Хроники Мировой Коммуны

Александр Рубер. День на экваторе

Транспорт космического лифта приближался к Земле, проходя последние сотни километров своего долгого двухдневного пути с геостационарной орбиты. Лифт постепенно сбрасывал скорость с почти тысячи километров в час так, что дополнительное ускорение, учитывая все еще слегка пониженную, по сравнению с поверхностью Земли, силу тяжести, было незаметно. Над восточной Африкой, где точно на экваторе, недалеко от берегов озера Виктория, находилась наземная станция лифта, уже светило солнце. Пассажиры лифта, проснувшись, собирались на завтрак в маленьком, но уютном ресторане. Внутренний радиационный пояс Земли был пройден еще ночью, защитные шторки, закрывающие окна, были подняты, и из находящегося на восточной стороне транспорта ресторана открывался великолепный вид на Индийский океан. Среди пассажиров были двое, слегка загорелый молодой человек, одетый в белоснежную рубашку и светлые брюки, и стройная девушка с русыми волосами до плеч, тоже одетая в светлое, сидевшие за одним столиком.

– С одной стороны, раннее прибытие – ​это хорошо. С другой – ​не люблю я так рано вставать, – ​заметила девушка, запивая ароматным кофе тост с джемом.

– Да, просыпаться рано утром неприятно, – ​согласился молодой человек, голос которого звучал несколько сонно. Он пытался бороться с остатками сна таким же способом – ​с помощью кофе. Конечно, современная фармацевтика предоставляла более действенные (и совершенно безопасные) средства, но отнюдь не такие вкусные.

– Зато будет время еще раз посмотреть город. На берегу озера я, например, не была. А ты ведь жил здесь почти два месяца!

– Набережная там очень красивая, я гулял по ней пару раз. Но, Алиса, как я уже рассказывал, в те два месяца я был, можно сказать, ошеломлен.

– Ну, Роберт, это же было положительное потрясение, – ​улыбаясь, ответила Алиса.

– Это была почти непрерывная череда положительных потрясений. А после того, как я приехал в университет, выяснилось, что она отнюдь не закончилась…

– А она и не закончится, – ​с улыбкой ответила Алиса, допивая кофе.

– Кстати, интересно, а насколько часто студенты вроде нас могут путешествовать на лифте? – ​спросил Роберт, – ​понятно, что если я вдруг попробую заказать еще один билет для подъема на станцию, скажем, через неделю – ​я его не получу. А если через полгода?

– Хочешь опять отправиться в космос в летние каникулы? Через полгода билет тебе дадут, как и мне, если подать запрос заранее, – ​ответила Алиса, – ​чаще на космическом лифте могут путешествовать разве что те, кому это действительно нужно, например члены экипажей космических кораблей. Я имею в виду этот лифт, – ​второй, бразильский, сейчас занят исключительно доставкой грузов. А раз в полгода подняться на станцию или слетать на Луну может любой студент, и в этом есть смысл – ​должен же человек посмотреть мир, в котором ему предстоит жить, трудиться и творить!

– Полностью с тобой согласен. И я, похоже, начинаю входить во вкус путешествий. А по поводу летних каникул я еще не думал, – ​ответил Роберт, – ​жаль, что их не хватит, чтобы слетать на Марс.

– Да, только если переводиться в Университет Скиапарелли, – ​согласилась Алиса, – ​там, конечно, интересно, но он… маленький. Я во время школьных экскурсий его весь обошла. С другой стороны, поехать туда на практику курсе на четвертом…

– До четвертого курса еще долго. В то же время межпланетники летают все быстрее и скоро до Марса можно будет добраться меньше чем за месяц, – ​заметил Роберт, – ​если там найдутся места для студентов.

– Раз в год – ​найдутся, – ​ответила Алиса.

– А про экспедиции ты не думала?

– Про них думать пока еще рановато. Попасть туда будет не так просто даже таким отличникам, как мы, – ​экспедиции немногочисленные.

– Берут только лучших специалистов, как и раньше, – ​согласился Роберт.

– Да, так было практически всегда и будет дальше. Хотя до Битвы был такой странный период, когда в космос отправлялись непрофессионалы, за деньги – ​огромные деньги. Не на Луну, конечно, и не на Марс, а на околоземную орбиту.

– Туризм для очень богатых? Я про него даже не знал.

– Я как-то об этом читала. Всего лишь незначительный эпизод, как и все попытки коммерциализации космических полетов. Космос не для капитализма.

– Но лифт они все-таки построили, – ​заметил Роберт, – ​хотя это был искусственный бум, созданный, чтобы пристроить капиталы и рабочие руки.

– Именно. Я видела расчеты – ​он просто не мог окупиться, к тому же нам его пришлось модернизировать сразу же после Битвы. Последний пузырь перед последним кризисом.

Тем временем за окном, внизу, на востоке, уже можно было рассмотреть вершины горы Кения и хребта Абердэр. Большое табло, висящее на стене ресторана, показывало две высоты – ​над уровнем моря и над вершиной легкого конуса, венчавшего пирамиду наземной станции. Вторая уже отсчитывала последние километры длинного путешествия – ​транспорт приближался к конечной точке своего пути. Углеродные ленты, протянувшиеся более чем на тридцать пять тысяч километров, начинались здесь, на высоте пятидесяти километров над поверхностью Земли.

