И грянул гром, услышь крик мой…

5

Черно-синий фонарь у Т. Дж. под левым глазом, всю неделю так роскошно украшавший его, почти погас, когда он в то утро прыгнул к нам в фургон и уютно устроился рядом со Стейси в углу, свободном от масла, молока и яиц, которые Ба везла продавать на рынок в Стробери.

Еще не проснувшись как следует, я сидела впереди с Ба и сама себе не верила, что еду.

Вторая суббота каждого месяца была в Стробери базарным днем, и, сколько помню, и я и мальчики давно уже просили взять нас с собой.

Вообще-то Стейси был там однажды, но Кристоферу-Джону, Малышу и мне решительно отказывали в этом удовольствии. Отказывали так часто, что мы просились скорее по привычке, чем в надежде, что нас и в самом деле возьмут. Но в то утро, еще не рассеялась ночная тьма, Ба вдруг будит меня:

– Кэсси, девочка, вставай скорей, если хочешь ехать со мною в город. Но только тихо! Коли разбудишь Кристофера-Джона или Малыша, придется оставить тебя дома. Я вовсе не хочу, чтобы они вопили на весь дом, что их не взяли.

Джек вывел фургон на чуть видную в сером рассвете дорогу и понесся вперед. Ба натянула вожжи и крикнула ему:

– Тпру, Джек! Потише! Без глупостей! Не то, хочу не хочу, придется мне поговорить и с тобой, не только с Ти-Джеем.

– С Ти-Джеем? – в один голос воскликнули мы со Стейси. – Разве и он едет?

Ба ответила не сразу, она была занята борьбой характеров с Джеком. Когда победила она и Джек перешел на спокойную трусцу, Ба нам сказала очень недовольным голосом:

– Вчера вечером, когда вы уже уснули, заходил мистер Эйвери, просил, чтоб я прихватила Ти-Джея, когда поеду в Стробери. Он поручил ему купить кое-что, чего не достал в лавке Уоллесов. О господи, только этого мне не хватало, чтоб этот малый заговорил меня до смерти, пока мы будем ехать вместе двадцать две мили.

К этому нечего было добавить, и Ба замолчала, Т. Дж. никогда не был ее любимчиком, и нам стало ясно, благодарить за этот счастливый случай мне и Стейси надо не кого-нибудь, а Т. Дж., Его Величество Несносность. Однако Т. Дж. был на удивление притихший, когда влез к нам в фургон, правда, думаю, в полчетвертого утра даже у Т. Дж. рот еще запечатан. Но к рассвету, когда осторожно всходящее солнце цвета бизоньей кожи простреливало своими бледными лучами лес, он уже совсем пробудился и трещал без умолку, как попугай какаду. Слушая его болтовню, я невольно пожалела, что он так быстро подольстился к Стейси и вернул себе его благосклонность, но Ба, нахмурившись, думала о чем-то своем и не останавливала его. Он проговорил всю оставшуюся дорогу до Стробери и, когда мы наконец прибыли, торжественно объявил:

– А теперь, дети, откройте глаза и смотрите, перед вами город Стробери, штат Миссисипи.

– Что это! – воскликнула я, и жестокое разочарование охватило меня при въезде в город.

Ничего общего с ошеломляющим, неприступным величием, какое я рисовала себе. Совсем наоборот, он оказался унылым, порыжелым. Новой в городе была лишь мощеная дорога, прорезавшая его центр и уходящая на север, на длинные линии электропоездов. Сама дорога была очерчена полосками красной грязи, испятнанной пучками бурой травы и подсохшими грязными лужицами. По другую сторону высокого деревянного тротуара выстроились унылого вида магазины с покосившимся крыльцом.

– Фу-у! – ворчала я. – Чем здесь хвалиться-то?

