Хроники яхты "Мамбо"

Так вот, приобщаюсь я и мимоходом посматриваю, что вокруг творится. А вокруг всегда что-то творится. Вот пеликан пролетел, например, прямо надо мной. А почему он крыльями не машет? И вверх взлетает, и вниз падает, а ни разу не взмахнул.

А вот из-за крайнего мыска Луис-Пиньи появился паром на Кулебру. Тоже странно – ветер задувает страшенный, волну развел приличную, а паром вроде и не качает. Хотя по себе знаю, что качатся он очень бодро.

В очередной раз оторвавшись от книги, вижу белый катер, который явно направляется сюда. Что он забыл на Луис-Пинье, у необитаемого островка? На моторную яхту не похож - наверху, даже отсюда видно – друг на друге два больших спасательных плота оранжевых. Это никак не экипировка частной яхты. Может Береговая охрана решила разобраться, кто я и что здесь делаю? Тоже нет, у них вдоль борта наискосок ярко видная красная с белым полоса, ну и другие причиндалы – пулеметы, радары и прочие прибамбасы. И выглядят их катера иначе.

Катерок бросает якорь совсем недалеко от рифа, который отгораживает мою бухточку от моря. Охваченный любопытством открываю стоящий у ограждения мостика большой ящик и лезу за зеленой сумкой с биноклем. Подстраиваю резкость. Теперь катерок видно совершенно отчетливо. Размерами побольше «Мамбы», наверное, метров пятнадцать - двадцать. На борту название “Day Off” («Выходной день»). Интересное название. Трамвай «Желание», катер «Выходной день», самосвал «Добрая примета», ресторан «Я надеюсь»...

Это явно водолазный бот: в зажимах вдоль борта баллоны с воздухом, а на просторной корме народ толпится - затянутые в черные гидрокостюмы, человек пятнадцать. Вроде как нас с «Мамбой» рассматривают. Мы их, а они нас.

И что они здесь делать собираются? Тут же делаю себе выговор за несообразительность: «Идиот – раз пришли, то наверное уж не просто посидеть на лавочках в гидрокостюмах; должно быть в воду полезут». –

Не иначе, как премудрости буддизма перегрузили мне извилины.

Бухту свою я прочесал в маске вдоль и поперек. А вот с той стороны за риф не заходил. В аквалангах же мы с Яшкой в последнее время только в Розарио-Бей ходили, к коралловой стене. А может здесь, прямо под носом, самые дивные красоты таятся? Нужно будет разведать...

Предположение оказывается верным: неуклюжие в своих доспехах, с торчащими за спиной баллонами, черные фигуры одна за другой подходят к обрезу водолазной платформы и заученно делают шаг вперед. На большой волне катерок иногда скрывается из виду весь, за исключением верха мостика и маленькой мачты с американским и пуэрторикеанским флагами. Хоть бы для приличия подняли сигнальный флаг «Водолаз под водой». Это, конечно же, пуэрториканцы, американцы в этом плане куда щепетильнее. А эти из всех предосторожностей только красный спасательный буй выбросили. Вон он, метрах в десяти у них за кормой болтается.

Понаблюдав за исходом дайверов, возвращаюсь к книге.

Толпа в воде уже минут тридцать, и теперь время от времени в волнах появляется голова в маске и очередного аквалангиста выдергивают из пучины стоящие на краю платформы девушка в дерзком купальнике и юноша в роскошных многоцветных трусах невиданного размаха и длины.

Неожиданно вместо головы из пены появляется одинокая черная ласта. Собственно, раз ласта, то и нога должны там быть, причем не одна. А где же недостающее? Ответа на вопрос я не получаю – грозно покачавшись над водАми подобно мечу Эскалибуру, ласта исчезает в пучине вместе с предполагаемыми ногами и их обладателем.

Совершенно неожиданно, без предупреждения небо заволакивает мгла, и тут же тропический ливень падает и на «Мамбу», и на катерок.

В быстром темпе смываюсь вниз, в салон. Теперь я посматриваю на «Выходной день» через залитое дождем стекло рубки. Так, все-таки, откуда же он взялся? На Кулебре я такой бот не замечал, а все что здесь есть плавающего, я, вроде, видел. С Большого острова, из Фахардо? Тоже не очень логично – переть двадцать с лишним миль, чтобы выпустить аквалангистов именно здесь...

Собственно, больше беспокоит меня другое. Как только вернется с берега застрявший у очередной подруги сын, мы снимаемся и уходим на свое постоянное место, на Дэкити. А проход через риф узкий, и, выходя, я поневоле окажусь в непосредственной близости от катера. Как-то неловко – пробороздить винтами прямо по головам всплывающих дайверов. Неудобно может получиться....

Вызвать, что ли, катер по рации на 16 канале и спросить, когда его стая будет вся на борту ....

Сквозь пелену дождя я и не заметил, что он своих дайверов уже поднял. Вот и все, поднимает якорь и набирает ход. Минута и катер скрывается вместе с бандой ластоногих.

Да, разжег он мое любопытство. После дождя нужно полазить там за рифом, посмотреть, что же внизу такого интересного.

А фотографию «Выходного дня» я с их сайта стащил. С таким названием на интернете катер найти, раз плюнуть.

Остров и море

Кулебра

Декабрь 2012

Конечно, главное на Кулебре это море. Остров маленький, и море видно отовсюду. По одну сторону Атлантический океан, по другую Карибское море. С третьей стороны тянутся совсем крохотные островки и просто торчащие из воды скалы. За ними громада Пуэрто-Рико и левее от него остров Виейкес. Ну и с четвертой возвышается Сент-Томас, а за ним еще остров и еще остров, и еще.... И так на тысячу миль до побережья Южной Америки. Море маскирует расстояние, поэтому в ясный день кажется, что до Пуэрто-Рико чуть ли не на байдарке можно доплыть, хотя до него двадцать с чем-то миль, то есть, больше тридцати километров.

На острове обитает чуть больше двух тысяч человек, представляющих собой три совершенно не смешивающиеся между собой группы. Прежде всего, конечно, местные. Это типичные пуэрториканцы, сиречь латиноамериканцы, которые абсолютно ничем и ни в чем не похожи на американцев, хотя и имеют американские паспорта. Вообще статус Пуэрто-Рико и прилегающих островов совершенно непонятен. С одной стороны это США, но юридически Пуэрто-Рико именуется «членом Содружества». Я пытался понять, что же это за Содружество и кто в него входит, но так и не разобрался. Впрочем, это для повседневной жизни не играет роли: почта американская, деньги американские. Правда, с почтой бывают заминки. Когда покупаешь что-то по интернету, там, естественно, указывается адрес доставки. Иногда Пуэрто-Рико значится в списке штатов США, а иногда нет. Вначале это меня пугало – как так? Значит я не могу заказать эту штуку (фильтр или клапан или еще какую-нибудь хреновину для «Мамбы»)! Потом разобрался. Если Пуэрто-Рико нет в списке штатов, значит щелкни на список стран, там будет. Значит именно на этом конкретном сайте Пуэрто-Рико воспринимают не как часть США, а как отдельную страну.

Вернемся к народонаселению острова. Вторую группу представляют собой белые пенсионеры, в основном зажиточные американцы, которые живут в роскошных особняках. Поскольку они пешком не ходят, на улицах представителей этой группы не видно и встречаешься с ними лишь случайно в продуктовом магазине.

И третья группа, к которой принадлежу и я, это живущие на яхтах. Одни яты приходят и уходят. Другие здесь более или менее постоянно, и естественно, все мы знаем друг друга – если не по именам, то по названиям яхт. Даже представляемся так: «Я Юрий с «Мамбо»», - или «Я Джон с «Бадди»». Мчишься на берег и отмечаешь про себя – ага, Loose Change исчезла, значит Стив, как и грозился, ушел на пару недель на Тортолу, зато появилась PR 2, это англичанин Пит и его жена, новозеландка Робин. Давненько их не было видно. Так и машешь приветственно рукой во все стороны, пока идешь по Дэкити.

Местной газеты на острове нет, и мы, живущие на яхтах гринго, узнаем все новости из интернет-рассылок. Руководит этим делом Пэм Шрейнер, которую я никогда в глаза не видел. Просто кто-то из друзей подсказал, что если нужно будет что-то продать, то лучше всего это сделать через Пэм, попросив ее включить меня в список адресатов рассылки. Так что теперь я регулярно получаю сообщения по типу: Что? Где? Когда? В этих постах много революционного – то призывают встать грудью на защиту каких-то особых черепах, для которых Кулебра родина-мать. Черепахи симпатичные, что там говорить, но чего за них грудью вставать, если и так все островки и скалы вокруг Кулебры являются заповедниками по охране тех самых черепах?

Совсем недавно опять призвали встать грудью. Теперь уже против планов строительства «ветровой фермы», то есть стойбища мощных ветровых турбин на холмах над пляжем Фламенко.

Зачастую же посты касаются просто местных новостей: очередная кража со взломом. Ограблен дом Стива и Лиз Адамс. Неизвестные похитили... Далее идет список похищенных вещей. По словам моего сына, который работает на острове и вращается в кругах местной молодежи, эти неизвестные очень даже известные. Но хотя кражи продолжаются уже с полгода, и местная полиция вроде как землю роет, никаких результатов не видно. Наверное роют они где-то в сторонке, чтобы никого не обидеть. Полицейские-то (точно не знаю, сколько их на Кулебре) тоже местные, и почти каждый житель им если не брат, то сват. А зачем хорошего человека обижать?

Через рассылку Пэм идут самые разные объявления, скажем, нужен волонтер, чтобы сопроводить собаку до ветеринарной клиники на Пуэрто-Рико. Значит нужно с этой собакой сесть на паром, потом на твердой земле, в порту Фахардо, сесть на такси и отвезти в клинику по такому-то адресу.

Ну и мощным потоком объявления типа купи-продай. Вот так, в частности, мы продали один из наших подвесных моторов. Было время, когда их скопилось аж четыре штуки, из которых два нам не нужных.

Но, повторюсь, самое главное на Кулебре – море. Так или иначе, вся наша жизнь здесь связана с морем.

В бухту Энсенада Хонда, главную гавань острова, заходят самые удивительные гости. Кроме обычных парусных и моторных яхт иногда явится нечто неожиданное. Например, чудовищно некрасивый катамаран, больше всего похожий на два старинных утюга, соединенных угловатой платформой. А на платформе большая белая надстройка. И над всем безобразием даже нормальной мачты нет – все-таки мачта хоть как-то скрасила бы это плавучее убожество.

Иногда заходит переделанный под яхту рыболовецкий траулер. На месте люка промыслового трюма поставили дополнительную надстройку, что-то еще добавили, но пролетарский облик труженика моря сохранился.

На прошлой неделе за крохотным островком Пиратский стояла трехмачтовая черная шхуна с прямым форштевнем и архаичной маленькой надстройкой на корме. Меня так и подмывало подойти спросить, какого года она постройки. Скорее всего начала 20-го века.

Вообще среди яхт попадаются совершенно удивительные раритеты. Два года назад в бухте Элефант-Бей на острове Сент-Томас я обратил внимание на яхту с необычной для парусника формой корпуса. И мачты с парусами выглядели на ней странно. Что-то мне этот кораблик напоминал, а вот что?

Мой приятель, Джозеф Солньер, когда мы проходили по бухте на его динги, вытянул руку и прокричал в ухо: «Вон бывшая яхта Геринга»!

«Где?» -

«Да вот же!» - показывает на ту самую, что раньше привлекла мое внимание. Как только прозвучала немецкая фамилия, у меня будто пелена с глаз упала. Какая там, к черту, яхта Геринга! Это же намного интереснее... Удавите меня на месте, но это же немецкий малый моторный тральщик времен второй мировой войны!

Вернувшись на «Мамбу», судорожно листаю справочник по немецкому военно-морскому флоту. Совершенно верно, вот и фотография. Сомнений нет – тот же корпус, такая же рубка. Катера этой серии строили в конце 30-х годов.

Если с этой переделки содрать мачты с парусами и лакированные деревянные поручни, она сразу обретет исконный боевой вид. Сейчас корпус белого цвета, а надстройка игривого светло-кремового, а нужно вернуть кораблику родимую шаровую окраску. И пару зенитных автоматов поставить – один на носу и один на корме. Вот на чем туристов катать нужно – и с боевыми стрельбами. Но они же не оценят. Им пиратскую экзотику подавай.

Меня не особенно удивил стоящий там же переоборудованный в яхту патрульный американский военный катер времен вьетнамской войны. На этом, кстати, владелец даже окраску сохранил родную.

Но немецкий тральщик второй мировой войны – это уже запредельное. Где Германия и где остров Сент-Томас!

Но вернемся к Кулебре. На днях у нас совершенно неожиданно появился настоящий старинный бриг. Желтый корпус с орудийными портами, две мачты с реями, длинный бушприт, два необычных, старинного типа якоря . Паруса убраны за исключением кливера.

Обычно стилизации плавучих средств под старину выглядят грубо и примитивно. Скажем, плывет по волнам нечто красное и неуклюжее. Больше всего оно смахивает на коробку из-под обуви, к которой, глумливо хихикая, пришпандорили мачты. На носу и на корме жалкого сооружения водрузили громоздкие аляповатые надстройки. Таким образом пытаются из бывшего буксира сделать подобие каравеллы.

На Сент-Томасе подвизается целая флотилия псевдопиратских шхун, которые туристов с круизных лайнеров вывозят море посмотреть. Выкрашены в черный цвет и с избытком оснащены всеми страшилками – тут и череп, и кости, и скрещенные сабли на флаге. Все что полагается по голливудским канонам. Даже фигуры полуобнаженных злодеев на вантах. Конечно смотрится получше красной развалюхи, но можно бы и правдоподобнее сделать.

Через пятнадцать минут просле прихода на Сент-Томас очередного лайнера на захват туристов устремляется стая псевдопиратов, квазикорсаров и вроде как бы флибустьеров. В общем логично – пиратская история этих островов богатая, так что кушайте, туристы, соответствующую экзотику. Ну и турист, естественно, скушает. Выпивку им у квазипиратов предлагают в большом количестве – только песни над водАми льются, когда после морской прогулки болезных везут сдавать на лайнер – откуда взяли.

