Хозяйка кофейни

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Еще подходя к дому своей младшей сестры, Блейн услышал пронзительные детские крики. Сейчас племянники бросятся на него, и он с удовольствием обнимет и возьмет на руки два маленьких детских тельца. Хотя Блейн очень любил свою младшую сестру Джоди, он не бывал бы здесь так часто, если бы не ее дети — близнецы Джеймс и Джемма.

Он порылся в карманах — не забыл ли еженедельные подарки? — и открыл калитку. Близнецы подняли головы, увидели любимого дядю, в унисон радостно завопили и устремились к нему с максимальной скоростью.

— Привет, ребятишки!

Он наклонился, раскинул руки, и через секунду дети уже висели на нем.

— Ну-ка, расскажите, вы маму на этой неделе слушались?

— У-гу-у, — несколько расплывчато ответил Джеймс.

— Спрашивать надо меня, — к ним направлялась Джоди, держа в руках поднос с фруктами, водой и сухим крекером. — Ты меня спроси, как я умудрилась захотеть еще одного, имея этих двух ужасных хулиганов.

— Прекрасных, ты хочешь сказать? — поцеловав сестру и забирая у нее поднос, сказал Блейн.

Она уселась в кресло, с улыбкой глядя на близнецов, которые замерли, напоминая теперь молчаливых ангелочков.

— Они ужасающие, непослушные непоседы! Они спокойны, только когда ты подкупаешь их подарками каждую неделю.

— Я не подкупаю. Я балую и порчу моих любимых племянницу и племянника.

— Только бы Сэнди и Моника не услышали тебя. Знаешь, они думают, что эти дети — посланцы бога.

Блейн с улыбкой пошарил в карманах:

— Хмм, а что же у меня здесь есть?

Услышав знакомые слова, дети вмиг перестали быть молчаливыми ангелочками, запрыгали и начали карабкаться на Блейна.

— Джеймс! Джемма! — пыталась урезонить близнецов Джоди.

— Ой-ой-ой! — хором выдохнули ребята, расширившимися глазами глядя на необыкновенно красивые землеройные машинки, которые были им совершенно необходимы для рытья ям в песке.

Придя в себя от шока, они бросились к куче песка.

— Что нужно сказать? А поесть?

Голос матери остановил детишек, они обернулись:

— Спа-а-сибо, дядя Бле-ейн…

Они растягивали каждое слово, как всегда делают дети, когда им напоминают, что они должны вежливо поблагодарить. Улыбку дяди они восприняли как команду «вольно» и бросились к вожделенному песку.

— Они перекусят позже, пусть поиграют.

— Ты легкая добыча. Подожди, будут свои дети, увидишь.

Улыбка Блейна погасла, он взял несколько виноградин и уселся в кресло напротив сестры.

— Я что-то не так сказала?

— Все в порядке.

— Братишка, ну не обращай внимания. Конечно, нужна женщина…

Не просто какая-то женщина. Вполне определенная, единственная женщина.

Женщина, которую он любит с тех пор, как впервые увидел ее. Его женщина, его мечта. Но все так непросто. Он видел выражение ее лица, когда она говорила о том, что не сумеет иметь детей…

Джоди подозрительно прищурилась:

— Она не хочет детей? Поэтому у тебя было такое странное лицо, когда я сказала о твоих собственных детях!

— Все не так просто…

— Как непросто?

— Это Кэм, — он понимал, что Джоди не отпустит его, пока не узнает правду, а что это правда, сестра интуитивно поймет.

— Кэм? Та твоя девятнадцатилетняя жена Кэм, от которой ты ушел? Кэм — любовь твоей жизни? Та Кэм, о которой мы столько слышали и никогда не видели? — Джоди напряженно выпрямилась.

— Та самая, — Блейн, привыкший к драматическому восприятию событий сестрой, улыбнулся.

