Холодный поцелуй смерти

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Полутемная спальня была больше гостиной и залита кровью так обильно, словно начинающему художнику дали задание нарисовать сцену преступления: алые потеки расчертили сумрачно-синюю стену за колоссальной кроватью, багровые пятна испещрили белые шелковые простыни, на толстом голубом ковре остались бурые следы. Малик с Дарием лежали, обнявшись, поперек постели — перепутаница бледных, измазанных кровью тел. Меня оглушила какофония противоречивых чувств — страсть, голод, ревность, злость и потрясение, — и приглушенные вампирские чувства разом проснулись. Сердце гулко заколотилось от сильного запаха меди, рот наполнился слюной, пустой живот подвело. Прислушавшись, я уловила перестук двух сердец — оба бились медленно, но ровно. Значит, Малик не убил Дария. Тут меня охватило невыносимое желание прыгнуть в постель к двум вампирам — и вовсе не для того, чтобы утолить голод, а чтобы перегрызть им горло, оторвать руки-ноги и искупаться в крови, потому что это так весело и интересно.

Я даже сделала шаг вперед, и еще, и еще, — так силен был порыв, — волоча ноги и цепь, шаркая по ковру, а потом заставила себя остановиться — и зашаталась от приступа дурноты. Вот зараза! Кажется, правду говорят, что от личинок начинается еще и психоз. Паразиты не только пожирают носителя, но и заражают его собственной непреодолимой страстью сеять смерть и разрушения.

И вообще, можно подумать, Малик сам не любит насилия, можно подумать, у него идеальные застольные манеры!

Эта мысль подмешала нотку истерики к смеху, который я изо всех сил старалась подавить. Мне это удалось, я задушила его, не дав вырваться на волю, — да уж, именно так я должна была поступить с Маликом по воле паразитов. Я оглядела спальню — вдруг найдется что-нибудь полезное: деревянный письменный стол, плазменная панель, ноутбук с черным потухшим экраном, приоткрытая дверь — наверное, в ванную, — и такая же стеклянная стена, как и в гостиной, выходящая на танцплощадку, но, к сожалению, нигде не видно ни священника-экзорциста, ни бутылки со святой водой. Надо бы подать жалобу в администрацию «Голубого сердца» за непредусмотрительность. До ближайшей церкви, кстати, рукой подать… В голове забрезжила неплохая, вполне дееспособная мысль…

Острая, как шпага, боль в области левой почки живо вернула меня к действительности, к телам на постели и к заданию, которое я только что получила.

— Прямо пара влюбленных голубков, — протянула я, ловко замаскировав спокойным тоном ужас, разъедавший мое тело. — Даже жалко портить такую кровь-любовь-морковь, но у меня тут для тебя подарочек, Малик. — Я свела руки, и цепь громко звякнула. — Мне приходится плясать на угольях, а они адски жгучие и не любят ждать.

Малик приподнял голову над плечом Дария — веки полуопущены, взгляд сонный, но ни капельки не смягчившийся. Оценил мой наряд и пробормотал:

— Вижу, у тебя уже начался Хеллоуин.

— Кажется, это любимое кино старушки Лиз. — Я картинно повернулась.

— Принцесса инкогнито, прикованная к чудовищу. — Малик криво усмехнулся. — Тонкие намеки Элизабетте никогда не давались.

— Так ты готов или как? — Я указала подбородком на впавшего в сладкую истому Дария. — Видишь ли, я сегодня вся демоническая-демоническая, так что лучше покончить с убийствами поскорее, пока не поздно.

— Демоническая? — Малик сдвинул брови и приподнялся на локте.

— Да, потому что на меня наслали демонические чары.

Я стиснула цепь, звенья впились в ладони. Длинные тонкие пальцы Малика покоились на накачанном, в шашечку, прессе Дария, перемазанном кровью, — между прочим, совсем не обязательно всем своим видом подчеркивать, как ему тут было хорошо! Интересно, почему я так злюсь на того, кто должен быть в моей жизни неизбежным злом, и не более? Я же не хочу сама, гм, вступать с Маликом в подобные отношения! Или хочу? Или это на меня опять влияют Роза с демонятами? Ладно, с этим потом разберемся. Если оно наступит, это «потом».

— Естественно, у меня есть выбор, и я знаю о последствиях…

Понимая, что здесь у всех стен есть уши, я продолжила мысленно, надеясь, что Малик меня услышит: «Последствия касаются тебя и тела Розы, потому что, как только солнце покажется над горизонтом, я снова вернусь в себя, то есть в свое тело».

Думать было трудно — колени так ломило, что я еле держалась на ногах.

— Так что если за последние полдесятка столетий твоей жизни ты случайно получил сан священника — любой конфессии, мы с демонятами непривередливые — или можешь быстренько раздобыть какую-нибудь очищающую жидкость, лучше благословленную… — я подняла глаза к небесам, — все обойдется, а нет — скоро прозвенит первый звонок, то есть колокол, то есть по нам…

— Полагаю, время еще есть, — произнес Малик.