– Пора собираться! – ​сказала Алиса, взглянув на табло, и стала подниматься из-за стола.

– Да, – ​согласился Роберт, на которого, похоже, наконец-то подействовал выпитый кофе.

Плавно остановившись, транспорт пристыковался к двум герметичным переходам, ведущим к скоростным лифтам уже более традиционной конструкции, призванным преодолеть сорок с лишним километров и, двигаясь вдоль оси легкого конуса, доставить пассажиров и грузы на вершину пирамиды наземной станции. Сила тяжести здесь была уже почти нормальной.

Алиса и Роберт направились к выходу и вместе со всеми остальными пассажирами перешли в большую кабину скоростного лифта, оснащенную креслами.

– Пожалуй, надо покрепче взяться за поручни, – ​заметил Роберт, усаживаясь в кресло с мощными подлокотниками, за которые было удобно держаться, и пристегивая ремень безопасности, – ​хорошо, что я уже побывал в невесомости, ведь спускаться на этом лифте мне не приходилось – ​только подниматься.

– Да, в начале спуска будет почти невесомость, но она такая же, как и в конце подъема, – ​ответила Алиса, усаживаясь в соседнее кресло, – ​и я заметила, что ты прекрасно ее переносишь. Для меня, конечно, лучше уменьшенная гравитация по отношению к земной, чем увеличенная…

Лифт тронулся и действительно начал набирать скорость, устремившись вниз с ускорением, близким к ускорению свободного падения. Двигаясь внутри чрезвычайно разреженной атмосферы, он преодолел почти полсотни километров и достиг вершины пирамиды меньше, чем за полчаса. Торможение было более длительным, чем ускорение, и, похоже, несколько более неприятным для некоторых из пассажиров.

Лифт плавно остановился и пристыковался к шлюзу, ведущему на верхний уровень пирамиды. Они все еще были на высоте шести километров над уровнем моря, но в просторных галереях внутри огромного сооружения на каждом из уровней поддерживалось нормальное атмосферное давление. Двери открылись.

– Уф, – ​вздохнула Алиса, поднимаясь с кресла, – ​одна с четвертью «же». Я, конечно, киборг, но я же марсианский киборг…

Киборгом Алиса была в очень небольшой степени и обнаружить признаки кибернетизации внешне было совершенно невозможно. Тем не менее, технология позволила Алисе быстро адаптироваться к жизни на планете с силой тяжести, превышавшей марсианскую более чем в два с половиной раза. Правда, когда тяготение превышало стандартный один «же» в течение сколь-нибудь длительного времени, Алиса нередко выражала свое неудовольствие, пусть больше и показное.

– И тем не менее, я до сих пор удивляюсь, как ты так быстро привыкла к земной гравитации, Алиса, – ​сказал Роберт, – ​я понимаю, кибернетизация, адаптогены, медицинские нанороботы. Но учитывая то, как ты играешь в «мячик»… Мне надо еще немало потренироваться, чтобы так прыгать, – ​продолжил Роберт, пока они шли по переходу.

Вместе с другими пассажирами Роберт и Алиса вышли из шлюза внутрь центрального зала верхнего уровня пирамиды. Отсюда разбегались во все стороны дорожки с подвижным покрытием, ведущие к обзорным галереям на внешних стенах пирамиды и к гостинице «Ворота к звездам», здесь располагались входы в лифты, ведущие на нижние уровни пирамиды. При выходе на станцию никаких проверок прибывших, разумеется, не было, в отличие от тех, кто собирался подняться на лифте – ​но и им требовалось лишь предъявить билеты автоматам контроля. Пусть на Земле границы кое-где еще остались, но между небесными телами их не было и не могло быть – ​ведь все внеземные поселения являлись частью Core. Слово «Core» было бэкронимом, изначально англоязычным и имевшим в прошлом не одно значение, лишь первое слово в нем оставалось неизменным, но теперь аббревиатура состояла всего из двух слов и расшифровывалась предельно просто – ​Communist Republic, Коммунистическая Республика.

– Отлично, – ​сказала Алиса, – ​теперь у нас есть почти целый день до вечернего экспресса.

– Да, – ​согласился Роберт, – ​поезд отправляется поздно.

– Прогуляемся по обзорной площадке? – ​предложила Алиса.

– Согласен. Поехали на западную сторону, оттуда великолепный вид на озеро.

Самодвижущиеся дорожки состояли из нескольких секций, отличающихся цветом и перемещающихся с различными скоростями. Переходя с более медленных на более быстрые, Алиса и Роберт добрались до самой скоростной, стального цвета, с небольшим голубым оттенком, которая двигалась со скоростью хорошего бегуна и была оснащена легкими складными поручнями и сиденьями.

– Мне нравится твой настрой, – ​продолжила разговор Алиса, когда они устроились на сиденьях, – ​я про тренировки.

