Хроники ицкаронской Стражи. История одной практики

Эрик Рок, студент МКИ

— Эрик Рок, двадцать лет, третий курс МКИ[1], специализация — огонь и порча… хм… интересное сочетание. И редкое, если не ошибаюсь.

Сэр Генри Свиклай, премьер-лейтенант Стражи поднял на меня свой взгляд. Лет пятидесяти, рыж, бородат, широк в плечах, светло-серый мундир Стражи застегнут на все пуговицы, осанка прямая. Поверх мундира — золотая рыцарская цепь. Говорят, что наград у лейтенанта, что муниципальных, что имперских, столько, что можно ими не только его широкую грудь обвешать, но и спину. Но нет, на работе он их не носит. Оно и правильно — мундир повседневный, не парадный, хотя, как по мне, лейтенанту больше подошли бы доспехи. Пластинчатые, белые, эмалированные. Про него я много слышал раньше, в первую очередь от коменданта Лонгвиля. Кстати говоря, прозвище у лейтенанта самое боевое — Таран. С виду — соответствует.

— Огонь — это семейное, порча — врожденный талант, — пояснил я. — Порченых магов вообще мало, а огневики чаще встречаются.

— Я в курсе, — кивнул он, откладывая мою характеристику в сторону, — Диана Рок не родственница?

— Сестра.

— Понятно, — с каменным выражением на лице произнес он. — Значит, на практику к нам? Хорошо. Люди нам нужны, а маги — тем более. Чем провинился?

Свиклай прекрасно знал, может быть лучше всех, что среди студентов Корпуса желающих проходить практику в Страже не слишком много. И тому есть причины, первая из которых — близкие к единице шансы загреметь после выпуска на то место, где практику проходил. А платят тут… ну, скажем так, для мага с головой — не очень много.

— Ничем. Сам вызвался.

— Неужели горишь желанием стать стражем? — несколько насмешливо спросил лейтенант.

— Вообще-то, я хотел бы стать боевым магом, — ответил я. — Но в имперскую гвардию мне светит поступить только после того, как я пять лет отработаю на город[2], так что рассматриваю и вариант со Стражей. Говорят, если есть подобный стаж, в гвардию берут охотнее. Вот и решил посмотреть, что тут, да как, стоит ли оно того. Определиться.

Свиклай усмехнулся.

— Ну-ну, — сказал он. — Определяйся.

Его широкая ладонь на секунду накрыла кнопку звонка, дверь кабинета тут же открылась, и на пороге появился страж-секретарь лейтенанта. Капрал, судя по лычкам.

— Кейт, оформи студента на практику к Уиллису в отдел, отведи на первичный инструктаж, пусть поставят клеймо, примут временную присягу и все такое, — Свиклай отдал ему конверт с моими документами и потянулся в кресле. — Тебя комендант так расписал — любо дорого. Надеюсь только…

Чего «надеюсь» и чего «только» он уточнять не стал, но мне кажется, я понял. Чтобы не получилось, как с сестрой. Ну что, я тоже надеюсь.

Мучимый здоровым любопытством касательно того, что там про меня понаписал комендант Лонгвиль, я прошел за секретарем в большой кабинет с самыми обычными школьными партами. Стены здесь пестрели плакатной продукцией, призывавшей, в том числе: не дремать на посту, застегивать мундир на все пуговицы и беречь табельное оружие от ржавчины. Там он передал меня седоусому капралу, который полчаса читал мне устав Стражи вольного города Ицкарона. По памяти. Слава богам, не весь, а только избранные главы, иначе я бы просто заснул, потому как голос у капрала был монотонный и навевающий дремоту. Впрочем, спас меня не только сокращенный объем материала, но и привычка к многочасовым лекциям. В МКИ, кстати, преподаватели и не такие занудные попадаются.

К концу этой наиувлекательнейшей лекции секретарь вернулся, положил передо мной тонкую папку, сказал, что мне надо будет после присяги, цитирую: «пройти на третий этаж, кабинет триста семь, поставить клеймо, затем спуститься на второй этаж, двести двадцать третий кабинет к сержанту Квентину Уиллису, папку отдать ему, понятно?»

— Так точно, капрал, — ответил я, уяснив из прослушанной только что лекции, как следует обращаться к старшему по званию, если он не является офицером[3]. Кажется, мой ответ доставил немыслимое удовольствие капралу Пруджу, который мне эту лекцию только что и прочитал.

Секретарь нас оставил, капрал Прудж же приказал мне встать, поднять правую руку и повторить за ним текст присяги, после чего я, временно, с пятнадцатого мая по тридцать первое июля сего года, был принят в штат Стражи в качестве мага-практиканта, что в иерархии Стражи, неожиданно для меня, оказалось на уровне констебля. Сюрприз. Не самое последнее… ну то есть, не самый последний человек[4].

После присяги капрал заставил меня расписаться в пухлом журнале и забрал мою папку. Из нее он вытащил мой формуляр, поставил там три галки и сам расписался напротив каждой. Следом он выдал мне медный грошик[5], за который я тут же снова расписался в отдельной ведомости[6], и сообщил, что мне полагается жалование, целых три грифона[7] в неделю (мелочь, а приятно), что получить я его могу ровно через неделю же, в следующий вторник. Сообщив это, он вложил формуляр обратно в папку и пожелал мне удачи, добавив, что меня он больше не задерживает, и что я могу следовать указанным мне ранее маршрутом. Я и последовал, сделав левой рукой козу от сглаза, но так, чтобы капрал не увидел, мало ли что.

В триста седьмом кабинете меня встретили две девушки-стража: капрал и констебль. Та, что носила капральские нашивки на рукаве форменного камзола и черный капральский кушак[8], достала из сейфа алхимическое тавро, а констебль, завладев моей папкой и заглянув в мой формуляр, досадливо поморщилась и поинтересовались, не являюсь ли я случайно оборотнем или вампиром. Узнав, что я всего лишь маг, она посветлела лицом, и уже через минуту я получил еще одно клеймо[9] на руку, аккуратно рядом с клеймом МКИ, на этот раз с гербом Стражи[10].

Потирая побаливающее после не самой приятной в жизни процедуры запястье, я забрал свою папку и спустился вниз, на второй этаж. Двести двадцать третий кабинет обнаружился в дальнем крыле здания, и возле дверей его я впервые узнал, где мне предстоит два с половиной месяца проходить практику. На дверях красовалась табличка с надписью: «Отдел по расследованию сверхъестественных преступлений», а чуть ниже нее висел лист бумаги, приколотый канцелярской кнопкой. На этом листе крупными корявыми буквами было написано: «Экспонаты руками не трогать». Хм.

Озадаченно почесав в затылке и решив ничему пока не удивляться, я постучал, а затем толкнул дверь и вошел в кабинет. За дверью оказалась большая комната с двумя высокими открытыми настежь окнами и тремя письменными столами, расставленными, правда, как-то неровно. На одном из столов, том, который стоял ближе к двери, красовался телефон. Вдоль стен стояли закрытые шкафы, высокие и массивные, в углу — внушительных размеров сейф, от которого пахло мощной защитной магией. Часть кабинета, примерно четверть, была отгорожена непрозрачной ширмой, а в оставшейся части ничего более примечательного из обстановки не было, кроме четырех стульев и бежевого дивана между окон. Возле двери стояла вешалка, на которой висел красный женский плащ с капюшоном, а рядом на полу — корзина для бумаг. Пустая.

— Студент МКИ Эрик Рок на практику прибыл, — отрапортовал я заготовленной заранее фразой. — Эм…

Дело в том, что в кабинете я никого не увидел, если не считать свернувшегося на диване клубком рыжего, весьма крупного лиса и лежащей на этом меховом клубке летучей мыши, тоже довольно крупной. Судя по всему, обе зверюшки спали, а летучая мышь укрывалась лисьим хвостом как одеялом.

— Хм. Ну и кто из вас сержант Квентин Уиллис? — поинтересовался я у них.

Лис приоткрыл один глаз и лениво посмотрел на меня, а следом летучая мышь выглянула из-под своего одеяла, но тут же спряталась обратно.

— Он сейчас будет, — из-за ширмы появилась молодая, лет на пять постарше меня, девушка. Среднего роста, кареглазая, в светлом летнем платье, в босоножках на высоких каблуках. Симпатичная, надо заметить. И с сине-фиолетовыми волосами. Хм. Будем говорить, не самый распространенный цвет волос в природе, да и про такую моду я слыхом не слыхивал. Однако…

— Эксперт-криминалист Уиннифред Цельсио, — отрекомендовалась она, внимательно меня разглядывая. — Можно Вэнди.

— Очень приятно, — сказал я. — Эрик.

Алхимичка[11] значит. Вот потому и волосы синие. Эти сумасшедшие вечно свои зелья на себе испытывают. У этой хотя бы брови целы, и выростов с пупырками нигде не наблюдается.

— Присаживайся куда-нибудь, — сказала она. — Извини, у меня там реакция…

И она скрылась за ширмой. Ну, надеюсь, что она ничего такого взрывного не готовит или, хотя бы, что это что-то рванет не прямо сейчас. Я посмотрел ей вслед и сел на стул, что стоял с гостевой стороны стола с телефоном. От скуки раскрыл свою папку, в которой в запечатанном конверте лежали мои документы из МКИ и частично заполненный формуляр практиканта. Конверт мне открывать было нельзя, зачем бы его иначе запечатывали, а в формуляре ничего интересного не было. Я снова убрал их в папку и положил ее на стол.

Захотелось курить, я вытащил из кармана пачку сигарет и тут же получил косой лисий взгляд с дивана. Собственно, в кабинете без разрешения хозяина я курить и не собирался, жест был скорее механический. Я стал прикидывать, а не выйти ли мне по-быстрому на улицу, пока сержант не пришел, и уже было открыл рот, чтобы сообщить о своем намерении позвякивающей за ширмой какими-то склянками алхимичке, но тут в кабинет вошел тот, кого я ждал.

Почему-то я сразу понял, что это он, хотя вошедший не очень-то походил на начальника отдела, несмотря на сержантские лычки на рукаве мундира и темно-серый офицерский кушак с серебряным шитьем. Был он повыше меня ростом, в расстёгнутом наполовину кителе, из-под которого виднелась шахтерка[12] какого-то новомодного зелено-фиолетового кислотного оттенка. Волосы длинные, светло-русые, стянутые головным платком во впечатляющий размерами хвост. Глаза светлые, чуть раскосые. Сержант всем своим внешним видом напоминал эльфа, вот только эльфа неправильного: фигура у него была не такой легкой, если вы меня понимаете, да и уши вполне человеческие. Хотя нет, если приглядеться уши все-таки чуть заостренные… полуэльф что ли? Да уж, «экспонаты руками не трогать».

Кстати говоря, бумажку с этой самой надписью сержант как раз и держал в руках. Ну и еще две довольно пухлые картонные папки, которыми он тут же хлопнул о стол.

— Студент? — спросил он и, не дожидаясь ответа, завладел моей папочкой, выудил из нее формуляр, пробежал его глазами, вскрыл конверт, после чего погрузился в изучение моего направления, а затем и характеристики.

— Эрик Рок, — пробормотал он. — Хм. Рок. Да? А Диана?

Твою ж мать. Впрочем, а чего я ждал?

— Сестра, — ответил я.

Сержант кивнул и принялся изучать мою характеристику дальше, но был прерван появлением почтовой феи.

Фьюарин, надо заметить, появилась в городе пару лет назад, после одного из замещений. Было в ней от силы сантиметров тридцать роста, была она зеленой, голой, обладала кожистыми крыльями и способностью за краткий момент доставить письмо любому названому человеку в любой конец города. Что особо важно, всего за три медяка. Чтобы вызвать ее к себе, достаточно было громко позвать по имени. Собственно говоря, одна эта фея полностью заняла нишу доставщиков корреспонденции в городе, почти разорив в первые полгода своей предпринимательской деятельности две курьерские конторы, которым пришлось срочно переквалифицироваться и заняться доставкой более габаритных грузов и посылок.

Лис при появлении феи чихнул, отчего летучая мышь недовольно пискнула. Сама фея уселась верхом на телефон и, протянув конверт сержанту, сообщила:

— Письмо милорду Квентину Эорину.

Точно, полуэльф.

Он поморщился, забрал письмо, вскрыл, пробежал глазами, поморщился еще раз и отбросил его на край стола. Выудив из кармана монету в три грошика, сержант протянул ее фее и сказал:

— Передай миледи кузине, что я всенепременно буду.

— Передам, — Фьюарин забрала монетку, взмахнула крыльями и вылетела сквозь стену, а Уиллис-Эорин снова вернулся к моей характеристике.

— То есть маг, то есть огневик, то есть порченый, — подытожил он.

— Ну, как-то так, — сказал я.

— То есть, если, предположим, у тебя будет чья-то вещь, то ты можешь проклясть человека и он, к примеру, сам придет к нам?

Начинается… Угу. Прибежит. Спотыкаясь и перепрыгивая заборы.

— Ну, рано или поздно, так или иначе, — сказал я. — Скорее поздно, чем рано, и скорее иначе, чем так. Но чисто теоретически…

— А чего можешь-то? — поинтересовался Квентин, закидывая обе ноги на стол и начиная покачиваться на стуле. Прямо поверх моей характеристики ноги положил.

— Ну… Могу жечь, могу не жечь.

— А еще?

Я покрутил в руках сигаретную пачку. А почему бы и нет?

— Туэс ки-агх, — сказал я в лицо сержанту. Риск — благородное дело.

Одна из ножек стула, на котором раскачивался полуэльф, треснула, и он грохнулся на пол, утянув за собой обе папки, мою характеристику и добрую часть письменного набора.

От шума, который произвел падающий сержант, окончательно проснулись и лис, и летучая мышь. Теперь они оба недовольно и даже осуждающе смотрели на нас, а из-за ширмы высунулась синеволосая чтобы взглянуть на то, как мы тут развлекаемся.

— Что происходит? — поинтересовалась она.

— Эрик демонстрирует, какой он маг, — весело ответил из-под стола сержант.

— Эрик-то может и маг, — пробурчала алхимичка, — но стулья-то зачем ломать? Кастелян и так говорит, что от нас одни убытки. Селена, скажи ему!

Мышка взлетела, перевернулась в воздухе и превратилась в девушку. Молодую, лет семнадцати-восемнадцати на вид, светлокосую, с красными, под цвет платья, глазами и острыми клыками. Ой-йо… Я быстро посмотрел девушке под ноги. Тени не было. Точно, вампир.

— Истинная правда, шеф, — сообщила вампирка. — Говорит. А я, между прочим, с дежурства! Могли бы и не шуметь. Ни стыда, ни совести. Только задремлю — то придет кто-нибудь, то прилетит, то сломают что-нибудь…

Сержант выбрался из-под стола, поднял папки, мою характеристику, чернильницу, пресс-папье и нож для вскрытия корреспонденции, после чего пнул сломанный стул, поднял его, отнес в угол, взял себе другой, проверил его на прочность и протянул мне руку.

— Квентин. А это, — он указал на вампирку, — Селена. Селена де Трие, капрал и следователь.

— Эрик, — пожал я руку полуэльфу и чуть поклонился Селене. — Извините, что разбудил.

— Не бойся, она не кусается, — сказал Квентин. — Здесь, во всяком случае.

Селена вернула мне поклон и села на диван, а я внимательно присмотрелся к лису. Нет, чисто теоретически, это мог быть просто чей-то питомец. Той же Селены, к примеру. Но теперь я в это ни на грошик не верил. Вспомнился вопрос барышни из триста седьмой. Вампир в наличии был, догадаться о том, кто тут оборотень труда не составляло. Лис поймал мой выжидающий взгляд, широко улыбнулся и перетек в рыжего парня, небольшого роста, с желто-янтарными глазами и тонкими чертами лица. Все так же улыбаясь, он встал с дивана и протянул мне руку.

— Тоже не кусаюсь, — сказал он. — Здесь. Илис. Илис Зорр. Старший констебль и младший следователь.

Кажется, мне тут понравится.

В этот день я занимался бумагами по практике. Готовил отчет. Почему сразу, в первый день? Ну а когда? Пока у меня тут со всеми нормальные отношения и мне охотно все рассказывают, надо пользоваться. Кто знает, что будет завтра или через месяц? Вдруг я разругаюсь со всеми, и выцарапывай потом информацию об отделе по крупинкам. Я предусмотрительный? А то!

Собственно, отдел появился не так давно. Месяца два назад. Селена и Вэнди как раз устроились в Стражу, и капитану Андерсону пришла в голову мысль, что неплохо было бы выделить людей, которые будут заниматься не совсем обычными преступлениями. Людей выделить решено было тоже не совсем обычных. И не совсем людей, кстати говоря.

Во-первых, сам Квентин. Полуэльф. Тридцать девять лет, хотя я бы ему дал лет на десять-пятнадцать меньше. Недавно получил сержанта. Его, как я понял, считали тут тем еще раздолбаем и бабником. Вроде как пару раз даже понижали в звании на этой почве.

Во-вторых, Селена. Вампир. С лицензией, которую она тут, при приеме на работу, и получила. Таких, как она, лицензированных[13], на весь город — не больше десятка. Тех, что без лицензии, официально вообще нет, а по факту — до первого укуса, после которого неминуема встреча со жрецом Храма Героев[14]. Сколько ей лет, Илис, который мне это рассказывал, не знал. Откуда она приехала, он тоже был не в курсе, но, судя по всему, попутешествовала она по всему миру изрядно.

В-третьих, Вэнди. Алхимичка, которую поперли из Главной алхимической лаборатории[15] за прогулы. Сама она утверждает, что дело не в прогулах, что она болела и лежала в клинике, а вообще ее уволили за то, что она сунула нос немного не туда. Бывает, причем у алхимиков — очень часто. Совать нос, куда ни попадя — это вообще для них нормально, и я не слышал никогда, чтобы за это кого-то увольняли. Тем более, алхимика в пятом поколении, праправнучку самого Аурана Цельсио[16], между прочим. Впрочем, я-то не алхимик, так что нос в эти дела совать не собираюсь.

В-четвертых, Илис. Редкого вида оборотень. Пришел в город совсем недавно, нашел здесь родную бабушку. Случайно, как он утверждает. Решил остаться и недели две назад устроился на работу в Стражу штатной ищейкой. Нос у него — как ни у каждой собаки. Собственно, это он мне обо всем и поведал, когда мы остались одни в кабинете, и Квентин и Селена ушли по какому-то делу в городскую тюрьму, а Вэнди — на Малый рынок, за ингредиентами. И, если вы думаете, что разговорить лиса-оборотня было легко, то попробуйте сами. Про себя Илис ничего не рассказал или почти ничего. Кроме того, что он неместный, что родился в Катае[17], что у него тут бабушка и что ему тут нравится.

Время было уже обеденное, мы, никого не дождавшись, закрыли кабинет, сдали ключ дежурному и отправились в ближайшую забегаловку. Тропиканская лепешечная, недавно открывшаяся в двух кварталах от Управления Стражи, и почти еще никому неизвестная. Кухня там оказалась несколько непривычной для меня. Я, к примеру, и не знал, что лапша бывает такой длинной, но идея подать ее в яично-сырном соусе с обжаренным беконом… ммм… И лепешки — открытые тонкие пироги с разнообразной начинкой, мне тоже понравились. И девушки-официантки. И молочный коктейль. Прекрасное заведение, правда, тут даже пива не подают, но так ведь его все равно сейчас нельзя. Кухня действительно тропиканская, если верить Илису. Не имею представления, откуда он это знает. Может, в Тропикане был? Я решил его об этом спросить, в ответ он неопределенно пожал плечом, сказал, что он много где был, и перевел разговор на другую тему, так что я предпочел поверить на слово.

Вернулись мы оба в приподнятом настроении. Я, покуривая, читал по дороге Илису лекцию об отличиях магии от алхимии, он внимательно слушал. Судя по его вопросам, тема была ему весьма интересна, а мои объяснения он прекрасно понимал. Вообще, он занятный парень, в чем-то очень простой, а в чем-то — совсем даже наоборот.

Вэнди, как и остальных, еще не было в кабинете, и тут мне наконец представилась возможность заглянуть за ее ширму. Разумеется, только заглянуть — ни я, ни Илис ни под каким видом бы не полезли ковыряться в алхимических приборах. Мама моя! Целая лаборатория! Колбы, перегонный куб, анатомический стол, риторы, спиртовки, два чароскопа, ящики с ингредиентами, шприцы, раковина со сливом… Лаборатория в МКИ и рядом с этой не стояла. Вот уж не думал, что Стража может позволить себе такую. Обошлась она недешево, колес[18] в десять, а то и двадцать, и это только на первый взгляд!

Навосхищавшись лабораторией, я снова сел переписывать в свою рабочую тетрадь положение по отделу и должностные инструкции его сотрудников, а Илис свернулся клубком на диване и задремал. Этот парень, насколько я успел заметить, поспать любил и не особо стеснялся воспользоваться любой возможностью для этого увлекательного занятия. Впрочем, я тоже поспать не дурак, но, конечно, не до такой степени. Зато он не стал возражать, когда я уселся на подоконник и закурил. Только дернул ухом и поплотнее засунул нос в хвост.

Вэнди пришла спустя час, а вслед за ней в кабинет прошли два стража, сгибавшиеся под весом не слишком большой коробки. Коробка была поставлена у дивана, стражи ушли, а я и Илис получили прекрасную возможность поучаствовать в распаковке свинцового ящика с двумя небольшими окошечками из хрусталя, сплошь разрисованного магическими рунами. Чистая камера Пиллса, тяжелая, как вся моя жизнь. Мы как раз заканчивали ее монтаж на одном из столов Вэнди, когда в кабинет вошли Квентин, Селена и какой-то сержант довольно среднего возраста и приличных объемов того, что у прочих людей считается талией.

Сержант, судя по всему, требовал от Квентина отчитаться за какие-то средства, а когда увидел чистую камеру, то сначала покрылся бурыми пятнами, затем стал пунцовым, после чего приобрел цвет, точь-в-точь, как шахтерка Квентина, а после этого повышенным тоном поинтересовался, в какой смете значилась «эта хрень».

Вэнди тут же прочитала ему лекцию, в которой было сказано, что чистая камера нашему отделу, Страже и всему городу, крайне необходима, между делом объяснив принцип ее действия. Рассказала она так же, что камера досталась ей с большой скидкой, поскольку прежний хозяин — почтенный мастер Мраморкрох перекупил конкурента с его домашней лабораторией и теперь распродавал ненужное ему оборудование, так что получается, она даже сэкономила.

Сержант выслушал, сержант покивал, сержант начал кричать. Квентин в долгу не остался, напомнив, что из выделенного бюджета вверенный ему отдел пока не выбился, и что сам капитан хотел, чтобы тут было самое лучшее оборудование. Да, в смете камеры Пиллса не было, но так ведь всего и не учтешь заранее. По-моему, он почти его уговорил, но тут взгляд сержанта-кастеляна упал на тот самый стул, который мы с Квентином на пару сломали. Кажется, это стало последней соломинкой, и сержанта понесло. Он назвал нас растратчиками, бездельниками и раздолбаями; сказал, что будет жаловаться лейтенанту и капитану, а стоимость нового стула и камеры вычтет из жалований сержанта Уиллиса и старшего констебля Цельсио соответственно, если тот его не починит, а та не покажет, в какой смете фигурирует «этот свинцовый гроб». После чего покинул кабинет.

— Есть такие люди, которым чернила дороже человеческой крови, — прокомментировала Селена, которая, пока сержант вопил, тихо стояла в стороне и задумчиво рассматривала ногти на своей правой руке.

— Да уж, — согласился с ней Квентин.

Ну а я? Что я? Тоже с ними согласился.

— Вы в тюрьму уходили, а почему вернулись из бани? Испачкались? — поинтересовался Илис у Селены и Квентина, поводя носом. Сдается мне, красовался передо мной. А может и не только передо мной.

— Да, пришлось тут одного эльфа отмывать, — буркнул Квентин.

— Никогда не знаешь, где будешь проводить допрос, — подтвердила Селена и уточнила у Квентина: — Отчет-то писать?

— Обязательно, — ответил тот и сам уселся за стол, вытащил чистый лист и стал что-то строчить. Кажется, служебную записку на включение камеры Пиллса в смету.

Селена же устроилась за дальним столом, достала из планшета какие-то листы и принялась за отчет. Илис вынес в коридор пустой ящик и сломанный стул, после чего вернулся на диван и снова свернулся меховым клубком. А я вернулся к своей рабочей тетради.

Ну а что, я был прав: мне тут нравится. Пока, во всяком случае.

Квентин Уиллис, сержант Стражи

Терпеть не могу остроухих. А в особенности эти их торжественные приемы. Вся эта их помпезность, эта велеречивость, эти косые взгляды, эти пышные наряды, эти вилки для моркови и вежливые улыбки с перешептываниями за твоей спиной, когда ты опять сделал что-то не так.

Ох, Луноликая, ах, богиня, вы видели? Молодой лорд Эорин поставил недопитый бокал с вином на стол правой рукой, когда все воспитанные эльфы делают это левой. Ох, ах. А вы обратили внимание, что он носит носовой платок не в рукаве, а, подумать только, в кармане лосин? Да что вы говорите? А знаете, вы к нему несправедливы: пришел в лосинах — уже хорошо. А вы слышали, как он однажды…

Скажите мне на милость, как вообще можно не опоздать на работу, если твои родственники эльфы? Вместо того чтобы потанцевать после ужина с Рикой, выпить бокал белого и по-тихому свалить домой, полвечера развлекаешь троюродных тетушек, а затем все-таки танцуешь, но только с теми, кого решила поставить тебе в пару хозяйка вечера. Приезжаешь домой заполночь, а утром тебя будит дворецкий и сообщает, что теплая ванна готова, и традиционная чаша с рассолом ждет тебя после нее, хотя ты, к слову, с похмелья не болеешь.

Нет, я решил. Окончательно и бесповоротно. Следующий прием — без меня, и пусть кузина дуется сколько угодно. Ей идет.

Короче, на работу пришел без всякого настроения, но хоть не опоздал. А тут прямо с порога Вэнди сообщила, что Свиклай меня ждет. Прихватив свой вчерашний отчет и отчет Селены, я пошел к нему. Хорошо, что все-таки не опоздал, а то наслушался бы на тему непунктуальных аристократов.

— Ну как, узнал? — поинтересовался лейтенант с порога.

О, я не один не в духе. Ну что же…

— Доброе утро, сэр! — отчеканил я, широко улыбнулся и строевым шагом подошел к его столу. — Разрешите присесть? Это было совсем не просто, сэр! Для этого мне пришлось целых двадцать минут слушать историю про подагру у любимой собачки миледи Глории Силорин, а вы не представляете, какая эта жертва!

— Ну отчего же, вполне представляю, я ж тебя выслушиваю, — пробурчал лейтенант. — Ну и?

— Ну и, по-моему, она долго не протянет, сэр, — с жаром проговорил я.

— Кто???

— Как, я разве не сказал? Любимая собачка миледи Глории Силорин, сэр. У нее подагра, сэр. У собачки, сэр, не у миледи, слава богам. Мне казалось, что я сказал, сэр.

— Что. Ты. Выяснил. Про. Лавадера.

Кажется, я перестарался. Как-то очень быстро он сегодня.

— Все, сэр! — ответил я радостно. — Это был он, сэр. Молодой лорд Льюр Лавадера, собственной персоной, сэр. Вернулся из путешествия на прошлой неделе, а отсутствовал двадцать восемь лет, сэр. Теперь живет с родителями, и миледи Глория не прочь выдать за него свою внучку, Горацию. Честно сказать, сэр, вполне подходящая партия, сэр.

Честно сказать, миледи Глория не прочь выдать эту самую Горацию и за вашего покорного слугу. А я еще так молод! Мне еще жить хочется!

Свиклай пожевал губами. Нет, видимо он что-то другое хотел услышать от меня. Жаль. Это что, я зря вчера двадцать минут слушал про болезни этой шавки?

— Рапорта где? — хмуро спросил лейтенант.

Я протянул папку.

— А допросные листы?

— Там же.

Не открывая и не читая, он убрал папку в сейф. И для кого я вообще стараюсь на этой работе, если мои рапорта даже никто не читает?

— Как тебе твой практикант? — поинтересовался лейтенант, возвращаясь в кресло.

Судя по всему, объяснений внезапному освобождению главного и пока единственного подозреваемого в убийстве я не получу. И как, простите, теперь снимать с шеи это дело?

— Ну, пока рано говорить, — ответил я. — Веселый мальчик.

— Говорят, вы там мебель с ним ломаете? — покивал лейтенант. — Обхохочешься.

Ага, настучал уже, чернильная душа.

— Так точно, сэр. Говорят. Но ведь и стул, сэр, разве это стул, который ломается на третий день после покупки? Вот у вас, тут, в кабинете, стулья — это стулья, сэр. Крепкие, на такие не стыдно и с девушкой присесть, и в бой с ними не страшно, и…

— Я сейчас одному из этих стульев найду нестандартное применение, — фыркнул Свиклай. — А ты в курсе, что сержант Хатуэр вчера вечером опрокинул на себя полный пузырек чернил?

— Да, сэр!

Куда он ведет?

— Откуда? — прищурился лейтенант.

— Вы только что мне сказали об этом, сэр!

— Вот ты смеешься, а бедняге пришлось отдать мундир в алхимчистку и заплатить полтора грифона из своего кармана. Что скажешь, а, Квентин?

— Скажу, что несколько дороговато, сэр, — ответил я, все еще не понимая, к чему ведет Свиклай. — Да и вообще, дерут эти алхимики за каждую мелочь. В прошлом месяце моя тетя Арнаэль отдала на чистку свой любимый жарандийский ковер. Содрали восемь с четвертью! Представляете, сэр? А там было одно маленькое пятнышко, в самом углу.

Подумаешь, горшок с землей локтем задел.

— А ты в курсе, что за десять минут до твоего прихода он был у меня, и на моих глазах случайно опрокинул чернильницу на китель? — поинтересовался лейтенант, выделив голосом слово «случайно».

Ах, вот оно что. Кажется, я начал понимать. Я постарался сделать самое каменное лицо, на какое был способен.

— Что на это скажешь?

— Скажу, что ему надо быть аккуратнее, — ответил я. — Сержанту надо меньше думать о работе и больше — о своем здоровье. Согласитесь, ведь это же ненормально. Простым невезением это уже не объяснить. Это все от переработки, если позволите мне высказать свое мнение, сэр. Сержант может попробовать обратиться к Вэнди, вдруг она сумеет помочь. Иначе он попал еще на полтора грифона. Вот ведь неприятность, правда, сэр?

— Я сильно надеюсь, что сержант не опрокинет на себя чернила в третий раз, — сурово сказал Свиклай. — И, надеюсь, ты меня понял.

Как уж тут не понять?

— Как там Селена? — поинтересовался лейтенант, считая тему с невезением кастеляна закрытой.

Боги, а она-то что натворила?

— Замечательно, сэр, — ответил я. — Выглядит — ну прямо как живая. Лично я ей доволен.

— Как ей ночные патрули? — спросил лейтенант.

В каком смысле? Он мне что, скажет сейчас, что она перекусывает прямо на работе?

— Да вроде не жаловалась, — ответил я. — Сэр?

— Я тут график дежурств посмотрел и заметил, что ее ночные патрули всегда очень аккуратно совпадают со сменами капрала эр[19] Ариди. Более того, эти двое всегда ходят в одном звене.

О как. Ну, утро сюрпризов, право.

— И что бы это значило, по-вашему, сэр? — спросил я с самым искренним интересом.

— Роман?

— Так вот почему она на меня и не смотрит, — вырвалось у меня. — Ну, Бригир, ну молодец! А с виду — только работа на уме.

— Собственно, это ни меня, ни тебя не касается. Я только не хочу, чтобы капрал эр Ариди заболел вдруг чем-нибудь. Малокровием, к примеру. Или того паче…

— Как? Как это не касается? — возмутился я. — Не знаю, как для вас, а для меня сотрудники — как семья. Честно. Вот вы мне — ну как дядя. А наши стражи — ну прямо как кузины и кузены.

— Только не надо мне сейчас рассказывать, как ты любишь своего дядю, — сказал Свиклай. — И про твое отношение к кузинам я в курсе. А о капрале ты подумал?

— Простите, сэр, а разве Страже не пригодился бы еще один вампир? — вырвалось у меня.

Судя по всему, эта мысль лейтенанту чем-то понравилась. Ну конечно. Капрал эр Ариди и так почти помешан на работе, а став вампиром, сможет и в дневную, и в вечернюю, и в полуночную и в ночную стражу[20] ходить. С двумя часовыми перерывами[21]. Не говоря уже про то, что его одного можно будет посылать, скажем, притоны брать. Впрочем, это ему и сейчас уже можно доверить, этот парень мечом владеет — ну ровно бог.

— Ладно, можешь идти работать, — сказал Свиклай.

— Разрешите, сэр? — я решил воспол-ьзоваться случаем.

— Что?

— Я вчера писал рапорт на включение в смету…

— Я подписал, — не дал мне договорить Свиклай. — Дорожу честью и чистотой мундира, если ты меня понимаешь. Кстати, не держи мальчишку на бумагах, пусть ногами почувствует, как оно, быть стражем. И… ты в курсе о его родственных связях?

— Я помню Диану, сэр, — ответил я.

— Глаз да глаз, — кивнул лейтенант. — Все?

— Нет, сэр. Если позволите, сэр.

— Ну?

— Меня вчера трижды за вечер просили разузнать про эльфийку-подкидыша, — сказал я. — Про ту самую, которую патруль нашел в воскресенье, в доме на Поросячьей улице. Понимаете, это ведь нонсенс для эльфов при их-то отношении к детям.

Эльфы, как известно, живут не в пример дольше людей. Моему отцу сто двенадцать лет, и он вполне проживет и вчетверо больше. Я лично знаком с патриархами, которым за две тысячи лет, и они не только живы, но и здоровы. Физически, по крайней мере. Но вот завести детей эльфам светит лишь в период с семидесяти лет, плюс-минус, и до ста пятидесяти, опять же, плюс-минус. В редких случаях, если эльф — сильный маг, детородный возраст может быть и больше, да вот только сильные маги у эльфов редкость. Казалось бы, за восемьдесят лет можно целую армию детишек настрогать, но нет. Получается это у них из рук вон плохо. Нет, дело не в том, что не стараются. Стараются, каждый день стараются. Но даже с помощью алхимиков, магов и Храма Плодородия[22] шансов зачать ребенка у эльфов не очень много. У моего дяди Люсьена три дочери — это скорее редкость. Еще большая редкость — семейство Коурвил. У них аж пять детей. Правда, с одной из их дочерей два года назад случилось несчастье, и она погибла, но все равно это абсолютный рекорд плодовитости. Обычно более двух детей у эльфов не бывает, а случается, что и ни одного. Выбрасывать ребенка в выгребную яму при таком раскладе никто не будет, тут же найдется сотня родственников, которая пожелает забрать его себе.

— При их-то отношении к добрачным связям ты хочешь сказать? Что, никогда нежелательных залетов не случается? — спросил Свиклай.

— Как это не случается, сэр? А я? Посмотрите на меня, сэр! Всякое бывает. Но меня, мало того, что приняли и признали, так я даже незаконнорожденным не считаюсь! По одной простой причине: у эльфов нет такого понятия, понимаете? Неосторожную парочку оженили бы, и только-то. Даже если бы родители были не в восторге от такого союза, на отношении к ребенку это никак бы не сказалось. Родители той эльфочки, конечно, не наши эльфы, не городские, но в любом случае никто бы от девочки избавляться не стал.

— Генетические анализы из Главной лаборатории будут к вечеру, — сказал Свиклай. — Тогда и будем говорить, ваши или не ваши.

— Дело не в том, сэр, — сказал я, видя, что лейтенант окончательно начинает терять терпение. — Не важно, откуда малышка родом. Важно, что родители бы ее не бросили.

— Нет, ну ты погляди, какие вы, остроухие, все сплошь сознательные и чадолюбивые! — хмыкнул лейтенант. — Что ты пытаешься сказать мне вообще?

— Что с ее родителями что-то случилось, — сказал я. — Либо они мертвы, либо что-то еще. Иначе бы обязательно стали искать ребенка, не говоря о том, что просто так они бы с ним и не расстались.

— Слушай, у меня четыре нераскрытых убийства, — лейтенант начал заводиться. — Все трупы в наличии. Кстати говоря, одного из них звали Александр Свит, слышал о таком? Потом еще три заявления о пропаже. Оформленные честь по чести. Не хочешь помочь в раскрытии? Или тебе обязательно такое дело подавай, чтобы ни трупа, ни заявления?

Ну что ж, ожидаемо. Собственно, я бы и не полез в это дело, если бы не пообещал миледи Силорин да еще и в присутствии Рики. Нет, приемы среди недели — абсолютное зло, особенно с суранским вином.

Мои невеселые размышления на эту тему были прерваны появлением Фью.

— Письмо для сержанта Уиллиса, — сообщила она. — От анонимного отправителя.

Я принял у нее письмо и вскрыл. Собственно, короткая записка в несколько строк.

— Ответа не будет, — сказал я фее, которая присела на стол отдохнуть, прислонившись спиной к телефону лейтенанта.

Та кивнула и вылетела в окно. А я протянул записку лейтенанту, стараясь держать ее за краешек.

— «Если вам все еще интересна личность человека, — прочитал он его вслух на весу, не касаясь руками, — который убил господина Александра Свита, то вам стоит обратиться к капитану Волсу, третий причал, судно «Зеленая пена». Покажите ему портрет подозреваемого и ничему не удивляйтесь». Без подписи. Почерк аккуратный, бумага хорошая, дорогая.

— Лавадера, сто процентов, — сказал я. — Откуда он знает, где искать убийцу?

— Понятия не имею, — сказал лейтенант. — Спрашивать у него об этом точно не стоит. Но если он знает, значит, и ты можешь это узнать, верно? Иди работай уже, а?

Первым делом я положил письмо перед Илисом.

— Чем пахнет?

— Фью, — ответил он, чихнув. — Еще тобой. Еще бумагой. Смыли запахи.

Он как-то говорил, что у Фью очень резкий для него запах. Который вроде даже и не запах. «Как нашатырь, только совсем не нашатырь». Вы поняли что-нибудь из этого? Ну и я нет.

— А что такое? — поинтересовалась Селена.

Я дал ей прочитать письмо. Она покачала головой и вопросительно посмотрела на меня.

— Вэнди, можешь посмотреть, чем обработали эту писульку, что наш нос ничего не чует? — сказал я. — Кстати, Свиклай камеру подписал.

— Конечно, шеф, — ответила синеволосая. — Спасибо!

Глаза ее сияли. Еще бы, алхимики — они все одержимые. А Селена продолжала на меня смотреть. Впрочем, я не торопился ей что-то объяснять, в конце концов, она предпочла Бригира мне, так имею я право на маленькую месть?

— Эрик, а ты ничего не хочешь мне сказать про чернила и мундир сержанта, позволившего себе тут вчера некоторые высказывания?

— А что, сработало? — Эрик не стал отпираться.

— Ой, дурак, — схватился я за голову. — Ты вообще понимаешь, что натворил?

Эрик захлопал глазами. Как мило! Не понимает. Наивный… ну прям как я в молодости.

— Ты только что признался, балда, — сказал я, — а между тем применение магии против должностного лица при исполнении…

— Статья шестая, параграф восьмой, вплоть до замещения в Последних Покоях, — понуро сказал Эрик. — Хотя замещение — это если привело к значительному ущербу и…

— Больше тут таких вещей не делай, — строго сказал я ему.

— А уж если делаешь, не рассказывай никому, — сказала Селена.

— Никому? — переспросил Эрик.

— Никому. А вдруг шефа с применением спецсредств допрашивать будут? Или чар? А что ты сделал-то, кстати?

— Ничего, — ответил Эрик. — Это не я. Я вообще не знаю, про что вы.

Сообразительный парнишка, на лету ловит. Я пересказал в лицах ту часть диалога с лейтенантом, которая касалась мундира и чернил, чем немало повеселил сотрудников.

— Ладно, — сказал я, когда все отсмеялись. — Смех продлевает жизнь и сокращает рабочий день, но работать все-таки надо. Селена, ты поедешь в порт. Возьми рисунок, что нарисовал мемофот и допроси капитана Волса. Эрик поедет с тобой.

— А я? — спросил Илис.

Я задумался. В конце концов, прямо мне никто ничего не запрещал. А я бываю таким несообразительным… сам себе удивляюсь. Вот насчет Бригира и Селены — ведь не сообразил же.

— А ты со мной поедешь, — сказал я. — В одно место. Можешь идти вниз вместе с Эриком, и поймайте пока двух извозчиков. Вэнди…

Алхимичка выглянула из-за ширмы.

— Судя по всему, записку обработали каким-то сложным заклинанием, которое потом еще и за собой следы подчистило, — сказала она. — Очень интересно, тот, кто это делал — большой мастер.

— Понятно. Сходи вниз, в канцелярию, посмотри, нет ли для нас корреспонденции.

— Хорошо, — Вэнди посмотрела на меня, на Селену, взяла под руки топтавшихся на пороге кабинета Эрика и Илиса и вывела их из комнаты. Молодец. Сообразительная.

— Ну как, расскажи, ты его уже укусила, да? — поинтересовался я у вампирки. — Как это было? Чем тебе вообще этот эр Ариди так приглянулся, а?

Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи

Мы ехали на извозчике в открытой коляске в порт, и я больше смотрела по сторонам, разглядывая город, чем на своего спутника, который, видимо, не знал, как начать со мной разговор. Помогать я ему не торопилась, тем более что так я больше внимания могла отдать достопримечательностям. Город большой, и пока я не успела его хорошо узнать. Конечно, ночные патрули способствовали знакомству, а Бригир — прекрасный гид, но…

У каждого города есть два лица: дневное и ночное. И это на самом деле два совершенно разных лица. Можно любить одно из них и недолюбливать второе. Ночное лицо Ицкарона мне скорее нравилось: центральные аллеи, или, по-местному, спицы[23] с наступлением темноты понемногу пустели, хотя жизнь не до конца оставляла их. Зато их полностью покидала дневная суета, менялся облик зданий, в них появлялась какая-то таинственность. На окраинах города узкие улочки казались более широкими, статуи памятников, которые попадались тут довольно часто, не сказать — на каждом углу, казались живыми, но отчего-то замершими людьми. Да, мне нравились тихие звуки ночной жизни, просачивающиеся из-за окон домов, этот шелест ночного ветра, этот серебристый лик луны…

Дневное лицо я знала хуже. Днем у города совсем другой ритм, кипящий, деловой, рабочий. Днем ярче краски, и даже запахи какие-то более насыщенные. Суета рынков, переругивания извозчиков, спешащие по своим делам люди, эльфы, гномы, зверолюды… А еще — уличные кафе, которых здесь было довольно много, не меньше, чем памятников. Хорошо присесть за столик, спрятаться под зонтом от солнца, заказать чашечку чая, а потом сидеть, вдыхая аромат напитка и чувствуя тепло от чашки в ладонях. Увы, дневная работа оставляла немного времени для такого рода экскурсий. Впрочем, я не торопилась, уж чего-чего, а во времени у меня недостатка нет.

— А почему на двери вчера была табличка про экспонаты? — Эрик наконец нашел вопрос, который мне можно было бы задать для того чтобы завязать беседу.

— А ты не слышал? Наш отдел за глаза называют кунсткамерой. Этаким музеем уродцев. Тебя разве не предупредили?

— Честно говоря, нет, — ответил Эрик. — Я про то, где практику буду проходить, узнал только у самих дверей… кунсткамеры. Я и не думал, что в отдел расследований попаду. Думал, буду улицы патрулировать и все такое.

— Ну, улицы патрулировать тебе, скорее всего, тоже придется, — успокоила я его. — Капитан, а в особенности лейтенант, крайне одобрительно относятся к тому, чтобы стражи работали ногами. Тем более, такие стражи как мы, из следователей. Особенно приветствуются ночные патрули. Кстати, они еще и неплохо оплачиваются.

Я-то сама в ночные и полуночные дозоры хожу не из-за денег. Ну, разве что в первое время, из-за денег ходила. И то, даже тогда — скорее из любопытства, чем от нужды.

— Я знаю, — ответил Эрик. — Старшекурсников из Корпуса частенько привлекают к патрулированию. Примерно раз в две недели, а иногда и чаще. Ну, конечно, не считая замещений.

Я кивнула. Про замещения я много слышала и от Квентина, и от Бригира, но увидеть самой мне их пока не довелось. Они, если так можно выразиться, что-то вроде визитной карточки города. «Ицкарон — город замещений» — так назывался туристический буклет, который меня и привел сюда. По сути — местная природная аномалия. Суть сводится к следующему: раз в несколько месяцев часть Старого города примерно на сутки проваливается куда-то в иной мир, а на ее месте появляется часть совершенно другого города. Иногда пустого, иногда с жителями, а иногда и с такими тварями, от которых лучше держаться как можно дальше. Перед замещениями, а их научились предсказывать довольно точно за несколько часов до начала, Стража занимается эвакуацией жителей из опасной зоны и оцепляет периметр, а когда замещение начинается, если требуется, обеспечивает населению и активную от иномирной живности. На это время все маги города считаются резервом, а студенты и преподаватели двух местных магических вузов: Магического корпуса Ицкарона и Института благородных магичек[24] — мобилизованными.

Кстати говоря, поэтому жилье в Старом городе стоит гораздо дешевле и, в основном, сдается в аренду. Кому захочется жить в месте, которое в любой момент может провалиться в другой мир? Лично я именно в Старом городе и живу, и, кстати, Илис и Вэнди — тоже.

— А что за дело мы расследуем? — поинтересовался Эрик.

— Убийство, — ответила я. — Убитый — некто Александр Свит, тридцать четыре года. Прибыл в город в субботу, на корабле из Винчеции[25], хотя сам, по его словам, с Северного Континента[26], из Гальсы[27]. В тот же вечер был арестован, благодаря чему мы о нем хоть что-то знаем. Я тебе дам потом протокол судебного заседания и копии его допросных листов. В некотором роде — шедевр. Если вкратце, то, прибыв на Ицкаронский берег, он первым делом отправился получать временное гражданство[28], получив которое, принялся гулять по городу без определенной цели, и, наконец, остановился полюбоваться фонтаном на центральной площади. За это я его осудить никак не могу — действительно фонтан замечательный…

Эрик кивнул.

— Он любовался фонтаном, как вдруг с ним приключилась занятная история. Какой-то зевака налетел на него, и, вроде как случайно, толкнул. Минутой спустя, этого самого зеваку арестовали на глазах нашего Свита, а он сам, чуть позже, обнаружил у себя в кармане небольшой бумажный пакетик.

— Пыльца[29]? — спросил Эрик.

— А ты догадливый, — кивнула я, любуясь триумфальной аркой Нергала Императора[30]. Подумать только, полторы тысячи лет, а ведь как делали! Конечно, ее несколько раз реставрировали, но в современных новоделах нет того величия, нет того духа. — Тот зевака был курьером, и за ним шли ребята из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Разумеется, курьера пришлось позже отпустить с извинениями, поскольку, обнаружив в кармане пакет, наш Александр не стал об этом никому рассказывать, а спокойно пошел к себе в пансионат, где остановился.

Эрик пробормотал что-то явно ругательное, причем на языке, которого я не знала.

— У себя в номере он открыл пакетик и обнаружил в нем розовый порошок. — Солнце, которое сегодня с утра пряталось за тучами, внезапно вылезло из-за облаков, и я поспешила поплотнее надвинуть капюшон на лицо. Проводить допрос с красными пятнами на щеках — ну уж нет. — И, представь себе, ничего умнее не придумал, как понюхать этот порошок и попробовать на вкус.

Эрик сдержанно засмеялся. Мы с Квентином тоже смеялись, когда читали допросные листы этого альтернативно одаренного северянина. На допросе он клялся и божился, что понятия не имел, с чем имеет дело, иначе никогда, ни за что…

— Патруль вызвали соседи, когда он в четвертый раз выпрыгнул из окна второго этажа, вообразив себя птицей, — продолжила я. — При этом он еще и громко пел. Очень фальшиво. Обвинить в хранении наркотиков его не смогли, поскольку в первый свой прыжок он рассыпал остатки пыльцы по мостовой.

— А много было пыльцы? — поинтересовался Эрик.

— Ну, судя по размеру пакетика, грамм двадцать вполне могло быть, — ответила я. Эрик присвистнул. Ну, еще бы. Целое состояние. — Точно установить не удалось, ветер все унес прочь. А нашего Александра на следующее утро приговорили к неделе общественных работ за нарушение общественного же порядка и, уже в девять тридцать отпустили из зала суда. Он тут же отправился в Управление ЖКХ, где получил метлу, а оттуда — в городской парк подметать дорожки, чем и занимался примерно до половины двенадцатого. Умаявшись, он зашел в летнее кафе «Романтика», знаешь такое?

— Хорошее место, — снова кивнул Эрик, на этот раз, как мне показалось, даже несколько мечтательно. Мне это кафе тоже нравится. Во-первых, работает круглосуточно, а во-вторых, там подают неплохой чай. Среди гуляющих по ночному парку попадаются очень даже приятные на вкус экземпляры, а Бригиру нравится, как там делают мясо.

— Сделав заказ, он зачем-то улегся на столе и стал нести какой-то бред. Пока официантка хлопала глазами, не зная, что делать, зашедший в кафе мужчина сказал ей, что молодому человеку плохо, и попросил принести стакан воды… Когда она вернулась с водой, мужчины не было, а Александр был мертв — под столик даже успела натечь порядочная лужа крови. Удар стилетом в горло. Плохой удар, много крови, рваная рана, но смерть наступила достаточно быстро.

— И Илис не смог взять след? — спросил Эрик.

— Пока дело дошло до нас, пока мы прибыли на место, прошло часа четыре, — вздохнула я. — Честно говоря, мы про это убийство вообще могли бы и не узнать, если бы Александра не угораздило родиться магом, пусть и очень слабым. Теперь такие смерти расследуем мы. Самое главное, успел пройти дождь, который напрочь смыл все запахи. Да и в кафе успело побывать столько народа… Илис там покрутился, но только лапами развел. Все, что у нас было — слепок памяти официантки.

Я вытащила из планшета рисунок мемофота и протянула Эрику. Простое, чуть одутловатое лицо, прямой нос, поджатые губы. Точно такие же картинки розданы всем патрулям и вывешены на столбах с объявлениями, а также напечатаны в городской газете, но пока розыск результата не дал.

На самом деле, я несколько оговорила нашего рыжего друга. Именно Илис и нашел Льюра Лавадера, который все это время лежал парализованный собственным заклинанием в кустах, метрах в пятидесяти от кафе. Тут я встала перед дилеммой. Надо ли рассказывать Эрику про это? Нас вчера убедительно попросили не считать этого эльфа связанным с убийством, но молчать про него я никому не обещала. Ладно, пока не стоит.

— А кто прислал ту записку? — спросил Эрик.

— У меня есть одно предположение, но я не уверена, — ответила я. — Так что не буду пока про него говорить. Кажется, мы приехали.

Извозчик остановился на въезде в порт; чтобы проехать внутрь, надо было заплатить грошовую пошлину. Конечно, наши транспортные расходы оплачиваются, если мы не забываем взять квитанцию, но в городском порту я была впервые и хотела прогуляться, посмотреть на корабли, почувствовать соленый аромат дальних ветров. Честно говоря, люблю путешествовать на кораблях. Ах, если бы не проблемы с питанием…

Солнце окончательно вышло из-за облаков и не желало туда больше прятаться. А ведь утро обещало облачный день. Может быть, еще распогодится?

В порту пахло целым букетом ароматов. Тут вам и сладковатый запах сохнувших водорослей, и пряный — от жарандийских и катайских специй, и смоляной — от самих кораблей и многочисленных лодочек. Суетились грузчики, разгружая и загружая товары; важно выхаживали между ними таможенники, цепким взором следя за порядком. Прибавьте к этому крики чаек, плеск волн о пристани, мерное покачивание яхт, и вы получите Ицкаронский порт.

Третья пристань, как и стоявшая возле нее «Зеленая пена» нашлись довольно быстро, а вот капитан заставил себя ждать, поскольку ушел прямо перед нашим приходом к начальнику порта подписать документы на отплытие. Мы вовремя, нечего сказать. Подумав, что если пойдем его искать, то непременно разойдемся, мы остались возле корабля. Пока же, я решила донести до Эрика мысль, что его святая обязанность — вести протокол допроса.

— Вообще, курица лапой лучше пишет, чем я, — предупредил Эрик. — Читать без заклинания распознавания иногда мне самому сложно.

— Илис вообще сначала пытался мне доказать, что он лесной зверь и грамоте не обучен, — сказала я, обнажая в легкой улыбке клыки.

На этот раз моя улыбка должного впечатления не произвела. На Илиса тогда, кстати говоря, тоже. Эрик прикурил сигарету от пальца и выпустил несколько дымовых колец.

— Я не вкусный, — сказал он. — И, если что, я не против, ты не думай. Просто предупредил. А то понапишу, а никто прочитать не сможет.

Зря, зря ты думаешь, что невкусный, мальчик. Кровь мага — деликатес. А у тебя, к тому же, еще и вторая положительная. Другое дело, что, либо ты относишься к человеку как к обеду, либо как равному себе. Конечно, возможны варианты, но мне еще рановато заводить свое гнездо.

Капитан явился минут через двадцать, когда я уже успела осмотреть весь левый борт, которым шхуна была повернута к пристани.

— Капрал Селена де Трие, мы из Стражи, — засветила я свое клеймо, а Эрик, не без гордости, засветил оба своих. — Скажите, вам знаком этот человек?

Капитан Волс разглядывал листок совсем недолго, больше внимания уделив моей особе. Уж не знаю почему, может быть, девушку-стража никогда не видел, а, может, моя улыбка понравилась?

— Ну конечно, — сказал он, — а меня же уже спрашивали ваши про него. Ну, то есть из Стражи. Это Гельмут Янк, мой пассажир, из Кальбурга[31], в субботу прям вот на этом самом месте и умер.

— Как умер? — удивился Эрик. — В субботу?

— Натурально, — ответил капитан. — В субботу. Говорят, инфаркт. Я узнавал. Это вскрытие показало, ваши местные доктора его, значит, осматривали. Первое время меня подозревали, не отравил ли я его чем. А зачем мне его травить?

— «И ничему не удивляйтесь», — процитировала я. — Когда вы отплываете?

— Ну, если с погрузкой не затянут, то завтра, на рассвете, — ответил капитан. — А что?

Я задумалась. Может запретить отплытие?

— Эрик, протокол, — скомандовала я.

Практикант старательно скрипел карандашом в моем блокноте.

— Вот тут подпишите. Полное имя и дату поставьте. Спасибо.

Решив, что судно мы еще успеем задержать, если выясниться, что капитан соврал, я направилась в сторону административного здания. Эрик шел за мной, как птенец за мастером.

— И куда мы теперь?

— Если капитан Волс не врет, то смерть Гельмута Янка должна быть зафиксирована в журнале происшествий таможенной службы, — сказала я. — Но мне кажется, он не врет. Тогда мы с тобой поймаем извозчика и поедем в городскую клинику.

— Зачем? — не понял Эрик.

— Ну, мало ли. Тебя вот, к примеру, не смущает, что я… несколько мертвая?

— Нет, — ответил он. — Этот феномен науке известен, и я предпочел бы использовать термин «альтернативно живая».

Хм, надо запомнить.

— А, — сказал он, немного подумав. — Дошло. Но в клинике довольно опытные специалисты, они никак вампира бы не просмотрели.

— Насколько опытные? — поинтересовалась я. Уж если надо притвориться мертвым, с вампирами в этом вопросе немногие смогут соревноваться.

— Доктор Людовик Ицк — вампир, — ответил Эрик. — Замечательный хирург. Кстати говоря, он нашу клинику и организовал. Правда, может быть, не его смена была.

Я слышала, что в городе есть еще вампиры, в первый же день слышала. И про доктора Ицка, тоже. Квентин рассказывал. И про него, и про Бланку. Но познакомиться с местным обществом случая еще не было, да я его и не искала. Ну вот, кажется, теперь таковой мне представился.

Порядок в порту обеспечивает не Стража, как ни странно, а Таможенная служба. На самом деле ничего удивительного, потому что Таможенная служба Ицкарона совсем недавно, лет пять назад, выделилась из структуры Стражи. Смысл в отделении, как говорит Квентин, был — уж больно специфические задачи приходилось решать таможенникам. Так что там работали такие же стражи, как и у нас, был даже свой отдел расследований, но заниматься им приходилось почти исключительно контрабандой. Руководит таможенниками премьер-лейтенант Маргарита Лурнье — фигура, столь же колоритная и овеянная легендами, как и фигура нашего Тарана. И прозвище у нее соответствующее — Железная Маргарита. Так что, когда мы предъявили свои клейма, прием получили весьма радушный, и нам позволили заглянуть в журнал происшествий. А потом нам даже повезло переговорить с тем стражем, который первым прибежал на третий причал и зафиксировал смерть Янка. Увидели мы и официальное заключение о смерти, пересланное из клиники. Действительно инфаркт. Заключение было подписано доктором Ицком.

Мы покинули порт, и Эрик, пропустив двух извозчиков, взял экипаж с крытым верхом. Какой догадливый, я и слова не сказала, что солнце мне неприятно.

— Слушай, а можно задать личный вопрос? — спросил Эрик, когда мы катили в сторону центра.

— Попробуй, — оставалось надеяться, что он не станет спрашивать о том, как мы проводим время с Бригиром. Одного любопытствующего мне сегодня уже хватило.

— А как ты причесываешься и все такое? — спросил он. — Ну, макияж там, косметика…

Неожиданный вопрос. Первый раз в жизни про это спрашивают.

— А что? — спросила я.

— Ну, ты же в зеркале не отражаешься, — пояснил Эрик.

Я рассмеялась.

— Я отражаюсь, это люди нас в зеркалах не видят, — сказала я. — Хотя мне мой мастер говорил, что некоторые люди, в основном сильные маги, могут нас и в зеркале увидеть, но не так, как видим себя мы. По-другому. Не знаю, что он хотел этим сказать, честно говоря.

— А тень у тебя тоже на самом деле есть? — спросил он.

— А вот с тенью сложнее, — вздохнула я. — Тень тоже есть, но я сама ее тоже не вижу.

Эрик бросил на меня любопытный взгляд, но уточняющих вопросов задавать не стал. Тем более мы уже приехали.

Илис Зорр, оборотень, старший констебль Стражи

— А куда мы едем? — спросил я.

Загадочный Квентин и задумчивый сегодня, тайной пахнет. Обычно он сам сразу говорит, что нам сделать надо будет, он вообще поговорить любит, как сорока с белкой. Едем уже пять минут сегодня, а он молчит.

— Ты разве не слышал? — удивился он. — Я же при тебе адрес извозчику говорил.

Ну да, говорил. Поросячья улица. Но город большой, улиц много, а я все не помню.

— Это где такая? — спросил я.

— В Старом городе, — ответил он.

— А зачем едем? — спросил я.

Я охотник. Я терпеливый. И еще любопытный. А еще у меня мех красивый.

— Там в воскресенье патруль нашел новорожденную эльфочку, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты понюхал то место.

Он стесняется, да? А чего стесняться? Патруль хороший — девочку нашел. Гордиться патрулем надо.

— Ха, — ответил я. — В воскресенье днем дождь был. И в понедельник с утра еще.

— Так ее в заброшенном доме нашли, — ответил Квентин. — Под крышей. Наверное.

— А.

Не привыкну никак. Здесь не лес. Здесь дома. Большие, каменные. А в деревнях — деревянные и из глины. Когда дождь идет, внутри сухо. Если крыша без дырок. А если снег — то тепло. Как в норе. Только нора маленькая, а дома большие.

— А что там с тем эльфиком случилось, которого я под елкой нашел? — спросил я.

— Мы его отпустили, — ответил Квентин кисло.

— А зачем я тогда его находил? — обиделся я.

В воскресенье это было. Мы убийцу искали в парке. А там как раз дождь только прошел, запахи смыл все. Я наугад вокруг бегать начал. Смотрю — лежит. Плохо эльфику, еле дышит. А еще — ножны на поясе есть, а кинжала нет. Тут я сразу понял, что это он того человека убил. Тут, чтобы понять, таким умным как Квентин или Селена быть не надо. Мы эльфику врача вызвали, и, пока он без сознания был, арестовали его. А чего он людей убивает? Вэнди сказала, что он заклинанием оглушен каким-то. Вэнди — маг, она в таких вещах разбирается.

А вчера эльфик с утра в себя пришел, а Квентин и Селена его сразу допрашивать поехали.

— Нам приказали его освободить. Лично лейтенант приехал с бумагой.

Квентину такой приказ не понравился. Мне тоже. Это я его нашел, зачем его отпускать? У нас в лесу вот такого нет. Ты либо сильный, либо слабый, либо маленький лисенок. Если сильный — вся добыча твоя, если слабый — ты добыча. Если лисенок — то мама и папа тебя кормят и защищают. А эльфик — он разве лисенок? Зачем лейтенант его защищать стал?

— А если я в том доме найду кого-нибудь, его тоже отпустят? — спросил я.

Обидно. Никто не ценит. Вот больше не буду им пирожки приносить, которые бабушка делает.

— Илис, прекрати дуться, — сказал Квентин. — Это и правда, не он, скорее всего. Он просто свидетель.

— Видел, кто убил? — догадался я. — А почему вам не сказал?

Я не глупый, я умный. Зачем они с Селеной в баню пошли мыться, если могли пойти убийцу арестовать? Им за убийц деньги платят, а за то, что моются — нет.

— Это он сегодня ту записку прислал, — сказал Квентин.

А, ну, может быть, тогда эльфик не совсем плохой.

— Как тебе Эрик? — спросил Квентин.

— Курит много, — ответил я.

Квентин засмеялся. А чего смешного тут?

— Еще что скажешь?

— Не знаю, — ответил я. — Молодой. Веселый. Мне вчера про магов и алхимиков рассказывал. Интересно. И ест много, как два человека.

— Это потому, что он маг, — объяснил Квентин. — Маги много едят.

— Вэнди так много не ест, — сказал я.

— А Вэнди как маг гораздо слабее Эрика.

Мне обидно за Вэнди немного. Я Квентину об этом сказал.

— Она — алхимик, ей сильным магом быть не обязательно, может быть, даже вредно, — сказал Квентин. — Она своей маленькой силой может очень точно манипулировать, так точно, как Эрик не может.

Я Квентина не очень хорошо понял, но за Вэнди уже не так обидно стало. Я его расспросить подробнее хотел, но тут приехали мы как раз. Квентин деньги извозчику заплатил, и мы к дому пошли. Плохой дом, не живет никто. Мышей и крыс много, крыша течет, а еще в стенах дырки и окна выбиты. Если зима, то холодно будет.

— Его сносить собираются, — сказал Квентин, когда мы пошли по битому кирпичу и мусору. — Давно пора. В прошлом месяце тут труп нашли, передозировка.

— Я знаю, — сказал я. — Он в том углу лежал.

Тут сыро, но запахи долго сохраняются. А тот человек, который пыльцу нюхал, в углу дня четыре пролежал. Фу.

— Шеф, не ходи дальше, — попросил я Квентина.

Прикрыл глаза, принюхался. Вот тут девочка лежала. Не долго — минут пятнадцать. Обмочиться успела, я ее хорошо видел. А еще натоптали тут. Стражи. Трое. Двое и одна. А еще костер зачем-то жгли.

Я рассказал Квентину, что увидел.

— Еще понюхай, — попросил он. — Надо найти того, кто ее сюда принес.

Какой странный у него голос. Решительный такой. Серьезный. Будто его девочка. Я кивнул и перекинулся, на четыре лапы встал, чтобы мир поменялся.

Тут все по-другому. Похоже, как там, но ярче, четче. Мне тут раньше больше нравилось. Там я могу на двух ногах ходить. Эльфиков ловить. В лепешечной молочные коктейли пить. А еще цветное там все. Там хорошо тоже. Но тут напрягаться не надо, чтобы носом видеть. Глазами зато хуже видно. А ушами — лучше.

И сразу ярко стало. Я покрутился, побегал, рассматривая. Вот девочка лежит. Вот костер горит — обломки какие-то. А вот стражи приходят. Трое. А вот эльфик. Девочку приносит. Костер разжигает. Стоит, ждет чего-то. Сидит возле девочки. Уходит. Возвращается. Уходит. Возвращается. Убегает. Зачем девочку бросил? Стражи костер тушат. Девочку уносят. Мыши бегают.

Я рассказал Квентину.

— Я твоего лая не понимаю, — развел он руками.

Я снова перекинулся и начал рассказывать.

— Ты уверен, что он эльф? — спросил Квентин. — Не путаешь? Может человек или еще кто-нибудь?

Как можно путать? Совсем разные.

— Уверен. Эльф. Мужчина. Лет сто, ранен. Странный. Не такой, как ваши. Тут минут пятнадцать был.

— Ранен?

— Кровью пах и ногу приволакивал, — сказал я.

— А чем странный? — спросил Квентин.

— Неместный. Из Тропиканы. Бледные такие эльфики бывают, знаешь?

— Хм. Так я и думал. Молодец Илис, очень помог.

Я чуть не заурчал. Люблю, когда хвалят.

— А если ты его встретишь — узнаешь?

— Пфффффф…

— Понял, — улыбнулся он. — Извини, дружище. Пошли вокруг дома поищем?

— Дождь был, — напомнил я.

Он иногда глупый такой.

— А вдруг? — сказал Квентин. — Ну, очень надо, понимаешь, Илис? Очень.

И я снова перекинулся. Толку-то. Дождю все равно, когда надо. Он все запахи смывает. Как из-под крыши вышли — нет следа. Смыт. Много других есть — эльфика нет. Стражей нет. Эльфочки нет. Мы по улице ходили. Туда, сюда. Вокруг дома обошли. И тут нет ничего. Дождь — он везде был. Я перевернулся обратно на две лапы.

— Не вижу, — сказал я Квентину. — Надо в другом месте искать. Не в этом.

Квентин задумался.

— Поехали, с нашими поговорим, — сказал он. — С лейтенантом, а потом с теми, кто ее нашел. Как раз сегодня их смена должна быть.

Правильно. Воскресенье — в день, понедельник — в ночь, вторник — отсыпной и выходной. Среда — в день. Считаю я хорошо.

Доктор Людовик Ицк, вампир, заведующий хирургическим отделением клиники Ицкарона

Я как раз вышел в приемный покой проводить милую барышню Марийку Касино, которая приходила на прием. Очень веселая барышня, ей девять лет, и всего три месяца назад я сильно сомневался, что ей суждено встать на ноги. Более того, я совсем не был уверен в том, что и ноги-то у нее останутся: девочка попала под экипаж пьяного извозчика, и их дважды переехало колесом чуть ниже колен. Кости были раздроблены, их пришлось буквально собирать заново, я потратил тогда на это четыре с половиной часа и молился только об одной вещи — успеть, успеть до заката. Теперь же не без удовольствия смотрел, как она вприпрыжку отправляется с отцом домой.

Я остановился и разговорился с дежурным врачом, доктором Каюком, который сидел в регистратуре и сейчас несколько скучал. Речь зашла о его дочери, Анните, которая в этом году планирует поступать к нам на первый курс медицинского училища при клинике. Она никак не могла определиться со специализацией, поскольку ее привлекали и фармакология, и родовспоможение в равной степени. Доктор Каюк не торопил дочь с выбором, но склонялся все-таки к фармакологии; теперь его интересовало и мое мнение на этот счет. Я как раз напомнил ему, что на первом курсе перейти с отделения на отделение не составит никакого труда, поскольку учебные программы почти совпадали, когда у нас появились неожиданные посетители.

Этих двоих я заметил сразу, как только они вошли. Парень меня особо не заинтересовал, хотя и был магом, а вот девушка — другое дело. Ну, разумеется, а как же иначе? Всех вампиров, что живут в городе, я знаю лично и довольно хорошо, а с ней знаком не был. Разве это не повод для естественного любопытства? Впрочем, я уже слышал, что в Страже появился вампир, более того, Бланка мне говорила, что она устроилась в отдел к нашему малышу Квентину, но выбрать время и повод для визита и знакомства с моим родом занятий не так-то просто. Верите, иногда бывают дни, когда приходится питаться на работе, чего я, вообще говоря, стараюсь не допускать.

— Капрал Селена де Трие, — представилась она и продемонстрировала клеймо Стражи на запястье.

Молодая, не старше двухсот лет. Наудачу — ну пусть сто восемьдесят. Второе рождение застало ее на той тонкой грани, которая отделяет девочку от женщины. Прекрасный возраст. Но, прародительница Арника, кто был ее мастером? Кровь, что вернула ее из-за грани, была старой, выдержанной, полной энергии. Она была кровью очень сильного вампира; вампира, прекрасно контролирующего момент обращения Селены. Этой крови, и, следовательно, силы содержащейся в ней, капралу де Трие досталось крайне мало, и я невольно задумался, что послужило тому причиной. Так поступают лишь со случайными детьми, на которых жалко тратить накопленную за века силу, либо, наоборот, с детьми любимыми, долгожданными. Да-да, так поступают, чтобы не сделать ребенка слишком похожим на себя, чтобы он мог прожить свою, личную не-жизнь, самостоятельно постигая ее горести и радости, не прячась в тени не-жизни родителя. Именно тогда при обращении очень точно рассчитывают количество крови, которая перестроит, переделает тело неофита, слепит из него новое существо.

— Эрик Рок, — парень продемонстрировал свои два клейма. На одном из них геральдический грифон метал молнию, на другом — сжимал в передних лапах щит, древний символ Стражи.

Черноволосый, черноглазый, роста чуть ниже среднего. Кожа скорее смуглая, но вместе с тем, на фоне волос, смотрится светлой. Живое подвижное лицо. Этот юноша похож на уголек, внутри которого тлеет пламя. Должно быть, взрывной характер. Практикант, но держится уверенно, хотя эта уверенность — следствие не опыта и выдержки, а воспитания и осознания собственного места в мире. Занятный субъект. По крайней мере, не боится ни меня, ни свою спутницу. Его я не помнил, значит, учитывая возраст, в числе моих пациентов он не был последние лет семь.

Как странно, сейчас эти двое, такие разные, были очень похожи. Передо мной стояло два охотника, охотника, вставших на след и уже чующих запах дичи, увидевших ее в пределах досягаемости; еще не уверенных, что смогут схватить ее, но готовых приложить для этого все усилия.

— Доктор Людовик Ицк, — поклонился я. — Чем обязан визиту Стражи?

— Имя Гельмут Янк вам о чем-нибудь говорит? — спросила Селена.

Я постарался припомнить. Скажу откровенно, на имена и фамилии у меня не слишком хорошая память. Нет, определенно, человека с таким именем я не знал.

— Кажется, не имею чести быть знакомым с ним, — ответил я.

Она вытащила из сумки листок бумаги, сложенный вдвое, и протянула его мне, я развернул и всмотрелся в рисунок.

— Ах, ну конечно, — сказал я. — Прошу прощения, что чуть было не ввел вас в заблуждение. Я его знаю. В субботу вечером я делал ему вскрытие.

— Может быть, припомните диагноз? — спросил Эрик. Он достал блокнот и старательно записывал мои слова.

— Инфаркт миокарда, вызванный, как я полагаю, в значительной степени нездоровым образом жизни и сахарным диабетом, — ответил я. — Ему надо было бы придерживаться строжайшей диеты, а он и алкоголем злоупотреблял, да и перемена климата могла сыграть свою роль. Впрочем, причины смерти вполне себе естественные. Если желаете, я могу вам выдать копию заключения.

— Нет, пока в этом нет нужды, — ответила Селена. — Скажите, а после вскрытия, что стало с телом?

— Точно не знаю, — сказал я. — Вероятно, родственники забрали.

— А если родственники не забрали тело, то где оно? — спросил Эрик.

— Полагаю, в нашем морге. Если в течение трех недель никто не запросит его, оно будет кремировано, а прах похоронен на городском кладбище.

— А можно уточнить, там ли оно еще? — спросила Селена.

— Конечно, мы можем сходить и проверить, если желаете, — ответил я, — прошу за мной, я провожу вас.

Нам пришлось выйти на улицу: морг расположен в отдельном здании на заднем дворе клиники, и, чтобы попасть в него, надо пройти по дальней аллее через наш больничный садик. Собственно, дорога до морга укрыта от остального сада живой изгородью, чтобы пациенты не могли ее видеть. Сейчас в саду как раз прогуливался с пришедшей навестить его супругой господин Клейкен, у которого на прошлой неделе мы удалили аппендицит, но нас они даже и не заметили. Кстати говоря, выглядел он хорошо, хотя операция не обошлась без осложнений.