Плывут пиратские шхуны, пестрят вывески ресторанов одноглазыми харями в треуголках, а на стропилах ресторана «Тиклз», что в Краун-Бей Марина сидит совсем уж разухабистый злодей с пистолетом в руке и нехорошей ухмылкой на устах.

Все это такой же примитив, как и киноподелка «Пираты Карибского моря». Но воспринимают, заглатывают, деньги платят. А больше ничего и не требуется.

Вернемся к появившемуся на Кулебре паруснику. Этот бриг будто возник из туманной дымки восемнадцатого века.

Очертания корпуса, оснастка, парусное вооружение, даже размеры – все в точку. На корме витиеватыми буквами французское название. Если бы на юте вместо моторной динги висела старинная шлюпка, имитация была бы идеальной.

Даже команда не портит впечатления – полуголые загорелые молодчики на палубе и на вантах фок-мачты. Двухмачтовый парусник уверенно прошел в Энсенада-Хонда, развернулся и, не становясь на якорь, ушел обратно в море. Зачем он приходил? Что это за корабль? Откуда и что ему было нужно? Затаив дыхание, слежу за бригом в бинокль, смотрю, как распускаются на мачтах белые паруса. Сверкая бортами в лучах заходящего солнца, чудесный бриг под всеми парусами скрывается за мысом. То ли в Пуэрто-Рико направляется, то ли в океан....

Сейчас в бухте стоит маленький лайнер, идеально гармонирующий с островом. Лайнер побольше – даже если допустить, что каким-то чудом ему удалось пройти узким фарватером – смотрелся бы здесь нелепо. Как, к примеру, карьерный самосвал на парковке частного дома или как неуместен стратегический бомбардировщик на пыльном сельском аэродроме.

С другой стороны, этот малыш смешно представить на Сент-Томасе в кампании постоянно обитающих там круизных гигантов. Иными словами, каждому лайнеру свое.

Беби-лайнер называется «Sea Dream», то есть, «Морская мечта». Элегантен, ничего не скажешь: изящный корпус темно-синего, почти черного цвета, белые надстройки в три этажа, оранжевые спасательные шлюпки, на скошенной мачте неторопливо вращается антенна радара, компактная дымовая труба. Ничего лишнего. На маленький лайнер хочется смотреть, как на игрушку или как мы с удовольствием смотрим на красивого ребенка.

Первый раз я видел Sea Dream несколько месяцев тому назад, когда он проходил вдоль рифа мимо нашей лагуны. Никак не мог понять, что именно передо мной – для яхты, даже мегаяхты, слишком большой, для лайнера слишком маленький, для какого-нибудь судна специального назначения слишком изящные очертания. Извлек из сумки бинокль, настроил, поднес к глазам: никаких сомнений, самый настоящий лайнер. Но разве такие маленькие бывают? Читаю название на борту. Спустился вниз, вышел на интернет; да, оказывается есть круизная компания, SeaDream Yacht Club, которой принадлежат два минилайнера - Sea Dream I и Sea Dream II.

Он пришел вчера рано утром. Поднялся я утром наверх, на мостик, огляделся – опа! а лайнер уже совсем близко, он уже подворачивает к входному фарватеру.

Глубины в проходе хватает, там по центру порядка 30 футов, то есть 9 метров глубина, а вот ширина между последней парой входных буев совсем небольшая, наверное, чуть побольше ширины этого морского мечтателя. Хотя нет, наверное, метров пятнадцать там ширина. Но, все равно, узко, и отклоняться не стоит - с обоих сторон кораллы стеной до самой поверхности поднимаются.

Проходит очень уверенно и деловито, будто каждый день туда-сюда шастает.

Возвращаясь с берега после набега на почту и магазины, из любопытства направляю динги так, чтобы пройти совсем рядом с «Морской мечтой». На самой корме выдвинута водолазная платформа, с нее вниз трап, в море плотной толпой плещутся туристы, только головы торчат. Рядом покачивается большой надувной спасательный плот ярко-желтого цвета, а чуть в стороне еще и оранжевый бот на малом ходу крутится. Вспомнился пионерский лагерь на Черном море и огороженный канатом лягушатник, куда нас запускали купаться...

Вечером сына неожиданно вызвали на работу. А жаль, я-то надеялся, что хоть раз за две недели Яшка вечер на «Мамбе» спокойно проведет. Отвез его на берег и теперь, не торопясь, возвращаюсь на Дэкити. Обычно и на берег, и с берега летаешь на полной скорости, когда динги практически планирует над поверхностью, а в воде только корма с мотором. Рев, брызги, пена в стороны летит, прыжки с волны на волну, ветер в лицо, мышцы напряжены, чтобы на очередном скачке не вылететь за борт, адреналин играет... . Одним словом, летишь, как в задницу раненый олень. А сейчас не хочется. Ни скорости не хочется. Ни рева. Наверно действует идилия тропической ночи - сверкающая вода, полная луна и звезды, звезды, звезды. Привычный плеск за бортом, приглушенно урчит мотор. Стих дувший три недели без перерыва сильный ветер, волн в бухте почти нет. На хорошо надутом резиновом баллоне борта удобно и комфортно сидеть, никакого напряжения, лишь слегка придерживаешь пальцами румпель.

Смотрю вверх – вот Полярная звезда, вот Большая Медведица, вот Малая. К стыду своему других созвездий я и не знаю. А жаль, самое место их изучать. Здесь еще и падающие звузды почти каждый вечер. То ли место такое, то ли в предыдущей суетной своей жизни не до звезд было, кто его знает.

Потихоньку дохожу до середины бухты, где сверкает огнями стоящий на якоре самый маленький лайнер в мире - беби-лайнер.

По контрасту вспоминаю, что в последний поход нам с Яшкой пришлось изменить маршрут из-за самого большого лайнера в мире. В Сент-Томас нужно было позарез, потому что сигареты кончались, и пора было затариться сразу месяца на два. Несколько раз пришлось по разным причинам отменить выход, и отправились мы в самый последний момент. Со следующего дня ожидался сильный ветер, который всегда задувает в декабре и достигает штормовой силы. Этот ветер здесь так и называют – «рождественский ветер», потому что приходится ненастье как раз на Рождество.

От Кулебры шли с песнями – как по пруду, ни ветра, ни волн, полный штиль. Яшка так вообще мирно проспал большую часть пути, разложив наверху на мостике резиновый матрац.

«Может сегодня же и вернемся?» - потягиваясь, спрашивает сын, пробудившись от неги и в расслабленности от окружающей нас благости. Хорошо бы, но для этого нужно было выйти не в десять утра, а в шесть. Тогда, глядишь, засветло и успели бы обернуться – короткий бросок на берег, бегом в магазин, затарились, подняли якорь и ходу, в родные пенаты.... Собственно, все наши маршруты в картплоттере есть, так что хоть днем, хоть в темноте, иди себе, да посматривай время от времени на дисплей, чтобы не залезть куда не надо. И на подходе к Кулебре, хотя фарватер извилистый и из всех навигационных буев световой сигнал лишь на одном, но точно так же можно спокойно идти, доверившись умной электронике. Один рулит, второй смотрит на дисплей, чуть в сторону сбился, тут же подсказка: «правее» или «левее». Впрочем, я и без электроники этот маршрут наизусть знаю.

Все так, но есть одно осложняющее жизнь обстоятельство, и это обстоятельство сейчас прыгает впереди на волнах в виде маленького шара оборвавшегося рыбацкого буя. А за буем невидимый нам канат под водой тащится.

Отворачивая в сторону, кручу штурвал и обращаюсь к зевающему Яшке. «Видишь? И это уже третий по счету. И все три, как по заказу прямо по нашему курсу, так что пришлось уворачиваться. А когда обратно в темноте пойдем, ты их увидишь? Конечно, нет. И прожектора у нас нет, чтобы все время светить перед собой. А если на винт трос намотаем, то болтаться нам в море до утра. Ты же не полезешь ночью под корму в акваланге?» -

«Конечно нет. Что я, с ума сошел?» -

Так что консенсус достигнут, ночуем на якоре напротив Шарлотты-Амалии, у островка Хэссел-Айленд. Как и планировали, все закупки сделали часа за два. Задувший к вечеру ветерок час от часу набирает силу. Стоим мы не очень удачно. При таком направлении ветра от кормы «Мамбы» до берега буквально метров двадцать. А берег скалистый, так что если якорь не удержит, и нас потащит, можно и рули, и винты поуродовать. Правда мы здесь уже несколько раз стояли, но это дело такое... Никогда не знаешь, чем обернется. В прошлом году на Кулебре мы полтора месяца на одном месте на якоре стояли, рядом с манграми. А в один прекрасный ветреный день «Мамба» потащила якорь. Хорошо, что не в сторону берега и хорошо, что на борту Яшка в это время был. Запустил движки, поднял якорь и бросил в другом месте. Случись такое ночью, запросто можно было бы проснуться в кустах. Или на камнях.

Так что, пробудившись часа в четыре, уснуть больше не могу. Вылезаю наверх, смотрю на близкие скалы за кормой, пытаюсь определить, на том они расстоянии, как вечером или ближе. Слушаю рев ветра, визг ветровой турбины, размышляю, как лучше сняться, чтобы при таком ветре нас не поволокло на берег. Такое может случиться, когда бОльшая часть цепи уже поднята, якорь еще на дне, но фактически судно уже не держит. Дать ход вперед нельзя, поскольку пойдешь на собственную цепь, и назад некуда, слишком близко берег. Это был мой прокол, когда вчера становились. Ладно, пока цепь будем выбирать, буду чуть вперед самым малым ходом подрабатывать, а там по ситуации. И еще одно – заведу-ка я и хворый наш левый двигатель, чтобы при необходимости можно было маневрировать двумя движками. Мне он нужен лишь минут на десять, а потом можно его глушить и дальше идем на одном правом....

Снимаемся в утренних сумерках, чистенько и без приключений снимаемся. Зряшними оказались все мои страхи.

Выходим из бухты, поворачиваем вправо и идем проливом между Хэссел-Айлендом и Уотер-Айлендом. Светает. В отдалении в море виден лайнер. И, судя по курсу, идет он прямо сюда, в соседнюю бухту, через которую лежит наш путь. В принципе, можно через нее и не идти, а обходить остров Уотер-Айленд слева, и тогда мы с лайнером разминемся без душевных волнений. Но в таком случае, во-первых, волны начнут нас трепать намного раньше, а, во-вторых, путь удлинится, как минимум на час. Нормальный и привычный маршрут – пройти между двумя островами, потом через бухту Элефант-Бей, потом на выход и бай-бай Сент-Томас. А лайнер как раз-таки в Элефант-Бей и направляется. Это ‘Oasis Of the Seas’, крупнейший лайнер в мире. Его систершип, «Allure Of the Sea», ушел отсюда вчера. Для этой парочки на острове годится лишь один причал, так что маршрут его тайны не составляет. Сейчас он будет снижать скорость и на подходе к Сент-Томасу пойдет узостью между маленьким островком Сабо и хорошо заметными по пенящимся бурунам подводными скалами. Но ведь это и наш маршрут, только на выход.

Я уже повернул в Элефант-Бей, и можно прикидывать, как лучше поступить. С этой точки хорошо виден идущий навстречу гигант. Если мы с ним встречаемся в самой бухте, я просто принимаю влево, вплотную к стоящим рядами вдоль берега яхтам. И все – мы тебя не трогаем, ты нас, разбежались по-хорошему. Будь он подальше в море, тоже все нормально, прошел Сабо и спокойно отвернул вправо, уходя с его дороги. Но мы с ним явно встретимся в самой узости между Сабо и скалами. Мало того, что идти близко от гиганта-лайнера просто небезопасно, но эти два лайнера при каждом заходе сопровождаются катерами Береговой охраны. Если они сочтут наше приближение террористической угрозой, то хрен его знает, как отреагируют. Действительно, а вдруг на «Мамбе» тонна взрывчатки и я собираюсь ее рвануть на манер камикадзе? Так что привычным маршрутом идти, окажешься буквально зажат, ни вправо ни свернешь, ни влево.

Придется уходить огородами. Пока проходим Элефант-Бей, внимательно наблюдаю за белым гигантом, пытаясь определить, в какой точке он будет через десять минут. Больше мне не нужно, потому что через десять минут мы пройдем последний мыс бухты и сможем повернуть.

До надвигающейся громадины наверное чуть больше мили, а нам осталось еще чуть-чуть. «Пап, давай влево», - это Яшка мне подсказывает.

- Нет, сынок, будем убегать вправо, вокруг Сабо. -

- Ты что, там же рифы и скалы! -

- Наоборот, скалы, вон они, так пена и летит. И с этой стороны мы их ни разу не обходили, хрен его знает, что там за глубины. –

- А с правой за Сабо что? -

- Да ничего, просто придется чуть подальше в сторону, а так нормально. Мы с мамой один раз так шли. Да еще и в проливной дождь. Можешь по картплоттеру посмотреть, там все нормально, только в одном месте камни, но от нас они будут далеко. -

Пока Яшка переключает масштаб изображения на картплоттере, чтобы посмотреть, как выглядит обстановка на нашем новом маршруте, я начинаю поворот. Лайнер уже совсем близко, и прямо перед нами сопровождающий его лоцманский катер с желтой надстройкой. А чуть сбоку черный жучок – катерок Береговой охраны США с расчехленными пулеметами на носу.

«Действительно, нормально, - с явным облегчением констатирует Яшка, - вот только мель....» -

Уходя от надвигающейся кавалькады, нос «Мамбы» катится вправо. Еще немного, еще... хорош. Перекладываю штурвал влево и поворачиваю голову к сыну: «А мы туда и не полезем. Еще чуть-чуть так пройдем и поворачиваем вдоль Сабо. В принципе, пока мы не выйдем из тени Сент-Томаса, особо нас болтать не должно, так что около часа спокойной жизни у нас есть».

Так и оказалось. Зато потом мотало нас, как башмак в стиральной машине. Один час. Потом еще один. Потом еще один. Идущие справа здоровенные пенистые валы швыряют «Мамбу» как хотят.

«Пап, тебя не укачивает?» - неожиданно спрашивает стоящий у руля сын.

