Холодная гавань

Глава 2

Когда Крэйг Осборн добрался до окраины Сен-Мориса, раздался ружейный залп, и вороны, сидевшие на буковых деревьях, росших возле деревенской церкви, черной тучей поднялись вверх, сердито крича. Крэйг вел «кюбельваген», автомобиль, похожий на американский джип. Он припарковал машину у входа на церковное кладбище и вышел, одетый в идеально сидевшую на нем серую полевую форму штандартенфюрера СС. Шел слабый дождь, и он взял с заднего сиденья плащ из черной кожи, накинул его на плечи и прошел вперед. Французский жандарм наблюдал за событиями на площади. Там стояла горстка местных жителей, команда СС и двое пленных, безнадежно ожидавших своей участи со связанными за спиной руками. Третий лежал на мостовой у стены лицом вниз. Пока Осборн наблюдал за происходящим, появился офицер в длинном плаще с серовато-серебристыми лацканами — генерал СС. Он достал пистолет из кобуры, наклонился и выстрелил в затылок человеку, лежавшему на земле.

— Генерал Дитрих, я полагаю? — спросил Осборн на идеальном французском.

Жандарм, не заметивший его, автоматически ответил:

— Да, он любит сам приканчивать их, этот… — Он повернулся, заметил форму СС и мгновенно пришел в себя: — Извините, штандартенфюрер, я не имел в виду ничего…

— А ничего и не произошло… Мы, в конце концов, соотечественники. — Крэйг поднял левую руку, и жандарм увидел на рукаве отличительный знак Французской бригады СС Шарлеманя. — Угощайтесь. — Он достал серебряный портсигар.

Жандарм взял сигарету. Что бы он ни думал о французе, служившем врагу, на его лице ничего не отразилось.

— Это часто происходит? — спросил Осборн, давая жандарму прикурить.

Жандарм помолчал в нерешительности, но Крэйг кивнул, побуждая его к откровенности: — Не стесняйтесь, говорите все. Вы можете не доверять мне, но мы все-таки оба французы.

На лице жандарма появилось выражение крайней ненависти:

— Два-три раза в неделю, да еще и в других местах. Этот мясник… — Одного из ожидавших очереди пленных поставили к стене, раздалась команда, прозвучал залп. — Он отказывает им в последнем обряде. Вы видите, полковник? Все это происходит без священника, а после казни он идет к здешнему священнику, как добрый католик, а потом в кафе на той стороне площади, где обедает в приятной компании.

— Да, я слышал об этом, — ответил Осборн.

Он повернулся и пошел назад, к церкви. Жандарм посмотрел ему вслед, застыв в нерешительности, потом отвернулся и стал смотреть, как Дитрих направился к очередной жертве с пистолетом в руке.

Крэйг Осборн прошел по дорожке через кладбище, открыл тяжелую дубовую дверь церкви и вошел внутрь. В церкви было темно, слабый свет пробивался через витражи. Пахло ладаном, у алтаря мерцали свечи. Когда Осборн подошел ближе, открылась дверь ризницы и из нее вышел старый седой священник. На нем был стихарь и фиолетовая епитрахиль через плечо. Он застыл от удивления.

— Чем могу быть полезен, сын мой?

— Можете. Идите в ризницу, святой отец. Старый священник нахмурился:

— Не сейчас, полковник, я должен выслушать исповедь.

Осборн окинул взглядом пустую церковь, остановив его на исповедальнях.

— Нам не до соблюдения обрядов, святой отец, во всяком случае, с этим мясником Дитрихом, которого вы ждете. — Он положил руку на плечо священника. — Идите в ризницу, святой отец.

Озадаченный священник поспешил выполнить приказ.

— Кто вы?

Осборн толкнул его на деревянный стул, стоявший у стола, и извлек из кармана плаща моток шнура.

— Чем меньше вы будете знать, тем лучше для вас, святой отец. Устроим маленький спектакль. Ну-ка, руки за спину. — Он крепко связал кисти рук кюре. — Видите ли, святой отец, я устраиваю для вас отпущение грехов. Никакой связи с тем, что здесь произойдет. Чистое карантинное свидетельство для наших германских друзей.

Он достал платок. Старик сказал:

— Сын мой, я не знаю, что ты собираешься делать здесь, но это дом Божий.

— Да, мне тоже нравится думать, что я занят богоугодным делом, — ответил Крэйг Осборн и засунул ему в рот платок.