— Морг охраняется? — деловито поинтересовался молодой маг, когда мы уже подошли к серому двухэтажному зданию с узкими окнами.

— Да, на входе постоянно дежурит санитар, — ответил я. — Круглосуточно. Но, разумеется, морг — не тюрьма и не гномский банк, сами понимаете. А вы откуда, Селена?

Она, кажется, не ожидала вопроса, но ответила.

— Я родилась далеко отсюда. К юго-востоку от Ицкарона. Когда-то наш замок назывался Марксбургом. А теперь я даже не знаю, живёт ли там кто-нибудь, честно говоря. Я полтора столетия не была в тех краях.

И, судя по всему, родину она посещать не собирается еще долго. Могу понять. Я стал вампиром, когда мои родители уже умерли, жены у меня не было. Была невеста, которая меня не любила и которую я не любил. Была сестра, с которой мы почти не общались. Зато мне всегда нравился сам город, с его улицами, с его суетой во время замещений, с его парками и аллеями. В целом, у меня было довольно много причин, чтобы вернуться, и совсем мало, чтобы не возвращаться. Но, все равно, мне потребовалось время, чтобы решиться на возвращение.

Дежурный санитар поднял на нас глаза и встал нам навстречу из-за стойки. Голдерс, студент, выпуск через год. Сейчас у нас на практике. Из него получится неплохой педиатр, но, увы, отработав в клинике положенные пять лет, он уедет в Суран[[32], где постарается стать домашним врачом в семействе какого-нибудь имперского чиновника.

— Скажите, Голдерс, — обратился я к нему, — тело Гельмута Янка все еще у нас?

Он сверился с журналом и ответил:

— Да, доктор Ицк, никто за ним даже не обращался. Лежит во втором холодильнике, пятая полка.

— Прошу, — сказал я своим спутникам, приглашая их за собой.

Мы поднялись на второй этаж и прошли в холодную комнату, полную охранных заклинаний. Сохранитель был встроен в стену, а пятая полка, как и все остальные, выдвигалась, стоило потянуть за ручку.

— Ну, как видите, он здесь, — сказал я, разглядывая тело. — Скажите, а что он успел натворить, после того как умер?

— Человека убил, — ответила Селена, осторожно склоняясь к правой руке трупа, сжимающей стилет с окровавленным лезвием, но, не касаясь ни лезвия, ни трупа. — Он тоже должен быть где-то у вас тут. Александр Свит, ножевое в горло.

— Да, этого я помню, — сказал я. — Теперь понятно, отчего рана была более рваной, чем резаной. Его, если не ошибаюсь, привезли во второй половине дня, в воскресенье.

— Эрик, будь добр, дойди до приемного покоя и позвони в отдел, — сказала Селена своему напарнику. — Если шефа еще нет, расскажи все Вэнди и попроси ее приехать сюда с походным набором. Тогда пусть она сама свяжется с Квентином и все ему расскажет, возможно, он захочет привлечь еще какого-нибудь специалиста.

Эрик кивнул и вышел из комнаты.

— И часто у вас тут такое? — поинтересовалась Селена, разглядывая сапоги на ногах мертвого убийцы.

— Вы имеете виду, часто ли у нас тут люди после вскрытия встают, одеваются, уходят, кого-то убивают, а затем возвращаются и, не раздеваясь, укладываются обратно? — спросил я. — Честно говоря, не припомню. На городском кладбище и не такое случалось, но у меня, в морге — впервые. Кстати говоря, если не ошибаюсь, Александр Свит должен быть рядом, на шестой полке.

Я потянул за ручку, и шестая полка выехала из стены. Я не ошибся, Свит лежал именно тут.

— Как вы думаете, быть может, ему было скучно лежать одному, и он таким образом обзавелся товарищем? — спросил я, задвигая господина Свита на место.

— Не исключаю, — улыбнулась Селена. — Кстати, мне нужно будет поговорить с тем, кто сидел у вас на входе в воскресенье, в первую половину дня.

Сэр Генри Свиклай, премьер-лейтенант Стражи

— Квентин, я вот не пойму, ты придуриваешься или на самом деле такой? — не удержался я. — Мы же утром этот вопрос обсудили. У тебя других дел нет? Подбросить?

Вообще, я стараюсь не вести разговоры в подобном тоне с офицером, если присутствуют его подчиненные. Но тут и наличие в кабинете старшего констебля Зорра меня не удержало.

— Простите, сэр, какой — такой? — спросил Уиллис. — Разве не вы меня учили, что не бывает малых и больших преступлений, что Стража должна одинаково внимательно относиться ко всем делам?

Учил. Выучил на свою голову. Это он мне мои слова припомнил, когда я ему говорил, что так же важно разнять пьяную семейную ссору, как и найти убийцу городского советника.

— Да где ты тут дело увидел? — спросил я. — Ну, эльф. Ну, подбросил девчонку патрулю. Да, нехорошо, я бы такому руки не пожал бы. Но преступление где?

— Сэр, вы же слышали, что Илис сказал, он ранен был.

Оборотень, услышав свое имя, оторвался от созерцания мухи, бьющейся в стекло окна, и торжественно кивнул.

— Старший констебль, а ты уверен, что он себе просто палец не порезал? — спросил я его. — Или когда брился.

— Нет, — ответил он. — Палец не мог порезать. Ногу мог. Сильно. Но не когда брился. Он не брился. Ему лет сто, а у эльфов волосы на лице лет в триста расти начинают.

— Ну, пусть даже раненый. И что? Может, подрался с кем, может, дрова рубил и топором себя повредил?

— Может, сэр, — согласился Уиллис. — Порубил, значит, дрова, полноги себе оттяпал. Дай, думает, дочку свою пристрою понадежнее. А и то: как она с таким растяпой жить станет? И понес девочку на Поросячью. Зачем ее на пороге эльфийского особняка оставлять или в приют относить? Конечно, пусть ее лучше патруль Стражи найдет.

— Правда? — спросил Илис несколько удивленно. — Так и было?

Я встал, подошел к окну и посмотрел на плац, где сейчас шли занятия по строевой со свежим пополнением.

— Чего ты хочешь, сержант? — спросил я.

— Открыть дело, сэр, — ответил Уиллис.

— Какое еще дело? На кого?

Уиллис задумался. То-то и оно, что нет состава преступления — нет дела.

— Для начала, дело о покушение на убийство, — сказал он. — Да, покушение, совершенное неустановленным пока эльфом на несовершеннолетнего ребенка.

Я медленно повернулся и принялся внимательно его разглядывать. Молча, ни слова не произнося. Он не смутился.

— Он оставил ребенка в заброшенном здании, — начал Уиллис объяснять свой полет фантазии. — Патруль мог и не найти ее. Тогда бы она могла погибнуть от холода и голода.

— Нельзя так с детьми, — сказал старший капрал Зорр. — Плохой эльф.

Это он мне говорит. Объясняет, чтобы я понял, значит.

— Малин[33] с тобой. Предположим, — сказал я. — И как ты это дело крутить будешь?

Судя по лицу сержанта, он довольно слабо себе это представляет. Хорошо, если вопросом таким вообще задавался. И ведь не первый день в Страже, должен знать, что такое висяк.

— Начну с того, что допрошу ребят из патруля, которые ее нашли, а дальше — по обстоятельствам, сэр.

Быстро ответил. Значит, все-таки задавался. По обстоятельствам, значит. Ну-ну.

— А давай, допроси, — сказал я. — Прямо тут, у меня.

Я вызвал секретаря звонком.

— Пригласи-ка мне сюда капрала эр Ариди и младшего констебля Стоклонг, — сказал я ему. — Констебль Треверс, насколько я помню, в патруле на Четвертой спице? Если вдруг он здесь, тоже пусть приходит.

— Я уточню, сэр, — пообещал секретарь.

— Короче так, сержант, — сказал я Уиллису. — Ты сейчас тут у меня с ребятами беседуешь. Если я увижу, что дело есть и это не совсем висяк, то забирай его. Нет — с тебя бутылка хорошего виски и катись отсюда.

— Хорошо, сэр.

Ну и дурак. Я б не согласился.

Дверь кабинета открылась, пропуская двоих стражей. Во-первых, того самого капрала эр Ариди, с которым капрал де Трие полюбила делить ночные патрули. Я невольно посмотрел на шею — вроде целая. Хотя это не гарантия, конечно. Он у нас уже шесть лет работает, и я им более чем доволен. Нормальный скромный парень, с понятиями. Высок, одного со мной роста, хотя и поуже меня в плечах. Сероглаз, с правильными чертами лица. Мундир застегнут на все пуговицы, на поясе длинный меч-полуторка. Тридцать один год, холост. Живет один. Ну, может быть тут мои сведения уже и устарели. Где-то есть брат; другой родни, вроде как, нет. Судя по всему, служил в имперской гвардии. Замечательно фехтует как на мечах, так и на кинжалах, меня только так делает, а я ведь, по молодости, призовые места занимал на городских первенствах. Из лука и арбалета стреляет без промаха, гномские метательные секиры кидает лучше гномов. Не глуп, службу несет справно. Практически образцовый страж. Награжден лазурным грифоном в прошлом году, а до того — двумя благодарственными грамотами от капитана. Побольше бы таких стражей.

Во-вторых, Банни Стоклонг. Ребята ее Зайкой прозвали. Девятнадцать лет, не замужем, живет с отцом. Мать, когда девочке было пять лет, задрали гули с южного погоста. Довольно миловидное лицо, светло-серые глаза, светлые с соломенным оттенком короткие волосы. Отец у нее кузнец, детина самых внушительных габаритов, а вот дочка у него невысокая, довольно хрупкого телосложения. В мать, надо полагать. Это на вид. А на самом деле…

Стражи — народ веселый. Посмеяться над новичком — святое дело. Когда Банни пришла сюда три месяца назад, ей, как и прочим новичкам, в шутку выдали полный пластинчатый доспех, который два пуда весит, и меч с завязанным на тройной узел лезвием. На самом деле меч, конечно, таким сразу сделан, никто его в узел не завязывал, в лавке приколов купили. Так она стала его развязывать. И, думаю, развязала бы, не будь сталь, из которой сделан этот шутовской меч, такой хрупкой. Когда стражи, собравшиеся поглазеть на бесплатное зрелище, подобрали челюсти с пола, она им заявила, что заберет обломки меча домой, а там папа его перекует. И стала, как ни в чем не бывало, облачаться в доспехи. Честно сказать, размер был немного не ее, побольше, но она таки умудрилась их надеть. И не просто надеть — она на полном серьезе решила, что так и надо ходить. Мало того, она в них не просто пошла, она в них побежала вместе со всеми по плацу! Довольно быстро побежала. И только капрал эр Ариди, так вовремя проходивший мимо, объяснил ей, что носить доспехи вовсе не обязательно. Тем не менее, кирасу она носит. Нет, не из того комплекта, эту ей папа сковал. Я подумал и разрешил. Не стоит огорчать папу, у которого такая дочь. Еще она очень неплохо стреляет из большого арбалета, который вполне можно использовать в качестве стенобитного орудия. Из того самого, что у нее сейчас за спиной висит. Причем заряжает она его без использования заряжающего механизма, просто упирает приклад в живот и оттягивает тетиву руками. Я лично такой фокус повторю с большим трудом, а она умудряется по четыре болта в минуту с этого оружия выпускать.

— Вызывали, сэр? — спросил капрал эр Ариди.

— Вызывал, — сказал я. — Присаживайтесь. Сержант Уиллис хочет задать вам несколько вопросов. Давай, сержант, не стесняйся.

Насчет «не стесняйся» — это я, конечно, зря. Это не про Квентина-Красотку, которого первое время веселые стражи из-за длинных волос в шутку нарочито принимали за девицу. Пока ему это не надоело, и он при всем честном народе не спустил штаны и не продемонстрировал какого он пола.

Стражи расселись за стол, слегка потеснив скучающего Илиса. Уиллис достал свой блокнот и вручил его оборотню, тот насупился и взялся за карандаш.

— Итак, господа, — начал Уиллис. — Речь о той девочке-эльфочке, которую вы нашли на Поросячьей в воскресенье. Чего вы вообще туда пошли, не ваша же улица?

Вот тут он меня удивил. Я и понятия не имел, и не думал, что этот разгильдяй знает маршруты патрулей.

— Банни послышалось, что там кто-то на помощь зовет, вот мы и пошли проверить, сэр, — ответил Бригир. — Повернули с Пятой, мы как раз по ней шли.

— Послышалось? — переспросил Уиллис.

— Я тогда подумал, что так, сэр, потому что улица была пуста, никого не было. А потом мы заметили, что в том доме огонь горит. Мы решили зайти посмотреть, кто там. Было дело, там труп находили в прошлом месяце.

Илис, старательно сопя, корявыми крупными буквами записывал слова стража.

— В котором часу это было? — спросил Уиллис.

— В пять семнадцать, — ответил Бригир. — Мы уже к Управлению Стражи направлялись. Как раз к концу смены дошли бы.

— Голос мужской был или женский?

— Мужской, — сказала Банни. — Я думаю, что мне не показалось, сэр.

— Я теперь тоже думаю, что ей не послышалось, — признался Бригир. — Думаю, что девочку там специально оставили, а нас на нее выводили, чтобы мы ее нашли.

— Что вам в доме показалось подозрительным? — спросил Уиллис, морща лоб.

— Ничего, — подумав, ответил Бригир.

— Ничего, — согласилась Банни.

— А на улице, когда вы шли к дому, совсем никого не было? — уточнил Уиллис. — Белым днем? Странно.

— Так там же склады в основном, люди почти не живут, это же Старый город, — пояснил Бригир. — Да и потом, если кто-то орать и на помощь звать стал бы, тамошний контингент только попрятался бы. Это же почти трущобы, там треть домов под снос. Когда мы к дому шли, никого не было, это совершенно точно сэр.

Уиллис покачал головой. Ну да, тут много не нарасследуешь. Кажется, у меня будет бутылка виски.

— А вот когда мы оттуда выходили, эльф какой-то шел, — добавил Бригир.

— Вот как? — Уиллис даже подался вперед. — А вы его хорошо рассмотрели?

— Очень даже, — сказал Бригир. — Белые волосы, бледный, худощавый. По-моему, тропиканец. Поддатый. С бутылкой в руках, и немного пошатывался. Можно было бы и до дома проводить, но мы с девочкой были. Я и решил, пусть его. Вином от него сильно не пахло, песни не орал.

— На мемофоте нарисуете? — спросил Уиллис.

— Думаю, да, — ответил Бригир. — Я его хорошо запомнил.

— А я на него внимания не обратила, — сказала Банни. — Я девочку несла.

Уиллис поднял на меня глаза. Не видать мне виски. Что мне оставалось делать?

— Идите, работайте — сказал я. А когда они покидали кабинет, добавил Уиллису вдогонку: — Не размотаешь это дело — уши вытяну. Так и знай.

Уиннифред Цельсио, эксперт-криминалист, капрал Стражи

— Вэнди, мемофот готовь, — весело распорядился Квентин, входя в кабинет, — рисовать будем!

Квентин и Илис вернулись не одни, вместе с ними пришли два стража: капрал-мужчина, которого я видела пару раз с Селеной, и девушка-младший констебль, почти девочка. Ее я тоже видела раньше, но знакомы мы не были, знала лишь, что в Страже она тоже недавно. Я — алхимик, все это знали, и этот факт поднимал между мной и остальными стражами некоторую стену отчуждения. Никто со мной особо знакомиться не торопился, ну, разве что, кроме Рыфа из канцелярии, так что я общалась почти исключительно со своими сослуживцами. А вот Илис, к примеру, очень легко находит общий язык со всеми, хотя, казалось бы… Ведь он даже не человек!

— Поняла, шеф, — ответила я.

— А я? — спросил Илис.

— А ты протокол осмотра места происшествия пиши, — ответил Квентин.

Илис терпеть не может писанину, хотя, между прочим, очень много читает. Он почти все жалование на книги тратит, причем читает он на разных языках. На катайском, и на лутомском — точно. Но он почему-то этого стесняется. Узнала я об этом случайно, когда мы столкнулись в книжной лавке. Мне нужен был лунный посевной календарь, а он как раз уже выбрал себе три томика и был занят выбором четвертого. Увидев меня, он (небывалое дело!) покраснел и смутился, но справился с собой и смущено рассказал, что читает запоем, читает все подряд и очень заинтересован жанром исторического романа. Но все же он именно читатель, а не писатель.

— Шефу расскажи, шефу шефа расскажи, — ворчал он себе под нос, усаживаясь за стол и берясь за карандаш. — А потом еще и буквами напиши. Не ценят лисика. Не любят.

Это он зря, честно говоря. И ценим, и любим. И я, и Селена, и Квентин. И вообще, у меня на этой работе замечательный коллектив, не то, что на предыдущей. Хотя с Миори, к примеру, я до сих пор поддерживаю отношения, но он скорее исключение, да и синие волосы — они как-то сближают.

— Я, может быть, пойду? — спросила девушка-страж несколько смущенно. — Я же эльфа не запомнила.

— Подождите, Банни, — сказал Квентин. — Может быть, я вам еще вопросы задам. Вы присаживайтесь пока на диван, подождите Бригира, арбалет можете снять…

По-моему, он просто хочет с ней немного пофлиртовать. А она предложение насчет арбалета восприняла так, как будто он ей полностью раздеться предложил. Между тем я вытащила ящик с мемофотом и устраивала его на столе Квентина.

Мемофот — прекрасное устройство, очень сложное, созданное по последнему слову магии и алхимии. Я, хотя артефактика — не мой основной профиль, примерно представляю, как он устроен — проходила еще на учебной практике, но не перестаю удивляться ему. Казалось бы — маленький кристалл-накопитель, несколько замысловатых управляющих контуров, два вала, десяток шестеренок, рама с печатающей головкой оригинальной конструкции, а каков эффект! Мемофот делает простую вещь: он берет воспоминания человека и по ним рисует картинку. Здорово, правда? Квентин его первым пунктом в смету включил, и это тут же послужило поводом для первого скандала с кастеляном. Дело в том, что у Стражи уже был один мемофот, а Квентин хотел, чтобы у нас был свой, самой последней модели, и плевать он хотел на то, сколько это будет стоить. Квентин, при всем его видимом легкомыслии, умеет быть очень упорным и упрямым, а еще он всегда берет сторону своих подчиненных, как вчера взял мою сторону, когда я без спроса купила камеру Пиллса.

Я заправила в мемофот чистый лист бумаги и залила чернила в печатающую головку.

— Готово, — сказала я, протягивая стражу медный обруч. — Это одеваете на голову, смотрите вот на этот камень, — я указала на гранат, вделанный в корпус прибора, — представляете себе человека и крутите эту ручку. Равномерно, не торопясь, без рывков.

— Я понял, — кивнул страж, надевая обруч.

— А машинки для отчетов нет? — спросил Илис, пыхтя над листом бумаги. — Крутишь ручку, а она пишет.

— Ну, в принципе можно и мемофот использовать для этого, — сказала я. — Представляешь себе, во всех подробностях, картинку с листом, на котором твой отчет написан, а он рисует.

— Правда? — Илис даже карандаш уронил. — А можно я попробую? Шеф, можно, а?

— Ну, попробуй, — сказал Квентин. — Только после Бригира.

Капрал уже начал крутить ручку, печатающая головка забегала взад-вперед, оставляя на медленно ползущем листе бумаги первые штрихи.

— Вообще-то довольно дорого так его использовать, — сказала я. — Себестоимость одного отпечатка — около пятидесяти медяков. Но для лисика — не жалко.

— Пусть попробует, — согласился Квентин, махнув рукой. — Кстати говоря, Банни, скажите, а куда вы отнесли девочку?

— В городской приют, — ответила Банни, которая сидела на краю диванчика, так и не расставшись с арбалетом. — В малышовое отделение.

— Обязательно надо будет туда сходить, — сказал Квентин. — Узнать, не спрашивал ли про нее кто-нибудь… А во что девочка одета была?

— Она просто в пеленке была, в дорогой, из батиста, — сказала Банни.

— Вот как? А какие-нибудь инициалы или еще что-нибудь? — спросил шеф.

— Не помню, — покраснела Банни.

— Были, — ответил капрал. — Руна «ви», староэльфская.

— Не отвлекайтесь, — попросила я, — изображение может не получиться.

— А я и не отвлекаюсь, — ответил капрал, продолжая крутить ручку.

Отпечаток у него вышел на удивление четкий, не каждый портретист так нарисует. Это само по себе говорило о капрале эр Ариди многое — изображение тем четче, чем дисциплинированнее тот, кто его рисует. С листа бумаги на нас смотрело тонкое лицо эльфа, довольно красивого, остроухого, юного.

— Прекрасно, — обрадовался Квентин. — Спасибо. Это нам очень поможет. Не смею больше вас задерживать.

Бригир и Бани, кивнув, вышли.

— Теперь я! — Илис подошел к мемофоту и принял у меня обруч. Одев его, он направил взгляд в гранат, глубоко вздохнул, как вздыхает человек, перед тем, как резко войти в холодную воду, и начал медленно крутить ручку.

— Теперь надо подать его в розыск, — сказал Квентин, садясь за свой стол и доставая из ящика стола нужный бланк. — Найдем, никуда не денемся…

Почему-то при этих словах он потрогал свои уши. Странно. Я было собралась спросить, чего это он, но в этот момент зазвонил телефон, и Квентин снял трубку.

— Да, я, — ответил он. — Да? Молодцы… Арестовали?.. Нет? Почему?.. Как мертвый?.. Это вы зря, это вы перестарались, теперь писанины будет… Как не вы? А кто? Что?.. О…

Лицо шефа приобрело крайне удивленное выражение.

— Мдам… — сказал он. — Короче, слушай. Передай Селене, пусть там пока ничего не трогает, Вэнди скоро приедет. Да. Я сейчас попробую насчет некроманта договориться. Иди пока к Селене, я Фью пришлю. Да. Людовику и Бланке привет передавай. Бланка? Тоже вампир, да. Если вдруг увидишь. Да. Давай.

Он положил трубку.

— Вэнди, собирайся, поедешь в клинику, в морг, — сказал он, после секундной паузы. — Селена и Эрик нашли там труп, который кто-то, возможно, использовал для того, чтобы убить Александра Свита. А я к лейтенанту. Меня не жди, закончишь с мемофотом и сразу езжай.

После чего убежал из кабинета. Илис крутил ручку мемофота, я же спешно собирала саквояж. Поработать на выезде мне доводится нечасто, до сегодняшнего дня — лишь дважды. А вообще, работа в Страже мне нравится. Может быть, она и не столь ценна для науки, зато востребована, и никто в один прекрасный момент тебе не скажет, что твоя тема закрыта, а тебе стоит заняться выведением нового сорта помидоров.

— Уф, — сказал Илис, стаскивая с головы обруч. — Закончил. Можешь упаковывать.

Я кивнула и вытащила из мемофота результат тяжких трудов оборотня. Ну что сказать? Если бы этот лист лежал на столе, то, проходя мимо и зацепившись за него взглядом, принять его за протокол можно было бы легко — на листе что-то было написано характерным почерком Илиса. Вот только протоколом это не являлось. Не было предложений, не было слов, не было даже букв. Было что-то, что легко принять за них с некоторого расстояния, если смотреть мельком или невнимательно. Иными словами, протокол был нарисован, нарисован неплохо, но прочитать его было невозможно.

— Ррррррра, — прорычал Илис, заглядывая ко мне через плечо. — Не мой день. Придется лапками писать.

Я не удержалась и провела рукой по его волосам, которые на ощупь напоминали лисий мех, и пощекотала его за ушком. Ну да, для того, чтобы мемофот использовать для написания отчетов, отчет надо сначала написать в своем воображении и постоянно удерживать перед глазами во всех подробностях. Может быть, капрал эр Ариди бы с такой задачей справился бы, но Илису до него далеко.

— Не расстраивайся, — сказала я, убирая прибор в футляр и размышляя о том, взять его с собой или не стоит. Квентин на этот счет ничего не сказал, но ведь прошлый-то раз он очень пригодился. Возьму, пожалуй. — У тебя очень хорошо получилось. Это просто машинка не умеет буквы рисовать.

Илис вздохнул, а я запихала футляр с мемофотом в свой саквояж и, помахав оборотню рукой, оставила его страдать над протоколом.

Вилена Карго, профессор некромантии ИБМ

Когда экипаж, что вез меня, подъехал к клинике, черноволосый молодой человек, куривший на ее ступенях сигарету, тут же заклинанием спалил окурок у себя на ладони, развеял пепел и подошел ко мне.

— Госпожа Карго? — спросил он, демонстрируя мне два клейма, одно из которых сказало мне, что он студент МКИ. — Я — Эрик Рок, маг-практикант, мне поручено встретить вас и проводить до морга.

Кажется, я его видела пару раз. Он из студентов моего дорогого Ли, так что почти наверняка видела. Но, конечно, знакомы мы не были.

— Очень любезно со стороны того, кто вам это поручил, — ответила я, вытаскивая свой саквояж и отдавая извозчику монету в десять грошиков. — Ведите, Эрик.

Дорогу к моргу, я, конечно, прекрасно знала и без него, а если бы не знала — без труда нашла бы, но проявленная о тебе забота всегда приятна. Мы прошли по дорожке среди зеленых акаций и шиповника и вошли в знакомую мне дверь.

Разумеется, в морге мне приходилось бывать и прежде. Как правило, меня звали сюда родственники усопших, желавшие попрощаться с безмерно любимым членом семьи, но не желавшие проводить это мероприятие проходило в домашней обстановке. Откровенно говоря, таких родственников больше интересовало не столько последнее «прости», сколько местоположение запрятанного при жизни горшочка с серебром или уточнение какого-нибудь пункта в завещании. Стража же звала меня редко. По чести сказать, потому, что их, главным образом, интересовал единственный вопрос, а именно им всегда хотелось знать, кто помог стать покойному покойным. Усопшие же на такие вопросы отвечают крайне неохотно. Момент смерти для тех, кто расстался с жизнью внезапно и преждевременно — невообразимый шок, полный страдания и боли. Невинный вопрос, даже отчасти касающийся этого неприятного момента, может привести немертвого в чрезвычайное волнение. Случалось, немертвые даже нападали на живых после такого вопроса, хотя до такого доходило редко. Чаще всего они просто тут же умирают во второй раз, ничего не успев рассказать. Случались, конечно, и исключения, но редко, очень редко. Настолько редко, что некромантов, как правило, к раскрытию убийств не привлекают.

Мы поднялись по лестнице и вошли в комнату, где меня ожидал самый настоящий сюрприз. Светловолосая вампирка, такая милая и прекрасная, и — совершенно мне не знакомая прежде. А я-то считала, что знаю всех в этом городе!

— Капрал Селена де Трие, — представилась она. — Мы расследуем убийство.

Ее голос музыкой прозвучал в моем сердце. Наконец-то в Стражу стали брать и нежить! Давно, давно пора! Положительно, день полон сюрпризов и сюрпризов приятных!

Я так разволновалась, что чуть не забыла представиться сама.

— Вилена Карго, профессор некромантии, Институт благородных магичек, очень, очень рада знакомству! Вы прекрасно выглядите, и, я надеюсь, мы станем подругами!

Кажется, я ее несколько смутила, но так сложно бывает сдержать шквал истинной любви! Ах, мой дорогой, мой любимый Ли сегодня очень рисковал остаться без своей маленькой черной розочки, как он меня называет в минуты нежности, и лишь воспоминание о его зубастой улыбке удерживало меня в этот момент от измены.

— Так это вы послали молодого человека меня встретить? — сообразила я. — Ах, какая забота, я полностью ею очарована.

Неизвестно, сколько еще любезностей я ей наговорила бы, и спасла бы меня память о моем Зубастике, но какой-то каркающий звук заставил меня, что называется, выйти из склепа мечтаний на воздух реальности. Я обернулась, ища его источник, и увидела, что кроме моей замечательной собеседницы в комнате находятся еще двое. Во-первых, мой провожатый, которому, видно, воздух попал не в то горло. Он сейчас хрипло кашлял и колотил себя по груди, пытаясь сдержать выступившие на глазах слезы и восстановить дыхание. Во-вторых, тут была Вэнди Цельсио, моя бывшая студентка, которой я в свое время читала «Основы некромантии» на четвертом курсе. С тех пор как мы виделись в последний раз, она стала чуть старше и зачем-то перекрасила волосы в синий цвет. Я кивнула ей и тут же снова повернулась к моей дорогой вампирке.

— Я тоже рада знакомству, сударыня… — заговорила Селена.

— Зовите меня просто Вилена, — попросила я ее.

— Хорошо, Вилена, — кивнула она мне. — Но, простите, мы на службе и пригласили вас по делу чрезвычайно важности. Что вы можете сказать вот об этом человеке?

Ее прекрасная маленькая ручка, на запястье которой позвякивали жарандийские браслеты, указала мне на труп мужчины, лежащий на выдвижной полке холодильника.

Я постаралась сосредоточиться, ведь моя помощь была необходима не только Страже, но и моей новой дорогой подруге. А ведь и верно, меня сюда позвали не просто так.

— О, — сказала я. — Кто-то тут баловался высоким искусством некромантии? Ох, как коряво…

— Что вы имеете в виду? — спросила моя прекрасная собеседница.

— Такое ощущение, что это делал полный неофит, — сказала я, рассматривая то, что осталось от тонких тел. — Какая-то дикая, варварская техника. Что до закрытия тела, то оно не сделано вовсе.

— То есть он опять встанет? — спросил молодой человек.

— Почти наверняка, — ответила я.

— Нам будет нужно ваше заключение, — сказала Селена. — Все, что вы сможете сказать по телу, и, главное, насчет личности того, кто его поднимал. Мы сами еще не трогали его, чтобы случайно ничего не испортить. Вэнди займется телом после вас. Много это времени займет?

Ах, как замечательно, она такая предупредительная! Ну как тут не разбиться в лепешку?

— Я постараюсь, — ответила я, — сделаю все, что смогу. Думаю, полчаса мне хватит.

— Вот и прекрасно, — сказала Селена, — а мы пока с коллегой займемся допросом того, кто этого непоседу отсюда выпустил и никому не слова ни сказал. Не будем вам мешать. Когда закончите, спросите нас в регистратуре, нам обещали выделить кабинет. Пошли, Эрик.

Я вздохнула. Картина того, как Селена смотрит на меня во время работы и одобрительно мне кивает, с сожалением покинула мою голову вслед за вышедшей из комнаты вампиркой.

Ох, какой же я дурой была! Так опростоволоситься! Вот подтверждение тому, как можно ошибиться, попав под первое впечатление. Как хорошо, что Селена этого не видела.

Я начала, как всегда, с изучения тени. Нарисовала круг, расставила свечи и зажгла их. Произнесла хорошо знакомое заклятье, и от неожиданности чуть не выронила из рук свой жезл, сделанный из берцовой кости. Тени вытянулись и сложились в совершенно новую, неизвестную мне комбинацию! Знаете, это все равно, что ночью встать и пойти на кухню за стаканом воды и обнаружить вдруг вместо кухни детскую, причем с чужим, совершенно незнакомым вам ребенком.

Я потушила свечи, заменив их новыми, чуть поменяв и их положение в круге. Затем, подумав, очертила вокруг первого круга второй, вписав между ними четвертый стих из формулы Ниоры Гробокопательницы. После этого я снова зажгла свечи и вновь произнесла то же самое заклятье, но только полную его форму, а не сокращенную, и не про себя, но вслух. Результат чуть изменился, но остался таким же загадочным, а присмотревшись, я поняла, что он, если отбросить влияния третьего порога, тождественен первому. Хоть плачь, хоть молись!

Ну что же, придется действовать иначе. В этот раз я достала из саквояжа две чаши из черепов, радуясь втайне, что не позабыла захватить ни гномской водки, ни воды с погребального омовения, ни свежего утиного яйца. Расставив черепа должным образом, я наполнила их, и уронила в оба по капле своей крови: и в тот, что слева, с водкой, и в тот, что справа, с водой. Зажав в руке яйцо, я села между ними, скрестив ноги, и стала наблюдать.

Вэнди раздобыла себе где-то стул и с интересом наблюдала за моими действиями, ни о чем не спрашивая и не мешая. Вот и славно, тут нужна полная сосредоточенность, и даже моя милая Селена мне бы сейчас помешала — я не смогла бы работать, постоянно отвлекаясь на нее. Ох, разве она не прелесть, разве она не замечательно предусмотрительна? Оставила меня, чтобы не мешать мне. Чистое золотце!

Постепенно мысли о Селене снова ушли, и я целиком отдалась созерцания танца тонких тел. Спустя минуты три или четыре, я поймала ритм их движения и мне стало проще. Ситуация начала проясняться. А затем, верная догадка, будто сама, пришла ко мне; я вскочила, кажется, слегка испугав Вэнди, и бросилась к трупу. Спешно, чуть не порвав, расстегнула рубашку и почти проорала формулу Щаси. Ну да, вот оно! На теле, чуть пониже груди, проступили зеленоватые линии, сложившиеся в то, что было очень странной разновидностью Печати Захвата.

Я засмеялась, затушила свечи, и стала собирать свои инструменты и ингредиенты обратно в саквояж. Ах, какой дурочкой я себе сейчас казалась! А между тем, все было так просто!

Прежде чем уйти, я произнесла простую, но очень эффективную формулу запечатывания, хотя теперь была готова спорить, что это тело никогда больше не восстанет и без этого.

— Я закончила, — сказала я Вэнди.

Но все же, какой прекрасный день, а?

Квентин Уиллис, сержант Стражи

Увидев меня в третий раз за день, Свиклай чуть пресс-папье в меня не запустил. Во всяком случае, если по лицу судить, ему этого очень хотелось. Но выслушал и с идей привлечь некромантку из ИБМ спорить не стал, хотя такая помощь и обойдется Страже совсем недешево. Спорить не стал, но заставил составить письменный запрос, что я и сделал прямо у него в кабинете, пока он звонил по телефону в ИБМ.

Фью я вызвал в коридоре, памятуя о том, что у Илиса что-то вроде аллергии на ее запах. Во всяком случае, он от него чихает.

— Сообщение для Селены де Трие, — сказал я, отыскивая в кармане монетку в три грошика. — «К вам должна приехать профессор ИБМ Вилена Карго, ее лучше встретить. Удачи».

— Поняла. Передам. — Фея забрала монету и исчезла, вылетев сквозь стену.

Когда я вернулся в кабинет, Вэнди уже ушла, а Илис пыхтел над протоколом. Вначале я не понял, зачем он это делает, поскольку лист из мемофота лежал у меня на столе и на первый взгляд, да и на второй, на протокол он вполне походил. Лишь приглядевшись, я понял, что это не почерк у Илиса стал совсем неразборчивым, а просто эксперимент оказался неудачным.

Илис скосил на меня взгляд и запыхтел еще громче, поэтому я не стал ничего говорить. И так видно, что он расстроен. Тем более что у меня было дело и поважнее. Я вернулся к запросу на розыск по мемографии, который начал писать перед тем, как позвонил Эрик. Его стоило закончить и отдать в канцелярию как можно быстрее, тогда был шанс, что рисунок успеют размножить для всех вечерних и ночных патрулей, а если очень повезет, то он попадет и в городскую газету, которая выходила трижды в неделю: по вторникам, четвергам и субботам. Правда в прошлый раз ни публикация в газете, ни рисунки у патрулей не помогли, но ведь и тот, кто был на них изображен, только и успел, что сойти на ицкаронскую землю, умереть, восстать из мертвых и убить Александра Свита. Все, кто его успел увидеть — капитан корабля, на котором он приплыл, Людовик, официантка в кафе, ну и тот, кто его приспособил для убийства. Но Людовик газет почти не читает, официантка нам и так все рассказала, что до капитана, то он вообще иностранец.

Закончили с писаниной мы одновременно, и я стал строить дальнейшие планы.

— Время обеденное, — сказал я оборотню, — пойдем, съедим что-нибудь. А потом прокатимся до приюта, навестим эльфочку. Может быть, уже и результаты генетической экспертизы готовы. Только сначала к Яру зайдем, отдадим запрос.

Яра де Рыфа, страж-канцлера, молодого человека лет двадцати семи, мы застали в дверях, он тоже как раз собирался идти обедать.

— Срочное? — поинтересовался он.

— Надо чтобы вечером патрули получили, и в газету ушло, — сказал я.

— Уйдет, — пообещал он. — И патрули получат. Давай сюда свой запрос, сейчас я его в журнал запишу, а размножу и раздам уже после обеда.

— А мы тоже обедать, — сообщил Илис. — С нами пойдешь?

Илису Рыф нравился. Может быть, потому что имел прекрасный почерк и умел быстро писать, а может быть, по какой-то другой причине. Яр многим нравится. Его предки — все сплошь воины, первый де Рыф чуть ли не в гвардии у самого Нергала служил, хотя, может быть, я тут и загибаю. Его отец ждал от сына, что он пойдет по семейному пути, полному звона стали, свиста арбалетных болтов, криков раненых и шрамов, остающихся после ранений. Но Яр выбрал путь свой, обойдясь без всего этого, хотя и получил нашивки старшего капрала. Капитан и лейтенант на него чуть ли не молятся. Среднего роста, светловолосый, в очках, которые спасают его от близорукости, всегда вежливый, прекрасно ориентирующийся в архиве Стражи, с тонким чувством юмора и умением найти общий язык со всеми. Он довольно быстро добрался до должности страж-канцлера, и лишь пара лет выслуги отделяла его от сержантского чина.

— С удовольствием, — ответил он, протягивая мне журнал. — Вот тут и тут распишись.

Забрав бланк и мемографию, он отложил их в сторону, после чего мы вышли из его маленького кабинета со стойкой, который служил лишь преддверьем святая святых Стражи — ее архива, оставив на посту напарницу Рыфа, Саору Сувари.

— Куда пойдем? — поинтересовался Рыф, когда мы вышли на крыльцо.

Мы посмотрели на Илиса. Он тут каждую забегаловку успел изучить и лучше нас, не один год в Страже проработавших, знает, где лучше пообедать.

— Супчику с курочки хочу, — сказал Илис. — В «Серебряную кастрюльку» пойдем.

Возражений не было, тем более что тут идти всего три квартала. Зал был полон, но свободные столики еще были, и мы заняли один у окна, после чего, сделав заказ, отдали должное куриной лапше.

— А генетическая экспертиза — это что? — полюбопытствовал за обедом оборотень.

— То, что меня эльфом сделало, — пробурчал я.

— Это когда у человека берут кровь и сверяют ее с контрольными образцами, чтобы узнать, чей он родственник, — ответил за меня де Рыф. — Это как ты запахи сверяешь, только с кровью.

— А почему эльфом сделало? — спросил Илис.

Я вздохнул.

— Видишь ли, моя мама исчезла, когда мне было десять. Не вернулась из экспедиции. А я три года прожил у ее друзей, у Людовика и Бланки. Ходил себе в школу, проказничал, как все дети и ждал маму, которая вот-вот должна была вернуться. Но мама не возвращалась, а я становился взрослее и начал задаваться вопросом, кем же я хочу стать. Как думаешь, живя с вампирами, какие варианты мне в голову приходили?

— Вампиром стать? — понял Илис.

— На самом деле я временами колебался, что лучше: стать вампиром или охотником на вампиров, — сказал я с улыбкой. — Людовик и Бланка меня любили, но особо баловаться не давали. Представьте, просыпаются они однажды, а я стою над ними с рябиновым колом.

Илис и Яр засмеялись, и я вместе с ними.

— За что ты с ним так? — спросил Яр.

— Разбил стекло в гостиной, когда играл, а Людовик меня сладкого лишил. Ну, я и обиделся.

— Сильно влетело?

— Нет. Людовик просто отобрал кол и молча ушел на работу. А Бланка плакала. Лучше бы она меня… ладно, разговор не об этом. К тринадцати годам я имел неосторожность попросить Бланку сделать меня вампиром. А когда она отказалась, я сказал, что прыгну с крыши, и ей все равно придется это сделать, чтобы я не умер. Я тогда понятия не имел… Впрочем, и это не важно. Короче, она рассказала Людовику, а Людовик решил, что мальчика, то есть меня, пора спасать. Они-то давно подозревали, что мой папаша — эльф. Кто-кто, а Людовик в анатомии разбирается. Только знать не знали, кто он; мама об этом никому не рассказывала. Отвели меня в Опекунский совет, а там мне сделали генетический анализ. И надо же такому случиться, анализ не просто показал, к какому эльфийскому роду я принадлежу, но и кто мой отец. Он, в свое время, стажировался при Главной алхимической, там у всех образцы берут. Разумеется, Опекунский совет поспешил его обрадовать, причем обрадовал его аккурат в день помолвки. Был большой скандал, помолвка расстроилась, а я переехал в особняк Эоринов и очень быстро понял, что вампиром быть больше не хочу. Так что Людовику все-таки удалось выбить из меня эту дурь.

— Почему не хочешь? — не понял Илис.

— Потому что я захотел стать человеком, — ответил я, подзывая официантку, чтобы она принесла счет.

Мы распрощались с де Рыфом и, поймав извозчика, поехали в приют, на улицу Спящих младенцев. Впрочем, визит туда нам для следствия почти ничего не дал. Девочкой интересовались, причем интересовались много, но интересовались лишь наши местные эльфы в надежде ее удочерить. Ну что же, утешает одно: если мы не найдем ее родителей, то она без семьи не останется. Драка за нее в Опекунском совете та еще будет. Результаты генетической экспертизы уже были готовы и показали, что ни к одному почтенному и не очень эльфийскому семейству она отношения не имеет и даже в отдаленном родстве ни с кем не состоит. Честно говоря, то, что она относится к ледовым эльфам для меня новостью не стало, Илису как эксперту я вполне доверял, а описание того, кто принес ее в дом на Поросячьей, сразу навело меня на определенные мысли, которые теперь и подтвердились. Девочку, кстати, нам с Илисом показали. Красивая малышка с фиалковыми глазами, несколько бледноватой кожей и светлыми волосиками на голове. Да тут и без всяких экспертиз видно, что она из ледовых. Мы забрали пеленку, в которой ее нашли, и покинули приют всего через полчаса после того, как переступили его порог.

— Не висяк? — спросил Илис, когда мы вышли.

— Не знаю, — ответил я честно. — Надеюсь, что нет. Мемография есть, должен же был этого эльфа кто-то видеть!

— Должен, — согласился Илис. — Только люди не смотрят. Люди только себя видят.

В чем-то он прав. Я поинтересовался, не пахло ли в приюте тем самым эльфом, но Илис тут же замотал головой.

— Давай, хотя бы вокруг здания обойдем, — без особой надежды предложил я. — Мало ли…

Илис спорить не стал, хотя по нему было заметно, что он сильно сомневается в том, что что-то унюхает, и встал на четыре лапы, как он в таких случаях выражается. Мы прошли вокруг территории приюта по периметру, а потом, для надежности, — еще раз, несколько увеличив радиус обхода. Ну и не нашли ничего.

— Возвращаемся, — решил я.

Ну, а на что я надеялся? Что все будет легко и просто?

— А почему твоя мама про папу твоего не рассказывала? — поинтересовался Илис, когда мы ехали в Управление.

— Не знаю, — ответил я.

На самом деле не знаю. Хотя и догадываюсь. Мама с отцом познакомились в экспедиции, она у меня археологом была. И жрицей Луни[34], хотя мне кажется, что все-таки археологом в большей степени. Отец археологией тоже занимался, хотя больше кабинетной, а в тот раз решил лично поучаствовать в раскопках Лесограда.

Стоит заметить, что от связи эльфа и человека ждать потомства не стоит. У эльфов и так с деторождением большие проблемы, а в таком случае рассчитывать приходится разве что на чудо, тут даже походы в Храм Плодородия далеко не всегда помогут. Так что когда мама, уже вернувшись в город и узнав, что у нее буду я, прислала ему записку с этой радостной новостью и предложением где-нибудь встретиться, он сделал совершенно не те выводы, которые стоило, но зато те, которые напрашивались. А сделав их, не нашел ничего умнее, чем приказать дворецкому маму на порог Эоринмира[35] не пускать, ее письма отправлять обратно, а сам, взяв с собой две бутылки виски, закрылся у себя в кабинете и мужественно ушел в недельный запой.

Не знаю, пыталась ли мама встретиться с ним еще, но то, что она сильно на него обиделась, я не сомневаюсь. Она очень гордая, моя мама. На мой вопрос, тот самый, который рано или поздно задает любой ребенок в подобном положении, она ответила, что папы у меня нет, и никогда не было, но зато у меня есть она, есть Арника, есть Бланка, а еще Людовик и полтора десятка оборотней, что жили при Лунном Храме. Веселые, кстати, ребята, но на мой вкус несколько сумасшедшие; мне оставаться у Людовика и Бланки нравилось больше.

Ах мама, мамочка, где же ты, когда вернешься? Годы летят, мне сорок скоро, а я все еще жду тебя. Жду, что в один прекрасный день в порт придет корабль, я брошусь тебе навстречу, подниму на руки и скажу: мама, посмотри, как я вырос, мама…

Илис, видимо почувствовав мое настроение, вздохнул и больше вопросов задавать не стал, и вообще молчал, пока мы не вернулись в Управление.

Эрик Рок, маг-практикант Стражи, студент МКИ

Покинув комнату-холодильник, по лестнице мы спустились молча, хотя и довольно поспешно. Движения у моего напарника-вампирки, обычно такие плавные, стали несколько более резкими и стремительными, но никаких других изменений ни на ее лице, ни в чем-то другом не проявилось. Так же молча мы прошли мимо студента-санитара, проводившего нас любопытным взглядом, и вышли на улицу. Лишь отойдя шагов на двадцать от здания морга, Селена вдруг остановилась как вкопанная. Затем она медленно, всем телом повернулась назад, несколько секунд смотрела на морг, а потом глубоко вдохнула, выдохнула и спросила:

— Эрик, это что сейчас было?

Она еще спрашивает!

— Профессор ИБМ, Вилена Карго, некромант, собственной персоной, — ответил я, вглядываясь в выражение лица напарницы.

Носи я шляпу, непременно бы снял ее перед ней. Так владеть лицом — это просто описать невозможно. Впрочем, пару раз за время сцены их с профессором Карго знакомства, мне казалось, что она сейчас рассмеется и расплачется одновременно, да и глаза округлялись, особенно в самом начале. Но, в целом, особенно в самом конце — безупречно.

— Эрик, она сумасшедшая? — спросила вампирка.

В голосе, в целом спокойном, как мне показалось, на секунду проступили какие-то затравленные нотки.

— Некромантка, — сказал я. — Ты знаешь, они все повернуты на… альтернативно живых. Кстати, а ты заметила, как быстро у доктора Ицка нашлись дела, стоило ему услышать, что она едет сюда? Видимо, он ее очень хорошо знает.

Вообще, сказать по чести, мне и раньше приходилось слышать про Вилену Карго. Поговаривали, что они с профессором Муном любовники. Некоторые утверждали, что они даже женаты. Профессор Мун преподает у нас в Корпусе пространственную магию и тоже вампир, вампир-маг, как вы понимаете. Еще я, лично, хотя и не близко, знаком с молодой леди Асхариэль Мортиен. Она учится в ИБМ на втором курсе, и, будучи младше меня года на три, считается некромантом исключительной силы. По факту же, представляет из себя довольно бледную эльфочку с внимательным взглядом черных глаз, которые смотрят на тебя так, будто ты уже умер, а она раздумывает, стоит поднимать твое тело или нет. Бррр… Не позавидую ее будущему мужу, а то, что он у нее будет рано или поздно, не сомневайтесь, эльфка же.

— Я слышала, что некроманты несколько ненормальны, — сказала Селена, — но чтоб настолько… Ладно, пойдем, может быть, санитар нас уже ждет.

Санитар, дежуривший в воскресенье, жил в общежитии для студентов медицинского училища, которое находилась в двух кварталах от клиники, и сегодня отдыхал после ночной смены, но доктор Ицк пообещал нам, что позаботится о нашей встрече.

Мы прошли в приемный покой, где нас ожидала высокая, выше меня на голову, фигуристая медсестра, с правильными, хотя и несколько кукольными чертами лица, длинными русыми волосами и серыми глазами. Ее окружал тонкий аромат водяной лилии, от сладости которого у меня закружилась голова. Грудь ее стоила бы отдельной застольной песни на этом праздничном пире. Нет, двух, двух песен! Но жаль, ах как жаль, что я не бард и не поэт. Будь я поэт, я бы оды писал, я б сонеты слагал, я б поэмой живой разродился. Будь я бардом, я б пел серенады всю ночь, струны лютни терзая ногтями… мдам… Скажу только… ах нет, не скажу, не поэт — так не поэт, не бард — ну и не надо. Глядя на такую красотку, так и захотелось заболеть и перейти на постельный режим. Увы… Я мысленно возблагодарил доктора Ицка, который решил выделить нам такого проводника. Звали это чудо Ангеликой, и на этом я прекращу дозволенные речи.

Именно Ангелика повела нас широкими светлыми коридорами. Мимо столовой, где как раз сейчас начинали обедать пациенты, мимо небольшой оранжереи, в дальнее крыло, где располагались ординаторская и комнаты отдыха врачей. В одной из них мы и закончили наш короткий путь. Лично я — не без некоторого сожаления, поскольку шел сразу за Ангеликой.

— Доктор Ицк просил разрешить ему присутствовать при допросе, — сказала Ангелика. — Гарик — его студент.

Сам Гарик, детина под два метра ростом, широкий в плечах, коротко стриженный, с некоторым беспокойством поднялся нам навстречу.

— Я бы тоже хотел, чтобы он присутствовал, — басом произнес он.

— Не возражаю, — подумав, сказала Селена.

— Тогда я сейчас его позову, — сказала Ангелика, и мир вокруг стал на полтона серее и бесцветнее, потому что она ушла. Эх…

Людовик появился не позже, чем через минуту, мы с Селеной едва успели устроиться на мягком диванчике, а Гарик Сорс — на жестком стуле напротив нас.

— Ну что ж, начнем, — сказала Селена, передавая мне блокнот и карандаш. — Итак, вы дежурили в воскресенье в морге?

— Да.

— Весь день?

— С восьми и до восьми.

— Без перерыва на обед?

Гарик как-то очень обиженно посмотрел на нее.

— Как можно? Конечно с перерывом, — ответил он.

— В котором часу был перерыв? — поинтересовался я.

— С половины второго и до двух, может быть, двух пятнадцати, — ответил Гарик.

— А кто в это время дежурил вместо вас? — спросила Селена.

— Никто, — ответил тот, — я просто закрыл двери на замок и пошел в столовую.

— Дверь закрывается на обычный амбарный замок, — пояснил доктор Ицк.

Который наверняка можно легко открыть одним хорошим заклинанием.

— Надо будет сказать Вэнди, чтобы посмотрела, нет ли на замке каких-нибудь следов, — сказала мне вампирка, видимо, подумав о том же.

— А до обеда вы не выходили? — спросил я.

— Нет, — сказал санитар.

— Даже в уборную?

— В уборную отходил, но всего на пару минут, — сказал он.

— И кто угодно в это время мог пройти в морг или выйти оттуда? — спросил я.

— Ну… д-да, — согласился он, чуть заикаясь.

— Припомните, сколько раз и когда точно вы отлучались, — попросила Селена. — И как долго отсутствовали.

Санитар покраснел.

— Ну, пару раз было, а во сколько — тут уж я на часы не смотрел. Хоть убейте, не вспомню.

Селена многообещающе улыбнулась, и к парню медленно стал возвращаться естественный цвет лица, который, впрочем, сменился некоторой бледностью. Вообще, зря он так опрометчиво подобные предложения делает.

— Придется вспомнить, — сказала она. — Лучше вам это самому сделать.

Гарик напрягся, и на лбу у него выступили бисеринки пота.

— Ну, может быть… ну в полдесятого минуты на две, и около двенадцати, минут на пять, — сказал он, краснея еще сильнее. — Потом после обеда еще было…

Селена покачала головой. Я понимал ее. Тот, кто поднял господина Гельмута Янка, должен был терпеливо ждать, пока санитар покинет свой пост, осторожно прокрасться, сделать свое дело и снова ждать, когда Гарик выйдет, чтобы вместе с зомби покинуть здание.

— А ночью с субботы на воскресенье кто при морге дежурил? — спросила Селена.

— Питер Корн, — ответил Людовик.

А действительно, с чего мы решили, что зомби вышел в смену Гарика? Мог ведь и раньше, ночью или накануне вечером.

— Вы в котором часу закончили вскрытие? — поинтересовалась Селена у доктора.

— Около восьми, — ответил тот, — минут за сорок до заката. Труп на полку я сам убрал.

А потому и решили, что труп заранее воровать смысла особого не было.

Мы помолчали.

— Александра утром освободили, — сказал я. — Но могли и не освободить.

Селена кивнула. Какой смысл поднимать труп ночью, если он может не пригодиться? На всякий случай? Но ведь есть риск того, что пропажу трупа обнаружат, поднимут шум, и этот риск тем выше, чем больше времени пройдет с момента его пропажи.

— Я не спросила, — вдруг сказала Селена. — А никто не приходил во время вашей смены, а потом вместе с трупом не выходил?

Гарик округлил глаза и замотал головой, по виду его мне вдруг стало ясно, что парень вообще до этого момента не знал, чего ради мы его выспрашиваем, сколько раз он в туалет ходил. Или он хорошо разыгрывает удивление, но тогда ему не на медицинский идти надо было, а в театральный.

— Надо полагать, что тот, кого мы ищем, раз смог поднять труп, то уж пройти мимо человека, чтобы он не заметил, тоже смог бы, — сказала Селена. — Маг же…

Я задумался. Если бы мне сильно надо было бы… Да без проблем, по большому счету. Моих скромных способностей на это за глаза хватит. Банально, сонное проклятье кинул бы, после которого весь морг можно вывести.

— Вы не спали на посту? — спросил я.

— Кажется, задремал на минуту, — сказал он. — На минуту, не больше.

— Во сколько? — заинтересовалась Селена.

— Около одиннадцати, — ответил Гарик.

Парк находился в другой части города, но если взять извозчика, то ехать как раз полчаса.

— Придется применить чары, — сказала Селена. — Но мне надо запросить на них разрешение. Или вы сами добровольно согласитесь?

Оно и понятно, показания, которые даны под чарами, довольно легко оспорить в суде — мало ли что вампир внушил свидетелю сказать. Другое дело, если свидетель дал предварительное согласие.

На лице у Гарика отразились колебания.

— Давайте сделаем лучше, — предложил доктор. — Вы не станете накладывать управляющие чары, а я попробую залезть в его воспоминания напрямую. Вы же доверяете мне, Сорс?

— Да, доктор, — кажется, Гарик даже обрадовался.

Людовик подошел к нему, заглянул в глаза и коснулся пальцем лба. Гарик сразу как-то расслабился и обмяк, а вампир накрыл его виски своими ладонями и приблизил лицо к лицу санитара.

— Если не получится, придется шерстить извозчиков, — шепнула мне Селена, внимательно наблюдая за доктором. — Ох…

Людовик вдруг боднул Гарика в лоб, не разрывая контакта взглядов. Не знаю уж, что она там разглядела, но в этом «ох» слышалась смесь уважения с ноткой белой зависти. Я лично ничего особенного не увидел. Ну, смотрит в глаза, ну боднул… Гарик-то явно находится в сознании, хотя и выглядит странно.

— Он действительно спал, — сказал доктор Ицк. — Как будто дремал наяву. Примерно минут двадцать, насколько я могу судить. Снились ему мыши, если вам это интересно. За это время кто-то проходил мимо него наверх, а потом обратно. Обратно — уже не один.

— Кто? — мы с Селеной подались вперед. — Как он выглядел?

Людовик убрал руки с висков Гарика и погладил его по голове. Как ребенка. Очень умильно смотрелось, учитывая габариты последнего. Тот улыбнулся доктору и провел ладонью по лицу.

— Как мышь, — сказал доктор. — Большего из него не выжать…

— А обратно как вернулся? — спросил я.

— Так же, — ответил доктор. — Гарик после обеда еще раз заснул, на этот раз всего-то минут на пять. Мышь в этот раз не пробегала.

Дверь комнаты приоткрылась, краски дня стали сразу чуть ярче, а стерильный воздух больничного помещения пробрел сладковатые цветочные нотки, потому что открыла эту дверь Ангелика. Впрочем, краски тут же померкли, а аромат водяной лилии был безжалостно перебит запахом мяты — отодвинув медсестру в сторону, в комнату почти ворвалась Вилена Карго. Лица Людовика и Селены приняли одинаковое специфическое выражение, которое я не возьмусь описать.

— Это не некромант! — заявила она с порога. — Это — шаман! Дорогие мои! Шаман! Вы понимаете?

Я посмотрел на закрывшуюся дверь: Ангелика, проводив к нам профессора Карго, ушла. Лично я некромантку не особо понимал, Селена, кажется, тоже.

— Вилена, может быть, вы объясните подробнее? — спросила она. — Он не поднимал тело? Или…

— Поднимал, но не так, — ответила та. — Неправильно!

Я чуть было не спросил, как правильно.

— Он вселил в тело дух, — сказала Вилена. — Дух другого человека. Это… это неправильно! Вы должны его найти. Нельзя допустить, чтобы этот зверолюд такое себе тут позволял!

— Минуточку, — сказал я. — Вы сказали зверолюд? Почему именно зверолюд?

Зверолюды в Ицкароне не экзотическая редкость, но на каждом шагу не встречаются. Так называют существ, которые по виду напоминают одновременно людей и животных. Животных разных и практически любых — фантазия матушки-природы почти неисчерпаема. Выглядели они довольно колоритно: тело человека, ноги довольно часто звериные, очень часто имелся и хвост; голова — что-то среднее между человеческой и звериной, хотя возможны варианты даже в пределах одного вида. Бывает, что звериные только уши, а бывает — вся голова. И, конечно, мех.

Так вот, как я уже сказал, в Ицкароне зверолюдов не сказать, что много, тут вам не Тропикана[36], но особого удивления они не вызывают — город все-таки находится на перекрестке торговых путей, да плюс еще замещения, так чему удивляться? Гуляющей по улице девчушке с беличьим хвостом, характерно вытянутым личиком, довольно миловидным, и кисточками на ушах? Сидящему в кафе чешуйчатому молодому человеку с головой как у варана? Продающей на рынке сметану и молоко пушистой девушке с зелеными кошачьими глазами, ушками и носом? Я лично был знаком с одним волколюдом, он жил когда-то на нашей улице. Нормальный парень, работал в налоговой службе, кажется. Потом женился на какой-то веселой вдовушке и переехал куда-то на Третью спицу.

— Потому что он шаман, — ответила некромантка. — Они все зверолюды.

Селена посмотрела на Людовика, потом на Вилену, потом на Гарика.

— Мышь, говорите? — сказала она.

Да-да, мышелюды тоже бывают, вы верно поняли.

Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи

От Вилены удалось избавиться на удивление легко, я лишь поблагодарила ее и пообещала, что мы непременно найдем этого самого шамана. Правда она все порывалась обнять и поцеловать меня, но Эрик быстро вызвался проводить ее до извозчика и разродился по отношению к ней и проделанной ею работе таким количеством комплиментов и неприкрытой лести, что она от удивления даже сопротивляться не стала, когда он увел ее из комнаты.

— А мне нравится этот юноша, — пробормотал Людовик себе под нос и мне оставалось с ним только согласиться.

Затем, после того, как Эрик вернулся и дооформил протокол допроса, мы снова прошли с ним в морг, где Вэнди уже окончила осмотр трупа.

— А у меня есть кое-что, — сказала она довольно. — Вот, смотрите.

Она показала нам маленькую колбочку, на дне которой лежала испачканный в чем-то ватный тампон.

— На животе у трупа печать нарисована, — пояснила алхимичка. — Судя по всему, кровью того, кто его поднимал.

— Замечательно, — сказала я. — Хотя я не думаю, что генетическая экспертиза что-то даст. Судя по всему, тот, кого мы ищем — мышелюд.

— Можно будет попробовать поисковый артефакт сделать, — сказала Вэнди.

Я прикусила губу. Никак не привыкну к тому, каких тут высот достигла алхимия. Нигде в мире больше такого и близко нет.

— О, было бы прекрасно, — сказала я. — Еще что-нибудь интересное нашла?

— Нет, — ответила синеволосая, убирая к себе в саквояж завернутый в бумажный пакет кинжал. — Разумеется, я взяла образцы почвы с его сапог и провела парочку стандартных тестов на магические следы, но, тут и так все ясно, как мне кажется.

— Замок еще бы проверить, — напомнил Эрик.

Амбарный замок, довольно увесистый, мы, посовещавшись, решили забрать с собой и проверить уже в отделе, хотя и с ним, как мне кажется, все ясно.

— Возвращаемся в Управление? — спросила я, когда мы вышли из морга.

— Я бы лично поел что-нибудь, — сказал Эрик.

— Я бы тоже, — сказала Вэнди.

Временами, особенно увлекаясь работой, я забываю, что мои спутники живые люди и у них есть свои потребности, точно так же, как у меня есть мои. Обеденное время мы пропустили, но не оставлять же Эрика и Вэнди из-за этого голодными?

— Я тоже не откажусь от чашки чая, — сказала я. — Куда пойдем?

— Тут, на соседней улице есть «Астроном», — сказал Эрик. — Замечательная кухня. И летняя веранда под тенистой крышей.

Кажется, он меня опекает. Приятно, честное слово.

— Ну, тогда веди, — сказала я, улыбнувшись.

Крыша, и верно, прекрасно защищала от солнца; мы заняли свободный столик и сделали заказ. К моему удовольствию тут оказалась неплохая чайная коллекция, и я, подумав, заказала себе желтый катайский чай, оттенённый можжевеловыми ягодами. Надо будет сюда еще как-нибудь зайти.

— А ты разве можешь есть человеческую еду? — поинтересовался Эрик.

Он заказал себе порцию томатного супа, две порции отбивных с рисом и два пирожных к чаю, а Вэнди ограничилась одной порцией гуляша с толченым картофелем и фруктовым салатом, добавив к заказу чашку крепкого кофе без молока и сахара.

— Жидкую пищу — могу, — ответила я. — Правда мне это ничего не дает, ни сытости, ни вкуса.

— У вампиров после обращения вкусовые рецепторы атрофируются за ненадобностью, — пояснила Вэнди. — Им доступны только самые сильные вкусы. Почти любая пища для них — как бумага. Пищеварительная система тоже перестраивается. Зато они начинают разбираться в крови. Доктор Ицк по вкусу не только группу может определить, но часто и диагноз поставить. А ты так тоже можешь?

Несколько не застольная тема Эрика не смущала, ел он быстро и уже перешел ко второму, значительно опережая Вэнди.

— Нет, — сказала я. — Такой тонкий анализ я сделать не смогу. Пока, во всяком случае. Могу определить группу крови, резус, фенотип, содержание сахара и гемоглобина, есть ли развитые магические способности. У Людовика либо особый талант, либо он достиг этого долгими и упорными тренировками, изучая малейшие вкусовые нюансы. Но он и старше меня втрое, как минимум.

— А сколько тебе лет? — спросил Эрик.

Вопрос несколько бестактный, честно говоря. Но почему бы и не ответить?

— Сто семьдесят три года не-жизни, — ответила я.

— А… жизни? — поинтересовался Эрик.

— Меня инициировали в день моего восемнадцатилетия, — ответила я, дыша ароматом из своей чашки.

Кажется, Вэнди пнула его под столом и свои вопросы он прекратил, отдавшись весь поеданию второй отбивной.

— Как в тебя столько влезает? — поинтересовалась я.

— Молодой растущий организм, — ответил он.

— Маг, — пояснила Вэнди. — Ему надо много энергии. На меня не смотри, как маг — он гораздо сильнее. Да еще и огневик, они вообще, как ни в себя, простите, жрут.

Эрик лишь улыбнулся, а я прислушалась к себе — последний раз я обедала в воскресенье и легкий голод уже давал о себе знать. Сегодня вечером, когда мы пойдем гулять с Бригиром на набережную или в тот же парк, надо будет обязательно кого-нибудь себе поймать. Все-таки, как тут просто относятся к таким вещам! Имея на руках лицензию, я могла охотиться раз в три дня, и, если жертва не сопротивлялась, а, как правило, она не сопротивлялась, это заканчивалось для нее лишь потерей стакана крови, а для меня сытным ужином. Немного красного вина, хороший кусок мяса, да несколько румяных яблок вполне восполняли кровопотерю, а кроме того, муниципалитет дополнительно выплачивал моему обеду компенсацию, пусть и не очень большую — всего в один грифон. Правда, за все эти удобства с меня брался дополнительный налог в размере трех грифонов в неделю, но ведь мне не надо тратиться на еду, так что в накладе я не была. В большинстве же мест, где мне доводилось побывать, афишировать, что ты вампир, категорически не стоило. В лучшем случае тебя довольно невежливо попросят покинуть это место, многозначительно поигрывая осиновым колом перед носом, а в худшем — нападут без всяких намеков и разговоров, тыкая в тебя вилами и размахивая факелами. Впрочем, бывали места, вроде замка Мастера, где можно было чувствовать себя вполне безопасно. Там у вампиров с местным населением установился, пусть хрупкий, но мир, залогом которого, кстати, я и была одиннадцать лет. Не самых плохих лет, если подумать.

— Интересно, а откуда возникла идея давать вампирам лицензии? — спросила я.

— Ну, в городе с древних времен была небольшая диаспора вампиров, — ответила Вэнди. — Во-первых, Арника, жрица Луни. Говорят, она была то ли вторым, то ли третьим вампиром. Во-вторых, лорд Ралла, член Круга высших магов[37]. Вдвоем они внимательно следили за тем, чтобы другие вампиры не перегибали палку, да плюс еще жрецы Храма Солнца[38], а позже и Храма Героев помогали поддерживать равновесие. А потом, когда доктор Ицк открыл клинику, Городской совет[39] с перевесом в один голос узаконил положение вампиров в городе. Кажется, доктор спас кого-то из родни одного из советников, а Храм Луны позаботился о том, чтобы об этом узнали все. С тех пор так и живем.

Вэнди — ходячая энциклопедия. Про алхимиков говорят, что они одержимы своей профессией и невежественны в других вопросах. Так вот, Вэнди это не касается, она одержима знанием вообще. Сложно представить себе область, в которой у нее нет хотя бы базовых познаний, при этом она совершенно не выпячивает их, и нос не задирает.

Обед подошел к концу, мы расплатились и Эрик поймал экипаж, снова с навесом от солнца. Такая предупредительность мне очень даже по душе, тем более что в ней нет ни капли нарочитости и не грамма желания подольститься ко мне. Просто он считает это правильным, ну а я только рада этому.

Когда мы вернулись, Квентин сидел за столом и писал какой-то запрос, а Илис дремал на подоконнике, положив мордочку на передние лапы. Впрочем, когда мы вошли, первый отложил в сторону ручку, а второй проснулся и приветливо махнул нам хвостом. Вэнди тут же нырнула за свою ширму и принялась позвякивать склянками и колбами. Разумеется, рассказывать о наших подвигах Эрик предоставил мне, оккупировав подоконник второго окна и вытащив из пачки сигарету.

— Докладывай давай, — махнул мне руками Квентин, закидывая ноги на стол и начиная раскачиваться на стуле. — Видишь же, на месте усидеть от любопытства не могу.

Эрик, подумав, направил на эльфа указательный палец и Квентин тут же действительно оказался на ногах. Стул при этом остался цел, а на кончике пальца Эрика появился маленький огонек, от которого тот и прикурил. Квентин весело рассмеялся и погрозил Эрику пальцем.

— Судя по всему, тот, кого мы ищем — мышелюд и шаман, — сказала я. — У Вэнди, кажется, есть образец его крови. Как я понимаю, он почему-то невзлюбил господина Александра Свита, пришел в морг при клинике, усыпил сторожа-санитара, поднялся на второй этаж и вселил в тело Гельмута Янка, умершего накануне от естественных причин, дух другого человека. После этого они вместе покинули морг и направились в парк, где Гельмут Янк убил стилетом Свита. Стилет мы нашли в руке Янка, он в крови, думаю, анализ покажет, что это то самое оружие.

— Уже, — коротко сказала Вэнди из-за ширмы.

Квентин кивнул.

— Затем, зомби вернулся в морг, пройдя мимо санитара во второй раз. Поскольку тот снова уснул, могу предположить, что мышелюд сопровождал его, по крайней мере, до дверей морга. Зомби самостоятельно поднялся на второй этаж, залез на свою полку и выключился, если так можно сказать. Это если выводы, если коротко. Подробно будет в отчете.

— Какие у мышелюда были мотивы для убийства, есть предположения? — спросил Квентин.

— Никаких предположений, — ответила я.

— Куда он делся и откуда прибыл?

— Никаких предположений, — повторила я.

— Как собираешься его искать? — поинтересовался шеф.

Тут я с ответом торопиться не стала. Лучше подумать, чем ударить в грязь лицом.

— Ну, во-первых, проверим, регистрировался ли он в Ратуше и на бирже труда, — сказала я.

— Хорошо, — кивнул полуэльф, — я тут как раз запросы туда и туда пишу, по поводу другого субъекта. Дальше?

— Объявление в газете, — сказала я, но тут снова задумалась. — Сколько вообще мышелюдов в городе может быть?

— Ни разу не видел, — сказал Квентин.

— Аналогично, — сказала из-за ширмы Вэнди.

Лис лишь тявкнул, а Эрик помотал головой. Ну, тем лучше.

— Если он город не покинул, кто-то его обязательно увидит, — сказала я.

Лис снова что-то тявкнул, а Квентин ему кивнул. Он что, по-лисьи понимает?

— Ну и Вэнди сказала, что попробует сделать поисковый артефакт, — закончила я.

— Неплохо, — кивнул Квентин. — Если наш мышелюд в городе, в чем я сомневаюсь, то мы его найдем.

— А почему бы ему не быть в городе? — спросил Эрик.

— А потому, мой дорогой студент, что после убийства он не стал заметать следы. Труп Янка с окровавленным стилетом в руке обязательно обнаружили бы, не сегодня, так через неделю. Значит, либо был уверен, что трюка с зомби-убийцей будет достаточно, чтобы мы потеряли след, либо не собирался в городе задерживаться.

Я прикусила губу. Да, Квентин прав. Труп-убийцу легко можно было не возвращать. Его, конечно, хватились бы в морге, рано или поздно, но кто бы стал всерьез искать тело торговца, умершего от инфаркта в порту? Зачем возвращать его на место? С ним можно было сделать… Да что угодно: утопить, сжечь, вывести из города и закапать в лесу. А он, мало того, что вернул его на место, так даже стилет в руке оставил. А это значит…

— Но мы-то молодцы? — спросил Эрик.

— Молодцы, — согласился Квентин. — Давай, Селена, строчи запросы, подпишу вместе со своими и сэкономим на их отправке несколько монет, к радости нашего дорогого кастеляна.

Честно говоря, мысль о том, что мы можем и не поймать убийцу, меня расстроила. Неприятно, когда добыча уходит из рук, особенно, когда это такая добыча. Впрочем, мы-то все правильно сделали. Я занялась запросами, а Квентин между тем поинтересовался у Эрика:

— Ты как к ночным дежурствам относишься?

— Предпочел бы, конечно на танцы сходить, но в принципе — отношусь, — ответил Эрик.

— Селена, ты завтра в ночной патруль идешь?

Будто он не знает.

— В полуночный, — уточнила я.

— Вот и возьми с собой нашего практиканта, — сказал Квентин.

— Без проблем, — ответила я.

А собственно, отчего бы и нет? Мы с Бригиром патрулируем не вдвоем, так что Эрик нам все равно не помешает.

А Эрик обрадовался. Ну и замечательно.

— И, кстати, Эрик, — добавил Квентин. — А чего ты, собственно, на окне-то сидишь? Разве ты не должен дневник практики вести? Или ты думаешь, его за тебя за тебя Илис будет писать?

О да, умеет наш шеф с небес на землю вернуть. Илис тявкнул и замотал головой, показывая, что он не по этой части, а Эрик вздохнул, сжег окурок своей сигареты, развеял пепел по ветру и отправился к незанятому столу.

— Добро пожаловать в Стражу, Эрик, — сказала я, обмакивая ручку в чернильницу.

Чего-чего, а писанины у нас на всех хватит.

Илис Зорр, оборотень, старший констебль Стражи.

