Хроники замка Брасс

Глава первая Вероятности и возможности

Дориан Хоукмун, уже не безумный, всё же пока не выздоровел. Некоторые считали, что он пострадал от Черного Камня, когда тот вынули у него изо лба. Другие утверждали, что это война с Темной Империей истощила его энергию, необходимую для полноценной жизни, и теперь энергии в нем не осталось вовсе. А кто-то был уверен, что Хоукмун скорбит об утраченной любви, Иссельде, дочери графа Брасса, которая погибла в битве за Лондру. Все пять лет, пока длилось безумие Хоукмуна, он уверял, что она жива, живет с ним в замке Брасс, родила ему сына и дочь.

Однако если причины помешательства Хоукмуна становились предметом споров, которые велись в тавернах и на постоялых дворах Эг-Морта, городка, стоявшего под защитой замка Брасс, то сам факт его нездоровья был очевиден всем.

Хоукмун погрузился в мрачные думы.

Хоукмун чахнул и избегал общества людей, даже общества доброго друга графа Брасса. Хоукмун сидел в одиночестве в маленькой комнатке наверху самой высокой замковой башни и, подперев голову кулаком, смотрел на болота, на заросли камыша, на заводи, но его взгляд не сосредотачивался ни на диких белых быках, ни на рогатых конях, ни на гигантских алых фламинго Камарга – он смотрел в даль, бесконечную и непостижимую.

Хоукмун пытался вспомнить один сон или же безумную фантазию. Он пытался вспомнить Иссельду. Он пытался вспомнить имена детей, которых воображал себе, пока был безумен. Однако Иссельда оставалась тенью, и он совершенно не видел лиц детей. Почему же его гложет тоска? Почему не оставляет столь глубокое и непреходящее ощущение потери? Почему по временам он тешит себя мыслью, что всё переживаемое им сейчас и есть безумие, а вот его сон – сон об Иссельде и детях – реальность?

Хоукмун больше не узнавал себя и в итоге лишился желания общаться с другими. Он стал призраком. Он бродил по комнатам привидением. Печальным привидением, которое способно лишь рыдать, стенать и вздыхать.

В своем помешательстве, говорили в народе, он хотя бы сохранял достоинство. По крайней мере, в этом наваждении он жил полной жизнью.

– Безумным он был счастливее.

Хоукмун согласился бы с этими утверждениями, если бы ему сообщили о них.

Когда Хоукмун покидал башню, он проводил время в комнате, где находились его военные макеты: высокие скамьи, на которых стояли модели городов и замков, осажденные тысячами фигурок солдат. В своем безумии он поручил изготовить несметное их полчище Бейонну, местному мастеру. Чтобы отпраздновать победы над лордами Гранбретани, как он пояснил Вейонну. Несколько фигурок из раскрашенного металла изображали самого герцога Кёльнского, графа Брасса, Иссельду, Боженталя, Гюйама Д’Аверка и Оладана из Булгарских гор – героев Камарга, большинство из которых полегло в Лондре. Имелись здесь и фигурки его заклятых врагов, лордов в звериных масках: барон Мелиадус в маске волка, король Хуон в Тронной Сфере, Шенегар Тротт, Адаз Промп, Асровак Микошевар и его жена Флана (ныне благородная королева Гранбретани). Пехота, кавалерия и воздушные войска Темной Империи были выстроены рядами перед воинством хранителей Камарга, перед Воинами Рассвета, перед солдатами из сотен малых народов.

И Дориан Хоукмун двигал эти фигурки по огромным доскам, пробуя то одну комбинацию, то другую, он проигрывал тысячи вариантов развития одной и той же битвы, чтобы понять, как мог бы измениться ее ход. И его налитые свинцом пальцы часто касались фигурок, изображавших погибших друзей, а чаще всего – фигурки Иссельды. Как же можно ее спасти? Какая последовательность событий гарантирует ей дальнейшую жизнь?

По временам в комнату заходил граф Брасс, во взгляде его читалась тревога. Он запускал пальцы в седеющие рыжие волосы, наблюдая, как Хоукмун с головой погружается в миниатюрный мир, то двигая в наступление отряд конников, то отводя назад ряды пехоты. Хоукмун в такие моменты либо не осознавал присутствия графа Брасса, либо предпочитал не обращать внимания на старого друга, пока граф Брасс не начинал покашливать или каким-нибудь иным способом не давал знать о себе. Тогда Хоукмун поднимал голову, но взгляд его был обращен внутрь себя, затуманенный, недружелюбный, и тут граф Брасс мягко осведомлялся о его здоровье.

Хоукмун отрывисто отвечал, что с ним всё хорошо.

Граф Брасс кивал и говорил, что рад это слышать.

Хоукмун с нетерпением ждал, желая вернуться к игрушечным маневрам, пока граф Брасс окидывал взглядом комнату, осматривал боевые построения или же делал вид, что восхищается избранной Хоукмуном тактикой очередного боя.

Потом граф Брасс говорил:

– Сегодня утром еду инспектировать башни. Погода прекрасная. Может быть, поедешь со мной, Дориан?

Дориан Хоукмун отрицательно мотал головой.

– Мне необходимо кое-что сделать.

– Здесь? – Граф Брасс обводил взмахом руки широкое игровое поле. – Какой в этом смысл? Они умерли. Всё кончено. Неужели твои умозрительные построения вернут их? Ты просто как какой-нибудь мистик – боевой маг – считаешь, что, двигая неодушевленные копии, сможешь изменить реальность. Ты только мучаешь себя. Как можно изменить прошлое? Забудь! Забудь, герцог Дориан.

Но герцог Кёльнский лишь поджимал губы, как будто граф Брасс отпустил какое-то особенно оскорбительное замечание, и снова сосредотачивал внимание на игрушках. Граф Брасс вздыхал, пытаясь придумать что-нибудь еще, но затем просто выходил из комнаты.

Угрюмое настроение Хоукмуна влияло на атмосферу замка, и раздавались даже голоса, что, хоть герцог, конечно, герой битвы за Лондру, ему следует вернуться в Германию, в родные края, которые он не посещал с момента пленения лордами Темной Империи после битвы за Кёльн. Сейчас, вместо монархии, последним представителем которой был Хоукмун, там правил избранный совет граждан во главе с каким-то дальним его родственником. Однако Хоукмуну даже не приходило в голову, что он может жить где-то еще, кроме покоев в замке графа Брасса.

Но иногда даже сам граф Брасс думал про себя, что Хоукмуну было бы лучше погибнуть в Лондре. Погибнуть в тот же миг, когда погибла Иссельда.

И вот так проходили печальные месяцы, наполненные скорбью и бессмысленными мечтами. Разум Хоукмуна всё сильнее сосредотачивался на одном-единственном предмете, и он в итоге начал даже забывать о пище и сне.

Граф Брасс обсуждал новую проблему со старым товарищем, капитаном Йозефом Ведлой, но им так и не удалось найти решение.

Они просиживали долгие часы в удобных креслах по сторонам огромного камина в главном зале замка, потягивая местное вино и обсуждая меланхолию Хоукмуна. Оба они были солдаты, а граф Брасс еще и правитель, однако ни один из них не знал даже слов, способных описать болезнь души.

– Упражнения на свежем воздухе помогут, – сказал однажды вечером капитан Йозеф Ведла. – В теле, которое бездействует, разум разлагается. Это хорошо известно.

– Да, и здоровый разум сам это сознает. Но как убедить больной разум в благотворности подобных действий? – отозвался граф Брасс. – Чем дольше он остается в своих комнатах, играя с этими чертовыми моделями, тем хуже ему становится. А чем ему хуже, тем труднее нам достучаться до рациональной части его сознания. Смена времен года ничего для него не значит. Ночь для него ничем не отличается от дня. Меня бросает в дрожь, стоит лишь подумать, что, должно быть, творится у него в голове!

Капитан Ведла кивнул.

– Прежде он никогда не был склонен копаться в себе. Он был мужчина. Солдат. Разум без телесности – это все-таки слишком заумно. А он слыл человеком практическим. Иногда мне кажется, что он стал совершенно другой личностью. Как будто душа прежнего Хоукмуна бежала из его тела в страхе перед Черным Камнем и ее место заняла совсем другая душа!

Граф Брасс улыбнулся при этих словах.

– А ты на старости лет сделался фантазером. Хвалишь прежнего Хоукмуна за то, что он был человеком практичным, а потом выдвигаешь подобные предположения!

Капитан Ведла тоже невольно улыбнулся.

– Справедливо, граф Брасс! Однако, когда размышляешь о могуществе, каким обладали лорды Темной Империи, и вспоминаешь, какие силы помогали нам самим в нашей борьбе, разве подобное предположение не кажется имеющим под собой основания?

– Возможно. И если бы состоянию Хоукмуна не было более простого объяснения, я, возможно, согласился бы с подобной теорией.

Капитан Ведла смутился, пробормотав:

– Это всего лишь теория. – Он поднял бокал, посмотрев сквозь него на огонь камина, на играющее в стекле густо-красное вино. – Несомненно, этот напиток побуждает меня выдвигать подобные теории!

– Кстати о Гранбретани, – сказал граф Брасс чуть погодя. – Интересно, как королева Флана решила проблему упорствующих в своих заблуждениях старых лордов, которые до сих пор, как следует из ее писем, обитают в самых темных и недоступных частях Лондры? В последнее время от нее редко приходят новости. Возможно, ситуация ухудшилась, и она вынуждена уделять ей больше внимания.

– Но ведь недавно от нее было письмо?

– Да. Гонец привез. Два дня назад. Точно. Только письмо оказалось короче, чем обычно. Оно было почти официальное. В основном традиционное приглашение навещать ее, когда мне будет угодно.

– А не может быть так, что она обиделась, ведь ты то и дело отказываешься от ее гостеприимства? – предположил Ведла. – Может, она решила, что ты не испытываешь по отношению к ней дружеских чувств?

– Напротив, она всегда в моем сердце, вместе со светлой памятью о моей покойной дочери.

– Но ей-то ты об этом не говорил? – Ведла подлил себе вина. – А женщинам, между прочим, необходимо слышать такое. Даже королевам.

– Флана выше подобной ерунды. Она слишком умна для этого. Слишком тонко чувствует. Слишком добра.

– Возможно, – отозвался капитан Ведла таким тоном, словно сомневался в словах графа Брасса.

Граф Брасс понял его намек.

– Хочешь сказать, что я должен писать ей… более многословно?

– Ну… – капитан Ведла улыбнулся.

– У меня никогда не было способностей к литературе подобного рода.

– Твой стиль изложения (на любую тему) в лучшем случае обычно напоминает коммюнике, составленное в разгар битвы, – заметил капитан Ведла. – Но я ни в коем случае не хочу сказать, что это недостаток. Скорее, наоборот.

Граф Брасс пожал плечами.

– Мне хотелось бы, чтобы Флана знала, что я вспоминаю о ней с неизменной теплотой. Однако писать об этом я не могу. Неверное, мне стоит съездить в Лондру – принять ее приглашение. – Он окинул взглядом полный теней зал. – Сменю обстановку. В последнее время здесь что-то стало слишком мрачно.

– Можешь взять с собой Хоукмуна. Он когда-то горячо поддерживал Флану. Поездка к ней, наверное, единственное, что сможет оторвать его от игрушечных солдатиков.

Капитан Ведла поймал себя на том, что говорит с сарказмом, и тут же об этом пожалел. Он действительно сочувствовал Хоукмуну, уважал его, даже в его нынешнем состоянии. Однако мрачное настроение Хоукмуна в последнее время передавалось всем, кто сталкивался с ним, пусть даже ненадолго.

– Я предложу ему, – сказал граф Брасс.

Граф Брасс понимал собственные чувства. Часть его хотела немного отдохнуть от Хоукмуна. Однако совесть не позволяла уехать одному, не сообщив о поездке старому другу. Да и Ведла прав. Поездка в Лондру, наверное, отвлечет Хоукмуна от угрюмых размышлений. Впрочем, может быть, и не отвлечет. В этом случае, предчувствовал граф Брасс, путешествие и визит к королеве потребуют от него и от остального посольства большого напряжения душевных сил, даже по сравнению с тем, что они испытывают сейчас, в стенах замка Брасс.

– Поговорю с ним утром, – решил граф Брасс, поразмыслив. – Может быть, если он вернется в настоящую Лондру, отвлекшись от ее модели, меланхолия покинет его…

Капитан Ведла поддержал идею.

– Наверное, нам надо было подумать об этом уже давно.

Граф Брасс возмутился про себя, решив, что капитан Ведла преследует личные цели, предлагая ему взять Хоукмуна в Лондру.

– А ты поедешь с нами, капитан Ведла? – спросил он, чуть улыбнувшись.

– Но кто-то же должен остаться здесь вместо тебя… – отозвался Ведла. – Однако если герцог Кёльнский откажется от поездки, тогда я, конечно, буду рад тебя сопровождать.

– Я тебя понял, капитан.

Граф Брасс откинулся на спинку кресла, потягивая вино и поглядывая на старинного товарища с изрядной долей иронии.

Когда капитан Йозеф Ведла ушел, граф Брасс еще немного посидел в кресле. Он всё еще улыбался. Ему хотелось растянуть момент веселья, потому что он не испытывал ничего похожего уже целую вечность. Но теперь, когда мысль была высказана, он уже с нетерпением ждал поездки в Лондру, потому что только сейчас понял, до какой степени тоскливой стала атмосфера в замке Брасс, который некогда считался чудесным местом.

Он перевел взгляд на закопченные балки под крышей, печально размышляя о том, каким стал Хоукмун. Он подумал, а хорошо ли, в самом деле, что поражение Темной Империи принесло в мир спокойствие. Вполне вероятно, что Хоукмун, даже больше него самого, тот человек, который ощущает себя живым только в момент угрозы. Если, к примеру, в Гранбретани творится какая-то смута – если оставшиеся бунтари и ренегаты из числа побежденных всерьез угрожают власти Фланы, – наверное, неплохо попросить Хоукмуна заняться ими лично, разыскать и обезвредить.

Граф Брасс чувствовал, что подобного рода дело – единственное занятие, способное спасти его друга. Он интуитивно догадывался, что Хоукмун рожден не для мирной жизни. Есть такие мужчины, судьба которых – воевать на стороне добра или зла (если между двумя этими сторонами вообще есть какая-нибудь разница), и Хоукмун явно один из них.

Граф Брасс вздохнул и сосредоточился на новом плане. Утром он напишет Флане и сообщит об их приезде. Будет интересно посмотреть, как изменился этот странный город с его последнего визита в качестве завоевателя.

Глава вторая Граф Брасс отправляется в путешествие

– Передавай королеве Флане мои наилучшие пожелания, – произнес Дориан Хоукмун отстраненным голосом. Он говорил, вeртя в бескровных пальцах крошечную копию Фланы. Граф Брасс сомневался, сознает ли Хоукмун, что успел взять фигурку. – Скажи ей, что я недостаточно хорошо себя чувствую, чтобы путешествовать.

– Ты почувствуешь себя лучше, как только отправишься в путь, – заверил граф Брасс.

Он успел отметить, что Хоукмун завесил окна темными гобеленами. Комната была освещена лампами, хотя время шло к полудню. Атмосфера стояла затхлая, нездоровая, отравленная воспоминаниями.

Хоукмун потер шрам на лбу, где некогда помещался Черный Камень. Кожа у него на лице была цвета воска. Глаза горели пугающим, лихорадочным огнем. Он так исхудал, что одежда на нем колыхалась, словно спущенный флаг. Он стоял, упершись взглядом в стол, на котором возвышалась выполненная со всеми подробностями модель Лондры, с тысячами безумных башен, связанных между собой лабиринтом коридоров, чтобы их обитатели не видели солнечного света.

Внезапно графа Брасса осенило, что Хоукмун подцепил свою болезнь от тех, кого завоевал. Он не удивился бы даже, если бы Хоукмун вдруг начал надевать на себя сложно сконструированную и украшенную каменьями маску.

– Лондра изменилась, – сказал он вслух, – с тех пор, как ты видел город в прошлый раз. Я слышал, башни разрушены, широкие улицы засажены цветами, разбиты парки, проложены широкие проспекты вместо тоннелей.

– Да, знаю, – отозвался Хоукмун безо всякого интереса. Он отвернулся от графа Брасса и принялся выдвигать за стены Лондры отряд кавалерии Темной Империи. Кажется, он проигрывал ситуацию, когда Темная Империя наносит поражение графу Брассу и остальным поборникам Рунного посоха. – Должно быть, там исключительно… прекрасно. Однако мне важно помнить Лондру именно такой. – Его голос сделался резким, надтреснутым. – В какой погибла Иссельда.

У графа Брасса промелькнула мысль, не винит ли Хоукмун его в том, что он заодно с убившими Иссельду. Он отмахнулся от этой мысли. И сказал:

– Но как же путешествие? Разве оно не взбодрит тебя? Последний раз, когда ты видел внешний мир, он лежал в руинах, разоренный. Теперь же он снова процветает.

– У меня здесь важные дела, – заявил Хоукмун.

– Что еще за дела? – почти гневно спросил граф Брасс. – Ты же не покидал покои несколько месяцев.

– Существует ответ, – коротко пояснил Хоукмун, – на всё это. Есть способ отыскать Иссельду.

Граф Брасс пожал плечами.

– Она умерла, – произнес он мягко.

– Она жива, – пробормотал Хоукмун. – Она жива. Где-то в ином месте.

– Мы с тобой однажды уже согласились, что жизни после смерти не существует, – напомнил граф Брасс другу. – Разве что ты вызовешь призрак. Неужели ты был бы счастлив, если бы сюда явилась тень Иссельды?

– Если бы мне удалось призвать хотя бы тень – да.

– Ты любишь покойницу, – произнес граф Брасс негромким, встревоженным голосом. – И из-за этого ты полюбил саму смерть.

– А что мне любить в жизни?

– Много всего. Ты мог бы понять это, отправившись со мной в Лондру.

– Я не испытываю желания видеть Лондру. Ненавижу этот город.

– В таком случае составь мне компанию хотя бы на часть пути.

– Нет. Я снова впадаю в грезы. И в грезах я становлюсь ближе к Иссельде и к нашим детям.

– Никаких детей никогда не существовало. Ты сам их придумал. Ты вообразил их, когда был безумен.

– Нет. Ночью, во сне, меня называли другим именем, хотя сам я был тем же человеком. Странное, архаичное имя. Такие имена давали еще до Трагического Тысячелетия. Джон Дейкер. Вот это имя. И Джон Дейкер отыскал Иссельду.

Граф Брасс был готов зарыдать, слушая исступленное бормотанье друга.

– Эти умозаключения – эти сны – лишь усиливают твою боль, Дориан. От них трагедия только разрастается, а не уменьшается. Поверь мне. Я говорю правду.

– Я понимаю, что ты желаешь мне добра, граф Брасс. Я уважаю твое мнение, и я понимаю, что, по твоим ощущениям, ты помогаешь мне. Но прошу тебя, пойми, что это не помощь. Я обязан двигаться дальше по своему пути. Я точно знаю, что он приведет меня к Иссельде.

– Что ж, – скорбно отозвался граф Брасс. – С этим я соглашусь. Этот путь приведет тебя к смерти.

– Если проблема только в этом, меня она не волнует. – Хоукмун снова перевел взгляд на графа Брасса. Граф ощутил, как его пробрал озноб при виде этого исхудавшего, белого лица с ярко горящими глазами, глубоко запавшими в глазницах.

– Боже, Хоукмун, – произнес он. – Хоукмун…

И он двинулся к двери и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

И он услышал, как Хоукмун прокричал ему вслед пронзительным, истерическим голосом:

– Я обязательно ее найду, граф Брасс!

На следующий день Хоукмун отдернул гобелен на окне, чтобы взглянуть на двор. Граф Брасс отбывал. Его свита уже сидела верхом на прекрасных больших конях, покрытых красными попонами, – это был цвет графа Брасса. На зачехленных огненных копьях развевались ленты и флажки, плащи хлопали на ветру, яркие доспехи сверкали в свете раннего утра. Лошади всхрапывали и переступали копытами. Вокруг сновали слуги, завершая последние приготовления, поднося всадникам согревающие напитки. А потом вышел сам граф Брасс и сел на гнедого жеребца, его медный доспех вспыхнул, словно охваченный пламенем. Граф посмотрел на окно Хоукмуна и на мгновение задумался. Затем выражение его лица изменилось, и он что-то приказал одному из людей. Хоукмун наблюдал.

Глядя вниз, на замковый двор, он никак не мог отделаться от ощущения, что наблюдает за особенно хорошо сделанными моделями, эти модели двигались и разговаривали, но все равно оставались моделями. Ему казалось, он может спуститься и передвинуть всадника на другой конец двора или же взять самого графа Брасса и переставить его подальше от Лондры, развернув в совершенно другом направлении. Его не покидало смутное раздражение, какое вызывал старый друг, не способный его понять. Иногда приходила мысль, во сне, что граф Брасс купил жизнь ценой жизни дочери. Но разве такое возможно? Никто никакими силами не заставил бы его пойти на такое. Наоборот, бравый старый воин не задумываясь отдал бы жизнь за любимую дочку. И всё же Хоукмун никак не мог отделаться от гнусной мысли.

Несколько мгновений он ощущал сожаление, размышляя, не согласиться ли всё же сопровождать графа Брасса в Лондру. Он смотрел, как вперед выезжает капитан Йозеф Ведла, приказывая поднять решетку в воротах. Граф Брасс оставил Хоукмуна править вместо себя, хотя на самом деле его сенешали и ветераны-стражники Камарга могли прекрасно справиться без него, не требуя от Хоукмуна принятия решений.

Нет, думал Хоукмун. Сейчас не время для действий, сейчас время для размышлений. Он твердо вознамерился осуществить идеи, крутившиеся где-то на периферии сознания, куда он пока что и сам не мог проникнуть. Пусть старые друзья с презрением относятся к его «игре в солдатики», он знал, что, расставляя фигурки на тысячи разных позиций, он, возможно, в какой-то момент выпустит на свободу те мысли, те смутные ощущения, которые помогут ему осознать истинную суть положения. А когда он постигнет суть, тогда он наверняка сможет отыскать живую Иссельду. И еще он почти не сомневался, что найдет и двоих детей – вероятно, мальчика и девочку. Его пять лет считали сумасшедшим, но он был совершенно уверен, что никакой он не безумец. Он полагал, что слишком хорошо знает себя: если бы он вдруг сошел с ума, то вел бы себя совсем не так, как описывали его друзья.

Граф Брасс и его свита уже махали остающимся в замке, проезжая через верхние ворота и пускаясь в долгий путь до Лондры.

Несмотря на все подозрения графа Брасса, Дориан Хоукмун по-прежнему питал к старому другу огромное почтение. Наблюдая за отъездом графа Брасса, он ощущал горечь сожаления. Беда Хоукмуна заключалась в том, что он больше не умел выражать те чувства, которые испытывал. Настолько глубоко погрузился он в размышления, настолько был поглощен задачей, которую пытался решить, одержимо переставляя по доске крошечные фигурки.

Хоукмун так и смотрел вслед графу Брассу и его отряду, пока те спускались по спиральным улицам Эг-Морта. На тротуарах стоял народ, желавший графу счастливого пути. Наконец отряд добрался до городской стены и поскакал по широкой дороге через болота. Хоукмун смотрел вслед отряду, пока тот не скрылся из виду, после чего снова сосредоточил внимание на фигурках с доски.

В данный момент он проигрывал вариант, когда Черный Камень оказался вставлен в голову не ему, а Оладану из Булгарских гор и не было возможности призвать на помощь Легион Рассвета. Возможно ли в таком случае поражение Темной Империи? И если поражение возможно, каким образом его добиться? Он подошел к моменту, до которого доходил уже сотни раз, и снова принялся переигрывать битву за Лондру. Но на этот раз его осенило, что его самого могут убить. Спасет ли его смерть жизнь Иссельды?

Если он надеялся, снова и снова переиначивая события прошлого, отыскать способ к воплощению истины, скрытой, как он считал, в его сознании, он снова не преуспел. Он завершил все тактические ходы, отметил возникновение новых вероятностей и принялся размышлять над очередным вариантом. Как бы ему хотелось, чтобы Боженталь уцелел в битве за Лондру. Боженталь столько знал, он помог бы ему выстроить верную цепочку рассуждений.

Кроме того, ему могли бы помочь посланцы Рунного посоха, Воин из гагата-и-золота, Орланд Фанк или мистический Джехамия Коналиас, утверждавший, что сам он даже не человек. Хоукмун призывал их на помощь темными ночами, только они так и не приходили. Рунному посоху сейчас ничто не угрожало, и они не нуждались в помощи Хоукмуна. Он чувствовал себя брошенным на произвол судьбы, хотя умом понимал, что они ничем ему не обязаны.

Однако возникал вопрос: имеет ли Рунный посох отношение к тому, что случилось с Хоукмуном, к тому, что происходит с ним теперь? Не нависла ли над диковинным артефактом новая угроза? Не вызвал ли он к жизни новую цепочку событий, не рисует ли новый узор судьбы? Хоукмуна не покидало ощущение, что в его нынешнем положении кроется нечто большее, чем можно увидеть в простых фактах. Рунный посох и его слуги управляли им, как он теперь управляет игрушечными солдатиками. Уж не используют ли его снова? И не по этой ли причине он сосредоточился на моделях людей, обманывая себя, будто он что-то контролирует, тогда как на самом деле контролируют его?

Он отбросил от себя подобные мысли. Ему необходимо заняться проверкой новых предположений.

Вот так Хоукмун всеми силами отказывался посмотреть в глаза правде.

Притворяясь, будто занимается поисками истины, притворяясь, что преследует своими упражнениями одну-единственную цель, он бежал правды. Потому что вся правда о его нынешнем положении была ему невыносима.

Впрочем, люди поступают так испокон веку.

Глава третья Леди в полном доспехе

Прошел месяц.

Двадцать возможных сценариев судьбы были проиграны на макете Хоукмуна. Но Иссельда не стала ближе к нему, даже во сне.

Небритый, с покрасневшими глазами, с нечистой, шелушащейся кожей, ослабевший от недоедания, вялый от нехватки физических упражнений, Дориан Хоукмун совсем не походил на прежнего героя – ни разумом, ни характером, ни даже телом. Он выглядел на тридцать лет старше своего возраста. Одежда на нем, грязная, вытертая, дурно пахнущая, превратилась в нищенские обноски. Немытые патлы сальными прядями спадали на лицо. В бороде торчал не поддающийся определению мусор. Хоукмун сипел, бормотал что-то себе под нос, заходился кашлем. Его слуги всеми правдами и неправдами избегали его. Он не имел причин звать их, поэтому и не замечал их отсутствия.

Он изменился до неузнаваемости, этот человек, которого некогда величали героем Кёльна, защитником Рунного посоха, великим воином, сумевшим повести за собой угнетенных и с ними одержать победу над Темной Империей.

Жизнь ускользала от него, хотя он сам этого не сознавал.

Одержимый поиском иных вариантов развития судьбы, он был близок к тому, чтобы положить конец собственной, – он уничтожал себя.

Сны его изменились. И, поскольку они изменились, он стал спать даже меньше, чем прежде. В его снах звучало четыре имени. Одно из них было Джон Дейкер, но гораздо чаще он ощущал близость других имен: Эрикёзе и Урлик. И лишь четвертое имя ускользало от него, хотя он и знал, что оно рядом. Проснувшись, он никогда не мог вспомнить четвертое имя. Он начал интересоваться всерьез, существует ли такое явление, как реинкарнация. Может, он вспоминает прежние жизни? Этот вывод подсказывала ему интуиция. Впрочем, здравый смысл не мог примириться с подобной идеей.

Во снах он время от времени встречал Иссельду. Во снах он вечно был встревожен чем-то, вечно придавлен ощущением тяжкой ноши, вины. Он постоянно чувствовал, что обязан что-то сделать, только никак не мог вспомнить, что именно. Неужели он проживал другие жизни, столь же трагичные, как эта? Мысль о том, что трагедия длится вечно, оказалась для него слишком тяжела. Он гнал ее прочь раньше, чем успевал додумать до конца.

И всё же идеи эти были смутно знакомы ему. Где он слышал о них? В других, более ранних, снах? В каких-то разговорах? От Боженталя? В Днарке, далеком городе Рунного посоха?

Он начал ощущать надвигающуюся угрозу. Он начал сознавать ужас. Даже фигурки на игровой доске были частично позабыты. Он начал видеть тени, двигавшиеся на периферии зрения.

Откуда взялся этот страх?

Он решил, что, наверное, уже приблизился к тому, чтобы открыть правду об Иссельде, но некие силы стараются его остановить, силы, способные убить его в тот миг, когда он вот-вот поймет, как ее найти.

