И мы солдаты...

Глава первая ГОРБУШКА ХЛЕБА

Неожиданно выползли черные тучи и заволокли весеннее солнце, поднялся сильный ветер. Старые ивы за окном сердито зашумели.

А ветерок запрыгал с ветки на ветку: срывает листья и разбрасывает вокруг, а то подхватит их и отнесет на край деревни.

Светлый класс утонул в полумраке. В стекло застучали крупные капли дождя. Ветерка как не бывало, будто испугался, что вымокнет.

Льет и льет дождь, пузырятся лужи. В Ойкасы их называют «лошадиными глазами». Жители этой небольшой чувашской деревни издавна изучают природу. Недаром школьный сторож дед Алексей уверяет ребят, что вся наука на земле пошла от них, от ойкасинцев…

Лариван улыбнулся и придвинулся поближе к окну, задев коленом торчавший из парты портфель. Что-то выпало оттуда, но Ларивана это не очень обеспокоило. «Если что-нибудь стоящее, успею поднять», — подумал он, не отрываясь от окна. До чего хорошо сейчас бегать босиком по теплым лужам и пускать бумажные кораблики! Нет, кораблики — это уже, пожалуй, несолидно для шестиклассника, он бы плотину начал строить. Да ну ее, плотину, зачем вообще что-то делать, если можно просто стоять под дождем и, закинув голову вверх, смеяться от счастья…

— Петров, сколько будет два в кубе? Петров, я тебя спрашиваю!

— Два… два… в чем? — Лариван, мигая, уставился на стоящую у доски Марьиванну. — В кубке?

Класс засмеялся так дружно и весело, словно только и ждал этого случая. Громче всех смеялась тоненькая кареглазая девочка, с ямочками на щеках.

— Тише, — строго посмотрела на класс Марьиванна. — А ты, Лариван, встань и подумай над ответом.

Лариван нехотя поднялся. Нога его уперлась во что-то мягкое, и, бросив украдкой взгляд на пол, он увидел, что это… горбушка хлеба. Значит, вот что выпало у него из портфеля, а он и понятия не имел ни о какой горбушке. «Отец, поди, сунул, — с досадой подумал Лариван, — просили его…»

— Подними, — негромко сказал кто-то сзади.

Он оглянулся: ну, конечно, опять этот невзрачный мальчишка с упрямым хохолком на голове. Лариван спокойно выдержал его суровый взгляд:

— А тебе что? Я тут ни при чем, это Петюк… — кивнул он на своего соседа по парте.

Петюк — самый сильный и самый безобидный в классе человек — повернулся к нему:

— Чаво?

— «Чаво, чаво», — передразнил его Лариван. — Подними горбушку с пола — вот чаво. А то бросил, понимаешь, а другие за него отвечай…

— Я бросил… чаво? Горбушку? — медленно соображал Петюк.

— Это не ты, а он бросил, — громко сказал «хохолок», — и как трус боится признаться.

— «Девчачий король», получай! — Лариван ударил мальчишку и тут же получил сдачу. Вцепившись друг в друга, они повалились на парту.

— Вы что, в своем уме?! — привел их в чувство сердитый окрик учительницы. — Ванюк, прекрати! Забыл, кто ты у нас?

— А председатель совета отряда разве не человек? — сказала маленькая девочка с тремя торчащими в разные стороны смешными косичками. — Если его оскорбляют…

— Маюк, помолчи, пожалуйста, — перебила ее Марьиванна. — Ну, что у вас случилось? Только честно.

Председатель совета отряда шестого «А» Ванюк Иванов молча теребил свой черный хохолок. Он уже жалел, что ввязался в историю с этим типом Лариваном Петровым — самым большим вралем, хвастуном и задирой среди всех мальчишек их деревни. Надо было самому поднять эту горбушку — и дело с концом. Тем более что они тут люди новые, всего только год как приехали в Ойкасы из Чебоксар, где его отец окончил сельскохозяйственный институт. Еще подумают, что он, Ванюк, выслуживается. Не успел приехать — выбрали председателем, организовал кружок юннатов, затеял с тремя девчонками из класса одну важную исследовательскую работу на школьном участке, за что и получил кличку «девчачий король», и вообще получается, что он во все дыры затычка, а зачем это ему надо? Жил бы как все, возился со своими кроликами…

— Хорошо, я скажу честно… — буркнул Лариван. — Кто-то бросил на пол горбушку… Вот эту. — Он небрежно пнул ногой кусок хлеба. — А этот девча… Ванюк то есть, на меня вдруг напал. Ты и ты. А я, Марьиванна, хлеб вообще не люблю. Вот пряники и пирожные — это другое дело! — подмигнул он ребятам.

— Так, так, — Марьиванна нагнулась и, подняв с пола горбушку, стала бережно сдувать с нее пыль. — Хлеб, значит, бросили…

А на улице все льет дождь, опять поднялся ветер, небо наглухо заволокли тучи. Волнуются шестиклассники. Некоторых больше всего занимает вопрос: что теперь будет Ванюку и Ларивану за драку? Пошлют за родителями или отделаются директором? Марьиванна считается в школе самой справедливой, но и самой строгой. К тому же она еще и классный руководитель шестого «А». С ней шутки плохи. Но почему она так долго чистит эту горбушку, как будто собирается ее съесть? В прошлом году, когда тот же Лариван принес кошку и засунул в портфель Петюку, а кошка начала пищать, Марьиванна схватила ее и выбросила в окно. С первого этажа, правда, но все-таки это кошка — более интересный и полезный «предмет», чем какая-то горбушка…

— Когда началась война, мне было девять лет, — сказала вдруг тихо Марьиванна, и класс, как один человек, замер, потому что никто прежде не слыхал от нее таких слов. — Не дай вам бог перенести то же, что нам… И все из-за этого… понимаете? Из-за того, что вы теперь топчете! Голодные, с распухшими ногами, мы ходили в школу… Только не в эту, а в деревянную, которая была на ее месте.

Помню, однажды наша мать ушла в лес рубить дрова для колхоза. Она пришла обмороженная, полуживая и сразу же вынула из-за пазухи кусок хлеба. Почти такой, — показала Марьиванна горбушку, — но только твердый как камень. Это лесорубы поделились с ней, а она сберегла для нас… Мы тут же поделили его и съели — это мой самый вкусный хлеб в жизни… Ну, а мать через несколько дней умерла от истощения…

Учительница резко повернулась и вышла из класса. Наступила тишина. Растерянные ребята продолжали молча сидеть за партами. И даже когда дед Алексей забил в железяку на крыльце школы, что возвещало конец занятий, никто не шевельнулся.

— Ну и дела из-за горбушки, — произнес наконец Лариван, стараясь не показать, что он тоже взволнован рассказом Марьиванны. — Война когда была, а сейчас ешь и пей чего хочешь, были б только денежки… — Он вызывающе позвенел мелочью в кармане: — Хотите, я вам всем конфеты куплю, чтобы не плакали?

— Замолчи, — оборвала его Санюк, та самая, которая еще недавно громче всех радовалась его кривлянию. — Дурак!

— Что ты сказала?!

Лариван замахнулся было на девочку портфелем, но почему-то не ударил, схватил свою кепку с оторванным козырьком и выбежал из класса. Ребята видели из окна, как он пулей вылетел из школы и, несмотря на проливной дождь, ринулся на улицу. Ему все равно: лужа ли, грязь ли, травка ли. Ботинки его покрылись глиной, из-под ног брызжет вода, штаны по колено в грязи.

Пыхтит, спешит куда-то Лариван. Кто знает: то ли быстрее хочет прийти домой, то ли по другой причине… В левой руке держит кепку, в правой — портфель. Размахивает ими, будто гребет. И все время почему-то оглядывается.

Класс постепенно пустел. У деревенских ребят всегда много дел: надо не только сделать уроки и посмотреть телевизор, но еще и пригнать корову, покормить гусей и наколоть дрова — в общем, работы хватает. А ведь еще надо и в клуб успеть: сегодня там идет хороший фильм — «Бесприданница».

Санюк немного задержалась после уроков: ей надо было дописать письмо в Венгрию. Их класс переписывается со сверстниками из одной венгерской деревушки с длинным и смешным названием Кукушмакушмакаракуш. Письма от имени кукушмакушмакаракушских ребят пишет мальчик по имени Акош, а от имени шестого «А» — Сашок, которую выбрали на эту должность за необыкновенный почерк, похожий на мелкие бусы. Между прочим, этот Акош уже дважды предлагал ей обменяться фотографиями, но председатель совета отряда Ванюк Иванов выступил на совете против этого, как он сказал, «использования служебного положения в личных целях». «Такой уж он принципиальный, просто сил нет», — вздохнула, вспомнив об этом, Санюк. Вот и сегодня, не подними он шума из-за горбушки, и ничего бы не было. И Марьиванна бы не расстроилась, и она бы не обидела Ларивана, назвав его «дураком», тем более что он вовсе не дурак.

Больше всего на свете Санюк не любила, когда кого-нибудь обижают, даже если этот человек неправ, а тут сама нанесла оскорбление. Не дай бог, мама узнает: она всегда внушает ей, что женщина должна почитать мужчину. Сама она никогда не перечит отцу, хотя тот бывает иногда таким грубым… Люди говорят, это оттого, что мама любит отца, но неужели любовь — это когда человеку прощают все?

— Что? Какая любовь?

Санюк, вздрогнув, обернулась и увидела, что не одна в классе: здесь, оказывается, все время был еще один человек и не кто иной, как Ванюк. Он сидел за своей партой и, видимо, до тех пор, пока она не произнесла вслух последнюю фразу, не обращал на нее никакого внимания, занятый своим делом.

— Какая любовь? — повторил он, глядя на нее с удивлением.

— Никакая, — покраснела она. — А ты что здесь делаешь?

— Да так… Письмо сочиняю. Герою. Помнишь, мы на собрании решили?

Несколько дней назад на классном собрании было решено написать письмо председателю колхоза «Спутник» Герою Социалистического Труда Ивану Алексеевичу Михайлову. Предложение это внес Ванюк.

Он говорил, что они, ребята, должны жить интересно, видеть жизнь и встречаться с интересными людьми. У них в городе так было, и он хочет, чтобы так было и в деревне. Многим эта речь показалась странной и обидной: разве они в Ойкасы не видят жизни? Да у них по телевизору то же самое показывают, что в Москве и в Чебоксарах. И про индейцев племени майя, и про городок Диснея во Флориде, и про то, как в страшно далекой Венесуэле ловят анаконд. Но в ответ на это Ванюк заявил, что знать про анаконд и не знать, как выращивают хлеб в лучшем колхозе района, просто позор. И вообще, сказал он, быть только зрителем на свете — это скучно, надо самим что-то делать. И не только для себя, но и для других тоже. А если класс с ним не согласен, то пусть выберет себе другого председателя, потому что для галочки работать он не хочет.

«Принципиальный — прямо сил нет, — снова подумала Санюк. — А с виду на маленького петушка похож», — и, лукаво взглянув на «петушка», она засмеялась.

— Ты чего? — глянул на нее исподлобья Ванюк.

— Просто так… Дождь перестал, пойдем домой, а?

— Вместе?

— Испугался? А еще городской.

— Глупости. Идем, если хочешь.

На улице их встретил ясный солнечный день. Но под ногами были сплошные лужи. Санюк разулась и зашлепала босиком по воде. Ванюк поглядел, подумал и сделал то же самое.

— Эй, простудишься! — крикнула она.

— А ты?

— Мне-то что, я привычная! Слушай, а вы с Лариваном правда из-за горбушки подрались?

— А из-за чего же еще? — удивился Ванюк.

— Не знаю… Ой, совсем забыла: мне еще надо к маме на ферму зайти! — спохватилась она некстати и, кивнув ему на прощание, побежала в противоположную сторону. Ванюк с недоумением пожал плечами, глядя ей вслед: чудачка какая-то. Сама же предложила идти вместе и вдруг…

Все дальнейшее произошло так быстро, что он не успел ничего сообразить. Что-то вдруг больно ударило его в лоб, залило лицо и рубашку, залепило глаза. От неожиданности он уронил в лужу портфель.

— Ну, как, «девчачий король», вкусно, да? Хороша горбушка? — раздался где-то рядом знакомый голос.

Ванюк увидел, как в тумане, ухмыляющееся довольное лицо Ларивана. Это он залепил ему лицо грязью.

— Хе-хе! Ну, и видик! Видели бы сейчас тебя твои девчонки! — продолжал издеваться Лариван.

Из переулка вышли двое подростков. Это были их одноклассники Палля и Гриша — неразлучные друзья. Увидев их, Лариван мгновенно перескочил через забор и скрылся. Неразлучные друзья подошли к Ванюку и помогли ему смыть грязь с лица. Потом они долго чистили его рубашку и галстук. Домой их уже шло не двое, а трое.

Глава вторая У ГЕРОЯ

— Ура-а! Письмо пришло, письмо! — прыгает от радости Маюк, размахивая над головой конвертом. Три косички у нее на голове тоже прыгают в разные стороны.

— Какое письмо? Откуда? — обступили ее товарищи.

— Это не из Венгрии, — разочарованно сказала Санюк. — У Акоша почерк другой…

Ее подружка Таня — первая отличница в классе — лукаво посмотрела на нее:

— Ты даже почерк его знаешь…

— Но это мое пионерское поручение! — вспыхнула Санюк.

— Ну-ка, дай письмо, — растолкав всех, протиснулся вперед Лариван. — Может, оно мне?

Маюк спрятала конверт за спину:

— Не дам! Сначала подними горбушку!

Все засмеялись, а Лариван неожиданно смутился и отошел в сторону. Но один из мальчишек, Сережа Сергеев, подкрался сзади к Маюк, выхватил у нее письмо и заорал на весь класс:

— Братцы, да оно всем нам! Здесь написано «уважаемому шестому «А»!

— А от кого, от кого? — взволнованно зашумел «уважаемый шестой «А».

— Обратного адреса нет…

Горячий нетерпеливый Палля отобрал у Сережи письмо и начал было вскрывать его, но в это время прозвенел звонок и в класс вошла рассерженная Марьиванна.

— Что тут такое опять?! А ну, марш по местам!

Ребята быстро расселись. После истории с горбушкой они чувствовали себя в чем-то виноватыми перед своей классной руководительницей. Да и она стала относиться к ним заметно строже и суше, хотя ни разу больше не вспомнила при них о той неприятной истории. Пока она открывала классный журнал, Ванюк успел шепнуть на ухо Палле:

— Отдай ей письмо.

— А если там какая-нибудь тайна?

Марьиванна подняла голову от журнала:

— Палля Павлов, иди отвечать.

Тут уж Палля не стал больше раздумывать. Подойдя к столу, он торжественно положил перед учительницей конверт. Марьиванна молча взяла его в руки, распечатала и, достав вчетверо сложенный листок, быстро пробежала его глазами. Потом спросила без всякого выражения:

— Интересно, чья это работа? Кто писал в «Спутник»?

— Я, — встал Ванюк.

— А с кем ты посоветовался?

— С классом…

Ребята поняли, что письмо плохое. Наверное, Герой им написал, чтобы не морочили ему голову, не отвлекали от важных дел. Кое-кто уже с иронией поглядывал на Ванюка: говорили же этому чудаку, что ничего из этой затеи не выйдет. Но Марьиванна неожиданно улыбнулась и сказала:

— Садись, Ванюк, ты молодец. Послушайте теперь письмо:

«Дорогие ребята!

Получил ваше послание. Спасибо. Хорошо, что вы решили приехать в наш колхоз. О времени нашем не беспокойтесь. Его всегда не хватает. Когда вы видели, чтобы колхозники сидели сложа руки? Сами ведь крестьянские дети, должны знать, как делается хлеб. А приезжать — приезжайте хоть в следущее воскресенье. И не забудьте захватить вашу Марьиванну…»

При этих словах раздался такой хохот, что в классе задрожали стекла. Марьиванна удивленно вскинула брови, но, поняв, в чем дело, тоже расхохоталась. Когда все немного успокоились, она прочитала им конец письма: оно было подписано самим товарищем Михайловым, председателем знаменитого колхоза «Спутник», Героем Социалистического Труда. Потом начались дебаты:

— Когда поедем? И на чем?

— Ясно когда: в воскресенье! А на чем, давайте на велосипедах, а?

— Хитрый! А если у кого нет велосипеда?

— Того на багажник посадим!

— А потом три дня сидеть не сможешь!

Из всего класса лишь один ученик не принимал участия в дебатах. Аккуратно одетый и причесанный, он сидел на первой парте и читал или делал вид, что читает книгу.

— А ты, Вестр, что молчишь? — ласково обратилась к нему Марьиванна. — Поедешь с нами?

— Не знаю, — не поднимая головы, тихо ответил аккуратный мальчик.

— Да нужен он там, тихоня, — пренебрежительно сказал Лариван. — Мы же к Герою едем, а не на базар…

— Кто это «мы»? — вскочил с места Палля. — Марьиванна, у меня предложение: Ларивана с собой не брать!

— Меня? — побледнел Лариван. — За что?

— За горбушку, забыл? А как с Ванюшей подло поступил — тоже из головы вылетело?

— Ну ладно, это наше дело, — недовольно сказал Ванюк.

— Нет, и наше! — горячо возразила Таня. — Может, у вас, в городе, каждый за себя, а у нас, в Ойкасы, один за всех и все за одного!

— «Все за одного», а тут получается — все против одного…

«Да, характер у этого мальчугана! Недаром он стал лидером в классе, и, слава богу, лидером положительным», — подумала о Ванюке Марьиванна. Ей не хотелось прерывать ребячий спор, но урок есть урок, учитель тоже должен выполнять учебный план, и ей пришлось довольно жестко объяснить это классу, к великому разочарованию Палли, которому все-таки пришлось выйти к доске и отвечать.

Зато спустя два дня Марьиванна в явно хорошем настроении вошла в класс и объявила, что с поездкой все улажено и что Михайлов уже предупрежден и ждет дорогих гостей в воскресенье, пополудни. И хотя тон у Марьиванны был при этом слегка насмешливый, шестой «А» воспринял эту весть с великим энтузиазмом.

Ребята буквально считали дни, которые остались до воскресенья, а они, как назло, тянулись жутко медленно. Как-то раз после уроков Ванюк остановил во дворе Ларивана:

— Хочешь поехать с нами?

— Ищешь ко мне подход, председатель? — вызывающе улыбнулся Лариван. — Ну, ищи, ищи. Только вряд ли найдешь…

— Сдался ты мне! — Ванюк, с трудом сдерживая негодование, дергал себя за хохолок, что всегда его успокаивало. — Я вот к чему: если хочешь поехать — приходи завтра к школе, ровно в шесть. Только завтрак не забудь взять с собой, понял?

— Так точно, ваше королевское величество! — вытянулся, кривляясь, Лариван. — Я вашего любимого хлеба возьму три пуда, хорошо?

Ванюк дернул свой хохолок так, что потемнело в глазах:

— Твое дело. А Героя Михайлов, между прочим, за хлеб получил.

— Да? — несколько озадаченно переспросил Лариван. — Ну, и что?

— Ничего. И не думай, я не забыл, как ты залепил мне грязью. Мы с тобой еще посчитаемся!

— Может, прямо сейчас? — принял боевую стойку Лариван.

— Нет, сейчас мне некогда. Совет отряда.

И Ванюк, круто повернувшись к нему спиной, зашагал в школу.

С первыми петухами шестой «А» был уже на ногах. Даже такой соня и лентяй, как Петюк, и тот не опоздал на сбор. Девочки были одеты в свои лучшие платья, а мальчишки еще накануне договорились прийти в белых рубашках с красными галстуками. Только Лариван явился в полосатой футболке с буквой «О» на груди, в которой он выступал за школьную футбольную команду. Его встретили как ни в чем не бывало: такое сейчас было у всех настроение, что припоминать обиды никому не хотелось. Поеживаясь от утренней прохлады, ребята томились возле школы в ожидании Марьиванны. Обычно до щепетильности пунктуальная, она на этот раз почему-то запаздывала.

— Наверное, наряжается, — высказала предположение Маюк, и девчонки так и прыснули со смеху.

А мальчишек, конечно, больше всего волновала предстоящая встреча с Героем.

— Как думаете: станет он с нами разговаривать или нет? — спросил товарищей Гриша.

— Интересно, а зачем он тогда нас пригласил? — моментально вспылил Палля. — Для галочки, что ли!

— А что, может быть, — почесал за ухом Коля Рыбаков по кличке «ни то ни се». — Приедем, отметимся где-нибудь, и будь здоров…

— Больно интересно — отмечаться, — презрительно сплюнул Лариван. — Я тогда сразу сбегу.

— Я тоже, — неожиданно поддержал его Ванюк. — И вообще тогда выбирайте себе другого председателя.