В городе хорошо. Только кроликов нет. Есть голуби, но бабушка сказала, что их нельзя есть. Бабушка умная, я бабушку слушаю. Бабушка сказала, кролики в холмах есть. Я сегодня проверил — вкусные. И вчера проверял — вкусные. Завтра бы тоже проверить надо. Хорошие кролики, откормленные. И не боятся совсем. Лисов потому что мало. Это грустно, зато охотиться легко. Люблю охотиться.

— Привет Илис, — сказала Вэнди.

Уже на работе. Любит работать. Ткнулся носом в ладошку. Пахнет спиртом и гномским маслом, а еще гадостью какой-то. Вэнди хорошая, но часто пахнет плохо. Я чихнул и ушел на диван.

— Привет.

А это Эрик пришел. Зевает. Махнул мне рукой, запрыгнул на подоконник, курить будет. Мне не нравится, но он в окошко дымит. Бабушка говорит, что недостатки людей надо терпеть и прощать. Я терплю.

Летучая мышь в окно залетела. Возле лица Эрика пролетела, чуть крылом не задела, он отшатнулся смешно. Селена-вампир пришла. Кувыркнулась в воздухе, стала как человек. Ладошкой по спинке погладила, Эрику кивнула, с Вэнди поздоровалась. От Селены всегда пахнет приятно. Не курит, опыты не ставит. Легкая нотка крови сегодня. Тоже ночью охотилась.

— О, все уже на месте! — Квентин ворвался в кабинет. Как ветер. — Замечательно! Селена, Илис, Эрик! За мной!

От Квентина беспокойством пахнет. Всегда. На месте усидеть не может. Во сне ворочается постоянно, наверное.

— Куда, шеф? — спросила вампирка.

— В комнату совещаний, — ответил Квентин.

Мне любопытно, я встал на две лапы-ноги. Пошел за всеми. Вэнди с нами не пошла. Она умная, ее беречь надо, чтобы она на вещи смотрела и говорила, что с ними было. Я тоже так могу, но не со всеми вещами. С людьми могу, если дождя нет.

В комнате совещаний стражи сидели. Всех знаю. Вон тот на входе стоял, когда я устраиваться приходил. Гай Киван. Его Пауком зовут. Вон тот, толстый, рядом с бабушкой живет, через два дома. Мы на работу ходим вместе иногда. Станислав Ку. Катайцем зовут, а он не катаец, он тут родился. В Катае не был никогда даже. Папа катайцем был. Вон та смеется часто и гладит, когда я мимо на четырех лапах прохожу. Агния Жужелица. Вот этот вчера приходил, ручку мемофота крутил. Бригир эр Ариди. Я на Селену посмотрел. Улыбнулся. Ничего не сказал. Странно, смена не его. Я считать умею, он вчера работал, сегодня в ночь дежурить должен. Еще один. Худой. Лысый. Огг Варани. Ползуном зовут. И лейтенант здесь. Сэр Генри Свиклай. Шеф шефа. Тараном зовут. Кулаком дверь сломать может, говорят. Я не могу. Секретарь его рядом. Алан Кейт. С планшетом, стражей считает. Меня посчитал.

Селена с Бригиром переглядываются, а я с ней сел. Она хотела к Бригиру сесть, но там уже Катаец был. Занял место.

— Все тут? — лейтенант спросил.

— Коменданта Лонгвиля нет, — ответил секретарь. Эрик насторожился. Знает такого?

Эрик с Квентином сели. Все на гражданских посматривали. Двое их. Девочка. Лет одиннадцать на вид. Худая очень. Шортики и шахтерка с рукавами. Сандалики на ногах. Не знаю ее. Рыжая. Я рыжих люблю, потому что сам рыжий. Рыжий — это самый правильный цвет. Рядом с девочкой — мужчина. Не рыжий. Худой, гибкий, штаны в обтяжку, куртка короткая. Пальцы длинные, глаза хитрые. Тоже не видел его раньше.

Вошел еще один. Поздоровался, Лейтенанту руку пожал. Эрику кивнул. За нами с Селеной сел. Маслом машинным от него пахнет и прачечной.

— Все тут, — секретарь сказал.

Лейтенант ему на дверь кивнул, тот закрыл ее, в комнате остался.

— Итак, — начал лейтенант. — Доброе утро, господа. Тех, кого не в их смену позвал, прошу извинить, но вы мне сейчас нужны. Позвольте представить вам наших сегодняшних гостей. Во-первых, Алиса Хуп. Тринадцать лет, через полтора месяца — четырнадцать будет. Сирота. До недавнего времени — нищенствовала на Спице Богов[40], но неделю назад ее в карты проиграли и определили в карманницы. Вчера вечером на Большом Рынке была арестована, после того, как неудачно залезла в карман одной барышне.

Посмотрел на девочку. Жалко. Маленькая. Как лисенок. Нельзя лисят обижать. Смотрит на нас. Лейтенант говорит, а она слушает, лицо спокойное, будто нет ее тут. Устала.

— Во-вторых, — продолжил лейтенант, — господин Вэнни Локрахт, двадцать восемь лет, цирковой артист, арестован вчера на том же самом Большом Рынке, по обвинению в нарушении общественного порядка. Честно говоря, произошло недоразумение, господин цирковой артист немного повздорил с торговками, которые не совсем верно поняли его намерения.

Лейтенант улыбнулся. Широко. Вэнни покривился. Не улыбнулся. Лейтенанту смешно, а ему обидно.

— Господин Локхарт любезно согласился поучаствовать в нашей операции, — продолжил лейтенант. — Теперь, когда мы познакомились, перехожу к самой сути. Где «Свинарник», все знают?

Я не знал. Помахал головой.

— Трактир-таверна «Три пьяных поросенка» на Большой Еловой, — объяснил лейтенант. Приятно. Я не знал, а он объяснил. — Тот еще гадюшник, но нам он сейчас интересен тем, что там, в одной из комнат имеют обыкновение собираться люди, которые послали Алису на рынок вытаскивать кошельки. Разумеется, если мы пойдем туда и арестуем их, то максимум через двое суток придется их отпустить, поскольку граждане они честные и добропорядочные. Понимаете?

Я понял. Я не глупый. Те люди — плохие, но арестовывать нельзя. Доказательств нет. Без доказательств арестовывать нельзя. Слова девочки — не доказательства. Скажут, что маленькая, что придумала. В лесу проще. В лесу доказательства не нужны. В лесу острые зубы нужны и быстрые лапы. И нора, чтобы спрятаться.

— Вместо нас в «Свинарник» пойдет господин Локрахт, а поведет его туда Алиса, — сказал лейтенант. — Он представится цирковым импресарио, скажет, что повстречал Алису на рынке, скажет, что заинтересовался… хм… ее внешними данными и попробует ее выкупить. Как только сделка состоится, входим мы и арестовываем всех с поличным. Пока я не перешел к персональным заданиям, по общему плану вопросы есть?

— У меня, лейтенант, — заговорил циркач. — Вы обещали мне гарантии безопасности, вы говорили, что со мной пойдет ваш человек.

— Ну конечно, — кивнул лейтенант. — Вот, пожалуйста, познакомьтесь: Капрал де Трие. Селена, улыбнись господину цирковому импресарио.

Селена улыбнулась. Красивые у нее клыки. Острые. Циркач побледнел.

— Она обернется летучей мышью, и ты возьмешь ее к себе на плечо, — сказал лейтенант. — А если тебе будет угрожать опасность, она…

— Улыбнется, — кивнул Вэнни.

Боится циркач. Нервничает.

— Не только. Так… раз вопросов больше нет, — сказал Свиклай, — то двигаемся дальше. Во-первых, группа захвата: эр Ариди, Варани, Ку, Жужелица, Лонгвиль, я. Старший — разумеется, я. Задача: проникновение в помещение с подозреваемыми и их непосредственное задержание. Во-вторых, группа поддержки: Киван, Зорр, Рок, сержант Уиллис. Старший — сержант Уиллис. Задача: скрытое сопровождение Локрахта и Хуп до места операции, затем наблюдение за окрестностями, в случае необходимости — силовая поддержка группы захвата. Капрал де Трие, как я уже сказал, идет непосредственно с Локхартом и Хуп. Задача: защита свидетелей. Именно защита, участвовать непосредственно в захвате я тебе запрещаю. Поняла?

Селена кивнула.

— Вопросы? — поинтересовался лейтенант. — Задачи понятны?

Что делать я понял. Я не глупый. Надо будет бегать лисом, смотреть на Алису и артиста. Когда войдут — смотреть по сторонам.

— Тогда переходим к детальному плану операции, — сказал лейтенант и секретарю кивнул. — Капрал, будь добр, карту повесь.

Кейт на доску большой рисунок повесил, там схема нарисована. Лейтенант вынул меч из ножен.

— Итак, — сказал он, используя меч как указку. — Это — «Свинарник». Вход — здесь. Интересующие нас комнаты — тут, на первом этаже. Их, как видите, две. Окна выходят на улицу, потому, когда начнется захват, ты, Квентин, со своей группой, обеспечиваешь их блокирование. Работаем следующим образом: я даю общий сигнал… Лерой, ты горошины принес? Два комплекта? Прекрасно. Квентин, возьмешь у него одну. Так вот… я даю общий сигнал, после чего ты, Квентин дашь сигнал Илису, он затявкает, Селена услышит и укусит Вэнни за ухо. Вэнни, ты после этого падаешь на пол, Селена обеспечивает вам защиту. Группа захвата врывается общий зал, идет по этому коридору, врывается в комнаты и вяжет всех. Группе захвата на то чтобы оказаться в помещении — двадцать пять секунд. Прятаться будем в доме под снос с нечетной стороны, там метров сорок будет. Квентин, соответственно ты должен обеспечить сигнал для Селены через двадцать две секунды, как услышишь его от меня. Илис, ты должен быть под окнами или где-то рядом, чтобы сержант тебя видел, а внутри тебя было слышно. Квентин, тебе лучше всего спрятаться в доме напротив, он тоже под снос. Остальные из твоей группы — сам думай, но отсвечивать они не должны, мало ли вдруг они за улицей следят.

Я глазами захлопал. Я должен буду сигнал дать! Ответственное дело! Важное. Не каждому доверят. Мне — доверили.

— А как вы сами узнаете, что вам надо подать сигнал к началу операции, лейтенант? — спросил циркач. Нервничает.

— Алиса проглотит магическую горошину, через которую я все буду слышать, вторая будет у меня, — сказал Свиклай. — Еще один комплект будет у эр Ариди и Уиллиса для координации операции.

Алиса захлопала глазами. Тоже боится. Вся в страхе. И пойти боится, и не пойти боится. И Вэнни боится. Лейтенанта и Селену. И тех, кто в тех комнатах, куда надо идти, боится.

— А почему Алиса проглотит, а не я? — спросил циркач.

— Ты там будешь чужаком, а она нет, — сказал лейтенант. — Тебя могут проверить на магические артефакты. Ее — вряд ли. Скорее всего, у них нет своего мага, а будет какой-нибудь простенький тестер, который можно за полколеса в магической лавке приобрести. Им надо чуть ли не вплотную тыкать, он только общий фон показывает. Но на всякий случай дадим тебе «волшебную» колоду. Пусть они ее найдут, а повышение магического фона на нее спишут. Так что не волнуйся.

— Да я не волнуюсь, — сказал Вэнни. — А если Селена не услышит тявканья?

— Услышу, — сказала Селена.

Услышит. Нюхает она хуже, а слух — как у меня.

— А если Илис не затявкает? — спросил Вэнни.

— Затявкаю, — пообещал я.

Как не затявкать? Затявкаю. Тявкать я умею. Правда-правда.

Квентин Уиллис, сержант Стражи

Сюрприз ждал меня прямо с утра еще на входе в Управление. Наперерез мне из дежурки выскочил страж и сообщил, что меня самым срочным образом требует лейтенант. Что за спешка? Вчера я у него трижды был, ему понравилось, что ли? Или, быть может, мышелюда или эльфа ночью нашли? Все равно…

Лейтенант был в кабинете не один, на диванчике сжалась в уголке, обняв колени, рыжая девочка-оборвыш, а на стуле сидел какой-то потертый хмырь плутоватого вида.

— Заходи-заходи, — сказал лейтенант. — Слушай, говорят, ты детей любишь?

Я чуть не споткнулся на пороге. Вот тебе и раз. Это мне за эльфочку, да?

— Дуй за своими и веди их в зал для совещаний, — не дал мне придумать ответ Свиклай. — Будем брать притон нелегальных работорговцев. Алхимичку только оставь — не ее профиль.

Вот тебе и два. А чего моих-то сразу?

— Сэр, вообще-то и у остальных профиль не совсем тот, — начал я осторожно.

— Понимаю, — ответил лейтенант. — Но их в лицо никто не знает, а это — важно. Видишь, гражданских тоже будем привлекать. А кроме того, ты же все равно у моря погоды ждешь пока, верно? Дуй, давай…

Тут он прав был. Мы пока просто ждали, когда кто-нибудь из добропорядочных граждан сообщит какие-нибудь сведения о мышелюде и ледовом эльфе. Впрочем, для поимки первого Вэнди обещала сделать поисковый артефакт, но это требовало довольно много времени, да и наша помощь ей для этого не требовалась.

Когда совещание закончилось, я подошел к лейтенанту.

— Сэр, — сказал я, — а как вы представляете слежку за окрестностями? Большая Еловая, конечно, еще далеко не трущобы, но, если мы там начнем по развалюхам, которые под снос приготовлены, шастать, на нас по-любому внимание обратят. Там разве что лис не особо заметен будет. И то еще сказать — лиса в городе! А я, Паук и Эрик — так вообще, как три сосны…

— Слушай, сержант, — последовал ответ. — Ты же свои нашивки не за красивые глаза получил, а за то, что между ними. Вот и импровизируй. Ты это любишь. Только поторопись, у тебя на все двадцать минут, после этого твоя группа должна выдвинуться и приступить к выполнению поставленной задачи. А мы выдвигаемся вслед за тобой еще через десять минут.

Пришлось воспользоваться гримеркой. У нас, при Страже, есть небольшой склад гражданской одежды как раз для таких случаев. Паук облачился в какие-то лохмотья, а я, подумав, влез в дамский туалет с юбкой чуть ниже колен, набив в корсет побольше тряпья. Эрика и Илиса мы решили оставить как есть. Селена по моей просьбе подвела мне глаза и подкрасила губы, а я распустил волосы. Посмотрелся в зеркало. М-да-м… Никакая из меня баба, кто бы что ни говорил. С другой стороны, на Большой Еловой примерно такие девки и должны работать. Мануэла Лист и Марианна-Шиповник туда и близко не захаживают.

— А ты зря смеешься, — сказал я хихикающему Эрику. — Угадай, кто тот горячий кавалер, что воспылал ко мне неземной страстью? Это ты меня в дом напротив потащишь, благо хозяева его оставили, а от него самого только четыре стены и осталось.

Эрик сразу придал физиономии траурный вид, а Илис заржал, будто он не лис, а лошадь.

— Это не Вэнни, это вам надо в цирке выступать, — сказал лейтенант. — Оружие не забыли? Горошину у Лероя взял?

— Мы с Бригиром даже связь успели проверить, — ответил я.

Я под юбкой прятал два кинжала, у Паука под лохмотьями скрывался набор метательных ножей да легкая шелковая сеть с грузилами на концах. За умение обращаться с этой сетью он свое прозвище и получил, кстати говоря. Эрик от оружия отказался, поморщившись, а Илис отогнул отворот сапога, где носил кинжал чуть короче моих.

— Тогда какого вы еще тут? — ласково поинтересовался Свиклай. — Удачи!

— К Малину!

Об экипаже для нас позаботились заранее, и мы весело покатили к Большой Еловой, притормозив лишь раз, на углу возле винной лавки. Паук моментально забежал в нее и купил себе какого-то пойла подешевле, после чего мы поехали дальше.

Остановились мы на Малой Еловой, которая была соседкой нужной нам улицы.

— Для начала так, — сказал я. — Илис, кувыркайся и сбегай на разведку. Если все хорошо, то Паук идет первым и, изображая пьяного, падает где-нибудь напротив нужных нам окон. Только с другой стороны улицы.

Илис тут же умчался, Паук открыл бутылку и принялся обильно обливаться ее содержимым, приняв, как он выразился, «для атмосферы» немного внутрь, а я коснулся горошины, спрятанной в ухе, и негромко произнес:

— Бригир, как слышно? Предай, что мы на Малой Еловой и разворачиваемся.

— Понял, — услышал я его голос. — Мы уже в пути.

Илис вернулся и просто кивнул — значит, все в порядке.

— Твой выход, — сказал я Пауку, — мы через минуту следом. Илис, беги пока в руины напротив «Свинарника» и жди там нас. Заодно проверь, что в доме никого нет.

Выждав пару минут, я продел руку Эрика в свою и потащил его на Большую Еловую.

— Слушай, расслабься, — сказал я. — Ты же шлюху снял, у тебя скоро с ней все будет, прям вот вообще скоро, только найти бы где, а ты идешь, словно на казнь. Ты же счастлив должен быть, тебя от любви и нетерпения потряхивать должно. Или я тебе не нравлюсь?

Эрик попытался расслабиться и изобразить подобие того, что я описал, но получилось у него как-то не очень. Я на ходу погладил его по лицу тыльной стороной ладони и мило улыбнулся.

— Если что, я нормальной ориентации, — сообщил он мне.

— Приятно слышать, — уверил я его. — А ты это мне сейчас зачем сказал?

— Ну, ведь ты — полуэльф, а эльфы, как говорят…

— Чушь говорят, — ответил я. — Я тебе больше скажу, среди эльфов это встречается крайне редко.

Левая сторона улицы предназначалась под снос, жильцы оттуда давно уехали, а все хоть сколько-нибудь ценное вывезли. Правая сторона состояла преимущественно из двухэтажных старых развалюх, которые тоже будут сносить, но позже, после того, как отстроят левую сторону. Кстати говоря, строить уже начали — вон в конце улицы два котлована вырыли, и стройматериалы завезли. Вместо двухэтажек будут здесь дома в целых шесть этажей. Прямо настоящие суранские небоскребы.

Так. Паук лежит недалеко от дверей трактира. Какой-то хмырь ему пытается помочь встать. Этого еще не хватало, мы как-то на сочувствие прохожих не рассчитывали. Ай, молодец! Содержимое желудка Паука обрызгало сердобольному прохожему обувь, и тот, ругаясь, оставил Паука в покое.

— А чего тогда на вас наговаривают? — спросил Эрик.

— На нас? — возмутился я. — Еще раз назовешь эльфом — поцелую. Дело в традициях, понимаешь? У эльфов одежда для детей и подростков одного покроя, что для мальчиков, что для девочек. Волосы длинные, мордочки миловидные. Кто мальчик, кто девочка — попробуй, разбери. Но, могу тебя уверить, сами эльфы с этим прекрасно справляются.

Мы брезгливо обошли Паука, прошли мимо двух интересных нам окон, одно из которых было приоткрыто, и остановились чуть дальше, возле дома без окон и крыши.

— Давай уже, — шепнул я Эрику.

— Давай сюда, что ли, — сказал он громко.

— Ох уж эти студенты, — так же громко пропищал я. — Никогда на комнату денег нет! Пошли уж, жаркий мой…

Мы прошли через разбитый дверной проем, мимо сваленных в кучу обломков кровати, к оконному проему, возле которого сидел Илис, успевший перекинуться в человека.

— В доме нет никого, — сообщил он. — А вы смотритесь.

— Мы на месте, — сказал я, прижимая горошину.

— Будем через пять минут, — сообщил Бригир. — Я скажу, когда.

— С нами пока посиди, — сказал я оборотню. — А то Эрик боится, что я его невинности лишу.

— Чего? — не понял Илис. — Кого лишишь?

— Девственности, — буркнул Эрик.

— Вы можете нормально говорить? — обиделся Илис. — Я вас не понимаю.

Малин забери, а у них в лесу, может, и понятия-то такого нет? Надо же, почти как у эльфов. Кажется, я это вслух произнес.

— А у эльфов нет такого понятия? — удивился Эрик.

— Слушай, мы сюда не для того пришли, чтобы обсуждать обычаи моей ушастой родни, — сказал я, задирая подол и вытаскивая два кинжала из ножен. — Если сильно интересно, я тебе как-нибудь персональную лекцию прочитаю.

— Мне интересно, — сказал Илис.

— Хорошо, лекция будет персональной для вас двоих, а пока, Эрик, выгляни аккуратно, чтобы тебя не увидели, и скажи, что там на улице.

Эрик осторожно поднял голову над оконным проемом, пользуясь тем, что в разбитой раме торчал кусок грязного стекла, который несколько маскировал его.

— Паука не вижу, — сказал он. — А так вроде нормально все.

Паука он с этого ракурса и не должен видеть.

— Мы на месте, — сообщил Бригир. — Наши пойдут через пять минут.

— Понял, — ответил я. — На улице вроде чисто. Илис, пошел.

Оборотень превратился и убежал.

— Илис на месте, — сказал мне Эрик, который продолжал наблюдение за улицей. — Если особо к нему не приглядываться, то он на собаку похож.

Вот и славно. Я устроил наблюдательный пункт у пролома в стене, и теперь сам мог увидеть оборотня, который, поджав хвост, лежал у стены, аккурат под открытым окном.

— Наши пошли, — сообщил мне Бригир.

— Понял.

В начале улицы появились две фигуры. Господина Локрахта в Управлении переодели в приличный, хотя и не новый, костюм-тройку, на голову одели цилиндр, и теперь он вышагивал рядом с девчонкой, опираясь на трость. Алиса плелась понуро, но чуть впереди, а он лениво вертел головой по сторонам, словно осматривая местные достопримечательности. Селену я не видел… а нет, вон она, на плече. Черное на черном, не сразу и разглядишь.

— Вошли, — сообщил я в горошину, когда дверь за ними закрылась.

— Что-то Илис беспокоится, — сказал Эрик.

Я осторожно высунулся и посмотрел на оборотня, который поглядывал в конец улицы. Ну как все вовремя! Я выругался: оттуда, куда он смотрел, появились два пса дворовой породы.

— У нас проблемы, — сказал я Бригиру. — Собаки на улице, идут к Илису.

— Сержант, лейтенант приказывает убрать собак, — сказал он мне после того, как передал мои слова лейтенанту и выслушал ответ. — Придумай что-нибудь, они только-только начали разговор, Илиса выводить из операции нельзя.

Замечательно. Илис уже поднялся на четыре своих лапы и теперь смотрел то в мою сторону, то на собак, которые лиса тоже заметили и неторопливо шли к нему, скаля зубастые пасти.

— Эрик, убери собак, — скомандовал я.

Эрик повернулся ко мне и округлил глаза.

— Как я их уберу? — спросил он.

— Импровизируй, — ответил я.

Уиннифред Цельсио, эксперт-криминалист, капрал Стражи

Ребята уехали на какое-то задание, а я снова осталась одна. Собственно говоря, так чаще всего и происходит. Они мотаются по всему городу, собирают улики, гоняются за кем-нибудь, проводят допросы, строят предположения, а ко мне приходят за конкретными ответами на конкретные вопросы: чья кровь, чем обработали записку, чтобы смыть запах того, кто её написал, открывали замок ключом или отмычкой, какое заклинание наложили, чтобы заглушить шаги… Может быть, это и не так увлекательно, как погоня за преступниками, но мне нравится. Постоянно присутствует дух соревновательности: пойму ли я в чем дело, верно ли выберу набор тестов, не ошибусь ли с интерпретацией…

Скучно ли мне? Нет, совсем нет. Я считаю, что я вообще очень удачно устроилась. После того, как меня попросили из Главной алхимической, я и не надеялась найти такую работу. Конечно, можно было бы уйти в отрыв, открыть собственное дело и варить потихоньку какие-нибудь зелья, типа пятновыводителя, понемногу откладывая деньги на оборудование и ингредиенты. Или пойти в одну из частных лабораторий. Хотя, с теми отзывами, что наверняка дал бы обо мне Штейн[41], хорошего места мне бы не предложили. А вот в Стражу взяли и на отзывы внимания не обратили. Понять не могу почему, неужели совсем других претендентов на это место не было?

Так что жаловаться мне грех: своя небольшая лаборатория, которую я на личные средства не скоро сама бы себе позволила, очень хороший коллектив. Даже практиканта прислали нормального, не дурака, не ботаника, и не расфуфыренного знатного болвана. На таких я досыта насмотрелась в Главной алхимической, когда они приходили туда с Корпуса или с Объединенной кафедры[42] на практику. А кто бы знал, как приятно в задумчивости выйти из-за своей загородки, сесть на диван и погладить Илиса по спинке, перекинуться парой слов с Селеной, намекнуть Квентину на его родство с эльфами… Он сразу так заводится, очень забавно. Сразу и думается легче, и настроение поднимается. Но все же иногда мне хочется чего-то большего. Нет, я не про драки, боевой маг из меня аховый, но ведь я совсем не глупая, могла бы тоже дела распутывать.

Кстати говоря, про Илиса. Его почему-то всем нравится гладить; он не возражает, хотя, если задуматься, то странно гладить взрослого парня, пусть даже он не человек. Нет, на самом деле, подойдите к любому своему знакомому и почешите его за ушком, как он на вас посмотрит?

Когда Саора поднялась к нам в кабинет, я как раз занималась налаживанием поискового артефакта. Работа была не слишком сложной, хотя и муторной. Дело в том, что образец я сняла не очень свежий, да и получилось его соскрести совсем немного, так что сначала его предстояло «подрастить», а уж потом заключать в янтарь и работать с ним дальше. Не обошлось без сюрприза: образец подращиваться упорно не желал, и я не могла понять почему. Лишь подняв напряжение магического поля до полутора сотен чар, у меня начало что-то получатся.

С Саорой у меня приятельские отношения. Она на два года меня младше, а в ИБМ наши спальни были рядом. Несколько сближало нас то, что мы обе, как магички, почти полные нули, хотя и по разным причинам. Я — потому, что при довольно хорошем, не сказать выдающемся контроле, магической силой почти не обладаю, что, кстати, для алхимика не так уж и плохо. А она — то, что называется «сырой» маг, то есть тот, кто владеет определенными силами, но сплести магическое заклинание практически не способен из-за отсутствия к этому таланта. А много ли толку с сырой силы? Впрочем, в ее случае все обстояло не так уж и плохо, по крайней мере, ей на ларь-сохранитель тратиться не надо, она с холодом на «ты». Таких магов как она, учили, в первую очередь, контролю, но, конечно, давали и теорию. Потом, когда я уже окончила институт, а она ещё продолжала учиться, я старалась поддерживать с ней отношения. Дело в том, что её отец и брат — жрецы Нурана, причем отец — так и вовсе оруженосец[43], а у кого лучше всего доставать алхимические ингредиенты, как не у практикующих героев?

— Привет, — сказала она, заходя в кабинет. — Я в курсе, что все твои уехали на задание, но там внизу пришел человек, говорит, что видел эльфа, которого вы разыскиваете. Рвется на прием, ждать или зайти попозже не желает. Может, ты с ним поговоришь?

У меня как раз процесс вошел в ту стадию, когда за ним не требовалось постоянного наблюдения, так что, подумав, я решила, что вполне могу поговорить с этим человеком.

— Поговорю, — ответила я.

— Тогда я его к тебе сейчас отправлю, — сказала Саора и вышла из кабинета.

Пока посетитель поднимался и искал наш кабинет, я села за стол Квентина и, вытащив пару листов чистой бумаги, приготовила ручку для письма. Парой минут позже в кабинет заглянул лысоватый мужчина, лет сорока, с усами, в неновом, но довольно приличном костюме. Он поздоровался.

— Проходите, присаживайтесь, — пригласила его я. — Мне сказали, что у вас есть сведения, которыми вы хотите поделиться?

— Да, — кивнул он, поглаживая усы и поглядывая на мои волосы. — Точно так. Вот сегодня на столбе с объявлениями картинку видел с эльфом. Пришёл сказать, что в воскресенье я его видел живьем у нас, на Второй Садовой.

Вторая Садовая — улочка на окраине города с маленькими частными домиками и небольшими огородиками. Почти деревня, хотя официально и находится в городской черте.

— Скажите, господин… — я вопросительно посмотрела на посетителя.

— Ой, я же не назвался… Сэмуэль, Сэмуэль Гарво, к вашим услугам. Проживаю на Второй Садовой, четырнадцатый дом, в Управлении ЖКХ работаю, в архитектурном отделе. Архитектор, то есть.

Я записала.

— Где конкретно и при каких обстоятельствах вы его видели, господин Гарво? — спросила я.

— Сейчас я вам все в подробностях обскажу, — ответил архитектор. — Надо сказать, что есть у меня брат, Этьен, живёт на Второй спице. Ему в воскресенье как раз полтинник стукнуло, так я как раз и шёл от него. Сказать по чести, понедельник уже был, ночью возвращался. Взял коляску до Первой Садовой, а там вышел, чтобы воздухом подышать, ну знаете…

Мужчина несколько смущённо покашлял в кулак.

— Скажу честно, немного не рассчитал силы, скрутило меня, упал, — признался он. — Под забор какой-то. Сами понимаете — коньяк, водка, вино… пиво ещё было, но пиво я не пил.

Я, честно говоря, не понимала. Всякие зелья приходилось потреблять, и на спирту тоже, но для науки, а не для того, чтобы под забор падать. Впрочем, господину Гарво было стыдно, по крайней мере, он покраснел.

— И знаете, что-то вроде паралича случилось, — сказал он. — Вижу все и слышу, а ни сказать, ни рукой пошевелить. А тут, как раз — бежит. Ну как бежит? Пытается. А за ним — четверо. И все зверомордые.

— В каком смысле? — не поняла я.

— Зверолюды, то есть, — пояснил он. — Два свинолюда, один ящеролюд и один тигролюд. Хотя, не знаю, может и не тигролюд, я в кошках не больно-то разбираюсь. Догнали, и ну как давай его бить! И по ребрам, и по голове, и ногами, и всяко. Я, конечно, вмешиваться не стал, не в том состоянии, да и чем бы я ему помог? Их-то четверо. А потом пятый пришел, тот тоже из кошачьей породы, только не как первый, у того вся голова как у тигры, а у этого только ухи и хвост. Пришел, сказал им что-то, они эльфа бить и перестали. Погрузили в карету, сами в нее уселись, кто куда: кто на козлы, кто внутрь, кто на крышу… И уехали.

— А вы? — спросила я.

— А я? Я с ними не поехал. Отлежался, да потихоньку домой попо… пошел.

— Время точно не знаете? — спросила я, сажая от спешки кляксу на лист.

Он задумался.

— Ну, от брата я в первом часу вышел, а домой уже к трем ближе добрался. Точнее — не скажу.

— А вас они, получается и не видели? — спросила я.

— Так у нас же на всю улицу там три фонаря, а ночь темная была, все небо в облаках, да я еще в траву упал.

— А вы их хорошо рассмотрели? — спросила я.

— Ну, они эльфа под фонарем догнали, так что видел. Правда, к концу у меня перед глазами плыло, вроде как, но в самом начале все хорошо видел.

— А они говорили о чем-то или молчали? — спросила я.

— Матерно ругались, да рычали, да хрюкали, — сказал он. — Сетовали, что он заставил их гоняться за собой.

— А в какую сторону они эльфа увезли, вы знаете? — спросила я.

— Да к утицкому мосту покатили, — сказал архитектор. — В башню какую-то.

— В какую башню? — снова не поняла я.

— Вот уж чего не знаю, того не скажу, а только второй кот сказал, этим: грузите, мол, этого в карету, в башню к ледышке повезем.

— К какой ледышке?

— А вот этого я не знаю, только он так и сказал: к ледышке, мол.

— Понятно, — сказала я.

Хотя, если честно, понятно мне было мало. Впрочем, что дальше делать, я точно знала.

— Вот, почитайте и распишитесь, если согласны со всем записанным, — сказала я, подвинув господину Гарво его показания. А я пока мемофот достану.

— Чего достанете?

Господин Гарво уже ушел, а я сидела на диване и, рассматривая мемографии, размышляла. Картинок мы сделали с ним целых три. Одну общую, на которой зверолюды избивали эльфа, одну с котолюдом, а одну — с тигролюдом. Последняя получилась лучше всего, видимо тот произвел на пьяного архитектора наиболее сильное впечатление. Тигролюд и верно был красив: широкоплеч, усат, с шикарными темными полосами, большущими глазищами, полуголым торсом и мускулистыми лапами. А вот остальные участники сцены вышли хуже. Впрочем, зверолюдов в городе совсем не много, а тигролюдов — тем более.

Честно говоря, не очень-то понятно, что это за нашествие такое зверолюдское. В Суранской империи они вообще довольно редки, зато их много в Тропикане и на Янтарных Островах[44], а еще, как я слышала, у них есть поселения в Жарандии[45], на побережье. Лет четыреста назад в северном Катае их тоже было довольно много, но после окончательной победы учения Атая, их оттуда вытеснили в Южную Тропикану, устроив чуть ли не геноцид. Именно тогда они появились и в Ицкароне. Город от Катая, конечно, расположен совсем не близко, но лежит на торговом пути, а еще тут без предрассудков относятся к форме ушей и другим особенностям внешности. Видимо, потому Ицкарон показался зверолюдам местом для жизни вполне подходящим, особенно тем из них, кого согнали с родного места именно из-за их особенной внешности, не вписывающиеся в катайский золотой стандарт красоты. Впрочем, сюда зверолюдов особо не тянуло, то ли из-за климата, то ли еще почему. Сколько сейчас их в городе с шестидесятитысячным населением? Тысячи две, от силы три.

Вообще, у нас больше всего людей. Тех самых, которые хому хомо сапиенсы. Гномов — процентов пятнадцать, эльфов — чуть меньше. Встречаются оборотни, но, сколько их, вам и в Лунном храме не скажут. Ходят слухи, что то ли в Западной, то ли в Восточной Рыбалке их много живет, но лично я не проверяла.

А вообще, тут кого угодно можно встретить, и не только из-за замещений, но и из-за нас, алхимиков. О химерах, конечно, все слышали, но не все представляют, кто это на самом деле такие. Произнесешь «химера» и воображение рисует какое-то странное, и даже страшное существо, с огненной львиной гривой, воловьими глазами, орлиными золотыми крыльями и лапами. А еще с зубами, щупальцами и рогами. Чудовище прямо какое-то. А с нашей, с алхимической точки зрения, химера — существо, несущее гены и признаки нескольких существ, которые в естественных условиях самостоятельно не могли бы дать общее потомство. В принципе, если широко смотреть, то мой теперешний шеф, Квентин, тоже химера, поскольку эльфы и люди как раз потомства обычно не дают. Я предполагаю, у его матери была какая-то редкая генетическая мутация, позволившая ей забеременеть от эльфа. С удовольствием бы ее изучила, но, увы, его мать пропала тогда, когда мои родители только начинали задумываться, а не провести ли им еще один опыт специфического толка у себя в спальне.

Разумеется, такого рода мутации редки, иначе мир был бы заполнен химерами. Нет, я не шучу, люди вообще любят совать, куда попало, не только свой нос, но и другие части тела. Мир был бы тогда куда более интересным местом. Но то, что не может сделать природа, мы, алхимики делаем в лабораториях. Конечно, большинство наших опытов заканчиваются нечем, но есть и удачи, ушедшие в серию. Руновые кошки, к примеру. Крупные, как овцы, с уникальным мехом и вкуснейшим деликатесным мясом. Или курицы моа, на которых можно ездить вместо лошадей. Само собой, создание разумных химер, скажем так, не рекомендовано, но вовсе не запрещено. И именно генетика — это моя специализация, и моя самая большая любовь, а то, чем я здесь занимаюсь — это не от хорошей жизни, на самом деле. Когда-нибудь я к ней обязательно еще вернусь. Ну а пока…

Пока же я сложила мемографии стопочкой на столе Квентина, перечитала свой протокол и положила его рядом. Поправила, чтобы все лежало аккуратно, и прошла к себе за ширму. Материал, наконец, «подрос» и пришло время консервировать его в янтарь, что требовало известной сноровки. А химеры… химеры меня еще дождутся.

Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи

Свиклай сел с нами в закрытую карету, и мы поехали без лишней суеты и спешки.

— Главное, ведите себя естественно, — внушал он циркачу и девочке. — И ни о чем не беспокойтесь. Мы вас вытащим. Даже не сомневайтесь. У нас в операции задействованы лучшие кадры. Селена вот.

Конечно, приятно, что тебя так ценят, но мое присутствие этих двоих нервировало еще больше.

— То есть, когда нас будут бить, она будет нас защищать? — спросила девочка.

Это «когда» вместо «если» много мне сказало о ее настрое.

— Никто вас и пальцем не тронет, — сказала я.

— Пальцем-то ладно, а вот если ножом или дубиной, — вздохнула Алиса, глядя через зарешеченное окно.

Между прочим, мне тоже не нравится, когда в меня ножами тычут и в непосредственной близости дубинами машут. Особенно заостренными, особенно из осины или рябины. Конечно, вряд ли они ждут вампира, и вряд ли у них будет оружие, способное нанести мне существенный вред, но ведь весь нюанс скрывается в слове «существенный». Я за свою, не такую уж и короткую, жизнь пару раз попадала в переделки, так что точно знаю, что даже незаговоренным клинком в живот — очень-очень больно, а когда бьют чем-нибудь тяжелым по лицу, то страдает не только макияж и чувство собственного достоинства. Разумеется, я регенерирую, да и драться давным-давно научилась, но все равно неприятно.

Прокрутив это в голове, я вдруг поняла, что должна чувствовать эта маленькая девочка, удар ножом в живот для которой будет фатальным, а удар дубиной по лицу навсегда сделает ее крайне непривлекательной. Илис назвал ее лисенком, и, действительно, сейчас она была похожа на лисенка, загнанного, жалкого, вздрагивающего от любого громкого звука. Сходство еще тем более усиливалось от того, что Алиса была рыжей.

— Если хочешь, я могу наложить на тебя чары, чтобы ты не боялась, — предложила я.

Она посмотрела на меня и замотала головой.

— А вы меня прямо за ухо укусите? — спросил Вэнни.

— Натурально, за ухо, — кивнула я.

— А это… — он не договорил, а я не стала ни уточнять, ни отвечать на незаданный вопрос. Интересный человек, собирается в логово бандитов, а переживает о том, что мой укус будет иметь последствия.

— Так, — сказал Свиклай. — Вэнни, держи-ка. Колода волшебных карт. Позволяет…

— Я в курсе для чего она, — сказал циркач, пряча колоду во внутренний карман смокинга. — Была у меня когда-то такая, да вот беда да обида — проиграл ее в преферанс. Два туза на мизере — это уметь надо, особенно, когда такой колодой играешь.

— Хм. Я б тебе тогда вообще в карты играть не рекомендовал бы. Теперь, вот тебе перочинный нож, — продолжил лейтенант.

— Толку-то с него, — фыркнул циркач.

— Чтобы отобрали, — пояснил Свиклай. — Дальше, держи кошелек. Тут двадцать грифонов. Это за Алису. Вот тебе еще кошелек, тут три грифона с мелочью. Теперь…

— Меня в карты ставили за тридцать грифонов, — усмехнулась Алиса.

— Они тебя дешевле, чем за полколеса и не сторгуют, — ответил Свиклай. — Это типа задаток… Если дать большую сумму, то они могут решить, что безопаснее нашего Вэнни прирезать, забрать и деньги и тебя. А так — в самый раз. Кстати, циркач, требуй расписку. Обязательно. Так, теперь…

Между прочим, в Ицкароне до сих пор существует рабство. Вполне законно и официально. Впрочем, рабов себе могут позволить далеко не все. Судите сами: хозяин платит довольно серьезный налог с каждого раба — пять грифонов в неделю. Не у каждого такая зарплата, между прочим. Но, мало того, раба надо одевать и кормить, а также обеспечивать его жильем, причем не менее восьми квадратных метров на человека. Лечить, если заболеет, предоставлять выходной день раз в неделю, либо денежную компенсацию вместо выходного, а также недельный отпуск раз в год, причем отпуск оплачиваемый. Теоретически, раба можно бить, но тот имеет право пожаловаться на плохое обращение в Опекунский совет, и тогда на нерадивого хозяина наложат довольно крупный штраф, а то и передадут дело Страже, если было нанесено увечье. Этот же Опекунский совет дважды в год проверяет условия содержания рабов, и строго следит за тем, чтобы они соответствовали прописанным в законе нормам. Средняя стоимость раба — около восьмидесяти грифонов, что тоже недешево. По сути, купить и содержать раба может только очень богатый человек, но мало того, что рабы — дорогое удовольствие, так еще и быть рабовладельцем, как бы это сказать… не модно. Иметь раба — моветон, и общество косо смотрит на тех, кто ими владеет, если, конечно, у хозяина нет какой-либо веской причины. Вот и получается, что рабов в городе почти нет, лишь в старых эльфийских родах их держат, отдавая дань традициям, да еще есть несколько богачей, которые таким образом подчеркивают свое состояние и плевать хотели на общественное порицание. Впрочем, таких с каждым годом все меньше. Да и зачем нужны рабы, если можно за меньшие деньги нанять прислугу, которая будет делать ту же самую работу?

Другое дело — нелегальное рабство. Взрослый раб стоит от сорока грифонов, с ним можно делать что угодно, хоть убить, хоть продать в Жарандию. Конечно, если закон для вас — пустой звук. Есть и устойчивый спрос, особенно в криминальной среде. По сути, такой раб дешев, а при должной сноровке с него можно собирать недурной доход. Чтобы привязать к себе раба используют разные методы: наркотики, запугивание, шантаж, ну и до цепей дело нередко доходило. Квентин рассказывал, как года два назад Стража нашла подпольную фабрику по производству скобяных изделий, а трудились там рабы-нелегалы, прикованные к своему рабочему месту цепями.

Алиса и была таким рабом. С детства она занималась сбором милостыни, и все, что ей подавали, уходило в доход ее хозяина. Когда подавать стали меньше, ее поставили на кон в карточной игре и проиграли как вещь. Теперь ее ждало одно из двух. Либо краткая карьера карманной воровки, потому что мы бы ее обязательно взяли, и скорее рано, чем поздно. Вытащить из кармана кошелек, чтобы человек ни сном, ни духом, не так уж и легко, это целое искусство. Либо, как вариант, ее ждала чуть более длительная карьера уличной девки. В любом случае, такие, как она, до тридцати редко доживают. Людям она не доверяла ни на грош: ни своим хозяевам, ни лейтенанту Свиклаю, ни господину цирковому артисту Локрахту, ни, тем более, мне, которая человеком была несколько условно.

Карета остановилась, и дверь ее распахнулась.

— У сержанта Уиллиса все готово, — доложил Бригир, обмениваясь взглядом со мной.

Странное дело, глаза у него обычно серые, но, когда он сосредоточен или зол, они становятся голубыми, а вот когда смотрит на меня — желтыми. «Будь осторожна», — говорил его взгляд. «Буду», — ответила я на том же языке.

— Мы на месте, — сказал он, видимо, Квентину, — наши пойдут через пять минут.

Я позвала из глубин моей сущности, которую я получила в восемнадцатую свою годовщину, маленькую летучую мышку, и она пришла, а я стала ей. Мир тут же поменялся: звуки стали четче, запахи — красочнее и резче, а вот краски дня подернулись сероватой пеленой и выцвели. Летучие мыши — дальтоники, но меня это отчего-то касалось лишь отчасти. Я, в целом, различала цвета, хотя, может быть, и не во всем разнообразии оттенков. Я замахала крыльями и приземлилась на плечо к Вэнни, он вздрогнул, но, по крайней мере, не попытался меня сбросить.

— Спокойнее, — пропищала я.

— Вы умеете разговаривать в этом образе? — как-то странно заинтересовался он.

Могу, хотя и не без труда. Голосовые связки плохо предназначены для человеческой речи. Получается негромко и пискляво, но слова разобрать можно.

— Да, — сказала я.

Свиклай, между тем, взял у коменданта Лонгвиля две горошины, одну засунул себе в ухо, а другую протянул Алисе. Тут же откуда-то появилась фляжка.

— Проглоти и запей, — сказал Свиклай.

Алиса молча ее проглотила, а вот из фляжки отхлебнула не без опасения.

— Что это? — спросила она.

— Горячий шоколад, — ответила Жужелица. — Правда, он давно уже совсем не горячий…

— Вкусно как, — удивилась девочка.

В детстве я тоже любила его. Нийя прекрасно его делала, причем кроме меня и ее самой, в замке Мастера его никто не пил. Я тогда не понимала почему. А когда поняла… Очень обидно было лишиться этого. Конечно, никто не запрещает мне и сейчас его пить, но по вкусу он стал для меня совсем-совсем водянистым, лишь бледная тень того ощущения.

— Пей, сколько хочешь, — сказала Жужелица.

Алиса тут же вернула флягу и, шмыгнув носом, стала смотреть в другую сторону.

— Удачи, — сказал Свиклай.

— К Малину, — ответили мы с циркачом, правда, мой писк потерялся в его голосе.

Ехать на плече Вэнни было довольно удобно, хотя утреннее солнце порядком мне досаждало. В своем родном теле я хотя бы под капюшон плаща могу спрятаться, а тут вся защита — тень от цилиндра на голове циркача. Мы вышли на нужную улицу, и я попыталась рассмотреть, где мои сослуживцы, но увидела только капрала Кивана, который валялся на земле в непотребном виде. Я такого пить точно побрезговала бы, несмотря на любимую мной вторую положительную.

Дверь таверны скрипнула, и мне тут же стало легче, потому что мы оказались в помещении, где не было этого противного солнца. Впрочем, мое облегчение длилось совсем не долго, потому что тут воняло так, что мысль о лежащем на улице капрале показалась не такой уж и противной. Запахи дешевого алкоголя, тушеной и, кажется, прокисшей капусты, запахи немытых тел, какой-то гнили, запах замытой крови, перекисшего пива и рвотных масс, смешавшись, царили здесь. Кроме бармена за стойкой, тут было еще три человека, занятых тем, что можно было бы назвать завтраком, если бы то, что они ели, можно было бы назвать едой. Мы сразу двинулись к двери в углу зала, нас никто не пытался остановить, лишь бармен поднял на нас взгляд, но тут же отвел его в сторону, стоило Алисе ему кивнуть.

За дверью оказался темный коридор и лестница на второй этаж, но туда мы не стали подниматься, а пройдя мимо двух закрытых дверей, вошли в третью, ведомые нашей маленькой рыжей проводницей.

— Ты гляди, явилась, — встретил нас несколько гнусавый голос. — А мы тебя уже похоронить успели. И даже выпили за это.

В комнате, куда мы вошли, небольшой, но неожиданно чистой и светлой для этого заведения, первым делом в глаза бросался стол, на котором стояло несколько пузатых бутылок, а также простая закуска типа холодного окорока, соленых огурцов, хлеба с икрой и маринованной рыбы. Судя по запаху, еда для этого стола имела иное от той, что подавали в общем зале, происхождение, да и алкоголь был не так плох. На том же столе, кроме закуски, бутылок и стаканов, лежали игральные кости и карты, а также несколько серебренных и медных монет. Напротив входной двери, слева от стола, в комнате была еще одна дверь, полуприкрытая. Возле стола стояли два стула, а на них, развалившись, сидели два типа.

Тот, что был ближе к нам, оказался гномом, бородатым, широкоплечим, одетым, как одеваются гномы-ремесленники, а рядом с ним прислонилась к стене гномская секира. Второй, тот, что заговорил с Алисой, был человеком, лет тридцати, бритым налысо, с бородавкой над левой бровью и хитрым прищуром голубых глаз. За его пояс был заткнут настоящий жарандийский кинжал в ножнах, а одет этот тип был даже несколько франтовато.

— Да еще и не одна, ты глянь, — сказал гном, рассматривая Вэнни.

— Доброе утро, господа, — вежливо поздоровался циркач. — Прошу простить девочку за некоторое опоздание, но я был тому виной. Не подскажите ли, где я могу видеть хозяина этой рыжей проказницы?

— Интеллигент что ли? — выпучил глаза гном. Смотрел он при этом больше на меня, чем на циркача. Ну да, таких, как Вэнни — пруд пруди, а ручную летучую мышь не каждый день увидишь. Я вежливо улыбнулась гному, но он, кажется, не оценил.

— Отнюдь, нет, такое же быдло, как и вы, — ответил Вэнни и вдруг щелкнул пальцем по своей левой щеке, подмигнул и хлопнул себя по карману, где у него лежал кошелек.

— Я б тебя за быдло спросил бы, — лениво сказал лысый. — А может, и спрошу еще… Эй, Завуч, тут к тебе Замухрышка фраера какого-то привела, он тебя видеть хочет.

Голос он повысил всего на полтона, но его услышали.

— Пусть войдет, раз пришел, — послышался сиплый, будто простуженный голос. — Проводите гостя.

И гном и лысый тут же поднялись на ноги и одновременно кивнули на дверь. Гном при этом захватил свою секиру, а лысый положил руку на рукоять кинжала. Вэнни улыбнулся и прошел в дверь, а Алиса вошла следом. И гном и лысый зашли за нами, заблокировав собой единственный выход из комнаты. Единственный, если не считать открытого окна, конечно.

Эта комната напоминала рабочий кабинет какого-нибудь портового чиновника где-нибудь в Мармаселе[46] или на Янтарных Островах. Крепкий письменный стол, жесткая кушетка, или даже скорее лавка у стены, пара стульев у окна, в одном углу горшок с фикусом, в другом — несгораемый шкаф. Дополнял убранство портрет кого-то из императоров на стене, кажется Августа Девятого. А может быть и Восьмого. А может быть и не Августа, а совсем даже Юлия.

В комнате, до того, как мы туда вошли, было три человека. Во-первых, седоватый мужчина на кушетке, несколько полноватый и неопрятно выбритый, лет сорока пяти на вид. Одет он был так, что его легко было принять за бухгалтера в какой-нибудь счетной конторе, лишь прямой и жесткий взгляд сильно портил впечатление. Во-вторых, на стуле у окна сидел еще один гном, одетый примерно, как первый, помоложе, с арбалетом в руках, болт которого смотрел сейчас Вэнни в живот. В-третьих, за столом сидел хозяин кабинета. Худой, среднего роста, черноволосый, и, кажется, слегка горбатый. Лет сорока, лицо немного вытянутое и худощавое. На столе перед ним лежали какие-то гроссбухи и счеты, а также две кучки серебра, монет по тридцать в каждой.

— Ну и? — вместо приветствия спросил хозяин.

— Позвольте представиться, — Вэнни было потянулся к своему цилиндру, но его рука была мягко перехвачена лысым, и так же мягко опущена вниз, а цилиндр снят и отброшен на кушетку. Туда же полетела и трость артиста. Несмотря на это, Вэнни закончил представление: — Импресарио цирка «Зеленая звезда», Вэнни Дер-Ван-Локрахт, прошу любить и жаловать.

— Любить — это не по нашей части, а жаловать — тут уж от тебя зависит, — просипел хозяин. — В цирк я в детстве ходил, а теперь цирк сам ко мне пришел. А чего пришел-то, господин хороший?

— Да вот, видите ли, девочка, — сказал Вэнни, указывая на Алису. — Представьте себе: гуляю вчера по рынку, к гороху да картошке прицениваюсь. Вдруг слышу — грабят. Поворачиваюсь — меня! В карман залезла, к кошельку тянется. Я сначала подумал, что она в него положить что хочет, но нет… Я ее за руку, она — бежать. Я за ней, она — от меня. Бегает быстро, еле догнал.

В это время с улицы донесся собачий лай. Алиса вздрогнула, Вэнни насторожился. Я тоже. Но нет, лай собачий, на лисье тявканье совсем не похож. Хозяин кивнул седоватому; тот встал, подошел к окну и выглянул на улицу.

— Собаки бесятся, — доложил он, возвращаясь на кушетку. — Кошку увидали или еще кого; бегут так, будто им хвосты подожгли.

Хозяин покивал и снова переключил внимание на Вэнни.

— Значит, украсть пыталась? — спросил он. — А ты ее на горячем поймал? Ай-ай-ай-ай… ужас, право слово. А я, как бывший педагогический работник, скажу: это от дурного воспитания! Ты не переживай, я Алису накажу, она этот случай надолго запомнит.

Алиса вздрогнула и сжалась. Судя по всему, когда этот человек угрожал, то его слова не расходились с делом.

— Я поскользнулась, — сказала она. — Поскользнулась я…

Между тем, диспозиция мне решительно не нравилась. Мы стояли возле дверей, за нами двое. Плюс арбалетчик. Легко сказать — «укуси за ухо, он упадет, а ты его прикроешь». В лучшем случае, арбалетный болт получу я. Обидно, я сегодня новое белое платье надела, с Бригиром вместе покупали. Так ведь у лысого еще и кинжал, а гномским топором можно с одного маха голову бычку-трехлетке оттяпать. Будет нелегко. Надеюсь, циркач это понимает и попытается хоть что-то изменить.

— С другой стороны, ведь девочке надо что-то кушать, — продолжил сипеть хозяин. — Так что и ее стоит понять. Ты ведь оставил ее без заработка, а у нее большая семья, и все хотят есть и пить. Так что, извини сердечно, твой поступок я тоже одобрить не могу.

Гладко как говорит. Неужели и правда, педагог?

— Я это прекрасно понимаю, — ответил Вэнни. — Потому пришел поговорить с вами. Видите ли, как я уже сказал, я цирковой импресарио. Мне нужны артисты. А у Алисы прекрасные данные, чтобы стать цирковой акробаткой.

— У Замухрышки? — не поверил седоватый. — Хорош гнать, у нее обе руки левые, не из того места растут, так еще и ленивая.

— Уж вы мне поверьте, — Вэнни сделал шаг вперед и развернулся спиной к окну, обоими руками указывая на Алису, будто представляя. — У меня в таких делах глаз наметан. Посмотрите, она же гибкая, как пружина, а центр тяжести завышен — так это вообще прекрасно. Худовата несколько — откормим, а отмыть и приодеть — такие номера можно будет ставить…

Так. Позиция несколько изменилась. Да, так лучше. Если он сообразит падать на Алису, то я, скорее всего, успею прикрыть его и от болта, и от лысого с гномом.

— Сдается, я понимаю, о каких номерах речь идет, — сально усмехнулся хозяин. — Только ведь все не так просто. Я же говорю, семья у девочки большая, а она чуть ли не единственная кормилица.

Все пятеро бандитов заржали. Кажется, я понимаю, кого тут Алиса должна кормить.

— А я сочувствую, — заверил Вэнни. — Потому готов поддержать семью материально. Скажем десять грифонов, как вам сумма?

Бандиты рассмеялись еще громче. Веселые ребята.

— Том, а ну-ка глянь, что у нашего гостя в карманцах, — сказал хозяин.

— Не дергайся, — предупредил гном с арбалетом. — Шевельнешься — болт в кишки всажу.

Седоватый снова поднялся, и, несколько пританцовывая, подошел к Вэнни.

— Руки! — сказал он и резко поднял руку с открытой ладонью, словно намереваясь ударить его пятерней в лицо. Вэнни, к его чести не дернулся. А вот я молчать не стала. Подалась вперед на плече, и издала что-то среднее между шипением и писком. Честно говоря, вышло у меня это непроизвольно, но зато естественно.

— Ты глянь-ка, — по-детски как-то умилился тот, кого назвали Томом. — Защищает.

— А то, — ответил Вэнни. — Я ее долго дрессировал. Прекрасная защитница. Может и в лицо прыгнуть, а если укусит, то я не позавидую, вцепится — не оторвешь.

С чувством юмора у циркача, может, и неплохо. Это не может не радовать. Но вот что не радовать может, так это то, что ситуация у нас резко ухудшилась. Если этот Том тебя сейчас ножом пырнет в бок, то я-то потом, может, и вцеплюсь, да ты уже не оценишь.

Впрочем, Том ножом в циркача тыкать не стал, просто прошелся длинными чувствительными пальцами по одежде, да выудил из карманов и оба кошелька, и волшебную колоду, и нож, и расческу, и купон из прачечной, и смятый чек из «Магнита», и договор на аренду места под цирк на Летней площади. Все это оказалось перед хозяином на столе, тот же вытащил из ящика что-то вроде подковы на длинной ручке, и провел ею над вещами артиста, после чего колода оказалась откинута в сторону и изучена внимательнее. Затем пришла очередь кошельков. Их содержимое было свалено к серебру в левой кучке на столе, а после дошло дело и до договора аренды.

— Значит, импресарио, говоришь? — хмыкнул хозяин. — Ну, предположим. Только десять грифонов — это не серьезно.

— А сколько? — спросил Вэнни, глядя на содержимое своих кошельков.

— Сто! — ответил Завуч.

— Сколько-сколько? — переспросил Вэнни, подаваясь несколько вперед и сторону.

— Колесо, — ответил хозяин. — Знаешь, монета такая, золотая, а на ней город — ну как на карте.

— Слушайте, да сколько же человек у девочки в семье-то? — поинтересовался Вэнни. — Да я за эти деньги удава жарандийского купить могу. Пятнадцать!

— Удав жарандийский тебе постель не согреет, — хмыкнул Том.

Возмущению Вэнни не было придела. В праведном гневе он подскочил к Алисе, схватил за плечи и принялся крутить ее, демонстрируя присутствующим:

— Какая постель? Вы ее видите? Нет, вы видите? Ни задницы нормальной нет, ни груди, волосы под шапку спрячь — так ведь и за мальчишку принять недолго.

Молодец. Алису от арбалетчика прикрыл, да и лысому с гномом до нее теперь добраться не так просто будет. Вот так и стой, никуда не уходи.

— Да кто ж тебя знает-то, каких ты любишь, — сказал Завуч. — Хрен с тобой, девяносто.

Ну что же, торг обещал быть жарким и долгим.

Сэр Генри Свиклай, премьер-лейтенант Стражи

Мы сидели в полуразрушенном доме, ожидая, когда на нашу наживку попадется рыбка. Жужелица кивком указала Катайцу на нависающую над местом, где он устроился, глыбу — видимо, посчитала ее ненадежной. Катаец поднял голову, посмотрел, покачал головой, но пересаживаться не стал. Он вообще фаталист. Наследственность сказывается, что ли?

— Сэр, сержант Уиллис докладывает, что с собаками разобрались, — сообщил мне Бригир.

Я кивнул. Уж в Красотке я не сомневался, он тертый калач, если бы еще не придуривался… Ладно, это я уже много хочу. Девок в кабинете больше не допрашивает с особым усердием — уже хорошо. Ох и скандал тогда был, еле отговорил капитана выставить усердника на улицу. Он после этого три года констеблем окраины города патрулировал; уже потом, когда тот случай подзабылся, я снова выдвинул его на следовательскую работу. Почему? Да потому, что право на ошибку имеет каждый, а вот следователями работать могут единицы.

Отвлекся я, не о том сейчас думать надо. Вэнни прошел и сходу перо в бок не получил — уже неплохо. Знакомятся да присматриваются, ну а как же еще? Этот господин Локрахт — стреляный воробей. И пусть кому другому рассказывает, что безгрешен. Есть, есть грешки на душе, да на плутоватых руках; я таких пятой точкой своею чую. Выносит его пока на фарте да на удаче глупой, обходится, сходит с рук все, да только до поры до времени это. Рано или поздно попадется, как пить дать попадется, и не в цирке ему тогда выступать, а пользу родине на лесосеке приносить или мрамор в Лазурных горах[47] для имперских вельмож добывать.

Бурчит у девочки в животе, но что в комнате происходит, слышно неплохо. Кого и жалко — так ее. Тем более что и моей вины доля есть в том, что с ней стало. Я ведь тело ее матери видел, ее то ли любовник, то ли клиент придушил. И про то, что дочь у нее маленькая осталась, знал, как не знать? Сидела она тогда в комнате у соседки, в уголочке, глаза на мокром месте, что не спросишь — молчит. На следующий день — исчезла. Соседка сказала, родня из деревни забрала. Мне не до того тогда было, а что стоило констебля какого-нибудь к этой «родне» в деревню послать, проверить, есть ли вообще такие, живет ли у них девочка Алиса? Мог ведь, мог, легко мог. Теперь вот исправлять — не поздно ли? О, ну вот, к торговле перешли, значит и нам скоро поработать придется.

— Ребята, готовьтесь, — сказал я, проверяя сам, легко ли выходит меч из ножен. Эр Ариди повторил мой жест, Катаец свой клинок вынул и принялся осматривать лезвие, а Ползун и Жужелица стали заряжать арбалеты, лишь Лерой не шелохнулся, у него всегда все готово. Держит в руке шкатулку для записи голосов с горошин — контролирует, как доказательства для суда пишутся. Люблю с ним работать: спокоен, надежен и точен, как часы на Ратуше, что его жена в прошлом году сделала взамен старых, которые последний год чаще погоду в Ополье[48] показывали, чем точное время. Редкий случай, когда у мага жена механик, кстати. Считается, что механика и магия рядом не живут, а эти не просто живут, а уже и трех детей сделать совместно успели.

— Двадцать, — сказал Вэнни, — вы ж поймите… я ведь не принц эльфийский, у меня каждый грошик на счету. Ее ж еще откармливать надо, потом учить, она же мало через год первую монетку принесет.

— Так и оставь ее нам, — ответил ему сиплый голос. Кажется, я его слышал уже, вот вспомнить бы, когда и где. — Она нам уже сейчас деньги приносить может.

— Ага, я и вижу, — фыркнул Вэнни. — Много ли уже принесла? Мне-то говорила, что первый раз на охоту пошла. Ну и чего наохотила?

— Тебя наохотила. Двадцать три грифона и медяков еще пригоршню. Малин с тобой, семьдесят, — ответил Завуч. — Но только из любви к цирковому искусству.

— Семьдесят? Ха! Это сколько лет она мне их отрабатывать будет? Слушайте, а может лучше меняться будем? Вы мне девочку дикую, а я вам мышу летучую, ручную да обученную, а?

— Я б поменялся, — этот голос принадлежал, кажется, тому, кого называли Томом, — да знаю я вас, циркачей, ты за дверь, а мыша — за тобой. Несерьезно, нет.

— А семьдесят грифонов за такую замухрышку — это серьезно? Нет, вот вас тут в комнате пятеро, вы вот друг другу в глаза посмотрите и скажите: разве это серьезно? Совесть-то у вас есть? Давайте тридцать, а?

Это он хочет сказать, что их там пятеро? Или это вместе с Алисой? Нет, вряд ли он просто так стал бы говорить сколько их. Знать бы еще, сколько их в первой комнате. Судя по голосам двое было, но те пятеро — это вместе с ними или без?

— Слушай, Сол, выставь этого шута за дверь вместе с его наплечной вороной, — сказал Завуч. — Нечего мне на совесть давить!

Как бы он не перегнул палку, да его, и правда, не выставили. Честное слово, если так, то я найду за что этого циркача на пару месяцев упечь. А то и на год.

— Сорок! Сорок! Больше — это же просто грабеж!

— А ты думал, ты куда пришел? — усмехнулся Завуч. — В сказку, что ли, попал? Шестьдесят пять, и это мое последнее слово.

Молчание. Венни, видимо, изображает упорную мозговую деятельность.

— Красотке скажи, чтобы был готов, — сказал я Бригиру.

Малин знает, что у этого капрала в голове. Лицо непроницаемое, а ведь должен волноваться за вампирку свою? У нас-то у всех мандраж, по-разному у каждого, а он стоит себе, к стене прислонился, лицо спокойное, глаза голубые…

Бригир кивнул и передал мой приказ, а я вынул меч из ножен и пару раз взмахнул им, разминая кисть. Ползун отложил арбалет в сторону и начал перешнуровывать ботинки. Вот он так нервничает. Всегда перед делом шнуровку проверяет. Лет пятнадцать назад был случай, побежал он за фальшивомонетчиком, на шнурок наступил и грохнулся, до сих пор помнит.

— В комнаты идем: эр Ариди, я, Лерой, Жужелица. Именно в таком порядке. Катаец, Ползун — вы держите общую залу, — решил я повторить план захвата. — Работаем быстро и жестко. Если кому что сломаете или поувечите немного, совсем чуть-чуть — боги простят, а я — тем более. Судя по всему, их там пятеро, но может быть и семеро. Хотя вряд ли. Да, Агни, тебя насчет «поувечите» не касается. Будь добра, постарайся, не отстрели там никому ничего, как в пятьдесят восьмом. Я ж потом капитану не докажу, что у тебя опять тетива поистерлась.

Дежурная шутка, но как всегда работает. Было дело, пальнула Жужелица одному любителю молоденьких девочек аккуратно между ног.

— Да хватит вспоминать, — добродушно пробурчала Жужелица. — Я ж тогда с мужем поссорилась. Аж чуть не до развода, а тут то дело, я на взводе… ну и не удержалась. Кстати говоря, Таран, не стоило об этом тогда мужу рассказывать.

— Почему? Вы ж после этого очень быстро помирились, — засмеялся я. — В тот же день.

— Ну, хотя бы еще пяток монет скиньте, — попросил Вэнни. — У вас-то может таких девочек много, а у меня денег мало. Пока первое представление в городе не дадим, каждая монета на счету. И хватит в меня арбалетом тыкать.

Так, значит есть арбалет. Учтем.

— Лерой, там арбалетчик есть. Минимум один.

Лерой кивнул.

— Хрен с тобой, шестьдесят, — согласился Завуч. — Контрамарка с тебя. Три штуки, и чтоб на первый ряд.

— Вот и славно, — обрадовался Вэнни. — Будут контрамарки. Теперь расписочку извольте написать.

— Чего?

— Двадцать три грифона тридцать медяков в счет нашей с вами сделки, — сказал циркач. — Вы же честно дело ведете, так что и эти монетки учесть стоит.

— Эх ты какой? А губа-то не треснет? Сол, проверь у него губу.

— Ну а как я потом докажу, что вы деньги у меня взяли? — спросил Вэнни.

— Кому докажешь? — не понял Завуч. — Ты в суд, что ли, собрался идти?

— В суд — не в суд, а крышевать вас кто-то ведь крышует? Я в городе человек новый, но про Коллекционера слышал: говорят, он такой обман терпеть не может.

Откуда этот прохиндей, который меньше суток в городе, большую часть из которых провел у нас, в камере, под присмотром и просушкой, знает о Коллекционере? Ну, Вэнни… Закончится это — я из тебя душу вытрясу.

Самое забавное, что эта завуалированная угроза подействовала.

— Хорошо, — пробурчал Завуч. — Будет тебе расписка. Остаток когда дашь?

— Да хоть через час, — ответил Вэнни. — Алису отвезу в гостиницу, деньги возьму и сразу к вам.

— Девочка пока у нас останется, — заявил Завуч. — Привезешь остаток — заберешь. Держи свою расписку.

— Э, не, — ответил Вэнни. — Я за дверь, а город ваш, вы малину смените, искать мне вас где потом?

Все. Нужно брать.

— Вперед, ребята!

Началось. Мы рванули с места, Бригир на ходу прижимал ладонь к уху и передавал приказ Уиллису.

— А ты с девчонкой уйдешь, мы тебя искать будем?

Тридцать метров.

— Резонно, — согласился Вэнни. — Либо мы друг другу верим, либо нет. А может…

Двадцать метров.

— Может из вас кто со мной проедет? Проводит, деньги заберет, и все довольны и счастливы?

Десять метров. Тявкает лис. Где он? А вот, увидел. Хорошо тявкает. От души. Дверь в таверну. Вперед.

— Тоже мысль. Том, может, с Громокайлом смотаешься? Ээээ… Вы чего? Оооо…

Выход Селены. Бригир врезался в дверь так, что она рухнула в комнату. Не того стража Тараном назвали, не того.

— Стража! Бросить оружие, мордой в пол, живо! — проорал я.

Нам навстречу выступили двое: гном с топором и лысый с кинжалом.

— Живыми брать!

Время перестает существовать для меня. Исчезают секунды и минуты. Часы — вообще нереальная, недостижимая роскошь. Есть какие-то моменты, они связаны между собой, но сменяют друг друга резко, быстро, без предупреждения. Больше всего они похожи на мыльные пузыри. Я внутри. Не надо торопиться или суетиться, все равно не я решаю, когда переходить из одного такого пузыря в другой; не надо бояться или переживать. Да я больше этого и не умею. Бояться и переживать можно там, где есть время. А тут можно только действовать. Мысли в голове очень простые и четкие. Не в первый раз со мной такое, да и не в последний.

Звон стекла. Кто-то в окно выскочил, что ли? Окно же вроде открыто. Впрочем, это потом, даже если и выскочил кто-то, ничего страшного, там Паук, там Красотка. Бригир легко уходит от гномской секиры, почти не глядя, словно играясь, касается плеча гнома острием своего меча. Кривой росчерк. Секира начинает падать. Гном кричит. Зачем кричит? Удар мечом плашмя — в висок. Минус один? Нет. Голова крепкая, так не вырубишь. Бригир подхватывает левой рукой стул и с размаху, по дуге, опускает гному на голову. И тут же снова мечом по виску плашмя, на этот раз справа. Минус один.

А вот тут мой меч встречает клинок лысого. Бью ногой по колену и еще раз в пах. Да, парень, ты не в Институт благородных магичек попал. Скажи спасибо, что я не Жужелица. Отлетает, ударяется спиной о столешницу, летят на пол бутылки, серебро катиться по углам. Прыгаю вперед, бью рукоятью меча по темечку. Не убить бы, это же не гном… Минус два. Бригир и Лерой уже во второй комнате, а я опаздываю. Старею, на пенсию пора…

— Агни, последи за ними.

Лерой бьет молнией. Кого? Кажется, того, кто за столом. Да, вон орет, хватаясь за руку. Висит в воздухе, застыв, арбалетная стрелка. А ведь в меня бы попала, если бы не маг. Лерою потом бочонок портвейна поставлю. Обхожу стрелку. Бригир дерется со вторым гномом. В руках у гнома арбалет с лопнувшей тетивой, он отмахивается им от эр Ариди как дубиной. Бригир намечает удар в голову, но не наносит его, бьет вниз, под колено, отходит в сторону от контратаки. Стремительный выпад и снова удар вниз, в ноги, еще одна обманка сверху. Ах нет, на этот раз не обманка. У этого голова не такая крепкая как у того. Вот так. И еще раз! Падает. Минус три.

В углу лежит Алиса, ее почти не видно из-под Вэнни, спиной к ним Селена. Широко улыбается. Кажется, тут все живы. Все? Все. Подхожу к тому, что трясет обожженной рукой. Завуч? Приятно познакомится. Нет, я никогда тебя не видел, а голос все равно знакомый. Бью с размаха кулаком в лицо, он падает в кресло. Все? Вот теперь — все! Минус четыре.

И снова откуда-то появляется время. Врывается, шипя и плюясь. Соскучилось? Я тоже. Хотя без тебя все так просто, а с тобой начинает кровь в висках стучать, и дышать почему-то больно. Я знаю почему — это старость подкрадывается, мне уже не двадцать, чтобы с молодежью наперегонки бегать. Ладно, потом про это думать буду. Сейчас пора жить дальше.

Я убрал меч в ножны и бросился к окну. Был пятый, я мы взяли четверых. Где он? Ах вот он, лежит, со спущенными штанами, а Паук и Илис заламывают ему руки за спину. Оборотень смеялся и хохотал, а увидев меня, помахал рукой.

— Ремень лопнул, — прокричал он мне. — На штанах.

Уиллис и Рок вышли из развалин напротив и подошли к окну.

— Все в порядке? — поинтересовался Уиллис.

Я обернулся и посмотрел в комнату. Бригир и Селена помогали подняться с пола Алисе и циркачу.

— Все, — кивнул я, — а вы так все время в развалинах и просидели?

Эрик в обиде скривил губы, а Уиллис пожал плечами.

— Я лично руководил оттуда подчиненной мне группой, — сказал он. — Сэр, вы когда-нибудь пробовали бегать в такой юбке и на таких каблуках? Ужас, честное слово. Я бы запретил и то, и другое. Пусть уж лучше совсем без юбок ходят. А что до Эрика, вы же не думаете, что у того, — он ткнул пальцем в сторону беглеца со спущенными штанами, — ремень сам по себе лопнул? А собаки? Думаете, они сами передумали к Илису идти?

Эрик достал из кармана пачку, выудил из нее сигарету и прикурил от пальца. Глубоко затянулся и выпустил дым через нос. А за спиной у меня Селена подняла с пола арбалет, которым гном пытался отбиться от Бригира, и стала внимательно рассматривать его лопнувшую тетиву.

— Знаете, что я вам скажу? — сказал Вэнни, отряхивая свой костюм. — А ведь жизнь — прекрасная штука!

