И мне будет тепло

Глава 4

Солнце припекало все сильней. Гудели над головой пчелы, собирая духмяный липовый нектар. Сушились вытащенные на берег пироги. Несколько человек, растянувшись цепью вдоль берега, следили за рекой. Остальные развалились в тени, положив котомки под головы.

— Хорошо, — проронил кто-то из иннейцев.

— Что хорошего? — раздраженно буркнул Кивин, — если мы завтра не доберемся до Тельмы — значит Стайго погиб зря. Чертов праздник.

Кивин тут же прошептал молитву, прося прощения у Господа за богохульство.

И в этот момент закричал крайний из наблюдателей. Вниз по реке шла пирога, а на носу, ловко подгребая широким веслом, стояла девушка.

— Луита! — вскрикнул выбежавший на берег Малейн. — Ложись!

Девушка, расслышав голос своего любимого, стала радостно озираться, пытаясь разглядеть священника в прибрежных кустах.

— Ну, ложись же! — взмолился Эдвард.

Лодка подходила все ближе к засаде лемутов. Девушка, широко улыбаясь, выпрямилась в полный рост. Нели скинул лук с плеча, растянул тетиву, почти достав до уха. Стрела, басовито прогудев, кинулась навстречу лодке, стукнула, втыкаясь в бортик. Увидев стрелу, Луита мгновение стояла, не понимая, а затем упала на дно, скорчилась, надеясь стать совсем незаметной. Медленное течение несло пирогу вниз. Засвистели стрелы, пытаясь отыскать на дне лодки скукожившееся девичье тельце. Нели и чернорукие лучники обрушили на противоположный берег град стрел.

Но люди-крысы и не думали отступать. Наоборот, откуда-то из лесу подошло еще несколько лемутов, и ливень стрел усилился.

— Господи, помоги! — взмолился Малейн, сжимая в руке бесполезную сейчас секиру. — Кроме тебя и церкви у меня есть только эта девушка. Пусть я никогда больше не увижу ее, пусть участь моя будет страшна, а муки немыслимы, но только сохрани жизнь рабе твоей, Луите. Пощади, ибо любой из нас хочет жить…

И словно в подтверждение его слов от реки донесся пронзительный женский крик. Эдвард вскочил, и, не видя перед собой ничего, кинулся к воде. Прыгнул в пирогу, уверенным толчком оттолкнулся от берега. На носу возник не понятно когда успевший оказаться в лодке иннеец. Чернорукий нуроу взбурлил веслом воду, лодка дернулась и, стремительно набирая скорость, понеслась к берегу. А рядом уже, вспенивая черную гладь реки, мчались остальные пироги.

Эдвард соскочил на берег, выхватывая из-за пояса секиру. Стальной полумесяц взвизгнул, разгоняя воздух.

Самой битвы Эдвард даже не заметил. Он куда-то мчался, на бегу уклоняясь от вражеских ударов, разрубал узкие, покрытые шерстью черепа, отмахивался тяжелой рукояткой, дробя кости и расплескивая жирный мозг. Он слился с секирой, он кружился в смертельном танце, мечтая о единственном: добраться, наконец, до скользящей вниз по течении пироги, и обнять живую и счастливо улыбающуюся Луиту. Но на пути становились все новые и новые человеко-крысы. Пищали что-то на своем языке, замахивались кованными медными топорами. И на каждую тварь приходилось тратить несколько секунд.

И когда, наконец, очередной лемут упал, а новый не возник, лодка с раненой девушкой уже скрылась за поворотом. Малейн кинулся за ней, сминая заросли колючего терновника, росшего вдоль берега. Пробежав с полсотни ярдов, он, наконец, остановился и позволил рассудку вернуться обратно в голову. Эдвард развернулся и по протоптанной им самим просеке бросился обратно, туда, где покачивались пироги.

На носу лодки его уже ждал иннеец. Малейн вспрыгнул в пирогу, легкое суденышко под его весом качнулось, зачерпнув воды, но осталось на плаву, и через несколько мгновений обшитый кожей корпус рассекал мелкую рябь. Поднявшийся ветер подгонял лодку. Позади отчалила еще одна лодка, и приглядевшись, Малейн различил Кивина, сидевшего на корме. Только сейчас Эдвард подумал, что впереди могла оказаться новая засада.

