— Здесь отлично готовят. — Джош взглянул на Энни поверх тяжелого, обтянутого зеленой кожей меню. — Хотя, надо полагать, тебе не так-то просто угодить?
— Из-за того, что приготовление пищи является моей профессией? — Она усмехнулась, внимательно изучая обширный перечень утонченных блюд.
Ресторан, в который привез ее Джош, находился в укромном уголке Челси; он был маленьким и изысканным, с белыми скатертями из дамаста, толстыми свечами на столиках, огромными пальмами и буйно разросшимся плющом, отделявшим столики друг от друга. В глубине ресторана играла негромкая классическая музыка.
Энни посмотрела на Джоша сквозь золотистое сияние свечи.
— На самом деле совсем наоборот. Я так рада, что вместо меня пришлось потрудиться кому-то еще. Обычно я ем все подряд!
— Тебе не нравится твоя работа? — Синие глаза смотрели на нее вопросительно.
— Очень нравится, — быстро заверила она, отпив сухого мартини и осторожно опуская на накрахмаленную скатерть меню. — Но при возможности мне также очень нравится есть творения других людей.
— У меня неплохо получаются спагетти карбонара, — улыбнулся Джош. — Ты могла бы как-нибудь зайти ко мне и дать моей стряпне свою профессиональную оценку.
Энни засмеялась, глядя в его улыбающиеся глаза. Когда Джош заехал к ней, чтобы отвезти в ресторан, она отметила, что сегодня вечером он выглядит особенно привлекательно. На нем были безупречно отглаженные темно-синие брюки, белая шелковая рубашка и элегантный серый пиджак из льна. Он признался, что терпеть не может галстуки и что владельцу ресторана, в который они направляются, придется закрыть глаза на это нарушение этикета.
Энни подумала, что Джош с его внешностью мог бы попасть куда угодно, будучи одетым во что угодно. Даже бесформенные спортивные штаны и линялая майка наверняка смотрелись бы на его высокой мускулистой фигуре как произведение «hautecouture».
— Так как я просто обожаю итальянскую кухню, твое предложение очень заманчиво. Или это просто одна из вариаций приглашения типа «взглянуть на коллекцию гравюр»?
Джош смотрел на нее через столик затуманившимся взглядом.
— Ну, не все так испорчены, — с легкой иронией поддел он Энни.
Девушка холодно выпрямилась, щеки ее порозовели, и искорки смеха тут же исчезли из его глаз.
— Прости, Энни, я не хотел тебя обидеть.
— Тогда чего же ты хотел? — вызывающе спросила она.
Он на мгновение прикрыл глаза, затем ответил ей таким же прямым взглядом.
— Это была просто шутка, — сказал Джош сухо. — На какое-то мгновение у меня вылетело из головы, что вопросы секса являются для нас двоих такими щекотливыми.
— Из-за того, что произошло в Греции?
И из-за ее наивности и эмоциональности прошлой ночью, добавила она про себя, но не решилась произнести это вслух.
Несколько секунд Джош молчал.
— Я не могу отрицать, что забыл о том, что произошло на Скиафосе, — наконец произнес он, посмотрев в упор на Энни. — Но это не давало мне права оскорблять тебя… Хотя, если ты помнишь, я извинился, — продолжал он со смешком. — И думал, что на сегодня у нас назначено перемирие.
— Да, но мы все равно не очень-то доверяем друг другу, не так ли? — Она невесело улыбнулась, раскладывая на коленях льняную салфетку. — В душе ты все еще считаешь, что я нарочно увела у Камиллы жениха. Поэтому мне простительны сомнения в невинности твоего приглашения на ужин сегодня вечером.
Глаза Джоша потемнели.
— Я еще никогда не встречал никого настолько же колючего, как ты, — помолчав, сказал он. — У меня такое впечатление, что ты сознательно ищешь повода для ссоры.
«Но чья это вина?» — хотелось ей парировать, однако Энни вовремя остановила себя. Если она признается Джошу, насколько глубоко его обвинения ранили ее, то снова поставит себя в неловкое положение.
