Хозяйка кофейни

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Кэмрин завернулась в поношенный плед, поджала под себя ноги, взяла кружку с горячим шоколадом. Она вглядывалась в темноту и слушала плеск волн.

Дом, в котором они находились, был довольно старым, обветшалым и разваливающимся, со щелями, позволявшими сильному ветру гулять внутри, с разностильной мебелью и старым разбитым диваном. Но в этом была своя привлекательность. К тому же в этом доме был человек, который шел сейчас к ней с тарелкой сладостей и ее любимым карамельным тортом.

— Умеешь побаловать девушку.

Она взяла кусок, откусила и, закрыв глаза, блаженно вздохнула:

— Ммм… Вкусно.

Блейн, умевший сглаживать неровности, словно забыл о ее словах во время обеда, вызвавших напряжение и неловкость. И Кэмрин была благодарна ему за это.

В его глазах светилось желание. Так бывало часто — нет, почти все время, с тех пор как она поселилась у него. Обычно она легко отшучивалась. Но сейчас все иначе.

Хоть Блейн и говорил, что этот уик-энд — просто кратковременный отпуск, она понимала, что рано или поздно они окажутся в объятьях друг друга и что искры между ними непременно приведут к пожару.

— Хочешь еще чего-нибудь? — Блейн опять протянул ей тарелку.

Он изображал хорошего мальчика, но ведь спрашивал не о сладостях… Предоставлял ей возможность выбора.

Но на самом деле этого выбора не было.

Его не стало уже в тот момент, когда Кэмрин немного ослабила защиту и впустила этого сказочного человека обратно в свою жизнь. Как только они начали проводить время вместе, отпали все варианты, кроме одного — быть вместе. Так было и в Радужном Ручье, когда они впервые встретились, так получается и сейчас. Вероятно, так будет всегда, потому что взаимное влечение между ними неодолимо.

Блейн — ее первый и единственный любовник, и ничто не изменилось за шесть прошедших лет.

Решение было простым. Она положила руку ему на лоб, отодвинула тарелку и выдохнула:

— Да, пожалуйста.

Оба, не глядя, оттолкнули кружки. Казалось, это длилось вечность, но в действительности — пару секунд. Потом оба одновременно устремились друг к другу и, сцепившись в объятии, смеясь, упали на ковер.

— Ты хочешь?

Она закрыла его рот поцелуем. В этом поцелуе были все чувства к избраннику, ждавшие выхода так много лет. Яснее сказать нельзя! Она приглашала Блейна в свою жизнь.

Губы плавились, сливались вместе, склеивались. Он был вкуса шоколада, кофе, чего-то сладкого, горького и терпкого одновременно, от чего невозможно оторваться, и Кэмрин мяла и комкала его футболку, прижимая к себе это родное тело, погружаясь в мир сумасшедших грез и желаний.

— Я понимаю это как да? — Блейн произнес эти слова где-то возле ее уха, потому что там оказались его губы, а руки обнимали ее талию.

— Я с тобой, твоя, — она выговорила это почти беззвучно и скорее почувствовала, чем увидела его улыбку.

— Мне нравится, что моя жена знает, чего она хочет.

Его руки медленно поднимались вверх, скользя по ее телу, творя с ней свое волшебство, и остановились на ее груди. Он замер на мгновенье, потом опустил голову и принялся целовать ложбинку.

— Да, да, я знаю, знаю, знаю, чего хочу, — томясь желаньем, бормотала Кэмрин.

Блейн поднял голову, улыбаясь, посмотрел на нее:

— Скажи мне. Скажи мне точно, чего ты хочешь.

Кэмрин положила ладони ему на грудь, медленно водя ими по его мышцам, обводя их контуры, наслаждаясь совершенством этого тела.

Обратного пути для нее нет. Ее это больше не беспокоило. Ей хорошо, и все правильно.

— Кэм?

— Я хочу тебя, — успела прошептать она, прежде чем их губы слились.

