И неба будет мало

7

Салли Мелон, безусловно, нравилась мужчинам. И Джерри Уэллинг, безусловно, не был исключением из общего правила.

Втайне от жены и, быть может, от самого себя он видел в Салли ту самую роковую красавицу, которая способна вскружить голову любому мужчине. Сознавая, что его мысли о Салли далеко не безгрешны, Джерри компенсировал свое подавленное влечение тем, что критиковал и ругал Салли Мелон так, что Ивон искренне полагала, что муж ненавидит ее подругу, да и сам Джерри с неменьшей искренностью верил собственным словам.

Салли относилась к той породе женщин, что флиртуют практически со всеми мужчинами. Исключение составляли лишь старики, неудачники и те, кого Салли считала неудачниками. Джерри Уэллинг относился к третьему исключению. Салли всегда утверждала, что мужчина имеет право называть себя спортсменом только в том случае, если выиграл кубок, актером — если его фотографии печатают на обложках известных журналов, и писателем — если он получил литературную премию хотя бы за одно произведение.

Поскольку Джерри пока еще не удостоился ни одной премии, то, по мнению Салли, он причислял себя к писателям совершенно напрасно. Сама она, лениво пролистав книгу Джерри, подаренную ей Ивон, снизошла лишь до замечания, что это «довольно милое чтиво», скорее всего отметив про себя, что оно довольно посредственное.

Всякий раз, заходя к подруге в гости и обнаруживая, что Джерри где-то неподалеку, Салли Мелон не гнушалась тем, чтобы наградить его выразительно ничего не замечающим взглядом и бросить небрежное «ах, привет, Джерри, я тебя не увидела».

Нельзя сказать, что все эти невинные выходки роковой красавицы Салли Мелон ранили Джерри в самое сердце. Он воздавал Салли должное таким же полупрезрительным отношением, но в глубине души оба прекрасно понимали, что между ними может быть нечто большее, чем эта напускная неприязнь.

Впрочем, в одном Джерри был чист как младенец: он действительно не собирался изменять Ивон, и уж тем более с Салли. Все вышло как-то само собой, без особых усилий с его стороны.

Тем роковым вечером, когда Ивон уехала к Салли (Джерри догадывался, что причина, которую она назвала ему и своим подругам, не более чем предлог и не имеет к ее отъезду прямого отношения), Джерри погулял с Корни и честно уселся в рабочем кабинете, пытаясь снова поймать свою непредсказуемую музу.

Однако муза, как ни звал ее Джерри, не приходила. Диалоги выходили кривыми и неправдоподобными, а сами герои начинали откровенно чудить и делать то, что им заблагорассудится. Джерри злился и огорчался одновременно. Злился потому, что не успевал сдать рукопись в срок, а гнать совершенно не хотелось. Огорчался же потому, что вспоминал о том, как раньше они с Ивон обсуждали не только сюжеты своих будущих творений, но и подбрасывали друг другу интересные идеи. Ивон рядом не было, но, даже если бы она и сидела в своем кабинете, Джерри все равно не пошел бы к ней — любое обсуждение чего бы то ни было в последнее время заканчивалось ссорами.

Мысленно проклиная подлую музу, Джерри вымучил из себя три страницы, после чего, перечитав написанное, убил одной-единственной строчкой порядком надоевшего ему главного героя и спустился вниз, чтобы чего-нибудь перекусить.

К его огромному удивлению, в дверь позвонили. Джерри покосился на часы, а потом попытался представить, кому он мог понадобиться в это время.

Может быть, Ивон? — мелькнуло у него.

Мысль о том, что Ивон решила вернуться вот так, спонтанно, в полпервого ночи, настолько его обрадовала, что Джерри, к полной неожиданности для самого себя, буквально полетел к двери.

Увы, на пороге стояла не Ивон и даже не муза. Дверной проем украсила собой стройная фигурка Салли Мелон, укутанная в белоснежную песцовую шубку. Поначалу Джерри почувствовал себя разочарованным, но очень скоро розовые щечки Салли, ее надменно вздернутый носик, ее презрительно изогнутые пухлые губки показались Джерри очень даже привлекательными.