Надо же быть такой глупой! Зачем она приняла его приглашение сегодня вечером? Ведь легко могла сослаться на неотложные дела! А вместо этого договорилась с одним из своих помощников заменить ее на сегодняшний вечер.
А с каким нетерпением она ждала этого свидания, как готовилась! Идиотка! Она вспомнила, как принимала душ, мыла волосы, втирала в кожу тела дорогой крем, выбирала самые лучшие духи, долго причесывалась, еще дольше накладывала макияж, надевала и снова сбрасывала один наряд за другим, пока не остановилась на коротком светло-желтом платье и шелковом жакете сливочного цвета…
«Старые влюбленности никогда не умирают», — пытаясь подбодриться, сказала себе Энни и снова уставилась в меню. Остается надеяться, что они просто со временем ветшают и исчезают. Может быть, все, что ей нужно было сделать, — это дать себе время, чтобы получше узнать Джоша Айзека, и тогда он раскрылся бы перед ней как неприятный, пристрастный шовинист, каким он, несомненно, и был на самом деле.
— Я хочу дублинские креветки и цыпленка с кориандром под соусом из кресс-салата, — спокойно сказала она, поднимая глаза и натыкаясь на пристальный взгляд Джоша.
— Отлично. Тогда нам следует сделать заказ. — Его голос звучал так же вежливо и бесстрастно, когда он подзывал официанта и заказывал блюда для Энни, грибной суп и фазана в мадере для себя, а также бутылку белого бордо и минеральную воду. — А все же… — через стол он посмотрел на Энни и откинулся на стуле, — несмотря на риск навлечь на себя еще больший гнев, мне хотелось бы выяснить, что же именно произошло между тобой и женихом Камиллы?
Минуту она молча смотрела на него, затем рассмеялась.
— Зачем тебе это? Ты уже вынес свой приговор. Я одна виновата во всем, так ведь? Ты веришь в то, во что тебе хочется верить.
— Послушай, — сказал он, когда официант наполнил их бокалы и они остались одни, — основная причина, по которой я пригласил тебя на ужин сегодня вечером, заключается в том, что я хочу узнать тебя получше.
— Зачем?
Джош закатил глаза к потолку, затем посмотрел на Энни с нескрываемым удивлением.
— У меня вовсе нет никаких тайных грязных намерений. Неужели это такое преступление с моей стороны, если я нахожу тебя очень привлекательной? Кареглазые блондинки всегда мне нравились, хотя я и признаю, что внешность — это еще не все.
— Разумеется, не все, — резко подтвердила Энни, чувствуя, как щеки ее запылали.
— Господи, Энни! Я просто пытаюсь быть с тобой честным. Неужели ты будешь убеждать меня, что первоначально вовсе не внешность мужчины привлекает тебя? Может, мы отбросим старые обиды и будем просто наслаждаться вечером?
Энни пожала плечами и улыбнулась Джошу осторожной улыбкой.
— А ты помнишь, что сказал мне тем утром на Скиафосе?
— Я был разозлен и мог наговорить тебе чего угодно. — Своей полуулыбкой он словно просил прощения у Энни. — Это было так плохо?
— Ты сказал, что я аморальная оппортунистка, — сладко произнесла она.
Джош покачал головой.
— Я уже говорил, что тем утром был здорово зол, а потому не стеснялся в выражениях.
— Это мягко сказано.
— С моей стороны было непростительным говорить тебе подобное, — согласился он, и его синие глаза потемнели при воспоминании о тех событиях. Он кисло улыбнулся. — В той ситуации я был разъярен из-за Камиллы и выплеснул свою злобу на тебя. Мне очень жаль, Энни.
Она опустила глаза и уставилась на свой бокал.
— Ты все еще хочешь, чтобы я рассказала, что произошло на самом деле?
— Да.
Она пожала плечами.
— Это все было так унизительно. Я даже не помню его имени. Что-то вроде… Претенциозное. Или странное? Типа Фарисей, или Фараон, или…
— Феникс.