— И что же? Что происходит? Ты нашел ее? Вы вместе? — Джоди сложила руки на уже сильно выступающем животе и потребовала: — Ну, говори, братец. Говори, не заставляй меня выпытывать все. Блейн, я не шучу. Либо ты все сейчас расскажешь, либо я созвонюсь с Сэнди, Моникой и мамой и…

— Все, все! Хотя, как только я уйду, ты всех все равно обзвонишь.

— Конечно! Ну, давай, выкладывай. Вы снова вместе? И главное, когда мы ее увидим?

Блейн взял абрикос и медленно жевал его, зная по опыту, что сестренка долго молчать не будет. Он выпил воды и подмигнул сестре.

— Что происходит? Мы снова вместе, вот что.

Джоди радостно всплеснула руками:

— Я знала! Это чудесно, я счастлива за тебя.

— Я тоже счастлив. — И это действительно так.

Когда Блейн нашел Кэмрин и начал строить их дом, он надеялся, что их отношения восстановятся, что Кэм захочет попробовать снова стать его женой. А теперь они действительно вдвоем, они пара, и он с трудом верил своему счастью.

— Я таким тебя никогда не видела. С нетерпением жду встречи с ней, с женщиной, благодаря которой ты так выглядишь.

— Скоро встретишься.

Встретится тогда, когда он предупредит Кэмрин об особенностях клана Эндрюсов, о шумных встречах, о теплых отношениях и бесконечных объятьях, которые выпадут и на ее долю.

— Когда? — Джоди не хотела долго ждать. Улыбнувшись, Блейн придвинул ей блюдо с фруктами:

— Малышу нужны витамины.

— Не старайся отвлечь меня, это не сработает. Хочу увидеть твою жену.

— Увидишь.

— Так почему же ты так дернулся, когда я сказала про твоих собственных детей? — Джоди никогда не забывала о том, что ее интересовало.

— Мы только недавно вновь стали жить вместе. Подождем говорить об этом, ладно?

Посмотрев на него проницательным взглядом, Джоди уже было открыла рот, но Блейн поторопился сказать:

— Больше ни слова! Давай сменим тему, иначе я постараюсь, чтобы вы с Кэм не встретились до следующего года.

— Меня интересует твоя жизнь. Ты не можешь меня винить за это.

— Терпение, сестренка, терпение. Скоро познакомишься.

Такие уж они, Эндрюсы! Обсуждать дела с родными вовсе не обязательно. Блейн этого никогда и не делал, и это никого не трогало. Но дети и все, что касается детей, было самым важным в этой большой счастливой семье.

Если Кэм сомневается, что она для него самое важное, даже и без детей, то совсем ни к чему, чтобы его громогласное семейство своими разговорами и расспросами усилило ее сомнения.

Джоди нахмурилась:

— Поторопись, братишка. А то я натравлю на тебя Сэнди, Мон и маму, ты не выдержишь.

— Да уж. Ты ешь фрукты, я поболтаю с твоими детишками.

И Блейн в очередной раз подумал, что для него самое важное, чтобы с ним была Кэм, с детьми или без детей.

— Ты побрился, надел шикарные брюки и рубашку, что же ты мне не сказал, чтобы я соответственно оделась? — упрекала Кэмрин.

Она была в хлопчатобумажном платье, которое выбрала, перемерив половину своего гардероба.

— Ты выглядишь дивно. И непринужденно — нет впечатления, что ты как-то специально наряжалась. Я подумал, тебе надоело видеть меня в рабочих джинсах и футболке.

— Если всерьез, ты мне больше всего нравишься без одежды.

— Я вряд ли решился бы явиться так к моей семье.

Его семья… Кэмрин внутренне готовила себя к этой встрече всю неделю, с тех пор как согласилась пойти с ним на это барбекю.

Блейн все время повторял, что предстоит обычная семейная встреча, ничего особенного. Но она так много слышала об Эндрюсах — любимых родных любимого мужа, — что не волноваться было просто невозможно.