Он оставил священника в ризнице, закрыл дверь, направился к исповедальням и включил крошечную лампочку над дверью первой из них. Войдя туда, достал свой вальтер, привинтил глушитель и стал ждать, наблюдая за входом через щель в двери.

Через некоторое время вошел Дитрих, сопровождаемый молодым капитаном СС. Они остановились, о чем-то коротко поговорили, и капитан вышел, а Дитрих направился по проходу вдоль скамеек, расстегивая на ходу плащ. Он остановился, снял фуражку и вошел в кабину. Осборн щелкнул выключателем и зажег маленькую лампочку, которая осветила лицо немца, сам он остался в тени.

— Доброе утро, святой отец, — сказал Дитрих на плохом французском. — Благословите меня, ибо я согрешил.

— Конечно, ты согрешил, ублюдок, — ответил ему Крэйг Осборн, сунул дуло вальтера через решетку и выстрелил генералу между глаз.

Осборн вышел из исповедальни, и в этот момент капитан СС открыл дверь церкви и заглянул в нее. Он увидел лицо генерала и его разнесенный череп. Молодой офицер достал свой пистолет и дважды выстрелил вверх. Выстрелы в старых стенах прозвучали оглушительно громко.

Осборн ответил и попал ему в грудь, капитан повалился навзничь, и Крэйг побежал к двери.

Он выглянул наружу и увидел машину Дитриха, припаркованную у калитки, рядом с ней стоял его «кюбельваген». Слишком поздно, он не успеет, к церкви уже бежали солдаты с автоматами на изготовку, привлеченные выстрелами.

Осборн повернулся и выскочил через дверь у ризницы, миновал могильные камни кладбища у задней стены церкви, перебрался через низкую изгородь и побежал вверх по склону холма к росшему наверху лесу.

Они начали стрелять, но Крэйг, петляя по склону, уже почти добрался до вершины холма. Внезапно пуля попала ему в левую руку, и он упал на одно колено. Он поднялся и из последних сил рванулся на другую сторону холма. Несколько минут спустя он оказался в лесу.

Он бежал из последних сил, подняв руки, чтобы защитить лицо от ударов веток, не представляя себе, куда его несет. Никакого транспорта нет, стало быть, нет и возможности добраться до «лизандра». По крайней мере, Дитрих мертв — достойное завершение дела, как говаривали в ИСО в прежние дни.

Внизу в долине проходила дорога, поросшая еще более густым лесом. Он поспешил вниз, катясь на спине между деревьями, приземлился в канаве, подпилен и кинулся через дорогу. Неожиданно из-за поворота выехал «роллс-ройс» и остановился перед ним.

Рене Дизар с черной повязкой на глазу сидел за рулем в шоферской форме. Задняя дверца открылась, и из машины выглянула Анн-Мари.

— Опять геройствуешь, Крэйг? Ты никогда не изменишься, правда? Давай забирайся в машину, нужно поскорее убираться отсюда.

«Роллс» двинулся с места, она кивком указала на промокший от крови рукав его формы:

— Больно?

— Да нет. — Осборн засунул в рукав платок. — Какого черта вы тут делаете?

— Большой Пьер вышел на связь. Как обычно, просто голос в телефонной трубке. Я еще ни разу не видела его.

— Я видел, — ответил Крэйг. — Ты будешь сражена, когда увидишь.

— Правда? Он сказал, что «лизандр» не прилетит. Метеорологи говорят, что с Атлантики движется плотный туман с дождем. Я должна была ждать тебя у фермы и предупредить, но я всегда с недоверием относилась к этому месту. Решила подъехать поближе и посмотреть, что случилось. Мы были на другой стороне деревни, около станции. Услышали стрельбу, видели, как ты бежал вверх по склону холма.

— Мне повезло, — заметил Осборн.

— Да, особенно если учесть, что все это не имеет ко мне никакого отношения. Как бы там ни было, Рене сказал, что ты мог побежать только в эту сторону.

Она закурила, положив ногу на ногу, как всегда элегантная в черном костюме с бриллиантовой брошью у воротника белой шелковой блузки. Лоб закрыт челкой, завитки волос обрамляют лицо, подчеркивая изящную линию скул и подбородка с ямочкой.

— Куда это ты смотришь? — спросила она вызывающе.

— На тебя, — ответил он. — Как всегда, слишком много помады, а в остальном — само совершенство.