— Ах, да. Кажется, он был актер?
— Или пытался им стать. — Джош натянуто улыбнулся. — В Калифорнии их полным-полно.
— Ну, как бы то ни было, он, насколько я помню, носил одну серьгу в ухе, другую в носу, красил волосы перекисью и литрами использовал крем для фальшивого загара. И, похоже, он считал себя просто подарком для женщин. Уж можешь мне поверить, Камилла должна радоваться, что избавилась от него. Любой мужчина, который сначала клянется в вечной верности, а стоит отвернуться, старается затащить в постель другую, был бы не самым лучшим мужем…
— Значит, когда я увидел его вылезающим из окна твоей спальни?.. — Тон Джоша был начисто лишен каких-либо эмоций.
Глаза Энни вспыхнули искрами негодования.
— Можешь быть уверен, что я вовсе не планировала его ночное посещение, в котором ты меня обвинял тогда. Он чуть не испугал меня до смерти. Я проснулась, а он уже успел залезть ко мне в постель…
— Ты хочешь сказать, что он изнасиловал тебя? — Губы Джоша сжались в тонкую полоску, и его лицо помрачнело.
— Ну… — Энни вздохнула и потрясла головой. — Теоретически, наверно, именно это он и пытался сделать. Но практически он вел себя как испорченный мальчишка. Мне показалось, что он принял что-то или нанюхался. — Энни рассмеялась. — Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.
— Кокаин, — холодно сказал Джош.
— Что?
— Он принимал кокаин.
Энни смотрела на Джоша со все более возрастающим недоумением.
— Но почему же ты тогда был так расстроен из-за его разрыва с твоей сестрой? Вот уж кошмарная перспектива для замужества!..
— Напротив, я был очень рад, когда она с ним рассталась. Мой отец и старшая сестра на самом деле были в ужасе от их отношений. Даже мама сомневалась.
— Тогда зачем же тебе понадобилось изображать из себя оскорбленного старшего брата? — поинтересовалась Энни. — Ты знал, что он собой представляет, хотел, чтобы он убрался, но тем не менее накинулся на меня в тот день так, словно я была коварной интриганкой, которая увела у твоей сестры прекрасного жениха!..
Джош молча смотрел на нее несколько мгновений, и его долгий прищуренный взгляд медленно превращался в волнующее сапфировое сияние.
— Похоже, ты совсем не отличаешься догадливостью, Энни? — пробормотал он наконец.
— Похоже, что нет! — бросила она в ответ, с трудом подавляя раздражение. — Все, что я знаю, так это то, что из-за тебя я чувствовала себя дешевой и… и грязной! Благодаря сначала Фениксу, а потом и тебе то лето выдалось для меня весьма познавательным. Я многое узнала о мужчинах!
Его глаза потемнели. Энни посмотрела на него поверх свечи и заметила, как темный румянец заливает его щеки.
— Я признаю, что вел себя отвратительно, — хрипло сказал он. — Но проще признаться, что моя злость была вызвана не оскорбленными братскими чувствами и тем более не гнусным поведением Феникса.
Энни застыла, чувствуя, что ее сердце вдруг начало биться быстрее. Что именно пытается сказать Джош? Внезапно в памяти всплыли слова Лив на вчерашнем свадебном приеме. Ее слова о манере поведения Джоша по отношению к ней, Энни. Кажется, она назвала эту манеру покровительственной и… собственнической?
Неужели возможно, что за те три недели он действительно начал что-то чувствовать по отношению к ней, а затем был оскорблен и разочарован, когда решил, что она предпочла прыгнуть в постель к мужчине вроде Феникса?
Он ревновал? Она снова и снова обдумывала эту возможность. Чтобы скрыть растерянность, Энни принялась оживленно болтать:
— Я была так огорчена за Камиллу, что не устроила никакого скандала на следующий день, хотя мне, наверно, и следовало бы. Именно поэтому я отправилась домой, в Англию, раньше, чем собиралась…
— И он последовал за тобой. Не так ли?