А кто спорит?

Эрик Рок, маг-практикант Стражи, студент МКИ

Возвращались мы в приподнятом настроении. Особенно приподнято оно было у Илиса.

— Вы видели? — спрашивал он уже в шестой раз. — Видели, как я его догнал и на спину ему прыгнул? Я охотник!

Прыжок, и верно, вышел знатный. Тот бандюган такого явно не ожидал. Ну а кто бы ожидал? Вот представьте: вы, тихо-мирно, вместе с друзьями-подельниками, продаете маленькую девочку залетному артисту, как вдруг в ваше приватное и безобидное дело вмешивается Стража. Звенят мечи, бьют молнии, да еще и вампир вам мило улыбается. Вы, понимая, что этот праздник жизни не по вам, выпрыгиваете в открытое окно, умудряясь при этом попасть коленом в стекло. Приземлившись на тротуар, вы уже предчувствуете свободу и отдаетесь бегу, так укрепляющему ваше едва не пошатнувшееся здоровье, раздумывая между делом, а не пора ли вам съездить куда-нибудь, развеяться, подальше от этой опостылевшей городской суеты. Но тут ремень, на котором держатся ваши штаны, лопается, и вы инстинктивно хватаетесь за них руками. Не такая уж и большая неприятность, особенно по сравнению с тем, что происходит далее. Ведь лис, которого вы перепрыгнули, даже не заметив, вдруг соображает, что от него лично уходит добыча, и, забывая про разницу в весовых категориях, бежит и догоняет вас, прыгая при этом вам на спину и оборачиваясь прямо в полете в человека. В итоге, ваших плеч сзади мягко касаются четыре лисьих лапки, вы почти и не чувствуете этого прикосновения, но вдруг на вас обрушивается вес килограммов в шестьдесят пять, и вы от неожиданности устремляетесь лицом вперед, к булыжникам мостовой, забыв выпустить штаны из рук и смягчить ладонями свою встречу с матерью-землей. Больно и обидно, я бы даже посочувствовал. Если бы не видел затравленного ребенка, девочку, выглядевшую на добрых два года младше своего возраста из-за побоев и недоедания. Девочку, которая, выйдя из этого притона, первым делом спросила, насколько ее теперь посадят с учетом скидки за то, что она сдала своих хозяев.

Свиклай ей ничего не ответил, лишь попросил нас пока отвезти Алису в Управление и, либо самим посидеть с ней, либо сдать ее на руки его секретарю. Так что в коляске мы ехали впятером, оставив Большую Еловую другим стражам, прибывшим на место операции. Сейчас в «Свинарнике» шел обыск, а работорговцев уже повезли в городскую тюрьму под надзором коменданта Лонгвиля и капрала эр Ариди. Циркач же заявил, что после пережитого стресса ему надо прогуляться, и что до Управления он дойдет пешком, тем более что до возвращения лейтенанта ему там особо нечего делать.

Кстати говоря, моему хорошему настроению немало способствовал одобрительный кивок коменданта, получи я такой на северном полигоне, я был бы счастлив, он означал бы, что зачет сдан.

Впрочем, сказав, что у нас было приподнятое настроение, я несколько погрешил против истины. Приподнятое настроение было только у меня, у Илиса и у шефа, который был особо доволен по двум причинам: мы все остались живы, не получив даже и царапины, и, что тоже немаловажно, не ударили в грязь лицом при Свиклае. Алиса была откровенно хмура, а Селена — задумчива. Она поглядывала на меня, затем не выдержала и прямо спросила:

— Эрик, а откуда ты узнал, что там будет арбалетчик, и подстраховал нас? Ты как-то наблюдал за нами?

— Нет, — сказал я, поборов искушение изобразить из себя мудрого всеведущего мага, — я ничего не знал и наблюдать за вами не мог. Я поступил проще. Я вас проклял. Тебя, Алису и артиста этого.

— Что ты сделал со мной? — переспросила вампирка, с подозрением смотря на меня.

— Проклял, — сказал я. — А ты думала, я только стулья ломать умею? Проклятья хороши тем, что можно обозначить довольно широкие граничные условия для их срабатывания, четко сформулировав лишь конечную цель. Я проклял тебя на то, чтобы первая атака по тебе не достигла цели. Если бы тебя били ножом, то у нападавшего тоже ничего бы не получилось: он нож выронил бы, споткнулся или еще что-нибудь в таком духе.

— Погоди-ка, — шеф вдруг стал серьезен, — то есть болт в любом случае не попал бы в Селену, но могло так случиться, что стрелявший не тетиву порвал бы, а промахнулся и попал бы, например, в Вэнни?

Я не сдержался и фыркнул. За кого меня тут держат?

— Нет, — сказал я. — Я же говорю, на Вэнни и на Алису я наложил такие же проклятья. Первый удар никому из них достаться не мог.

Пришел черед Алисы недоверчиво коситься на меня.

— Такой сильный маг? — спросила она, и это были первые слова, которые она произнесла по дороге.

— А в этом еще одно преимущество проклятий, — сказал я. — Магической силы надо совсем немного. Это как раз следствие того, что я не накладывал жестких ограничений на то, что должно произойти. Могла не тетива лопнуть, а, к примеру, гном мог сам промазать, забыть наложить болт, заснуть, с потолка на него могла лампа упасть… тысячи вариантов. Проклятье выбирало самый простой, самый логичный и энергоэффективный. По сути, я потратил силу только на то, чтобы перетереть тетиву. Ну, чуть больше.

На самом деле много больше. Но от истощения мне умереть не грозит. Лишняя тарелка супа восполнит эту потерю. Две тарелки. И хороший стейк с картофельным пюре. Кстати, до обеда еще далеко, а есть-то хочется. Я ведь сегодня очень даже неплохо поработал. По крайней мере, я собой доволен.

— Так что маг я не особо сильный. Другое дело, что талант у меня очень редкий, и за него я плачу особую цену, — сказал я, отгоняя мысли о еде.

— Какую? — поинтересовалась Селена.

— Я вынужден пакостить, — сказал я. — Каждый день, хоть понемногу. Мои проклятья должны нести вред. Иначе достанется мне самому. Так что, если что, извините. Я не всегда имею возможность найти такой шикарный повод как сегодня. И не всегда это полностью контролирую. Иногда скрутит, накатит… Сорвусь на первом, кого увижу, будь это хоть ректор МКИ.

Квентин как-то сразу погрустнел.

— Ты так и на Свиклае сорваться можешь, и на капитане Андерсоне? — спросил он.

Я пожал плечами.

— А как это работает? — спросил Илис. — Проклятья твои.

— Тебя теория интересует? Ну, считается, что любое действие, какое захочешь, можно выполнить, подобрав и применив соответствующее заклинание, — сказал я. — Общая теория магичности утверждает, что такое заклинание, как минимум, одно. А в рамках специальной теории магичности доказывается, что таких заклинаний бесконечно много. Среди этих заклинаний есть простые и короткие, а есть длинные и сложные, состоящие из множества мелких тонких чар. Есть такие, что требуют громадного расхода сил, а есть такие, что силы почти не требуют. Вот, к примеру: сидишь ты в комнате и тебе надо затушить свечу. Ты маг, ты можешь убрать вокруг свечи кислород, и она потухнет. Можешь внушить шефу, что свечу надо потушить, он встанет и потушит ее. Можешь сконденсировать немного влаги из воздуха и пролить над свечой маленький дождик. А можешь мальчишке, что на улице целит из рогатки в воробья, послать в мышцу маленький заряд, искорку, он дернется от боли, промажет, попадет в другого мальчишку, тот обидится, поднимет камень, кинет в обидчика и попадет в твое окно. Стекло разобьется, в комнату ворвется ветер и свечу задует. Мой мозг устроен таким образом, что я, сформулировав цель, подсознательно выбираю из бесконечного множества вариантов более-менее оптимальный в плане затрат силы.

— И ты все-все, получается, можешь? — спросил, впечатлившись, оборотень.

— Теоретически, — кивнул я. — Но есть проблема. Побочные эффекты. Чтобы потушить свечу, один мальчик попал в другого из рогатки и, возможно, выбил ему глаз. Стекло разбито, а может быть камень в кого-то после этого еще попал. В тебя, например. Ворвавшийся сквозняк, может быть, не только свечу потушил, но и чернильницу на только что написанный тобой отчет опрокинул… Приходится накладывать граничные условия, которые уменьшают побочные эффекты, но и трату сил серьезно увеличивают.

Сегодня я немного смухлевал. Наложил три одинаковых проклятья на Селену, циркача и Алису, тем самым избавив себя от необходимости формулировать граничные условия так, чтобы спасая одного, не повредить другому. Конечно, могло оказаться так, что защитив их, я подставил бы кого-нибудь из группы захвата. Но, во-первых, вместе с ними Лонгвиль был, а я ставил себе задачу помочь продержаться Селене лишь до его прихода. Комендант — маг опытный, сильный и хладнокровный, будучи там, он, в случае чего, сориентировался бы. Во-вторых, и главных, я вовсе не нянька для всех и каждого. Те, кто шли на штурм — люди бывалые, прекрасно понимающие риск того, что они делают.

Но есть и еще одна проблема, о которой я говорить не стал. Дело в том, что когда я накладываю проклятье, никогда заранее не знаю, сколько у меня оно сил отнимет. Может статься так, что меня высосет полностью, и я останусь без магии на какое-то время. Пару раз так уже случалось, потому я стараюсь быть осторожным. Техника безопасности — прежде всего.

Коляска остановилась перед зданием Управления Стражи, и мы, высадившись, поднялись к себе в кабинет. Вэнди на секунду выглянула, чтобы посмотреть, кто пришел, сообщила, что у нее реакция, и скрылась обратно.

— Шеф, посмотри, я у тебя там, на столе, кое-что оставила, — добавила она из-за ширмы.

«Кое-что» оказалось тремя мемографиями и протоколом допроса свидетеля.

— О, — сказал Квентин, пробежав его глазами. — Как интересно. Так. Так… Вэнди, ты просто чудо!

— Да-да, — ответила алхимичка из-за ширмы. — Кстати, шеф, ты тоже чудно выглядишь.

Квентин посмотрел на себя.

— Да, пойду, избавлюсь от этих тряпок, — сказал он. — Илис, будь добр, проводи Алису к капралу Кейту.

Илис, который уже успел обзавестись пушистым хвостом и запрыгнуть на диван, спрыгнул на пол, подбежал к двери и мотнул головой, показывая девочке дорогу. Та послушно пошла за ним. Следом вышел и Квентин — пошел переодеваться.

— Что с ней теперь будет? — спросил Селена.

Я запрыгнул на подоконник и закурил.

— Если родственников нет, устроят в приют; там она пробудет, пока ей шестнадцать не исполнится. Ну а потом, все от нее зависеть будет. Конечно, есть шанс, что кто-нибудь удочерит, но в таком возрасте это маловероятно.

— Ты знаешь, Свиклай там, в «Свинарнике», в сейф заглянул, частным образом, пока понятые не пришли. Там что-то вроде журнала учета доходов было, толстая такая тетрадка. В ней десятки имен. Свиклай на этого завуча так посмотрел… Тот, кажется, этот взгляд даже будучи без сознания почувствовал.

— Чтоб его замещение забрало, — пробормотал я.

Это не проклятье. В нем нет нужды. Это особое наказание в нашем городе. Преступников, совершивших тяжкие преступления, не вешают, не сажают на кол, не рубят им головы. Их переводят в Последние Покои, особую тюрьму для смертников. Она расположена в Старом городе, на территории, подверженной замещениям. Они ее очень часто задевают. Почти всегда. Непосредственно перед замещением преступников отводят во внутренний двор тюрьмы и запирают там. Охрана тюрьму покидает, приходит замещение… А дальше все просто. Если ты виновен — погибнешь, если вдруг судебная ошибка — выживешь, и тебя утром освободят. За особо тяжкие преступления могут назначить несколько замещений, но, как правило, довольно и одного. Был лишь один случай, еще в прошлом веке, когда человек, которому назначали пять замещений, остался жив.

Илис вернулся, покосился на мою сигарету и отправился на свое место на диване, а через несколько минут появился и Квентин, умытый, с собранными в хвост волосами, в мундире и форменных сапогах. В руках он нес большую карту города и окрестностей, которую и расстелил у себя на столе.

— Так, так, — проговорил он. — Что у нас тут получается? Вот Вторая Садовая. Вот тут утицкий мост. А где у нас Поросячья улица? Вот она. Хм… довольно далеко. Но ведь и времени прошло немало. Грубо, двенадцать минус пять, итого семь… семь часов он где-то ходил… Весь город обойти можно при большом желании. Теперь внимание, вопрос: а в какую башню его повезли?

— Шеф, ты сейчас вообще о чем? — поинтересовалась Селена.

— На, почитай, — сказал ей Квентин, передав протокол с показаниями и мемографии.

Я, развеяв окурок пеплом по воздуху, спрыгнул с подоконника, подошел поближе и заглянул вампирке через плечо.

— Тот самый эльф, которого Бригир видел, когда эльфочку нашли? — спросила Селена.

— Тот самый, — ответил Квентин.

Я и Селена, дочитав протокол, тоже стали рассматривать карту.

— Ну, башен тут чуть ли не десяток, — сказал я. — Старый оборонительный периметр да еще дворянские усадьбы…

— Вот именно, — согласился Квентин, — какая из них нам нужна?

— Я вот сейчас подумала, — сказала вампирка, — тот мышелюд, которого мы ищем по делу об убийстве Свита, а он не из этой ли компании?

— Не исключено, — согласился Квентин.

— Меня больше другое беспокоит, — сказала Вэнди из-за ширмы. — А чего это вдруг зверолюды вообще так активизировались?

— Хороший вопрос, — сказал Квентин. — Так… Эрик, собирайся, пошли.

— Куда? — спросил я.

— Прогуляемся до Ратуши, — ответил шеф. — Попробуем выяснить, а что это у нас тут вообще происходит. Селена, ты — за старшего. И не забывай, с тебя отчет. Илис, с тебя тоже.

Илис тут же перевернулся на спину и притворился мертвым. Я его понимал. Меня этого удовольствия никто лишать не собирался, мне тоже предстояло писать рапорт да плюс еще и заполнить рабочую тетрадь по практике. Просто мне это удовольствие грозит, когда мы вернемся из Ратуши. Или вечером. И вот тогда, как говорится, живые позавидуют мертвым. Квентин уже вышел из кабинета, и я поспешил за ним. Да, занятная работа. А ведь еще и полудня нет.

Квентин Уиллис, сержант Стражи

Мы поймали извозчика, и я продиктовал адрес. Брови Эрика поползли вверх.

— А с каких пор Ратуша стала располагаться на Улице Роз? — спросил он.

— Ну не мог же я при Селене и Вэнди сказать, что повезу тебя в публичный дом, — фыркнул я. — Ты думаешь вообще головой, или нет, студент?

— А зачем нам в публичный дом? — подозрительно спросил Эрик.

— А затем, что пора заняться твоим половым воспитанием, — ответил я. — А то городишь всякую чушь про эльфов… Это ладно мне сказал, а если в приличном обществе ляпнешь?

— А если серьезно? — спросил Эрик.

— А если серьезно, то хочу тебя кое с кем познакомить, — сказал я. — Берет недорого, может практически все, а как языком работает, ммм…

Ну как он мило краснеет, ну просто лапочка.

— А почему Илис с нами не поехал? — спросил Эрик.

— А он больше по лисичкам, — сказал я. — Кроме того, втроем на одну девушку… фу… это извращение, не находишь?

— То есть, типа, вдвоем — это еще нормально? — опешил Эрик.

Я пожал плечами. Нет, не доводилось, но зачем Эрику про это сразу говорить?

Коляска остановилась на углу Четвертой спицы и Улицы Роз, я расплатился и поманил Эрика за собой. Для начала к цветочнице, которая стояла тут же, неподалеку.

— Цветы для дамы? — спросила она.

— Ну, разумеется, — сказал я. — Эрик, выбирай. Цветы она любит.

Эрик выбрал небольшой букетик маргариток.

— Ну а что, — одобрил я, — скромно, но со вкусом. Расплачивайся и пошли.

Мы прошли мимо дорогих борделей, мимо разукрашенных зеркальных витрин, в которых были выставлены портреты работающих тут девиц, в ту часть улицы, где располагались заведения попроще и подешевле. Здесь не было таких больших красивых окон, из которых на улицу выглядывали милые барышни, да и позолота на дверях отсутствовала, но зато тут было кое-что другое. Увы, в мире есть и более важные вещи, чем очаровательные улыбки милых созданий.

К одной из дверей, над которой висел скромный красный фонарь и весьма пошарпанная вывеска с девицей в короне, я и направил свой шаг. Разумеется, было открыто. Звякнул колокольчик, и мы прошли в небольшую прихожую с винтовой лестницей, ведущей на второй этаж. Рядом с лестницей, за небольшим столиком сидела пожилая женщина с чепчиком на голове и пенсне на носу и вязала носок.

— К кому? — поинтересовалась она, на секунду оторвавшись от вязания и рассматривая нас поверх пенсне.

— К Линде, — ответил я.

— Сразу вдвоем что ли? — ее взгляд остановился на букетике.

— Да, — ответил я.

— Тогда три грифона. — Она осуждающе поджала губы, но ничего больше не сказала.

Я вытащил из кармана требуемую сумму и положил перед ней на столик.

— Наверх, третья дверь налево, — бросила она, возвращаясь к вязанию. Спицы ритмично замелькали в руках.

Я поднялся наверх и постучал в нужную дверь, Эрик смущенно топтался за мной. Дождавшись ответа, я открыл дверь и, пропустив вперед Эрика, вошел в комнату.

— Привет, Линда.

Линда сидела на кровати, забравшись на нее вместе с ногами и, упираясь спиной в стену, курила папиросу через длинный мундштук. На вид ей за тридцать. На самом деле — нет и двадцати трех. Довольно давно сидит на «бурой пыльце», но дозу свою знает. Потому умрет она еще не скоро — года через три или четыре. А пока она выглядит как увядающий цветок, все еще не лишенный красоты, но уже давно без былой свежести. Кстати говоря, о цветах… Я подтолкнул Эрика в спину, и он протянул ей букет маргариток.

Она подняла на Эрика удивленный взгляд, притушила папиросу в пепельнице и, взяв букет, принялась крутить его в руке.

— Как мило, — сказала она хрипло. — Зачем это?

— Тебе. Линда, познакомься, это мой друг Эрик, — сказал я. — Эрик — романтик, как ты заметила. Эрик, познакомься с Линдой. Я тебе о ней рассказывал.

— Драсти, — кивнул Эрик.

Не дожидаясь приглашения, я сел на край кровати, собственно, единственной мебели в этой комнате, на которой можно сидеть. Если, конечно, вы не предпочитаете сидеть под потолком на шкафу.

— Мило, — повторила она, нюхая цветы. — И неожиданно. Но ведь ты не за этим пришел сюда, огр.

Стражей называют ограми. За глаза, а бывает, и в глаза, как сейчас. Не знаю почему. Мне мама рассказывала в детстве сказки про огров, этаких великанов, которые прячутся в лесу и не прочь закусить случайным путником. Допускаю, что когда-то они существовали, но я, лично, никогда не слышал, чтобы их кто-то видел. В отличие от множества других тварей.

— Мой друг Эрик кое-кого ищет, — сказал я. — А я подумал: вдруг ты можешь помочь. Посмотри.

Я протянул ей три мемографии. Она оторвалась от любования букетом и бросила на них быстрый взгляд.

— Два грифона, — сказала она.

Я вытащил из кармана две серебряные монетки и протянул ей.

— Этих двух не знаю, — сказала она, отодвинув в сторону мемографии эльфа и тигролюда. — А вот этого котика знать не хочу. Кусается и царапается, девочки жалуются.

— Откуда он? — поинтересовался я.

— Из Винчеции, — сказала она. — Приплыл неделю назад. С приветом от винчетских друзей. Говорят, его наши хорошо приняли.

— Имя? — поинтересовался я.

— Вивьен ла Локо, — ответила она. — То ли граф, то ли маркиз, то ли еще кто. И денег полные карманы.

Замечательно.

— А где его искать? — спросил я.

— В «Империуме», а может быть в «Королевской гавани» или «Золотой короне», — мечтательно произнесла она.

— Зачем он к нам, не знаешь? — спросил я.

— Не знаю, — ответила она. — Но он два дня на нашей улице груши околачивал.

— Странно, — сказал я. — Я-то думал, человек с деньгами скорее в «Дикую розу» пойдет.

— А он и пошел, только Шиповник ему сразу на дверь указала, — ответила Линда. — У нее чутье на таких. Это мы, дуры… Хотите посмотреть?

Не дожидаясь ответа, она отложила букетик в сторону, встала с кровати и без всякого стеснения задрала юбку. Под юбкой у нее из одежды ничего не было, зато ягодицы и бедра были украшены многочисленными царапинами и синяками.

— Однако, — посочувствовал я, а Эрик пробормотал себе под нос что-то ругательное.

— И вы его после такого продолжаете принимать? — спросил он у Линды.

— Нет, уже нет, — ответила она. — Ему у нас больше не рады. Мне еще ничего досталось, другие больше намучились. Мы пожаловались Мануэле, и он больше к нам не приходил.

— Понятно, — сказал я, подумал, и достал еще один грифон. — На, это тебе на лечение. Пойдем, Эрик.

— До свидания, — сказал практикант.

— Приходи еще, мальчик, — сказала Линда, снова взяв букет в руки и поднося его к носу. — Я буду рада тебя видеть.

Мы вышли на улицу и пошли по направлению к Четвертой спице. Эрик выругался на наречии восточногорских гномов, причем так витиевато и искусно, что его знанию этой лексики позавидовал бы и мой отец. А он, среди всего прочего, доктор филологии. Кстати говоря, сами восточногорские гномы до сих пор считают свое наречие тайным.

— Ну как тебе свидание с прекрасной дамой? — поинтересовался я. — Кстати говоря, не вздумай про нее где-нибудь ляпнуть, или, тем паче, в отчете что-то написать.

— Квентин, а кто она? — спросил он.

— Странный вопрос, — ответил я. — Или тебе ее биография интересна? У них у всех одна биография. С вариациями. Она из деревни. Приехала поступать и не поступила. Возвращаться не стала, а поскольку ничего не умела, кроме как ухаживать за скотом и полоть грядки, то работу здесь нашла только такую. Оно и понятно, в городе ни скота, ни грядок. Хотя, может быть, она и не искала другого, кто знает? Потом села на пыльцу. Теперь, когда она не под кайфом и не с клиентами, сидит у себя в комнате и ждет белого коня с принцем на спине. Ну, или цирроза печени. Этого, в отличие от принца, у нее все шансы дождаться есть, она на бурой пыльце сидит, та как раз осложнения на печень дает.

— А зачем цветы нужны были? — спросил Эрик.

— Ну, она как-то пару лет назад в пыльцовом угаре мне призналась, что для мужчины, который ей подарит цветы, сделает что угодно, — ответил я. — Все случая проверить не было.

— И как? — спросил Эрик, насупившись.

— Она взяла с нас вдвое меньше, чем обычно, — ответил я. — И тебя запомнит. Так что, учитывая обстоятельства, эксперимент считаю удачным. Так, теперь внимание, вопрос: куда нам идти дальше?

— К этому самому ла Локо? — сказал Эрик.

Я покачал головой.

— Пока рано. Во-первых, мы ничего еще о нем толком не знаем. А во-вторых, нам ему и предъявить особо нечего. Все что у нас есть — пьяные показания господина Гарво, это не мало, но и не много. Скажет, что не знает никакого эльфа и никого не увозил, и все. Только спугнем. Вот что. Поехали в Ратушу, как собирались. Посмотрим, что сможем там узнать. А дальше…

— По обстоятельствам, — кивнул Эрик.

— Соображаешь, студент, — одобрил я.

Мы поймали извозчика и покатили в центр.

— А я ведь, и правда, сначала подумал, что ты… — признался Эрик.

— Что я тебя просвещаться на тему полового воспитания везу? — фыркнул я. — Нет уж, уволь. Я, конечно, должен тебе, как практиканту, передавать опыт и накопленную мудрость, но, скажу тебе честно, в этом деле приятнее самому все на своем личном опыте постигать. Методом проб и ошибок. Особенно проб.

Мы помолчали.

— Шеф, ты извини, — сказал он, — ну, что я тогда про эльфов, и про ориентацию, и вообще…

— Да ладно тебе, — отмахнулся я. — Я привык. Да и не все, что про остроухих говорят, неправда. Просто они к некоторым вещам гораздо проще относятся. Ну и по молодости, бывает, пускаются во все тяжкие. Это нормально, потом подрастают, умнеют и становятся такими занудами, что лучше бы оставались, какими были. С молодежью, несмотря на их некоторую эксцентричность, все же проще иметь дело.

— Насколько проще? — полюбопытствовал Эрик.

— Гораздо, — ответил я. — Они не так помешены на традициях и этикете. Когда я оказался среди эльфов, именно мои молодые кузины помогли мне не сойти с ума и не стать маньяком, потрошащим эльфов. А одна из них даже взяла на себя заботу о моем половом воспитании. Рассказала, показала, дала попробовать.

Лицо у Эрика вытянулось.

— Это — нормально? — спросил он.

— У эльфов? Вполне. Близкородственные связи у них не дают такого пагубного эффекта, как у людей, у них даже среди родных братьев и сестер браки разрешены, в крайних случаях. А такого рода физиологическим потребностям они вообще никакого значения не придают. Разумеется, пока серьезные отношения не появляются. Вот после этого — другое дело. Если у эльфов роман — это серьезно. Очень серьезно. А про супружеские измены у эльфов я вообще не слышал. Никогда. Их просто нет.

Эрик покачал головой, переваривая услышанное.

— Долбаные остроухие, — сказал он.

Согласен. Полностью согласен. И это — еще мягко сказано.

Илис Зорр, оборотень, старший констебль Стражи

Не люблю отчеты. Писать не люблю. Сложно. Буквы разбегаются, не хотят правильно рисоваться. Вместо «а» — «о», вместо «г» — «т». Слежу за собой, стараюсь, а они словно смеются надо мной, издеваются. Под кляксы прячутся. Когда в книгах читаю — не смеются, истории рассказывают. Капризные.

Долго над отчетом сидел. Устал, вспотел. Ловить бандита весело. Я на спину прыгнул, он упал, за ножом потянулся. Я его по руке ударил, нож отобрал, в сторону отбросил. Руки выкрутил. Лежит, пыхтит, вырваться не может. Я сильный, не выпустил. Потом Паук прибежал, мы его вдвоем скрутили, наручники надели. Ловить весело. Писать, как ловил — не весело. А еще рассказать буквами надо, что под окном слышал. Очень важно. Селена сказала, что я не только страж, но и свидетель.

Селене легко. Она хорошо пишет, быстро. Я тоже быстро могу, но тогда прочитать ничего нельзя. Сам тогда не прочитаю. Потому медленно пишу, все равно плохо получается. Закончил, наконец.

Отдал свой отчет Селене. Она прочитала, похвалила, за ушком почесала. Я люблю, когда чешут. Задней лапой самому тянуться не надо. Пошел, на диван лег. Хорошо, тепло. Люблю такую работу.

Потом гном пришел. Пекарь. Вкусно пахнет. Булочками, хлебом, пирогами. С газетой пришел. Объявление Селене показал. Я ухо поднял, интересно.

— Присаживайтесь, — сказала Селена. На стул указала. Лист бумаги взяла, ручку в чернильницу обмакнула. Писать приготовилась. — Для начала, кто вы, откуда?

— Меня зовут Васик Пескодобыча, — сказал гном. — У меня пекарня на Гончарной улице. Вот, прочитал в газете ваше объявление, где вы мышелюда разыскиваете. Пришел рассказать, что целых двоих знаю.

В лесу проще. Две мышки лучше, чем одна. Особенно зимой. Зимой они под снегом прячутся, думают, не найду. Глупые. В городе сложнее. В городе два — хуже, чем один. Запутаться можно: какой нужный? Селена умная, Селена не запутается.

— Вот как? — спросила Селена. — Расскажите подробнее.

— У меня магазинчик, значит, при пекарне есть, — кивнул гном. — Я там хлеб продаю. Тоже на Гончарной он. А еще, кроме того, для кафе-рестораций его пеку. И просто хлеб, и сдобный, и булочки, и круассаны с начинкой. У меня их охотно берут, потому что я абы что в тесто не кладу. Ни на сахаре не экономлю, ни на масле. И цену держу. Все довольны. Сам его и развожу. У меня три таких клиента: «Астроном», «Золотой гусь» и «Нергал Завоеватель». Вот в «Золотом гусе» один из них и работает. Это на Вишневой улице, пятый дом.

Был я там. Зал большой, просторный. Денег много хотят, но пиво хорошее и гусей зажаривают вкусно. И крылышки курячьи жарят — лапочки оближешь. Мышелюда не видел.

— Кем работает? — спросила Селена. — Как его зовут?

— Зовут его Лоурент, не знаю уж имя или фамилия, — ответил гном. — Он там поваром работает. Его другие повара Мышем кличут. И второго там же один раз видел, как зовут — не знаю. Я как раз хлеб привозил, а Лоурент меня у заднего входа ждал и с ним разговаривал, ну а я подъехал, они попрощались и он ушел. Тот, второй, который.

— Когда это было? — спросила Селена.

— А вот точно не скажу, — ответил гном. — То ли в понедельник на прошлой неделе это было, то ли во вторник. Я туда каждый день хлеб вожу.

— А вы его хорошо рассмотрели, этого второго мышелюда? — спросила Селена.

— Да не особо, — признался гном. — Светловолосый, вроде. Уши мышачьи, хвост длинный. Худой такой. Да, в принципе, Лоурент тоже худоват, даром что повар. А вот лица — нет, не запомнил.

— Хорошо, — сказала Селена. — А вы Лоурента когда последний раз видели?

— Во вторник этот, — ответил гном. — Вчера и сегодня другой повар у меня хлеб принимал, Тобби. Они когда кто не занят, у меня хлеб принимают.

Селена кивнула. Подвинула к гному протокол.

— Прочитайте, и если со всем согласны, подпишите, — сказала она.

Тот прочитал, согласился, подписал, попрощался и ушел. Селена встала из-за стола. Ходить стала. Туда-сюда. Думает. Подошла ко мне. Погладила по спинке.

— Илис, а давай с тобой прогуляемся до «Золотого гуся», — сказала она мне. — Посмотрим на этого Лоурента, попробуем их чай. Как думаешь?

Стейк хочу, и обедать время как раз. Я тявкнул и облизнулся.

— Да, и тебя покормим, — улыбнулась вампирка.

— А можно с вами? — спросила Вэнди. — Я как раз думала, где бы пообедать.

— Конечно, — ответила Селена.

— Тогда подождите пару минут и пойдем, — сказала алхимичка. — У меня тут как раз почти готово.

Я спрыгнул на пол и встал на две ноги.

— Ты амулет сделала, чтобы мышелюда искать? — спросил я у Вэнди.

— Да, — ответила она, выходя из-за ширмы. — Вот он.

На ладони у нее лежал янтарь в оправе на цепочке. В янтаре черная капелька плавала.

— И как он работает? — спросила Селена.

— А просто кладешь на ладонь и смотришь, куда капелька отклоняется. Он как компас, прямо на нужного человека указывает. Расстояние не показывает, увы.

— Ну-ка, — я забрал у нее амулет, подошел к карте и положил его там, где Управление Стражи нарисовано. Покрутил карту, чтобы она правильно на север смотрела. Потом ткнул пальцем, где «Золотой гусь». Капелька не туда смотрела.

— Это означает, что либо наш мышелюд — не Лоурент, либо что его там нет, — сказала Селена. — Так, это куда получается она указывает?

— Северо-северо-восток, — сказал я. — В порт?

— Или где-то до него, — сказала Вэнди. — Или после. Здесь, на правом берегу. Какая-нибудь усадьба, или еще дальше. На какие-нибудь Янтарные Острова, например. Впрочем, у артефакта дальность не большая, до островов он не достанет. Полдня пути — максимум, и то, если магическое поле не возмущено.

— В любом случае вам надо пообедать, — сказала Селена. — Если это не Лоурент, спросим про второго мышелюда, если Лоурента там нет, узнаем его адрес. Поехали?

— Красиво, правда? — спросил я, когда мы вошли в обеденный зал.

На стенах утки и гуси нарисованы, в озере плавают. А еще лебеди и аисты летят. Селена и Вэнди по сторонам посмотрели, согласились. Столы тут круглые, со скатертями. Мы сели у окна, оно было открыто, ветерок дул. Не жарко. Не люблю, когда жарко. Официантка подошла, меню принесла.

— Мне гусиную грудку в вине, — сказал я. — С жареной картошкой. А еще крылышек куриных во фритюре, порцию. И коктейль. Шоколадный.

Люблю шоколад. Вкусно.

— Куриных котлет с перловкой, салат из фруктов и кофе, — сказала Вэнди. — Без сливок и сахара.

Вэнди любит кофе. Когда со сливками или молоком, я тоже люблю. А когда без сахара и черный — нет.

— Черный чай с лепестками подсолнуха, — сказала Селена.

Селена только чай пьет. И еще кровь.

— Сейчас принесу, — сказала официантка. Уходить собиралась, Селена ее остановила.

— А Лоурент сегодня работает? — спросила она.

— Да, — ответила официантка. — А что?

— Значит, будет вкусно, — сказал я.

Официантка ушла, а Вэнди посмотрела на нас с Селеной. Не понимает.

— А зачем ты сразу про него спросила? — сказала она. — А если она ему расскажет? Если он замешан? Если он сбежит?

— Ну, мне надо было как-то узнать, здесь он или нет, — ответила Селена. — Если сбежит, то это даже к лучшему будет. Потому что он побежит, скорее всего, прямо ко второму мышелюду. Тогда Илис поведет нас по его следу, вот и все.

Понимает. Охотилась.

— А если не расскажет или он не сбежит, то мы после обеда пройдем на кухню и там с ним поговорим, — сказала вампирка.

— Нет, — сказал я. — Не пойдем.

— Почему? — поинтересовалась Селена.

— Оглянись, — ответил я. — Он сам к нам идет.

Помогая официантке, мышелюд нес второй поднос с моей гусиной грудкой.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он с нами. — Лада сказала, что вы спрашивали про меня. Вы меня знаете?

Эрик Рок, маг-практикант Стражи, студент МКИ

В Ратуше мы первым делом отправились к доске с объявлениями, на которой можно было ознакомится с графиком приема граждан членами Городского совета. Мы и ознакомились. Почетный член Совета Полуэкт Рогге, по совместительству ректор Магического корпуса Ицкарона[49], к примеру, принимал по понедельникам. Очень хорошо, что не по четвергам, я так скажу.

— Четверг, лорд Кларенс Кей Коурвил, кабинет двести четыре, — прочитал Квентин, скривившись. — Ну конечно. Если мне нужен городской советник, то именно в этот день принимать будет только эльф. Ну ладно, раз пришли, то пойдем.

— Это не тот Коурвил, который папаша Клайда Коурвила? — поинтересовался я.

Я, в отличие от шефа, к эльфам нормально отношусь. У нас в Корпусе и преподаватели-эльфы есть, и студенты. Ничего не имею против эльфов, если они не строят из себя, боги знают чего, а ведут как нормальные люди. Клайд строил. Сын эльфийского лорда, очень большой шишки в городе, он себя считал пупом земли и вел соответственно. Нет, парень он, конечно, не без способностей, особенно к алхимии, но лично я его терпеть не могу.

Квентин, услышав имя Клайда, скривился еще больше. О, так не я одинок в своих антипатиях?

— Он самый, — ответил шеф, и добавил тише: — Фазан надутый.

Я не стал уточнять, кого из этих двух эльфов он имеет виду. Очень даже может быть, что и обоих. Однако Коурвил-старший, когда мы к нему вошли, произвел на меня скорее приятное впечатление. В строгом костюме, высокий, светловолосый, он выглядел весьма солидно и, как бы сказать, породисто. По сравнению с ним Квентин выглядел дворнягой, а я — вообще не пойми кем. Он был красив, как красива античная ваза, но что-то мне в нем не нравилось. Если продолжать аналогию с вазой, то вазой он был надтреснутой, а что было у нее внутри, оставалось только догадываться.

— Добрый день, господа, — поздоровался он с нами, — давно вас не видел, Квентин. Весьма рад встрече. Как здоровье вашего батюшки?

— Спасибо, прекрасно, мой лорд, — ответил Квентин. — Радость нашей встречи вполне взаимна, уверяю вас, тем паче, что вас редко увидишь на раутах и приемах. Позвольте представить вам моего спутника: это — Эрик Рок, студент МКИ, знаком с вашим сыном, сейчас проходит практику у меня в отделе.

— Увы, вы правы, милорд, — ответил советник и коснулся левой рукой виска. — Но после всего произошедшего с нами, мы редко бываем в свете. Да к тому же, у меня много работы последнее время. Рад нашему знакомству, Эрик. Присаживайтесь, господа.

Он указал нам на два жестких кресла для посетителей, которые стояли перед его большим письменным столом. Мы поблагодарили и уселись. Лично я решил помалкивать и больше слушать: ну их, этих эльфов, перепутаешь «милорда» с «лордом»[50] и решат, что ты вообще себя вести не умеешь.

— Вполне понимаю вас, мой лорд, — кивнул Квентин. — Тем более что и мы пришли к вам по служебному делу. Вам приходилось слышать о том, что Стража нашла маленькую девочку в одном из домов под снос?

— Увы, и я не поверил своим ушам, — горестно вздохнул советник. — У меня в голове не укладывается, как такое могло произойти. Но, насколько мне известно, она неместная, она из ледовых эльфов. Неужели наши родичи пали столь низко?

— Думаю, я смогу несколько пролить свет на эту загадку, — ответил Квентин. — Взгляните.

Он положил перед советником ту мемографию, на которой зверолюды избивали эльфа.

— Полагаюсь на вашу скромность, — сказал Квентин, пока Коурвил рассматривал рисунок. — У меня есть основания считать, что эльф, которого вы тут видите — отец той малышки. Полагаю, ей грозила опасность разделить с ним его участь.

— Это ужасно, — покачал головой советник. — Это просто возмутительно!

— Вполне разделяю ваше мнение, мой лорд, — согласился с ним Квентин. — Уверяю вас, мы найдем и его, и тех, кто виновен в этом инциденте. Но проблема несколько шире. У нас, в Страже, в последнее время зарегистрировано несколько преступлений, совершенных зверолюдами. И я прибываю в недоумении, раньше никогда за ними такого не замечалось. Вполне законопослушные граждане, не менее законопослушные, чем эльфы, гномы или люди. А тут вдруг такой всплеск… Вот я и пришел узнать, мой лорд: быть может, за работой я что-то упустил? Разве произошло что-то такое, отчего у нас в городе вдруг появились преступники-зверолюды?

Я отметил про себя, как ловко два дела, связанные со зверолюдами, вдруг превратилось в несколько. Лорд Коурвил задумался.

— Полагаю, дело в том, что за последние несколько месяцев к нам прибыло довольно много иммигрантов с Тропиканы, — сказал он наконец. — Там идет очередная гражданская война. Несколько влиятельных семейств делят сферы влияния в Винчеции и Чицилии[51]. Такое случалось и прежде; правда раньше они охотнее бежали в Жарандию и Вольные Княжества, что на Северном континенте, чем к нам, в Ицкарон, или Суран. Но сейчас в Жарандии и Вольных Княжествах тоже неспокойно, как вы, может быть, слышали; там тоже война, настоящая, вроде той, что была у нас с Сураном не далее, как полторы сотни лет назад[52], или с Великим Степным Ханством[53], семьдесят два года назад.

Лично для меня сказанное было большой новостью. Я понятия не имел ни про гражданскую войну в Тропикане, ни про большую войну на Северном континенте. Но Квентин и ухом не повел.

— Значит, вы думаете, что дело в этом? — сказал он. — А насколько много зверолюдов прибыло к нам?

— Полагаю, пока речь идет о сотнях, — ответил советник. — Но дело не в этом, милорд. Бегут, в первую очередь, люди отчаянные, те, которым терять нечего. Кроме того, знаете, Квентин, мир становится все меньше с каждым днем. Вам приходилось слышать о новом паровом двигателе, который изобрела госпожа Лонгвиль? На позапрошлой неделе она провела испытания парохода с этим самым двигателем. Результаты впечатляют. Городской совет уже сейчас планирует заказать ей три таких парохода, даже не дожидаясь, пока она устранит некоторые недостатки в конструкции, которые выявились на испытаниях. На таком пароходе можно будет покрыть расстояние между Ицкароном и Тропиканой всего за пару недель, представьте себе.

А вот насчет двигателя и парохода я как раз очень даже в курсе, потому как госпожа Лонгвиль — никто иная, как жена нашего коменданта. О ее пароходе весь Корпус две недели только и говорил. Более того, представьте, наш ректор высоко оценил его, и, что вообще удивительно, изволил похвалить и его создательницу. Учитывая, что женщин он обычно считает людьми второго сорта, годных лишь для продолжения рода и выполнения домашней работы, а на браки преподавательского состава смотрит как на неизбежное зло, это случай почти исключительный.

— О, — подумав, сказал Квентин, — тогда город ожидают нескучные дни. Как жаль, что вместо отребья не приезжают действительно полезные люди. Ведь и Винчеция, и Чицилия богата художниками и музыкантами, а вы видели их резьбу по дереву и по кости? Она восхитительна, милорд.

— Вполне с вами согласен, Квентин, — кивнул Коурвил. — Но, к счастью, вы все же не совсем правы. Бежит не только отребье, бегут и вполне приличные люди, ставшие жертвой ситуации. Взять хотя бы виконта ла Локо.

Ах, значит тот, кого мы ищем, виконт. Ну не король — уже хорошо. Да и правда, ну что делать королю на улице Роз?

— Ла Локо? — Квентин изобразил на лице вежливый интерес. — Кто это?

— Котолюд, весьма знатного рода, — ответил Коурвил. — Прибыл к нам в прошлый понедельник. Весьма экстравагантный молодой человек, что, впрочем, можно ему простить, учитывая его происхождение. Коллекционер и меценат. Пожертвовал значительную сумму на строительство нашей новой школы, а его коллекция магических артефактов — она просто бесценна, как мне говорили. Вы не были на последнем приеме у советника Уорта? Нет? Я тоже. Он представил его нашему обществу. Ла Локо планирует какое-то время пожить у нас в городе, и, полагаю, будет ему полезен.

Линда с улицы Роз вряд ли согласилась бы с лордом Коурвилом, и жаль, что он не видел тех аргументов, которые она нам сегодня продемонстрировала. Скажу честно, я не высокородный эльф, у меня нет их понятий о чести и благородстве. Но этому ла Локо мне уже сейчас хотелось пожать его горло.

— Обязательно с ним познакомлюсь, — пообещал Квентин. — Ну что же… ваша помощь оказалась нам весьма кстати. Смею просить вас приветствовать от моего имени ваше семейство, в особенности миледи Корделию. Она все еще нездорова?

Мне показалось, или лорд Коурвил едва не закричал от боли? Показалось, ни одной мышцы на лице не дрогнуло. Это все моя богатая фантазия. Это от голода, после утренних подвигов очень хочется кушать.

— Благодарю вас за участие, милорд, — ответил Коурвил. — Обязательно передам ваш привет и супруге, и дочерям, и сыну. Да, увы, Корделия все еще плохо чувствует себя. Она очень любила малышку Корнелию и ее смерть была для нее ужаснейшим ударом. Но простите, вы торопитесь, а я вас задерживаю…

Когда мы вышли из Ратуши на улицу, я закурил и глубоко затянулся.

— Проняло? — поинтересовался Квентин. — Представь, каково мне с ними. Эти эльфийские лорды… хуже них, только престарелые эльфийские леди с их собачками и котиками.

— А что там с этой Корделией, про которую вы говорили? — поинтересовался я, вспомнив то свое ощущение от лорда советника, когда про нее зашел разговор.

— Хочешь знать мое мнение? — ответил Квентин. — Быть может, я покажусь черствым и все такое… но я считаю, что она дурью мается и ей не хватает хорошей порции розог. Ее младшая сестра Корнелия погибла вместе со слугой два года назад, во время замещения. Особняк Коурвилов находится в зоне, где они иногда, хоть и крайне редко, бывают. Чуть ли не раз в сто лет. Отец в это время был в Ратуше, на заседании комитета по чрезвычайным ситуациям, сын — в общем оцеплении, мать вообще гостила у тетки в Суране. А сама Корделия вместе со служанкой ходила по магазинам. Девочка просто осталась одна в доме, отец думал, что ее уведут старшие дети, те думали, что о ней позаботится отец, слуги, кроме одного, который погиб, видимо решили, что это не их дело, а может и просто не знали, что девочка там. Она, видишь ли, собиралась идти с сестрой, но в последний момент у нее живот заболел или что-то в этом роде. Несчастный случай, по сути, но они теперь все винят себя. В особенности Корделия. Она стала крайне замкнутой, теперь почти не выходит из дома, разве что на прогулку, в городской парк, никого не принимает и, по слухам, любит устраивать истерики.

Лично я как-то не замечал, чтобы Клайд в чем-то себя винил. Но трагедии Коурвилов я вполне готов был посочувствовать. Когда погибла Диана, это было для нас всех большим ударом. Особенно для мамы.

— Ладно, подытожим, — сказал Квентин. — Знаем мы теперь чуть больше, но пока хорошего повода для встречи с ла Локо у нас все еще нет. Какие будут твои предложения, практикант?

— Пообедать, — ответил я.

— Хм, — сказал Квентин. — Здраво. А потом?

— По обстоятельствам, — ответил я. — Мне здравые мысли на голодный желудок редко приходят.

— Что-то есть в твоих словах, — сказал он. — Ладно. Пусть будет по-твоему. Поедим и решим, что делать дальше. Пойдем, тут есть одно местечко, совсем рядом. «Котенок с клубком» называется. Замечательную фасоль с бараниной в горшочках там делают. И фрикасе из рунной кошки.

— Кстати, шеф, — спросил я, по дороге, — а откуда ты знал, что Коурвил нам про котолюда что-нибудь расскажет?

— А я и не знал, — засмеялся Квентин. — Я шел именно про нашествие тропиканцев что-нибудь конкретное вызнать. Это просто везение, студент. Удача. Ты веришь в удачу, а?

— Верю, — признался я. — Но главное, чтобы она в нас верила.

— Золотые твои слова, — согласился Квентин, толкая дверь под вывеской, на которой полосатый котенок играл с клубком. — А чтобы она в нас верила, нельзя ее разочаровывать. Так что нам надо будет постараться оправдать ее веру.

Лично я постараюсь. Шеф, судя по всему, тоже.

Уиннифред Цельсио, эксперт-криминалист, капрал Стражи

Мне он чем-то приглянулся. Вежливый, влажные большие глаза, невысокий рост, худощавый. Очень похож на человека; если бы не длинный мышиный хвост, круглые торчащие уши из-под светло-русых волос, и, быть может, чуть удлиненный, но при этом курносый нос, то он бы и был человеком. Внешне, конечно, потому что генетически он от человека довольно сильно отличался.

— Не знаем, — сказала Селена, рассматривая Лоурента, — но желали бы узнать. Присаживайтесь.

— Извините, — ответил Лоурент вежливо, — это невозможно. Нам запрещено подсаживаться к клиентам.

— Но мы не просто клиенты, а клиенты из Стражи, — сказала Селена и продемонстрировала свое клеймо на запястье. — Так что присесть вам придется. Капрал Селена де Трие, следователь. Лада, будьте добры, доложите вашему старшему, что нас не стоит прерывать во время этой беседы. Если вы нам понадобитесь, мы вас позовем.

Свою просьбу она сопроводила лучшей своей зубастой улыбкой. Вообще, если не присматриваться, в Селене очень сложно заподозрить вампира. Кажется, она для лучшей маскировки использует вампирьи чары, может быть, сама этого не вполне осознавая. Во всяком случае, чтобы обратить внимание на отсутствие тени, красноватую радужку глаз и несколько бледный цвет кожи, надо быть весьма наблюдательным человеком. Но тем сильнее эффект, когда она раскрывает свою сущность. Официантка побледнела, быстро расставила на столе заказ и удалилась, оглядываясь. А Лоурент сел за стол, умастившись на самый краешек стула.

Селена попробовала чай на вкус, одобрительно кивнула, и достала свой блокнот. Мы с Илисом не стали терять времени и принялись за еду. Из нас троих лучший дознаватель в любом случае наша вампирка, так зачем лишать себя вкусного обеда? Тем более слушать это абсолютно не мешает.

— Итак, начнем, — сказала Селена. — Лоурент… назовите, для начала, пожалуйста, ваше полное имя, возраст и место рождения.

— Лоурент Сырюк, — ответил мышелюд, — мне двадцать шесть, я из Пичарини, это в Тропикане, деревенька такая, недалеко от Винчеции.

— Как давно вы в городе? — спросила Селена.

— Четвертый год, — ответил Торвальд. — До этого я еще почти год прожил в Суране и четыре года — в самой Винчеции.

— Успели попутешествовать, — заметила Селена, — почему переезжали?

Лоурент пожал плечами.

— Я повар, — ответил он. — В Винчеции не так просто найти хорошую работу, даже выпускнику Кулинарной академии. Нужны серьезные связи. Даже если вас наймет какой-нибудь граф, нужно остерегаться стилетов конкурентов, которые метили на ваше место. Вот я и решил податься в Суран, но там мне совсем не понравилось. Работу нашел легко, но клиентов отчего-то больше интересовал я сам, чем приготовленная мною еда. Там слишком мало зверолюдов, мы словно заморская диковинка, меня чуть ли не каждый вечер звали к гостям и представляли: «вот, господа, это та самая мышь, чье мясо по-чицилийски вам так понравилось». Во-первых, и звучит как-то двусмысленно, а во-вторых, некоторые гости отчего-то сразу спешили избавиться от обеда. Хозяина это веселило, ну а для меня было обидно. А здесь меня все устраивает. Тут никого не смущают мои уши, и меня ценят как повара.

— Вы обучались в Винчетской Кулинарной академии[54]? — удивился Илис. — Ваши родители такие богатые?

— Обучался и получил диплом с отличием, — скромно потупился Сырюк. — Нет, я из небогатой семьи. Но я участвовал в кулинарном конкурсе и победил. Мои равиоли на ярмарке в Милачии[55] заняли первое место, и, в качестве награды, меня приняли на первый курс без оплаты.

Интересно. Судя по вопросу Илиса он все-таки в Винчеции бывал. Я и раньше об этом подозревала, и даже как-то об этом спрашивала, но он тогда что-то уклончивое ответил и в лиса превратился.

— Вернемся в Ицкарон, — сказала Селена. — Вы, должно быть, задаетесь вопросом, чем вы нас заинтересовали?

— Да, сударыня капрал, — ответил мышелюд. — Я законопослушный гражданин и, действительно, совсем не понимаю вашего ко мне интереса.

— Это потому, что вы нас, на самом деле, не интересуете, — сказала Селена. — Нас интересует Он.

— Он? — растерянно пробормотал мышелюд. — Я не понимаю…

Лоурент побледнел и начал озираться по сторонам, будто искал путь, по которому можно было бы убежать.

Илис как раз закончил с гусиной грудкой и отложил нож и вилку в сторону. Кстати, я говорила, что для существа, которое родилось в лесу, он поразительно ловко управляется со столовыми приборами? Мне кажется, что в этом вопросе он и Квентина за пояс заткнет.

— Понимаете вы всё, — сказал оборотень, пристально глядя на мышелюда. Ну, прям как лис на мышь, уж простите за каламбур. — Лгать не умеете — лгать не надо тогда.

— Я ничего вам про него рассказывать не буду, простите, — сказал он. — Если хотите, можете бросить меня в тюрьму, но я буду молчать.

Вот так поворот. А я, когда его увидела, подумала еще, что этот молодой человек замешан быть ни в чем не может.

— Но вы не откажетесь, в таком случае, зафиксировать ваш отказ отвечать на вопросы? — спросила Селена, протягивая мышелюду карандаш и разворачивая к нему блокнот, в котором вела протокол.

Тот взял карандаш и не глядя расписался.

— В таком случае, у нас пока больше нет к вам вопросов, — сказала Селена. — Лоурент Сырюк, вы арестованы по подозрению в соучастии убийству. С этого момента, все, что вы скажете….

— Значит убийство? — пробормотал Лоурент, не слушая Селену. — Какой ужас…

Селена оставила нас с Илисом охранять Лоурента, а сама отправилась к Свиклаю. Илис пристально наблюдал за ним, не сводя с мышелюда своего янтарного немигающего взгляда, но, кажется, Лоурент не замечал этого повышенного к себе внимания. Да и вообще, никаких попыток к бегству, с моей точки зрения, мышелюд совершать не собирался. Он просто сидел у нас в кабинете на диване и смотрел в сторону. С тех пор, как Селена объявила ему, что он арестован, он вел себя крайне вяло, напрочь утратив интерес к происходящему. По крайней мере, не возражая, позволил посадить себя в коляску и привезти в Управление.

Селена вернулась не одна, вместе с ней пришел сам Свиклай, и гном в мантии Коллегии адвокатов.

— Мое имя — метр Силиус Карьероукладчик, — представился он Лоуренту. — Я назначен вашим государственным защитником, буду представлять ваши интересы во время следствия, и, если дело дойдет до суда, то и на нем. Конечно, если желаете, вы можете отказаться от моих услуг и выбрать себе другого защитника.

— Мне все равно, — ответил Лоурент.

— Замечательно, — кивнул гном. — Лоурент, я бы хотел сказать, что вы в сложном положении. Господин лейтенант планирует применить к вам допрос третьей степени, а конкретно — вампирьи чары. Боюсь, что не могу помешать ему в этом. Поскольку расследуется дело об убийстве, он имеет право это сделать, хотя я, впоследствии, планирую обжаловать законность этого решения в суде и аннулировать данные вами показания. Я хочу вас предупредить…

Лоурент, вдруг, не дослушав, оттолкнул гнома и рванул к окну, намереваясь выпрыгнуть, но Илис прыгнул ему наперерез и, перехватив его, отбросил прочь, уронив на пол. Еще момент, и у мышелюда оказалась заломана за спину рука, он был поднят на ноги и посажен на стул. Я лишь успела моргнуть — так быстро все произошло.

— Ну-с, господин адвокат, — сказал Свиклай довольно, — теперь вы сами видите, что мое решение верно. Селена, девочка моя, он твой.

Гном поправил свою мантию и покачал головой.

— Я все равно подам жалобу, — предупредил он. — Вампирьи чары нарушают право моего подзащитного не свидетельствовать против себя, вам не удастся осудить его на основании этих показаний.

Свиклай пожал плечами и кивнул Селене, подтверждая свой приказ. Селена медленно подошла к мышелюду, которого все еще удерживал за плечо Илис и, улыбнувшись ему, вдруг замурлыкала какую-то мелодию.

Вообще, она как-то обмолвилась, что играет на скрипке. Мне было бы интересно послушать: имея столько лет для практики, она наверняка достигла определенных успехов, но вот то, что для применения чар она использует музыку, стало для меня сюрпризом.

Мышелюд как-то сразу обмяк, расслабился и посмотрел на Селену с улыбкой. Очень приятная у него улыбка, кстати говоря. Вообще, а не взять ли у него под шумок немного крови? Ведь, по сути, мне же надо сравнить ее с той, что я обнаружила на животе Янка, верно? Да, нельзя, нельзя упускать случай. Мало того, что мышелюд, так ведь еще и талантливый повар! Да, обязательно надо будет это сделать.

— Мама? — спросил между тем Лоурент, смотря своими влажными глазами на Селену. — Это ты?

— Это я, малыш, — ответила она ласково и погладила его по щеке.

Любопытно. Значит, под чарами он видит вместо нее свою мать? То есть так это и работает: человек под чарами видит того, кому не может лгать? Очень интересно. Ведь это совсем не магия, насколько я понимаю. Впрочем, чего это я сижу?

Я быстро шмыгнула за занавески и вернулась с чароскопом.

— Я слышала, у тебя проблемы с законом, малыш? — все так же ласково спросила Селена. — Разве я учила тебя быть преступником?

Свиклай покосился на чароскоп у меня в руках, но ничего не сказал. Кажется, он понимает, что я испытываю, только на свой лад. Ну конечно, чтобы тот, кого допрашиваешь, говорил только правду и не мог ничего скрыть — разве это не мечта любого стража?

— Но мама, — ответил мышелюд, — они ищут дядю Торвальда и если найдут, то будет большая беда!

— Торвальд? — переспросила Селена. — А он-то в чем виноват?

— Он мне не сказал, мама, — ответил Лоурент. — Но я все равно узнал, мне стражи сказали. Он кого-то убил. Тогда, в воскресенье, он пришел ко мне весь бледный, испуганный. Сказал, что отомстил, что его будут искать и сожгут на костре. И что ему нужна помощь, потому что теперь он совсем не знает, что ему делать.

— И ты помог ему? — спросила Селена.

Чароскоп показывал лишь естественный фон. Ну, я так и думала. Способности вампиров имеют немагическое происхождение, это давно известно. Просто я желала убедиться в этом лично.

— Да, — ответил Лоурент. — Я дал ему денег и снял ему комнату возле доков у знакомого торговца рыбой. Там его никто не будет искать. Он будет там прятаться, пока все не уляжется. А потом уедет. Поселится в какой-нибудь деревне.

— А где живет этот торговец? — спросила Селена. — И как его зовут? Я хочу написать дяде Торвальду письмо.

— Улица Крабов-отшельников, дом двенадцать, — ответил Лоурент. — Торговца зовут Ян Киркасплав.

Илис подошел к карте, поместил на нее поисковый амулет, который я сделала, и кивнул.

— Прекрасно, — сказал Свиклай. — Просто замечательно. Надо брать. Селена, разбуди его и отправь в камеру предварительного задержания. Метр Силиус, я предлагаю поступить следующим образом: мы держим вашего подзащитного в камере до утра, потом выпускаем без предъявления обвинений. А вы не подаете жалобу, которую все равно сегодня вряд ли успеют рассмотреть. Как вам?

Стоп, стоп, стоп. Этак я без образцов его генов останусь.

— Мне в любом случае надо будет взять у него кровь на анализы, — сказала я поспешно, — чтобы сравнить с образцами, которыми мы располагаем.

Свиклай с некоторым недоумением посмотрел на меня, но спорить не стал, кивнув, в знак согласия.

— Не станете предъявлять обвинений? — переспросил гном. — Ни в соучастии, ни в укрывательстве, ни в попытке помешать следствию? А зачем вам тогда держать его у себя?

— А затем, чтобы у него не было возможности предупредить своего дядю, — ответил лейтенант — Господин Лоурент нам очень помог, преступление его незначительно, не вижу никакого смысла сажать в тюрьму человека, который просто помог родственнику спрятаться. Так что если у вас нет возражений…

— Их нет, — ответил гном. — Это лучший выход для моего подзащитного.

Я была с ним вполне согласна и пошла готовить шприц для забора крови.

Квентин Уиллис, сержант Стражи

К моему немалому удивлению Эрик заказал себе целых три порции разрекламированной мною фасоли с бараниной. Я сам Илису объяснял, что маги едят больше обычных людей, но чтобы настолько?

— Ничего себе, — сказал я. — Куда в тебя это помещается?

— У меня молодой растущий организм, — ответил он. — Чтобы хорошо расти, мне надо много кушать.

— Не сильно-то тебе это помогает, как я посмотрю, — заметил я.

Эрик роста пониже среднего, плюс ко всему совсем не толстый, хотя худым я бы его не назвал. Если бы я так питался, как он, то мой организм резко пошел бы в рост. В талии.

— Я разве не говорил, что у меня все в магию уходит? — спросил он. — Кроме того, у меня сегодня полуночной патруль, значит надо хорошенько подкрепиться.

— Полуночной патруль у тебя ночью, если ты вдруг не в курсе, — заметил я. — Я бы еще понял, если бы ты плотно поужинал.

— А я еще и поужинаю, — пообещал он мне.

За то время, что мы об этом говорили, он успешно справился с первой порцией и перешел ко второй. А я задумался о том, что следует предпринять далее, не забывая отдавать должное обеду. Впрочем, особо задуматься мне не дали.

— Сообщение для Квентина Уиллиса, — сказала Фьюарин и, приземлившись прямо к нам на стол, протянула мне сложенный вчетверо лист бумаги. — Пожалуйста. Велели ждать ответ.

Сообщение было от Селены. Она сообщала, что нашла и арестовала мышелюда, который, судя по всему, знает что-то о нашем шамане, но совершенно отказывается о нем говорить и даже письменно подтвердил это свое нежелание. Теперь она собиралась везти его в Управление и запрашивала у меня дальнейшие инструкции.

Я подвинул записку любопытствующему Эрику и обратился к фее:

— Вот что, Фью, — сказал я. — Передай Селене, чтобы шла прямо к лейтенанту и просила санкционировать допрос подозреваемого под вампирьими чарами. Думаю, он не откажет. И пусть она держит меня в курсе.

Фьюарин получила свои три грошика и улетела, а я вернулся к фасоли с бараниной и своим не слишком веселым мыслям.

— А я вот не понимаю, отчего бы нам просто не пойти, не арестовать этого самого ла Локо и не допросить его, — сказал Эрик. — Почему мышелюда под чарами можно, а котолюда — нельзя?

— Да потому, что мышелюд на главного подозреваемого не тянет, максимум — на свидетеля обвинения, — сказал я. — Все, что нам от него, по сути, надо — это узнать где прячется убийца-шаман. И у нас уже сейчас вполне хватит доказательств, чтобы отправить этого шамана в Последние Покои. То есть от свидетеля нам нужна оперативная информация, а не доказательства для суда. В то же время, против ла Локо у нас всего лишь, во-первых, показание одного гражданина, который был настолько не трезв, что когда видел котолюда, на ногах не стоял. А во-вторых, рассказ уличной девки. Если мы решим использовать этот рассказ, то обвинить котолюда сможем разве что в том, что он искусал и исцарапал Линду в таких местах, которые суду показывать не очень-то прилично. Мелкое хулиганство, не более того, и то, если мы уговорим ее написать заявление. Между прочим, мне бы не хотелось раскрывать ее как информатора, она бывает очень полезной. Все остальное — это наши с тобой личные подозрения, которые не основаны на твердых фактах. Арестуй мы его и допроси с пристрастием, он нам, может быть, что-нибудь и расскажет. Но эти его показания оспорит любой стажер из Коллегии адвокатов, поскольку будет нарушено право подозреваемого не свидетельствовать против себя, плюс к этому, бытует мнение, что вампир может под чарами внушить человеку практически все что угодно. У этого виконта в защитниках будет отнюдь не стажер, уверяю тебя, а самые лучшие, самые грамотные, самые пронырливые и самые беспринципные адвокаты, каких только можно нанять за деньги. Так что, как не крути, нам самим придется искать эльфа и землю рыть носом, чтобы неопровержимо доказать, что ла Локо причастен к его похищению.

— И где мы будем ее рыть? — поинтересовался Эрик.

— Ну, я думаю, стоит собрать побольше информации о самом ла Локо, — сказал я. — А начнем мы, пожалуй, с Управления Таможни. Благо оно в двух кварталах отсюда.

— Не понимаю, — признался Эрик. — Таможня-то тут причем?

— А при том. Ты слышал, что Коурвил говорил про коллекцию артефактов ла Локо? Раз он про нее знает, значит, ему про нее кто-то рассказал. А рассказывать ему об этом мог, скорее всего, тот, кто ее видел. Значит, получается, ла Локо ее с собой привез, и, следовательно, должен был ее задекларировать. Там мы не только узнаем, что это за коллекция, но и название корабля, на котором наш котолюд прибыл. А если повезет, то и имена его спутников, ведь очень даже может быть, что его подельники приплыли вместе с ним. Так что доедай и пошли.

— Так я доел уже, шеф, — сказал Эрик. — Это ты все в еде ковыряешься.

Я был прав. Разумеется, коллекция магических артефактов мимо внимания Таможни не прошла. Более того, ее запомнили. Едва стоило назвать имя нашего котолюда, как мы услышали в ответ «а-а-а, тот самый, который четыре чемодана магических хреновин привез?»

— Ничего себе, — сказал Эрик, когда получил на руки перечень этих самых «хреновин». — Да не может быть! Шеф, тут же их на целую армию хватит! Зачем ему столько?

Я не алхимик и не маг, по названию артефакта определять, что он делает, не умею, так что скажу только, что ввозной пошлины ла Локо заплатил за них почти полтора колеса, а сама коллекция насчитывала девяносто шесть предметов.

— Чего тут только нет, — бормотал Эрик. — Я когда большой вырасту, у меня тоже такая коллекция будет!

После того, как его восторги несколько поулеглись, и он вернулся к состоянию, из которого мог выдавать не только восторги, но и объяснения, мне стало понятно чуть больше. Артефакты в коллекции были практически на все случаи жизни: и для защиты, и атакующие, и медицинского назначения, и телепортеры, и такие, и этакие… Особо значительную по количеству группу, в двадцать шесть предметов, представляли артефакты, признанные укреплять мужскую силу владельца.

— А еще говорят, что эльфы озабоченные, — заметил я.

Сам Вивьен ла Локо прибыл к нам, действительно, из Винчеции на корабле «Тозанский купец». Цель приезда — «ознакомление с местными достопримечательностями и выбор невесты для женитьбы». Хм. Так значит, он на улице Роз себе вторую половину искал? Всех перемерил, ни одна не подошла? Ладно, хотя бы такое количество афродизиаков становится понятным. Путешествовал он один, без слуг. На корабле, который его привез, других пассажиров не было, а был лишь только груз катайского шелка и специй. Выгрузив товары, корабль взял припасы, загрузился суранским вином и восточногорским гномским оружием, после чего и отбыл обратно в Тропикану. Еще в прошлую пятницу.

— Не наш сегодня день, — вздохнул я.

— А чего ради ему вообще похищать того эльфа? — спросил Эрик.

— Правильный и справедливый вопрос, — вынужден был признать я. — Сможем ответить на него, сможем и все остальное. Ладно, раз уж мы здесь…

Подумав, я сделал таможенникам запрос обо всех тропиканцах, что прибыли в город за последние две недели. На меня посмотрели как на сумасшедшего и предупредили, что таковых может оказаться довольно много. Я подтвердил свою просьбу, после чего получил в ответ пожатие плеч и заверение в том, что список перешлют мне завтра, не позднее второй половины дня. Собственно, быстрее и надеяться было нельзя, информацию про ла Локо мы получили так быстро, только потому, что знали его имя и потому, что такие, как он, приезжают в город далеко не каждый день.

— Куда теперь? — поинтересовался Эрик, когда мы вышли на улицу.

— Возвращаемся в Управление Стражи, — решил я. — Тут идти минут двадцать, прогуляемся пешком?

— Сообщение для Квентина Уиллиса. — Фьюарин появилась практически перед самым моим носом. — От капрала Селены де Трие. Цитирую: «Узнали, где скрывается подозреваемый. Не желаете ли лично присутствовать при аресте? Свиклай без мага нам запретил туда соваться, комендант Лонгвиль будет через десять минут». Конец сообщения.

— Эрик, мы желаем? — спросил я у практиканта.

По тому, как зажглись его глаза, я понял, что спрашивать было глупо.

— Мы скоро будем в Управлении, пусть ждут нас, — сказал я и вручил монетку фее. — Эрик, лови извозчика.

У нас получилось оказаться в кабинете даже раньше Лонгвиля. Впрочем, он зашел практически сразу за нами.

— Два ареста за один день — такое у меня не часто случается, — сказал он, — ну-с, кто введет меня в курс дела?

— Подозреваемый — шаман-мышелюд, — стала просвещать его Селена. — Скрывается в доме торговца рыбой, на улице Крабов-отшельников. Чего от него ждать, мы толком не знаем, вообще он в воскресенье вселил в труп одного торговца чей-то дух и приказал ему убить некого Александра Свита.

— Будем надеяться, что нас не встретит армия умертвий, — сказал комендант. — При всем желании, мы с Эриком немного не по этой части. Может вам стоит некроманта какого позвать? Или жреца?

Мне показалось, или при слове «некроманта» Селена как-то отшатнулась? Нет, наверное, показалось.

— Человек, способный вызвать армию умертвий, вряд ли стал бы скрываться у торговца рыбой, — сказал я. — С другой стороны, очень не хотелось бы его упустить. Пойду-ка я к Свиклаю, пусть некроманта обеспечивает.

Впрочем, к лейтенанту я решил с пустыми руками не ходить, а сначала сел и составил запрос на специалиста в области некромантии по утвержденной форме. Подумав, добавил к этому запросу еще и запрос на профильного жреца. Если уж подстраховываться, то подстраховываться на полную катушку. Это заняло у меня совсем немного времени, и уже через пять минут Свиклай звонил в ИБМ.

— Да, — говорил он в трубку. — Да, некроманта надо… Да, по тому же делу… Нет, не для экспертизы… Да, боимся, что он будет сопротивляться… Двоих? Конечно, оплатим, не вопрос… Да… Нет, лучше не в Управление, лучше где-нибудь на площади Рыбаков… Сорок минут? Конечно, конечно встретим, не вопрос… Да… И вам того же, миледи Гилериус.

Он повесил трубку на рычаг аппарата, несколько секунд с каким-то отвращением смотрел на нее и снова снял.

— Храм Героев, пожалуйста… Ало? Ало, говорит лейтенант Стражи Свиклай… Да, добрый… у нас такое дело, мы собираемся брать человека, способного управлять мертвыми… Нет, не некроманта… Шаман… Да, шаман. Опасаемся, что он может вызвать нежить… Да, некромантов вызвали, да… Ну конечно… Да, мало ли… Да, хотим… Да… Тогда минут через сорок на площади Рыбаков. Что? Кто будет? А, сэр Соня… да, прекрасно… спасибо…

Он положил трубку и переключил внимание на меня.

— Через сорок минут профессор Карго и с ней ее студентка будут ждать вас на площади Рыбаков, — сказал он. — Нам это в копеечку встанет, но ты абсолютно прав, лучше подстраховаться. Жрец тоже будет. Соня. Вот за что люблю работать с Храмом Героев, так за то, что денег не требуют. Кого с собой берешь?

— Всех, кроме алхимички, — ответил я. — Лонгвиль уже здесь.

— Правильно, — одобрил лейтенант, — возьми еще трех стражей внизу, я сейчас распоряжусь. Иди, давай.

Десять минут спустя мы рассаживались по экипажам.

— Каков план? — спросил комендант.

— Я, вы, Селена, одна из некроманток и жрец заходим в дом и арестовываем этого самого шамана, — сказал я. — Илис, Эрик, вторая некромантка и стражи нас страхуют снаружи.

— Вот так, без изысков, просто заходим и арестовываем? — переспросил Лерой.

— А зачем мне что-то усложнять? — спросил я. — Надо будет что-то усложнить, всегда найдется, кому это сделать.

— Шеф, а почему я на подхвате, а не с вами, в дом? — спросил Эрик с обидой в голосе.

— Потому что я не имею права брать с собой против опасного убийцы, способного управлять духами и трупами, неопытного новичка, коим ты и являешься, — ответил я.

— А как неопытный новичок может стать опытным старожилом, если его вечно будут задвигать на второй план? — поинтересовался стажер.

— Два наряда вне очереди, если не перестанешь пререкаться, — монотонно произнес комендант.

— Понял, сэр, — ответил Эрик и замолчал.

Строгие у них там порядки. Почти как у нас. Ох и досталось мне внеочередных ночных патрулей в свое время из-за моего развеселого характера. Приятно видеть преемственность поколений. Мы с комендантом чуть заметно кивнули друг другу и более не разговаривали вплоть до того, как приехали на площадь Рыбаков.

Сэр Соня эр Нурани, химера, жрец Храма Героев

На площадь Рыбаков я прибыла раньше всех. Зря торопилась, зря ворон пугала. Можно было не лететь, можно было взять извозчика и доехать, как это обычные люди делают. С другой стороны, крылья тоже разминать когда-то надо.

Слишком засиделась я последнее время на месте, слишком отвыкла от походной жизни. Скоро в спячку от безделья впаду. Кстати, идея не столь уж и плоха, последнее время все равно решительно нечем заняться. В городе работы никогда не было много, а окрестности мы втроем так хорошо почистили этой зимой, что даже самого завалящего инфернала теперь не встретишь.

Сделав круг над площадью и, убедившись, что ни стражей, ни некроманток еще нет, я приземлилась в ближайшем проулке потише, спрятала хвост и крылья, поправила меч и вышла к памятнику, изображавшему старика, закидывающего невод в волны океана.