– Помалкивай, Кэсси, – сказала Ба. – И ты, Ти-Джей. Мы уже в городе и ведите себя как положено. Через какой-нибудь час сюда понаедет столько народу со всех концов округа, что надо держаться очень осмотрительно, чтобы не попасть в какую неприятность.

Но вот магазины уступили место еще спавшим домам, и мы свернули на грязную дорогу, которая вела мимо еще каких-то лавок к широкому лугу, утыканному деревянными прилавками. При въезде на этот луг уже стояло несколько фермерских фургонов и пикапов, но Ба повела наш к дальнему его краю, где было еще два, и, вылезая из фургона, сказала:

– Раньше нас, слава богу, не так много народу наехало. А то летом случалось приезжать еще в пятницу, и, чтоб пробраться к такому удобному местечку, вся ночь проходила. – Она подошла к задку повозки. – Стейси, подождите-ка с Ти-Джеем спускаться, пододвиньте поближе сюда бидоны с молоком, чтоб мне легче было их снять.

– Ба, – спросила я, следуя за ней по пятам, – а эти люди тоже приехали продавать молоко и яички?

– Надеюсь, не все. Кой-кто мясо и овощи, стеганые одеяла, куртки, платья и всякое прочее. Хотя боле всего, я думаю, то ж самое, что мы.

Я внимательно оглядела фургоны, остановившиеся при въезде на луг, и воскликнула возмущенно:

– Что за чертовщина, почему мы так далеко забрались? Нас же никто тут не увидит.

– Попридержи-ка язычок, детка, – предупредила Ба. Потом, расставив бидоны с молоком и корзины с яичками поближе к краю фургона, она, уже смягчившись, пообещала: – Все будет хорошо. У меня есть постоянные покупатели, прежде чем делать покупки, они посмотрят, приехала я или нет.

– Да они не найдут нас здесь, так далеко, – брюмчала я.

Может быть, Ба и знала, что делает, только мне казалось, что это глупее глупого – останавливаться так далеко от въезда. Большинство других фермеров казались мне умнее, и я изо всех сил старалась убедить Ба, что выгоднее и нам поставить наш фургон впереди.

– Ба, ну почему бы и нам не поставить наш фургон впереди, рядом с другими? Там же полно места, и нам легче будет все продать.

– Кэсси, те фургоны принадлежат белым, – рассерженно ответила Ба, как будто это объясняло все. – А теперь помолчи, лучше помоги мне вытащить наш товар.

– Тьфу ты, – фырчала я, принимая одну из корзин из рук Стейси. – Пока они сюда проберутся, они собьют подошвы и натрут мозоли.

К полудню толпа, запрудившая луг в начале утра, постепенно поредела, фургоны и грузовики подбирали опустошенную тару и укатывали в город. Покончив с холодным завтраком из сосисок и кукурузных лепешек, которые мы запивали скисшим молоком, мы тоже последовали их примеру.

На главной улице Стробери Ба еще раз остановила наш фургон у дома, перед которым на ржавом столбе красовались четыре вывески. Одна из них гласила: «Уэйд У. Джемисон, адвокат».

– Здесь живет мистер Джемисон? – обрадовалась я, спрыгивая на землю. – Я хочу повидаться с ним.

– Он здесь не живет, – сказала Ба, раскрывая свой большой кошелек. Из него она вытащила длинный сверток, обернутый пеньковым лоскутом, проверила, что внутри, и осторожно спрятала. – Здесь его контора, у меня к нему дело. А ты полезай лучше обратно в фургон.

Ба соскочила на землю, но я влезать назад не захотела.

– Ну, Ба, разве я не могу просто зайти и сказать ему «здравствуйте»? – настаивала я.

– Вот я тебе скажу «здрасьте», если будешь приставать ко мне, – рассердилась Ба. Потом бросила взгляд на Стейси и Т. Дж. и сказала: – Все ждите меня здесь! Когда я вернусь, мы пойдем и купим, что надо, побыстрей, чтобы нам добраться до дому засветло.