— Он появился в аэропорту и взял билет на мой рейс до Афин, — сказала Энни. — А в Афинах, поскольку он был уже довольно далеко от Камиллы и больше не являлся гостем на вашей вилле, я почувствовала, что теперь имею полное право сказать ему все, что о нем думала, и, кажется, до него наконец-то дошло. Насколько я понимаю, он вернулся в Лос-Анджелес. Я больше его никогда не видела.
Джош молчал, поигрывая своим бокалом и опустив глаза.
— Ничего не помогает, ведь так? — воскликнула она с горечью. — Ты решил, что я его увела. И до сих пор так считаешь!
— Предпочту лучше промолчать, — сказал Джош. Затем поднял глаза и окинул ее оценивающим взглядом. — Чем больше я смотрю на тебя, Энни, тем больше понимаю, почему тот кретин не смог держать себя в руках…
Его хрипловатый голос словно зажег огонь в ее теле. Энни с тревогой взглянула на сидящего перед ней мужчину.
— Что именно ты хочешь сказать? — помедлив, спросила она.
— Я готов поверить, что во всей этой истории виноват он, а не ты, — мрачно признал Джош.
— Другими словами, ты считаешь, что я так… так сексуально притягательна, что мужчины совершенно теряют голову? Не смеши меня! — Внутри ее стягивался узел злости и раздражения. Как он может быть так потрясающе слеп? Как заставить его поверить, что она никогда не позволила бы жениху Камиллы заняться с ней любовью? Что она никому бы этого не позволила после столь короткого знакомства, даже если бы это и не был чей-нибудь жених?..
— Ты была свободной от обязательств, — подчеркнул он. — Это он нарушил обещание, данное другой женщине.
— Как мило! Значит, ты все еще думаешь, что я спала с ним! А как же насчет моей лояльности по отношению к Камилле?
Он смотрел на нее, медленно выпуская воздух сквозь сжатые зубы.
— Я не говорю, что ты это сделала нарочно, — произнес он более твердо. — И мне кажется, тему пора закрыть. Я не уверен, что ты хочешь еще что-нибудь от меня услышать, Энни.
В горле ее застрял комок, и она с трудом сглотнула.
— Значит, ты великодушно снимаешь с меня обвинение в этом преступлении? — заключила она, опрокинув остатки вина в рот и устремляя на него взгляд своих слишком блестящих глаз. — Ну что ж, чудесно, что мы наконец-то покончили с этим делом! Прошлое умерло и похоронено. Давай выпьем за это, а, Джош?..
Они долго молча смотрели друг на друга — сверкающие карие глаза и сузившиеся туманно-синие.
Джош открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут его прервали.
— Эй, привет! — раздался за спиной Энни звонкий женский голос.
Это была молодая, исключительно привлекательная женщина. У нее была смуглая, оливковая кожа, огромные зеленые глаза и длинные, прямые, рыжие, как у лисы, блестящие волосы. Совершенство ее высокой, стройной, не лишенной соблазнительных округлостей фигуры еще больше подчеркивалось коротким, обтягивающим платьем из шелковистой черной ткани.
— Джош, вот не ожидала тебя здесь увидеть! — Зеленые глаза смотрели на Джоша горячо и жадно. Энни невольно удивилась, как Джошу удалось не сгореть в этом изумрудном огне дотла.
— Могу сказать то же самое, — равнодушно произнес тот. — Насколько я знаю, ты не слишком часто сюда заходишь.
— По-твоему, обычно я толкаюсь в каком-нибудь прокуренном баре среди толпы журналистов? Ну, сегодня вечером я отмечаю подписание нового контракта, — сообщила она хрипловато. — А как ты? Я думала, что, надев походную куртку, ты давно вернулся на линию фронта.
— Как видишь, я все еще здесь, — с улыбкой произнес Джош. — Как поживаешь, Вероника?
— Ах, как обычно, работаю слишком много, получаю слишком мало, — промурлыкала она. — В наши дни журналистика превратилась в настоящие крысиные бега — ты так не считаешь, Джош?