– Я уже понял, Алиса, что ты стараешься тянуть меня за собой, – ​улыбнулся Роберт, – ​ну, или подталкивать. Не то, чтобы мне это не нравилось…

– Роберт, стремление к новым вершинам – ​правильно. Зря что ли тебе поменяли сердце на здоровое? И я буду тянуть тебя за собой, не сомневайся. Или подталкивать, – ​улыбнулась Алиса, – ​не в области учебы, конечно, там тебе не требуется никаких дополнительных побуждений.

– Ну, средний балл у тебя все-таки на сколько-то десятых процента выше, – ​шутливо заметил Роберт.

– При том, что я училась в школе, которая объективно сильнее любой из школ Зеленого Союза, – ​ответила Алиса, – ​чувствую, во втором семестре соотношение может стать и обратным, – ​улыбаясь, добавила она, – ​но это не важно. Главное, что мы отлично учимся.

– Да, узнавать новое – ​здорово. Мне никогда так не нравилось учиться, как в университете.

– Мне и в школе нравилось, но у вас была другая программа, конечно.

– Ничего, скоро будет нормальная, – ​довольно сказал Роберт, – ​как же хорошо, что Зеленый Союз станет Ассоциированной территорией!

– И уже скоро. Все-таки главное в Зеленом Союзе то, что там не успели появиться настоящие капиталисты.

– Да, на острове есть только очень маленькие семейные предприятия, – ​согласился Роберт, – ​почти коммуна. Радикальные «зеленые», основавшие Зеленый Союз, не успели обзавестись капиталами. И вся земля на острове является общественной.

– А это означает, что Зеленый Союз сейчас реализует совершенно уникальную возможность мирного присоединения, без вооруженной классовой борьбы. Для любого другого государства, где есть настоящая буржуазия, этот путь закрыт. По большому счету у вас вообще не успели заново возникнуть классы.

– Верно, – ​согласился Роберт, – ​впрочем, если вспомнить жизнь до Битвы, большинство приехавших окажутся вполне пролетарского происхождения.

– А если вспомнить твоих деда и прадеда…

– Да, в некоторым смысле, приехав учиться в Советский суперсектор, я вернулся на родину предков. И, хотя я никогда их не видел, судя по рассказам родителей, они были бы очень рады.

Самодвижущаяся дорожка доставила Алису и Роберта на западную сторону галереи. Был великолепный солнечный день, и с высоты пяти километров над поверхностью открывалась величественная панорама города, выросшего рядом со станцией космического лифта. Здесь не было тянущихся вверх небоскребов – ​земля не покупалась и не продавалась, и никто не пытался втиснуть как можно больше помещений на маленький участок в дорогом районе. Большие комплексы, сочетающие в себе жилые зоны с местами для отдыха и досуга, занимали огромные площади и были спроектированы так, чтобы дать жителям максимум солнечного света и свежего воздуха. Построенные в теплом климате, они имели и множество открытых террас, по которым можно было гулять, и сады на плоских крышах.

Город утопал в зелени – ​в нем, спроектированном и выстроенном уже после Битвы, не было улиц, предназначенных для автомобилей, их место занимали широкие аллеи с дорожками для пешеходов и поднятыми над землей на изящных желто-оранжевых опорах монорельсовыми дорогами. По эстакадам сновали капсулы автоматического персонального транспорта на электрической тяге, движущиеся почти бесшумно. Здесь, как и во многих новых городах и районах, был распространен именно такой автоматический транспорт, в отличие от старых городов с их исторической застройкой, где по асфальтированным улицам перемещались электромобили – ​но тоже полностью автоматические. Пассажирские капсулы, окрашенные в светлые цвета, рассчитанные максимум на четверых, были доступны круглые сутки, как и везде в Core. Достаточно было просто придти на стоянку или вызвать капсулу с универсального портативного терминала, который имелся у каждого жителя. Иногда встречались и зеленого цвета капсулы, без окон – ​грузовые. В нескольких местах город пересекали линии скоростного монорельса, поезда которого могли быстро перемещать большие массы пассажиров – ​но тоже не производя шума и не мешая обитателям города.

Дальше, на юго-западе, до самого горизонта простиралась сине-серая гладь озера Виктория. Величайшее в мире по площади озеро, обрамленное покрытыми пышной зеленью холмами и горами, скрывающимися в голубоватой дымке, не удавалось целиком окинуть взором даже с такой высоты. Чистое небо поражало синевой, лишь в нескольких местах плыли пушистые белые облачка. В галерее имелось несколько укрепленных на штангах биноклей, которыми и воспользовались Алиса и Роберт. В бинокли можно было рассмотреть два скоростных пассажирских судна на подводных крыльях, рассекавшие воды озера, небольшой рыболовецкий корабль и множество, казавшихся крошечными с такого расстояния, прогулочных катеров и лодок, – ​некоторые из них несли паруса.

– А ведь до Битвы к водам этого озера не стоило даже приближаться во избежание заражения, – ​заметил Роберт.