«Не укачивает, просто вроде как подташнивает. Неприятно как-то» -

«Вот-вот, и у меня так. Никогда такого не было» -

А меня один раз укачало, было дело. Тогда у нас в море скис правый дизель. Причина тривиальная – оборвался приводной ремень. Будь я чуть поопытнее, запасной ремень болтался бы наготове, и на всю операцию понадобилось бы минут пять. Ослабил один болт, ослабил второй, толкнул вперед альтернатор, одел на шкивы новый ремень, оттянул насколько возможно альтернатор, чтобы ремень был внатяжку, затянул болты, готово ....

Вместо этого я должен был разъединить шланги системы охлаждения, из которых в это время хлещет кипяток, снять старый ремень, одеть новый и потом все обратно собрать как было. «Мамбу» естественно, болтало на волнах.

Рядом, прямо за спиной грохочет и пышет жаром левый дизель. Скрючившись в тесном проходике, я работаю на раскаленном правом движке. Чтобы не обжечься, натянул шерстяной джемпер. В крохотном и темном моторном отделении грохот, жара, духота... и плюс качка. В общем, все я сделал, осталось только воду залить в систему охлаждения, а я скис. Мутит, и от жары голова кругом идет. Поднялся в люке, а вылезти в салон, чтобы набрать воды, сил нет. И свисаю с этого люка, как дурак. Хорошо Света сверху спустилась посмотреть, как дела. С ее помощью залил воду, запустил движок, поднялся на мостик, но еще с полчаса чувствовал себя весьма нехорошо.

Сейчас, слава Богу, ничего подобного нет. Просто как-то.... томно, что ли. И нет обычного для меня в море ощущения подъема.

Когда с борта налетает особо лихая волна, нас на мостике щедро обдает брызгами. Да, такого еще не бывало. Не припомню, чтобы «Мамбу» так качало. Представляю, что в каютах делается. Точнее, даже представлять не хочется. Время от времени снизу доносится грохот. Что уж там упало и куда оно улетело, потом будем разбираться. Настроение – тоскливое ожидание и одна мысль: «Когда же это кончится?»

Я сижу на раскладном кресле, ногами упираясь в переднюю часть мостика. Локтем левой руки прижимаю ограждение, другой рукой вцепился в поручень. Уже болят от напряжения и руки, и ноги, и все тело, но стоит расслабиться, и меня вместе с креслом швырнет на Яшку. Самая замечательная гимнастика – не сходя с места и все мышцы задействованы.

Яшка устал непрерывно крутить штурвал, не давая «Мамбе» забросить корму и повернуться боком к волне. Мы не очень идем хорошо по отношению к волне. Логично было бы повернуть влево, чтобы принимать волны с кормы, но, облегчив себе жизнь, мы удлинним путь, поскольку будем уходить в сторону от Кулебры. Впрочем, может быть так и сделаем. Болтать будет меньше, а там, минут через сорок зайдем в тень островка Кулебрита, и качка сразу уменьшится, тогда и повернем боком к волне, чтобы спокойно идти вдоль окаймляющих Кулебру рифов до самого входа в бухту.

В это время прямо у носа ниоткуда возникает стая дельфинов. Светло-шоколадного цвета спина, не очень большие, метра полтора, наверное.... Дельфины четко выстраиваются по обеим сторонам «Мамбы». И начинают представление: то один, то другой грациозно изогнувшись, взмывает в воздух. Они совершенно определенно играют с нами – как только «Мамба» поворачивает, четко поворачивает и весь строй. Эх, робяты, чтоб вам не выбрать день потише! Двумя руками цепляюсь за ограждение мостика, посматриваю то на волны, то на дельфинов. Ближайшие из стаи идут просто вплотную к форштевню. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы один из них замешкался и попал под удар «Мамбы», когда она, скатываясь с гребня, изо всей силы врезается носом, вздымая облако брызг и пены. Посматриваю на островок Кулебрита справа, прикидываю направление ветра и сколько еще нас будет болтать, как собачий хвост.

Уже очевидно, что Кулебрита нас закрывает, буквально за одну минуту стихают волны. Я сменяю Яшку на руле, и в тот же момент, как по команде, блеснув спинами, дружно ныряют и исчезают в глубине дельфины. Еще пятнадцать минут и можно начинать поворот, чтобы идти параллельно берегу Кулебры. А там еще полчасика и, дай Бог, будем дома, в тихой лагуне.

Хорошо!

О том, о сем и о происшествии, которого не было

Кулебра

Январь 2013 г.

Сидя под тентом на верхнем мостике «Мамбо», наблюдаю за выходящей в море парусной яхтой. Это всегда интересно. Изящный черный корпус с длинным бушпритом, надутые ветром белые паруса. По бухте идет ровненько, как в пруду. На подходе к фарватеру яхту встречает идущая с моря волна. И вот уже суденышко, как ванька-встанька - носом вниз по самый бушприт, а теперь резко на волне вверх.

Море кажется совершенно спокойным, даже барашек не вижу. Уже две недели устойчиво дует сильный северо-восточный ветер. Вчера мой приятель, Джон, с соседнего тримарана «Бадди», упомянул, что многие из шедших на Сент-Томас и на Британские Виргинские острова яхт из-за сильного волнения и ветра вернулись, и отстаиваются у Кулебриты. Но отсюда, из-за рифа, из лагуны Дэкити, волны никак не кажутся угрожающими.

Пытаюсь припомнить, видел ли я на Карибском море настоящие большие волны. Как ни странно, нет. Бывает, что очень сильно качает и на «Мамбе», и на пароме из Фахардо. И, все равно, волна не кажется большой и грозной. Короткая, крутая, часто беспорядочная - да, но никак не идущие по морю пенные валы, которые приходилось видеть на Черном море.

Есть, конечно, одна оговорка: не подумайте, Бога ради, что я специалист по морским тяготам и суровым штормовым будням. Я вообще не причисляю себя к морякам. Никоим образом. Да, живу на яхте уже почти три года. Но по морю хожу только от острова к острову, то есть, максимальный переход составляет где-то шесть часов хода, поэтому опыт мой ограничен таким каботажем. Я бы себя отнес к классу «рифовых крыс». Так зовут владельцев яхт, которые, по большей части смиренно отстаиваются в тихой гавани или бухте. Моим пристанищем является лагуна Дэкити. Найти ее очень просто. Если вы идете на Кулебру от Сент-Томаса, то, пройдя входные буи фарватера, попадаете в бухту Энсенада Хонда. Так вот, как только минуете рифовую отмель слева, поворачивайте влево. От волн здесь защищает риф, а от жары и всяких там мух-комаров оберегает дующий в моря свежий бриз. Холмистый, заросший сплошным лесом берег не заселен – ни дороги, ни домов.

В одном месте пару лет тому назад некие азартные товарищи расчистили место для петушиных боев – излюбленного пуэрториканцами зрелища. Уже и петухи там появились.

Естественно, что обитающие на яхтах пригорюнились и закручинились. Петушиные бои – значит прощай покой и тишина.В один дивный (без преувеличения) день петухов поразила неведомая хворь, и пернатые в одночасье сдохли – все, разом. На этом затея и закончилась. Сквозь кусты близ берега видна парочка сломанных пластиковых стульев; вот и все, что осталось от планируемого ристалища. Я знаю, кто так славно накормил птичек, но пальцем показывать не буду. Ни в коем случае. Наоборот, я ему в пояс поклонюсь. С тех пор берег пребывает в первозданной красоте – ни дороги, ни домов.

Вокруг меня достаточно людей, которые избороздили на своих парусных яхтах весь белый свет. Чтобы далеко не ходить – через три яхты левее и чуть ближе к берегу стоит белая «Ла Палапа» (мы с Яшкой между собой зовем ее «Две лапы»).

На ней муж и жена, молодые красивые американцы, завершают кругосветное плавание. По-моему, они в пути уже года три. Пересекли Тихий океан, потом шастали то ли среди островов Полинезии, то ли ближе к Австралии. А сейчас здесь. Такие яхты всегда мне напоминают нагруженного поклажей мула – столько всякого добра наверху привязано и прикручено, повернуться негде. Спасательные круги и каяк, газовые баллоны и запасной подвесной мотор, кранцы и бухты троса.... Иногда можно увидеть и совершенно неподходящие для морской яхты предметы, например, притороченный к рубке велосипед.

Несмотря на скромные размеры, в среднем метров 15-17 длиной, это действительно яхты дальнего плавания. Под парусами они вольны идти на любые расстояния. Моя «Мамбо» судно совершенно другого типа. Это дизельная яхта типа «траулер». Никаких парусов у нас нет и даже теоретически не предполагалось изначально. Затейся я идти в далекий вояж, автономность была бы ограничена запасом топлива, которого при полной заправке хватило миль на 400-500. Но что-то я отвлекся, не об этом ведь речь. Я хотел сказать, что хожу там, где глубина моря небольшая, поэтому и волна носит совсем другой характер, чем в открытом океане. Шельф обрывается где-то милях к пяти к юго-востоку от Кулебры, там глубина резко возрастает от тридцати метров до двух километров.

Пару месяцев тому назад могла возникнуть необходимость сходить на Сент-Крои, отстоящий отдельно от остальных Виргинских островов. Расстояние до него 37 миль, и здесь уж маршрут пролегал бы по реальным океанским глубинам. Любопытно бы сравнить характер волнения. Но на данный момент нужда в такой вылазке отпала, а выйти просто для того, чтобы посмотреть на волны – ну, это немножко странновато.

«Мамбо» дама неторопливая. Если идти против ветра и волны, то при рекомендуемых 2200 оборотах двигателя в минуту скорость будет примерно пять с половиной узлов. А если по ветру, то шесть с половиной. При максимальных оборотах не знаю, не пробовал. В этом плане я как старый матерый шоферюга, который в первую очередь заботится не о скорости, а о скатах и чтоб поменьше напрягать мотор. Лучше лишний час в море проболтаться, чем дизель надрывать. Тем более, что левый двигатель, поиздевавшись надо мной два с лишним года, в конце-концов накрылся. То есть, не полностью; отремонтировать-то его можно, но это обошлось бы мне в пару тысяч. А я уже настолько приноровился с одним движком ходить, что и не замечаю никаких неудобств.

Так что по скоростным данным «Мамбо» никак не быстроногая лань. Из всего, что шастает здесь между островами, по скорости на первом месте, конечно же, стоят пуэрториканские «сигареты». Это небольшие катерки обтекаемой формы, в которых хватает места лишь для мощнейшего двигателя и топливных баков. Ну и между ними втиснут крохотный кокпит. При небольших размерах на них стоят движки, которым и танк позавидует. Естественно, что скорость у этих болидов сравнима с самолетной. Когда «сигарета» идет полным ходом, это захватывающее дух зрелище. Прыгая с волны на волну, катерок взлетает в воздух, и кажется, будто вот-вот сделает сальто-мортале назад через корму. Впрочем для пуэрториканцев – карибских кавказцев – внешние эффекты играют первостепенную роль. Поэтому на стоянке на кормовой части их шикарных моторных яхт - других они не признают - вечером обычно зажигается подводная подсветка. Ну а если у Фернандо эта подсветка только голубым, то Роберто последние трусы продаст, но чтоб у него была трехцветная и мигала. А Карлос, поднатужившись, сделает так, шоб и мигало, и переливалось, и ко всему освещению еще и музыка из-под воды неслась.

Но, шутки шутками, а вполне возможно, что у сигарет есть и практическое применение. Допустим, наркоту перебрасывать. Кто его знает, здесь много происходит такого, о чем лучше не забивать себе голову и уж, конечно, не распрашивать.

Бывает, что в вечерних сумерках маленький вертолет над Дэкити появится – без огней. Пройдет низко над яхтами и сядет за холмом на берегу. А там и домов-то нет. Иногда же за рифом появляется катер Береговой охраны и, подобно сторожевому псу, медленно ходит взад и вперед. Целый день может ходить, словно поджидая кого-то.

Но не об этом речь. Это все так, кстати. Сейчас, глядя на выходящую в море яхту, вспомнаю встречу с другой, очень похожей, которая произошла месяца три тому назад.

Мы вышли из бухточки Кристмас-Коув, что на острове Сент-Джеймс, рано утром, поэтому, как только снялись со швартового буя, развернулись и пошли вдоль берега Сент-Томаса, Яшка расстелил матрац и залег спать. А почему бы и нет? Погода хорошая, солнышко светит. Болтает немножко, но «Мамбу» всегда качает, так что сегодня просто благодать.

Я сижу в удобном раскладном парусиновом кресле. Форма одежды – шорты. А больше и не нужно ничего. Ногами упираюсь в привинченную к передней части мостика подножку. Одной рукой держусь за деревянный поручень, другой за штурвал. На сиденье я положил оранжевый спасательный жилет – чтобы чуть повыше было. Тогда не нужно вытягивать шею, чтобы видеть краешек якоря, торчащего наискосок на сверкающих металлических полозьях на самом носу. Это как бы точка прицеливания. От нее я целюсь левее виднеющейся на горизонте скалы Сейл-Рок. А на подходе к ней и родимую Кулебру увидишь. Конечно, я и без этого догадываюсь, куда направлен нос «Мамбо», но мне так проще рулить и строить маршрут. При большом волнении в кресле не порулишь – слишком много требуется усилий, чтобы удержаться. Может так швырнуть, что вместе с креслом на другом конце мостика окажешься. В бурную погоду, когда стоишь за штурвалом, у тебя работают все мышцы – и ног, и рук, и спины. Пару часов, и чувствуешь себя, как после напряженного боксерского матча. Но сегодня тихо.

От солнца я прикрыт натянутым над мостиком тентом. Теплый ветерок обдувает. Летучие рыбы время от времени из воды взлетают. По всему маршруту ни рифов, ни мелей. Для порядка посматривай иногда на глубиномер да на картплоттер....

Сейчас впереди и слева от меня небольшой остров Бак-Айленд. Вижу мачты стоящих в открытой бухте яхт. Там хороший дайвинг и вообще это популярное среди туристов место. Сам-то остров совершенно непримечательный, но под водой красиво. Мы с Яшкой там погружались с аквалангами четыре года назад, когда обучались на получение сертификата PADI.

Вокруг много всякого по морю движется. Несколько парусов вдали. В миле от нас вдоль берега Сент-Томаса на большой скорости идет салатного цвета паром с острова Сент-Джон. Далево впереди большой сухогруз с моря направляется в сторону Элефант-Бей. А совсем далеко в дымке видны очертания лайнера.