— А ну-ка ступай под сиденье и заткнись, — бросила она и сдвинула ноги в сторону, пока он забирался в ящик под сиденьем, убрав откидную доску. Наконец он устроился там, и она вернула доску на место. Мгновение спустя они увидели «кюбельваген», стоявший поперек дороги, и полдюжины эсэсовцев рядом с ним. — Спокойно, Рене, не торопись, — сказала Анн-Мари.

— Заваруха? — глухо прозвучал голос Крэйга Осборна.

— Не волнуйся, — мягко ответила она. — Я знаю офицера. Он останавливался в замке.

Рене остановил «роллс». К ним направлялся молодой лейтенант СС с пистолетом в руке. Его лицо просветлело, и он убрал пистолет в кобуру.

— Мадемуазель Треванс? Какой приятный сюрприз!

— Лейтенант Шульц. — Она открыла дверцу и подала руку, которую он галантно поцеловал. — Что все это значит?

— Несчастный случай. Какой-то террорист только что застрелил генерала Дитриха в Сен-Морисе.

— Мне кажется, я слышала стрельбу, — сказала она. — Как генерал?

— Он мертв, мадемуазель, — ответил Шульц. — Я видел тело. Ужасно. Убит во время исповеди в церкви. — Он покачал головой. — Не верится, что в мире могут быть такие люди.

— Искренне сожалею. — Она участливо тронула его за руку. — Вы должны навестить нас. Графиня вам очень симпатизировала. Мы так жалели, когда вы уехали. Шульц покраснел.

— Пожалуйста, передайте ей мои наилучшие пожелания, не смею вас больше задерживать.

Он громко отдал приказ, и один из солдат убрал «кюбельваген». Шульц отдал честь, и Рене тронул машину с места.

— Мадемуазель, как всегда, дьявольски везет, — заметил он.

Анн-Мари Треванс закурила новую сигарету, а Крэйг Осборн подумал про себя: «Ты ошибся, дружище. Она сама Дьявол».

На ферме они поставили «роллс-ройс» в сарай, и Рене пошел на разведку. Осборн снял форму и оторвал пропитанный кровью рукав рубашки.

Анн-Мари осмотрела рану:

— Не так чтобы очень плохо. Но рана не сквозная, а это опасно, имей в виду.

Рене вернулся со свертком, в котором была одежда и кусок белой ткани, которую он начал рвать на полосы:

— Перебинтуй его.

Анн-Мари тут же взялась за дело, и Осборн спросил:

— Как дела?

— Только старый Жюль здесь, и он хочет, чтобы мы побыстрее убрались, — сказал Рене. — Смени одежду, он сожжет твою форму в печи. Есть кое-что от Большого Пьера. Он связался с Лондоном. Тебя возьмут на борт торпедного катера у Лиона сегодня ночью. Пьер не может сделать этого сам, но там будет один из его людей, Блеро, я его знаю. Хороший парень.

Осборн зашел за машину и переоделся. Он вернулся в твидовой кепке, вельветовой куртке, брюках, видавших виды, и рваных туфлях. Он сунул вальтер в карман и передал форму Рене, который тут же унес ее.

— Как я выгляжу? — спросил он Анн-Мари. Она громко расхохоталась.

— С трехдневной щетиной было бы в самый раз, а если честно, то ты и в таком виде похож на йелльского пижона.

— Это дает мне чувство уверенности в себе. Вернулся Рене и опять сел за руль.

— Нам следовало бы поторопиться, мадемуазель. Мы доберемся туда не раньше чем через час.

Она толкнула доску, закрывающую ящик под сиденьем.

— Полезай на место и веди себя хорошо. Крэйг послушался, сказав напоследок:

— Я тот, кто будет смеяться последним. Ужин в «Савое» завтра вечером. Кэрролл Гиббонс поет, девочки танцуют.

Анн-Мари резко хлопнула крышкой, залезла в машину, и Рене выехал на дорогу.

Это был рыбацкий поселок, настолько маленький, что там даже не было причала, так что большинство катеров просто вытаскивали на берег. Из маленького бара раздавались звуки аккордеона, и это был единственный признак жизни. Они проехали по неровной грунтовой дороге мимо недействующего маяка к крошечной гавани. С моря надвигался плотный туман, и откуда-то со стороны раздавался монотонный звук ревуна. Рене подошел к берегу с сигнальным фонарем в руке.

Крэйг обратился к Анн-Мари:

— Вам, видимо, не очень хочется идти туда. Вы только испортите свои туфли. Оставайтесь в машине.

Она сняла туфли и сунула их в багажник «роллса».