– Я что-то читала про это. Заболевание, вызываемое паразитами? – ​спросила Алиса.

– Да, от него окончательно избавились только лет через десять после Битвы, когда все бывшие страны по берегам озера стали Зависимыми территориями и в них стали возможны масштабные, плановые проекты по улучшению системы здравоохранения. Тогда искоренили и малярию, и разные лихорадки. А до Битвы ситуация здесь была ужасной, во всех смыслах.

– Как и почти во всей Африке, – ​согласилась Алиса, – ​а теперь жители города, как и все, кто живут на берегах озера, похоже, могут плавать по озеру и плескаться в нем без малейшей угрозы для жизни и здоровья. Интересно, а куда дели крокодилов? Или они остались?

– Крокодилы в озере есть, – ​подтвердил Роберт, – ​но вблизи города они не водятся. К тому же здесь есть и специальные сетчатые заграждения в некоторых местах, и системы раннего предупреждения на тот случай, если крокодилы все-таки появятся в населенном районе, и роботизированные подводные аппараты для отстрела слишком опасных особей.

– Похоже, за то время, что ты здесь жил, ты хорошо изучил местные условия.

– Изучил. На озере, кстати, и штормы бывают.

– Ну, в метеосводках о них предупреждают заранее, – ​заметила Алиса, – ​и сегодня шторма не ожидается. Станция автоматических прогулочных катеров там есть, – ​продолжила Алиса, глядя в бинокль, – ​что совершенно ожидаемо.

– Хочешь прокатиться по озеру?

– Пожалуй, да. Поедем на берег! – ​предложила Алиса.

– Поедем, – ​согласился Роберт, – ​я знаю пару мест с очень красивыми видами.

Самодвижущаяся дорожка доставила Алису и Роберта к лифту, спускавшемуся на первый, наземный этаж пирамиды. Набережная соединялась со станцией космического лифта линией монорельса, небольшие поезда которого курсировали туда и обратно каждые пять минут. Движущийся практически бесшумно белоснежный состав с красной полосой на боку быстро привез Алису и Роберта к остановке почти на самом берегу озера.

Дул слабый бриз. В небе над озером можно было увидеть пару беспилотников, белоснежные крылья которых сверкали в лучах солнца.

– Пограничная служба периметра? – ​предположила Алиса.

– Да, граница охраняется хорошо. В самом городе очень спокойно, здесь даже милицейские патрули увидишь очень редко, – ​заметил Роберт, – ​а снаружи все-таки Зависимые территории.

– Разумеется, это необходимость. Прогресс там огромный, но всеобщая грамотность, увы, еще не означает ни полной победы над дикими древними предрассудками, ни, тем более, отсутствия преступности.

– Без охраны периметра нельзя, – ​согласился Роберт.

– Зависимые территории зачастую – ​слишком опасное место, чтобы пускать в Core всех желающих оттуда, – ​продолжила Алиса, – ​в некоторые их части до сих пор без брони лучше не соваться.

С приходом Core на Зависимых территориях навсегда ушли в прошлое нищета и голод, были практически побеждены болезни, миллионы научились читать и писать – ​но экономическая система, при которой стало невозможно жить за счет труда других, устраивала не всех.

– Там еще есть и те, кому не по нраву новые порядки, – ​продолжила Алиса.

– Да, помнишь сообщение о попытке терактов в Секторе Конго, перед Новым годом? Там хотели взорвать стоянку сельскохозяйственной техники и станцию монорельса.

– Помню, – ​ответила Алиса, – ​кое-кому не нравится ни перспектива высокотехнологичной коллективной обработки земли, ни возможность жителей свободно перемещаться по сектору. Что-то мне это напоминает… Хорошо, что Департамент узнал об их планах еще во время подготовки.

– Похоже, Департамент еще долго не останется без дела.

– Зато талантливых ребят и девушек с Зависимых территорий берут в университеты. Патрис с нашего курса ведь оттуда? – ​вспомнила Алиса.

– Точно, он из Кисангани, – ​согласился Роберт, – ​ему, конечно, нелегко учиться, но он справляется.

– Теперь таких, как он, будет все больше

– Да и тем, кто старше, как я понимаю, учиться никто не мешает, – ​добавил Роберт.

– Верно, – ​согласилась Алиса, – ​здесь и правда очень красивая набережная, – ​сказала она, глядя на идущую вдоль берега пешеходную улицу, вымощенную красноватым камнем, – ​прогуляемся?

– Давай, – ​согласился Роберт.

Они не спеша пошли по набережной, с одной стороны которой росли пальмы и большие, раскидистые африканские тюльпанные деревья с темно-зелеными листьями, усыпанные алыми цветами. С другой – ​совсем недалеко накатывались на песчаный пляж небольшие волны. Сезон дождей недавно закончился, и погода была солнечной. Несмотря на то что город находился на экваторе, здесь было не слишком жарко – ​сказывалась высота более километра над уровнем моря. Солнце, стоящее почти в зените, конечно, припекало, но тень от деревьев укрывала гуляющих от его лучей.

– Кстати, интересное название у озера, – ​заметила Алиса, – ​в честь королевы.