Справа, от Сент-Томаса, мне наперерез в сторону Бак-Айленда идет большая парусная яхта. Вроде маршруты наши пересекаются, но море большое, пока трудно сказать, какая у него скорость и кто идет медленнее, а кто быстрее. Должны разминуться.

Минут через пятнадцать приближающуюся яхту уже можно хорошо рассмотреть. Это одна из псевдопиратских черных, которые развлекают туристов с лайнеров. Идет под парусами, поэтому его преимущество, а я по международным правилам должен уступить дорогу. При этом парусник не должен маневрировать. Его дело идти, как идет, а уж я должен думать, как нам лучше разойтись.

Самое простое, это повернуть «Мамбо» вправо, в сторону Сент-Томаса, тогда мы разойдемся параллельными курсами, а потом я поверну у него за кормой влево и вернусь на свой курс. Но этот вариант не вдохновляет. Нам и так чапать до Кулебры пять часов, а если я сейчас поверну к берегу, то еще на полчасика путь удлинню. Поэтому не меняю ни курса, ни оборотов двигателя, пытаясь определить, расходимся мы с ним, все-таки, или нет.

Так проходит еще минут десять. Парусник уже близко, и теперь очевидно, что если ничего не делать, мы столкнемся. От созерцания пора переходить к действиям, если я не хочу из воды «Караул» кричать. Двигаю вперед ручку газа. Увеличиваю обороты двигателя до полных, палуба мостика под ногами ритмично дрожит, глухой рокот снизу перешел в мощный рев. «Мамбо» быстро набирает ход, но парусник уже совсем близко, мне с мостика кажется, что рукой подать. Невозмутимо (а точнее, с несколько замороженными эмоциями) смотрю, как неудержимо приближается острый форштевень. Взлетает на волне, потом падает вниз, нацеливаясь на меня длинным бушпритом. На яхте полно людей, но я смотрю только на форштевень. В какой-то момент с облегчением понимаю, что проскакиваем благополучно. Но за «Мамбой» на канате тащится наша динги. Повернувшись, смотрю за корму. Долбанет он по динги или нет? Черный борт яхты проходит вплотную к нашей прыгающей на волнах надувной лодке. Все, разошлись.

Сбавляю обороты до крейсерских. Оглядываюсь на сына. Спит безмятежно, растянувшись на зеленом резиновом матрасе. Эх, счастливый, все-таки, возраст – двадцать лет!

Вытаскиваю из кармана шортов золотистую пачку «Бенсон энд Хеджес», отпустив штурвал, выуживаю сигарету, приседаю на корточки, укрывшись от ветра, прикуриваю, и от всей души затягиваюсь. Подтягиваю отодвинутое назад кресло и медленно усаживаюсь. Придерживая рукой штурвал, курю, бездумно уставившись на сверкающие солнечные блики на голубых волнах.

Мне страшно. Теперь я соображаю, сколько сделал глупых и непростительных ошибок. Во-первых, нужно было сразу поворачивать на расхождение, а не гадать, что будет. Выигранные полчаса времени могли обернуться столкновением, в котором я был бы безусловно виновной стороной. Во-вторых, уж если мне, идиоту, загорелось идти ему наперерез, нужно было намного раньше увеличить скорость, а не ждать до последней минуты. И, наконец, я совершенно забыл про рацию. Рация лежит в боковом кармане кресла, на котором я сижу. Но я, балбес, отходя от Сент-Джеймса, забыл ее включить, хотя и по правилам, и по законам здравого смысла рация в море всегда должна быть включена. Не сомневаюсь, что с черной яхты меня по рации вызывали, чтобы поинтересоваться моими намерениями, а я, распустив по плечам уши, в это время гадал, столкнемся или разойдемся. В общем, повезло. Причина же всех глупых ошибок проста - непростительно расслабился. Хорошая погода, знакомый маршрут, и, вот, из ничего я своими руками создал почти аварийную ситуацию.

Такие ляпы запоминаются накрепко. Смотрю я сейчас на выходящую из бухты Энсенада Хонда яхту, а перед глазами опять промелькнул надвигающийся острый форштевень в пене. Часто теперь я эту картинку вижу. Ох, как часто.

Домой

Кулебра

Апрель 2013 г.

Теплый вечер. Над головой звездное небо. Через пару часов поднимется огромная желтая луна. Любопытно, а почему она желтая? Я ведь стою у маленького островка в Карибском море, и о промышленном загрязнении атмосферы здесь и речи быть не может. Никаких предприятий эдаких нет на сотни миль вокруг. Может она желтая из-за пыли? Кто-то мне говорил, что сюда пыль из Сахары доносит. Кто его знает? Может и так. Доносит же сюда водоросли из Саргассова моря, а до него, наверное, больше тысячи миль будет. В определенный сезон эти желто-бурые водоросли пучками везде плавают.

Положив локти на поручни, сижу в дверях салона своей яхты и смотрю на бегущую подо мной воду. Сейчас она темная, а при лунном освещении будет четко видно дно лагуны.

Слушаю прибой на рифе, слушаю, как с хлюпающим звуком бьется о дно резиновой лодки мелкая волна. Этот звук настолько привычен, что, проснувшись ночью, первым делом сонным сознанием отмечаю – динги на привязи за «Мамбой», все в порядке.

Мысли крутятся вокруг того, как лихо мы сегодня подошли к мурингу.

Муринг это швартовый буй. Выглядит это дело так: в песчаное дно лагуны ввинчен огромный двухметровый стальной штопор. На конце его металлическое кольцо. К нему крепится толстый трос, на нем белый пластмассовый шар диаметром сантиметров сорок. А от шара трос с петлей.

С двух сторон на шаре черной краской написано DRNA – Департамент охраны природных ресурсов. На Кулебре все швартовые буи являются публичными, то есть, бесплатными. А вот на Американских Виргинских островах они все или частные (тогда с владельца ежегодно взимают за буй определенную сумму), или находятся в ведении природных заповедников, и, опять-таки, ты должен оплатить стоянку. По-моему, 15 долларов в сутки.

Так что на Кулебре мы избалованы – все муринги твои. Какой свободен, на тот и становись. Стоят они на разных глубинах, иногда у тебя под килем двадцать футов, а иногда и три. В безветренную погоду во время отлива яхту разворачивает кормой к рифу, и на некоторых мурингах в это время под кормой практически вообще воды не остается. Один раз таким образом «Мамба» даже на мели оказалась на несколько часов. Вечером, однако, прилив ее аккуратно приподнял, и яхта тихо и спокойно вернулась в естественное для судна состояние.

Итак, шар плавает на поверхности, а от него тянется еще метра два троса с петлей на конце. Вот за нее и цепляешься, когда приходишь.

Таких мурингов в лагуне Дэкити десятка два. Еще на подходе, с моря, намечаешь, к какому из свободных белых шаров будешь становиться. Швартоваться к мурингу очень просто – подошел вплотную к шару, потом нужно поймать багром трос, поднять его на борт, продернуть в петлю наш канат, сложить его вдвое и обернуть вокруг капстана. Канат набрасывается на торчащие впереди форштевня полозья для второго якоря. Все, швартовка закончена, глуши мотор.

На практике все оказывается сложнее. Есть ветер, есть течение, есть инерция движения судна.... то есть, масса факторов, определяющих, отшвартуешься ли ты с ходу или будешь топтаться вокруг буя до посинения, вызывая ехидные смешки у обитателей соседних яхт.

Как искусство летчика определяется посадкой, так и искусство управления яхтой – тем, насколько умело ты маневрируешь в стесненных местах, в частности, насколько чисто становишься на муринг. Иногда бывает, что кто-то по четыре-пять раз подходит, и никак швартовка не удается. То слишком быстро подошел, то рано ход погасил, то ветер не учел, и яхту сносит, вырывая трос (а иногда и багор) из рук.

Не хочу сказать, что мы такие уж крутые мореманы, но обычно швартуемся с первого раза – друг друга понимаем без слов, ну и «Мамбу» я изучил хорошо. Сложность в том, что левый двигатель на яхте неработающий, а когда вращается винт только с правой стороны, это создает массу дополнительных сложностей. Поэтому я выработал определенную манеру снятия со швартовых и постановки на буй – с учетом того, что маневрировать двигателями я не могу.

Вчера на подходе к входным буям фарватера через риф, мы определились, куда будем становиться. На Дэкити муринги стоят как бы в два ряда – ближе к рифу и ближе к берегу. Я предпочитаю стоять на тех, что ближе к рифу. Вот и последняя пара входных буев – красная и зеленая металлические бочки с решетчатыми башенками наверху. На башенках фонари, а на бочках обычно сидят чайки. Прохожу вплотную к левой бочке, зеленой. Две чайки искоса посматривают на меня, но не улетают. Сейчас время отлива и риф выступает над водой песчаной отмелью слева от фарватера. Там, где он уходит под воду, четко видно темное пятно. Нам туда не надо, там глубина сантиметров тридцать, не больше. Прямо на рифе вижу завалившийся на бок белый пуэрториканский катер с красным навесом. Знакомая история – входили в бухту ночью и спьяну ли, сдуру ли не рассчитали, где можно поворачивать в лагуну. Я уверен, что подробности мне расскажут приятели со стоящих на Дэкити яхт. В прошлом году большой катер повернул, вообще не доходя до фарватера, и на полной скорости вылетел на риф. Так ребята спьяну еще минут десять газовали, никак не могли поверить, что все, воды вокруг нет, приплыли.

Ну а нам теперь можно поворачить в родимую лагуну – темное пятно позади. Не снижая скорости, поворачиваю влево, скольжу между заросшим плотным кустарником берегом и стоящими яхтами. Ветер дует так, что яхты повернуты практически параллельно рифу, значит мне, соответственно, нужно будет повернуть чуть ли не на сто восемьдесят градусов - так, чтобы яхта шла к бую строго против ветра. Впереди большой белый траулер, а за ним мне нужно круто повернуть. Запаздывать нельзя – там дальше выступ берега, мелкое место. Режу корму траулера и кручу штурвал влево. Сын застыл на носу с багром в руках. У его ног заранее подготовленный белый канат.

Внимание на буй. Поворачиваем, поворачиваем – пора. Руль вправо, не снижая скорости. Еще несколько движений штурвалом, и «Мамба» идет прямо на буй. Несколько секунд смотрю, нет ли сноса. Нет, четко на буй скользим. Надеюсь больше доворотов не понадобится. Теперь угадать момент, когда нужно убрать скорость. Если все рассчитано правильно, яхта, замедляя ход, потеряет инерцию движения прямо около буя. Пора! Правой рукоятку газа назад до упора, левой вторую рукоятку с переднего хода в нейтральное положение. Плеск воды по бортам. Медленнее, медленнее, вот уже еле-еле ползем к тянушемуся от шара желто-бурому, обросшему водорослями тросу с петлей... Ну, что у меня получилось?

Буй у самого носа. Яшка, склонившись через поручни, подхватывает трос багром и кричит: «Пап, задний!» - Ручку на задний ход, резко дал газ и секунды через две обе рукоятки в нейтральное положение. Сзади забурлила вода, яхта застыла на месте и как бы призадумалась. За эти секунды неподвижности сын продергивает наш трос в петлю и оборачивает вокруг капстана. Теперь даже если не погашен ход, трос из рук не вырвет.

Яшка сигналит: «Все. Выключай.» -

«Молодец, сынок!!! Классно все сделал!» -

Яхта медленно дрейфует назад, натягивая трос. Выключаю глубиномер, выключаю картплоттер и накрываю его красной парусиновой сумкой, которую использую как чехол. Выключаю рацию, убираю в закуту в передней, закрытой части мостика спасательный жилет, который я подкладывал под сиденье. Раскладываю маленький стол, который с момента ухода с Сент-Джеймс покоился в сложенном виде на рундуке в задней части мостика. Осмотрелся – вроде все, из походного положение мы перешли в стационарное. Будто и не уходили.

С соседнего тримарана «Бадди» машет рукой мой хороший приятель, Джон Паттерсон. «С возвращением!» - кричит. Зная что он только вчера пришел с Пуэрто-Рико, кричу в ответ: «Тебя также, Джон!» -

Спускаюсь вниз и останавливаю движок. Чуть плещет волна, чайки орут.... Буквально через минуту по мобильному звонит Джон.

- Юрий, ну вы подошли, как асы. Чистенько и красиво, как всегда. -

- Не всегда, Джон, не всегда. Бывало и по другому. Раз на раз не приходится. -

- ЗдОрово! Когда ты вывернул из-за траулера, я подумал: «Слишком большим ходом идет, не успеет скорость погасить». Потом раз-два, и четко у муринга, как вкопанный. -

Слышать такую похвалу приятно. Тем более от Джона, который за двадцать пять лет жизни на яхте избороздил все Карибское море и атлантические воды США.

И теперь, вечером, я раз за разом прокручиваю в голове наш подход. Не просто потому, что это приятно, а поскольку каждый раз чему-то еще учишься, прикидываешь, что можно было чуть по-другому сделать. По этой же причине я, как и многие другие владельцы яхт обязательно наблюдаю, как швартуется кто-то другой. Большим преимуществом моторных яхт типа траулер, к которым относится «Мамбо», является то, что у них высокая надстройка с прекрасным обзором вперед и вниз. У парусных яхт с их низким кокпитом с определенного момента на подходе буй исчезает из поля зрения. Тогда капитан или ориентируется на сигналы того, кто стоит на носу с багром, или, если он подходит в одиночку, опирается на свою интуицию. Я же сверху вижу буй почти до последнего момента.

Все эти нюансы лишними не бывают. Все интересное, что подмечено у других, нужно проанализировать и прикинуть, приготится ли это тебе, а если нет, то почему.

Точно так же, прежде, чем уйти со стоянки у острова Большой Сент-Джеймс, я десятки раз проиграл разные варианты отхода. Бухта маленькая, а в центре еще и крохотный островок, на котором целая колония чаек круглосуточно оглашает воздух истошными воплями.