Откровенно говоря, прежде с шаманами ни я, ни даже Мама дел не имели, потому задание это было для меня вдвойне интересным. Вот со спятившими некромантами мне встречаться доводилось, с умертвиями — тоже, а с такой экзотикой — нет. Так что мне было очень даже любопытно, на что он способен. Конечно, я не мечтала, чтобы он начал оказывать сопротивление, ведь первая задача жреца Нурана — защита людей, но готова и к такому повороту событий была.

Со Второй спицы выкатили две кареты с гербами Стражи на дверцах. Ну да, стражи пунктуальны, это я чуть раньше прилетела. Я направилась к ним и тут меня ждало сразу два сюрприза. Первого звали Илис, и был он лисом-оборотнем. В наших краях такие не водятся, таких даже в Катае и Тыпонии не так-то просто найти. Тем более в последнее время. Когда они опытные и старые, то могут быть крайне опасны, наверняка катайскую легенду о чудовище с горы Анири все слышали, а этот был совсем молодым. Вторым сюрпризом оказалась вампирка, Селена. Мама говорил, что в городе появилась новенькая, но то, что она в Страже работает, я не знала. Значит, люди все-таки додумались использовать для своей защиты тех, кого еще недавно считали чудовищами. Это хорошо. Это замечательно. Меньше страха — меньше демонов, меньше демонов — меньше работы мне. Да и белой вороной мне теперь больше не быть.

— Добрый день, — поздоровалась я со стражами и комендантом МКИ.

С Лонгвилем мне однажды довелось работать вместе, во время одного из замещений, когда из иного города лезли фиолетовые богомолы, плюющиеся кислотой. Веселое было дельце, приятно вспомнить. А вот остальных я совсем не знала. Вообще, со Стражей мы редко вместе работаем, чаще они просто сообщают, где есть что-то по нашей части и держатся подальше, чтобы не мешаться.

— Спасибо, что не отказались помочь, сэр Соня, — сказал мне старший из них, полуэльф в мундире сержанта. — Сейчас мы встретим некроманток и пойдем арестовывать преступника. А пока, давайте я вам всех представлю. Во-первых, меня самого зовут…

Я кивнула и как раз в момент, когда сержант Уиллис закончил с представлениями, со стороны Второй спицы появился еще один экипаж, на этот раз открытый. Из него вышли две некромантки и присоединились к нашей компании. Вилену Карго я знала. Лет шесть назад я, по большей части ради любопытства, ходила на ее лекции[56] по некромантии в ИБМ, а вот вторую, Асхариэль Мортиен, никогда не видела, хотя и была про нее наслышана. Крис рассказывал, что два года назад, когда я была в Суране, она в одиночку усмирила западный погост, который вдруг взбунтовался, после того, как там похоронили одну деревенскую ведьму. Скажу откровенно: внешне она не впечатляла. Серая, невзрачная, молчаливая, даже какая-то мрачноватая. И, сразу видно, себе на уме. Когда ее старшая товарка принялась выражать глубочайшее восхищение работой Стражи в целом, и одной конкретной вампирки в частности… Хм, частности там было едва ли не больше, чем целого, откровенно говоря. Так, вот, когда профессор Карго распиналась, стараясь обратить на себя внимание капрала де Трие, Асхариэль Мортиен смотрела на это с известной долей снисхождения, а на вампирку — с едва заметным любопытством, любопытством на грани вежливости, не более того. Кстати говоря, готова поставить свой меч против краюхи хлеба с куском кошачьего окорока, политого острым гальским соусом, вампирка, если о чем сейчас и мечтала, так о том, чтобы эта сумасшедшая профессорша оставила ее в покое. Или, хотя бы, замолчала.

Впрочем, внешнее впечатление — это одно, а вот то, что передо мной сильнейший некромант, из тех, что мне довелось на своем веку поведать, я очень даже ощущала. Захоти она порезвиться, проблем хватило бы всем, вот только смысла в том, чтобы резвиться, миледи Асхариэль, кажется, не видела. Ну и прекрасно.

Между тем, словесные возлияния госпожи Карго начинали раздражать уже не только вампирку. Я подумывала, а не стукнуть ли некромантку слегка по голове и даже прикидывала, как это лучше сделать, чтобы она не отправилась в иной, лучший для нее мир, когда положение спас сержант. Он напомнил всем, зачем мы тут собрались, и огласил свой довольно простой план. Мне в этом плане досталась роль хоть и важная, но скорее наблюдательная. Лишь в случае, если шаман решит оказать сопротивление, я должна была выйти на сцену и показать себя во всей красе. Я покосилась на молодую некромантку. Нет, сегодня мне решительно будет нечего делать. Ни один скелет из земли без разрешения этой девочки не вылезет, а духи… я бы на их месте вообще не попадалась ей на глаза. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось. Мама говорит, что лучший бой — это бой, которого не было. Зато посмотрю, как Стража работает.

Кроме меня в дом должен был зайти комендант, вампирка, сам сержант, и Асхариэль Мортиен. Если я что-то понимаю в этой жизни, первоначально ей отводилась роль более скромная, но то ли у сержанта какое-то чутье на некромантов, то ли он просто пожалел свою подчиненную и на ходу поменял актеров в предстоящей сцене. Это решение заставило поджать губы не только госпожу Карго, которая, кажется, надеялась идти на подвиг рядом с капралом де Трие, и, наверняка уже рисовала в своем воображении картины, как она защитит ее своей грудью, но и, кажется, обидело того черноволосого мальчика, практиканта. Юный маг рвался в бой, но ему отвели роль статиста на втором плане. Не наломал бы дров этот юнец, таких постоянно тянет на подвиги. Такие часто гибнут по глупости и без всякой пользы. Мне эта горячность хорошо знакома, мои воспитанники такие же. Впрочем, надеюсь, их-то горячность поутихла.

Вслух обиду, конечно, никто высказывать не стал, и мы, наконец-то, двинулись по улице Крабов-отшельников к интересующему нас дому, а обе служебные кареты Стражи несколько позже должны были туда подъехать. Дом оказался небольшим, одноэтажным, но крепким и с хорошей крышей. Мы быстро проникли во двор; группа прикрытия, состоящая из оборотня, молодого мага, трех стражей и госпожи Карго, окружила дом, а те, кто должен был идти внутрь, столпились у двери. Вампирка вытащила поисковый артефакт и сверилась с ним, после чего кивнула сержанту.

Вежливо стучать мы не стали, комендант просто пнул дверь, и она упала вперед, сбитая с враз поржавевших петель. Мы ворвались в дом, и проскочили по темному коридору в комнату, где обнаружили того, кто нам был нужен.

— А, уже нашли, — без выражения сказал он, глянув на нас. — Заходите, я готов к костру.

Уж не знаю, насколько он сильный шаман, но, кажется, сегодня все некроманты мира сговорились, чтобы заявить о себе как о невзрачных серых мышках. Причем в случае с шаманом это была отнюдь не метафора. На нас, ворвавшихся в комнату, смотрел мышелюд средних лет, худой, жилистый, русоволосый и какой-то совсем спокойный. Такого спокойствия достигают люди, которые полностью смирились со своей участью, приняли свою обреченность и теперь просто ждут того, что должно с ними случиться. Осмотрев нас, весьма бегло, он отвел глаза в сторону, и взгляд его стал пуст и почти равнодушен.

Комната, где мы находились, была небольшая, скудно обставлена мебелью, но почти идеально чистая. У стены стояла кушетка, на которой и сидел мышелюд, рядом — небольшой сундук. Ни шкафов, ни стола, ни даже стульев в комнате не было.

— Торвальд? — поинтересовался у мышелюда сержант.

— Да, это я, — кивнул тот, все так же равнодушно. — Вы не стесняйтесь, арестовывайте. Я не буду сопротивляться, обещаю. Я не боюсь костра.

— Ну почему же сразу костер? — спросила вампирка. — Сначала следствие, потом суд, да и, если не ошибаюсь, такого наказания в Ицкароне нет.

— Давайте, пока не будем забегать вперед, — сказал сержант. — Начнем все-таки с ареста, если вы не против. Итак, Торвальд… как ваше полное имя?

— Торвальд Сырюк, — ответил Торвальд равнодушно. — Нет, я не против. Начинайте, я готов…

— Итак, Торвальд Сырюк, вы арестованы по обвинению в предумышленном убийстве господина Александра Свита. Вы имеете право…

Он зачитывал мышелюду его права, а тот слушал их с каким-то странным удивлением, будто не верил тому, что у него были какие-то права. Я смотрела на него, но слушала себя, свои ощущения. Нет, не похож он на чудовище. Тех я сразу вижу. А это — человек. Странный, запутавшийся в самом себе и своей силе, но человек.

— У вас есть, что заявить следствию, перед тем, как мы отвезем вас в тюрьму? — традиционно закончил формулу ареста сержант.

Мышелюд поднялся и виновато развел руками.

— Нет, извините, — сказал он. — Правда, я не очень хорошо понимаю, отчего вы так со мной церемонитесь. Я думал, вы меня сразу на костер повезете.

— Да почему бы нам вас на костер-то сразу тащить? — спросил, не выдержав, сержант. — Вы мерзнете что ли?

— Нет, что вы, тут тепло… Просто в Тропикане бы потащили, — пожал плечами Торвальд. — Вы не подумайте, я не настаиваю, просто действительно как-то странно…

— В Тропикане некромантов сразу стараются сжечь, — с усмешкой произнесла миледи Асхариэль. — Ты из Тропиканы, шаман?

— Я на Янтарных Островах родился, — ответил мышелюд. — А потом мама и папа в Милачию переехали. Я маленький был, они не знали еще, что я такой.

— Здесь некромантов только за то, что они некроманты на костре не сжигают, — сказала я. — Некроманты — не демоны.

— Он не некромант, — сказала Асхариэль, как отрезала. — Он — шаман.

Голос ее при этом остался вполне спокойным. Она просто сообщила факт, который являлся непреложной истиной.

— Не принципиально, — сказала я и заслужила ее косой взгляд, который сообщил мне, что, по мнению эльфийки, я сморозила огромную глупость.

Она дернула плечами, словно собиралась пожать ими, но передумала на полдороге.

— Ступайте, Торвальд, — сказала вампирка, — карета во дворе. Мы отвезем вас в тюрьму.

Мышелюд встал и опустил голову.

— Я с вами не поеду, — сказала Асхариэль. — Все что я хотела увидеть, я увидела. Было интересно, спасибо.

И, пока сержант и капрал в удивлении переглядывались, она вышла из комнаты.

— Хм, — сказал сержант ей вдогонку. — Эй! А если он попытается сбежать по дороге?

— Справитесь как-нибудь. Я все равно не собираюсь с ним сидеть в соседней камере, — ответила эльфийка, не оборачиваясь.

Я не смогла сдержать смешок. У этой девчонки есть характер.

— Шаман — не маг, — пояснила я. — Его талант имеет другой характер. Его в камере для магов не заблокируешь. В тюрьме он сможет ровно столько же, сколько и на свободе, она не рассчитана на таких, как он.

Комендант молча кивнул, подтверждая мои слова. Стражи как-то грустно посмотрели на Торвальда.

— Извините, — сказал он, виновато поежившись под их взглядами. — От меня одни проблемы. Так может все-таки на костер?

Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи

Если бы от меня по долгу службы не требовалось ехать в карете с арестованным, то я в нее напросилась бы. Даже от мысли о том, что я могу оказаться в одной карете с Виленой Карго, мне становилось не по себе. Только сейчас я начала понимать, как же мне повезло, что раньше я никогда не встречала некромантов. Конечно, не хотелось бы судить обо всех только по одной представительнице этой профессии, но ведь и в присутствии Асхариэль Мортиен я тоже ощущала себя неуютно. Этот ее взгляд… Так смотрят дети на соседского щенка. Повзрослевшие дети. Щенок им нравится, и хочется забрать его к себе, но они уже понимают, что он чужой и потому лучше его не трогать. Вилена же, даром что была старше своей студентки, вела себя как совсем маленькая девочка, отказываясь понимать, что щенок соседский, и рвалась затискать зверушку несмотря ни на что. Вот и вся разница между ними. Мне же отводилась роль этого самого щенка, роль, которая меня ничем не прельщала.

Потому я обрадовалась, когда сэр Соня и комендант вызвались ехать в нашей карете, а Вилене пришлось делить карету с Илисом, Эриком и нашими стражами. Торвальда мы посадили между Квентином и мной, а напротив нас разместились комендант и сэр Соня. Торвальд сжался между нами с шефом и погрузился в собственные мысли, изредка испугано и смущенно поглядывая на нас. Мне было откровенно жалко его, но и забыть, что этот человек сделал, я не могла, потому, ведя светскую беседу, внимательно наблюдала за ним. Впрочем, наблюдали за ним все присутствующие, и мышелюд от такого внимания к себе смущался еще больше.

Кстати говоря…

— Извините, Соня, а почему вы «сэр»? — полюбопытствовала я. Этот вопрос меня занимал с той самой минуты, когда я увидела ее. Я даже не сразу поняла, что эта фигуристая девушка с пепельными недлинными волосами и внимательным взглядом серых глаз — тот самый жрец, которого нам вызвали в помощь. В ней было много странного, а прежде всего то, что я совершенно не могла определить группу ее крови.

— Собственно говоря, потому что у Нурана все жрецы — рыцари, а жриц у него не может быть, — ответила Соня. — Меня тоже первое время это смущало, потом я привыкла.

— А как вас вообще угораздило стать жрецом? — спросила я.

Она пристально посмотрела на меня, словно раздумывая, стоит ли мне отвечать.

— Я — химера, искусственно созданное существо, — ответила она. — Меня создал один алхимик, который намеревался использовать меня как живое оружие в своих целях. Не знаю, что конкретно он хотел, если честно. Может быть, мир поработить, может еще что-то вроде этого. Но Мам… то есть сэр Джай вовремя остановил его, а меня взял в храм на воспитание. Если откровенно, то у меня не было выбора. Меня, как бы это сказать… недоделали… Или, может быть, я просто неудачно получилась. Смысл в том, что без божественной помощи я бы не выжила, и жреческий обет был необходим, чтобы Нуран мог поддерживать меня. Но мне нравится, если честно. У меня есть и любимое дело, и смысл жизни, а ведь такое бывает не у всех. А как вы стали вампиром?

Настала моя очередь смотреть на нее. Ну да, я спросила — мне ответили, теперь ее очередь спрашивать. Торвальд тоже смотрел на нее, и в его влажных глазах было что-то сродни зависти.

— Чем-то моя история напоминает вашу, — сказала я. — У меня тоже не было особого выбора. Меня отдали вампирам в качестве заложницы, когда мне и семи не было. Вампиры стали мне семьей, они заботились обо мне, учили, развлекали, воспитывали. Мне нравилось. Потому, когда Мастер предложил мне стать одной из них, я и не стала отказываться.

— Нравится? — спросила Соня. — Не жалеете?

— Не жалею — точно, — ответила я. — Я бы согласилась еще раз на то предложение, если бы мне дали выбирать второй раз. Если бы я отказалась, то, в лучшем случае, от меня бы сейчас остался могильный камень или саркофаг в семейном склепе. Я согласилась, и моя жизнь полна интересных людей, я много где смогла побывать и видела то, что никогда бы не увидела, останься человеком. Конечно, есть и свои неудобства, но это мелочи. Да, мне нравится.

Я не кривила душой. Мне действительно нравилось и нравится с каждым днем все больше. Да, первые лет сорок я боялась выйти на солнце, а вкус человеческой еды снился мне едва ли не каждый день. Первое время было сложно, очень сложно. Меня почти постоянно терзал голод, тот самый вечный голод, который каждый вампир носит в себе. Жажда чужой крови, чужой жизни давила на сознание, временами от этого хотелось выть в голос. Но я научилась жить с этим, и голод стих, жажда отступила на второй, на третий план, спряталась и стала почти незаметной. Теперь они возвращались лишь тогда, когда я затягивала с охотой, в остальное время я чувствовала себя весьма недурно. Но даже тогда, вначале, в самые тяжелые времена моей не-жизни меня никогда не посещала мысль выйти на утреннее солнце или попросить кого-нибудь вбить мне кол в сердце, пока я сплю. Во всяком случае, не в серьез.

Между тем Квентина беспокоил другой вопрос.

— Лерой, вы не знаете, как можно блокировать такой талант, как у господина Сырюка? — поинтересовался он.

— Вам будет лучше проконсультироваться с Главной алхимической лабораторией, — ответил комендант. — Существуют универсальные блокираторы, но я не уверен, что они сработают в нашем случае.

— Извините, — сказал Торвальд, — но я, кажется, знаю, что вам нужно. Полстакана отвара из могил-корня и листьев рыжего папоротника лишит меня связи с духами на сутки.

— Да? Замечательно, — сказал Квентин. — Осталось только найти рыжий папоротник и могил-корень.

— У нас не растет ни то, ни другое, насколько я знаю, — сказала Соня. — Хотя, конечно, можно попробовать у торговцев с Янтарных Островов поспрашивать.

— В моей сумке, которую ваши стражи вытащили из сундука, есть и то и другое, — сказал Торвальд. — Там, правда, немного, недели на две, не больше. А у местных торговцев нет, я спрашивал.

Удивительный человек. Старается быть полезным нам, причем в ущерб себе, но при этом не заискивает. Как такой вообще решился на убийство?

— Хм, — сказал Квентин, — спасибо. Помощь следствию будет учтена на суде.

Не думаю, что это ему поможет. Предумышленное убийство — тяжкое преступление, а использование сверхъестественного таланта будет считаться обстоятельством отягощающим. Дело пахнет замещением, так что помощь следствию тут ничего особо не изменит.

Мы въехали в тюремный двор и, покинув карету, сдали арестованного местным надзирателям. Пока его оформляли, шеф вызвал в фойе коменданта тюрьмы и вкратце описал ему ситуацию с Торвальдом и его талантом. Комендант тюрьмы, секунд-лейтенант Роквул, полнокровный весельчак, тут же стал серьезен и схватился за голову.

— Даже не знаю, что делать, — сказал он. — Блокиратор, о котором вы говорите, никто не проверял. Кто мне даст гарантию, что он сработает? Кто мне даст гарантию, что это вообще не яд? Вы знаете, как меня ругают, когда заключенные кончают жизнь самоубийством?

— Яд это или нет, сможет проверить Вэнди, — задумчиво произнес Квентин. — А вот является ли он блокиратором — тут действительно вопрос.

— Вот и я говорю, — закивал комендант Роквул. — А если это не блокиратор, а совсем наоборот? А если это усилитель?

— Торвальд, — обратилась я к мышелюду, которого как раз собирались уводить в отдельное помещение для полного личного досмотра, — а ваш блокиратор действует только на шаманов или и на некромантов тоже?

— Не знаю, — по нему было видно, что он, и правда, не знал. Мало того, от этого он испытывал неловкость. — Может быть — да, а может быть — нет. Извините, я никогда его не проверял на некромантах. Мне о нем рассказала моя учительница, и я его применял только на себе.

Его увели, а вместе с ним для страховки пошел комендант Лонгвиль. Между тем, мысль, которая пришла мне в голову, требовала от меня известной смелости. И я решилась. Ох, чего только не сделаешь ради работы.

— Вилена, не поможете ли вы нам? — обратилась я к некромантке. — Надо протестировать средство, которое временно блокирует таланты шамана. Не откажитесь ли вы его принять и рассказать о своих ощущениях? Конечно, совсем немного, мы вовсе не желаем, чтобы ваш талант был заблокирован надолго.

Моя просьба заставила ее расцвести. Я и не ожидала, что она так обрадуется.

— Ну, если вы так просите, душечка, — ответила она мне, — то я готова пожертвовать своим временем и рискнуть собой, чтобы быть вам полезной.

— Жертвовать не придется, — заверил ее Квентин. — Давайте поступим следующим образом: вы сейчас поедете с Илисом в Управление Стражи, и там наш штатный алхимик проверит состав блокиратора и его ингредиенты. Думаю, она сможет определить, опасны они для человека или нет. Если все будет хорошо, то наступит ваш черед. Сейчас я напишу записку…

Он вырвал из своего блокнота лист бумаги и быстро накидал инструкцию для Вэнди.

— Я надеюсь на вас, — сказала я Вилене. — Только, пожалуйста, будьте осторожнее. И примите мою самую искреннюю благодарность. Вы нам очень поможете.

Квентин вручил записку и сумку шамана Илису, а госпожа Карго чуть было не бросилась мне на шею и стала прощаться со мной так тепло, что шефу пришлось напомнить ей, что вообще-то дело спешное. Наконец она оставила нас, и я вздохнула несколько свободнее.

— Думаю, я вам больше не нужна, — сказала Соня. — Приятно было познакомится. Если понадобиться помощь Храма Героев, вы всегда можете на нее рассчитывать.

— Ну что же, — сказал Квентин, когда Соня вышла вслед за Илисом и Виленой. — Пока мы ждем результата, не будем терять времени. Допросим нашего шамана, как только его оформят. Мне интересно…

Что ему было интересно, он не договорил, потому что Эрик, стоящий у окна, вдруг отчаянно зажестикулировал.

— Быстрее, быстрее! — позвал он нас. — Смотрите!

Мы в момент оказались у окна и стали свидетелем странного зрелища. На тюремном дворе стояла Соня и отращивала себе из спины крылья на манер орлиных, а также довольно длинный хвост, напоминающий чем-то гибкое оперенное весло.

— Слышать — приходилось, еще от мамы, — признался Квентин. — Она говорила, что Соня может принять практически любую форму. Но вот сам вижу в первый раз.

Соня взмахнула крыльями и легко и изящно оторвалась от земли. Прошло несколько секунд, и она совершенно скрылась из вида. Летать я и сама могу, когда выпускаю мою маленькую летучую мышку, Мастер мог превращаться в ворона, а еще — в туман. Этого я не могу, пока, во всяком случае. Но вот так, как она, просто взять и отрастить себе все, что надо для полета… Но самое забавное — это то, что произошло с ее одеждой. Крылья и хвост росли сквозь нее так, будто это и не одежда была, а часть тела, которая по желанию химеры приняла вид замшевого брючного костюма. Не удивлюсь, если это так и есть на самом деле.

— Чего только в жизни не увидишь, — сказала я.

— Да уж, — согласился Эрик.

— Ицкарон, — сказал Квентин так, будто это слово все объясняло. — Ладно, пойдем работать…

Эрик Рок, маг-практикант Стражи, студент МКИ

Шеф переговорил с начальником тюрьмы, и мы прошли на третий этаж, в комнату без окон, с толстенной дубовой дверью, двумя столами, двумя крепкими лавками и парой стульев. Комната для допросов. Вскоре сюда должны были привести Торвальда, чтобы мы могли допросить его.

— Будешь вести протокол, — сказал мне Квентин, протягивая свой блокнот.

Я кивнул. Кто бы сомневался, что это мне поручат? Илис же уехал.

— Как думаешь, шеф, этот его корень с папоротником — это действительно блокиратор? — спросила Селена.

— Очень удивлюсь, если это не так, — сказал Квентин. — Вообще, он на меня хорошее впечатление произвел. Жаль, что это ничего не значит.

Как по мне, так я их не понимал. Судя по всему, этот Торвальд их чем-то купил, ну а я так смотрю: он, может быть, и замечательный, и вежливый, и все такое, но, прежде всего, убийца. Впрочем, кто я такой, чтобы следователям указывать? Так, практикант, которому едва доверили во второй линии во время ареста постоять.

Дверь открылась, и в комнату вошли комендант Лонгвиль и Торвальд. Комендант встал у двери, сложив руки на груди и опираясь спиной о стену. Вот так вот спокойно, с этим выражением на лице, он у нас зачеты по боемагу принимает. Интересно, а тут, если что случится, он сразу вмешается или даст возможность Селене, Квентину и мне самим попытаться разрулить ситуацию и придет нам на помощь лишь в самый последний момент? Именно так он поступал с нами, со студентами на полигоне, мне самому пару раз казалось, что все, он уже просто не успеет, а я отбегался…

— Присаживайтесь, Торвальд, — указал Квентин мышелюду на стул. — В самом начале нашего разговора я хочу вас предупредить, что добровольное признание облегчает участь и смягчает приговор. И хочу вам еще раз напомнить, что вы имеете право на адвоката.

— Я не собираюсь от вас ничего скрывать, — сказал Торвальд. — Я вам все расскажу и вовсе не собираюсь вам лгать или как-то выкручиваться. А адвокат мне не нужен, я не собираюсь защищаться.

— Как хотите, — сказал Квентин. — Тогда начнем с простых вопросов. Ваше имя, место рождения, возраст, род занятий, когда и с какой целью прибыли в Ицкарон?

— Меня зовут Торвальд Сырюк, мне сорок шесть, родился я на Люсахути, это один из Янтарных Островов. Я шаман, ну то есть, понимаете, тот, кто может говорить с духами. То есть не то чтобы говорить, мы просто общаемся… я что-то вроде их поверенного, понимаете? То есть, когда им надо что-то передать живым, или что-то сделать в этом мире, то я им помогаю, понимаете?

Интересный подход. Некроманты, насколько я знаю, все-таки считают, что это они призывают мертвых, когда живым что-то от них нужно. Впрочем, все они некрофилы, кто-то меньше, кто-то как профессор Карго, а кто-то и совсем… того… ну, вы меня поняли, да?

— В Ицкарон я приехал два месяца назад, — продолжил Торвальд. — Собственно, я не выбирал куда ехать, просто спрятался на первом попавшемся корабле, а он, как оказалось, сюда шел.

— Откуда бежали? — спросила Селена.

— Ой, простите, я не сказал… С Конфетуги[57], от тамошних пиратов, — ответил Торвальд. — Я у них в плену полтора года был.

— Как вы угодили в плен? — поинтересовалась Селена.

— Очень просто. Плыл из Гальсы в Порт-Амбар[58], а наш корабль захватили, — ответил Торвальд. — Выбор был не велик, либо в море, либо на галеру, на весло.

Говорил он не быстро и не медленно, как раз очень даже удобно за ним записывать. Хоть что-то хорошо…

— Об этом, мы, может быть, позже поговорим. Пока же перейдем к недавним событиям, — сказал Квентин, — вы признаете себя виновным в убийстве Александра Свита в городском парке Ицкарона?

Правильно, надо брать быка за рога, а то он сказками о пиратах нас долго кормить будет.

— Признаю, — мышелюд опустил голову. — Признаю, хотя это не совсем я убил.

Ну, технически, это, конечно Гельмут Янк сделал, хотя, если он думает, что это смягчающее обстоятельство, то он ошибается. Скорее наоборот. Но, конечно, суд решать будет.

— Что вы имеете в виду? — спросила Селена.

— Я скорее соучаствовал, — пояснил мышелюд. — Дело в том, что дух, который это сделал, он, как бы вам объяснить, очень хотел этого, понимаете? Я бы сам, наверное, не смог ножом, как он…

Ах. Это не я, вы не подумайте на меня плохо, это все дух, это он виноват, я лишь немного помог, а так я прямо-таки жрица Расты. Чего-то подобного я и ждал. Эх, дорогой, да кто ж тебе поверит?

— То есть вы хотите сказать, что виновны лишь в соучастии и сами не желали убивать Свита, а это сделал дух, которому вы только помогли? — спросил Квентин.

— Нет, ну что вы! Вы меня не совсем поняли, — ответил Сырюк. — Я лично очень-очень хотел убить того человека. Извините, я, наверное, просто неправильно выразился. Свою вину в убийстве я отрицать не собираюсь. Я хотел сказать, что сам, своими руками, я этого не делал, и было бы несправедливо говорить, что это только я его убил.

Куда это он ведет? Он себе это преступление в заслугу ставит что ли?

— Вы гордитесь тем, что сделали? — спросила Селена.

А чего это мы замялись, а чего это мы то бледнеем, то краснеем, как курсистка ИБМ на уроке анатомии?

— Не знаю, если честно, — ответил Торвальд. — Понимаете, я использовал свою силу шамана и убил с ее помощью человека. Это плохо, очень плохо, понимаете? Так нельзя делать, моя сила нужна для того, чтобы помогать мертвым, а не для того, чтобы делать кого-то мертвым. Понимаете? Но что мне было делать? Сам я с ним вряд ли справился бы, но у меня не было времени хорошенько подумать, как можно сделать по-другому.

— То есть вы раскаиваетесь больше в способе убийства, чем в нем самом? — спросил Квентин.

— Ну, получается так, — сказал Торвальд. — В убийстве я не раскаиваюсь. Я бы его еще раз убил, если бы мне выпала такая возможность, если хотите знать. Он был очень, очень плохим человеком. Я не жалею, что отнял его жизнь.

— А чем он вам так насолил? — спросила Селена. — Почему не жалеете?

— Он убил мою жену, моего сына, моих друзей и родственников, — ответил Торвальд. — А я убил его. Он их не пожалел, почему я должен жалеть его?

Вот как. Значит, месть. Ну, признаться, я сам мстительный. Хорошо, признаю причину для убийства вполне уважительной. И то, как он сейчас себя ведет, мне начинает нравиться.

— Вы сказали, что в Ицкароне полтора месяца, а между тем Александр Свит прибыл в город только в прошлую субботу, — заметила Селена. — Вы знали, что он приедет?

— Нет, это мне повезло, — ответил Торвальд. — Судьба, наверное. Давайте, я вам все расскажу, а вы сами решите, прав я или не прав.

— Расскажите, — кивнул Квентин.

Весь рассказ мышелюда я тут приводить не стану. Скажу только, что Торвальд начал рассказывать свою историю чуть ли не с детства и временами углублялся в совершенно ненужные подробности, а временами, наоборот, описывал что-то всего парой слов. Мы его не перебивали.

Итак, Торвальд Сырюк с родителями в раннем детстве переехал в Милачию и обнаружил в себе талант шамана года в четыре. До поры до времени он скрывал его от окружающих, а когда подрос и ему исполнилось пятнадцать, уехал из Тропиканы на Янтарные острова.

— В Тропикане, таких, как я, не любят, — сказал он. — На юге еще более-менее, а на севере забивают камнями или сжигают на кострах, понимаете? А я не знал, что мне с этим со всем делать, я этот талант еще толком контролировать не мог и, потому, мне нельзя было там оставаться. На Янтарных островах относятся к таким, как я, гораздо проще, потому я туда и перебрался. Там я нашел учительницу, там я прожил восемь лет. Может быть, мне стоило остаться там насовсем, но тянуло мир посмотреть и вообще… Я решил немного попутешествовать, понимаете?

Насколько я слышал, Янтарные Острова — та еще дыра. Населены они, в основном, зверолюдами, но есть еще люди и эльфы. Уклад жизни довольно примитивный, достаточно сказать, что на четыре крупных острова и пяток островов поменьше есть всего один город, Порт-Амбар, и городом его можно назвать весьма условно. Кажется, там тысяч десять жителей и даже школы нет. Вообще, когда говоришь о Янтарных Островах, то чаще всего употребляешь слово «нет». Там нет больниц, там нет театров, там нет домов выше двух этажей, нет даже намека на промышленность. Правда, еще нет зимы, сколько-нибудь серьезной преступности и имущественного расслоения, так что у жизни там есть и свои преимущества. Местное население занимается сельским хозяйством, собирательством, рыбной ловлей, добычей жемчуга и янтаря. Так что желание Торвальда можно было понять.

Он отправился на Северный континент, в ту его часть, где раскинулись многочисленные Вольные княжества. К зверолюдам там относились довольно нейтрально, во всяком случае, если не углубляться вглубь континента на север. Торвальд и не углублялся. Не успел. Потому что встретил Ее.

— Я года два бродил от деревни к деревне, от городка, к городку. Нигде особо не задерживался. Просто было интересно на людей посмотреть, как они живут, чем занимаются, понимаете? Конечно, временами предлагал свои услуги, когда видел, что они нужны. А потом, на самой границе Северной Летты, это княжество такое было, в одной из деревень, где и задерживаться дольше, чем на ночь не собирался, встретил ее. Знаете, просто устал и решил попроситься на постой, постучался в первый попавшийся дом, а она мне дверь открыла. Мы стояли и смотрели друг на друга. Стояли и молчали. Я на нее, а она на меня. А потом она меня взяла за руку и завела в комнату. И я остался. Ей было наплевать на мои уши и мой хвост, то есть, понимаете, не наплевать, а совсем наоборот… они ей нравились. Когда она смотрела в мои глаза, когда произносила мое имя, когда просто находилась со мной в одной комнате, я чувствовал себя таким… таким… нужным, понимаете? Будто специально для нее родился. А она для меня. — Торвальд смотрел куда-то в стену, но видел точно не кирпичную кладку.

Видимо, он очень ее любил и продолжает любить сейчас, несмотря на то, что она умерла. Звали ее Кристина, была она вдовой и был у нее сын трех лет, который Торвальда принял как родного отца. С другими родственниками вышло все не так просто, но, в конечном итоге, и они приняли и признали его, да и другие жители деревни Нижние Количи против Торвальда ничего не имели. Даже когда узнали что он шаман.

— Там к этому нормально отнеслись, — сказал Торвальд. — Ну, то есть побаивались меня немного, потому что я с мертвыми говорить мог, но никаких костров, камней и такого прочего… Про меня вся округа знала, у меня клиенты за два дня пути от Количей были, один раз даже из столицы клиент был…

Полная семейная идиллия и профессиональный успех. Живи и радуйся. Собственно, Торвальд так и делал. Но тут случилось событие, которое сначала никак на его жизни не сказалось. Умер старый князь, не оставив наследника, и княжество вошло в состав Куранского королевства, которое активно стремилось превратиться в империю. Еще недавно оно было совсем маленьким, но после ряда династических браков и нескольких военных походов выросло прямо-таки на глазах.

— Между Северной и Южной Льеттой и границы-то, как таковой, не было; язык один, обычаи те же, а тут вдруг люди появились, которые стали заставы пограничные зачем-то строить. Но нас не трогали, закупали у нас продовольствие, говорили, что укрепляют границу для нашей пользы. Вообще, нам в королевстве даже нравилось жить, все как прежде, а налоги даже снизились. Кто же знал, что оно вот так обернется?

Однажды Торвальда позвали поговорить с усопшим в соседнюю деревню. Дележ наследства, как случалось довольно часто. Торвальд попрощался с женой и сыном и покинул их на один день, как он думал. Дело оказалось несложным и привычным, а когда он вернулся, то вместо Нижних Количей обнаружил пожарище и кучу трупов, сваленных в центре деревни. Да, Кристина тоже была там. И пасынок. И все соседи. Вся деревня. А еще там было тело солдата с проломленной головой, и был он в униформе Южной Льетты.

— Я ходил по пепелищу и не верил, — голос Торвальда стал каким-то трескучим, а вот глаза стали какие-то неживые и пустые. — Словно все не со мной было. Словно дурной сон. Я похоронил их, конечно. И ее, и сына. Я не звал их, не мог, понимаете? А когда тестя закапывал, он сам ко мне пришел.

— Кто? — не понял Квентин.

— Тесть. Он мне все рассказал. И дал увидеть, словно я сам там был. Напали на деревню утром, на рассвете. Отряд человек в семьдесят, все в форме. Конные. Врывались в дома. Устроили на жителей охоту, били из арбалетов, кололи пиками, рубили мечами. Никого не жалели, ни женщин, ни детей. Не грабили, только дома жгли. Скот не трогали. Кристина и Лешик пытались огородами убежать, их догнали… Убивали без издевательств, без запала, словно работу делали неприятную. Привычную. Тела потом собрали и отнесли к большому колодцу. То тело солдата, которое я нашел, рядом положили. Его они с собой привезли, в мешке. Дома подожгли, скот выпустили. Потом уехали.

Вспоминать мышелюду было тяжело, он словно заново все это проживал. Дышал медленно, глубоко, на нас не смотрел.

— Я не дурак, я понял, что это значит, — продолжил Торвальд. — Южане ни при чем, понимаете? Это все сделали, чтобы обвинить Южную Льетту и объявить ей войну. Тесть предупредил, что к деревне скачут, сказал, что бежать надо.

Собственно, он едва успел добежать до ближайшего леса, как показались куранские жандармы. Его они не заметили, а он постарался уйти в чащу как можно дальше.

— Я добрался до Гальсы и уже там узнал, что Куранское королевство объявило войну Южной Льетте и войска уже осадили ее столицу. Меня ничего не держало больше в тех землях, я сел на корабль и поплыл к Янтарным Островам.

До островов он не доплыл, попав в плен к пиратам из Островного братства. Бежать смог лишь три месяца назад, воспользовавшись некоторыми своими способностями и заставив нового надсмотрщика расковать его.

— Повезло. Старый повздорил с боцманом и тот его выгнал, а вместо него этого наняли. У него скрытый талант медиума оказался. Слабый, но мне хватило. Такие люди для духов — как открытая дверь. Я тестя попросил, он помог. Надсмотрщик даже сам не знал, что с меня цепь снял. А я прыгнул за борт, когда ночь наступила, потом под водой плыл и на корабль забрался. В трюме груз катайской парчи был, я среди тюков схоронился. Три дня прятался, потом мы отплыли, а я вылез и к капитану пошел. Капитан меня пожалел, сюда привез, я с матросами вместе жил и работал.

Так он оказался в Ицкароне и устроился работать портовым грузчиком. Племянника он нашел, когда один из его приятелей, с которым он разгружал бочки с тыпонским[59] рисовым вином, рассказал ему, что видел в городе еще одного мышелюда и дал Торвальду адрес «Золотого гуся».

— Все это понятно, — сказал Квентин. — Но Свит-то вам чем насолил?

— А он возглавлял тот самый отряд, — сказал Торвальд. — Этот самый Александр или как его там, лично проверил каждое тело, не выжил ли кто случайно. Тестя он добил. Перерезал горло.

— Так тот дух, что вы вселили в тело Гельмута Янка — это дух вашего тестя? — спросила Селена.

— Да, — ответил Торвальд. — Вы даже представить себе не может, как он теперь доволен. Сначала только и говорил об этом, только вчера успокоился.

— А Свита вы в порту встретили? — поинтересовалась Селена.

— Нет, возле Управления ЖКХ, — ответил Торвальд. — Насчет работы ходил узнавать. У меня выходной был в воскресенье, я в газете прочитал, что ЖКХ кладбищенского сторожа ищет. В дверях там с этим Свитом и столкнулся. Пошел за ним, а когда понял, что он в парке задержится, рискнул и быстрее побежал в морг.

— А почему не на кладбище? — спросил Квентин.

— Ну, это дальше и вытаскивать из земли тело пришлось бы, с ним потом через полгорода добираться. И потом, я же точно знал, что в морге есть свежее тело.

— Откуда? — спросила Селена.

— Так ведь я его в морг и отвозил, — ответил Торвальд. — В субботу, когда он в порту умер, таможенники попросили меня и еще одного грузчика его в клинику отвезти.

— А почему вы после не уничтожили тело? — поинтересовался Квентин. — Ведь мы бы вряд ли так легко вас нашли, если бы не тело Янка в морге.

Возмущению Торвальда не было предела.

— Нет, нет, что вы! — замахал он руками. — Как можно? Я и так его обидел. Это же совсем не правильно вот так вот взять и в тело чужого духа запустить. Он же ничем не заслужил этого, понимаете? А если бы я еще после этого и уничтожил его — это совсем неправильно, понимаете?

Я не особо понимал, если честно. Постичь повернутость некромантов и, как оказалось, шаманов на мертвых я не мог. Но, с другой стороны, теперь я вполне по-человечески сочувствовал этому зверолюду, хотя и думал сейчас не столько о нем, сколько о превратностях судьбы. Ведь если со стороны посмотреть, то встреча с убийцей его родных была построена на цепочке случайностей. Судите сами: Торвальд плывет в Порт-Амбар, но его перехватывают пираты, они полтора года катают его по морям, а затем привозят в порт, где неожиданно меняется надсмотрщик. У нового есть слабое место, которым можно воспользоваться, и Торвальд бежит, причем бежит в Ицкарон, куда никогда бы не попал, если бы не плен у пиратов. Тут он, мало того что встречает убийцу, что, кстати говоря, тоже не так просто — город большой, попробуй, разыщи кого-нибудь специально, так еще и имеет под рукой все необходимое, чтобы отомстить. Сколько всего должно было совпасть: Гельмут Янк должен был умереть, место сторожа на кладбище должно было освободиться, Свиту должны были подбросить пыльцу… Кстати говоря…

— Торвальд, а вы мимо санитара в морге как прошли? — спросил я.

— А он тоже медиум, я дух одной пожилой дамы попросил, чтобы она его немного усыпила, — ответил Торвальд. — Очень приятная леди, очень любезная. Она по саду гуляла…

Вот! Еще и дух какой-то дамы вовремя подвернулся. Чем-то мне это напоминает то, как работают проклятья, когда несвязанные на первой взгляд события приводят к конкретному результату. Но в том-то и дело, что я лучше других знал, что такие случайности вовсе не случайны. Просто есть воля, которая таким замысловатым способом добивается своей цели. Невольно возникал вопрос, а в случае с Торвальдом, были ли все эти случайности случайными? Быть может, и тут существовала чья-то воля, которая и устроила все это? Но если так, закончена ли цепочка, достигнута ли конечная цель или есть еще что-то, что должно произойти и о чем мы пока не догадываемся?

— Эрик, протокол, — сказал Квентин. — Закончим на сегодня.

Я положил протокол перед Торвальдом и тот углубился в чтение.

— Все верно, — наконец сказал он, подписывая. — А знаете, ведь так хорошо, что вы меня нашли. Теперь все закончилось, правда?

Илис ждал нас у дверей комнаты для допросов, сжимая в руках бутыль с мутным отваром.

— Вот, — сказал он Квентину. — На некромантке проверили. Не умерла. Сказала, мертвых не чувствует. Потом прошло. Сюда приехать хотела. Я сказал — не надо.

— Правильно сделал, — кивнул Квентин, покосившись на Селену. — Так, я к коменданту Роквулу, а вы меня внизу пока подождите.

Он забрал у Илиса бутылку и ушел, а мы спустились вниз.

— Ну, как тебе тут? — поинтересовался у меня комендант Лонгвиль, пока мы спускались по лестнице вниз.

— Ничего так, — ответил я. — Писанины много, в настоящее дело не пускают, а так — нормально. Вот, сегодня с Селеной в полуночный дозор пойду.

— Намекаешь, что ночью тебя не будет? — поинтересовался комендант.

— Ну, одновременно быть в двух местах сразу я еще не научился, — сказал я. — Официальная бумага нужна, да?

— Да, — кивнул Лонгвиль, — хорошо, что предупредил, канцелярия Стражи ее нам только завтра утром отправит. Удачи. Не сожги там ничего.

— Я постараюсь.

Лонгвиль дожидаться сержанта не стал, вышел в фойе, где не было магического глушения, шагнул в портал и был таков. Я тоже так хочу. Увы, с пространственной магией у меня плохо. Очень может быть, что так я никогда не смогу. Хотя, как говорят, в целом потенциал у меня выше, чем у коменданта. Но каждому свое. Пока же я решил вызнать все хорошенько у Селены.

— Не знаю, — ответила она на мой вопрос. — Я в чем на работу хожу, в том и в патруль. Никто ничего против не говорил. Сбор в полночь, в Управлении, в дежурке. Насчет того, чтобы отоспаться и прийти завтра попозже, так ты это у Квентина спрашивай, мне-то это не так критично.

— Она потом на мне дремлет, — не то похвастался, не то просто поделился Илис.

— Да, я видел, — сказал я. — Очень мило смотрится.

— Он теплый и пушистый, — сказала Селена. — Мне обычно для сна хватает часа на рассвете и часа на закате, а если активно двигаюсь ночью и днем, то предпочитаю еще часок подремать. Вообще в ночных патрулях есть своя прелесть, но Илис вот всего один раз ходил и больше не хочет.

В фойе появился Квентин, уже без бутылки.

— Возвращаемся в Управление, оформляем рапорты, а там и конец рабочего дня, — сказал он. — Раскрутили мы это дело все-таки, можно будет завтра в суд передавать.

Мы вышли на улицу, и я остановил крытый экипаж.

— Жаль мне его, — сказала Селена, когда мы отъезжали от тюрьмы. — К замещению приговорят?

— Да, — согласился Квентин. — Жаль. Почти наверняка. Но, как по мне, так у меня ощущение, что его жизнь уже давно кончилась, просто он по инерции как-то существовал. Для него скоро вообще все кончится, и, может быть, это не так уж и плохо.

А я не уверен. Если бы судьбе просто надо было бы покарать Александра Свита, она бы не стала так заморачиваться. Значит, она решала и еще какие-то задачи. Нет, я не фаталист, не подумайте. Я не верю в то, что все давно решено и изменить ничего нельзя. И в то, что боги руководят человеческой жизнью я тоже не верю. Я в них вообще не верю. Если они и существуют, то, по-моему, они такие же пассажиры на корабле жизни, только плывут в первом классе, а мы в трюме. Я верю, если хотите знать, в течение и ветер, заставляющие этот корабль двигаться. Кто капитан, спросите вы? А каждый сам капитан своему кораблю. Можно отдать свой корабль на волю стихии, и многие так и делают, а можно и развернуть его, направив его туда, куда хочешь.

— А почему ты не ходишь в ночные патрули? — поинтересовался я у Илиса.

— Скучно, — ответил он. — Ходишь полночи. Улицы пустые. Редко человека встретишь. Дела интереснее ночью есть.

— Какие, например? — поинтересовался я.

— Кролики, — последовал ответ.

Банни Стоклонг, младший констебль Стражи

Я сегодня пораньше пришла, чуть ли не на полчаса. В прошлый раз опоздала на десять минут, так очень неловко себя чувствовала потом. Я ведь тут совсем недавно работаю, три месяца, да и вообще опаздывать не люблю. Зашла перед работой в кузню саламандру-огнюшку подкормить, да и провозилась с ней.

Это я ее папе подарила. Давно собиралась, да откуда же у меня деньги? А тут как раз у папы день рождения был, вот я и придумала, наконец, ему такой подарок сделать. Жалования моего, конечно, не хватило, хоть я и старалась заранее откладывать, но я кредит в гномском банке оформила, там теперь скидки для стражей. Папе очень понравилось. Она, мало того что красивая такая, так ведь и польза от нее большая. Живет себе в горне, температуру регулирует, когда надо, без всякого раздува. Хочешь — холоднее, хочешь — пожарче. А еще и уголь как экономит! Я посчитала: как папа работает — так чуть ли не на треть угля меньше надо!

Вот я и зашла перед дежурством ей полсовочка уголька подкинуть, а она лежит бледная, желтая почти. И уголь у нее недоеден старый еще. Я перепугалась! Уголек ей поближе подвинула, а она на него и не смотрит. Что делать? Я тогда взяла с полки бутыль с гномским самогоном, которым папа железки от ржавчины чистит, да и полила ей. Она сразу повеселела, а я ей еще на уголек плеснула и подгребла его поближе. Подождала, посмотрела, вроде она стала его кушать и цвет у нее сразу оранжевый стал. Я и пошла поскорее на работу. Всю дорогу торопилась, а все равно опоздала.

В среду днем с саламандрочкой все хорошо было, а вечером меня папа позвал. Опять бледная! Едва-едва светится. В этот раз мы самогон лить не стали, папа просто горн раздул пожарче, и мы ее аккуратно в пламя посадили. Отогрелась, играть с язычками пламени стала, повеселела. В четверг целый день опять все хорошо было, а вечером мы ее в горшок посадили, в котором я ее из лавки брала, и наверх, в комнаты унесли. Может, ей одной в кузне не нравится? Или, может быть, она болеет?

Я как раз по дороге размышляла, бывают ли для огнюшек доктора. Для людей есть, для скотины тоже, а вот для таких вот зверюшек магичных? Решила у Бригира и Селены спросить, они знают много, Селена вон, вообще, сколько стран объездила, да и Бригир много где побывал.

Я с ними дружу. Бригир, когда я только устроилась работать, надо мной совсем не смеялся, а все объяснял, без шуток дурацких, не то, что некоторые. Тем лишь бы позубоскалить, а он серьезный, хотя тоже шутить умеет, но так, чтобы не обидно. И Селена себе такого не позволяет. Ее наши немного побаиваются, а она не страшная совсем, хоть и вампир. Я чаще всего с ними в ночное хожу, с ними интересно. Селена о других странах рассказывает, а Бригир истории всякие старые знает, больше о битвах и сражениях, он же, до того как в Стражу пошел, в имперской гвардии служил.

Пришла, переоделась в форму, кирасу надела, арбалет взяла и в дежурку пошла. Дежурка у нас, не так чтобы большая, но человек тридцать, а то и сорок помещаются. Лавки вдоль стен, шкафы да два стола — вот и вся мебель. Старший сержант Юлиас уже здесь была, за столом своим сидела, в листах с графиками пометки делала. Она всегда раньше меня приходит, она вообще каждую ночь здесь. У нее муж старшина рыбацкой артели, по ночам в море выходит, а она потому ночью работать предпочитает. Она не злая, но иногда очень строгая, особенно к тем, у кого форма в беспорядке или оружие. У меня всегда в порядке, потому она ко мне хорошо относится.

— Доброй ночи, — поздоровалась я не только с ней, но и с другими стражами. Человек шесть наших уже было тут, и сразу, вслед за мной, вошли еще двое. Я присела на лавочку и стала ждать, потому что до полуночи — времени сбора, недоставало десяти минут.

Парень, что вошел в дежурку, был черноволосым, смуглым, и, кажется, всего на пару сантиметров выше меня ростом. Одет он был не как страж, то есть я хочу сказать, что формы на нем не было, а были темно-коричневые брюки и такого же цвета летняя куртка военного покроя поверх светло-серой рубашки. Он окинул присутствующих цепким взглядом, задержавшись на пороге на несколько секунд, после чего прошагал прямо к столу старшего сержанта.

— Я — Эрик Рок, — представился он, — я…

— В курсе, — ответила Юлиас, едва удостоив его взглядом. — Пойдешь с эр Ариди, де Трие и Стоклонг. Вон она, кстати, сидит. Проходи, присаживайся, жди.

Старший сержант Юлиас лишнюю болтовню не любит, а этот Эрик еще и не на все пуговицы застегнут. Если честно, у него вообще куртка нараспашку, тепло же. И рукава до локтя закатаны.

Он повернул голову и посмотрел на меня, после чего кивнул Юлиас.

— Спасибо, э…

— Сэр, — благодушно подсказала Юлиас. — Диана Рок родственница?

Кажется, в дежурке все звуки куда-то разом делись. Все вдруг замолчали и посмотрели на Эрика.

— Сестра, — ответил он, посмотрев вокруг таким взглядом исподлобья, словно спрашивал у всех «и что?» — Родная сестра, сэр.

— Ага, — кивнула Юлиас и вернулась к графикам.

Звуки разом вернулись в комнату, стражи перестали смотреть на парня, а он подошел ко мне и присел рядом.

— Эрик, — представился он, косясь на мой арбалет. — Студент МКИ, практику в отделе по борьбе со сверхъестественными преступлениями прохожу.

— Банни, — сказала я. — Первый раз?

— Ага, — ответил он. — О, а вот и Селена.

Вампирка прошла в комнату, поздоровалась со всеми, и прямо к нам подошла. Значит, Бригир через несколько минут тоже придет. Они уже больше месяца вместе живут, особо этого не скрывают, но и не афишируют, чтобы разговоров всяких не было. На локте у Селены висела корзинка, а когда она подошла к нам, то из нее высунулась любопытная чешуйчатая мордочка.

— Привет, — поздоровалась я, — о, ты опять Энзо принесла?

— Энзо? — Эрик с удивлением уставился на небольшого крылатого ящера, который щурился от яркого света масляной лампы, освещающей комнату.

— Это мой питомец, — сказала Селена. — Я его в Катае купила. Ему дома скучно одному, я его иногда с собой беру. Энзо, познакомься с Эриком.

— Ух ты, — сказал Эрик, — прямо как настоящий дракон. Только маленький.

Энзо чихнул и принялся смотреть по сторонам. А комната продолжала наполняться стражами полуночной смены, вот и Бригир подошел. Он направился к столу старшего сержанта и о чем-то с ней негромко заговорил.

— А он и есть настоящий, — сказала Селена, погладив ящера по голове. — Просто в детстве много болел, потому и не вырос. А вообще, он даже не дракон, а драконище и никому не дает меня в обиду.

Эрик широко улыбнулся, а Энзо гордо чирикнул. Он у Селены очень умный, а вот летать не может, — у него сухожилия на крыльях подрезаны. Зато он быстро бегает.

Вслед за Бригиром к старшему сержанту стали подходить и другие стражи, те которые старшие в своих звеньях. Задания получают. Как получат, так нам сразу выходить.

— Ой, — сказала я. — А у меня с огнюшкой опять беда. Помнишь, я рассказывала прошлый раз? Сегодня, то есть вчера ночью, опять было. Не знаю, что и делать. Может в магазин сходить, где я ее купила, посоветоваться?

— Для начала, можешь посоветоваться с Эриком, — сказала Селена. — Он как раз огненный маг.

— Да-да, — кивнул Эрик. — Для начала, можно посоветоваться со мной. А что такое?

Я начала рассказывать ему про саламандру, но тут к нам подошел Бригир, сказал, что у нас сегодня шестой маршрут и что мы можем идти. Так что про огнюшку я досказывала уже на улице.

— Хм, — сказал он, — странно. Не припомню, чтобы они чем-то таким болели. У меня в детстве была огненная саламандра, в камине у нас жила, очень смолянистые полешки любила, у нее ничего подобного не было. Надо бы взглянуть на твою.

— Ой, а можно? — обрадовалась я.

— Ну, я могу завтра, после работы, — подумав, сказал Эрик. — Ты где живешь?

— На улице Хрустальной Стали, — ответила я. — Шестнадцатый дом. Но я могу зайти за тобой в Управление или где-нибудь еще тебя встретить. Где тебе удобно.

Он посмотрел на меня как-то задумчиво.

— Хорошо. Только много от меня не жди, — сказал Эрик. — Я, все-таки, немного не по этой части. Заходить не надо, я сам приду. Если вдруг у меня что-то поменяется, я тебе Фьюарин пришлю.

Пока что мы шли по Административной спице к центральной площади, а вообще шестой маршрут — это значит Базарный квартал, улица Ювелиров, улица Краснодеревщиков, улица Побед Августаса Семнадцатого, улица Стеклодувов, улица Бегунов, квартал Больших сундуков, а потом еще на улицу Спящих Младенцев, улицу Фиолетовых Подков, Заячий переулок и Воскресенский переулок.

Мы прошли через центральную площадь и свернули на Четвертую спицу. Не разговаривали, ну, просто как-то неловко было. Я с Бригиром и Селеной почти каждый раз хожу, они меня стесняться давно перестали, а теперь, хотя все знакомы, все равно немного неловко.

— Говорят, вы в имперской гвардии служили? — заговорил Эрик с Бригиром.

— Говорят, — согласился тот. — А что?

— Я подумываю туда податься, — ответил Эрик. — После учебы и отработки.

— Почему? — спросил Бригир. — Мне казалось, маги на частной практике больше заработать могут.

— У меня талант к огню и талант к проклятьям, — пояснил Эрик. — Не самые мирные области. Да и вообще, всегда хотел стать боевым магом, а где ж им еще становится, если не в гвардии?

— Как сказать, — пожал плечами Бригир. — Сейчас гвардия уже не та, что раньше. Сейчас гвардейцы, по сути — имперские телохранители, не более того. С тех пор, как императоры прекратили вести наступательные войны и лично участвовать в них, гвардия начала вырождаться. Караулы во дворце и парады — вот и все, чем теперь занимается гвардия. Иное дело — военный флот или пограничники. Вот там, действительно, люди дела.

— Ну, на флот мне никак, — усмехнулся Эрик. — У меня не то чтобы водобоязнь, просто… я себя там крайне неуютно чувствую. Угнетенно. Враждебная стихия. А в пограничники… на далекой забытой всеми богами заставе, мне кажется, будет скучнее, чем во дворце.

Бригир пожал плечами и полез в карман за фонарем — мы как раз подошли к повороту на Первую Базарную улицу, а там довольно темно. Вообще, центральные спицы ночью хорошо освещены фонарями, особенно ближе к центру, а вот чем дальше от центральной площади, тем реже они встречаются и тем темнее на улице. Конечно, есть закон, по которому владельцы кабаков, если они ночью открыты, должны фонарь у входа вешать, но за неисполнение штраф не очень большой, да и находятся умники, которые потом доказывают, что пламя ветром задуло. И кабаков тут таких совсем мало, район торговый, а не жилой. Я не люблю когда темно, если честно. Несколько раз приходилось ночью домой возвращаться от тетки Матрены, маминой сестры двоюродной, так ко мне приставать пытались! Обидеть хотели. Или ограбить. Точно не знаю, я всегда такие вещи спросить забываю.

— Тогда тебе следовало родиться пораньше, — сказал Бригир, останавливаясь, чтобы зажечь фонарь. — Лет хотя бы на семьдесят-восемьдесят. Тогда империя еще вела хоть какие-то войны на материке. Либо попозже. Лет на сто пятьдесят — двести.

Бригир уже достал спички, но Эрик жестом остановил его и сделал два огненных шара, которые поднялись над нашими головами и полетели чуть впереди и в стороне, освещая нам дорогу. Очень ярко, лучше, чем от карбидного фонаря.

— А что будет попозже? — спросила Селена.

— На Северном континенте к тому времени возникнет какая-нибудь молодая империя, которой там станет тесно. Или тесно станет Катаю. Впрочем, катайцы, скорее всего, начнут с Тропиканы. В любом случае, того мира, что мы наблюдаем сейчас, на более долгий срок не хватит, — ответил Бригир, убирая свой фонарь в чехол на поясе.

Бригир в таких вопросах очень здорово разбирается, я вот ему верю. Если говорит, что через сто пятьдесят лет будет война, то она и будет через сто пятьдесят лет.

— Но ведь вы сами служили в гвардии, — сказал Эрик.

— Так я из нее и уволился, — ответил Бригир. — На самом деле, сейчас в столице снова наступает эпоха дворцовых переворотов. С одной стороны, прекрасное время, чтобы сделать карьеру, причем всего за пару лет. С другой стороны, время столь же прекрасное, чтобы потерять голову ни за что. Да и не по мне все эти паркетные интриги. Уж если хочешь настоящей военной карьеры, то лучше иди в вольные отряды. В «Ледовые великаны» или «Черную орхидею».

Про эти два отряда даже я слышала. Это очень почетно там служить. Почти как в гвардии.

— Тебя с твоим дипломом и туда и туда охотно возьмут, — добавил Бригир. — МКИ — это все-таки не Суранская школа боевых магов и не Военно-магическая академия[60]. Кстати говоря, я слышал, что «Орхидея» собирается в Ицкарон переносить штаб-квартиру.

— Да? — удивился Эрик. — Чего это они?

— Из-за того же, из-за чего я сюда перебрался, — ответил Бригир. — Не хотят участвовать в дворцовой возне. У них есть репутация, которую легко потерять, если влезть в политику. Потерять легко, а получить сложно — такие дела, как в Жарковоротье не каждый день случаются.

— Я что-то слышала про Жарковоротье, — призналась я. — Только не помню, что.

— Эта история вполне заслуживает того, чтобы ее знали, — сказал Бригир. — Если желаете, могу рассказать.

— Расскажи, — попросила Селена. — У тебя так хорошо получается. Тем более что сегодня спокойно так.

Сегодня, и правда, тихо. Ни одного пьяного еще не увидели, да и прохожих всего несколько человек встретили. Кажется, шары Эрика их немного беспокоили и пугали, но увидев, что это стражи идут, они успокаивались. Это потому, что стражей уважают.

— Хорошо, — сказал Бригир. — Сейчас, только мимо биржи Громбуханки пройдем, посмотрим как у них дела и расскажу.

Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи

Биржа Громбуханки — одна из трех городских бирж для извозчиков, самая старая. Называется она так по фамилии ее хозяина — почтенного гнома Патриса Громбуханки. Он когда-то выкупил тут несколько складов, снес их и построил на их месте большое трехэтажное здание, в котором и разместил, собственно, первую в городе биржу для извозчиков. Тут и конюшни, тут и ремонт повозок и конной упряжи, тут и наем экипажей, тут и транспортная станция для дилижансов в Суран, Лук[61], Кунцебург[62] и другие ближайшие города. Биржа открыта круглые сутки, хотя, конечно, днем тут гораздо суетливей и, вообще, больше народу.

Бригир считает, что тут надо бы стационарный пост Стражи устраивать и я с ним, пожалуй, соглашусь. Тут постоянно что-то случается. То извозчики подерутся, то пассажир какой-нибудь жаловаться на возницу придет или багаж потерянный искать. Конечно, это чаще днем происходит, ночью тут поспокойнее, но когда мы по этому маршруту идем, всегда заходим узнать, все ли хорошо.

В этот раз, если верить Заку Лопатакоксу, приказчику Громбуханки, который был сегодня ночью за старшего, все было «чинно, благородно, ну выпили ребята, ну поругались матом немного, так ведь негромко, мебель не ломали, да уже и помирились, а передние зубы у Стасика давно шатались, это все от того, что он сладкого много ест, кто ж ему виноват?». Мы спорить не стали, пожелали доброй ночи и пошли дальше по маршруту.

Энзо надоело сидеть в корзинке, и он перебрался по рукаву ко мне на плечо. Вообще, ночью дракончики должны спать, как говорил тот седоусый катаец, что восемь лет назад продал мне его за шесть треугольных серебряных монет. Вот только самому Энзо он про это забыл сказать. Драконище предпочитает спать днем, как кошка, а ночью он очень даже активный. Меня такой распорядок вполне устраивает, из-за моей солнцебоязни я тоже ночи больше люблю. Особенно лунные. Особенно, если Бригир рядом. Вот как сейчас.

Мы познакомились с ним во время первого моего ночного патруля, два месяца назад. Меня поставили к нему в звено, и Банни, как и сегодня, тоже была с нами. Мы шли по третьему маршруту, тому, что идет через городской парк, а Бригир, узнав, что я в городе совсем недавно, рассказывал мне историю улиц, по которым мы проходили, и памятников, которые встречались нам на пути. Но первое, что меня удивило в нем, и не удивило даже, а, правильнее сказать, привлекло мое внимание — это его походка. Такая, знаете, неторопливая, спокойная, расслабленная даже немного. Но вместе с тем такая уверенная, каждый шаг так основателен… Прикрыв глаза, я шла рядом, вслушиваясь в ритм его шагов. А потом еще — его голос. Негромкий сам по себе, но есть что-то такое в нем, что заставит его услышать и в шумной толпе. Такой мягкий, такой спокойный, такой уютный был у него голос, хотелось слушать и слушать. Мне тогда еще показалось, что я его слышала много-много раз, просто забыла, а вот сейчас вспомнила, таким он показался мне теплым и знакомым. Он что-то спрашивал меня, про то, где я побывала, про то, что я видела в Тыпонии и Жарандии, а я отвечала ему, и мне, впервые в жизни, хотелось, чтобы этот разговор не заканчивался. Чтобы он спрашивал и рассказывал, чтобы я отвечала и слушала.

— Началась эта история, когда умер старый маркиз Варлеанский, оставив наследницей дочь, — начал рассказ Бригир. — Это было двадцать два года назад, лето стояло жаркое, сам маркиз был уже, что называется, в летах, но смерть его стала полной неожиданностью для новой владетельной маркизы. Неожиданностью весьма неприятной, и не только потому, что маркиза очень любила отца, но и потому, что со смертью маркиза для вольного маркизата Варлеанского[63] наступали неспокойные дни. Дело в том, что рядом с ним раскинулось Туаринское княжество[64], которое не прочь было прирасти новыми землями. До того момента этому желанию мешал договор, заключенный старым маркизом с Суранской империей, гарантирующий Варлеане военную помощь, если на нее нападет третья сторона. Беда была в том, что договор этот предоставлял гарантии лишь лично старому маркизу и утрачивал свою силу после его смерти.

Во второе мое дежурство я снова попала к Бригиру, чему была весьма рада. Он не оставил своей роли моего гида, а я вдруг осознала, что очень не хочу, чтобы та мокрая и ветреная ночь заканчивалась. Помню, как мы ненадолго зашли в один из ночных кабачков на Полынной улице, чтобы немного согреться и выпить по чашке горячего чая, помню, как мы сидели друг напротив друга, и я смотрела в его глаза, удивляясь тому, как пламя камина окрашивало их своими янтарными отсветами. Очень, очень может быть, что именно в полутьме того кабачка, под мерный стук капель по стеклу я и почувствовала, что он невообразимо дорог мне. Когда пришло время возвращаться к патрулированию, у меня не нашлось жалоб на ненастную ночь, ведь я была с ним, это мне казалось гораздо важнее.

— Само собой, советники старого маркиза никуда не делись, и присоветовали его дочери первым делом отправить посла в Суран, чтобы заключить новый договор, который гарантировал бы Варлеане безопасность границ, — продолжил рассказ Бригир. — Дело было спешным, в Варлеане давно не было своей армии, а общественный порядок обеспечивался лишь небольшим отрядом личной гвардии маркиза. Посольство выехало уже на следующий день после смерти его светлости, которую, к слову сказать, до поры скрыли от народа, и ехало со всей возможной поспешностью. Торопиться стоило, поскольку в Туарине тоже не зевали, а армия у княжества была, и не сказать что маленькая или плохая. Конечно, одного имперского легиона в случае конфликта было бы достаточно, чтобы поставить Туарин на место, но ведь дорога ложка к обеду. Новая маркиза, несмотря на возраст, а было ей всего семнадцать лет, и, не смотря на хрупкое телесное здоровье, была отнюдь не глупа. Потому, поразмыслив, решила подстраховаться и нанять какой-нибудь вольный отряд. Разумеется, выбора у нее особого не было, поскольку отряду надо было успеть прибыть в маркизат до нападения, да и средств у ее светлости было не сказать, чтобы много.

В третий раз мне не повезло: накануне была большая облава в припортовых кварталах и Бригир в ней, естественно, участвовал, так что на ту ночь ему выпал внеплановый выходной, а я отправилась бродить по улицам вместе с Банни и капралом Орофинве, эльфом. К слову сказать, в Страже эльфы редкость, отчего-то они не любят такую работу, так что Орофинве — скорее исключение. Но даже этот факт не примерил меня с отсутствием Бригира, тем более что Орофинве всю ночь косился на меня, видимо ожидая того момента, когда я брошусь на него и выпью досуха. Кажется, в конечном итоге, он даже был несколько разочарован тем, что я его не тронула. Так что на четвертый раз я заранее узнала, дежурит ли Бригир, а затем еще, на всякий случай, приватно попросила старшего сержанта Юлиас поставить нас в одно звено.

Ночь была звездной, хотя луна шла уже на убыль, наш маршрут проходил мимо эльфийских особняков и я рассказывала про карнавалы в Винчеции, где в свое время пожила несколько лет. А он слушал, слушал и иногда задавал вопросы — в Винчеции ему бывать не приходилось, хотя он тоже много путешествовал. А когда дежурство закончилось, вдруг вызвался меня проводить домой и я не стала отказываться.

— «Черная орхидея» был тогда одним из тех вольных отрядов, которые несли службу в приграничных крепостях, — рассказывал Бригир. — Совпало так, что у отряда как раз вышел срок контракта, и они заключили другой, с приграничным городом Касимой на отлов разбойников, которые отчего-то расплодились в местных лесах. Этот контракт был успешно сдан и, откровенно говоря, отряд был теперь на мели. За разбойников заплатили совсем немного, перспектив для работы в тех краях более не было никаких, солдаты же хотели регулярно есть, пить, и, по возможности, развлекаться. Капитан предложил двинуться на крайний юг, где, по слухам, была работа по охране границы от нашествия горцев-дикарей. Всего в отряде было сто шесть человек, в то числе: десяток арбалетчиков, три десятка лучников, два десятка конных пикинеров, два мага, причем мага весьма посредственных, сказать к слову, затем лекарь, сам капитан, да два лейтенанта и кастелян, по совместительству повар. Посыльный от маркизы нагнал их, когда они уже пылили по юго-восточной дороге, и, после кратких переговоров и озвучивания баснословной суммы, на которую посланник согласился, не торгуясь, отряд развернулся и спешно выдвинулся в сторону Варлеана. В городе они пробыли совсем мало, меньше суток — время жало, доброхоты сообщали, что в Туарине уже знают о смерти его светлости, и армия уже практически выступила к Жарковоротью.

— А что такое Жарковоротье? — спросила Банни.

— Это неширокий проход между Туаринских гор, — ответил Бригир, — по сути, единственная короткая дорога на Варлеану. Есть другие, но они идут в обход горного кряжа, если идти армией, то по ним теряешь дня три-четыре из-за особенности местности. В самом узком месте Жарковоротья, на выходе из ущелья проход сужается всего до десятка метров — этакое бутылочное горлышко. Когда-то давно, там, на выходе из прохода, стояла сторожевая башня, как раз на случай войны. Но войны не было долго. Очень долго. Про башню не то забыли, не то ее намеренно забросили, и от крепких некогда стен к тому времени осталась лишь груда камней. Старый маркиз больше полагался на силу договоров, а не мечей, содержание башни стоило денег, так что ничего удивительного. В развалинах путешественники делали ночной привал, пересекая границу, существовавшую больше на бумаге. Там бил родник и росла дубовая рощица, по ночам задорно пели цикады и сверчки, и хорошо было сидеть перед костерком, смотря в чистое ночное небо. Развалины башни показались капитану лучшим вариантом для того, чтобы разбить лагерь и занять оборону; собственно, больше места для лагеря и не было — стены ущелья были высоки и неприступны, а здесь были хоть какие-то шансы остановить армию.

Конечно, я пригласила его к себе на чашку чая, и на этот раз отказываться не стал он. Мы поднялись ко мне, я заварила купленный накануне красный чай с лимонной коркой и кусочками имбирного корня, и мы проговорили до той поры, пока утренний сон не стал наваливаться на меня свинцовым одеялом. О чем мы разговаривали? Не знаю, не вспомню. О нем, обо мне, о городе, обо всем на свете. Этот разговор за чаем сам стал похож для меня на чашку чая: я почти не чувствую вкусов, зато хорошо ощущаю ароматы и послевкусье. Так и с ним получилось: важно было не то, о чем мы говорили, а то, ощущение, которое дала мне эта беседа. Когда забрезжил рассвет, я извинилась, и он оставил меня одну. Мне так хотелось задержать его, но в тот раз я не решилась его об этом попросить. Впрочем, никогда я еще не засыпала такой счастливой, как в то утро. Сон для вампира — это маленькая смерть, что утренний, что вечерний. Не самое приятное ощущение, откровенно говоря. Зато тем ценнее пробуждение. Оно сродни воскрешению, и если я преувеличиваю, то самую малость. В то утро я умирала, чтобы воскреснуть и жить, потому что где-то рядом, в этом городе, был он.

— Большая армия? — поинтересовался Эрик.

— Солдат — человек семьсот, — ответил Бригир. — Магов, правда, не было. Но это — без учета оруженосцев и слуг. Отдельно был еще отряд саперов, человек в пятьдесят, кажется, но они в битве участия так и не приняли, так что их можно тоже не считать.

Эрик присвистнул, достал сигарету и прикурил от пальца.

— «Орхидея» прибыла на место раньше туаринской армии. Было позднее утро, а туаринцы подошли только тогда, когда начало темнеть. Судя по всему, они тоже собирались сделать ночной привал на выходе из Жарковоротья, но если они на это рассчитывали, то крупно просчитались. Конечно, капитан «Орхидеи» не терял времени — отряд успел не только изучить местность, но и сделать кое-какие приготовления, и даже слегка отдохнуть. Не особо торопясь, туаринцы вошли в проход, не ожидая встретить здесь ни одной живой души. Но их встретили. Звенели тетивы луков, с неба били молнии и лился огненный дождь, срывались камни со склонов ущелья, сминая, ломая походный строй. Вечерний сумрак стремительно сменялся ночной тьмой. В беспорядке протрубили трубы, отзывая войска. Ночью решено было не атаковать. Решение мудрое, как ни крути, ведь командующий туаринской армией Георг де Туаринье, кузен князя и правителя Туаринского, знать не знал, кто встал у него на пути и сколько их. Он решил, что Варлеана где-то раздобыла армию и оставил прояснение вопроса о численности противника на утро.