— В чем дело, Салли? — насмешливо поинтересовался он. — Разве Ивон не у тебя?

— У меня, — снисходительно кивнула Салли. — Может быть, изобразишь из себя джентльмена, Джерри, и впустишь меня перед тем, как задавать вопросы?

— Пожалуйста, заходи, — спокойно ответил Джерри и, сняв с Салли шубку, отметил, про себя разумеется, что без шубки Салли выглядит еще лучше, чем в ней.

На Салли был стильный черный свитер, расшитый по диагонали серебристыми колечками, и голубые джинсы, выгодно подчеркивавшие стройность ее длинных ног.

Черт возьми, ну о чем я думаю?! — спохватился Джерри. Во-первых, она подруга моей жены. А во-вторых, она приперлась ко мне в половине первого ночи явно не для того, чтобы я ее разглядывал.

— Может, выпьешь чего-нибудь? — машинально предложил он.

— Мне бы не помешало, — кивнула Салли, и Джерри понял, что эта снежная королева потихоньку начинает оттаивать и уже не смотрит на него ничего не значащим взглядом.

— Что будешь?

— Джерри, мы столько лет знакомы, а ты даже вкусов моих не знаешь, — усмехнулась она.

— Вообще-то я и не обязан, — для проформы огрызнулся Джерри. — Так что тебе налить?

— Смешай мартини с ананасовым соком. Кстати, у тебя случайно не найдется чего-нибудь перекусить? О-Марджори так озадачилась дизайном моей гостиной, что даже забыла предложить мне поесть.

— Ты была у О-Марджори?

— Да, она делает проект моей гостиной. Когда твоя жена вернется в родные пенаты, я займусь наконец ремонтом.

— Очень мило, — скептически усмехнулся Джерри, дав Салли понять, что информация о ремонте в ее гостиной трогает его так же мало, как синяк на коленке соседского мальчишки.

— Так ты дашь мне что-нибудь поесть или я должна умереть голодной смертью?

— Я не дам, так ты сама возьмешь, — засмеялся Джерри. — Ты не похожа на женщину, которая умрет от недостатка чего бы то ни было.

— К счастью, не похожа, — с улыбкой уточнила Салли. — Знаешь, будь по-другому, мне нелегко бы пришлось.

— Не сомневаюсь, — насмешливо кивнул Джерри. — Трудное детство, тяжелая жизнь. Ладно, пойдем, я покажу тебе, что есть в холодильнике.

— Надеюсь, у тебя есть мясо?

— Ты любишь мясо?

— Жить без него не могу. Я каждый день съедаю огромный бифштекс с кровью.

Джерри засмеялся, представив Салли поглощающей огромный бифштекс.

— Не верю.

— Честное слово, — принялась уверять его Салли. — Огромный бифштекс с кровью и салатник с овощами. Кстати, ты случайно не умеешь готовить бифштекс с кровью?

Джерри и сам не понял, как это вышло, но Салли Мелон удалось загнать его на кухню, поставить к плите и заставить поджарить два бифштекса. Именно с кровью — ничего другого Салли Мелон не признавала.

Салли пила мартини. Джерри почему-то решил вспомнить молодость — в последнее время он редко пил что-то крепче эля — и откупорил бутылку бренди. Это было удивительно, странно и одновременно жутко возбуждало: они с Салли сидели вдвоем на его кухне, ели бифштексы, пили, болтали и даже смеялись.

С каждым стаканчиком бренди Салли казалась Джерри все более естественной и привлекательной. Видимо, мартини вызвал тот же эффект, потому что с каждым бокалом блеск в глазах Салли становился все ярче.

Наконец, когда разговор коснулся браков, Салли озвучила цель своего визита. Она пришла, чтобы поговорить об Ивон.

Джерри на мгновение стало стыдно: за какой-то час он успел начисто забыть, что женат и что его жена сбежала из дома к той самой подруге, которую он сейчас так бесстыдно развлекает.