Единственный вариант, какого Хоукмун не рассматривал, – единственный ответ, не приходивший ему в голову, – что на самом деле то был страх себя самого, страх посмотреть в лицо неприятной правде. Это над его ложью нависла угроза, над спасительной ложью, и он, как большинство людей, сражался, защищая эту ложь, прогоняя ее обидчиков.

Как раз в это время он начал подозревать, что слуги в замке в сговоре с его врагами. Он был уверен, что они пытаются его отравить. Он завел привычку запирать двери и отказывался открывать, когда слуги приходили, чтобы выполнить повседневную работу по дому. Он ел лишь для того, чтобы не умереть. Он пил только дождевую воду, собирая ее в чашки, выставленные за окно. Но усталость то и дело наваливалась на ослабевшее тело, а потом сон брал верх над человеком, обитавшим в темноте.

Сами по себе сны были не лишены приятности: красивые пейзажи, удивительные города, сражения, в которых Хоукмун не участвовал в реальности, странные, незнакомые люди, каких Хоукмун никогда не встречал даже во время самых удивительных путешествий, совершённых по требованию Рунного посоха. И всё же они наводили на него страх. В его снах появлялись и женщины, и среди них, возможно, даже Иссельда, однако он не испытывал радости при виде этих женщин – лишь дурные предчувствия захлестывали его. А однажды ему мимоходом приснилось, что он заглянул в зеркало и увидел вместо своего отражения женское лицо.

Как-то утром Хоукмун очнулся от забытья, но не встал, сразу же кинувшись к столу с макетами, как это повелось, а остался лежать, уставившись на балки под потолком. В мутном свете, проникающем сквозь завешенное гобеленом окно, он вполне отчетливо увидел голову и плечи человека, который сильно походил на покойного Оладана. Сходство проскальзывало скорее в повороте головы, в выражении лица, в глазах. У человека были длинные черные волосы, прикрытые широкополой шляпой, а на плече сидела небольшая черно-белая кошка. Хоукмун безо всякого удивления отметил, что у кошки крылья, аккуратно сложенные за спиной.

– Оладан? – произнес Хоукмун, хотя и понимал, что это вовсе не Оладан.

Лицо расплылось в улыбке, рот раскрылся, как будто человек собирался ответить.

Затем видение исчезло.

Хоукмун укрылся с головой грязными шелковыми простынями и остался лежать, дрожа. Он начал догадываться, что снова сходит с ума, что, наверное, граф Брасс в итоге оказался прав и все пять последних лет его терзали галлюцинации.

Позже Хоукмун встал и снял с зеркала тряпки. За несколько недель до того он набросил на зеркало одежду, не желая больше видеть свое отражение.

Он поглядел на оборванца, который таращился на него из мутного стекла.

– Я вижу перед собой сумасшедшего, – пробормотал Хоукмун. – Умирающего сумасшедшего.

Отражение в точности повторило движение его губ. Глаза человека в зеркале нагоняли страх. В центре лба у него виднелся бледный шрам, совершенно круглый, на том месте, где когда-то покоился Черный Камень, способный пожирать человеческий разум.

– Есть и другие вещи, способные пожирать человеческий разум, – пробурчал герцог Кёльнский. – Более изощренные, чем камни. Куда более скверные, чем камни. Как же ловко лорды Темной Империи отомстили мне уже после смерти. Убив Иссельду, они обрекли меня на медленное умирание.

Хоукмун снова завесил зеркало и тоненько вздохнул. С трудом подволакивая ноги, вернулся к своему ложу и сел, уже не осмеливаясь взглянуть на потолок, где он недавно видел человека, так похожего на Оладана.

Он примирился с фактом собственной немощности, собственной смерти, собственного безумия. Слабо пожал плечами.

– Я был солдатом, – сказал он себе. – А стал дураком. Я обманул себя самого. Думал, смогу достичь того, чего достигают великие ученые и чародеи, чего добиваются философы. Хотя никогда не обладал нужными способностями. Я превратил себя из рационального человека, практика, в эту ходячую хворобу. Слушай меня. Слушай, Хоукмун! Ты сейчас говоришь сам с собой. Ты заговариваешься. Ты бредишь. Ты хнычешь. Дориан Хоукмун, герцог Кёльнский, тебя уже поздно спасать. Ты сгнил заживо.

Тонкая улыбка растянула растрескавшиеся губы.

– Твоя судьба была сражаться, носить меч, совершать военные ритуалы. А теперь твоим полем боя стали макеты, у тебя не хватит сил, чтобы поднять кинжал, не говоря уже о мече. Ты не смог бы сейчас усидеть на лошади, даже если бы захотел.

Он упал на засаленную подушку. Закрыл лицо руками.

– Пусть эти твари приходят, – сказал он. – Пусть мучают меня. Это правда. Я безумен.

Он вздрогнул, уверенный, что услышал рядом чей-то стон. Он заставил себя посмотреть.

Оказалось, это простонала дверь. Слуга толкнул ее, открывая. И остался нервно топтаться в дверном проеме.

– Мой господин?

– Что, Вуазан, все уже говорят, что я безумен?

– Мой господин?

Слуга был старый, один из немногих, кто до сих пор регулярно наведывался к Хоукмуну. Он прислуживал герцогу Кёльнскому с его самого первого приезда в замок Брасс. И всё же в глазах старика читался испуг, когда он отвечал Хоукмуну.

– Так что, Вуазан, говорят?

Вуазан развел руками.

– Некоторые говорят, мой господин. Другие считают, что ты нездоров, что это телесная болезнь. Мне несколько раз хотелось позвать доктора…

Хоукмун ощутил, как в нем всколыхнулись прежние подозрения.

– Доктора? Какого-нибудь отравителя?

– О, нет-нет, мой господин.

Хоукмун взял себя в руки.

– Нет, разумеется, нет. Я ценю твою заботу, Вуазан. Что ты мне принес?

– Ничего, мой господин, если не считать новостей.

– От графа Брасса? Как поживает граф Брасс в Лондре?

– Не от графа Брасса. В замке Брасс гость. Насколько я понял, старинный друг графа. Узнав, что граф Брасс в отъезде и ты исполняешь его обязанности, гость попросил об аудиенции.

– Меня? – Хоукмун мрачно усмехнулся. – А они там, во внешнем мире, знают, во что я превратился?

– Думаю, нет, мой господин.

– И что ты сказал этому гостю?

– Что ты нездоров, но я доложу о его прибытии.

– Это ты и сделал.

– Да, мой господин, сделал. – Вуазан колебался. – Мне передать, что ты не в том состоянии…

Хоукмун хотел было кивнуть, но затем передумал, рывком выбрался из постели и встал.

– Нет. Я приму его. В большом зале. Я спущусь сам.

– Не хочешь ли… привести себя в порядок, мой господин? Подать тебе горячей воды… туалетные принадлежности?

– Нет. Я спущусь всего на несколько минут.

– Я объявлю о твоем решении.

Вуазан торопливо вышел из покоев Хоукмуна, явно встревоженный его решением.

Хоукмун сознательно и злонамеренно не попытался хоть как-то привести себя в порядок. Пусть визитер увидит его во всей красе.

Кроме того, он ведь действительно безумен. Вдруг всё это очередная его фантазия. Он может находиться сейчас где угодно: в постели, перед своими макетами, даже, может, скачет через болота, – а сам считает, что происходит именно то, что происходит в данный момент. Покинув спальню, Хоукмун прошел через комнату, где на столах были расставлены фигурки, он смёл ряды солдат грязными рукавами, расшвырял постройки, пнул ножку стола так, что в городе Кёльне разразилось настоящее землетрясение.

Выйдя на лестничную площадку, он заморгал, ослепленный светом, лившимся из двух высоких цветных окон. От света защипало глаза.

Хоукмун подошел к лестнице, которая спиралью спускалась в большой зал. Схватился за перила, ощутив головокружение. Собственная слабость привела его в изумление. Он предвкушал, как будет потрясен его появлением гость.

Молодой слуга поспешил ему помочь, и Хоукмун тяжело оперся на руку юноши, после чего они медленно сошли вниз.

И наконец-то оказались в большом зале.

Некто в полном доспехе стоял, рассматривая военные трофеи графа Брасса: копье и порубленный щит, отнятый у Орсона Каха много лет назад во время войны Рейнских Городов.

Хоукмун совершенно не узнавал прибывшего гостя. Тот был невысокий, плотный и весь какой-то воинственный. Скорее всего, какой-нибудь боевой товарищ графа, из тех времен, когда граф еще командовал наемниками.

– Приветствую тебя, – проскрежетал Хоукмун. – Пока что я за коменданта крепости.

Гость обернулся. Холодные серые глаза прошлись по Хоукмуну с головы до пят. Потрясения в них не отразилось, не отразилось вообще ничего, когда визитер шагнул вперед, протягивая руку.

Зато в тот же миг изумление отразилось на лице Хоукмуна.

Потому что его гость, облаченный в видавший виды полный доспех, оказался женщиной средних лет.

– Герцог Дориан? – спросила она. – Я Катинка ван Бек. Много ночей я провела в пути.

Глава четвертая Вести из-за Булгарских гор

– Я родилась в поглощенной морем Голландии, – сказала Катинка ван Бек, – хотя родители моей матери были купцами из Московии. Когда наша страна сражалась с Бельгийскими Штатами, вся моя родня погибла, а сама я попала в плен. Некоторое время я провела – можешь сам догадаться, в каком качестве, – в свите князя Лобковица Берлинского. Он заключил союз с бельгийцами в той войне, и я оказалась частью его добычи.

Она умолкла, чтобы взять с тарелки еще один ломтик холодной говядины. Доспех она сняла, оставшись в простой шелковой рубахе и синих хлопковых брюках. Хотя она сидела, опираясь локтями о стол, в разговоре высказывалась резко и вовсе не по-женски, при этом она была не лишена некоторой женственности, и Хоукмун поймал себя на том, что она очень ему нравится.

– Так вот, я много времени проводила среди воинов, и мне очень захотелось в какой-то момент овладеть их умениями. Они откровенно забавлялись, обучая меня сражаться мечом и стрелять из лука, а я же прикидывалась, будто владею оружием кое-как, еще долго после того, как овладела им в совершенстве. Таким способом мне удалось не вызвать никаких подозрений, пока у меня зрел план.

– Ты собиралась бежать?

– И еще кое-что. – Катинка ван Бек улыбнулась и утерла губы. – Настал день, когда до самого князя Лобковица дошли слухи о моих странностях. Помню, как он смеялся, когда его привели на площадь перед зданием, где жили девушки. Солдат, взявший меня под опеку, дал мне меч, и мы устроили поединок, где я продемонстрировала князю, с какой очаровательной неуклюжестью наношу и парирую удары. Развлечение действительно было презабавное, и князь Лобковиц сказал, что желает развлечь этим зрелищем гостей, ведь всем уже порядком надоели неизменные менестрели и прочие артисты. Это как нельзя лучше мне подходило. Я захлопала глазами, застенчиво улыбнулась и сделала вид, будто страшно польщена оказанной мне честью и даже не подозреваю, что надо мной потешаются.

Хоукмун попытался представить себе, как Катинка ван Бек хлопает ресницами и разыгрывает из себя простушку, однако ему не хватило воображения.

– И что было дальше? – Он по-настоящему заинтересовался. Первый раз за много месяцев случилось что-то, отвлекшее его внимание от собственных проблем. Он подпер небритый подбородок шершавой рукой, а Катинка ван Бек продолжала:

– Итак, в тот вечер меня представили веселым гостям, которые смотрели, как я по-девчоночьи сражаюсь с солдатами князя Лобковица. Глядя на представление, они много ели и еще больше пили. Некоторые гости принца – и мужчины, и женщины – предлагали купить меня за весьма недурные деньги, и князь Лобковиц, разумеется, раздулся от гордости, что я его собственность. Естественно, продать меня он отказался. Я помню, как он подозвал меня: «Скажи нам, юная Катинка, сколькими боевыми искусствами ты владеешь? Что продемонстрируешь теперь?»

Решив, что момент самый подходящий, я опустилась в изящном реверансе и с наивным нахальством произнесла: «Я слышала, что ваше высочество непревзойденный фехтовальщик. Самый лучший во всей провинции Берлин». «Так и есть», – отвечал Лобковиц. «Не окажете ли мне честь скрестить наши мечи, мой господин? Чтобы я могла испытать силы против лучшего бойца в этом зале?»

Сначала князь Лобковиц опешил, но затем рассмеялся. Ему было трудно отказаться на глазах у гостей, и я это понимала. Он решил снизойти до меня, но серьезно предупредил: «У нас в Берлине существуют разные варианты поединков с разными ставками. Мы деремся до первой раны на теле, до первого пореза на левой щеке, до первого пореза на правой щеке и так далее – вплоть до смерти. Мне не хотелось бы попортить тебе лицо, юная Катинка». «Значит, будем драться до смерти, ваше высочество!» – воскликнула я, словно потеряв голову от восторга.

По залу разнесся хохот. Но я видела, как горят предвкушением глаза гостей, устремленные на меня и на князя. Никто не сомневался, что князь, конечно же, победит в любом поединке, и они жаждали увидеть, как прольется моя кровь.

Лобковиц был ошеломлен и слишком пьян, чтобы ясно мыслить и понять, к чему я веду. Однако он не хотел потерять лицо перед гостями.

«Не стану убивать такую талантливую рабыню, – произнес он весело. – Думаю, мы должны поставить на кон что-то другое, юная Катинка». «Может быть, мою свободу?» – предложила я.

«И терять такую забавную девчушку я тоже не хочу…» – начал он. Но тут толпа заорала, требуя от него зрелища. В конце концов, все они знали, что он просто поиграет со мной немного, а потом оставит символическую царапину на лице или разоружит.

«Отлично!» – Он улыбнулся, пожал плечами и взял у одного из телохранителей меч, отошел от стола и встал передо мной в позицию. «Начнем, пожалуй». Я видела, что он намерен продемонстрировать все свои умения и затянуть поединок как можно дольше.

Начала я достаточно неуклюже. Я делала неловкие выпады, которые он беззаботно парировал. Толпа гостей подбадривала меня криками, некоторые даже начали заключать пари, сколько продлится дуэль, – разумеется, никто не ставил на мою победу.

Катинка ван Бек налила себе стакан яблочного сока и выпила, прежде чем продолжить рассказ.

– Как ты уже догадался, герцог Дориан, я к тому времени весьма прилично владела мечом. И я начала понемногу демонстрировать умения, и понемногу до князя Лобковица начало доходить, что ему приходится всё сильнее и сильнее стараться, чтобы защитить себя. Я видела, что он уже сознает: он сражается с противником, который, кажется, вполне ему под стать. Мысль о том, что его может превзойти раб – хуже того, рабыня, – была не из самых приятных. Он начал драться по-настоящему. Он дважды ранил меня. Один раз в левое плечо, второй – в бедро. Но я не собиралась сдаваться. Как я теперь вспоминаю, в зале стояла полная тишина, если не считать звона стали и тяжелого дыхания князя Лобковица. Мы сражались целый час. Он убил бы меня, если бы мог.

– Кажется, я припоминаю, – сказал Хоукмун, – мне рассказывали об этом, когда я был правителем Кёльна. Значит, ты и есть та женщина, которая…

– Которая убила князя Берлинского? Точно. Я убила его в его же большом зале, на глазах у его гостей, в присутствии его собственных телохранителей. Я поразила его в сердце единственным прямым ударом. Он был первым, кого я убила. И прежде чем гости успели поверить собственным глазам, я подняла меч и напомнила им об условиях дуэли: если я одержу победу, то получу свободу. Сомневаюсь, что приближенные князя сдержали бы его слово. Они растерзали бы меня на месте, если бы не друзья Лобковица и те, кто посягал на его земли.

Несколько человек сразу же подошли ко мне, предлагая взять меня на службу, – на самом деле не из-за моих умений, а лишь как диковинку. Я без раздумий согласилась на место в гвардии Гая О’Пуантта, эрцгерцога Баварии. Гвардия эрцгерцога, понимаешь ли, оказалась там самой многочисленной, поскольку сам он был наиболее влиятельным правителем из собравшихся. После этого приближенные покойного князя сочли за лучшее исполнить волю хозяина.

– Так ты стала наемником?

– Да. Понемногу я дослужилась до генерала в войске Гая О’Пуантта. Когда эрцгерцог был убит кем-то из семьи его дяди, я оставила Баварию и отправилась на поиски нового места. Вот тогда я и познакомилась с графом Брассом. Мы с ним успели послужить в половине армий Европы, причем чаще воевали на одной стороне! Примерно в то время, когда ваш граф осел в Камарге, я отправилась на восток и поступила на постоянную службу к правителю Укрании, помогая ему восстанавливать его армию. Мы неплохо держались против легионов Темной Империи.

– Но вас захватили лорды в звериных масках?

Катинка ван Бек покачала головой.

– Я бежала в Булгарские горы и оставалась там, пока вы с товарищами не переломили ход истории в битве за Лондру. Мне пришлось помогать при восстановлении Укрании, поскольку из правящей семьи в живых осталась одна лишь юная племянница князя. Я сделалась регентшей Укрании, хотя и не имела такого желания.

– Значит, теперь ты оставила пост? Или же просто решила навестить нас инкогнито?

– Я не оставляла поста, и я не соблюдаю инкогнито, – твердо заявила Катинка ван Бек, словно упрекая Хоукмуна за то, что поторапливает ее. – Украния захвачена.

– Что? Но кем? Я думал, что мир стал относительно безопасным местом.

– Так и есть. Точнее, так было до того момента, пока мы, кто живет восточнее Булгарских гор, не узнали, что в этих самых горах собралась армия.

– Армия Темной Империи возродилась!

Катинка ван Бек сердито вскинула руку, призывая его к молчанию.

– Это какие-то подонки, – продолжала она. – Тут никаких сомнений. Но я не думаю, что это остатки армии Темной Империи. Хотя у них имеется мощное оружие и его много, там не найдется и пары солдат, похожих друг на друга. Все они одеты по-разному, все вооружены по-разному, они принадлежат к разным расам – да некоторые из них, судя по виду, вообще не люди! Ты слышишь меня: все до единого как будто принадлежат разным армиям!

– Толпа солдат, уцелевших после падения Темной Империи?

– Сомневаюсь. Я не знаю, откуда они взялись. Всё, что мне известно, каждый раз, когда они спускались с гор – а они сделали их своими и превратили в почти неприступную крепость, – ни одно войско, пытавшееся дать им отпор, не выстояло. Любую армию они просто сметали с пути. Они вырезают мирное население до последнего новорожденного младенца, очищая деревни, города и целые нации от всего сколько-нибудь ценного. В этом смысле они ведут себя как бандиты, а не как организованная армия, имеющая какую-то поставленную задачу. Кажется, они нападают только ради добычи. И в результате продвигаются всё дальше и дальше, неизменно возвращаясь с награбленным добром, украденной провизией и – очень редко – плененными женщинами в свою горную твердыню.

– Кто их возглавляет?

– Я не знаю, хотя и сражалась с ними, когда они пришли в Укранию. Либо у них несколько командиров, либо ни одного. Там не с кем говорить, не с кем договариваться о перемирии. Такое впечатление, что ими движут только алчность и похоть. Они словно саранча. Это самое подходящее для них название. Даже Темная Империя оставляла выживших, поскольку собиралась править миром и нуждалась в слугах. Но эти… эти куда хуже.

– Трудно представить себе завоевателя хуже, чем Темная Империя, – с чувством сказал Хоукмун. – Но, – спешно добавил он, – я, конечно же, верю тебе, Катинка ван Бек.

– Да уж поверь мне, потому что я единственная уцелевшая. Благодаря той жизни, какую вела все эти годы. У меня есть опыт, и я понимаю, когда война проиграна, знаю, как спастись от последствий такого исхода. Во всей Укрании не осталось ни одной живой души, как и во множестве других земель за Булгарскими горами.

– Значит, ты бежала, чтобы предостеречь всех по эту сторону гор? Вероятно, собрать армию против этих непобедимых мерзавцев?

– Я бежала. Это всё. Я рассказываю свою историю всем, кто готов слушать, но я не жду, что в результате что-нибудь будет сделано. Большинству плевать, что творится с обитателями столь отдаленных земель, даже если и верят мне. Значит, попытки собрать армию обречены на провал. И должна сказать еще раз: любая человеческая армия, которая выступит против тех, кто засел в Булгарских горах, будет полностью уничтожена.

– Но ты поедешь в Лондру? Граф Брасс сейчас там.

Катинка ван Бек вздохнула и потянулась.

– Наверное, не сразу. Если вообще поеду. Я устала. С тех пор как бежала из Укрании, я скакала почти без остановок. Если ты не возражаешь, я погощу в замке Брасс, пока не вернется мой старинный друг. Если, конечно, не решусь все-таки ехать в Лондру. Однако в данный момент мне бы хотелось остаться в этих стенах.

– Конечно, ты здесь желанный гость, – с жаром заверил Хоукмун. – Это такая честь для меня. Ты должна рассказать мне о прошлых временах. И ты должна поделиться со мной соображениями об этой гнусной армии: откуда они взялись и всё остальное.

– На этот счет у меня ни малейших соображений, – призналась Катинка ван Бек. – Тут нет логического объяснения. Они появились за одну ночь, и с тех пор они здесь. Вести с ними переговоры невозможно. Все равно, что пытаться рассудительно беседовать с ураганом. Все они безрассудные, преисполненные бешеного презрения не только к жизни других, но и к собственной. Одежда и мундиры тоже в полном беспорядке; как я уже говорила, и двух одинаковых найти невозможно. Кроме того, признаюсь тебе, мне показалось, что в той толпе, которая надвигалась на нас, я увидела пару знакомых лиц. Солдат, которые, как я точно знаю, погибли много лет назад. И еще мне показалось, я видела там старого друга графа Брасса, Боженталя, он тоже скакал среди них. Хотя я слышала, что Боженталь погиб в Лондре…

– Погиб. Это верно. Я сам видел останки. – Хоукмун, который до сих пор проявлял умеренный интерес, теперь горячо желал услышать всё, что может ему поведать Катинка ван Бек. Он чувствовал, что вот-вот найдет решение задачи, над которой бился всё это время. Может быть, он не такой уж и безумец. – Ты говоришь, Боженталь? А остальные, показавшиеся тебе знакомыми, они тоже уже мертвы?

– Да.

– В той армии были женщины?

– Было несколько.

– Ты узнала кого-нибудь? – Хоукмун перегнулся через стол, пристально всматриваясь в Катинку ван Бек.

Она нахмурилась, пытаясь припомнить, затем отрицательно помотала головой, отчего заплясали ее седые косы.

– Нет.

– Может быть, Иссельду? Иссельду Брасс?

– Она ведь тоже погибла в Лондре?

– Так говорят.

– Нет. Кроме того, я бы все равно ее не узнала, будь она там. Когда я видела ее в последний раз, она была еще ребенком.

– Верно, – произнес Хоукмун, усаживаясь обратно на стул. – Да, я забыл.

– Но я не могу утверждать, что ее там не было, – продолжала воительница. – Там столько народу. Я не успела увидеть и половины армии, разбившей нас.

– Что ж, если ты узнала Боженталя, возможно, там были и остальные, все те, кто погиб в Лондре?

– Я сказала, что тот человек показался мне похожим на Боженталя. Но с чего бы Боженталю или кому-то еще из числа твоих друзей оказаться в этой армии?

– Действительно. – Хоукмун насупил брови, размышляя. Взгляд его сделался ясным. В движениях откуда-то появилось больше энергии. – Допустим, он и все остальные были зачарованы. Они находились в трансе. Их силой принудили наши враги. У Темной Империи имелись в распоряжении подходящие средства.

– Это похоже на бред, герцог Дориан…

– В точности как и история Рунного посоха, не знай мы наверняка, что это правда.

– Я согласна, но всё же…

– Понимаешь, я давно уже интуитивно ощущаю, – признался Хоукмун, – что Иссельда не погибла в Лондре, несмотря на множество свидетелей ее смерти и погребения. И все равно остается вероятность, что ни один из наших друзей не погиб в Лондре, что все они жертвы какого-то заговора Темной Империи. Разве Темная Империя не могла бы подменить тела Иссельды и остальных, а затем перевезти настоящих людей за Булгарские горы, взяв в плен и других? Разве не могли вы сражаться с армией рабов Темной Империи, которую направляла воля тех, кто избежал нашей мести?

– Но ведь таких единицы. И ни один из лордов не пережил битву за Лондру. Кто в таком случае осуществил бы подобные планы, даже если бы они были? Чего точно быть не могло, герцог Дориан. – Катинка ван Бек поджала губы. – Я считала тебя человеком разумным. Рационально мыслящим солдатом, таким же, как я сама.

– Я тоже так считал, пока однажды меня не осенила мысль, что Иссельда до сих пор жива. В каком-то другом месте.

– До меня доходили слухи, что ты не совсем такой, каким был раньше…

– Ты имеешь в виду слухи о том, что я сошел с ума. Что ж, сударыня, я больше не считаю себя сумасшедшим. Возможно, я предавался безумным мечтам в последнее время, но только потому, что моя главная мысль – основная идея – правдива.

– Я понимаю, о чем ты говоришь, – ровно проговорила Катинка ван Бек. – Однако мне требуются веские доказательства подобной теории. У меня-то ведь нет интуитивного ощущения, что мертвые живы…

– Мне кажется, у графа Брасса оно есть, – сказал ей Хоукмун. – Хотя он в этом и не признается. Подозреваю, он отказывается даже размышлять на эту тему из опасения, что сделается тогда таким же безумцем, как я.

– И это вполне возможно, – согласилась Катинка ван Бек, – но снова у меня нет доказательств, что граф Брасс действительно так думает. Мне необходимо встретиться с ним и поговорить, чтобы проверить твои слова.

Хоукмун кивнул. Он немного подумал, затем сказал:

– Но, предположим, у меня есть средство победить ту армию. Что скажешь? Если мои теории помогут понять, что это за армия и откуда взялась, тогда они, в свою очередь, помогут и нащупать ее слабости.

– Вот тогда твои теории будут иметь практическую пользу, – признала Катинка ван Бек. – Но, к несчастью, есть лишь один способ проверить их, и, если ты ошибаешься, это грозит гибелью. Так ведь?

– Я охотно пойду на такой риск. Сражаясь с Темной Империей, я быстро понял, что одолеть ее лоб в лоб невозможно, но если нащупать слабое место в каком-нибудь из ее вождей и использовать его слабости, тогда победа реальна. Именно этому я научился, служа Рунному посоху.

– Ты считаешь, что знаешь способ победить этих мерзавцев? – Катинка ван Бек уже начинала верить ему.

– Очевидно, что сейчас я не знаю точно, в чем их слабость. Но я мог бы ее обнаружить лучше кого бы то ни было в этом мире!

– Наверное, мог бы! – воскликнула Катинка ван Бек, широко улыбаясь. – Тогда я с тобой. Только мне кажется, уже слишком поздно искать их слабости.

– Если бы я мог понаблюдать за ними. Если бы найти укромное место, наверное, где-нибудь в самих горах, проследить за ними, тогда, наверное, я придумал бы способ их разбить. – Хоукмун думал еще об одной выгоде, какую мог бы извлечь, наблюдая за странной армией, но оставил эти соображения при себе. – Катинка ван Бек, ты лично скрывалась в этих горах довольно долгое время. Ты лучше всех, за исключением разве самого Оладана, знаешь, где найти укрытие, откуда можно следить за этой саранчой!

– Я могла бы помочь, но я только что сбежала оттуда. И не испытываю желания лишиться жизни, молодой человек, о чем я уже говорила. С чего бы мне тащить тебя в Булгарские горы, в самое логово моих врагов?

– Но разве в тебе не теплится хотя бы маленькая надежда отомстить за Укранию? Неужели ты не признаешься хотя бы себе самой, втайне, что надеялась заручиться поддержкой графа Брасса и его камаргцев, чтобы выступить против врагов?

Катинка ван Бек улыбнулась.

– Ну, я понимала, что это глупая надежда, впрочем…

– И вот теперь я предлагаю тебе осуществить месть. Всё, что тебе нужно, – отвести меня в горы, подыскать мне относительно безопасное убежище, а затем ты вольна уйти.

– И твои мотивы совершенно бескорыстны, герцог Дориан?

Хоукмун колебался. Но затем признал:

– Наверное, я не совсем бескорыстен. Я хочу проверить свою теорию о том, что Иссельда жива, что я могу ее спасти.

– В таком случае я, наверное, отведу тебя в Булгарские горы, – сказала Катинка ван Бек. – Я не доверяю тому, кто утверждает, что его мотивы совершенно бескорыстны. Но тебе я, кажется, могу верить.

– Думаю, да, – согласился Хоукмун.