Когда она ушла, Т. Дж. спросил:

– А зачем ты хочешь увидеть этого старика – белого, Кэсси? Вам что, есть о чем говорить?

– Просто хотела его увидеть, и все, – сказала я, отходя к краю высокого тротуара и усаживаясь отдохнуть.

Мне нравился мистер Джемисон, я и не собиралась это отрицать. Он приезжал к нам несколько раз в году, в основном по делам, и, хотя мальчики и я немного робели его, мы всегда были рады его видеть. Он был единственным белым, который, я сама слышала, обращаясь к маме и к Ба, говорил «миссис», и поэтому он мне нравился. А кроме того, в одном он был даже похож на папу: когда задашь ему вопрос, он без всяких сю-сю-сю, как с ребеночком, всегда отвечал прямо и по делу.

Поглядев какое-то время на фермеров в выцветших одеждах и их жен в платьях из мешковины, разгуливающих по длинному крыльцу, Т. Дж. предложил:

– А почему бы нам не спуститься и не пойти за покупками самим, да заодно и пооглядеться?

Стейси заколебался.

– Н-не знаю. Ведь Ба хотела пойти с нами.

– Э-э, подумаешь! Мы еще лучше для нее сделаем. Мы пойдем сейчас в лавку, закажем все, что надо, и тем самым сэкономим время, а когда она вернется от этого адвоката, мы сразу двинем домой. А еще я хочу вам кое-что показать.

Стейси долго обдумывал это предложение.

– Ладно, я думаю, ничего плохого не случится, – уступил он наконец.

– Но Ба просила нас всех ждать здесь! – запротестовала я, надеясь про себя, что вместе с Ба из конторы выйдет и мистер Джемисон.

– Ну и оставайся! – крикнул мне Стейси через плечо, пересекая с Т. Дж. улицу.

Я кинулась за ними. Мне вовсе не хотелось торчать одной на тротуаре.

В «Лавке Барнета» было что угодно. Ее полки, прилавки, даже свободное пространство на полу было завалено самыми разными товарами, начиная с дамских лент и кончая холщовыми мешками с семенами, включая детские бутылочки и новехонькие пузатые железные печки. Т. Дж. уже не раз бывал здесь и потому не стесняясь протиснулся сквозь толпу фермеров и подвел нас к прилавку в дальнем конце комнаты. Этот прилавок сверху был прикрыт стеклом, а под стеклом на красном бархате были искусно разложены разные ружья.

– Только посмотри на них, – сказал Т. Дж., замечтавшись. – Ну, каково?

– Что? – спросила я.

– Да вон то, с жемчужиной на прикладе. Стейси, скажи, дружище, тебе когда-нибудь приходилось видеть такое ружье? Я бы жизнь отдал за него! Но, может, скоро я его и так получу.

– А я не отдал бы. Но ружье очень красивое, это верно, – согласился Стейси вежливости ради.

Я уставилась на ружье. А на меня уставилась этикетка с ценой 35. 95.

– Тридцать пять долларов девяносто пять центов! – Мой голос перешел почти что в крик. – И это за одно ружье? Да на какого дьявола оно тебе? С ним же нельзя охотиться.

Т. Дж. взглянул на меня с презрением:

– Я и не собираюсь охотиться с ним. Оно для защиты.

– Защиты от чего? – спросила я и вспомнила вдруг папино здоровенное охотничье ружье, которое висело над кроватью папы и мамы, и отполированный винчестер, который Ба запирала в сундук и прятала под нашу кровать. – Да из этой штуковины не убьешь и гремучки.

– На свете существует и кое-что другое, кроме гремучих змей, от чего требуется защита, – заявил Т. Дж. высокомерно. – Я себе раздобуду это ружье, и тогда никто ко мне не будет приставать. И никто мне будет не нужен.

Стейси отошел от прилавка. Ему было не по себе в этом магазине.