— А ты нас не пугай, — обозлился вдруг Палля. — Чуть что — «выбирайте другого». Сами знаем, кого выбирать!

— Гляньте-ка, и «тихоня» явился, — сказал кто-то в толпе, — с папочкой… Кто-то в лесу сдох, раз они сегодня не на базаре…

Ребята смеялись, а Вестр — тот самый аккуратный мальчик с первой парты, который не знал, поедет ли он с отрядом или нет, густо покраснел, но продолжал почтительно слушать благообразного немолодого мужчину в соломенной шляпе.

— Значит, ты все запомнил? — с беспокойством переспрашивал тот. — Что я тебе наказывал?

— Посмотреть, как там люди живут… Какие у них дома, дворы, хозяйство…

— Самое-то главное не забудь: про заработки узнать!

— Не забуду, папа.

— А сам ничего не говори. Только помалкивай и мотай на ус…

— Хорошо, папа.

На улице показалась Марьиванна. Глянув на нее, все так и ахнули: в нарядном цветастом платье и изящных лакированных туфельках, она выглядела издали стройной и красивой девушкой. Волосы, которые она обычно завязывала в небрежный пучок, были на сей раз распущены, и это, оказывается, ей очень шло. Придя в себя от изумления, девчонки дружно бросились навстречу учительнице и повисли на ней.

— Осторожней, девочки, осторожней, — притворно сердилась Марьиванна. — Что такое, собственно, случилось?

Подошел отец Вестра и вежливо приподнял шляпу с лысины:

— Честь имею… К Герою собрались? Полезное мероприятие. Молодежь надо с детства приучать к труду. Желаю приятного местоприбывания и местовремяпровождения.

— Спасибо, Максим Иванович, — улыбнулась Марьиванна. — Хотела с вами давно поговорить о Вестре…

— Что-нибудь натворил? — обеспокоился Максим Иванович.

— Нет, нет. Хороший мальчик. Способный, особенно к математике. Но…

Договорить ей не удалось. Ребята стали проявлять нетерпение, говоря, что давно уже пора отправляться в путь, и, извинившись перед отцом Вестра, Марьиванна велела Ванюку построить отряд.

— Давайте стройтесь, — вяло произнес Ванюк.

— Да он не умеет командовать! — засмеялся Лариван. — Эх ты, город!

Вытянув вбок правую руку, он четко по-строевому скомандовал:

— Отряд, в шеренгу по два строй-ся!

— Тоже еще командир нашелся, — ворчали ребята, но все-таки построились. А Лариван, уже полностью войдя в роль командира, велел Петюку подтянуть живот, а Маюк завязать бант на косичке и, оглядев свое войско, шагнул к учительнице:

— Товарищ Марьиванна, пионерский отряд шестого «А» построен для похода к Герою!

— Ай да Лариван! — похвалила его Марьиванна. — Вот у нас, оказывается, какой талант пропадает. Ну, пошли? Стоп, а еду все захватили с собой? — спохватилась она.

— Так точно, все! — выпятил грудь Лариван. — Отряд, шагом марш!

Сопровождаемый веселым собачьим лаем, отряд двинулся в путь. А он был неблизок: надо было добираться двумя автобусами сначала до небольшого городка Канаш, а оттуда уже, с пересадкой, до «Спутника». Так далеко наши герои еще не забирались. Три километра до автобусной остановки шли они пешком, но никто ни разу не пожаловался на усталость. Толстый Петюк, которому приходилось труднее всех, и тот держался молодцом. Марьиванна шла с Лариваном впереди отряда. Но примерно на полпути до остановки она почувствовала, что дальше идти не может: ноги в новых туфлях нещадно болели. Что же делать, не лишать же удовольствия детей из-за собственной глупости? Не долго думая, Марьиванна скинула свои лакировки и, взяв их в руки, зашагала дальше в одних чулках. Увидев это, многие ребята тоже сняли с себя обувь и пошли гораздо веселей. Кто-то запел, отряд подхватил песню. Марьиванна обернулась и начала махать туфлями, как дирижерской палочкой. Так и пришли к остановке автобуса, немало удивив собравшийся там народ.

В Канаш приехали в часов десять утра. Пока Марьиванна, Ванюк и Палля добывали для всех билеты на следующий автобус, остальные побежали к лоткам, где продавали мороженое и пирожки. Все купили по мороженому, а Лариван еще и три пирожка с мясом впридачу. Быстро расправившись с мороженым, он съел один пирожок, а два других, даже не попробовав, выбросил в урну. Сделал он это довольно ловко, но все-таки был человек, который видел это — «тихоня» Вестр, единственный, кто ничем не лакомился, а скромно стоял в сторонке и наблюдал за происходящим.

«Пусть делает что хочет, — подумал он, — я никому не скажу. Скажешь — потом сам рад не будешь».

Ему вспомнился один разговор с отцом. Однажды Вестр увидел, как соседка принесла вязанку украденной колхозной соломы, и рассказал об этом отцу. «Никому не говори, — посоветовал тот, — а то могут вызвать в правление да еще чего доброго по судам затаскают. А будешь молчать — никто не тронет. И соседка не будет смотреть враждебно…» Вообще Вестр давно заметил: отец дома говорит одно, а на людях совсем другое. Почему так? Может быть, отец лучше знает, как жить, чем, к примеру, Марьиванна. У нее даже телевизора нет, а отец совсем недавно купил такой громадный, что в нем все Лужники как на ладони…

…Вернулись Марьиванна с Ванюком и Паллей и выдали каждому по билету. Ребята бросились занимать места в автобусе. Санюк вошла последней, и ей не хватило места. И тут снова оплошал Ванюк. Испытывая муки совести, смотрел он, как стоит девчонка, которая… ну, словом, это неважно, и не решался предложить ей свое место. Боялся, что Лариван воспользуется этим и начнет острить на тему о «девчачьем короле». А случилось обратное: когда автобус тронулся, Лариван вдруг вскочил со своего, разумеется, самого лучшего местечка у окна, перед кабиной водителя, и без лишних церемоний усадил на него Санюк. Перед тем как сесть, она взглянула на Ванюка и, как тому показалось, презрительно усмехнулась…

«Эх, и зачем я только хлопотал, чтобы этого типа взяли в поездку», — с досадой подумал Ванюк, но тут же прогнал эту мысль. Он председатель совета отряда и обязан бороться за каждого пионера, каким бы типом тот ни был. Вот и отец говорит, что путать личное с общественным — это не по-коммунистически, а значит, он должен радоваться, что самый большой хулиган в классе уступил место девочке, вот только если б девочка была другая, а не эта…

— Приехали! — прервал его мысли голос Ларивана, который взял на себя еще и функции кондуктора. — Эге, да нас тут как космонавтов встречают!

И действительно, на остановке автобуса их встречал пионерский отряд во главе с духовым оркестром. Когда оробевшие от такой встречи ойкасинцы спустились на землю, оркестр грянул марш, а пионеры дружно закричали:

— Горячий привет ребятам из Ойкасы!

— Физкульт-привет «Спутнику»! — не растерялся Лариван.

Потом от толпы встречающих отделился коренастый моложавый мужчина с Золотой звездой на груди. Гости сразу узнали Михайлова. Да и как было не узнать, если портреты этого человека часто печатались в районной газете, а один раз его даже показывали в новогоднем «Голубом огоньке» и сама Леонтьева была рядом с ним. И вот он стоит перед ними живой, улыбающийся, жалко, правда, что без Леонтьевой…

— Так вы и есть Марьиванна? Очень приятно, — подошел он к учительнице.

— Так они меня сократили, — усмехнулась Мария Ивановна.

— И, по-моему, очень удачно, — серьезно сказал Михайлов, пожимая ей руку. Мальчик и девочка в пионерских галстуках вышли вперед с хлебом-солью в руках.

— Просим отведать наш каравай, — поклонился гостям Михайлов. — Чувашский крестьянин издавна уважал хлеб. Наши отцы говорили: «Выше хлеба не будешь». Чтобы испечь вкусный хлеб, земледельцу приходится проливать немало пота. Обо всем этом не буду много говорить. Вы сами знаете, как растет хлеб. Поэтому любите землю, с малых лет учитесь за ней ухаживать. Одним словом, будьте настоящими земледельцами! Ну, а теперь добро пожаловать в наш колхоз. Будьте как дома.

С этими словами он вручил хлеб-соль Марьиванне. Та поцеловала хлеб и, откусив маленький кусочек, передала тяжелый каравай Петюку, который, как самый сильный, должен был нести его на руках. Потом под звуки марша хозяева и гости направились в «Спутник».

Шли полем, среди колосящихся хлебов. Местные ребята пытались завязать знакомство с приезжими, но тех больше всего интересовал Герой. Каждый хотел быть поближе к нему, и на узкой тропинке возникла давка, а двое, Сережа и Коля, дошли до рукопашной. Воспользовавшись суматохой, на передний план вылез Лариван и пристроился рядом с Героем. А тот, сорвав на ходу колосок и лукаво прищурившись, спросил у своего непрошеного спутника:

— Ну-ка, земледелец, скажи: что это такое?

— Это? — переспросил Лариван. — А… А звезда, правда, из настоящего золота?

— Про звезду после, сначала на вопрос ответь, — весело потребовал Михайлов.

— Ячмень, — бодро сказал Лариван.

На лице Героя появилось такое выражение, будто ему нанесли личную обиду.

— То есть я хотел сказать: пшеница! — поторопился исправиться Лариван.

— Так, — снова заулыбался Михайлов. — А какая пшеница?

— Чего какая? — на сей раз обиделся уже Лариван. — Та самая… из которой муку делают!

Михайлов только руками развел, но тут позади него раздался чей-то негромкий и сердитый голос:

— Это «Аврора». Новый сорт пшеницы, выведенный в институте Лукьяненко.

Обернувшись на голос, Михайлов встретил серьезный взгляд мальчишки с упрямым хохолком на голове.

— Тебя как зовут?

— Иван Иванов.

— Ну, молодец ты, Иван Иванов! Это, я тебе скажу, не все специалисты знают. Откуда такая ученость?

— Да подумаешь, я бы тоже мог… — снова вмешался Лариван, но в этот момент его оттащили за шиворот в сторону, и разъяренный Палля прошептал ему на ухо:

— Еще раз высунешься — мы тебе такой ячмень устроим… Горбушка-трепушка несчастная!

Ванюк не успел ответить Михайлову. К ним подъехали новенькие «Жигули», и председатель колхоза, извинившись, укатил на них куда-то, пообещав встретиться с ребятами после обеда. И хорошо, что он уехал, потому что вскоре произошел большой конфуз с Петюком. Этот силач, которому, как мы помним, было поручено нести подаренную ойкасинцам хлеб-соль, по дороге нечаянно съел весь хлеб и всю соль, от чего у него неожиданно начались сильные боли в животе, и его пришлось срочно вести за ближайший кустик. Местные ребята говорили, что такого не случалось даже с иностранными делегациями, которые приезжали в колхоз. В результате Петюк сделался на какое-то время знаменитостью, и когда отряд появился в деревне, то какой-то озорник не из числа встречавших пионеров крикнул насмешливо: «Хлеб-соль Петюку, а остальным ку-ку!»

К счастью, это был единичный выпад. Большинство ребят из «Спутника» по-рыцарски отнеслись к гостям. Они повели их в свою школу, угостили в школьном буфете, сыграли с ними товарищеский матч по футболу, который гости проиграли со счетом 0:11 (в воротах стоял Лариван). Отдохнув с полчаса, ойкасинцы отправились на экскурсию.

«Спутник» поражал их своим богатством и новизной домов. Особенно красив был Дворец культуры, перед фасадом которого стояла огромная модель космического корабля «Восток-3», на котором летал Андриян Николаев. По рассказам местных ребят, знаменитый земляк дважды побывал у них в гостях и даже консультировал их, когда они сами строили эту великолепную модель. В общем, было тут чему позавидовать нашим героям… Поохав и повздыхав, они пошли дальше осматривать хозяйство колхоза. Оно было не менее великолепно, но особенную гордость спутниковцев составляла вступившая недавно в строй колхозная электростанция. Там гостей поджидал Михайлов. Он объяснил им устройство станции и показал, как она работает. Ребят поразило, что председатель колхоза, хлебороб, так хорошо разбирается в технике. Потом он повел их в птичник, где они увидели, как по длинному транспортеру чинно передвигаются… куриные яйца.

— Ха, так это же как конвейер на заводе! — снова высунулся вперед присмиревший было после поражений на двух полях, пшеничном и футбольном, Лариван. — А яйца тоже собирают, как машину?

Его шутка рассмешила всех и особенно Михайлова. Ободренный успехом, шутник продолжал:

— А в нашем колхозе куры несут яйца вручную… Нельзя ли и наших кур перевести на конвейер, Иван Алексеевич?

— А чего ж, можно, — ответил без улыбки Михайлов. — Предложи правлению своего колхоза. Только случайно не спутай кур с утками, как спутал пшеницу с ячменем.

Раздался такой хохот, что казалось, птичник вот-вот обвалится. Но он был на железных балках и поэтому устоял.

Глава третья ТУШКАНЧИК

На следующий день Ванюк задержал весь класс после уроков.

— Ну вот, побывали в «Спутнике», — проворчал он недовольно, — а дальше что? Какой толк из этого?

На ребят, находившихся со вчерашнего дня в приподнятом настроении, эти слова произвели впечатление ушата холодной воды.

— Как какой толк? — вскочил Гриша. — С Героем познакомились и вообще мероприятие провели…

— «Мероприятие»… — передразнил его Ванюк. — И больше ты ничего не понял?

— А сам-то ты чего понял? — обиделся Гриша.

— Что ничего не понял, — сострил Лариван. После вчерашнего он жаждал вернуть себе славу классного шута, но никто не обращал на него внимания.

— Думаю, кое-что понял, — спокойно сказал Ванюк. — В «Спутнике» выращивают новые сорта пшеницы. У них птицеферма механизирована, а у нас…

— Короче, что ты предлагаешь?! — не вытерпел Палля. — Чтобы мы не ходили на уроки и занимались механизацией? Так мы — пожалуйста!

Вполне понятное веселье, возникшее после этих слов, было прервано приходом Марьиванны.

— Кто здесь собирается не ходить на уроки? — обвела она строгим взглядом притихший класс. — Выбросьте это из головы, пожалуйста. А разговор вы, по-моему, завели интересный. Взрослый разговор. Только предлагаю для начала заняться не механизацией, а, скажем, прополкой полей… Согласны? Давайте голосовать!

Проголосовали за прополку. Один Лариван воздержался, то есть не поднял руки ни «за» ни «против». Наверное, он рассчитывал хоть этим привлечь к себе внимание, но снова ошибся.

— Как вы узнали о нашем разговоре, Марьиванна? — спросил кто-то из ребят, когда закончилось голосование.

— Так вас же на соседней улице слышно, — улыбнулась учительница, — заговорщики… Ну, марш по домам: завтра контрольная по алгебре. И учтите: никаких скидок на ваш благородный почин не будет, ясно?

— А кто просит скидку? — широко раскрыла глаза Санюк.

«Ну и глазищи», — невольно поразился про себя Ванюк.

Прошла неделя. Каждый день теперь после уроков шестой «А» выходил на прополку. Постепенно к нему присоединилась вся школа. В Ойкасы поговаривали, что скоро придет конец света, раз все дети стали вдруг такими сознательными. Только Лариван упорно не желал становиться сознательным и не ходил в поле, да еще Вестр каждый раз под разными предлогами отпрашивался домой.

На них махнули рукой: пусть живут как хотят. Придет время, и шестой «А» пожалеет о таком отношении к их судьбе.

Однажды, когда ребята возвращались с прополки, Палля таинственно прошептал на ухо Ванюку:

— Хочешь посмотреть на тушканчика? Я знаю, где он живет…

— Не врешь? Может, ты его с зайцем спутал?

— Что я тебе, Лариван? — рассердился Палля. — Я все леса окрест знаю. Мы с отцом видели тушкана. Красивый такой, с белым пятнышком на лбу. Отец собирается с ружьем идти на него. Шкурка, говорит, дорого стоит…

— Вот как? — Ванюк остановился, дернул раз пять свой хохолок и решительно взял товарища за руку: — Идем!

— Куда? — опешил тот.

— Как куда? К тушканчику! Надо его спасать!

Палля посмотрел на его сурово сдвинутые брови и усмехнулся:

— Прыткий ты парень, да дело не больно знаешь. А от таких больше вреда, чем пользы, бывает. Кто же тушкана днем ловит? Днем он в гнезде сидит…

— Тогда пойдем ночью, — не сдавался Ванюк. — Пойми, мы не должны дать его убить! Пусть он лучше у нас в кабинете биологии сидит, согласен?

— Согласен-то согласен… — с сомнением произнес Палля.

— Тогда в чем же дело? Боишься ночью идти?

— Двинуть бы тебе! Герой тоже нашелся! — разозлился Палля. Помолчав, он сказал примирительно:

— Не поймаешь его. Тушканы как из катапульты бегают.

— Послушай, у тебя велосипед, кажется, с фарой? — задумчиво спросил Ванюк.

— С фарой, а что?

— Есть одна идея. Приезжай в семь к школе. И Гришу прихвати — пригодится.

Вечером из деревни выехали три велосипедиста. Солнце уже село, но в сумерках на шоссе было еще светло. Когда же въехали в лес, то нашим искателям приключений стало не по себе, до того там было темно и жутко. Утешало только то, что если пропадать, так втроем и за благородное дело — спасение тушканчика.

Ехавший впереди Палля освещал дорогу фарой. Так они добрались до луга, где стоял громадный ветвистый дуб. Здесь все трое слезли с велосипедов.

— Гнездо там, — возбужденно прошептал Палля, — под дубом, справа. Видите большую дыру? Тушканы только ночью выходят на волю.

— Значит, возможно, он уже вышел? — так же шепотом спросил Ванюк. — Тогда вот что. Бери свой велосипед и отойди с ним подальше. Там зажги фару и мчись что есть духу сюда. Понял?

— Это и есть твоя идея? — насмешливо фыркнул Палля. — Хочешь, чтобы над нами народ смеялся, как мы тушкана на велосипеде ловили?

— Наверное, у них, в городе, так мышей ловят! — засмеялся Гриша.

Ванюку пришлось раз семь подергать хохолок, прежде чем он смог спокойно ответить:

— Это же элементарно, я думал вы сразу поймете. Если тушканчик здесь, то он побежит по полосе света. Обязательно. А мы, Гриша и я, будем его ловить.

— Чем? — все еще недоверчиво спросил Гриша.

Ванюк достал из-за пазухи что-то белое и начал разворачивать.

— Скатерть? — удивился Палля. — А тебе не попадет? Она, поди, дорогая. Ну, твое дело…

Он развернул велосипед и пошел с ним по опушке куда-то в сторону. Вскоре темнота поглотила его. А Гриша сказал, что подойдет к номе поглядеть, как там и чего. Едва он отошел, как на луг вылетело что-то и ослепило Ванюка ярким светом. Он еле успел отскочить в сторону от пронесшегося со страшным свистом и гиканьем чудовища. Переведя дух и сообразив, что это Палля на велосипеде, Ванюк уже собирался сделать ему суровый выговор за лихачество, как вдруг лес огласил ликующий крик Гриши:

— Вот он! Ура! Вот он!

Ванюк увидел, как от дуба в узкой полосе света мчится, подпрыгивая на ходу, маленький зверек. Обезумевший от страха, он никак не может вырваться из преследующей его полосы, хотя сверни он немного в сторону и был бы в полной безопасности. Бросившись ему наперерез, Ванюк растянул двумя руками скатерть и приготовился накрыть тушканчика. Но тот не думал сдаваться. Ловким маневром обогнув Ванюка, он помчался дальше по световой полосе. Однако силы его были на исходе.

Спустя несколько минут трое охотников уже ехали домой. Завернутый в скатерть тушканчик был крепко привязан к багажнику одного из велосипедов.

В Ойкасы вернулись в десятом часу вечера. Увидев, что в правлении колхоза горит свет, Ванюк сказал друзьям:

— Отец еще на работе, пошли ко мне.

Ребята знали, что он живет вдвоем с отцом, главным агрономом колхоза. Иногда к ним приезжала из Чебоксар мать Ванюка — красивая городская женщина и, побыв немного времени, снова уезжала. Взрослые о чем-то шептались по поводу них, но Грише и Палле не было до этого никакого дела. Их интересовал Ванюк, с приходом которого в класс им стало интереснее и веселее жить. А после сегодняшней охоты, когда он нашел хитрый способ поймать тушканчика, они стали уважать его еще больше.

В комнате Ванюка ребята развязали тушканчика и стали передавать его из рук в руки, как футбольный кубок. Зверек отчаянно сопротивлялся.