Пирога завернула, крутанулась в небольшом водовороте. Впереди показалась плывущая по течению лодка. Иннеец начал грести еще быстрее. Прозрачная вода пенилась под взмахами весла, стремительно проплывали деревья. Наконец лодки поравнялись. Чуть не перевалившись за борт, Малейн дотянулся до пироги и подтащил ее к себе.

Луита лежала на дне, лицом вниз. Черные волосы, заплетенные в походную косу, толстой змеей струились по спине, тонкие смуглые пальцы в последней судороге вцепились в край лодки. Между лопаток застрял обломок стрелы.

Эдвард осторожно перенес девушку к себе в пирогу. Кивнул иннейцу. Лодка развернулась и неторопливо заскользила против течения.

К Тельме отряд подошел поздно вечером. Здесь, на севере, летнее солнце, казалось, застряло на небосводе. Проходил час, другой, и светило, так и не взобравшись в зенит, начинало сползать за горизонт. Наступали серые полупрозрачные сумерки. Небо, совсем светлое на западе, угрюмо синело на востоке, лесные гиганты сливались с собственными тенями, становясь еще больше. Дрожал белыми туманными полосам воздух. Высокая трава, которой заросли пастбища вокруг города, покрылась росой. Дивным брильянтовым колье растянулась между стебельками паутина, унизанная капельками воды.

Усталый отряд с трудом пробивал себе дорогу. Длинные молодые стебли опутывали ноги, старались повалить на землю. Казалось, что сотни липких маленьких ручек вцепились в одежду, повисли на сапогах. Так хотелось опуститься на теплую, сытно пахнущую землю, растянуться, сминая ставший чудно-податливым ковыль. Мягкая земля начнет покачиваться, убаюкивая, зажжется голубым ночником первая звезда. Тело станет легким, отойдет в сторону усталость, и даже натертые ноги перестанут болеть.

Но пока приходилось идти. Малейн пропустил Кивина вперед. Первому приходится тяжелее всего, он должен не только прокладывать тропу в высокой траве, но и следить, чтобы не напороться на затаившегося во тьме камышового кота. Когда-то маленькое и довольно безопасное животное после Смерти превратилось в настоящий ужас северных степей.

Камышовый кот, или как его стали называть, кмыш, охотился ночью. Длинное, лоснящееся в темноте тело бесшумно неслось сквозь полынь и заросли кипрея. На долю мгновенья взлетало в воздух, чтобы охватить взглядом раскинувшееся приволье, и мчалось дальше. Или наоборот, выбирало тропу, по которой шли жировать на поля тучные гроконы, и подолгу сидело в засаде, ожидая, когда же появится добыча. А если ночью не удавалось никого поймать, голодный зверь продолжал охотиться днем. Случалось, что травил стада, стараясь отбить молоденького лорсенка. Но что самое страшное, однажды попробовав человечину, кмыш уже не мог питаться ничем другим. Обезумевший хищник нападал на пастухов, забирался в деревни, убивал женщин, собиравших ягоды.

Наконец впереди показался городской частокол. Около запертых ворот горел сигнальный костер. Малейн подошел к дубовым плахам, закрывавшим проход. Поежился, кожей ощущая нацеленные на него наконечники. Постучался. Скрипнула, отодвигаясь, дощечка. В забранное медными прутьями окошко выглянул бородатый киллмен.

— Что вам надо? — подозрительно спросил он.

— Я Эдвард Малейн, заклинатель второго уровня, — представился священник.

Услышав звание, стражник уважительно присвистнул, но уже через секунду взгляд его снова наполнился подозрительностью.

— А почему я должен тебе верить? — спросил он, радуясь собственной сообразительности.

— А ты и не должен. Просто позови пера Эрла Трувана. Священника-управителя первой степени.

Услышав имя своего начальника, стражник оторопел, буркнул что-то неразборчиво и, подозвав напарника, скрылся. Труван появился через пятнадцать минут. Дубовые ворота пронзительно заверещали, поворачиваясь на бронзовых петлях, и через несколько минут усталые путники сидели в креслах в келье брата-управителя. Священник, оглаживая седую бороду, раздавал указания набежавшим женщинам и послушникам. Вскоре на столе дымилось разогретое мясо и несколько глиняных горшков с супом. Переодетые и умытые странники сонно развалились на удобных деревянных стульях. В животах сыто урчало. Измученный Нели спал, положив голову на высокий подлокотник.

Эрл Труван поднялся, выцветшие старческие глазки внимательно оглядели Эдварда.

— Насколько я понимаю, нам следует немного поговорить, — священник обернулся к Кивину.