– Единственная сложность, которую я предвижу, – откровенно призналась воительница, – сможешь ли ты пережить путешествие. Ты, надо признать, истощен до крайности. – Она подалась к нему и пощупала мышцы через одежду, словно крестьянка, выбирающая на рынке гуся. – Для начала тебя надо подкормить. Придется выждать с неделю. Набьем тебе брюхо. Затем нужны упражнения. Прогулки верхом. Можем с тобой заняться фехтованием…

Хоукмун улыбнулся.

– Как я рад, что ты не таишь на меня зла, моя госпожа, а то я бы дважды подумал, соглашаться ли на твое последнее предложение!

Тут Катинка ван Бек запрокинула голову и захохотала.

Глава пятая В путь скрепя сердце

У Хоукмуна болела каждая косточка. Он испустил скорбный вздох и заковылял через двор туда, где ждала его Катинка ван Бек, восседавшая на резвом жеребце, чье горячее дыхание повисало в утреннем воздухе облачками пара. Конь Хоукмуна был не такой игривый, наоборот, он считался спокойным и выносливым, однако Хоукмуна все равно не радовала перспектива лезть в седло. У него крутило живот, голова кружилась, ноги тряслись, хотя он больше недели посвятил упражнениям и правильному питанию.

Внешне он выглядел немного лучше и опрятнее, но все равно он больше не походил на того героя Рунного посоха, который какие-то семь лет назад выступил против Лондры. Он трясся от холода, потому что на Камарг уже надвигалась зима. Он кутался в тяжелый кожаный плащ на шерстяной подкладке, в котором даже становилось жарко, если застегнуть на все пуговицы. Плащ оказался настолько тяжелым, что Хоукмун едва не пригибался к земле на ходу. Оружия при нем не имелось. Меч и огненное копье приторочили к седлу. Помимо плаща на герцоге красовался стеганый темно-красный колет, кожаные брюки, которые Иссельда когда-то расшила замысловатыми узорами, и простые сапоги до колена из добротной блестящей кожи. Голову покрывал обычный шлем. Кроме шлема, из доспехов Хоукмун не надел больше ничего. Он был пока слишком слаб, чтобы таскать на себе железо.

Хоукмун по-прежнему был нездоров, и умственно, и телесно. И привести себя в более-менее сносное состояние его заставило не отвращение к себе нынешнему, но всего лишь больная идея, что он сможет отыскать в Булгарских горах живую Иссельду.

Не без труда он сел верхом. Затем начал прощаться со слугами, совершенно позабыв о том, что граф Брасс возложил на него обязанность управлять провинцией, а потом вслед за Катинкой ван Бек двинулся к воротам и выехал на пустынные улицы Эг-Морта. Горожан на улицах не было. Никто, кроме замковых слуг, не знал о том, что он покидает замок Брасс, отправляясь при этом на восток, тогда как граф Брасс уехал на север.

К полудню путники миновали заросли камышей, оставив позади заводи и болота, проехали по утоптанной белой дороге мимо одной из огромных каменных башен, обозначавших границы земель, лордом-защитником которых был граф Брасс.

Даже такая относительно короткая поездка утомила Хоукмуна, и он уже начал жалеть о своем решении. Руки ныли из-за того, что он цеплялся за луку седла, бедра пронизывала стреляющая боль, ноги почти полностью онемели. Катинка ван Бек, напротив, казалась неутомимой. Она то и дело останавливала коня, дожидаясь отставшего Хоукмуна, но была совершенно глуха к его призывам сделать привал и немного отдохнуть. Хоукмун не знал, выдержит ли он весь путь, не умрет ли по дороге к Булгарским горам. Еще он время от времени задавался вопросом, как он вообще мог питать симпатию к этой злой, бессердечной тетке.

Их окликнул часовой, заметивший путников с поста на верхней площадке башни. Верховой фламинго часового стоял рядом с ним, алый плащ развевался на ветру, и на миг Хоукмуну показалось, что птица и человек одно целое. Узнав Хоукмуна, стражник вскинул в приветственном салюте длинное огненное копье. Хоукмун сумел помахать ему слабой рукой, но вот крикнуть в ответ на приветствие часового не хватило сил.

Затем сторожевая башня осталась у них за спиной, и они выехали на дорогу до Лионесса, намереваясь обогнуть Швейцарские горы, которые до сих пор, как считалось, отравлены ядами Трагического Тысячелетия и, кроме того, по большей части непроходимы. В Лионессе у Катанки ван Бек жили приятели, которые обещали снабдить их провизией на остаток пути.

Ночью они разбили лагерь у дороги, и к утру Хоукмун окончательно уверился, что смерть его уже близко. Боль предыдущего дня казалась пустяками по сравнению с тем, что он испытывал теперь. Однако Катинка ван Бек явно не собиралась выказывать милосердие: прежде чем сесть верхом, она решительно закинула Хоукмуна на его терпеливо ждавшего коня. Затем взяла уздечку и повела коня за собой, не обращая внимания, что его всадник качается в седле.

Таким манером они двигались три дня, почти совсем не отдыхая, пока Хоукмун попросту не свалился – выпал из седла, лишившись чувств. На тот момент ему было уже наплевать, найдет он Иссельду или нет. Он не винил и не оправдывал Катинку ван Бек за столь безжалостное отношение к себе. Боль не отпускала его ни на миг. Он двигался, когда двигалась лошадь. Он останавливался, когда останавливалась лошадь. Он съедал то, что Катинка ван Бек время от времени ставила перед ним. Он спал в те несколько часов, какие она выделяла для сна. А потом он лишился чувств.

Один раз он очнулся и открыл глаза, увидел собственные ноги, болтавшиеся по другую сторону конского туловища, и понял, что Катинка ван Бек продолжает путь, перебросив его через седло как тюк.

И спустя некоторое время Дориан Хоукмун, герцог Кёльнский, поборник Рунного посоха, герой Лондры, вот так и въехал в старинный город Лион, столицу Лионесса, и его коня вела в поводу немолодая женщина в запыленном доспехе.

Когда Дориан Хоукмун очнулся в следующий раз, он лежал в мягкой постели, над ним склонялись юные служанки, улыбаясь ему, предлагая ему пищу. Несколько мгновений он отказывался признавать их реальность.

Но они были очень даже реальные, и еда оказалась вкусная, и отдых его освежил.

Прошло два дня, и Хоукмун, которому стало лучше, с неохотой подчинился требованию Катинки ван Бек продолжать путь, чтобы найти зловещую армию в Булгарских горах.

– Наконец ты окреп, парень, – сказала Катинка ван Бек как-то утром, когда они ехали между залитыми солнцем зелеными округлыми холмами. Теперь она держалась рядом с ним, поскольку вести его лошадь за уздечку больше не было нужды. Она хлопнула его по плечу. – Стержень у тебя крепкий. Вот увидишь, что бы с тобой ни случилось, всё поправимо.

– И все же вряд ли здоровье стоит подобных страданий, сударыня, – с чувством проговорил Хоукмун.

– Ты еще скажешь мне спасибо.

– Если честно, Катинка ван Бек, я в этом не совсем уверен!

При этих словах Катинка ван Бек, регентша Укрании, от души рассмеялась и пришпорила коня, поскакав по узкой тропинке, заросшей высокой травой.

Хоукмун был вынужден признаться себе, что боль уже не терзает его так сильно, он теперь гораздо лучше переносит долгие дни в седле. Время от времени его еще мучили рези в животе, он, конечно, не сделался таким сильным, как прежде, но всё же он мог уже наслаждаться окружающими видами, звуками и запахами. Его изумляло, как мало спит Катинка ван Бек. Они каждый раз останавливались лишь далеко за полночь, только тогда она соглашалась разбить лагерь. В результате двигались они с поразительной скоростью, но Хоукмун чувствовал постоянную усталость.

Второй этап их пути начался, когда они добрались до владений герцога Микаэля Базельского, дальнего родственника Хоукмуна, на чьей стороне Катинка ван Бек сражалась однажды во время усобной войны с еще одним его родственником, теперь давно уже покойным Страсбургским Самозванцем. Когда владения герцога Микаэля осадила Темная Империя, ему пришлось пережить немыслимые унижения, и он так и не оправился от них в полной мере. Герцог превратился в настоящего мизантропа, и почти все обязанности правителя взяла на себя его жена. Ее звали Юлия Падуанская, дочь Предателя Италии Энрико, который заключил союз с Темной Империей против соотечественников и был за свои старания убит лордами Гранбретани. Возможно, пытаясь искупить низость отца, Юлия Падуанская правила провинцией хорошо и довольно справедливо.

Хоукмун отметил, что зажиточность этого края бросается в глаза. Тучный скот пасся в густой траве. Фермы стояли добротные, сверкая свежей краской и шлифованным камнем, коньки крыш были покрыты затейливой резьбой, которую любили местные крестьяне.

Однако, когда они приехали в столицу Базель, Юлия Падуанская встретила их всего лишь с прохладной вежливостью, не особенно стремясь выказать гостеприимство. Кажется, ей было неприятно напоминание о прежних мрачных временах, когда Темная Империя заправляла всей Европой. И ее вовсе не обрадовал визит Хоукмуна, ведь он героически сражался с Империей, и это только лишний раз напоминало ей об унижении мужа и предательстве отца.

В итоге путники не стали задерживаться в Базеле, а сразу направились в Мунхейн, где старый правитель буквально осыпал их подарками, умоляя погостить подольше и рассказать ему о своих приключениях. Они лишь предупредили его об опасности, сообщив, что случилось с Укранией (он отнесся скептически), но ни словом не обмолвились о целях путешествия, и он с большой неохотой распрощался с ними, снабдив хорошим оружием вместо того, что было при них, и хорошей одеждой, хотя Хоукмун не пожелал расставаться с тяжелым кожаным плащом, потому что теперь близость зимы ощущалась особенно отчетливо.

К тому времени, когда Дориан Хоукмун и Катинка ван Бек достигли Линца, теперь ставшего республикой, на улицы деревянного городка, заново отстроенного после того, как его стерли с лица земли армии Гранбретани, падал снег.

– Нам надо поднажать, – сказала Катинка ван Бек Хоукмуну, когда они устроились в общей комнате добротной гостиницы недалеко от главной площади города. – Иначе перевалы в Булгарских горах закроются и все наше путешествие утратит смысл.

– А я не знаю, если ли в нем вообще смысл, – признался Хоукмун, с удовольствием сжимая руками в перчатках дымящийся кубок с глинтвейном и делая первый глоток. Теперь он не был похож на то изможденное существо, которое обитало в замке Брасс, зато его сразу бы узнали все, кто встречал раньше. Лицо его снова стало живым, мышцы бугрились под тканью шелковой рубахи. Глаза ярко блестели, кожа светилась здоровьем. И отросшие светлые волосы тоже.

– Ты сомневаешься, что найдешь там Иссельду?

– И это тоже. Но я сомневаюсь, что эта армия так сильна, как тебе кажется. Может быть, им просто повезло, поэтому они победили.

– Почему ты вдруг так решил?

– Потому что никаких слухов не ходит. Нет даже намека, что кто-нибудь в этих краях сталкивался с силой, захватившей Булгарские горы.

– Я видела эту армию, – напомнила ему Катинка ван Бек. – И она огромная. Уж поверь мне. Она могучая. Она способна завоевать весь мир. И здесь ты мне тоже поверь.

Хоукмун пожал плечами.

– Да я верю тебе, Катинка ван Бек. Но все равно странно, что до нас до сих пор не дошли никакие слухи. И когда мы рассказывали об этой армии, не находилось ни одного человека, способного подтвердить наши слова. Неудивительно, что нас не воспринимают всерьез!

– Разум твой стал острым, – с одобрением заметила Катинка ван Бек, – но из-за этого ты утратил способность верить в фантастическое. – Она улыбнулась. – Но ведь так обычно и бывает?

– Да, чаще всего.

– Ты вернешься домой?

Хоукмун уставился на горячее вино в кубке.

– До дома далеко. Но теперь меня мучает совесть, что я забыл о своих обязанностях перед Камаргом, отправившись в путешествие.

– Ты все равно не слишком хорошо справлялся с этими обязанностями, – напомнила она мягко. – Ты был неспособен на это, и умственно, и физически.

Хоукмун мрачно усмехнулся.

– Это верно. Наше путешествие пошло мне на пользу. Однако факт остается фактом: я прежде всего несу ответственность перед Камаргом.

– До Камарга теперь дальше, чем до Булгарских гор, – заметила она.

– Сначала ты не особенно горела желанием ехать, – сказал он. – Но теперь из нас двоих именно тебе не терпится там оказаться!

Она пожала плечами.

– Скажем так, я люблю завершать начатое. Что тут странного?

– Я бы сказал, что это в твоем характере, Катинка ван Бек. – Хоукмун вздохнул. – Очень хорошо. Значит, едем в Булгарские горы, но только со всей скоростью, на какую способны наши кони. А как только покончим с делом, так же быстро возвращаемся в Камарг. Когда мы будем знать больше, то, собрав все силы Камарга, мы найдем способ разобраться с теми, кто разорил твою страну. Мы посоветуемся с графом Брассом, который к тому времени уже наверняка вернется домой.

– Очень разумный план, Хоукмун. – Кажется, Катинка ван Бек произнесла это с облегчением. – А теперь лично я – спать.

– Допью вино и последую твоему примеру, – пообещал Хоукмун. Он засмеялся. – Даже теперь ты умудряешься выматывать меня до предела.

– Еще месяц, и всё будет с точностью до наоборот, – пообещала она. – Спокойной ночи, Хоукмун.

На следующее утро их кони скакали галопом по тонкому снегу, и снежные хлопья падали на них с затянутых тучами небес. Однако к началу дня тучи рассеялись, проглянуло чистое синее небо, и снег начал таять. Это была еще не настоящая зима, а всего лишь предупреждение, что может ждать их в Булгарских горах.

Они миновали холмистую местность, которая когда-то входила в королевство Вьен, так сильно пострадавшее от войны, что всё население просто исчезло. Теперь трава снова росла на некогда выжженной земле, а почти все руины оплели виноградные лозы, придав им живописный вид. Когда-нибудь потом путники будут восхищаться этими руинами, размышлял Хоукмун, но сам он просто не в силах забыть, что появились они из-за неуемного желания Гранбретани править всем миром.

Они проезжали мимо развалин какого-то замка, взиравшего на них с холма над дорогой, когда Хоукмуну показалось, что он слышит чей-то крик.

Он шепотом спросил ехавшую чуть впереди Катинку ван Бек:

– Ты это слышала? В замке?

– Чей-то голос? Да. Слышала. А ты разобрал слова? – Она развернулась в седле, чтобы видеть его.

Он помотал головой.

– Нет. Может, разузнаем, что там?

– Время поджимает. – Она указала на небо, где уже собирались новые тучи.

Но теперь они оба остановили лошадей и замерли, глядя на замок.

– Добрый день!

Голос был с очень странным акцентом, но приветливый.

– У меня возникло предчувствие, что ты проедешь мимо, Воитель.

Из руин выступил стройный молодой человек в широкополой шляпе, сдвинутой набекрень. Из тульи шляпы торчало перо. На молодом человеке был бархатный колет, довольно пыльный, и синие бархатные панталоны. На ногах – сапоги из мягкой оленьей кожи. За спиной болтался небольшой вещмешок. На бедре висел простой узкий меч.

И Дориан Хоукмун ужаснулся, узнав этого человека.

Хоукмун невольно выхватил меч, хотя незнакомец точно ничем ему не угрожал.

– Как? Ты считаешь меня врагом? – спросил юноша, улыбаясь. – Уверяю тебя, это не так.

– Ты уже встречал его, Хоукмун? – резко спросила Катинка ван Бек. – Кто он такой?

А он был тем самым видением, явившимся Хоукмуну, пока он лежал в постели в замке Брасс незадолго до приезда Катинки.

– Я не знаю, – пробубнил Хоукмун. – От всего этого разит магией. Наверное, тут замешана Темная Империя. Он напоминает… одного моего старого друга, хотя внешнего сходства всё же нет…

– Старого друга, значит? – переспросил незнакомец. – Что ж, так и есть, Воитель. Как тебя называют в этом мире?

– Я тебя не понимаю. – Хоукмун неохотно убрал меч в ножны.

– Так чаще всего и бывает, когда мы с тобой встречаемся. Я Джери-а-Конел, и меня здесь вообще не должно быть. Но в последнее время столько фрагментов мультивселенной обрушилось! Меня четыре раза подряд выдергивало из четырех разных воплощений! Так как тебя тут называют?

– Я всё равно не понимаю, – уперся Хоукмун. – Называют меня? Я герцог Кёльнский. Меня зовут Дориан Хоукмун.

– В таком случае еще раз приветствую тебя, герцог Дориан. Я твой спутник. Хотя и не знаю, долго ли пробуду рядом с тобой. Как я уже сказал, необъяснимые разрушения…

– Ты болтаешь очень много чепухи, сэр Джери, – нетерпеливо перебила Катинка ван Бек. – Как ты оказался в этих краях?

– Меня перенесло в эти пустынные земли совершенно против моей воли, сударыня.

Неожиданно вещмешок молодого человека начал подскакивать и дергаться, и Джери-а-Конел аккуратно опустил его на землю, развязал и вытащил небольшую черно-белую кошку с крыльями. Точно такую же Хоукмун видел в своей галлюцинации.

Хоукмун содрогнулся. Хотя в самом молодом человеке не было ничего неприятного, у него возникло жуткое предчувствие, что появление этого а-Конела знаменует какие-то роковые события. Точно так же, как он не мог объяснить, что именно в а-Конеле напоминает ему Оладана, он не мог понять, отчего многое кажется ему таким знакомым. Отголоски. Эхо вроде того, убедившего его, что Иссельда жива…

– Ты знаешь Иссельду? – спросил он наудачу. – Иссельду Брасс? Джери-а-Конел нахмурился.

– Кажется, нет. Но, с другой стороны, я знал столько людей и большинство из них забыл, как, возможно, однажды забуду и тебя. Такая у меня судьба. И твоя, разумеется, тоже.

– Ты говоришь так, словно тебе всё известно о моей судьбе. С чего бы тебе знать о ней больше, чем мне самому?

– Потому что в данных обстоятельствах так и есть. В другом времени никто из нас не признает друг друга. Воитель, что призвало тебя в этот раз?

Будучи защитником Рунного посоха, Хоукмун привык к подобному обращению, хотя очень не многие называли его так. Но всё остальное в словах Джери-а-Конела было для него полной загадкой.

– Ничего меня не призывало. Мы с леди путешествуем. У нас срочное дело.

– В таком случае не будем медлить. Подождите секунду.

Джери-а-Конел кинулся вверх по холму и скрылся в руинах замка. Спустя минуту он появился, ведя в поводу старую желтую лошадь. Такой клячи Хоукмун никогда в жизни не видел.

– Сомневаюсь, что ты угонишься за нами верхом на этом одре, – заметил Хоукмун, – даже если мы согласимся взять тебя с собой. А мы пока еще не соглашались.

– Так соглашайтесь. – Джери-а-Конел поставил ногу в стремя и взлетел в седло. Лошадь, кажется, прогнулась под его весом. – В конце концов, мы обречены на то, чтобы путешествовать вместе.

– Для тебя, друг мой, может, всё и предопределено, – угрюмо сказал Хоукмун, – но я вовсе не так уверен. – И всё же уверен, понял он. Ему казалось более чем естественным, что Джери-а-Конел встретился им на пути. И в то же время он отказывался верить и Джери, и себе самому.

Хоукмун взглянул на Катинку ван Бек, желая выслушать ее мнение. Та лишь пожала плечами.

– Я не стану возражать, если в отряде будет три меча, – сказала она.

Она бросила презрительный взгляд на клячу Джери.

– Впрочем, – прибавила она, – мне кажется, долго ты с нами не пробудешь.

– Посмотрим, – оптимистично отозвался Джери. – Куда едем?

Хоукмуна охватило подозрение. Внезапно до него дошло, что этот человек может оказаться шпионом, подосланным теми, кто засел в Булгарских горах.

– Почему ты спросил?

Джери пожал плечами.

– Просто спросил. Я слышал, в горах к востоку отсюда какое-то волнение. Завелась какая-то дикая орда, которая спускается вниз, уничтожает всё на пути, а потом возвращается в логово.

– Я тоже слышал что-то подобное, – осторожно признался Хоукмун. – От кого ты узнал?

– Да так, от одного путника, который встретился мне на дороге.

Наконец-то Хоукмун услышал подтверждение словам Катинки ван Бек. Он обрадовался, поняв, что она ему не солгала.

– Хорошо, – сказал он, – поедем в указанном направлении. Может быть, всё сами разузнаем.

– Действительно, – произнесла Катинка ван Бек, криво усмехнувшись.

И вот теперь они ехали к Булгарским горам втроем. Надо сказать, странная получилась компания. Прошло несколько дней, а кляча Джери, судя по всему, без труда выдерживала темп остальных скакунов.

Как-то раз Хоукмун обернулся к их новому товарищу и спросил:

– Тебе случайно не доводилось встречать человека по имени Оладан? Такой коротышка, сплошь покрытый рыжими волосами. По его уверениям, он был родич великанов из Булгарских гор (которых, насколько я знаю, никто никогда не видел). Еще он был отличный лучник.

– Я знал много отличных лучников, среди них и Ракхир Красный Лучник – вот он, наверное, лучший во всей мультивселенной, но человека по имени Оладан среди них не встречал. Он был твоим близким другом?

– Довольно долго он был лучшим моим другом.

– Может быть, я сам носил такое имя, – нахмурился Джери-а-Конел. – У меня, разумеется, было много имен. И это кажется смутно знакомым. Точно так же, как имена Корум и Урлик знакомы тебе.

– Урлик? – Хоукмун ощутил, как кровь отлила от лица. – Что тебе известно об этом имени?

– Так это твое имя. По крайней мере, одно из них. Как и Корум. Хотя Корум не был воплощением человека, значит, его тебе вспомнить несколько труднее.

– Ты таким обыденным тоном говоришь о воплощениях! Неужели ты действительно можешь вспомнить прошлые жизни так же запросто, как я помню приключения прежних лет?

– Некоторые жизни. Но никак не все. Однако это и к лучшему. Неизвестно, вспомню ли я в другом воплощении нынешнее. Должен заметить, что сейчас мое имя не изменилось. – Джери рассмеялся. – Воспоминания приходят и уходят. Как и у тебя. Только это нас и спасает.

– Ты говоришь загадками, друг Джери.

– А ты постоянно это повторяешь. – Джери пожал плечами. – Хотя, вынужден признать, нынешнее приключение несколько отличается от остальных. В данный момент я оказался в странном положении, когда меня против воли протащило по нескольким измерениям. Разрушения там масштабные, наверняка они вызваны экспериментами какого-то чокнутого мага. Ну и, разумеется, не стоит забывать, что Повелители Хаоса неизменно проявляют интерес к подобным оказиям. Легко могу себе представить, что они сыграли в этом деле свою роль.

– Повелители Хаоса? Это еще кто?

– А, вот о них тебе обязательно стоит узнать, если ты еще не в курсе. Некоторые считают, что они обитают в конце времен и их попытки манипулировать мультивселенной, перекраивая ее на свой лад, проистекают из того, что их мир умирает. Но это весьма односторонняя теория. Другие предполагают, что Повелителей Хаоса и вовсе не существует, но они время от времени появляются, будучи плодом человеческого воображения.

– Там сам, случаем, не маг, мастер Джери? – спросила Катинка ван Бек, оборачиваясь к ним.

– Вряд ли.

– По меньшей мере, философ, – сказала она.

– Моя философия родилась из опыта, только и всего.

Казалось, Джери устал от этого разговора и отказывался углубляться в эту тему.

– Мой единственный опыт того рода, на который ты намекаешь, – сказал Хоукмун, – связан с Рунным посохом. Может ли Рунный посох иметь отношение к тому, что происходит в Булгарских горах?

– Рунный посох? Вполне вероятно.

Снег засыпал огромный город Пешт. Выстроенный из белого, покрытого резными узорами камня, город пережил осаду Темной Империи и теперь выглядел примерно так же, как и до гранбретанского завоевания. Снег искрился на всех улицах, и в свете полной луны, под которой путники прибыли в город, Пешт как будто охватило белое пламя.

Они подъехали к городским воротам после полуночи и не без труда разбудили стражника, который все-таки впустил их, изрядно поворчав и выспросив, какие дела привели их в город. Они двинулись по широким пустынным улицам, высматривая дворец князя Карла. Князь Карл когда-то ухаживал за Катинкой ван Бек и предлагал ей стать его женой. Три года они были любовниками, как призналась Хоукмуну воительница, однако замуж за него она так и не вышла. Потом он счастливо женился на принцессе из Загредии. С Катинкой ван Бек они остались друзьями. Катинка останавливалась у него после бегства из Укрании. Наверное, он удивится, снова увидев ее.

Князь Карл Пештский удивился. Он вышел в нарядный большой зал, одетый в парчовый наряд и с мутными со сна глазами. Но он был рад видеть Катинку ван Бек.

– Катинка! Я думал, ты решила зимовать в Камарге!

– Я собиралась. – Она подошла к пожилому рослому князю, обняла, быстро расцеловала в щеки по воинской традиции, отчего казалось, что она не приветствует бывшего любовника, а представляет солдата к награде. – Но герцог Дориан уговорил меня составить ему компанию в путешествии по Булгарским горам.

– Дориан? Герцог Кёльнский? Я много слышал о тебе, молодой человек. Для меня честь принимать тебя. – Князь Карл улыбнулся и пожал Хоукмуну руку. – А еще с вами…

– Наш спутник, – сказал Хоукмун. – Имя у него довольно странное. Джери-а-Конел.

Джери сдернул с головы шляпу, отвесив изысканный поклон.

– Какая честь познакомиться с князем Пешта, – сказал он.

Князь Карл засмеялся.

– Я счастлив приветствовать всех друзей великого героя битвы за Лондру. Это просто чудо какое-то. Вы ведь погостите?

– Боюсь, только до утра, – сказал Хоукмун. – У нас в Булгарских горах срочное дело.

– Да что же влечет вас туда? Кажется, даже легендарных горных великанов уже нет в живых.

– Ты ничего не рассказала князю? – изумился Хоукмун, оборачиваясь к Катинке ван Бек. – О тех разбойниках. Я думал…

– Я не хотела его волновать, – пояснила она.

– Но ведь его город совсем близко к Булгарским горам и ему первому угрожает опасность! – воскликнул Хоукмун.

– Опасность? Что за опасность? Враг из-за гор? – Выражение лица князя Карла переменилось.

– Просто бандиты, – сказала Катинка ван Бек, бросая на Хоукмуна жесткий, недобрый взгляд. – Городу такого размера, как Пешт, ничто не угрожает. Таким хорошо защищенным землям нечего опасаться.

– Но… – Хоукмун прикусил язык. Наверное, у Катинки ван Бек имелась веская причина не рассказывать князю Пешта всё, что ей известно. Но что же это за причина? Неужели она подозревает, что князь Карл заодно с ее врагами? Если так, она должна была заранее предупредить. Кроме того, сомнительно, что этот достойный пожилой человек стал бы марать себя союзничеством с подобной швалью. Князь храбро и благородно сражался с Темной Империей, за что попал в плен, хотя и не подвергнулся там обычным унижениям, какие Темная Империя приберегала для всех пленных аристократов.

– Вы наверняка устали после долгого переезда, – тактично заметил князь Карл. Он уже успел отдать приказ слугам, чтобы приготовили комнаты для гостей. – Вам, должно быть, не терпится лечь в постель. Очень эгоистично с моей стороны задерживать вас, просто я так рад видеть тебя, Катинка, и этого героя. – Он улыбнулся и положил руку на плечо Хоукмуна. – Но за завтраком мы все-таки поговорим? До вашего отъезда?

– С величайшим удовольствием, сир, – ответствовал Хоукмун.

Когда Хоукмун уже лежал на широкой кровати посреди прекрасно убранной, освещенной камином комнаты, наблюдая за игрой теней на богатых гобеленах, украшавших стены, он успел на минуту мрачно задуматься, почему Катинка ван Бек ничего не сказала князю, но в следующий миг провалился в глубокий, лишенный сновидений сон.

Огромные сани могли вместить дюжину человек в полных доспехах, а продать их можно было бы за целое состояние, потому что их отделали золотом, платиной, слоновой костью и черным деревом, а также украсили драгоценными камнями. Резьба на деревянных частях явно наносилась рукой настоящего мастера. Хоукмун и Катинка ван Бек с большой неохотой приняли этот подарок князя Карла, но тот очень настаивал.

– В такую погоду весьма пригодится. Ваши лошади побегут сзади налегке и будут полны сил, когда понадобятся вам.

Сани тянули восемь черных меринов в упряжи из черной кожи с серебряной нитью. На упряжи болтались серебряные колокольчики, сейчас, по понятным причинам, заглушенные.

