Христиана и ее дети

Глава седьмая ЧЕСТНЫЙ И ТРУСЛИВЫЙ

… Вот вижу, они поднялись на гору, с которой лучше были видны окрестности. Отсюда Христианин в первый раз увидел своего собрата Верного.

Пилигримы сели передохнуть, подкрепились и поздравили себя, что долина Смертной Тени осталась позади. Пока они отдыхали и ели, Христиана спросила проводника, не пострадал ли он в этом жестоком бою.

– Нет, – ответил ей Дух Мужества, – я слегка ранен, и это ранение послужит доказательством моей преданности Господу и вам и увеличит награду, обещанную по благодати.

– Ты не испугался, когда Великан вырос перед тобой с дубиной? – спросила Христиана.

– Сомневаться в самом себе – мой долг, чтобы довериться всецело Тому, чья сила превосходит силу всех остальных, вместе взятых.

– О чем ты подумал, когда он ранил тебя?

– Я подумал, что он так же поступил и с моим Господином, Который все-таки вышел победителем.

– Разрешите и мне высказать свое мнение, – попросил Матфей. – Бог был к нам бесконечно милостив, когда вывел нас из этой темной долины и спас нас от врага. Я не понимаю, как можем мы сомневаться в милосердии Божием, когда Он сегодня дал нам такое блестящее доказательство Своей любви к нам.

Они пошли дальше и вскоре увидели дуб, а под дубом старика, погруженного в глубокий сон. По его одежде, палке и поясу они узнали в нем пилигрима. Дух Мужества подошел к нему и начал будить его. Старик открыл глаза и спросил:

– Что такое? Кто вы и что вам от меня надо?

– Не бойтесь и не сердитесь, мой друг, – успокоил его Дух Мужества, – мы идем с добром.

Несмотря на эти слова, старик встал, бросил быстрый взгляд вокруг себя и с недоверием в голосе повторил, что он хотел бы знать, с кем имеет дело. Проводник не замедлил назвать себя и добавил:

– Я проводник этих пилигримов, которые идут в Небесную страну.

– В таком случае извините меня, – воскликнул старик, – я подумал, что вы принадлежите к той шайке разбойников, которые отняли кошелек у Маловерного, но теперь вижу, что вы достойные пилигримы.

– А что бы вы сделали, если бы мы оказались разбойниками? – спросил Дух Мужества.

– Что бы я сделал? Стал бы защищаться до последней капли крови, потому что христианина победить можно только тогда, когда он сам себе изменит.

– Очень хорошо, я вижу, вы относитесь к людям, встреча с которыми считается счастьем, потому что вы сказали великую истину.

– А я вижу, что вы верно понимаете суть путешествия в Небесный Град, между тем как некоторые составили себе весьма странное понятие о нас, предполагая, что нас победить очень легко.

– Позвольте мне теперь узнать ваше имя и из какого города вы идете, – попросил Дух Мужества.

– Я не могу вам сказать своего имени; что же касается моего родного города, то его зовут Бессмысленность, и он расположен по соседству с городом Гибель.

– А, так вот где вы живете! Я догадываюсь, кто вы: не вас ли зовут Честностью?

Тут старик покраснел и тотчас возразил:

– Нет, я вовсе не Честность в абсолютном смысле этого слова. Меня зовут Честным, и я хотел бы, чтобы все мое существо соответствовало этому имени. Но меня удивляет, как вы могли угадать, кто я?!

– Я слышал о вас от моего Господина: Ему известно все, что происходит на земле. И я часто удивляюсь, как может еще существовать что-то доброе в этом городе, потому что люди его пали очень низко.

– Совершенно верно, наш город лежит в холодных краях, потому и люди там холодные и бессердечные. Но всякий человек, даже если б он всю свою жизнь провел на льдине, лишь только солнце правды осенит его, почувствует, что холод его сердца тает; я знаю это по собственному опыту.

– Я верю вам, Честный, это верная мысль.

После этого старик по-братски расцеловался с пилигримами. Желая узнать их имена и услышать об их приключениях, он стал расспрашивать всех поочередно, начиная с Христианы.

– Вы, вероятно, уже слышали мое имя, – ответила Христиана. – Добрый Христианин – муж мой, а это его дети.