— Если не сложно разбудите молодого человека. Кэвин, — священник кивнул в сторону сутулого послушника, прислонившегося к косяку, — покажет вам ваши кельи.

Священник вышел из комнаты и быстро зашагал по коридору. Около одной из дверей Эрл остановился и вытащил из кармана связку замысловатых ключей. Отпер. Тусклый свет масляной лампы осветил стеллажи, забитые книгами. В библиотеке было тихо и на удивление спокойно. Знакомо пахло пылью, огромный каталог местной картотеки блистал полированными набалдашниками ручек, окна, забранные черными портьерами, не пропускали даже лучика света. Казалось, величественные шкафы сами охраняют покой библиотеки. Старик шагнул внутрь, пропустил Эдварда и запер дверь изнутри. Еще раз оглядевшись, хотя и так было понятно, что никого нет, Труван подошел к крайнему стеллажу, снял на пол несколько книг и, дотянувшись до невидимого рычага, повернул его. Массивный шкаф качнулся и беззвучно отъехал в сторону. Впереди открылся уводящий вниз проход.

Эдвард спустился по стертым каменным ступеням. Огляделся. Блестящие полированные перила скользили под рукой, стены были обшиты гобеленами.

— Сколько же этому убежищу лет? — негромко спросил Малейн.

— Больше двух тысяч, — несмотря на преклонный возраст, голос у Трувана был сильный и чистый. — Первые катакомбы были вырыты еще во времена святого Равеника, основателя Тельмы. Здесь добывали медь. Залежи руды оказались невелики, и в скором времени шахта закрылась. А вот горняцкий городок разросся, превратившись в самый крупный северный город. Здесь и соль рядом, и рыба. Да и скот плодится лучше, чем везде.

Тем временем коридор кончился. Труван отпер следующую дверь, они вошли в небольшой зал.

— Здесь официальные катакомбы заканчиваются… — Эрл улыбнулся, — и начинаются тайники Тельмы. Пойдем.

Они прошли несколько комнат, заставленных мебелью и непонятными приборами, и, наконец, попали в небольшую келью, освещенную притушенной масляной лампой. В углу, свернувшись на кожаном диване, спал человек. Как только Труван вошел, спящий проснулся. Казалось, что он даже не засыпал — глаза сосредоточено следили за вошедшими, а в теле не было даже намека на сонливую вялость. Незнакомец был молод и по-своему красив: тонкий нос, узкое, немного вытянутое лицо, выступающие скулы. Но все же было в нем что-то неправильное, необычное.

— Хороший киллмен, — уважительно подумал Эдвард. Он еще раз оглядел незнакомца и только тогда понял, что же его смущало. Воин не имел ауры. От его разума не исходило никаких волн. Совсем. Хороший заклинатель может прикрыть разум непробиваемым щитом — но тогда сторонний наблюдатель увидит клубящуюся поверхность ментального барьера, человек, совсем не владеющий мыслеречью, не заметен издалека, но вблизи его мозг будет излучать волны в том же диапазоне, что и мозг священника. Но этот незнакомец молчал. Молчал так, как могут молчать только трупы.

— Он мертв? — сам того не желая, спросил Эдвард.

— Лайл, ты мертв? — с усмешкой спросил Труван у скорчившегося на диване человека.

— Да, и довольно давно, — с неожиданным ехидством в голосе заметил Лайл. — А разве по мне не видно? Я ведь уже покрылся трупными пятнами.

От таких шуток Малейна продрало морозом по коже, он через силу улыбнулся и уселся в мягкие объятья кожаного кресла.

— Что ж, тогда приступим к делу, — произнес старик, садясь в соседнее кресло. — Эдвард, письмо при тебе?

Малейн кивнул, вытащил из нагрудного кармана широкий, запечатанный сургучом конверт. На сургуче была оттиснута печать самого Куласа Демеро.

— Вот этот молодой человек. — Труван пошлепал Лайла по плечу, — должен будет отдать письмо совету эливенеров.

Услышав название странствующих приверженцев одиннадцатой заповеди, Эдвард удивленно вскинул брови.

— Ничего странного, — заметив его недоумение, ответил Труван. — Совет эливенеров — большая сила, и еще большое знание. А в борьбе с Нечистым сила и знание — лучшие помощники.

Тем временем Эрл поднялся с дивана, аккуратно сложив, спрятал письмо во внутренний карман куртки и вытащив откуда-то иголку, сноровисто зашил его.