Утром я отправилась на службу и весь день вспоминала эту предутреннюю беседу. Этот желтеющий взгляд Бригира, тембр его голоса, позу, в которой он сидел за столом. Никогда ничего подобного я не испытывала ранее, хотя и слышала о таком. Считается, что вампир не может полюбить. Отчасти это правда, кровавая инициация многое дает нам, но и многое отнимает. Отнимает она и ту химию, на которой основываются человеческая любовь. Мы теряем способность к нормальному человеческому размножению, а вместе с ней теряем и интерес к сексу, как таковому. Тем не менее, любовь вампира существует. На что это похоже? На одержимость. Да, именно на нее. Я чувствовала, как мысли о Бригире заполняют меня, как они становятся частью меня, отодвигая все на задний план. Конечно, я могла бы взять себя в руки и прогнать их. Да, могла бы. Но мне совершенно не хотелось этого делать. Я была в тот день рассеяна и мечтательна, впрочем, Квентин и Вэнди этого, кажется, не заметили, а Илис наверняка заметил, но он от природы тактичен и вопросы не задавал. Как бы то ни было, когда я вышла из Управления, он ждал меня, сжимая в руке букетик цветов. Я даже не удивилась, будто знала, будто чувствовала, что так будет, что когда я выйду, он будет сидеть слева от крыльца на лавочке и ждать меня. Я взяла у него букет, и мы пошли гулять.

— Откровенно говоря, туаринцы не рассчитывали на сколько-нибудь серьезное сопротивление, — продолжил Бригир. Мы как раз вышли на улицу Стеклодувов, абсолютно безлюдную. — Они прекрасно знали, что армии у маркизата нет. Собственно говоря, армия, что попыталась пройти через Жарковоротье, тоже чуть ли не на четверть состояла из людей, которые солдатами не были. В первую очередь я говорю о придворных, желающих прославиться или, попросту, развлечься. Были там и настоящие кадровые военные, опытные, прекрасно знающие с какого конца держаться за меч, но настроение придворных повес отчасти передалось и им. Так что эта вечерняя стычка явилась для них полным сюрпризом. Имей «Орхидея» больше людей раза хотя бы в три, у нее был бы шанс закончить все этой ночью, преследуя и рассеивая противника. Но людей не было, а эффект неожиданности и некоторая паника, которыми можно было бы воспользоваться, совершенно рассеялись к утру. Утром к защитникам выдвинулся посол, размахивая белым кружевным платком. Легкомысленный повеса, брат фаворитки самого князя. Навстречу ему вышел капитан, Густав Кашида, стареющий воин, у которого шрамов на теле было поболее, чем прожитых лет у его собеседника. Диалог был короток, и парламентер ускакал в лагерь, а «Орхидея» стала готовиться к новому бою.

Протрубил рог, затрещали барабаны, и кавалерия ломанулась в узкий проход. Взметнулась пыль столбом, натянулись спрятанные цепи, ломая ноги лошадям. Сверху, на головы нападающим вновь посыпались камни. Атака захлебнулась, нападающих стало на шесть десятков меньше, защитники потеряли одного — стрела нашла щель в доспехах, да и высунулся он не вовремя.

— А на что они вообще рассчитывали? — спросил вдруг Эрик. — «Орхидея», я имею в виду. Когда контракт заключали. Ведь они могли отказаться. Пусть с той стороны нет магов, пусть местность дает какие-то преимущества, но все равно перевес семь на одного, победить можно только чудом.

— А ни на что не рассчитывали, — ответил Бригир. — Или рассчитывали на чудо, если угодно. Когда посланник маркизы озвучил задачу и предложил определенную сумму, Густав просто рассмеялся ему в лицо. После чего посланник прямо спросил: сколько? Густав назвал такую астрономическую цену, что хватило бы нанять два легиона отборных ветеранов. А посланник возьми и согласись.

— А, на слове поймали, — кивнул Эрик. — То есть он озвучил цену, не подумав, а расхлебывали все?

— Да, примерно так, — ответил Бригир. — Другое дело, что капитан предложил всем, кто не согласен участвовать в операции, покинуть отряд. Так что все было честно.

— Много человек ушло? — спросил Эрик.

— Ни одного.

— О…

Я посмотрела на Бригира. Он знает много историй подобного рода, вот только в этой слишком много подробностей. Был там? Он поймал мой взгляд и на мгновение прикрыл глаза. Ну конечно, был. То, что Бригир не совсем человек и что его линия жизни куда длиннее моей, я узнала далеко не сразу. Как узнала? О, это знание чуть не стоило мне моей не-жизни.

Да, не стану отрицать: любовь вампира к человеку, тем более любовь взаимная, заканчивается для человека тем, что он умирает. Умирает и возрождается вампиром. Легенды не врут. Многие ужаснутся. Пусть. Они никогда не были на нашем месте. А я знаю одно: те, кто любят друг друга, должны быть вместе. Впрочем, я сейчас не об этом. Любовь вампира, как я сказала, сродни одержимости, и мы, действительно, пьем кровь тех, кого любим, но никакого отношения к гастрономии и к питанию это не имеет. Все просто: очень хочется дышать им, быть вместе, быть одним целым, быть им, чувствовать его в себе. В крови заключена особая сила, кровь связывает крепче брачных уз. Поверьте мне, когда дело доходит до этого, оба желают одного и того же… Тем сильнее был удар.

Капля его крови обожгла меня, словно расплавленное серебро. Она принесла мне океан боли, я завыла, закричала, потеряла контроль над собой. Я превратилась в зверя, в раненую львицу. Я не понимала ни кто я, ни того, где нахожусь, не осознавала, что со мной происходит, не знала кто со мной рядом. Если бы мне достало сил, я убила бы его, и как хорошо, что сил мне не хватило.

Бригир посмотрел на меня, видимо почувствовав, что воспоминания о том вечере коснулись меня.

— Давайте зайдем в «Звезду Сурана», — предложил он. — Немного посидим и выпьем по чашке чая. Заодно посмотрим, как там дела. Две недели назад здесь ночью драка была, два гномских клана что-то не поделили.

Мы как раз подходили к повороту на улицу Спящих Младенцев. На этой самой улице находится городской приют для детей младшего возраста.

— А на дежурстве можно? — поинтересовался Эрик.

— Можно, — сказала Банни. — Не более двух раз за дежурство и на срок не более сорока минут в общей сложности. Так прямо в положении о ночном патруле и записано. Я — за.

— Я не против, — сказал Эрик. — Только я лучше бы кофе выпил.

— Замечательно, — сказала я, отгоняя неприятные воспоминания. — Тем более что мы же не просто так, мы же по долгу службы.

Энзо чирикнул с плеча. Надо же, а я думала, что он заснул.

— Да-да, — улыбнулась я. — А ты получишь пирожное.

Дверь кабачка звякнула колокольчиком, приветствуя нас.

Бригир эр Ариди, капрал Стражи

Мы присели в углу, у окна. В кабачке было спокойно, тихо и сонно, кроме нас-то и посетителей было всего трое. Они негромко беседовали о ценах на виноград и кукурузу, а по их внешнему облику было понятно, что сами они фермеры, из тех, что привозят в город провизию и сдают ее местным перекупщикам. Были они под хмелем, но не особо сильным; скорее всего, живут тут же, на втором этаже, где хозяин «Звезды Сурана» сдает несколько комнат.

— Доброй ночи, господа стражи.

А вот и он сам. Высокий, худой, лысый, сонный.

— Чего покрепче или вы на службе? — поинтересовался он.

— На службе, — ответил я. — У тебя сегодня тихо, Пауль?

— Четверг же, — пожал плечами он.

У гномов — основных клиентов «Звезды Сурана» четверг считается семейным днем. Семейным в том плане, что его полагается употребить на общение в кругу семьи, и пьянство на стороне считается совершенно неприемлемым. Кстати говоря, мало кто знает, что у гномов именно семейные ценности идут на первом месте. Просто они это не показывают, вот и все.

Мы сделали заказ, и Пауль отправился за ним, оставив нам подсвечник с горящей свечой, язычок которой тут же чуть-чуть наклонился в сторону Эрика.

— Так что там было дальше? — спросила Селена.

Никто не умеет слушать, как она. Она молчит, когда надо молчать, задает вопросы, когда стоит их задать. Эх… Память моя, память, проклятье мое. Я долго живу, я многое видел, многие воспоминания для меня стали ядом. Я не умею просто так вспоминать, я ухожу туда, возвращаюсь, переживаю те минуты заново. Может быть, внешне это и не заметно, не знаю. Конечно, можно не вспоминать. Можно запрятать воспоминания глубоко-глубоко и жить только настоящим. Временами я так и делаю, зная, что наступит момент, и память все равно вырвется, скрутит меня, сделает безумцем, и тем безумнее я стану, чем глубже и дольше я прятал прошлое внутри себя. Случалось, прошлое так крепко брало меня, что я терялся, возвращался туда полностью, забывая о дне настоящем. Если я чего по-настоящему и боюсь — так это памяти. Боюсь не вернуться, остаться там навсегда. А Селена… Селена слушает так, что когда я там, я чувствую ее присутствие, будто она со мной рядом. Даже когда мне совсем тяжело, даже когда я начинаю терять себя, когда прошлое начинает полностью забирать меня, я знаю, что она тут, что стоит мне протянуть руку и коснуться пальцами ее ладони, и моментально все станет хорошо, прошлое уйдет, а она — останется. Она — мой обратный билет, мой смысл в жизни, мое будущее, которое я вдруг неожиданно сам для себя отыскал.

— Дальше? — сказал я. — Дальше была атака.

Я посмотрел на Селену, поймал ее взгляд и нырнул туда, вниз, в тот самый момент, когда в отряде еще было сто пять человек, сто пять живых бойцов, которым море было по колено. Море крови…

— Не сразу, конечно. Туаринцы поняли свою ошибку и больше не рассчитывали на легкую победу, — сказал я. — Через час в атаку пошла пехота. Сомкнув ряды, прикрывшись щитами и выставив пики. Этакая стальная стена. Позади — лучники. Пройдя две третьих коридора, они увидели защитников разрушенной башни. Впрочем, те не прятались в развалинах на этот раз и даже не стреляли. Просто выстроились в два ряда, стояли и смотрели на надвигающийся на них лес копий. Наверное, со стороны это выглядело нелепо: два жидких ряда из наемников, против ползущего на них стального ежа. Было тихо, только слаженный шаг многих сапог нарушал тишину.

Их попробовали осыпать стрелами, но те сгорели в воздухе — маги свое дело знали. Конечно, можно было подождать, когда они выдохнутся, но к чему, если спустя минуту наемники будут на копьях? Капитан поднял руку и резко опустил ее. Тишина взорвалась криками и стонами раненых. Закопанные накануне бочки с алхимическим порошком[65] сделали свое дело — до «Орхидеи» добежать смогли лишь три десятка одуревших и мало соображавших противников. Схватка была короткой, жаркой и ожесточенной. Наемники потеряли четверых; нападавшие оставили больше сотни тел и откатились к своему ночному лагерю.

Мы даже успели похоронить своих. Положили всех четверых в братскую могилу, которую наскоро выкопали слева от родника, в дубовнике. Молитв никто не читал, слез не было. Знаете, как-то глупо плакать о погибших, зная, что переживешь их совсем ненадолго. Пока что счет был в нашу пользу, но все мы понимали, что наш последний козырь уже лежит в отбое, а на руках осталась одна только мелочь и надеяться стоит только на расклад, который был откровенно поганым. Впрочем, мы все равно надеялись, хоть это было и глупо.

Павших туаринцев мы трогать не стали и даже раненных добивать не стали, тех, кого бросили свои, и кто не мог покинуть поле боя сам. Нам они не мешали, да и не было у нас ни сил, ни желания возится с ними. Кроме того, они должны были послужить напоминанием тем, кто вскоре пойдет в новую атаку, напоминанием о том, что просто так нас не взять.

Пауль принес наш заказ, и мы сделали по первому глотку. В этот раз я последовал примеру Эрика и заказал себе кофе, он тут вполне сносный, во всяком случае, пить его вполне можно. Сам Эрик одним только кофе не ограничился, заказав себе три булочки и половину сырного пирога, чем немало удивил Банни. Она подозрительно смотрела на него и, кажется, всерьез ждала, что он на ее глазах лопнет. Меня аппетит юного мага не удивлял, я и не такое видел. Эрик тут же расправился с двумя булочками и запил их хорошим глотком кофе.

— Дальше! — потребовал он от меня.

Я снова пригубил из своей чашки и нырнул в прошлое, туда, где умирали мои друзья и товарищи.

— Следующая атака последовала часа через четыре, — стал рассказывать я. — В этот раз ее снова встретили молнии и стрелы, и вновь каменные стены взрывались обвалами, вновь с неба лил огненный дождь. Впрочем, маги выдохлись быстро, чего нельзя было сказать про нападающих. Туаринцы старались пробиться. Во что бы то ни стало, не взирая ни на какие потери. Их встретило яростное сопротивление наемников, прекрасно понимавших, что умрут. Война… В бою жизнь приобретает какой-то другой смысл, близость смерти меняет его, выковывая что-то подчас совсем неожиданное. Сама жизнь стала для них лишь средством для достижения цели, перестав быть самой целью. Они знали, что умрут. Не надо быть пророком, надо просто уметь считать. Они знали и боролись за каждую лишнюю минуту своей жизни, не экономя сил, выкладывая все, на что они были способны. Больше часа они стояли, дрались, хрипели предсмертным хрипом, бросались на мечи и копья, стараясь утянуть каждый хотя бы одного, двух — удача, трех — счастье. А затем, когда враг дрогнул и стал отступать, они, неожиданно для всех, неожиданно для себя самих, пошли в атаку. В крови, по трупам, выплевывая вместе с кровавой слюной проклятья. Случилось то, чего случиться не могло — туаринцы побежали, а наемники преследовали их. Впрочем, недалеко — их осталось слишком мало, и они вернулись. А в залитом кровью проходе осталось лежать почти три сотни человек.

Ох, я помню, помню это ощущение. Саднило плечо, бок был мокрым от крови, левая нога почти не хотела двигаться, глаза заливал пот, смешанный с кровью, в ушах стоял непрерывный гул. Сколько человек я убил? Не считал. Не помню ни их лиц, ни криков; помню лишь соленый запах крови, смешанный с запахом страха. Что я почувствовал, когда они побежали? Обиду. Честное слово, я не шучу. Я так настроился на собственную смерть, я ждал ее, высматривая в каждом ударе, направленном на меня. Я почти уже жаждал ее, сильнее этого желания было только одно: убивать! А эти, что довели меня до такого состояния, они бросили меня, они обманули меня, они хотели убежать! Я уже не чувствовал боли ни в раненом бедре, ни в разбитых в кровь костяшках, я гнался за ними, я бил их в спину, я кричал им вслед проклятья и оскорбления, надеясь, что они одумаются и вернутся. Остановил нас рев капитана.

«НАЗАД!!!»

Он вложил в этот крик все силы, что у него остались, весь остаток своей жизни. Он остановил нас, а сам захлебнулся кровью — у него было порвано легкое и разрублено горло, с такими ранами вообще невозможно говорить, не то, что кричать. Мы вынесли его с поля боя, единственного, оставив остальных лежать там, где они пали.

— Вечером, за полчаса до заката к наемникам прискакал новый парламентер, — рассказывал я, чувствуя, как мои пальцы сжимают под столом ладонь Селены. — Старый вояка, под стать павшему капитану «Орхидеи». Предложил уходить. Сказал, что никто не станет их осуждать, что они сделали больше, чем могли, что дальше — только смерть. Наемники смеялись.

Вы можете спастись. Мы не станем вам мешать.

Мы не уйдем.

Чего вы хотите? Славы? Слава ваша, но она не нужна мертвым. Вы умрете. Вас мало, вам не выстоять. Утром мы пойдем в атаку, нас будет десять на одного, даже больше. Поймите. Жизнь или смерть.

Понимаем. Смерть.

Вы уже мертвы. Уходите. Это не позор.

Да. Не позор. Мы не уйдем.

Утром. Вы умрете. Уходите.

Мы остаемся. Утром.

Возвращаюсь обратно, туда, где неярко горит огонь в камине, где рука Селены держит мою руку, где допито кофе и три пары глаз смотрят на меня.

— Он ускакал, — продолжил я. — Их осталось двадцать семь человек. Один маг. Повар-кастелян. Из офицеров — никого. Ночь опустилась, костры разложили скорее по привычке, машинально. Есть не хотелось, повар почти заставил каждого проглотить по нескольку ложек. Не хотелось ничего, даже жить. Это сложно объяснить. Представьте, что вы пересилили себя, прошли сквозь смерть, и она не тронула вас, вы остались живы. Но это лишь отсрочка, отсрочка до утра. А утром вам снова придется сражаться и, в первую очередь, с собой. Снова пересиливать, снова побеждать себя, но лишь для того, чтобы умереть.

— Страшно, — сказала Банни.

Я пожал плечами. То, что мы тогда чувствовали страхом не было. Было что-то другое, очень похожее, липкое, противное. Обреченность. Почему никто из нас не ушел? Не знаю. Просто это казалось немыслимым. Дело не в деньгах, не в долге, не в чести. Может быть, это было какое-то упрямство, может быть глупость. Может быть что-то еще. Не знаю.

Командование взяли на себя Боро, молодой тогда еще парень, и Райвен, наш повар, дикой силищи человек, похожий на черного медведя, в бою предпочитающий работать тяжеленным эспадоном. Они назначили часовых, установили очередь на перевязку, заставили нас натаскать воду и вымыться. Организовали ужин. Сам Боро потерял сегодня левый глаз, но, кроме этого, не получил ни царапины. Ему повезло, Матфей Куц, маг, был еще жив и был рядом, он помог, закрыл рану, хотя глаз спасти и не смог. Парой минут спустя копье пробило Матвею печень, он выложился весь и ничего не смог сделать для себя самого.

— Ночь была долгой, очень долгой, — сказал я. — И на удивление звездной. Так не хотелось умирать… Спали мало. Обидно тратить на сон последние часы. Разговаривали. Даже петь что-то пытались. Получилось совсем вразнобой. Молчали. Кто-то все-таки смог заснуть, кто-то до остервенения начищал оружие. Утром, заслышав рог, звавший туаринцев в атаку, они просто вышли в коридор им навстречу. Умирать. Смерть шла к ним стройными рядами, чеканя шаг. Множество лиц было у нее, все они были бледны. Сто метров. Семьдесят. Пятьдесят. Щиты раздвинулись, выпуская лучников. Стало темно от стрел. «Черная орхидея» сорвалась в атаку. Добежали девятнадцать. Не бой. Не битва. Смерть на смерть. Их окружили.

Они слишком поторопились окружить нас. Сейчас, взяв нас в кольцо, они не могли расстреливать нас из луков и арбалетов, зато мы могли пустить в ход свои мечи, копья и боевые секиры. Нет, мы не стали сбиваться в кучу и защищаться, мы бросались на стену щитов и пик, то вместе разом, то по одному, прорубаясь сквозь нее. Хватались за копья голыми руками, тянули на себя, вырывая врагов из строя, опрокидывали их, рубили, кололи… Нам было тесно, но мы не старались прорваться — прорываться нам было некуда, мы не рассчитывали победить, мы просто умирали, стараясь собрать себе в последний путь свиту побольше. Сколько мы убили? Понятия не имею. Сколько это продолжалось? Не знаю. Десять минут — мало. Час — много. А потом что-то вдруг случилось.

— Конечно, их бы перебили. Несомненно. Шансов не было никаких. Они сражались так, как никогда, забирая с собой по двое, по трое, по пятеро врагов. Только, в конечном итоге, это было напрасно — туаринцы могли себе позволить терять даже по десять человек за каждого наемника. «Черная орхидея» таяла на глазах. Собственно, их бы всех убили, это был вопрос четверти часа, не более того. Как вдруг затрубил рог, отзывающий солдат из боя. Знаете, те даже с каким-то облегчением поспешили выполнить приказ. Развернулись и ушли, часто оглядываясь на оставшихся стоять полуживых наемников. Тех осталось одиннадцать человек, они еле стояли на ногах, у каждого было по две-три свежих раны… Может быть, потому они не бросились следом — сил не было. Смотрели вслед уходящим туаринцам и не понимали того, что происходит.

Мы не сразу поняли, что все закончилось. У меня в голове крутилась мысль, что это просто какая-то ловушка и нельзя, нельзя идти у них на поводу. Нельзя расслабляться, нельзя поворачиваться спиной, нельзя отводить взгляд… Только тогда, когда они совсем скрылись из ущелья, когда прошло еще десять минут, мы, поддерживая друг друга, вернулись в свои развалины, все еще не понимая, что произошло.

— Через полчаса к «Орхидее» в лагерь прискакал тот самый туаринец, что приезжал на переговоры накануне, — сказал я. — Вежливо попросил разрешения забрать павших и, наконец, объяснил, что произошло. В Суране все-таки подписали договор с маркизатом и пребывание туаринских войск на варлеанской территории вдруг стало совершенно невозможным. Почтовый ворон принес весть как раз во время атаки, и Георг де Туаринье, скрепя зубами, скомандовал отступление.

— Почему их не стали добивать? — спросил Эрик. — Ведь могли же? Отошли бы, перестроились, расстреляли бы из луков и арбалетов. Ведь могли?

— Могли, — согласился я. — Не знаю, почему не добили, если честно.

Правда, не знаю. А там, тогда — знал и понимал. И все мы тогда знали и понимали.

— А потом, что было потом? — спросила Банни.

— Потом? Наемники похоронили своих мертвых, после чего отправились к ее светлости за наградой. Часть ее пошла на пенсии родным павших, но основную сумму они потратили на возрождение отряда. Теперь «Орхидея» могла себе позволить выбирать лучшее снаряжение, лучших бойцов, а от желающих не стало отбоя, как только разнесся слух о том, что произошло в Жарковоротье, — сказал я. — Из одиннадцати выживших сейчас в живых осталось лишь шестеро, а в «Черную орхидею» сейчас попасть не проще, чем в имперскую гвардию. Вот и все.

Я осмотрелся вокруг. Нам было пора продолжать патруль, фермеры давно клевали носом за своим столом. Мы расплатились и вышли на улицу, под затянутое облаками небо — погода портилась, к утру будет дождь. Эрик снова запалил два своих фонарика, и мы пошли по улице Спящих Младенцев к повороту на улицу Фиолетовых подков. Прохладный воздух несколько протрезвил меня, дышать стало легче. Я вернулся в настоящее и теперь шел рядом с Селеной, с той, ради которой мне стоило возвращаться.

Ох, как вовремя она вошла в мою жизнь! Изменила ее, вдохнула в нее смысл. Развеяла мои страхи, разогнала их одним своим присутствием. Они ушли, но на их место пришел другой страх, новый, непривычный. Одна мысль отравляла меня, пугала ночами, накатывая липким ужасом: а что, если это — не настоящее? Что, если это — мое прошлое, в которое я сбегаю к Селене? Что, если там, впереди, безумие снова захватило меня и я снова живу временем, которого больше нет? Что, если я стремлюсь вернуться сюда потому, что там, в будущем, Селены больше нет со мной?

Эрик Рок, маг-практикант Стражи, студент МКИ

Несмотря на кофе, меня потянуло в сон, но на улице, под влажным ветерком, поддувающим со стороны океана, стало полегче. О, да у нас дождь будет! Поймите правильно, у меня нет водобоязни, я даже моюсь каждый день, но когда вода с неба падает, не люблю. Остается надеяться, что дежурство успеет раньше закончиться, чем начнет накрапывать.

— А ты про это откуда так хорошо знаешь? — спросила Банни у Бригира. — Ну, про Жарковоротье. Кто-то из родственников участие в той битве принимал?

Ее, видимо, рассказ капрала сильно впечатлил. Не стану скрывать — меня тоже. Бригир умеет рассказывать, у меня временами было впечатление, что я сам там побывал.

— Да, — ответил Бригир. — Отец. Он был с «Черной орхидеей» тогда.

А, вот в чем дело. Если бы не возраст капрала, я бы подумал, что он сам в том сражении участвовал.

— А не в курсе, как туда вообще завербоваться можно? — поинтересовался я.

— Просто приходишь в штаб-квартиру и говоришь, что хочешь вступить в отряд, — ответил Бригир. — Если есть рекомендации — показываешь. С тобой беседует Ферзь, и тебя либо берут, либо нет.

— Кто беседует? — переспросил я.

— Ферзь, — ответил капрал. — Фердинанд Боро, капитан «Орхидеи». Ферзь — это и прозвище, и должность. Что, заинтересовался?

— Ну, почему бы и нет? — ответил я. — Раз в гвардии все так уныло. Правда, это еще не скоро будет. Даже если я снова пойду короткой дорогой и за два года сделаю три курса, все равно, пройдет еще шесть лет, прежде чем я буду иметь свободу выбора. А если не получится — восемь лет. То есть времени у меня еще порядочно.

— Про какую короткую дорогу ты говоришь? — полюбопытствовала Банни.

— Я сейчас окончил третий курс, — ответил я. — Вернее почти окончил, потому что у меня как раз еще практика до августа. Но третий курс я прошел вместе со вторым. Экстерном, так сказать. Не скажу, что это легко, особенно в плане практик и лабораторных, да и двойные экзамены по теории тоже не подарок. Теперь, если я за два года сделаю три курса: четвертый, пятый и шестой, то мне, после диплома, надо будет горбатиться на город не пять лет, как обычно, а всего четыре. Правда, пятый и шестой курсы — самые трудные, на шестой самый пик смертности среди студентов МКИ приходится, так что я не уверен, что смогу это осилить. Но планы такие у меня есть.

— Куда ты торопишься, Эрик? — поинтересовалась Селена.

— Жить, — усмехнулся я. — Высшим магом мне не стать, так что проживу я лет сто двадцать в самом-самом лучшем случае. Когда я стану свободен, мне будет минимум двадцать шесть лет. Пятая часть жизни, а то и четверть.

— Станешь наемником, может оказаться, что никаких ста двадцати лет у тебя не будет, — сказал Бригир. — Наемник — профессия не самая безопасная.

А то я не знаю.

— Тем больше причин торопиться жить, — ответил я. — Тратить лучшие годы хочется на что-то более интересное, чем учеба.

— А в Страже не хочешь остаться? — спросил Бригир. — Или это слишком скучно для тебя?

— Да нет, тут, вроде, не скучно, — сказал я. — Вчера вон на два ареста… посмотрел… Другое дело, что в Стражу меня могут и не взять. Даже на то время, когда мне надо будет отрабатывать стоимость обучения. Я, откровенно говоря, думал, что меня и с практикой побреют, но отчего-то не стали.

— Почему ты так думал? — поинтересовалась Селена.

— Из-за родословной, — ответил я.

— Чего-чего? — не поняла вампирка.

Бригир и Банни тоже посмотрели на меня с удивлением. То ли не знают, то ли делают вид.

— Из-за сестры, — ответил я, четко выговаривая слова.

— А что из-за сестры? — спросил Бригир, переглядываясь с Селеной.

Да неужели в Страже нашлись сразу два человека, которые не знают, кто такая Диана Рок? Вон, Банни лоб морщит, видно что-то слышала.

— Диана Рок… — сказала она. — Что-то знакомое, а вспомнить не могу…

— Дракон, — подсказал я.

Лицо Банни вытянулось. Вспомнила. Да-да. Здрасте, я Эрик, брат Дианы-Дракона. Приятно познакомится. Нет-нет, я не буду тебя поджаривать. А вот у Селены и капрала на лицах недоумение. Что, действительно не слышали?

— Мы же неместные, — сказал Бригир, — так что не понимаем, о чем ты говоришь.

Нахрена я вообще об этом разговор завел? Сказал бы, что в Страже скучно, они бы и отстали. Теперь объясняй им, кто такая Диана. Еще подумают, что хвастаюсь.

— Диана была, как и я, огненным магом, — сказал я. — Закончила ИБМ и отрабатывала в Страже. Восемь лет назад умудрилась заимствовать сущность огненного элементаля, что, к слову говоря, считалось невозможным, слилась с ней, после чего явилась в таком виде на свадьбу своего бывшего и там устроила бойню и пожар. Двадцать шесть погибших и полсотни раненых. И то, если бы не жрец Нурана, то жертв больше могло быть.

Лично я считаю, просто повезло, что сэр Джай был тогда в городе и быстро оказался там. Диана после заимствования вряд ли соображала, что делает. Не думаю, что она хотела таких жертв, максимум желала сжечь молодоженов… А то и только Карла… Во всяком случае, я хочу в это верить.

— И ты думаешь, тебя из-за той истории не возьмут в Стражу? — спросила Селена.

Я достал сигарету и закурил.

— Представь, если я даже не то чтобы устрою что-то подобное, а просто как-нибудь накосячу, — ответил я. — И этот мой косяк станет широко известен. Все кругом сразу вспомнят о том, кто моя сестра, и начнут задаваться вопросами: «А кто же взял меня в Стражу, когда у меня такие родственные связи? О чем он думал?»

— А ты собираешься накосячить? — спросила Селена. — Зачем?

— Угу. Собираюсь. Всенепременно. Не решил еще как, но обязательно. Я же маг. Все маги психи, ты не знала? А я еще огненный маг. Мы вообще вспыльчивы от природы. И еще я порченый. Кому же еще косячить, как не мне? Так что на месте лейтенанта и капитана я бы даже и думать не стал, дал бы мне пинка от греха подальше.

— Зря ты так и о капитане, и о лейтенанте, — сказал Бригир. — Они оба нормальные мужики, если ты не заметил. Без причины пинками не награждают. Так что следи за собой, держи себя в рамках и все будет хорошо. Ты вообще в курсе, что сейчас, после отделения Таможни, в Страже всего восемь магов, причем одна из них работает у вас в отделе алхимиком, а еще одна — «сырая»?

Насчет точного количества я был не в курсе, хотя и подозревал, что с магами в Страже туго. Иначе, зачем бы старшекурсников с МКИ и ИБМ гонять в патрули раз в две недели?

— А почему так? — спросила Банни.

— На то несколько причин, — ответил Бригир. — Во-первых, платят у нас маловато. Для мага. Эрика после выпуска легко сразу возьмут капралом, но при этом со всеми доплатами и премиями у него больше пятнадцати грифонов в неделю не будет. Любой частнопрактикующий маг может зарабатывать вдвое, а то и впятеро больше. Кроме того, к боевой магии есть склонность не у всех. Когда Ицкарон вел войны, в армию шли служить почти все маги, но большинство из них не могли сражаться хоть сколько-нибудь эффективно. Теперь, во времена мира, маги занимаются тем, к чему их талант более приспособлен. Что делать в Страже магу-друиду, к примеру? Вот и получается, что в Стражу никто и не желает идти добровольно. Боюсь, что пятеро из тех магов, что работают у нас сейчас, уволятся сразу же, как только закончится срок их отработки.

А вот Диана собиралась работать дальше. Ей нравилось. И коллектив, и то, чем ей приходилось заниматься, и ночные патрули. Карл, кажется, считал, что эта работа не для нее. Они на эту тему часто спорили, это я сам помню. А потом окончательно разругались и расстались. И из-за этого — тоже. Мы в семье даже и не думали, что Диана их расставание так тяжело переживает. Она очень открытая была, в себе никогда ничего не держала. Вспыльчивая, но отходчивая. Побушевала, поплакала, махнула рукой да забыла. То есть это мы так думали. А на самом деле, оказалось, что не понимали мы, что с ней творится. Ведь с тех пор, как они расстались и до дня его свадьбы почти год прошел, мы решили, что она уже и не думает про него. Я-то ладно, мне двенадцать было, что бы я там понимал, но ведь и мама, и отец тоже так считали.

— Так что выбрось из головы эту чушь, — голос Бригира вывел меня из задумчивости. — Тебя с удовольствием возьмут в Стражу, а дальше все только от тебя будет зависеть. Другое дело, если ты сам не хочешь.

— Не знаю, — буркнул я. — Иногда, кажется, что очень хочу.

— Довоевать и перевоевать? — спросил Бригир.

Я вздрогнул. Да, временами мне хотелось заменить Диану, сделать все правильно, не так, как она. Это одна из причин, почему тянуло на эту работу. Сейчас я понимал, почему она хотела остаться. За те три дня, что я провел на практике, работа показалась мне достаточно интересной. Склонность, о которой говорил Бригир, у меня, видимо, имеется. Размер жалования меня, в принципе, устраивал. Не такие уж и маленькие деньги, между прочим, это просто для мага не фонтан. Но ведь всегда можно найти себе какую-нибудь нехитрую подработку, типа кручения амулетов против пожаров или чего-то такого, чем я и сейчас занимаюсь, время от времени. Вы же не думаете, что я живу на два грифона в неделю стипендии, плюс, теперь, три грифона за практику? Мои сигареты по тридцать грошиков за пачку стоят, а я две в день легко высаживаю, плюс мне хотя бы еще худо-бедно надо во что-то одеваться, а вы знаете, что огнеупорная рубашка тринадцать грифонов стоит? Куртка, что на мне сейчас, обошлась в тридцать. На заказ шил, кожа лавовой ящерицы. Ботинки — двадцать. Дорого? Не спорю, но если я буду простую одежду носить, то я на ней разорюсь. Это ладно, что в МКИ кормят, но когда я на практике, я там только завтракаю. Впрочем, мне грех жаловаться: обновление заклинания на противопожарном амулете — пятнашка, новый амулет — двадцатка, проведение огневых работ — по договоренности. У меня постоянные клиенты есть, так что я не голодаю. Зачем же мне Стража? Работа, как сейчас модно говорить, социально значимая, а еще мне тут люди нравятся. У меня это не часто бывает.

— Не знаю, — повторил я.

— А ты подумай, — сказал Бригир. — В конечном итоге, тут ничем не хуже, чем в гвардии или в «Орхидее». Даже лучше в чем-то. Поверь мне, я-то уж могу сравнивать.

Интересный человек этот капрал. Лет на десять — пятнадцать старше меня, а ощущение такое, как будто разговариваешь с человеком, который видел все. Вообще все. Что-то есть в том, как он слова произносит, в интонациях, в мимике. Такое, отчего ему веришь безоговорочно. Производит впечатление, короче.

Я покосился на Банни. Она ведь ему во всем подражать пытается. Даже в походке, в том, как по сторонам смотрит, в том, как руки на поясе держит. Оглянулся на Селену. Про то, как вампирка на него дышит, я вообще промолчу. Не бард и не поэт, ну вы в курсе…

— Подумаю, — пообещал я, прикуривая от окурка новую сигарету. — Отчего не подумать? Времени у меня на это — полным-полно.

Тут я несколько кривил душой, откровенно говоря. Мне не казалось, что у меня много времени на раздумье; наоборот, отчего-то было ощущение, что решать надо, если не прямо сейчас, то в самом ближайшем будущем. И что от этого решения зависит очень-очень много. Может быть, вообще все.

Я зевнул. Это просто голова несвежая, в сон клонит, вот чушь всякая в нее и лезет. Реально, ну куда мне торопиться?

Уиннифред Цельсио, эксперт-криминалист, капрал Стражи

А вот сегодня я позже всех на работу пришла. Просидела до двух ночи за расчетами генетического заклинания, потом долго заснуть не могла, составляя в уме список оборудования и ингредиентов, которые мне понадобятся. В конечном итоге проспала, и не то, что на рыбный рынок не успела, куда собиралась с утра, но и на работу едва не опоздала. Обидно. Живую рыбу только утром можно купить, значит, день полностью потерян.

— Привет, — я постаралась придать голосу максимальную приветливость.

Ответил мне лишь Квентин, Илис только глаз в ответ приоткрыл, а Селена даже мордочку из-под его хвоста не высунула. Ну и ладно, ну и обойдусь.

— А что, Эрика еще нет? — спросила я, вешая свой дождевик на вешалку — с утра дождь лил, что настроения мне совсем не добавляло. Спросила и тут же сама вспомнила, что он сегодня в ночное ходил. Дрыхнет теперь наверняка.

— К обеду будет, — ответил шеф, отрываясь от каких-то бумаг. — Соскучилась?

— Ночь не спала, так скучала, — фыркнула я.

— Это бывает, — быстро-быстро закивал Квентин. — Слушай, ты мне лучше скажи… Вот если у тебя будет, к примеру, капля крови девочки, ты сможешь поисковый амулет сделать, чтобы найти ее родителей?

Я собиралась пройти за свою ширму, но этот вопрос меня удержал, и я плюхнулась рядом с Илисом, да постаралась это сделать так, чтобы побеспокоить их с Селеной как можно сильнее. У меня получилось, Селена высунула свою мордашку и недовольно пискнула, а оборотень задергал ушами.

— Теоретически — да, — сказала я. — Практически — очень вряд ли.

— Почему? — поинтересовался Квентин. — Разве там не тот же принцип используется, что и при генетическом тесте?

Когда речь заходит про генетический тест, Квентин всегда кривится. Вот и сейчас скривился, так занятно у него это получается.

— Принцип-то тот же, — сказала я, — вот только разница все-таки есть. Заклинание для генетической экспертизы составил сам Ауран и для того, чтобы оно сработало, нужна соответствующая обстановка. Ну, расположение пробирок на столе, малый защитный контур определенной топологии и все такое. За счет неизменности внешних условий, само заклинание не меняется. А вот когда делаешь поисковый артефакт, всегда заклинание для него создаешь, хотя и по шаблону, но с нуля. С учетом того, как и где он будет использоваться. Ауран хоть и мой прапрадедушка, но все-таки я — не он. Он был гением, второго такого история не знала и не знает. Он, наверное, такое заклинание, какое ты хочешь, создать бы смог. Я — увы.

— Жаль, — сказал Квентин. — Придется родителей девочки искать иначе, традиционно… Да-да, заходите!

Дверь в кабинет открылась, и к нам вошел невообразимый по крепости и насыщенности запах рыбы. Словно весь рыбный рынок, с его прилавками, корзинами, коробами, бочками, торговцами и товаром разом решил нанести нам визит. Илис тут же открыл оба глаза и затявкал, а Селена недовольно зашипела.

— Доброго здравия, — сказал невообразимо широкий в плечах мужичок в кожухе, который и был, кажется, источником запаха. — Это вы тут эльфю беловолосого ищете?

— Мы, мы, — обрадовался Квентин, подскочил к мужику, потянул его за руку и почти насильно усадил на стул. — Ищем! Прошу вас, устраивайтесь! С кем имею честь?

Я поднялась с дивана и прошла за ширму, чтобы не мешать допросу свидетеля, тем более что у меня тут дело есть. И поинтереснее, чем поиск эльфов, которые зачем-то бросают своих детей в заброшенных домах. Если все получится, то можно будет попробовать по этой теме докторскую защитить… Хотя, если комиссию на защите Штейн будет возглавлять, то не видать мне доктора, как своих ушей. Впрочем, ковыряние в ночной формуле не мешало мне слушать краем уха то, что происходило за ширмой.

— Меня Карпом Каракатичели звать, — ответил посетитель. — Да все больше Каракатом кличут. Я староста в Рыбалке.

— В которой Рыбалке? — поинтересовался Квентин. — В Западной или Восточной?

Рыбалка, а вернее Рыбалки — это две рыбацкие деревушки на правом и левом берегах Ицки, очень похожие между собой, настолько, что их часто путают. Мне приходилось бывать в обоих, действительно, спутать их не мудрено: одинаковые рыбацкие хижины, одинаковые пристани с рыбацкими лодками, одинаковые сети сохнут вдоль берега на ветру. Вот только жители Западной Рыбалки терпеть не могут жителей Восточной, и, конечно, наоборот. Если они встречаются, то чаще всего дело дракой заканчивается. Учитывая, что среди жителей обоих деревень много морских оборотней, драки между ними получаются весьма ожесточенными, бывало и до жертв доходило. Чего они поделить не могут, они и сами объяснить затрудняются, но мириться отказываются категорически.

— Самой правильной, — обиженно ответил Каракат, — мы не абы кто! С правого берега!

— Я сразу так и понял, — сказал Квентин успокаивающе, — конечно с правого! Но по долгу службы, понимаете ли, должен был спросить. Итак, чем могу вам помочь?

— Да это ж я вам помочь могу, — ответил Каракат. — Вот, вот тут вот объявление в газете пропечатано. «Разыскивается Стражей лицо эльфийской наружности, картинку коего приводим ниже…». Вот я его это самое лицо-то и видел.

— Когда, где, при каких обстоятельствах? — спросил Квентин.

— В среду, на той неделе дело было. В ночь самую, у себя дома, — ответил Каракат. — Моя же изба крайняя к берегу-то, к пристани да лодкам. Вот он и постучал, значит. Мы уж спать легли, дети уж заснули, жена моя тоже задремала, да и я лег, но ежели стучат, как не открыть-то? Поднял ставеньку-то, а он у окна стоит. Бледный такой, взор, значит, открыт, недвижим, вода с него капает, с волос-то. Я ж, было дело, подумал, что он того… мертвый, значит. Утопленец. Ан нет, живой. Пустите, говорит, у меня жена рожает, воды уже отошли. Ну как тут не пустить?

— Он не один был? — уточнил Квентин.

— С женой, я ж говорю. Тоже бледная, мокрая, да белобрысая. Мы ее едва успели в баньку-то к нам, как она и разродилась. Ей моя Килья помогала, у нее опыт есть какой-никакой. Ну, не в город же ее на ночь глядя тащить. В клинику не успели бы, нет…

— Так-так, — сказал Квентин. — Девочку родила?

— Девочку, — подтвердил староста. — Хорошенькую, даром что эльфя. Глаза — ну точно фиалки.

— Так-так, — повторил Квентин. — А откуда они взялись? Эльфы эти.

— А… так на лодке же приплыли. В шлюпке. Корабль потонул, а они спаслись. То есть это они мне так сказали, я, знамо дело, сам этого не видел. Лодку вот видел, она и сейчас у нас на пристани с краю привязана. Лодка совсем худая, маленькая, как скорлупка, да дырявая, как доплыли на ней только? Так мы их, значит, накормили да на постой пустили. У меня хоть места в доме и не слишком много, но потеснились, а как же? Рыбьего пирога не пожалели, чая опять же. А утром они пошли себе.

Вот гадство! Ну, кто так делает? Это хорошо, что у меня есть привычка проверять за собой. В формуле, что я ночью составила, в одном месте знак перепутала. Нет, сам смысл в целом тот же самый остался, но в двух частностях отличия вышли просто колоссальные. Так, значит, мне нужен будет не зеленый, а синий мелок, а воск лучше будет предварительно разогреть на водяной бане. А еще лучше яблочный уксус использовать, а не простой, хотя это и не принципиально.

— Куда пошли? — спросил Квентин.

— А вот не скажу, я с утра на ловле был, да потом сюда, в город, значит, улов продавал, а они ушли. Жена говорит, в сторону города уходили, ну да следить-то не стала. И останавливать тоже. Дура-баба, одним словом. Сказала бы им, что я их в город отвезти могу, на лодке-то, зачем же им с девочкой-то самим?

— А вы эльфийку хорошо рассмотрели? — поинтересовался Квентин.

— Да так себе… — ответил Каракат. — Темно ж было, ночь, да и потом, что мне на нее смотреть? Высокая, светловолосая да бледная. Ну, сначала с пузом была, а потом — без. Скажу по чести, встречу — не узнаю. Ее моя Килья хорошо видела, роды же у нее принимала. Я больше мужа ее рассмотрел, когда чаем его отпаивал. Он же страсть как пуган был, и то сказать — жена первый раз рожает, как не бояться?

Я кивнула самой себе, отложила в сторону блокнот с формулой и достала футляр с мемофотом. Кажется, сегодня он опять понадобится.

— А что они про себя вообще рассказывали? — спросил Квентин. — Кто такие, откуда, куда, зачем?

— Так я ж и говорю, что они с утра-то ушли, а ночью кто ж допросы-то такие устраивает? — ответил Каракат. — Сказали только, что в шторм попали, корабль затонул, а они, вот, на лодке спаслись. А я так скажу: чудо на такой-то лодке спастись, ежели корабль тонет.

— Тааак… — задумчиво произнес шеф. — Вы нам очень помогли, господин Карп. Вот тут и тут распишитесь в протоколе. Да, вот здесь. Теперь вот что: нам надо встретиться с вашей женой и осмотреть лодку, на которой они приплыли. Это можно устроить?

— Отчего нельзя, ежели для дела? — ответил Каракат. — Раз надо, так надо. Я вот как раз сейчас домой собираюсь, так можно и со мной.

— Хорошо, — сказал Квентин. — Селена, Илис, хватит бездельничать. Собирайтесь, поедете с господином Каракатичели.

— Ох, — выдохнул вдруг Каракат.

Видимо Селена и Илис обернулись. Ну да, производит впечатление. Особенно Селена. У нее еще такая милая привычка улыбаться после трансформации — ну просто сама приветливость.

— Это сотрудники стражи, — поспешил успокоить Караката Квентин. — Капрал Селена де Трие и старший констебль Илис Зорр.

— Ага, — сказал Каракат. У него, судя по всему, с нервами все в порядке — от неожиданности он быстро оправился.

— Шеф, а обратно мы как? — поинтересовалась вампирка.

— Господин Карп, не откажете в любезности, после того, как они закончат свою работу, обратно их в город привезти? — спросил Квентин.

— Ну, ежели надо, — не очень довольно пробурчал Каракат. — Для дела-то…

— Ну, вот и славно, — сказал Квентин. — Вэнди, готовь мемофот, Селена и Илис его с собой возьмут.

Я вышла из-за ширмы и вручила футляр с мемофотом Илису. Очень хорошо, что Квентин решил меня в Рыбалку не посылать, на улице как раз дождь зарядил с новой силой. Я вообще люблю дожди, но только когда сама в тепле и сухости. Кстати, раз Каракат рыбак, не воспользоваться ли мне случаем?

— Простите, — обратилась я к нему. — Вы же понимаете в рыбе? Не поможете мне?

Он посмотрел на меня и пожал плечами.

— Ну как разбираюсь? — ответил он. — Пятьдесят лет скоро будет, как в море хожу, чтобы рыбу-то ловить. Немного разбираться должен, как вы думаете? Нет?

— Мне нужна рыба, — сказала я. — Крупная, живая, с икрой. В бочке или банке может быть какой-нибудь. Чтобы рыба здоровая и молодая была. Это можно как-нибудь устроить, чтобы с доставкой домой? Я заплачу сколько надо.

— Отчего бы и нельзя? — ответил Каракат. — Можно. Хоть завтра, по утру, часов в семь. Сейчас как раз медный карп нерестится, а он крупный и пару рыбок для вас поймать сложно не будет. Так-то мы ее во время нереста не трогаем, но если надо, так можно и словить. Ну а денег… ежели с доставкой, то полгрифона, никак не меньше.

Вообще дороговато, на рынке это обошлось бы медяков в двадцать от силы, но не будем жадничать. Мне нужна какая-никакая гарантия физического здоровья рыбы, а на рынке кто мне ее даст? Кроме того, что рыбаки нерестящуюся рыбу стараются не трогать, я не учла, так что это еще один плюс.

— Согласна, — кивнула я.

— Тогда адрес диктуйте, барышня, — сказал он.

Мое настроение стремительно поползло вверх. Кто сказал, что день потерян?

Илис Зорр, оборотень, старший констебль Стражи

В городе дождь другой. Не такой, как в лесу. В лесу травой пахнет и землей мокрой, а тут мокрым городом пахнет. Запахи смешиваются, растворяются друг в друге, где какой — не разобрать. Камнем мокрым пахнет, мокрой глиной, мокрой известкой, мокрым деревом, а еще грязью, дымом и водорослями. Но все равно, когда дождь, дышать легче. Мне нравится.

Только сегодня я не люблю дождь. Потому что мокну. Когда на четырех лапах, то хорошо. Сядешь под куст, смотришь, как капли падают. Когда в доме, тоже хорошо. Слушаешь, как капли стучат и спокойно так сразу. Сейчас мы на лодке плыли, лодка большая, а от дождя спрятаться негде. Сильный дождь, не люблю такой.

Тут пахло мокрым деревом, пахло рыбой, пахло солью, смолой, а еще немного грибами и плесенью, а еще дешевым вином и солониной, но совсем немного. Из трюма. Лодка большая — метров пять, тут трюм есть, небольшой, правда, а еще мачта и косой парус. Если бы дождя не было, мне бы интересно было, а так — мокро. Если бы не плащ, я бы совсем промок. Плащ хороший, мне его бабушка дала, на нем чары эльфячьи, от них шерсть не сразу намокает. У Селены тоже плащ, только он почему-то мокнет.

— Слушай, Илис, — не выдержала она, — еще десять минут и меня выжимать надо будет. Давай я мышкой у тебя под плащом посижу?

Мне не жалко, пусть сидит, греется. Правда она сама не греет, потому что неживая. Но мне все равно не жалко, потому что Селена — друг. Открыл плащ, пустил к себе. Капитан покосился, ничего не сказал. Правильно, ему за течением и ветром надо следить, а то нас куда унесет?

На лодке, кроме нас с Селеной и Каракатичели, еще двое: один его сын, другой племянник. Лет под двадцать пять обоим. Все трое — оборотни, только понять не могу кто. То ли дельфины, то ли морские котики. А может, моржи. Они на меня тоже с любопытством посматривают, таких, как я, не видели никогда.

Дождь слабеть стал, а мы как раз к пристани причалили. Племянник Каракатичели спрыгнул, канат поймал, лодку привязал. Я на мокрые доски вслед за ним прыгнул, Селена от неожиданности пискнула.

— Ты в порядке? — спросил я ее. — Мы приплыли. Лодку сначала будем осматривать или с госпожой Каракатичели пойдем знакомиться?

— Аккуратнее прыгай или предупреждай хотя бы, — Селена высунула мордочку из-под плаща. — Давай лодку сначала. Хотя я не знаю, что там искать. Я в лодках ничего не понимаю, честно тебе скажу.

Я тоже не разбираюсь в лодках. В кроликах разбираюсь, в голубях и белках. В лодках — нет.

— Вон там, в конце пристани, — махнул рукой Каракатичели, — можете глянуть, пока мы разгружаемся.

Я прошел к лодке. Маленькая лодка, вчетвером уже будет очень тесно. Ее вытащили на доски причала. Чтобы не утонула. Дырявая. Старая.

Селена вылетела из-под плаща, кувыркнулась в воздухе, встала на ноги.

— А господин Каракат прав, — сказала она, присаживаясь возле лодки. — На такой непросто было доплыть. Смотри.

Коснулась рукой борта, сжала пальцы, из-под них посыпалась труха. Селена сильная. Сильнее меня. Но труха не от того, что она сильная. Это дерево старое.

— Странно, — сказал я. — Дерево слабое, как будто ему лет много.

— А вот тут, смотри, будто обгорело, — заметила Селена, проводя пальцами у днища лодки с внешней стороны. — Странно. Интересно. Как думаешь, далеко на такой лодке можно уплыть?

Я пожал плечами, а Селена снова взялась за борт лодки и отщипнула кусок. Это для Вэнди.

— Странно, — повторила Селена, указав на весло. — А ты видишь? Разве на такой лодке вообще можно куда-то уплыть?

Я внимательно посмотрел на лодку. Потом вокруг. Кажется, я понимал.

— С одним веслом? — уточнил я. — Может, второе кто-то унес? Господин Каракатичели! Господин Каракатичели! Подойдите к нам! А второе весло куда делось?

— Не было, — ответил тот, подходя к нам. — Я вообще не понимаю, как на этом плыть можно. Эта лодка должна была потопнуть даже при полном штиле, а в тот вечер и ветерок был, и волна, не сказать, чтобы уж совсем маленькая.

— Лодку магией можно укрепить, — заметила Селена. — Наверное.

Селена умная. Эльфы же. Среди эльфов магов много. Среди лисов магов нет, мы не по этой части. Зато мы красивые. Лучше эльфов. Так даже Квентин говорит.

— Не знаю, может быть, — пробурчал Каракатичели.

Не любит магов. Я тоже не очень. Но Вэнди — маг, хоть и слабый. И Эрик маг. Он от меня вчера собак отогнал. Магией. Под хвостами немного поджег, они испугались и убежали. А не надо на лисов гавкать было. Тем более что я на задании был. Эрик хороший. И Вэнди хорошая.

— Ты что-нибудь чуешь? — спросила у меня Селена.

Я замотал головой. У меня очень хороший нос, замечательный нос. Но когда так много дождя, он чует только дождь.

— В дом пойдете? — спросил Каракатичели.

— Конечно, — ответила Селена, — мы же не только на лодку приехали посмотреть, но и с вашей женой познакомиться.

Госпожа Каракатичели очень на мужа похожа. У людей, когда долго вместе живут, такое часто. Может быть, у лисов — тоже. Не знаю, раньше не думал об этом. Теперь буду думать. Не сейчас, сейчас работать надо, позже буду думать, когда дремать стану. Только госпожа Килья не оборотень, как муж, а просто человек. Все равно сразу видно — его жена.

Нас за стол усадили, рыбный пирог предложили. С чаем. На травках. Селена пирог не ест, она вампир, она чай только пьет, а мне зачем от пирога отказываться? Я не вампир, я — лис!

Селена снова сама вопросы задавать стала, а мне писать доверила. Писать не люблю, мне читать больше нравится. Когда читаешь — как будто в буквах чужую жизнь живешь, а когда пишешь — пальцы сводит и пирог есть неудобно.

— С эльфом-то я и парой слов не обмолвилась, — рассказывала хозяйка, — все больше с эльфой.

— А о чем вы с ней разговаривали? — спросила Селена. Чашку с чаем в ладонях держит, будто греется об нее.

— Ну, сначала о том, как и что делать, — ответила госпожа Килья. — У нее-то роды первые, откуда ж ей знать, как дышать, да тужиться? Я и подсказывала ей, как, значит, ребеночка пеленать, да как к груди прикладывать, да как качать. А потом еще утешала ее. У нее-то молока — с синицы и то больше надоешь. У эльфок-то часто, говорят, так. Я ей и сказала, что мол, может, еще будет молоко-то. А если не будет — не велика беда, козье молоко всегда достать можно, если на кормилицу грошиков нет.

— Простите, а как ее имя, она не говорила? — поинтересовалась Селена.

— Говорила. Айлин ее зовут. А мужа ейного — Орнер. Дочку вот никак не назвали еще, все никак придумать имя не могли.

— А утром вы с ней о чем говорили? — спросила Селена.

— Она про дорогу на Ицкарон расспрашивала, — отвечала госпожа Каракатичели. — Я ей все объяснила. И куда идти, и на каком рынке молоко лучше брать, и про клинику нашу обсказала.

— А чего они так торопились?

Это я спросил. Я тоже следователь, я тоже вопросы задавать могу. Не только писать и пироги есть.

— Боялись, — ответила госпожа Килья. — Гнался за ними кто-то, я думаю. Иначе чего им уходить-то с утра, торопиться, да на море выходить смотреть? После родов-то особо не походишь, это ж не в уборную во двор выскочить.

Господин Карп вытаращил на жену глазищи — ну как есть каракатица. Похож, вот почему прозвище такое. Удивился очень.

— Вы потому их уговаривать остаться не стали? — спросила Селена, чуть улыбнувшись.

Ей весело на господина Карпа смотреть. Мне тоже весело.

— Потому и не стала, — кивнула госпожа Килья. — Да и кто их знает, может и не зря боялись?

— А что они еще вам говорили? — спросила Селена. — Может быть, рассказывали о себе что-нибудь?

— Да ничего, вроде ничего… когда уходили, просили никому про них не говорить, если спрашивать будут, — ответила госпожа Килья. — Вам-то можно, вы же из Стражи. Ой…

Ко рту ладонь поднесла, глаза испуганные стали. Чего это она?

— А я ж коту тому про них рассказала, — прошептала она. — Как будто забыла, о чем предупреждали. Сама не знаю, как так получилось. Ах, как же я так?

— Коту? Какому коту? — спросила Селена.

— Приезжал тут в карете господин один, кошачьей внешности. Важный такой, франт, все на нашу Юлицу облизывался. На дочку нашу, на младшую. Он рыбку повкуснее искал, я ему и продала со свежего-то улова двух окунешек… с икоркой — лучшей рыбки-то и не сыскать. А он стал вопросы задавать, часто ли рыбку спрашивают, про мужа тоже любопытство проявлял, потом спросил, часто ли с города здесь люди бывают, а там слово за слово — Малин меня верно за язык дернул-то. Рассказала я все про эльфов-то. Все разболтала, дура старая!

Селена не удивилась. Я тоже не удивился. Читал с утра отчет Эрика вчерашний, как они тропиканского котолюда в подозреваемые записали.

— Когда это было? — спросила Селена. — Когда он вас расспрашивал?

— Да в пятницу прошлую, с утреца, часов может в девять, — ответила хозяйка.

— А вы этого кота хорошо запомнили? Внешность его представить сможете? A эльфов хорошо рассмотрели? — спросила Селена.

— Хорошо запомнила и его, и их, — ответила госпожа Килья.

Я умный. Отложил кусок пирога и мемофот доставать стал. Сейчас госпожа Килья портреты рисовать будет. К пирогу я успею вернуться, а может еще и добавки сразу попросить?

Квентин Уиллис, сержант Стражи

Селена и Илис увели господина Каракатичели, и в кабинете снова стало тихо. Слышно было лишь как Вэнди за своей ширмой скрепит карандашом по бумаге, да как дождь стучит по стеклу и подоконнику.

Ну что же. Не все так плохо, как есть на самом деле. Во-первых, дело Александра Свита мы раскрыли, причем достаточно быстро, недели не прошло. Теперь остается все оформить и передать в суд. Собственно, этим-то я сейчас и занимался: составлял обвинительное заключение и выписывал список материалов по делу. Ничего сложного, хотя более муторного занятия и представить себе трудно. Во-вторых, дело о найденной девочке тоже не стояло на месте. Во всяком случае, подозреваемый у нас есть. Не хватает малости. Нет, не доказательств. Доказательств, конечно, у нас тоже не особо много, но проблема не в этом. Проблема в том, что подозреваемого пока особо не в чем обвинить.

Нет, я не шучу. Да, у меня есть свидетель, который видел, как несколько зверолюдов избили, а затем затащили в карету некого ледового эльфа и увезли за город. Свидетель был пьян чуть меньше, чем жрец Недоперепила[66] в пятницу вечером, но это не помешало ему увидеть, как этими зверолюдами руководил некий котолюд, которого, по-видимому, зовут Вивьеном ла Локо. Таким образом, у меня есть возможность обвинить этого самого котолюда в похищении и нанесении телесных повреждений. Он, конечно, будет смеяться, скажет, что понятия не имеет, в чем его обвиняют, но дело не в этом. Вернее, не только в этом. Вряд ли этот ла Локо плыл через половину мира, для того чтобы кого-то избить и похитить. Ведь это он не просто так делал, не от скуки, а с какой-то целью. Наверняка за этим стояло что-то большее. Что? А вот не знаю. Пока не знаю.

Конечно, у меня уже был повод побеседовать с ла Локо. Похищение человека в черте города, пусть даже он и не гражданин — преступление. Причем, если хорошенько подумать, то дело не только уголовное, но отчасти еще и политическое. Ицкарон — город торговый, а кроме того, тут полно туристов. Кто, спрашивается, к нам поедет, если Стража, в моем лице, будет позволять безнаказанно избивать и похищать приезжих? Как можно будет всучить им ворох сувениров, как можно будет впарить им кучу всякой всячины, если кто-то напинает им по ребрам и закроет их в каком-нибудь подвале? Вот и получается, что на мне вся политика в стране… Но ничего не зная о личности похищенного, мне совершенно не хотелось лезть в беседу с заезжим виконтом. Мое преждевременное вмешательство могло его спугнуть и насторожить, а вот помочь делу — вряд ли. Впрочем, если я чему и научился у эльфов, так это терпению. И не надо смеяться. Иногда я очень импульсивен и тороплив; некоторые считают, что часто. Хм. Почти всегда. Но если сильно надо — я могу немного и подождать. Ну, хотя бы возвращения Селены и Илиса.

Дверь в кабинет открылась, и Саора из канцелярии принесла сводку о происшествиях за сутки. Кстати говоря, Саора — еще одно доказательство, что я не под каждую юбку заглядываю, как некоторые обо мне думают. Несмотря на то, что у нас с ней много общего, что обычно облегчает процесс заглядывания. Например, то, что она тоже полукровка. Правда, никто толком не знает, к какой расе принадлежала ее мать. Арника, старшая жрица Храма Луны и Третий вампир, моя замечательная няня и мамина подруга, считает, что она была демоницей. В пользу этой версии говорит то, что она была жрицей Малина. Серьезный аргумент[67]. Отец Саоры — сэр Джай эр Нурани, верховный жрец и оруженосец Нурана, величайший охотник на нечисть, нежить и инферналов всех времен и народов. Истребитель. Очень серьезный мужик, с ним я знаком. Представить, что сэр Джай женился бы на заурядной девице из ИБМ, я, лично, не мог. А вот на демонице… с одной стороны, вроде как-то не очень логично, а с другой, кому бы еще был по плечу такой подвиг? Тем более что мать Саоры куда-то запропала, едва та родилась, и, например, Арника считала, что тут не обошлось без славного меча Истребителя. Но здесь ей я не особо верю, у Арники зуб на Сэра Джая, поскольку этот меч очень часто становился причиной смерти ее многочисленных потомков.

Вот так часто бывает: вроде общего много (а я имею в виду не только смешанную кровь, но и то, что мы оба потеряли матерей, а так же то, что оба происходили из жреческих семей), а общаться особо и не хочется. Саора смазлива, такая, знаете, голубоглазая блондинка, и Яр говорит, что голова у нее не только для того, чтобы губы красить. Но, увы… Скажем так, некоторых моих кузин, особенно из тех, что постарше, и тетушек, из тех, что помладше, совсем не хочется затаскивать в постель, потому что она лежит такая вся из себя прекрасная и лесом пахнет. Ну, вы меня поняли. Саора же — ну чисто ледяная статуя, залезешь на такую, и отморозишь себе все на свете. От нее просто веет холодом. Селена, которую никак не назовешь горячей девочкой, и то теплее.

Тем не менее, Саоре я подарил одну из самых обаятельнейших улыбок. Она ее вполне заслужила, потому что про сводку я совсем забыл, а она совершенно не обязана разносить такие вещи по кабинетам. Она холодно улыбнулась мне в ответ и нырнула к Вэнди за ширму. Они вроде как дружат. Кажется, сегодняшняя любезность Саоры нашла объяснение: на самом деле она принесла нашей алхимичке какую-то воду саи-кулуда. Видимо, что-то из косметики. Вэнди ее визиту очень обрадовалась, а от этой самой воды она пришла в самый настоящий восторг. Вот уж не ожидал, что нашу Синевласку так может обрадовать пузырек с духами…

Впрочем, к их разговору я не особо прислушивался, поскольку был занят тем, что просматривал сводку происшествий, выискивая среди них те, которые могли бы быть отнесены к профилю моего отдела. Таковых, на первый взгляд не было. Драки, кражи со взломом и без, одно убийство, одно изнасилование, два случая вымогательства… ничего интересного.

— Сержант Уиллис — к лейтенанту! — заглянул в кабинет Кейт. — Срочно!

Конечно! Как же без этого? Удивительно, что не прямо с утра вызвал. Бегу-бегу…

Лейтенант был сегодня явно в духе. Кивнул, здороваясь, указал на стул, откинулся на спинку кресла, отечески улыбнулся мне и даже сходу ругать не стал. Я не заставил себя уговаривать, уселся, куда указали, и вопросительно посмотрел на него.

— А знаешь, кто такой этот Завуч, которого мы вчера с тобой взяли? — спросил он.

Я отрицательно помотал головой.

— Помнишь дело, лет восемь назад, о растлении малолетних в муниципальной школе?

Я напряг память. Когда-то это дело наделало шуму. Учитель физкультуры оставлял после уроков девочек и занимались они отнюдь не спортом. Жертв набралось чуть ли не десяток, а вот самого физрука взять не удалось. Почувствовав, что тайное становится явным, он вдруг как в воду канул.

— Питера Вельни мы вчера с тобой взяли! — оскалился в улыбке лейтенант. — Он, сволочь, лицо себе новое сделал[68] и все эти годы прятался от нас. Нашел себе занятие, ублюдок.

— Сэр, я как человек, рожденный вне брака, требую от лица всех бастардов, чтобы вы не называли этого мерзавца ублюдком! — возмутился я. — Мы с этим подонком ничего общего не имеем. А вообще, прекрасная новость, сэр. Поздравляю, сэр.

— Жаль, что так поздно, — вздохнул Свиклай. — Но все-таки… А ты говоришь, раскрутили все-таки то дело об убийстве в парке? — спросил он добродушно.

Честно говоря, ничего такого я не говорил, но к чему слова, когда можно подать рапорт? Я лишь кивнул со всей скромностью, на которую был способен.

— А молодцы, — кивнул лейтенант. — Я уж, грешным делом, думал, что висяк. Ну, после…

Он не договорил, но мне и так понятно: после того, как по приказу сверху пришлось отпустить главного, на тот момент, подозреваемого, и запретили его дальнейшую разработку.

— Мы старались, — сказал я. — И я считаю, вполне заслужили премию.

Попытка не пытка, правда ведь? Лейтенант хмыкнул, но посылать меня к гному в глубокую шахту не стал. Может и обломится что?

— Премию, говоришь? А ты сводку за прошлые сутки читал?

Вот ведь Малин его побери. Что ж я там просмотрел? Я лихорадочно стал припоминать описанные в сводке происшествия. Лейтенант несколько секунд следил за моей физиономией, затем хмыкнул и протянул мне лист бумаги, точную копию того листа, что остался лежать у меня на столе и который принесла мне Саора.

— Девятый пункт, — подсказал Свиклай.

— «Капитан торгового флота в отставке, литератор, мастер Сильвио Амарант заявил о том, что некто неизвестный проник к нему в кабинет и разбил его телефон, — прочитал я. — После чего проникший скрылся в неизвестном направлении». Хм…

Клянусь хвостом Луноликой, ничего я в этом происшествии не вижу. Разбился телефон, ну и что? Да, я знаю, что господин Амарант — не только отставной капитан торгового флота, не только популярный писатель, но и один из главарей нашей местной организованной преступности. Второй человек после самого Коллекционера. Лейтенант мечтает его посадить уже не один год, но хорошие адвокаты и полное отсутствие доказательств причастности Амаранта к преступному миру не дают этой мечте осуществиться. Пока, во всяком случае. «Все знают» — с этим в суд не пойдешь, увы.

— Чего задумался?

— Думаю, что, скорее всего, это не по части Стражи, — осторожно ответил я. — Может, сам случайно разбил, может, слуги или подельники… Я как-то с трудом могу себе представить человека, который смог бы незаметно пробраться к нему в кабинет с целью разбить телефон.

Лейтенант молча пожал плечами и протянул мне еще один листок. Тоже сводка, но не за прошлые сутки, а за позапрошлые. Ее я вчера читал между делом, в спешке, пока гримировался перед операцией. Но и там вроде ничего интересного не было. То есть вчера мне так показалось.

— «Торговец катайскими специями Кали Пфунг заявил, что в его дом проник посторонний и разбил телефон», — нашел я нужный пункт без начальственной подсказки. — Так… мдам…

— Скажи мне, что это случайность, — добродушно сказал лейтенант.

Его тон меня ни разу не ввел в заблуждение. Лейтенанта выдал взгляд. Недобрый такой взгляд.

— А что сразу я-то? — вырвалось у меня. — Чуть что, сразу Квентин… Где тут сверхъестественная составляющая? Где?

— То есть ты считаешь естественным, что кто угодно может проникнуть в кабинет к Амаранту и разбить у него телефон? — усмехнулся лейтенант. — Я тебя правильно понял?

— Сэр, — вздохнул я, — а что именно, что конкретно заставляет вас думать, что это дело по профилю моего отдела?

— А ты его возьми и покрути, вдруг что получится? — ответил Свиклай, а затем вдруг добавил: — Слушай, есть там дело, есть, мозолью на заднице чую. И если кто его и раскрутит — то только ты с твоими ненормальными. Чего ты морщишься? Я ему доверяю, а он морды мне тут строит.

Ну, приехали. Я в фавор попал. Все, теперь — хоть увольняйся. Теперь он с меня не слезет. Когда он меня последним ни на что не годным раздолбаем считал, и то лучше было. Может это… по отработанной схеме затащить какую-нибудь красотку в кабинет, и на столе, как в старые добрые времена?

— Не вздумай! — отрезал лейтенант. — Размечтался…

Это я вслух сказал или у меня на лице все написано?

— Короче, давай, займись, — сказал он. — Студента там своего привлеки. Познакомь с писателем, пусть знает, с какими людьми работа сводит. Свободен.

Я насторожился. Такое у меня сейчас ощущение, что кто-то кому-то хочет свинью подложить. Только не понятно, кому именно. И отчего у меня чувство, что эта свинья в конечном итоге достанется мне?

— И дело Сырюка не забудь до ума довести, — сказал он мне в спину, когда я подошел к дверям. — Что бы сегодня же в канцелярии суда было. И про эльфенку тоже не забывай.

Чуяло мое сердце, не стоило про премию заикаться, так, глядишь, пронесло бы. А ведь как день хорошо начинался!

Эрик Рок, маг-практикант Стражи, студент МКИ

Кто бы знал, как я терпеть не могу дожди! Вода льется с неба, вода под ногами, вода на стенах, водой пропитан воздух. Ладно еще, когда дождь покапает полчаса и уступит место солнцу, но когда тучи затягивают небо на весь день, и вода льется сверху с утра и до вечера, собираясь в лужи и пузырясь в них — совсем другое дело. Отвратительно. Во время дождя я становлюсь раздражительным и начинаю хуже соображать.

Настроению не помог даже тот факт, что меня не стали будить с утра пораньше, а в столовой оставили причитающуюся мне порцию рисовой молочной каши. Правда она давно остыла, но если я что и умею хорошо — так это разогревать. Главное не перегреть… тьфу ты, Малин… сглазил. Что я еще умею хорошо — так это глазить.

Позавтракав подгоревшей кашей, я отправился в Управление Стражи намного раньше, чем намеревался накануне. А куда еще пойти, если с неба льет как из ведра? Да куда угодно, хоть в парк, хоть на пляж, хоть просто по улицам погулять. Да какая разница, где мокнуть? В кабинете хотя бы сухо. Нет, конечно, можно было остаться в МКИ, сходить в магзал[69] или библиотеку, но что-то как-то не тянуло.

— А вот и ты, — шеф, кажется, мне обрадовался.

— Привет, привет, — ответил я, снимая куртку и вешая ее на вешалку, рядом с двумя дождевиками и зонтом.

Вэнди на секунду высунулась из-за ширмы и помахала мне рукой. А вот Селены с Илисом не было. Я забрался на подоконник и закурил.

— А ты рано сегодня, — заметил Квентин. — Я думал, ты только к обеду подойдешь.

— Соскучился, — буркнул я. — А где Селена и Илис?

— Поплыли в Рыбалку, допрашивать свидетеля, — ответил Квентин, вкладывая какой-то заполненный бланк в папку с делом Сырюка. — Кстати, а ты… ты что делаешь?

— Курю, — ответил я. — И сохну.

Да, согласен, когда от меня начинает валить пар — это выглядит весьма эффектно. Технически ничего сложного. Надо просто повысить температуру вокруг себя, но не так, чтобы воздух горел, а немного, чуть выше точки кипения воды. Две-три минуты и одежда будет сухой, а если стоять ровно — то еще и как будто отглаженной. Тут, опять же, главное — не перестараться. Нет, одежда не сгорит, все, что я ношу — огнеупорное, но вот мебель пострадать очень даже может.

— Удобно, — хмыкнул Квентин. — А курить при этом обязательно?

— Нет, — ответил я. — Это уже по желанию.

Сделав долгую затяжку, я избавился от окурка и перебрался с подоконника на диван, куда не долетали брызги с улицы.

— Скажи-ка мне, Эрик, а ты как относишься к современной литературе?

Неожиданный вопрос.

— Положительно, — ответил я. — Хотя времени на это много выделить не получается. В МКИ довольно серьезная нагрузка, знаешь ли, а ведь еще и других дел полно.

Квентин понимающе закивал.

— Кто такой Амарант ты знаешь? — поинтересовался он.

— Автор «Морского льва»?

— А еще?

— Автор «Острова пиратских сокровищ».

— Я не в этом смысле, — сказал Квентин. — Что еще ты знаешь про этого человека, кроме того, что он писатель.

Я задумался.

— Говорят, он был пиратом, и что у него нет одной ноги, — подумав, припомнил я. — А что?

— Неправда, — сказал Квентин. — Есть у него одна нога. А что еще?

Я пожал плечами.

— Вроде он в газету как журналист иногда пишет, нет?