Невозможно описать удивление и радость старика, когда он узнал, кто она. Он так обрадовался, что осыпал ее и детей благословениями.

– Я много слышал о твоем муже, – сказал он, – о его путешествии и схватках, которые ему не раз приходилось выдержать. Ты должна утешаться мыслью, что имя его было известно во всех странах света; вера, храбрость, терпение и верность проявлялись во всех обстоятельствах его жизни и сделали его знаменитым.

Потом он спросил детей, как их зовут.

– Матфей, желаю тебе быть похожим на Матфея мытаря, не пороками его, но добродетелью! Самуил, желаю тебе уподобиться верою и молитвою пророку Самуилу! Иосиф, бери пример с Иосифа, когда он был в доме Потифара, будь целомудренным и твердым в искушениях. А тебе, Иаков, желаю заслужить, подобно апостолу Иакову, прозвание праведного.

Затем он осведомился у Любви, почему она оставила свою родню и присоединилась к Христиане и ее детям:

– Твое имя Любовь, любовь тебя поддержит в несчастье и даст тебе силы перенести все испытания, которые тебе встретятся в пути.

Пока он говорил, Дух Мужества стоял, улыбаясь, и восхищенно глядел на своего нового друга.

Продолжая путь вместе, проводник спросил старика, не знавал ли он Трусливого, который тоже покинул свой город, чтобы стать пилигримом.

– Да, я его очень хорошо знал. Он был человеком искренним, но принадлежал к числу скучнейших пилигримов, каких я только знавал.

– Вы, видно, хорошо его знали, потому что очень верно охарактеризовали его.

– Было время, когда я с ним был на дружеской ноге. Мы пошли вместе, но он начал беспокоиться и тревожиться о том, что с нами станется.

– Я был его проводником от дома моего Господина до двери Небесного Града, – сказал Дух Мужества.

– Значит, у вас было время хорошо его узнать!

– Он всегда боялся не достичь той цели, к которой стремился. Малейший подозрительный слух наполнял его душу страхом, и самое ничтожное препятствие, встречавшееся ему на пути, отнимало у него последние силы. Я слышал, будто он долго барахтался в топи Уныния и не мог вылезти оттуда, хотя многие проходившие пилигримы предлагали ему свою помощь. Вместе с тем он и домой не хотел возвращаться. «Если я до Небесного Града не дойду, то погибну безвозвратно», – повторял он. Каждая соломинка, лежащая на дороге, приводила его в смущение. Наконец в один солнечный день он решился выкарабкаться из топи и ступил на противоположный берег, сам не веря своим глазам. Ему все еще казалось, что все вокруг – топь Уныния. Она настолько завладела всем его существом, что совершенно парализовала его волю и решимость. Так дошел он до Тесных врат и там, говорят, простоял долго, не решаясь постучать. Когда же врата отворили, он отошел на некоторое расстояние, пропуская вперед других и повторяя при этом, что сам он недостоин войти. Отворивший врата подошел к нему и спросил, что ему нужно? Трусливый упал без чувств. Привратник помог ему встать и сказал милостиво: «Мир тебе! Встань, я для тебя отворил врата, войди и будь благословен!». Пилигрим встал и, весь дрожа от страха, вошел. Затем ему приказали продолжить путь и даже указали, как и куда идти. Так он дошел до дома Толкователя, где повел себя точно так же, как перед Тесными вратами. Он долго стоял на холоде, не смея постучаться и не желая вернуться домой. Несколько дней и ночей провел он в холоде и голоде, а ночи в ту пору были длинные.