– Наследие поисков истоков Нила Спиком и Бертоном в середине XIX века, – ​подтвердил Роберт, – ​как я читал, после того, как в 60-х годах XX века в трех уже независимых странах, которые тогда делили между собой озеро и в каждом имелись свои обозначения для него, обсуждался вопрос о присвоении озеру общего названия на суахили – ​но договориться так и не смогли. И после Битвы его все еще не переименовали.

– С другой стороны, во времена правления королевы Виктории в Британии было сделано множество научных открытий и изобретений и, наконец, в Лондоне, изгнанный из континентальной Европы, нашел пристанище Карл Маркс И там же долгое время жил и работал Фридрих Энгельс. Но эпоха была жуткая.

– Эпоха мрачная, – ​согласился Роберт, – ​поэтому не исключено, что озеро все-таки переименуют.

– Кстати, – ​заметила Алиса, – ​такие прогулки положительно влияют на аппетит. В смысле, скоро время обеда.

– Полностью согласен. Здесь как раз недалеко есть кафе, – ​ответил Роберт, который тоже ничего не имел против идеи пообедать.

Алиса и Роберт вскоре добрались до кафе, располагавшегося на открытом воздухе, под легкой крышей, и устроились за столиком с видом на озеро. Сделав заказ на встроенном в центр стола терминале, они продолжали беседовать.

– Здесь я тоже бывал, в один из первых дней после того, как меня выписали из больницы, – ​рассказывал Роберт, – ​смешно – ​меня тогда чуть не прошиб холодный пот от мысли, что я не заплатил за ужин! Тем более, что в Зеленом Союзе я никогда не ходил по ресторанам без родителей, да и случалось такое всего несколько раз.

– Да, я слышала, что на отвыкание от товарно-денежных отношений нужно время, – ​сказала Алиса, – ​но к хорошему привыкаешь быстро.

– Точно, – ​согласился Роберт, – ​со мной такое было только один раз – ​потом я, конечно, все равно иногда вспоминал, но уже не пугался.

– Я читала, что у работающих в Неприсоединившихся странах бывают противоположные проблемы – ​они иногда забывают, что там за обед платить все еще нужно, хотя они и проходят тренировки в виртуальной реальности.

– На Ассоциированных территориях деньги кое-где еще в ходу, не говоря уже о Зависимых территориях.

– Да, но не за еду же платить! Ее ведь, начиная еще со второй половины XX века, должно было с избытком хватать на всех. Я понимаю, что производство действительно сложных изделий на Ассоциированных территориях еще недостаточно развито, но продукты питания, насколько я помню, не продаются за деньги ни на одной из них. И даже на Зависимых территориях каждому жителю гарантирован необходимый минимум. Конечно, там нет такого разнообразия, как в этом кафе, но такой минимум обеспечивает здоровое, полноценное питание.

– Да, его не сравнишь с тем, как питались жители многих африканских стран до Битвы. Там, как я читал, и голод был не редкостью, даже в этом веке.

– До Битвы здесь была ужасающая бедность, – ​согласилась Алиса, – ​в секторах тропической Африки и сейчас живут небогато и, конечно, до отмены денег им еще надо дорасти, но прогресс огромен.

– Все-таки удивительно, что сейчас в радиусе, как минимум, нескольких сотен километров нет ни одного неграмотного – ​а ведь до Битвы их были десятки процентов.

– Удивительно. Но задача была проще, чем после Первой революции, а ресурсов у нас несравнимо больше, чем было тогда у Советской России.

– Да, тогда были времена просто невероятных подвигов, – ​согласился Роберт.

– Эпоха героев… – ​задумчиво сказала Алиса.

– Кстати, профессор, которая вела у нас подготовительные курсы, Татьяна Иванова, носящая титул «Просветительница Восточной Африки», рассказывала нам, что до того, как начать готовить поступающих в университеты, она занималась координацией строительства школ и школьными программами в Секторе Великих озер. Интересно, она Страж?

– Да, – ​ответила Алиса, – ​Страж и заместитель главы Комитета по контактам в секторе. Ты же знаешь, Стражи прогресса всегда участвуют в просветительской работе на новых территориях. Мало подготовить успешную революцию, нужно еще и научить пользоваться ее плодами.

Сигнал встроенного терминала сообщил, что основное блюдо готово. Роботизированная система подала на стол тарелки с запеченным филе тилапии, выловленной из озера прошлой ночью, и разговор на некоторое время прервался.

Пообедав, Роберт и Алиса пошли по набережной в сторону станции прогулочных катеров.

– Прокатимся по озеру? – ​предложила Алиса.

– Ты умеешь управлять катером? – ​спросил Роберт, – ​на Марсе ведь их нет … пока.

– Раньше мне этого делать не приходилось, но катер полуавтоматический. Предполагаю, что там всего один джойстик и управлять им намного проще, чем тяжелым атомным вездеходом. Это же не какое-нибудь кошмарное транспортное средство начала века…

Подойдя к пристани, Алиса сделала несколько манипуляций на своем портативном терминале.