— Когда Ивон приехала ко мне, лицо у нее было, знаешь ли, невеселое. Конечно, она, как всегда, сказала, что ей надо сменить обстановку. Но и я, и О-Марджори уверены, что причина в другом. Во всяком случае, на этот раз. Я не сомневаюсь, что Ивон как писательнице нужно время от времени менять место работы, но сегодня… Знаешь Джерри, — волнующе-заговорщическим полушепотом произнесла Салли, — сегодня она выглядела совсем уж тусклой.

— Тусклой? В каком смысле?

— В прямом. Иногда смотришь на человека и кажется, что кто-то погасил в его глазах огоньки. Вот именно так было с Ивон.

— Хочешь сказать, что я погасил эти ее… огоньки?

— Не знаю, Джерри. Но выглядела она препаршиво. Да и вообще в последнее время стала какая-то замороженная, как рыба.

— И я, по-вашему, в этом виноват? — усмехнулся Джерри. — А ты ко мне пришла, чтобы я… — он многозначительно замолчал и посмотрел на Салли, ожидая, что она закончит фразу.

— Чтобы ты… ну в общем, чтобы ты был с ней помягче. Знаешь, твоя жена — хрупкий цветок, Джерри. И за ним нужен очень хороший уход.

— Уход, — повторил Джерри и, осушив остатки бренди, плеснул себе еще. — Я ухаживаю, Салли. Она хотела дом — и мы его купили. Один бог знает, в какие долги пришлось влезть, чтобы наконец за него расплатиться. Она хотела собаку — и мы ее завели. Но теперь ее снова что-то не устраивает. Знаешь, Салли, она как-то раз, еще на заре наших отношений, сказала, что ей «и неба будет мало». Так вот я вынужден был убедиться в том, что это так. Я не знаю, чего она хочет от меня. Да, Ивон — открытый человек. Но, честное слово, иногда я просто не могу ее понять. И неба будет мало, — задумчиво повторил Джерри. — Может быть, я просто не понял, что она имеет в виду?

— Неба будет мало? — насмешливо хмыкнула Салли. — А по-моему, у Ивон не такие уж большие запросы. В отличие от меня…

— А какие запросы у тебя? — поинтересовался Джерри и тут же пожалел о том, что это сделал.

Салли Мелон придвинула к нему лицо и, обвив руками его шею, поцеловала прямо в губы.

Краешком сознания Джерри понимал, что надо бы остановиться. Что у него есть жена, а Салли подруга его жены. Что как-то все это низко, гадко и неправильно. Но, увы, чем жарче губы Салли впивались в его податливый рот, тем меньше Джерри казалось, что он грешит.

В какое-то мгновение Джерри почудилось, что он вернулся в прошлое. В то прошлое, где он был молодым, ребячливым, дерзким. В то прошлое, где он нравился женщинам и где он оставлял их, а не они оставляли его. В то прошлое, где не нужно было нести груз ответственности за себя, да еще и за жену, которая казалась сейчас маленькой упрямой девчонкой. А Салли, эта взрослая опытная женщина, умело снимала его тревоги и словно наполняла его силами.

Поддавшись внезапному порыву, Джерри обнял Салли и ответил ей таким страстным поцелуем, что у нее перехватило дыхание. Она замерла в его объятиях, словно не веря в собственное счастье. А Джерри целовал ее губы, плечи, грудь и радовался тому, что может, что способен еще вызывать в ком-то столь сильные чувства.

Они с Салли так и не дошли до кровати и занялись любовью прямо на кухне. Джерри чувствовал такой прилив сил, словно он и вправду снова стал неженатым мужчиной в самом расцвете сил. Салли оказалась прекрасной любовницей: страстной, жаркой и опытной. И все-таки Джерри не оставляло ощущение, что ему чего-то не хватает. Чего именно, понять он не мог, да и меньше всего хотел об этом думать.