— Верно, дорогой. Однако, благодаря моим друзьям нацистам, у меня неистощимый запас шелковых чулок. Я могу позволить себе испортить одну пару ради друга. — Она взяла его за руку, и они пошли вслед за Рене.

— Дружба? — удивился Крэйг. — Насколько я помню, в прежние дни, в Париже, было кое-что значительно более существенное.

— Старая история, дорогой мой. Лучше всего ее забыть. — Она сжала его руку, и Осборн задохнулся от резкой боли, чувствуя, что его рана теперь болит по-настоящему. Анн-Мари повернула голову и посмотрела на него. — С тобой все в порядке?

— Проклятая рука слегка побаливает, вот и все.

Подойдя к берегу, они услышали бормотание и обнаружили Рене и еще одного человека рядом с маленькой лодкой с подвесным мотором, поднятым над кормой.

— Это Блеро, — сказал Рене.

— Мадемуазель, — Блеро прикоснулся к фуражке, приветствуя Анн-Мари.

— Это и есть тот самый катер, я полагаю? — спросил Крэйг. — И что я буду с ним делать?

— Завернете за мыс и увидите огни Гросне, мсье.

— В этом тумане?

— Катер сидит очень низко. — Блеро пожал плечами. — Я положил в него сигнальную лампу и еще на всякий случай вот это. — Он взял сигнальный люминесцентный шарик из кармана. — Их дает нам ИСО. Они здорово работают в воде.

— Учитывая погоду, я думаю, что закончу путешествие вот там, — буркнул Крэйг, бросая взгляд на волны, грозно набегавшие на берег.

Блеро достал спасательный жилет и помог Крэйгу надеть его.

— У вас нет выбора, мсье, вам необходимо идти. Большой Пьер говорит, что немцы переворачивают всю Бретань вверх дном, разыскивая вас.

Крэйг ждал, пока Блеро застегнет ремни жилета.

— Они взяли заложников?

— Конечно. Десять человек в Сен-Морисе, включая мэра и отца Поля. Еще десять на окрестных фермах.

— Бог мой! — тихо сказал Крэйг.

Анн-Мари закурила «Жиган» и передала ему пачку.

— Таковы правила игры, любовничек, мы оба с тобой это знаем. Все это не твоя забота.

— Хотелось бы верить, — ответил Крэйг.

Рене и Блеро тем временем старались столкнуть лодку. Блеро залез в лодку и завел мотор. Потом быстро выпрыгнул на берег.

Анн-Мари поцеловала Крэйга.

— Ты должен идти, будь хорошим мальчиком и передай привет Гиббонсу.

Крэйг запрыгнул в лодку и взялся за руль. Потом повернулся к Блеро:

— Так вы сказали, что меня подберет моторный катер?

— Или канонерка. Британских ВМС или французской Армии Освобождения. Они будут там, мсье, они еще ни разу нас не подводили.

— Счастливо, Рене, берегите ее, — крикнул Крэйг, когда они оттолкнули его от берега и крошечный подвесной мотор потащил лодку в море.

Обогнув мыс и оказавшись в открытом море, Крэйг попал в сложную ситуацию. Волнение росло, ветер свежел, на воде появились белые барашки, и вода хлестала через борт, так что он стоял по колено в воде. Блеро был прав. Он видел огни Гросне через разрывы в тумане и держал туда курс, но мотор вдруг заглох. Он яростно старался завести мотор, дергая за шнур, но лодка по-прежнему беспомощно дрейфовала.

Высокая волна, значительно превосходившая другие по размерам, не торопясь, подошла, подняла лодчонку высоко вверх, где она на мгновение застыла, и вода пошла через борт.

Лодка опрокинулась, и Крэйг Осборн беспомощно поплыл по течению, поддерживаемый на поверхности спасательным жилетом.

Было очень холодно, даже боль в руке постепенно затихла. Подошла следующая большая волна, подхватила его, и он оказался на более спокойной воде.

«Нехорошо, мой мальчик, — сказал он себе. — Совсем нехорошо». И тут вдруг ветер снова разорвал завесу тумана и он услышал приглушенный стук мотора и заметил темный силуэт катера.

Он собрался с силами и закричал:

— Я здесь!

Потом вспомнил про люминесцентный сигнальный шарик, который Блеро дал ему, достал его из кармана, неловко перебирая замерзшими пальцами, и поднял вверх.

Туман снова закрыл огни Гросне, и Крэйгу казалось, что стук мотора исчез в ночи.