– Берем тот, справа, – ​сказала она, указывая на катер.

– Интересно, а на Зависимых территориях бывает платный транспорт? – ​рассуждал Роберт, пока они садились в катер. Он действительно оказался настолько прост в управлении, что даже не требовалась лицензия.

– Только если частный, в тех слаборазвитых регионах, где мелкое предпринимательство еще не изжито, – ​ответила Алиса, – ​вся транспортная инфраструктура Core, вроде монорельсовых и железных дорог и персонального автоматического транспорта, бесплатна везде, где она есть. И водный транспорт тоже.

Катер отлично подходил для неспешных водных прогулок – ​сверху имелся натяжной тент для защиты от солнца, а большой блистер в носу был сделан прозрачным и через него можно было наблюдать за жизнью обитателей озера.

– Восстановить биологическое разнообразие после Битвы стоило большого труда, – ​стал рассказывать Роберт, – ​в середине XX века, еще в колониальные времена, в озеро запустили нильского окуня, промысловую рыбу для коммерческой ловли, что вылилось в одну из крупнейших экологических катастроф – ​хищник уничтожил почти все местные виды. При этом большая часть улова шла на экспорт в Европу, в то время как сами рыбаки зачастую голодали.

– Капитализм, в сущности, везде одинаков, – ​сказала Алиса, – ​разные страны, разные народы, но все так похоже: недоедим, но вывезем. Еще одно из преступлений старого мира, – ​вздохнула она, – ​как хорошо, что он не вернется.

– Ты много читала о нем. И слушала рассказы.

– Да. Я заглядывала в темную бездну прошлого, – ​печально и задумчиво произнесла Алиса, – ​и … долго этого лучше не делать.

– Алиса, – ​тихо сказал Роберт, – ​возвращайся назад.

– Я уже вернулась, – ​ответила Алиса повеселевшим голосом, – ​а похоже, что восстановление уже практически закончено, – ​заметила она, глядя на разноцветных цихлид, проплывающих под дном катера.

– Здорово. Почему в Зеленом Союзе не было таких лодок?

– Скоро будут. А некоторые из рыб очень похожи на тех, что живут в большом аквариуме в Кидонии.

– Аквариум на Марсе? – ​удивился Роберт.

– Конечно, а что в этом сложного? Он же весь из местных материалов, только икру и семена и споры растений привезли с Земли. А энергии у нас в избытке.

Тем временем один из патрульных беспилотников, делая широкий круг над озером, еле слышно прошелестел над головами. Он связался с компьютером катера и с портативными терминалами Роберта и Алисы и, удостоверившись, что никаких нарушений нет, отправился дальше.

– Похоже, нас проинспектировали, – ​заметила Алиса, – ​и хорошо.

– Ага, – ​согласился Роберт, – ​а вот в Зеленом Союзе такие порядки некоторым не нравятся.

– Предрассудки, оставшиеся со времени до Битвы. Как известно, важно ведь не то, что о тебе собирают информацию.

– Но еще не все понимают и верят, что действительно важно то, в интересах какого класса это делают, – ​продолжил Роберт.

– А ведь могли бы и исходный код посмотреть, если не доверяют, – ​добавила Алиса.

Все алгоритмы работы беспилотников, как и вообще все программное обеспечение, используемое в Core, были открыты, так что жители прекрасно знали, какая информация и зачем о них собирается.

Катер бесшумно скользил по глади озера на минимальной скорости, приводимый в движение электродвигателем, и Алиса и Роберт несколько минут просто смотрели на воду и живописный берег озера с песчаным пляжем по краю и зеленой набережной.

– Полгода назад я и представить не мог всего этого, – ​сказал наконец Роберт, – ​нет, я, конечно, заранее знал, что мое сердце вылечат и что я попаду в коммунистическое общество с плановой экономикой планетарных масштабов, где полностью отсутствуют деньги. Но что я смогу побеседовать с парой разумных машин, поднимусь на космическом лифте на орбитальную станцию и, наконец, познакомлюсь с марсианином и с чудесной девушкой – ​причем два последних пункта в одном лице! – ​я и представить не мог.

– Ты несколько спутал хронологию, Роберт, – ​смеясь, заметила Алиса.

– Это была не хронология, а расположение в порядке убывания вероятности, – ​ответил Роберт, – ​по крайней мере, как мне тогда казалось…

Насмотревшись на пейзажи и на обитателей озера, Алиса и Роберт направились к берегу.

– Можно еще пойти в Большой парк, – ​предложил Роберт, – ​там живут очень симпатичные антилопы, импалы, кажется.

Парк, крупнейший в городе, был недалеко, и Роберт и Алиса добрались туда буквально за пять минут, воспользовавшись капсулой автоматического транспорта.

– Когда-нибудь антилопы будут жить и на Марсе – ​когда там станет достаточно тепло, – ​мечтательно сказала Алиса, рассматривая животных, – ​но сначала нам понадобятся более холодостойкие виды. Генетики достигли неплохих результатов в работах по восстановлению ДНК видов, живших в последний ледниковый период. Сначала их, конечно, надо возродить на Земле, а потом можно и на Марсе пробовать.