Снег валил хлопьями, дороги вокруг Пешта сделались скользкими. Сани в такую погоду показались настоящим спасением. Их загрузили провизией и мехами, уложили палатку, которую можно было легко поставить даже в снежную бурю. Имелись здесь и старинные приборы для приготовления еды, работающие по принципу огненного копья. А еды, кажется, хватило бы на небольшую армию. Князь Карл, уверяя, что счастлив принимать гостей у себя, говорил так вовсе не из простой вежливости.

Джери-а-Конел и не думал отказываться от дареных саней. Он рассмеялся от радости, забрался внутрь и устроился среди припасов и мехов.

– Помнишь, когда ты был Урликом, – сказал он, обращаясь к Хоукмуну, – Урликом Скарсолом, правителем Южного Льда? Тогда в твои сани впрягали медведей!

– Ничего такого я не помню, – резко отозвался Хоукмун. – Хотел бы я знать, чего ради ты продолжаешь выдумывать.

– Ну и ладно, – философски отреагировал Джери, – может, позже поймешь.

Князь Карл Пештский лично пожелал им счастливого пути и махал им вслед с величественной стены Пешта, пока они не скрылись из виду.

Огромные сани двигались стремительно, и Хоукмун удивлялся, что такая быстрая езда наполняет его смесью восторга и нехороших предчувствий. Потому что снова Джери упомянул о чем-то таком, что вызвало отголосок воспоминания. И всё же Хоукмун знал, что никогда не был этим «Урликом», хотя ему, кажется, однажды приснилось это имя.

Теперь они неслись, как ветер, поскольку погода благоприятствовала их целям. Восемь черных меринов, кажется, не знали усталости, они натягивали постромки, с каждым шагом приближая путешественников к Булгарским горам.

А Хоукмуна не покидало ужасающее ощущение, что всё это он уже видел. Вот серебряная колесница – четыре колеса поставлены на полозья – несется по бескрайней ледяной равнине. Образ корабля, только этот корабль рассекает еще одну ледяную равнину. И это происходит в разных мирах, в этом он не сомневался. И ни один из них не был этим миром, его миром. Хоукмун изо всех сил гнал от себя подобные мысли, только они не уходили.

Может быть, стоило задать эти вопросы Катинке ван Бек и Джери-а-Конелу, но он не мог заставить себя заговорить на эту тему. Он догадывался, что ответы ему не понравятся.

И они ехали дальше сквозь метель, начался довольно крутой подъем, скорость движения замедлилась, хотя и не сильно.

Глядя на окружающий ландшафт, Хоукмун не замечал признаков недавних боевых действий. Держа в руках поводья восьмерки лошадей, Хоукмун повернулся к Катинке ван Бек, чтобы поделиться этим впечатлением.

Ее ответ был кратким:

– А откуда им взяться? Я же говорила тебе, что они нападали только по другую сторону гор.

– В таком случае этому должно быть какое-то объяснение, – заявил Хоукмун. – И если мы найдем объяснение, мы, возможно, найдем и их слабое место.

В конце концов подъем сделался совсем крутым, копыта меринов скользили по льду, когда они пытались тянуть сани. Снег почти прекратился, день близился к концу. Хоукмун указал на лужайку между гор внизу.

– Лошади смогут там пастись. Трава неплохая, кроме того – смотрите, рядом пещера, они смогут укрыться в ней от непогоды. Боюсь, это лучшее, что мы можем для них сделать.

– Прекрасно, – согласилась Катинка ван Бек.

С огромным трудом они сумели развернуть лошадей и свести их вниз по тропе до этого прикрытого снегом лужка. Хоукмун сапогами раскидал снежный покров, чтобы показать траву, но мерины не нуждались в его помощи. Эти животные были привычны к подобным условиям, и скоро они уже разгребали снег копытами, чтобы подкрепиться. Солнце клонилось к закату, и трое путников решили переночевать в пещере вместе с животными, прежде чем дальше штурмовать горы.

– Очень удачное место, – заметил Хоукмун. – Здесь у наших врагов нет шансов заметить нас.

– Совершенно верно, – согласилась Катинка ван Бек.

– Но все равно, – продолжал Хоукмун, – необходимо соблюдать осторожность. Потому что мы их тоже не увидим, пока они не окажутся рядом. Ты знаешь местность, Катинка ван Бек?

– Знаю, и неплохо, – сказала она. Она разводила в пещере костер, потому что походных плиток, подаренных князем, было недостаточно, чтобы согреться.

– Какое укромное местечко, – заметил Джери-а-Конел. – Я бы с удовольствием остался здесь до конца зимы. Можно отправиться дальше, когда наступит весна.

Катинка посмотрела на него с презрением. Он усмехнулся и на какое-то время умолк.

Они шагали под серым, свинцовым небом, ведя лошадей за собой. Если не считать чахлых клочков мха и корявых березок, в этих горах ничего не росло. Задувал пронизывающий ветер. Несколько орлов кружили над зазубренными пиками. Единственными звуками были собственное дыхание путников и стук лошадиных копыт по скалам, пока они, поскальзываясь, двигались вперед. Виды с высокогорных троп открывались восхитительные до головокружения, но чувствовалось в них что-то мертвящее. Здесь обитала смерть. Здесь царил мороз. Здесь властвовала жестокость. Наверняка многие путники гибли в этих краях зимней порой.

Поверх кожаного плаща Хоукмун надел толстую меховую шубу. Хотя он обливался потом, он не решался снять шубу, опасаясь, что тогда сразу замерзнет насмерть, как только они остановятся. Впрочем, его спутники тоже шагали в шубах поверх плащей, в перчатках и сапогах, закрыв головы капюшонами. А путь почти постоянно шел только вверх. Лишь изредка тропа сворачивала книзу, чтобы на следующем повороте снова взмыть к небесам.

Однако горы, несмотря на пугающую красоту, казались мирными. Из долин буквально веяло невероятным покоем, и Хоукмун с трудом верил, что где-то здесь скрывается огромная армия разбойников. Не чувствовалось, что горы захвачены кем-то. У Хоукмуна возникло такое ощущение, что он один из первых людей, явившихся сюда. Хотя путь выдался трудный и очень утомительный, так спокойно на душе у него не было со времен детства в Кёльне, когда правил его отец, старый герцог. А от него требовалось всего ничего. Только оставаться в живых.

Наконец-то тропа расширилась настолько, что Хоукмун мог бы вытянуться поперек нее в полный рост, если бы ему вдруг захотелось. Но затем тропа внезапно завершилась входом в большую черную пещеру.

– Что это? – спросил Хоукмун Катинку. – Как будто тупик. Там что, тоннель?

– Ага, – отозвалась Катинка ван Бек. – Это тоннель.

– И далеко ли мы продвинемся, когда выйдем с другой стороны?

Хоукмун привалился к скале рядом с зевом пещеры.

– А это зависит… – туманно сказала Катинка ван Бек. И не прибавила ни слова больше.

Хоукмун слишком сильно устал, чтобы расспрашивать ее. Рывком двинувшись вперед, он вошел в тоннель, ведя за собой лошадь и радуясь, что теперь, когда он ступил под своды огромной пещеры, снег больше не налипает на сапоги. Внутри тоннеля оказалось довольно тепло и стоял какой-то явственно ощутимый запах. Запах настоящей весны. Хоукмун сказал об этом вслух, но никто из его компаньонов ничего не почувствовал, и он решил, что, наверное, запах исходит от его шубы. Пол пещеры становился всё ровнее, и идти было всё легче.

– Трудно поверить, – сказал Хоукмун, – что такое место создано природой. Это просто чудо какое-то.

Они шли уже час, а выхода из тоннеля до сих пор не было видно, и тут Хоукмун начал беспокоиться.

– Не может быть, что это место природного происхождения, – повторил он. Он провел руками в перчатках по стенам, но не ощутил зазубрин от инструментов, которыми они могли бы быть вырезаны. Он обернулся к спутникам, и ему, в тусклом свете пещеры, показалось, что они смотрят на него как-то странно. – Что скажете? Ты же знаешь это место, Катинка ван Бек. Есть о нем какие-нибудь упоминания в летописях? В легендах?

– Кое-что есть, – призналась она. – Иди вперед, Хоукмун. Уже скоро мы выйдем на другую сторону.

– Но куда именно? – Он развернулся всем корпусом, перегородив им путь. Светящийся шар у него в руке горел тускло, бросая на лицо красные адские отсветы. – Прямо в лагерь Темной Империи? Что, вы оба работаете на моих заклятых врагов? Это ловушка? Вы оба чего-то недоговариваете мне!

– Мы не работаем на твоих врагов, – возразила Катинка ван Бек. – Пожалуйста, Хоукмун, иди дальше. Или мне пойти вперед? – Она шагнула к нему.

Хоукмун невольно опустил руку на рукоять меча, одновременно сбросив с плеч шубу.

– Нет. Я верю тебе, Катинка ван Бек, но все мои инстинкты кричат, что это западня. Как такое возможно?

– Ты должен идти вперед, сэр Защитник! – спокойно произнес Джери-а-Конел, поглаживая маленькую черно-белую кошку, которая выбралась из вещмешка. – Ты обязан.

– Защитник? Защитник чего? – Хоукмун так и сжимал рукоять меча. – Чего именно?

– Защитник Вечности, – так же спокойно сказал Джери-а-Конел. – Солдат Судьбы…

– Нет! – Хотя эти слова не имели для него смысла, Хоукмуну было невыносимо слушать их. – Нет!

Он зажал уши руками в перчатках.

И в этот момент его спутники набросились на него.

Хоукмун не был сейчас так силен, как до своего безумия. Он устал от подъема в горы. Он боролся с напавшими, пока не ощутил, как кинжал Катинки ван Бек уперся ему под глазницу, и услышал ее настойчивый голос:

– Самый простой способ достичь нашей цели – убить тебя, Хоукмун, – заявила она. – Только не самый гуманный. Кроме того, не хотелось бы портить тебе тело, если вдруг ты захочешь вернуться в него. Так что я убью тебя только в том случае, если ты не оставишь мне выбора. Ты меня понял?

– Я понял, что это предательство, – произнес он гневно, пытаясь вырваться из их рук. – Я‑то думал, что чувствую запах весны. А это был запах предательства. Предатели прикидывались друзьями!

Кто-то из них погасил светящий шар. Все трое замерли в темноте, и Хоукмун услышал эхо собственных слов.

– Где мы находимся? – Он ощутил, как кинжал снова уперся под глазницу. – Что вы творите со мной?

– Это единственный способ, – сказала Катинка ван Бек. – Единственный путь, Воитель.

Первый раз она назвала его этим словом, которое то и дело повторял Джери.

– Где мы находимся? – снова спросил он. – Где?

– Хотела бы я знать, – сказала Катинка ван Бек. И в голосе ее звучала печаль.

А потом она неожиданно ударила его по затылку рукой в латной перчатке. Он ощутил удар и понял, откуда он. На долю секунды ему показалось, что удар не достиг цели лишить его сознания. А потом понял, что упал на колени.

В следующий миг он почувствовал, как собственное тело уносится от него куда-то во тьму пещеры.

И тогда он понял, что удар все-таки достиг цели.

Глава первая Илиана Гаратормская

Хоукмун слышал призраков.

Каждый призрак говорил с ним его собственным голосом.

Голосом Хоукмуна…

…тогда я был Эрикёзе, и я истребил род человеческий. И Урлик Скарсол, князь Южного Льда, который уничтожил Серебряную королеву с Луны, был я. Я носил Черный Меч. А вот теперь я повис посреди лимба, дожидаясь следующего задания. Может, тогда я всё же отыщу способ вернуть мою утраченную любовь Эрмижад. Может, я найду тогда Танелорн.

(Я был Элриком.)

Солдат Судьбы… Орудие Времени… Вечный Воитель… обреченный на постоянную борьбу.

(Я был Корумом. Я был Корумом чаще, чем в одной жизни.)

Я не знаю, как всё это началось. Возможно, закончится оно в Танелорне.

Ралина, Иссельда, Симорил, Зарозиния…

Как много женщин.

(Я был Арфлан, Асквиол, Обек.)

Все умерли, кроме меня.

(Я был Хоукмун…)

– Нет! Я и есть Хоукмун!

(Мы все Хоукмун. Хоукмун – это все мы.)

Все живы, кроме меня.

Джон Дейкер? Это он был первым?

Или последним?

Я предал столь многих, меня предавали так часто.

Лица проплывали перед ним. Все они выглядели по-разному. Все они были его лицом. Он кричал, пытаясь отбиваться от них.

Только у него не было рук.

Он силился ожить. Лучше уж погибнуть от ножа Катинки ван Бек, чем терпеть такую пытку. Как раз этого-то он и боялся. Этого старался избежать. Именно по этой причине он не стал спорить с Джери-а-Конелом. Но он был один против тысячи, против тысячи воплощений себя самого.

Борьба вечна. Битва не имеет конца.

А теперь нам предстоит стать Илианой. Илианой, чья душа была изгнана из тела. Ну что за странное задание?

– Я Хоукмун. Я просто Хоукмун.

И я Хоукмун. И я Урлик Скарсол. И я Илиана Гаратормская. Может быть, на этот раз я отыщу Танелорн. Прощай тогда, Южный Лед и умирающее солнце. Прощай, Серебряная королева и Кричащая Чаша. Прощай, граф Брасс. Прощай, Урлик. Прощай, Хоукмун…

И Хоукмун ощутил, как его воспоминания начинают ускользать от него. На их место хлынули миллионы других воспоминаний. Воспоминания о странных словах и экзотических местах, о существах человеческих и иных. Воспоминания, которые попросту не могли принадлежать одному-единственному человеку. Впрочем, они походили на те сны, какие он видел в замке Брасс. Или он пережил всё это в замке Брасс? Может, это произошло в каком-то другом месте? Мелнибонэ? Лус-Птокай? Замок Эрорн на берегу моря? Или это было на борту того странного корабля, который способен путешествовать за пределы Земли? Где же? Где ему снились все эти сны?

Но он знал, что видел сны во всех перечисленных местах, что увидит их снова и там же.

Он знал, что не существует такой штуки, как время.

Прошлое, настоящее и будущее – суть одно. Они существуют одномоментно, и они не существуют ни в один из моментов.

Он звался Урлик Скарсол, князь Южного Льда, его колесницу тащили медведи, везли его по льду под умирающим солнцем. Он двигался вперед, к цели, в поисках женщины – так же, как Хоукмун искал Иссельду, обрести которую невозможно. Эрмижад. Но Эрмижад никогда не любила Урлика Скарсола. Она любила Эрикёзе. Хотя Эрикёзе был и Урлик Скарсол тоже.

Танелорн. Вот цель Урлика.

Танелорн. Может, это и цель Хоукмуна?

Название такое знакомое. Так ведь он столько раз находил Танелорн. Однажды он даже жил там, но каждый раз Танелорн был иным.

Который Танелорн ему надлежит искать?

И был еще меч. Меч, у которого имелось множество воплощений. Меч черного цвета. Впрочем, он часто являлся в другом обличии. Меч…

У Илианы Гаратормской был добрый меч. Илиана пошарила вокруг, отыскивая его, но меча не оказалось. Рука Илианы прошлась по кольчуге, по шелковой ткани, по плоти. Рука Илианы коснулась холодной земли, и в нос ударил насыщенный весенний воздух. Илиана открыла глаза. Рядом сидели два незнакомца: молодой человек и женщина средних лет. Впрочем, их лица казались смутно знакомыми.

Хоукмун подсказал:

– Катинка ван… – но вот Илиана забыла фамилию. Хоукмун ощупал свое тело и испытал потрясение. – Во что это вы меня превратили?.. – И Илиану удивили эти слова, хотя их произнес ее собственный рот.

– Приветствую тебя, Илиана Гаратормская, Вечная Воительница, – с улыбкой проговорил молодой человек. У него на плече сидела небольшая черно-белая кошка. У кошки за спиной была пара крыльев.

– А ты, Хоукмун, прощай, во всяком случае, на время, – сказала женщина средних лет, облаченная в видавшие виды латы.

Илиана пробормотала невнятно:

– Хоукмун? Имя знакомое. Хотя на какой-то миг мне показалось, что меня зовут еще и Урлик Скарсол. Вы кто такие?

Молодой человек поклонился, не выказывая и намека на снисходительную насмешливость или пренебрежение, с которыми то и дело сталкивалась Илиана, даже при дворе.

– Я Джери-а-Конел. Эта дама – Катинка ван Бек, которую ты, возможно, помнишь.

Илиана нахмурилась.

– Точно… Катинка ван Бек. Это ты спасла меня, когда меня преследовала свора Имрила…

А потом воспоминания Илианы на мгновенье померкли.

И Хоукмун вопросил губами Илианы:

– Что ты со мной сделала, Катинка ван Бек? – Он с ужасом ощупывал собственное тело. Кожа была нежнее, чем раньше. Формы тела стали иными. Он сделался ниже ростом. – Да ты же превратила меня… в женщину!

Джери-а-Конел подался к нему, впиваясь каким-то ненормально пристальным взглядом.

– Это было необходимо. Ты Илиана Гаратормская. Этот мир нуждается в Илиане. Доверься нам. Хоукмуну это тоже пойдет на пользу.

– Так вы вместе спланировали всё это! Нет никакой армии в Булгарских горах! А тот тоннель…

– Ведет сюда. В Гараторм, – подтвердила Катинка ван Бек. – Я нашла этот переход между измерениями, когда спасалась от Темной Империи. И я была здесь, когда заявился Имрил с остальными. Мне удалось спасти тебе жизнь, Илиана, но они сумели с помощью магии изгнать твою душу из тела. Я в отчаянии металась по Гараторму. И тогда повстречала Джери. Он нашел решение. Хоукмун стоял на пороге смерти. В качестве воплощения Вечного Воителя его дух мог бы заменить дух Илианы, поскольку она, видишь ли, тоже воплощение Воителя. Я рассказывала тебе эту историю. Я знала, что привести тебя сюда можно – через тоннель. И армия, о которой я говорила, действительно рыщет за Булгарскими горами. Эта армия захватила Гараторм.

У Хоукмуна ум заходил за разум.

– Я не понимаю. Значит, я в другом теле? Это ты хочешь мне сказать? Но такое под силу только Темной Империи!

– Поверь нам, это не так! – серьезно произнесла Катинка ван Бек.

– Хотя, как мне кажется, Темная Империя сыграла свою роль, вызвав здешнюю катастрофу, – вставил Джери-а-Конел. – Причастность Гранбретани еще предстоит установить. Но только в образе Илианы ты сможешь противостоять тем, кто правит теперь этим миром. Понимаешь, это судьба Илианы. И только Илианы. У Хоукмуна тут ничего не выйдет.

– Значит, вы заточили меня в женское тело… Но каким образом? Что за магия использовалась здесь?

Джери уставился на весеннюю травку.

– У меня имеются кое-какие умения по этой части. Но ты должен забыть, что ты Хоукмун. Хоукмуну нет места в Гараторме. Ты должен стать Илианой, или наши труды пропадут напрасно. Илиана, которую желает заполучить Имрил. И, поскольку обладать ею он не может, он изгнал ее дух из тела. Даже Имрил не сознает, что творит, не понимает, что судьба Илианы – сражаться с ним. Имрил видит в тебе, Илиана, просто желанную женщину, а вовсе не грозного врага, который двинет против него остатки армий отца.

– Имрил… – Хоукмун силился удержать собственную личность, но она снова ускользала от него. – Имрил, который служит Хаосу. Имрил Желтый Рог. Они явились из ниоткуда, и Гараторм пал перед ними. Да, я помню пожары. Я помню отца, доброго Пайрана. Хотя он так не хотел воевать, он долго держался против Имрила…

– А потом ты подхватила пламенеющее знамя Пайрана. Помнишь, Илиана? Ты схватила огненный флаг, пламя всего Гараторма, и поскакала на войско Имрила… – негромко проговорила Катинка ван Бек. – Это я научила тебя драться мечом, щитом и топором, пока гостила при дворе Пайрана, куда бежала от Темной Империи. И ты блистательно применяла мою науку, пока на поле боя в живых из всего войска не остались лишь мы с тобой.

– Я помню, – сказала Илиана. – И нас не убили только потому, что удивились, поняв, что мы женщины. О, какое унижение я ощутила, когда Имрил сдернул шлем с моей головы! «Ты станешь править вместе со мной», – сказал он. И он протянул руку, залитую кровью моего народа, и коснулся меня! О, я помню. – Голос Илианы зазвучал жестко и сипло. – И я помню, что как раз тогда поклялась уничтожить его. Но для этого был всего один способ, а я не смогла воспользоваться им. Я не смогла. И, поскольку я сопротивлялась ему, он бросил меня в тюрьму…

– Оттуда я смогла тебя спасти. Мы бежали. Его свора преследовала нас. Мы приняли бой и разбили их. Но нас настигли чародеи Имрила. Ослепленный гневом, он приказал им изгнать твою душу из тела.

– Да, его посланники. Они атаковали. Больше я ничего не помню.

– Мы укрылись в этой пещере. Меня посетила мысль протащить тебя обратно в мой мир, я думала, что там тебе будет безопасно. Но потом, когда душа упорхнула от тебя, в этом не осталось смысла. Я встретила Джери-а-Конела, которого в Гараторм забросила та же сила, что привела Имрила. Мы с ним решили, что обязаны хотя бы попытаться что-нибудь сделать. Воспоминания по-прежнему жили в твоей голове. Не хватало лишь… сущности. Поэтому нам пришлось найти новую душу. А Хоукмун в тот момент был не у дел, он попросту гнил заживо в башне замка Брасс. Несмотря на избыток дурных предчувствий, мы сделали то, что необходимо. И вот у тебя снова есть душа.

– А что с Имрилом?

– Он уверен, что тебя больше нет. Он, несомненно, позабыл о тебе, он считает, что может без малейших опасений править всем Гаратормом. Его безжалостная армия рыщет повсюду. Но даже эти твари не в силах испоганить красоты Гараторма.

– Гараторм по-прежнему прекрасен, – согласилась Илиана.

Она стояла, глядя на склоны холмов, затем бросила взгляд на зев пещеры у себя за спиной и увидела мир новыми глазами, как будто в первый раз.

Неподалеку начинался огромный лес, этот лес полностью покрывал единственный континент. Всё остальное пространство, кроме Гараторма, было занято морем с одиноким маленьким островом. Зато деревья на континенте росли громадные. Некоторые уносились в небеса на несколько сотен футов.

В широком синем небе горело гигантское золотистое солнце. Солнечный свет играл на цветах, головки которых достигали двенадцати футов в диаметре. Краски на них были такие яркие, что едва не ослепляли. Преобладали алые, пурпурные и желтые цвета.

Над растениями порхали бабочки, пропорции которых были под стать цветам, а краски на крыльях – еще ярче. У одного особенно пестрого насекомого крылья достигали двух футов в длину. Между увитыми лозой стволами деревьев порхали огромные птицы, и их оперенье переливалось в лесной тени. Илиана точно знала, что в этом лесу вряд ли найдется птица или зверь, которых следует опасаться человеку. Она с облегчением вдохнула насыщенный ароматами воздух и улыбнулась.

– Да, – сказала она. – Я Илиана Гаратормская. Кто же захочет быть кем-то другим? Кто захочет жить где-либо, кроме Гараторма, даже в столь печальные времена?

– Вот именно, – с явным облегчением согласился Джери-а-Конел.

Катинка ван Бек принялась разворачивать огромную меховую шубу, которую Илиана, кажется, не замечала до сих пор. Под шубой оказалось несколько каменных горшков. Крышки их были запечатаны воском.

– Консервы, – пояснила Катинка ван Бек. – Мясо, фрукты, овощи. Какое-то время продержимся. Давайте подкрепимся.

Пока они ели, Илиана вспоминала ужасы, пережитые за последние месяцы.

Гараторм стал единым государством двумя столетиями раньше благодаря дипломатическим талантам (не говоря уже о жажде власти) предков Илианы. И эти два столетия на всем покрытом деревьями континенте царили мир и благополучие. Развивались науки, а также искусства. Столица Гараторма, город эбенового дерева Виринторм, сильно разросся. Окраины находились теперь в нескольких милях от центра старого города, стоявшего под кронами гигантских деревьев, оберегавших Гараторм от проливных дождей, которые каждый год по месяцу хлестали единственный континент. Говорили, что некогда существовали и другие континенты, а Гараторм был пустыней. Но затем какое-то бедствие обрушилось на землю, кажется, начали таять ледяные шапки на полюсах, и после того, как беда миновала, остался только Гараторм. И Гараторм изменился, превратившись в край, где растительность достигает невероятных размеров. Причины этого до сих пор оставались неизвестны. Ученым Гараторма еще только предстояло отыскать разгадку. Возможно, она скрывалась под водами океана или же на каком-то из затонувших континентов.

Двадцатью годами раньше отец Илианы, Пайран, вступил на трон после смерти дядюшки. Илиана родилась за два года до этого события, почти день в день. Многие верили, что с восхождением на престол Пайрана начался Золотой Век Гараторма. Илиана росла в атмосфере добросердечности и счастья. Всегда активная девочка, она целыми днями носилась по лесам верхом на вейне – похожей на страуса птице. Вейна способна не только развивать значительную скорость на земле, она также прекрасно скачет по веткам деревьев, неся на спине седока. Подниматься на деревья верхом на вейне считается одним из самых веселых занятий в Гараторме.

Когда Катинка ван Бек несколько лет назад неожиданно оказалась при дворе короля Пайрана, изможденная, опустошенная духовно, едва не умирающая от многочисленных ранений, Илиана немедленно привязалась к ней. Катинка рассказала ей весьма странную историю. Она каким-то образом переместилась во времени – впрочем, она понятия не имела, в будущее или в прошлое, – убежав от врагов, разбивших ее войско в большой битве. Подробности ее перемещения были невнятны, но уже скоро она сделалась желанной гостьей при дворе и, стремясь чем-то занять себя, а заодно помочь Илиане, согласилась учить девочку военным искусствам.

В Гараторме воинов не имелось. Существовала только парадная гвардия и несколько отрядов, задачей которых было защищать отдаленные фермерские хозяйства от нападения немногочисленных хищников, которые еще сохранились в Гараторме. Однако Илиана схватилась за меч и топор так, словно приходилась потомком какому-нибудь древнему полководцу. Она как будто всю жизнь только этим и занималась. И она находила странное удовольствие в той науке, какой обучала ее Катинка ван Бек. Потому что, несмотря на счастливое детство, ей словно не хватало чего-то до этого момента.

Ее отец изумлялся рвению, с каким она взялась овладевать архаичными умениями. И ее рвение оказалось заразительным для многих молодых людей при дворе. В итоге несколько сотен девушек и юношей научились запросто обращаться с мечом и щитом, а рыцарские турниры сделались неотъемлемой частью всех придворных праздников.

Возможно это было не простое совпадение, а происки Судьбы, подготовившей небольшую, зато хорошо обученную армию, способную сопротивляться Имрилу, когда тот пришел.

Имрил явился в Виринторм неожиданно. Слухи бежали впереди него, и король Пайран отправил гонцов в дальние концы континента, чтобы узнать, верны ли тревожные вести. Но Имрил появился раньше, чем успели вернуться посланцы. Позже выяснилось, что он пришел всего лишь с частью большой армии, которая рассеялась по всему Гараторму и захватила все крупные провинциальные города за считаные недели. Поначалу считалось, что враги пришли с не известного ранее континента за морем, но это предположение ничем не подтверждалось. Как и Катинка ван Бек, Имрил с солдатами появился в Гараторме совершенно таинственным образом. Кажется, эти люди и сами с трудом понимали, как попали сюда.

Впрочем, не имело значения, откуда они взялись. Все силы были брошены на то, чтобы сдержать их. Ученым приказали изобретать оружие. От инженеров также потребовали, чтобы они применили умения для поиска методов уничтожения врага. Все они не привыкли работать над подобными заданиями, и оружия оказалось недостаточно. Катинка ван Бек, Илиана и около двух сотен молодых воинов противостояли разбойничьей армии Имрила, им удалось одержать несколько незначительных побед, однако когда Имрил решился выступить против укрытого деревьями города Виринторма – он выступил.

Сопротивляться было невозможно. На огромной поляне за городом состоялось два сражения. В первом король Пайран выступил под военным флагом предков, пламенеющим знаменем, которое полыхало удивительным огнем, сделанное из несгораемой материи. Собственноручно неся знамя, король вышел против Имрила, ведя в бой плохо вооруженных и неумелых горожан. Король Пайран пал вместе со своим народом, и Илиана едва успела выхватить пламенеющее знамя из его мертвой руки, прежде чем бежать с остатками обученной армии, тех самых молодых людей и девушек, которые с тем же энтузиазмом, что и она, изучали боевые искусства и быстро превратились в закаленных ветеранов.

Затем пришло время последней битвы, в которой Катинка ван Бек, Илиана и несколько сотен уцелевших бойцов вышли против Имрила. Битва была жаркой, в тот день пало множество захватчиков, но в конце концов защитников разгромили. Илиана не знала, спасся ли кто-нибудь из ее людей, но, кажется, выживших не осталось, если не считать ее и Катанку ван Бек.

