Здесь же ничего подобного не было, и я спокойно начал оглядывать незнакомую мне гостиную, прогуливаясь по ней и давая девушке время для приведения в порядок и своих чувств, и своего внешнего вида. Проходя мимо журнального столика, я обратил внимание на раскрытый номер “Фигаро”, объяснивший мне, наконец, причину происходящего: какой-то жалкий подонок - фотограф сумел-таки дождаться своего подлого часа и продал газете снимки раздетой девушки, сделанные задолго до того, как она сумела стать новоявленной кинозвездой.

Вполне возможно, что в другом случае продюсеры может быть, даже были бы рады подобной бесплатной рекламе, но не данном случае. Эти снимки разом разрушили всю их стратегию. Я хоть и не очень-то интересовался современным киноискусством, но хорошо помнил те эпитеты, которыми старательно награждала мою новую знакомую пресса, называя её новой Гретой Гарбо, ребёнком, покорившим Олимп киноиндустрии. Ясно, что она не могла быть одновременно и ребёнком и женщиной: мораль среднего обывателя этого допустить не могла. Мне оставалось только похвалить самого себя за то, что у меня хватило ума и такта не расспрашивать Линду о причинах её отчаяния, и я не дал ей возможность подумать, что утешаю её только из-за своего неведения.

- Тебе не кажется, что пора было бы и перекусить? - спросил я.

- С удовольствием, — застенчиво улыбнулась мне Линда, — только надо предупредить дежурного о сломавшейся двери.

Я взял её под руку, и мы направились на поиски коридорного.

- Будьте добры, подскажите, как вызвать слесаря, чтобы починить дверь в номере мисс Джонсон — обратился я к первому встретившемуся нам молодому парню в ливрее.

- Вот ведь стерва, уже успела подцепить себе американского хахаля, — услышал я вдруг в ответ совершенно неожиданно для себя. Возможно, что избыток впечатлений от сегодняшнего утра всё-таки сумел взвинтить мои эмоции до предела, потому что моя ответная реакция была молниеносной и практически бессознательной: сильный удар левой в челюсть уложил зарвавшегося нахала в глубокий нокаут.

- За что Вы его? - резко отстранилась от меня испуганная Линда.

- Но он же оскорбил вас, — недоумённо посмотрел я на неё.

- Извините меня, Джон — примиряюще положила она свою руку на моё плечо. - Он действительно что-то сказал, но что я просто не расслышала. Ещё раз спасибо вам, но надо ему помочь.

- Сейчас, Линда, — кивнул я ей и рывком посадил начавшего приходить в себя парня в стоявшее рядом кресло.

- Что здесь происходит, господа? — услышал я из-за спины чей-то мужской голос и, обернувшись, увидел одетого в чёрный смокинг пожилого служащего, удивлённо рассматривающего нашу компанию.

- Ваш служащий оскорбил мою даму, и я не смог удержаться, - объяснил я ему происходящее.

- Мы примем надлежащие меры, сэр, и сурово накажем провинившегося, — веско заверил меня старший администратор.

Я предложил Линде руку и даже успел сделать несколько шагов в сторону выхода, когда до меня долетала отчетливо произнесённая фраза:

- Станем мы еще парню жизнь портить из-за этой шлюхи, жди, дожидайся!

- Немедленно извинитесь перед дамой! — резко обернулся я к старику. - Я ничего не говорил! - закричал он испуганным старческим фальцетом. Оставьте меня в покое! Полиция! Полиция!

Не прошло и двадцати минут, как я уже сидел напротив толстого полицейского инспектора, комически серьёзно рассматривающего мои документы.

- С документами всё в порядке, мистер Блэк, — удовлетворённо констатировал он.

- Вы знаете, я как-то в этом и не сомневался, — не скрывая иронии проворчал я ему в ответ.

- И всё-таки мне не понятно, что здесь у Вас произошло, - задумчиво продолжил свой монолог флегматичный офицер. Вы совсем не похожи на обычного хулигана, док.

- Надеюсь, — снова не выдержал я.

- Больше того, хотя у меня и нет свидетелей Ваших разговоров, но кое-что в тоне ответов Ваших обвинителей наводит меня на мысль, что и они что-то утаивают или не договаривают до конца. Давайте попытаемся закончить это дело полюбовно: Вы заплатите коридорному за починку зубов и не позже завтрашнего утра покинете и нашу гостиницу, и наш город. Согласны?