— Куда подевалась твоя аура? — спросил Эдвард обернувшись к Лайлу.

— А ее нет, — спокойно ответил молодой киллмен. — Я заблокировал центр усиления, который увеличивает мощность ментального сигнала, а сам сигнал перевел в другой диапазон. Теперь, чтобы выследить меня — придется использовать собак или лемутов, к тому же я стал абсолютно неуязвим для любого ментального оружия. Я проверял — даже трот не может причинить мне вреда, хотя он с легкостью пробивает толстенный психический барьер.

Парень самодовольно улыбнулся, потянулся с кошачьей грацией, кинул куртку на спинку дивана.

— Наши враги умело пользуются возможностями человеческого мозга, — с усмешкой заметил Лайл. — Вот только конечную цель они выбрали дурную.

— Это точно, — сухо заметил Эрл. — К сожалению слуги Нечистого разузнали о цели экспедиции. По нашим сведениям они собираются устроить большую засаду на обратном пути из заброшенного города. Здесь, на севере у темного властелина мало помощников, и потому, если вы поторопитесь — у вас есть шансы выполнить возложенную на вас миссию. Я дам тебе восьмерку моих лучших лорсов и думаю, что через две с половиной недели твой отряд должен будет добраться до Слаузы.

Труван поднялся, подошел к шкафу, вытащил оттуда сложенную вчетверо карту, развернул.

— Я связался с Демеро, — продолжил старик, — и он говорит, что четвертый северный полк уже выступил и, значит, через два месяца будет в Слаузе. А для тебя самый короткий путь лежит по берегу озера и дальше, через Сивону, вдоль края Тайга. Здесь — желтый, потрескавшийся палец ткнулся в тонкую нитку реки, — надо будет свернуть на восток, и двигаться вдоль гор, до самых отрогов святого Августина.

Малейн внимательно разглядывал карту, стараясь запомнить малейшие подробности. Это была даже не карта, а маленькое произведение искусства. Присмотревшись, можно было различить отдельные деревья в Тайге, зверей и даже крошечные подписи к ним.

— А от гор святого Августина до Слаузы прямая дорога по торговому тракту. Видимо там слуги Нечистого сделают первую засаду. По моим сведениям основной караван сейчас вот здесь, — длинный, остро отточенный ноготь отчеркнул великий торговый тракт чуть выше святого Торното. — Двигаются они быстро и уже через три недели будут вот здесь.

Труван показал на гору святого Августина.

— Здесь узкий перевал, горы с обеих сторон. Обойти его никак. И если слуги Нечистого успеют, то обязательно устроят засаду. Будет достаточно спустить на вас небольшой камнепад. Поэтому твой отряд обязан успеть сюда много раньше и занять в перевале оборону, так, чтобы, когда появятся отряды Нечистого, вы сами могли спустить им на голову солидную лавину.

Старик откашлялся, еще раз разгладил карту. Призадумался, разглядывая коричневое пятно гор.

— Знаешь, — медленно произнес он, — есть еще одна маленькая деталь. Информация совершенно не проверенная, но по слухам около этого перевала встречали горных великанов.

— Кого? — пораженно спросил Малейн. — Я думал, это из области мистики.

— Не совсем. К людям эти твари не имеют никакого отношения. Это один из видов серых медведей, причем мутировавший совсем недавно. К западу от гор была военная база, там до сих пор повышенный радиационный фон. Ночью вся земля светится. Возможно, небольшая популяция забрела в зараженную зону и попортила себе гены. Получившиеся уроды напоминают огромных сгорбившихся людей. Так что будь осторожен. Хотя, скорее всего, это обычные трусливые сказки.

— Хорошо, я предупрежу моих людей.

— Я хотел добавить еще одного человека в твой отряд, — Труван потер подбородок, — из невидимок. Но, к сожалению, не смог. Не оказалось ни одного свободного человека. Но ты на всякий случай держи поближе свое новое оружие.

На секунду Малейн запнулся, но потом вспомнил недавний разговор. Рассказывая о своих приключениях, Эдвард показал старому священнику странный подарок. Труван взял металлическую вещицу в руки, долго осматривал, заглядывая внутрь ствола. Затем чем-то щелкнул, и игрушка распалась на две части.

— Всего два выстрела… — с сожалением произнес он. — Когда-то его называли пистолет, а теперь величают метателем. Мы научились делать похожие. Только они реже стреляют, часто дают осечку и дольше заряжаются.