– Давай лучше купим поскорей, что тебе надо, и уйдем отсюда, пока Ба не хватилась нас и не пошла искать.

– Да отстань ты, еще уйма времени, – отмахнулся Т. Дж., с вожделением разглядывая ружье. – Мне бы хоть разочек подержать его в руках. Только подержать.

– Идем, Ти-Джей! – твердо сказал Стейси. – Не то мы с Кэсси уйдем одни.

– Ладно уж.

Т. Дж. нехотя отошел и направился к прилавку, за которым продавец отвешивал гвозди. Мы терпеливо встали позади всех, и, когда подошла наша очередь, Т. Дж. протянул продавцу свой список.

– Мистер Барнет, сэр, – сказал он, – вот у меня список всего, что мама просила.

Хозяин лавки изучил список и, не поднимая глаз, спросил:

– Вы из людей мистера Грэйнджера?

– Да, сэр, – ответил Т. Дж.

Мистер Барнет отошел к другому прилавку и начал все подбирать по заказу, но не успел кончить, как его окликнула белая женщина:

– Мистер Барнет, вы сейчас кого-нибудь обслуживаете?

Мистер Барнет обернулся.

– Только вот их, – сказал он, махнув в нашу сторону рукой. – Чем могу быть вам полезен, мисс Эммелайн?

Женщина протянула ему список вдвое длиннее списка Т. Дж., и мистер Барнет, даже не извинившись перед нами, принялся все подбирать по этому списку.

– Что он делает? – возмутилась я.

– Тшш, Кэсси, – остановил меня Стейси.

Он выглядел совершенно озадаченным, ему было явно не по себе, а Т. Дж. держался так, будто ничего не случилось, и на лице его оставалась сияющая улыбка.

Когда заказ этой женщины был наконец выполнен, мистер Барнет снова взялся за список Т. Дж., но не успел он разобраться со следующим пунктом, как его окликнула жена:

– Джим Ли, здесь кое-кому надо помочь, а у меня руки заняты.

И он оставил нас, словно мы были так, пустое место.

– Куда же он ушел? – закричала я.

– Сейчас вернется, – сказал Т. Дж., тоже удаляясь куда-то.

Подождав несколько минут возвращения мистера Барнета, Стейси сказал:

– Хватит, Кэсси, пошли!

И он направился к двери, а я за ним. Но когда мы проходили мимо одного из прилавков, я заметила, что мистер Барнет заворачивает свиные отбивные для белой девчонки. Одно дело взрослые, это я еще как-то понимала. От них все зависит, с ними не поспоришь. Но ребенок, не старше меня! Нет, тут что-то не так. Мистер Барнет, конечно, просто забыл про заказ Т. Дж. И я решила напомнить ему. Не сказав ни слова Стейси, я повернулась и зашагала по направлению к мистеру Барнету.

– Хм… извините меня, мистер Барнет, – сказала я как можно вежливей, дождавшись, когда он кончит заворачивать покупку и поднимет глаза. – Мне кажется, вы забыли, но вы начали обслуживать нас раньше, чем эту вот девочку. Мы совсем заждались. Когда же вы вернетесь?

Девчонка как-то странно на меня посмотрела, а мистер Барнет даже не поднял головы. Тогда я решила, что он не расслышал, ведь я стояла у дальнего конца прилавка. Поэтому я зашла за прилавок и подергала его за рукав рубашки, чтобы привлечь к себе внимание.

Он отшатнулся, точно я ударила его.

– Вы же сначала обслуживали нас, – проговорила я, возвращаясь на свое место перед прилавком.

– Так вот, черномазая замухрышка, убирайся, откуда пришла, и жди там, – процедил он сквозь зубы.

Меня аж в жар бросило. Я-то старалась быть с ним как можно любезней, а он как со мной разговаривает?