И только ранним утром, проснувшись в комнате, где очертания предметов искажал полумрак, Джерри понял, чего ему так не хватало этой ночью: нежности, чуткости и этой неподдельно детской слабости Ивон.

Салли Мелон, которая тем утром выглядела гораздо бодрее Джерри, явно напрашивалась на продолжение.

Охваченный безотчетным ужасом, Джерри смотрел на то, как она щеголяет по кухне в рубашке, которую еще совсем недавно они выбирали вместе с Ивон, как она ловко управляется с его посудой, готовит ему завтрак, как щебечет о том, что неплохо было бы сделать ремонт и в их «неприглядной кухоньке», которую когда-то Ивон спроектировала вместе с О-Марджори.

Раньше Джерри знал бы, что ему делать в такой ситуации. Но теперь… Теперь ему пришлось воскрешать старые навыки. Он хмуро позавтракал, сдержанно поблагодарил Салли за яичницу с беконом и всем своим видом постарался дать ей понять, что в его рубашке она выглядит по меньшей мере нелепо.

И Салли поняла. Об этом Джерри догадался по ее лицу, которое вдруг осунулось, по глазам, в которых, говоря ее вчерашними словами, выключили огонек. Но Салли Мелон утратила контроль над собой всего на пару мгновений. Затем Джерри увидел прежнюю Салли: полупрезрительную, ехидную, гордую и самодовольную. Эта Салли изо всех оставшихся сил делала вид, что не придает никакого значения той ночи, которая могла бы перевернуть ее жизнь, но никогда — жизнь Джерри.

Еще через полчаса Салли Мелон была умыта, накрашена, одета. Рубашка Джерри была небрежно брошена в кресло, и, если бы Джерри не знал, что было между ними на самом деле, он в жизни бы не догадался, что эту женщину только что жестоко оскорбили в ее лучших чувствах.

О-Марджори столкнулась с Салли уже в дверях. Джерри как раз провожал свою гостью. Выдержке Салли Мелон можно было только позавидовать: она держалась так, что ее невозможно было в чем-то заподозрить.

Джерри догадался, зачем пришла к нему О-Марджори, но разговаривать с ней, а тем более об Ивон, ему сейчас совершенно не хотелось. Впрочем, О-Марджори и не настаивала. Салли успела ей шепнуть, что разговор уже состоялся, но вряд ли принесет результаты.

Оставшись в одиночестве, Джерри не почувствовал облегчения. Он мучительно хотел позвонить Ивон, но мысль о том, что придется набрать номер Салли Мелон, вызывала у него отвращение. Он не собирался рассказывать Ивон о том, как провел вчерашний вечер. Ему просто хотелось услышать ее голос, теплый, мягкий, чуточку грустный, — голос, которого ему сейчас так не хватало…

Позвонить Джерри не решился. А в день возвращения Ивон он просто сбежал к Майклу. Да, он никогда не ратовал за то, чтобы спасаться от проблем бегством, но мысль о том, что придется смотреть в глаза жене и делать вид, что все как прежде, терзала его. Он оставил Ивон коротенькую записку и вернулся под утро, когда жена уже спала.

Не снимая пальто, Джерри пробрался в спальню и сел на краешек кровати. Лицо Ивон, освещенное желтым лучом фонаря, прокравшегося сквозь щель в шторе, показалось ему невинным, как у ребенка. Светлые волосы казались сотканными из золотых лучиков. Джерри протянул руку и погладил жену по волосам. Ивон не проснулась, только слегка мотнула головой во сне. Джерри наклонился к ее лицу и осторожно, со всей нежностью, на какую был способен, поцеловал милую ямочку на подбородке. Ивон по-прежнему сладко спала и не чувствовала, как руки мужа глядят ее теплое сонное тело. Не чувствовала ласковых поцелуев, которыми осыпал ее Джерри.