Все пропало, мир исчез, было только это мгновенье, была эта ночь, был этот потрясающий человек.

— У меня для тебя сюрприз, — сказал Блейн, когда они следующим утром пили кофе в маленьком магазинчике вблизи дороги.

Кэмрин вопросительно подняла бровь.

— Еще один? Уж если ты решил произвести на девушку впечатление, то ни перед чем не остановишься.

Блейн рассмеялся. От изумительного тембра его смеха у Кэмрин немел затылок. А может быть, это оттого, как он смотрел на нее? Взгляд живо напоминал ей о ночных сюрпризах, которые они заново открывали вместе этой ночью.

— Этот сюрприз тебе тоже понравится.

Он нежно-нежно погладил ее руку. Так же нежно Блейн прикасался к ней этой ночью, ласкал все ее тело. Все утро мечтательная улыбка не сходила с ее лица.

Этой ночью они любили друг друга. И то был не просто акт физической близости. То было единение людей, предназначенных друг для друга судьбой, единение душ, воссоединившихся после длительной разлуки.

С каждым признанием, сказанным ласковым шепотом, с каждым нежным объятием Блейн заново открывал ее любовь к себе, пока она, наконец, просто не сказала об этом.

Она любила его. И никогда не переставала любить, хотя старалась запретить себе это, лгала самой себе. Возможность признать правду, признаться в своей любви сделала Кэмрин свободной, сняла строгие ограничения и запреты. Настало время двигаться вперед. Время дать им с Блейном шанс.

— Ты покончила с мороженым? Мы можем двигаться? Поехали к сюрпризу.

Кэмрин кивнула, охотно отодвинув недоеденное мороженое.

Этот маленький магазинчик словно вернул ее в прошлое. Он был как две капли воды похож на кофейный магазин ее родителей в Радужном Ручье. Такие же стены, обшитые деревянными панелями, бело-голубые хлопчатобумажные занавески, отделанные оборками кремовые скатерти на столиках, ограниченный выбор крепких напитков. Это сходство вызвало у Кэмрин приступ ностальгии, такой сильной, что она заказала любимый в детстве десерт. Правда, он оказался вовсе не таким вкусным, каким помнился…

— Я готова.

Ей захотелось вдруг как можно быстрей уйти отсюда. Нет у нее времени на сентиментальные ностальгические воспоминания о родительском магазине и детском мороженом! И уж совсем не стоит касаться темы родителей.

Она их любила, верила им, а они ее предали. Тогда хотелось надеяться, что это какая-то ошибка, но мать во время ссоры выкрикнула правду, и все надежды рухнули.

Кэмрин верила родителям безгранично, как верят все хорошие дети. Невозможно совершать одну и ту же ошибку дважды. Впрочем, хватит этих мыслей. Зачем портить этот замечательный день? У нее сегодня праздник — они снова вместе с Блейном. Прошедшая ночь была сказочной.

Господи, да неужели ее мечты становятся явью? Неужели этот совершенный человек, живое воплощение снов ее юности, снова с ней? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но хватит осторожничать, хватит бояться счастья и радости. Она заслужила это счастье, она заслужила его — Блейна.

Гордо подняв голову, Кэмрин направилась к машине. Пора посмотреть, какой сюрприз приготовил ее веселый шаловливый муж. Он, как ребенок в Рождество, радуется и прячет сюрпризы. И она готова радоваться вместе с ним.

В машине Блейн повернулся к ней:

— Можно я задам тебе вопрос?

— Конечно.

— Ведь ты не просто так захотела этого мороженого. Место напомнило тебе родных. Ты скучаешь по ним?

— Да, — еще вчера Кэмрин предпочла бы промолчать, но сегодня ответила прямо — ведь они с Блейном стали так близки.

— Может быть, нам стоит поговорить об этом?

— О моих родителях или об их старом кофейном магазине?

