И. о. поместного чародея

ГЛАВА 22,

из которой можно узнать, как увлекательны и приятны прогулки по лесу летним вечером.

Презабавное зрелище, должно быть, представляют собой трое полуголых людей, сидящих на замшелом поваленном дереве посреди непроходимого болота. Над ними вьется рой комаров и мошек, по их ногам исподволь ползут лесные клещи, а зловонный прохладный ветерок из глубин болота заставляет ежиться и кривиться. По ним видно, что они совершенно растеряны и не знают, что дальше предпринять, а исцарапанные лица и покрытые синяками тела бедняг свидетельствуют о том, что все предпринятое ими ранее не заканчивалось добром.

На кустах висит их одежда, которую бы постыдился надеть столичный нищий, изображающий юродивого. Она зловонна едва ли не более болота, и вряд ли даже самая искусная прачка сумеет привести ее в божеский вид даже за полновесную крону.

Вечереет. Ночь около болота опасна, но трое путников мешкают, натягивая на себя сырые штаны и хлюпающие башмаки.

— …не высохнет ваш камзол, говорю я вам. Там, поди, матерьялу в одной подкладке больше, чем в моих портках и рубахе в лучшие времена. Так что надевайте то, что более-менее просохло, милейший господин секретарь, иначе сожрут ваше тело белое проклятущие комары. Чуют, кровососы, что вы господин городской, мягонький…

Виро, которого комары и впрямь облепили куда гуще, нежели нас с Констаном, только звонко хлопал себя по лбу раз за разом, но все равно не желал отказываться от своего камзола, несмотря на все увещевания.

— Да вы его взвесьте — в нем ведро воды, не считая головастиков и пиявок! — злилась я, с тревогой наблюдая, как наползают из гущи леса сумерки.

— Он мне в Ликандрике стоил четыре — четыре! — кроны, — упирался Виро. — По вашей милости я уже лишился коня и меча — десять крон! — не говоря уже о том, что вместе с Гонорием в небытие отправились все мои съестные припасы!

— Да сколько же их у вас там было? — поразилась я.

— На легкий ужин хватило бы, — буркнул секретарь, неистово отгоняя комаров от своих округлых, белоснежных боков, явно не ведавших доселе столь неблагополучных времен.

— Одевайтесь, черт вас подери, господин секретарь! — рявкнула я. — Потому что если вы собираетесь просидеть здесь всю ночь, то это проблемы вашего инстинкта самосохранения. А нам, людям, желающим прожить как можно дольше, нужно отойти от болота как можно дальше, пока есть возможность не напороться глазом на сучок после первого же шага. И мы вас тут оставим без всякого промедления, если вы не пересмотрите свои взгляды на ценность собственной жизни!

Гневная речь подействовала. С неохотой Виро швырнул в кусты свой камзол и принялся облачаться в то, что более-менее просохло.

— А вы могли бы попробовать развести костер? Маг вы все-таки или кто? — пробурчал он. — Одежда бы просохла намного лучше!

— Если бы кто-то помог вытащить гроб пару часов назад, я бы не растратила все силы на левитацию!

— Остаюсь при мнении, что называть левитацией то, что вы творили с гробом, можно только при наличии большой снисходительности.

— Ах так? Стало быть, вытащить из ямы такую громадину, да еще не пустую — это, по-вашему, плюнуть и растереть?

— Сдается мне, что настоящий маг сделал бы это куда ловчее!

— Так где этот настоящий маг, а? — прорвало меня. — Почему эти могущественные мастера магии и клинка предпочитают проводить вечер за бокалом хорошего вина у камина — отнюдь не среди болота, а все свои таланты направляют исключительно на заговоры и интриги?

— Анализируя события сегодняшнего дня, осмелюсь предположить следующее: они обладают еще и природным острым умом, — ядовито парировал Виро. — Никакой здравомыслящий человек не согласится добровольно подвергать себя таким бессмысленным испытаниям. Я и раньше полагал, что спасение людей — дело неблагодарное и герою не дождаться прижизненной славы. Но чтоб спасенные тобой крестьяне гнались за тобой же с вилами и топорами… Это неправильно! Крестьяне, которые, по моему глубокому убеждению, должны были встречать нас со снопами, караваями и лучшими девицами в округе, а потом кормить и поить до отвала в местном трактире…

«Еще один романтик на мою голову, — уныло подвела итог я. — Один считает, что охотиться за монстрами — это интересно, а другой — что тебе за это кто-то должен быть благодарен. И ведь мало того что нелюдь, так ведь еще и злодей! Как они заговоры свои проворачивают, с таким-то знанием жизненных реалий? Подумать только, он считает, что в каждой деревне есть трактиры!»

— Должно быть, у нас какие-то неправильные крестьяне, — примирительно сказала я, решив, что спорить тут бессмысленно, как и внушать Констану мысль отправиться обратно к кузнецу.

Виро возмущенно фыркнул в ответ, явно подразумевая, что недостатки местного населения — исключительно моя вина.