В общем-то, собирались мы за сигаретами на Сент-Томас. Но Яшка предложил: «А может на Сент-Джеймс пойдем? Там и поныряем заодно».-

Мысль хорошая. Это лишний час хода, зато совсем рядом с бухточкой Кристмас Коув, где мы всегда становимся, торчат из моря две скалы – одна называется Скала Коровы, вторая Скала Теленка. Откуда такие своеобразные названия не знаю, но под водой там красота потрясающая, как раз для прогулки в аквалангах.

Всю эту неделю на Сент-Томасе какой-то карнавал. Я особенно этим не интересовался, но Яшка говорит, что самый известный на всех Карибах. А раз карнавал, значит столпотворение и на Сент-Томасе, и на всех ближайших островах.

Окрестности Сент-Джеймса потрясающе красивы: слева гористый Сент-Томас, отделенный от Большого Сент-Джеймса узким проливом. За проливом прекрасно виден Йост Ван Дайк – это уже Британские Виргинские острова. Чуть подальше Тортола, опять-таки британская. Справа Сент-Джон. А между ними и в отдалении, в голубой дымке еще острова, острова....

Справа, далеко в море в дымке угадываются очертания Сент-Крои, самого большого из Виргинских островов.

На подходе к Сент-Джеймсу вижу, что бухта буквально забита яхтами всех видов и размеров. Уже собираюсь становиться чуть подальше на якорь, когда замечаю только что освободившийся муринг в глубине бухты.

Став на муринг, проводим военный совет с сыном. На нем решаем сразу смотаться на берег и закупить все, что нужно. Хотя больше всего сейчас хочется спокойно посидеть наверху или, еще лучше, сплавать в маске к островку в центе бухты. Там очень красивая скала под водой. Но время около четырех, и лучше покончить с делами сегодня, тогда весь завтрашнй день можем посвятить занятиям радостным.

От Сент-Джеймса до Сент-Томаса на динги буквально минут двадцать на большой скорости. Нужно только посматривать по сторонам. Вдоль берега часто проходят паромы на острова Сент-Джон и Тортола. Прут, как танки, на большой скорости и запросто могут просто не обратить внимания, что под носом какая-то мелюзга оказалась. Поэтому побыстрее проскакиваем этот шумный и оживленный участок пути, и сворачиваем в длинный унылый залив.

Какой-то скучный он и безжизненный – покрытые травой низкие холмы с бурыми проплешинами осыпей на берегу. Дальше открывается мелководная бухта с разбросанными по ней мангровыми островками. Через бухту идет фарватер, размеченный так, что, захочешь, не заблудишься. Прямо в воду забиты столбы с металлическими щитами. Красные щиты справа, левые слева. И на каждом номер. Это фарватер, ведущий в марину. Стыд и позор для переводчика, но я так и не нашел адекватного русского термина этому слову. Марина – это как бы небольшой порт для яхт с рядами причалов и, обычно, с маленькой ремонтной верфью. Там яхту могут поднять на берег, чтобы сделать необходимый ремонт или еще что-то. Там же магазин морских товаров, где можно купить массу полезного, а иногда и жизненно необходимого для морского жития. Это один из пунктов нашего забега на берег.

По всей бухте десятки яхт всех типов, видов и размеров. В большинстве своем яхты эти неживые. Ободранные бока, бурая морская поросль вдоль бортов, болтающиеся снасти. Одни стоят прямо, другие накренившись набок или опустив к воде нос.... Есть и полузатонувшие. Прямо-таки бухта погибших кораблей. По всему периметру бухта заканчивается мангровыми зарослями.

Среди бывших красой и гордостью своих неведомых владельцев останков попадаются и жилые. Вот, например, плавучий дом. Там определенно кто-то живет. Довольно чистенький, выкрашенный голубой краской. Сзади видны поднятые вверх подвесные моторы. А вон, подальше, запущенного вида некогда белая парусная яхта с тентами поверху, и кто-то по ней ходит.

Яшка замечает с оттенком презрения: «Реднеки на воде.... Как они здесь жить могут, не понимаю.» -

Это заявление требует пояснения. Реднек – ходовое американское словечко. Если кто-то опустился, махнул на себя рукой и обитает в полуразваленной халупе, это реднек. В более широком смысле это малообразованный человек, интересы которого ограничиваются пивом и экраном телевизора.

Действительно, мало радости обитать здесь, стоя в мутной зеленой воде, в бухте, откуда даже моря не видно.

Проходим дальше и за очередным поворотом столбовой дороги открываются ряды причалов, где плотно стоят яхты - уже приличного, а то и богатого вида. Теперь нам нужно проскользнуть узкой полосочкой между причалом для катеров и берегом, и там найдется местечко для нашей динги. «Пап, замок не забыл?» - спрашивает сын.

«Ни в коем случае. Я здесь динги не прикованную и на пять минут не оставлю». –

Растолкав притулившиеся в углу причала динги, находим место. Продергиваем в щель между досками причала металлический трос, теперь петли троса к петле в корпусе динги и на замок. Так-то оно поспокойнее будет.

На берегу тоже десятки яхт. На одних работают люди, другие же просто стоят на земле, подпертые с двух сторон металлическими стойками.

Именно здесь три с половиной года тому назад я и познакомился с «Мамбой». Даже помню место, где она стояла, когда я ее купил.

«А как они их потом на воду спускают?» - спрашивает Яшка.

«Вон, смотри, видишь фиговина вроде козлового крана на высоких ногах стоит? Эта штука на колесах. Она наезжает прямо на яхту. С двух сторон охватывают дно яхты широкими стропами. И все, приподнял и едет вместе с ней прямо в воду».

Выходим из марины и направляемся в продуктовый магазин через дорогу.... Побыстрее со всем этим разделаться и домой. Жарища несусветная и духота...

С дайвингом у нас не получилось. Все следующее утро небо плотно затянуто облаками, да еще и дождик моросит. Ну, были бы мы туристами, другое дело. Туристу выбирать не приходится. Раз заплатил за дайвинг, значит ныряй. А нам можно и отложить до следующего раза. Ведь погружение с аквалангом – это праздник, зачем же нам мрачный полусумрак под водой. Так что меняем планы и решаем вернуться на Кулебру не на следующий день, а прямо сейчас.

Еще раз осматриваю яхты вокруг себя и прикидываю, как лучше из этой толчеи выбираться. Как только сын выдергивает соединяющий «Мамбо» с буем трос, даю задний ход. Яхта плавно и неторопливо идет назад и влево, что мне и нужно. Таким образом я освобождаю себе пространство для маневра. Повернувшись смотрю на парусную яхту, к которой мы все ближе и ближе подходим кормой на циркуляции. Перебрасываю рукоятку с заднего хода на передний, одновременно резко прибавляя обороты двигателю до средних рабочих. И, не теряя ни секунды, кручу штурвал вправо.

Вращающийся правый винт стремится толкнуть нас влево, а бьющая от него в плоскость руля струя воды заставляет яхту поворачиваться вправо. Чем сильней струя, тем быстрее развернемся, поэтому даже в тесных местах я маневрирую на достаточно высоких оборотах двигателя. Изначально был, конечно, психологический барьер, когда внутренний голос шепчет: «Ты что, балбес! Зачем ты такие обороты даешь? А если у тебя рули заклинит? А если ты неправильно рассчитал радиус разворота? Тогда вместо шикарного поворота ты смаху врежешься в соседнюю яхту». -

Со временем же к этому нюансу привыкаешь. Вначале, когда ты резко прибавил ход, повернул руль, а яхта еще не отреагировала, тут да, сердечко постукивает. Но уже через секунду понимаешь, что твой крейсер послушен руке, и пожар идет по плану....

Спокойно и без суеты разворачиваемся на выход и проходим мимо ближайших яхт. Справа белый катамаран под латышским флагом, слева проплывает большая парусная яхта с американским флагом на корме и черными пиратскими на обеих мачтах. Все, толпа позади, можно расслабиться.

Минут через пятнадцать сын укладывается спать. Это у него, как ритуал – двинулись в путь, значит ложись спать. Я же закуриваю и глотаю кофе из большой армейской фляжки, которую Яшка на днях притащил с берега. Поудобнее устраиваюсь в парусиновом кресле. Волна побольше, чем вчера. И идет с непривычного направления. Обычно волна идет с востока, с Атлантики, и ветер с той же стороны. А сегодня вроде как с юга, прямо с борта волна. Настраиваюсь на долгое сидение у руля. Слева неспешно наплывает островок Бак-Айленд, с другой стороны тянется берег Сент-Томаса.

Чувствуется, что на берегу большой праздник. Обычно между Бак-Айлендом и Сент-Томасом очень оживленное движение. А сегодня тихо.

Во-он там где-то на дне яхта Рокфеллера покоится, точнее ее обломки. Мы с сыном на нее погружались четыре года назад. Чуть подальше затонувший десантный корабль. Затонувших судов здесь тьма-тьмущая.

Зашипела лежащая у моих ног рация. Женским голосом объявление по поводу праздничного феерверка и требование убрать стоящие там-то и там-то яхты. Кто не уберет, будет оттащен на буксире.

А теперь мужской голос с латиноамериканским акцентом сообщает, что будет выходить в море таким-то фарватером. Не разобрал название судна. Надеюсь, это не один из круизных лайнеров. Минут через двадцать я буду пересекать фарватер, по которому лайнеры входят в бухту Шарлотты-Амалии, и выходят из нее. Как только он выйдет на волю, сразу же начнет набирать ход, и к моменту моего подхода будет совсем рядом. Значит нужно будет уклоняться в сторону. Посматриваю вправо, но никакого выходящего из бухты лайнера не вижу. Зато вскоре замечаю торговое судно, судя по всему, один из каботажников. Корпус серого цвета, а надстройка и трубы белые. Прикидываю его курс, свой курс, скорости.... Вроде пройдет впереди с запасом, и мне ничего не нужно делать. Так и выходит.

Качается «Мамба», рокочет дизель, посвистывает ветер, медленно-медленно проползают справа от меня знакомые бухты Сент-Томаса и окружающие его островки – Хэссел-Айленд, а теперь Уотер-Айленд. Там мы стояли первые три месяца после переезда на «Мамбо» и до перебазирования на Кулебру. Вижу низко летящий на фоне высоких зеленых холмов лайнер. Даже трудно понять, то ли он еще снижается, то ли уже катится по полосе. Взлетная полоса аэропорта в Сент-Томасе чуть ли не по берегу моря идет.

Все эти острова для меня привычное окружение, а для кого-то, наверное, чистая экзотика. Если посмотреть на карту Карибского моря, то справа от Кубы будет большой остров Гаити, еще правее тоже не маленький Пуэрто-Рико, а дальше по часовой стрелке Американские Виргинские острова, потом Британские Виргинские острова, а дальше полная международная мешанина – наполовину французский, наполовину голландский Сент-Мартин, потом куча независимых островов-государств, потом опять что-то французское... Так и идет эта полоса островов до самой Венесуэлы. Весь этот славный коллектив называется Малые Антильские острова. На фоне больших островов Кулебра совсем крохотная, и относится она к Испанским Виргинским островам.

Далеко впереди уже четко вижу в море Сейл-Рок. Когда вышли от Сент-Джеймса, ее вообще не видно было. Постепенно подворачиваю влево.

Серый день, серая вода, сзади пелена дождя и сбоку дождь. Наверное и нас прихватит. Иногда рация выдает малопонятные сообщения на английском или испанском. Время от времени привстаю, чтобы посмотреть, на месте ли динги. Привязанная к «Мамбе» десятиметровым тросом, желтая динги послушно тянется за нами, кивая приподнятым носом каждой волне.

Проходит час, потом еще час. Затихает волна, стихает свист ветра, поскольку теперь он дует сзади. Зато натягивает соляровый запах выхлопа от двигателя. Отсутствие ветра создает и еще одно неудобство. Рокот двигателя - естественный и привычный звуковой фон. Когда идешь против ветра, свист ветра может вообще заглушить звук двигателя. Тогда из звукового оформления остаются только ветер и удары волн. В отсутствие же ветра, если к реву дизеля прибавляется какая-то непонятная нота, ты поневоле сразу настораживаешься. Потом, через секунду, соображаешь - самолет прямо над нами пролетел.

От скуки и серости дня тянет в сон. Только и делов, что держать курс и посматривать вперед, чтобы не наткнуться на оборвавшийся рыбацкий буек. Часто курю. Когда рука тянется к пачке, уговариваю себя: «Вот, посмотри на часы. Ты только пятнадцать минут назад курил. Подожди еще пятнадцать минут, а пока кофейку хлебни» -

Чтобы развеяться, запеваю: «Цыганка-гадалка, цыганка-гадалка, цыганка гадала, за ручку брала...»

Яшка спит, так что вокализов моих никто не слышит. Да, картинка – по Карибскому морю движется яхта. На яхте сидит за штурвалом седой босой полуголый бородатый мужик и дурным голосом поет песню про казака, что по Дону гуляет. Эх-хе-хе. Хоть бы черепаха, что ли, всплыла или дельфины появились.

Наконец-то уходит за корму последний из окружающих Сент-Томас островов. Все ближе и ближе Сейл-Рок. А там, за ней, за Парус-Скалой, уже хорошо видна наша Кулебра. И справа от нее маленькая Кулебрита. Собственно, там тоже куча островков, но отсюда виден только крайний, Кулебрита.

Решаю пройти Сейл-Рок с подветренной стороны, то есть, оставить скалу слева от себя. Это вопрос безопасности. В любую минуту у меня должен быть ответ на вопрос: «А что если...?» Таких «если» может быть сколько угодно – отказ рулевого управления, остановка двигателя, запутавшийся в рыболовной сети винт и прочая, прочая, прочая. В данном случае решение мое объясняется просто. Если что-то случится, нужно, чтобы яхту ни в коем случае не понесло ветром или волнами на Сейл-Рок. Скала совершенно отвесная. Хорошо видно, как высоко вверх бьет пена прибоя.

Чтобы развеять скуку и стряхнуть оцепенение, иду вплотную к скале. Глубины там более, чем достаточно. В принципе вообще можно пройти чуть ли не в двух метрах от мощного утеса. Высота скалы метров сорок, длина метров пятьдесят. По форме абсолютно соответствует своему названию – издали смотрится точно как надутый ветром косой парус.

