И будет радость

Вторые петухи свое отпели,

Последние туманят голоса,

В садах буянят майские метели

И за рекой горят мои леса.

Воруют звезды утренние птицы,

От молодой зари лугам свежей...

Мир открывает новые страницы,

Но отчего так грустно на душе?

И клонит в сон рябиновая дрема,

Зарю встречает огонек свечи,

Изба мышами пахнет и соломой,

И свежим хлебом, что еще в печи.

В раскореженном граде живу,

как в больнице,

Но кудесница муза моя,

Обнимая, уводит меня исцелиться

В золотые, родные края.

Там в вишневом саду воду пью из колодца,

А вокруг звонкий утренний свет,

И заря моим детством задорно смеется,

Забывая, что мне тридцать лет.

Ничего не отнять, можно только прибавить,

Голос мой обрамлен синевой.

Сколько раз я мог землю по дури оставить,

Но хватило сил крикнуть: живой!

Греховодные реки блудливой столицы

За пять лет я успел переплыть,

Но теперь родниковой июльской водицей

Буду сердце свое я лечить.

Весь ромашковый снег соберу я в охапку,

Атаманя шмелиной братвой.

Дотянусь и надену солнце,

солнышко-шапку,

На весь мир прокричав:

«Я живой!»

Я снова в лодке юности,

И пусть года и трудности,

И пусть еще не сильный голосок,

Но я поэт Поляны,

Где парни хулиганы,

Где речки Цны веселый говорок.

Девчонки повзрослели,

Ребята захмелели,

Деревья в небеса ушли гулять.

Про это мы не пели,

И струны захотели

Тремя аккордами о многом рассказать.

Когда луна смеется,

Мне это удается.

И пусть теперь поют на новый лад,

Но клубные эстрады

Не сделают преграды —

Ведь о Поляне сердцем говорят.

Здесь други и подружки,

Здесь вместо рюмок кружки,

И я опять в крестьянском бытие.

Не лейте мне, ребята,

Хмельного суррогата,

Пора задуматься о трезвом житие.

Спал в обнимку с рыжим стогом

Под «шу-шу» мышей,

Месяц — юный недотрога —

В звездном шалаше,

Охранял покой мой детский

До туманных блес...

Деревенским, деревенским

Я мальчишкой рос.

Царство мартовского снега

Я к себе манил.

И в зарю нырял с разбега,

А отец бранил.

Батя был сердитым, резким,

Жить любил всерьез...

Деревенским, деревенским

Я мальчишкой рос.

От распахнутых раздолий

Часто я дурил.

Лес-дремуша хмурил брови

И слегка журил.

Детства радужные фрески

В трещинках от слез...

Деревенским, деревенским

Я мальчишкой рос.

Плывет деревня над рекой,

Плывет деревня.

И в тишине такой покой,

Что спят деревья.

Березы, липы, ивняки

К домам ребристым

Прижались, словно плавники,

Дыша волнисто.

Колодец выщербленным ртом

Ведро глотает,

С лугов стога спешат гуртом,

Туман их мает.

Луна покинула зенит,

Смешно зевая,

Вдогонку филин ей кричит.

Как нечисть злая.

А петухи ему в ответ

Взахлеб смеются,

И в красном яблоке рассвет

На синем блюдце.

Да, мне сегодня не уснуть,

В душе согласье.

Я провожаю солнце в путь

И верю в счастье.

Константиново, июль—август 1987 г.

Дождик шепчет: «Шу-шу-шу,

Я подкрался к шалашу,

В шалаше такое!..

Одним словом — двое.

Парень да деваха —

Ни стыда, ни страха:

Мокнут, но хохочут

И вовсю стрекочут.

Попримяли травы

Летние забавы,

И на все мое «шу-шу»

Нету дела шалашу.

Час хлещу, как из ведра,

Ну а им все — от бедра.

Хиханьки да хахоньки —

Будет кто-то махонький.

Знаю я чего шу-шу:

В шалаше их распишу —

Ваню да Алену,

Чтобы по закону.

А теперь влюбляйтесь,

Радугой венчайтесь!»

Батя баню конопатил,

Приговаривал:

— Шесть десятков отлопатил, —

Пот выпаривал.

Вот и банька, как у пра-

Прапрапрадеда...

Протоплю ее с утра

В огороде - да!

Сын живет через дорогу

С молодухою.