Опять-таки никто не спешил предлагать какой-либо план спасения. Следовало признать: в очередной раз надеяться было не на кого, кроме как на себя, свой жизненный опыт и бабушкины нравоучения.

— Итак, начнем. — Я принялась ходить туда-сюда перед своими спутниками, апатично рассевшимися на поваленном дереве. — Нам нужно уходить от болота как можно быстрее, пока не стемнело. Выйти к деревне мы не можем. Даже если они разобрались с господином Поуком и нашими мотивами, нас сразу же повесят от греха подальше, чтобы мы не нажаловались в случае чего. Придется идти лесом. Обогнем деревню, выйдем на дорогу и вернемся в Эсворд. Косые Воротищи не так уж велики, обойти их за пару часов можно, если не забредать в чащобу. Дорога приблизительно… мм… вон в том направлении, мы не сможем ее пропустить. Нужно лишь следить, чтоб солнце садилось у нас за спиной.

Несмотря на довольно скептическое выражение лица, секретарь не делал попытки меня перебить. Констан же и вовсе энергично кивал после каждого моего поворота, так что роль негласного лидера и проводника по лесам и болотам досталась мне без всякого труда. Более того, даже без особого желания с моей стороны.

— …из прочих важных нюансов, — продолжала я сосредоточенно и деловито, — под ноги смотреть, на палки всякие не наступать и к зеленым полянкам вприпрыжку не торопиться. Кучи валежника обходить как можно осторожнее и дальше…

— …ягоды черные с кустов не есть! — внес свою лепту Констан.

— …и больше ни при каких обстоятельствах сюда не возвращаться! — мрачно подытожил Виро.

Мы двинулись в путь, вооружившись палками. Вскоре стало ясно, что решение держаться подальше от болота, может, и было теоретически верным, но, увы, при этом практически невыполнимым. Максимум, что у нас получалось, так это не забредать в трясину по пояс. Относительно сухими в этой местности были разве что кочки. Стоило только сделать шаг, как хлюпающая жижа, скрытая под осокой, засасывала ногу едва ли не по колено. Как далеко от деревни нас умчал Гонорий — светлая ему память, — определить точно мы не могли, а возвращаться по его следам, как предложил Виро, у нас получилось ровно до того места, где снова началась жижа, в которой отпечатков копыт не было видно, как ни вглядывайся.

Нападать на нас никто не пытался. Известно ведь, что болотные жители — существа крайне осторожные и терпеливые. Одинокий путник, может, и не ушел бы далеко, но три человека, держащиеся рядом, вряд ли могли считаться легкой добычей, пока не зашло солнце. Поэтому невидимые тени только вздыхали и урчали из-за кустов, постоянно напоминая нам, что идти следует еще немного быстрее.

Ничего особо неприятного с нами пока не случилось. Разве что Констан едва не утопился в бочаге, когда старательно обходил гору валежника, да Виро, которому все-таки кладбищенские яблоки впрок не пошли, постоянно нас задерживал, рыская в поисках относительно сухих пригорков, поросших кустами. Я в свою очередь умудрилась наткнуться на человеческий череп, висящий на суке, после чего, к стыду своему, поддавшись порыву, отпрыгнула спиной вперед и повалилась в грязь вместе со своими спутниками, бредущими за мной гуськом.

— Черт вас подери, — ругался Виро, потрясая руками, с которых во все стороны летели брызги. — Всего лишь безобидная кость! Какого лешего надо было окунаться в эту болотную жижу по самые уши? Я только-только начинал чувствовать, что предыдущая грязь на рубашке стала подсыхать! На кладбищах, между прочим, такого добра с избытком, а я что-то не заметил, чтоб вас это беспокоило!

— На кладбищах их никто не развешивает на деревьях с намеком! — огрызнулась я. — С него вон еще вода капает — его только что сюда нацепили, специально для нас!

— Ах-х-х… — донеслось сипение со стороны Констана, но, к моему удивлению, ученик не стал прибегать к своему излюбленному приему — закатыванию глаз, а просто покачнулся.

— Для нас, говорите? — недобро обвел взглядом окрестности Виро. — Ну так пусть знают, что меня подобной ерундой не запугать! Тоже мне еще, кошмары местного уровня! Чхать я на это все хотел!..

Тут он примолк, прислушиваясь к бурным процессам внутри своего организма, и уныло прибавил:

— И не только чхать…

Через пару минут из зарослей до нас донеслось:

— А вы глядите в оба! И прислушивайтесь! Если вдруг услышите что-то странное…

— Вот уж непременно! Я уже слышала столько поразительного за последний час вашими стараниями, что даже не знаю теперь, способно ли меня что-то удивить, — процедила я и обреченно покачала головой, обращаясь к черепу: — Нет, так мы ни за что не выберемся на дорогу!