Блейн предпочел не заметить ее шутливый тон. Он одной рукой обнял Кэмрин и поцеловал в губы. Это был поцелуй понимания и поддержки.

— Ты говорила, что уехала из Радужного Ручья почти следом за мной. Когда я перед отъездом говорил с твоими, они сказали, что если бы не я, все было бы хорошо в ваших отношениях. Что же случилось?

Тяжело вздохнув, Кэмрин принялась крутить прядь волос. Так не хотелось касаться этих воспоминаний. Ну, хотя бы не сегодня, хотя бы не в первый день другой, новой жизни. К тому же его поцелуй создал ощущение безопасности. Такого ощущения она еще не испытывала, и очень хотелось сохранить это чувство. Но он спрашивает…

— Как бы это назвать… Была ложь. Были манипуляции. Желание управлять моей жизнью. — Она постаралась подавить горечь и с усилием продолжила: — Бабушка умерла, когда мне было шестнадцать. Они с мамой всегда не ладили, поэтому бабуля оставила все мне. Я никогда не спрашивала, сколько точно там было, но знала, что это изрядная сумма. Очевидно, после смерти бабушки все ее имущество продали и положили деньги в трастовый фонд, в который я могла обратиться по достижении двадцати одного года.

— О, да ты богата! Приятно знать, что ты со мной не из-за моих денег.

— Мои родители прекрасно знали, что я мечтала уехать в Мельбурн. Я с подросткового возраста говорила об этом. Говорила, что уеду сразу же, как только вступлю в права наследства. Не потому, что не люблю их или мне не нравится Радужный Ручей. Просто это моя мечта, понимаешь?

— Знаю, солнышко.

Он знал и уехал от нее шесть лет назад, чтобы дать ей возможность добиться своей мечты. Безумный, неистовый человек.

— После твоего отъезда между нами произошел огромный скандал, страшный, жуткий. Они мне говорили, что я была сущей идиоткой, выйдя за тебя замуж, что я буду жалеть об этом всю жизнь, что это лишь доказывает, что мне рано распоряжаться бабушкиными деньгами, — она кивнула, увидев вопрос в глазах Блейна. — Да-да, именно так. — Бабуля распорядилась, что я должна получить деньги в восемнадцать лет! Отец и мать лгали мне. Знали, как я хочу уехать в Мельбурн, и манипулировали ситуацией бог знает по какой причине.

Даже и сейчас Кэмрин не могла понять, зачем они так поступили. Единственное, что приходило в голову, — родители хотели привязать ее к себе и командовать ею, как маленьким ребенком.

— Наверное, они очень любили тебя и хотели, чтобы ты еще пару лет пожила с ними.

— Это не любовь, это желание распоряжаться! — Но сомнение уже зародилось в ней: а вдруг он прав?

Кэмрин никогда не думала, что родителями могла руководить любовь, что они хотели отодвинуть разлуку. Она думала лишь об их предательстве, о лжи, о том, что правду они выкрикнули в пылу скандала, а иначе и не сказали бы.

Блейн ласково гладил ее волосы.

— Конечно, они поступили ужасно, очень неправильно, я не стараюсь разубедить тебя в этом. Но вижу, как тебе больно. Может быть, стоит попытаться поговорить с ними, расставить все по местам?

От одной мысли об этом у нее внутри похолодело. Господи, уж лучше бы он не обладал такой невероятной интуицией!

— Возможно. — Она дотронулась до его щеки. — Спасибо тебе, ты такой удивительный, понимающий, заботливый.

— Стараюсь, — он улыбнулся, и она быстро поцеловала его в губы.

— Но это все отвлекающие разговоры. А где же обещанный сюрприз?

— Поехали. Через две минуты.

— Ну, намекни.

Она повернулась и стала откровенно любоваться своим мужем. Он не брился утром, щеки покрывала отросшая за ночь щетина — ей так это нравилось, она всегда уговаривала Блейна оставлять ее. Его волосы развевались на ветру, рубашка поло не скрывала атлетического сложения, серые шорты довершали картину. В этом виде его можно было помещать на плакат, рекламирующий морской отдых.