— Может быть. Но возможно, в скором будущем я выйду из этой гонки, — пробормотал он, поглядывая на Энни. — Энни, это Вероника Уиттон, главный обозреватель колонки новостей в «Дейли пост». Ронни, это Анушка Тревеллик.
— Привет… — Вероника сверкнула на Энни изумрудными глазами, и острая неприязнь, промелькнувшая в этом взгляде, еще больше убедила Энни в ее догадке, что Вероника Уиттон неравнодушна к Джошу Айзеку.
На лице Джоша была написана осторожность, свойственная мужчине, лишь недавно вновь обретшему свободу после напряженных отношений с женщиной. Интересно, как давно они расстались? И воображение Энни начало перескакивать с одного дикого предположения на другое.
Но тут до нее дошло, что Вероника задала ей какой-то вопрос и теперь смотрит на нее в ожидании ответа.
— Я спросила, на какую газету вы работаете? — повторила рыжеволосая красавица.
— Извините?.. — Энни моргнула, растерявшись еще сильнее.
Джош рассмеялся.
— Не все в Лондоне работают журналистами, Ронни.
Прекрасные глаза с густыми ресницами слегка сузились.
— Так что же вы делаете, Энни? Неужели еще одна фотомодель? — В ироничном вопросе послышались стервозные нотки.
— Я повар, — отрезала Энни.
— О, как интересно! В отеле? Кулинарной школе?
— Нет, у меня своя фирма по организации званых вечеров… — В порыве вдохновения Энни выудила из сумочки свою визитную карточку и протянула ее Веронике. — Званые ужины, свадебные приемы, банкеты — то есть все.
— Благодарю. — В голосе женщины не прозвучало ни намека на вежливость, и, вертя карточку в пальцах, она смотрела на нее так, словно кусочек бумаги был пропитан ядом. — Но у меня уже есть одна чудесная фирма, которая занимается всеми моими зваными ужинами и вечеринками с коктейлями. Да, кстати, Джош, у меня скоро намечается пирушка. Я тебе позвоню…
— Моя фирма, возможно, обошлась бы вам дешевле и при этом смогла бы предложить гораздо более интересное меню. — Энни ослепительно улыбнулась. — Позвоните — и сами убедитесь.
Вероника нарочито проигнорировала ее слова.
— Ты же примешь участие в моей вечеринке, Джош? — В ее тоне слышались настойчивые нотки, отчего совершенно обычный вопрос прозвучал вдруг двусмысленно.
— Конечно, если буду в городе. Увидимся, Ронни.
Когда женщина отошла от их столика, Джош взглянул на Энни долгим, одобрительным взглядом.
— Один — ноль в твою пользу. — Он улыбнулся. — Однако извини. Вероника всегда откровенно вытирает ноги о других женщин.
— То есть не только о тех, кого находит в твоей компании?
— Нет, не только.
Энни не могла не улыбнуться в ответ, но все же почувствовала какое-то неприятное ощущение. Уж не ревнует ли она Джоша к его приятельницам? Нет, она не ревнует! Зато Вероника Уиттон ревновала, и еще как! Если бы взгляды могли убивать, Энни бы уже давно валялась сейчас под столом мертвая…
Официант принес заказанные ими блюда. Энни, решив демонстрировать безразличие к существованию Вероники Уиттон, бросила официанту быструю дразнящую улыбку, когда тот ставил перед ней тарелку с креветками, но тут же заметила, как мрачно и пристально взглянул на нее Джош.
— Строить глазки официанту не советую, — предупредил он хрипловато, когда они снова остались одни.
— Ну почему же? Ты же строил глазки своей знакомой, — сладко напомнила Энни, с удовольствием отправляя сочную креветку в рот. — Ведь мы живем в Стране равных возможностей, не так ли? Скажи, эта Вероника — она сейчас твоя подружка или была ею раньше?
— Была раньше.
— Она все еще без ума от тебя. — Энни наблюдала за его лицом. — И как серьезно у вас с ней было? Может, вы еще возобновите отношения?