И они попали в плен. И Имрил возжелал ее, понимая, что, если она будет рядом с ним, он без труда станет править теми, кто до сих пор скрывался в лесах за Виринтормом и устраивал ночные вылазки, уничтожая его солдат.

Когда она отказала ему, он приказал бросить ее в тюрьму, не давал спать, кормил ровно столько, чтобы она не умерла. Он понимал, что рано или поздно она согласится на его условия.

И вот теперь, пока они обедали, Илиана внезапно вспомнила, что она тогда сделала. То, о чем не упомянула Катинка ван Бек. И Илиана с трудом проглотила кусок, обернувшись к Катинке.

– Почему ты не напомнила мне? – спросила она холодно. – О моем брате?

– Ты в этом не виновата, – сказала Катинка ван Бек. Наемница отвела взгляд, уставившись в землю. – Я и сама бы поступила так же, как ты. Любой поступил бы так же. Тебя мучили.

– И я им сказала. Я рассказала им, где он скрывается. Они нашли его и убили.

– Они пытали тебя, – хрипло повторила Катинка ван Бек. – Они терзали твое тело. Они уничтожали плоть. Тебе не давали спать. Тебе не давали есть. Они хотели от тебя две вещи. Ты дала только одну. Это была победа!

– Ты хочешь сказать, я отдала им брата вместо себя. Разве это победа?

– В сложившихся обстоятельствах – да. Забудь об этом, Илиана. Мы еще отомстим за твоего брата и за всех остальных.

– Мне придется сделать немало, чтобы загладить столь огромную вину, – сказала Илиана. Она понимала, что в глазах застыли слезы, и старалась сдержать их.

– Сделать в любом случае предстоит много, – согласился Джери-а-Конел.

Глава вторая Изгнанники из тысячи сфер

Маленькая черно-белая кошка парила высоко над лесом в восходящем потоке теплого воздуха. Солнце двигалось на закат. Кошка выжидала, поскольку предпочитала заниматься своими делами по ночам. С земли любой сторонний наблюдатель если бы и заметил кошку, то принял бы ее за ястреба. Она висела в воздухе, сохраняя выбранное положение благодаря едва заметному движению крыльев, держась поближе к городу, недавно занятому огромной свирепой армией.

Катинка ван Бек не лгала, когда описывала армию, сокрушившую ее войско. Солгала она лишь о том, где именно повстречала эту армию и каковы были цели врага. В каком-то смысле армия действительно захватила Булгарские горы, ведь, кажется, те земли каким-то таинственным способом существовали и в этом измерении?

Солнце село, и маленькая черно-белая кошка начала спускаться всё ниже и ниже, пока не уселась на ветку на самой верхушке одного из высоченных деревьев. Дул легкий ветерок, шевеля листья, отчего кроны деревьев с того места, где сидела кошка, напоминали волны диковинного моря.

Кошка прыгнула и приземлилась на ветку пониже, прыгнула еще раз, теперь расправив крылья, и пролетела несколько футов, прежде чем нашла новый насест.

Она медленно спускалась к городу, огни которого светились далеко внизу. Уже не в первый раз кошка разведывала обстановку по просьбе хозяина, Джери-а-Конела, отправляясь туда, куда ни сам Джери, ни его друзья попасть не могли.

Наконец кошка разлеглась на толстой ветке прямо над центром города. Виринторм не имел стен, поскольку нужда в них отпала давным-давно, а все главные городские постройки возводились из эбенового дерева, резного, полированного, украшенного китовым усом, который местные выменивали у прибрежных народов с юга. Когда-то южане охотились на китов, однако теперь те немногие, кто еще оставался в живых, сами спасались от чудовищ. Прочие здания в городе строились из твердых пород дерева, поскольку камень был в Гараторме редким материалом, и выглядели богато и красиво – те из них, которых не коснулись факелы захватчиков.

Кошка продолжала снижаться, впиваясь когтями в гладкую крышу одного здания и подбираясь к несущей балке.

Над городом висел жуткий запах. То была вонь смерти и разложения. Кошке запах казался одновременно отталкивающим и притягательным, однако она не поддавалась инстинктам и не пыталась отыскать его источник. Вместо этого она расправила крылья, устремилась ввысь, затем вернулась, стремительно теряя высоту, и изящно проскользнула в открытое окно.

Кошачье шестое чувство не подвело. Она оказалась в спальне. Комнату сплошь устилали богатая парча, шелка и мех. Постель пребывала в полном беспорядке. Повсюду валялись пустые винные кубки, и, похоже, в этой комнате много пили последние недели или даже месяцы. На кровати лежал обнаженный мужчина. Рядом с ним, съежившись в объятиях друг друга, замерли в полудреме две юные девушки, бледные и черноволосые. Тела их покрывали царапины и мелкие синяки. Волосы мужчины удивляли ярко-желтым цветом, вероятно, они были крашеными – в отличие от каштановых с рыжим отливом волос на теле. Само тело выглядело невероятно мускулистым и не менее чем семи футов ростом. Голова крупная, но лицо, от широких скул к подбородку, резко сужалось конусом. Да, голова смотрелась грубо, мощно, но всё же в ней угадывались признаки слабости. Что-то в этой узкой челюсти и жесткой линии рта лишало лицо привлекательности (хотя некоторые сочли бы его вполне красивым), вместо этого придавая нечто неуловимо отвратительное.

Это и был Имрил.

На его шее висел на шнурке янтарный рог, оправленный в серебро.

Мужчина звался Имрил Желтый Рог.

Звук его рога разносился на многие мили, если ему требовалось созвать войско. И еще говорили, что звуки рога слышны повсюду. Говорили, они проникают даже в Ад, где у Имрила есть соратники.

Имрил шевельнулся, словно почувствовав появление кошки. Кошка стремительно взлетела на верхнюю полку у дальней стены. Некогда на этой полке хранились трофеи, однако золотой щит, захваченный кем-то из предков Илианы, сбросили оттуда несколькими месяцами раньше.

Имрил закашлялся, застонал, приоткрыл глаза. Затем перекатился на кровати и пихнул локтем одну из девушек, требуя вина из кувшина, стоящего рядом на столе. Он осушил кубок, хмыкнул и сел на постели.

– Гарко! – проворчал Имрил. – Гарко! Сюда!

Из смежной комнаты поспешно прикатилось некое существо. У этого существа было четыре коротких ноги, округлый торс, из которого торчала лишенная шеи голова, и длинные тощие руки с огромными кистями.

– Хозяин? – прошептал Гарко.

– Который час?

– Солнце только что зашло, хозяин.

– Это что же, я проспал целый день? – Имрил поднялся и натянул грязную одежду, украденную из гардероба самого короля. – Несомненно, очередной скучный день. Вестей с запада нет?

– Никаких. Если бы они планировали атаку, мы бы уже знали, мой господин.

– Полагаю, так и есть. Клянусь Ариохом, я начинаю скучать, Гарко! И начинаю подозревать, что мы оказались в этом проклятом месте в наказание за что-то. Хотел бы я знать, чем мы оскорбили Повелителей Хаоса, если причина в этом. Сначала-то мы думали, что нам дали на разграбление рай. Единицы здесь хоть что-то понимали в войне. С какой легкостью мы брали их города. И вот теперь мы сидим тут и бездельничаем. Как идут эксперименты чародея?

– Он по-прежнему в негодовании, поскольку никак не может заставить машину для путешествий через измерения заработать. Я почти не верю в него, господин.

Имрил хмыкнул.

– Ну, девчонку-то он убил или сделал с ней что-то похожее. Причем на расстоянии. Это было ловко. Может, он в конце концов проложит для нас путь.

– Возможно, хозяин.

– Не могу понять, почему даже самые могущественные из нас не в силах услышать хотя бы слово от Повелителей Хаоса. Не будь я Имрил Желтый Рог, а будь обычный воин, я ощущал бы себя брошенным. В своем мире, Гарко, я правил огромным народом. Я правил им от имени Хаоса. Я принес много жертв Ариоху, Гарко. Очень много.

– Ты говорил мне, хозяин.

– Среди нас есть и другие короли, царствовавшие в своих мирах. Некоторые правили даже целыми империями. И едва ли найдутся хотя бы двое из одного времени или даже из одного плана бытия. Вот это и ставит меня в тупик. Каждый воин – человек или не человек вроде тебя – явился сюда в один и тот же момент из какого-то иного мира. На подобное способен только Ариох. Или же какой-то другой могущественный Повелитель Хаоса, ибо все мы – или большинство из нас – слуги этих великих Лордов Энтропии. И всё же Ариох до сих пор не поведал нам, чего ради мы оказались здесь.

– Возможно, у него нет никакой причины, хозяин.

Имрил фыркнул. Без особого гнева шлепнул Гарко по макушке.

– У Ариоха всегда есть причины. Но только он предпочитает, чтобы ему служили, не задавая вопросов, – я сам служил ему так много лет в своем мире. Сначала я подумал, что это, должно быть, награда…

Имрил подошел с кувшином и кубком к окну и уставился на завоеванный город, наливая себе еще вина. Он откинул назад желтоволосую голову и залпом осушил кубок.

– Как же я скучаю. Как скучаю! Я думал, что те, кто захватил западные провинции, захотят новой добычи и попытаются атаковать нас. Но, похоже, они так же осторожничают, как и я. Они не желают прогневать Ариоха, нападая на других его слуг. Я начинаю заново осмысливать происходящее. Мне кажется, Ариох ждет от нас драки. Он хочет выяснить, кто из нас сильнее. Возможно, поэтому нас и принесло сюда. Это испытание, понимаешь, Гарко?

– Испытание. Да, понимаю, хозяин.

Имрил хмыкнул.

– Позови чародея. Хочу посоветоваться с ним. Не исключено, что он поможет мне понять, как быть дальше.

Гарко попятился вон из комнаты.

– Я приведу его, хозяин.

Маленькая черно-белая кошка наблюдала, как Имрил вышагивает по комнате, задумчиво хмуря брови. В этом человеке угадывалась невероятная физическая сила, но в то же время и нерешительность, которая, видимо, присутствовала в нем не всегда. Наверное, он был сильнее до того, как посвятил себя служению Хаосу. Люди часто говорили, что Хаос уродует тех, кто ему поклоняется, и не всегда физически.

Один раз Имрил остановился и огляделся вокруг, как будто снова ощутив присутствие кошки. Но в следующий миг он поднял голову и забормотал:

– Ариох! Ариох! Почему ты не приходишь? Почему не шлешь нам гонца?

Несколько секунд Имрил нетерпеливо выжидал, затем качнул головой и снова заметался по комнате.

Спустя какое-то время вернулся Гарко.

– Чародей пришел, хозяин.

– Веди его.

Спустя мгновение в комнату шагнула согбенная фигура в длинном зеленом балахоне, украшенном извивающимися черными змеями. Лицо скрывала маска, отлитая в форме разинувшей пасть змеиной головы. Маска была сделана из покрытой гравировкой платины, а все детали выполнены из драгоценных камней.

– Зачем ты звал меня, Желтый Рог? – Голос мага звучал приглушенно, несколько ворчливо, но при этом несомненно почтительно. – Я как раз проводил один эксперимент.

– Этот эксперимент, если он такой же успешный, как и все прочие, может и подождать немного, барон Калан.

– Полагаю, ты прав. – Змеиная маска повернулась из стороны в сторону, пока ее обладатель осматривался в ярко освещенной комнате. – Так что же ты хочешь обсудить со мной, Имрил?

– Хочу узнать твое мнение о сложившейся ситуации. Мое мнение тебе известно: мы здесь, потому что Повелители Хаоса затевают что-то…

– Да. И, как тебе известно, у меня нет опыта общения с подобными сверхъестественными сущностями. Я всего лишь ученый. Если же подобные создания существуют, похоже, они злокозненны до глупости…

– Молчи! – Имрил вскинул руку. – Я выслушиваю твои богохульства только потому, барон Калан, что уважаю твои таланты. Я уже говорил, что герцог Ариох, Повелитель Хаоса, а также и остальные, не просто существуют, но и проявляют большой интерес к делам человечества, причем во всех сферах бытия.

– Очень хорошо, но если я соглашусь принять это за данность, тогда я не более твоего понимаю, почему они до сих пор никак не проявили себя. Моя собственная теория связана с моими экспериментами. В ходе опытов, когда я пытался управлять царством времени, я вызвал большое сотрясение, результатом которого, в числе прочих, стал и этот феномен. Как и ты, я чувствую, что завяз здесь. И я точно знаю, что все мои усилия отправить пирамиду в путь через измерения до сих пор терпели полный провал. И это само по себе проблема, которую я не могу разрешить. Несомненно, произошло некоторое слияние разных планов бытия, но я понятия не имею, почему столько народу с многочисленных планов вдруг оказались все разом в этом мире, как и мы с тобой.

Имрил зевнул и коснулся желтого рога на шее.

– Подводя итог всему сказанному тобой: ты ничего не знаешь.

– Уверяю тебя, Имрил, я работаю над решением проблемы. Но я вынужден делать всё по-своему…

– О, я не виню тебя, чародей. Кажется, самая большая ирония состоит в том, что здесь собралось столько умников, а никто не может решить загадку. Языки, на которых мы говорим, звучат одинаково, вот только означают совершенно разное. Формулировки у нас разные. Отношение у нас иное. Я называю магией то, что ты величаешь наукой. Я говорю о богах, а ты толкуешь о научных принципах. Только они суть одно и то же. Но разные обозначения сбивают нас с толку.

– Ты очень умный, Имрил, – сказал Калан. – Я отдаю тебе должное. И мне непонятно, зачем ты впустую растрачиваешь время. Кажется, ты не получаешь особого удовольствия ни от войны, ни от женщин, ни от пьянства…

– Уж на что я терпелив, но ты начинаешь перегибать палку, – мягко произнес Имрил. – Должен же я как-то коротать время. К научным занятиям я не питаю особенного почтения, если они не имеют практического применения. Однажды ты доказал мне, что твои знания полезны. И я живу в терпеливом ожидании, что получу подобное доказательство во второй раз. Я, видишь ли, проклят, барон Калан. Я это знаю. Я был проклят в тот миг, когда получил в дар этот рог, что висит у меня на шее. Этот рог помог мне возвыситься от вожака шайки конокрадов до правителя Хайтиака, самого могущественного государства моего мира.

Имрил слабо улыбнулся.

– Рог вручил мне сам герцог Ариох. Его звук призывает мне в помощь силы Ада каждый раз, когда я нуждаюсь в них. Он сделал меня великим. Но при этом он поработил меня. Я раб Повелителей Хаоса. Я никогда не смогу отказаться от их дара, точно так же я никогда не смогу отказаться от служения им. И, поскольку я проклят, я не вижу смысла в жизни. Когда я был конокрадом, я о чем-то мечтал. А теперь осталась только ностальгия по тем простодушным временам, когда я проводил время в сражениях, пьянках и гулянках. – Слабая улыбка Имрила сделалась шире, он засмеялся. – Кажется, я почти не получил выгоды от сделки.

Он обхватил ручищей согбенные плечи чародея и повел его прочь из комнаты.

– Идем. Посмотрю, как там продвигаются твои эксперименты!

Маленькая кошка подкралась к краю полки и глянула вниз. Две юные девушки так и спали, судорожно обнимая друг друга.

Кошка услышала, как раскатистый смех Имрила раздается за стеной комнаты. Она взмыла с полки, пронеслась над кроватью и вылетела в окно, направляясь в обратный путь, туда, где остался Джери-а-Конел.

Глава третья Встреча в лесу

– Значит, скоро захватчики перегрызутся между собой, – сказал Джери-а-Конел.

Каким-то непостижимым образом кошка передала ему всё, что успела увидеть. Он погладил ее по маленькой круглой голове, и кошка замурлыкала.

Близился рассвет. Катинка ван Бек вывела из пещеры трех лошадей. Две лошади были хорошими, справными. Третья – желтая кляча Джери. Илиана уже привыкла к тому, что ей кажутся знакомыми вещи, которых она точно не могла видеть раньше. Она села верхом, устроилась поудобней, осматривая оружие, притороченное к седлу: меч и копье со странным рубиновым наконечником вместо обычного острия.

Не раздумывая, она отыскала на середине длины копья спусковой крючок. В него был вставлен драгоценный камень. Она знала, что, если нажать на камень, из рубинового наконечника вырвется смертоносное пламя. Она философски пожала плечами, радуясь уже тому, что у нее имеется оружие столь же мощное, как и у большинства солдат Имрила. Она отметила, что у Катинки ван Бек такое же точно копье, тогда как Джери вооружен более традиционно: обычное копье, щит и меч.

– А что насчет этих богов, в которых Имрил, кажется, искренне верит, – спросила Катинка, когда они въехали в густой лес, – они вообще существуют, Джери?

– Существовали когда-то… или будут существовать. Подозреваю, они есть тогда, когда людям необходимо их присутствие. Но я могу заблуждаться. Впрочем, не сомневайся, Катинка ван Бек: когда они все-таки существуют, то обладают немыслимой силой.

Катинка ван Бек кивнула.

– Тогда почему же они не помогают Имрилу?

– Вполне вероятно, что они помогают, – сказал Джери, – просто он этого не сознает. – Он глубоко вдохнул сладкий воздух. С восторгом поглядел на громадные цветы, на зеленые кроны и коричневые стволы деревьев. – Хотя чаще всего эти боги не в состоянии явиться в мир людей лично, они вынуждены действовать через посредников вроде Имрила. Подозреваю, лишь могущественная магия могла бы привести сюда Ариоха.

– Но этот лорд Темной Империи, барон Калан, разве он не обладает достаточным могуществом?

– Думаю, могущества ему хватает, в его собственной сфере. Но если он не верит в Ариоха – скажем, признаёт его только умозрительно, – тогда Имрилу от него никакой пользы. И это нам на руку.

– Мысль о том, что в Гараторм вторгнется сила, превосходящая войско Имрила, не радует, – заметила Илиана. Хотя ее не тревожили странные полувоспоминания, время от времени проносившиеся в голове, она заметно помрачнела после того, как вспомнила о своем вопиющем предательстве по отношению к брату Брадну. Его тела она не видела, но говорили, что от него мало осталось, когда всадники Имрила притащили его в город. Катинка ван Бек спасла ее из тюрьмы раньше, чем Имрил успел насладиться ужасом Илианы.

Имрил тогда рассчитал дальнейшее развитие событий. Преисполнившись омерзения к себе, она согласилась бы на любые его требования. Илиана понимала, что тогда отдалась бы ему едва ли не с благодарностью, чтобы таким образом искупить вину. Она шумно выдохнула, вспоминая тогдашние переживания. Что ж, по крайней мере, она не позволила Имрилу осуществить план.

Невеликое утешение, цинично подумала Илиана. Впрочем, она не чувствовала бы себя лучше теперь, отдавшись Имрилу тогда. Это не освободило бы ее от груза вины, а лишь усилило бы истерику. Она никак не могла заглушить муки совести, потому что никто из друзей не винил ее за этот поступок, зато она хотя бы могла извлечь пользу из ненависти. Она твердо решила уничтожить Имрила и его шайку, пусть и не сомневалась, что в результате это приведет ее к гибели. Так этого она и добивается. Но она умрет не раньше, чем увидит смерть Имрила.

– Стоит иметь в виду, что твои соотечественники не станут показываться нам на глаза, – сказала Катинка ван Бек. – Те, кто до сих пор сражается против Имрила, стали уже подозрительными, они от каждого ждут предательства.

– В особенности от меня, – горько согласилась Илиана.

– Они вообще могут не знать о гибели твоего брата, – сказал Джери. – Во всяком случае, они могут не знать, какие обстоятельства привели к его гибели… – Это предположение показалось им совершенно неубедительным.

– Имрил наверняка позаботился о том, чтобы весь народ узнал о твоем поступке, – сказала Катинка ван Бек. – На его месте я бы сделала именно так. И можно не сомневаться, что он не просто изложил факты, но и истолковал их худшим образом. Ведь если последняя законная правительница оказался предательницей, народ падет духом, и Имрилу будет легче справиться с сопротивлением. Я в свое время тоже брала города. И для Имрила Виринторм, без сомнения, не первая добыча. Если он не смог использовать тебя одним способом, он нашел другой, Илиана!

– Как бы он ни истолковал мое предательство, хуже правды ничего нет, Катинка ван Бек, – отозвалась Илиана Гаратормская.

На это пожилая наемница ничего не сказала. Она лишь поджала губы и ударила пятками в бока лошади, выезжая вперед.

Большую часть дня они форсировали густой лес. И чем дальше углублялись, тем темнее становилось: прохладная, зеленая, умиротворяющая темнота, напоенная головокружительными запахами. Они находились на северо-востоке от Виринторма и удалялись от города, вместо того чтобы приближаться к нему. Катанке ван Бек казалось, она знает, где можно отыскать уцелевших жителей Гараторма.

В конце концов они выехали на теплую, залитую солнцем поляну и заморгали от яркого света, а Катинка ван Бек указала на другую сторону прогалины.

Илиана увидела за деревьями очертания чего-то. Чего-то зубчатого. И она вспомнила.

– Ну конечно, – воскликнула она. – Тикаксил! Имрил ничего не знает о старом городе.

Тикаксил существовал задолго до Виринторма. Некогда это был процветающий торговый город, дом предков Илианы. Город, обнесенный стеной. Стена состояла из огромных блоков твердой древесины, поставленных друг на друга. Теперь многих блоков не хватало, они выпали или сгнили до основания, но некоторые фрагменты зубчатой стены сохранились. И еще осталась пара домов из эбенового дерева, они выглядели почти так же, как в день постройки, несмотря на густо обвивавший их дикий виноград и ветки деревьев.

Все трое остановились посреди поляны и собирались спешиться, настороженно оглядываясь по сторонам. Массивные ветви над головой закачались, и рваные тени пронеслись по траве.

Илиане показалось, что это тени людей. Но вполне вероятно, что в городе стоят люди Имрила, а вовсе не ее соотечественники – если там вообще кто-то есть. Она держала руку рядом со странно знакомым копьем, готовая отбить нападение.

Катинка ван Бек проговорила отчетливо:

– Если вы друзья нам, вы узнаете нас. Вы увидите, что мы пришли как союзники в борьбе с Имрилом.

– Это место покинуто людьми, – заявил Джери-а-Конел, слезая с желтой клячи и оглядываясь по сторонам. – Но здесь можно отлично переночевать.

– Смотрите, это ваша королева, Илиана, дочь Пайрана. Помните, как она несла пламенеющее знамя, отправляясь на битву с армией Имрила? А я Катинка ван Бек, вы знаете, что я тоже враг Имрила. С нами Джери-а-Конел. Если бы не его помощь, вашей королевы не было бы сейчас здесь.

– Ты обращаешься к птицам и белкам, Катинка ван Бек, – сказал Джери-а-Конел. – Здесь нет никого из жителей Гараторма.

Не успел он договорить, как по воздуху пролетели сети и упали на них. Благодаря выучке никто из них не стал вырываться, они спокойно достали мечи, чтобы прорубить путь на свободу. Вот только Катинка и Илиана сидели верхом. Илиана пыталась разрезать сеть, но ее лошадь от страха то и дело поднималась на дыбы и ржала.

Один лишь Джери стоял на ногах, ему удалось выбраться из-под края сети, и он встал с мечом наготове, когда на них из-за разрушенной стены выбежали человек двадцать вооруженных мужчин и женщин.

Руки Илианы всё сильнее запутывались в тугих нитях, в итоге она выскользнула из седла и упала на землю.

Она почувствовала, как кто-то ударил ее в живот. Охнув от боли, она услышала, как кто-то сказал в ее адрес что-то оскорбительное, хотя слов она не разобрала.

Очевидно, Катинка ван Бек неверно оценила ситуацию. Эти люди были им вовсе не друзья.

Глава четвертая Соглашение

– Вы дураки! – с презрением проговорила Катинка ван Бек. – Вы не заслуживаете того шанса, какой мы предлагаем. То, что вы делаете, как раз на руку Имрилу. Неужели вам не ясно, что вы делаете в точности то, чего он хотел бы от вас?

– Молчи! – Молодой человек с длинным шрамом во всю щеку сердито сверкнул на нее глазами.

Илиана подняла голову, слабо мотнув в сторону, чтобы стряхнуть пряди волос, прилипшие к потному лицу.

– Стоит ли убеждать их, Катинка? Со своей точки зрения, они правы.

Почти три дня они провисели на деревьях, привязанные за руки, их снимали, только чтобы покормить и дать облегчиться. Но даже такая боль не могла сравниться с тем, что Илиана пережила в подземельях Имрила. Она почти не замечала неудобств. А их захватчики то и дело вымещали на ней злобу. После того первого удара ей досталось еще. На нее плевали, ее били по щекам, осыпали бранью. Все это ничего не значило для нее. Так надо, вот и всё.

– Они убьют себя, если убьют нас, – спокойно произнес Джери-а-Конел. Он, кажется, тоже не замечал боли. Вроде бы он вообще спал во время истязаний. Его черно-белая кошка куда-то исчезла.

Молодой человек перевел взгляд с Илианы на Катинку, потом на Джери.

– Мы все равно обречены, – заявил он. – Пройдет еще немного времени, и гончие Имрила выследят нас.

– Вот об этом я и толкую, – сказала Катинка ван Бек.

Илиана поглядела на развалины старинного города. Привлеченные звуком голосов, остальные подходили к дереву, на котором висели пленники. Илиана узнавала многие лица. Здесь были молодые люди, с которыми она часто проводила время когда-то. Это и оказались те обученные бойцы, дольше всех сопротивлявшиеся Имрилу, и еще несколько горожан, которым либо посчастливилось бежать из Виринторма, либо они вовсе не находились в городе, когда пришел Имрил. И не осталось ни одного, кто не испытывал бы ненависти к ней, ненависти того сорта, которая возникает, когда человек, вызывавший ранее восхищение, запятнал себя.

– Среди вас нет ни одного, кто не сказал бы Имрилу того, что сказала Илиана, – заявила Катинка. – Должно быть, вы совсем не знаете жизни, если не понимаете этого. Вы по-прежнему мягкотелые, тоже мне, бойцы. Надо мыслить реалистично. В нас ваш единственный шанс сразиться с Имрилом и победить. И, отвергая нас вот так, вы отвергаете самое важное. Забудьте ненависть к Илиане, по крайней мере, пока мы не побьем Имрила. У вас, друзья мои, не так много ресурсов, чтобы разбрасываться лучшими из них!

Молодого человека со шрамом звали Майсенал Хинн, он был дальним родственником Илианы. Некогда, знала Илиана, он вздыхал по ней, как вздыхали многие юноши при дворе. Майсенал нахмурился.

– Твои слова звучат разумно, Катинка ван Бек, и в прошлом ты давала нам немало дельных советов. Но откуда нам знать, что теперь ты произносишь разумные слова не для того, чтобы обмануть нас? Может, ты заключила с Имрилом уговор, пообещав сдать ему нас?

– Не забывай, что я Катинка ван Бек. Я не пошла бы на такое.

– Королева Илиана предала собственного брата, – напомнил Катинке Майсенал.

Илиана закрыла глаза. Вот теперь она ощутила боль, но не от веревок, впивавшихся в руки.

– Под невыносимой пыткой, – терпеливо пояснила Катинка. – Точно так же, наверное, поступила бы и я. Кто-нибудь из вас успел испытать на себе, что умеет Имрил?

– Есть такие, – признался Майсенал. – Только…

– И с чего нам, если мы вступили в сговор с Имрилом, являться сюда самим? Если бы мы знали ваше местоположение, мы бы просто сказали ему. Он отправил бы сюда войско, чтобы перебить вас, и захватил бы вас врасплох…

– Не врасплох. На милю со всех сторон от лагеря дежурят на высоких ветках часовые. Мы узнали бы о его приближении и бежали бы. Мы же знали, что вы идете, и у нас было время подготовиться к встрече, разве не так?

– Верно. Но мое предложение по-прежнему в силе.

Майсенал Хинн вздохнул.

– Некоторые из нас предпочли бы отомстить предательнице, а не сражаться с Имрилом. Некоторые хотят просто тихо жить здесь в надежде, что Имрил забудет о нас.

– Он не забудет. Он скучает. Скоро он решит поразвлечься и лично отправится на охоту за вами. Вас до сих пор просто терпели, поскольку он был уверен, что войска, захватившие западные области, готовятся напасть на Виринторм. Потому-то он и держит в городе такой большой гарнизон. Но теперь ему стало известно, что западное войско не собирается выступать в ближайшее время. Ему напомнят о вас.

– Значит, захватчики ссорятся между собой? – В голосе Майсенала послышался интерес. – Они дерутся друг с другом?

– Еще нет. Но это неизбежно. Вижу, ты понимаешь, что это значит. И об этом, в числе прочего, мы тоже хотели вам рассказать.