Так близко еще ни разу к ней не подходил. Вот и ответ на одну загадку. До этого я никак не мог определить, есть ли на Сейл-Рок какие-нибудь постройки или то, что мне иногда кажется - это просто игра воображения. Теперь же четко вижу: вон бетонные столбы, а на них площадка. А над ней какая-то будка. Кто, когда, как и, главное, зачем что-то сооружал на голой скале – совершенно непонятно. Может в войну? В Карибском море шастали немецкие подводные лодки, поэтому и система противолодочной обороны активно создавалась. В частности, на Кулебре в то время постоянно базировались американские военные корабли.

В сторону Кулебры скала обрывается в море более полого, уходя вниз острым гребнем, как спина крокодила.

Сейл-Рок позади. Проснувшийся Яшка протирает заспанные глаза, потягивается и спрашивает: «Где мы?» -

«Сейл-Рок только что прошли. Порулишь?»

«Порулю», - соглашается сын. Сладко зевает и занимает место у штурвала.

Сейл-Рок как верстовой столб. Прошли скалу, считай почти дома. Ну не совсем, еще часа полтора чапать, но родимый остров приближается и уже видны редко разбросанные дома на берегу. От всей души потягиваюсь до хруста в костях. Тучи с полосами дождя остались позади, теперь ярко светит солнце. Синее-синее сверкающее море и голубое небо над нами.

Повседневные обыденности тропического острова

Кулебра

Июнь 2013 г.

Вчера вечером горел соседний остров Виейкес. Виейкес и Кулебра как бы острова побратимы. Ну, не в том смысле, что «говорим Кулебра, подразумеваем Виейкес», а просто эти два острова, в сущности, и составляют Испанские Виргинские острова. Есть еще множество мелких, но поскольку они необитаемые, то что о них говорить.

Так вот, горел Виейкес. От нас его прекрасно видно, но я там ни разу не был. Как это типично на Карибах, острова друг от друга практически изолированы отсутствием прямого транспортного сообщения. Чтобы туда попасть, нужно сесть на паром, прибыть в Фахардо, а потом оттуда на другом пароме отбыть на Виейкес.

На своей яхте туда идти нет особых причин. Виейкес раз в пять больше Кулебры, но из всего, что я слышал, меня привлекли лишь рассказы об огромные мангровых болотах, где, как и на Кулебре тоже отстаиваются яхты в сезон ураганов. Разница в том, что в районе мангровых болот Виейкеса нет никаких населенных пунктов, поэтому, уходя в лабиринт проток и каналов, ты, фактически, должен рассчитывать только на то, что есть у тебя на борту.

Мой хороший друг, Стэн, который так нам помог в первые месяцы мамбоэпопеи, иногда проводил там весь сезон ураганов – с июля по ноябрь. На маленькой яхте Стэна нет холодильника. Воды в цистерне, по его словам, вполне достаточно на весь сезон. Естественно, из потребления исключался помыв – пресная вода только для приготовления пищи и питья. Единственное блюдо его рациона я не берусь описывать. Стэн подробно и с удовольствием изложил рецепт, превознося питательные свойства (о вкусовых он скромно умолчал). Но решив про себя, что для человека и так тягостей всяких уготовано на жизненном пути предостаточно, я пропустил рецепт мимо ушей. Кратко говоря, одна мучнистая дрянь смешивается с другой консервированной дрянью. И получившейся субстанцией питаешься несколько месяцев.

Ну, это я так, вскользь. Виейкес с Кулебры хорошо виден, но смотреть на него особой причины нет – достаточно безликие холмы и низкий берег вдоль горизонта. Вчера, когда стемнело, я мельком обратил внимания на какие-то огни, но не связал их с Виейкесом. Мне вообще показалось, что это праздничная иллюминация на какой-то яхте (хотя что бы праздничной яхте делать в ночном море!) Но через час с берега подскочил на своей динги сын и сообщил, что так мол и так, Виейкес горит. Посмотрел – ну да, горит, болезный, да еще как горит! Учитывая, что до Виейкеса отсюда километров 20, горело не в одном месте, а целая полоса вдоль берега. На море ночью расстояния не определишь, и огни видно очень далеко. Скажем, днем я почти никогда не вижу идущих от Сент-Томаса круизных лайнеров. А ночью четко видно – как многоквартирный дом вдалеке по морю-океану плывет.

Сегодня при ясном солнышке посмотрел на Виейкес – ничего, стоит остров, не сгорел, во всяком случае, та часть, которая отсюда видна.

Правда теперь горит Кулебра. Пока я тут крутился, на противоположном берегу склон холма загорелся. Дыма-а, есть, на что посмотреть. Такие вот будни – сплошной экстрим. На моей памяти на Кулебре уже штук восемь пожаров было.

Кто-то сказал, что эти пожары дело рук ребятишек, которые занимаются транзитом наркотиков – вроде как пожаром отвлекают внимание. Сомнительная версия. Чего там лишние телодвижения совершать. Завел моторы на быстроходном катере, одна нога здесь, другая там. И все дела.

Пару недель тому назад мы стояли у Луис-Пиньи. Дивное место, великолепная красота под водой, качает, правда, прилично.... Сидим вечером с Яшкой наверху, беседуем о том, о сем. Вижу, со стороны Кулебры прямо в нашу бухточку большая моторная лодка направляется. Такого типа лодок здесь много у местных рыбаков. Что, однако, делать рыбакам в девять часов вечера в бухточке необитаемого островка?

Лодка без огней и идет довольно быстро – я ее по носовому буруну только и увидел, да еще звук мотора услышал. А бухточка эта довольно коварная, с двух сторон риф и только в середине узкий проход.

Сидим, смотрим. Лодка уверенно идет по проходу, а потом мимо нас и к берегу. Два темных силуэта на корме.

Яшка тихо говорит: «Это с наркотиками связано. То ли оставляют, то ли забирать будут» -

«Знаешь, сегодня днем я видел на берегу мужика. Я думал турист. Еще удивился, как он туда попал – ни каяка, ни динги на берегу. Потом подумал, может он с другой стороны к берегу подошел, там где совсем узкий перешеек. Хотя волны сейчас приличные, сам знаешь, как сейчас на динги сюда ходить. Так что откуда он взялся, понятия не имею. Бродил, бродил по камням, а потом исчез» -

«Ты только не подавай виду, что мы их видели.» -

«Сынок, что я идиот? Если это с наркотиками связано, то голову скрутить за любопытство запросто могут. Так что сидим тихо. Ничего не видим, ничего не слышим». –

Вот зажглись два фонарика и медленно двинулись вдоль берега. Как-то странно. Если им нужно на другую сторону острова, проще простого пойти напрямую через перешеек. Пять минут лесом, и ты на берегу бухточки противоположного берега. А там, где они сейчас идут, камни, скалы и больше ничего. Там пройти можно лишь узенькой полосочкой между морем и крутым склоном холма.

Огоньки медленно перемещаются. Иногда идущие останавливаются, будто что-то высматривают или ищут среди камней. Потом скрываются за мысом. Собственно, на этом островке люди бывают только на двух пляжиках – в нашу бухточку на каяках приплывают с Кулебры, на другую сторону чартерные катерки иногда выпускают стаю туристов на пару часов поплескаться в лазурной воде. В любой другой точке острова людей не бывает вообще. Так что для любого злодея раздолье. Проще не бывает – пришел, положил, ушел. Через какое-то время кто-то другой пришел, забрал, ушел. В нашей бухте достаточно редко яхты подолгу стоят. В принципе, здесь вообще только днем можно на буе стоять, но на такие пустяки при латиноамериканских нравах никто внимания не обращает. Во всяком случае, на моей памяти никого еще отсюда не сгоняли. Правда с полгода тому назад кто-то заботливой рукой перерезал троса обоих буев, и их заново поставили только пару недель тому назад. Только сейчас мне пришло в голову, что, возможно, буи ликвидировали для того, чтобы такие, как мы не отвлекали своим присутствием серьезных людей и не мешали делом заниматься.

Думаю, вечерние паломники решили, что поскольку мы свои на Кулебре и ни в чем дурном пока не замечены, вряд ли начнем суетиться и совать свой нос в чужие дела. И правильно решили.

Яшка тихо рассказывает, кто на Кулебре продает наркотики и кто потребляет. Что удивляться? Все население острова – две тысячи человек. И каждый на виду. Собственно, поэтому я за сына и спокоен. Если бы он связался не с той компанией, я бы сразу об этом узнал....

Через полтора часа опять вижу два огонька. Теперь они идут со стороны дальнего мыса к пляжу, где оставлена лодка. Еще через пятнадцать минут заработал подвесной мотор и темный силуэт на большой скорости прошел вдоль борта «Мамбы» на выход из бухты. Ну и слава Богу. Кто его знает, что у ребят за идеи могут возникнуть. Как-то мне не хочется в этот славный вечер хвататься за мачете или сигнальный пистолет, чтобы отбиться от идущих на абордаж мачо. А так мы вас не видели и вы нас не знаете. Смотри, какая дивная тропическая ночь и рыбки плещутся за бортом. Примерно такая же история была у нас года с полтора тому назад, только мы стояли у Кулебриты. Так же в сумерках моторка и два мужика. А потом два выстрела на берегу. Фиг его знает, что за мужики и что за выстрелы. Тогда на борту кроме нас с Яшкой и Света была, так что мы на всякий случай следили за этими ребятушками в ночной бинокль. К лодке они вернулись чуть ли не через час. Долго возились с мотором. Когда же завели, двинулись прямо на нас. Я тут же осветил моторку мощным полицейским фонарем, а Яшка приготовил сигнальный пистолет. Если из этой штуки шарахнуть ракетой по такой цели, как моторка, да еще и с близкого расстояния.... – интересная может получиться картина, особенно, если в бензобак угодишь. Моторка тут же изменила курс и минут через пятнадцать исчезла в темноте.

Еще одна обыденность Кулебры это воздушный экстрим. Кроме рейсовых с местного аэродромчика летают частные самолеты, да и военные вертолеты достаточно часто крутятся. Рейсовые ведут себя прилично и пролетают в сторону Пуэрто-Рико хоть и невысоко, но в рамках приличий. А вот частные могут и порысачить, и показать живущим на яхтах, что они не лыком шиты. Всему, конечно, есть предел. Допустим, если кто-то прошелся над Дэкити на высоте метров пятьдесят, на это не реагируешь. Но недавно маленький самолетик с салатного цвета крыльями прошел впритирку, над самым рифом, ниже мачт. Это уже перебор, мы так не договаривались. Это уже атака на бреющем полете. Военные вертолеты тоже, бывает, резвятся, но к военным пилотам у меня как-то больше доверия.

В прошлом году маленький гидросамолет вообще сел на воду прямо в проходе в Энсенада Хонда, на самом фарватере. Мы сидели наверху с моим приятелем – кофеем баловались и, покуривая, перемывали косточки знакомым с других яхт. Вдруг ярко окрашенный гидросамолет пролетает низко над головой и садится на воду. Смотрим друг на друга: может у него что-то случилось и нужна помощь? Тогда нужно заводить динги и скакать к нему. Пока соображали, самолет взревел мотором, развернулся и после короткого разбега взлетел с воды. Ну и? Какого хрена он прилетал? Почему сел в самом неподходящем месте? Что вообще он желал возвестить миру такой эскападой? Подумали мы, подумали, пожали плечами и вернулись к прерванной беседе.

Так и течет неспешная тропическая жизнь. Если нет никаких срочных дел, обычно я провожу в воде не меньше часа в день. Иногда в акваланге, чаще просто в маске с трубкой. Под водой всегда интересно, независимо от того, плаваешь ли ты среди кораллов или на мелководье лагуны Дэкити.

Гостей и туристов в первую очередь интересует вопрос о морских чудищах и о хищниках. Ну, о хищниках, так и хищниках.

Отношусь я к ним с большим уважением, особенно к барракудам. Допустим, мне и в голову не приходит, что осьминог что-то непотребное может вытворить или скат обезумеет и набросится на человека. В прошлом году, когда я показывал красоты Кулебры моему другу, Жене, то чтобы растормошить песчанного ската и обеспечить эффектный снимок моему другу, я бросил сверху на ската кусок коралла. Улепетывал он классно (я имею в виду ската). Конечно, если он хлестнет шипом, мало не будет. Так дураков и в церкви бьют. Не подставляйся и не провоцируй животное на необдуманные действия. Бросал-то я, находясь прямо над скатом, и он при всем желании из такого положения хвостовым шипом бы меня не достал. Ну и верилось, что он не мстительный и не мелочный, и из-за такого пустяка в атаку не пойдет.

Однажды я заметил внутри кораллового куста осминога и загорелось мне выманить монстра. Что только ни делал – и коралловой веточкой его колол, и пробовал отыскать возможность ухватить его за щупальце, чтобы вытянуть. Без толку. Ни на какие провокации обитатель пучин не реагировал, и через какое-то время я оставил чудище морское в покое, чему, думаю, оно было только радо.

Барракуда тем нехороша, что отмечает твое присутствие. Скажем, от встречи с акулой радости особой не испытываешь, но она проскользнула и пропала (во всяком случае, те которых я видел). А знакомая барракуда, что обитает в проходе через риф, на человека реагирует. Давненько ее там не встречал, а вчера в самой середине прохода подо мной вдруг появляется плотная стая серебристых рыб – тысячи идут строем. Зрелище впечатляющее. Подо мной метрах в десяти песчаное дно. С обоих сторон тымные глыбы кораллов. Между мной и дном плотная огромная стая рыб. И в середине этой толпы знакомая барракуда, а вокруг нее на метр свободное пространство. Не знаю уж, что они репетировали, но как она меня увидела, сразу рыб бросила и в сторону. А дальше я уже ее повадки знаю, вернется и будет кружить на пределе видимости. Как только я поплыву от нее, она начнет приближаться. Это немножко нервирует.

В бухточке на Луис-Пинье живет здоровенная барракуда, раза в два больше моей подружки из прохода, и у той тоже четко определенный район выгула. Достаточно подплыть ко второму бую в бухте, и почти с гарантией встретишь. Причем манеры ее нехороши. Она не просто кружит, но и идет на тебя. В таком случае я поворачиваю навстречу, чтобы показать, что готов померяться силами. Обычно после этого барракуда удаляется на предел видимости, а я стараюсь, не проявляя недостойной поспешности, удалиться в сторону буя, на котором стоит «Мамбо». Зачем мне эти кровавые схватки под водой? Да и ей тоже. Я же острогой не размахиваю, из подводного ружья не палю, зачем нам друг другу нервы портить. Проплыву несколько метров, обернусь – она за мной идет. Повернул на нее, отошла. Так мы и вальсируем, пока в какой-то момент рыбина не возвращается в свои угодья.