А что, если она не понравится им? К тому же ей не приходилось много бывать на счастливых семейных праздниках.

Блейн, как всегда, почувствовал ее волнение и взял жену за руки:

— Эй, все будет хорошо, увидишь.

— Ты много им говорил обо мне?

— Достаточно, — улыбнулся он. — Пойдем, они тебя полюбят.

Страшно, волнующе. Он очень любил свою семью, был близок с ними. И уж наверняка родные знают, как Блейн мечтает о детях.

Она, наконец, все честно ему рассказала. И он сделал свой выбор — предпочел Кэмрин, пусть даже и без детей. Но она знала это странное выражение его лица, когда он видел семьи с детьми. Ясно, то была зависть, не мрачное злобное чувство, а желание иметь малышей. Это угнетало Кэмрин больше всего. И понятно, без детей он никогда не будет полностью счастлив, как бы горячо ни утверждал обратное.

Она ни на секунду не думала, что Блейн говорил неправду — он всегда был предельно искренен. Но эта трагедия не может не разрушить их брак. А вдруг он снова уйдет? Ведь она не в состоянии создать такую семью, какая ему необходима…

— Они тебя полюбят, если на твоем личике не будет этого похоронного выражения.

Легонько дернув Кэмрин за нос, он нежно поцеловал ее. Улыбнувшись, она надела на плечо сумку:

— Я готова.

— О, моя девушка!

— Мы пробудем там недолго? — спросила Кэмрин уже в машине.

— Будешь так поглядывать на меня, вообще можем не доехать.

— Ладно, буду хорошо себя вести, — она погладила его бедро и, убрав руку, повернулась к окну.

Блейн сосредоточил внимание на дороге, а Кэмрин старалась отвлечься, унять чувство щемящего беспокойства, не думать о том, что проблема детей — нечто гораздо большее, чем хочет признать Блейн.

У Кэмрин болело лицо — оно устало от поцелуев, улыбок и приветствий.

Эндрюсы были поразительны — внимательны к ней, радушны, гостеприимны. Они целовали, угощали, болтали с ней. Большая семья, в которой много любви и тепла. Никто не задавал вопроса, который неизбежно задают женатым парам: когда же вы собираетесь завести ребенка?

Но сердце Кэмрин кровоточило.

Блейн удачно отклонил эти вопросы. Но девушка ловила удивленные взгляды его родных, которые, возможно, думали, что она не хочет детей, и вряд ли одобряли это. Что ж, придется к этому привыкнуть. Либо привыкнуть, либо рассказать всем этим людям о своих проблемах, глубоко личных проблемах, чего ей определенно не хотелось делать.

Кэмрин с удовольствием перебрасывалась шутками с сестрами Блейна, отдыхала во дворе возле дома, чувствовала себя легко и вольготно. И все же это была не ее семья.

Ее семья…

Иногда она до боли тосковала по своим. Особенно по маме. Они всегда были очень близки, она делилась с матерью всем и полностью доверяла ей. Особенно ей не хватало мамы во время болезни. Посидела бы рядом, обняла бы, поговорили бы…

Блейн заронил зерно сомнения в ее душе. Права ли она была, разорвав всякие отношения с папой и мамой? Может быть, поступок, приведший к разрыву, ее родные действительно совершили не из желания руководить ею, а из любви? Кэмрин задумывалась, не пора ли отвернуться от прошлого, поехать домой и дать родителям шанс объясниться с ней?

Вначале мать с отцом пытались помириться, с дочерью, но Кэмрин всякий раз, образно говоря, захлопывала перед ними дверь. До тех пор, пока они не прекратили свои попытки.

Сейчас, оказавшись на этом семейном сборище, где было столько тепла, счастья, любви, она вдруг остро почувствовала, как ей не хватает родителей, ее собственной семьи. Семья Эндрюс приветствует тебя как жену Блейна? Прекрасно. Но, возможно, пора представить мужу и свою семью?