Пусть придут — не сломят ногу —

Лень расчухают.

После баньки поумнеют,

Глянут весело...

Молодежь — она тускнеет, —

Жизнь, что месиво.

На какие этажи

Всех закинуло!

В голове: шиши, гроши, —

Радость сгинула.

То ли дело возле баньки –

Русской матушки!..

Та-ак...

А не велеть ли моей Маньке

Печь оладушки?

Шалью черной укуталась даль.

Бездорожье.

За рекой старый сыч-рыдаль

Тяжко ожил.

И по звездам судьбу гадать

Вышла дева,

Не обнять ее, не обнять —

Королева!

А луна расплела лучи —

Ровно светит.

Хоть всю ночь о любви кричи —

Сыч ответит.

По туманам идет к крыльцу

Недотрога,

Нагадав, что пора к венцу...

Да ради Бога!

Где оседлые цыгане

Позабыли свою волю,

Соловьи моей Светлане

Ночь дарили звонкой болью.

Серебрили звезды землю,

И сирень цвела у окон...

Вдруг гитара лунным пеньем

Запросила ненароком:

«Выходи, моя девица,

За высокие хоромы!»

Но родня! Родне не спится —

«Управдомы», «управдомы»! —

Стерегут мою жар-птицу.

И сирень в ночи пылает.

А кому в июне спится? —

Всяк о юности вздыхает.

И гитара на миноре

Бой ведет со стариками,

Я ж — злодеем на заборе —

Успокоюсь с петухами.

По малиновой дороге

Я уйду в свои пределы,

Оставляя на пороге

Цвет сирени белый-белый!

Пахнет скошенной травой

Грусть зеленая.

Месяц выглянул кривой –

Ночка новая.

Перебранка на селе

Кобелиная,

Вот и песенка во мгле —

Комариная.

У оврага фыркнул конь

В сладком отдыхе.

Ты взяла мою ладонь,

Глядя под ноги.

По туманам увела

К речке-своднице

На известные дела —

Так уж водится.

Поцелуем опьянишь —

Знаю: смелая! —

И травой позеленишь

Платье белое.

Закружилась голова

В ночь измятую,

Даже в небе трын-трава

Пахнет мятою.

Месяц рыжий и кривой —

Гость непрошеный...

Пахнет скошенной травой

И не скошенной.

По заре плывут бурены,

Размычав густой туман.

Кнут веселые поклоны

Звонко стелет, хулиган.

У колодца - муравейник,

Спозаранчатый галдеж.

После гулек в сладком сене

Засыпает молодежь.

Небо чуточку зернисто,

Но с минутой все светлей.

Разнозвучно, звонко, чисто

Мир приветствует людей.

На струнах солнца мы играть хотели,

На летний лад настраивали души,

Но грянули февральские метели,

И песню лета ветер не дослушал.

А где-то далеко река смеется,

И ты стоишь с друзьями у причала,

И сердце бьется, бьется, бьется

О том, что жизнь еще не рассказала.

На струнах солнца мы играть хотели

На перекрестках осени и лета,

Нам подпевали рыжие метели,

И уносилась песня на край света.

Туда, где далеко река смеется,

Где ты стоишь с друзьями у причала,

Где сердце бьется, бьется, бьется

О том, что жизнь еще не рассказала.

Пусть в передрягах зимних неурядиц

Мы не смогли идти одной тропою,

Но сквозь пургу я звал тебя на танец,

И жизнь звенела солнечной струною

О том, что далеко река смеется,

Где ты стоишь с друзьями у причала...

И сердце бьется, бьется, бьется

О том, что жизнь еще не рассказала.

В садах буянят майские метели,

И на пороге ласковое лето,

И струны солнца о любви запели,

И этой песней мы опять согреты.

Пусть где-то далеко река смеется,

Пусть ты стоишь с друзьями у причала,

Пусть сердце бьется, бьется, бьется

О том, что жизнь еще не рассказала.

А сено пахнет родиной моей,

Не важно где, на чьем я сеновале.

Усну и вижу солнечных коней —

Несут они меня в родные дали.

Да сон ли это?!

Ну какой там сон!

Кузнечики стригут душистый полдень.

Душа срывается и катит колесом

По зеленеющей нескошенной свободе.

И хочется дышать, дышать, дышать

Зеленой синевой родного края,

И самого себя разубеждать

И верить,

Верить:

Русь еще святая!