— Я не собираюсь обсуждать свою личную жизнь в ресторане.
— Почему бы и нет? Мне же пришлось, — напомнила она со смешком. — Просто мне еще ни разу не случалось видеть столь ревнивой особы.
— Ревность — страшное чувство, — неохотно согласился Джош. — Мне и самому это знакомо.
За столом наступило молчание, и Энни лихорадочно пыталась сообразить, что творится сейчас в душе Джоша.
— Хочешь об этом поговорить? — предложила она осторожно.
— Не особенно. Вероника и я какое-то время были вместе, но пару месяцев назад мы расстались по взаимному согласию.
— Как серьезно у вас все было? Вы жили вместе? — Она сумела выговорить эти слова беззаботным тоном.
— Нет. У нас ничего не вышло. Все, что у нас было общего, — это журналистика. Мы с Ронни не подходили друг другу. — Он грустно улыбнулся. — А теперь забудь о Веронике и моих с ней отношениях и ешь, — добавил он.
Энни последовала его совету, но воображение уже рисовало, как Джош и Вероника встречаются по вечерам, обмениваются своими журналистскими сплетнями за интимными ужинами вдвоем…
— Энни? — Она вздрогнула, возвращаясь к реальности. — Ты снова витала в облаках, а ведь должна поддерживать разговор со своим партнером, помнишь?
— Прости! Ммм… Все очень вкусно, — проговорила она. — Классическая французская кухня. Очень жирная и вредная, но я все равно ее обожаю.
— Ты окончила высшие кулинарные курсы, кажется?
Она отпила глоток вина и с удивлением взглянула на Джоша.
— Да. А ты что же, издалека наблюдал за моей карьерой?
— Майлс упоминал о твоих успехах время от времени, — пояснил Джош. — Насколько помню, в то лето, когда мы впервые встретились, ты закончила школу.
— Сначала я хотела стать учителем, но потом поняла, что единственная вещь, которой мне хочется заниматься по-настоящему, — это готовить. Мои родители отговаривать меня не стали, но поддержать не смогли. В это время умерла одна из моих теток, и мне досталось небольшое наследство, которого хватило, чтобы оплатить обучение, а затем открыть свою фирму «Праздничные повара».
— Фирма пользуется успехом?
Энни помедлила какую-то долю секунды, прежде чем ответить:
— Я платежеспособна. Признаю, что недавно у меня были серьезные проблемы с кредиторами, нарушился приток доходов, как выразился мой бухгалтер. Но зато количество клиентов постоянно увеличивается. В основном люди просто рассказывают друг другу; знаешь, как это бывает. Но самое главное, мне нравится то, что я делаю.
— Мне кажется, это очень тяжелая работа. — Он еле заметно улыбнулся. — Похоже, твоя мама сильно обеспокоена тем, что ты слишком много работаешь. И могу сказать, еще вчера твои нервы были на пределе.
— Только не начинай! — улыбнулась она в ответ. — Я очень люблю свою маму, но она обязательно придумает себе повод для беспокойства. Я нормально ем, регулярно совершаю пробежки и плаваю, трачу уйму времени на театр и кино и на встречи с друзьями, и… — Наклонив голову, она замолчала от внезапно поразившей ее мысли. — Ты что же, пригласил меня на ужин, чтобы по просьбе родителей проверить, в полном ли я порядке?
Джош недоуменно взглянул на нее.
— Неужели так трудно поверить в то, что я просто хотел провести с тобой вечер? — Он нахмурился и покачал головой. — Мне еще ни разу не приходилось сталкиваться со столь приниженным самомнением у такой красивой женщины, как ты, Энни!
Она безмолвно смотрела на него несколько мгновений, затем сказала:
— Это неправда. У меня абсолютно нормальное мнение о себе, благодарю.
— Но что же произошло, что ты стала такой подозрительной к мужчинам? — Его глаза смотрели на девушку с волнующей напряженностью.