Малейн хотел спрятать пистолет обратно в сумку, но Эрл посоветовал сделать на ремне специальную петлю и носить оружие в ней.

— Хорошо, я постараюсь. Хотя секира мне привычней, — ответил Эдвард. — Да, Эрл, у меня есть еще один вопрос. Если не хочешь — можешь не отвечать.

— Ну, говори, — поторопил старый священник.

— Мне не понятно, почему целый четвертый полк отходит к северу только ради того, чтобы встретить нашу экспедицию. А если это так важно, то почему не послали сразу большой отряд?

Труван замолчал, посмотрел на Лайла, внимательно слушавшего весь разговор. Подошел к дивану, устало опустился на мягкое кожаное сиденье.

— Я рад, что ты спросил меня об этом. Командир отряда должен быть догадливым человеком. А тебя, Лайл, я попрошу пересказать наш разговор на совете эливенеров. Четвертый полк отходит на север совсем не ради экспедиции. Даже наоборот, ваша экспедиция — приманка для врага. Если вам удастся выполнить миссию — отлично, это будет наилучший исход, но даже если вы пропадете в пути — вы свое дело сделаете. Нечистый перебросит свои силы на север, туда, где у него нет ни влияния, ни крепостей, и будет вынужден сражаться с нами на нашей территории. И кроме того, он ослабит свое внимание на западе, позволив нам, наконец-то, укрепиться на берегу океана. Кроме вашего отряда и четвертого полка, в состоянии сверхсекретности готовится большая десантная группа, которая должны будет переброситься на запад и основать там новое аббатство. У них будет достаточно людей, оружия и провианта, чтобы продержаться, по крайней мере, одну зиму. А потом наладится постоянное сообщение. Вот потому-то, — Эрл, положил руку на плечо Лайлу, — нам так необходимо заручится поддержкой эливенеров.

— Хитрый старик, — подумал Малейн, стараясь преодолеть возникшую неприязнь. — Он специально рассказывает мне фальшивую информацию, липу, рассчитывая, что слуги Нечистого схватят меня или Лайла и под пытками выведают ее.

Видимо последнюю мысль Эдвард подумал слишком громко. Старый священник неожиданно обернулся и, пристально взглянув Малейну в глаза, хитро улыбнулся.

— Что ж, вам пора спать. Завтра утром, за полчаса до рассвета, вам снова в путь. Вперед, навстречу солнцу и будущей счастливой жизни! — Труван снова улыбнулся, на этот раз открыто и очень по-доброму.

Малейн недолюбливал езду на лорсе. Ему нравились сами животные — умные, немного своенравные, но сильные и преданные. Он легко управлял этими тяжеловесно-грациозными созданиями, направляя размашистый бег уверенным нажатием ног или незаметной командой по мыслесвязи. Да и лорсов им выдали отменных, натренированных, из тех, кто с легкостью перепрыгивает канаву шириной в пять ярдов, и чьих скошенных копыт боятся даже кмыши. И все же Эдварду все время хотелось слезть, ощутить под ногами незыблемую твердь матушки-земли. Плавный бег лорса напоминал ему скольжение пироги, с той только разницей, что пирогу эту подвесили в двух ярдах над землей.

Но с лорсами приходилось смириться. Безрогие, по весне, животные двигались вчетверо быстрее человека, и, кроме того, несли в своих седельных сумках провиант и большую часть вещей и оружия. С секирой Малейн не расстался, подвесив грозное оружие себе на пояс.

Первые два дня справа катило волны соленое озеро Тель. По вечерам, когда отряд становился на ночлег, Кивин вытаскивал из сумки моток черной лески, сплетенной из волоса, небольшой медный крючок, отламывал кусок лепешки и отправлялся порыбачить. Возвращался он всегда неся под мышкой связку свежей рыбы.

Этому озеру повезло. За все время в него не угодило ни одной ракеты. И после, в первые дни Смерти, когда радиоактивные останки еще пытались убирать, оставшиеся в живых жители пожалели Тель и захоронили цистерны с ядерным топливом и неразорвавшиеся бомбы в горах святого Августина, спрятав смертельную заразу в глубоких ущельях. Множество озер было заражено настолько, что вся рыба мутировала, став либо несъедобной, либо слишком опасной для рыбака.

Золотистая уха и нежная, рассыпчатая рыба превратили первые два ужина в тихое блаженство. Никто не тревожил маленький отряд, один раз Нели заметил вдалеке кмыша, но хищник то ли испугался, а может, и просто не заметил небольшой отряд.