— Не бойся, дурачок, — погладил его Палля. — Если бы не мы, от тебя скоро одна шкурка осталась… Что будем с ним делать? — посмотрел он на друзей. — Может, у себя оставим?

— А что, здорово бы! — воскликнул Гриша. — Зря, что ли, трудились!

— Эх вы, собственники, — обиженно глянул на них Ванюк. — Не для себя ведь старались — для школы. Завтра отнесем его в кабинет биологии, пусть там не только мертвые экспонаты будут — согласны?

Делать нечего, пришлось Палле и Грише скрепя сердце пожертвовать личными интересами во имя общественных, чтобы не выглядеть в глазах этого городского мальчика этакими деревенскими скупердяями. Решено было до утра поместить тушканчика в крольчатник во дворе, конечно, в отдельную клетку, чтобы он не подрался с кроликами. Так и сделали. Клетку тщательно заперли на задвижку, и, набросав в нее капусты (что едят тушканчики, они не очень знали), друзья распрощались до завтра.

Утром, забежав перед школой за тушканчиком, Ванюк, к великой растерянности и досаде, обнаружил, что …тушканчик исчез из клетки! Открыть ее сам он никак не мог, значит, кто-то проник сюда ночью и украл тушканчика… Кто?

Глава четвертая «КАВКАЗ»

— Эй ты, «девчачий король», иди, тебя твои девчонки зовут!

Ванюк медленно открыл глаза. Перед ним, как в тумане, была ухмыляющаяся физиономия Ларивана.

— Тебе что надо?

— Ты проснись сначала! Мне-то ничего не надо. Это Санюк просила: если, мол, увидишь наше начальство, то покличь сюда. Срочно требуется для решения важных вопросов. А начальство под кустиком спит, пока подчиненные работают… Да кончай ты дергать свой хохол, волос ведь не останется!

— Не твое дело, мои волосы! — буркнул Ванюк, вставая. Его душили стыд и обида. Как это могло случиться, что он заснул в разгар работы на школьном участке?!

Конечно, во всем виновата эта птица. Вот уже третий день она не дает ему покоя своим удивительным пением, напоминающим нежный, как колокольчик, смех, нет, это не мог быть ни соловей, ни крапивница, ни одна из тех птиц, которых Ванюк знал. Наверное, она прилетела из другого края, а может быть, из другой части света…

Сегодня он решил во что бы ни стало увидеть эту странную смеющуюся птицу и даже захватил с собой отцовский бинокль, чтобы получше разглядеть ее. Выбрав момент, когда работавшие рядом с ним Гриша и Палля отвернулись, он юркнул в кусты и спрятался под деревом. Но птица вдруг умолкла, а он ждал-ждал, когда она засмеется снова, да и…

Самое скверное, что свидетелем его конфуза стал не кто иной, как этот тип и сачок Лариван, который после истории с горбушкой только и ждал случая, чтобы насолить ему. Раззвонит, конечно, на всю деревню. Вот, мол, некоторые на словах о хлебе пекутся, а на деле… Ванюк вспомнил слова отца, сказанные им в сердцах о ком-то: «Какой же это руководитель, если ему нельзя верить?» Не думает ли сейчас Лариван так о самом Ванюке? И, точно угадав его мысли, тот покровительственно похлопал Ванюка по плечу:

— Да ты не бойся, я никому не скажу. Только больше меня не воспитывай, а то побью.

— Я тебя не воспитываю, очень мне нужно, — сердито ответил Ванюк. — А угроз твоих не боюсь.

Лариван был, должно быть, настроен сегодня миролюбиво. Он только хмыкнул в ответ на смелое заявление своего врага и повернулся идти, как вдруг тот сам остановил его:

— Подожди! Ты о тушканчике ничего не знаешь?

— О каком таком тушканчике? — насторожился Лариван.

Ванюк испытующе глядел на него:

— Так вот. Неделю назад мы с Гришей и Паллей поймали тушканчика. Для школы. А ночью кто-то влез в мой крольчатник, открыл клетку и…

— Думаешь, я? — перебил его Лариван.

— А кто еще?

— Ну, и дурак. Нужны вы мне с вашим тушканчиком… Как будто у меня более важных дел нет!

Он свысока посмотрел на щуплую фигурку Ванюка и заключил с усмешкой:

— Так-то, «девчачий король». Шел бы ты лучше к своим юннаткам. У них там какие-то желтые всходы пошли — так они чуть ли на стенку не лезут, дуры.

— Желтые всходы, говоришь?!

«Девчачьего короля» точно ветром сдуло с обрывистой кручи, где происходил этот разговор. Лариван только рот разинул, глядя, как он бесстрашно несется вниз по крутой тропинке, рискуя упасть и расшибиться. А Ванюк даже не думал об опасности.

«Желтые всходы, желтые всходы, — неотвязно преследовали его эти два слова. — Неужели все пропало?»

На участке девчонок велась важная исследовательская работа. Там выращивался новый сорт озимой пшеницы «Кавказ». Идея выращивать эту кубанскую пшеницу на чувашской земле принадлежала отцу Ванюка. Но председатель колхоза Василий Прокопьевич не соглашался со своим главным агрономом. Отец ходил мрачный и много курил, а Ванюк переживал за него. Однажды он предложил посадить «Кавказ» у них, на школьном участке. Отец вначале рассмеялся, а потом задумался и сказал, что стоит попробовать. В помощницы себе Ванюк взял трех девчонок: Санюк, Маюк и Таню, которые сами напросились на это. Так что обладателем титула «девчачьего короля» он стал в интересах науки.

Сколько радости было у девчонок и у него, когда на их опытном участке появились первые зеленые ростки «Кавказа»! Отец даже приводил сюда председателя, и тот озадаченно качал головой, пыхтя своей неизменной трубкой. И вдруг как снег на голову: желтые всходы! Это означало, что пшеница усохла на корню, родилась пустая и, следовательно, он, Ванюк, сорвал важный эксперимент и подвел отца.

Девчонки встретили его дружным ревом.

— Ведь мы же все по науке делали, — всхлипывала обладательница трех косичек Маюк, — и всходы измеряли, и в тетрадку записывали, и заклинание говорили…

— Какое еще заклинание? — спросил сурово Ванюк.

По зардевшимся от смущения лицам девчонок нетрудно было понять, что Маюк проболталась о какой-то их тайне. Но Ванюку было сейчас не до тайн, и он решительно потребовал отчета обо всем, что здесь творилось без него. Может быть, они чем-то посыпали участок, творя это дурацкое заклинание?

— Да что ты! — вспыхнула отличница Таня. — За кого ты нас принимаешь, за дур каких-нибудь? Просто мы иногда говорили…

— Ну, что? Что говорили?

Девчонки несколько раз переглянулись, и Санюк наконец пролепетала, глядя в землю:

— Говорили: «Расти наш «Кавказ», полюбите парни нас…»

— Тьфу! — сплюнул от досады Ванюк. — Тут такое серьезное дело, а они чепухой занимаются!

Девчонки убито молчали. А Ванюк, как ни старался сохранить суровое и презрительное выражение на лице, неожиданно стал смеяться. До того они были комичны в трусиках и майках и со своим заклинанием, что его буквально корчило от смеха. Девчонки сначала решили, что он спятил, а потом и сами начали смеяться. И тут Ванюка вдруг осенило: он понял, что напоминало ему пение той неизвестной птицы. Конечно же, смех Санюк. Нежный, как колокольчик. Как это он раньше не догадался! Другого такого смеха нет на свете… Санюк увидела, что он на нее как-то странно смотрит, и смутилась. Подружки понимающе переглянулись.

— Гм… — снова нахмурился Ванюк. — Ну, давайте посмотрим, что тут у вас…

Присев на корточки, он начал внимательно рассматривать всходы. Сомнений быть не могло: опыт не удался, чувашская земля не захотела родить южную пшеницу. Неужели отец ошибся? Но вот же у Михайлова растет «Аврора», а она тоже родом с Кубани. Значит, ошибся он, Ванюк. Слишком доверился этим девчонкам. «Расти наш «Кавказ», полюбите парни нас». Вот народ! Даже в таком ответственном деле, как селекционирование, не могут обойтись без своих глупостей. Связывайся после этого с ними… Но, поглядев искоса на понурившиеся фигурки своих помощниц. Ванюк смягчился и велел им одеваться и идти домой.

— А ты куда? — робко спросила его Сашок.

— Пойду в правление, посоветуюсь.

В правлении не было никого, кроме председателя колхоза. Он сидел за столом и что-то писал, пыхтя трубкой. Ванюк поздоровался и спросил, где отец.

— В район укатил, — рассеянно ответил председатель. — А ты что, малыш, обед ему принес? — он кивнул на сверток, который был под мышкой у Ванюка. Тот сухо ответил:

— Нет, мне поговорить с ним надо. Насчет «Кавказа».

— Ну, приходи после, малыш.

— Василий Прокопьевич… — У Ванюка перехватило горло от волнения, и потребовалась срочная помощь хохолка, чтобы продолжать, После десятого дергания он был уже совершенно спокоен. — Василий Прокопьевич, почему когда вы выступаете в школе и призываете нас помогать колхозу, то мы для вас «товарищи» и «наша смена», а так — просто «малыши»?

Председатель удивленно взглянул на него через очки и, вынув изо рта трубку, сказал:

— А ты колючий — в отца. Ну, выкладывай: что там с «Кавказом»?

Ванюк, поколебавшись, молча раскрыл сверток и положил его на стол.

— Желтые всходы… Выходит, я был прав и не про нас ваш «Кавказ»? — в рифму пошутил председатель.

— Вы только не подумайте, это я виноват: плохо соблюдал агротехнику.

Председатель внимательно посмотрел на мальчика и лукаво усмехнулся в усы:

— А вот отец твой иначе смотрит на это дело. Он мне уже давно сказал, что ожидает желтые всходы. Не хотел только тебя с твоими девчатами огорчать. Что волчонком глядишь? Отца твоего я ценю, хоть и ругаемся мы с ним. Но только кто же такую культуру, как «Кавказ», на возвышенности сажает? Ветер там, холодно. На будущий год мы решили пару-тройку гектаров в низине засеять — посмотрим, что будет. Ясно? А вам от имени правления благодарность за хорошую работу… товарищ «девчачий король». Так, кажется, тебя называют?

И он, улыбаясь, пожал руку растерявшемуся Ванюку.

Глава пятая ИРК

Прошла неделя. Как-то раз после уроков в класс вошла нарядно одетая Марьиванна и сказала, чтобы все оставались на местах: сейчас к ним в гости пожалует сам товарищ Иванов. Стали ждать товарища Иванова. Не так это легко, между прочим, когда со двора раздается веселый перестук мячей. А товарища Иванова почему-то все нет и нет. Марьиванна уже два раза бегала в учительскую звонить по телефону и каждый раз возвращалась с известием, что товарищ Иванов «вот-вот будет». У него, объясняла она ребятам, столько дел, что немудрено тут опоздать. Спасибо товарищу Иванову, что он вообще согласился пожертвовать для них своим драгоценным временем. И не просто согласился, а сам изъявил желание встретиться с ними для важного разговора. Поэтому, говорила Марьиванна нервно, нечего вам вертеться как на иголках — Лариван, к тебе это особенно относится! — решайте пока задачи, это всегда полезно.

Ванюк слушал учительницу и злился. Не узнавал он их умной и справедливой Марьиванны. Почему она всеми правдами и неправдами выгораживает этого товарища Иванова? Отец говорит, Что настоящий коммунист должен держать свое слово. Обещал — умри, но сделай в срок. Уважать надо всех людей, а не только свое начальство. Так говорит отец, а этот товарищ Иванов…

Дверь отворилась, и в класс стремительно вошел загорелый мужчина в брезентовом плаще и высоких, покрытых грязью сапогах. Точно ветер с полей ворвался вместе с ним в класс. Ребята с шумом вскочили на ноги.

— Садитесь, — забыв поздороваться, сухо сказал товарищ Иванов (потому что это был он). — Время, как говорится, деньги, тем более колхозные, так что давайте прямо к делу. Есть к вам, ребята, одно большое и сложное задание. Прежде чем прийти сюда, я посоветовался с правлением… ну, и с вашим председателем, конечно. Так, Ваня?

Класс — двадцать пять пар горящих любопытством глаз — уставился на Ванюка. Все, конечно, знали, что главный агроном его отец, но страшно интересно было видеть их вместе и убедиться, что у отца такой же смешной хохолок на макушке, как у сына, и та же смешная привычка дергать его рукой.

— Так, Ваня? — еще раз спросил отец. — Чего молчишь?

— Ты опоздал, папа, — тихо ответил сын, — мы тебя ждали целых полчаса. Марьиванна даже новое платье надела специально. А ты… ты даже не поздоровался с ней…

— Ванюк, да ты что?! — всплеснула руками учительница. — Уф, даже в краску вогнал… И кто тебе дал право так разговаривать с отцом, да еще при посторонних?!

— Ничего, Мария Ивановна, — усмехнулся Иванов, — у нас с ним уговор говорить друг другу правду при любых обстоятельствах. Прошу извинить меня за опоздание и за такой неторжественный вид… Начнем сначала. Добрый день, Мария Ивановна. Здравствуйте, ребята. Меня зовут Иванов Иван Петрович, и я имею к вам серьезное деловое предложение. Теперь все в порядке, Ваня? — глянул он на сына.

Тот молча кивнул.

— Ну, вот, — продолжал Иванов, — у меня вопрос к вам, ребята. Вопрос непростой. Кто из вас скажет: сколько оврагов и родников на территории нашего колхоза?

Класс застыл в недоумении. Ну, и вопрос! Вот если бы их спросили, сколько озер и кратеров на Луне, — тогда другое дело. А то родники и овраги… О такой чепухе никто и не задумывался раньше.

— Я скажу, — к всеобщему удивлению, заявил Лариван.

— Встань и назови себя, — подсказала Марьиванна.

— Не стоит, Лариван Петров — достаточно известная личность, — улыбнулся Иванов. — Давай, Лариван.

«Известная личность» встала и, горделиво расправив плечи, заговорила:

— В Сухом овраге три родника: под Крутым обрывом, в овраге Кириметь и тот, где виден лик святого…

— Какой еще святой? — недовольно перебила его Марьиванна. — Откуда ты это взял?

— Дед Алексей сказал.

— Так он же высох, тот святой родник! — вмешалась Маюк.

Лариван окинул ее презрительным взглядом:

— Сама ты скоро высохнешь от зубрежки! Он не высох, а там кулаки нашего первого председателя убили. Святой рассердился и выпустил всю воду, поняла?

— Ну, насчет святого — это спорно. — В глазах Иванова зажглись веселые искорки. — А в остальном ты молодец. Спасибо за полезную информацию. Дополнения будут?

— Можно? — подняла руку Таня. — В лесу Урсав есть один родник. Мы с Паллей там как-то пили…

— Вы с Паллей? — моментально выпалил Гриша и в ту же минуту получил под партой увесистый пинок от своего лучшего друга.

— Итак, кое-что мы узнали, — подытожил Иванов, — но точное количество и местонахождение наших оврагов и родников никому неизвестно. Вот мы и решили предложить вам заняться этим делом. В свободное время, понятно. Взять на учет все овраги, родники…

— А болота можно? — снова влезла Маюк.

— И болота, — кивнул Иванов. — Короче, составить точный план нашей местности…

— А зачем это? — насторожился Лариван. Он почувствовал, что его снова хотят втянуть в какое-то мероприятие. Снова ходи, чего-то мерь, копай, записывай. Терпеть он этого не мог. То ли дело сидеть с дедом Алексеем на завалинке и слушать его увлекательные рассказы о старине. Куда приятнее. А этот «девчачий король» вечно покушается на его свободу. Теперь еще и папашу своего натравил.

— Зачем, значит, это? Правильный вопрос. Любое поручение надо выполнять осмысленно, — терпеливо ответил Иванов. — Мы собираемся поднимать культуру земледелия в нашем колхозе. Будем осваивать пустующие земли, осушать болота, строить новые водоемы… в общем, делать нашу собственную научно-техническую революцию. Я понятно говорю, ребята?

— Да! Да! — закричал класс.

Только Лариван не успокоился:

— А я не понимаю, — начал он снова. — Ну, осушим, освоим, построим, а дальше что? А интересно будет? Мне главное, чтобы интересно.

— Тебе главное языком болтать, — рассердился Палля. — «Горбушка»!

— Палля, прекрати, — погрозила ему пальцем Марьиванна. — Ребята, есть еще вопросы к Ивану Петровичу?

— Иван Петрович, а когда у нас кукольный театр будет? — своим тоненьким голоском спросила Санюк, и все, в том числе и Иван Петрович, весело рассмеялись.

Ванюк недовольно поморщился. Тут такое серьезное дело, а она лезет со всякой чепухой… Что подумает отец? К его недоумению, отец погладил Санюк по голове и сказал, что это вопрос очень серьезный, не менее серьезный, чем научно-техническая революция, но он не готов сейчас на него ответить. Одним словом, опозорил себя.

Потом Коля Рыбаков стал шумно радоваться по поводу того, что будут водоемы и, значит, хорошая рыбалка, а отец шутливо спросил его: не происходит ли их фамилия Рыбаковы от увлечения рыбалкой? Легкомыслие отца все больше сердило Ванюка. А когда тот неожиданно заторопился и ушел, забыв даже сказать до свидание, он решил, что все окончательно погибло: и авторитет отца, и дело, ради которого он приходил. Но, как выяснилось, большинству ребят главный агроном понравился. «Такой же шутник, как Михайлов, — сказал Сережа, — только без Золотой звезды». Палля предложил создать новую организацию, которая будет заниматься научно-технической революцией, и назвать ее ОПИОР, что означает Общество по исследованию оврагов и родников.

— Неполно, — возразил Гриша, — болот нет.

— Тогда ОПИОРБ.

— Больно длинно и скучно, как райпотребсоюз.

Ребята бурно заспорили о названии. Лариван толкнул локтем своего соседа и нарочито громко сказал:

— Слушай, Петюк, а зачем нам это общество? Для галочки? «Кавказ» провалили? Провалили. И с этим опиорбобом то же самое будет. А «девчачий король» вместе с его отцом скоро обратно в город сбегут…

Споры сразу умолкли. Все головы повернулись к Ванюку: что он ответит на такую дерзость? А может быть, это не дерзость, читалось на некоторых лицах, может быть, в болтовне Ларивана есть доля правды?

Ребята напряженно ждали. Ждал и Лариван, с лица которого не сходила вызывающая улыбка. Ждала и Марьиванна. Педагогический такт подсказывал ей, что в таком конфликте ребята должны сами разобраться между собой. А Ванюк только дергал себя за хохолок и молчал. Сашок и Маюк насчитали уже семнадцать полновесных дерганий, когда он встал, взял портфель и, ни на кого не глядя, вышел из класса. Все только рты раскрыли от удивления. А Марьиванна почему-то вдруг улыбнулась и как ни в чем не бывало сказала:

— Ну, что же, продолжим собрание?

Ванюк лежал одетый на кушетке и мрачно смотрел в потолок. Раздался осторожный стук в дверь. Он нехотя встал и пошел открывать. На пороге стояла Санюк.

— Ты чего?

— Так… Шла мимо…

— Ну, входи. Не стоять же нам здесь…

В первый раз в жизни к нему пришла в гости девчонка. Стараясь не показать растерянности, он держался подчеркнуто сухо и безразлично.

— Ну, садись, если пришла.

— Спасибо.

Санюк осторожно присела на краешек стула.

— Я тебе не помешала? — спросила она.

— Нет.

Разговор не клеился. Наверное, надо было спросить ее, как закончилось сегодняшнее собрание, но Ванюк из гордости не решался. Наконец, он не выдержал и сердито спросил:

— Тебя что, послали ко мне?

— Нет, что ты! — искренне удивилась Санюк. — У нас девчат к парням не посылают. А что это у вас на стене висит?

— Карта колхозных угодий. В правлении срисовал.

— Для нашего ИРК?

— Для чего?

— Ой, ты же еще не знаешь! — обрадовалась Санюк. — Так будет называться наша организация — исследователи родного края. Насилу придумали. Тебе нравится?

— Мне-то что… Больше ничего не придумали?

— Штаб выбрали: Гришу, Паллю и… — Санюк скромно опустила глаза, — меня. Маюк хотела и Вестра выдвинуть, он ей нравится, но Марьиванна просила не трогать его: ему отличником надо быть.

— Ну, а кого начальником штаба выбрали? — спросил Ванюк, показывая всем видом, что этот вопрос, в сущности, мало его волнует. Санюк подняла на него глаза, ставшие от удивления совсем круглыми:

— Как кого? Тебя, конечно! Ты же у нас гений!