— Я здесь, сюда, черт вас дери! — закричал Осборн, когда из тумана выплыл торпедный катер, словно корабль-привидение, и стал приближаться с наветренной стороны.

Крэйг ни разу в жизни не чувствовал такого облегчения, как в тот момент, когда прожектор поймал его лучом на воде. Он начал молотить руками по воде, гребя к катеру и забыв в этот момент о своей руке, но вдруг остановился. В конструкции катера, в его внешнем виде что-то было не так. Возможно, окраска. Грязно-белый, переходящий в голубой, очевидно, для камуфляжа. На флаге, трепещущем на ветру, он заметил свастику и крест в левом верхнем углу, это был черный с алым вымпел Кригсмарин. Не английский торпедный катер, а немецкий И-бот скользил по волнам, приближаясь к нему, и Крэйг увидел на носу катера, рядом с номером, его название — «Лили Марлен».

Казалось, катер движется по инерции, моторы его слабо гудели. Крэйг подплыл к катеру, чувствуя тоску и глядя вверх на двух матросов в бескозырках и бушлатах, наблюдавших за ним. Наконец один из них перекинул через борт веревочный трап.

— Прекрасно, дружище, — сказал он на кокни. — Валяй, поднимайся.

Им пришлось помочь ему перевалиться через борт, он скорчился, и его вырвало на палубу. Он изумленно взглянул на немецкого матроса, говорившего на кокни.

— Майор Осборн, не так ли?

— Да.

Немец наклонился.

— У вас сильное кровотечение из левой руки. Лучше сразу осмотреть ее, сэр. Я санитар.

— Что здесь происходит? — спросил Осборн.

— Не могу вам сказать, сэр. Это дело капитана. Фрегатенкапитан Бергер, сэр. Вы найдете его на мостике.

Крэйг Осборн утомленно поднялся на ноги, попытался отстегнуть лямки спасательного жилета, снял его и стал, спотыкаясь, подниматься, по маленькому трапу. Он вошел в рулевую рубку и увидел у руля старшину, главного штурмана, судя по нашивкам, или главного рулевого. У маленького штурманского столика на вращающемся стуле сидел человек в мятой фуражке Кригсмарин. У нее был белый верх — такие обычно носили капитаны подлодок и капитаны И-ботов, считавшие себя элитой Кригсмарин. На капитане был старый белый свитер в высоким воротом, надетый под бушлат, он спокойно поглядел на Крэйга.

— Майор Осборн, — сказал он с американским акцентом. — Рад видеть вас на борту. Давайте выйдем отсюда. — Он повернулся к старшине и сказал по-немецки: — Так, Лансдорф. Оставьте глушители, пока не отойдем на пять миль. Курс двести десять. Скорость двадцать пять узлов до новых указаний.

— Хейр, — сказал Крэйг Осборн. — Профессор Мартин Хейр.

Тот взял сигарету из жестянки «Бенсон и Хеджес» и предложил Осборну.

— Вы знаете меня?

Крэйг дрожащими пальцами взял сигарету:

— После Йелля я стал журналистом. Работал для журнала «Лайф». Париж, Берлин. Я провел большую часть юности в этих местах. Мой отец работал в государственном департаменте. Дипломат.

— Но где мы встречались?

— Я приехал домой в отпуск, в Бостон, в апреле тридцать девятого. Один мой приятель сказал мне о курсе лекций, который вы читали в Гарварде. По-моему, по немецкой литературе, но очень политизированные, резко антифашистские. Я был на четырех из них.

— Вы были там в связи с волнениями?

— Это когда американские нацисты попытались устроить беспорядки? Именно тогда я сломал палец о челюсть одной из этих обезьян. Вы тоже были на уровне.

Осборна знобило. Открылась дверь, и появился матрос, говоривший на кокни.

— В чем дело, Шмидт? — спросил Хейр по-немецки. У Шмидта в руках было полотенце.

— Я подумал, что майору оно понадобится. Я бы также заметил, герр капитан, что он ранен в левую руку и нуждается в медицинской помощи.

— Тогда делайте свое дело, — сказал Мартин Хейр. — Действуйте.

Сидя на узкой табуретке возле маленького столика в офицерской кают-компании, Осборн смотрел, как матрос ловко перевязывает его рану.

— Немножко морфия, приятель, чтобы было полегче. — Он взял ампулу из своей аптечки и сделал Осборну укол в руку.

— Кто вы? — спросил Крэйг. — Не немец, это ясно.