- Конечно, согласен! Спасибо Вам офицер за справедливость, — поблагодарил я его и наклонился, чтобы расписаться в протянутом мне протоколе.

- Да,… за такую девку я и сам бы смог съездить кому-нибудь по зубам, — вдруг раздумчиво произнёс офицер над моей головой.

- Вы сказали; девку? - немедленно снова взорвался я, бросая перо. - Извините, сэр, я, кажется, действительно произнёс вслух свои мысли. Старею, сэр, старею. Но, честное слово, мои слова не выражали ничего, кроме восхищения красотой вашей спутницы.

- Извините и меня, офицер — невольно улыбнулся я. - Мне действительно противопоказан климат Вашего города, и я постараюсь как можно скорее с ним распрощаться.

Мы раскланялись, и я, наконец, снова смог увидеть Линду, о которой так соскучился, как будто не видел её, по крайней мере, целую вечность.

- Ах вы мой Зевс-громовержец! - бросилась мне навстречу Линда, совсем по детски неуклюже целуя меня в щёку. - Слава богу, всё кончилось благополучно. Теперь я вас ни на шаг не отпущу, - пригрозила она мне.

- А я и не уйду, … если только вы мне это позволите? — полушутливо, полусерьёзно спросил я у неё.

- Стоит вам только не позволить, как вы опять чего-нибудь натворите, - прижалась она ко мне на ходу. - А знаете, ресторан при гостинице ещё до сих пор закрыт. Давайте посидим пока в каком-нибудь кинотеатре?

Мы завернули в ближайший кинозал, даже не удосужившись посмотреть на название демонстрируемого в нём фильма. Свет в зале был выключен, но фильм еще не начался, и мы спокойно смогли выбрать себе места у самого кинопроектора. Не смотря на раннее утро зрителей было довольно много, сказывался как видно курортный характер этого городка.

- Ой, да это же мой фильм, — тихонько вскрикнула Линда, увидев первые титры.

- Вот сейчас увидим, так ли вы хороши на экране, как в жизни,—прошептал я ей в ответ на ухо.

Почти с первых же кадров фильма зал захлестнула волна человеческих голосов:

- Вот это баба, так баба!

- Ну и задница же у неё!

- Хотел бы я переспать с ней хотя бы один раз!

- Почему это её не раздели в фильме, как на фотографиях?

Я вспоминаю только самые деликатные из высказываний, услышанных мною за те считанные минуты, пока я пытался разобраться, что происходит: действительно в зале собралась огромная толпа хулиганов, или я всё-таки болен и страдаю от обыкновенных слуховых галлюцинаций. Естественно, что сам я смотрел в это время не столько на экран, сколько на Линду и на своих соседей.

При появлении первых выкриков Линда как-то напряглась и явно стала прислушиваться, как обычно это делают, когда хотят уловить смысл очень тихого шепота. Но по мере нарастания шквала похабщины она сначала как-то странно обмякла, а затем, схватившись за голову, вскочила и бросилась бежать по проходу на выход. Я сумел догнать её только в вестибюле.

- Боже мой, боже мой! — плакала она навзрыд. - Как они могут так издеваться над человеком? Это не люди, а звери!

- Постойте, моя умница! — умоляюще потребовал я от нее, одновременно прижимая ее к себе и вытирая черные от туши слезы. - Вы тоже слышали эти крики вокруг?

- Господи, да их мог не услышать только совсем глухой, - ещё отчаяннее зарыдала она в ответ.

- Что-то здесь не так, - начал я, наконец, размышлять вслух, не переставая успокаивать этого большого ребенка. — Понимаете, сначала я подумал, что у меня начались галлюцинации, но они не могли одновременно начаться у нас двоих. Значит, дело не в них.

- Джонни, дорогой мой! Оставьте меня, вы же видите, какая я дрянь, - совсем не впопад, руководствуясь типичной женской логикой, отвечала мне Линда.

- Да при чем здесь вы! Постойте! Вы ведь училась в театральном училище? — обрадовался я, чувствуя, что решение загадки где-то совсем рядом.

- Училась, но при чем здесь училище? — от удивления перестав плакать, уставилась она на меня своими огромными глазищами.

- Вспомните, моя хорошая, вас ведь должны были учить, как воспроизводить на сцене шум толпы?

- Очень просто. Актеры разом начинают говорить то, что взбредет им на ум…

- Так что ни одного конкретного слова, а не то, что фразы, услышать не удается! — восторженно перебил я ее.