– Если они передерутся между собой, наши шансы нанести чувствительный удар по тем, кто засел в Виринторме, повышаются! – Майсенал потер шрам. – Н-да. – Затем он снова нахмурился. – Впрочем, ты можешь говорить всё это только для того, чтобы обмануть нас.

– Слишком сложный заговор, вот что я тебе скажу, – устало произнес Джери-а-Конел. – Почему бы не принять тот факт, что мы пришли, чтобы участвовать в борьбе против Имрила? Это наиболее вероятное объяснение.

– Я верю им. – Это сказала девушка. Старая подруга Илианы, Лайфет, возлюбленная ее брата.

Слова Лайфет имели вес у остальных. В конце концов, у Лайфет был самый значительный повод ненавидеть Илиану.

– Думаю, надо их снять, хотя бы на время. Нам стоит выслушать то, что они скажут. Благодаря Катинке ван Бек мы сумели хоть как-то сопротивляться Имрилу, не забывайте об этом. И мы вовсе не имеем ничего против Джери-а-Конела. Вероятно… Илиана… – было заметно, как трудно Лайфет произносить даже имя Илианы, – еще поплатится за предательство. Но не могу утверждать, что не предала бы Брадна сама, если бы подверглась тем пыткам, о каких говорит Катинка ван Бек. Когда-то Илиана приходилась мне другом. Я высоко ценила ее, как ценили и все остальные. Она храбро сражалась вместо своего отца. Да, думаю, я готова поверить ей, хотя и с должной оглядкой.

Лайфет подошла к Илиане поближе.

Илиана опустила голову и снова зажмурилась, не в силах взглянуть Лайфет в глаза.

Однако Лайфет решительно взяла Илиану за подбородок, заставляя взглянуть себе в лицо.

Илиана открыла глаза и постаралась выдержать взгляд Лайфет. Он был загадочен. В нем читалась ненависть, но и сочувствие тоже.

– Можешь ненавидеть меня, Лайфет Гант, – сказала Илиана так, чтобы ее слышала только Лайфет. – Больше ничего и не требуется. Но и выслушай меня тоже, потому что я пришла сюда не для того, чтобы предать тебя.

Лайфет закусила нижнюю губу. Когда-то она была красавицей, гораздо красивее Илианы, но теперь ее лицо ожесточилось, кожа стала бледной и шершавой. Она очень коротко стригла волосы. Никаких украшений не носила. На ней красовался залатанный зеленый балахон, сливавшийся по цвету с лесом, перетянутый широким плетеным ремнем, на котором висели меч и кинжал. На ногах ни брюк, ни чулок, лишь сандалии с жесткими подметками. Ее одежда ничем не отличалась от одежды всех остальных. Илиане, облаченной в штаны и кольчужную куртку, показалось, что она одета не по сезону тепло.

– Пришла ли ты, чтобы предать нас или нет, – это сейчас неважно, – сказала Лайфет. – Потому что причина наказать тебя за гибель Брадна остается. Да, это нецивилизованно, я понимаю, Илиана. Но я все равно чувствую так. Однако если ты знаешь способ победить Имрила, мы обязаны выслушать тебя. Катинка ван Бек рассуждает здраво. – Лайфет отвернулась, и Илиана снова свесила голову. – Снимите их!

– Желтый Рог в скором времени собирается атаковать запад, – рассказывал Джери-а-Конел. Его кошка снова сидела у него на плече, и он рассеянно поглаживал ее, пересказывая Майсеналу и остальным всё, что узнал от нее. – Кто сейчас правит на западе, знаете?

– Один из них, по имени Кагат Медвежий Коготь, подмял под себя города Бекторм и Райвенц, – ответила Лайфет. – Но недавно пошли слухи, что его убил кто-то из соперников, и теперь там два или три правителя, среди них некто по имени Арнольд Гровент, он вообще не похож на человека: тело льва, морда обезьяны, но при этом ходит на двух ногах.

– Порождения Хаоса, – задумчиво протянул Джери-а-Конел. – Как их здесь много. Такое впечатление, что Гараторм превратился в мир, куда сослали всех, кто служит Хаосу! Какая неприятная мысль.

На западе ведь есть еще два больших города, вспомнила вдруг Илиана.

– Как обстоят дела в Пойтарне и Масге? – спросила она.

Майсенал удивленно посмотрел на нее.

– Неужели ты не слышала? Сильный взрыв уничтожил Масгу, а заодно и всех ее обитателей. И, судя по рассказам, это никак не связано с сопротивлением. Просто несчастный случай. Наверняка из-за каких-то магических опытов.

– А Пойтарн?

– Разграблен, вырезан, заброшен. Те, кто его разорил, отправились дальше на побережье, несомненно, надеясь найти еще поживу. Их ждало разочарование. Приморские деревни были пусты. Жителям побережья повезло больше, чем нам. Многим удалось выйти в море и укрыться на далеких островах до того, как завоеватели узнали об их существовании. У захватчиков нет кораблей, они не смогли кинуться в погоню. Надеюсь, у беглецов всё хорошо. Мы бы попытались уйти вслед за ними, если еще остались корабли.

– Они пытались нападать на захватчиков?

– Пока еще нет, – сказала Лайфет. – Мы надеемся, что скоро.

– Или никогда, – добавил кто-то еще. – Наверное, им хватает здравого смысла выждать момент, или же они просто забыли о бедах континента.

– И все равно они наши потенциальные союзники, – сказала Катинка ван Бек. – Я и не подозревала, что так много народу спаслось.

– Но мы никак не можем связаться с ними, – терпеливо пояснила Лайфет. – Кораблей-то нет.

– Можно придумать другие способы. Но об этом мы поговорим позже.

Илиана сказала:

– Мне кажется, Имрил очень верит в силу желтого рога, который носит на шее. Если бы его как-нибудь украсть или уничтожить, это подорвало бы его уверенность в себе. Может, он даже черпает из рога силу, как он сам считает. Если так, тогда у нас еще больше причин разлучить его с этим рогом.

– Мысль хорошая, – согласился Майсенал. – Вот только сделать трудно. А что скажешь ты, Катинка ван Бек?

Катинка кивнула.

– И тем не менее это важный момент, и мы должны его обдумать. – Она чихнула и вытерла нос. – Первым делом нам необходимо хорошее оружие. Скажем так, нечто более современное, чем у вас. Огненные копья и тому подобное. Если бы каждый в отряде был вооружен огненным копьем, наша ударная сила тут же возросла бы втрое. Сколько у вас народу, Лайфет?

– Пятьдесят три человека.

– Значит, нам требуется пятьдесят четыре копья – одно для Джери-а-Конела, который вооружен таким же примитивом, как и вы. Требуется оружие, работающее на магической силе…

– Понимаю ход твоих мыслей, – сказал Джери. – Ты предвидишь, что Имрил и остальные, когда они в итоге начнут драться, растратят и живую силу, и боеприпасы. Если мы к тому времени обзаведемся огненными копьями, у нас будет значительное преимущество, неважно, насколько мал наш отряд.

– Именно. Проблема лишь в том, как захватить такое количество оружия.

– Наверное, придется навестить Виринторм, – сказала Илиана. Она поднялась на ноги, потянулась всем саднящим телом и сморщилась. Она пока сняла с себя доспехи и теперь ходила в таком же зеленом балахоне, как и остальные. Всеми силами пыталась доказать бывшим друзьям, что хочет стать одной из них. – Именно там мы и найдем нужное оружие.

– И смерть, – добавила Лайфет. – Смерть мы там тоже найдем.

– Нам придется замаскироваться. – Катинка ван Бек потерла губы.

– Будет лучше, – сказал Джери-а-Конел, – если они сами покажут нам оружие.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Илиана.

Глава пятая Набег на Виринторм

Их было восемь.

Илиана двигалась впереди. На ней снова красовалась сверкающая кольчуга, золотистые волосы скрывал шлем, в защищенной латной перчаткой руке она сжимала узкий меч.

Илиана вела за собой семь человек, ловко балансируя на широких ветвях деревьев, поскольку этими древесными путями ходила с самого детства.

Впереди лежал Виринторм.

За спиной Илианы висело одно из огненных копий. Второе осталось в лагере, у Катинки ван Бек.

Илиана остановилась, когда отряд приблизился к границам Виринторма, откуда уже было видно, как захватчики ходят по улицам.

За несколько прошедших месяцев Виринторм распался на отдельные маленькие городки. В каждом из таких поселений обитали люди или иные существа, объединенные каким-нибудь общим признаком: представители схожих рас, выходцы из одних и тех же эпох и миров, похожие друг на друга внешне, старались держаться вместе.

Городской район, за которым сейчас наблюдал маленький отряд Илианы, был выбран ими не случайно. Здесь обосновался народ, который в целом очень напоминал людей, но к людям при этом не принадлежал.

Черты этих существ – которых выдернули из многочисленных сфер и эпох – казались Илиане знакомыми. Более того, наблюдая за ними теперь, она ощущала сильное нежелание воплощать свой план. Они были рослые и стройные, с раскосыми миндалевидными глазами и остроконечными ушами. Глаза некоторых вполне напоминали человеческие, зато у других они оказались фиолетовыми или желтыми, а у кого-то даже то и дело вспыхивали голубыми и серебряными искрами. Но Илиана понимала, что они-то как раз и есть самые беспощадные из завоевателей.

– Можешь звать их элдренами, можешь – вадагами, можешь – мелнибонийцами, – подсказал ей Джери-а-Конел, – только не забывай, что все они в какой-то мере изменники, иначе не стали бы вступать в союз с Имрилом. Никакого сомнения, что все они служат Хаосу по собственной воле, так же как и Имрил. Не кори себя за то, что собираешься сделать.

Илиана вытащила из-за спины огненное копье и двинулась в обход поселения элдренов, на его дальний конец. Там с ними соседствовали люди, родившиеся либо в самом конце Трагического Тысячелетия, либо сразу по его завершении. И вооружены эти люди были лучше других. У каждого имелось по меньшей мере одно огненное копье.

До наступления темноты оставалось около часа. Илиана решила, что момент самый подходящий. Она выбрала наугад одного из элдренов, нацелила копье привычно ловким движением, которому неоткуда было взяться, и тронула украшенный драгоценным камнем спусковой крючок. В то же мгновенье из рубинового наконечника вырвалось красное пламя, прожгло аккуратную дырочку в нагруднике воина, пронзило насквозь его торс и вышло со спины. Илиана отпустила спусковой крючок и отступила обратно в древесную крону, наблюдая, что будет дальше.

Вокруг мертвого тела уже собралась толпа. Многие из этих существ со сверхъестественными глазами указывали в сторону соседнего лагеря. Мечи выскальзывали из ножен. Илиана слышала ругательства и возмущенный ропот. Пока что всё шло по плану. Жутковатые полулюди пришли к логичному заключению, что одного из них убил тот, для кого огненное копье является привычным оружием.

Оставив покойника лежать на месте, примерно три десятка существ, облаченные в одежду и доспехи самых разных стилей и оттого немного отличавшиеся друг от друга, рванули в сторону соседнего лагеря.

Илиана улыбнулась, глядя на них. Война и тактические уловки снова доставляли ей радость.

Она видела, как элдрены энергично размахивают руками, подходя к лагерю соседей. Видела, как воины-люди выскакивают из домов, на ходу прицепляя перевязи с мечами. Она знала, что Имрил запретил использовать разрушительное оружие на территории лагеря, и оттого преступление было возмутительным вдвойне. Впрочем, она не ждала, что прямо сейчас разразится настоящая драка. Она успела отметить, что дисциплина в лагере железная, установленная как раз для того, чтобы предотвращать ссоры между разными формированиями.

Мечи людей Трагического Тысячелетия поблескивали в последних лучах заходившего солнца, однако в ход их пока не пускали. Тот, кто явно был вожаком элдренов, о чем-то горячо спорил с командиром людей. Оба отряда затопали обратно к стоянке остроухих, чтобы осмотреть тело. И снова командир Трагического Тысячелетия принялся отрицать, что к убийству причастен кто-то из его солдат. Он показал, что они вооружены только мечами и ножами. Но вожак полулюдей ничего не хотел слушать. Он не сомневался, откуда упал смертоносный луч.

Тогда командир людей махнул в сторону своего лагеря, и воины двинулись в обратный путь к соседям. Здесь командир указал на крепкий с виду дом, на дверях и окнах которого висели замки. Приказал что-то одному из солдат. Тот ушел и вернулся со связкой ключей. Отперли одну из дверей. Старательно приглядевшись, Илиана сумела заглянуть внутрь. Как она и надеялась, это был склад, где хранились огненные копья. Именно это она хотела узнать, прежде чем действовать дальше. И теперь, когда оба отряда разошлись, обменявшись угрюмыми взглядами, она с разведчиками устроилась поудобнее, дожидаясь наступления ночи.

Они лежали на ветвях дерева, откуда был виден лагерь людей Трагического Тысячелетия, почти над самым складом, где хранились огненные копья.

Илиана сделала знак ближайшему к ней юноше, тот кивнул и вынул из-за пазухи удивительно красивый кинжал. Кинжал был трофейный, он принадлежал элдренам. Юноша беззвучно сошел вниз по деревьям и замер в тени. Почти полчаса он прождал, пока мимо прошел кто-то из солдат. Тогда он выпрыгнул из темноты. Рука сомкнулась на горле солдата. Кинжал взметнулся. Кинжал опустился. Солдат закричал. Кинжал снова ударил. Солдат снова закричал. Юноша наносил удары не для того, чтобы убить, а чтобы причинить боль, заставить солдата кричать как можно громче.

А вот третий удар был смертельным. Кинжал вонзился в горло солдата, мертвое тело упало на землю. Юноша подпрыгнул, оттолкнулся от стены дома, забрался на нижнюю ветку дерева, а затем исчез в листве, поднимаясь всё выше, чтобы присоединиться к товарищам.

На этот раз представление повторилось, только на территории людей Трагического Тысячелетия, которые сбежались на шум и обнаружили труп с торчавшим из горла кинжалом остроухих.

Людям было совершенно ясно, что именно произошло. Хотя они ни в чем не виноваты. Хотя они всё объяснили, эти нелюди всё равно подло отомстили им за убийство, которого никто из них вовсе не совершал.

Все как один, солдаты Трагического Тысячелетия ринулись к лагерю остроухих.

И как раз в этот миг Илиана спрыгнула с дерева на крышу их арсенала. Она проворно выхватила из-за спины огненное копье, нацелила себе под ноги и прожгла в крыше дыру, через которую можно было протиснуться внутрь. Между тем ее отряд тоже спустился на крышу. Кто-то из гаратормцев забрал у нее копье, и Илиана налегке спустилась в хранилище.

Она оказалась на чердаке. Очевидно, огненные копья хранились в помещениях внизу. Она отыскала люк, открыла, спустилась в непроглядную темноту. Ее глаза понемногу привыкли к мраку. Какой-то свет все-таки проникал сквозь щели в ставнях. По крайней мере, копья она разглядела. Илиана вернулась обратно тем же путем, каким пришла, приказала всем следовать за ней, оставив на крыше одного человека. Пока они, выстроившись в живую цепь, передавали друг другу копья, вытаскивая на крышу через прожженную дыру, она осмотрела нижние помещения, обнаружив там приличный запас копий, а также множество другого оружия, в том числе и отличные метательные топоры. Их придется оставить, все равно за короткое время они не смогут забрать больше шестидесяти огненных копий, и еще вопрос, как они донесут их до лагеря. Илиана уже собралась уходить, когда ее осенила одна мысль. И откуда только она знает, что наконечники огненных копий отвинчиваются от древка? Не переставая удивляться про себя, она подошла к горе огненных копий и принялась откручивать наконечники. Сняв все, она взяла отлично сбалансированный боевой топор и принялась наносить удары, но не по рубину – камень все равно уцелел бы, – а по основанию с резьбой, которое соединяло наконечник с древком. Теперь починить огненные копья будет непросто. Это самое большее, что можно сделать.

Она услышала снаружи голоса. Беззвучно подошла к ближайшему окну и посмотрела наружу.

На улице появились другие солдаты. Судя по виду, это была личная гвардия Имрила. Наверняка их послали, чтобы усмирить волнение. Илиана восхитилась талантами Имрила. Он вроде бы и вовсе не заботился ни о чем, однако же реагировал немедленно, стоило появиться хотя бы намеку на бунт в лагере. Его гвардейцы уже кричали дерущимся элдренам и людям Трагического Тысячелетия, чтобы те бросали оружие.

Илиана выбралась на крышу к отряду, вытаскивавшему последние копья.

– Уходите, – прошептала она. – Становится жарко. Уходите немедленно.

– А как же ты, королева Илиана? – спросил тот юноша, который зарезал солдата.

– Я следом за вами. Есть одно дело, которое я просто обязана исполнить.

Она смотрела им вслед, пока последний не скрылся из виду, а затем вернулась, чтобы отвинтить оставшиеся наконечники копий. Разбив топором последний, она услышала крики и какой-то шум. И снова посмотрела в щель в ставнях.

Солдаты указывали на крышу дома. Илиана огляделась в поисках собственного огненного копья и тут поняла, что его унесли вместе с остальными ее товарищи. При ней остался только меч. Она взбежала по лестнице, поднялась на чердак, подпрыгнула, выбираясь в прожженную дыру.

Ее заметили.

И тут же мимо плеча просвистела стрела, так близко, что она невольно отшатнулась, оступилась и покатилась по скату крыши на другую сторону дома. Но солдаты уже бежали туда. Ей удалось зацепиться за декоративный выступ на самом краю крыши. От рывка руки едва не выдернуло из суставов, тело повисло, закачалось под свистевшими со всех сторон стрелами. Одна или две стрелы ударили в шлем и в кольчугу, но не пробили. Илиане удалось упереться обо что-то ногой, оттолкнуться и закинуть тело обратно за декоративный выступ; прикрываясь им, она побежала вдоль крыши, высматривая ветку на которую можно перепрыгнуть. Но таких веток не оказалось.

У Илианы над головой появились чьи-то силуэты. Солдаты поняли, что случилось на складе оружия, нашли место, где она вошла. Она слышала злобные крики и радовалась, что успела вывести из строя все до единого огненные копья. Если бы солдаты добрались до них сейчас, ей пришел бы конец. Она добежала до дальнего края крыши и приготовилась прыгать на соседнюю. Это был единственный шанс на спасение.

Илиана взмыла в воздух, руки вцепились в следующий декоративный карниз. Она держалась за резное дерево, ощущая, как оно болезненно хрустит под ее весом. Она повисела немного, уверенная, что упадет, однако карниз выдержал, и она забралась на крышу. Преследователи разгадали ее маневр, ей вдогонку снова полетели стрелы. Она перепрыгнула с этой крыши на следующую, с отчаянием сознавая, что уходит всё дальше и дальше в город, а погоня не отстает. Она молилась про себя, чтобы поскорее нашлось такое место, где над крышей нависают ветви деревьев. Среди деревьев у нее гораздо больше шансов на спасение. Единственное утешение, что ее товарищи хотя бы двигаются сейчас в противоположном направлении.

Еще три крыши, и преследователи на какой-то миг потеряли ее. Илиана облегченно перевела дух. Но она не сомневалась, что настигнуть ее – всего лишь вопрос времени.

Хорошо бы спрятаться в каком-нибудь из домов, чтобы они поверили, будто ей удалось уйти. Когда преследователи успокоятся, исчезнуть из города не составит труда.

Она заметила впереди темный дом.

Этот вполне подойдет.

Она перепрыгнула пропасть между крышами, приземлилась, соскользнула с края и нащупала ногами подоконник. Кое-как уместившись на оконном карнизе, она с силой толкнула ставни и забралась внутрь, захлопнув их за собой.

Она сильно устала. Кольчуга казалась непомерно тяжелой. Эх, было бы время снять ее. Без доспеха она прыгала бы выше, карабкалась бы проворнее. Но теперь уже поздно переживать о подобных мелочах.

Воздух в комнате, где она оказалась, стоял затхлый, как будто окна здесь не открывались уже давно. Она двинулась было через комнату, но зацепилась за что-то ногой. Сундук? Кровать?

А потом она услышала сдавленный стон.

Илиана всмотрелась в темноту.

На смятой постели кто-то лежал. Какая-то женщина.

И она была связана.

Может быть, горожанка, которую взял в плен кто-то из захватчиков? Илиана склонилась пониже, чтобы вынуть кляп, засунутый глубоко в рот девушки.

– Кто ты? – шепотом спросила Илиана. – Ты меня не бойся. Если получится, я спасу тебя, просто я и сама сейчас в большой опасности.

А потом, когда кляп вышел, Илиана ахнула.

Она узнала это лицо.

То было лицо призрака.

Илиана ощутила, как по телу прошла дрожь ужаса. Она не смогла бы описать природу этого ужаса. Подобного она не испытывала никогда в жизни: ее ужасало то, что она знала это лицо, но не могла назвать имени.

И не могла вспомнить, где, в какой момент жизни, она видела раньше это лицо.

Она постаралась подавить желание отпрянуть от связанного тела на кровати.

– Кто ты? – эхом отозвалась женщина.

Глава шестая Не тот защитник

Илиана взяла себя в руки. Она нашла лампу, нашла огниво и трут, зажгла огонь, всё это время заставляя себя дышать глубоко и силясь подобрать логичное объяснение тому, что с ней происходит. Потрясение от узнавания было велико, и при этом она могла поклясться, что никогда раньше не встречала этой женщины.

Илиана обернулась. Женщина была одета в грязное белое платье. Вероятно, ее держат в плену уже довольно давно. Она забилась, силясь сесть на кровати. Руки ей связали впереди, но сложная система кожаных ремней охватывала также и шею, и ноги, и даже стопы.

Илиана подумала, уж не сумасшедшая ли это. Может, с ее стороны глупо было вынимать кляп. Взгляд у женщины казался диковатым, но, с другой стороны, кто не одичает в плену.

– Ты из Гараторма? – спросила Илиана, поднимая лампу, чтобы получше рассмотреть бледное лицо женщины.

– Гараторм? Так называется этот город? Нет.

– Мне кажется, я тебя знаю.

– А я – тебя. Хотя…

– Вот именно, – с жаром произнесла Илиана. – Ты тоже никогда в жизни меня не встречала.

– Меня зовут Иссельда Брасс. Я пленница барона Калана с тех пор, как оказалась здесь.

– А почему он держит тебя под замком?

– Боится, что я сбегу и меня увидят. Он хочет, чтобы я была при нем. Я у него что-то вроде талисмана. Особого вреда он мне не причинил. Как думаешь, у тебя получится перерезать эти ремни?

Убежденная рассудительным тоном Иссельды Брасс, Илиана наклонилась и перерезала путы. Иссельда застонала, когда кровь прилила к онемевшим конечностям.

– Спасибо!

– Я Илиана Гаратормская. Королева Илиана.

– Дочь короля Пайрана! – Иссельда, кажется, была ошеломлена. – Но ведь Калан, кажется, изгнал твою душу из тела?

– Насколько я знаю, да. Но теперь у меня новая душа.

– Правда?

Илиана улыбнулась.

– Только не проси у меня объяснений. В общем и целом, не всё, что столь внезапно пришло в наш мир, несет зло.

– Большинство тех, кто пришел, несут именно зло. Калан говорил мне, что большинство служит Хаосу, они верят, что убить их невозможно. Впрочем, сам он вряд ли в это верит. Он только так говорит.

Илиана дрожала, не понимая, отчего ее так и тянет обнять эту женщину, прижать к себе, и вовсе не просто по-дружески. До сих пор она никогда не испытывала подобных желаний. Колени у нее подгибались. Не размышляя больше, она уселась на кровать.

– Судьба, – пробормотала она. – Говорят, что я служу Судьбе. Ты хоть что-нибудь знаешь об этом, Иссельда Брасс? Мне прекрасно известно твое имя и имя этого барона Калана тоже. Мне кажется, я искала тебя, искала всю жизнь, вот только искала всё же не я. Ох… – Илиана была близка к обмороку. Она приложила руку ко лбу. – Какой-то кошмар.

– Я тебя понимаю. Калан считает, это из-за его опытов исказился ход времени. Наши жизни очень тесно сплелись. Одна вероятность противоречит другой. В таких условиях можно вообще повстречаться с самим собой.

– Так это из-за Калана сюда явился Имрил и все остальные?

– Так он считает. Он всё время пытается восстановить равновесие, которое сам и нарушил. И я очень важная персона в его экспериментах. Он не хочет завтра ехать вместе с Имрилом.

– Завтра? А куда едет Имрил?

– Идет в поход на запад. Против какого-то Арнольда Гровента, как я понимаю.

– Значит, они наконец-то сцепятся! – На миг Илиана забыла обо всем, кроме этого факта. Она пришла в восторг. Удачный случай выпал им даже раньше, чем она надеялась.

– Барон Калан приносит Имрилу удачу, – пояснила Иссельда. Она нашла где-то гребешок и теперь пыталась расчесать спутанные волосы. – Как я – Калану. Я до сих пор жива благодаря сплошным предрассудкам!

– А где сейчас Калан?

– Наверняка во дворце у Имрила, это ведь дворец твоего отца?

– Верно. И что он там делает?

– Проводит опыты. Имрил устроил там для него лабораторию, хотя на самом деле Калан предпочитает работать здесь. Когда он работает, то усаживает меня рядом и разговаривает со мной, словно я собачка. Это единственное внимание, какое он мне оказывает. Нет нужды говорить, что я почти ничего не понимаю в его речах. Впрочем, я присутствовала, когда он украл твою душу. Это было жутко. Как же ты выздоровела?

Илиана не ответила.

– А как он… украл мою душу?

– С помощью камня, такого же, который едва не поглотил разум моего Хоукмуна, когда его вставили ему в голову. Во всяком случае, свойства у этого камня те же…

– Хоукмун? Это имя…

– Что? Ты знаешь Хоукмуна? Как он? Он же, наверное, не в этом мире?..

– Нет… нет. Я его не знаю. И я не понимаю, с чего бы мне его знать. Хотя звучит имя очень знакомо.

– Ты нездорова, Илиана Гаратормская?

– Да. Да. Очень может быть. – Илиана едва не теряла сознание. Несомненно, спасаясь бегством от солдат Имрила, она устала сильнее, чем показалось сначала. Она сделала еще одну попытку взбодриться. – Значит, драгоценный камень? И он у Калана? А моя душа, как он считает, заключена внутри?

– Да. Только он явно ошибается. Твоя душа каким-то образом высвободилась из камня.

– Точно. – Илиана невесело усмехнулась. – Что ж, надо продумать, как будем спасаться. Ты ведь вряд ли сможешь карабкаться по крышам и бежать вместе со мной по деревьям.

– Я могу попробовать, – сказала Иссельда. – Я сильнее, чем кажусь.

– В таком случае надо попробовать. Когда должен вернуться Калан?

– Он ушел совсем недавно.

– Значит, у нас есть немного времени. Я постараюсь пока отдохнуть. – Илиана прилегла на постель. – У меня голова раскалывается.

Иссельда протянула руку, чтобы помассировать Илиане лоб, но та отпрянула с криком:

– Нет! – Она облизнула пересохшие губы. – Нет. Но я благодарю тебя за участие.

Иссельда подошла к закрытому ставнями окну и осторожно приоткрыла створку, вдыхая прохладный ночной воздух.

– Калан поехал, чтобы помочь Имрилу установить контакт с этим его черным богом, Ариохом.

– Который, по мнению Имрила, и отправил его сюда?

– Да. Имрил будет дуть в желтый рог, а Калан постарается сотворить некое заклинание. Калан скептически относится к идее призывания демона.

– Имрил очень дорожит свои рогом. Он что, никогда не снимает его с шеи?

– Никогда, так говорит Калан. Заставить Имрила снять этот рог может только Ариох собственной персоной.

Время тянулось мучительно медленно. Пока Илиана старалась отдохнуть, Иссельда загасила лампу и принялась наблюдать за улицей, где солдатские патрули до сих пор искали Илиану. Некоторые за это время даже поднялись на крыши. Но в конце концов они вроде бы прекратили поиски, и Иссельда подошла, чтобы разбудить Илиану, которая успела провалиться в тревожный сон.

Иссельда тронула Илиану за плечо, и та вздрогнула всем телом, мгновенно проснувшись.

– Они ушли, – сообщила Иссельда. – Кажется, можно рискнуть и выйти. Как пойдем? По улицам?

– Нет. Но нам бы пригодился моток веревки. Как думаешь, в доме найдется такой?

– Я поищу.

Иссельда вернулась через несколько минут, неся на плече свернутую кольцом веревку.

– Это самая длинная, какую удалось отыскать. Она достаточно крепкая?

– Должна быть крепкой. – Илиана улыбнулась.