— Негусто, — покачал головой Квентин. — Живешь в одном городе с таким человеком и ничего о нем не знаешь. Стыдись, Эрик.

Стыдиться меня с утра совершенно не тянуло, но если начальство требует, то отчего бы и нет? Впрочем, актер из меня так себе, Квентин мне явно не поверил.

— Ладно, — сказал он. — Раз ты уже высох, то мы можем пойти и исправить этот изъян в твоем образовании. Вэнди, мы ушли!

Он снял с вешалки плащ-дождевик и махнул мне рукой, приглашая за собой. Я нагнал его уже на лестнице.

— Куда мы? — спросил я его, накидывая на голову капюшон куртки. Кажется, идея прийти на работу пораньше была дурной. Это все от дождя, разве я не говорил, что тупею, когда с неба вода льется?

— Как куда? К мастеру Амаранту, конечно! Лови извозчика, нам на улицу Якорей.

Извозчика я поймал меньше чем за минуту, но за эту минуту успел вымокнуть до нитки. Нет, куртка у меня, конечно, кожаная, да вот вся остальная одежда очень даже хорошо промокает. Почему я не использую магию? Да по одной простой причине: защищающие от промокания заклинание сами относятся к «водным», а «огненные» заклятия помогают высушиться, но под таким водопадом я просто-напросто надорвусь их держать уже через десять минут. Кстати говоря, деля заклинания на «водные» и «огненные», я поступаю не совсем корректно. Там, в классификации, не все так просто, ляпни такое на экзамене — вмиг бал снизят. Так вот, разумеется, я могу и с «водными» заклинаниями работать; то, что я предпочитаю огонь, не запрещает мне работать и с водой. Проблема в том, что когда такого рода заклинания накладываются на меня, я начинаю чувствовать себя мокрым. Особенности восприятия. Так что у меня в этом деле богатый выбор: или мокнуть по-настоящему, не тратя магических сил, или оставаться на самом деле сухим, но ощущать себя промокшим, тратя при этом силу. Вы бы что выбрали? Я, при прочих равных, выбираю сидеть дома, под крышей, но это не всегда возможно.

— Ну и зачем нам понадобился Амарант? — спросил я, когда мы оказались под пологом экипажа.

— Затем, что у него произошло досадное происшествие и лейтенант посчитал, что будет замечательно, если мы его расследуем, — ответил Квентин.

Судя по его тону, ничего замечательного он, в отличие от премьер-лейтенанта Свиклая, в этом не находил.

— Что за происшествие? — поинтересовался я.

— У него телефон разбился, — ответил Квентин с такой кислой миной, будто лимон без сахара съел.

Телефон — игрушка крайне дорогая. Два с половиной колеса. Половина стоимости моего годового обучения в МКИ. Бешеные деньги. Но и имея такую сумму, просто так телефон не заполучить, потому что желающих много, а телефонов мало. Нужно дождаться очереди, а ждать приходится несколько лет.

— А мы при чем? — спросил я. — Или, если ты пишешь интересные книги, то и отношение Стражи к тебе особенное?

— Нет, — покачал головой Квентин. — А вот если ты крышуешь половину преступного мира города, то вниманием Стражи ты действительно обделен не будешь.

Я вытаращил глаза.

— Не знал? — поинтересовался Квентин, качая головой. — Чему вас только в вашем корпусе учат? Нет, реально… жить в Ицкароне, и знать об Амаранте только, что у него нет одной ноги, когда она у него на самом деле есть! Каково?

Всю оставшуюся часть поездки он просвещал меня касательно личности человека, к которому мы ехали.

— Во-первых, есть мнение, что он действительно был пиратом, и не просто пиратом, а адмиралом «Берегового братства», — рассказывал Квентин. — Официально, конечно, он был просто капитаном торгового судна, а пневматические пушки на борту его корабля — исключительно для самозащиты от морских чудовищ и разбойников. Во-вторых, ногу он действительно потерял. В одном из сражений Четырехдневной войны[70]. Тогда он, вместе со своим судном, как и множество других наших местных торговцев и рыбаков, мобилизовались для защиты города от вторжения островитян. Так вот, ногу, если не ошибаюсь, ядром оторвало. Алхимики вырастили ему новую, но она, вроде как, гнется в колене плохо. Вот после этого он и закончил свою морскую карьеру, купил себе домик на улице Якорей и занялся литературой, а чтобы не очень скучно было, стал крупным заправилой у тех ребят, которым законы города мешают вести бизнес. Насколько я знаю, вся контрабанда, торговля наркотой, скупка и продажа краденого, а также, отчасти, нелегальная работорговля, под его рукой.

Серьезный дядя, ничего не скажешь.

— Если мы о нем так много знаем, чего он еще на свободе до сих пор? — спросил я.

— А доказательств никаких, — ответил Квентин, снова поморщившись. — То есть то, что я сейчас рассказал, тебе любой на улице расскажет. Но как только дело доходит до дачи показаний, все сразу замолкают. Потому что есть народная примета: если начать болтать про Амаранта под протокол, с тобой случится несчастье. И знаешь что поразительно? Ведь действительно, случается! Пробовали устанавливать за ним слежку. Последний раз — с год назад. И что ты думаешь? У него просто сумасшедшее количество знакомств, причем с очень разными людьми: от нищих, до городских советников, от официантов, до жрецов и жриц старших богов. За неделю, что мы наблюдали за ним, его дом посетило порядка сотни человек. У нас просто нет ресурсов, чтобы их всех отследить.

— А он как такое количество контактов объясняет? — спросил я. — Разве их количество само по себе не подозрительно?

— Он говорит, что просто разговаривает с ними, собирает материал для своих книг, — ответил Квентин. — Когда он писать-то только успевает…

— А ведь книги-то неплохие, — заметил я. — Очень даже хорошие. Мне нравится, как он пишет.

Мне действительно нравилось, я не кривил душой. И я не только про слог говорю, хотя язык очень приятный, даже не скажешь, что писатель большую часть жизни в море пробыл, но и про сюжеты. Очень добрые у него книги, заставляют, знаете ли, задуматься, заставляют как-то иначе на самого себя смотреть.

— Замечательные у него книги получаются, — не стал спорить Квентин. — Что и обидно.

Мне обиднее всего было другое. Как только мы сели в экипаж, дождь стал стихать, и вскоре совсем прекратился. Но стоило нам повернуть на улицу Якорей, как он зарядил с новой силой, словно намереваясь смыть Ицкарон в океан. Пока Квентин расплатился с извозчиком, пока нас впустили в дом, я снова успел вымокнуть.

Дверь нам открыла темноволосая женщина лет сорока, не сказать, чтобы красивая, скорее приятная. Осведомившись о том, кто мы и зачем пришли, она на минуту оставила нас в прихожей, а затем, проводила нас в кабинет хозяина.

Амарант оказался среднего роста, сложения и возраста мужчиной, с сединой в темных волосах, собранных сзади в косицу на морской манер, с внимательным острым взглядом зеленых глаз, тонкой линией рта и многочисленными ниточками морщин на лбу. Одет он был в приличный аккуратный костюм полувоенного покроя темно-зеленого цвета с широкими манжетами. Собственно, кроме косицы, ничего в этом человеке не только пиратского, но и морского не было, как не было ничего такого в обстановке его кабинета. То есть я хочу сказать, что тут не было ни старинных морских карт, ни моделей парусников и пароходов, ни абордажных сабель, ни навигационных приборов. Зато был небольшой аккуратный камин, большая карта города висела на стене, за креслом хозяина, широкий письменный стол с аккуратно разложенными на нем стопками бумаг и письменным прибором, два кресла и диванчик у самого камина, и множество книжных полок и шкафов, которые были забиты книгами. Прибавьте к этому пару картин-натюрмортов, гипсовую статуэтку, изображавшую медведя, вставшего на задние лапы, и ковер из волчих шкур на полу. Довольно уютно, надо заметить.

— Добрый день, господа стражи, — Амарант поднялся нам на встречу. — Честно говоря, я уже и не надеялся, что меня посетит кто-то кроме констебля, что принимал у меня заявление вчера вечером. Квентин Уиллис, если не ошибаюсь? Я слышал, вам дали сержанта. Примите мои поздравления, хотя я считаю, что вашему начальству стоило давно это сделать. А кто ваш спутник?

— Эрик Рок, маг-практикант, — представил меня Квентин. — Ваше дело показалось Страже интересным.

— Вот как? Не ожидал, — сказал Амарант. — Но что же вы стоите? Прошу вас, присаживайтесь на диван, поближе к камину, обсушитесь, вы же промокли до нитки… Сейчас Неша сварит нам кофе, и мы побеседуем. Уверяю вас, такого кофе как она, никто в этом городе не варит, а может быть, чем Кормчий[71] не шутит — и во всем мире. Сейчас вы сами убедитесь.

Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи

Перед отплытием мы с Илисом еще раз осмотрели лодку. Примерно с тем же успехом, что и в первый раз. Я где-то слышала, что на лодках пишут название судна, которому они принадлежат, но на этой ничего подобного не было. Хотя, может быть, краска давно стерлась? Ведь лодка старая, крошится и рассыпается, стоит чуть сильнее нажать. И снова я задалась вопросом: как на такой лодке можно было проплыть больше десятка метров? Идея с магией объясняла эту загадку, но мне отчего-то казалось, что магов, способных наложить такое заклинание, на улице каждый день не встретишь даже в Ицкароне.

— Надо будет у Вэнди и у Эрика спросить про такие заклинания, — сказала я Илису.

Илис, решивший все же, несмотря на дождь и все то время, что прошло с высадки эльфов на берег, как следует обнюхать тут все, бегал сейчас вокруг лодки на четырех лапах. Услышав мое замечание, он поднял голову и одобрительно тявкнул.

— Вы скоро там? — крикнул нам Каракат со своей лодки. — Нам же в город плыть, а ветер-то встречный, да дождь видите какой? Поторопились бы вы…

Вижу ли я? Да я вся в нем! Тот, кто накладывал водоотталкивающее заклинание на мой плащ, явно про такие дожди и не слышал. Хотя, надо отдать ему должное, плащ держался, сколько мог. Попроситься что ли опять к Илису? У него заклинание на плаще, кажется, получше будет.

— Да-да, мы идем, — ответила я и зашагала к лодке, а Илис затрусил вслед за мной. Разумеется, он ничего не унюхал. Тут не то, что унюхать что-то, в этом дожде в десяти метрах от себя и разглядеть-то ничего нельзя толком.

Каракат подал мне руку, спасибо ему, потому что было очень скользко, а он сам меня немного побаивался. Не очень сильно, то есть, не бледнея и не отшатываясь. Но, все равно, каждый ли способен подать руку тому, кого боится? Илис, хоть и не без труда, запрыгнул следом за мной. Поскользнулся и чуть не упал в воду, но все-таки уцепился когтями за мокрое дерево и через мгновение устроился у меня в ногах, под плащом.

— А я надеялась у тебя спрятаться, — сказала я, хватаясь рукой за какой-то канат, чтобы не упасть — лодка отчалила с ощутимым рывком, так что эта предосторожность не была лишней.

Илис не стал мне отвечать, проигнорировав мои слова, и отчаянно трижды чихнул. Может быть, я его плащ зря хвалила? Ладно уж, по крайней мере, мне насморк не грозит.

До самого ицкаронского порта, где я, наконец, распрощалась с Каракатом, лис сидел у меня под плащом и жался к ногам. Когда я села в экипаж, он запрыгнул вслед за мной, и даже сделал попытку устроиться у меня на коленях, но уж этого я ему не позволила.

— Куда ты с грязными лапами? — возмутилась я и усадила его рядом с собой.

Он фыркнул и сделал вид, что обиделся. Всю дорогу он демонстративно смотрел на улицу, отвернув от меня острую мордочку. Пусть. Это платье не каждая прачка возьмется отстирывать, а лапы у него действительно все в грязи и песке. Впрочем, когда мы наконец попали в наш кабинет, и он обернулся, от его обиды не осталось и следа. При нашем появлении Вэнди выглянула из-за своей ширмы, и он спросил у нее, не найдется ли пары сухих полотенец и горячего чая для промокших вампира и оборотня, которые не жалеют ни лап своих, ни здоровья, за ради общего дела. Вэнди с сомнением покачала головой, но обещала поискать и вышла из кабинета, а сам Илис любезно помог мне избавиться от моего мокрого плаща, причем раньше, чем снял свой. Под вешалкой, куда Илис повесил наши дождевики, тут же стала образовываться лужа.

— А где все? — спросил он почему-то у меня.

Я пожала плечами, и, достав из сумки гребень, предприняла попытку привести в порядок свои волосы, без особого, впрочем, успеха. Илис посмотрел на меня, обернулся обратно в лиса, запрыгнул на диван и принялся вылизываться. За этим и застала нас Вэнди, которая все-таки умудрилась раздобыть где-то два небольших вафельных полотенца, чайничек кипятка, две кружки и что-то завернутое в газету. Заварка, судя по всему. Илис тут же бросил вылизываться и начал крутится вокруг нашей алхимички, по-собачьи отмахивая хвостом. Она отдала одно полотенце мне, и, сжалившись над нашим рыжим другом, принялась вытирать ему мех. Я же, закончив возиться со своими волосами, забрала чайник, чашки, заварку и занялась чаем.

— Квентин и Эрик уехали по новому делу, которое нам лейтенант поручил, — сообщила Вэнди. — К писателю Амаранту, у которого телефон разбился.

— А разве это по нашему профилю? — удивилась я.

— Ну, я так поняла, он не просто так разбился, — ответила Вэнди, — а в закрытой комнате, куда никто не мог попасть. Но Квентин очень ругался, когда от лейтенанта вернулся.

— Это, наверное, потому, что телефон дорого стоит? — предположил Илис, оборачиваясь.

Ему удобно. Обсохнув в лисьей форме, он оказался полностью сухим и в человеческой. А мне едва-едва хватило полотенца, чтобы с волос перестало капать.

— Дорого — это сколько? — поинтересовалась я.

Вэнди ответила. Дааа… внушительная сумма. Мы с Илисом уважительно посмотрели в сторону аппарата, что стоял у Квентина на столе.

— Из чего ж их делают? — поинтересовалась я. — Судя по цене — как минимум, из серебра.

Илис подошел к аппарату и, взвесив его на руке, принялся как-то по-новому его рассматривать.

— Очень даже может быть, что и из серебра, — вынес он свой вердикт. Вид у него был такой, будто он хочет попробовать корпус телефона на зуб. — Ну, то есть, если оно внутри.

— Честно говоря, я не знаю, из чего их делают, хотя и работала в Главной алхимической, — сказала Вэнди. — Отдел, в котором их собирают, очень весь из себя секретный, даже по меркам Лаборатории. Туда просто так не пускали. Да я и не стремилась. Артефактика — не мое. Я даже принципа не знаю, по которому телефоны работают. Что-то из пространственной магии, я думаю. А вы как съездили?

— Вымокли, — ответила я. — Ну если не считать этого, то в целом удачно. Имена этих эльфов узнали…

Я принялась пересказывать Вэнди все, что нам удалось выяснить в Рыбалке, не забыв выложить из сумки мнемографии и кусок дерева, что я оторвала от лодки.

— Укрепляющие заклинания существуют, конечно, — сказала она, когда я рассказала ей о состоянии, в котором мы нашли лодку. — Как и заклинания, которые помогают оставаться на плаву. Очень может быть, что они их использовали.

На картинки наша синеволосая едва взглянула, а вот куском лодки заинтересовалась, забрала его у меня и скрылась за ширмой.

Чай, что нам достался, оказался далеко не высшего сорта, хотя и лучше, чем можно было ожидать. Простой черный, крупнорезаный, с очень терпким вкусом и ароматом. Я бы назвала это аромат родственным слабоферментированному пуэру, а Бригир бы сказал, что чай на вкус и на запах напоминает несвежие носки. У Бригира множество достоинств, но в чае он не разбирается, он больше кофе предпочитает. Кстати, все забываю спросить у него, откуда он знает, каковы на вкус несвежие носки. Впрочем, сейчас даже такой чай пришелся очень кстати, потому что я все-таки умудрилась продрогнуть, а он был горячим. Илис, кажется, тоже оценил напиток и под конец нашего маленького чаепития повеселел.

— Я бы сейчас супчика похлебал бы, — сообщил он мне мечтательно. — Вот только очень не хочется опять под дождь лезть. Может, стихнет, как думаешь?

Я посмотрела в окно. Дождь и на самом деле вроде как понемногу стихал, но свинцовые тучи, что висели над городом и не думали куда-то деваться.

— Говорят, в Тропиканской лепешечной можно заказать обед через Фью, — сообщила Вэнди из-за ширмы. — Курьер принесет не позднее, чем через час, оплата на месте.

— Там супчика в меню нет, — ответил Илис.

С чайным меню там тоже так себе, это вам не катайская кухня, не тыпонская и даже не жарандийская, зато молочные коктейли очень хвалят.

— Для четверолапого ты слишком любишь человеческую еду, — заметила я.

— У людей многие вещи глупо устроены, — ответил Илис. — Сложно все там, где надо просто. Но горячая еда — это хорошо, это люди молодцы. А еще книги. И баня. Да… Сейчас очень замечательно было бы в парилке на полочке полежать. А потом — супчику.

Про баню у него очень мечтательно получилось. А очень даже не плохая идея. Отчего бы мне сегодня после работы не сходить с Бригиром в баню? Снять номер на двоих, попариться, погреться, посидеть за чашечкой травянистого настоя?

— Так куда пойдем? Так чтобы недалеко, чтобы не вымокнуть опять, — вернул меня с небес на землю голос Илиса.

— Мне все равно, — ответила Вэнди. — У меня зонт есть и дождевик.

— У меня тоже дождевик, — сказала я. — Только он все-таки намок, когда дождь зарядил посильнее.

— Сейчас, с этой деревяшкой закончу и посмотрю заклинание на твоем плаще, — пообещала алхимичка. — Скорее всего, его просто зарядить надо.

— Зарядить? — заинтересовался Илис.

— Конечно. Ваши дождевики — артефакты, которые работают, пока в них есть магическая сила. Когда она кончается, они превращаются в простую одежду. А если учесть, что для того, чтобы дождевики хорошо держали магический заряд их делают из шерсти и хлопка, то не удивительно, что вы промокли.

Очень, очень вдруг захотелось найти того торговца, который продал мне мой плащ и забыл предупредить о том, что его надо как-то заряжать. Найти, и широко ему улыбнуться. От всей души. Чтобы он эту улыбку запомнил, чтобы вспоминал о ней бессонными лунными ночами.

— А мой тоже посмотри тогда, — попросил Илис. — Сначала все хорошо было, туда плыли — мне сухо было. А обратно когда собрались, дошел до пристани и намокать стал. А к нам какой-то вампир идет, твой знакомый, да, Селена?

Я тоже успела почувствовать подобного себе. У нас есть какое-то особое чувство близости сородичей. Это чувство тем сильнее, чем ближе мы по кровному родству. Тот вампир, что открывал сейчас двери нашего кабинета, был настолько далекой родней, что я его почти и не ощутила.

— Доброго дня, — произнес он, проходя в кабинет. — Я не помешаю?

Поздоровался он со всеми, а вот смотрел только на меня. Среднего роста, темноволосый, с раскосыми темными глазами. Катаец, или скорее полукровка. Был, когда был жив. Намного моложе меня. Практически, младенец. Как вампир, я имею в виду, как человек он выглядел лет на двадцать пять — двадцать восемь. Интересно. Я в этом возрасте днем нос на улицу боялась высунуть, а этот гуляет себе спокойно. И в абсолютно сухой одежде, между прочим. Если конкретнее — в светло-сером костюме свободного покроя.

— Это же вы, Селена де Трие? — поинтересовался он у меня. — Мне надо с вами серьезно поговорить. Мое имя Ли Мун. Профессор Ли Мун, если угодно.

Сильвио Амарант, писатель

Мои гости заняли предложенные места на диване, а я расположился рядом с ними в кресле. Огонь в камине как-то разом приподнялся и заиграл повеселее, хотя я не подкладывал в него дров. На юношу так реагирует?

— В такой день, как сегодня, знаете ли, очень хорошо посидеть у огонька, — сказал я, — побеседовать с интересными людьми, выпить чашечку кофе, выкурить хорошую трубку. Простите, сержант, я запамятовал: вы курите? Нет? Правильно делаете, вам надо беречь здоровье. А вы, молодой человек?

— Предпочитаю сигареты, — ответил Эрик.

— Зря, — сказал я. — Трубка лучше. Видите ли, в чем дело, мой друг, местный табак не выдерживает никакой конкуренции с тропиканским, а тот значительно дороже. Не в последнюю очередь из-за таможенных пошлин, к слову сказать. Но это полбеды. В конце концов, за все надо платить, а за удовольствие — в первую очередь. Другое дело, что понять, где выращен табак легко, когда он россыпью, но весьма затруднительно, когда он завернут в папиросную бумагу. Ведь мало того, что она дает особый привкус, так ведь вы совершенно не видите, что в нее напихано. По вкусу хороший табак от плохого отличить может не каждый, вот некоторые предприимчивые торговцы этим и пользуются. Тропиканское зелье безбожно мешают с местным, выдавая его за настоящее «Камаллю» или даже «Честеро». Уж вы мне поверьте, я знаю, о чем говорю.

Сержант навострил уши. По его виду можно подумать, что он ждет, что я ему сейчас сдам адрес подпольной табачной фабрики. Хотя, казалось бы, ну какой ему-то в этом прок? Сказать по чести, этого полуэльфа мы в свое время проворонили, не приняли всерьез. Но уж каким растяпой он выглядел! Чего только стоит та история, когда он решил развлечься с подозреваемой прямо поверх ее дела, на рабочем столе! Знать бы заранее, не работать бы ему сейчас в Страже. Упустили. Теперь приходится терпеть. До поры до времени, конечно, если не успокоится. Сержант Уиллис происходит из эльфийских аристократов, в деньгах не нуждается и работает ради принципа. У него только одно слабое место — женщины, но, как мне рассказывали, последнее время он больше распускает о себе слухи на эту тему, чем реально волочится за юбками. Возрастное? Может быть. С полукровками всегда тяжело понять.

— Сам дважды на этом попадался, — добавил я.

— А мне нравится, — сказал Эрик.

От мальчишки повалил пар. О, как я и подумал, огненный маг. Практикант, значит. С норовом. Но, Кормчий, откуда мне знакома его фамилия?

Неша принесла кофе в фарфоровом кофейнике, и я сам разлил черный горячий напиток по кофейным чашкам.

— Угощайтесь, господа офицеры, — предложил я. — Сахара? Сливок? Сам я пью по-жарандийски, черный, иногда разве что добавляю немного коньяка. Хотите?

— Мы на службе, — отказался от коньяка сержант. — Два кусочка сахара, пожалуйста.

— Ну, как хотите. Так что насчет трубки, молодой человек?

— Я предпочитаю сигареты, — повторил юноша. — Сливок и два сахара, пожалуйста.

Упрям. Ладно, не будем настаивать.

— Неша, трубку, будь добра… Если желаете, можете курить ваши сигареты, молодой человек.

Что там у него? О, «Черный закат». Ну да, такие не подделывают, слишком крепкие, местный табак намного мягче.

— Перейдем к делу, — сказал некурящий сержант, пробуя кофе. — Вы заявили, что у вас разбился телефон.

— Не разбился, — возразил я сухо. — Его разбили. Разве вам не сообщили характер моего обращения?

— Кто разбил? — поинтересовался сержант.

Ах, кабы я знал, стал бы я заявлять в Стражу?! Ведь это форменная наглость! Пройти ко мне в дом, ничего не тронуть и только сбросить телефон со стола.

— Не имею ни малейшего представления, — ответил я, принимая от Неши набитую трубку и раскуривая ее.

— А почему вы решили, что его именно разбили? — спросил Эрик.

— Он стоял довольно далеко от края стола, — ответил я. — Сам он упасть никак не мог.

— Может быть, его уронил кто-то из ваших домашних? — поинтересовался сержант. — Ведь у вас же есть слуги, верно?

Странное дело. Вроде и вопросы они задают правильные, но отчего они меня так раздражают?

— Есть, — ответил я. — Но никто из них сюда не заходил. Если уж хотите знать, то сюда в мое отсутствие разрешено заходить только Неше.

— А она была с вами, когда это произошло? — спросил сержант, смотря в сторону двери, в которую Неша вышла минутой ранее.

— Нет, ее рядом не было. Но это не она. Она бы не стала от меня скрывать, если бы по неосторожности разбила его.

— То есть, если бы она разбила вещь стоимостью в два с половиной колеса, она бы просто пришла к вам и сказала, что сделала это? — спросил юноша.

— Молодой человек, я понимаю, что вы молоды и неопытны, — ответил я. — Так что просто поверьте мне: в этой жизни есть вещи намного дороже названной вами суммы. И Неша обладает одной из таких вещей. Я о доверии говорю, если вы не догадались.

Он задумчиво, без вызова и сомнения, хмыкнул.

— А вы сами где были, когда это произошло? — спросил сержант.

— Провожал одного моего гостя, — ответил я. — Капитана Гука, он недавно вернулся из Рогозы[72]. Мой старый друг, привез мне в подарок бутылочку саке и ворох новостей. Меня не было в кабинете десять минут, дверь была закрыта, но не на замок, окна закрыты, ставни сняты. Вернулся — телефон на полу и рядом никого.

Кажется, я позволил раздражению завладеть своим голосом. Меня извиняет лишь тот факт, что с каждой минутой я осознавал, что теряю время зря. Ничего эти не найдут. Можно было бы найти — нашли бы мои люди. Но, увы, они перевернули город вверх дном, никто, решительно никто, этого не делал. Надо успокоиться. Трубка мне в этом поможет, если перед ответом на каждый вопрос делать две затяжки, раздражение уходит само по себе. Старый трюк, но весьма действенный.

— Может быть, кто-то проник в ваш кабинет магическим способом? — спросил Эрик.

— Не знаю, заметили ли вы, но комната защищена от магического проникновения, — сказал я. — Не так, как Гномский Банк, конечно. Но ни один человек сюда с помощью магии проникнуть не сможет. Не сломав защиту, я имею в виду. Защита на месте.

Тут я немного кривил душой. Есть один человек, который проникнет куда угодно. Более того, шутка с телефоном в его духе, да вот только он сказал, что не делал этого. Я ему верю, у него нет привычки лгать, Его шеф этого не одобряет.

— Вы храните в этой комнате какие-нибудь ценности? Деньги, драгоценности? — поинтересовался сержант.

— Да. Вот за тем шкафом спрятан сейф, — ответил я. — Там я храню кое-что из моих сбережений и важные документы.

Ох, как он шею вытянул. Наверняка представил, как вытаскивает из него список контрабандистов, адреса явок и портрет Коллекционера с дарственной подписью в придачу.

— Редкие исторические манускрипты, договора с издательствами и редакцией, переписка с читателями и все такое, — пояснил я. — Но, предвидя ваш следующий вопрос, скажу: все на месте.

Он даже не потрудился скрыть разочарования на лице. Да за кого меня держат?

— А другие вещи?

— Все на месте.

— Простите, а какой тогда смысл ломать у вас телефон? — спросил юноша.

— Хотел бы я это знать, — ответил я.

Действительно, очень хотел бы. Что этим хотели сказать? Что могут беспрепятственно и незаметно проникнуть туда, куда проникнуть нельзя? Этакая демонстрация возможностей? Или намек на то, чтобы я не расслаблялся, предупреждение, а может быть даже угроза? Если бы я знал наверняка, я бы тогда знал что мне делать, как себя вести; сейчас же эта неопределенность давила на меня сверху, словно каменная плита.

— Обломки телефона все еще у вас? — спросил Квентин. — Мы можем на них взглянуть?

Я встал, и вытащил из шкафа коробку, куда сложил обломки сломанного аппарата.

— Вот, пожалуйста, — сказал я, ставя коробку на стол.

Какое-то время они были заняты изучением обломков, затем сержант поинтересовался, могут ли они забрать их в качестве вещественного доказательства. Я не стал возражать. Хотя там серебра грифонов на шестьдесят, если не больше.

— Может быть, стоило сюда с Илисом прийти? — спросил Эрик у сержанта.

— Может быть, — согласился сержант, доставая блокнот. Туда он принялся кратко записывать содержание нашей беседы. — Возможно, мы еще навестим вас в ближайшее время, господин Амарант.

Не понятно, отчего они сразу не взяли этого самого Илиса. Кстати, надо будет уточнить, кто это. Имя мне ничего не сказало, а я не люблю загадок и неожиданностей.

— Как много народу было у вас здесь вчера и сегодня? — спросил Эрик.

— Вчера, если считать с утра — восемь человек до проникновения, и после по текущий момент — семь. Не считая вас, меня и слуг, конечно. Вам составить список?

— Да, если можно, — оживился сержант.

— Ну отчего же нельзя? — Я сел за стол и принялся записывать имена людей, которые побывали у меня в гостях вчера и сегодня. Вряд ли этот список им что-то даст, в нем нет никого, кто бы имел явные проблемы с законом. Городской советник, жрец, два торговца, владелец кожевенной мастерской, эльфийская леди, нищий, капитан торгового флота, констебль, плотник, два мелких клерка, банковский служащий, портниха и отставной армейский офицер. — Прошу вас.

Сержант долго смотрел на список, словно собирался протереть в нем взглядом дыру. Наконец, он оторвался от него, передал его своему спутнику и протянул мне свой блокнот.

— Вот, ознакомьтесь, и, если вы согласны со всем, подпишите и поставьте дату, — сказал он мне.

Молодой маг не менее тщательно изучал список моих визитеров.

— Как много разных людей, — сказал он. — Это у вас так каждый день?

— Бывает и больше, — ответил я. — Я стараюсь поддерживать знакомства со всеми слоями общества. Писатель, чтобы хорошо писать, должен знать, о чем пишет. Увы, у меня только одна жизнь, я сам не могу быть куртизанкой, музейным смотрителем, эльфийским лордом, тропиканским виконтом или гномьим шахтером. Но поговорив с ними, я могу получить капельку их жизни, а затем, описав ее в книге, сделать доступной для всех.

— Тропиканским виконтом? — заинтересовался вдруг сержант.

Кажется, рыбка проглотила наживку. Ну что же, пусть потом не говорят, что я не помогаю ицкаронскому правосудию.

— Да, виконт ла Локо. Был у меня на прошлой неделе, во вторник, — ответил я. — Очень интересный молодой человек. Многое видел, многое пережил, очень яркий собеседник. Как мне кажется, город только выиграет, если такие люди, как он, будут приезжать в него. Тем более если они здесь поселятся. Вы знакомы?

— Нет, но слышал про него от лорда Коурвила, — ответил сержант. — А он разве решил остаться в городе?

— Точно утверждать не могу, — ответил я. — Но иначе стал бы он приобретать загородное имение? Как мне говорили, там сплошные развалины; как мне кажется, виконт хочет перестроить все по своему вкусу.

— Что за развалины? — сержант Уиллис был похож сейчас на гончую, взявшую след.

— Не знаю, честно сказать, — ответил я, возвращая сержанту блокнот. — Мне про это приобретение рассказывал мой друг, мастер Вилион Сайер, торговец недвижимостью с улицы Четырех императоров, которого я ранее и рекомендовал виконту, когда тот был у меня. А почему вас это так заинтересовало?

— Да так, — ответил сержант. — Просто слишком часто я слышу про этого виконта. Ну что же… разрешите откланяться. Не уверен, что мы найдем того, кто разбил ваш телефон, но приложим к этому все усилия. Благодарим за кофе, было очень вкусно.

Что касается меня, я был уверен, что того, кто это сделал они не только не найдут, но и искать не станут. Но стоит ли обижаться на них за это? Мы расстались, пожелав друг другу здоровья и всяческих успехов.

Когда Неша проводила господ стражей и вернулась в кабинет, чтобы убрать грязную посуду, у меня были для нее поручения.

— Будь добра, — попросил я ее, — когда закончишь тут со всем, сходи в Главную алхимическую и поставь меня в очередь на получение нового телефона. А затем, зайди, пожалуйста, к Борудо и попроси его разузнать все, что возможно об Эрике Роке, студенте МКИ. И, заодно, пусть попробует узнать, кто такой Илис. Кажется, это кто-то из стражей.

Мой принцип — знать своих врагов. Если знаешь их очень хорошо, то в один прекрасный день они могут превратиться в друзей.

— Но прежде всего, — добавил я, — свари-ка мне еще кофе.

Ли Мун, вампир, профессор пространственной и каллиграфической магии МКИ

Селена де Трие оказалась совсем не такой, какой я ее представлял с рассказов Вилены. Та описывала ее как редкую красавицу, полную стиля и шарма. Я же увидел почти еще девочку, едва успевшую оформиться, с пострадавшими от дождя прической и платьем. Первый вопрос, что возник у меня, когда я ее увидел, был: «Что она в ней нашла?» Впрочем, мгновением позже, я сообразил, что Вилена, в отличие от меня, человек, что бы она сама не думала по этому поводу. А раз человек — значит, может быть подвержена вампирьим чарам.

Вот так бывает в жизни: один взгляд — и сразу многое становится понятным. На самом деле наши чары редко действуют на некромантов, и до сего момента мне и в голову не приходило проверить свои скромные способности на Вилене. Зачем? Но, по-видимому, свои способности на моей бедной девочке решила проверить Селена, иначе как еще объяснить ту перемену, что произошла с моей любимой?

Вчера я недоумевал, наблюдая за моей красоткой, не понимал, что с ней происходит. Она, бедняжка, была вся не своя, смотрела на меня печально, вздыхала и отводила взгляд в сторону. На все расспросы отвечала уклончиво, не решаясь открыться мне. Ночью нам пришлось расстаться, меня позвала жажда, и я был вынужден отправиться на охоту. Она провожала меня, как мне показалось, с облегчением; видно было, что мое присутствие сильно тяготит ее. Она была подобна тонущему человеку посреди безбрежного океана, которому вдруг под руку попалась доска или какой-нибудь обломок мачты. Увы, этот обломок не способен спасти человека — вода холодна, силы на исходе, но он дает возможность отсрочить на некоторое время неминуемую гибель. С неспокойным сердцем уходил я на охоту, обещая себе по возвращении вызвать мою черную голубку на откровенный разговор, чего бы мне это не стоило.

Ночью удача бежала от меня. Лишь под утро мне выпал шанс утолить извечный мой голод, и только тогда я смог вернуться домой. Вилена, не дождавшись меня, уснула. Уснула в слезах, это было хорошо мне заметно, и я не решился будить ее, не решился отобрать те краткие моменты забытья, что подарила ей ночь. Затем наступающий рассвет сковал сном и меня. Лишь утром, когда мы оба избавились от власти сонного оцепененья, разговор, который более нельзя было откладывать, наконец состоялся. Я предчувствовал, что этот разговор ранит меня, но предвидеть причину горя моей черной орхидеи никак не мог. Не стану, не буду пересказывать содержимое этого разговора, даже тень воспоминания о нем заставляет кровоточить мою свежую рану. Буду краток: Вилена более не любит меня. Солнце взошло на небосвод и бледный свет луны померк, то же случилось и с чувствами Вилены по отношению ко мне, стоило появиться моей счастливой сопернице.

Та, кто явилась причиной этой перемены, стояла теперь передо мной, держа в одной руке чашку с чаем, который пах, как пахнет корзина с грязным бельем, если оставить ее на несколько дней в сыром месте. Ну, конечно же, конечно же, Вилена не могла сама, без чар, полюбить ее! Мне сразу же стало легче — словно камень упал с сердца. Но радоваться раньше времени не стоило: если раньше я шел сюда, чтобы просто уяснить несколько непонятных для себя моментов, то теперь мне стало ясно — предстоит бой. Самый настоящий бой, в котором, увы, силы не на моей стороне. Противник старше, опытнее и сильнее. Ну что же, я приму этот вызов судьбы, приму его с открытым забралом. Быть может, и даже вероятнее всего, я паду, но паду с честью, защищая самое дорогое, что у меня есть.

— Да, это я, — прервала мои размышления Селена. — О чем вы хотите говорить?

— Добрый день, профессор, — из-за ширмы выглянула какая-то синеволосая девушка. Она меня знала, а я ее — нет, что, впрочем, не было удивительным. У Вилены было много студенток, разве всех запомнишь? С другой стороны, девушка с таким цветом волос должна была бы остаться в моей памяти, но быть может, она просто их покрасила?

— Здравствуйте, — кивнул я ей, не сводя глаз со своей обидчицы.

Кроме Селены и синеволосой в комнате был еще какой-то рыжий парень. Довольно странный, на мой взгляд, какой-то подозрительный, какой-то неправильный. Впрочем, сейчас время было не для того, чтобы отвлекаться. Ситуация требовала от меня полного сосредоточения всех моих сил, физических, душевных, моральных и интеллектуальных. Мой мозг лихорадочно работал, стараясь отыскать оптимальную для меня модель поведения. Все те слова, все те вопросы, все те укоризненные взгляды, что я приготовил, направляясь сюда, стерлись из моей памяти. Да и был ли в этих домашних заготовках толк сейчас, когда я совсем по другому, нежели утром, оценил ситуацию. Одно я понимал точно: в открытом честном противостоянии мне ее не победить, мои вампирьи чары по сравнению с ее чарами не стоили ничего. Время и кровь многих сотен жертв сделали ее сильнее и физически. Но, с другой стороны, при мне была моя магия, что отчасти уравнивало шансы. А еще, что немаловажно, право первого внезапного удара было за мной, мне было выбирать, как, когда и где его наносить.

Множество различных вариантов прокрутилось у меня в голове за эти считаные мгновения. Я прекрасно понимал, что если я сейчас нападу на капрала Стражи, то ей тут же придут на помощь, более того, я сразу стану вне человеческого закона. Не то, чтобы это меня особо беспокоило, но этот вариант выглядел самоубийственным и бессмысленным. С другой стороны, по тем же человеческим законам применять вампирьи чары против человека можно было только во время охоты или для самозащиты. Возможно, для стражей были и другие исключения, но вряд ли они допускали применение чар для устройства личной их жизни. А значит, закон на моей стороне. Следовательно, мне стоило разговаривать при свидетелях. Они, конечно, не помогут мне в моей борьбе, но так хотя бы я не буду выглядеть агрессором, напавшим без причины на стража правопорядка.

— Я хочу поговорить с вами о Вилене Карго, моей жене, — сказал я, стараясь контролировать свой голос. У меня получилось, он не дрогнул.

— Ох, — ответила Селена и по тому, как дрогнули ее брови, по тому, как она быстро отвела взгляд в сторону, по тому, как невольно подалась назад, я заключил, что она вполне осознает свою вину и, возможно, не вполне оправдывает себя. — Честно говоря, я не знала. Никогда не слышала прежде, чтобы вампир и человек были женаты.

Я не удивился. Обычно, мы не афишируем наш брак. Наши ректоры его категорически не одобряют, хотя и в курсе, что мы женаты. То есть они делают вид, что ничего про это не знают, стараются не замечать, что мы живем вместе и все такое. А мы не лезем на рожон.

— Честно сказать, я и вампиром-то согласился стать только из-за Вилены, — признался я. — Девять лет назад, во время Четырехдневной Войны, корабль, на котором я служил, попал под обстрел сразу четырех противников. Мне тогда досталось, и лорд Ралла предложил мне новую жизнь взамен той. Я никогда бы не согласился, если бы не Вилена. Мы давно были знакомы, но только она не принимала меня всерьез, вы понимаете сами — некромант. А тут, когда я был при смерти, она наконец обратила на меня внимание и уговорила меня.

— Вот как? Не знала.

Она выслушала мою историю с любопытством, и, как мне показалось, с сочувствием. Но неужели это означает, что будь Селена в курсе наших с Виленой отношений, она не стала бы ее трогать?

— Если бы вы знали об этом прежде, это что-то изменило бы? — поспешил уточнить я.

— Да нет, не думаю, — пожала плечами она. — Я очень ценю вашу супругу, но что и с чего должно поменяться от того, что вы женаты?

Ах вот как?! Признаюсь, у меня было родилась надежда, что удастся решить дело миром. Увы, бутону этого цветка не суждено раскрыться. Ну что же, теперь я понимал: драки не избежать. Чего я не мог постичь, так это того, зачем, зачем этой холодной заезжей вампирке моя Вилена. Впрочем, моя темная красавица настолько прекрасна, что не очароваться ею просто невозможно. Моя черная розочка столь прелестна, что каждому хочется сорвать ее и унести с собой.

— Я не собираюсь спокойно смотреть на то, что вы делаете, — заговорил я с самым решительным видом, на который был способен. — Вы не получите Вилену, пока я жив. Вам не поможет ни ваша сила, ни ваши чары, ни то, что вы лицемерно прячетесь за званием стража!

Ах, если бы она меня сейчас видела! Мои слова произвели должный эффект. Синеволосая девушка снова выглянула из-за ширмы, рыжеволосый парень поперхнулся чаем и закашлялся, а Селена замерла, с изумлением смотря на меня. Да, видимо она не привыкла, что бы столь молодой вампир, как я, бросал ей вызов.

— О чем это вы? — Надо отдать ей должное, она очень быстро преодолела свой шок, вызванный моими словами. — Вы сумасшедший, да? Какие еще силы, какие чары, что вы несете?

— Не делайте вид, что не понимаете, — строго сказал я. — Вы задурманили Вилене голову. Бедная девочка сегодня объявила мне, что уходит от меня. Неужели вы думали, что я буду просто стоять в стороне и тихо наблюдать за этим?

— Погодите-погодите, — ответила Селена. — Уходит она от вас — я вам сочувствую. Честное слово. Но с чего вы решили, что я имею к этому отношение?

Мало того, что она разбила мою жизнь, так она усмехается мне в лицо! Но я раскусил вас, госпожа де Трие, мне-то вы голову не вскружите. Да, вы сильнее. Допускаю, что я вам на один зубок, что вы сломаете мне шею и вырвете мое сердце безо всякого труда до себя. Но я не отступлюсь, и сердце, которое будет вырвано из моей груди, последние сокращения сделает с бесконечной любовью к Вилене.

— Не притворяйтесь, — я напустил в свой голос суровости и сдвинул брови. — Не стоит отрицать очевидного. Вилена уходит от меня. Увы. Уходит к вам. И я прекрасно понимаю, в чем тут дело.

Рыжий перестал кашлять, упал на спину, и принялся дрыгать руками и ногами, издавая хрюкающие звуки.

— Ко мне? — в голосе Селены послышался какой-то панический ужас. — Нееет…

Она попятилась от меня назад и чуть не споткнулась о ногу рыжего, который перестал хрюкать и теперь скорее скулил. Что это с ним? Припадок эпилепсии?

— Илис, прекрати немедленно! — прикрикнула на рыжего синеволосая. — Ты не в лесу, между прочим! Ты среди людей, а не среди барсуков и белок каких-нибудь! Веди себя прилично!

Парень, кажется, взял себя в руки, как-то странно перевернулся, пробормотал что-то на предмет того, что белки на такие фокусы не способны, превратился в рыжего лиса и, все так же скуля и хрюкая, выскочил мимо меня из кабинета. Оборотень. То-то он мне странным показался. Однако же я и не подозревал ранее, что лисы умеют хрюкать.

— Что вы такое говорите? — спросила синеволосая, проводив оборотня укоризненным взглядом.

— Я говорю, что она, — я указал на Селену, — применила вампирьи чары на мою жену, заставив ту разлюбить меня. Это подло и некрасиво! Рассматривай я Вилену как объект для моего насыщения или если бы собирался сделать ее своим птенцом, я бы мог пожаловаться в Храм Луны[73]. Но то, что она сделала — это за гранью добра и зла. Так вот, Селена, так и знайте: я вам ее не отдам! Вы ее не получите!

— Хвала богам! — пробормотала Селена.

— Что у вас тут происходит? Что вы с Илисом сотворили? — раздался у меня за спиной мужской голос.

— Здравствуйте, профессор, — раздался голос другой, довольно знакомый.

Я обернулся и увидел стоящего на пороге Эрика Рока, одного из моих студентов, мокрого, прижимающего к груди какую-то коробку. Рядом с ним стоял человек, который внешним видом напоминал эльфа. Мокрого эльфа, говоря точнее. Он был в мундире Стражи, судя по нашивкам — сержант. Кажется, мы как-то встречались, вот только я не мог вспомнить его имя. Этот к груди прижимал лиса, который крупно дрожал, все так же поскуливая и похрюкивая.

— Да ничего такого, шеф, — сказала синеволосая. — Просто Вилена Карго теперь будет жить с Селеной, если я все правильно поняла.

— Да? — тот, кого назвали шефом если и удивился этой новости, то особого вида не подал. — То есть она все-таки добилась своего? Ну что же, мои поздравления!

Решительно, в наше ущербное время, не найти сочувствия у людей!

Квентин Уиллис, сержант Стражи

Я не люблю планировать. Почему? Да по одной простой причине: это абсолютно бесполезное и бесперспективное занятие. План, каким бы блестящим он не был, никогда не будет исполнен, так как был задуман. За исключением, может быть, случаев, когда весь план состоит из одного простого пункта. Ну, в совсем исключительных случаях, из двух. И чем сложнее план, тем меньше вероятность того, что результат будет хоть как-то походить на то, что было задумано. Во всяком случае, когда дело касается работы.

Вот взять сегодняшний день: покинув Амаранта, я стал прикидывать дальнейшие наши действия. Во-первых, стоило узнать, где наш подозреваемый купил себе поместье. Сделать это можно было довольно просто: допросить агента недвижимости, который его продавал. Затем, стоило поговорить, наконец, с самим котолюдом. Тут у меня еще были сомнения: а стоит ли с этим торопиться? Впрочем, я чувствовал, что результаты визита Селены и Илиса в Рыбалку помогут мне определиться с этим. Кроме того, стоило навестить господина Пфунга, узнать, как так случилось, что у него тоже разбился телефон. Опять же, проверить людей из списка Амаранта тоже стоило. И надо было сдать дело Сырюка в канцелярию суда. Наконец, хотелось бы уже и пообедать. Собственно говоря, посоветовавшись с Эриком, я решил заглянуть в Управление, узнать новости и после этого отправиться на обед. Но как раз с первого пункта и пошли несрастушки.

С профессором Муном я был знаком прежде, года четыре назад мы вместе участвовали в одной облаве. Он запомнился мне тем, что организовал для нас портал через стену одной халупы, где засела опасная компания, не желающая открывать Страже дверь. Еще мне про него рассказывала Арника, он ей доводился чем-то вроде внука по их вампирьему кровному родству, то есть родственник довольно близкий. Сама Арника довольно сдержанно относилась к своему многочисленному потомству, а вот брак вампира с живой женщиной, пусть и некроманткой, у нее вызывал легкое любопытство, без особого какого-то одобрения, но и без порицания, что уже не мало.

Обстановка в кабинете прямо-таки взывала ко мне, чтобы я навел тут порядок. В воздухе чувствовалось напряжение, грозившее превратиться в яростную бурю. Да и состояние Илиса как бы намекало. Это же надо, бедное животное до истерики довести! Что же, придется вмешаться, и самым решительным образом. Прежде всего, стоило попробовать разобраться с делами.

— Вэнди, принимай, — кивнул я на коробку, что держал Эрик. — Нужно твое заключение. Хозяин утверждает, что телефон стоял достаточно далеко от края стола. Надо будет глянуть, не накладывал ли кто-нибудь на него что-нибудь, что заставило его спрыгнуть на пол.

Идея Эрика, между прочим. Вэнди забрала коробку и скрылась с ней за своей ширмой, а я вручил Илиса Эрику, освободив руки. Между прочим, наш рыжий приятель довольно тяжелый, а так с виду и не скажешь. Так, теперь надо избавиться от Эрика. Не надо ему на своего преподавателя сейчас смотреть, это может нам помешать.

— Эрик, сходи, выгуляй Илиса, — сказал я молодому магу. — Пусть подышит свежим дождем, съест где-нибудь фрикасе из кролика и успокоится. Давайте-давайте…

Эрик было хотел возмутиться, но скосил глаза на Муна и передумал.

— Теперь вы, — обратился я к вампирам, когда дверь за Эриком и Илисом закрылась. — Я понимаю, что вам сейчас очень интересует вопрос кто и с кем будет жить, но тут все-таки учреждение правопорядка, хотя, конечно, по внешнему виду и не скажешь. Так что здесь и сейчас этим вопросом заниматься не стоит. После работы встретитесь где-нибудь, разопьете какого-нибудь бедолагу пополнокровнее на двоих и, тихо-мирно, как воспитанные вампиры с лицензиями…

Мои слова внезапно придали профессору Муну сил.

— Вот именно! — вскричал он довольно нервно. — Вот именно! Учреждение правопорядка! Я требую, слышите вы меня, требую, чтобы моя Вилена была мне возвращена! Ваша сотрудница самым подлым образом наложила на нее чары, а требую их снять и более к моей жене даже близко не подходить!

Однако, как он разошелся. Так кричит, чего доброго, его услышит еще кто.

— Не накладывала я на нее никаких чар! — Селена тоже повысила голос. — И я категорически против того, чтобы его жена ко мне переезжала. У меня не общежитие!

Кто бы мог подумать, что Селена способна кричать! Однако вы заметили, как мое вмешательство сразу начало способствовать достижению консенсуса? В чем секрет? А хрен его знает.

— Так… понятно. Хм. Хорошо. Давайте все-таки займемся этим вопросом здесь и сейчас, если вы так хотите. Профессор, присядьте. Селена, ты тоже сядь, что ли… Так значит вы, профессор, обвиняете Селену в том, что она применила чары на вашу супругу, тем самым сбив ее с пути целомудрия и верности? А ты, Селена, утверждаешь, что никаких чар на нее не накладывала, и вообще выступаешь за сохранение семьи профессора?

— Да! — ответили они оба хором. Какое единодушие, любо-дорого посмотреть. И заметьте, они уже не дерут глотки. И в прямом и в переносном смысле, если вы меня понимаете.

— Вот и чудно, — кивнул я. — Профессор, а с чего вы вообще решили, что тут замешаны чары? Прошу меня простить, но, может быть, вы просто перестали устраивать вашу супругу, как… э… альтернативно живой? Какие у вас есть доказательства, что чары вообще были наложены? Поймите, это — очень серьезное обвинение.

— Да как у вас язык повернулся? — лицо профессора, традиционно бледноватое, как и положено вампиру, слегка порозовело. — Мы с Виленой жили душа в душу, пока не появилась эта женщина! Конечно же, дело в чарах! Ну а как еще объяснить такую разительную перемену в моем темном солнышке? Вы посмотрите на нее: разве можно предположить, что без чар она кого-нибудь заинтересовала бы?

Казалось, Селена от возмущения сейчас взорвется. Между тем, слова Муна заставили меня критично посмотреть на вампирку. Кстати, не я один, Вэнди тоже на нее смотрит. С научным таким интересом. Как по мне, так очень даже симпатичная девочка. Я, конечно, живых предпочитаю, и более фигуристых, но в целом… если забыть про возраст… про то, что она пьет кровь… про то, что она мертва… технически… Да хрен там, забудешь про это, как же… С другой стороны, эр Ариди вон не жалуется. Вроде бы.

— Собственно, не вижу причин с вами согласиться, — вынес я свой вердикт. — Вы, кстати, в курсе, что у Селены есть парень и они собираются пожениться? Живой парень, между прочим.

— Да? — снова в один голос спросили они.

— Ага, — кивнул я. — Я его сам лично вчера видел. По крайней мере, с утра был живой. Могу за это поручиться!

Главное, чтобы после этого разговора Селена меня не убила. Обидно будет, ради кого стараюсь?

— В любом случае, приведенные вами доводы довольно сомнительны, — поспешил добавить я, пока Селена не опомнилась и не начала возражать по поводу своей свадьбы. — У вас еще какие-нибудь доказательства есть?

— Нет, но…

— Так, минуточку тут тихо посидите, — попросил я вампиров, а сам снял трубку нашего телефона и позвонил в клинику. — Добрый день, вас из Стражи беспокоят. Сержант Уиллис. Могу я услышать доктора Ицка?

— Здравствуйте, — ответил мне мужской голос. — Не можете. Он на операции.

— Тогда доктора Тезапсизис, будьте добры, — попросил я без особой надежды.

Бланка часто ассистировала Людовику, и если он на операции, могла быть занята и она. Но мне повезло и через пару минут я услышал ее мягкий голос с чуть заметной хрипотцой.

— Привет, малыш. Ты что-то давно не звонил и не заходил.

— Привет, Бланка, — сказал я. — Извини, виноват. Обязательно исправлюсь. Дела, закрутился… Проконсультируй меня, пожалуйста. Можно как-то обнаружить, наложены вампирские чары на человека или нет?

— Спросить у какого-нибудь вампира постарше, — буркнула Селена.

— Конечно, Квени, — ответила Бланка. — Любой более-менее опытный вампир это сможет определить с первого взгляда. Ты же говорил, у тебя в отделе девочка-вампирка появилась. Спроси у нее. Или она не умеет?

Я покосился на Селену и Муна. Мун чувствовал себя не в своей тарелке.

— Умеет, — ответил я. — Селена умеет. Но дело в том, что как эксперт она не всех удовлетворяет. Если я к тебе пошлю человека, посмотришь его?

— Без проблем, — ответила Бланка. — А что такого твоя Селена натворила?

— Надеюсь, что ничего, — ответил я. — Скажи, чарами можно заставить полюбить-разлюбить?

— Можно, но ненадолго, — ответила Бланка. — И не всех, конечно. Чары, по сути, для того и предназначены. Но они быстро рассеиваются, хотя, конечно, от силы вампира зависит. А если их снова и снова накладывать, то у человека снижается к ним чувствительность. Тогда нужно что-то серьезное. Кровь…

— Понятно, — сказал я. — А случайно чары наложить можно? Ну, то есть наложить и не заметить этого.

— Нет, — ответила Бланка. — Чары — это трата энергии, довольно серьезная. Даже Арника не настолько сильна, чтобы не заметить у себя такого оттока силы. Разве что Первый[74] на такое способен был, и то, я сомневаюсь.

Я снова скосил взгляд на Селену. Она внимательно прислушивалась к разговору и после последнего моего вопроса, кажется, на меня обиделась. За что?

— Ладно, спасибо, — сказал я в трубку. — Ты мне очень помогла. Привет Людовику, обязательно как-нибудь к вам загляну на днях.

Мы распрощались, я положил трубку и повернулся к Селене и Муну.

— Короче так, — сказал я. — Я обо всем договорился. Берете вашу драгоценную Вилену и везете ее в клинику, к доктору Тезапсизис. Она ее смотрит, вы убеждаетесь, что Селена никаких чар не накладывала, после чего объясняете Вилене, что Селена — не по этой части, ведете ее в какой-нибудь ресторан, дарите букет черных настурций… а дальше импровизируйте! Потом как-нибудь зайдете и извинитесь. Вопросы, предложения, замечания?

— Прямо сейчас в клинику не получится, — сказал профессор Мун. — У нее сейчас пары. Еще полтора часа будут.

А то я не знаю. У меня в ИБМ кузина ауристику и танцевальную магию преподает.

— Ну, тогда поедете в клинику через полтора часа, — сказал я. — Бланка до заката там будет. А сейчас нам работать надо, извините.

— А если… — начал было Мун, слегка оторопев от моего напора.

— Вряд ли, — ответил я. — Но вот если будет это «если», тогда и будем думать. А пока…

— Да-да, — профессор встал со стула. — Прошу меня простить, я должен идти.

Открыл портал и ушел. Я проводил его взглядом и выдохнул. Фух…

— А теперь, — сказал я, оборачиваясь к Селене, — у нас есть полтора часа, чтобы попасть в ИБМ и снять твои чары с профессора Карго.

Если бы я не был готов к такой реакции, от стула я бы не увернулся. И то — почти чудом. Видимо сказалось эльфийское происхождение, и то, что первыми моими товарищами для детских игр был выводок оборотней. Стул просвистел совсем рядом и ударился об стену. Впрочем, опасность еще до конца не миновала.

— Стоп-стоп-стоп, — зачастил я, — это шутка была! Шутка, понимаешь? Я ни на грошик не верю, что ты чары накладывала. Честное слово! Вэнди, скажи ей! Кстати, ты в курсе, что нападаешь на старшего по званию при свидетеле?

Эх, опять сержант Хатуэр скандал из-за поломанного стула поднимет. А кому сейчас легко? Мне — точно нет.

Уиннифред Цельсио, эксперт-криминалист, капрал Стражи

Мы сидели в небольшой катайской харчевне в десяти минутах ходьбы от Управления. Селена пила чай, а мы с Квентином заканчивали свой обед, состоящий из лапши в крепком мясным бульоне, с поджаренными в большой круглой сковородке овощами с сумасшедшим количеством специй и пряностей. В целом — вкусно.

О произошедшем в кабинете мы за обедом не вспоминали и вообще больше молчали. Лишь к концу его Селена кратко доложила о результатах их с Илисом поездки в Рыбалку. Квентин слушал, орудуя палочками для еды, и задумчиво кивал.

— А что там с тем куском лодки? — спросил он у меня.

— Из него вытягивали силу, — сказала я. — От этого оно и стало таким трухлявым. Еще на нем остатки ускоряющего заклинания. Очень интересно получается. Кажется, маг, что плыл на лодке, использовал ее как топливо, для того чтобы она доплыла до берега.

— О как, — хмыкнул Квентин. — И как далеко? В смысле, откуда можно было доплыть таким способом?

Я пожала плечами. Для точного ответа не хватало кучи данных. Скорость и направление течения, скорость и направление ветра, насколько маг эффективно использовал извлеченную таким образом силу, точная масса лодки, масса пассажиров…

— Трудно сказать. От пары километров до сотни.

— Ого! — хором удивились мои коллеги.

— Но не это интересно, — сказала я. — Интересно то, что вытягивать таким образом энергию может далеко не каждый. Не хочу делать никаких выводов о его силе, хотя слабый маг это вряд ли провернет в обычных условиях, но, кроме того, здесь еще и склонность нужна.

— Как у Эрика к огню? — спросила Селена.

Ей было очень неловко после произошедшего в кабинете, и она старалась вести себя естественно, делая вид, что ничего такого и не произошло. А я ей немного завидовала: временами и мне в Квентина хотелось стулом запустить, но для меня он такого шикарного предлога просто не предоставлял.

Я кивнула.

— Скорее всего, в этой паре маг — Айлин, — сказал Квентин. — Будь магом Орнер, зверолюды его бы так просто не взяли.

Мы с Селеной синхронно кивнули.

— Ну что же, — подумав, сказал Квентин. — Пора бы и познакомится уже с господином виконтом ла Локо поближе. Селена, ты как относишься к зверолюдам?

— Все зависит от того, есть у них растительность на шее или нет, — ответила та, пожав плечами.

— Интересный подход, — хмыкнул Квентин. — Тогда делаем так: мы сейчас с тобой отправляемся искать подозреваемого, а Вэнди возвращается в Управление. Вэнди, Илису и Эрику передай…

Эрик сидел на подоконнике, смотрел на дождь и курил. Илис развалился на диване и бессовестно дрых, спрятав нос в пушистом хвосте.

— Как он? — спросила я у Эрика.

— Прекрасно, судя по всему, — ответил Эрик с некоторой завистью глядя на лиса. — Он вкусно покушал, теперь спит. Что у него может быть плохо? А тут как все прошло?

— Думаю, неплохо, — сказала я. — Без жертв, по крайней мере.

— Точно? — Эрик покосился на сломанный стул, что стоял у стены.

— Точно, — ответила я. — Его Квентин сломал. Случайно. Такие они ненадежные.

Ну, на самом деле его не совсем Квентин сломал. Но спровоцировал, во-первых, и увернулся, во-вторых.

— Да, я заметил, — покивал Эрик. — А где все?

— Пошли на дело, — ответила я. — И вам тоже уходить пора. Квентин сказал вам отправляться к Пфунгу, адрес возьмете в дежурке. Узнаете, что там с телефоном произошло и все такое.

— А что с тем телефоном, что мы принесли? — спросил Эрик. — На него заклинаний не накладывали?

— Ничего не могу определенного сказать, — ответила я, невольно поморщившись. — Пока, во всяком случае. Там столько магии намешано, мне неделю расшифровывать. Исключать внешнее магическое воздействие я пока не могу.

Эрик с тоской посмотрел в окно, где дождь в очередной раз начинал усиливаться. Прекрасно понимаю его, хотя я и не такой сильный маг как он, да и стихийного таланта у меня нет. Но мне приходилось бывать в ситуации, когда мой талант начисто блокировали. В Главной алхимической есть несколько лабораторий, где специально подавляются магические поля. В одной такой я работала почти три недели и об этом времени у меня самые неприятные воспоминания.

— Сестра в такие дни прямо в камин залезала, — сказал он с внезапно прорвавшейся тоской в голосе. — Сейчас я ее начинаю понимать…

— Я только надеюсь, что вы, молодой человек, не устроите то же самое, что она, — раздался голос от дверей.

Кастеляна притащило. Как не вовремя-то. Сейчас стул заметит — крику будет! Упс, заметил.

Илис открыл оба глаза и поднял голову, смотря на сержанта Хатуэра, а Эрик… Эрик, хотя вначале и резко повернул голову к двери с таким видом, будто собирался послать туда файербол, затем почему-то приходу кастеляна даже обрадовался. Правильно, он-то практикант, с него за стул спрашивать не будут. С меня, по идее, тоже не должны, материально-ответственное лицо у нас шеф, но кастеляна это сейчас точно не остановит.

— Что, опять??? — вытаращил глаза он. — Да что ж это такое? Вы, как я погляжу, Управление Стражи разорить хотите? Да что ж это такое-то, я вас спрашиваю?

— Стул? — предположила я. — Сломанный стул, разве нет? Очень они у вас непрочные какие-то… сэр.

— Ну надо же, — ответил кастелян. — У всех прочные, и только вам отчего-то достаются такие. Может быть дело не в стульях, а в тех, кто на них садится?

По большому счету он, может быть, и прав. С другой стороны, я-то тут причем, чего он на меня обозлился?

— Обратите внимание, сэр, — вставил Эрик, широко улыбаясь. — Я на подоконнике сижу отчего? Боюсь, что стул подо мной сломается.

— Я вот отчего-то не боюсь, что подо мной стул сломается, — ответил сержант. — Может быть, потому что я на них нормально сажусь?

— А может быть дело в том, что такие непрочные стулья вы только нам и выдаете? — спросила я. — Конечно, я понимаю, что пока стул под вами не сломается, вы более прочные покупать и не станете…

В ответ сержант нашел нужным высказаться по поводу наших ленивых пятых точек, которые, видимо, по факту весят раз в десять больше, чем на вид. Сообщил, что новых стульев мы будем теперь долго ждать, и Эрик очень правильно делает, что сидит на подоконнике, что всем остальным он бы тоже рекомендовал привыкать к подоконникам, потому что иначе нам придется сидеть на полу. И что сержант Уиллис будет платить из своего жалования за все, что мы будем ломать. И далее в таком духе, еще минуты три.

Я более с ним в спор не вступала. Во-первых, очень сложно было в его горячей речи найти промежуток, чтобы вставить свое слово, а во-вторых, я была занята более интересным делом. Смотрела на Эрика, чья улыбка становилась все шире и шире. Очень у него была странная эта улыбка. Очень веселая, словно сержант говорил Эрику что-то совсем-совсем приятное. Наконец сержант выдохся, плюнул, обозвал нас всех дармоедами, оставил на столе для Квентина какую-то ведомость и покинул кабинет, сделав Эрика, судя по виду, счастливившим человеком.

— Ты чего? — подозрительно спросил у него Илис, перекинувшись в человека.

— Что? — спросил Эрик. — А… Ничего. Все хорошо. Просто хорошее настроение у меня. Лучше и не бывает. Честное слово. Собирайся, пойдем к Пфунгу!

— А дождь? — спросил Илис подозрительно.

— А что дождь? — спросил Эрик. — А. Дождь — плохо. Но ведь он рано или поздно кончится, правда? Так чего расстраиваться? Тем более что идти все равно надо.

Вообще, такое резкое изменение настроения кого угодно удивит. Хотя, когда имеешь дело с магами, и не такое увидишь. Эрик — ладно, вот я с профессором Штейном работала, заведующим Главной алхимической лаборатории, вот у кого настроение каждые пять минут поменяться может.

— Я тебе плащ зарядила, — сообщила я Илису. — Так что теперь не промокнешь.

— О, — обрадовался Илис, подпрыгнул на месте и тут же засмущался.

Очень он забавно смущается, когда в человеческом обличии. Веснушки, которые обычно едва-едва заметны, ярко выступают на щеках и носу. Он вообще очень стеснительный, когда человек. Когда на нем рыжая шкурка, я за ним такого не замечала. Тогда он охотно позволяет себя гладить, любит на коленях посидеть. А вот когда в человека превращается — совсем другой. Тихий, спокойный, скромный. Особенно при посторонних. Сегодняшний приступ катания по полу — это исключение, обычно он себе такого не позволяет.

Они оделись и отправились к Пфунгу, а я открыла сейф, в котором лежало дело Сырюка, чтобы выполнить поручение Квентина, которым он облагодетельствовал меня перед тем как уйти с Селеной ловить подозреваемого. Следующие полчаса я потратила на то, чтобы отправить его в суд, и лишь после этого смогла вернуться к тому, чем была занята все утро.

Впрочем, углубиться в расчеты мне не дали. Прибыл курьер из таможни, доставив для Квентина какой-то пакет. Пришлось возиться с этим самым курьером. Моя подпись в акте приема-передачи пакета курьера абсолютно не устраивала, ждать Квентина он не собирался, так что пришлось вести его к де Рыфу. Рыф быстро взял его в оборот и, по памяти зачитав ему пункты каких-то межотраслевых инструкций, сам расписался в акте, достал два пухлых журнала, в которых я расписалась, после чего отдал мне пакет, и я вернулась в кабинет.

И снова мне не дали поработать. На этот раз в кабинет опять ворвался кастелян, да не один, а в сопровождении самого лейтенанта Свиклая.

— Это все она! — заявил сходу кастелян, указав на меня пальцем. — Это она мебель ломает! Она — ведьма!

— Это — правда? — строго поинтересовался Свиклай.

— Конечно, нет, — ответила я. — Ну какая из меня ведьма, сэр? У меня ни метлы, ни щетки, летаю я не очень, да и вообще, я алхимик. Это посерьезнее будет. Если не верите, в штатном расписании посмотрите, там так и написано. А к стульям я никакого отношения не имею. Стулья ломаются без всякого моего участия, потому что хлипкие.

— А вот сержант Хатуэр утверждает, что стулья стали ломаться, потому что ты их заколдовала, капрал, — сказал лейтенант.

Я возмущенно уставилась на кастеляна. Да как у него только язык повернулся такое ляпнуть? Совсем разум потерял на почве сохранности казенного имущества?

— Сэр, я с утра провела две магических первичных экспертизы, зарядила два магических артефакта, а в данный момент занята одновременно расшифровкой комплекса чароплетений разрушенного артефакта второго рода и расчетом параметров алхимическо-генетической формулы, — последнее может и не стоило упоминать, все-таки это не относилось к работе Стражи, но я попросту разозлилась. — И это не считая необходимости выполнить некоторые канцелярские функции. Как вы полагаете, сэр, у меня есть время на то, чтобы заколдовывать мебель? Не логичнее предположить, что она ломается по другим, более простым причинам?

— Это по каким таким более простым причинам под сержантом Хатуэром сломалось уже три стула за последний час? — поинтересовался Свиклай.

У меня перед глазами встало развеселое, просто-таки счастливое лицо Эрика.

— Ну, во-первых, мы уже говорили сержанту Хатуэру, что поставленная нам мебель недостаточной крепости и качества, сэр, — ответила я. — Кроме того, сам сержант Хатуэр прошлый раз, на этом самом месте выдвинул ряд предположений. В том числе, что стулья могут ломаться от того, что тот, кто на них садится, делает это как-то неправильно. Еще он сказал, что они могут ломаться, если, цитирую «на них садится ленивая задница, сделанная из чугуна», конец цитаты. А что, действительно все стулья, на которые он садится, ломаются?

— Да нет, — ответил лейтенант, как-то очень внимательно осматривая довольно полную фигуру кастеляна, — только эти, новые, из последней партии.

Я со значением кивнула. Лейтенант несколько секунд смотрел на меня, а я смотрела на него.

— Пойдем-ка, сержант, — хлопнул он по плечу кастеляна. — Продолжим наш разговор в моем кабинете. Капрал, продолжайте ваши изыскания.

Он вытолкал сержанта в коридор, а сам, закрывая дверь, задержался на пороге.

— Уиллис и Рок вернутся, пусть зайдут ко мне, — сказал он. — Вдвоем. Не по отдельности.

— Хорошо, сэр, — ответила я закрывшейся двери.

Просто хорошее настроение у него. Ну-ну…

Илис Зорр, оборотень, старший констебль Стражи

Венди — настоящая волшебница. Добрая. Плащ мне починила. Теперь сухо и тепло. Не так как в Рыбалке было. А у Эрика плаща такого нет, он их не любит. Потому что на них магия водная, а он водную магию не любит. У него куртка с капюшоном. Кожаная. Только куртка короткая, он все равно мокнет.

— А почему ты кожаный плащ не носишь тогда? — спросил я его. — Без магии.

Мы пешком шли. Потому что недалеко и потому что дождь почти не капал. Улица широкая, дома с обеих сторон большие, красивые, за заборами, за решетками, с парками, с садами, с цветниками. Тут богатые люди живут. Кали Пфунг — торговец, пряностями торгует. Пряности дорогие, потому он разбогател. Я пряности не люблю, они запахи прячут. Люди любят прятать запахи. Не понимаю почему.

— А ты где видел, чтобы такие плащи у нас продавали? — спросил Эрик. — Их попросту нет. Шерстяные с «непромокайкой» дешевле. Конечно, зарядка в грошик встает, но кто про это думает? Тем более что каждый год новый фасон, новая мода. А кожаный если шить — то шить надолго. И под заказ.

Люди глупые. Из-за какой-то моды каждый год новые вещи покупают, даже если старые еще без дырок и выглядят хорошо. Мне бабушка рассказывала. У нас не так. У нас в лесу заяц цвет шкурки меняет, чтобы прятаться удобнее было. Зимой — белый, летом — серый. Тоже глупый. Мы же по запаху больше охотимся, какая разница какого цвета шкура, если запах есть?

— Кажется, нам сюда, — сказал Эрик.

Дом в три этажа. Крыша черепицей покрыта. Окна большие. И башня с часами. Решетка из витых прутьев, за решеткой лужайка и сливы растут. А еще розы. Красиво. Эрик за шнурок дернул — позвонил. В доме услышат, выйдут, откроют. Уже идут.

— Добрый день, господа, — поздоровался человек. Высокий, в костюме. Немного прополисом пахнет и химией. Так мазь от радикулита пахнет. Дворецкий. — Соблаговолите назвать себя по имени и огласить цель визита вашего, дабы передать хозяину их своему смог бы я.

Странно говорит. Никогда не слышал, чтобы так говорили. Показал клеймо, Эрик — свои два.

— Илис Зорр, старший констебль, Стража Ицкарона, — сказал я. Положено так. — Это — Эрик Рок, маг-практикант. Мы по поводу разбитого телефона пришли. Хотим осмотреть место происшествия и поговорить со свидетелями.

Дверь открыл, поклонился, обеими руками на дом указал.

— Соблаговолите прошествовать в дом, — сказал он. — О визите вашем доложу хозяину я незамедлительно.

Мы пошли. Он у меня плащ принял, у Эрика куртку забрал. В комнату нас провел. Большая, чистая, картины на стенах. У окна — клетка с канарейкой. Меня увидела — петь перестала. Испугалась. Зря. Я на работе на птиц не охочусь. Только на преступников. Глупая птица. Мы на диван сели, хозяина ждать стали. Тот пришел быстро. Корицей и бадьяном пахнет, а еще кумином. Высокий, худой, раскосый, с косицей длинной. Катаец. В халате шелковом, на нем аисты вышиты серебреными нитками. Руками машет, когда ходит.

— Как я рад вас видеть! — сказал он. Хорошо говорит, акцента нет. — Мне говорили, что у Стражи много дел, и я рад, что недели не прошло, как на мою скромную персону обратили внимание.

— Дел много, — кивнул я. — Вчера работорговцев ловили и убийцу, а сегодня к вам вот пришли.

— Мы бы хотели осмотреть место происшествия, — сказал Эрик. — И поговорить с вами, конечно.