На следующий день тропа свернула на север, удалясь от озера. Погрустневший Кивин смотал лесу и упрятал снасти на самое дно сумки. Когда еще приведется порыбачить… Разве что в Слаузе, да только кто его знает, какая в этом океане рыба…

Вскоре Тайг поредел. Вековые кедры расступились, словно уступая дорогу друг другу. Подлеска почти не было, зато покрытую хвоей и невысокой кучерявой травкой землю усыпали грибы. Даже флегматичные лорсы изредка останавливались, чтобы сорвать какой-нибудь особенно приглянувшийся белый, и зацепить влажной нижней губой клок сладкой грибной вермишели. Сочные оранжевые стебли последней встречались особенно часто. Там и сям росли целые заросли грибной вермишели.

Наверху, притаившись в густой кроне, неодобрительно щелкали белки. Они были довольно крупные, но все же совершенно неопасные для человека.

— Не понимаю, — подумал Малейн. — Почему здесь до сих пор не выстроились рядами наши поселки. Еды сколько угодно, дичь, а большого зверья видимо нет. Да и баферы кочуют почти сюда — немного севернее.

И словно услышав его мысли, отозвался Кивин.

— Благодатные места… Жаль, что жить в них можно только в конце весны и начале лета.

— А что случается потом? — спросил Нели, подстегнув лорса и подъехав поближе. Четвертый член отряда, молчаливый копьеносец, Браян, тоже поторопил своего скакуна.

— А потом прилетают комары, — со вздохом откликнулся пожилой киллмен. — Вслед за баферами и стадами сайгов движется огромное облако кровососущей нечисти. Комары, оводы, шершни, слепни, мухи, клещи… Встретив в степи, или здесь, на окраине Тайга человека, они съедят его за несколько часов. Высосут, не оставив ни капли крови. Но не это самое страшное. Комары властвуют около недели, а затем уходят дальше на север, за стадами. А вот клещи остаются. А тот, кого укусит это насекомое либо умирает, либо сходит с ума. Не всегда, конечно, но довольно часто. Вот так-то…

И вот наконец-то вдалеке показались горы. Точнее, совсем рядом. Сначала в лесу начали попадаться огромные гранитные валуны, поросшие мхом и лишайником, а затем, взобравшись на очередную сопку, вершина которой была опалена давним пожаром, Малейн увидел впереди заслонившее полгоризонта тело горы, разглядел сверкающие ледяные вершины, а присмотревшись, разглядел даже нитку тракта, тянущуюся через перевал.

— Нам — туда! — крикнул Малейн, подозвав спутников. — Видите вон там перевал — через три дня мы должны быть там!

Радость хозяина подстегнула и без того нетерпеливого лорса.

Сменив шаг на тряскую рысь, он сбежал вниз по склону, увлекая за собой остальных.

Весь оставшийся до перевала путь отряд прошел, не останавливаясь на ночлег. Наскоро поужинав, перекладывали вещи на запасных лорсов — и мчались дальше. Натренированные животные отлично видели в темноте, и шли так мягко, что в седле можно было неплохо выспаться. Вот только к третьему дню от постоянной скачки у всех очень болели нижние части тела. Но зато и к перевалу отряд прибыл на два дня раньше расчетного срока.

Перевал оказался невысокий — около двух с половиной тысяч ярдов и шел по дну старого ущелья. Распадок был широкий, и лишь в одном месте стены сходились, так что на другую сторону можно было докинуть камень. А внизу, под прикрытьем и угрозой каменных стен шла вполне приличная тропа, по которой без труда мог пройти даже груженый караван.

В ущелье никого не оказалось. Посланный на разведку Нели вернулся через полчаса, волоча за ноги карликового горного барана. Пугливый барашек преспокойно пасся всего в тридцати ярдах над дорогой, а это значит, что в окрестностях никого нет. Да и сам Нели, не положившись на чутье уже умершего по своей оплошности барашка, тщательно осмотрел ущелье. По перевалу давно никто не проходил.

Забравшись на перевал, отряд разделился. Браян вместе с лорсами и частью поклажи спустился на другую сторону, Кивин отправился обратно, чтобы замести следы и разведать окрестности, а Малейн, вместе с Нели, принялся изучать отвесные стены ущелья, отыскивая путь наверх.

