстро и ловко привел ее к краю взрыва, не позволяя трогать себя.

И едва Салли подумала, что того и гляди сойдет с ума от разочарования – ведь он так близко и так далеко – как Джеймс подгреб ее под себя, раздвинул дрожащие ноги крепкими руками и заполнил пустоту одним мощным толчком, отбросив демонстративную невозмутимость. Салли чувствовала, как напряжение стальным прутом пронзает мускулистое тело, ощущала испарину на горячей коже и поняла, что Джеймс не настолько уж хладнокровный и пресыщенный, как она вообразила. Но он держал себя в узде и, даже ворвавшись в ее лоно, сдерживал свое сердце, свою душу, свои эмоции, хотя и дарил невиданное немыслимое удовольствие.

Очень хотелось выбить его из колеи. Съязвить, чтобы пробить его самоконтроль, но слова не шли, ладони стискивали блестящие от пота плечи, тело двигалось синхронно с любовником, льнуло к нему, ласкало внутренними мышцами, пока внезапно в глазах не вспыхнул звездный фейерверк.

Салли очень удивилась, что Джеймс последовал за ней, сильное тело одеревенело в ее руках, глаза плотно закрыты, рот сурово сжат, пока он отдавал ей то, в чем не смог отказать.

Ей хотелось плакать. Хотелось завопить и отшвырнуть его от себя. Даймонд подарил самый впечатляющий сексуальный опыт в ее жизни, но вел себя, как естествоиспытатель, как сторонний наблюдатель, не давая акту захватить себя вплоть до самой кульминации. И тут Салли осознала - как бы все не обернулось, после сегодняшней ночи ей никогда не вырваться на свободу. И не имеет значения, нужна ли она этому мужчине.

Салли приготовилась, что Джеймс отодвинется подальше. Откатится в сторону и заснет, или встанет и уйдет. Оставит ее в одиночестве, чтобы срочно восстановить свою драгоценную самозащиту.

Почувствовала, как твердые пальцы скользнули по ее виску и сдвинули волосы с ее лица. Почувствовала сырость на щеках и поняла, что в конце концов расплакалась. Оставалось терпеливо ждать, когда он исчезнет.

– Салли, – прохрипел Джеймс. – Открой глаза.

Ну, уж нет. Теперь у нее появились секреты – любовь и недоверие, что совсем не хотелось ему выдавать. Но невозможно противостоять тихой просьбе. Да, собственно, любой его просьбе.

– Не смотри на меня так, – попросил он, нависая над ней в полумраке.

– Как?

– Словно я пнул ногой щенка. Ты кончила. Меня не обманешь. Не такая уж ты искусная притворщица…

– Обязательно говорить об этом? – вконец смутившись, спросила Салли, упершись в широкие плечи.

До сих пор она не вполне осознавала, насколько он большой, пока не попыталась спихнуть его без малого двести фунтов со своих жалких ста двадцати.

– Обязательно. Только не говори, что ты из тех женщин, которые ненавидят любого мужика, после того, как с ним переспят.

– А ты сталкивался с такими?

– Несколько раз.

Салли молча смотрела на Джеймса, мечтая обрести такое же каменное выражение лица, как у него.

– Тогда, возможно, причина в тебе.

Она ждала, что он тут же уйдет, прекрасно осознавая, что нарочно ляпнула расчетливую колкость, способную вывести из себя любого мужчину. Пусть убирается. Пусть оставит ее в покое и даст возможность заштопать порванную в клочки самозащиту и как-то справиться с разбитым сердцем.

Но Джеймс не шевельнулся. К ее удивлению, погладил ее щеки большими пальцами и очень нежно спросил:

– Что случилось, детка? Ты ведь не ожидала услышать признание в любви, правда?

Салли не могла вымолвить ни слова. Не могла сказать, что никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой. Не могла сказать, что не ожидала услышать признание в любви. Что просто хотела, чтобы он ее полюбил. Так что молчала, распростершись под ним, несчастная и онемевшая.

И тут Джеймс поцеловал ее, нежно коснулся губ, ласково дразня, превращая видимую безучастность в растущую страсть. Продолжал целовать, соблазняя и искушая, пока Салли невольно не обняла его, и в голове не мелькнула последняя внятная мысль – даже если это действо предназначено исключительно для плотского удовольствия, нет никаких сомнений, что такого наслаждения она не испытывала ни разу в жизни.

И четко осознала, что предпочтет мучиться рядом с Джеймсом Даймондом, чем благоденствовать вдали от него.

* * *

Даймонд подождал, пока Салли заснула. Из открытого окна потянуло прохладным ветерком, Джеймс плотнее закутал в старое одеяло ее обнаженные плечи. Девушка что-то пробормотала, вздохнула и глубже вжалась в перину, лицо стало спокойным, безмятежным, даже счастливым.

Даймонд очень осторожно сел. У него имелся большой опыт по бесшумному вылезанию из постели, не тревожа сон задремавшей под боком любовницы. Он терпеть не мог засыпать рядом с женщинами после секса. Черт, да он ненавидел себя за то, что спал вместе с Салли в номере, хотя и сохранил ширинку застегнутой. Все из-за сегодняшней неразберихи. Если бы он сумел держаться подальше от общей кровати в том чертовом мотеле, то никогда не поддался бы искушению заняться с ней любовью сегодня вечером.