— Никаких намеков, если будешь на меня так смотреть.

— Я просто восхищаюсь вот этим, и все, — Кэмрин погладила его щетину.

— Могу сказать, — Блейн в очередной раз съехал на обочину и, прижав к себе жену, стал страстно целовать ее. — Если хочешь, чтобы мы когда-нибудь приехали в Мельбурн, перестань так смотреть на меня, — выговорил он, когда им удалось оторваться друг от друга и отдышаться.

— Мельбурн? Что это и где это? — Хорошо, что она договорилась с Анной, которая пару дней побудет одна в кофейне.

— Ты плохая девочка.

— А тебе это нравится?

— Да, — мягко сказал он.

И тут Кэмрин ощутила некоторую неуверенность. Прошедшей ночью она окончательно поняла, что она любит Блейна по-настоящему, крепко и страстно. А он? Он стремился, очень хотел, чтобы они снова были вместе. Но разве это то же самое?

Он разыскал ее, хотел и добивался их воссоединения, но трех магических слов не произнес. Намеки не в счет.

— Тебе не о чем волноваться, — Блейн не отрывал взгляда от дороги.

— Кто сказал, что я волнуюсь?

— Ты трогаешь волосы. Ты так делаешь, когда волнуешься.

— Опять читаешь мысли?

— Просто наблюдательность.

— О чем мне волноваться?

— Ты испугана, — он свернул на грунтовую дорогу, по бокам ее виднелся белый песок, что указывало на близость-пляжа. — О нас, — добавил он, — тебя волнует, что когда-то я оставил тебя и это может повториться.

— Это твое профессиональное мнение?

— Похоже, у меня от рождения склонность исчезать. Но это к тебе больше не относится. Не хочу ранить тебя.

Оставалось надеяться, что это так. Потому что шесть лет назад его уход разбил ее сердце. Больше ей не оправиться от подобного удара.

Не хотелось портить настроение, впереди ждал сюрприз, поэтому она тронула его руку:

— Мы, вероятно, уже близко?

— За следующим поворотом, — он махнул рукой, явно довольный тем, что она сменила тему.

— То есть это место… — и Кэмрин замерла, задохнулась, сраженная открывшимся видом.

— Не так уж плохо, а?

— Невероятно, прекрасно, восхитительно!

Кэмрин провела детство и юность в засушливом, пыльном месте, в Радужном Ручье, потом уехала в огромный, залитый огнями Мельбурн, где океан был лишь деталью городского пейзажа. Мечты об океане не посещали ее, скорее, она просто не думала об этом. И сейчас она была потрясена открывшейся перспективой.

Глубокий индиго океана, белые барашки волн, набегающие на чистый нетронутый песок, мелькающий иногда в волнах хвост дельфина, и над всем этим безграничное ярко-синее небо. Картина была грандиозна, ошеломляла величием, не могла не потрясать.

Остановив машину, Блейн повернулся к ней:

— Это еще не сюрприз.

— Это — не сюрприз?

— Нет. Он за следующим поворотом.

— Ты просто дразнишь, — но взгляд Кэмрин говорил, что он может дразнить ее сколько угодно.

Они вновь поехали, а Кэмрин не унималась:

— Большие мальчики не могут обходиться без больших игрушек?

— Разве ты не знаешь? Мы никогда не взрослеем.

Это правда, но отчасти. Конечно, у него масса игрушек для больших мальчиков, включая этот роскошный красно-белый автомобиль с хромированным бампером. Но во всем остальном, в том, что действительно важно в жизни, Блейн сильный, способный, взрослый мужчина, который не боится мысленно возвращаться к прошлому, ясно и четко объяснять, почему он поступил так, как поступил.