И она залилась колокольчиком. «Смеющаяся птица», — вспомнил Ванюк. На душе у него сразу стало легко и радостно. Смущенно улыбаясь, он смотрел на Санюк. Та вдруг перестала смеяться и сказала тихо:

— Только ты, пожалуйста, не уезжай, хорошо?

Сказала и испугалась: до того он сразу изменился. И конечно же, первым делом схватился за хохолок. Дернув его раз тридцать, он наконец заговорил:

— Лариван сказал, что я сбегу отсюда. Ты говоришь: не уезжай. Думаешь, от меня все зависит? Мне-то здесь нравится… По-моему, у нас в классе есть интересные люди. Вот Палля с Гришей, например, Марьиванна, Петюк тоже интересный человек…

— А среди девчат у нас нет интересных людей? — спросила, не глядя на него, Санюк.

— Я не говорю, что нет… — Он тоже старался не смотреть на нее. — Есть и девчонки ничего… А тебе кто больше всех нравится в классе?

— Из парней? — подняла на него глаза Санюк. — Ты, конечно. Только мне не нравится, как ты все время дергаешь волосы. Лысым станешь, а я за лысого ни за что замуж не выйду. Вот опять дергаешь, ну что у тебя за привычка такая?

— Ладно, — Ванюк поспешно спрятал руки за спину, — а больше никто тебе не нравится?

Санюк порозовела от смущения и опустила голову. Потом произнесла еле слышно:

— Еще мне этот нравится… ну, Лариван. Он, конечно, не такой интересный человек, как ты, зато веселый и глаза у него голубые…

— И ты бы за него вышла замуж? — сухо спросил Ванюк. — Только честно отвечай, мне это важно знать.

— Честно? — Санюк вздохнула, поправила бантики на косичках и ответила с виноватой улыбкой: — Если честно, то вышла бы…

— Так. Ясно.

У него больше не было вопросов. Глядя на нее со спокойствием человека, раз и навсегда принявшего твердое решение, он сказал негромко:

— А ну топай отсюда.

— Почему? — побледнела Санюк. — Ты же сам просил, чтобы честно! Значит, если б я сказала неправду, было бы лучше?

Глотая слезы, она схватила со стола портфель и пулей вылетела из комнаты.

Глава шестая ИРК ДЕЙСТВУЕТ

На развилке дорог остановились. Лариван, который плелся в конце колонны, неожиданно выскочил вперед:

— Стойте, это страшное место! Раньше здесь стоял большущий столб, и на нем было написано: «Прямо пойдешь — погибнешь в Сухом овраге, налево пойдешь — от Кириметя не уйдешь, направо пойдешь — в болоте утонешь!»

Ванюк тяжело вздохнул. С тех пор как из-за этого враля у него, Ванюка, произошло столкновение с Санюк, он все время ждал случая помириться с ней. И очень надеялся, что это произойдет сегодня, в день начала работы ИРК. Так нет же: «Горбушка», заявивший вначале, что не признает ИРК, в последний момент явился на сбор, а теперь к тому же остановил отряд посреди дороги.

— А ты откуда знаешь про столб? — обернулись к нему ребята.

— Историю надо изучать, — важно ответил Лариван.

Видя, что этот ответ произвел впечатление, особенно на девочек, Марьиванна решила вмешаться.

— Назови, пожалуйста, источник этого исторического открытия, — попросила она Ларивана.

— Какой источник? — покраснел тот. — Родник, что ль?

— Да он не знает, что такое исторический источник! — насмешливо произнес Палля. — С родником спутал!

— Сам ты не знаешь, — огрызнулся Лариван. Признаться, что «историческим источником» является дед Алексей, он, конечно, не хотел.

Но ребята уже потеряли интерес к его сказке. Они быстро разделились на группы и пошли по всем трем направлениям. Случайно ли или не совсем, но Санюк оказалась в группе Ванюка. Сюда же, к великому огорчению последнего, примкнул и Лариван. Кроме него, здесь еще были неразлучные Палля с Гришей, Таня, Маюк и Петюк, который пошел за Лариваном. Эта группа получила задание обследовать Сухой овраг.

Сначала все шло нормально. Ребята достали захваченные с собой рулетки. Ванюк дал задание девчонкам измерить правый берег оврага, сам же он вместе с Паллей и Гришей по полуразвалившемуся мостику перебрался на левый.

— Смотри-ка, — указал рукой Палля, — там за болотом что-то блестит. Прямо горит в лучах солнца.

— Что это? — спросил Гриша. — Пошли посмотрим!

— Стойте! — остановил их Ванюк. — Нельзя туда, опасно… В прошлом году там утонула колхозная корова. А блеск — это мираж.

— Что, что? — заинтересовались ребята.

— Ну, когда кажется, что что-то есть, а на самом деле ничего нет, — пояснил Ванюк.

И грустно посмотрел на тот берег, где деловито копошились три маленькие фигурки. «Может быть, и Санюк мираж?» — подумал он. То есть сама она безусловно существует — то кроткая, то дерзкая девчонка с глазами, похожими на две спелые сливы, и звонким серебристым смехом, но ведь нравится-то ей не он, а Лариван…

Кстати, где этот тип? Ванюк с беспокойством оглянулся. Лариван и Петюк должны были стоять на том берегу и ждать, пока им перебросят другой конец рулетки, чтобы промерить ширину Сухого оврага. Но сейчас там почему-то стоял один Петюк, стоял как-то неловко, на корточках, и, силясь, с натугой тянул на себя конец веревки. «Точно кита поймал», — подумал Ванюк. Но, глянув вниз, он обомлел: на другом конце веревки висел не кит, а… Лариван Петров собственной персоной! Болтая руками и ногами, он делал отчаянные усилия, чтобы освободиться от громадного корня, торчащего из обрывистого склона оврага, но корень намертво держал его за штаны. Ванюк мгновенно оценил ситуацию. Еще немного, и что-то не выдержит: или веревка, или Петюк, который, несмотря на свою мускулатуру, уже выбивается из сил. И тогда Лариван скорей всего не удержится на корне и рухнет метров с двадцати… Звать на помощь уже бесполезно, надо что-то решать немедленно, сейчас…

— Эй, Лариван! — крикнул Ванюк.

Лариван не ответил.

— Ты слышишь меня? Это я, Ванюк! Слушай внимательно и не бойся. Мы тебя спасем. Только делай то, что я скажу, понял?

— Му-у, — донеслось из оврага.

Ванюку стало жаль своего врага. Надо же, влипнуть в такую историю! Вот и не верь после этого сказкам. «Прямо пойдешь — смерть найдешь…»

— Лариван, пояс расстегни! Совсем! Штаны, штаны, понял?!

До Ларивана, видимо, дошел замысел Ванюка. Он был гениально прост: всего лишь освободиться от штанов! Тогда Петюк сможет вытащить его наверх. Ванюк поспешил ему на подмогу, крикнув на бегу Палле и Грише, чтобы те следовали за ним. Когда они втроем добежали до места, силач уже не мог держать в руках веревку. Еще секунда, и он бы выпустил ее из рук. Ведь Лариван не просто висел, а отчаянно барахтался, пытаясь освободиться от своих брюк. Трое спасателей пришли на выручку как раз вовремя. Вчетвером они довольно быстро вытащили незадачливого «альпиниста». И вот бледный от страха Лариван уже стоит на обрыве. Глянув на него, ребята, несмотря на пережитое волнение, так и покатились со смеху: на классном забияке и хвастуне не было не только штанов, но и… трусов. Впопыхах он освободился и от них. А сюда уже бежали девчонки, заметившие, что у мальчишек происходит что-то неладное. Надо было срочно спасать Ларивана во второй раз.

— Гриша! — скомандовал Ванюк.

Сразу сообразив, что от него требуется, Гриша бросился навстречу Санюк, Маюк и Тане, бежавшим к ним, и упал им в ноги. Девчонки с визгом попадали. А ребята в это время плотно закрыли голого Ларивана.

— К-как я домой пойду? — заикаясь, спросил тот.

— Раньше надо было думать, — разозлился Палля. — Кто тебя просил лезть туда? Еще скажи спасибо, что так вытащили.

— Если уж вытащили, то надо было в одежде. А так каждый дурак сможет.

Паллю буквально взорвало от такого нахальства. Схватив Ларивана, он больно шлепнул того по незащищенному месту.

— Прекрати! — приказал Ванюк. — Надо действительно подумать, как его одеть.

— А чаво, — задумчиво произнес Петюк, — а если б он, к примеру, был индейцем?

Идея всем понравилась. Решено было сделать Ларивану набедренную повязку. Но тот неожиданно запротестовал:

— А почему я один? Это из-за вас я остался без ничего, значит, вы тоже должны стать индейцами.

Петюк, конечно же, сразу согласился. Ему было все равно, в чем ходить, а человек в набедренной повязке, по мнению Петюка, мог в лесу гораздо легче раздобыть еду, чем обыкновенный человек в брюках. Палля для вида поворчал, но в душе ему очень хотелось побыть немного индейцем. «В конце концов, современный индеец не обязательно должен пускать стрелы и снимать скальпы, он может спокойно исследовать род ной край и участвовать в научно-технической революции», — для очистки совести подумал Палля. Трудней было решиться Ванюку. Ведь он как-никак председатель совета отряда и начальник штаба ИРК! Солидно ли такому человеку ходить как последнему из могикан? А Санюк, что скажет она? Хотя этот Акош из Кукушмакушмакаракуша писал как-то, что они тоже иногда играют в индейцев…

— Ну что, «девчачий король», сдрейфил, — сощурил зеленые глаза Лариван.

Ну, и тип! Уже забыл, кто ему только сейчас спас жизнь. Но напоминать об этом Ванюк счел ниже своего достоинства. Он только подумал, что если такие люди, как Лариван, нравятся таким, как Санюк, то, значит, в жизни не все справедливо устроено.

— Хорошо, я согласен, — сухо сказал он.

Но план их неожиданно рухнул. Из леса вышла Марьиванна, которая пришла проверить, как работает отряд Ванюка, Волей-неволей пришлось рассказать ей о случившемся. Узнав, что один из ее учеников только что в буквальном смысле висел над пропастью, учительница пришла в ужас и набросилась на Ванюка:

— А я тебя, Иванов, считала серьезным человеком! Как ты мог разрешить этот глупый спуск? Если вы пришли сюда не работать, а озорничать, то я прекращу эту игру и скажу твоему отцу, что вы еще не доросли до серьезного дела!

Ванюк и его товарищи молчали. Не говорить же, что Петров сам без разрешения полез в овраг, — это было бы похоже на донос. К тому же они по-прежнему закрывали собой Ларивана и, боясь пошевелиться, с ужасом думали, что будет, если учительница захочет посмотреть, в чем там дело. К счастью, Марьиванна заглянула в овраг, увидела висящие на суку штаны Ларивана и, видимо, обо всем догадалась. Во всяком случае, уже спокойным и даже немного насмешливым тоном она попросила Гришу:

— Сходи, пожалуйста, в деревню, к Петровым и скажи, чтобы несли своему сыну брюки. А мы с девочками уходим отсюда. И вы, — обернулась она к троице, охранявшей Ларивана, — идите за нами.

— А как же я? — высунул голову Лариван.

— А ты постоишь здесь, подождешь свои брюки.

— Ясно? — весело обернулся Палля. — Постой, подожди штанишки и ремня заодно.

— Ребята, не уходите, — заныл Лариван. — Я вам одну тайну открою.

— Какую тайну?

— Вы думаете, зачем я туда полез?

— Ты сказал: будем высоту мерить. Оврага, значит, — пробасил Петюк.

— Ха-ха, нужна мне ваша высота! Там одна штука зарыта! Закачаетесь!

Ребята придвинулись к нему поближе:

— Где? В овраге?

— Да.

— Какая?

— А вот дождемся, когда из деревни придут, тогда скажу.

Ванюк не поверил ни единому слову Ларивана. Конечно, это какой-то очередной фокус. Но он был хоть и маленьким, но организатором, человеком, призванным объединять людей. Ванюк видел, что и Палля и Петюк — люди совершенно разных характеров — одинаково увлечены «тайной» Ларивана. И если их отсюда увести, то работа, которой там занимаются другие ребята, может им показаться скучной и пресной. Поэтому он не только не возражал, чтобы Петюк и Палля остались, но и сам остался с ними дожидаться Ларивановых штанов.

Наконец появился Гриша. По счастью, он не застал дома родителей Ларивана, а его маленькая сестренка выдала посланцу тренировки брата. Мгновенно натянув их на себя, Лариван принял прежний самоуверенный вид.

— Ну, салют. Некогда мне с вами, — сказал он и, ловко нырнув между ребятами, побежал в лес.

— Стой, а тайна? Ты же обещал! — крикнул опешивший Палля.

— Ха-ха! Мои тайны не для отличников! Петюк, за мной!

— Чаво?

— За мной, говорю! Пойдем гнезда разорять!

— Ну, иди к своему хозяину, — насмешливо сказал Ванюк, — а то еще рассердится.

Силач виновато взглянул на него, шмыгнул носом и поплелся. Когда Лариван с Петюком скрылись в лесу, Палля произнес сквозь зубы:

— Теперь мне ясно, кто украл тушканчика. Больше некому.

Ванюк промолчал.

Глава седьмая ОХ УЖ ЭТОТ ЛАРИВАН!

Идет урок чувашского языка. Шестой «А» выполняет упражнения по повторению пройденного. Каждый получил по три предложения, которые надо разобрать по косточкам. Скучное это занятие для человека, который сидит на лучшем месте у окна и имеет возможность наблюдать за всем, что происходит в свободном мире. Вот в сад дяди Васи, живущего рядом со школой, залетела бабочка и стала кружиться над яблоней.

«Почему я не бабочка? — тоскливо думает этот человек. — Были бы у меня крылья, я бы тоже свободно полетел. В любой сад можно залететь. Рви, ешь сколько влезет. А то ведь так жизни нет. Не дают человеку спокойно зайти в чужой сад и делать там что он хочет. А будь я бабочкой…»

— Лариван Петров! — раздался голос учительницы. — Что ты там потерял, на улице? Сиди смирно.

Лариван выпрямился и сделал вид, что напряженно работает. Но как только учительница отвернулась к доске, он снова начал смотреть в окно. На этот раз его внимание привлек дяди Васин пес по кличке Камбур. Этому злющему охранителю частной собственности, видно, тоже захотелось свободы. Каким-то чудом освободившись от цепи, Камбур настойчиво пытался пролезть сквозь маленькую дверцу в заборе. Вот он весь сжался, поднатужился и, сделав последнее отчаянное усилие, оказался на улице. Отряхнулся, подняв столб пыли. Потом уселся на задние лапы и весело замахал хвостом: плевать, мол, мне теперь на дядю Васю и на его добро, берите хоть все — не жалко. Лариван улыбнулся, но в этот момент кто-то больно ткнул его в бок.

— Училка смотрит, — услышал он шепот соседа по парте.

— Ну, Лариван Петров, что ты еще увидел на улице? — спросила учительница.

— Да я ничего. Это он меня отвлекает. Заставляет смотреть в окно, — ответил Лариван, кивая на соседа.

— Чаво? — переспросил Петюк, ибо это он был соседом Ларивана. — Я? Отвлекаю?

Его честное добродушное лицо стало красным от возмущения.

— Тихо, — прошептал Лариван, — я же нарочно, чудак. Есть важное дело.

— Какое дело?

— Петр Кулаков, так это ты, оказывается, все время мешаешь. Ну-ка, отодвинься от Ларивана Петрова.

Ни за что пострадавший Петюк отодвинулся на край парты.

«Пусть учительница рассердилась на меня, — думал он, — но зато у Ларивана есть ко мне важное дело». Бедный Петюк — какой уж раз он был обманут своим коварным другом…

Довольный тем, что так удачно вывернулся, Лариван, улучив момент, выглянул в окно. Увы, ничего хоть мало-мальски интересного там не было. Даже Камбур куда-то исчез. Даже бабочка и та улетела. Мертвая зыбь. Неужели так и придется разбирать эти проклятые упражнения? И вдруг произошло чудо. Из переулка выбежал жеребец. Черный, с белым пятном на лбу. Тряхнул гривой и рысью направился в сторону… шестого «А». Это было так неожиданно, что Лариван, забыв обо всем на свете, высунулся из окна — только ноги остались торчать в классе. В таком положении его и застукала в очередной раз учительница:

— Лариван Петров, это что такое?!

Лариван испуганно дернулся и обязательно бы выпал из окна, если б не Петюк. Схватив железной хваткой Ларивана за штаны, он втащил его в класс.

— Иди к доске, — сердито сказала учительница. — Будешь отвечать.

Лариван встал и в последний раз с тоской посмотрел в окно. Жеребец уже стоял под самым подоконником. В голове Ларивана зародилась дерзкая идея. Все равно пропадать, так уж лучше не у доски. На глазах у потрясенного класса он вскочил на подоконник, помедлил секунду, зажмурил глаза и…

Ему повезло: он угодил прямо на спину жеребцу. Тот испуганно захрапел и встал на дыбы. Лариван едва не перекувыркнулся, что вызвало испуганный вопль его облепивших окна одноклассников. Громче всех кричала учительница чувашского языка Ольга Васильевна:

— Петров, умоляю, осторожней, он же сбросит тебя! Слезь, пожалуйста, с лошадки! Хорошо, можешь не отвечать урок и смотреть в окно — только слезь!

Но было уже поздно: жеребец с Лариваном на спине галопом несся по улице. Прохожие в панике шарахались в сторону. «Ой, пропал я, пропал, — мысленно прощался с жизнью Лариван. — Уж лучше бы к доске…» Ни остановить жеребца, ни спрыгнуть с него на ходу он не мог. Попытался было ухватиться за столб, стоящий на окраине деревни, но только больно ушиб руку. В конце концов он смирился со своей участью и начал легонько поглаживать жеребца по холке, как это делал дед Алексей. И жеребец вдруг сменил галоп на легкую рысь. Лариван несколько приободрился и даже принял горделивую позу. Жаль только, что он теперь далеко в поле и никто не видит, как он лихо едет. Особенно этот «девчачий король». А то тоже возомнил о себе… Ничего, он, Лариван, тоже кое-что стоит. Сейчас он отведет жеребца на конюшню, сдаст конюхам, а те потом скажут в правлении, что благодаря ему, Ларивану Петрову, удалось поймать и вернуть колхозу сбежавшего жеребца. Это вам не какие-нибудь родники и болота! Он осторожно потянул жеребца за гриву и ласково сказал: «Ну, конек, поехали в конюшню?» И конек, почувствовав дружескую руку, в ответ весело заржал! И сейчас же на конюшне откликнулись лошади, обрадованные возвращением жеребца. Но конюхов нигде не было. Может быть, они отправились на поиски?

Лариван смело спрыгнул на землю, погладил своего конька и направился в сарай. Там, на лавке, лежала уздечка. Лариван взял ее, вышел во двор и, подойдя к жеребцу, снова начал гладить его по холке. Жеребцу, видимо, эта ласка очень нравилась: он опустился на все четыре колена и начал тереться шеей о Лариванову ногу. А нашему искателю приключений того и надо было: накинув узду на жеребца, он вскочил ему на спину. Жеребец не без некоторого недоумения встал. Лариван «пришпорил» его сандалиями и завопил:

— Н-но! Поехали! Слышь, кому говорят! А то хуже будет!

Жеребец презрительно покачал головой и остался стоять на месте. Он, видимо, не любил такого обращения. Тогда Лариван выхватил из крыши сарая хворостинку и хлестнул жеребца. Его недавний «конек» не на шутку разозлился и рванул галопом, но не в ворота, а по кругу. Лариван, как акробат-наездник, стоял у него на спине, держа в руках узду.

— Н-но! На манеже Лариван Петров! — кричал он в восторге.

В конце круга жеребец сделал попытку избавиться от этого самозваного джигита: он так тряхнул крупом, что Лариван только чудом удержался на ногах. Но и это не остановило озорника. Скинув на ходу сандалии, он прочнее устроился и снова «пришпорил» жеребца:

— Н-но! Айда на улицу!

…В шестом «А» уже шел последний урок, когда на школьном дворе возник какой-то переполох. Ученики и учителя бросились к окнам и увидели всадника, гарцующего на великолепном коне. Гарцевал, собственно, не конь, а всадник, стоящий на спине коня. При этом Лариван — а это был, конечно, он — откалывал такие коленца, что дух захватывало. Увидев, что на него смотрят, он выпустил из рук уздечку, выпрямился и отсалютовал:

— Цирковой привет шестому…

Приветствие осталось неоконченным. Подброшенный мощным рывком, наездник совершил головокружительный прыжок в воздухе и шлепнулся на землю, прямо под брюхо жеребца. Тот победно заржал и, благородно перепрыгнув через поверженного врага, поскакал восвояси. Через мгновение несколько ребят во главе с Ванюком уже подбежали к неподвижно лежащему на земле Ларивану.