Потом тихо фыркнул, презирая притянутые за уши логические обоснования. Черт, да он жаждал заняться любовью с Салли Макартур с того момента, как она появилась в его кабинете. Тогда детектив предположил, что перед ним одна из девушек Фрэнки, и тут же спросил себя, сможет ли всего разок нарушить железное правило и заплатить за секс.

Уж лучше бы она оказалась проституткой. Джеймс не страдал особой щепетильностью, но свято соблюдал железобетонный кодекс – никогда не спать с клиентками. Секс с ними все слишком усложнял, особенно когда наступал момент предъявить счет за услуги.

И всегда держался в стороне от таких девушек, как Салли – ходячая неприятность с головы до ног. Но на сей раз дистанцировался недостаточно далеко.

Даже на выпивку ничего не свалишь. Даймонд не пил более двух дней и уже подумывал хранить трезвость и дальше, хотя без проблем нашел скотч Исайи и даже налил себе щедрую порцию. Потом неожиданно выплеснул виски в старую железную раковину и направился вверх по лестнице на поиски своей клиентки. Сам не понимая, за каким чертом ему это понадобилось.

Может, чтобы учинить какую-нибудь глупость, например, сообщить, что завязывает с пьянством, и получить в ответ ободряющее поглаживание по голове. Может, чтобы снова поссориться, и тем самым оправдать возвращение к вожделенной бутылке. А может, чтобы совершить то, что в конечном итоге и сделал.

Что ж, он своего добился. Если честно, даже дважды, и Джеймс вполне был готов на третий раунд, если бы Салли не выглядела такой утомленной. В первый раз он сумел отчасти сохранить хладнокровие. Чистое упрямство с его стороны. Последние несколько дней чертовка явно забавлялась, и ему нестерпимо захотелось стиснуть насмешницу в объятьях и посмотреть на потрясенное от наслаждения лицо.

И Салли оказалась удивительно отзывчивой. Не дрогнула, не отступила, даже когда он сбросил с нее одежду. Горела в его руках, как факел, и он едва не утратил самоконтроль, запылав вместе с ней.

Но во второй раз его хваленое самообладание испарилось. Джеймс пытался убедить себя, что просто стремился доставить партнерше максимальное удовольствие, но каким-то образом собственная невыносимая потребность стала подавляющей. Особенно когда Салли опрокинула его на спину и принялась ласкать, врачуя легчайшими поцелуями избитое туловище.

Даймонд и не подозревал, какие нежные у нее руки. Вне спальни Салли была трогательно неуклюжей, но в постели являла собой изящную, грациозную, волшебную лань. Во второй раз он забыл о своем мастерстве и опыте. Они воспарили вместе, и Джеймс не смог сдержать приглушенный крик удовольствия, когда слился с ней воедино. И прекрасно помнил, что выдохнул ее имя.

И вот сейчас сидел и смотрел на безмятежно спящую девушку… на полоски высохших слез на бледных щеках, на спутанные шелковистые черные волосы. Надо встать и уйти, вернуться в собственную постель и в собственную жизнь.

Ведь фантазерка получила все, о чем мечтала. Переспала со своим драгоценным воображаемым Филипом Марлоу. Заполучила в постель Сэма Спейда… нет, соблазнила Сэма Спейда в девической кроватке, где ее настигли первые эротические грезы. И Джеймс старательно изображал именно Спейда, потому что не смог с собой совладать. Потому что Салли сделала его уязвимым, чего никто – ни мужчины, ни женщины – не сумел добиться при всех стараниях.

Но ведь он вовсе не Филип Марлоу, и даже отдаленно его не напоминает. И он здесь не для того, чтобы воплотить в реальность ее давние мечты, прикинувшись сказочным возлюбленным. Это шоу только на одну ночь, о чем он первым делом с утра пораньше и заявит.

Пора найти себе кровать и забыть о восхитительном теле, свернувшимся калачиком под одеялом. Забыть, как она обвивала его руками и ногами. Забыть, как она всхлипывала от удовольствия… вроде бы точно так же, как другие женщины, но совсем по-другому. Черт, да эти постанывания будут сниться ему очень, очень долго.

Все, что нужно сделать – выползти из постели, не разбудив Салли. И тогда все будет отлично. Все, что нужно сделать – уйти прямо сейчас, немедленно, пока ситуация еще больше не запуталась.

Но рука по собственной воле сдвинула прядь волос с припухшего рта. Салли во сне привалилась к нему, уткнулась лицом в его ладонь, как довольный котенок, и пробормотала что-то невнятное. Что-то ужасно близкое к слову «любовь», но Джеймс не рискнул попросить ее повторить. Оставалось только надеяться, что у него разыгралось воображение. И не выдавать желаемое за действительное.

Почти до рассвета Даймонд не мог выбраться из этой постели. Существовало что-то завораживающе мирное о том, как она спала, в противоположность неуемной энергии и непрестанной болтовне в течение дня. А потом никуда не ушел, только осторожно переместился в продавленное складное парусиновое кресло рядом с кроватью.