…Чем дольше мы шли, тем больше комаров вилось над нами. Все чесались, как бродячие псы, а признаков близости дороги не было и следа. Мы то взбирались на небольшие пригорки, густо покрытые кустами, то вновь спускались в низины, где приходилось брести по колено в холодной, вязкой топи. Сумерки сгустились уже настолько, что нельзя было разглядеть ничего за три-четыре метра.

— А что, если мы идем не в ту сторону? — размышлял вслух Констан, явно пытаясь поддержать наш боевой дух на свой лад. — Болота Керрега, как известно, тянутся на сотни лиг к западу. Слыхал я, что можно несколько дней брести по ним и не встретить живой души… Хотя нет, чтобы брести по ним несколько дней — такого я не слыхал. Практически сразу всех в трясину утягивало, да и повсюду у воды обитают трясинники, топники и камышанники. В Керреге нет никаких тропок и брода, только пригорки. А на пригорках любят обустраивать свое жилье костыри…

— Во имя всех милосердных богов, скажите своему ученику, чтобы он замолчал, — обратился ко мне Виро вполголоса. — Я вижу, что вон там расположен пригорок, а если этот красноречивый знаток болот еще немножко поразглагольствует, то я начну и костырей различать. Причем повсюду. Хотя до этого не имел ни малейшего понятия, что они существуют в природе. А ведь мы только-только начали идти быстрее, будь прокляты те яблоки…

— Констан, больше ни слова о костырях! — устало скомандовала я.

— На болотных пригорках живут не токмо костыри, но и кривозубцы, а также шкырники, которые по природе своей падальщики, но в голодное время способны… — забубнил тут же мой ученик, а я беспомощно развела руками, повернувшись к секретарю.

Когда мне уже казалось, что я не смогу сделать больше ни шагу — только вот этот, последний, — почва под ногами вдруг стала твердеть. Мы боялись верить своему счастью, но все же нам удалось покинуть болото и очутиться в обычном лесу, где точно так же роились комары и мошкара, били по лицу ветки, но хотя бы не надо было опасаться угодить в трясину.

— Лес! Густой, дикий лес, полный паутины, гнуса, оврагов и бурелома! — довольно произнес Виро. — Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь обрадуюсь такому гадкому лесу!

— Может, остановимся? — жалобно спросил Констан. — Пока хоть что-то видать, насобираем дров, переночуем у костра… Сторожить будем по очереди…

— Знаешь, парень, — задумчиво сказал Виро, искоса глядя на моего ученика. — Я не так уж давно тебя знаю, но почему-то твердо убежден: спать у костра в то время, как ты сторожишь, — верный признак слабоумия. Даже не могу представить, что ты можешь сделать, помимо того, что просто заснешь на посту, но верю, что ты обязательно удивишь меня. Если я успею удивиться, конечно.

Констан обиженно засопел, а я про себя отметила, что, несмотря на всю свою легкомысленную упитанность и франтовство, секретарь довольно здраво мыслит, и, следовательно, следить за ним придется еще внимательнее.

Вскоре случилось то, чего я боялась. Мы начали натыкаться на деревья. Ночь была безлунной, и теплая тьма в лесу стала непроницаемой, но все так же насыщенной комарами.

— Наколдуйте какой-нибудь светящийся шар! — предложил Виро.

— Если вы будете попеременно нести меня на своем горбу, то пожалуйста. А сейчас я даже искру не создам, чтоб потом не лежать пластом до утра. — Я еле языком ворочала от усталости.

— Нет, ну почему я сейчас рядом не с магом, который может одновременно лететь, светить и расправляться с нечистью? — тоскливо пожаловался Виро куда-то в ночь.

— Уж простите великодушно, — желчно процедила я. — Как я уже говорила, маги, которые умеют летать, светить и изничтожать упырей огненными вихрями, чаще всего передвигаются в карете и упырей в глаза не видели. Упыри же обычно достаются на долю совсем других чародеев, которым умение их изничтожать очень бы пригодилось, но, увы, не было дадено. Жизнь чертовски несправедлива. И вот еще что. Боевых магов не существует. Их придумали для того, чтоб те простофили, которые подались в поместные чародеи, не сразу узнали, что им никто не поможет, когда они рано или поздно столкнутся с угрозой, превосходящей их возможности… хе-хе-хе… Боевой маг! Вот умора! Как будто бы с такими возможностями он сразу не подался бы в высший свет — интриговать, делать подлости и каждый день принимать ванну, вместо того чтобы копаться в грязи и рисковать жизнью не пойми ради чего… Магистр первой степени спасает крестьян за мешок гороха и пару несушек! Нет-нет, иметь дело с такими гонорарами — удел недоучек и троечников… — Я даже не знала, говорила ли это вслух или просто думала, из последних сил переставляя ноги.

— Смотрите! — вдруг подал голос Констан. — Там мелькает огонек!

Мы остановились и начали приглядываться. Несомненно, за деревьями горел костер. Доносились громкие голоса, ржание лошадей, а вскоре наших ноздрей достиг и пьянящий аромат похлебки. Похоже, мы вышли к чьей-то стоянке.