Мурена, та реагирует на покушения на свою территорию с театральным драматизмом. Пятнистая шкура, открытая пасть с острыми зубами, гибкие быстрые движения – у кого угодно отобьет охоту вступать в единоборство.

Как-то мы стояли у Большого Сент-Джеймса, и перед уходом на Кулебру я решил сплавать посмотреть скалы в той стороне бухты, где еще не был. Солнечное утро, абсолютно прозрачная вода, торопиться особенно некуда, почему бы не сплавать? Полюбовался скалами, плыву обратно. Вижу на дне камень и рядом очень симпатичный трос лежит. А трос в хозяйстве лишним не бывает. Это всегда штука нужная. Завис над ним, прикидываю. Вроде как он вокруг камня обернут, но вот завязан он вокруг камня или нет, непонятно. Глубина здесь метров пять, сейчас нырнем посмотрим. Ухватываю трос, определяю, что узел есть, но слабенький, развязать его, как не фиг делать. Только я его потянул, как из-под камня молодецким броском выскакивает мурена. Во всей боевой красе – и пасть приоткрытая ослепительно белая. Только что не шипит, а так натуральная дикая кошка. Ладно, ладно, только без рук, я уже ухожу. Всплыл, смотрю вниз. И так мне этот трос добыть хочется, спасу нету. Не то, чтоб без него на «Мамбе» не обойтись, но кулацкое нутро бушует: ведь добро лежит, пропадает. Эх, была, не была. Броском вниз, мигом расправляюсь с узлом и, не дожидаясь справедливого возмездия немедленно выскочивщей на защиту троса мурены, бегом вверх. Отдышался, не спеша вытянул трос и с ликованием в сердце и с добычей в руке поплыл к «Мамбе». Теперь можно и домой – день не зря прожит.

Из всех обитающих поблизости опасных для здоровья тварей на первое место я бы поставил рыбу-льва. Это очень красивая полосатая рыба. Полосатая, это бы полбеды, но у нее еще пышная грива из пестрых лент, которой она и обязана своим названием. У этой рыбы очень опасные ядовитые шипы (даже смертельно опасные). Рыб-лев отличается спокойным нравом. Чаще всего она просто висит между коралловыми зарослями, и если бы не подпорченная репутация, смотреть на нее одно удовольствие.

С полгода тому назад, мы с сыном пошли на водолазном катере австрийца Вилли, чтобы погрузиться у отдаленных островков, где мы раньше не бывали. У Вилли дайвинг - это бизнес, поэтому свои места он знает, как пять пальцев. Плаваем, смотрим по сторонам. Глубина метров пятнадцать – двадцать. Вилли плывет впереди, мы за ним. Впереди вижу черный провал в коралловой стене. Вроде пещера. Вилли, не останавливаясь, проскакивает в дыру, за ним сын. Подождав, пока скроются в пещере его ласты, двигаю и я. Пещера узкая, но не слишком. Вот и выход. Проскальзываю вперед и вижу, что висящий чуть в отдалении Вилли отчаянно мне сигналит руками. Что за черт! У меня все в порядке, ни за что не зацепился, воздух в баллоне есть, что за паника? Пожав про себя плечами, толкаюсь ластами, чтобы выплыть из пещеры. И тут же Яшкина рука давит мне на голову, тормозя движение. Ничего не понимаю.... Сын показывает рукой в сторону, покачивая перед стеклом моей маски указательным пальцем, как бы подсказывая, сюда, мол. Ничего не понимая, следую жесту и потихоньку выбираюсь из пещеры. Теперь уже Вилли показывает на что-то за моей спиной. Да, картинка – на выходе из пещеры, прямо на моем изначальном маршруте две рыбы-льва висят неподвижно. Я их видеть никак не мог, поскольку маска ограничивает поле зрения. Яшка сказал, что появились они сразу же после того, как он выбрался из пещеры. Ну что ж, спасибо сыну, что не пришлось мне на своей шкуре испытать, действительно ли у этих милых рыбок такие ядовитые шипы или, может быть, это утка желтой прессы.

К смельчакам я себя никоим образом не отношу, но принимаю, как данность, что вокруг океан, а в океане бродит масса всякой живности.

Например, совсем рядом с Кулеброй проходят миграционные пути китов. Очень многие из моих знакомых их видели, но, к сожалению, не я. Не так далеко отсюда остров, где достаточно часто встречаются китовые акулы. Не скажу, что я рвусь к таким встречам, а если уж выпадет, так пусть я буду на палубе «Мамбо», а не под водой. Но в целом признаю и принимаю, что любая морская тварь может повстречаться. К великому счастью в Карибском море отсутствуют морские змеи. Изредка встречается безобидный змеиный угорь, который выглядит совершенно, как пресмыкающее. Только при пристальном разглядывании с близкого расстояния можно догадаться, что это, все-таки, не змея. (Насколько я понимаю, официальное его название в русском «шилохвостый угорь». Но в английском «змеиный угорь»).

Так что, если живешь на море, то выбор невелик: или бойся, или радуйся жизни.

Не очень часто, но достаточно регулярно на Дэкети появляется ламантин. Это большое, но совершенно безобидное млекопитающее. По-моему, их еще называют морские коровы. Размер внушительный, метра два с половиной, может, три. Дня два тому назад мы видели его недалеко от «Мамбо». Вчера днем я плыл от рифа и повстречался с ламантином вплотную. Увидел, когда нас разделяло метра два. Он увлеченно рылся в песке, так что я мог какое-то время понаблюдать. Массивное коричневое тело, а на нем висят несколько довольно больших зеленых рыб. Только ламантин меня заметил, тут же в сторону бросился и исчез. А сегодня я его не видел ни с яхты, ни под водой.

Интересно под водой везде, будь то кораллы или песчаное мелководье. Сейчас только вернулся из заплыва. По песку сотни морских звезд всех размеров и расцветок. А чуть поближе к рифу, где начинается удивительно похожая на листья кукурузы трава, на дне видел большого лангуста. Может эти дни на рифе день открытых дверей – какая-то очень уж нетипичная живность шастает? Вчера ламантин, сегодня на мелководье барракуда, теперь лангуст. Обычно лангуст видишь в расшелинах кораллов. И то видишь чаще всего не всего рака, а лишь торчащие лихие гвардейские усы. А здесь вот он, прямо на песке в редкой траве. Завис над ним, смотрю. Какой-то он индифферентный. А может вообще не живой, может усопший? Поскольку до дна всего полметра, протягиваю руку и трогаю лангуста за ус. Реагирует, даже очень реагирует. Ну ладно, пришелец, ползай, радуйся бытию.

Такие вот наши будни.

Ремонт и заплыв

Кулебра.

Июль 2013 г.

Насколько же по разному ощущается трудовая усталость в зависимости от результата. Вчера я затеялся поменять на дизеле хвостовик – это такая фиговина, которой заканчивается двигатель и начинается толстенный хобот выхлопной трубы, через которую, как понятно из названия, выбрасывается выхлопной газ и горячая вода из теплообменника. По сути, никаких особо изощренных процедур эта операция не предполагает. Открутить четыре болта, отсоединить парочку шлангов, снять тяжелую штукенцию с мотора, выдернуть ее хобот из мощного армированного резинового шланга. И потом проделать все эти операции в обратном порядке, поставив на место старой штукенции новую.

С учетом тесноты низенького моторного отделения, тропической жары и упрямства приржавевших за многие годы болтов растянулось все это дело на несколько часов. Вот все собрано, болты затянуты, осталось только проверить, что получилось. Завожу движок, одеваю на голову фонарик, ныряю в погреб моторного отделения. Ложусь на деревянную панель между двигателями и сразу вижу стекающую из-под новой прокладки струйку воды. Все понятно, придется все заново раскручивать.

Рабочие шорты потемнели от пота, руки и ноги в ржавых и масляных потеках, настроение смурное. Как раз в это время звонит Света. Она отработала в Монтане и сейчас звонит из аэропорта перед вылетом в Миннеаполис. Как могу скрываю паскудное настроение, но даже с женой общаться не хочется. И сегодня затевать всю работу заново тоже не хочется. Точнее, навалилась усталость. Пальцы сводит судорога. Глупо как-то. На одной руке пальцы расправишь, на другой свело. Пришлось упереть пальцы врастопырку в палубу, пока не отпустило.

Одел маску с трубкой, скользнул за борт – просто чтобы смыть пот, грязь и усталость. Поплавал минут пятнадцать в теплой прозрачной воде, тяжело вскарабкался на водолазную платформу по откидной лесенке. Все болит, все ломит. Ладно, будет завтра лучше, чем вчера. Ничего страшного не произошло. Другое дело, бывает, что из-за упрямо протекающей прокладки иногда приходится переделывать работу не два и не три раза.

Утром, дождавшись пока сын отчалит на берег на работу, открываю панели пола в салоне. Но не одну, как вчера, а все три. Фактически, теперь по салону пройти затруднительно, все нараспашку. Зато намного удобней работать внизу – и все видно даже без фонарика. Снимаю хвостовик, зачищаю поверхности. Заодно нахожу свой вчерашний ляп – не замеченные мной остатки старой прокладки. Все-таки русское «авось» неистребимо. Вместо того, чтобы счистить вчера всю поверхность буквально сантиметр за сантиметром, я поторопился.

Одним словом, за полтора часа все собрал, затянул болты сколько было силушки в руках. Перекурил, опять к движку, еще раз попробовал изо всей дури подтянуть каждый болт – все. Теперь проверить результат. Повернул ключ, нажимаю кнопку пуска, дизель с некоторой неохотой заводится. Привычным движением скользнул вниз, включаю фонарик, растягиваюсь между дизелями и, затаив дыхание, поворачиваю голову, направляя фонарик на искомый стык между корпусом дизеля и хвостовиком. Чистенько, нигде ничего не подтекает! Пусть немножко поработает, вдруг еще потечет. Вылезаю из салона на корму. В грязных пальцах сигарета, по лицу пот струится. Как же приятно холодит кожу ветерок!

Мимо «Мамбы» проходит динги с соседнего тримарана, «Бадди». Это мой друг, Джон Паттерсон. У него тоже трудовая страда, но в отличие от меня не плановая, а чрезвычайная. Что-то полетело в насосе туалета. А морской туалет, особенно электрический, штука деликатная и капризная. Знаем, кушали. Помучался в свое время от души. Естественно, что мы в курсе дел друг друга – то какой-то инструмент позаимствовать нужно, то совета спросить, а то и просто душу отвести.

Увидев меня на корме «Мамбы», Джон подходит к борту. «Ну, как прокладка?» -

Улыбаясь до ушей, сообщаю: «Вроде не течет. Не могу поверить. Сейчас еще раз гляну. А как у тебя?» -

«Течь из кингстона устранил, а заодно нашел треснувший клапан». –

«И что? Думаешь на берегу найти такой?» -

«Нет, здесь не найдешь. Я уже по интернету заказал. Дня через четыре должен прийти». –

«Поднимайся на борт, Джон. Посидим, покурим» -

«Не могу, нужно на берег прямо сейчас». –

«Не расстраивайся из-за клапана. Все образуется. Мне сегодня повезло, тебе завтра». –

«Это точно», - смеется кудрявый Джон, перебрасывая рычаг подвесного мотора с нейтрального положения на передний ход.

Возвращаюсь в салон. Опять завожу мотор. Лежу рядом с работающим движком минут пять, не спуская глаз с фланцев стыка дизеля с хвостовиком. Нормально – ни единой капли. Для очистки совести перевожу лучик фонарика на соединение с кишкой выхлопной трубы. Там тоже сухо. Все, будем считать, что дело сделано. Поднимаюсь в своей берлоге, босой ногой становлюсь на работающий дизель, одной рукой ухватываюсь за край обеденного стола, другой за деревянную панель облицовки кухонной раковины – опа, и я наверху. Останавливаю мотор, опускаю панели палубы. Салон сразу принимает чинный и благородный вид: чашечки паркета скрывают границы панелей, если не знать, не сразу и догадаешься, что почти весь пол можно распахнуть в разные стороны.

Теперь в воду, поплавать. На душе приятно. Не спеша скольжу вдоль мелководья внутренней стороны рифа в сторону прохода. Внимательно рассматриваю растительность под собой. Там всегда что-то интересное увидишь – то угрюмый рак-отшельник на себе витую раковину тащит, то явит себя какое-нибудь совершенно диковинное существо кораллового мелководья, что-то вроде помеси между кузнечиком и кальмаром. Подобного рода мини-монстры настолько хорошо маскируются под растительность, что заметить их можно, только когда они передвигаются. Прохожу мелководье и теперь подо мной довольно приличная глубина. Коралловые заросли с яркими рыбами. Справа песчаное дно понижается. Это проход. А дай-ка я еще дальше пройдусь, за риф, на ту сторону! Не так давно я там осьминога видел. Вдруг и сегодня повезет?

Под знойным солнцем тропиков

Кулебра

Август 2013 г.

Живу я на Карибах, но, будучи профессиональным переводчиком-синхронистом, работать летаю в Штаты. Работаю с разными организациями, в разных штатах, с разными группами. Ну, вот, чтобы далеко не ходить – через двадцать дней у меня группа в Род-Айленде, а потом две делегации подряд в Миннесоте. Так что на родном пароходе меня не будет полтора месяца.

Естественно, в разговорах за жизнь возникает вопрос, где я обитаю. Отвечаю именно так, как и сказал раньше – живу на яхте в Карибском море. Если собеседник американец, то реакция восторженная: «О, класс! Вот жизнь! Ну, парень, я тебе завидую!!!» В глазах его вижу идиллическую картинку: тропический рай, в раю сижу я с бокалом мартини, вокруг меня прелестные экзотические дамы – вечный балдеж и блаженство. Именно так американцы обычно представляют себе жизнь на яхте в Карибском море.