– Фауна плейстоценовых тундростепей? – ​спросил Роберт, – ​а что, завести на Марсе мамонтов – ​хорошая идея. Когда потеплеет, они переберутся на север. То есть на юг, – ​поправился он, – ​на севере будет море.

– Да, далеко на юг, – ​согласилась Алиса, – ​в северном полушарии у нас будут не просто моря, а целый океан, как когда-то давно, четыре миллиарда лет назад.

– Точно, я чуть не забыл про Северный полярный бассейн.

– Но до морей и океанов нам пока далеко … зато мхи и лишайники в низинах уже вовсю растут.

– Помнится, проекты терраформирования Марса обсуждались еще на рубеже века.

– Обсуждались, – ​подтвердила Алиса, – ​но и только. А сколько проектов переустройства Земли предлагалось еще в первой половине XX века! Но во времена Падения все затихло – ​капитализму не нужны были ни цветущая Сахара, ни изгнание холода из северных областей, ни яблони на Марсе.

До Битвы события конца XX века называли по-разному, но в Core постигшую тогда мир катастрофу считали самой страшной в истории человечества и называли одним словом – ​Падение.

– Ты говорила, что яблони в Кидонии уже есть, – ​заметил Роберт.

– Есть и цветут, под куполом, как и вишня, и айва, которая там оказалась благодаря своему латинскому названию, но я хочу, чтобы они цвели под открытым небом. И так будет, – ​уверенно добавила Алиса.

– Будет, – ​согласился Роберт. А грандиозные планы по преобразованию ландшафтов Земли по сравнению с терраформированием Марса вообще выглядят простыми…

– В смысле масштаба – ​простые, в смысле сложности – ​нет. На Земле нужно намного тщательнее просчитывать даже небольшие последствия.

– С космическими проектами другая проблема – ​два имеющихся лифта уже еле справляются, – ​заметил Роберт, – ​сколько всего нужно возить на Луну и Марс, не говоря уже про дальние базы!

– Именно! Но строительство пусковой петли скоро начнется.

– Знаешь, иногда мне кажется странным, что мы одновременно и строим базы на Ганимеде и Титане и ликвидируем нищету и безграмотность на Зависимых территориях. Может, надо было бы сначала распространиться на всю Землю?

– Такой вопрос возникает в высших Советах из года в год и каждый раз решают, что медлить с освоением Солнечной системы не следует. У нас достаточно ресурсов для параллельных проектов, и мы и так потеряли слишком много времени из-за Падения.

Двенадцатичасовой экваториальный день подходил к концу. Солнце стояло уже низко, и вот-вот должны были наступить короткие тропические сумерки.

– Поужинаем в кафе на набережной и поедем на вокзал? – ​предложила Алиса.

– Да, надо поужинать, – ​согласился Роберт, – ​хотя времени у нас еще много.

Капсула автоматического персонального транспорта вернула Алису и Роберта на набережную.

– У меня есть мысль насчет летней практики, – ​возобновила разговор Алиса, когда они устроились за столиком.

– Ты уже думаешь о летней практике? – ​с некоторым удивлением спросил Роберт, – ​но ведь сначала нам предстоит зимняя, а там немало работы.

– Ну, ты же знаешь, у меня привычка все планировать, лучше даже не на один, а на два хода вперед. Зеленый Союз – ​не последнее место на планете, где нужны преобразования, и далеко не самое сложное в этом плане. А в одном из таких мест скоро будет очень много работы.

– Попробую угадать. Строительство пусковой петли в Тихом океане.

– Именно, – ​подтвердила Алиса.

– И тебя интересуют не только грандиозные инженерные задачи, – ​догадался Роберт, – ​там одни из самых отсталых мест на планете.

– Да. Увы, на планете еще остались сторонники старого мира. Их мало, но они все еще прячутся в самых дальних уголках. Там до сих пор могут скрываться враги.

– Враги? Те, что еще остались после Битвы?

– Или их последователи. Мы победили в Битве Битв, но пока на Земле остается несправедливость – ​сражение за будущее еще не закончено.

– Но их сопротивление бессмысленно, – ​сказал Роберт, – ​им уже не вернуть прошлого.

– Бессмысленно – ​до тех пор, пока им дают отпор, и поэтому долг каждого делать это, пока они не исчезнут. Навсегда.

– Да, Алиса, – ​согласился Роберт, – ​это и наш долг. Защищать наш мир.

– Великолепный, чудесный мир, – ​продолжил Роберт, – ​и знаешь, я, пожалуй, могу сказать, чем он нравится мне больше всего. В нем можно не бояться будущего. Раньше я боялся своего больного сердца, боялся, что однажды мне не смогут помочь – ​но не только. Я не знал, куда идет Зеленый Союз, который отказался от прогресса и попытался словно бы заморозить время. Конечно, я не страшился бедности и безработицы, у нас их не было.