В его глазах зажегся голубой свет, полутемную комнату залило мирное сияние. Он поднес запястье к губам, впился в него, потом приподнял Дарию голову и предложил ему выпить крови. Дарий, похоже, не отдавал себе отчета в происходящем. Глаза у него были закрыты, обмякшее лицо не выражало ничего, кроме сытости; тогда Малик склонился к его щеке — завеса темных волос закрыла обоих — и прошептал что-то так тихо, что даже мне с моим вампирским слухом было не разобрать. Дарий открыл рот и присосался к запястью Малика, жадно, словно проголодавшийся младенец к материнской груди, было видно, какое наслаждение ему это приносит. Я глядела на них как завороженная, пряный аромат крови Малика дразнил меня, к нему примешивались более резкие запахи меди и лакрицы и еще чего-то такого, что я не могла распознать, как ни старалась, какой-то сладковато-горький привкус, вроде перебродившего нектара…

От размышлений меня оторвал громкий хлопок — это Малик просунул палец между губ Дария и отлепил его от своей руки; у меня появилось легкое ощущение, что я это уже где-то видела, и я нахмурилась.

«Прими мои извинения, Женевьева, — прозвучал у меня в голове голос Малика, и вправду полный сожаления. — Планы Элизабетты не стали для меня неожиданностью, но если бы я догадывался, какие доводы Ханна намерена выдвинуть, то не принял бы ее предложение подкрепить свои силы. — Он сел и натянул на Дария одеяло. — Прошу тебя, исполняй все ее желания, а я попытаюсь добиться, чтобы это принесло нам с тобой как можно меньше вреда».

— Легко тебе говорить! — буркнула я сердито, сама не зная, на что я сержусь, но тут меня согнуло от нового приступа боли, пронзившего солнечное сплетение, и я снова обо всем забыла.

Малик грациозно соскользнул с постели и, как был, обнаженный, направился к платяному шкафу. Я невольно проследила взглядом точеную линию спины от скульптурных плеч до пояса, а затем тугой изгиб твердых ягодиц и длинные мышцы бедер — как они напрягаются и расслабляются, как при каждом балетном шаге под коленями намечаются ямочки. От этого зрелища в груди у меня проснулась страсть, внутри занялся жар, заглушивший докучливое царапанье личинок. Тут я едва не подпрыгнула: Малик стоял передо мной, и шелковый треугольник темных волос на бледной груди стрелкой указывал на черные кожаные штаны, низко сидящие на узких бедрах, — он уже успел одеться!

— Что ж, попробуй меня убить, — уронил он.

В его голосе прозвучало смирение — и чуть ли не насмешка, как будто он уже давно так стоял и ждал.

Я стиснула цепь в руках. Что здесь происходит? Я-то могла заглядеться на этого красавчика до полного самозабвения и не заметить, как идет время, но демонят мужчины не интересовали! Не обращая внимания на острую боль в бицепсах, вынуждающую поднять цепь, я покосилась на Дария, а затем снова взглянула в голубые, словно газовые горелки, огни в глазах Малика.

— Обычно глаза у тебя горят красным, а не голубым, — проговорила я, задумчиво склонив голову набок: иногда вот так сложишь два и два и получишь больше четырех. — Дарий принадлежит к кровному клану Голубого Сердца. У Графа была привычка останавливать время, это был его любимый фокус. — Только у Графа глаза не загорались и кожа не голубела, словно тонкий фарфор, но ведь… — Выходит, ты не просто попил крови Дария, но еще и умудрился перенять кое-какие способности его клана!

Малик улыбнулся еще шире, показав мне отблеск клыка.

— Когда пьешь кровь других вампиров, у этого есть свои преимущества.

— Здорово, — процедила я сквозь зубы: крошечные челюсти прогрызали ходы у меня в пояснице. — Так, может, остановишь для нас с демонятами время до рассвета, а там уж я вступлю в игру?

— Обычно действие чужой крови сохраняется недолго, хотя можно было бы и попытаться. — Он шагнул ко мне плавным тигриным движением; пугать меня он не собирался, но сердце у меня все равно екнуло. — Дело в том, что я не могу ждать до рассвета, так что посмотрим лучше, чем этот фокус поможет нам в данный момент.

— Почему ты не можешь ждать до рассвета?

— Кровь Дария была отравлена, так что у нас самое большее полчаса.

Перебродивший нектар — гнилые цветы — точно, белладонна!

— Зараза! Вот что имела в виду Ханна, когда говорила, что уравняет шансы! Вампирский организм быстро выведет яд, но перед этим белладонна на некоторое время вырубит Малика, а когда кое-кто собирается обмотать тебе шею цепью и обезглавить, лучше не валяться без сознания.