– Мы ждем вас уже почти час, – прошипела я, – пока вы здесь обслуживаете кого попало. Это же несправедливо. Вы не имеете права…

– Чья это черномазая козявка? – заревел мистер Барнет.

Все до одного, кто был в магазине, обернулись и посмотрели на меня.

– Я вовсе не черномазая козявка! – закричала я, разозлившись от унижения. – А вы не должны были обслуживать кого угодно раньше, чем нас.

– Замолчи, девочка, замолчи, – прошептал кто-то позади меня.

Я оглянулась и встретилась взглядом с женщиной, чей фургон на рынке стоял рядом с нашим.

Мистер Барнет как накинется на эту женщину, лицо у него покраснело, глаза выпучились.

– Это твоя девчонка, Хейзен?

– Нет, сэр, – робея, ответила эта женщина, быстренько отступив в сторону, чтобы показать, что она никакого отношения ко мне не имеет.

Пока я следила за тем, как она поворачивается ко мне спиной, рядом возник Стейси и взял меня за руку.

– Пошли, Кэсси, давай выберемся отсюда.

– Стейси! – воскликнула я, осмелев, потому что увидела его рядом. – Скажи тогда сам ему! Ты же знаешь, это несправедливо заставлять нас ждать, когда…

– Она твоя сестра, парень? – рявкнул из-за прилавка мистер Барнет.

Стейси закусил нижнюю губу и посмотрел мистеру Барнету прямо в глаза.

– Да, сэр.

– Тогда лучше забирай ее отсюда, – сказал хозяин лавки со злобой и даже с ненавистью. – И пусть сюда не возвращается, пока мамаша не растолкует ей, кто она такая есть.

– Я-то знаю, кто я! – бросила я ему в ответ. – А вот кто вы, могу поспорить, вы не знаете. И я могу вам сказать, что вы старый…

Стейси резко подтолкнул меня вперед и, крепко ухватив за руку, которую я старалась вырвать, сердито прошептал:

– Замолчи, Кэсси!

В его темных глазах горело осуждение, когда он проводил меня через толпу, подталкивая перед собой.

Как только мы оказались на улице, я выхватила у него мою руку.

– Какая муха тебя укусила? Ты же сам знаешь, что он не прав!

Стейси глубоко вздохнул, чтобы усмирить свой гнев, потом сказал очень сердито:

– Я-то знаю, и ты знаешь, а вот он знать не хочет, в этом вся беда. Ладно, пошли скорей, пока ты не втянула нас в настоящую неприятность. Я поднимусь к мистеру Джемисону узнать, отчего Ба так долго задерживается.

– А как же с Ти-Джеем? – окликнула я Стейси, когда мы уже шли по улице.

Но Стейси только криво усмехнулся.

– О Ти-Джее не беспокойся. Он знает, как ему действовать.

Тут он молча пересек улицу, потом засунул руки в карманы.

Я следила, как он удаляется, но за ним не пошла. Вместо этого я не спеша побрела по тротуару, раздумывая на ходу, почему мистер Барнет так повел себя. Я несколько раз останавливалась и смотрела через плечо на «Лавку Барнета». У меня уже созрело желание вернуться туда, чтобы выяснить, почему мистер Барнет так разозлился. Я даже повернула назад и пошла было опять к магазину, но потом вспомнила, что мистер Барнет сказал про мое возвращение, так что я развернулась и отправилась назад, опустив низко голову и пиная на ходу тротуар.

Вот тут-то я и наскочила на Лилиан Джин Симмз.

– Надо смотреть, куда идешь! – грубо осадила она меня.

С ней были Джереми и двое ее младших братьев.

– Привет, Кэсси, – сказал Джереми.

– Привет, Джереми, – сказала я торжественно, а сама не спускала глаз с Лилиан Джин.

– А ну, извинись! – приказала она.

– Что?

– Ты налетела на меня. И должна извиниться.

В общем-то заводиться с Лилиан Джин я не собиралась. В это время я думала совсем о другом.