Сидел в надетых, но не застегнутых джинсах и смотрел, как она спит. Прекрасно понимая, что если в будущем намерен устроить себе хотя бы подобие нормальной жизни, то в последний раз наблюдает за спящей Салли. Когда взойдет солнце, они вернутся к чисто деловым отношениям. Вернутся к поискам ее сестры. Вернутся к реальности.

Нравится ему это или нет.

* * *

Джеймс проснулся и с трудом пошевелил затекшими членами – последствие непроходимой глупости засыпания в кресле. На улице снова похолодало, и воздух, поступающий через открытое окно, явно посвежел.

Кровать была пуста, куча одеял валялась на полу. В трубах шумела вода, должно быть, Салли принимала душ. Посмотрел себе на колени. Она укрыла его одним из одеял. Подоткнула со всех сторон.

Джеймс внимательно разглядывал интересный образчик линялого лоскутного дизайна. Десятилетия прошли с тех пор, как кто-то его укутывал. Нахлынули невиданные ощущения… неловкость и, как ни странно, сентиментальное умиление.

Детектив сорвал с себя одеяло и сердито вскочил. Он вовсе не нуждается в подобной заботе. Да просто на дух не переносит. Почему, черт возьми, она этого не понимает? Какого дьявола это его так тронуло?

Джеймс прошел мимо первой ванной и заковылял по коридору. Услышал шум душа и ощутил, как старый компаньон – чувство вины начинает проедать дыру в животе. Салли наверняка многого от него ждет, к гадалке не ходи, придется сообщить, чтобы ни на что не рассчитывала.

Он умылся в ванной внизу, натянул свежую футболку и почистил зубы. Зеркало отобразило незначительное улучшение внешности – черные синяки под глазами начали желтеть, ссадины на лице поджили. И все же он по-прежнему выглядел как человек, десять раундов противостоявший Кинг-Конгу. Хотя губы своей припухлостью обязаны не кулакам бандитов.

Даймонд вышел в коридор, в ноздри сразу ударил запах кофе. Настоящего, не растворимого – самый восхитительный запах в мире. Джеймс решил подождать с объяснениями. Ради достойного кофе он готов смириться с томным взглядом и утренним поцелуем. Даже с тремя или четырьмя поцелуями. Можно даже ненадолго вернуться в скрипучую железную кровать…

«Остынь, парень, - приказал он себе. - Выбрось из головы дурацкие фантазии. Прошлая ночь была последней, сегодня утром настал совершенно другой день». Расправив плечи, Джеймс вошел в огромную старую кухню и застыл от изумления.

– Доброе утро, красавчик, – кокетливо промурлыкала дамочка возле стола, махнув в его сторону чашкой кофе. – Хотите?

На Даймонда взирали ярко-синие глаза Салли, хотя и не такие теплые и счастливые. Да и губы, как у Салли, если не считать того, что Джеймс вовсе не горел желанием их поцеловать. Светло-пепельные волосы, и, вопреки его сведениям, особа выглядела старше тридцати, возможно, благодаря жизненным перипетиям, если не годам.

– Привет, – безучастно ответил он, не двинувшись с места.

– Салли еще в постели? Должно быть, вы чертовски приятно повеселились ночью… она обычно встает с петухами. Не представляю, как можно просыпаться в такую рань. Вот уж не ожидала, что она способна настолько расслабиться. Что ж, надеяться может всякий.

Эта женщина ему не нравилась. В детской ревности нет ничего нового для росшего с двумя братьями, которым Джеймс теперь даже не посылал рождественские открытки, и все равно она ему не нравилась.

Послышалась дробь каблучков по лестнице – Салли спускалась со своей обычной бешеной скоростью. Выигрывая время, Даймонд направился к кофейнику и наполнил кружки себе и Салли.

– Как давно вы здесь?

– Достаточно давно, красавчик, – подмигнула дамочка. – Приехала вчера вечером, узнала автомобиль Салли и только приготовилась всласть посплетничать, как услышала скрип пружин. Тут-то и догадалась, что девочка не одна. Должна заметить, ее вкус быстро улучшается. Вы чертовски мужественнее обычно липнущих к ней слабаков. Неужели между вами настоящая любовь?

Распахнулась дверь, Салли застыла на месте, от шока побледнев сильнее обычного, за исключением двух ярко-красных пятен на скулах.

Джеймс сделал глоток обжигающего кофе, строго внушая себе, что не должен обращать внимания на то, какая Салли чертовски красивая и как не терпится отнести ее наверх. Прошлая ночь ничего не изменила.

– Вот видишь, детка, – протянул детектив, – наши беды позади. Птичка Люси вернулась на родной насест.

Салли зажмурилась, потом открыла глаза и покачала головой.

– Не совсем, Даймонд, – сухо возразила она. – Перед нами пресловутая заблудшая овца.

– Неужели нельзя было представить меня по-другому, дорогая? – бархатным голосом укорила женщина.

– Даймонд, – решительно перебила Салли, игнорируя упрек, – познакомься с моей матерью.