- Вы хотите сказать, что то, что с нами происходит, это все-таки галлюцинации? — подхватила она мою мысль.

- Во всяком случае, что-то очень на это похоже. Понимаете, мы оба, правда, я несколько лучше, чем вы, слышим то, что люди думают про себя.

- Значит, так они обо мне думают? — вздрогнула от внезапной догадки Линда. — Как я теперь буду жить? — снова зарыдала она.

- Успокойтесь, моя радость, успокойтесь. Мы обязательно что-нибудь вместе придумаем, - утешал я ее.

- Постойте! — внезапно повернулась ко мне Линда, и, обхватив мою голову ладонями, посмотрела прямо в глаза. — Но ведь от вас я не услышала ни одной скабрезной гадости? Как же это так?

- Наверное, потому, что вы мне кажетесь феей или ангелом, а не женщиной. Я, наверное, просто в вас влюбился, - только и смог я ей ответить.

И тут мы впервые поцеловались так, как целуются люди, которые по настоящему любят друг друга. Потом мы целовались всю дорогу до гостиницы, а сверху на нас лил холодный осенний дождь, но нам было так хорошо, что даже он казался нам чем-то совершенно необходимым и прекрасным.

Вместо ресторана, где вокруг нас снова оказались бы посторонние, думающие о нас люди, мы накупили всякой съедобной ерунды в ближайшей бакалейной лавке и, увешенные свертками, как новогодние елки, отправились в номер к Линде.

- Давайте сделаем последнюю проверку нашей гипотезы о телепатии, - не смог я унять в себе зуд научного работника. — Я пойду в свой номер и прокричу какую-нибудь абракадабру из букв. Если дело действительно в передаче мыслей, то вы естественно практически ничего не почувствуете, а если виновата плохая изоляция, то вы всё прекрасно услышите.

Накричавшись вдосталь, я вернулся к Линде через две-три минуты, и только открыв дверь, сразу же увидел в комнате новое лицо, принадлежавшее пухленькой, но не обрюзгшей старушке с розовыми то ли от румян, то ли от постоянного употребления горячительных напитков щечками и трогательными седыми букольками. Именно таких старушек обычно рисуют на рождественских открытках, где они награждают яблоками или конфетами замерзающих маленьких крошек.

-Кто это, моя милочка? А ты говорила мне, что здесь у тебя никого нет, - опередила мой вопрос сусальная старушка.

—О, миссис Гаррисон! Это мой самый, самый близкий друг, - восторженно, но несколько смущенно представила меня Линда. — А это, Джон, та самая леди, которая первая пришла мне на помощь.

- И сообщила тебе об этом подлом репортаже? — не без ехидства поинтересовался я, вспомнив почему-то аккуратно разложенную газету, найденную мною в номере Линды.

- Да, а как ты об этом догадался? — заинтересовалась в свою очередь, Линда.

- Интуиция, усиленная телепатией, - попытался отшутиться я.

- Уж не ревнуете ли вы Линду ко мне, мистер…?

- Блэк, - подсказал я, - мистер Джон Блэк, доктор медицины, а с недавнего времени, еще и специалист по угадыванию мыслей.

- Вы это серьезно, мистер Блэк? — как-то сразу насторожилась миссис Гаррисон.

- Абсолютно серьезно, и мисс Джонсон может Вам это подтвердить, - усилил я свой психологический напор.

- Мошенник? Или он действительно что-то может? — тут же зазвенели у меня в голове мысли миссис Гаррисон.

- Что Вы, какой же я мошенник! — перешел я к прямому нападению.

- Чёрт подери! Он, кажется, действительно, что-то улавливает. Так он, пожалуй, сможет докопаться и до того, что я задумала, - запульсировало у меня в голове.

- Докопаться до Ваших замыслов, миссис Гаррисон, Вы уж поверьте, мне ровным счетом ничего не стоит, - ещё больше усилил я натиск.

- Вы что же, собрались меня шантажировать? — попыталась перейти в контратаку миссис Гаррисон, в то время как в голове у меня испуганно метались её мысли: - Нет, он не может знать, что я договорилась о продаже этой смазливой твари! Лучано еще никогда не подводил меня в этих делах.

Взглянув на изменившееся лицо моей Линды, я сразу понял, что и она стала улавливать что-то из мыслей этой грязной старушенции.

- Ну а о Лучано, дорогая миссис Гаррисон, Вы лучше расскажете представителям Интерпола, - окончательно добил я эту мерзкую тварь.