— Ой, он, наверное, умер, умер, — шептала Санюк, и по щекам ее ручьями текли слезы.

Но Лариван не умер. Он только здорово ушиб руку и порвал свою новенькую школьную форму. Встал сам на ноги и, не сказав никому ни слова, поплелся со двора. Санюк не скрывала своей радости.

— Ура, жив, жив! — кричала она. Взглянув на ее разрумянившееся от волнения лицо, Ванюк вдруг остро пожалел, что все это случилось не с ним…

На следующий день Лариван не явился в школу. После уроков к Ванюку подошла Марьиванна и сказала, что они сегодня пойдут к Петрову домой.

— Неблагополучно у него в семье, — объясняла учительница. — Поэтому он такой нервный.

— Он нервный? — недоверчиво переспросил Ванюк. Ему хотелось возразить, что, по его мнению, Лариван Петров не нервный, а просто безответственный тип — так отец называл людей, ставящих свои интересы выше колхозных, но он сдержался и только сказал угрюмо:

— Нельзя мне к нему, Марьиванна, у нас с ним плохие личные отношения.

— А ты не лично пойдешь, а как председатель совета отряда.

Сказать на это было нечего, и Ванюк, хорошенько дернув себя за хохолок, поплелся вслед за учительницей…

У калитки дома Петровых играли малыши.

Марьиванна тяжело вздохнула. Семья Петровых считалась в деревне одной из самых зажиточных. Отец Ларивана, Иван Кузьмич, был мастером на все руки и много зарабатывал. Дом ломился от добра. А то, что происходило внутри этой семьи, вроде бы никого не касалось…

— Отец с матерью дома?

— Мама в магазин пошла… А папа…

Марьиванна еще раз вздохнула, погладила по голове девочку и толкнула калитку. Они вошли в просторную светлую горницу. За столом, уставленным пустыми бутылками и грязной посудой, сидел крепкий коренастый мужик с кудрявой в седине бородой. Это и был отец Ларивана, некогда первый в деревне красавец и плясун.

— А, милости просим! — радушно приветствовал он гостей. — Мы хорошим людям всегда рады. Лариваша! Сына! Учителка твоя с каким-то карапузом пришла!

Из соседней комнаты раздалось всхлипывание. Иван Кузьмич охотно пояснил:

— Эт-то я ему малость всыпал. Чтобы, значит, лошадей не воровал. В нашей фамилии сроду конокрадов не было. А ты, карапуз, чего на меня косишься?

— Во-первых, я вам не «карапуз», а председатель совета отряда, — ответил задетый за живое Ванюк, — а во-вторых, ваш Лариван никакой не конокрад.

— А я говорю: конокрад! Судить его надо! — стукнул кулаком о стол Иван Кузьмич. — Эй, Ларивашка, поди сюда! Слышь, кому говорят?!

В дверях показался красный то ли от стыда, то ли от злости Лариван. Под глазом у него красовался свежий синяк.

— Ну, чего тебе? — стараясь не глядеть на гостей, хмуро спросил он.

— Иди-ка сюда, — приказал отец. Лариван крайне неохотно подчинился. Учительница и Ванюк с замиранием сердца ждали, что пьяный отец снова ударит сына. Но вместо этого Иван Кузьмич неожиданно снял с себя часы и, улыбаясь, протянул их Ларивану:

— На, держи. Давно тебе обещал.

Лариван недоверчиво шмыгнул носом, но часы взял и тут же надел на руку.

— Что надо сказать?

— Спасибо…

— Воспитаннице, — вздохнул Иван Кузьмич. — Ну, ладно, иди гуляй, конокрад. А мы тут с твоим начальством побеседуем.

Когда порядком повеселевший Лариван убежал на улицу, его отец пригласил гостей к столу и трезвым спокойным голосом сказал:

— А теперь вот что, хорошие мои. Ежели вы пришли жаловаться на моего сына, что он там плохо учится или бедокурит, то я вам прямо скажу: напрасный ваш труд. За лошадь я ему всыпал, а за это не буду. Потому как ученого из него все равно не выйдет, а работника я из него сам сделаю.

— А человека? — спросила Мария Ивановна.

— Будет работником, будет и человеком, — твердо ответил Иван Кузьмич.

— Пока что результат обратный получается, — сказала учительница. — Лариван больше всего на свете презирает труд. У нас все ребята стремятся помогать колхозу, кроме него… Правда, Ванюк?

Ванюк покраснел и опустил глаза. Быть ябедой он не желал, если это даже входило в задачу воспитания пионера.

— Это мой-то сын тунеядец? — побагровел Иван Кузьмич. — Врете вы!

Тут уж Ванюк не выдержал:

— Марьиванна никогда не врет. А если не верите, то приходите на наш школьный участок — сами все увидите…

…От Петровых они вышли молчаливые и задумчивые. То, что они увидели и услышали в доме Ларивана, беспокоило и учительницу, и ученика. Но по-разному. Марьиванна размышляла о самом Лариване и его судьбе. А Ванюка волновало не столько это, сколько та картина будущего, которую он себе представил. А представил он Ларивана таким же большим и красивым, как его отец. И вот он сидит за столом, а Санюк бегает ему за водкой. И от этой мысли на душе у Ванюка стало тоскливо и горько…

Глава восьмая РЫБА КОЛИ РЫБАКОВА

Весной в правлении колхоза было решено посадить вокруг деревни большой сад. Эту работу поручили школьникам. Шестой «А» работал много и с увлечением. Каждый посадил дерево и дал ему название. Лариван, например, назвал свое «Харламов» в честь знаменитого хоккеиста, перед которым он преклонялся. Правда, возникли трудности с оградой для будущего сада. Ребята готовы были сами соорудить ее, но у них не было столбов и штакетников. Ходили несколько раз к председателю, но Василий Прокопьевич только руками разводил:

— А где я вам материал возьму?

Колю Рыбакова волновала другая проблема. Он без конца приставал к Ванюку:

— Мы тебя выбирали? Выбирали! Скажи председателю и своему отцу, что в деревне нужен пруд!

— Послушают они… Ты же видишь: нам даже с оградой не хотят помочь, а тут еще с прудом…

— А как же деревья поливать? Зря сажали, что ли?

— Председатель говорит, что от родников леса Урсав проведут в сад водопровод.

— Так ведь на это столько труб нужно… Где их возьмут?

— А я откуда знаю, что ты ко мне пристал? — разозлился наконец Ванюк. — И вообще еще неизвестно, сколько там воды!

— Мы тебя выбирали? Выбирали! — не унимался Коля. — Значит, должен знать сколько. А не знаешь, давай обследуем.

— Ерунду говоришь. Для этого нужны специальные приборы.

— Для чего?

— Для того. Чтобы узнать объем, надо знать давление и скорость воды, а как мы это узнаем без приборов?

Коля помолчал, а потом сказал упрямо:

— А ты знаешь, что сказал Коперник перед тем, как инквизиторы сожгли его на костре? А все-таки она крутится!

— Во-первых, сожгли не Коперника, а Джордано Бруно, во-вторых, это сказал Галилей, а в-третьих, не крутится, а вертится!

— Ну, и пусть вертится, — обиженно сказал Коля. — А мы тебя выбирали? Выбирали!

Тут подошла учительница и спросила, о чем они спорят. Коля немедленно атаковал и ее:

— Марьиванна, скажите председателю, чтобы разрешил пруд прудить. Сами запрудим, честное пионерское! Я лично буду руководить. Марьиванна!

— Если лично, тогда, конечно, это серьезно, — смеясь, ответила учительница, — но, по-моему, это не так просто. Надо подумать.

— Подумать, подумать, — ворчал Коля. — Все думают, но никто ничего не делает…

На следующий день он снова начал преследовать Ванюка:

— Нет, ты скажи, зачем мы тебя выбирали? Почему не выполняешь волю народа?

— Я говорил с председателем, — сухо ответил Ванюк.

— Ну?!

— На днях приедут специалисты. Насчет водопровода.

— Да кому он нужен, твой водопровод?! — не выдержал Коля. — Ты что в нем рыб разводить будешь?

— Ах, вот оно что, — сощурился Ванюк, — значит, ты не о деревьях печешься, а о рыбах? Они что, твой родственники, Рыбаков?

— «Девчачий король», — огрызнулся Коля и ушел.

В тот же день настырный любитель рыб побывал в правлении. Ловил всех, кого мог: председателя, главного агронома, секретаря комсомольской организации, и доказывал им, что деревня Ойкасы прямо-таки пропадет без пруда. Эти занятые товарищи, бросив все дела, уговаривали мальчишку отказаться от его безумной затеи. Коля упорствовал. В конце концов председатель страшно рассердился и выгнал нахала из кабинета.

Тогда Коля пошел домой и сел писать письмо в районную газету. Писал, зачеркивал, снова начинал, но как ни мучился, письмо не выходило. Подумав, он понял, в чем дело. Получалось, что пруд с рыбами нужен только ему одному. А это вряд ли могло убедить редакцию. Отложив письмо и пообедав, Коля отправился искать единомышленников. Ходил из дома в дом ко многим ребятам из своего класса. Убеждал, уговаривал их прудить пруд или хотя бы подписать письмо в редакцию. Но ребята, как сговорились, все отвечали одно и то же: начальству, мол, виднее и если штаб не дает таких указаний, то, значит, это не дело.

Коля вернулся домой только вечером. За столом ужинал отец.

— Ты чего такой? — спросил он Колю.

— Ты согласен, что нам нужен пруд?

— Какой пруд?

— С рыбами!

— Еще бы! — обрадовался отец. — Мы ведь почему Рыбаковы? Потому что наши предки были рыбаками!

— Тогда давай сделаем вдвоем.

— Вдвоем? Целый пруд? — удивился отец. — Ну, это, брат, ты того… Не просто это. Тут подумать надо, посоветоваться…

У Коли на глазах выступили слезы.

— Хватит! — крикнул он. — Ты такой же перестраховщик, как они!

— Как, как? — опешил Рыбаков-старший. — Ты где же это таких слов поднабрался?

— В газете. Там пишут: кто все время думает да советуется вместо дела, тот перестраховщик. Я о вас статью пишу.

— А вот я тебя сейчас так перестрахую, — поднялся отец. — Ишь, писатель нашелся!

Коля вынужден был спасаться бегством. На следующее утро он решительно встал, взял лопату и направился прудить пруд. Один. Как это будет конкретно, он смутно представлял, но гордо шел по улице с лопатой наперевес. Деревня еще спала. Коля шел и думал, что докажет всем этим перестраховщикам, включая и шестой «А», какой он человек…

— Эй, подожди! — раздалось позади него. Коля оглянулся и раскрыл рот от удивления. Его догонял… шестой «А»! Почти в полном составе во главе с председателем совета отряда и начальником штаба ИРК Ванюком Ивановым! Все были с лопатами и выглядели очень деловито.

— Ребята, вы чего? Как это вы, ребята? — растерянно спрашивал Коля.

— «Как, как», — хмуро передразнил Ванюк. — Мы же знали, что ты не успокоишься. Ну, посоветовались и решили, что одного тебя бросить не можем. В нашем классе так не поступают, верно, ребята?

Коля почувствовал стыд. И впервые слово «посоветоваться» показалось ему не таким уж противным. Можно, значит, советоваться так, чтобы принять и хорошее решение. Эх, если бы и взрослые вот так же «посоветовались»…

Двинулись в путь. Миновали деревню, вышли в поле. Вдруг раздался испуганный крик шедшей позади всех маленькой Маюк:

— Ой, за нами машина!

Ребята оглянулись:

— Это «газик»!

— Председатель!

— Ну, все, сейчас нас запрудят!

— Без паники. Всем рассыпаться, — скомандовал Ванюк.

Шестой «А» мгновенно рассыпался по полю и залег, затаив дыхание. «Газик» промчался мимо и скрылся за поворотом.

— Наверное, в район поехал. Накачку получать, — усмехнулся Ванюк. Он часто слышал это выражение от отца.

Ребята быстро поднялись, немного смущенные тем, что так перетрусили. А с другой стороны было немного обидно, что никому до них дела нет.

Через поле они вышли к яблоневому саду. Невольно залюбовались молодыми расцветающими яблоньками, которые они сами сажали.

— Три гектара! — воскликнул Коля. — Это же сколько воды надо, чтобы их полить! Одного пруда мало.

— Конечно, давайте сразу море строить, — съехидничал Палля. — Чтобы Коля там акул ловил.

Раздался смех, но Ванюк сказал:

— Хватит острить. Раз уж мы взялись за это дело, то давайте решать, где будет пруд. Есть предложения?

— Есть! У меня есть предложение! — раздался голос.

Ванюк нахмурился, потому что человек с предложением оказался не кем иным, как… Лариваном. Надо сказать, что после истории с жеребцом «Горбушка» стал вдруг лучше учиться и меньше досаждать в классе. А сегодня он вместе с другими безропотно взял в руки лопату и пошел помогать Коле. И все-таки никто, в том числе и Ванюк, не верил, что у него может быть какое-нибудь путное предложение. Только Санюк открыто обрадовалась.

— Говори, Лариван, говори, — прощебетала она, положив нечаянно руку на его плечо. Он небрежно смахнул ее руку и проговорил, обращаясь к наиболее авторитетной мужской части класса:

— В одном из притоков Сухого оврага растет старый вяз…

— Знаем, ну и что?

— Так вот, запрудить надо в районе этого вяза. Там много подземной воды.

— А ты откуда знаешь? Опять дед Алексей сказал? — посыпались насмешливые вопросы.

— Погодите, кажется, он дело говорит, — неохотно признал Ванюк. — Я видел, у отца на карте это место обведено синим кружочком. А синим он обводит водоемы… Во всяком случае, стоит попробовать. Запрудим, хотя бы временно…

— Никаких «временно»!. Пруд должен быть вечно! — раздался вопль Коли.

Взглянув на его сияющее одержимостью лицо, ребята расхохотались и, поскольку других предложений не было, отправились к старому вязу.

Отряд, выбиваясь из сил, копал уже полдня, а выкопано было немного. Водой, как говорится, еще и не пахло.

— Эх, бульдозер бы сюда, — ворчал Палля, — хоть самый завалящий. И еще бы неплохо борща с мясом…

В полдень сели передохнуть. Чтобы как-то подбодрить уставших, Коля начал описывать райскую жизнь, которая начнется, когда будет пруд. Во-первых, они будут ловить рыбу, а во-вторых, кататься на лодках. Может быть, даже построят бригантину и организуют общество спасения на водах.

— А я, стал быть, водолазом хочу, — заявил Петюк. — Водолазы, стал быть, в день по три кило шоколада жрут.

От души посмеялись, и даже усталости как-то меньше стало. Потом снова начали копать. К двум часам дня они выкопали уже глубокую яму, но воды все еще не было. Стали раздаваться голоса, что место для пруда выбрано неправильно, что зря они поверили этому балоболке Ларивану. Тот ничего не отвечал и остервенело копал рядом с Ванюком. Рубашки на обоих взмокли от пота, и мальчишки, скинув их, остались в одних майках. Вскоре стали сдавать девчонки, от усталости они просто валились на землю. А еще немного погодя застрельщик всего этого Коля выронил из рук лопату и со стоном схватился за поясницу:

— Н-не могу больше, — простонал он.

— Конечно, землю копать — это не языком молоть, — съехидничал Палля. — И не статьи писать. Говорил я тебе, что во времена космоса пруды не прудят таким первобытным способом?

Коля не успел ответить, как послышался шум машины. Ребята настороженно притихли.

— Вот они, неуловимые! — раздался хорошо знакомый ребятам голос. Из-за кустов вышел председатель, а с ним каких-то двое мужчин городского типа. Они, улыбаясь, смотрели на взъерошенный, перемазанный землей шестой «А».

— Ну, что же, познакомьтесь с гостями из города, — продолжал председатель. — Между прочим, ребята, товарищи инженеры предложили делать водоем как раз в этом месте. Так что вы молодцы, верно угадали., А вот то, что рыть стали, так это зря. Завтра здесь бульдозеры будут.

— Значит… здесь будет… пруд? — еще не веря, спросил Коля.

— И пруд, и водопровод, — серьезно ответил председатель и, ухмыльнувшись в усы, добавил: — Так и напиши в газету.

Раздался такой хохот, что деревья задрожали.

На следующий день после уроков шестой «А» толпой выбежал из школы и бросился к старому вязу. Здесь уже кипела стройка: два бульдозера рыли котлован, рядом с которым лежала громадная труба. Лариван немедленно заявил, что может пролезть через эту трубу. Никто особенно не спорил, во-первых, потому, что неохота было, а во-вторых, потому, что авторитет Ларивана значительно возрос после того, как он правильно указал место будущего пруда. Поэтому Лариван не полез, чему в душе был рад: перспектива ползти в темной и душной трубе ему, честно говоря, мало улыбалась. Через несколько дней на стройку приехали два крана и, зацепив тросами трубу, уложили ее в котлован. Потом строители поставили плотину и впустили в котлован воду. И пруд был готов.

После этого целых три дня лил дождь, и ребята не ходили на пруд. А на четвертый, в воскресенье, Ванюк забежал к Коле Рыбакову за учебником. Дома был только Колин отец. Он пригласил Ванюка сесть и стал ему жаловаться:

— Совсем мой сын тронулся с этим прудом. Даже в дождь туда топает. Возвращается весь в грязи. Уже два раза лупил его, а он опять за свое. А сегодня что выкинул, ты только послушай. Я вчера в соседней деревне рыбачил, килограмм семь-восемь поймал. Утром домой в воде принес еще живую. Пока готовился чистить, смотрю, а в ведре всего несколько штук осталось. «Что за черт, — думаю, — неужели кошка?» Зову Николая, а его и след простыл. Только на столе лежит вот это. На, читай, что твой пионер вытворяет.

Ванюк развернул записку и прочел: «Папа! Когда поймаю сам, тогда верну. В два-три раза больше. А этих пускаю в новый пруд, в наш пруд. Коля».

Глава девятая МЕЧТЫ И ТАЙНЫ

Высохшая люцерна крошится, когда задеваешь ее граблями. Запах сена щекочет в носу. Ребята чихают, переворачивая валки, и посмеиваются друг над другом.

Да, люцерна выросла отличная. Скосили ее дня четыре назад. Теперь необходимо до наступления дождей тщательно высушить и убрать, только тогда сено будет хорошее. А для этого надо ходить и переворачивать валки. Этим и занимается с рассвета шестой «А».

Ванюк, орудуя граблями, украдкой посматривал в сторону работающей неподалеку Санюк. Так уж получилось, что они намного опередили остальных и оказались почти рядом. Случайно, конечно. И так же случайно Санюк тоже украдкой посмотрела в его сторону. Взгляды их встретились, и в ту же секунду оба усиленно замахали граблями. Этот маленький эпизод не остался незамеченным. Таня и Маюк тут же побросали свои грабли и стали шептаться.

— Чего вы там увидели? — спросил их Палля.

— Ванюк и Санюк мириться хотят, — хихикнула Маюк.

— А разве они в ссоре?

— Вот чудак! — засмеялась Таня. — Они еще зимой поссорились. Он ее к Ларивану приревновал.

— Как это «приревновал»? Зачем?

У Палли был такой озадаченный вид, что девчонки чуть не попадали со смеху.

К обеду все валки были перевернуты. Было решено не расходиться, а пойти всем классом на пруд. Лариван первым прибежал к старому вязу и, скинув с себя штаны и футболку, приготовился прыгнуть в воду.

— Стой! Ты что собираешься делать? — подбежал к нему Ванюк.

— Нырять, а что?

— Не надо. Ты вспотел, можешь простудиться.

— Вот еще нянька нашлась, — проворчал Лариван. Из самолюбия он все-таки разбежался, но, добежав до края берега, повернулся и вразвалочку зашагал назад.

— Спасибо, — сказал Ванюк.

— За что?

— За то, что ты не прыгнул.

— Вот еще! Думаешь, тебя испугался?

— Не испугался, а понял. По-моему, самое важное — это понять другого человека.

Лариван насмешливо посмотрел на него:

— Вот ты такой умненький, благоразумненький, а ответь: почему мы с тобой разные?

— Не знаю, — пожал плечами Ванюк.

— А я знаю.

— Ну и почему?

— Потому что ты город, а я деревня. Ты вырастешь и станешь начальником, как твой отец.

— Мой отец просто агроном. И я тоже хочу стать агрономом. Ну, а ты кем хочешь стать?

— Я об этом не думал.

— Ну и врешь! — вмешался Палля. — Все об этом думают. Он тоже мечтает быть, как его отец, мастером на все руки. И так же выпивать…

— Что, что? — побледнел Лариван. — А ну повтори!