– Ладно, – сказала я, проходя мимо. – Извини, пожалуйста.

Но Лилиан Джин встала прямо передо мной и загородила мне дорогу.

– Так не извиняются. А ну, выходи на дорогу!

Я взглянула на нее:

Ты что, рехнулась?

– Раз не умеешь смотреть, куда идешь, ходи по дороге, как мулы.

Может, тогда, чушка, ты разучишься налетать на порядочных белых людей.

Это второе оскорбление за один день было для меня уже слишком, и только мысль о Ба там, в конторе у мистера Джемисона, спасла Лилиан Джин.

– Я не чушка! – сказала я, стараясь сдержать себя. – А если ты так боишься, что кто-нибудь может наскочить на тебя, пожалуйста, спускайся сама на дорогу.

Я хотела было пройти мимо нее, но она опять заступила мне дорогу.

– Ну, Лилиан Джин, дай же ей пройти, – вступился Джереми. – Она же тебе ничего такого не сделала.

– Сделала, потому что встала передо мной.

С этими словами Лилиан Джин схватила меня за руку и попробовала спихнуть с тротуара. Я увернулась и отдернула руку назад, чтобы она до нее не дотянулась. Но кто-то схватил меня сзади, больно вывернул руку и спихнул с тротуара прямо на проезжую дорогу. Я так и села на землю.

Сверху на меня глядел мистер Симмз.

– Когда моя дочка Лилиан Джин велит тебе убраться с тротуара, изволь убираться!

За его спиной стояли его старшие сыновья – Р. В. и Мелвин;

Симмзов постепенно окружили покупатели из магазина.

– Не та ли это черномазая козявка, которая только что жаловалась на Джима Ли? – спросил кто-то.

– Ну да, она самая, – сказал мистер Симмз. – Ты что, не слышишь меня, дрянная девчонка? Немедленно извинись перед мисс Лилиан Джин.

Я уставилась на мистера Симмза в испуге. Было видно, что Джереми тоже перепугался.

– Я… я уже извинилась…

Когда я так сказала, Джереми облегченно вздохнул.

– Да, п-па, она извинилась. Т-только что, п-перед тем, к-как вы все подошли. Она извинилась…

Мистер Симмз с гневом обернулся к своему сыну, и Джереми запнулся, поглядел на меня и опустил голову.

Тогда мистер Симмз спрыгнул с тротуара на дорогу. Я отодвинулась от него, пытаясь встать. Он выглядел таким страшилой: лицо красное, борода торчит. Я испугалась, что он ударит меня прежде, чем я успею подняться, но он не ударил. Я ползком, ползком поднялась и бросилась бегом к нашему фургону. Кто-то обхватил меня, я стала бешено отбиваться, стараясь вырваться.

– Стой, Кэсси! – сказала Ба. – Стой, это же я. Мы едем сейчас же домой.

– Никуда вы не уедете, пока она не извинится перед моей дочкой, – заявил мистер Симмз.

Ба посмотрела на меня, в глазах ее я увидела страх, потом она оглядела окружившую нас толпу.

– Она же еще ребенок…

– Ну-ка, велите ей…

Ба еще раз посмотрела на меня и сказала каким-то надтреснутым голосом:

– Знаешь, детка… лучше извинись.

– Но, Ба…

Голос ее стал строже:

– Делай, что я сказала.

Я тяжело вздохнула.

– Ну же!

– Извини, – пробормотала я чуть слышно.

– Извините меня, мисс Лилиан Джин, – стоял на своем мистер Симмз.

– Ба! – пыталась я увильнуть.

– Скажи так, детка.

Горькая слеза скатилась по моей щеке, губы у меня задрожали.

– Извините… м-мисс… Лилиан Джин.

Сказав это, я тут же повернулась и спряталась в глубине фургона, чтобы выплакаться. Этот день дал мне самый жестокий урок в этой жизни.