… Он зяб, но постучать в дверь не решался… За пазухой у него лежало рекомендательное письмо к Толкователю, согласно которому пилигрима следовало принять и всячески успокоить, а потом дать в дорогу ему надежного проводника, с которым такому слабодушному человеку было бы безопасно путешествовать. Он знал про все это и тем не менее не осмеливался стучать в дверь, находя себя недостойным быть принятым в дом и получить обещанное. Но н назад он не хотел возвращаться, зная, что это – верная погибель. Он видел многих, которых впускали, как только они начинали стучать в дверь. Я как-то случайно выглянул в окно и, заметив его, вышел спросить, что ему надобно. У бедняги глаза были полны слез, и я понял, в чем дело. Я вернулся в дом, и мы доложили о нем Господину. Он тотчас послал меня к нему обратно, чтобы убедить его войти, что, могу вас уверить, было делом нелегким. Наконец он решился перешагнуть порог и вступить в дом, и надо было видеть Толкователя – с какой любовью он принял Трусливого! Пилигриму была предложена вкусная еда и питье. Тогда он вынул из – за пазухи письмо. Толкователь, прочитав послание, сказал: «Твое желание будет исполнено». Спустя некоторое время пилигрим как будто успокоился. Как вы могли сами убедиться, Господь имеет чрезвычайно любящее сердце, особенно к тем, кто боязлив, и потому Он с ним обошелся так, как нежный отец обращается с любимым сыном.

Когда бедняга осмотрел все, что было в доме, он был полон решимости отправиться в путь к Небесному Граду. Господин вручил ему в дорогу бутылку вина и пищу. Я сопровождал его.

Когда мы дошли до виселиц, он сказал, что такова будет и его участь. Однако сильно обрадовался, увидев Крест. Тут он даже попросил меня на время остановиться, и мне показалось, что он стал спокойнее. Когда же мы дошли до горы Затруднение, он не обратил на нее никакого внимания, также как и на львов, и на долину Унижения. Надо сказать, что затруднения его не пугали. У него был один-единственный страх – будет ли он в самом деле принят, в числе ли он званых, смеет ли он надеяться, что обещание принять грешников касается и его, и, наконец, может ли он рассчитывать, что искупительная кровь омыла и его от грехов, ибо он не может представить Господу ни единого дела, не запятнанного грехом.

Я привел его в Чертог Украшенный, кажется, быстрее, чем он хотел, и познакомил его с обитательницами дома. Но он и там застеснялся, находя себя недостойным. Он все время старался уединиться, но очень любил духовные беседы и часто прятался за ширму, чтобы оттуда прислушиваться к таким разговорам. Он охотно рассматривал старые вещи и любил над ними помечтать. Позже он признался мне, что ему было отрадно жить в этих двух домах – у Тесных врат и у Толкователя, но он не находил в себе достаточно мужества, чтобы испросить позволения остаться в них подольше.

Когда мы вышли с ним из Чертога и спустились в долину Унижения, он шел по ней легче, чем все известные мне странники. Его не смущало унижение, он хотел лишь иметь уверенность, что достигнет в конце пути обещанного блаженства. Меж ним и этой долиной точно существовала какая-то незримая связь, и ему в ней было привольнее, чем где-либо. Бывало, он ляжет на землю и начинает покрывать поцелуями растущие на ней цветы. Утром встанет рано и с наслаждением гуляет по долине.

Зато, когда мы вступили с ним в долину Смертной Тени, я стал бояться, что он совсем пропадет. Он, как и прежде, назад возвращаться не хотел, эта мысль была ему ненавистна, но страху претерпел много. «Ох, утащат меня злые духи! Ах, вот сейчас заберут к себе!» – восклицал он, и я никак не мог его успокоить. Он так причитал и вскрикивал, что если б духи его услышали, это бы внушило им достаточно отваги, чтобы напасть на нас. Но я заметил, что эта долина во все время, пока он по ней шел, была спокойнее, чем когда-либо. Я заключил из этого, что Господь запретил врагам мешать Трусливому проходить через долину и пугать его.

Долго пересказывать его путешествие. Поэтому ограничусь еще двумя случаями. Когда мы с ним дошли до ярмарки Суеты, я подумал, что он собирается воевать со всеми обывателями ярмарки. Я так и думал, что все накинутся на нас с остервенением и изобьют до смерти: до того он был вне себя от негодования, что здесь продается такой товар. В Очарованной стране ко сну его не клонило.

Но когда он дошел до реки Смерти и увидел, что нет моста, он опять совершенно растерялся. «Теперь уж я уверен, что здесь погибну и потому никогда не войду в блаженство, для которого я совершил такой длинный путь».

И здесь я снова заметил нечто необыкновенное – река была в этот день мельче, чем обычно, и он свободно перешел ее, так как вода доходила ему лишь до колен.