От него требовалась огромная смелость, чтобы прийти к ней в кофейню в тот первый день, с готовностью открыть ей душу, не зная, как она будет реагировать, что станет делать. Хотя, возможно, он понимал, даже знал, как Кэмрин будет реагировать, потому что она всегда была его девушкой, с той первой минуты, когда он улыбнулся ей в далекий солнечный день шесть лет назад…

— Как тебе это? — Блейн, в очередной раз круто повернув, показал рукой в другую сторону от океана.

Кэмрин с трудом верила своим глазам. Слева была величественная, спокойная своей силой океанская мощь, а справа, куда указывал ее муж, располагался совсем другой мир — группа прекрасных домов. Дома и контрастировали с миром океанской стихии, как создание человеческих рук рядом с природной силой, и гармонировали с местом, чудесно вписываясь в эту дикую красоту.

— Тут чьи-то дома, — только и сказала девушка, наслаждаясь чистыми четкими линиям этих строений.

— Один из них я хочу показать тебе поближе.

Кэмрин не совсем понимала, зачем он привез ее смотреть какие-то дома.

— Ты строил все это? Так это и есть сюрприз? Хочешь показать свою работу?

— Вроде того, — он улыбнулся, и тут же появились эти замечательные черточки в уголках глаз, которые она с таким восторгом целовала этой ночью.

Взявшись за руки, они направились к дому, на который указал Блейн.

Это был не просто дом. Это был самый изысканный, изящный, совершенный дом из всех, какие она когда-либо видела.

Этот дом, который Кэмрин впервые видела, она хорошо знала, знала в подробностях, знала давно. Этот дом она рисовала в своем воображении много-много лет…

— Не могу поверить, — слабо выдохнула Кэмрин.

Увиденное озадачило, сбило с толку, ошеломило. Она пыталась понять, что и как произошло и что все это значит.

Это был дом ее мечты, идеальный, недосягаемый. Он снился ей, она воображала, что они с Блейном будут жить в таком доме. Однажды она поделилась с ним своими мечтами, описывала все очень подробно. Это было давно, когда они только поженились. А сейчас он привел ее к точной копии той мечты, воплощенной в реальность. Ее мечты об их доме…

— Ты построил его?

— Да, — он широко улыбнулся, — с небольшой помощью нескольких водопроводчиков, электриков, столяров и плотников. Так тебе нравится дом?

— Нравится ли? Не то слово!

Она открыла калитку и вошла, тщательно вытирая у входа свои кожаные сапожки.

— Я не предупредил тебя, что за городом лучше носить не городскую обувь.

— Я же в душе деревенская девушка.

— Хочешь посмотреть внутри?

— А хозяин не будет возражать?

Двустворчатая входная дверь была выполнена из толстого стекла с морозным рисунком. Снаружи, как ни старайся, не увидишь, что внутри.

— А почему бы тебе не спросить хозяина?

Он взял ее руку, но она уже поняла ответ.

— Это твое?

— Наше.

Блейн обнял плечи Кэмрин.

— Я начал это строительство, как только разыскал тебя. Хотел доказать тебе, как много ты для меня значишь, как сильно я верю в наше общее будущее.

— Значит, ты помнил? — Она почувствовала, что слезы наполняют ее глаза.

— Дом твоей мечты для нас? Да. Всегда помнил.

Он промокнул ее слезы, сначала большими пальцами, потом губами, приговаривая:

— Разве я мог забыть? Разве я мог забыть хоть что-нибудь, связанное с тобой, если ты единственная для меня на этом свете? Всегда была и всегда будешь.

— Перестань, — бормотала она, пряча лицо на его груди. Ее сердце так переполнялось любовью — казалось, оно не выдержит, разорвется.

— Что перестать? Любить тебя? Нет, никогда.

— И я тебя люблю, очень, — говорила Кэмрин, одновременно плача и смеясь.

— Пойдем. Я все тебе покажу, — Блейн улыбался улыбкой человека, который только что выиграл самый большой, самый невероятный приз в лотерее.