Хрусталь и стекло

Глава 21

Алекс испугался за любимую, когда она несколько раз почувствовала тем утром, как тянет в спине, как боль вокруг живота стала увеличиваться. Зная, что роды могут начаться в любой момент, и ожидая появление малыша или малышки, Алекс как никогда следил за самочувствием любимой.

Для Кэтрин же было впервые ощущать именно такие перемены в себе, поскольку при первых родах, которые были около пяти лет назад, схваток не было. Кэтрин была тогда замужем за человеком жестоким, яростным: бывшим королём и братом Криса... Подняв на неё руку и избивая, он вызвал её падение, и роды пришли внезапно...

Теперь же Кэтрин сомневалась, что ощущает схватки. Казалось, это просто боль в спине или мышцах. Когда же боль то утихала, то возвращалась минут через десять, постепенно нарастая в силе, Алекс сделался более серьёзным. Кэтрин отрицала всё, но он испугался, что доктора не получится позвать вовремя.

Выскочив в коридор из их спальни, Алекс тут же стал кричать:

- Врача! Роды! Скорее!

Слуги засуетились, как и находящиеся в доме Эльвира с Густавом. Доктор прибыл быстро. После проверки Кэтрин сразу стали готовить всё к начинающимся родам... Суета, волнение. Усиление боли Кэтрин и переживания Алекса...

Эльвира пыталась увести сына, но всё равно он остался подле любимой, как бы ни было шоком всё, что далее происходило у него на глазах: как милая страдала, как до боли сжимала его руку, которой он пытался её поддержать, и как после мучительных часов показалась головка их ребёночка...

Чем-то магическим и несказанно волшебным в воцарившейся тишине наполнилось всё вокруг. Алекс с полившимися по щекам слезами радости смотрел на родившуюся... дочь... Это маленькое и хрупкое создание казалось сказочным. Словно родилась самая ласковая, самая прекрасная и самая хорошая девочка мира.

Эльвира была рядом. Она видела его взгляд и как застыл на месте. Пока Алекс не замечал ни своих слёз, ни улыбающуюся счастливую возлюбленную, Эльвира поднесла малышку к нему. Доктор взял его руки и сложил их так, чтобы правильно принять дочь. Алекс же заворожённо смотрел на малышку,... плакал, плакал от переполняющей радости...

Вскоре счастливые и успокоившиеся Алекс и Кэтрин, когда малышку покормили первым материнским молоком и уложили под тепло одеяла в люльку рядом, ещё некоторое время любовались ею. Они были оставлены одни. Они обнимались, сидя на постели в объятиях друг друга, и никогда не ощущали того умиротворения, как теперь...

- Она, - выдохнул еле слышно Алекс и покачал головой. - Она и вера, и любовь, и надежда... Что-то светлое и самое лучшее.

- Ты оказался прав, - с умилением смотрела в ответ милая. - Это дочь.

- Да, я говорил, - засмеялся тихо он, взглянув на спящую малышку. - Только имени мы так и не придумали.

- А вот, как ты сказал, так и назовём, - прошептала Кэтрин. - Назовём в честь Святой Софии? Она мать Веры, Надежды и Любви.

- Ангел мой, - с восхищением взглянул Алекс. - Да! Да! София!

Бессонная же из-за счастья ночь всё же взяла власть... Кэтрин уснула под утро после следующего кормления малышки, которую решила вскармливать грудью сама вопреки правилам и законам, что для этого существуют специальные кормилицы. Почему-то ту связь, что создалась между нею и дочуркой никак не хотелось прерывать, а наоборот — укрепить...

Встав с постели, пока милая спала, Алекс надел праздничную одежду. Обычно любил одеваться в тёмные наряды, а здесь надел более светлый, украшенный вышивкой золотыми и серебряными нитями. Так хотелось показать, насколько полон в душе праздником. Спрятав в кармане камзола коробочку, покрытую бордовым бархатом, Алекс дождался, когда любимая проснётся.

Видя милого таким красивым и праздничным, Кэтрин, хоть и не могла ещё вставать с постели на долгое время, всё же оделась при помощи служанок в лёгкую, но не менее праздничную одежду. Эльвира сама уложила её волосы красиво и тихонько, в предвкушении праздника для сына и невестки, снова ушла из спальни.

Дочурка ещё сладко спала. Будто чувствовала покой и что не стоит переживать ни о чём. Взглянув снова на неё, Алекс и Кэтрин со счастливыми улыбками встретились взглядами...