— Ну, я немец по языку, точнее, мои родители были ими. Евреи, которые думали, что Лондон более гостеприимен, чем Берлин. Я родился в Уайтчепеле.

Мартин Хейр, стоя в дверях, заметил по-немецки:

— Шмидт, у вас длинный язык. Тот мгновенно подобрался:

— Яволь, герр капитан.

— Выматывайтесь отсюда.

— Цу бефель, герр капитан.

Шмидт хмыкнул и вышел, захватив свою аптечку. Хейр закурил.

— Это смешанный экипаж. Американцы и англичане, несколько евреев, но все свободно говорят по-немецки и имеют только одну официальную личность, когда находятся на корабле.

— Наш собственный И-бот, — сказал Осборн. — Я потрясен. Самый невероятный секрет из открывшихся мне за последнее время.

— Должен сказать вам, что мы играем в эту игру вполне серьезно. Обычно мы говорим только по-немецки, носим только форму Кригсмарин, даже на базе. Это вопрос вживания в роль. Конечно, парни иногда забываются. Шмидт — яркий пример.

— А где база?

— В маленьком порту под названием Холодная гавань, около Лизард-Пойнт в Корнуолле.

— Далеко?

— Отсюда? Сто миль. К утру будем там. Мы наверстаем упущенное на обратном пути. Наши люди предупреждают нас заранее о маршрутах торпедных катеров каждую ночь. Мы предпочитаем держаться от них подальше.

— Представляю себе! Вынужденный бой со своими был бы самой большой неудачей. Кто проводит эту операцию?

— Официально отдел «Д» ИСО, но это совместная акция. Вы из ОСС, я слышал?

— Верно.

— Нелегкий хлеб…

— Вы могли бы сказать то же самое о себе. Хейр хмыкнул.

— Посмотрим, есть ли у них сандвичи на камбузе. Мне кажется, вам не помешало бы поесть. — И он повел Крэйга на ленч.

Осборн проснулся перед рассветом и вышел на палубу. Вокруг было только море, соленые брызги падали на лицо. Когда он поднялся наверх по трапу и зашел в рулевую рубку, то обнаружил там Хейра с потемневшим задумчивым лицом, едва различимым в свете компаса. Осборн присел у штурманского столика и закурил.

— Не спится? — спросил Хейр.

— Катер не для меня, а с вами, похоже, все в порядке?

— Да, сэр, — ответил Хейр. — Не помню уже, когда жил не на катере. Мне было восемь лет, когда дед отправил меня в море на моей первой лодчонке.

— Говорят, в Ла-Манше особые условия плавания?

— Совсем не то, что на Соломоновых островах, можете мне верить.

— Это там, где вы воевали раньше? Хейр кивнул головой:

— Да, верно.

— Мне всегда казалось, что торпедные катера — спорт для молодых, — заметил Осборн.

— Видите ли, когда нужен кто-то с опытом, да еще чтобы он мог сойти за немца, используешь того, кто у вас под рукой, — рассмеялся Хейр.

Занимался сероватый рассвет, море успокоилось, перед ними замаячил берег.

— Лизард-Пойнт, — сказал Хейр.

Он снова улыбался, и Осборн заметил:

— Вам нравится все это, верно? Хейр пожал плечами:

— Наверное.

— Я имею в виду, что вы дорожите этой работой. Вы не хотите вернуться к прежней жизни? Я имею в виду Гарвард.

— Возможно. — Хейр выглядел задумчивым. — Сможет ли кто-то из нас решить, куда приткнуться, когда все это кончится? А вы сами?

— Податься некуда. Да и вообще со мной особая проблема, — сказал Осборн. — Кажется, у меня особое везение на беду. Я убил немецкого генерала вчера. В церкви, чтобы показать, как мы его презираем. Он был шефом разведки СС в Бретани, мясник, который заслужил смерть.

— Так в чем ваша проблема?

— Я убил его, а они взяли двадцать заложников и расстреляли их. Смерть будто следует за мной по пятам, если вы понимаете, что я имею в виду.

Хейр не ответил, просто приглушил мотор и открыл иллюминатор, впустив дождь. Они обогнули мыс, и Осборн увидел вход в залив и поросшую лесом равнину над ним.

Маленькая серая гавань приютилась у подножия долины, две дюжины коттеджей были разбросаны на берегу. Среди деревьев виднелся старый замок. Экипаж катера высыпал на палубу.

— Холодная гавань, майор Осборн, — сказал Мартин Хейр и ввел «Лили Марлен» в порт.