Ванюк встал между ними.

— Зря ты так, — сурово посмотрел он на Паллю. — Разговор серьезный идет. И я предлагаю, чтобы все, что тут говорится, осталось тайной, согласны?

Все дружно кивнули.

— Вот мы вроде считаемся дружным классом, а что мы знаем друг о друге? — продолжал Ванюк. — Хотя бы про то, кто кем хочет стать…

— Так ведь это же пока только так… мечты, — неуверенно произнес кто-то.

— А чего, давайте, стал быть, помечтаем, — пробасил Петюк. — Вот я, к примеру, доктором буду. Детским.

— Ты? — поразились ребята. — Детским?

— Стал быть, — коротко ответил Петюк.

— А я, а я, — вылетела на середину круга Маюк, и три косички ее стояли дыбом от возбуждения. — Я балериной хочу быть!

— Это с такими-то ножками? — скептически оглядел ее Сережа. — Как две отломанные спички…

Маюк заплакала. Но Таня стала ее уверять, что ноги еще могут вырасти, и девочка с тремя косичками успокоилась. Постепенно выяснилось, что большинство класса мечтает стать космонавтами и киноактрисами, а Гриша и Палля вместе заявили, что будут гениальными физиками. Но не все, конечно, высказались. Тихий отличник Вестр, например, промолчал, но его никто и не спрашивал. Если человек обычными делами ни с кем не делится, то мечтами и подавно не будет.

— Ясно, — подвел черту Ванюк. — Значит, все хотят стать необыкновенными людьми. Ну, а кто же в колхозе работать будет? Пахать, сеять, урожай собирать?

Воцарилась тишина, ребята смущенно глядели друг на друга. Ясно было, что кто-то должен работать в колхозе, но мечтать об этом было странно. И вдруг молчавшая до сих пор Санюк тихо сказала:

— Я мечтаю стать трактористкой.

— Ты серьезно? — Ванюк впервые обратился к ней прямо после той ссоры. — По-моему, ты могла бы и актрисой… и даже диктором… Ты ведь такая красивая! — неожиданно вырвалось у него.

— Эге, да ведь он в нее втюрился!

Это сказал Лариван. Сказал громко, но без издевки, а как бы удивляясь своему открытию. Все замерли: что сейчас будет? Санюк вспыхнула и опустила глаза, а Ванюк судорожно схватился за свой хохолок. И неизвестно, что бы произошло, как вдруг раздался страшный треск и перед изумленными ребятами опустился какой-то чудовищный корабль. Сидящий в нем марсианин в шлеме и больших очках крикнул, обращаясь к ребятам:

— Товарищи пионеры! Долго некогда агитировать. Сено на лугу пропадает, а людей нет. Поможете? — И он, отдуваясь, снял с себя шлем, обнаружив голую, как яйцо, голову.

Только тут ребята сообразили, что это никакой не марсианин, а колхозный бригадир Чичков на своем допотопном мотоцикле. Вот до чего могут довести мечты, что обычные вещи могут вдруг предстать в фантастическом виде.

— Ну, так как, товарищи пионеры? — спросил Чичков. — Я понимаю: вы уже сегодня отработали, но…

— А вилы дадите? — сухо перебил его Ванюк.

— Вилы? Нет, с вилами тоже плохо. Грабли берите, товарищи пионеры!

И, сказав это, Чичков снова превратился в марсианина и умчался на своем корабле.

Ребята молчали. Всем так хотелось продолжить разговор, который, как мы помним, оборвался на самом интересном месте, к тому же недурно было бы выкупаться и закусить, а тут снова надо было брать в руки грабли… И, как бы выражая общее настроение, Палля произнес вслух:

— Да что нам, больше всех надо? Смотрите, в школе столько классов, а как что — шестой «А»!

— Точно, — поддержал друга Гриша. — Иванов ни от какой работы не отказывается и нас заставляет.

— Я — заставляю?! — вспылил Ванюк. — Тогда делайте что хотите, вы мне не нужны!

Схватив свои грабли, он стремглав бросился в лес. Пробежал без остановки целый километр. И пока бежал, то и дело ронял на траву слезы жестокой обиды. Выходит, они были людьми, потому что он их заставлял. А на самом деле все это сплошная липа и показуха. Хорошо, завтра же он сложит с себя обязанности председателя совета отряда и начальника штаба ИРК. А на каникулы уедет в город, к маме. И, может быть, не вернется сюда. И тогда отец, наверное, переедет в город, потому что, как они друг без друга? И колхоз лишится талантливого агронома, а страна — нового сорта пшеницы, который он здесь выводит с помощью пионеров. Вот какие последствия будет иметь то, что случилось на берегу пруда. Ну, а Санюк? А что Санюк, он ведь ей все равно безразличен…

— Эй, стой! Да стой же, тебе говорят!

Ванюк остановился и, оглянувшись, увидел бежавшего к нему… Ларивана. Он был в одних трусиках, а штаны и рубашка висели на граблях, которые он, как копье, держал в руке. «Ну, и видик, — невольно улыбнулся про себя Ванюк, — точно индеец…»

— Чего тебе? — спросил он сурово.

— Чего, чего, дай хоть отдышаться. Всю дорогу ору ему, а он летит, как угорелый.

— А чего орешь? Что тебе от меня надо?

— Ничего. Будем вместе сено убирать.

— Никто тебя не просил.

— А я без спросу все люблю делать, понял? Тебя ведь тоже никто не просил спасать меня, помнишь?

— Я за тебя отвечал…

— А я теперь за тебя отвечаю. А то ведь вы, городские, нежные больно. Еще повесишься с горя, что твои пионерчики тебя не поддержали.

— На чем же, интересно? На граблях, что ли?

— А верно, я об этом и не подумал…

И Лариван рассмеялся, да так громко и заразительно, что Ванюк не выдержал и начал смеяться вместе с ним. Так, смеясь и подшучивая друг над другом, они добрались до луга, где лежало скошенное сено.

— Ну, приступим, что ль? — спросил Лариван и по-взрослому поплевал на руки.

— Погоди, какая-то телега сюда едет.

— Да это дед Василий и Максим Иванович, отец Вестра, — сказал Лариван, всматриваясь в приближающуюся телегу. — А этого зачем сюда принесло?

— Приветствую вас, детки, — сладенько поздоровался Максим Иванович, спрыгивая на землю. — Что же это вас так мало? А где мой Вестр? Что же это вы так плохо помогаете родному колхозу?

— А вы хорошо? — сдерзил Лариван.

— А если будешь хамить, детка, — ласково сказал Максим Иванович, — я на тебя в пионерскую организацию пожалуюсь.

— Жалуйтесь. Вот наша пионерская организация, — кивнул Лариван на Ванюка.

Максим Иванович открыл было рот, но в это время на луг высыпали остальные ребята из шестого «А». Усталости и недовольства как не бывало. С шутками и смехом принялись они за работу. А о том, что произошло на берегу пруда, никто не сказал ни слова.

Ребята граблями собирали сено в копны, дед Василий вилами скирдовал их, а Максим Иванович стоял рядом и руководил:

— Давайте, детки, давайте. Трудитесь. Не жалейте сил.

Улучив минуту, он шепнул сыну:

— Бросай на подводу, живо.

— Так видят же, папа, — побледнев, прошептал Вестр.

— Не твое дело. А то ведь я могу сказать про тушканчика-то…

Вестр весь сжался, точно от удара…

Вскоре все, кроме деда Василия, безостановочно работающего вилами, стали замечать, что подвода то и дело наполняется сеном, Максим Иванович садится на нее и куда-то уезжает, а потом снова возвращается на пустой подводе. В конце концов Ванюк не выдержал и спросил у него:

— Скажите, пожалуйста, куда вы возите сено?

— На конюшню, детка. А ты молодец, что о колхозном добре печешься. Всем бы так. Учись, Вестр, у своего пионерского руководителя.

— Врет он все, — сплюнул Лариван, когда груженная сеном подвода снова отъехала, — себе возит.

— А ты откуда знаешь?

— Не знал бы — не говорил.

— А я тебе не верю. Он ведь тоже колхозник, зачем ему воровать?

Лариван усмехнулся и не ответил. Возвращались они домой уставшие, но счастливые: задание бригадира было выполнено, и дружба восстановлена. У околицы, перед тем как расстаться, Палля сказал:

— Ванюк, не сердись на нас. И не уезжай, если можешь.

— Конечно, не уеду, — улыбнулся Ванюк, — разве что ненадолго, к маме…

Глава десятая КРАЖА

Ночь. Темень такая, что глаз выколи. С треском ломаются ветки деревьев. Электрические провода ноют и плачут.

У-у-у! Ш-ш-ши! — озорничает около домов ветер. Падают крупные капли дождя, вот-вот разразится ливень.

Дверь сеней несмело открылась, и на крыльцо вышли две тени — большая и маленькая. Большая одета в плащ, а маленькая прячется под этот самый плащ. Так, под одним плащом, обе тени быстро прошли по тропке и вышли за огороды. Ветер и их не щадит: бьет в лицо, треплет полы плаща, будто хочет сорвать его.

Борются с ветром тени и идут вперед. Иногда останавливаются и прислушиваются. Но ничего не слышно, кроме шума разбушевавшегося ветра. В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выпустит. А эти две странные тени надели один плащ и, несмотря на непогоду, куда-то крадутся…

Добрые люди, конечно, спокойно отдыхают после рабочего дня, а эти идут и идут. Куда? Зачем?

Тени, пугливо оглядываясь по сторонам, вышли за околицу. Остановились.

— Я останусь здесь, — прошептала большая тень. — Помни, если попадешься, обо мне ни гу-гу. Ты несовершеннолетний, тебе ничего не будет, понял?

— П-понял, — дрожащим голосом ответила маленькая тень.

— Будь смелее. Сделаешь, как надо — получишь, что обещал…

— В-велос-сипед?

— Тихо. Иди, пора.

Маленькая тень вылезла из-под плаща и скрылась в темноте. Через несколько минут она вынырнула возле какой-то ограды. Неслышно подобралась к ней и стала ощупывать штакетники: «Раз, два три…» — шептала тень. Вот он, двенадцатый. Тень резко дернула. Узкая доска легко оторвалась. Тень мгновенно шмыгнула во двор.

Ни души, только ветер шумит. Видимо, хорошо знакомой дорогой маленькая тень проникла внутрь большого темного строения. Что-то достала из-за пазухи, нагнулась и… Пронзительный визг огласил ночную деревню. Маленькая тень точно ужаленная метнулась прочь, волоча за собой какой-то большой круглый предмет. Предмет этот отчаянно барахтался и визжал.

— Не надо, пожалуйста, не надо, — умоляюще шептала маленькая тень на бегу.

Большая тень ожидала ее на том месте, где они расстались.

— Никто не заметил? — вполголоса спросила она, беря в руки живой предмет, принесенный маленькой.

— Н-нет, — последовал дрожащий ответ.

— Хорошо, идем спать. С рассветом тронемся в путь.

И обе тени вместе со странным предметом исчезли, растворились во тьме…

Утром распогодилось. Утих ветер, и вышло солнышко. Тихие, в зеленой листве стояли деревья.

Ванюк проснулся позднее обычного. Накануне они с отцом проговорили до часу ночи. А с зарей отец уже был в поле… Что делать, такая работа у колхозного агронома, и Ванюк не обижался, что отец даже в воскресенье не может побыть с ним. Обидно было другое: отцу до сих пор не дали возможности серьезно поработать над выведением нового сорта пшеницы «Кавказ». А ведь еще прошлой осенью председатель обещал ему, Ванюку, лично выделить для этой цели опытный участок в колхозе! И вот сегодня Ванюк решил первым делом сходить в правление и напомнить Василию Прокопьевичу о его обещании. Но сделать это не удалось, потому что у председателя была сейчас совсем другая забота. Ночью из свинарника был украден поросенок. Случай для Ойкасы неслыханный, и никто не понимал, как и кто мог это сделать. Свинарка тетя Федора громко плакала перед председательским столом, а Василий Прокопьевич мрачно покусывал ус и пыхтел своей неизменной трубкой:

— А может, он просто так сбежал?

— Кто? — не поняла тетя Федора.

— Поросенок. Ты ферму-то хорошо заперла на ночь?

— Я всегда хорошо запираю. А он доску в ограде выломал…

— Не волк ли это? — задумчиво спросил председатель. — Ты следы видела?

— Ничего я не видела! Бедная я, бедная. Теперь меня судить будут, — запричитала тетя Федора.

— Погоди, — поморщился председатель. — Если вора не найдем, все в конце концов под судом окажемся. Но как его найдешь? Не милицию же вызывать из-за одного поросенка?

И тут взгляд его упал на скромно стоящего в сторонке чернявого мальчика:

— А тебе чего?

— Я вообще-то посоветоваться, Василий Прокопьевич. По личному вопросу, — с достоинством ответил Ванюк.

— Не до личного сейчас, общественное спасать надо, — недовольно произнес председатель, и вдруг лицо его прояснилось. — Слушай, ты про Шерлока Холмса читал? — хитро сощурился он.

— Ну, читал, — еще не понимая, к чему этот вопрос, ответил Ванюк.

— А хочешь сам побыть Шерлоком Холмсом?

— А как?

— А так. Ты парень серьезный, я знаю, и ребята у тебя боевые. Возьми несколько самых смекалистых, и порыскайте по деревне. Чую я, вы скорей найдете вора, чем мы. Только, чур, ни в какие схватки не вступать. Узнаете, кто он, и — мигом сюда. Идет?

— А потом я могу по личному?

— Можешь, можешь. Ну, дуй!

Ванюк пулей вылетел из правления. Игра в сыщиков, которой так увлекались многие мальчишки из шестого «А», его никогда не интересовала. Он даже не любил ее, потому что тут иногда приходилось подозревать невиновного и проверять честного. Но ведь сейчас шла речь не об игре: совершено настоящее преступление, украден колхозный поросенок, и тетя Федора плачет. «Надо восстановить справедливость» — вот та мысль, которая владела Ванюком. Первым делом он, конечно, отправился к Палле и Грише. Друзья страшно обрадовались этому заданию. Но когда Ванюк предложил привлечь к нему еще и Ларивана, Палля бурно запротестовал:

— Вот еще! Да ему вообще доверять нельзя! Может, это он украл поросенка, как тогда тушканчика?

— У тебя есть доказательства, что это он украл тушканчика? — сухо спросил Ванюк.

— Не нужны мне никакие доказательства. Он — и все.

— Тогда вот что, Палля, — твердо сказал Ванюк. — Если ты способен обвинить человека без доказательств, то тебе нельзя работать сыщиком. Даже временно.

Тут даже обычно спокойный Гриша не выдержал и набросился на друга:

— Кто старое помянет, тому глаз вон! Лариван в последнее время честно работает, а смелым он всегда был!

Пришлось Палле в конце концов уступить и даже извиниться перед товарищами.

Лариван встретил их хмуро.

— Нельзя мне уходить, — сказал он, выслушав своих гостей, и кивнул в сторону горницы, откуда слышались два пьяных голоса, мужской и женский. — Слышите? Второй день пьют. Боюсь малышей одних оставлять. А вора надо искать на базаре. Больше некуда ему идти.

— Что будем делать? — спросил Ванюк, когда они втроем вышли от Ларивана.

— Думаю, Лариван прав: надо на базар ехать, — почесал за ухом Гриша. — Только как мы там найдем этого поросенка?

— Если еще не продали — найдем, — уверенно заявил Палля. — Как увидим кого из наших деревенских с поросенком — значит, это и есть вор. Сразу хватаем и…

— Ты опять с плеча? — перебил его Ванюк. — Сказано же было, никого не хватать и никому ничего не говорить. Что узнаем — доложим председателю. Ясно?

— Ясно, — вздохнул Палля.

Базар находился в селе Клибечи, в километрах четырех от Ойкасы. В этот день в Клибечах была ярмарка. Попав на нее, наши три сыщика порядком подрастерялись: попробуй найди тут украденного поросенка! Народу столько — яблоку негде упасть. И все нарядные, веселые. Одни продают, другие покупают, третьи просто шатаются туда-сюда. Парни и девушки танцуют под гармошку. А сколько тут развлечений — глаза разбегаются! Вот прямо посреди площади стоит громадный шатер, где дают представление приехавшие из города циркачи. Вот карусель, которая кружится под аккомпанемент барабана. А вот известный всему району инвалид дядя Яша со своей морской свинкой, вытаскивающей счастье каждому, кому не жалко двадцати копеек.

— Здравствуйте, — улыбнулся Ванюк шагавшему им навстречу широкоплечему мужчине.

— Привет, — остановился широкоплечий и удивленно оглядел ребят.

— Вы нас не узнаете, товарищ Михайлов? Мы к вам приезжали в прошлом году, помните?

— Вот теперь узнаю… Ну, и выросли вы за зиму, мои приятели из Ойкасы! — Михайлов по-взрослому пожал каждому в отдельности руку. — Тоже на ярмарку?

— Да нет, у нас, товарищ Михайлов, специальное задание, — бойко начал Палля и осекся под суровым взглядом Ванюка.

— Понимаю, понимаю, — усмехнулся Михайлов. — Конспирация? Ну, а как там ваша Марьиванна? Между прочим, она замужем или нет?

— Нет, — ответил Ванюк, удивляясь такому странному вопросу.

— Передайте ей привет от меня, — сказал Михайлов и почему-то смутился. — Как-нибудь заеду навестить… всех вас.

И, попрощавшись с ребятами, прославленный председатель пошел дальше.

— А я знаю, почему он спросил, замужем ли Марьиванна, — неожиданно ухмыльнулся Гриша.

— Почему? — живо заинтересовался Палля.

— Потому что он сам холостой. Мы когда были у них в деревне, женщины об этом говорили…

— А ты и уши распустил? Мужчина тоже!

— А что я, виноват, что они говорят?

Ванюк плохо понимал, о чем спорят его друзья. Его глаза следили за широкой спиной Михайлова, которая уже почти скрылась в толпе. Вдруг он сорвался с места и побежал. Палля и Гриша ринулись было за ним, но он им крикнул:

— Ждите меня здесь!

Михайлов был немало удивлен, когда чернявый, робкий на вид мальчишка снова остановил его.

— Что случилось? — спросил он сухо. — Я очень спешу.

— Извините, Иван Алексеевич, но тут такое дело…

Когда Ванюк возвратился на то место, где его должны были ожидать Палля и Гриша, их уже не было. Он повертел головой туда-сюда, подождал немного и отправился на поиски. Теперь уже не поросенка, а двух своих помощников. На душе у него скребли кошки. Конечно, это он виноват, что спецзадание оказалось под угрозой срыва. Но как было не воспользоваться случаем поговорить с Михайловым по делу, может быть, более важному? Михайлов его очень внимательно выслушал и обещал разобраться. Это можно было бы считать удачей, но ведь его послали искать вора, а не заниматься посторонними делами. Палля и Гриша теперь, наверное, вовсю работают по заданию, а на него махнули рукой…

С такими невеселыми мыслями он бродил по ярмарке. И вдруг услышал знакомый голос:

— Вода! Продается чистая прохладная вода! Один стакан — пять копеек!

Ванюк повернул голову и остолбенел: это кричал Вестр. Тихий, аккуратный Вестр, отличник и победитель всех школьных олимпиад по математике и физике. Может быть, единственный ученик в их классе, с которым Ванюк так и не нашел общего языка. Да и не хотел находить, потому что Вестр ему не нравился. Все он всегда делал как все, но как-то механически, без души. Только когда решал задачку у доски или доказывал теорему немного оживлялся. И еще Ванюк почему-то вспомнил недавний случай в поле, когда отец Вестра, Максим Иванович, куда-то возил колхозное сено, а Лариван чему-то усмехался…

Ванюк подошел к прилавку и бросил на него монету:

— Воды! Чистой и прохладной!

— Сейчас…

Вестр, даже не взглянув на него, зачерпнул кружкой воды из ведра, протянул и едва не выронил из рук:

— Ты?!

«Чего он так испугался?» — мелькнула мысль у Ванюка. Но, не придав этому особого значения, он спокойно взял из дрожащей руки Вестра кружку, выпил воду и тогда уже сказал:

— Привет… Ну и занятие ты себе нашел — водой торговать.

— А что особенного?

— А то, что стакан газировки стоит копейку, а ты обыкновенную за пять продаешь. Знаешь, как это называется?

Вестр, белый как мел, молчал. Вдруг резкий неприятный голос за его спиной сказал:

— Ты что заснул? Не видишь, люди пить хотят?

Только тут Ванюк заметил Максима Ивановича, который в пяти шагах от них торговал яичками. И вспомнил, что этот благообразный, всегда улыбающийся, со сладеньким голосом человек не раз забегал к их соседке, тетушке Кряхвине, купить свежие яйца…

— Здравствуйте, Максим Иваныч.