— Некоторые события в моей жизни, — сказала она. — Ну, я имею в виду то, как Камиллу обманул человек, который предложил ей руку и сердце, — признаюсь, это было своего рода открытием. И моей сестре Ливви пришлось пережить разочарование, когда в шестнадцать лет она влюбилась…
— Влюбилась? — Хрипловатый голос Джоша прозвучал насмешливо, и Энни почувствовала, что ее щеки начинают пылать. — В шестнадцать еще слишком рано влюбляться.
— Чувства могут быть очень сильными в таком возрасте, — холодно возразила она, — но, возможно, для мужчин это совсем не так.
Джош посмотрел на нее задумчиво.
— Может быть, да. Может быть, нет. А ты что делала в свои шестнадцать лет, Энни? Тоже влюблялась?
— Нет, я была слишком озабочена планированием своей блистательной карьеры. — Она невольно улыбнулась. — Я была настоящей зубрилкой. Мечтала учиться в Кембридже. Но в конце концов получила диплом в другом университете.
— Ты была огорчена, что не поступила в Кембридж?
— Сначала я была разочарована. Но в общем-то все, наверное, получилось к лучшему. На защите диплома мне пришлось изрядно понервничать. И все сказали, что в Кембридже я бы и подавно не выдержала нервного напряжения.
— Сомневаюсь. Ты бы выдержала, — задумчиво заметил Джош. — Ты оказалась достаточно сильной и упорной, чтобы открыть и вести свою собственную фирму. Я бы сказал, что тебе под силу добиться чего угодно, стоит только захотеть.
— Спасибо. — Она увидела в его взгляде теплый блеск и вспыхнула от удовольствия. Комплимент из уст Джоша показался ей воистину королевским знаком одобрения. Энни подавила в себе поднявшуюся волну благодарности, но почувствовала, что от слов Джоша ее решимость разделаться со всеми проблемами, постигшими «Праздничных поваров», усилилась еще больше.
Наступило короткое молчание.
— Да, насчет того случая на Скиафосе, — сказал Джош. — Если ты чувствовала себя виноватой из-за Камиллы, то зря. Она довольно быстро выбросила Феникса из головы, поняв, что он просто охотился за ее деньгами и связями. Мне кажется, она обручилась с ним только для того, чтобы продемонстрировать семье свою независимость.
— Правда? — Энни моргнула. — Так твоя сестра, оказывается, богатая наследница?
Джош пожал плечами.
— Не совсем так. Просто ее мать — один из самых влиятельных кинопродюсеров в Лос-Анджелесе.
— Твоя мать — кинопродюсер? Я понятия не имела!
— Мои родители разведены, но оба довольно богаты, — сухо сказал Джош. — Мой отец — он англичанин — владеет компанией по телекоммуникациям в Сан-Диего. Мать родилась и выросла в Америке.
— Ты сказал вчера, что мать тебя бросила, — осторожно произнесла Энни.
— Ну, это слишком драматично, — признался он, криво улыбаясь. — Я остался с отцом, когда она уехала к другому мужчине в Лос-Анджелес. Мои сестры поехали с ней, и, поскольку разрыв родителей сопровождался немалым количеством ссор и горечи, получилось так, что какое-то время я с ними не виделся…
— Ты предпочел остаться с отцом?
— Да. Он очень трудно пережил развод. Мне кажется, он даже не подозревал, что это может случиться. Он всегда был настолько поглощен делами своей компании, что жил словно на другой планете. — В его глазах промелькнуло выражение такой боли, что сердце Энни сжалось.
— Сколько тебе было лет?
— Десять. — Джош передал ей блюдо горячего картофеля, поджаренного с крошечными кусочками бекона. — Это очень вкусно, попробуй…
— Только десять? Джош, но это ужасно, — с искренним сочувствием произнесла Энни. — Ведь говорят, мальчику особенно нужна мать, правда?
— Как видишь, я выжил. Думаю, тогда я считал, что отцу необходима мужская поддержка. Кстати, о семье. Твоя сестренка Мэгги быстро растет, тебе не кажется? — Он усмехнулся.
