Хозяин

Глава восьмая Заговорщики

— Джу?

— Да?

— Наверное, он действительно с тобой разговаривал, — сдавленно сказал Никки (не привыкший признавать свою неправоту). — Знаешь… он, похоже, умеет — ну, вроде как мысли читать.

— Именно разговаривал, — категорическим тоном заявила она.

— Ну, ты могла бы хоть в чем-то мне уступить.

Она уже почти не злилась на него и потому с некоторой подозрительностью сказала:

— Ты бы уступил, так и я бы уступила.

— Ладно, значит, разговаривал.

— Честно?

— Честно.

— Ох, Никки, тогда, может, он то самое и делал.

— Что?

— Да мысли читал. Хотя это и не имеет значения. Если мы с тобой понимаем друг друга, то ведь все равно, как это у нас получается, правда? И вообще, Никки, чего ты так носишься с этим? Почему ты на него взъелся?

— Ты говорила, будто он тебе все объяснил, — так что же он объяснил?

— Это трудно пересказать.

— Он рассказывал, что они тут делают или что собираются делать, — зачем они вообще тут сидят?

— Да.

— Ну так зачем?

— Он сказал, что они заняты хорошим делом.

— Но каким, Джуди, каким?

Возможно, — из-за того, что они были близнецами, — разум Никки, имевший сходство с ее, обладал способностью влиять на разум сестры в большей степени, чем разум любого другого человека. Возможно, оттого, что между Джуди и братом существовала внутренняя связь, ее сознание не удалось погрузить в такую же глубокую спячку, как сознание техников и рыбаков. Она принялась нервно теребить, развязывая и снова завязывая, поясок на своей рубашке, и вид у нее стал встревоженный. В синем свете ночника Никки подошел к ее койке и присел, почесывая Шутьку.

— Пожалуйста, Джуди, постарайся припомнить.

Она с трудом выговорила:

— Я не помню его объяснений.

— Ты разве не понимаешь, что не могут они заниматься хорошими делами и при этом стрелять в людей?

— Может быть, это они по ошибке? Да, конечно. Он так и сказал.

— Да не бывает таких ошибок. И если мы с тобой здесь на каникулах, то почему мама и папа не пришли попрощаться с нами? И почему нас запирали?

Джуди расплакалась.

— Ну, ладно, Джу, шут с ним. Мы еще успеем все это обдумать.

— Нет.

— Что нет?

— Давай думать сейчас.

Никки сидел, боясь пошевелиться и стараясь не дышать. Братцыкролики, думал он, похоже я ее все-таки вытянул. Только не торопись.

Она сказала:

— Я совсем не помню, что он мне говорил. Все будто смазалось. По-моему… А ты не чувствовал, что засыпаешь?

— На меня это вообще не подействовало.

— Что?

— То, что он делает с помощью глаз или мозга, или я не знаю чего.

— Но он же с тобой разговаривал?

— Он произнес латинскую фразу — на радостях, что меня не проняло. Да и то, прежде чем он смог ее выговорить, ему пришлось выпить еще один стакан виски. Мне кажется, он вообще без виски говорить не может, — так, как мы говорим. Сам-то он разговаривает не то с помощью глаз, не то лба, не то еще чего-то.

— Как муравьи, — совершенно нормальным тоном сказала Джуди. — Они прижимаются друг к другу усиками. Я читала в учебнике биологии.

— Вот что-то похожее он с тобой и проделал.

— Ник, как интересно! Это значит, что я могу разговаривать, как муравьи, а ты не можешь.

— Это значит еще, что он способен прочесть любую твою мысль, и заставить тебя думать все, что ему захочется.

— Так вот что он с техниками сделал!

— Да.

— Ужас какой!

— Захочет — и заставит тебя думать, что ты колбаса, — сказал Никки, развивая успех.

— Ну уж этого он не сумеет.

— Еще как сумеет.

— Колбаса же вообще думать не может.

Никки открыл было рот и снова закрыл.

— Если…

— Никки, а если мне захочется кое-куда, он и об этом узнает?

— Наверняка.

— Гадость какая! Так он тогда… Выходит, он меня загипнотизировал, а это уж такая подлость, что я и не знаю.

— Наконец-то ты поняла.

Она поняла или, вернее, была готова понять.

— Если этот человек…

Никки запнулся. Всей своей герцогской душой он желал назвать Хозяина «этим человеком». И не мог. Получалось фальшиво. При первых же своих словах он вспомнил его глаза.