– Пожалуй, ты прав, – ​сказала Алиса, – ​а при капитализме не бояться будущего было просто невозможно. Ведь завтра тебя могла ждать потеря работы, болезнь, на лечение которой не было денег, нищета, наконец война, которая при капитализме неизбежна. Или не такие ужасные, но все равно тяжелые события – ​обесценивание денег, крах банков, снижение зарплат. Общество всеобщего страха.

– Не боялись лишь те, кто обладал крупнейшими состояниями, ведь они никогда не проигрывали. Наверное, не боялись, – ​поправился Роберт, – ​они ведь предполагали, что призрак вернется?

– Будущего не боялись только самые глупые из них – ​потому что ни о чем не задумывались. А умные дрожали от страха. Они помнили историю начала XX века и ждали повторения, зная, что его можно лишь отсрочить, но что оно неотвратимо, что пламя, зажженное тогда, уже никогда не погаснет и два класса в конце концов столкнутся в последнем бою.

– Битва Битв была неизбежной, – ​согласился Роберт, – ​был лишь вопрос – ​когда?

– Есть только один путь, – ​произнесла Алиса фразу, известную каждому жителю Core.

На озеро и город опустилась темная тропическая ночь. Пирамида станции космического лифта, дома и улицы города были залиты искусственным светом, но сияние фонарей не мешало появлению на небе ярких звезд. Орион предстал во всем своем великолепии, Сириус горел белым огнем, а в зените сверкала Неподвижная звезда – ​станция «Первая», главный космический порт Земли.

– Ну что, пора на вокзал? – ​сказала Алиса, оторвавшись от созерцания ночного неба.

– Наверное. Остановимся на два дня в Каире, а потом на пять дней в Риме, как и планировали? – ​спросил Роберт.

– Обязательно, – ​согласилась Алиса, – ​ты ведь, как я помню, не был в Каирском музее, а я с удовольствием поброжу по нему еще раз. А Рим, конечно, и за месяц не посмотришь, но … каникулы все-таки конечны.

– На Земле так много интересного, – ​сказал Роберт, – ​когда я рос на острове, я и не представлял, сколько всего можно увидеть!

– Знаешь, как ни удивительно, но мы с тобой похожи, – ​ответила Алиса, – ​Ты вырос на маленьком острове и не покидал его пределы до тех, пор, пока не приехал учиться в Core. Я выросла на Марсе – ​чудесной планете, но планете большей частью мертвой, посреди безжизненных пустынь которой есть пока только семь небольших городов под куполами, и которая еще только будет преобразована нами. Мы оба почти не видели Землю.

– А ведь раньше люди рождались, жили и умирали, не видя ничего, кроме своей деревни и, может быть, время от времени – ​ближайшего городка, – ​задумчиво сказал Роберт.

– Да, так было веками, и вплоть до Битвы Битв большая часть населения планеты даже не помышляла о путешествиях. Но скоро они станут доступны каждому. Мы с тобой увидим все континенты Земли, а когда-нибудь, через много лет, думаю, проплывем на корабле по долинам Маринер.

– Это будет … нескоро.

– Даже при достигнутой сейчас продолжительности жизни такое возможно, – ​ответила Алиса.

Поезд монорельсовой дороги почти беззвучной тенью скользил в ночи, унося Алису и Роберта от берега.

– А в Ленинграде сейчас снег, – ​заметил Роберт, глядя на экран терминала с прогнозом погоды, – ​интересно, что я так и не встретил Новый год со снегом.

– Большинство жителей Земли в Новый год не видит снега, – ​заметила Алиса, – ​но мы можем встретить следующий Новый год в Ленинграде, или поехать куда-нибудь в один из секторов Сибири – ​там снега будет много! И, думаю, ты не жалеешь о том, как встретил этот Новый год!

– Нет, конечно, – ​согласился Роберт, – ​снег подождет. Я не откажусь встретить следующий Новый год, например, на Луне, тем более, что туда лететь меньше, чем подниматься на лифте до космопорта.

Алиса и Роберт приехали на уже хорошо знакомый им обоим центральный вокзал, расположенный внутри пирамиды. Величественный экспресс-маглев как раз прибыл, когда они поднялись на платформу.

– Кстати, такую железную дорогу, от Кейптауна до Каира, мечтал построить один британский империалист, где-то на рубеже XX века. Мечта так и не осуществилась, хотя после Первой мировой войны британские колонии протянулись с севера на юг через всю Африку, – ​заметила Алиса, когда они с Робертом уже сидели в просторном салоне вагона.

– Дорогу построили только после Битвы Битв? – ​спросил Роберт.

– Да, и она служит не для вывоза богатств из колоний, а для развития Зависимых территорий, ну и сообщения со станцией космического лифта, конечно, хотя есть еще и линия маглева до порта Момбасы.

– Похоже, леди История действительно не лишена чувства иронии, – ​вспомнил Роберт изречение одного из основателей Core.

– И имеет привычку сворачиваться в спираль, – ​закончила Алиса.

Маглев тронулся и, набирая скорость, помчался на север, рассекая воздух и освещая дорогу перед собой прожекторами на обтекателе, где, в самом центре, сверкала рубиновая пятиконечная звезда.