Когда я его увидел на другом берегу уже входящим в Небесный Град, я с ним простился. Больше я с ним не встречался.

– В конце концов он все-таки получил то, о чем мечтал! – сказал Честный.

– О да, конечно! Я никогда не сомневался, что так и будет. Он был в числе избранных, хотя так боялся, что часто утомлял себя самого и других. Он был особенно чувствителен ко греху и так боялся обидеть других, что без всякой нужды давал обижать себя и часто отказывался от вполне дозволенных радостей – из одного страха поступить дурно.

– Но почему такой хороший человек всю жизнь свою мучается от страха?

– Причина заключается в том, что Премудрый Бог определил одним веселье, а другим страданье. Господь настраивает нашу душу в соответствии со Своими желаниями.

– Он был очень ревностен, судя по вашему описанию. Сатану, львов и ярмарку Суеты он вовсе не боялся; но грех, смерть и ад страшили его, потому что он не был уверен, что принят Господом в число избранных.

– Это правда, – согласился Дух Мужества. – Достоин ли он усыновления Христова? Это ему не давало покоя и причиной тому была слабость его веры, но отнюдь не слабость духа. Я уверен, что он не испугался бы пойти в огонь и воду, но его тяготило чувство страха, от которого человек избавляется с трудом.

– Этот рассказ о Трусливом очень полезен, – сказала Христиана.

– Я думала, что я одна трусиха, а теперь вижу, что между мной и им много общего. Разница заключается в том, что страх имел такую власть над Трусливым, что он не решался постучаться в дверь, я же, напротив, стучала как можно громче.

– Разрешите и мне высказать свое мнение, – попросила Любовь.

– Я тоже нахожу в себе много сходства с ним. Я намного больше боялась не попасть в рай. нежели потерять что-либо в мире. Ах, думала я, только бы мне иметь уверенность, что буду в раю, если даже для этого мне пришлось бы расстаться с целым миром.

– Страх заставлял меня думать, что мне еще далеко до тех, кто получил спасение, – признался Матфей. – Но если этот добрый человек испытывал те же чувства, то почему бы и мне не заслужить того же, что и он?

– Без страха не получишь благодати, – сказал Иаков. – Не может быть благодати там, где нет страха Божия.

– Ты хорошо объяснил, Иаков, и понял суть дела, – похвалил его Дух Мужества. – Ибо страх Божий есть начало премудрости, а без такого начала нельзя рассчитывать на благоприятный исход. На этом мы и закончим наш рассказ о нашем друге Трусливом.

Разговор, однако, был продолжен, и Честный стал им рассказывать приключения некоего Своеволия.

– Он выдавал себя за пилигрима, – начал рассказ о нем Честный,

– но я уверен, что он не прошел через Тесные врата, которые стоят в самом начале пути.

– Ты не интересовался, почему он это не сделал? – спросил Дух Мужества.

– О, и не раз! Его не интересовало чужое мнение, он к нему не прислушивался. Что ему приходило в голову, то он и делал, и переубедить его было нельзя.

– Но каких же принципов он, по-твоему, придерживался? – поинтересовался Дух Мужества.

– Он утверждал, например, что человек, стремящийся к праведности, но не избавившийся от всех пороков, будет в конце концов спасен.

– Неужели? Вот если б он сказал, что и наилучший из пилигримов может согрешить, несмотря на всю свою добродетель, и его за это нельзя строго порицать, ибо, в сущности, мы не беспорочны и обязаны следить за собой! Но, насколько я понял, он думает иначе, полагая, что пороки пилигриму дозволены.

– Весь его образ жизни соответствовал этому убеждению.

– Однако на чем он его основывал?

– Он уверял, что так сказано в Писании. Он, например, утверждал, что поскольку один из возлюбленных Господом сожительствовал с женой другого, то это дозволено и ему. У Соломона, мол, было много жен, так почему же надо себе в этом отказывать? Сарра и другие женщины из Библии нередко говорили неправду, поэтому ложь дозволена и ему. Ученики Христовы по указанию своего Учителя взяли для Него чужую ослицу, поэтому взять чужое дозволено и ему. Иаков получил благословение от своего отца путем обмана и хитрости, так отчего же и ему не получить таким же образом земные блага?