— Если Хозяин, — сказал он, и оба посмотрели на дверь, — если Хозяин…

Они сидели молча, освещенные, словно на сцене, и смотрели на ручку двери.

Когда разговор возобновился, оба уже шептались.

— Мы должны что-то предпринять. Разобраться что тут к чему. Если мы не сделаем этого, нам никогда не вернуться к папе. Ясно же, что этот летчик, и доктор, и Пинки работают на них, я хочу сказать, на Него и на Китайца, и мы должны знать, чем они занимаются. Тут что-то ужасно важное, Джуди, и дурное.

— Да, но как мы это выясним?

— Придется провести расследование.

Звук этого слова подействовал на Никки живительно, и он прибавил еще:

— Придется порыться в их грязном белье.

— А это обязательно?

— Люди из ФБР всегда так делают.

— А-а, ну тогда ладно.

Она не очень отчетливо представляла себе, что такое ФБР, и оттого ей оставалось лишь согласиться.

— Главное дело, пока мы не выясним, чем они тут занимаются и кто они такие, мы не сможем ничего предпринять.

— Не сможем.

— Значит, нам придется за ними следить, как будто мы шпионы.

— Думаешь, у тебя получится? — с сомнением спросила Джуди, проявляя куда более глубокое понимание характера Никки, чем он мог от нее ожидать.

— Что это ты хочешь сказать?

— Ну…

И подумав, она как можно мягче сформулировала свои сомнения:

— Это ведь не то, что играть в индейцев.

Никки не одобрял критических суждений на свой счет, даже неявных, а потому рассердился.

— Я…

— Никки, тут же дело не в том, чтобы расспрашивать людей, обещая им, что ты ничего никому не скажешь, или подслушивать у замочных скважин. По-моему, это больше похоже на то, что ты и сам не должен сознавать, что ты делаешь.

— Можно и сквозь замочные скважины подслушивать.

— Ну тогда ладно, — сказал она, почувствовав облегчение от того, что дело предстоит не очень серьезное, больше похожее на игру, — я думаю, это у нас получится.

— И потом, мы можем следить за ними.

— Сесть им на хвост.

— Точно.

— В кафельных коридорах не больно-то на хвосте посидишь.

— Можно обыскать их комнаты, — неуверенно сказал он, — когда их там не будет.

Чем практичнее становились их предложения, тем тише они говорили.

— А если нас застукают?

Он не знал, что тогда может случиться, — на этот счет у него никакого опыта не было. Вряд ли шпионы отделываются взбучкой или тем, что их пораньше отправляют в постель, — во всяком случае не там, где стреляют из пистолетов. Как и Джуди, он понимал, что глупо двенадцатилетним детям пытаться сорвать осуществление огромного заговора.

И все-таки он знал, что они правы.

Прежде всего, они попали в положение, которое в определенном смысле диктовало им образ действий. А с другой стороны, Никки испытывал уверенность, что он, если подопрет, сможет надуть кого угодно. Дети, когда они дают себе труд позабыть, в чем, собственно, состоит правда, лгут с большим мастерством. И кроме того, он сознавал свое превосходство перед взрослыми по части находчивости, как и то, что детям обычно грозит меньшая опасность, чем взрослым. Удобно, когда тебя принимают за незрелого простофилю (хоть Никки и не понимал, что к нему именно так и относятся), особенно если ты намерен податься в шпионы.

Поведение детей становилось все более разумным, — не глядя друг на друга, они переговаривались почти беззвучно:

— Здесь могут быть подслушивающие устройства.

— В любой комнате могут быть.

— Прежде всего, нам нужно разобраться в людях.

— Придется обшарить весь остров.

— Читать все, что удастся найти.

— Спрашивать.

— Думать.

Он прилег на кровать, прижал губы к ее уху и выдохнул, так, словно делился чем-то сокровенным с собственной душой:

— Только не стоит начинать прямо с Хозяина. Начать надо с когонибудь, кто попроще.

Она начала поворачиваться — украдкой, словно за ними следили, и поворачивалась, пока не уткнулась ртом в его ухо.

— Давай начнем с Пинки.

— Почему?

— Мне кажется, он добрый.

— А как?

— Просто подружимся с ним.

Вытянувшись в постели, Никки ощущал покой и блаженство оттого, что сестра снова вернулась к нему. И только совсем перед тем, как сон одолел его, в мозгу мелькнула неприятная мысль. А что если Хозяин сумеет опять все повернуть по-прежнему, — едва только снова пошлет за ней?