- Я спешу устроить великий праздник, - воодушевлённо прошептал Алекс. - В честь рождения нашей дочери и тебя!

- Милый, - наблюдала за засуетившимся возлюбленным Кэтрин. - Любимый,... хороший мой...

Алекс помог ей сесть на краю постели, а сам встал на колени перед нею. Он смотрел проникновенно. Сладкая истома ласкала души обоих. Достав из кармана припрятанную там коробочку, Алекс протянул её любимой:

- Спасибо, что ты есть и что подарила не только сына, но и дочь...

Кэтрин со счастьем в глазах опустила взгляд на подарок и открыла его. Прекрасным светом заблестело лежащее там нежное колье. Алекс взял колье бережно в руки и застегнул на её шейке.

- Не стоило, - смутилась она. - Это же...

- Это особенное колье, - прервал он.

- Оно было сломано, - смотрела с печалью от неприятных воспоминаний Кэтрин. - Да, я его сама разорвала у стекольщика и бросила там на пол.

Только Алекс нежно улыбался и мотал головой:

- Судя по записям архива, оно было сломано ещё когда жили твои родители.

- Что? - насторожилась Кэтрин, не понимая, что происходит.

- Это колье когда-то принадлежало твоей матери, - сразу признался любимый. - Оно сделано из хрусталя и стекла. Его нашёл Крис и передал мне, чтобы сделать тебе сюрприз. Я уносил ювелиру его чинить... Потом захотел ещё один подарок заказать в таком же стиле у стекольщика. Заказал, но... столько неприятностей...

- Моей матери? - приложив руки к колье, Кэтрин разрыдалась. - О, если бы она и отец были живы!

Алекс заключил её в объятия. Ничего пока больше не было сказано. Душа разрывалась и была полна и любви, и тоски по дорогим людям, с которыми никак уже не разделить минуты счастья.

...Делясь друг с другом похожими переживаниями, тем временем прогуливались в саду замка Эльвира и Густав... Густав так и не смог уехать. Да и сама Эльвира не хотела прощаться с таким внимательным и интересным человеком. Оба как-то и не думали даже о том, чтобы расстаться, что уже второй день на исходе, а они всё вместе.

- Да, тяжело Вам приходилось в разлуке с сыновьями, - поддержал Густав, узнав более подробно о том, как Эльвира жила с супругом, а сыновья один за другим покинули дом и не возвращались, не желая иметь никаких дел и отношений с жестоким родителем.

- Если бы они знали, что я им мать, с самого начала, может всё сложилось бы иначе, - вздохнула с сожалением Эльвира.

- Не корите себя, - остановился Густав перед нею и осторожно взял за руку, прикоснувшись к той теплом не менее осторожного поцелуя. - Такими были обстоятельства. Вы были обязаны скрывать это. Ваш супруг был бы куда более опасным... Как же я счастлив, что Вы теперь вдова... Но как же жаль, - смотрел он глубоко в глаза, встречая такую же тоску. - Как жаль, что не встретил Вас раньше.

- Что поделаешь, - улыбнулась со слезами Эльвира.

- Многое можно сделать, - не соглашался Густав и снова поцеловал её руку. - Вы молоды ещё. Безумно прекрасны.

- Перестаньте, мы уже не в том возрасте, - улыбнулась она, словно не хотела погружаться в мечты. - Нам надо заботиться о внуках.

- У внуков есть родители. Ни Алекс, ни Грегор, то есть Вантала, не принуждают же Вас думать и заботиться лишь о внуках? - удивился Густав.

- Нет, что Вы! Грегор весь в море, туда же берёт и жену, и детей иногда, - засмеялась Эльвира.

- Значит, я не ошибся в своём мнении о Ваших детях, - снова одарил он её руку поцелуем. - Вы дороги им, и они желают Вам счастья, как и я.

- Вы сумасшедший. Вы так спешите со словами, - отвела взгляд Эльвира, стараясь держаться строже, но Густав был серьёзен, как никогда:

- Время терять уже бессмысленно, а то, что я говорю, не просто слова. Но то время, которым я располагаю, позволит доказать Вам всё, - поклонился он. - Я вынужден покинуть Вас совсем ненадолго, но вернусь!

Густав улыбнулся, оставил во взгляде намёк на то светлое и нужное, о чём пела в молитвах душа, и Эльвира, оставаясь в саду одна, робко улыбнулась на прощание в ответ...