— А-а… — голос Максима Ивановича мгновенно изменился. — Никак, пионерское начальство? Очень приятно. Пришли поглядеть, как ваш пионер себя не жалеет для здоровья людей?

— Кто себя не жалеет для здоровья людей? — недоумевающе переспросил Ванюк.

— Вот он. — Максим Иванович ласково погладил сына по голове. — Я уж ему и так и сяк: зачем, мол, тебе эта вода? И таскать тяжело, и бог знает что подумать могут. А он: пусть думают, а мне людей жалко. Ведь они, сердешные, пить хотят… Верно, Вестр? Верно, говорю, сын мой?

«Человеколюб», не поднимая глаз, кивнул.

— А пять копеек — это чтобы оправдать дорожные расходы: ведь возить сколько стоит! Кстати, Вестр, ты торгуй… то есть утоляй человеческую жажду… А мы с твоим начальством еще поговорим.

Максим Иванович поманил Ванюка пальцем и, отведя в сторонку, ласково взял за пуговицу:

— Это правда, что ночью с нашей свинофермы пропал поросенок?

— А вы откуда знаете? — насторожился Ванюк.

— Да тут вся ярмарка уже знает! Шутка ли: такое преступление! А все почему? Безответственно расставляем кадры, товарищ пионерский руководитель! Эту Федору на пушечный выстрел нельзя было подпускать к свинарнику…

— Тетя Федора не виновата, — хмуро перебил его Ванюк. — А вора мы найдем.

— Мы? Значит, вы тоже участвуете в поисках?

Ванюк понял, что брякнул лишнее, и поправился:

— Взрослые найдут. Мы-то тут ни при чем.

— А, ну, конечно, не пионерское это дело, — закивал Максим Иванович. — А найти его обязательно надо. И судить всем народом.

На том они и расстались. Ванюк еще немного потолкался на базаре и, ничего толком не сделав, направился домой. Он уже жалел, что послушался совета Ларивана начать поиски с базара. Надо было прежде всего осмотреть место происшествия, поискать следы и т. д. Так поступали настоящие сыщики в кино. А он и его приятели оказались жалкими любителями. И только он подумал о приятелях, как увидел их. Палля и Гриша шли другой дорогой, но на развилке столкнулись с Ванюком.

— Ну и встреча! Ты где был? — вместе закричали они.

— Вас искал. А вы где?

— А мы, — друзья смущенно переглянулись, — мы вообще-то в цирке были…

— М-да… — Ванюк хотел было сказать им пару теплых слов, но сдержался: сам виноват. Вместо этого он рассказал о встрече с Вестром и Максимом Ивановичем.

— Надо председателю доложить, — сказал Палля после того, как выслушал рассказ Ванюка.

— Не стоит спешить. К нашему заданию ведь это не имеет отношения, — усомнился Гриша.

— А мне кажется, имеет, — возразил Палля. — Как думаешь, Ванюк?

— Не знаю… Вестр все-таки отличник…

— Отличник, а спекулянт. Лучше троечником быть, но честным.

Ванюк задумчиво теребил хохолок:

— Я с тобой согласен, Палля. Но Марьиванна… Она ведь гордится Вестром…

— Марьиванна, Марьиванна, — проворчал Палля и замолк. Вопрос, конечно, был сложный. Марьиванну они все любили, и причинять ей неприятность никому не хотелось. С другой стороны, внешкольная деятельность отличника представлялась нашим друзьям довольно противной. Не такими они были глупцами, чтобы поверить басне про «любовь к людям». Странная эта любовь — за пять копеек стакан…

— Ну, как дела, сыщики? — встретил их председатель. — С чем пожаловали?

Пришлось признаться, что ни с чем. Василий Прокопьевич, однако, нисколько не огорчился.

— Давайте-ка пойдем на военную хитрость, — сказал он, усмехаясь. — Я объявлю на собрании, что не было никакой кражи, просто удрал поросенок из свинарника. А вы подежурите там несколько вечеров, но так, чтоб об этом никто не знал. С вашими родителями и Марьиванной я сам договорюсь. В общем, устроим нечто вроде засады. И сдается мне, — председатель хитро прищурился, — этот любитель поживиться за колхозный счет сам придет к нам в руки…

План был встречен восторженно. Ребята вышли из правления с таким видом, будто их назначили Штирлицами. Целый день они провели как на иголках и с наступлением темноты осторожно, огородами пробрались на свиноферму. Здесь их уже поджидала тетя Федора, которая хотела принять личное участие в поимке вора. Они устроили засаду и начали ждать. Но время шло, а никто не приходил. В свинарнике было душно, тетя Федора начала громко зевать и в конце концов объявила, что на сегодня хватит и пора по домам.

— Пропади он пропадом, — сказала она, — чтобы я из-за него футбол пропустила. (В тот вечер по телевизору показывали международный матч, имеющий решающее значение для нашей сборной.)

Ребята целую неделю ждали вора, но он не являлся. Палле и Грише это надоело, и в субботу они заявили, что вечером заняты и выйти на дежурство не могут. Заставлять их Ванюк не имел права, да и сам в душе уже не очень верил в успех. И все-таки, когда наступил вечер, он отправился на ферму вместе с Сережей Сергеевым, которого еще днем посвятил в тайну. Остановился он на Сереже потому, что тот славился своей смелостью: как-то на спор он перешел темной ночью через овраг Кереметь, к которому даже взрослые не решались подходить.

Вечер выдался таким же, как и в прошлую субботу, когда произошла кража: дождливым и ветреным. Двое ребят вместе с тетей Федорой (она приходила каждый вечер) зашли в свинарник и приготовились ждать. За окнами выл ветер, не видно было ни зги, и тревожно хрюкали свиньи. На душе у ребят стало тоскливо.

— Сейчас «А ну-ка, девушки!» дают, — сказала тетя Федора и вздохнула.

Вдруг с наружной стороны послышался какой-то звук: точно кошка скреблась. Трое в засаде замерли и прислушались. Кто-то крадучись шел к свинарнику. Свиньи и поросята захрюкали сильнее.

— Ой, мамочка, боюсь! — задрожала тетя Федора.

— Тихо… пожалуйста, — прошептал Ванюк, — а то он уйдет.

— И пусть уходит. Пусть хоть свиноматку забирает, лишь бы никого не тронул. Я за вас боюсь, вы же дети еще.

— За нас не бойтесь. У нас фонарик есть.

Это, очевидно, успокоило тетю Федору, и она замолкла. Между тем вор был совсем уже близко. Вот он отворил дверь… вошел… нагнулся и схватил поросенка. Тот отчаянно завизжал. В тот же момент Сережа направил на вора фонарик, а Ванюк закричал:

— Стой! Ни с места!

От неожиданности вор качнулся, выронил поросенка и стремглав бросился наутек. Ванюк и Сережа бросились за ним.

— Караул! Держите бандита! — вопила тетя Федора, еле поспевая за ребятами.

Настигнув вора, Сережа дал ему мастерскую подножку. Вор упал и закрыл руками лицо.

— Открой, — приказал ему Ванюк.

— Не открою.

— Все равно же узнаем, открой.

— Не открою. Кусаться буду.

— Э, да чего с ним нянчиться. Подержи фонарик, Ванюк.

Передав фонарик товарищу, Сережа схватил руки вора и с силой отвел их от лица. В ту же секунду Ванюк включил свет, и перед изумленными друзьями предстал… Вестр!

Это было так неожиданно, что в первую минуту Ванюк не знал, что сказать и сделать. Несмотря на историю с водой, ему и в голову не приходило подозревать Вестра в воровстве. Уж слишком не вязалось это с тем пай-мальчиком, каким был Вестр в школе.

— Вставай.

Разоблаченный встал и начал счищать грязь с рубашки. Даже здесь ему не изменила аккуратность.

— Зачем ты это сделал?

Вестр не отвечал.

— Тебя заставили?

— Никто меня не заставлял.

Он весь дрожал от холода. Тетя Федора сняла с себя платок и набросила ему на плечи:

— Укройся. В такую погоду дите в одной рубашке посылать — надо же!

Вестр неожиданно сорвал с себя платок и бросился бежать. Сережа было рванулся за ним, но Ванюк его удержал:

— Не стоит.

— Но он же вор! Надо его проучить!

— Ты «Педагогическую поэму» Макаренко читал? Там похуже воры были. А потом из них настоящие люди получились.

— Тоже мне Макаренко нашелся, — сплюнул с досады Сережа. — Зря только со свиньями сидели. Даже по шее нельзя надавать.

— А «А ну-ка, девушки!» уже, наверно, кончились, — вздохнула тетя Федора.

Утром отца Вестра Максима Ивановича вызвали в правление. Председатель коротко известил его о ночном происшествии. Максим Иванович сделал большие глаза:

— Мой сын крадет поросят? Да быть этого не может!

— Пойман с поличным на месте преступления.

— Тогда, конечно, нельзя не верить. Но почему же я не знал, куда он шляется по ночам?

— Вот это-то и странно…

— Ничего не странно: тружусь от зари до зари на благо колхоза.

— Колхоза ли?

Максим Иванович сделал оскорбленный вид:

— Я, Василий Прокопьевич, попрошу. А то ведь недолго и жалобу написать.

— Ох, Максим Иванович, Максим Иванович, — покачал головой председатель, — я-то твои проделки знаю… Не доведет тебя до добра жадность. Но с тобой все ясно, а сынишку твоего мне жаль. Способный, говорят?

— Талант, математик, — заулыбался Максим Иванович. — А жалобу я все-таки напишу. И как я оскорбленная личность, то вы за это ответите, товарищ председатель.

— Ладно, ступай, «оскорбленная личность», — сказал, багровея от гнева, Василий Прокопьевич. — И помни: душу калечить ребенку мы не дадим!

— И это запишем, — сказал Максим Иванович. — Как есть это называется вмешательством во внутренние… Ухожу, ухожу, — поспешно закончил он, увидев, что председатель встал со стула. — Не трудитесь меня провожать, Василий Прокопьевич…

Пятясь задом, Максим Иванович вышел из кабинета. На улице он нахлобучил шляпу и с достоинством направился в школу. Вестру он еще утром приказал быть там.

— Но ведь меня теперь все будут дразнить воришкой, — плакал сын, — и из пионеров, наверно, исключат.

— Пусть попробуют, — успокаивал отец, — жалобами замучаю. У нас молодежь воспитывать обязаны. Об этом во всех газетах пишут.

В школе, конечно, уже тоже знали о том, что произошло на свиноферме. Шестой «А» бурлил.

— Исключить его!

— Объявить бойкот!

— Дать карикатуру в «Прожектор»!

— А может, просто темную устроить?

Последнее предложил Палля. Он вдвойне был сердит на Вестра за то, что тот попался как раз в тот вечер, когда они с Гришей отказались дежурить.

— Как думаешь, Ванюк? — заискивающе спросил он у председателя совета отряда, который сидел, насупившись и подергивая свой хохолок. Пожалуй, только он да еще, естественно, сам Вестр не принимали участия в этих дебатах.

— Думаю, ты сказал глупость, — резко ответил Ванюк.

Прозвенел звонок, и вошла Марьиванна. Веки у нее припухли, а бледное лицо тщательно припудрено. От ребят это, конечно, не ускользнуло.

— Плакала, — прошептала Маюк на ухо Тане, и на глазах у обеих девчонок навернулись слезы.

— А где Лариван? — сухо спросила учительница.

— Он уже второй день не приходит в школу, — сказал кто-то.

— Так… Ванюк, пойди узнай, что с ним.

— Сейчас? — встал Ванюк.

— Да. Санюк, ты тоже пойди с ним. Там маленькие дети могут быть одни. Ты тогда останешься с ними, а Лариван пусть идет в школу. Ему надо английский исправлять.

— Хорошо, — тихо ответила Санюк.

— Ну, а теперь, — Марьиванна обвела глазами притихший класс, — я хочу сообщить вам: в школе только что был отец Вестра. Он просит поручиться за вашего одноклассника перед правлением и не передавать его дела в милицию. Лично я согласна. А вы?

— Мы тоже! — поднялся лес рук.

Глава одиннадцатая БЕГСТВО

Из дома Петровых раздавались громкие голоса. Ванюк и Санюк нерешительно остановились возле калитки.

— Ты стой здесь, я один зайду, — отрывисто сказал он.

— Не ходи, я боюсь.

— Не бойся. Справлюсь.

Он грубовато, по-мужски отстранил ее и толкнул калитку. В глубине души ему не очень хотелось еще раз встретиться с пьяным Иваном Кузьмичом. Но струсить перед Санюк? То, что учительница дала поручение именно им двоим, было, конечно, чистой случайностью. Марьиванна и понятия не имела, что Ванюк и Санюк в ссоре и как раз из-за того человека, к которому она их посылала. Для нее они еще были маленькими…

— Ну, я ему покажу! Попадется он мне! — доносился из открытого окна крик Ивана Кузьмича. А вслед за этим громкий плач и причитания его жены:

— Ой, что же теперь делать? Детушки мои, детушки мои родные, на кого ж вы меня оставили!

«Что бы это могло случиться? — подумал Ванюк. — Что значит «на кого оставили»?» По его мнению, Лариван мог и имел право оставить мать на время уроков, а как же иначе? Странная история. И как войти в дом, где происходит что-то непонятное?

— Дайте мне собаку! — кричал Иван Кузьмич. — Ищейку!

— Где ее взять, ищейку? — возражала жена. — Ты так ищи!

— Так я не могу! Он мои очки спер!

Ищейка… Очки… Чертовщина какая-то… «Что в самом деле происходит? — думал Ванюк. — Какой новый номер выкинул Лариван? А ведь в последнее время мне казалось, что он становится серьезней, взрослее. Неужели только притворялся?»

Он решительно отворил дверь и вошел в дом. Картина здесь была еще печальней той, что они с Марьиванной застали в прошлый раз. Батареи пустых бутылок, горы немытой посуды, грязь… Никого из детей не было видно. Мать Ларивана, заплаканная, сидела за столом, а отец в бешенстве бегал по комнате.

— Вот полюбуйся, — заорал он, когда Ванюк, поздоровавшись, вошел в горницу, — что этот бандит натворил! Чему вас только в школе учат!

Ванюк огляделся по сторонам:

— А что он натворил, Иван Кузьмич? Выпил эти бутылки?

— Еще не хватало! Бутылки мы выпили, а он сбежал из дому! И еще маленьких прихватил! Ну, погоди ж ты у меня, помаешься! Такого ремня дам…

— Сбежал?! Все трое сбежали? Куда?

— А кто его знает! — всхлипнула мать. — Только вот записку оставили… Ой, детушки вы мои, детушки…

— Хватит причитать-то, — приказал ей муж. — А ты, мелюзга, прочти записку. Может, чего поймешь.

Взволнованный случившимся Ванюк даже не обратил внимание на такое непочтительное обращение. Быстро схватив протянутый ему клочок бумаги, он развернул его и прочел: «Отец и мать! Мы от вас уходим навсегда. Передайте привет деду Алексею, Петюку и еще Марьиванне. Нас не ищите, мы вернемся, когда станем большими и отберем у вас водку. Лариван».

— Ну, понял чего-нибудь? — спросил Иван Кузьмич.

— Понял.

— Чего же ты понял?

— Что они не могут больше так жить.

— Как «так»? Что я, по-твоему, не кормил и не одевал своих детей? Может, отказывал в чем? Да я этому щенку столько денег давал…

— Не в деньгах счастье, — тихо сказал Ванюк.

— Что? Что ты сказал? — Налитыми кровью глазами Иван Кузьмич уставился на дерзкого мальчишку с упрямым хохолком на голове. — Так это ты с твоей учителкой подбивали его против меня? Да? Отвечай!

— Ну что ты привязался к мальчонке! — не выдержала жена. — Своих из дому выжил, теперь за чужих принялся?! Водка проклятая во всем виновата, чтоб мои глаза ее больше не видели! Ох, детушки вы мои, детушки родные…

— Замолчи! — крикнул Иван Кузьмич. — Ищейку дайте мне! И очки!

Ванюк молча повернулся и вышел из комнаты. Страх прошел, но смотреть на этого большого, сильного человека с опухшим от пьянства лицом ему было неловко и больно. «Неужели и он был когда-то мальчиком? — думал Ванюк. — И тоже мечтал о чем-то? Почему же он стал таким? Где и когда это произошло? А мы какие будем, когда вырастем? Ведь надо быть не только хорошим работником, но и хорошим человеком. А как этого добиваться?»

— Ванюк! — вывел его из задумчивости звонкий голосок.

Это Санюк, о которой он совсем забыл и которая честно дожидалась его за калиткой дома. А он прошел мимо, даже не заметив ее.

— Ну, что, Ванюк? Я так боялась за тебя.

— Вот еще… Лариван сбежал. Вместе с сестренкой и братишкой.

Глаза Санюк, и без того большие, округлились:

— Что же теперь будет? Их поймают?

— Не знаю…

Он усиленно дергал себя за хохолок, соображая как быть. Возвратиться в школу и рассказать обо всем Марьиванне? Но что она сможет сделать? Сообщит в правление, а оттуда — в милицию. Ларивана вместе с его малышами схватят и возвратят обратно, в этот страшный дом. И все начнется сначала. А Лариван к тому же, узнав, что это он, Ванюк, организовал за ними погоню, сочтет его предателем. И Санюк тоже. Вот она с робкой надеждой ждет, что он найдет какой-нибудь выход. Она переживает, и Ванюк единственный в мире, кто знает истинную причину этого. Тогда, может, совсем не искать Ларивана? Пусть, если ему повезет, уходит подальше отсюда, пусть живет в другом месте, а они будут здесь с Санюк… Но это же подлость! Как после этого смотреть ей в глаза? Нет, он должен найти Ларивана. И помочь ему, а значит, и ей, Санюк. Но как? Ладно, главное — найти его. А там видно будет.

— Пошли, — сказал он сурово.

— Пошли, — улыбнулась Санюк, доверчиво кладя свою ладонь в его. — А куда?

— Есть одна идея.

Главный агроном колхоза Иванов разговаривал в поле с бригадиром Чичковым, когда увидел, что к ним бегут две маленькие фигурки. Всмотревшись, он узнал своего сына и девочку из его класса.

— Сынок, в чем дело? Почему вы не на уроках?

— Чепе, папа!

— Какое еще чепе? Опять кто-нибудь с лошади свалился?

Иванов с улыбкой смотрел на разгоряченные лица ребят. Ванюк коротко изложил суть дела. Отец сразу стал серьезным:

— Мда… Довел Иван Кузьмич свою семью. Тут и наша вина — прощали ему многое за хорошую работу… Но что же вы предлагаете?

Ванюк и Санюк переглянулись:

— Надо их найти, папа.

— Ну, найдем. А дальше?

Ребята снова переглянулись.

— Вот что, папа, — решительно сказал Ванюк, — есть у меня одна идея. Но сначала помоги нам найти их. Дай свою машину.

— Не могу, — покачал головой Иванов, — дела, сынок. Надо поля объезжать.

— Понятно, — кивнул сын. — Извини, папа. Идем, Санюк.

— Идем…

Они молча вышли на дорогу. Ванюк остановился, подергал хохолок и сказал:

— Без машины мы их так скоро не найдем. Кто знает, куда они пошли… Ты есть хочешь?

— Хочу, но это ничего. Они, наверное, тоже хотят.

— Думаю, Лариван с собой что-нибудь захватил. Не такой же он дурак. А тебе его… очень жалко?

— Мне? — пожала плечами Санюк. — Как всякого человека…

— Не ври, — нахмурился Ванюк. — «Как всякого»… Ты же сама говорила, что он тебе нравится! Помнишь?

— Так то давно было, а потом мне другой стал нравиться.

Ванюк ошарашенно смотрел на нее. Вот тебе и раз! С этими девчонками не соскучишься.

— Кто же это? — спросил он как можно безразличней. — Из нашего класса?

Санюк не успела ответить: из-за поворота вылетел «газик» и резко затормозил возле них. Это была машина главного агронома. За рулем сидел шофер Вася, первый певун и плясун в деревне.

— Эй вы, спасательная команда! Садись, живо!

— Зачем? — недоумевающе спросил Ванюк.

— Как зачем? Мне твой отец приказал. Поступаю в ваше личное распоряжение. — Вася подмигнул и засмеялся. — Так что прошу в кабину.

Ребята не заставили себя ждать, и в мгновение ока все трое уже сидели в машине и неслись по шоссе.

Эх, хорошо мчаться в машине со скоростью шестьдесят километров в час рядом с веселым шофером Васей! Вася то шутит, то поет и не очень следит за дорогой, и старенький «газик» то и дело подбрасывает, а один раз с такой силой, что Ванюк и Санюк больно ударились о крышу кабины.