Впрочем, Джерри и не хотел ее будить. Сам себе он казался вором, пробравшимся под покровом темноты в чужой дом. Но самое страшное — он чувствовал, что Ивон больше не принадлежит ему. Она была красивой, невинной и далекой, как призрачное видение. Он больше не имел на нее права. Она перестала быть его Ивон…

— Протестую, ваша честь! — возмущенно выпалила Фиона Даффин. — У нас не уголовный процесс, а бракоразводный. К чему все эти сложности? Факт измены доказан, есть даже свидетели. Вот миссис Твидди подтвердит, что Салли Мелон провела ночь в доме мистера Уэллинга, когда его жены не было дома. Что тут еще доказывать? По-моему, все очевидно. Как минимум одно основание для развода все-таки есть…

Алисия Таккер мягко улыбнулась мисс Даффин и жестом попросила ее сесть.

— Насколько я помню, я никому не передавала своих полномочий. Поэтому, мисс Даффин, позвольте мне определить ход событий этого разбирательства. Что до обвинения в измене… Миссис Твидди видела лишь то, что мисс Мелон пришла к мистеру Уэллингу в половине первого. Если бы миссис Твидди провела возле своего окна всю ночь и видела, что Салли Мелон вышла из дома Уэллингов только под утро, тогда у нас были бы какие-то основания обвинять его в супружеской неверности. Но ведь мисс Мелон могла уехать домой, а потом, уже утром, вернуться, чтобы поговорить с мистером Уэллингом.

— Да это же полный бред! — выкрикнула Анжела Дженкинс. — Этот бабник изменил моей дочери, а вы, ваша честь, пытаетесь его выгородить! Вы что, не женщина?! Как вам не стыдно вставать на его сторону!

— Миссис Дженкинс, — не теряя самообладания, ответила Алисия Таккер, — я понимаю вашу обиду, ведь вы мать. Но прошу вас впредь обойтись без замечаний и подбирать выражения. Судья не принимает ничьей стороны. Судья должен быть объективен, и я следую этому правилу. Если мистер Уэллинг хочет говорить о своих отношениях с женой без посредников, так тому и быть. Он может отказаться от услуг адвоката — это его право. Что ж, мистер Уэллинг, начинайте. Надеюсь, вам есть что сказать.

Джерри глубоко вздохнул и посмотрел на Ивон. В ее взгляде он прочитал гнев, но, слава богу, не ненависть. Джерри никогда не был оптимистом, но почему-то в этот день он обрел способность находить плюсы даже в самых огромных минусах. И тот гнев, с которым уставились на него огромные ярко-синие глаза жены, позволил ему набраться смелости и заявить:

— Ваша честь, я хочу пригласить в качестве свидетеля свою жену Ивон Уэллинг.

В зале послышались возгласы: раздраженные, удивленные, насмешливые, но судья со свойственной ей невозмутимостью кивнула.

— Вызывайте своего свидетеля, мистер Уэллинг.

— Но, ваша честь… — попыталась вмешаться Фиона Даффин, шокированная просьбой Джерри не меньше, чем ее клиентка.

— Я вызываю Ивон Уэллинг, — отчеканил Джерри и снова посмотрел на Ивон.

— Цирк какой-то, — пробормотала обескураженная Ивон, но все-таки направилась к свидетельскому месту.

Джерри сложно было назвать непредсказуемым человеком, но на этот раз ему удалось ее удивить. Вначале оказалось, что его любовницей была ее лучшая подруга, потом он и вовсе выкинул номер: отказался от адвоката, позвав ее, Ивон, в свидетели.

Что ты делаешь, Джерри? — хотелось спросить Ивон. И главное — зачем ты это делаешь?

Ивон заняла свидетельское место и с вызовом посмотрела на мужа. Если он пытается делать ей назло — пускай так. Но он все равно своего не добьется. Он не выведет Ивон из себя, он не заставит ее расплакаться. И ему не удастся убедить судью в том, что во всех его грехах виновата она, Ивон.

— Ивон, сначала я хочу спросить тебя… — начал Джерри, и Ивон почувствовала, что он вовсе не так уж и уверен в себе, как ей показалось вначале. — Я хочу задать тебе вопрос: почему ты хочешь со мной развестись?