— Бесполезно прятаться. Всюду найдут, — Блейн подошел сзади и обнял ее. — Они полюбили тебя.

— У тебя изумительная семья.

— Могу сказать тебе маленький секрет?

— Валяй.

— Я боялся сразу бросать тебя в сборище всего семейства. Сэнди, Моника и Джоди вместе, во всем блеске — это страшно. Но ты выстояла. Мой стойкий солдатик.

Сердце Кэмрин сжалось. Он выглядел таким счастливым, потому что она блестяще прошла семейное испытание. А на самом деле это только увеличивало трещину между ними. Она никогда не чувствовала себя такой измученной, вымотанной. Так сильно хотеть, чтобы Блейн был с ней, и понимать, что она не может дать то, что ему больше всего нужно. Сегодня она видела Блейна с его племянницами и племянниками, и это показало ей яснее всяких слов — что бы он ни говорил, однажды ему станет недостаточно ее одной.

Быть с Блейном — ее будущее, ее судьба, ее предназначение, ее мечта. Но… Но она должна его отпустить. Нельзя лишать человека мечты и счастья. Однажды он пожертвовал своими желаниями, чтобы дать ей осуществить ее мечту. Теперь ее очередь. И неважно, что это разрушит ее…

— Ох, ох, опять у тебя такое лицо…

— Какое лицо? — Кэмрин попыталась улыбнуться.

— Я называю это «слишком думающее» лицо.

Он разгладил пальцем складку между ее бровей. Прикосновение было таким приятным, успокаивающим. Хотелось бы, чтобы и боль сердца уменьшилась, хотя бы немного успокоилась.

— Такое выражение лица пугает меня, — продолжал Блейн. — Оно означает, что ты обдумываешь что-то серьезное и собираешься сообщить новость, которая мне не понравится. Я прав?

Он очень хорошо знал ее. Но здесь не место и не время делиться с ним своими размышлениями.

— Я просто очень устала. В кофейне вчера был сумасшедший день, а потом мне надо было сделать заказы уже после закрытия.

— И к вчерашней усталости добавились близнецы, замучив тебя окончательно. — Он обнял и притянул ее к себе. — Ты сегодня была особенно восхитительна. Спасибо тебе.

— За что?

— За то, как ты все вынесла. А главное, за то, что ты — это ты.

Господи, как же она его любила! Всем сердцем, душой, телом… Не надо думать о печальном, надо наслаждаться тем, что он здесь, рядом.

— Эй, это же был комплимент, — он гладил ее волосы.

— Я знаю, — ей пришлось прикрыть глаза, чтобы скрыть слезы.

— Ты плачешь? С тобой все в порядке? Не надо было тебя знакомить со всеми сразу, это моя ошибка.

— Нет, — Кэмрин покачала головой, — у тебя великолепная семья. Я правда очень устала.

Неубедительное, хромое, глупое объяснение. Но что она могла сказать? Я люблю тебя, люблю больше жизни, но должна уйти от тебя?

— Знаешь, я не очень верю, но не буду приставать с расспросами. — Взяв ее за руку, Блейн торопливо сказал: — Пойдем отсюда.

— Надо же попрощаться.

— А ты в состоянии?

— Я посижу в машине пять минут, потом попрощаюсь с твоей семьей, и мы сможем ехать.

Кэмрин заставила себя успокоиться, подняла голову и выпрямилась. Ведь она же объяснила сама себе, что не надо разрывать себя на части, не надо готовить себя к тому времени, когда они расстанутся…

— Кэм.

— Да?

— Я так сильно люблю тебя, — его улыбка, нежная, обожающая, обнажала такую глубину чувств, о которой она мечтала всегда.

Любая женщина почувствовала бы себя самой счастливой в мире, услышав такое признание. У Кэмрин же еще сильнее заболело сердце. Со слабой улыбкой она направилась к дому прощаться со всеми.