— А он как же? — Я кивнула на Дария.

— Я высосал почти весь яд, так что ему грозит разве что слабость, это не смертельно.

Значит, застольные манеры тут ни при чем.

— Надо полагать, у тебя есть план? — спросила я, снова сгибаясь пополам от очередной волны зубастой боли — на сей раз личинки терзали мне желудок. — Понимаешь, еще немного — и я не выдержу и убью тебя…

— Разумеется. — Он наклонил голову, по лицу пробежал отблеск веселой улыбки. — Они хотят получить спектакль, и мы его устроим.

— Ладно, — не слишком уверенно ответила я. — Только я не смогу особенно актерствовать.

Малик развел руками, скривив губы в усмешке:

— Пропускаю даму вперед.

Я подняла над головой конец цепи с наручником — он был легче, — раскрутила его, как лассо, и одним движением запястья метнула вперед, без раздумий и без усилий, как будто сто раз тренировалась, — впрочем, может быть, мышцы и тренировались, только без меня. Цепь с громким лязгом обвилась вокруг шеи Малика…

…Точнее, пролетела мимо цели и с громким лязгом обрушилась на ковер.

Малик стоял в пяти футах от нее, руки расслабленно свисали по швам, взгляд был напряжен.

Я дернула цепь к себе, перехватила ближе к концу и снова метнула. Малик шагнул в сторону, поднял руку, поймал цепь и крепко держал ее, как я ни тянула изо всех вампирских сил. С тем же успехом я могла бы двигать гору. Малик рассмеялся — его смех обдал меня дразнящим весенним ветром с тончайшим намеком на грядущий зной — и отпустил цепь, и я повалилась назад, врезалась в стол, ноутбук с грохотом упал на пол. Я завизжала от ярости, и личинки внутри восторженно запрыгали, подхлестывая меня. Теперь я вращала уже другим концом цепи, с ошейником, словно моргенштерном. Целиться им было трудно — вес распределялся косо, — но я все равно метнула его прямо Малику в грудь, вложив в удар всю свою волю. Малик увернулся, однако ошейник все равно хлестнул его по ребрам, они захрустели, громко, словно трескался лед. Демонята внутри меня заверещали от радости, а Малик отшатнулся, ноздри его раздувались, в глазах полыхал голубой огонь.

— Шальной удар, — тихо проговорил он.

— Может, и не шальной, — так же тихо отозвалась я, вспомнив, как он открыл дверь в спальню. «Роза с тобой одной крови, а ты владеешь телекинезом!»

«Мы с Розой одной крови, но ей передались не все мои способности».

— Не надо на это закладываться, — заявила я, дернула цепь к себе, одним плавным движением раскрутила ее и снова метнула.

Малик размытым пятном перемахнул через кровать, но я была настороже и теперь уже осознанно велела цепи ударить его по голове. Малик пригнулся, перекатился, но ошейник еще раз попал в него, только не в череп, а в плечо. Малик снова перекатился, с грохотом налетел на окно, я крутанула запястьем, и цепь змеей метнулась к более крупной мишени — к его торсу.

Но не долетела — Малик перекатился опять, вскочил на ноги и бросился на меня. Его плечо ударило меня в живот, приподняло над землей, отшвырнуло назад.

Сначала я врезалась в стену спиной, потом головой, штукатурка разлетелась на куски, все кругом засыпало пылью и мусором. Я выпустила цепь и обхватила Малика руками, не успела она звякнуть об пол. Визжа как резаная, я впилась ногтями ему в спину и прочертила по коже кровавые борозды.

Малик зашипел от боли, поднял меня над головой и швырнул в стеклянную стену. Стена разбилась с артиллерийским грохотом, выгнулась наружу… и разлетелась. Я заглянула в пропасть, услышала музыку, рокотавшую в голове, словно пульс великана, а крошечные кубики стекла посыпались на ничего не подозревавших танцоров в тридцати футах подо мной.

На миг я зависла в воздухе, упершись в раму пальцами ног и молотя руками воздух в тщетной попытке удержаться.

Будет больно, очень больно, но я не погибну — на Розином теле залечатся любые увечья.

Но что же станет с толпой людей внизу? Они-то не такие прочные!

Демонята ликовали, а я в панике пыталась выгнуться назад и не упасть…

…и с облегчением поняла, что зависла и во времени, и в пространстве и что никуда я не упаду.

Сильная рука обхватила меня за талию, жесткие края золотого бикини впились в спину — Малик притиснул меня к себе. Золотой ошейник защелкнулся на шее, и голос Малика у меня в голове прогремел:

— Летим, Женевьева!

Сердце у меня заколотилось, все быстрее и быстрее, демонята пищали в экстазе, Малик шагнул в пролом, и мы взмыли в воздух.

— Вампиры не летают! — крикнула я, но никто меня не услышал.