— Мне казалось, что на этот вопрос я ответила в самом начале слушания, — скептически усмехнулась Ивон.

— Нет, на него не ты ответила, а твой адвокат. А я хочу спросить тебя, Ивон.

— Ваша честь, — пискнула было Фиона Даффин, но судья жестом остановила протест.

— Хорошо, я отвечу еще раз, — стараясь сохранять спокойствие, произнесла Ивон. — Я хочу развестись с моим мужем, Джералдом Уэллингом, потому что он был жесток со мной, потому что он не был со мной откровенен, потому что он давил на меня и, наконец, потому что он лгал и изменял мне.

— Отлично, — кивнул Джерри. — Тогда я хочу спросить у тебя, Ивон: что, по-твоему, означает жестокость?

— Умышленное причинение боли другому человеку, — объяснила Ивон. — И боли не только физической, но и моральной.

— Хорошо, — снова кивнул Джерри. — Я даже готов согласиться со второй частью ответа. Но что касается первой… Ивон, разве я хоть раз делал тебе больно нарочно?

Ивон криво усмехнулась и покачала головой, словно говоря: «Ты неисправим, Джерри Уэллинг».

— Джералд Уэллинг изменил мне с лучшей подругой.

— Ты хочешь сказать, что он сделал это по чистой случайности? Так, походя, взял и переспал с ней? Я, или Джералд Уэллинг, если тебе так удобнее, не лгал. Да, этот Джералд Уэллинг сделал глупость, переспав с подругой жены. Но потом он страшно пожалел об этой глупости и не рассказал о ней жене, потому что не хотел сделать ей больно. Вот это было бы по-настоящему жестоко — сделать больно любимому человеку. Но ничего бы не случилось, если бы этот любимый человек, как обычно, не сбежал от проблем, не ушел из дома…

— Джералд Уэллинг, как всегда, пытается переложить ответственность на меня, — с презрительной усмешкой перебила его Ивон. — Джералд Уэллинг, может быть, скажет, что жена нарочно подослала к нему свою подругу?

— Да, я признаю, что виноват, — начал было Джерри, но его слова утонули в женском визге.

Он обернулся к залу и стал свидетелем зрелища, которое можно было назвать и ужасным, и комичным одновременно.

Миссис Дженкинс, которую, по всей видимости, упоминание о супружеской измене вдохновило на подвиги, нависла над Салли Мелон и мертвой хваткой вцепилась той в густую гриву белокурых волос. Салли изо всех сил трясла головой и махала руками, пытаясь попасть по лицу Анжелы, и при этом неистово визжала. Все, включая судью, сидели в каком-то оцепенении, не веря, что подобное может происходить в зале суда.

Первой опомнилась Алисия Таккер, которая стукнула молотком и крикнула в зал:

— Да разнимите же их наконец!

Полицейский, которого с самого начала слушатели воспринимали как часть обстановки, оторвался от двери и рванулся к дерущимся женщинам.

Второй опомнилась О-Марджори, которая опередила полицейского. Она вскочила со своего места и начала отдирать цепкие пальцы Анжелы Дженкинс от волос Салли Мелон. К ней на помощь ринулся Генри, схвативший миссис Дженкинс за плечи и потребовавший, чтобы она немедленно успокоилась и не позорила свою дочь.

Последний аргумент, слава богу, подействовал, и Анжела Дженкинс позволила О-Марджори освободить волосы Салли из плена своих рук. Правда, волосы все же порядком пострадали — Анжеле удалось вырвать целый клок.

— Вот что будет с теми, кто посмеет обижать мою дочку! — победно потрясая вырванным клоком перед лицом Салли, выкрикнула она. — Вот что будет со всеми шлюхами, которые положат глаз на чужое!

Ивон, до которой только что дошел смысл происходящего, вскочила со своего места и рванулась к матери, но Джерри схватил ее за руку.

— Сядь, Ивон. Не лезь в эту бучу. Там и без тебя разберутся.