– Экая низость! – воскликнул Дух Мужества. – Впрочем, такие воззрения сегодня широко распространены в мире.

– Поймите меня правильно. Он не говорил, что человеку следует поступать так, но, подражая этим великим людям, можно дозволить себе и пороки их.

– Но ведь это совершенно неверно! Утверждать, что люди, известные своими добродетелями, согрешали по слабости, и считать поэтому, что и он имеет право бесстыдно предаваться порокам, ошибочно! Если ребенок поскользнулся и упал в грязь, это не значит, что он может, как свинья, валяться в грязи. Вот как глубоко человек может заблуждаться, когда он раб своих страстей! Это о них слова Писания: «Для неверующих Он камень претыкания и камень соблазна, о который они претыкаются, не покоряясь слову». Притом, если он считает, что человек может быть христианином, живя во грехе и одновременно имея добродетели избранных Богом, о которых говорится в Библии, то это заблуждение еще более опасное. «Грехами народа Моего кормятся они, и к беззаконию его стремится душа их», – говорит Господь. Не могу поверить, чтобы человек с подобным воззрением был способен верить в Бога и любить Его. Но вы, вероятно, с ним спорили, поэтому расскажите нам подробнее, как он отстаивал свое мнение.

– Он говорил, что жить во грехе по убеждению гораздо честнее, чем грешить, сознавая, что достоин порицания, – продолжал Честный.

– Плохой ответ. Дать волю страстям, которые осуждаешь в других, уже само по себе большое зло; но еще хуже предаваться греху, хвастая этим. В первом случае ты вводишь окружающих в соблазн; во втором – завлекаешь их в западню.

– К несчастью, много людей придерживается того же мнения, хотя они и не являются такими краснобаями, как он; поэтому пилигримов и не уважают в этом мире.

– Ты сказал истину, о таком положении вещей можно только скорбеть. Но боящийся Царя Небесного пройдет через все целым и невредимым.

– У иных мирян бывает странное мнение. Я знаю некоторых, которые уверяют, что достаточно раскаяться перед смертью, чтобы получить полное отпущение грехов, – добавила Христиана.

– Надо признаться, что такие люди не отличаются мудростью. Разве не погиб бы человек, которому велено проходить по сто километров в неделю ради сохранения жизни, а он отложил бы на последний день исполнение этого условия? – спросил Дух Мужества.

– Совершенно верно, а между тем большая часть людей, называющих себя пилигримами, так и поступает. Как видите, я старик и иду этим путем много лет, и вот что я заметил на своем веку, — продолжил Честный. – Мне случалось видеть людей, которые пускались было в путешествие с таким энтузиазмом, будто намеревались изменить весь мир, а между тем через несколько дней гибли в пустыне, так и не узрев обетованного края. Другие, начиная путешествие, были такими слабыми, что, казалось, они и дня не способны выдержать, но впоследствии именно они оказались очень хорошими тружениками. Видел я и таких, которые успешно бежали впереди всех и столь же успешно в скором времени бежали назад. Знал я и таких, которые сперва отзывались о пилигримах похвально, а позднее превращались в их противников. Еще видел я таких, которые в начале своего пути в рай утверждали, что такое место существует, и вдруг, уже почти дойдя до цели, поворачивали назад, уверяя, что ничего подобного нет. Наконец встречал я и таких, которые хвастали, что сумеют противостоять любым препятствиям, но лишь они натыкались на сложности, как от веры ничего не оставалось.

… Так, занятые разговором, они и шли. Вдруг кто-то остановился перед ними и предупредил:

– Будьте осторожны, если желаете сохранить свою жизнь, ибо неподалеку находятся разбойники.

– Спасибо, мы готовы к встрече, – ответил Дух Мужества.

И они пошли дальше, с опаской оглядываясь вокруг. Но из страха ли перед Духом Мужества или по какой-либо другой причине злодеи на пилигримов не напали.

… Христиана выразила желание отдохнуть.

– Недалеко отсюда есть дом, где живет очень почтенный ученик Христов по имени Гаий, – сказал Дух Мужества.

И они решили отправиться к нему, так как о нем шла добрая молва.