Она широко распахнула окно и выглянула наружу. Ближайшая толстая ветка дерева находилась примерно в десяти футах над головой. Илиана взяла веревку, сделала на одном конце петлю, смотала остаток в кольцо по размеру петли. После чего принялась раскручивать моток, а затем внезапно отпустила.

Петля зацепилась за ветку, наделась на нее, и Илиана затянула узел.

– Тебе придется забраться мне на спину, – сказала Иссельде Илиана, – ногами обхватишь меня за талию и будешь держаться изо всех сил. Как думаешь, справишься?

– У меня нет выбора, – просто ответила Иссельда.

Она выполнила все указания, после чего Илиана встала на подоконник, как следует схватилась за веревку, пару раз обмотала ее вокруг руки, а потом они пронеслись над крышами, едва не врезавшись в шпиль старинных торговых рядов. Илиана ударилась ногой о нижнюю ветку, постаралась удержаться, напрягая все силы, чтобы покрепче схватиться за ветку над головой. Она едва не сорвалась, но тут Иссельда протянула руки, вцепилась в верхнюю ветку и подтянулась, забираясь на нее, а затем свесилась вниз, чтобы поднять Илиану. Они лежали на широкой ветке, тяжело дыша.

Затем Илиана вскочила на ноги.

– Следуй за мной, – приказала она. – Руки раскинь пошире для равновесия. И не останавливайся.

Она начала огибать широкий ствол.

Иссельда, покачиваясь, последовала за ней.

Они вернулись в лагерь к утру, чему были несказанно рады.

Катинка ван Бек вышла из хижины, которую устроила себе из старых досок, при виде Илианы она пришла в восторг.

– Мы переживали за тебя, – сказала она. – Даже те, кто уверял, что тебя ненавидит. Ребята принесли огненные копья. Отличная добыча.

– Великолепно. А я раздобыла кое-какую новую информацию.

– Хорошо. Просто прекрасно. Думаю, тебе надо позавтракать и отдохнуть. Кто это с тобой? – Катинка ван Бек как будто только что увидела женщину в белом грязном платье.

– Ее зовут Иссельда Брасс. Она, как и ты, не из Гараторма…

Илиана заметила, какое потрясение отразилось на лице Катинки.

– Иссельда? Дочь графа Брасса?

– Да, – радостно подтвердила Иссельда. – Хотя граф Брасс погиб, пал в битве за Лондру.

– Ничего подобного! Нет-нет! Он по-прежнему живет в замке Брасс! Значит, Хоукмун был прав. Ты жива! Это самая странная история на моей памяти, но при этом и счастливая.

– Значит, ты видела Дориана? Как он?

– Э… – Катинка ван Бек, кажется, решила проявить осмотрительность. – Он в порядке. С ним всё хорошо. Он был болен, но теперь, судя по всем признакам, быстро выздоравливает.

– Ах, если бы снова увидеть его! Но он ведь не в этой реальности?

– К сожалению, он не может здесь находиться.

– А как ты сюда попала? Тем же способом, что и я?

– Примерно таким же, да. – Катинка ван Бек обернулась и увидела, что Джери-а-Конел вышел из одного из уцелевших домов эбенового дерева. Он протирал заспанные глаза и, кажется, не вполне очнулся. – Джери! Это Иссельда Брасс. Хоукмун оказался прав.

– Так она жива! – Джери хлопнул себя по бедрам, перевел смешливый взгляд с Илианы на Иссельду и обратно. – Ха! Вот это всем шуткам шутка! Ну ничего себе! – И он разразился хохотом, который показался и Илиане, и Иссельде очень неуместным.

Илиана ощутила, как ее охватывает гнев.

– Мне уже надоели твои загадки и намеки, сэр Джери! Наскучили окончательно!

– Ага! – Джери всё еще хохотал. – Полагаю, мадам, это лучший ответ!

Глава первая Упоительная баталия, торжествующая месть

Теперь их набралась почти сотня, и почти все вооружились огненными копьями. Катинка ван Бек спешно обучила бойцов пользоваться этим оружием, правда, некоторые копья оказались с дефектами, поскольку были очень старыми, но в целом они придавали уверенности всякому, кто брал их в руки.

Илиана обернулась в седле, чтобы еще раз оглядеть войско. Каждый мужчина и каждая женщина сидели верхом, по большей части на беговых вейнах. Все они отдали честь пламенеющему знамени, когда Илиана развернулась к ним. Этот огненный стяг, полыхавший огнем, но не сгорающий, трепетал над ее защищенной шлемом головой. Гаратормцы гордились знаменем. И они возвращались в Виринторм.

Отряд ехал под гигантскими зелеными деревьями Гараторма: Илиана, Катинка ван Бек, Джери-а-Конел, Иссельда Брасс, Лайфет Гант, Майсенал Хинн и все остальные. Все, кроме Катинки ван Бек, были совсем молоды.

И Илиане показалось, что, пусть ее преступления и не забыты теми, кого она ведет за собой, она снова стала одним целым со своим народом. Впрочем, многое зависело от того, как сложится битва, которая им предстоит.

Они ехали всё утро и к полудню увидели впереди Виринторм.

Лазутчики уже доложили, что Имрил уехал с основным войском. Охранять Виринторм он оставил примерно четверть от своих сил, никак не ожидая сколь-нибудь серьезного нападения. Однако эта четверть представляла собой целых пятьсот отборных воинов – более чем достаточно, чтобы уничтожить отряд Илианы, если бы тот не был вооружен огненными копьями.

А по дороге гаратормцы пели. Они пели старинные песни своей страны. Радостные песни, полные любви к этому богатому древесному миру. Они не стали задерживаться, достигнув окраин Виринторма, и тут же рассеялись по улицам.

Люди Имрила стояли ближе к центру города, рядом с большим домом, где некогда жила семья Илианы и который с недавнего времени служил дворцом Имрилу.

Илиана жалела, что самого Имрила там нет. Она сгорала от желания отомстить, если всё сложится удачно.

Теперь сто всадников, раскинувшись редкой цепью, спешились и заняли позиции, окружив центр города. Некоторые залегли за наспех возведенными баррикадами, кто-то устроился на крышах, некоторые засели в дверных проемах. Сотня огненных копий была нацелена на центр города, когда Илиана выехала на широкую улицу и прокричала:

– Сдавайтесь, именем королевы Илианы!

И голос ее звучал громко и гордо.

– Сдавайтесь, солдаты Имрила! Мы пришли, чтобы вернуть свой город!

Немногие, кто был на улицах, оборачивались, цепенея от неожиданности, затем хватались за оружие. Солдаты в самых разных мундирах, в доспехах всех мастей, разных форм и расцветок; люди с поросшими шерстью телами; люди, совершенно лишенные волос; люди с четырьмя руками или четырьмя ногами; люди со звериными головами, с хвостами, с рогами, с мохнатыми ушами, с копытами вместо человеческих стоп; люди с синей, зеленой, красной и черной кожей; люди с диковинным оружием в руках, с приспособлениями таинственного назначения; настоящие уроды, а еще карлики, великаны, гермафродиты; люди с крыльями и с прозрачной кожей высыпали на улицы. Они видели перед собой королеву Илиану Гаратормскую и смеялись.

Один воин с оранжевой бородой, доходившей ему до пояса, выкрикнул:

– Илиана мертва. И ты тоже будешь, не пройдет и минуты!

В ответ Илиана подняла огненное копье, тронула украшенный драгоценным камнем спусковой крючок и прожгла лучом алого света дырку во лбу этого солдата. В тот же миг еще один, с песьей мордой, метнул в нее диск, просвистевший совсем близко, и Илиана едва успела вскинуть правую руку, чтобы отбить его маленьким круглым щитом. Она развернула лошадь и поспешила в укрытие. У нее за спиной солдаты гарнизона также искали укрытия, потому что повсюду теперь сверкали алые лучи.

Целый час бушевала битва, обе стороны обменивались выстрелами, оставаясь в укрытиях, а Катинка ван Бек переезжала от воина к воину, передавая приказы сжимать кольцо и загонять противника в самый его центр. Так они и делали, хотя приходилось туго – пусть у врагов оружие было слабее, все они гораздо лучше владели им.

Илиана поднялась на крышу, чтобы проследить за ходом битвы. Она недосчиталась примерно десяти человек из своего и без того небольшого отряда, но люди Имрила понесли куда большие потери. Она увидела не меньше четырех десятков трупов. Однако захватчики теперь явно перегруппировывались, чтобы пойти в контратаку. Многие уже сидели верхом на самых разных скакунах, в том числе на захваченных вейнах.

Илиана спрыгнула на землю и нашла Катинку ван Бек.

– Они хотят пойти на прорыв, Катинка!

– В таком случае их необходимо остановить, – твердо заявила наемница.

Илиана снова села на вейну. Длинноногая птица вскрикнула, когда Илиана развернула ее вокруг собственной оси. Она помчала в ту сторону, где Джери-а-Конел занял позицию у окна дома, выходящего на главную площадь.

– Джери! Они наступают! – выкрикнула Илиана.

А в следующую секунду на нее по улице хлынула лавина кавалерии, и Илиане на мгновенье показалось, что она одна стоит на пути этой завывающей толпы.

Она вскинула огненное копье, нажала на крючок. Рубиновый свет хлынул, вырвавшись из наконечника, беспорядочно прошелся по первым рядам всадников. Они упали под ноги тем, кто двигался за ними, и стремительное движение ослабло.

Но и копье теперь тоже стало бесполезным. Бьющий из него свет подрагивал, едва обжигая солдат, как обжигает яркое солнце, и они двигались дальше.

Илиана отбросила копье, выхватила узкий меч, взяла в руку с поводьями длинный кинжал и направила вейну вперед. У нее за спиной, укрепленное на луке седла, потрескивало пламенеющее знамя, шипевшее тем громче, чем быстрее она неслась.

– За Гараторм!

И вот теперь она ощутила радость. Мрачную радость. Жуткую радость.

– За Пайрана и Брадна!

Ее меч полоснул по прозрачному телу какого-то призрачного существа, которое ухмылялось, пытаясь зацепить ее стальными когтями.

– Месть!

И какой же сладкой была она, эта месть! Какой желанной и кровожадной! Илиана находилась так близко от смерти, но всё же ощущала себя более живой, чем когда-либо раньше. Вот ее судьба: ехать с мечом на битву, сражаться, убивать.

И когда она сражалась, казалось, что она участвует не в одной битве, а сразу в тысяче. И в каждой битве у нее было другое имя, зато в каждой битве она ощущала то же мрачное воодушевление.

Вокруг нее ревели и громыхали враги, кажется, два десятка мечей сразу стремились уничтожить ее, но она лишь смеялась над ними.

И ее смех тоже был оружием. От него стыла кровь в жилах тех, с кем она билась. Этот смех наполнял противников неодолимым и обессиливающим ужасом.

– За солдата Судьбы! – слышала она собственный клич. – За Вечного Воителя! За Битву без конца! – Она и сама не понимала, что означают эти слова, хотя и знала, что выкрикивала их прежде много раз и будет кричать снова, неважно, переживет она сегодняшнюю битву или нет.

Теперь и остальные следовали за ней. Она видела, как встает на дыбы и храпит желтая лошадка Джери-а-Конела, бьет копытами, раскидывая в стороны солдат. Лошадь, кажется, обладала сверхъестественным разумом. Она не просто металась в панике, стараясь защитить себя. Она сражалась, яростно, как и ее хозяин. И еще она скалилась, демонстрируя неровные желтые зубы, желтые глаза холодно поблескивали, пока ее седок рубил мечом налево и направо, растягивая губы в тонкой улыбке.

Здесь же была и Катинка ван Бек, несгибаемая, последовательная и хладнокровная, она деловито сеяла смерть. В одной защищенной перчаткой руке она сжимала боевой обоюдоострый топор, в другой держала утыканную шипами булаву, поскольку сочла, что фехтовать в данной ситуации неуместно. Она гнала тяжелую, флегматичную лошадь в гущу врагов, рубя конечности и сокрушая черепа с такой же уверенностью, с какой хозяйка нарезает мясо и овощи, готовя ужин для супруга. И Катинка ван Бек не улыбалась. Она подходила к работе серьезно, делая то, что требовалось сделать, и не ощущая ни отвращения, ни радости.

Илиана и сама не понимала, откуда взялась та радость, какую чувствует она. Всё ее тело пело от удовольствия. Она должна была бы устать, а вместо того она ощущала себя бодрее, чем когда-либо в жизни.

– За Гараторм! За Пайрана! За Брадна!

– За Брадна! – вторил чей-то голос рядом. – За Илиану!

То была Лайфет Гант, сражавшаяся мечом почти с той же грацией и неистовством, что и Илиана. И здесь же находилась Иссельда Брасс, оказавшаяся опытной воительницей: она разила противников шипастым навершием щита почти так же результативно, как и мечом!

– Молодцы мы, девчонки! – прокричала Илиана. – Отлично деремся!

Она видела, в какое замешательство приходят их враги, сознавая, что против них воюет несколько женщин. Кажется, женщины сражались наравне с мужчинами не во многих мирах. Во всяком случае, в Гараторме такого не было никогда, пока не появилась Катинка ван Бек.

Илиана заметила, как Майсенал Хинн коротко улыбнулся ей, его глаза ярко блестели, когда он промчался мимо к сбившимся в кучу воинам Имрила, у которых путь к отступлению был отрезан несколькими лучами огненных копий, бивших с крыш близлежащих домов.

Два или три здания заполыхали, подожженные могучим оружием, клубы дыма поползли по улицам. На мгновение Илиана перестала видеть, что происходит вокруг, и закашлялась от едкой гари, заползавшей в горло. Затем она вырвалась из облака дыма и кинулась на врага вслед за Майсеналом.

Хотя кровь сочилась из дюжины мелких ран и царапин, Илиана не ощущала усталости. Она выбила из седла одного всадника, ударив его щитом, в тот же самый момент крутанула мечом, пронзая какого-то карлика, покрытого зеленой шерстью, прямо в разинутый в крике рот, так что острие меча вошло тому глубоко в мозг. Когда карлик упал, Илиана выдернула меч из тела как раз вовремя, чтобы парировать удар топора, которым замахнулся на нее солдат в пурпурном доспехе, лязгавший заостренными стальными зубами и силившийся пронзить ее копьем, зажатым у него в другой руке. Илиана перегнулась в седле и отсекла ему кисть, кулак с зажатым в нем копьем упал. Оставшийся обрубок, фонтанируя кровью, продолжил начатое движение, но тут до солдата всё же дошло, что с ним случилось, и он застонал.

Но Илиана уже промчалась мимо него туда, где одна из девушек ее отряда стояла рядом с погибшей вейной, отчаянно пытаясь отбиться от трех наседавших на нее мужчин со змеиной кожей (только это их и объединяло, одеты они были совершенно по-разному), которые твердо вознамерились уничтожить ее. Илиана рассекла череп одному рептилоиду, оглушила второго, отчего он завалился назад, свесившись из седла, и пронзила третьему сердце, освободив дорогу девушке, которая, благодарно улыбнувшись, подхватила огненное копье и кинулась к открытой двери дома.

А потом Илиана оказалась на площади с двумя десятками воинов за спиной и торжествующе прокричала:

– Мы прорвались!

Тогда из всех домов побежали пешие солдаты, не принимавшие участия в сражении кавалеристов, и вскоре Илиана снова оказалась в окружении врагов.

А в следующий миг Илиана снова смеялась, и ее сверкающий меч отнимал одну жизнь за другой.

Солнце шло на закат.

Илиана прокричала своим воинам:

– Поспешим! Надо закончить дело до темноты, ночью будет труднее.

Оставшихся вражеских кавалеристов загнали обратно на площадь. Уцелевшие вражеские пехотинцы отступали к большому дому, который Имрил называл дворцом, дому, где когда-то родилась Илиана. В этом же доме она кричала и содрогалась от боли, называя место, где скрывался ее брат.

На мгновенье радость Илианы сменилась черной тоской, и она замешкалась. Звуки битвы как будто ушли далеко. Все сделалось каким-то отстраненным. И она вспомнила лицо Имрила, почти по-мальчишески серьезное, когда он подался к ней, повторяя: «Где он? Где Брадн?»

И ведь она сказала ему.

Илиана содрогнулась. Она опустила меч, позабыв об опасности, которая угрожала ей со всех сторон. Пять уродливых тварей, чьи тела и лица были сплошь покрыты громадными бородавками, бросились к ней, протягивая руки. Она ощутила, как острые когти пронзают звенья кольчуги. Она рассеянно взглянула на противников.

– Брадн… – пробормотала она.

– Да ты ранена, девочка! – Это появилась Катинка ван Бек, ее топор вошел в череп одному бородавчатому типу, булава опустилась на плечо другого. Они пронзительно завопили. – Тебя оглушили?

Илиана усилием воли вышла из оцепенения, ее меч тут же сразил одного из бородавчатых.

– Всего на миг, – сказала она.

– Осталось около сотни! – сообщила Катинка ван Бек. – Они забаррикадировались в доме твоего отца. Сомневаюсь, что нам удастся выбить их оттуда до наступления ночи!

– В таком случае придется сжечь дом, – холодно проговорила Илиана. – Мы должны спалить их.

Катинка нахмурилась.

– Мне не нравится эта идея. Даже у таких тварей должен быть шанс сдаться…

– Сжечь их вместе с домом. Сжечь всё! – Илиана развернула вейну, чтобы окинуть взглядом площадь. Площадь была усеяна мертвыми телами. Из ее отряда уцелело человек пятьдесят. – Тогда сегодня нам больше не придется сражаться, разве не так, Катинка ван Бек?

– Это так, но всё же…

– И мы сохраним жизни наших воинов, которые уцелели в битве, верно?

– Верно… – Катинка пыталась посмотреть Илиане в глаза, но Илиана упорно отворачивалась от нее. – Верно. Но как же сам дом? Ведь твои предки жили здесь из поколения в поколение. Это самое красивое здание во всем Виринторме. Вряд ли найдется второе такое в Гараторме. Оно сложено из редких сортов древесины. Многих пород деревьев, из которых оно построено, больше уже не существует в природе…

– Пусть горит. Я больше не смогу тут жить.

Катинка вздохнула.

– Я передам приказ, хоть мне он не по душе. Могу я предложить нашим врагам сдаться?

– Они не предлагали нам сдаться.

– Но ведь мы – не они. С точки зрения морали…

– В данный момент я не в настроении слушать про мораль, благодарю. Катинка ван Бек отъехала, чтобы передать приказ королевы Илианы.

Глава вторая Невозможная смерть

Мужчины и женщины угрюмо стояли, опустив руки на рукояти мечей, на их лицах играли отсветы пламени, пока они смотрели, как в ночной темноте догорает фамильный дом Пайрана, вдыхали запах этого погребального костра и слушали пронзительные, полные ужаса крики, которые время от времени раздавались из клубов густого, черного дыма.

– Это справедливо, – заявила Илиана Гаратормская.

– Но существуют и иные виды справедливости, – негромко проговорила Катинка ван Бек. – Илиана, тебе не удастся выжечь чувство вины, которое терзает тебя.

– Не удастся? В самом деле, сударыня? – Илиана хрипло рассмеялась. – Тогда откуда же удовлетворение, которое я ощущаю?

– Никак не могу к этому привыкнуть, – сказала Катинка ван Бек. Она говорила так, чтобы слышала только Илиана, и говорила с неохотой. – Мне уже доводилось наблюдать подобные акты мщения, но никогда не было так стыдно, как теперь. Ты стала жестокой, Илиана.

– Но такова судьба Вечного Воителя, – произнес кто-то. Это подошел Джери. – Так бывает всегда. Не переживай, Катинка ван Бек. Воителю всегда приходится искать способ избавить себя от некой сомнительной ноши. И одним из способов становится его, или ее, намеренная жестокость, поступки, идущие вразрез с совестью Вечного Воителя. Илиана считает, что на нее давит одна только тяжесть от чувства вины из-за преданного брата. Но это не так. Такого груза на душе ни ты, Катинка ван Бек, ни я не можем даже вообразить. И нам стоит поблагодарить богов, что нам неведомо это чувство!

Илиана содрогнулась. Она почти не вслушивалась в слова Джери, однако ее взволновала серьезность его откровения.

Катинка ван Бек пожала плечами и отвернулась.

– Как скажешь, Джери. Ты знаешь о подобных делах побольше моего. И если бы не твои знания, у нас вообще не было бы Илианы, которая способна противостоять Имрилу. – Она с раздраженным видом отошла в серую тень.

Джери немного постоял рядом с Илианой. А затем тоже отошел, оставив ее созерцать тлеющие руины отчего дома.

Крики замолкли, вонь горелой плоти рассеялась, и в итоге остался лишь сладковатый аромат сгоревшей древесины. Илиане казалось, что жизнь вытекла из нее. И когда жар спал, она подошла ближе к пепелищу, словно желая согреться, потому что озноб пробирал ее до костей, хотя ночной воздух вовсе не был холодным.

И она по-прежнему видела перед собой серьезное лицо Имрила. И по-прежнему слышала собственный голос, отвечающий ему на вопрос.

Когда ее нашел Джери, почти рассвело, она бродила по обугленным костям, пеплу и головешкам, то пиная закопченный череп, то поддевая сапогом сломанное ребро.

– Новости, – сообщил Джери.

Она уставилась на него мутными глазами.

– Новости об Имриле. Он одержал победу в войне. Убил Арнольда, узнал о том, что случилось здесь вчера. Он возвращается.

Илиана глубоко вдохнула едкий воздух.

– В таком случае надо подготовиться, – сказала она.

– У нас осталась едва ли половина отряда, нам не выстоять перед армией Имрила. У него теперь и войско Арнольда, точнее, его остатки. По меньшей мере две тысячи солдат движутся на нас! Кажется, наилучшей тактикой будет вернуться в лес, нападать на них время от времени…

– Мы будем следовать тому плану, который приняли изначально, – отрезала Илиана.

Джери-а-Конел пожал плечами.

– Очень хорошо.

– Огненные пушки Имрила нашли?

– Нашли, спрятанные в погребах на виноградниках к западу отсюда. Катинка ван Бек проследила, чтобы за ночь их расставили по периметру города. Еще несколько защищают подступы к главным зданиям в центре. Хорошо, что это было проделано сразу же. Лично я никак не ожидал, что Имрил вернется так быстро.

Илиана снова зашагала по пожарищу.

– Катинка ван Бек – опытный полководец.

– Нам повезло, что она такая, – заметил Джери.

Вскоре после полудня разведчики вернулись с новостями, что Имрил приближается к городу, используя ту же тактику, что и Илиана: берет его в кольцо. Илиана молилась лишь о том, чтобы соглядатаи Имрила не заметили наспех замаскированных огненных пушек. Примерно половину уцелевшего отряда она оставила обслуживать могучие орудия. Остальные заняли позиции, укрывшись кто где.

Спустя примерно час первая волна кавалерии, сплошь в сияющих доспехах и с развевающимися знаменами, с грохотом ворвалась на четыре широкие улицы, которые вели на центральную площадь города.

Сама же площадь казалась пустой, если не считать оставленных там мертвых тел.

Всадники начали сбиваться с темпа, когда первые из них заметили то, что ждало впереди, и пришли в смятение.

Откуда-то сверху пропел серебристую ноту рожок.

И загрохотала огненная пушка.

А на том месте, где только что была кавалерия, со всех четырех сторон осталась горелая земля, хлопья пепла поплыли по воздуху, зола осела на улицы.

Илиана, скрытая деревьями, улыбнулась, вспомнив, как эти самые огненные пушки испепеляли ее народ.

Соотношение сил выровнялось, теперь отряду Илианы противостояло несколько сотен, вот только использовать огненные пушки снова было невозможно, потому что для этого их пришлось бы заправить особым веществом, и вещество это требовало очень осторожного обращения, его вливали в специальные емкости медленно, капля за каплей. Илиана видела, как ее солдаты, стрелявшие из пушек, поднялись и бросились бежать к площади, затем скрылись в домах.

Над Виринтормом снова воцарилась тишина.

А затем с запада донесся топот копыт. Солнечные лучи, проходя между листьями деревьев, заиграли на украшенных драгоценными камнями масках и на ярких конских доспехах.

Со своего места на дереве, в сотне ярдов от Илианы, Катинка ван Бек прокричала:

– Это Калан и кавалерия Темной Империи. У них тоже есть огненные копья.

Змеиная маска барона Калана сверкала, пока он стремительно несся по широкой улице. Из домов протянулись тонкие алые лучи, выпущенные из оставшихся у бойцов Илианы огненных копий. Несколько лучей прошло сквозь тело Калана, кажется, не причинив ему ни малейшего вреда, и Илиана подумала, что ее подводит зрение. Даже маг не может быть неуязвимым перед этими смертоносными лучами.

Впрочем, остальные всадники упали раньше, чем их товарищи успели открыть ответный огонь, нацеливая копья наугад в сторону домов, откуда их обстреляли, и рубиновые лучи пересеклись в воздухе.

А Калан по-прежнему скакал к площади, его лошадь тяжело всхрапывала, потому что он в кровь изодрал ей шпорами бока.

Калан хохотал. Этот смех показался Илиане знакомым: сначала она не поняла, но потом вспомнила, что примерно так же хохотала она сама, упиваясь сражением предыдущего дня.

Калан на полном скаку вырвался на площадь, и тут его смех сменился яростным воплем, когда он увидел оставшиеся от огромного дома угли.

– Мои лаборатории!

Он соскочил с коня, кинулся к руинам, принялся глядеть по сторонам, не сознавая возможной опасности, пока у него за спиной его солдаты яростно сражались с воинами Илианы, которые выскочили из домов, вступив с противником в рукопашную.

Илиана наблюдала за бароном. Он ее заинтриговал. Что он там ищет?

Двое солдат Илианы отделились от основного отряда и подбежали к Калану. Он обернулся, услышав их шаги, и снова захохотал, выхватывая меч. Его смех жутким эхом гулял внутри змеиного шлема-маски.

– Отстаньте от меня, – крикнул он солдатам. – Вы не причините мне вреда.

И тут Илиана ахнула. Она увидела, как один из солдат вонзил в Калана меч. Она видела, как острие меча вышло со спины. Видела, как Калан отступил, сам ударил нападавшего мечом, оставив на плече солдата глубокий порез. Однако Калан при этом не был даже ранен. Солдат застонал. Калан с раздражением вогнал меч ему в горло, а когда тот упал, снова принялся копаться на пепелище.

Второй солдат колебался, прежде чем напасть на барона Калана, но всё же полоснул лорда Темной Империи по незащищенному доспехом предплечью. От такого удара Калан должен был остаться без руки, однако Калан снова нисколько не пострадал. И солдат попятился от него. Не обращая внимания на нападавшего, Калан продолжал остервенело искать что-то среди закопченных останков и углей, прокричав солдату:

– Меня нельзя убить. Не трать зря мое время, и я не стану тратить твое. Я тут ищу кое-что. Ну какой дурак учинил столь безобразное опустошение? – Поскольку солдат замер на месте, змеиный шлем-маска развернулся к нему, и Калан повторил, словно втолковывая неразумному ребенку: – Меня нельзя убить. В целом космосе существует лишь один человек, способный меня уничтожить. И как раз его-то я здесь не вижу. Убирайся!

Илиана с сочувствием поглядела вслед солдату, который заковылял прочь.

А Калан захихикал.

– Нашел! – Он наклонился и поднял что-то с земли.

Илиана сбежала по веткам деревьев вниз и спрыгнула на площадь, остановившись напротив Калана, от которого ее отделяло море мертвых тел.

– Барон Калан?

Он поднял голову.

– Я нашел… – Он хотел показать ей находку, но тут же притормозил. – Как? Не может быть! Что же, силы покинули меня?

– Ты думал, что убил меня? – Илиана двинулась к нему. Она успела убедиться, что он неуязвим, но все равно ощущала, что обязана вызвать его на бой, поскольку сейчас ею двигал очередной странный импульс, не поддающийся объяснению. – Илиану Гаратормскую?

– Убил? Вот еще! Я сделал всё гораздо тоньше. Камень пожрал твою душу. Всё было исполнено изящнейшим образом, намного изысканнее всего, что я делал до сих пор. Камень предназначался для кое-кого поважнее, чем ты, однако ситуация потребовала, и я использовал его, если уж я не пал от руки Имрила.

Теперь издалека до них доносились звуки битвы. Илиана понимала, что ее отряд сражается с армией Имрила. Но она продолжала уверенно надвигаться на Калана.

– У меня к тебе накопилось немало претензий, барон Калан, – сказала она.

– Ты не сможешь меня убить, сударыня, если ты задумала именно это, – сообщил он. – У тебя не получится.

– Но я обязана попытаться.

Лорд в змеиной маске пожал плечами.

– Ну, если обязана… Однако хотел бы я знать, как твоя душа выскользнула из моего камня. У меня были все доказательства, что она застряла там навечно. А с таким-то камнем я мог бы проводить всё более сложные эксперименты. Как же ты сбежала?