Если собеседники наши, в глазах не вижу ничего. У наших такой формат жизни просто не заложен в компьютер. Спустя день или два после первоначального разговора кто-то из делегатов опять вернется к этому вопросу: «Юрий, ну на яхте это ясно, но где ваш дом?» Типа, яхта, это все баловство, а где же ты живешь? Я повторяю то, что мне кажется самоочевидным – а что здесь особенного? Кто-то живет в мегаполисах, кто-то в лесной избушке, кто-то в мобильном доме на колесах, а я на яхте – но у собеседника все равно в глазах сомнение: «Что-то не так. Что-то ты темнишь, дружок.» -

Даже друг, хорошо знакомый со всеми загзагами моей биографии, много путешествовавший сам и много видевший, как оказалось, совершенно себе не представлял, что же это такое – жить на воде. Впервые оказавшись на «Мамбе», он огляделся и воскликнул: «Так вот, значит, как оно выглядит?»

Тут изумился я: «Ты же читал все мои опусы про «Мамбу», да я тебе и рассказывал массу всякой всячины...» -

- «И все равно, твои рассказы это одно, а вот это, - обвел рукой вокруг себя, - совсем другое.» -

Иными словами, то что мне представляется простым и не требующим разъяснений, далеко не просто и не очевидно.

Когда на «Мамбе» появляются сухопутные гости, ясно, насколько они не приспособлены и как много им нужно растолковывать. Смотрите: вот так нужно залезать в динги, вот так в ней сидеть на ходу, а вот так вылезать. Да, совсем забыл – динги это надувная резиновая лодка с подвесным мотором. Вот эта, желтенькая и ободранная – моя.

Продолжим инструктаж. Так нужно перебираться с динги на «Мамбо» - ногой сюда, а рукой сюда. Потом подтягиваешь тушку вверх и ступил на водолазную платформу. Нет-нет, в воду падать не обязательно; я же говорил - на платформу, а не мимо. Виснуть на леерах не нужно и биться головой о грузовую стрелу не стОит. Обувь снимаем – по яхте ходят только босиком. Вот сюда можно, а сюда нельзя. Электрические розетки? Нет, сейчас розетки не работают. Жди, когда я запущу генератор. А пока вот инвертер, вот круглая фиговина как в машине для зажигалки – втыкай туда инвертер, к нему шнур. И заряжай свой телефон до посинения.

Поднимаясь на мостик, врезался лицом в идущий от мачты металлический трос-оттяжку? Это бывает. Такое и со мной случается. Стукнулся головой, спускаясь по трапу? Пока привыкнешь, так и будешь биться. Радуйся, что стоим в тихом месте. Если бы яхту качало, ты бы вообще или поручни мне снес или в падении еще что-нибудь загубил.

Так работает туалет, а вот так насос, которым туда закачивается вода. Вот этот флажок нужно переключить в другое положение, а потом качать ручкой. Потом опять переключаешь флажок и опять качаешь, только теперь выкачиваешь. А лучше всего терпи до берега, так у меня будет спокойней на душе.

Сухопутный гость, это большая и грозная опасность для яхты. По простоте и незнанию он может натворить массу бед. Еще хуже, если ко всему прочему гость отличается упрямством и самонадеянностью. В самом начале нашей плавучей эпопеи, когда яхта еще стояла у Сент-Томаса, Света пригласила на «Мамбо» на пару недель мужа с женой, людей, которых мы почти до этого не знали. Точнее, они энергично напросились, а жена по неверно истолкованному долгу гостеприимства не отказала наотрез. Я же в то время переводил в Висконсине и прибыл на «Мамбо», когда гости уже пробыли там с неделю, а Света была на грани нервного срыва.

Для начала, спустя буквально пятнадцать минут после подробного инструктажа о том, как пользоваться туалетом, – а в ту пору на «Мамбо» стояли электрические - гость бросил в унитаз бумажную салфетку и забил его наглухо. А ведь пять раз дураку объясняли, что кроме туалетной бумаги в унитаз ничего бросать нельзя. Пришлось вызывать механика – благо на Сент-Томасе есть, кого вызывать. Все удовольствие обошлось в 120 долларов и в три часа суеты. С этими гостями было много недоразумений и приключений. К великому сожалению, Крис (так его звали) был человеком невероятно упрямым и нежелающим признавать, что он чего-то не знает.

Вторично этот туалет был смертельно торпедирован еще одним гостем, спустя два года уже здесь, на Кулебре. Когда у нас с Яшкой дошли руки, чтобы разобрать насос, оказалось, что там застрял кусок материи – совсем маленький. Но его оказалось достаточно, чтобы заклинить все устройство, в результате чего перегорел электромотор. Терпение лопнуло. Вначале я заменил на ручной кормовой туалет, а в этом году и носовой. Мой девиз – чем проще, тем лучше. Конечно, человек энергичный и упорный способен и этот привести в нерабочее состояние.... если его туда пустят.

Но даже и не затрагивая туалеты, у гостя есть множество возможностей отличиться. Самое милое дело вообще его внутрь не пускать, а если это невозможно, то следует внимательно следить за шаловливыми ручонками, чтобы вовремя их перехватить. Беззаботный гость запросто может вырубить на яхте всю энергию, может выпасть за борт, может изуродовать динги – многое он может, многое ему под силу....

Ладно, вернемся к тому, что же такое – жить на воде. Ну, тропические закаты, восходы, плеск прибоя, лазурная теплая вода, яркая зелень на берегу, белый лайнер на горизонте, это все есть, но это как бы фон. Основная энергия живущих на этом фоне обитателей парусных и моторных яхт затрачивается прежде всего на ремонт и обслуживание их разнообразных устройств. Не родилась еще такая яхта, на которой нечего ремонтировать. Для водоплавающего коллектива главными темами является не обсуждение красот каких-то островов, а достоинства или недостатки разных видов фильтров, красок, инструментов, а также маленьких хитростей, позволяющих с блеском выполнить ту или иную трудовую задачу.

Думаю вполне логично напомнить, что яхта – это небольшое морское судно. Я бы с удовольствием сказал «водонепроницаемое судно», но это далеко не так. В дне «Мамбо» порядка четырнадцати дырок. Во-первых, это два отверстия, через которые проходят гребные валы двигателей. Воде не дают попасть внутрь сальники, то есть, уплотнители. Но герметичными они не являются. Если из моторного отделения посветить фонариком вдоль вала, то через круглое отверстие в переборке хорошо видно, как из-под сальника капает вода. А иногда и не капает, а льется струйкой – все зависит от того, как долго до этого вращался вал с винтом.

В разных местах внутренней части днища и нижней части бортов расположены кингстоны, к которым присоединены разной толщины шланги. Одни шланги обеспечивают охлаждение морской водой двух главных двигателей и дизель-генератора, другие поставляют к туалетам морскую воду для смыва, ну и так далее...

Конечно, трудно себе представить, что у одного из этих находящихся ниже уровня воды кингстонов ни с того, ни с сего что-то отломается или порвется, или отсоединится шланг, или он вдруг развалится, и ты проснешься глухой ночью в окружении плещущихся в каюте рыбок. Но чтобы такого не произошло, все это хозяйство требует постоянного внимания. Время от времени, одев на лоб шлею с фонариком, я на коленках ползаю в низком и тесном моторном отделении, стараясь забраться в самые укромные уголки за двигателями и топливными баками, чтобы посмотреть, как себя чувствуют всевозможные шланги, трубки и соединения, нет ли где-то течи, не поржавели ли затянутые хомуты на шлангах, нет ли подозрительных потеков масла на двигателях, не подкапывает ли из системы охлаждения.

Вся поступающая внутрь вода скапливается на самом дне и откачивается за борт одним из трех электрических трюмных насосов. Достаточно было бы и одного, но дело это настолько серьезное, что в яме между дизелями стоят аж три насоса - друг за другом. У каждого свой поплавковый выключатель: как только вода поднимется до определенного уровня, насос включится автоматически и секунд за 15 – 20 откачает ее. Если вы возились с двигателем, допустим, фильтры меняли или еще что-то делали, то неизбежно вместе с водой в трюме будет и моторное масло или солярка. Даже небольшого количества достаточно, чтобы при откачке около «Мамбы» расплылось большое радужное пятно. Не дай Бог, если подобное заметят орлы из Департамента охраны природы – штраф очень болезненный. На Кулебре на это как-то мало внимания обращают, но вот на других островах можно и влипнуть.

При такой ситуации отчасти помогает, если вылить в трюм немного жидкого мыла для стирки. Поэтому среди инструмента, ветоши, аккумуляторов, пластиковых бутылей с моторным маслом и аккумуляторной кислотой для батарей, в моторном отделении хранится и большой жбан с самым дешевым детергентом.

Как и все сделанное руками человека поплавковый выключатель не безгрешен. А если поплавок заест в верхнем положении, насос будет молотить, пока в аккумуляторах есть энергия. Одного часа достаточно, чтобы он оставил вас без электричества – без холодильника, без света, без воды и без возможности запустить двигатель. Поэтому время от времени я поднимаю панели и проверяю поплавок каждого из трех насосов. Пальцем приподнял его, насос включился. Отпустил – выключился. Если не включился или не выключился, меняй поплавок или смотри электропроводку. У меня в запасе всегда парочка этих выключателей есть.

Наша «Мамбо» относится к классу траулеров. Парусов у нее нет. В качестве главных двигателей два дизеля мощностью 80 л.с каждый. Есть и еще один дизель поменьше, но он предназначен исключительно для того, чтобы снабжать «Мамбо» энергией. Это дизель-генератор.

Построена «Мамбо» на Тайване в 1980-м году. Для яхты это не такой уж почтенный возраст. Не сходя с места, достаточно голову повернуть, и среди стоящих на рейде яхт я вам покажу построенную в Новой Зеландии в 1969-м году грациозную парусную «Ариту», а за ней еще более почтенного возраста «Армстад». В бухте Энсенада Хонда покачивается двухмачтовая черная бригантина «Вирджина» постройки начала 50-х.

Многое зависит от того, из какого материала изготовлен корпус. У деревянных проблема – гниение корпуса. У металлических коррозия. У «Мамбо» корпус из фибергласа - стекловолокна. Поскольку на момент ее постройки фиберглас не был настолько распространенным материалом, толщина корпуса сделана с запасом. С одной стороны это повышает вес и снижает скорость, с другой – придает мне бодрости, поскольку с таким прочным корпусом можно спокойно таранить крейсер.

Конечно, сам корпус не подвержен ни гниению, ни коррозии, его только нужно очищать от водорослей, которые в тропиках, особенно летом, растут с неудержимой буйностью. Поэтому раз в две недели, а зимой раз в месяц я (или сын) облачаюсь в акваланг, поддев под компенсационный жилет черный шерстяной джемпер, и опускаюсь под «Мамбо» со щеткой и скребком чистить подводную часть. В гидрокостюме летом жарко, а не поддевать ничего себе дороже. В покрывающих низ яхты зарослях обитает огромное количество невероятно кусучих крошечных креветок. Когда, с блеском восстановив чистоту «Мамбо», я вылезаю наверх, креветками, как ковром покрыто все – компенсационный жилет, джемпер, перчатки, моя борода... Во время самой первой операции по очистке дна я об этих тварях не подозревал, поэтому жилет с аквалангом надел на голое тело. Минут через двадцать пришлось прервать работу из-за того, что руки и плечи все сильнее и сильнее пекло, как огнем. Дальше были три часа мучений, когда я, сцепив зубы, ходил по маленькому салону, подавляя стон. Боль была просто невыносимой и никакая мазь от ожогов ее не снимала. Улеглась постепенно и сама собой. Руки и плечи еще с неделю были припухшими и красными, как после ожога. Урок я усвоил, и даже если чищу верхнюю часть борта около ватерлинии, где не нужен акваланг, где достаточно маски с трубкой, шерстяной джемпер обязателен.

Впрочем, сейчас я уже настолько наловчился работать под «Мамбо», что для чистки аквалангом не пользуюсь – возни много, собирай всю эту хреновень, подключай, засупонивайся.... Я просто подныриваю под дно яхты в маске и чищу его большим скребком. Только ошметки летят.

Ничего, нормально получается. Конечно, когда самый киль чистишь, то, вынырнув, приходится на поверхности полежать, отдышаться перед следующим заходом. Зато можно понаблюдать как моя любимая рыба-кузовок на лету подхватывает опускающиеся на дно моря плоды трудов моих. Эта рыба по форме удивительно напоминает утюг. Она светло-серая с черными пятнышками, с маленьким хвостиком и потрясающе красивыми большими черными глазами – почти как у коровы. Некоторые из этих рыб настолько привыкли к моему пребыванию в воде, что только с рук не едят.

И еще о косметике. Ржавчина – бич всего, обитающего на соленой воде. Несравненно быстрее, чем на суше изнашиваются механизмы, электроника, ржавеют все зажимы, все разъемы, контакты, соединения кабелей. Ржавеет инструмент... Битва с ржавчиной ведется непрерывно. На днях, когда мы становились на якорь у Кулебриты, я обратил внимание, что якорная цепь основательно поржавела. Чтобы определить, насколько это серьезно, я, выбрав подходящий день, вытащил всю цепь из якорного ящика и вдумчиво ее исследовал звено за звеном. Вытягивая цепь, пришлось протащить ее по палубе вдоль борта до самой кормы, а потом обратно к носу, а потом еще раз. И так, пока не вытащил все сорок метров. Посмотрел, проверил. Да, ржавчина основательно за нее взялась. Но еще на годик ее, надеюсь, хватит. А потом придется менять. Теперь нужно время от времени посматривать на цепь.

Проникновение в самые заветные уголки «Мамбы» требует удальства и цирковой ловкости. Например трубки и шланги гидросистемы рулевого управления, а также вся механическая система управления рулями находится, естественно, на корме. И бОльшая ее часть расположена под двумя здоровенными баками, куда заливается пресная вода. Там же под палубой на баках хранятся запасные канаты, цепи и прочие нужные в хозяйстве припасы. Между баками настил из деревянных панелей. До недавнего времени на нем стояли шесть соединенных между собой основных аккумуляторов «Мамбы». Если нужно пролезть вниз, у тебя было два варианта действий: или разъединять один ряд аккумуляторов и вытаскивать эти тяжеленные ящики по одному на палубу, но это жуткая морока, да и «Мамба» на это время останется без энергии.