Дорога отыскалась довольно скоро. Каждый год, весной, когда на вершинах начинали таять снега, в этом месте шумел и крутил камни бурный ручей. За много лет вода проела себе дорогу в скалах, заодно сделав удобную лестницу для человека. Эдвард вместе с молодым лучником перетаскали всю поклажу наверх, отыскали небольшую пещерку, прикрывающую людей со стороны перевала. Нели тут же пробежался по всему карнизу, примечая удобные для стрельбы позиции. Вскоре вернулся Браян. Копейщик отыскал маленькую неприметную долину и оставил животных там. Восьмерым лорсам не страшен никакой зверь кроме лемута и человека — скошенные копыта бьют насмерть, а быстроты и силы лесному скакуну не занимать.

Кивин вернулся, когда уже почти стемнело. Неутомимый киллмен вернулся назад до самой речки, в том самом месте, где отряд вышел на тракт. Он не пытался замести следы, прекрасно понимая, что спрятать все отметины оставленные четырьмя всадниками невозможно. Наоборот, он специально оставлял следы — сделал несколько фальшивых привалов, специально оставив кострища. Теперь, на первый взгляд, получалось, что шел не военный отряд, а уверенный в себе караван — погонщик и восемь груженых лорсов. Ведь копыт — шестнадцать пар, а сапог — только одна. Караван без охраны дело конечно странное, но встречающееся, а главное не опасное.

Кивин рассчитывал, что лемуты, и так не слишком разбирающиеся в людях, не раскусят этой маленькой хитрости и попадутся в приготовленную ловушку. Оставалась еще одна маленькая деталь. И люди-крысы и ревуны прекрасно различали запахи. И для них каждый человек пах по-разному. Конечно, если пройдет дождь, от запахов не останется и следа, но если по-прежнему останется прекрасная погода — запах продержится еще несколько суток. Поэтому около речки, рядом с самой первой своей фальшивой стоянкой Кивин щедрой рукой рассыпал порошок сушеного трюфеля. Сам гриб не пахнет совсем. Сильный наркотик, попав в ноздри, он блокирует обонятельные луковицы, убивая на время саму способность воспринимать запахи. Крысы-следопыты, втянув трюфелеву пыль, разучатся различать запахи.

Забравшись по руслу ручья наверх, Кивин увидел уже почти готовую засаду. За день трое оставшихся киллменов натаскали и сложили около обрыва целую груду камней. Малейн раскачал несколько огромных, в человеческий рост валунов, теперь они замерли на краю, готовые вот-вот сорваться, увлекая за собой каменную лавину — достаточно навалиться на кусок жерди, подложенный под гранитный бок. Широкие плетеные щиты прикрывали места будущих засидок. Худощавый Нели не слишком полагался на камни, предпочитая привычные стрелы, изрядный запас которых был взят из седельных сумок и аккуратно разложен по колчанам. Несколько крупных валунов было подкачено к руслу ручья, прикрывая единственный вход на карниз.

Тем временем стемнело. Оставив Нели сторожить ночную дорогу, остальные собрались в пещере. Небольшое помещение полностью прикрывало людей от постороннего взгляда. А круглое отверстие под самым сводом, казалось, специально приглашало развести костер. Под отверстием даже нашлись готовый очаг и костровище, а в углу была сложена огромная груда сухих веток. Листья с них облетели и толстым слоем покрывали пол в пещере.

От засохших листьев и старого костровища пахло осенью. Ночь выдалась теплая и безветренная. В небе россыпью зажглись звезды. Малейн отыскал взглядом Луиту, поласкал ее глазами, пытаясь согреть далекую звездочку. Но романтическое настроение не шло в душу. Почему-то вспоминался тот давний разговор в келье у пера Струбы, звон тонких бронзовых пластинок. Что-то они тогда не заметили, где-то просчитались. Но что?

Обуреваемый тревожными мыслями, Малейн вышел из пещеры. Нели, скрестив ноги, сидел на сложенном вчетверо шерстяном одеяле. Удобный изгиб шершавого валуна прикрывал его от постороннего взгляда, но самому лучнику открывалась превосходная панорама — уходящий вдаль тракт, освященный слабым светом ущербной луны, блеск далекой речки и мрачные громады скал вокруг. Эдвард взвихрил Нели волосы, улыбнулся одними глазами, и, напевая неслышно гимн всех святых, побрел к дальнему краю карниза. Туда где начиналась тонкая и опасная тропа наверх, к далекой вершине.