— Конечно-конечно, — замахал руками катаец. — Идемте скорее за мной, прошу вас. Я приказал ничего не трогать и даже запретил в комнату входить, пока Стража все, как следует, не осмотрит.

— Хм, — пробормотал Эрик. Тихо, чтобы Пфунг не слышал. — А если бы никто не пришел, как долго бы он ждал?

Я плечами пожал. Не знаю. Можно у хозяина спросить, но Эрик не стал этого делать, я тоже не буду. О, большой кабинет. И книги тут есть, и пальмы в больших кадках, а еще глобус, еще камин, еще большой диван, кресла, столик журнальный, большой письменный стол, стулья и шкаф с бутылками разными у стены. На паркете — жарандийские ковры мохнатые, мягкие. Поваляться на таких охота. Нельзя, на работе я. Обломки телефона у стола лежали, в ладони от ковра, на полу.

— А кто и когда обнаружил, что телефон разбился? — поинтересовался Эрик.

— Я сам, — ответил хозяин. — Около часа ночи. Позавчера корабль с товаром пришел, так я был весь день в порту, вернулся уже после полуночи. Зашел в кабинет, а он вот лежит. Я тут же вызвал Стражу и сделал заявление.

— А когда вы видели телефон целым последний раз? — спросил Эрик.

Пусть Эрик вопросы задает. У него хорошо получается. Как у Селены и у Квентина. Я лучше делом займусь. Нюхать буду.

— Утром, около девяти, перед уходом, — сказал Пфунг. — Телефон после восьми вечера разбился, если вам интересно.

— Откуда вы знаете? — спросил Эрик.

На четыре лапы встал. Чихнул. Всегда чихаю, когда ее чую. Не знаю почему. Вэнди говорит, что аллергия. На пространственную магию, которую Фьюарин использует. Может быть. От расколотого телефона тоже чем-то таким пахнет. Похожим. И от того телефона, что Эрик с Квентином принесли.

— В восемь тут Лайда убиралась, служанка. Она говорит, что телефон был цел, — ответил катаец.

Когда с хвостом, тяжелее понимать, что говорят. Не знаю почему. А нюхать проще.

— Что скажешь? — спросил у меня Эрик.

Встал на ноги, отряхнулся.

— Позавчера тут утром был хозяин, сидел за столом, при нем входил дворецкий, потом они ушли. Потом долго никого не было, потом девушка какая-то приходила. Молодая. Наверное, служанка. Убиралась. Фьюарин прилетала. Потом улетала. Потом опять прилетала. Потом девушка ушла. Потом, позже, хозяин пришел. Потом дворецкий приходил. Потом ушел. Потом капрал Донован и констебль Тырчик приходили вместе с дворецким. Потом все ушли, и тут никого не было.

Смотрят на меня. Эрик уважает. Пфунг удивляется, головой качает, языком цокает.

— Больше никого не было? — спросил Эрик.

— Никого, — ответил я.

— А телефон кто трогал? — спросил Эрик.

— Господин Пфунг, девушка, и капрал Донаван, — ответил я.

— Хм. Понятно. А мы можем позвать сюда эту вашу служанку, Лайду? — спросил Эрик. — Хотелось бы задать ей несколько вопросов.

Пфунг кивнул, взял со стола большой колокольчик и позвонил в него. Дворецкий пришел. Хозяин ему Лайду позвать сказал. Девушка пришла. Молодая. Лет восемнадцать. Высокая, широкоплечая, широкобедрая. От нее мылом пахнет и нашатырем немного. А еще водой розовой.

— Лайда, господа следователи из Стражи хотят тебе вопросы задать, — сказал ей Пфунг.

Она на нас посмотрела и закивала. Немного боится нас.

— Расскажите, что вы делали здесь позавчера, Лайда, — сказал Эрик.

— Убиралась, — ответила девушка. Голос грудной такой. Приятный.

— А конкретнее? — спросил Эрик. — Полы мыли, пыль с книг сметали, ковры чистили?

— Пыль смахивала, извините, пипидастрой, а потом паркет протирала, — ответила она. — Ковры не чистила, они чистые… были… Когда они чистые, я их не всегда чищу.

На нас посмотрела. На ковры. Опять на нас. Мы наследили, когда к столу шли. На улице дождь и грязь, как не наследить?

— Долго убирались? — поинтересовался Эрик.

— Долго. Около часа, может больше. Пыль не только с книг сметала, но и со стола, и с подоконников, везде… И бумаги в стопочку складывала, и полы мыла и… Я тщательно убиралась, потому и долго. Я всегда хорошо убираю. Всегда.

— Лайда очень чистоплотная, — подтвердил Пфунг. — Этого у нее не отнять. Каждую пылинку, каждую ворсинку соберет. Однажды ей поручили сковородку мыть, знаете, эти с новомодным алхимическим антипригарным покрытием? Там в одном месте покрытие отходить стало, она и подумала что это тоже грязь. Все покрытие сняла!

— А Фьюарин какие-то письма приносила хозяину, пока вы убирались? — спросил Эрик.

— Никаких писем хозяину не было, — замотала головой Лайда.

— Как же? — возмутился я. — Ведь она два раза прилетала!

— Что скажешь, Лайда? — спросил хозяин строго.

— Она не хозяину, она мне приносила. Письмо, — ответила она. — Ведь я могу получать письма?

— Конечно, можешь, — успокоил ее Пфунг. — Все могут получать письма. А кто тебе пишет?

— Сестра, — ответила она. — Ее Сьюзен зовут. Она тоже служанкой работает, только в Утице, у фермеров, у Туксов. У нее выходной во вторник, а у меня в воскресение. Мы никак с ней не видимся, только письма пишем.

— А можете показать это письмо? — спросил Эрик.

— Не могу, я его выкинула. Я не храню их. Зачем?

— А что в том письме было, сказать можете? — поинтересовался Эрик.

— Там личное.

— Тем не менее…

— Ну, хорошо. Сестра пишет, что ее хозяева купили четвертую корову, что теперь ей позволено пить больше молока, и от того она начала поправляться. Целых три килограмма набрала, представляете? И спрашивала совета, как ей похудеть, — ответила Лайда. — А еще она писала о том, что хозяйка ей отдала свое старое платье. Оно почти новое, его надо ушить по лифу, потому что у хозяйки четвертый размер, а у Сьюзен — второй.

Это она про грудь. Не понимаю. Грудь у всех разная, а размеров всего шесть бывает. Еще нулевой бывает, если груди нет. И «большая», когда больше шестого. Восемь получается. Все равно, мало. Как так?

— А второе письмо от кого было? — спросил я.

— Не было второго письма, — ответила Лайда. — С чего вы взяли?

— Фью два раза прилетала, — напомнил я.

Думала, что заговорит меня? А я помню. Поймал ее, что теперь скажет?

— Так я же ответ написала и отправила, — ответила она и вдруг испугалась. Повернулась к Пфунгу и спросила: — Ничего же страшного, что я вашу бумагу взяла и ручку с чернилами?

— Ничего, — успокоил ее Пфунг. — От того, что ты лист бумаги возьмешь, я не разорюсь. Но злоупотреблять не стоит.

Она покраснела и глаза опустила. А мне теперь тоже неловко. Промахнулся. Думал, что поймал, а оказывается — не поймал. Неловко и обидно.

А Эрик на корточки сел, на обломки телефона внимательно смотрит.

— А что вы в ответе написали? — спросил я.

— Зачем вам? — спросила Лайда. — Ничего такого интересного.

— Лайда! — строго сказал Пфунг.

— Я написала ей, что мой любимый хозяин больше не дуется на меня, после того случая с аквариумом… Что платье лучше подшить, а не подкладывать в бюстгальтер вату. Что для того, чтобы похудеть молоко обязательно надо заедать соленой рыбой и свежими огурцами…

— Откуда вы такую диету взяли? — удивился Эрик. — Сами такой рецепт пробовали?

— Нет, я же не толстая… просто мне кто-то рассказывал, что это очень действенный способ. Вот сестра попробует и мне расскажет в письме, как у нее получилось или нет. Правда она пока ничего не писала больше, наверное, времени нет.

— Или бумаги для писем, — пробормотал Эрик. — А зачем вы трогали телефон? Звонили куда-то?

— Нет, куда мне звонить? Я и не умею, — ответила Лайда. — Просто тряпочкой его протирала. Я всегда так делаю. Делала.

Нервничает она. Понятно — телефон дорогой.

— А это не вы его случайно разбили? — спросил Эрик. — Ну, уронили там случайно, когда убирались, или еще как-то?

Напряглась, покраснела. В глазах слезы.

— Нет, не я, — ответила она. — Я не разбивала. Убралась и ушла, он целый был.

Волнуется и боится.

— Лайда, не могли бы вы принести какую-нибудь коробку? — спросил Эрик и пояснил для Пфунга: — Обломки мы забираем с собой, надо чтобы на них наш специалист-алхимик посмотрел. Вы не возражаете?

— Нет, — ответил Пфунг. — Конечно, нет. Лайда, сходи, принеси…

Лайда с облегчением вздохнула, глаза вытерла и из комнаты вышла. А Эрик блокнот достал, за стол присел, допросный лист заполнять стал. Эрик — хороший. Сам пишет, знает, что я писать не люблю.

— А что там с аквариумом за история была? — спросил я. Интересно.

— С аквариумом? Ах, да… Вы же заметили, что Лайда несколько простовата? Она многое слишком буквально воспринимает. Недели три назад принесла мне кофе. Очень сладкий, не знаю, сколько ложек сахара положила. Я попробовал, и пить, естественно, не стал, сказал ей этот кофе вылить. А она спросила куда выливать. У нее бывает, когда она пугается, глупые вопросы задает. Я возьми и скажи ей: «в аквариум, конечно». Пошутил. А она пошла и вылила почти полную чашку в аквариум, к жарандийским рыбам. Ну, я очень рассердился, рыбы редкие, их очень нелегко доставать.

— И дорогие, наверное? — покивал Эрик, продолжая писать.

— Дело не в деньгах, тем более что рыбы были застрахованы, — отмахнулся обеими руками Пфунг. — Дело в том, что их так просто в Ицкароне не купишь.

— Понимаю, — кивнул Эрик. — А телефон тоже застрахован?

— Конечно.

Честно сказать, я думаю, хозяин сам виноват, что она кофе в аквариум налила. Зачем шутил? Не смешно совсем. И рыбок жалко.

Лайда вернулась с коробкой, я обломки собирать стал, а Эрик закончил писать и дал подписать допросный лист Пфунгу и служанке. А потом мы попрощались и на улицу вышли.

— Что думаешь? — спросил меня Эрик, надевая капюшон на голову.

— Думаю, это Лайда его уронила, — ответил я, перехватывая коробку, чтобы удобнее нести было.

— Я бы тоже так думал, если бы не тот факт, что вчера вечером еще один телефон так же разбился, — сказал Эрик. — Тот самый, что мы с шефом принесли. От Сильвио Амаранта.

— Это тот, который «В брюхе железного кита» написал? — спросил я.

Очень хорошая книга. И писатель. Хорошо пишет, я у него много читал.

— А давай к нему в гости сходим? — предложил я. — Я понюхаю там, вдруг к нему эта Лайда приходила?

Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи

— На улицу Четырех императоров, — приказал Квентин извозчику.

— Мы там котолюда будем искать? — полюбопытствовала я.

Бригир рассказывал, что когда-то очень давно на этой самой улице угораздило родиться сразу четырем ицкаронским императорам. Не сразу, конечно, а по очереди, и даже не в одной семье. Последний из них, Кролиус Второй и дал улице такое название. Откуда он знал, что тут не родится пятый император, я не знаю, но угадал он очень точно. Сейчас улица была полна адвокатских контор, больших и не очень, а также ее облюбовали торговцы недвижимостью и нотариусы. Как мне кажется, не самое подходящее место для аристократа из Тропиканы.

— Не совсем, — ответил Квентин.

И замолчал. Неужели еще обижается? Мы вышли из коляски в начале улицы Четырех императоров, возле статуи Кролиуса Первого и пошли вниз. Квентин очень внимательно всматривался в таблички над дверьми контор, вслух произнося написанные на них фамилии. Нужная фамилия обнаружилась довольно быстро на табличке «Сайер, Сайер и Сайер. Все виды сделок с недвижимостью».

— Будем надеяться, что мы не в обеденный перерыв попали, — заметил Квентин.

Войдя в контору, мы были встречены секретарем, у которого Квентин и поинтересовался, тут ли господин Вилион Сайер и через минуту мы уже демонстрировали свои клейма невысокому полному человеку с лысиной на голове, бородавкой на подбородке и очками на носу. Увидев наши клейма, господин Сайер заметно побледнел и поспешил предложить нам кресла, кофе или что-нибудь покрепче, если нам будет угодно.

— Мы на службе, — ответил Квентин, усаживаясь в мягкое кресло. — Вы наверняка догадываетесь, по какому поводу вас беспокоит Стража?

Сказать честно, даже я не очень догадывалась, по какому делу господина Сайера беспокоила Стража, а господин Сайер — и подавно. О чем он нам честно и сказал, побледнев еще сильнее.

— Дело в том, что до нас дошли слухи, что вы продали поместье господину ла Локо, — сказал Квентин. — Это так?

Кажется, с души господина Сайера или что там у него вместо нее, свалился камень. Во всяком случае, лицо его начало розоветь, приобретая нормальный для человека вид. Интересно, в чем же он замешан, что наш приход его так испугал?

— Да, — сказал он, — на прошлой неделе он приобрел через нашу компанию двести акров земли с полуразрушенным строением на ней. Вам приходилось слышать о башне Повелителя зверей?

Я ничего о такой башне не слышала и вообще ощущала себя не очень комфортно. Квентин мог бы и заране рассказать, зачем мы сюда пришли. Обычно он так и делает. Неужели обижается за стул? Признаю, может быть, это было слишком, но уж очень меня из колеи выбил визит профессора Муна и квентиновская глупая шутка оказалась последней каплей.

— Это там лет сорок пять назад жил какой-то безумный маг-алхимик[75], который делал химер и натравливал их на проезжающих мимо купцов и жителей окрестных деревень? — спросил Квентин.

— Да-да, — закивал Сайер. — Его потом еще сэр Джай лично уничтожил. Собственно, с тех пор башня и стоит разрушенной. Судя по всему, там был большой пожар, и все что могло гореть — сгорело.

— И такое место заинтересовало господина виконта? — спросила я.

— Услышав название, он даже торговаться не стал, — ответил Сайер. — Тут же выписал чек и попросил оформить все побыстрее.

— И что же, он приобрел это владение, чтобы там жить? — спросил Квентин.

— Сейчас это вряд ли возможно, — ответил господин Сайер, — башня была построена капитально, но ей в свое время хорошо досталось. Из пяти этажей более-менее уцелело три, ни о какой крыше и речи нет, разве что в подвалах там сухо. Но господин виконт дал понять, что так даже лучше — меньше перестраивать. С его деньгами, смею предположить, уже к концу лета он сможет принимать там гостей.

— Конечно, сейчас принимать гостей ему не очень удобно, — согласился Квентин. — Большой прием в гостинице никак не дашь.

— Согласен. Даже императорские покои в «Золотой короне» не слишком просторны для этого, — кивнул Сайер. — Я предлагал ему несколько неплохих вариантов в городе, но он отказался.

Должна признать, адрес котолюда шеф вытянул виртуозно. Мы распрощались и вышли под дождь.

— У меня только один вопрос, — сказала я, когда мы заняли места в нанятом экипаже, — откуда ты знал, что котолюд купил те развалины?

— Случай помог, — ответил Квентин, немного подумал и добавил: — А может быть, и не случай вовсе. Амарант как бы проговорился. Как бы. Что само по себе наводит на размышления.

— На какие размышления? — поинтересовалась я.

Квентин далеко не дурак, он опытный и умный следователь. Многие просто не воспринимают его серьезно, потому что он постоянно дурачится. И шутки у него весьма сомнительного свойства. А еще он очень большой любитель женского пола, хотя сам он утверждает, что вовсе не любитель, а профессионал. Ничего не имею против, пока он ко мне не пристает. В любом случае, когда он серьезен, его стоит послушать.

— Смотри, что получается, — начал он. — Приезжает к нам из-за моря котолюд, весь из себя виконт, богач и артефактами обвешан как новогодняя пихта. Есть непроверенная информация, что он, кроме всего перечисленного, имеет положение среди винчетской преступности. Он встречается с Амарантом, ходит на всякие приемы, делает пожертвования, а еще посещает девочек с улицы Роз, причем там очень быстро становится персоной нон гранта. Затем, он ловит и похищает с группой товарищей-зверолюдов ледового эльфа. Эльфа, заметь, тоже приезжего, весьма вероятно из той же самой Винчеции. Этот эльф, судя по всему, так кого-то боялся, что на следующее утро после того, как у него жена родила, приложил все силы, чтобы оказаться как можно дальше от места высадки, а после, несколько дней спустя, подкинул своего новорожденного ребенка и не кому-нибудь, а Страже. Сегодня же господин Амарант оказывает мне услугу и дает зацепку, как бы невзначай. Тот самый Амарант, который у нас второе лицо в преступной иерархии города, если считать мифического Коллекционера. Есть мнение, что он и Коллекционер — одно лицо, во что я, лично, не верю. То есть, если без лирики, в город приезжает человек, который входит в контакт с нашими местными преступниками, совершает на их территории похищение, а возможно и что-нибудь посерьезнее, и теперь они сливают его нам. С чего бы такая любезность?

— Может быть, именно потому, что на их территории? — предположила я. — Хотя, с чего бы им за это на него обижаться? Подумаешь, заезжая эльфийская семья куда-то пропала. Кроме того, если он приходил к Амаранту именно как ко второму человеку, то, наверняка, мог и договориться об этом. Может быть, дело в том, что не договорился?

— Молодец, — похвалил меня Квентин, — а почему тогда они его сами не наказали?

— Связываться не хотят, — предположила я. — С таким-то набором артефактов. Или руки коротки. Или не хотят с ним открытой ссоры. Ну, или просто стесняются.

— Возможно, — кивнул Квентин. — Хотя они бы вряд ли застеснялись, если бы им сильно надо было. Они, если надо, кого угодно достанут.

— Свиклая же до сих пор не достали, — фыркнула я. — И капитана. Да и потом, зачем самим напрягаться? Тем более, что мы этого ла Локо уже прорабатываем. Нашими руками удобнее. Получается, если мы его возьмем — хорошо. Если он нас в лужу посадит — еще лучше.

— Логично, — согласился Квентин. — Прекрасно, что не я один так думаю. Значит что?

— Что?

— Значит, нам надо в лужу не сесть. Никак нельзя. О, приехали.

Правота Квентина подтвердилась меньше, чем через минуту. Выходя из экипажа, он поскользнулся и чуть-таки не сел в лужу, но не фигурально, а в самом буквальном смысле. А поскольку в этот момент он изображал из себя галантного кавалера и протягивал мне руку, помогая выбраться из экипажа, та же самая опасность грозила и мне.

«Золотая корона» считалась лучшей гостиницей города, и жить себе там могли позволить не многие. Она представляла собой высокое трехэтажное здание, с мансардами и лоджиями, высокими узкими окнами в суранском классическом стиле, с лепниной на стенах и каменными горгульями на крыше. Встречал нас привратник в шитой золотом ливрее, важный, словно городской советник. Он несколько секунд изучал нас, словно раздумывая, стоит ли пускать внутрь людей, которые только что проявляли чудеса ловкости, стараясь не оказаться по уши в грязи, после чего все же поклонился нам и, открыв дверь, пригласил войти. В большом мраморном зале, полном новомодных мшистых светильников[76]и винчецких зеркал, из-за стойки красного дерева нас приветствовал высокий черноволосый эльф, несколько смущенный отсутствием моего отражения в зеркалах. К «господину виконту» он, тем не менее, согласился нас проводить только после того, как мы продемонстрировали свои клейма, аргументируя отказ тем, что «его милость изволят быть заняты послеобеденным отдыхом и тревожить себя не просили».

Тем не менее, через несколько минут мы уже стучали в дверь покоев «господина виконта». Открывать нам не торопились, и Квентин просто стал стучать в дверь непрерывно, с равными промежутками, монотонно, хоть и не сильно. Это подействовало, и вскоре дверь открылась, явив нашему взору котолюда, которого мы уже имели счастье лицезреть на мемографиях. Его милость был сильно возмущен и раздосадован тем, что его отдых был прерван и своего возмущения и досады не стал скрывать даже когда мы предъявили ему свои клейма и представились.

— Ну что за необходимость тревожить меня? Разве вы не могли прийти в приемные часы? Вы знаете, что случается с теми, кто не уважает чужой отдых?

Он был высокого роста, с большими желто-зелеными глазами, с темным кошачьим мехом на голове вместо волос. Мех имел весьма странный сиреневый оттенок с розовыми неровными полосами, что наводило на мысль, о том, что господин виконт приобрёл этот оттенок в каком-нибудь салоне красоты. Несколько худощав. Шея мехом покрыта не была, а сам он был одет в кожаный белоснежный костюм, который ему, надо заметить, весьма шел. На шее висело ожерелье с маленьким бубенчиком, на руках на каждом пальце было по кольцу, а кое-где и по два. В кошачьих его ушах ни колец, не сережек не было, зато на голове красовался серебряный обруч, с вделанным в него розовым камнем. Длинный кошачий хвост ходил ходуном, а на конце хвоста был завязан розовый пышный бант. Третья отрицательная, на любителя, я к таковым не отношусь.

— Несколько зверолюдов избивают его и, затолкав в карету, увозят за город? — предположил Квентин.

— Ха-ха, — сказал котолюд, делая приглашающий жест в комнату. — Очень смешно. Чем я не угодил местным псам правосудия?

— Ну почему сразу «не угодил»? — спросила я. — Чувствуете за собой какой-нибудь грешок и желаете покаяться?

Он окинул меня долгим взглядом, словно собирался купить и приценивался. Мне тут же очень захотелось дать ему по его кошачьей морде.

— Это приглашение? — промурлыкал он. — Вам, моя кисуня, я бы не только исповедовался, я бы с вами с удовольствием и погрешил. Не желаете? У меня сегодня как раз ночь свободна.

— Нет, спасибо, — ответила я, улыбнувшись. — Я обычно не играю с едой. Тем более что у меня эта ночь как раз занята. Как и все последующие ночи.

— Ну, хорошо, если вы настаиваете, я могу уделить вам пару часов вечером, — сказал он. — После шести. Только не опаздывайте.

— Днями и вечерами я тоже занята, — сообщила я. — Не думаю, что у меня найдется на вас время и желание с вами встречаться иначе, чем по долгу службы.

— Жаль, жаль, — посокрушался он. — Вы представить себе не можете, что теряете. Я хорош не только в качестве горячей закуски, а таких, как вы, у меня пока еще не было. Но ваш коллега скучает, а я, между тем, до сих пор не знаю, зачем вы сюда пришли.

— Мы пришли поговорить, — сказал Квентин. — Пока попросту побеседовать. Ваш приезд в город привлек к себе внимание.

— Я польщен, — мурлыкнул ла Локо. — Хотя, клянусь, не могу понять, почему вы не могли побеседовать без меня, между собой. Ха-ха. И чем же мой приезд привлек ваше внимание, позвольте спросить?

— Ну, в том числе и той коллекцией артефактов, что вы привезли, — ответил Квентин. — Как сказал наш специалист — целый арсенал, на армию хватит.

— А разве это запрещено? — поинтересовался котолюд. — Меня уверяли, что достаточно заплатить пошлину и никаких претензий со стороны властей не будет. Или, — забеспокоился он вдруг, — я что-то не так задекларировал?

— Да нет, — сказал Квентин, — просто сам факт привлек внимание. Зачем вам столько?

— Собираюсь вооружить армию и захватить город, конечно, — ответил котолюд. — Это запрещено? Жаль. Тогда я не буду вооружать армию. Ха-ха. Во-первых, я коллекционирую эти славные безделушки. Мне нравится играть с ними, они такие замечательные… Во-вторых, они стоят денег и прекрасно конвертируются в золото, в случае нужды, а места в багаже занимают меньше чем золотые слитки или монеты. Ну и, как вы, наверное, знаете, я путешествую один, а некоторые из этих вещичек могут быть крайне полезны, если на вас хотят напасть. На дорогах небезопасно. Ничего удивительного, ведь чтобы было безопасно, стражникам[77] надо обеспечивать безопасность вместо того, чтобы лишать заслуженных часов отдыха приезжих путешественников. Вы не согласны?

— А какова цель вашего приезда? — спросила я.

— Для девицы, у которой нет времени на близкое знакомство со мной, ваш вопрос несколько странен. Только не надо убеждать меня в том, что ваше любопытство служит служебным целям. Какое, спрашивается, дело закону и порядку до причин, побудивших меня посетить ваш расчудесный город? Слушайте, а может быть встретимся завтра утром? Ах да, вы наверняка с утра на службе. Знаете, что я вам скажу? Вы слишком много работаете и слишком мало развлекаетесь. Может быть, уволитесь? Ради меня, я прошу!

— А какова цель вашего приезда? — повторила я свой вопрос.

— Неужели вам ваша служба важнее моего внимания? Ну, хорошо… Я очень хочу жениться, — ответил ла Локо. — Вот, ищу на ком. Как мне говорили, в Ицкароне полно красоток. И, знаете, не соврали. Вы себя в зеркало видели? Ах, что я спрашиваю, извините мою бестактность. Так вот, честное слово, будь у вас чуть покруглее бедра и чуть больше бюст, вы бы имели оглушающий успех в лучших салонах Винчеции… И потом, я давно хотел побывать здесь. Просто мечтаю посмотреть на замещение. Почти так же, как жениться.

— И вы путешествуете один? — спросил Квентин.

— Ну конечно, странно было бы, если бы я путешествовал с женой, когда у меня ее нет.

— Без друзей и слуг?

— Желаете стать моим другом или слугой? Я не против, честное слово. Правда я больше предпочитаю женщин, но для вас могу сделать и исключение, если вы хорошо попросите.

— Я желаю получить только ответ на свой вопрос, — сказал Квентин. — Так что таких жертв не надо.

— Что вы, какие жертвы? Да, я один, вы верно заметили. Но в конце следующей недели я ожидаю прибытие корабля, на котором должны приплыть мои слуги и мебель. На родине настали сложные времена, воздух Винчеции стал для меня вреден. Меня обуяла жажда дальних странствий, и я не стал дожидаться, когда упакуют и погрузят на корабль мой багаж. Взял билет на первое попавшееся судно и вот вы имеете удовольствие лицезреть меня.

— Надолго к нам? — спросил Квентин. — Или пока в укрепляющих мужскую силу артефактах заряд не кончится?

Мне показалось, или кот моргнул?

— Пока не решил, — ответил он, дернув хвостом. — Местные девицы весьма красивы, может быть я здесь и задержусь. А возможно, поеду дальше, в Суран или в Касиллию[78]. Пока думаю прикупить какое-нибудь поместье, или, может быть, дом. Чтобы было, куда мебель ставить и где принимать местных красоток. Кстати, вы не передумали, капрал? Жаль.

— Еще один вопрос, — сказал Квентин. — Вам знакомы ледовые эльфы Айлин и Орнер?

Котолюд на мгновение замер и закатил глаза к потолку, словно вспоминая.

— Честно говоря, я знавал много ледовых эльфок, да и эльфов тоже, — сказал он. — Они не так холодны в постели, как про них говорят, уверяю вас. Во всяком случае, у меня есть средство их разогреть. Но эти имена я слышу впервые. Кто это?

— Подозреваемые в краже стада из трех коз, — ответил Квентин. — По-видимому, прибыли из Винчеции, как и вы. Их видели с грудным ребенком в Пастушьих холмах[79], незадолго до того, как пропали козы. Вот мы и подумали, что вы можете знать ваших земляков.

— Винчеция — большой город, — засмеялся ла Локо. — Нет, с людьми такого сорта я знакомств не имею. А на козье молоко у меня аллергия.

— В таком случае, разрешите откланяться, — сказал Квентин.

— В таком случае, разрешите вам сделать маленький подарок, — обратился ла Локо ко мне и достал из кармана маленький бубенчик на розовой ленточке. Бубенчик был точной копией того, что висел у него на шее, а ленточка — копией той ленточки, что была завязана у него на хвосте.

— Не думаю, что мне стоит принимать от вас подарки, — сказала я. — До свидания.

Мы вышли на улицу и даже не сразу стали ловить экипаж.

— Кажется, я начинаю понимать Амаранта, — признался мне Квентин.

— Кажется, я тоже, — согласилась я.

Эрик Рок, маг-практикант Стражи, студент МКИ

Если Илис вбил себе что-то в голову, отговаривать его бесполезно. Я предпринял несколько попыток, потом махнул рукой. В конце концов, кто у нас тут старший по званию? Тем более что сам Квентин вполне поддерживал идею посетить Амаранта еще раз, чтобы Илис мог понюхать место происшествия. Другое дело — нам следовало, если не спросить разрешение у Квентина, то хотя бы заране поставить его в известность об этом визите.

— Давай, хотя бы Фью к нему пошлем, — предложил я.

— Давай, не будем, — отмахнулся Илис. — У меня на нее аллергия. И потом, вдруг они охотятся?

Я признал его аргумент убедительным и больше не спорил. Тем более что дождь снова ливанул не по-детски, и спорить мне совсем расхотелось, а захотелось побыстрее оказаться в каком-нибудь сухом месте, желательно у камина с ласковым пушистым огнем. Так что мы сели в коляску и покатили на улицу Якорей.

Дверь нам открыл сам Амарант. Он провожал высокую девушку в мужской одежде, с рапирой на боку, треуголкой на голове и в ботфортах на стройных ногах, потому и оказался в прихожей. Кивнув ей на прощание, он закрыл за ней дверь и с любопытством посмотрел сначала на меня, затем на Илиса, а после — на коробку в его руках. Коробка была закрыта, так что содержимого Амарант видеть не мог.

— Не думал, что вы сегодня придете, — сказал Амарант. — Но я рад. Прошу в кабинет, господа стражи. Илис, я так полагаю? Слышал, слышал о вас.

Вот уж интересно, что такого он про него слышал. Веснушки Илиса ярко выступили на его щеках, а Амарант, чуть прихрамывая, повел нас в кабинет.

— Я тоже про вас слышал, — сказал Илис. — И читал все, что вашего попадалось. Мне нравится.

— Польщен, — кивнул Амарант. — И очень рад. Приятно видеть, что твой труд оценен по достоинству. Прошу простить меня, господа офицеры, кофе на этот раз предложить не могу. Неша ушла по делам, а сам я его варю просто ужасно. Вроде и делаю все тоже, что и она. Каждое ее движение повторял, каждый жест, каждый вдох. У нее получается прекрасно, у меня — хочется сразу вылить в раковину. А что сержант? Вы без него?

— Он занят другим делом, — ответил я, забирая у Илиса коробку, чтобы она не мешала ему превращаться, если потребуется.

— И, как я полагаю, гораздо более важным? — понимающе кивнул Амарант. — Ну что же, господа. Присядьте у камина, обсушитесь. Если хотите, можете курить. Я не могу вас угостить кофе, но быть может вы не откажитесь от вина или рома? Пока начальство не видит, а?

— Нет, спасибо, пить мы не будем, — сказал я.

Но к камину я прошел, в кресло присел, поставил себе коробку под ноги. Курить не стал, чтобы Илису не мешать работать. Илис же остался стоять на входе в кабинет, его ноздри задвигались, а затем он превратился в лиса. Как всегда, момента самого превращения я не заметил. Вот он стоял, вот шагнул вперед. Одна картинка сменилась другой. Был рыжий парень, стал рыжий лис.

— Хм, — сказал Амарант. — Значит, теперь Стража использует оборотней? Мне приходилось слышать, что капитан Андерсон давно хотел нанять кого-нибудь с тонким нюхом, но, увы, волколаки, рыси и медведи не слишком стремятся стать на защиту закона, да к тому же они несколько… как бы это сказать… не уравновешены.

Илис в ответ только чихнул. Впрочем, может быть, и не в ответ, может быть, он в очередной раз Фью почувствовал.

— Илис не таков, — сказал я. — Илис — умница.

— Никогда не видел такого вида, если так можно сказать, хотя и слышал, — сказал Амарант. — Он же не местный, я верно понимаю. Из Тыпонии?

— Из Катая, с материка, — ответил Илис, оборачиваясь человеком. — Я родился под Ут-Кином[80]. К вам много народу ходит. А вот Лайда не приходила.

— Кто такая Лайда? — заинтересовался Амарант.

— Да так, — ответил я, закуривая. — Было одно предположение по вашему делу. Что скажешь, Илис? Есть какие-нибудь следы?

— Слишком много следов, — ответил он. — Но тот телефон трогали только трое: хозяин, какая-то женщина и еще Фьюарин. Я его у нас в кабинете нюхал, я помню. А женщина тут часто бывает.

— Фьюарин его не трогала, она на нем вчера сидела, — сказал Амарант. — Я вызывал ее вчера три или четыре раза, у меня обширная переписка. Что касается женщины, быть может, это Неша? Она тут убирается каждый день.

— Есть ее вещь какая-нибудь? — по-деловому поинтересовался Илис.

Амарант на минуту задумался, затем, чуть прихрамывая, вышел из кабинета. Вернулся он довольно быстро с белой косынкой в руках.

— Она, — сразу кивнул Илис.

— То есть он все-таки сам со стола соскочил? — как-то грустно хмыкнул Амарант.

— Очень даже может быть, — сказал я. — У меня есть версия, что кто-то из ваших посетителей заколдовал телефон. В назначенное время заклинание сработало, и телефон упал. Пока проверить ее не получилось, сам телефон — артефакт со сложной структурой заклинаний, экспертиза их еще не закончена, так что точно нельзя сказать, был он так заколдован или нет. Но иного объяснения я пока не нахожу.

— Но у меня не было вчера никаких магов, — покачал головой Амарант.

— Ничего не значит, это могли сделать не вчера, а, скажем, неделю назад или даже месяц. Более того, это мог быть и не маг вовсе, а просто человек с артефактом.

Кажется, Амарант погрустнел еще больше. Могу понять — у него тут просто проходной двор, за месяц тут столько народу перебывало, представить страшно.

— То есть шансов найти злоумышленника не очень много? — покачал головой он.

Вместо ответа я открыл коробку.

— Чей? — в голосе Амаранта проснулся живейший интерес, когда он увидел ее содержимое.

— Вы знаете Кали Пфунга? — спросил я.

— Мммм… торговец специями, родился в Катае, попал в Ицкарон вместе с семьей в двухлетнем возрасте. Начинал с того, что с пяти лет оказывал различные услуги соседям, к четырнадцати годам вложил накопления в торговлю специями, сам несколько раз ездил до Шай-Хана[81]. Сейчас ему около пятидесяти, и он очень богат, у него несколько складов и хорошая доля во всей торговле специями. Мы с ним виделись последний раз месяца четыре назад. Очень интересный человек.

Ничего себе. Я вот ничего про Пфунга такого не знал. Впрочем, я и не писатель.

— Это его телефон, — сказал я. — Он разбился позавчера. Картина примерно такая же, как и в вашем случае. Так что все, что надо — просто сравнить ваших посетителей с его посетителями. Вы сможете вспомнить, кто у вас был за последние недели две хотя бы?

— Думаю, что смогу, — ответил Амарант, — но мне придется посидеть и порыться в памяти. Так сразу, я такой список вам дать не смогу.

— Ничего страшного, — сказал я. — Мы не торопимся.

Через десять минут мы снова стояли под дождем, ожидая какой-нибудь экипаж. Я с коробкой, а Илис с книгой. Он попросил у Амаранта автограф, а тот вручил ему свою последнюю книгу и подписал ее. Книга называлась «Шестнадцатилетний боцман», Илис едва не мурлыкал, а я радовался проглянувшему в просвет облаков солнцу.

— В Управление? — спросил он меня, когда экипаж мы все-таки поймали.

— Обратно к Пфунгу, — ответил я. — Добывать список его посетителей.

Конечно, нашему возвращению удивились. Впрочем, узнав цель визита, Пфунг даже обрадовался.

— Честно говоря, я подумал, что дальше дело никуда не будет двигаться, — сказал он. — Но теперь я вижу, что вы отнеслись к нему серьезно. За какой период вас интересуют мои посетители?

— А за какой период вы можете предоставить список? — спросил я.

— Да хоть за десять лет, — ответил катаец, — я с детства веду дневник, куда записываю все, что произошло со мной за день. Собственно говоря, я как раз пришел в кабинет для того, чтобы сделать запись в дневник, когда обнаружил разбитый телефон.

— Нам не все посетители нужны, — сказал Илис. — Только те, которые в кабинете были.

— Давайте за месяц, — добавил я.

Посетителей у Пфунга оказалось немного, всего двенадцать человек. Большую часть списка, что он нам дал, занимали имена его служащих-приказчиков. А вот магов не оказалось совсем. На первый мой взгляд, к магии имели отношения лишь двое. Первого звали Вивьен ла Локо и был он виконтом из Винчеции. Да-да, тот самый котолюд, который разукрасил Линду и который был причастен к делу ледовых эльфов. И тот самый, который задекларировал большую коллекцию артефактов при прибытии в Ицкарон.

— А зачем он приходил? — спросил я у Пфунга.

— Обналичить вексель, — ответил Пфунг. — Не знаю, как он к нему попал, но отчего бы и не обналичить, если он мой, и выписан на предъявителя?

— Большая сумма? — спросил я.

— Нет. Семьдесят шесть грифонов, — махнул рукой катаец. — Мы немного поговорили о погоде и о новостях из Винчеции, он попросил порекомендовать портного, рассказал, что хочет жениться. Потом он ушел, и я больше его не видел.

— Когда это было?

— В прошлую пятницу.

Вторым человеком, привлекшим мое внимание, была Яльга Лонгвиль, жена коменданта МКИ Лероя Лонгвиля. Сама она магом не была, даже наоборот — механиком, причем одним из самых известных и уважаемых в городе.

— А госпожа Лонгвиль зачем приходила? — спросил я.

— Мы обсуждали финансирование строительства парохода по ее новому проекту, — ответил Пфунг.

— Она у вас денег просила? — полюбопытствовал Илис.

— Нет, не то. Скорее я ее уговаривал их взять, — ответил катаец.

— Кто бы меня поуговаривал, — хмыкнул я.

— Понимаете, — сказал он, — у нее сейчас такая репутация, что проблем с финансированием нет. Гномский банк даст ей любую сумму и под весьма скромный процент. Я же предлагал ей беспроцентную ссуду.

— Не понимаю, — признался я. — Вам какая в этом выгода?

— Я хочу, чтобы она построила для меня два парохода, причем раньше, чем возьмет любой другой частный заказ. Строительство каждого парохода займет у нее три, а то и четыре месяца, так что на это время я буду монополистом по быстрым перевозкам грузов.

— И что она? Согласилась?

— Думает. Принципиально мы договорились, осталось обговорить проценты.

— Вы же сказали, что ссуда беспроцентная, — сказал Илис.

— Да нет. Я не о тех процентах. Она хочет иметь процент от прибыли, которую принесут пароходы в то время, когда я буду монополистом. Я сделал ей определенное предложение, она взяла неделю на раздумье. Мы договорились встретиться на следующей неделе, в понедельник.

Мы снова распрощались, покинув дом Пфунга, и обратно к Управлению пошли пешком, благо, хотя солнце и спряталось снова в тучи, дождь пока не шел.

— Что ты думаешь? — спросил у меня Илис.

Я закурил, стараясь унять возбуждение, которое меня невольно охватило. Кажется, эта работа была по мне, я чувствовал, что-то вроде охотничьего азарта.

— Конечно, надо будет взглянуть на список, который пришлет Амарант, но одно я точно знаю: ла Локо в нем есть, — сказал я. — Он был у Амаранта в прошлый вторник.

— А зачем ему телефоны ломать? — спросил Илис.

Я пожал плечами. Ответа у меня на этот вопрос не было.

— А зачем ему телефоны ломать? — спросил нас Квентин, когда по прибытии мы доложили ему результаты наших изысканий.

Да вы что сегодня, сговорились все что ли? Да какая разница, зачем?

— Не знаю, — ответил я.

Квентин повернулся к Селене, что сидела на моем подоконнике, и выразительно посмотрел на нее.

— Этот псих на что угодно способен, — убежденно произнесла она. — Не удивлюсь, если это действительно он.

Квентин покивал.

— Мы молодцы? — спросил Илис.

— Нет, — ответил Квентин. — Кто вам разрешал соваться к Амаранту? Я вас только к Пфунгу посылал.

— А кто нам запрещал соваться к Амаранту? — спросил Илис.

— Никто, но прежде чем идти к нему, могли бы прислать Фью.

— Шеф, я прошу в следующий раз мне сразу весь список давать, куда мне нельзя соваться, — сказал Илис. — Мало ли, куда след может завести. Или нам надо о каждом своем шаге докладывать?

Вот тут я Илиса конкретно зауважал.

— Ладно, — сказал Квентин. — Будете консультироваться, когда отправляетесь к тем, кто связан с городской организованной преступностью. Понятно? Так-то вы хорошо поработали. Молодцы. Но лишняя самодеятельность может стать вам боком, помните об этом. Так, теперь следующий вопрос. Эрик, ты не знаешь, зачем Таран вызывает тебя и меня к себе? Вместе.

Я сделал каменное лицо.

— Без понятия, шеф.

— И не догадываешься?

— Нет.

— И не знаешь, отчего под нашим кастеляном стулья ломаются? — спросила Вэнди из-за ширмы.

— Знаю. Это потому что он на них садится.

Чистая правда, между прочим. Вэнди захихикала, Илис и Селена улыбнулись.

— Хм. Логично. А если будет обнаружено твое вмешательство? — спросил Квентин. Вот у него лицо осталось серьезным.

— Я не понимаю, о чем речь, сэр.

— Я спрашиваю, вдруг обнаружится, что ты проклял нашего сержанта Хатуэра?

Ха. Покажите мне того, кто сможет это обнаружить. Я паду перед ним на колени, я буду целовать пыль с его сапог, я буду ползать за ним на брюхе, прося взять меня в ученики.

— Не обнаружится, сэр.

— Уверен?

— Убежден.

— Хорошо. Вот так лейтенанту и скажешь. Он уехал в ратушу, так что мы пойдем к нему завтра.

— А кроме того, сэр, разве сержант Хатуэр наш?

— А вот этого не вздумай ляпнуть при лейтенанте. Вообще — зависит от ситуации. В данном случае, скорее нет, чем да. Но хватит философии. За отчеты. У вас еще полчаса до конца рабочего дня. Но сначала еще один вопрос. Эрик, Илис, что вы делаете сегодня вечером и ночью?

— Я охочусь и сплю, — ответил Илис. — А может быть сначала сплю, а потом охочусь.

— А я иду к одной девушке смотреть ее саламандру, — ответил я, смотря в сторону окна, за которым снова пошел дождь. — Обещал. А потом… в МКИ, конечно.

Квентин на минуту задумался.

— Если обещал — вопросов нет. Илис, у меня будет к тебе предложение. Надо, чтобы ты поохотился в определенном месте.

— А там есть кролики?

— Кроликов не обещаю, но там может быть дичь и поинтереснее.

Дверь открылась и в кабинет заглянула Банни. Сказать честно, я ее не сразу узнал. Одетая в светло-коричневое платье и дождевик поверх, она выглядела не так, как ночью и на стража не походила. Совсем. А еще, у нее в руках был большой зонт.

— Здравствуйте, — поздоровалась она со всеми и направилась прямиком ко мне. — Я мимо проходила и подумала, вдруг у тебя зонта нет, и ты не захочешь ко мне идти из-за дождя. У тебя планы не поменялись?

— Привет, — ответил я. — Не поменялись. Сейчас, дописываю рапорт и буду свободен. Пять минут. А зонт, и верно, будет очень кстати.

Когда я уходил, Квентин дождался пока Банни выйдет в коридор, и окрикнул меня.

— Обязательно расскажешь, какая у нее саламандра, — сказал он мне, понизив голос почти до шепота.

Селена фыркнула, а Илис с непониманием посмотрел на Квентина. Я же — в сторону сломанного стула. Кажется, я догадываюсь, как он был сломан.

Сэр Генри Свиклай, премьер-лейтенант Стражи

— Наглецы, — покачал головой я. — Какие наглецы. Врут и не краснеют.

— Простите, сэр? Кто врет и кому?

Он начал озираться по сторонам. Клоун. Шут гороховый. Может, уволить его нахрен? Вообще, а чего я действительно его до сих пор никак не уволю?

— Сделали посмешищем нормального офицера, — сказал я. — Да, Хатуер скуповат. Но, хотя бы, не ворует. И не дурак. Пользы от него больше чем вреда, вы просто с другими кастелянами не работали. Короче так. Если под ним еще хоть один стул сломается, я буду зол. Очень зол.

— Разрешите, сэр? — это уже голос Эрик подал. — Сержанту надо просто садиться на стулья покрепче, только и всего. Мы с Сержантом Уиллисом ничего другого предложить не можем.

— Ну, реально хлипкие стулья, сэр, — добавил Уиллис. — А кастелян может и скуп, но покушать-то любит.

— Я предупредил, — сказал я. — Вы услышали. Все, свободны.

Обычно в таких случаях из моего кабинета почти убегают. Эти остались стоять.

— Разрешите, сэр? — спросил теперь уже Уиллис. — Есть один рабочий вопрос.

— Давай его сюда, — сказал я.

— Мы нашли родителей той эльфочки, — сказал он.

Ха. Раскрутил-таки дело. Вот потому я его до сих пор и не уволил.

— Молодцы. Только я рапорта об этом почему-то пока не видел.

— Это потому, что я его еще не писал, сэр, — объяснил Уиллис. — Мы со старшим констеблем Зорром обнаружили их только ночью. Они в плену, сэр.

— Кто их удерживает, где, зачем? — спросил я.

— Вы знаете башню Повелителя зверей? — спросил он. — Вот там. В подвале этой башни их и содержат. Старший констебль насчитал семерых зверолюдов, но то было ночью, сейчас их может быть и больше, и меньше.

Хм. А утро и день обещают быть интереснее, чем мне вначале казалось.

— Я тебя понял, сейчас группу захвата организуем, — кивнул я, надавив кнопку звонка.

— Простой группы захвата будет недостаточно, — сказал Уиллис. — У меня есть основания подозревать, что главарь этих зверолюдов — некто виконт Вивьен ла Локо из Винчеции. При прибытии в Ицкарон он задекларировал девяносто шесть магических артефактов. Нам нужны маги.

— Боевые маги, сэр, — добавил Эрик. — Если он раздал даже четвертую часть артефактов своим людям, без магов там делать нечего.

— Мне комендант Лонгвиль тебя расписывал как практически готового к работе боевого мага, — сказал я.

Глаза у практиканта расширились. Кажется, он удивился. Понимаю, я вначале тоже. На первый взгляд мальчишка на боевого мага не очень тянет. С другой стороны, первому впечатлению доверять нельзя, тем более, когда дело касается таких, как Рок. Я вот помню, тоже удивился, когда его сестра во время Четырехдневной войны в одиночку два вражеских корабля спалила. Флот тогда громил островитян на море, а мы, Стража, занимались тем, что вылавливали по берегу спасшихся. Тем двум парусным галерам крупно не повезло, они как раз собирались высадить десант у Восточной Рыбалки, там, где оказалось звено капрала Дианы Рок. Корабли вспыхнули так жарко, что выживших не было, кто успел выпрыгнуть за борт, тот сварился в кипятке. Самое удивительно, что сделала она это с расстояния в добрых триста метров, а день был вроде вчерашнего — лило как из худого ведра. Тем обиднее было год спустя, когда у нее снесло крышу.

— Я один точно не справлюсь, нужен кто-то из преподавателей, — сказал Эрик. — А лучше двое-трое.

Ого. Два раза в год мы устраиваем с МКИ совместные учения на их полигоне, и я прекрасно знаю, на что способен тот же Лерой. Либо мальчишка слишком скромничает, либо, напротив, там все очень серьезно.

— А ты не преувеличиваешь опасность? — спросил я у Эрика.

— Нет, сэр, — ответил Эрик. — Думаю, если вы пошлете в деканат МКИ перечень артефактов, которые могут быть у этой банды, то там подтвердят мое мнение.

Уиллис вытащил из папки лист бумаги и положил передо мной.

— Хорошо, понял, — сказал я и обратился к секретарю, который стоял в дверях, ожидая распоряжений: — Кейт, быстро подготовь запрос в МКИ на магическую поддержку операции. Вариант дэ-четыре, предположительно семь человек, двое заложников. Приложи к запросу этот список, пусть сами решают, сколько человек послать.

— Понял, сэр.

— Потом вызовешь с улиц… кто там у нас сегодня в смене? Звено эр Ариди и звено Кивана. Уиллис, тебе два звена хватит? Хорошо, пусть будет три. Кейт, отзови еще звено Корридо. Пусть соберутся в комнате совещаний, сержант Уиллис проведет инструктаж перед операцией. Что?

— У Кивана в звене Нильсон, он третью неделю работает, а у эр Ариди — Стоклонг, тринадцать недель, — напомнил Кейт. — Все равно в штурм-команду?

Я покачал головой.

— Нильсона не надо, рано ему еще, — ответил я. — Вместо него я сам пойду. Стоклонг — пусть.

— А я? — вдруг забеспокоился Эрик.

Нехорошо у меня так под ложечкой вдруг засосало. Совсем нехорошо. Вот только мальчишка так смотрел на меня, что у меня язык не повернулся отказать. Старею, становлюсь сентиментальным. А может и в другом дело. Что бы тогда с Восточной Рыбалкой стало, если бы лейтенант Октакон решил, что Диану-Дракона посылать туда нельзя?

— На усмотрение твоего сержанта и деканата, — ответил я.

— Только на линию поддержки, — сказал Уиллис.

— Квентин…

— Тут нет Квентина, тут есть сержант Уиллис, — отчеканил тот в ответ. — Я сказал: только на линию поддержки и то — только если разрешит деканат. Вопросы есть?

Я одобрительно кивнул. Сам был молодым и горячим, сам рвался в бой. Но посылать зеленого юнца, пусть даже мага с третьего курса — ну уж нет. И очень хорошо, что Уиллис это понимает. Я только надеюсь, что теперь под Уиллисом кровати ломаться не начнут. Его-то самого не очень жалко, а вот для девушек — травма. И хорошо, если психологическая.

— Нет, сэр, — ответил Эрик понуро. И добавил обиженно себе под нос: — Илиса-то на сам штурм возьмете…

— Илису, чтоб ты знал, сто двадцать шесть лет, — отрезал Уиллис. — Все. Тема закрыта.

— Кейт, запрос в деканат на участие практиканта в операции, — добавил я. — Идите, готовьтесь. Сбор в комнате для совещаний через час.

Ответ на наш запрос из Корпуса пришел через полчаса. Во-первых, нам обещали дать двух магов: коменданта Лонгвиля и профессора Уолта Райдера. То есть отнеслись к операции очень серьезно. Райдер во времена студенчества Лонгвиля сам был комендантом, что уже много о нем говорило. Во-вторых, Корпус не возражал против участия практиканта Рока в операции и разрешал нам использовать его в любом качестве, без ограничений, на наше усмотрение. После такого ответа я с чистой совестью мог послать его в бой. В случае чего, никаких претензий и быть не могло. Это меня не особо удивило. К потерям среди своих студентов Корпус относился с известной долей философского цинизма. Выжил — значит, научили хорошо. Не выжил — значит, надо было лучше учиться[82]. Жестоко. Зато среди выпускников потерь почти не было.

У меня оставалось немного времени, и я пошел доложиться капитану. Он сегодня первый день, как вышел после недельного отсутствия. Официально, он болел. Неофициально — был занят романом с заезжей красоткой. У него бывает. Не часто. Раз-другой за год. Чем он занимался на самом деле, я не знаю, и знать не хочу. Главное — вышел. Мне до малиновых рогов надоело сидеть за него на заседаниях в Городском совете, хоть это и было всего два раза.

Доложился. Он выслушал, не перебивая, прикрыв глаза.

— Решил развлечься? — спросил он меня. — Или боишься, что без тебя не справятся?

— И то, и то, — ответил я. — А кроме того, хочу посмотреть на тропиканцев в деле.

— Значит ты, наконец, согласен с моим прогнозом? — спросил он меня.

— Да я с ним никогда и не спорил, — ответил я. — Понятно, что там, где иммигранты, там и преступность. Просто я думал, что Коллекционеру и компании хватит ума не пускать их в город.

— Думаю, Коллекционер очень быстро поймет, в чем тут дело, — сказал Андерсон. — А пока они рассчитывают на нас. Согласись, нет более забавного зрелища, чем преступник, рассчитывающий на стража.

— Не более чем зрелище стража, рассчитывающего на преступника, — ответил я. — И что будет, когда они поймут?

— Думаю, будет небольшая война, потом они объединятся, — ответил капитан. — В любом случае на наш век работы хватит с избытком. Генри, сделай мне одолжение. Хочешь размяться — сколько угодно, но пусть там руководит Уиллис. Даже если он ошибется, не поправляй. Только в самом крайнем случае. Пусть набивает свои шишки.

Вот с таким напутствием я и пошел на совещание. Собственно, когда я вошел, все уже собрались. Я оглядел зал. За первым столом у дверей сидели маги. Спокойные, собранные, сосредоточенные. За ними — де Трие с капралом эр Ариди. За ними — Рок и младший констебль Стоклонг. Хм. На втором ряду — Уиллис и Зорр. За ними — капрал Киван и констебль Лен, после — старший констебль Треверс и констебль Звонлопата. На третьем ряду сидела капрал Корридо и младший констебль Попилару.

— Все на месте, — доложил Кейт.

— Прекрасно, — сказал я. — Так, господа стражи и маги, доброе утро. Сейчас сержант Квентин Уиллис введет вас в курс дела и расскажет вам план операции, которой он и будет командовать. Что касается меня, то я иду рядовым стражем в тройке капрала Кивана. Давай, Уиллис.

Я их слегка удивил. Будут теперь шептаться, что старик Таран начал чудить. Пусть. Капитан прав, пора готовить молодежь к серьезным делам. Кто знает, когда я получу свое. Конечно, буду стараться, чтобы это как можно позже случилось, но я привык жить с мыслью, что каждый день может стать последним. Я прошел и сел на свободное место, позвав за собой и Кейта.

Уиллис встал со своего места и подошел к доске, на которой висели план башни и план окрестностей. Интересно, а кто их чертил? У нас их точно не было. Хорошо нарисовано, как будто профессиональный картограф постарался, вот только работал он не карандашом и линейкой, а тушью и кисточкой. Уиллис взял указку и откашлялся. Посмотрел на меня с подозрением. Ждет подвоха. Я чуть заметно кивнул. Давай, твой выход, Красотка.

— Добрый день еще раз, — начал он. — Итак, нам предстоит иметь дело с бандой зверолюдов, которая удерживает в подвале башни Повелителя зверей двух ледовых эльфов, семейную пару. Расположение комнаты с пленниками показано на плане цифрой «один». Прошу сразу обратить внимание, что в силу разрушенного состояния здания, попасть в подвал можно только со второго этажа по угловой лестнице, обозначенной на плане цифрой «два». Руководит бандой, предположительно…

Ну, пока у него неплохо получается. Быть ему лет через тридцать капитаном. Как замечательно, что я не доживу.

Лерой Лонгвиль, комендант МКИ

— Что скажешь?

Мы стояли в кустах колючего шиповника. Он тут так разросся, что совершенно скрывал нас от взглядов со стороны башни. Башня — сказано громко. Сэр Джай здесь, в свое время, славно поработал. Когда-то она была раза в два повыше, без этих двух больших проломов в стене, без развороченных оконных проемов, без груды битых каменных плит у одной из стен. Теперь в ней осталось всего три этажа, причем последний находился в совершенно плачевном состоянии. Наверху башни временами показывался часовой-свинолюд, прохаживавшийся между развороченных камней туда-сюда. Он поглядывал по сторонам без всякого энтузиазма, но вполне добросовестно. Других зверолюдов видно не было.

— Скажу, что нам лучше не тянуть, — ответил я Свиклаю. — Чем дольше мы здесь, тем больше шансов, что нас обнаружат.

— Это уж не я решаю, — пробурчал Свиклай. — Надеюсь, Красотка тянуть не станет.

Генри, сколько его знаю, почти никогда не называет своих людей прозвищами, кроме тех случаев, когда идет с ними на дело. Красотка, а иначе сержант Квентин Уиллис, и верно, тянуть не стал.

— Селена, твой выход, — услышал я слева от себя. — У тебя четыре минуты, потом начнут Илис и профессор Райдер, потом и штурмовая группа подтянется. На рожон без необходимости не лезь, главное, чтобы пленные не пострадали.

— Поняла, — ответила вампирка, обернулась летучей мышью и улетела куда-то влево.

— Приготовились, — громким шепотом приказал сержант.

Райдер вытащил из портсигара папиросу, прикурил от жезла-накопителя и подмигнул мне. Стражи, что входили в штурмовую группу, достали оружие, рыжий парень-оборотень обернулся в лиса и даже Эрик вытащил из-за пояса свой накопитель, похожий на короткую дубинку, что ему выдали в Страже, хотя как раз ему-то участвовать в самом штурме было отказано. Я надел на левую руку свой накопитель, выполненный в форме кастета, и поправил несколько тонких проволочных колец-браслетов на запястье — мои домашние заготовки. Ну вот, все готовы, можно и начинать.

— Илис, вперед, — скомандовал сержант, для пробы оттягивая тетиву на своем луке. Лук был не табельный, эльфийской работы, напоминающий по форме полумесяц.

Лис неторопливо выбежал из кустов на открытое место и побежал к башне, совершенно не скрываясь. Даже наоборот, тявкая и привлекая внимание. Рассчитал сержант верно, лиса заметили. Часовой наверху подался к краю, а вслед за ним там же показался и второй часовой, которого мы раньше не видели. Тоже свинолюд. Они стали показывать на лиса пальцами и посмеиваться, а один из них даже вытащил из кармана кусок сахара и бросил рыжему вниз. Илис сахар понюхал, но брать не стал, а принялся кататься на спине по траве, не прекращая своего тявканья. Свинолюдам отказ от подарка почему-то не понравился, и они стали кидаться в Илиса камнями. Зря они так.

— Приготовились! — снова прошептал сержант, накладывая на тетиву стрелу и целясь. — Вперед!

Стрела с парализующим шаром вместо наконечника сорвалась в свой полет, и вслед за ней с жезла Райдера слетела молния. Мы рванули в сторону пролома в стене, так быстро, насколько было возможно. Мы — это я, Свиклай, капрал эр Ариди, капрал Киван и констебль Звонлопата. Остальным стражам досталась роль наблюдателей. Как и Эрику. Пока, во всяком случае. На самом деле, их основной задачей станет ловить тех, кто будет убегать из башни. И, конечно, транспортировка в тюрьму тех, кто будет арестован.

Справа громыхнул гром и тут же в ответ откуда-то сверху ударил ледяной дождь — Уолт вступил в бой с охраной. Сержант был прав, у облюбовавших башню бандитов есть магические артефакты, и наше с Райдером участие было совершенно не лишним. Впрочем, я и моя группа уже были внутри, и следить за магическим боем у меня не стало никакой возможности.

На лестнице нам встретился первый противник. Тигролюд. Крепкий. С арбалетом и жарандийской саблей. Выстрел. Браслет на моем запястье лопается, куски медной проволоки осыпаются вниз. Болт не долетает до эр Ариди, падает на ступени. Взмах саблей. Эр Ариди уклоняется, ныряет под руку, бьет острием под ребра. Перепрыгиваем через тело.

— Направо! — напомнил Свиклай.

Мы побежали по длинному темному коридору, пол которого был усеян битым кирпичом. Кстати, почему бы в следующий раз, на полосе препятствий не рассыпать камни и кирпич? Уж больно легко и быстро ее студенты преодолевать стали. Последний раз ни одного перелома, ну как так?

В конце коридора — лестница, она ведет вниз. Нам туда. Киван ставит ногу на первую ступеньку. Отпрыгивает назад, хватая эр Ариди и Свиклая. Снизу бьет пламя, голубое, яркое, жаркое. «Пламя отшельника». Выступаю вперед, накладываю на себя простую защиту. Огненный шар впереди себя, следом ледяную стрелу, следом «пение немых». Пламя гаснет.

Будь моим противником настоящий маг, я бы действовал по-другому. Но противник без дара, с магическим артефактом в руке. Лежит на ступенях, корчась от боли. Волколюд. Свиклай на секунду задержался, опустил рукоять меча на затылок. Затих. Я подхватил со ступеней артефакт — фигурку пузатого катайца на ремешке.

— Вниз! — прорычал Свиклай.

Башню ощутимо тряхнуло — наверху тоже шел бой. Судя по всему, Райдер соскучился по настоящему делу и теперь отводил душу.

Мы миновали два лестничных пролета и оказались в комнате, освещенной двумя узкими окнами под потолком. Тут было просторно, а в углу был выход на лестницу, которая вела в подвал. Вот только сейчас этот выход прикрывала тонкая золотистая сеть, за которой ухмылялся свинолюд.

Звонлопата с разбега рубанул по сети своим мечом. Зря. Тот отскочил от нее, и гном чуть не получил своим же оружием в лоб. Спасли крепкая хватка и недюжинная сила.

— Стража Ицкарона!!! — заорал во всю мощь своих легких Свиклай. — Немедленно бросить оружие, потушить заклинания и лечь на пол!

Свинолюд захрюкал, засмеялся, показал лейтенанту неприличный жест, развернулся и ушел вниз. Свиклай погрозил ему в спину кулаком и повернулся ко мне. Я покачал головой. Разорвать силой эту сеть было бы можно, но я не был уверен, что не обрушу при этом лестницу. Оставался один способ — снять заклинание, распутав его, но это было не быстро. Об этом я и сказал Свиклаю.

— Может быть, до получаса, — добавил я.

— Давай, Рой, — кивнул Свиклай. — Работай!

Другой маг, может быть, управился бы быстрее. Может быть, и нет. Возня со студентами, которые подчас весьма изобретательны в своих плетениях, неплохо подготовили меня к такой работе. Кстати, именно сложность часто студентов и подводит. И даже не столько сложность, сколько ненужная самоуверенность. Идут на лишний риск, из-за чего и конфузятся. Часто чем проще — тем лучше. Главное, простотой тоже слишком не увлекаться.

Сейчас я действовал привычным образом. Расслабился, позволил части сознания заняться плетениями, а сам погрузился в мысли о семье. Одно другому не мешает. Наоборот. Как и у любого мага, моя работоспособность зависит от настроения. А мысли о Яле и детях мне всегда помогают. Кстати, надо будет не забыть сегодня зайти за какой-нибудь детской книгой. Крапа почувствовала вкус к чтению, все детские книги, что у нас были, успела перечитать и не по одному разу. Она даже совала свой нос в мамины справочники, но там картинки неинтересные и непонятных формул много. Мои книги я пока прячу, у девочки дар, мало ли чем такое чтение закончится. И Клаусу надо будет купить какой-нибудь конструктор. Иначе обидится. Или кубики. Главное, чтобы крупные детали были. Все в рот тянет, боимся, как бы не проглотил. Яля его из мастерской гоняет, а он все равно туда стремится — любит из частей что-нибудь собирать. В нее, понятно. И погремушку младшенькой, как же иначе? Тоже с даром. Но поспокойнее. Крапа в ее возрасте все норовила улететь от мамы, а один раз не справилась с полетом и даже упала. К счастью, не высоко и на мягкое, но как испугалась тогда! А мы как испугались! Яленька после того случая в детскую всяких механизмов понатаскала, чтобы они воздействие магического таланта блокировали. Не особо помогло. Мэгги же пока только погремушки к себе магией таскает; то, что можно самой летать, еще не сообразила. С Клаусом проще всего было. Если ребенок не маг, то множество проблем сами собой отпадают. Но с Мэгги тоже уже проще — старшая подросла и маме помогает…

Уйдя мыслями к семье, я и не заметил, как размотал добрую часть плетений. Но закончить спокойно мне не дали.

— Господа, как вам не стыдно залезать в чужой дом? — спросил насмешливый мурлыкающий голос от лестницы, по которой мы пришли. — Я не припомню, чтобы приглашал Стражу. Вы же наследили, а я, меж тем, люблю, когда чисто.

Высокий котолюд странной сиренево-розовой масти. Дорогой белый костюм, розовый бантик на хвосте. Кружева тонкого винчетского плетения. Целое состояние сами по себе. Два года назад Яля машину для плетения кружев делала, я с тех пор в них замечательно разбираюсь, наслушался лекций о них на всю жизнь. Чем-то кружева похожи на заклинания, если уметь смотреть.

— Бросить оружие и артефакты, — закричал Свиклай. — Ты арестован.

Да, и артефакты. На шее, в ушах, на поясе, на запястьях и предплечьях. Я сбился со счета, сколько их было. Десятка два, никак не меньше. В правой руке магический меч с волнистым лезвием. В левой — хрустальный темный шар.

— Нет, я не согласен, — ответил тот. Улыбнулся глумливо, на шаг назад отступил и швырнул себе шар под ноги. — Арестуйте лучше его. Хотя нет, его тоже не надо. Пусть лучше он вас арестует.

От осколков повалил белесый дым и сформировал рогатую и шипастую фигуру, напоминающую одновременно летучую мышь, гусеницу и скорпиона. В комнате сразу стало как-то тесно.

— Демон! — крикнул я.

— Не отвлекайся! — крикнул мне в ответ эр Ариди. — С таким мы сами справимся!

— Да ну? — удивился котолюд. — С демоном?

Стражи не стали отвечать и просто кинулись на демона, пока он не сообразил, где он, и что ему надо делать. Страже не впервой, каждое четвертое-пятое замещение выдается с гостями. Иногда и покрупнее, иногда и пострашнее бывают. Я сорвал с запястья сразу два своих браслета, не глядя швырнул в сторону боя. Ускорение для своих, замедление на демона. Мелочь, но лишней не будет.

Возвращаюсь к чароплетению, краем глаза слежу за боем. Эр Ариди отрубает демону обе клешни. От визга закладывает уши. Свиклай и Киван мочалят хвост. Звонлопата остервенело колет своим клинком в голову, метит в глаза. Демон ревет, бьет крыльями и задними лапами. Толком не попадает. Люди опытные, демону места мало, развернуться негде.

— Ах так? — обижается котолюд.

Срывает с пояса какую-то статуэтку. Замахивается, собирается бросать. Свистит стрела, пробивает запястье. Статуэтка падает ему под ноги, остается там лежать. Кричит котолюд, да погромче демона.

— Ла Локо, ты арестован! — голос сержанта Уиллиса. — Бросай оружие!

Шипит в ответ, взмахивает мечом. Лезвие удлиняется, извивается змеей, бьет куда-то вверх, туда, откуда идет голос Уиллиса. Вскрик. И пламя сверху, яркое, жаркое. Охватывает котолюда. Запах паленой шерсти. Работа Рока. Котолюд не горит, какой-то из артефактов его защищает, но шерсть дымится. Открывается портал, ла Локо бросает меч и прыгает в него. Демон сопротивляется минуту, затем опадает черными хлопьями. Все. Битва за нами.

— Вы там целы? — спросил голос сержанта.

— Целы, — ответил Свиклай, размазав по лицу кровь из рассеченной брови. — Более-менее. Ничего страшного. А ты?

На эр Ариди не было ни царапины, Киван легко ранен в бедро, Звонлопата тряс головой. Кажется, ему попало крылом, но гномы — ребята крепкие. Немного оглушило. Скоро пройдет.

Уиллис вышел в комнату, зажимая рукой левый бок.

— Более-менее, — ответил он. — Ничего страшного. Вот сволочь… сбежал.

Вслед за ним вошел Эрик. Гордый. Принял-таки участие в битве. Теперь сможет сокурсникам хвастать, что увешанного артефактами преступника обратил в бегство.

— Хрен с ним, — сказал Свиклай. — Главное — пленники. Рой, у тебя что?

— Чуть-чуть осталось, — ответил я, спешно сплетая нейтрализующее заклинание. — Готово, путь свободен.

Лестница вниз в два пролета. За ней коридор. Боковые ответвления засыпаны, камни стен кое-где оплавлены. Пожар и тут был, хороший такой пожар. В конце коридора комната. Свинолюд и ящеролюд жмутся в углу, выставив перед собой мечи, напротив них — капрал де Трие. У свинолюда располосована щека, у ящеролюда — брюхо. Нам вроде даже обрадовались, а на вампирку смотрели с суеверным ужасом. Она повернулась и чуть заметно кивнула эр Ариди. Тот вернул ей кивок, после чего вместе с Киваном занялся зверолюдами, положив их мордами на пол и скрутив руки за спиной, а вампирка принялась платком брезгливо оттирать пальцы правой руки от крови. Чужой крови.

— А где пленные? — спросил Уиллис.

— За той дверью, — сказала вампирка, внимательно изучая маникюр на руке. — Там замок, я не нашла ключа, решила не открывать, подождать вас. Эти утверждают, что ключ не у них.

— Нет у нас ключа, у Полосатика он, — залепетал свинолюд.

Мы с Уиллисом и Свиклаем подошли к двери в камеру и принялись ее изучать.

— Дверь новая, недавно поставили, — заметил Свиклай.

— Замок простой, не магический, — сказал я. — Полосатика искать не будем. Эрик, открывай.

Конечно, открыть такой замок я и сам могу, да дверь и просто выбить можно. Но студентов надо поощрять, я так считаю. И тут Эрик меня удивил. Не стал применять огонь и выжигать замок, он просто взял и обматерил дверь. От души так, мешая древнесуранский, староэльфийский и два или три каких-то гномских диалекта. Эр Ариди и Звонлопата одобрительно хмыкнули, дверь слетела с петель и с грохотом упала на пол.

— Как-то так, — шмыгнул носом Эрик и посмотрел на меня. Знакомый взгляд. Так студенты на экзамене смотрят, когда хорошо ответили и ждут высокой отметки за свой ответ.

Я одобрительно кивнул. У меня нет с собой чарометра, но, кажется, он умудрился уложить проклятье прямого действия в четыре чара. Очень неплохой результат. Огнем меньше двенадцати не получилось бы, а что-то более тонкое и хитрое потребовало бы больше времени. Минуты полторы, если заготовки с собой нет.

Эльфы сидели в обнимку в дальнем углу. Тощие, в синяках, в кровоподтеках. На нас смотрели с надеждой и страхом. Свиклай и Звонлопата кинулись к ним, а Уиллис, все так же зажимая бок, прошел вслед.

— Вот и все, — довольно сказал он.

Он ошибался. Эльф вытянул руку и указал на потолок.

— Бомба, — просипел он.

Мы все разом подняли головы. На потолке, на крюке для лампы, висел артефакт размером с головку суранского сыра. Магическая бомба. Я бегло взглянул на плетения и сразу понял, что она рванет через минуту-две. Активировалась, судя по всему, когда дверь открылась. Я стал прикидывать варианты, но тут начал действовать Эрик. Он подпрыгнул, сорвал артефакт с потолка и бросился вон из комнаты.

— С дороги! — как-то очень по-детски пропищал он стоящему у него на дороге Кивану, и, обогнув его, скрылся на лестнице. Я бросился следом.

Я привык поддерживать себя в хорошей физической форме. Не хвалясь, скажу, что без всякой магии дам фору любому первокурснику. Но сейчас, даже наложив на себя ускорение, я сильно отстал от Эрика — видимо он проклял себя на быстрый бег. За мной тоже кто-то бежал, но они отстали от меня еще больше. Оказавшись на втором этаже башни, я успел увидеть только, как Эрик выпрыгивает в окно, а затем раздался взрыв, и яркая вспышка едва не ослепила меня.

Мгновением позже я стоял в оконном проеме. Башне снова досталось — взрыв был настолько сильным, что оплавил ее каменные стены. Если бы бомба взорвалась в камере — там никто бы не выжил. Даже я. Взрыв такой силы смел бы любой щит, который я смог бы создать за такое короткое время. Разве что Эрик бы уцелел, у него природная склонность к огню, он ему не так страшен. Зато страшна взрывная волна и удар об стену.

Я посмотрел вниз. Он лежал на земле, среди каменного крошева. Левая нога его была неестественно подвернута, трава вокруг превратилась в пепел, а земля дымилась. К нему уже бежали стражи, но я, конечно, оказался быстрее.

Дыхания я не услышал, но пульс, хотя и слабый, мне удалось нащупать.

— Жив, — сказал я подбежавшей молоденькой девушке-стражу с большим арбалетом и, подняв голову, крикнул выглядывающим из окна Свиклаю и де Трие: — Жив!