Что-то подсказало Энни, что тема его детства исчерпана и закрыта.
Пока они ели, Джош умело направлял разговор на вчерашнюю свадьбу и прием, новый дом Майлса в Кэмден-Тауне, на новый спектакль в Вест-Энде, который довелось увидеть и Энни и ему, на политический триллер драматурга, также любимого обоими. Стоило им заговорить на более общие, менее спорные темы, как Энни тут же забыла о возникшем между ними напряжении в начале ужина.
Она выяснила, что он изучал экономику и политологию в Гарварде, умел безошибочно распознать все политические мотивы, стоящие за самыми жестокими вооруженными вспышками по всему миру, и что ее с Джошем объединяет любовь к таким несовместимым вещам, как современный джаз, скрипичные концерты Моцарта, меланхоличные французские фильмы, плавание, картошка фри из «Макдонадцса» и фисташковое мороженое. Они сознались в равнодушии к балету, который оба находили скучным. К тому времени, как они доедали великолепный шоколадный мусс на десерт и пили крепкий черный кофе, Энни чувствовала себя так, словно каким-то чудом вернулась к счастливым неделям на острове Скиафос, предшествующим скандалу с Фениксом, — неделям, когда они с Джошем говорили, говорили, говорили, находя так много общего, разделяя живой интерес к жизни друг друга…
Он встретил ее пристальный взгляд и вопросительно поднял бровь.
— Почему такое внимательное изучение? — легко поинтересовался он. — У меня что, шоколад на подбородке?
— Нет… я просто подумала, мы вдруг начали так открыто говорить о себе, особенно если принять во внимание…
— … что мы не особенно нравимся друг другу? — закончил он за нее.
— Да, — с легким смешком кивнула она. — Удивительно, правда?
— Удивительно, — согласился он сухо, подписывая счет. Он встал, и Энни заметила в его глазах опасный блеск. — Идем?
Пока они шли к машине Джоша, Энни вдыхала аромат раннего лета, окутывающий улицы Лондона, в котором запахи свежеподстриженной травы на газонах и цветущей сирени мешались с запахом выхлопных газов. Сгущались сумерки, и несколько черных дроздов пели на деревьях, растущих на площади рядом. Непонятно почему, но Энни этот вечер показался вдруг необыкновенно чарующим. В машине Джоша, на пути к ее квартире в Хэмпстеде, она сидела, погруженная в задумчивость.
Джош остановил машину у ее дома и повернулся к ней.
— Как ты считаешь, сейчас мы нравимся друг другу больше? Или мы просто были исключительно вежливыми?
— Могу сказать, что я отношусь к тебе лучше, чем до сегодняшнего вечера, — шутливо ответила она, скрывая легкую дрожь, пробежавшую по спине. Просто, глядя на его крупную загорелую руку с аккуратно подстриженными гладкими ногтями, лежащую на рычаге переключателя скоростей, она ощутила то же волнение, что и прошлой ночью. Ей вспомнилась шокирующая близость, которую она себе позволила с Джошем, последовавшая так быстро за их спором…
— Значит, ты хочешь сказать, что чувствуешь себя со мной более свободно, Энни?
— Ну… пожалуй, да, — солгала она.
— Достаточно свободно, чтобы пригласить меня на чашечку кофе?
Ее сердце бешено застучало в груди.
— Возможно. — Она робко улыбнулась. — Думаю, что после такого великолепного ужина это самое меньшее, что я могу сделать, Джош…
— Ты будешь в полной безопасности, если захочешь, — сказал он, и волнующий голос тут же превратил в желе ее внезапно ослабевшие колени. — И содержимому чашечки лучше быть безалкогольным. Я должен буду добраться до дома и быть завтра в аэропорту в шесть утра.
— Отлично, тогда какао? — пошутила она.
— Звучит заманчиво.
Энни улыбнулась ему яркой, уверенной улыбкой и выбралась из машины. Но, отыскивая в сумочке ключи, она ощутила, что ее руки дрожат.