Кто-то прокричал с другой стороны площади:

– А она не сбегала, барон Калан. Никуда она не сбегала! – Это был Джери-а-Конел.

Змеиная маска развернулась.

– О чем ты говоришь?

– Неужели ты не понял природы той души, которую пытался заточить в камень?

– Природы? О чем ты…

– Ты вообще слышал легенду о Вечном Воителе?

– Ну, я читал кое-что на эту тему… – Змеиная маска поворачивалась от Джери к Илиане, от Илианы обратно к Джерри. А Илиана по-прежнему приближалась к барону Калану.

– Тогда вспоминай, что ты читал.

Илиана уже стояла перед бароном Каланом Витальским, одним движением меча она сбросила с его головы шлем-маску, и миру явилось бледное лицо пожилого человека с жидкой седой бородкой и редеющими волосами. Калан заморгал, попытался прикрыть лицо, потом уронил руки, меч болтался у него в ременной петле на запястье, в кулаке он сжимал вещицу, найденную на пожарище.

Калан проговорил негромко:

– И все равно ты не можешь меня убить, Илиана Гаратормская. А если бы и могла, это привело бы к чудовищным последствиям. Отпусти меня. Или же возьми в плен, если угодно. Мне необходимо кое-что обдумать…

– Бери меч, барон Калан, и защищайся.

– Мне бы не хотелось тебя убивать, – сказал Калан, и голос его сделался жестче, – поскольку ты являешь собой загадку для человека науки, но я всё же убью тебя, Илиана, если ты будешь и дальше меня донимать.

– А я убью тебя, если смогу.

– Говорю же тебе, – рассудительно продолжал Калан, – что меня способен уничтожить лишь один человек во всей Множественной Вселенной. И этот человек вовсе не ты. Кроме того, от меня живого зависит гораздо больше, чем ты в состоянии себе вообразить…

– Защищайся!

Калан пожал плечами и поднял меч.

Илиана сделала выпад. Калан кое-как парировал удар. Ее клинок продолжил движение, сместившись лишь на волосок, и острие меча вонзилось в плоть барона. Глаза Калана широко распахнулись.

– Больно! – прошипел он в изумлении. – Как больно!

Илиана была удивлена не меньше Калана, когда увидела, как брызнула кровь. Калан отшатнулся назад, поглядел на рану.

– Но это невозможно, – заявил он твердо. – Этого не может быть.

А Илиана сделала новый выпад, на этот раз целясь прямо в сердце барона, когда Калан выкрикнул:

– Только Хоукмун может меня убить. Только он. Этого не может быть…

И он упал спиной на пепелище, подняв вокруг себя небольшое облачко черной пыли. На его мертвом лице так и застыло изумленное выражение.

– Вот теперь мы оба отомщены, барон Калан, – проговорила Илиана голосом, совершенно не похожим на ее собственный.

Она наклонилась, чтобы рассмотреть, что такое сжимает барон, вынула предмет из его пальцев.

Что-то заблестело, словно полированный уголь. Драгоценный камень неправильной формы. Она знала, что это такое.

Распрямляясь, она заметила, что освещение вокруг слегка изменилось. Словно облака набежали на солнце, а ведь до сезона дождей оставалось не меньше двух месяцев.

Джери-а-Конел бежал к ней.

– Значит, ты всё же убила его! Но, боюсь, это принесет нам новые беды. – Он поглядел на камень в ее руке. – Береги его. Если мы уцелеем в переделке, я покажу тебе, что с ним делать.

У них над головами по темнеющему небу, между самыми верхними ветвями громадных деревьев Гараторма, прокатился какой-то звук. Он был похож на хлопанье крыльев гигантской птицы. И еще разнеслась жуткая вонь, по сравнению с которой трупы пахли фиалками.

– Что это, Джери? – Илиана сознавала, как всё ее существо охватывает страх. Ей хотелось бежать прочь от того, что надвигалось на Виринторм.

– Калан предупреждал тебя, что его смерть вызовет определенные последствия. Видишь ли, его опыты нарушили равновесие в целой мультивселенной. Уничтожив его, ты дала возможность ей начать исцеляться, однако это приведет к новым нарушениям, скажем так, второстепенной природы.

– Но что вызвало этот звук и этот запах?

– Слушай, – велел Джери-а-Конел. – Слышишь что-нибудь еще?

Илиана старательно прислушалась. Где-то вдалеке протрубил боевой рог. Рог Имрила.

– Он призывает Ариоха, Повелителя Хаоса, – пояснил Джери. – А смерть Калана наконец-то позволила Ариоху прорваться сюда. У Имрила новый союзник, Илиана.

Глава третья Нарушенное равновесие

Джери переполняло дикое, отчаянное веселье, когда он садился на желтую лошадку, то и дело поглядывая в небо. Было по-прежнему темно, однако жуткого хлопанья крыльев уже не слышалось, да и вонь рассеялась.

– Одному тебе, Джери, ведомо, с чем мы сражаемся теперь, – угрюмо заметила Катинка ван Бек. Она утерла пот со лба рукавом, не выпуская из руки меч.

К ним подъехала Иссельда Брасс. На руке у нее была длинная, но неглубокая рана. Кровь в ней уже запеклась.

– Имрил отозвал войско, – сообщила она. – Не понимаю, что у него за стратегия… – Она осеклась, заметив среди пепелища тело Калана. – Значит, – произнесла она, – он мертв. Отлично. Знаете, он почему-то верил, что убить его может только мой муж, Хоукмун.

Катинка ван Бек почти улыбнулась.

– Ага, – сказала она. – Я знаю.

– А кому-нибудь известно, что замышляет Имрил? – спросила Иссельда Катинку ван Бек.

– Теперь ему нет нужды что-либо замышлять, как следует из того, что рассказал нам Джери, – устало отозвалась воительница. – Теперь ему помогают демоны!

– Ты выбираешь слова, которые в полной мере отражают твои собственные предрассудки, – заметил Джери-а-Конел. – Если бы я назвал Ариоха созданием, обладающим превосходящими умственными и физическими силами, ты бы согласилась признать его существование.

– Да я и без того признаю его существование! – фыркнула Катинка ван Бек. – Я его слышала. Я его обоняла!

– Ладно, – проговорила тихо Илиана, – мы обязаны и дальше бороться с Имрилом, даже если обречены на поражение. Так что же, продолжим обороняться или перейдем в нападение?

– Теперь это вряд ли имеет значение, – заметил Джери-а-Конел. – Однако куда благороднее погибнуть в нападении, разве не так? – Он улыбнулся своим мыслям. – Удивительно, какой нежеланной остается смерть, хотя я полностью примирился с судьбой.

Они двигались по деревьям, бросив своих скакунов. Они шли, соблюдая маскировку, и несли с собой огненные копья, захваченные у павших солдат Темной Империи, пришедших с Каланом.

Их вел Джери, и вот теперь он замер, вскинув руку, поглядел вниз сквозь кроны деревьев и сморщил нос.

Они увидели лагерь Имрила. Он устроил его на самой окраине города. Они увидели Имрила с желтым рогом, который болтался у того на обнаженной груди. На Имриле из одежды были только шелковые штаны, он стоял босиком. Руки унизывали кожаные браслеты в драгоценных камнях, талию опоясывал широкий кожаный ремень, на котором висели тяжелый палаш, кинжал с широким лезвием и оружие, способное стрелять на большое расстояние короткими широкими стрелами. Немытые желтые волосы падали Имрилу на лицо, неровные зубы поблескивали, пока он несколько нервозно улыбался только что подоспевшему союзнику.

Его союзник девяти футов ростом и шести футов в ширину, обнаженный, с темной чешуйчатой кожей, был гермафродитом с парой кожистых крыльев, сложенных за спиной. Кажется, его терзала боль, потому что он метался из стороны в сторону, жадно обгладывая останки одного из солдат Имрила.

Впрочем, самым жутким в союзнике Имрила было лицо. Это лицо то и дело меняло форму. В один миг оно становилось омерзительно уродливым и звериным, а в следующий обретало черты прекрасного юноши. Только глаза, полные боли, оставались неизменными. В какие-то мгновения в них начинал светиться разум, но большую часть времени они оставались жестокими, яростными, лишенными мысли.

Голос Имрила подрагивал, но в нем звучало торжество.

– И вот теперь ты пришел мне на помощь, верно, господин Ариох? Мы же с тобой заключили договор…

– Да-да, договор, – проворчал демон. – Я столько их заключил. И так много их нарушено в последнее время…

– Я по-прежнему верен тебе, мой повелитель.

– Я и сам подвергаюсь нападению. Гигантские силы движутся на меня в многочисленных планах бытия, во множестве эпох. Люди раскалывают мультивселенную. Равновесие нарушено! Равновесия больше нет! Хаос уничтожается, и Порядка больше не существует…

Ариох, кажется, разговаривал с самим собой, а не с Имрилом.

Имрил произнес с сомнением:

– Но как же твоя сила? Ты ведь по-прежнему обладаешь силой?

– Да, большей ее частью. Ну, в этом-то деле я могу тебе помочь, Имрил, пока оно еще длится.

– Длится? Что ты хочешь этим сказать, повелитель Ариох?

Однако Ариох лишь обглодал последнюю кость, отшвырнул в сторону, сделал несколько шагов и бросил взгляд в сторону центра города.

Илиана содрогнулась, увидев, как его лицо изменилось, сделавшись жирным, мясистым, обрюзгшим, с гнилыми зубами. Губы задвигались, когда Ариох забормотал сам с собой:

– Все дело в перспективе, Корум. Мы следуем своим капризам… – Ариох нахмурился. – Ах, Эрик, лучший из моих рабов… всё меняется, всё меняется. Что бы это значило? – И черты его лица снова изменились, превращаясь в лицо миловидного мальчика. – Планы бытия пересекаются, Балансир колеблется, прежние битвы скрылись в тумане, прежние способы не действуют. Неужели боги и впрямь умирают? Могут ли боги умереть?

И хотя Илиана ненавидела это чудовище, она внезапно ощутила острое сострадание к Ариоху, подслушав его размышления.

– Как же мы нанесем удар, великий Ариох? – Имрил подошел к своему сверхъестественному владыке. – Ты сам поведешь нас на битву?

– Поведу вас? Но я не вожу смертных на битвы. Ой! – Ариох вскрикнул от боли. – Я больше не могу оставаться!

– Но ты должен, Ариох! У нас же уговор!

– Да, Имрил, наш уговор. Я дал тебе рог, это родной брат Рога Судьбы. Как мало осталось верных Повелителям Хаоса, как мало миров уцелело…

– Значит, ты дашь нам силу?

Лицо Ариоха снова переменилось, вернувшись в примитивную, демоническую форму. И Ариох заворчал, все проблески разума исчезли из его глаз. Он делал глубокие, шумные вдохи, тело его начало менять цвет, увеличиваться в размерах, оно налилось красным и желтым, словно внутри него бушевало мощное пламя.

– Он собирается с силами, – шепотом пояснил Джери-а-Конел, прижимаясь губами к самому уху Илианы. – Мы должны ударить прямо сейчас. Вперед, Илиана.

Он прыгнул, из его огненного копья вырвался поток рубинового света. Он ворвался в ряды огромной армии, и четыре солдата упали раньше, чем кто-нибудь из них успел понять, что они атакованы. Все остальные солдаты Илианы тоже прыгали с деревьев, следуя примеру Джери. Катинка ван Бек, Иссельда Брасс, Лайфет Гант, Майсенал Хинн – все они ввязались в драку, обрекая себя на верную смерть. А Илиана недоумевала, почему сама она медлит.

Она видела, как Имрил что-то взволнованно кричит Ариоху, видела, как Ариох протянул руку и коснулся Имрила. Тело Имрила засветилось, кажется, занявшись тем же огнем, который бушевал внутри Ариоха.

И Имрил завопил, выхватывая меч, и кинулся на горстку уцелевших бойцов Илианы.

Вот тогда Илиана прыгнула, встав между Имрилом и своим народом.

Имрил был одержим демоном. Контуры его тела светились, полыхая чудовищной энергией, словно сам Ариох вселился в смертного. И даже глаза Имрила стали демоническими глазами Ариоха. Он оскалился. Двинулся на Илиану, вскинув огромный меч и со свистом выдыхая:

– Ах, это ты, Илиана. На этот раз ты умрешь. Время пришло!

Илиана старалась парировать удар, но сила Имрила была столь велика, что он прижал ее руку с мечом к ее телу. Она отшатнулась назад, едва успев отбить следующий удар Имрила. Он дрался с безрассудной яростью, и она знала, что он должен ее убить.

А за спиной Имрила Ариох вырос до чудовищных размеров. Его тело продолжало корчиться, распухая всё сильнее и сильнее, но при этом всё больше утрачивая плотность. Лицо менялось теперь непрерывно, ежесекундно, и она услышала его затихающий крик:

– Балансир! Балансир! Равновесие нарушено! Он падает! Он тает! Боги обречены! Ах, эти жалкие создания… эти людишки…

В следующий миг Ариох исчез, и остался только Имрил, но этот Имрил был полон ужасающей силы Ариоха.

Илиана продолжала отступать под градом ударов. Руки у нее болели. Ноги и спина болели. Она была напугана. Она не хотела, чтобы Имрил убил ее.

Откуда-то до нее донесся новый звук. Неужели это крик радости? Означает ли он, что все ее товарищи уже мертвы, что солдаты Имрила уничтожили всех до единого?

Неужели она осталась последней из Гараторма?

Она упала на спину, когда Имрил чудовищным ударом выбил меч у нее из руки. Следующий удар разнес в щепы ее щит. Имрил вскинул руку, чтобы нанести смертельный удар.

Глава четвертая Душа в камне

Перед смертью Илиана старалась смотреть Имрилу в глаза, те глаза, которые принадлежали уже не ему, а Ариоху.

Но в следующий миг свет в них начал меркнуть, и Имрил с изумлением огляделся по сторонам. Она услышала, как он произнес:

– Значит, всё кончено? Возвращаемся домой?

Кажется, он видел перед собой вовсе не пейзаж Гараторма. И он улыбался.

Илиана протянула руку и вцепилась в рукоять меча. Собрав все силы, она ударила и увидела, как брызнула кровь, на лице Имрила отразилось изумление, и он постепенно растаял, исчезнув, как до него исчез Ариох.

Сбитая с толку, Илиана пыталась подняться, не зная, сумела ли убить Имрила. Теперь уж она и не узнает.

Рядом лежала Катинка ван Бек. Ее тело пересекала огромная алая рана. Лицо было белым, как будто вся кровь уже вытекла из нее. Она тяжело дышала. Когда Илиана подошла, Катинка проговорила:

– Я слышала историю о мече Хоукмуна, он назывался Меч Рассвета. Он умел призывать воинов из другого плана бытия и другого времени. Может, какой-то похожий меч призвал Имрила? – Она вряд ли понимала, что говорит.

Джери-а-Конел, которого поддерживала Иссельда Брасс, приковылял к ним по взбитой в ходе сражения пыли. У него была рана на ноге, но несерьезная.

– Что ж, Илиана, ты все-таки спасла нас, – сказал он. – Как и подобает Вечному Воителю! – Он широко улыбнулся. – Хотя, должен признать, не всегда получается…

– Я вас спасла? Ничего подобного. Я не могу объяснить. Имрил просто исчез!

– Ты уничтожила Калана. Это ведь Калан создал условия, позволившие Имрилу и всем остальным явиться в Гараторм. Со смертью Калана Множественная Вселенная начала заделывать трещину. Исцеляясь, она отправила Имрила и всех, кто ему служил, в полагающиеся им эпохи. Я уверен, что было именно так. Странные настали времена, Илиана Гаратормская. Почти такие же странные для меня, как и для тебя. Я привык, что богам приходится прилагать усилия, чтобы донести свою волю, но Ариох… он просто жалок. Интересно, боги начали гибнуть на всех планах мультивселенной?

– В Гараторме никогда не было никаких богов, – заявила Илиана. Она склонилась над Катинкой ван Бек, чтобы перевязать рану, надеясь, что та не настолько серьезна, как кажется. Однако рана оказалась даже серьезнее. Катинка ван Бек умирала.

– Значит, все они ушли? – уточнила Иссельда, всё еще не понимая, насколько тяжело ранена их боевая подруга.

– Все… включая мертвецов, – подтвердил Джери. Он копался в сумке у себя на поясе. – Вот это ей поможет, – сказал он. – Снимет боль.

Илиана поднесла пузырек к губам Катинки ван Бек, но наемница покачала головой.

– Нет, – сказала она, – от этого я усну. А я хочу бодрствовать то немногое время, что мне осталось. И я должна попасть домой.

– Домой? В Виринторм? – негромко переспросила Илиана.

– Нет. К себе домой. Обратно в Булгарские горы. – Катинка поискала взглядом Джери-а-Конела. – Ты отвезешь меня туда, Джери?

– Надо достать носилки, – сказал он. Он окликнул Лайфет, подходившую к ним: – Кто-нибудь из ваших сможет сделать нам носилки?

Илиана проговорила рассеянно:

– Вы все до сих пор живы? Но как? Я была уверена, что все погибли…

– Морской народ! – крикнула Лайфет на ходу, спеша помочь с носилками. – Разве ты не видела их?

– Морской народ? Я смотрела только на демона…

– Как только Джери спрыгнул с дерева, мы увидели их знамена. Потому мы и атаковали именно тогда. Посмотри!

Подходя к деревьям, чтобы нарезать веток, Лайфет махнула рукой.

И Илиана радостно улыбнулась, увидев воинов с длинными гарпунами, восседавших верхом на зверях, которые напоминали гигантских морских котиков. Ей редко доводилось встречаться с представителями морского народа, однако она знала, что они гордые и сильные и на своих скакунах-амфибиях охотятся в море на китов.

Пока Иссельда перевязывала раны Катинки ван Бек, Илиана подошла к королю Трешону, вождю морского народа, чтобы поблагодарить.

Он спешился и грациозно поклонился.

– Моя госпожа, – произнес он. – Моя королева. – Несмотря на почтенный возраст, он был в прекрасной форме, бронзовое от загара тело бугрилось мускулами. На нем красовались кольчужная рубаха без рукавов и кожаный килт, точно так же выглядели и его воины. – Теперь мы сможем вдохнуть в Гараторм новую жизнь.

– Вы знали, что мы идем на битву?

– Нет. Но у нас были лазутчики, они наблюдали за Арнольдом Гровентом, который в итоге сделался правителем тех, кто занял наши селения. Когда он отправился воевать с Имрилом, мы решили, что настало подходящее время для удара, пока силы захватчиков разъединены и сосредоточены для атаки в другом месте…

– И мы рассудили точно так же! – воскликнула Илиана. – Какое счастье, что мы оба избрали одну и ту же стратегию.

– Мы послушались доброго совета, – признался король Трешон.

– Совета? Чьего же?

– Вот этого молодого человека… – Король Трешон кивнул на Джери-а-Конела, который сидел рядом с Катинкой ван Бек и о чем-то говорил с ней вполголоса. – Он навестил нас примерно месяц назад, изложил в общих чертах план, которому мы и последовали.

Илиана улыбнулась.

– Всё-то он знает, этот молодой человек.

– Так и есть, моя госпожа.

Илиана сунула руку в кошель на поясе и нащупала твердый край черного камня. Оставив на время короля Трешона, она в задумчивости подошла к тому месту, где сидел Джери.

– Ты велел мне сохранить этот камень, – сказала она. Она достала камень из кошеля и подняла к свету. – Вот он.

– Как я рад, что он по-прежнему здесь, – сказал Джери. – Я опасался, что он может вернуться туда, куда унесло теперь тело Калана!

– А ведь ты спланировал многое из того, что здесь произошло, признайся, Джери-а-Конел!

– Спланировал? Нет же. Я просто несу службу, вот и всё. Делаю то, что надлежит сделать. – Джери был бледен. Она заметила, что его тело бьет дрожь.

– Ты болен? Твоя рана серьезнее, чем мы думали?

– Нет. Просто те силы, которые выдернули Ариоха и Имрила из твоего мира, кажется, требуют, чтобы я тоже уходил. Мы должны как можно быстрее оказаться в пещере.

– Пещере?

– Той, где мы впервые встретились. – Джери вскочил и побежал к желтой лошадке. – Бери любого скакуна, какого найдешь. Пусть двое солдат несут Катинку. И Иссельду Брасс не забудь. Быстрее, в пещеру! – Он сам уже отъезжал.

Илиана увидела, что носилки почти готовы. Она передала Иссельде слова Джери, и они кинулись искать лошадей.

– Но почему я до сих пор в этом мире? – недоуменно хмурясь, спросила Иссельда. – Разве я не должна была вернуться туда, где Калан взял меня в плен?

– Ты ничего не чувствуешь? Тебя ничто не тянет отсюда прочь? – спросила Илиана.

– Нет.

Поддавшись порыву, Илиана подалась вперед и чмокнула Иссельду в щеку.

– Прощай, – сказала она.

Иссельда удивилась.

– Разве ты не едешь с нами в пещеру?

– Я еду. Но мне захотелось проститься с тобой. Не могу объяснить почему. Илиана ощущала, как ее охватывает умиротворение. Она снова коснулась черного камня в кошеле. И улыбнулась.

Когда они подъехали, Джери стоял у входа в пещеру. Выглядел он совсем ослабевшим. И крепко прижимал к груди черно-белую кошку.

– Ох, – сказал он. – Думал, вы меня уже здесь не застанете. Хорошо.

Лайфет Гант и Майсенал Хинн настояли, что сами понесут носилки с Катинкой ван Бек. Они уже хотели внести ее в пещеру, но Джери остановил их.

– Прошу прощения, – сказал он. – Вам придется ждать здесь. Если Илиана не вернется, вы должны будете избрать нового правителя.

– Нового правителя? Что ты собираешься с ней сделать? – Майсенал ринулся вперед, опустив руку на рукоять меча. – Что за опасность поджидает ее в этой пещере?

– Никой опасности. Просто ее душа до сих пор заточена в камне Калана… – Джери был весь в испарине. Он охнул и помотал головой. – Не могу сейчас объяснить. Но не сомневайтесь, я буду защищать вашу королеву…

И он последовал за Иссельдой и Илианой, которые уже занесли Катинку ван Бек в пещеру.

Илиана поразилась размерам пещеры. Кажется, та нескончаемо тянулась куда-то в недра горы. И чем глубже они заходили, тем холоднее становилось. Однако она ни о чем не спрашивала, доверившись Джери.

Она обернулась лишь раз, услышав, как Майсенал взволнованно прокричал издалека:

– Илиана, мы больше ни в чем тебя не виним! Ты оправдана…

И она удивилась не только волнению в голосе Майсенала, но и тому, что он пожелал немедленно выразить свои чувства. Впрочем, эти слова значили для нее не так уж много. Она знала, что виновна, кто бы что ни говорил.

А потом Катинка ван Бек слабо прошептала с носилок:

– Джери-а-Конел, это случайно не то место?

Джери кивнул. Поскольку дневной свет остался далеко позади, он нес в руке удивительный шар, шар, лучившийся светом. Он поставил его на пол пещеры, и тут Илиана ахнула, увидев кое-что. Там лежало тело рослого, красивого мужчины, одетого в шубу. На теле отсутствовали раны, и было непонятно, отчего погиб этот человек. И лицо его кого-то напоминало. Илиана закрыла глаза.

– Хоукмун… – пробормотала она. – Это мое имя…

Иссельда рыдала, бросившись на колени перед мертвецом.

– Дориан! Любимый! – Она обернулась к Джери-а-Конелу. – Почему же ты не предупредил меня?

Джери не обратил на нее никакого внимания, вместо этого обернувшись к Илиане, которая в ошеломлении привалилась к стене пещеры.

– Дай мне тот камень, – велел он. – Черный камень, Илиана. Дай его мне.

И когда Илиана опустила руку в кошель, она нащупала там что-то теплое и вибрирующее.

– Он живой! – воскликнула она. – Живой!

– Ну да. – Джери говорил торопливо и тихо. – Быстрее. Встань рядом с ним на колени…

– С мертвецом? – Илиана в отвращении отпрянула.

– Делай то, что я говорю! – Джери кое-как оттащил Иссельду от тела Хоукмуна и заставил Илиану опуститься на колени. Она неохотно подчинилась. – А теперь вставь камень ему в лоб… клади туда, где шрам.

Содрогаясь, она исполнила его приказ.

– Прижмись к камню лбом.

Она наклонилась, и когда ее лоб коснулся пульсирующего камня, она внезапно провалилась внутрь него, прошла насквозь, и пока она падала куда-то, что-то устремилось ей навстречу – как будто она провалилась в зеркальное отражение самой себя. Она закричала…

Услышала слабое «Прощай!» Джери, попыталась ответить, но не смогла. Она падала все глубже и глубже, проносясь по коридорам ощущений, воспоминаний, чувства вины и освобождения…

И она была Асквиолом, и она была Арфлейном, и она была Алариком. И еще Джоном Дейкером, Эрикёзе и Урликом. Она была Корумом, Элриком и Хоукмуном…

– Хоукмун! – прокричала она последнее имя собственным ртом, и оказалось, что это боевой клич. Она сражалась с бароном Мелиадусом и Асроваком Микошеваром в битве за Камарг. Она снова боролась с бароном Мелиадусом в битве за Лондру, и Иссельда была рядом с нею. И когда всё кончилось, они с Иссельдой окинули взглядом поле битвы и поняли, что из всех их товарищей уцелели только вдвоем…

– Иссельда!

– Я здесь, Дориан. Я здесь!

Он открыл глаза и произнес:

– Значит, Катинка ван Бек не предавала меня! Но что за хитрый выверт, чтобы вернуть тебя мне! К чему было придумывать такую сложную схему?

Катинка прошептала с носилок:

– Наверное, когда-нибудь ты узнаешь, только не от меня, мне надо беречь силы. Я хочу, чтобы вы вытащили меня из этих гор и доставили в Укранию, где я умру.

Хоукмун поднялся. Всё его тело ужасно затекло, словно он пролежал в одной позе несколько месяцев. Он увидел кровь и бинты.

– Ты ранена! Но я не нападал на тебя. По крайней мере, я не помню… – Он поднес руку ко лбу. Там было что-то теплое, похожее на кровь, но, когда он отнял пальцы, что-то лишь слабо сверкнуло, какая-то темная вспышка промелькнула на миг, а потом исчезла. – А где же… Джери? Ведь он не…

Катинка ван Бек улыбнулась.

– Нет. Иссельда расскажет тебе, как я сюда попала.

За спиной Хоукмуна раздался еще один женский голос, мягкий и звучный:

– Она была ранена, помогая спасти страну, которая даже не родина ей.

– И не в первый раз она получает подобные ранения, – ответил Хоукмун, оборачиваясь. Перед ним было лицо необыкновенной красоты, но при этом полное печали. Печали, которую, как ему показалось, он смог бы понять, если бы задумался на секунду. – Мы уже встречались раньше?

– Вы уже встречались раньше, – сказала Катинка, – но теперь вы должны побыстрее расстаться, иначе, если вы задержитесь вдвоем на одном плане бытия, начнутся новые искажения. Послушайся моего совета, Илиана Гаратормская. Возвращайся немедленно. Иди обратно к Майсеналу и Лайфет. Они помогут тебе восстановить страну.

– Но… – Илиана колебалась. – Мне бы хотелось еще поговорить с Иссельдой и этим Хоукмуном.

– Ты не имеешь права. Вы два воплощения одного и того же. Лишь при исключительных обстоятельствах вы можете встретиться. Так сказал мне Джери. Возвращайся. И поспеши!

Прекрасная девушка неохотно развернулась, ее золотистые волосы взметнулись, кольчуга звякнула. Она шагнула в темноту и вскоре исчезла из виду.

– Куда ведет этот тоннель, Катинка ван Бек? – спросил Хоукмун. – В Укранию?

– Нет. И скоро он вообще никуда не будет вести. Надеюсь, всё у нее будет хорошо, у этой девушки. Ей многое предстоит совершить. И у меня такое ощущение, что она снова повстречает Имрила.

– Имрила?

Катинка ван Бек вздохнула.

– Говорю же тебе, мне нужно беречь силы. Я должна попасть в Укранию живой. Понадеемся, что сани ждут нас внизу.

И Хоукмун пожал плечами. Он с нежностью взглянул на Иссельду.

– Я знал, что ты жива, – сказал он. – Меня называли безумцем. Но я знал, что ты жива.

Они обнялись.

– Ах, Дориан, какие приключения я пережила! – воскликнула Иссельда.

– Расскажешь о них потом, – раздраженно проговорила с носилок умирающая Катинка ван Бек. – А теперь взяли и понесли меня в сани!

Остановившись, чтобы подхватить ручки носилок со своей стороны, Иссельда спросила:

– А как там наши дети, Дориан?

И не поняла, отчего Хоукмун молчал всю дорогу, пока они шли по тоннелю.

Конец шестой книги