- Ни с места! — внезапно жестко и четко произнесла вслух миссис Гаррисон, и к своему удивлению, я увидел ствол револьвера, направленный мне прямо в лицо. — Не вздумай пошевелиться, полицейская ищейка, - предупредила она меня, пятясь к двери.

Скорее всего, я попытался бы задержать её и получил бы в ответ пулю в лоб или в живот, но Линда успела уловить зарождавшуюся во мне мысль и, бросившись ко мне на грудь, удержала меня от неминуемой гибели. Когда я оттолкнул её, дверь уже успела захлопнуться, а щелчок повернувшегося в замке ключа, подсказал мне, что дверь заперта с другой стороны. Звонить в полицию было бесполезно: в конце концов, у нас не было никаких серьезных оснований для требования об аресте миссис Гаррисон. Уж если даже магнитофонные записи в суде не всегда являются неоспоримыми вещественными доказательствами, то что тут говорить о какой-то телепатии?

Мы с Линдой переглянулись и одновременно с улыбкой развели руки в стороны, показывая, что поняли мысли друг друга. Из осторожности, мы решили переночевать у меня в номере. Раскладывая вещи Линды в своем шкафу, я натолкнулся на рекламное объявление нашей гостиницы и в сердцах выбросил его из ящика на пол.

- Эх, если бы это был чек, хотя бы на сто тысяч долларов, мы смогли бы купить самолет и улететь куда-нибудь к черту на кулички, подальше от всей этой цивилизации, - подумал я.

Уже почти засыпая, Линда невольно продолжила мою мысль:

- А знаешь, мы могли бы летать до тех пор, пока не нашли бы какую-нибудь совсем маленькую, но уютную деревушку. Ты стал бы там лечить фермеров, а я смогла бы учить их детишек музыке и танцам.

- Почему же тебе захотелось именно в деревеньку? — удивился я даже через сон.

- Наверное, потому, что в таких маленьких деревушках все и без телепатии знают друг о друге всё, а значит, мы смогли бы там жить как самые обыкновенные люди.

Я поцеловал её в ответ и тут же провалился в глубокий сон. Утром, вставая с постели, я невольно бросил взгляд на валявшуюся на полу рекламу, и чуть не свалился на пол от изумления: вместо аляповатой картинки около моих ног лежал аккуратно заполненный чек на сто тысяч долларов.

- Дорогая, это не ты придумала эту шутку? — разбудил я её поцелуями.

Линда покрутила в руках чек (мне даже показалось, что чуть было, не попробовала его на зуб) и только недоуменно повела плечами.

Кипя от азарта, я едва смог дождаться появления коридорного со счетом за гостиницу.

- Не могли бы вы подать мне вон ту бумажку, - попросил я у него, специально не употребляя слово чек: дело было не в суеверии, а в осторожности. Я просто боялся вызвать у него наведенную галлюцинацию.

- Пожалуйста, Ваш чек, сэр, - почтительно протянул он мне нашу утреннюю находку…

- Ты знаешь, я все еще не могу прийти в себя от изумления, - обратилась ко мне Линда, когда мы усаживались в кабине только что купленного двухместного самолетика “ГВ-65”. — Если бы я не верила в бога, то сегодня могла бы в него поверить, - счастливо закончила она свою мысль.

- Пилот машины “ГВ-65”, - прервало нашу радость ожившее радио, - немедленно остановите двигатель и покиньте самолет: ваш чек признан недействительным, - настаивал невидимый нам диспетчер.

- Теперь ты сможешь поверить не только в бога, но и в черта, - не удержался, чтобы не сострить я.

- Что же нам делать? — не сумела скрыть ужаса Линда.

- Улетать как можно скорее, - ответил я ей, отрывая самолет от земли.

- Скажи им, что мы вернем эти деньги, - настаивала она, не желая разделять мое легкомыслие. — У меня есть вилла в Штатах, за неё нам прилично дадут.

- Это хорошо, но попытайся послушать радио на разных диапазонах. Мне хотелось бы знать: не предупредили ли о нас военную авиацию, - попросил я у нее, разворачиваясь над аэродромом.

Мы уже подлетали к заснеженному перевалу, когда замолчавшее было радио снова обрело голос:

- Экстренное сообщение! Передаем экстренное правительственное сообщение!

Вскоре уже все радиостанции мира рассказывали о подробностях краха всей денежной системы западного мира, захлебнувшейся в гигантской волне поддельных долларов и ценных бумаг.

Загрузка...