— Ничего, — сказал на это Вася, — до свадьбы заживет, — и так подмигнул, что ребята дружно покраснели.

Но все это были пустяки по сравнению с тем, что они уже объехали полрайона, а беглецов точно след простыл. Вася часто останавливал машину и расспрашивал встречных, не видели ли они мальчишку лет тринадцати с двумя малышами. Нет, никто не видел.

— Куда его леший понес? — ворчал Вася. — Я понимаю, во время войны мальчишки бегали на фронт, а теперь куда бежать?

— Можно на БАМ, — возражал Ванюк, — в Арктику, на юг…

— И еще в Москву, — добавила Санюк. — Там Образцов живет.

— Чудаки вы, — смеялся Вася, — романтики. Сейчас главное что? Знания! Со знаниями человек нигде не пропадет.

Сам Вася, правда, имел знания только за семь классов, да и то, как слыхал Ванюк от отца, с грехом пополам. Да и лентяй был изрядный. В деревне шутили, что это первый в районе специалист по танцам. Но Васю любили за веселый и добрый характер.

— Куда же еще ехать? — размышлял он вслух. — Бензин уже кончается… Да и дел у меня невпроворот, занят очень. Может, милицию сюда подключить?

— Ой, только, пожалуйста, не надо милицию, — умоляюще сказала Санюк. — Лариван этого не любит.

— Ишь ты, — удивился Вася. — А что же он у вас любит? Пирожки с капустой?

Пирожки с капустой! Ванюк зажмурился и ясно представил себе Ларивана, покупающего пирожки с капустой…

— Дядя Вася, поехали в Канаш, на автобусную станцию! — взволнованно сказал он.

— В Канаш? На автобусную станцию? А что там?

— Он там должен быть. Мне так кажется…

— Тебе кажется, а у меня бензина кот наплакал! Как обратно доедем?

— А мы там заправимся. Мы когда ехали в Михайловку, я колонку видела, — пришла на помощь своему товарищу Санюк.

— Толковая ты девчонка, — похвалил ее Вася. — Парням будешь кружить головы, когда вырастешь.

Санюк зарделась от смущения и отвернулась, а Ванюк не очень ласково посмотрел на озорного шофера. В душе, правда, он вынужден был согласиться с Васей…

…Ларивана они увидели сразу. Он стоял возле киоска и пил газированную воду не меньше, чем с тройным сиропом. Ванюк и Санюк, выпрыгнув из «газика», побежали к нему, радостно замахали руками:

— Лариван! Лариван!

Тот спокойно поставил стакан на прилавок, принял независимую позу и насмешливо уставился на них:

— Ну, привет. А вы зачем здесь?

— Как зачем? — Ванюк даже задохнулся от обиды. — Мы же тебя ищем!

— На том драндулете? — Лариван небрежно кивнул в сторону «газика» и, достав из кармана помятую сигарету, важно сунул ее в рот. — Огонек есть?

— Ты что, курить начал? — испуганно вытаращила глаза Санюк.

— Привыкаю к самостоятельной жизни.

«Нисколько он не изменился, — с досадой подумал Ванюк. — Такой же, как тогда, когда топтал горбушку…»

— Лариван, мы кушать хотим! Купи чего-нибудь!

Это братишка и сестренка Ларивана подбежали к ним. Вид у них был довольный.

— Эх, и прожорливый народ, — пожаловался Лариван.

Он купил в киоске пачку печенья и триста граммов шоколадных конфет, взял себе несколько штук, угостил своих «гостей», а остальное отдал малышам. Те встретили угощение криками «ура!».

— Вот такие дела, — сказал Лариван, с удовольствием наблюдая за уплетающими конфеты родственниками.

— Ну, а дальше что? — спросил Ванюк.

— Чего дальше? Вы вообще зачем приехали? Послали вас?

— Никто нас не посылал. То есть сначала послали к тебе домой, а потом мы сами… — быстро заговорила Санюк. — Это Ванюк все. У него идея. И вообще мы за тебя переживали, а ты… Противный ты. Злой. Просто не понимаю, за что ты мне нравился?

Лариван от удивления открыл рот:

— Я — тебе?! Вот дура!

— Сам дурак!

— Пошли, Санюк. Вася, кажется, уже заправился, — взял ее за руку Ванюк.

— Да погодите вы. Обидчивые больно, — преградил им дорогу Лариван. — Я из дома драпанул, ясно? Вместе с ними, — кивнул он на малышей.

— Это мы знаем. Ты скажи… — начал Ванюк.

— Подожди, — толкнул его в грудь Лариван, — все скажу. Я хотел в Чебоксары ехать. Думал: пацанов в детдом устрою, а сам в ПТУ подамся. Ну, вот. А здесь походил-походил, подумал и решил… В общем, домой возвращаемся. В Ойкасы наши. Во-первых, мамку жалко, во-вторых… — Лариван пристально посмотрел на затаивших дыхание, растерявшихся ребят. — Ну, и видик у вас! Конфет, что ли, объелись?

И рассмеялся. Ванюк и Санюк посмотрели друг на друга и тоже, не выдержав, прыснули со смеху.

Ну и Лариван, ну и «Горбушка»! Вот с кем действительно не соскучишься!

История эта закончилась так. Вся компания, включая малышей и шофера Васю, благополучно вернулась в деревню. К тому времени отец Ванюка уже побывал в правлении и рассказал о том, что произошло в семье Петровых. Председатель пошел туда и имел с родителями Ларивана долгий и серьезный разговор. О чем именно — нам неизвестно, но когда «газик» остановился возле ворот дома, отец и мать встретили своих детей без единого упрека. Больше того: Иван Кузьмич схватил всех трех в охапку и на руках отнес в дом. У доброго Васи даже слезы на глазах показались…

Потом Ванюк шел с Санюк домой. Они весело болтали, вспоминая недавние приключения, и он все решался, но так и не решился задать один вопрос: кто же ей все-таки нравится теперь?

Глава двенадцатая и последняя ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ?

Лето выдалось жаркое. Лучи солнца пробивались даже сквозь толстые оконные занавески. Ванюк, голый по пояс, стоял перед раскрытым чемоданом и складывал туда свои нехитрые пожитки. Вошла тетушка Кряхвине с лукошком в руке.

— Вот, — сказала она, ставя лукошко на стол, — отвезешь маме свежие яички. От моей лучшей наседки.

— Да вы что, тетя Кряхвине? Как же я их довезу?

— Ничего, ничего, довезешь. Вон у тебя сколько приятелей, помогут до станции добраться, а там тебя мама встретит.

Тетушка Кряхвине дала инструкцию, как держать лукошко, чтобы не побить его содержимое, и ушла.

Ванюк вздохнул: приятели. Где они? С тех пор как начались каникулы, у каждого появились свои дела. Палля и Гриша, например, занялись устройством… телеателье. Собственно, идея эта была его, Ванюка. Как-то раз у тети Федоры испортился ее «Рекорд», а в эти дни по телевизору в третий раз повторяли «Семнадцать мгновений весны». И хотя тетя Федора, конечно, уже два раза смотрела этот фильм и могла наизусть рассказать, о чем говорили Гиммлер и Борман, но она была в отчаянии, а вызванный из района мастер, как назло, не приезжал. А Ванюк, к которому она прибежала за помощью, поскольку они вместе участвовали в операции «поросенок», в телевизорах, увы, разбирался не больно. Но он знал, что Гриша и Палля под руководством учителя физики участвуют в сборке школьного телевизора. И действительно, когда он им сказал, ребята пошли к тете Федоре, поменяли предохранители на ее «Рекорде», и через минуту счастливая свинарка уже смотрела фильм. Вот тогда-то Ванюк и посоветовал друзьям летом организовать свое ребячье телеателье или что-то вроде бюро добрых услуг. А сейчас они настолько увлечены этим делом, что уже неделю не ходят к нему и, наверное, забыли, что он сегодня уезжает…

Ну, а Лариван, куда запропастился он? Ведь после этой истории с его бегством и возвращением они вроде бы стали друзьями. Вместе даже поступили на шоферские курсы, которые открылись при школе. Вообще-то на эти курсы принимали только старшеклассников, но они упросили, уломали сначала Марьиванну, а потом с ее помощью директора, и их записали. Но вскоре Ванюк понял, что вождение машины его пока мало интересует, к тому же у него было много других дел, и он перестал ходить на курсы. Лариван же делал поразительные успехи. Ходили даже слухи, что сам Петр Егорович, лучший колхозный шофер, преподававший на курсах, сказал, что из «этого шустрого малого выйдет толк». Сам же Лариван небрежно говорил, что автомобиль дело нехитрое, есть, мол, штуки посерьезней, и загадочно смотрел на небо…

Где же он теперь? А где Коля, Сережа, Петюк? Эти, наверное, на пруду, где уже завелись караси, которые ребятам приходится охранять от любителей рыбной ловли. Например, недавно — Ванюк улыбнулся, вспомнив об этом, — Коля Рыбаков поймал там… своего отца. И пришлось Рыбакову-старшему под суровыми взглядами сына и его товарищей выпустить в пруд несколько пойманных им карасей. Ругался потом страшно. «Эх, ребята, — с грустью думал Ванюк, — все-таки караси вам дороже дружбы». Вот девчонки, те, как выяснилось, умеют дружить. Вчера к нему забегали Таня и Маюк. Поболтали о том о сем, потом, уже перед самым уходом, Маюк склонилась к нему всеми своими тремя косичками и заговорщицки прошептала:

— Привет тебе, сам знаешь от кого.

Засмеялась, увидев, как он покраснел, и выбежала из комнаты.

А он стоял и глупо улыбался. Потому что «сам знаешь от кого» была Санюк.

С начала каникул она уехала в соседний район, к тетке. Наверное, прислала оттуда письмо подружкам с приветом ему… Ванюк вздохнул: нелепо все получается. Он уедет не повидавшись с ней. А может, это и хорошо? Ведь жизнь складывается так, что он, наверное, не вернется в Ойкасы…

Об этом ему сказал сегодня утром отец. Сказал, что жить на два дома трудно и, видимо, ему придется оставить работу главного агронома колхоза и уехать в Чебоксары, на старое место. Мол, надо жить нормально, как все люди. При этом голос у отца был веселый, а глаза грустные.

— Ты неправду говоришь, — ответил Ванюк. — Нормально, как все люди, ты не любишь, ты только по-своему можешь жить.

— Собирайся и не спорь, — сердито сказал отец и уехал в поле.

Ванюк, конечно, догадывался, что заставило отца принять такое решение. Помните, весной, на ярмарке, ребята встретили Героя Социалистического Труда председателя колхоза «Спутник» Михайлова? И Ванюк тогда о чем-то один на один разговаривал с Героем. Он надеялся, что… Но Михайлов, наверное, забыл тот разговор или не смог выполнить его просьбу. И вот из-за того, что он не смог помочь отцу, у того появилось желание бросить все и уехать…

Эти невеселые размышления были прерваны каким-то странным звуком. Ванюку сначала почудилось, что кошка скребется в окно. Он отодвинул занавеску и, к своему удивлению, увидел Вестра. Вот еще новости, этому-то что надо? Никогда прежде Вестр не только не приходил к нему, но вообще с ним не заговаривал первый. А после той истории, когда класс взял его на поруки, Вестр еще больше замкнулся в себе. И вот он стоит сейчас за окном, худенький и какой-то несчастный.

— Тебе чего? — нарочито грубовато, чтобы скрыть кольнувшую его жалость, спросил Ванюк. — Заходи!

Вестр вошел в комнату и молча стал смотреть на его чемодан.

— Уезжаешь? — спросил он наконец.

— Сам видишь.

— А вернешься?

— Не знаю. Не от меня зависит.

— Я вот зачем, — сказал Вестр, — помнишь, у вас тушканчик пропал?

— Ну?

— Так это я его украл.

— Удивил. Я давно уже понял, что ты. Ну, и что с ним?

— С тушканчиком? Отец убил, а шкурку продал на базаре. А еще я шарикоподшипник стащил в гараже. Это уже после того, как вы меня на поруки взяли.

— Герой. Решил, значит, с повинной прийти?

— Ничего я не решил. Просто узнал, что ты уезжаешь, и…

— Ну, а как дальше жить думаешь?

— Не знаю.

Вестр вдруг закрыл руками лицо и затрясся от беззвучных рыданий.

— Не могу больше, не могу, — повторял он.

— Что не можешь? — растерялся Ванюк.

— С ним не могу… Замучил он нас всех: мать, сестру, меня. Только деньги любит. Ради них на все готов. И еще жалобы пишет… эти, анонимки которые…

— На кого?

— На всех. На председателя, на твоего отца, даже на тебя в «Пионерку» послал. Что ты вроде бы аморально себя ведешь. Он раз видел, как вы с Санюк под ручку через поле шли.

— Не под ручку, — покраснел Ванюк, — а за руки…

— А он написал «под ручку». Он на тебя здорово разозлился, когда ты меня с поросенком поймал…

— Ну, и папаша у тебя! — рассмеялся Ванюк. — Брось, не расстраивайся. Вырастешь — уедешь от него. Ты кем хочешь стать?

— Он хочет, чтобы физиком. Физики, говорит, много получают. А я назло ему хочу — милиционером. Милиционеры, не знаешь, сколько получают?

— Не знаю. Но, наверное, меньше, чем физики. Зато у них форма.

— Вот-вот. А он формы знаешь как боится. — Вестр мстительно улыбнулся.

— А вот и мы! — Палля и Гриша весело вбежали в комнату. — Собираешься?

— Собираюсь.

— А этот чего здесь? — Палля презрительно указал на Вестра. — Смотри, как бы он лукошко не спер! А папочка на рынок отвезет.

— Я пойду, — тихо сказал Вестр.

— Нет, подожди! — загородил ему дорогу Ванюк. — Ты мой гость. И прошу моих гостей не оскорблять, — сурово обернулся он к Палле.

— Вот ты как… — отпрянул тот. — А мы проводить тебя пришли.

— И список написали, — добавил Гриша.

— Какой список?

— На детали для нашего ателье. Привези, что можешь.

— Ладно, пришлю в случае чего, — сказал Ванюк, беря список.

— А ты разве не вернешься? — вместе с недоумением спросили Палля и Гриша.

Но тут ввалилась новая группа непрошеных гостей во главе с Колей Рыбаковым, и вопрос повис в воздухе. Коля притащил с собой ведерко с водой, в которой плавал здоровый жирный карась.

— Это тебе. В порядке исключения, — застенчиво сказал он.

— Как же я его повезу? Он может умереть в дороге.

— Не умрет. Только воду почаще меняй.

Потом явились девчонки и принесли с собой большую охапку полевых цветов. Постепенно в маленькую комнатку набился почти весь класс. Ребята сидели друг у друга на коленях в три, а то и в четыре этажа. Но было весело, и особенно смешил всех Лариван. Он пришел одним из последних, пахнущий бензином, с перепачканными мазутом лицом и руками. Чинно поздоровался, вытащил из кармана потрепанных джинсов горбушку хлеба и с аппетитом начал ее есть. Глядя на эту картину, его товарищи вспомнили другую, как тот же Лариван топчет ногой точно такую же горбушку, за что и получил соответствующее прозвище. Видимо, поняв, о чем думают ребята, Лариван усмехнулся:

— Это я нарочно для вас кино устроил. Чтобы вы оценили ту громадную работу, которую провел со мной товарищ Ванюк.

— А вид тоже для кино? — спросил Ванюк.

— Не-е. Я из гаража прямо. Петру Егорычу помогаю.

Потом Лариван отвел Ванюка в сторону и, лукаво сощурив свои зеленые глаза, сказал:

— Там, между прочим, сюрприз для тебя. Выйди.

Ванюк нехотя, считая, что Лариван его разыгрывает, вышел из комнаты и увидел на крыльце… Санюк! Она была в новом платье, которое очень ей шло, а в руке у нее был небольшой букетик цветов.

— Ты?!

— Я. Здравствуй, — она протянула ему, как взрослая, руку.

— Привет. Чего ж не заходишь? — Он всеми силами старался скрыть свою растерянность.

— Да так… Вот цветы. Только в воду поставь.

— Спасибо, поставлю, — он неловко взял букет. — А… А откуда ты узнала?

— Что ты уезжаешь? Лариван сказал. Он на машине приезжал. А я там на тракторе работаю. Меня дядя учит.

— Молодец… Тебе очень идет это платье. И вообще ты самая красивая девчонка, какую я видел! — вырвалось у него.

Санюк зарделась, а потом засмеялась:

— Смешной ты со своим хохолком. Обещаешь больше его не дергать?

— Обещаю.

— Здравствуйте, ребята!

Ребята обернулись и замерли от удивления: к ним шли улыбающиеся Марьиванна и… Михайлов! При всех орденах и со Звездой Героя.

— Ну, привет, старый знакомый, — пожал он руку Ванюку. — Слыхал, уезжаешь?

— Да. К маме.

— Совсем?

Ванюк молчал. Говорить правду при Санюк ему страшно не хотелось, но и врать Михайлову он не мог.

— Так совсем? — повторил тот.

— Отец, — выдавил наконец из себя Ванюк.

— Так… Значит, Иван Петрович решил уехать? — усмехнулся Михайлов. — Ясно. Ну, конечно, там у него будет более спокойная работа.

— А отец не потому, — обиделся Ванюк. — Он, наоборот, хочет новые сорта выращивать, а ему не дают. Я же вам говорил тогда, на ярмарке.

— Помню, — сказал Михайлов. — А я обещал тебе помочь. Сейчас сюда придут твой отец и Василий Прокопьевич, ваш председатель, и мы увидим, помог или нет. А пока веди нас в дом.

Когда все вошли в комнату, раздалось дружное «ура». Причем даже трудно сказать, кому больше обрадовались ребята: Герою, который запросто пришел к ним, или любимой учительнице, по которой все соскучились. Позже кое-кто задумался: а почему они вдруг оказались вместе, Герой и учительница? И нет ли тут какой-нибудь интересной тайны?

— Помнишь, — зашептал Гриша на ухо Палле, — тогда… на ярмарке… Он спросил: замужем ли Марьиванна?

— Ага, а ты еще сказал, что он сам холостой… Вот так история!

Этот разговор подслушала Маюк и немедленно пустила по девчоночьим каналам следующую новость:

— Михайлов приехал сватать нашу Марьиванну. Что делать?

Но самый главный номер отмочил Петюк. Когда до него дошло, о чем шепчутся товарищи, он подошел к учительнице и громко спросил:

— Марьиванна, а вы теперь где будете учить: у нас иль, стал быть, у них, в «Спутнике»?

Ребята так и ахнули, а учительница растерялась и покраснела. Не растерялся только Михайлов.

— В «Спутнике», — сказал он, — конечно, с радостью примут такого педагога, но это зависит от желания Марьиванны. Стал быть, понял?

— Понял, — ответил Петюк, хотя по лицу его было видно, что он ничего не понял.

Пришли Василий Прокопьевич и Иван Петрович. Ванюк с надеждой смотрел на отца, стараясь по его лицу угадать, чем окончился их разговор с председателем. Иван Петрович выглядел озабоченным и усталым.

— Ты готов? — спросил он сына. — Пора на станцию. Машина уже ждет.

— А ты?

— Не могу же я бросить колхоз в такое время.

«Значит, и Михайлов не помог», — с горечью подумал Ванюк.

В этот момент председатель расправил усы и обратился к присутствующим с речью:

— Ну что же, карапузы… то есть, я хочу сказать, пионеры-школьники. Давно я слежу за вашим классом и веду учет вашей, так сказать, деятельности. Не все, конечно, у вас еще получается, но желание быть полезными своей деревне, колхозу, стране у вас есть. Дай бог иным взрослым такое желание. И конечно, тут немалую роль сыграла ваша учительница, а также вот этот карапуз, то есть, я хочу сказать, вот этот молодой человек, которого мы сегодня провожаем. Он хоть и телом не богатырь, но бьется у него в груди настоящее пионерское сердце. И вот правление, учитывая его заслуги перед колхозом, награждает Ванюка Иванова Почетной грамотой…

Все дружно зааплодировали. Председатель подошел к Ванюку, но тот, несмотря на обещание, данное Санюк, дернул себя за хохолок и хмуро сказал:

— Не нужна мне ваша грамота, если вы не хотите дать опытное поле под «Кавказ».

— Видали, какой характер? — усмехнулся в усы председатель. — Ну, хорошо, я эту новость напоследок берег: даем опытное поле. Это уже решено. Иван Петрович, подтверди сыну.

Ванюк взглянул на отца: глаза отца улыбались.

— Теперь ты вернешься? — спросила его Санюк.

— Я обязательно вернусь! — ответил он.