Ивон вырвала свою руку из руки Джерри, но тут же подумала, что он прав. Какой смысл успокаивать мать? Она всегда была резкой и вздорной, ее никогда не интересовало мнение Ивон. Так почему сейчас, когда у Анжелы Дженкинс появилась возможность выместить на ком-то свою злобу, она прислушается к словам дочери?

Ивон вернулась на место. Судья стукнула молотком и заявила, что, если Анжела Дженкинс не прекратит подобным образом выказывать свое материнское негодование, она будет не только оштрафована, но и отправлена под стражу.

Последнее заявление вызвало приступ гомерического хохота у Майкла Ридигана.

Джерри еще в самом начале потасовки обратил внимание на то, что Майкл оказался единственным человеком, заливавшимся беззаботным смехом, глядя на то, как одна женщина таскает за волосы другую. Джерри вспомнились слова миссис Твидди о том, что Майкл на самом деле пришел, чтобы посмотреть на шоу. Что ж, этот пункт программы Майклу удалось осуществить.

Хотя Джерри давно уже привык к несерьезности Майкла, сейчас это его задело. Неужели Ридигану совершенно плевать на друга?

— Продолжайте, мистер Уэллинг, — утихомирив зал, обратилась к Джерри судья. — Надеюсь, миссис Дженкинс отнесется к моим словам со всей серьезностью и не будет больше нас отвлекать.

Джерри кивнул. Ивон выглядела подавленной, но изо всех сил старалась продемонстрировать мужу, что ему не удастся вывести ее из душевного равновесия. Джерри не понимал, зачем она нацепила на лицо эту маску, достойную Салли Мелон. Неужели она действительно считает, что он нарочно заставляет ее страдать?

— Ваша честь, могу и я сказать? — неожиданно донесся из зала голос Салли Мелон.

— Разве вы не все сказали на свидетельском месте? — поинтересовалась у Салли судья.

— Нет, мне есть что добавить. — Салли гордо тряхнула растрепанными волосами и с ненавистью посмотрела в сторону своей обидчицы, восседавшей на своем стуле с видом победительницы. — Анжела Дженкинс, мать Ивон, назвала меня шлюхой. Но я скажу вам вот что: ее дочь тоже не такая уж чистенькая и беленькая овечка, которой старается казаться.

— Да что ты несешь?! — побелела Анжела.

— Миссис Дженкинс, я вас предупредила, — напомнила судья и с интересом посмотрела на Салли Мелон. — Так о чем вы говорите, мисс Мелон?

— О Расселе Данкине, редакторе мисс Уэллинг, — кивнула Салли в сторону Рассела, который смущенно опустил глаза. — Он долго увивался за Ивон Уэллинг и добился-таки взаимности. А ведь это было еще до того, как Ивон и Джерри расстались.

— Ах ты…

— Миссис Дженкинс!

— Ну что, Ивон, разве не так? — уставилась на подругу Салли. — Расскажи своей маме и своему мужу, какая ты чистенькая!

— Ивон, о чем она? — повернулся к жене Джерри.

Ивон ожидала прочитать в его глазах глухую злобу и обиду, но вместо этого увидела боль.

— Мне кажется, сейчас это уже не имеет значения, — пробормотала она.

— Ваша честь, — напомнил о себе Рассел Данкин, — мисс Мелон не знает, о чем говорит. Да, я ухаживал за миссис Уэллинг, это верно. Но между нами…

— Уж лучше бы ты помолчал! — не сдержавшись, рыкнул на него Джерри.

Алисия Таккер снова стукнула молотком по столу.

— Пусть говорит миссис Уэллинг. Это ведь ее обвиняют в супружеской неверности.

Джерри снова повернулся к Ивон. Теперь она не выглядела ни злой, ни обиженной, ни подавленной. Ивон казалась опустошенной.

— А что говорить? — грустно улыбнулась она, глядя куда-то в пустоту. — Салли Мелон права: я действительно не чистенькая, не беленькая и уж тем более не овечка…