Впереди сорвалась и с тоскливым гудением пронеслась угловатая глыба. Камень несколько раз перевернулся, с треском впечатался в гранитную скалу, брызнул во все стороны крошкой осколков. А затем, словно в дурном сне, кусок стены отлепился от скалы и, разевая в оглушительном реве багровую пасть, рухнул на Малейна. Натренированное тело сработало гораздо раньше ленивого разума. Эдвард отпрыгнул назад, изогнувшись судорогой растянутых мышц. Отступил дальше, уже начиная осознавать происходящее. Безликий каменный комок мертвенно взбугрился, надвинулся, заслоняя небо.

— Тревога! — раздался сорвавшийся на визг голос Нели.

Длинная оперенная стрела, свистнув негромко, пронеслась над головой, уткнулась в гранитный бок чудовища. Из-под наконечника брызнула тонкая струйка крови. Малейн, воспользовавшись мгновенным замешательством зверя, отбежал под прикрытие заросшего лишайником валуна. Зверь слепо огляделся. Шершавая, похожая на замшелый каменный выступ, голова тяжело повернулась на толстой, почти неразличимой шее.

— Вот так медведь… — раздался за спиной приглушенный выдох Кивина.

Зверь замер, наросты на голове, когда-то, видимо, бывшие ушами, зашевелились, улавливая малейший звук. Еще одна стрела воткнулась прямо в морду чудовищу. Громада вздрогнула, словно от укуса, сжалась, скручиваясь в шар. Нели вскинул лук, выпуская одну стрелу за другой. Шар покатился, сминая ломкие древки. Брызнули из-под зверя мелкие камушки. Валун, за которым спрятались люди, отлетел, сорванный ударом окаменевшей лапы. Тварь накатилась вплотную, раскрылась, превратившись в обезумевшего, вставшего на дыбы медведя. И тогда, не понимая, что творит, Малейн выхватил из-за пояса подаренный метатель. Палец сам отыскал упругий металл спускового крючка.

Потом, через несколько минут, каждый описывал события по-своему. Наивный Нели с горящим взором доказывал, что Малейн выхватил из-за пояса метатель и тот в руках священника ожил, заклубился по-живому и обратился в легендарный скипетр святого Августина, которым преподобный отец сжег немало тварей Нечистого. Огненный элементал, слуга господа, возник из заговоренного металла и мечом пылающим рассек грудь медведю. Молчаливый Браян ничего не придумывал. Постоял над трупом, поскребся в косматом затылке и лаконично промолвил:

— Большая зверюга…

А умудренный опытом Кивин попросил пистолет и долго его осматривал. Понюхал дуло, от которого разило горелым порохом, уважительно покачал головой и вернул оружие хозяину. И только сам Малейн задумался не на шутку.

Ведь проблема стояла не маленькая. Пусть в борьбе со слугами Нечистого, пускай спасая свою жизнь, но он, Эдвард Малейн, священник-заклинатель второй степени сегодня воспользовался оружием дьявола. Тем самым, против которого и идет сейчас священная война. Он отлично представлял, к чему это приведет — сегодня старинный метатель, завтра — механическое чудище, найденное в заброшенном городе… И вскоре сотни киллменов, запрятавшись в душный металл стальных убежищ, снова начнут войну. В сознание поневоле вползли строки нового апокалипсиса.

Эдвард подошел к убитому медведю, присел рядом на корточки. Погладил жесткую коричневую шерсть. Живой медведь был похож на шевелящийся кусок скалы, но сейчас, после смерти он гораздо больше напоминал обычного, просто очень большого зверя. Малейн наклонился вплотную, рассматривая рану. Выстрел выгрыз кусок мяса из груди: сахарным изломом глядели в небо обломки ребер, чернел подсохший обрывок артерии. Кожа вокруг раны была изъедена голубыми точками.

— Что будем делать с трупом? — спросил Кивин.

— Сбросим вниз. Нам все равно больше ничего не остается, — ответил Нели, с боязнью поглядывая на поверженного гиганта.

— Тогда о засаде можно забыть. Увидев гниющего медведя, ни один отряд не сунется в ущелье без предварительной разведки, — укоризненно разъяснил Кивин.

— Он и так сюда не сунется. Лемуты не люди, но и не идиоты. А уж старшие слуги Нечистого и подавно, — угрюмо откликнулся Малейн. — Кроме того, через полтора дня медведь начнет вонять. Так что все равно придется скинуть тушу вниз. А после этого оттащить на несколько сот ярдов вперед.